Аннотация: Легенды старой, доброй авиации. Когда пилоты жили с уверенностью в завтрашнем дне, и летали много, а потому жили весело, и летали весело.
Месть прапора
А. Овчинников
Жизнь раньше в армии была весёлая и беззаботная. Не о чём тебе думать не надо было, всё за тебя командиры решали, а ты эти решения выполнял, за что потом и получал законное денежное вознаграждение, и прошу заметить без задержек. Были, конечно, недостатки в виде пьянства, и аморального образа жизни, но с ними очень успешно боролись замполиты и отцы командиры. А кого побороть не могли, тех отсылали служить за Урал, в Забайкалье от греха подальше, вот там пей и аморальничай медведям на радость коли так невтерпёж. Ну а если ты по чуть-чуть употребляешь, или по много, но очень редко, то за это ни кто тебя в ссылку отправлять не будет, так пожурят для порядка и будет с тебя.
В то золотое время, служил в одном авиационном полку прапорщик - красавец мужчина. Любил хорошо выпить и закусить, да и с женщинами в ближнем бою сразиться мастер был. Восемь раз женился и разводился, в результате в девятый - женился на своей бывшей второй жене. Ну а при второй бывшей жене, как положено - бывшая вторая тёща, которая раздражала его не меньше чем все те, которые были до и после неё. И вот в один прекрасный вечер, после хорошей компании с пивком и водочкой, прибывает он изнурённый тяжелой службой домой и обнаруживает у себя в квартире, приехавшую в гости тёщу. Как и положено гостеприимному зятю, он с ней здоровается и интересуется её здоровьем. Она же (гадкая натура), заявляет ему:
- Не дождешься! - и продолжает, - снова пьёшь! Как тебя земля носит! - ну и дальше в том же духе.
Наш прапорщик, смачно выругавшись, говорит ей, что в таком случае котилась бы она к чертям собачьим из его дома, и доходчиво объясняет тёще, что он может и не ждать того события, на которое она намекает, а с удовольствием его ускорит. Тёща парирует тем, что руки у него коротки, до неё дотянуться, а вот дочь её многострадальную он семимильными шагами гонит в могилу, и что если бы не она, то это самое многострадальное чадо, давно бы уже в гробу было. Прапор не на шутку звереет, и популярно объясняет ей, кто она такая, где он её видел, и куда ей не медля нужно идти. Тут жена вступается за невинно обиженную маму, и уже вдвоём они наседают на бедного прапорщика. Он как может, защищается, но в тёплой квартире "ёрш" даёт свой результат, и его словарный запас иссякает. Жена с тёщей видят, что он умолк и решают дожать его, а потому наседают всё сильнее, даже руками начали размахивать того и гляди, - побьют. У прапорщика слов нет - одни эмоции, он блуждает взглядом и его взгляд натыкается на скакалку дочери. Обиженный муж и зять, хватает скакалку и с криком: "ах вы стервы! мать вашу! ..." начинает гонять этой самой скакалкой, жену и тёщу по квартире, благо: квартира трёхкомнатная - места для беготни много. Жена и тёща с диким визгом бегают по всем комнатам квартиры, за ними матерясь, гоняет озверевший прапор, и страшно гремит армейскими сапогами, которые он из-за тёщи и снять - то не успел. А над ними свистит скакалка, которая хлещет жену и тёщу по оголённым ногам и рукам, но в основном по задницам обеих. Тарараму наделали такого, что даже из соседнего дома, народ в окна выглядывать начал. Мимоходом пробегая мимо телефона, тёща вызывает милицию, милиционер слышит в трубке дикие визги и крики, оперативно высылает туда группу, которая и вяжет нашего красавца мужчину. По приезду в участок, менты вычисляют, что он прапорщик и передают его в комендатуру, а утром следующего дня начальник штаба эскадрильи забирает его. На утреннем построении замполит ставит его в соответствующую позу, и имеет по полной программе с пристрастием, потом командир эскадрильи "вынимает шашку и рубит его в капусту", и как результат: трое суток ареста на гауптвахте - за аморальное поведение, и пьяный дебош.
