Оверчук Алексей Николаевич : другие произведения.

Блуждающие огни

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Оценка: 2.86*5  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Еще один романчик трилогии, читать можно как по порядку, так и вразнобой. На понимание истории - это никак не влияет.

   ПРОГУЛКИ ПО ЛИНИИ ФРОНТА
  
   "БЛУЖДАЮЩИЕ ОГНИ"
  
   Алексей Оверчук
  
  
  
   Моим погибшим братьям:
   Сергею Хабарову и Сергею Кравченко,
   Посвящаю.
  
  
   ГЛАВА 1
  
  
   Мне в нос уперся здоровенный волосатый кулак. Нестерпимо защекотало ноздри, но чихнуть я не посмел.
   - Чувствуешь что тебя ожидает? - грянул внушительный голос. И человеческая глыба подалась чуть вперед, ожидая ответа.
   - Примерно, - прогнусавил я, потому что нос был по-прежнему зажат кулаком.
   - Ах, примерно! - не удовлетворился ответом бандит. И я тут же получил оглушительный удар в челюсть.
   Почти с реактивной тягой я взлетел над полом, горизонтально просвистел к стойке с бутылками, проломил стеклянный бастион, ударил головой, спрятанную за ними тревожную кнопку, и рухнул под прилавок. "Дзынь!", "бах!" "швах!", - загремело вокруг. Брызги стекла и шипучего пива накрыли меня прохладным облаком. Перед глазами пылали синим пламенем круги. Летали галактики. Я мог бы разглядеть их каждую по отдельности. Но времени на это не было и я не стал этого делать.
   Я подтянул колени к животу и принял форму зародыша. Потом перевернулся и встал на четвереньки. Ходить я временно разучился. Поэтому пополз, как младенец. Этот полет здорово меня потрепал. В голове шумной толпой бегали туда-сюда дурацкие мысли.
   - Я понимаю теперь почему у летчиков усиленное питание, - вынырнул в голове улыбчивый образ Гагарина, - Все-таки полеты действительно отнимают много сил и здоровья.
   На четвереньках я выполз из-за прилавка и, как механическая собака, зашагал к выходу. Захотелось глотнуть свежего воздуха и оклематься.
   - Ку-ку, - сказали сверху, - Как поживает наш маленький барыга?
   - Только-только начинает самостоятельно ходить, - просипел я, сплевывая сгустки крови на пол. И опять не угадал с ответом.
   Чудовищный удар ногой пришелся мне в бок. Ребра жалобно скрипнули от неимоверной нагрузки. Сердце йокнуло. Я крутанулся кубарем и только газетная стойка остановила мое путешествие по торговому павильону. Она глухо звякнула, принимая удар, но удержалась. С лотков крылатыми стаями порхнули во все стороны газеты. Одна из них накрыла меня листами. Бросился в глаза крупный шрифт объявления: "Отличное средство для похудения!"
   Газету смахнули и нависло необъятное лицо бандита:
   - Ты, мразь, деньги, значит, платить отказываешься?
   Я на всякий случай оглядел павильон: ко мне ли обращаются?
   Мое сиротливое одиночество и впрямь бросалось в глаза.
   - Мне крайне неприятно, но не напомнят ли господа, когда именно и при каких обстоятельствах я им задолжал?
   - Охотно, - откликнулся бандит, что стоял у витрины и следил за прохожими, - Ты уже дважды отшил нашего человека.
   Второй бандит поднял меня и швырнул через весь зал, обратно за прилавок. Я не улетел в космос только потому, что помешала стена. Снова взметнулась туча брызг. Разбилась в крошево зеркальная облицовка, я повторно ударил головой тревожную кнопку, отрикошетил и рухнул на пол.
   Как написано в инструкции, электрический сигнал от тревожной кнопки, шуруя по специальным проводам, должен разбудить звонок на пульте дежурного. Это означало, что дела мои плохи и мне срочно требуется помощь. Теоретически патрульная машина должна успевать к месту преступления за четыре минуты. Шла уже пятая минута нашей встречи, а милицейских все не было. Я уж начал беспокоится: а заплатил ли я за электричество? Может, его отключили?
   Бандит втащил меня на прилавок.
   - Ну, что скажешь? - и с коротким замахом ударил в лицо.
   Вообще по натуре я такой человек, что люблю поболтать по всяким поводам. Но сейчас, положа руку на сердце, общаться мне ни с кем не хотелось. Разговор наш явно не клеился. Это был как раз тот случай, про который говорят: они разговаривают на разных языках.
   - Тут каждый день кто-нибудь ходит, - разлепил я разбитые губы, - Один забесплатно опохмелиться требует, упирая на то, что вчера именно нашей водки нажрался и теперь его жажда душит. Другой кофе просит: ему, видите ли карамельку надо запить, которую он нашел в пыли возле павильона, третий забежит сотню занять до завтра, а то он на поезд в Прагу опаздывает. Какой простите из этих ходоков ваш?
   - Кажется мы вышибли из него последние остатки разума, если они, конечно, были, - обратился бандит к подельнику.
   - Жаль, - откликнулся тот, - Барыга подавал надежды. А полетных перегрузок не выдержал. Может катапультировать его еще разок?
   И тут я вспомнил! Вчера вечером перед входом в магазин ко мне во второй раз подошел некий назойливый незнакомец и заявил, что надо платить дань. Я посмотрел на часы, туда где в специальном окошке, указана точная дата, и решил, что этот парень опоздал как минимум на несколько столетий. Времена дани давно прошли. Поэтому я счел его сумасшедшим, коих полно ошивается возле торговых точек Москвы и пожелал ему найти других данников.
   - Стойте! - вскричал я, пока они не отправили меня в новый полет,
   - Вспомнил я вашего ходока! Но признаться не воспринял его всерьез.
   - Как же все-таки до этих торговцев хреново доходит, - пожаловался бандит своему корешу, - И как ты только торговать ухитряешься с такой слабой памятью? - бросил он мне.
   Я скорчил жалостливую рожу: мол сам ужасно огорчен своим тупоумием.
   - Деньги небось считать умеет! - откликнулся второй бандит.
   - Так будем платить или будем умирать? - спросил он.
   Этот парень - настоящий демократ, подумал я. Он всегда оставляет людям право выбора. У каждого, конечно, свои пристрастия. Но когда вопрос ставится именно так, то я всегда предпочитаю платить.
   - Буду платить, - замямлил я, - Но у меня сейчас с деньгами туго. Я только начал торговлю. Павильон еще и трех дней не работает.
   - Это твои проблемы, - подсказал второй новую тему для разговора.
   Объяснюсь в чем дело.
   Газетчикам всего мира хорошо известно, что летом тиражи изданий катастрофически падают. Подписчики предпочитают в это время ковыряться на дачных огородах, копают картошку, заготавливают на зиму соленья или совершают набеги на заграничные пляжи. Чтобы хоть как-то подогреть публику редактора кидаются во всякие ухищрения. От которых в первую очередь страдают журналисты. То есть в данном случае - я.
   Мой редактор придумал такой ход: я должен был открыть торговую точку и месяц поработать частным предпринимателем. Предполагалось, что милиция, пожарные, санэпидемнадзор и прочие, начнут вышибать из моей прибыли свою долю денег. Я же все это буду тихонько записывать и к концу месяца разоблачу всех подчистую в своих статьях. Но с чиновниками иметь дело - это одно. А попасть в лапы к бандитам - совсем другое. Вот на такой случай я и завел себе секретную кнопочку.
   - Гони деньги, мразь! - снова потребовал бандит.
   Со звоном выскочил ящик кассы, и я передал ему дневную выручку.
   - Мало, - заметил второй.
   - Честное слово, - проговорил я срывающимся голосом, - Все что сегодня наторговал. Больше у меня нет.
   - Не врешь тварь? - спросил первый, пряча мои деньги в задний карман брюк.
   - Вот те крест! - я осенил себя.
   Бандиты заржали: - Смотри, через три дня приедем, чтобы приготовил положенный оброк. Делиться надо, как говорят в правительстве. И они снова мерзко захохотали.
   Улица встретила бандитов недружелюбно. Прямо на ступеньках павильона они получили прикладом в голову.
   Я вывалился на улицу и присел на ступеньки магазина. Бандиты распластались на асфальте, раскинув руки, словно пытались обнять земной шар. Над ними уже работала группа захвата.
   - Где вас носило?! - заорал я на капитана.
   - Полегче-полегче! - остановил он мой порыв, - Мы просто улицы перепутали. Это они тебя так?
   - А вы что видите у меня крылья? С чего бы это я толстой мухой стал летать по павильону?
   - Ну-ну, - милицейский товарищески похлопал меня по плечу, - Все уже позади.
   - Ага. А летать я так и не научился. Меня чуть не порешили на фиг! - я достал носовой платок и стал вытирать кровь с разбитого лица.
   - Зато будет о чем в репортаже написать, - заметил он и подмигнул.
   - Так это ты сучонок, ментов вызвал? - донесся голос бандита, - Кранты тебе! Гадом буду, мы тебя из-под земли достанем!
   Ботинок ОМОНовца перекрыл фонтан проклятий. Мы с капитаном отошли в сторонку.
   - Как думаете, это они серьезно насчет расправы? - спросил я.
   - Да не боись! Это он так для понта. Для поддержания разговора так сказать.
   - Ну-да, - недоверчиво хмыкнул я, - Только жить все равно охота.
   - Да ладно, не станет он трогать журналиста. Че ему делать больше не фиг?
   - А откуда вы узнали, что я на самом деле журналист, а не предприниматель?
   - Работа у нас такая - все знать.
   - Вы бы лучше расположение улиц выучили, - поддел я капитана, - А не за людьми шпионили.
  