По истечении трёх суток, злой как чёрт, и полный решимости измельчить тёщу до состояния пудры, прапорщик возвращается домой. А тёща (вот стерва), дочь родную оставила зятю на заклание, а сама смылась от греха подальше. Прапорщик ходит по квартире, молчит угрюмо, только глазища сверкают. А жена сидит в уголке, тихонько - тихонько, как мышка, даже не шевелится, и думает только об одном: каким же дышлом и в какой бок выйдут ей вызов милиции на дом и трое суток мужниной "губы". Так и уснула там, на диванчике, в спальню идти побоялась.
Следующий день был суббота, у прапорщика - выходной, а посему он, суровый и молчаливый, с утра улёгся на диван и уставился в телевизор. Жена по началу в комнату к нему входить не решалась, потом осмелела, по квартире бегает - имитирует кипучую деятельность, к обеду щебетать начала, а потом и к мужу обратилась:
- Иван прибей карниз, пожалуйста.
Иван же, как глухонемой, лежит, только грудь почёсывает.
- Иван, слышишь? карниз уже неделю лежит. Прибей.
Но Иван - словно статуя, даже ухом не ведёт, лежит и молча смотрит телевизор. Повторив ещё два - три раза свою просьбу, жена поняла, её слова отскакивают от ушей мужа как сухой горох от кирпичной стенки.
Тогда она берёт четыре больших гвоздя, молоток, табуретку, и несёт всё это в комнату, где муж лежит на диване, в ней то карниз и надо было прибить. Ставит табуретку к окну, влезает на неё, приставляет к бетонной стене гвоздь и со всего маху лупит по нему молотком. Гвоздь гнётся, отколупнув при этом кусок обоев со штукатуркой. Может быть, жена решила, что гвоздь был некачественный или удар молотком был слабым, но только она берёт второй гвоздь и проделывает с ним такую же процедуру - результат тот же.
- Кто ж так бьет?! - раздался за её спиною сердитый голос.
Жена так обрадовалась тому, что муж издал хоть какой то звук, что аж подпрыгнула на табуретке.
- А как нужно бить? - ласково поинтересовалась она.
- Отстань!
- Ванечка! я сама прибью, ты только скажи как.
Ванечка молчит, как рыба об лёд. Она же, почуяв перемены к лучшему (раз он заговорил, то это начало примирения), с ласковым энтузиазмом продолжает:
- Ванечка, ну я же не прошу тебя прибивать! Я сама, ты только расскажи - как.
Прапор, привстаёт на диване и, глядя на жену тяжёлым взглядом, начинает поучать:
- Гвоздь, перед тем как вбиться в бетонную стену, должен пройти термическую обработку.
- А как её сделать эту термическую обработку? - с интересом к техническому процессу интересуется жена.
- Гвозди, нужно прокипятить в течение часа - полтора, тогда они становятся прочные как дюбеля, и в бетонную стену идут как нож в масло. - Продолжает наставлять муж.
Внимательно выслушав все наставления, жена ушла из комнаты.
Минут через пятнадцать, слышит наш прапорщик странный шум: как будто куча гвоздей в медном тазу гремит, удивлённо подняв брови, он поднимается с дивана и идёт на звук, звук приводит его на кухню. А там жена, набросала в кастрюлю килограмма полтора гвоздей и уже водички набирает - собирается, значит, на газовую печку ставить. У мужа челюсть - до пола, глаза из орбит - наружу. Он даже про то, что на "губе" сидел, забыл.
- Ты чё делаешь?! - спрашивает обалдело. А жена, со знанием дела, ставит кастрюльку с гвоздями на печку, поджигает газ и, не глядя на мужа, деловым техническим языком объясняет:
- Как чё. Термическую обработку гвоздей для карниза, тебя ж пока допросишься.
- Ну-ну. - Бурчит муж и, покручивая пальцем у виска, топает назад к телевизору, в коридоре он останавливается у телефона, и задумчиво смотрит на него, потом возвращается на кухню и внимательно смотрит, как жена колдует над кастрюлей с гвоздями. Затем, с не хорошей улыбкой подходит он к телефону, накручивает номерок, и тихонько так, что бы жена не слышала, говорит в трубку:
- Алё, это психиатрическая? С моей женой что-то не ладное, гвозди варит, ... говорю вам, гвозди варит, в кастрюлю насыпала и на газ поставила. ... Уже минут десять. Адрес ....