   После необходимых протокольно-бумажных формальностей бандитов кинули в воронок, а я поплелся домой. В душе бегала серой мышкой с тревожным колокольчиком, едкая мыслишка. Редакторская затея с предпринимательством провалилась, так толком и не начавшись. Жизнь устроила мне настоящий подвох. Лицо разбили, товар вдребезги, материала для статьи никакого, а виноватым сделают меня.
   - Гражданин, в больнице надо кровью капать, а тут вам метро! - догнал меня недовольный голос дежурной.
   Но я уже ступил на эскалатор и не ответил. Только покрепче прижал платок к лицу.
   А вообще капитан ошибался. Бандиты не простили мне своего ареста.
  
  
   ГЛАВА 2-Я
  
   К одному моему приятелю Судьба всегда приходит по утрам в облике соседа по лестничной площадке: в драных трениках с отвислыми коленками, в сандалиях на босу ногу и с полной авоськой пива в руках.
   Приятель встречал Судьбу героически. Он уничтожал принесенное пиво вместе с соседом и потом с ним же отмечал свою победу над Судьбой распитием водки. Жутким утренним похмельем приятель клялся себе, что больше воевать с Судьбой не станет и устроится на работу. Но всякий раз Судьба бросала ему новый вызов. Вздыхая, мой приятель снова кидался в бой.
   Вообще Судьба принимает множество всяких обличий. Кому как, а мне она предпочитает звонить по телефону. Причем, как правило, голосом начальника.
  
   В тот же вечер душного до тошноты московского июля, я лежал на диване в своей квартире и размышлял: чем бы таким полезным наполнить остаток субботы?
   Высоко духовное желание написать какой-нибудь потрясающий рассказ (да такой, чтобы у всех зубы ломило от зависти), боролось во мне с низменным желанием холодного пива (да такого чтобы зубы ломило от холода).
   Я перевернулся на бок. Борьба желаний вспыхнула с новой силой. В таком положении, надо быстро решать куда вставать: к двери - за пивом, или к столу - за ручкой и бумагой?
   Щекотливая и теплая капля пота сползла с виска на нос.
   Холодное пиво безжалостно побороло тягу к искусству и я рванул на улицу.
   Через полчаса я снова лежал на диване. Причем одной рукой я прижимал холодную бутылку к разбитому лицу, а другой рукой - давал себе прихлебывать из второй, уже открытой бутылки. Где-то в глубине души жалобно попискивала забытая идея рассказа.
   Летний сумрак уже крался на мягких лапках по улице 1-я Дубровская, где я живу. Угомонились за стеной горластые соседки и слышно было, как за окном издох последний автомобиль. Москва уехала на дачу играть в бадминтон, шлепать по траве во вьетнамках и стучать костями домино в летнем саду.
   Один я, как дурак, лежу тут на своем диване и слушаю горячее дыхание асфальта.
   И тут позвонила Судьба.
   - Алё? - сказал я ей томным голосом.
   - Ты где шляешься? - резанула Судьба грубым голосом моего редактора Ивана Тимофеевича Павлова.
   - Хожу тут неподалеку, - признался я.
   - Ходит он! - заворчала трубка, - Я тебе полчаса уже названиваю!
   - Примерно столько я и гулял.
   - Тюремные у тебя привычки какие-то, по полчаса на прогулку...
   Я раскрыл было рот, чтобы оправдать свои привычки, и даже успел сказать нечто вроде: "уэ-э", но редактор меня прервал.
   - Я слышал ты уже провалил мою гениальную идею с предпринимательством?
   - Это бандиты во всем виноваты, - начал я оправдываться.
   - Знаешь, иногда мне кажется, что если бы я послал тебя на экватор понаблюдать за восходом солнца, то ты нашел бы тысячи причин, объясняя мне почему солнце там не встало. Понимаешь о чем я?
   Мне оставалось только вздохнуть в трубку.
   - Ты знаешь, что в Таджикистане начисто раздолбили нашу погранзаставу? - спросил строго Иван Тимофеевич.
   - А вот этого я точно не делал, - сказал я на всякий случай.
   - Собирайся и дуй в редакцию, - веско приказал Павлов, - Ты летишь в Таджикистан, на эту заставу. Летишь сегодня. Мне нужен репортаж.
   Редактор даже не стал ждать, когда я с ним вежливо попрощаюсь, и бросил трубку.
   - Хотя чего прощаться? - подумал я, - Чтобы через сорок минут опять поздоровкаться?
   Я вздохнул, засунул пиво в холодильник и поплелся к метро.
  
  
   Редактора отдела политики Ивана Тимофеевича Павлова, многие называют стреляным воробьем, которого на мякине не проведешь. Я с этим мнением не согласен. В Павлова никогда не стреляли. Вместо себя он предпочитал посылать под пули кого-нибудь из подчиненных. Да и то исключительно тех, кого по его мнению не жалко. С "мякиной" и того проще. Иван Тимофеевич питается исключительно деликатесами.
  
   - Вот деньги, - редактор протянул мне через стол бумажный пакет, - Самолет через четыре часа. Билеты заказаны. К сожалению, кроме тебя я больше никого не могу туда послать.
   - Спасибо за доверие, - промямлил я.
   - Все корреспонденты разъехались на более важные задания, - игнорируя мои благодарности, продолжил Павлов и заглянул в график, - Смирнов улетел в Канны на фестиваль, Турбин в Париже на открытие выставки Дали, Алексашенко - навещает русскоязычную диаспору в Калифорнии...м-да.
   - Вам действительно приходится делать чертовски трудный выбор, - заметил я, - А может быть сможет поехать...
   - Не сможет, - оборвал мою мысль редактор и уставился в монитор своего компьютера.
   Чего он там разглядывает? - подумал я, - Голых баб что ли?
   - Статью пишу, - пояснил неожиданно Павлов.
   Я посмотрел удивленно.
   - Леша, у тебя все твои мысли на роже написаны красным фломастером. Кстати, кто разрисовал твою рожу такими ужасными синяками?
   - Это все из-за вашего задания. Бандиты отделали.
   - Я совсем не удивлен такому исходу. По-моему ты никогда не умел разговаривать с людьми, - обронил Иван Тимофеевич, - Кстати, в Таджикистан полетишь вместе со своим другом Колчиным.
   Словно ожидая за дверью, пока назовут его фамилию, в кабинет украдкой просочился Сашка. На всякий случай мы с ним сдержанно поздоровались, как незнакомые люди. Колчин удивленно уставился на мое лицо, но промолчал.
   - У меня просьба к обоим, - Павлов оглядел нас внимательно, точно Святая Инквизиция чертей, - Не нажираться, баб не щупать, драки не устраивать. Все-таки за границу едете.
   Мы неопределенно хмыкнули.
   Редактор меленько вздохнул и уставился в монитор, словно диктор в суфлер, ожидая увидеть там новую порцию наставлений для корреспондентов.
   Через минуту Павлов оторвался от монитора:
   - Вы еще здесь? А я-то думаю, кто это так тяжело сопит в кабинете?
   Мы кивнули на прощание и вышли.
  