Минут через двадцать приезжает бригада дюжих санитаров во главе со щуплым не бритым доктором с перепою. Прапорщик открывает им дверь, ведёт на кухню, а там жена у печки, гвозди, словно макароны в кастрюльке мешает, что-то под нос себе мурлычет и газ убавляет, потому что гвозди уже закипели. Врач заглядывает в кастрюльку и спрашивает:
- Что варим? - а одета бригада не в белые халаты, а в синюю униформу и жена думает, что это совсем не медики, а какие ни будь мужнины друзья алкаши - сантехники, поэтому не вкуривает ситуацию и деловито, отвечает:
- Гвозди! В стену вбить надо.
- И как давно варятся? - не унимается доктор.
Жена, тяжело смотрит на него. Ну, достал её этот пьяница! и поэтому опрометчиво - грубо она бросает:
- Не твоё дело! Вань, что им здесь надо?
А Иван стоит за спинами санитаров, с каким то сочувствием смотрит на неё, и пожимает плечами. Врач, радостно улыбаясь, берёт её под руку, и спокойно так говорит:
- Не надо нервничать, Я вас чем-то обидел? - и внимательно смотрит ей в глаза.
Жена продолжает думать, что это сантехники, а этот плюгавый, небритый забулдыга, позволяет себе шутки шутить и руки распускать! Она вырывается из рук доктора, толкает его так, что он летит к ногам крепышей - санитаров (дама она а-ля: возьмёшь в руки - маешь вещ, поэтому - силу имеет). Хватает попавшуюся под руки калатушку для отбивных и, стуча ею по столу, начинает кричать, что бы они - сволочи, оставили её в покое, у неё дел полно - ей срочно гвозди доварить надо! иначе она этой калатушкой, из них отбивные сделает! поэтому пошли вон отсюда! и вообще кто они такие! Видя, что пациент дозрел, санитары хватают её, ширяют укол, быстро вяжут в смирительную рубашку, грузят в машину и везут в психушку. С чувством выполненного долга, прапор провожает от подъезда машину, и жалеет только об одном: что нет тёщи, её бы он туда, силой затолкал.
Лишь оказавшись среди психов, жена поняла, что это были за сантехники. Какую подлую шуточку с играл с нею муж, и как она дёшево на неё купилась. Два дня она доказывала на обследованиях, что она не верблюд. С неё взяли все анализы, проводили беседы всякие, показывали разные картинки, по которым задавали дурацкие вопросы, а она отвечала на них, и через два дня с заключением, что она "нормальна" - выпустили за двери психбольницы.
С нервным тиком на лице, и справкой на руках, измученная обследованием, к вечеру, жена устало входит в квартиру и застаёт там мужа лежащего на диване: как будто и не вставал он с него, все эти два долгих дня. У неё тут же, как у бегуна - стайера открывается второе дыхание, и начинается скандал. Бой быков, Куликовская битва и Ледовое побоище, всё присутствовало здесь. Всю ночь до утра в квартире был сущий ад. Была разбита вся посуда и сломана почти вся мелкая мебель. Только к утру изнурённые в боях стороны притихли. Утром следующего дня, с полностью изодранным лицом и вырванным клоком волос, из подъезда дома вышел, и слегка прихрамывая, направился на службу прапорщик. Жена на работу не пошла совсем, под левым глазом у неё был огромный синяк, и она сильно хромала на правую ногу. Ещё два месяца, стороны не разговаривая и зализывая раны, вели холодную войну. Говорят: милые бранятся, только тешатся. Кто знает, кто знает - может быть, хотя степень потехи зависит от уровня брани. Но только прапорщик со своею женою, через пару месяцев всё же помирились, и по сей день, живут в мире. А вот тёща к ним с тех пор гостить больше не ездит. Зять прапорщик, обещает упечь её на трое суток или в милицию, или в психушку - теперь её очередь. И ведь верно: прапорщик трое суток на "губе" отсидел, жена - трое суток в психушке провела, а тёща то спрыгнула. Теперь её очередь.