   Получать зарплату - всегда приятно. Получать командировочные приятно вдвойне. Сразу начинаешь прикидывать: что бы такого купить себе в личное пользование в память о командировке? Некоторые тратятся на новый компьютер, другие на золотые часы или модную одежду. Бывают и такие, что дарят женам золотые украшения в качестве компенсации за свое отсутствие.
   Но нам с Колчиным пришлось изрядно помучиться. Тратить деньги на приятную чепуху не хотелось. Они могут понадобиться на войне. Тут же появилась другая проблема: а какие вещи жизненно необходимы в зоне боев? Фонарик, фляга, пару запасных штанов, рубах - все это понятно. Но что еще? Это наша первая командировка на войну и мы даже отдаленно не можем себе представить: с чем придется столкнуться.
   На гражданке я усвоил одно железное правило - следить за тремя вещами: деньги, ключи, документы. Все остальное - по необходимости. В книжках читал, что на войне приоритеты меняются. Три главных вещи там - это оружие, патроны и вода. Почему вода? Потому что боец может обходиться без пищи неделями. Без воды - всего пару-тройку суток. Про патроны и говорить нечего. Нет патронов - рой себе могилку.
   Погранцы как-то рассказывали, что суточный рацион моджахедов в горах состоит из фляги воды и лепешки хлеба. А если им дать еще и крохотную шоколадку, то они могут умереть от счастья. Поэтому моджахедов никто не балует и шоколадок не дает. Что б не умерли.
   В общем, человек может воевать в драных лаптях и телогрейке. Жрать траву и обгладывать кору с деревьев. Но он не может воевать без оружия, патронов и воды. Но все эти советы хороши для военных. А что делать гражданским?
   Сколько ни морщили мы репу - ничего путного в голову не приходило.
  
   Мы идем с Колчиным по улице 1905 года и ночь, одетая в гирлянды придорожных фонарей, машет нам прощально разлапистыми ветками из темного сквера. Горожане, россияне и незаконные мигранты всех возрастов и размеров облепили вестибюль метро, памятник революционерам, просто кучкуются на площади и тянут прохладное пиво. Даже не верится, что где-то есть люди, которые собираются вместе только для того, чтобы незлобно пострелять друг в друга. Потыкать ножичком в жаркой рукопашной. И никому из них даже в голову не приходит, что пить пиво - это намного приятнее. Бедняжки.
   - Предлагаю взять водки, - сказал Сашка.
   Я расхохотался.
   - Ты чего? - обиделся он.
   - Сань, представь себе: военные собираются на войну и один из них говорит: "Предлагаю взять с собой оружие и патроны". Это же самоочевидные вещи, которые в особых пояснениях не нуждаются!
   - Да ладно тебе! - отмахнулся Колчин.
   Повинуясь его жесту рядом затормозил голодный до денег таксомотор.
   - Вот и карета! - сказал я, усаживаясь на переднее сиденье.
   - Куда едем? - спросил таксист.
   - На войну, - махнул я рукой вперед.
   Брови таксиста выросли домиком.
   - В смысле в аэропорт Домодедово, - уточнил Сашка.
   Машина мягко взяла с места.
   - Что правда на войну едете? - поинтересовался шофер, после минутного молчания.
   - Да, а что? - спросил Колчин.
   - Рожи у вас больно довольные.
   - Это мы шутим так, - сказал я.
   - Хорошие у вас шуточки, - война! - покачал головой таксист.
   Больше мы не разговаривали. Из динамиков магнитолы сокрушалась о нашем отъезде Таня Буланова. "Не бросай, меня - не надо!" - кричала она в открытые окна авто. Шофер сосредоточенно смотрел, как его машина пожирает километры московских дорог.
   Если бы мы с Сашкой обладали зрением предсказателей, то несомненно увидели бы, как за нашей машиной уже бегут припрыжку многочисленные неприятности.
  
   ГЛАВА 3-Я
  
  
   В аэропорту я занялся билетами, водкой, консервами и прочей походной ерундой. В результате собрал два объемных рюкзака. Колчин в это время звонил своим знакомым московским пограничникам из пресс-службы и взял с них слово, что они дадут команду своим местным коллегам по организации нашей встречи в Душанбе. На Лубянке торжественно пообещали, что так и случится. Ковровых дорожек прикупить уже не успеют, но служебный Уазик подать ко входу - это запросто.
  
   С легким сердцем и тяжелой поклажей мы уселись в самолете и начали улетать. В прямом смысле слова. До Таджикистана четыре часа пути. За это время можно выпить, поспать, опять выпить и приземлиться. И все это умещается в одно емкое слово: "улетать".
   Как только я вышел на трап самолета - в лицо ударила волна горячего воздуха. Мы с Колчиным моментально взмокли от пота. Температура явно зашкаливала за 30 градусов.
   Я огляделся, и меня поразила необычная для аэропортов тишина и безлюдность. Бесконечный мрак скрывал взлетные полосы. Ни одного огня или звука. Даже наш самолет показался каким-то заброшенным, мертвым, когда на нем погасили огни. Вдали светился редкими окнами низенький аэропорт. Подвозить нас к нему никто не собирался. Пассажиры топали к вокзалу пешком. Тут же крутились какие-то темные личности, предлагая поднести вещи, и загадочно подмигивали. Но делали они это как-то не убедительно. Своей поклажи им никто не доверил. Нырнут в темноту - ищи потом ветра на минном поле.
   К зданию аэропорта мы с Колчиным подошли мокрыми от пота до нитки. Проклиная службу местного сервиса за то, что она так рано издохла и жару, которая издохнуть не спешила.
  
   - Ваэнный? - спросил таможенник глядя на мою фотографию в паспорте.
   - Боже упаси! - сказал я, - Просто мне нравятся короткие стрижки.
   - Найомник? - упорствовал он и подозрительно щурил глазки.
   - Журналист, - уточнил я благодушно и показал ему корреспондентскую книжицу. А то он так далеко зайдет со своими расспросами.
   Сам между прочим подумал: фига себе! К ним тут наемники так запросто прилетают!
   В глазах таможенника запрыгали злобные чертики. Я буквально почувствовал, что в детстве этот чиновник явно перечитал всего Фенимора Купера и теперь не доверяет ни одному бледнолицему.
   - Сумка открывай, - сказал он со злобной вежливостью.
   Я вжикнул молнией рюкзака. Он перевернул его вверх тормашками и тряхнул. На досмотровый стол посыпались все мои вещи. Таможенник брезгливо в них поковырялся, пошвырял, потрепыхал. Что-то уронил. Мне пришлось поднимать.
   - В карманах ичито? - спросил он, указывая на боковые карманы рюкзака.
   Я не стал объяснять и просто достал две офигенных металлических фляги. По внешнему виду они напоминали артиллерийские снаряды.
   Таможенник открутил крышку и понюхал.
   - Водка?
   - Она самая, - сказал я и с ужасом вдруг представил, как он скажет сейчас безжалостно: - "Не положено - выливай". Мелькнула перед глазами жутко живая и правдоподобная картина, как я душу его насмерть, потом меня вяжут и свой век я доживаю в каменоломнях Таджикистана....
   Но таможенник вдруг подобрел и сказал:
   - С водка проходи, пожалуйста, - и улыбнулся во всю ширину своего лица.
   Количество огненной воды доказало мою благонадежность лучше паспорта и служебной ксивы.
   Когда я упаковался, таможенник протянул свою загребущую лапку и тихо, но настойчиво назвал мне цену в местной валюте. Очевидно это была какая-то лично придуманная им пошлина.
   Видя мое замешательство, таможенник истолковал его по своему и не хуже валютного спекулянта перевел мне сумму негласного налога в рубли. Я заплатил и от меня отстали.
   - Прахади, пажалста! - таможенник широко махнул рукой, как в боулинге.
   Возле выхода нас с Колчиным никто не ждал. Мы сбросили рюкзаки на автостоянке.
   - Саша, ты, кажется, договаривался о встрече? - спросил я укоризненно.
   - Да.
   - Ну, значит тебе и искать этих пограничников. А я пока вещи посторожу.
   Сашка убежал на поиски. Пассажиры с нашего самолета живо рассаживались по машинам. Никто не задерживался даже поболтать. Автостоянка перед аэропортом стремительно пустела. Я вглядывался в глубину уходящих в город улиц и не видел привычных огней. Город вдали погружался в ночной обморок. В горячечное беспамятство. Что-то мне подсказывало, что задерживаться здесь не стоит.
   Как говорят военные, от нечего делать я принялся размышлять. Очень скоро я убедился в правоте наших генералов: это занятие кого хочешь доведет до инфаркта.
   Что будет, думал я, если пограничники нас не встретят? И внутренний голос мне отвечал: "правильно, Леша, будет
   комендантский час". А что такое комендантский час? - спрашивал я себя. И тот же голос пояснял: это когда твои золотые часы лежат в кармане коменданта, а сам ты - сидишь в тесной камере при комендатуре. А если нет у тебя золотых вещей, тогда вообще шлепнуть могут, чтоб нищету в республике не плодить.
   За широкими окнами аэровокзала бродили автоматчики. Они бросали хищные взгляды на наши рюкзаки и с какой-то нехорошей задумчивостью разглядывали мою одинокую фигуру. Словно я мешал им строить какие-то радужные планы.
   И хоть мысли от удушающей жары ворочались в голове с трудом, я все же сообразил, что в местное отделение милиции лучше не попадать.
   Прибежал Сашка:
   - Быстрее, вояки согласились подвезти нас до гостиницы.
   Я мысленно перекрестился. Мы подхватили вещи и побежали к командирскому Уазику. И показалось автоматчики за окном безнадежно вздохнули.
   - Журналисты? - спросил полковник с переднего сиденья, когда мы упаковались в автомобиль.
   - Да. Приехали к пограничникам.
   - К этим бездельникам? И чего вы от них хотите?
   - О тринадцатой заставе хотим написать.
   - Ну-ну. А сами-то зачем приперлись? Дома что ли не пишется?
   - Дык, работа такая, - сказал я, - Своими глазами хотим посмотреть.
   - Своими глазами? - переспросил нараспев полковник, - Вот натянут вам боевики глаза на жопу, многое вы тогда увидите. Приезжал тут один такой же. Все посмотреть хотел. Повезли его. А тут снаряд. Пол дня потом его глаза с дерева снимали. А больше на родину и отправлять было нечего.
   - Да вы острослов, - заметил Сашка.
   - Не то слово. Острее меня только пуля. Вы в какой гостинице собираетесь остановиться?
   Этот вопрос застал нас врасплох. И вправду? какая должна быть на войне гостиница.
   - Вы смотрите поосторожней. Братва тут знаете какая?
   - Какая?
   - Такая, что ну его на хрен. Нарветесь на грабителей, лучше сразу все отдайте. Стреляют не задумываясь. А менты знаете какие? Вы из Москвы?
   Мы кивнули.
   - Ну вот представьте себе пьяных и обкуренных московских ментов, которым не хватает денег, чтоб догнаться...
   Нам с Колчиным стало жутко.
   - Так вот эти менты тоже стреляют не задумываясь. А потом объясняют это также как и в Москве: за сопротивление властям, - полковник хохотнул, - Так в какую гостиницу вас отвезти?
   - А вы куда едете? - спросили мы хором.
   - Я еду в Интурист. Он в центре города. И под усиленной охраной военных.
   - Ну, тогда и нам туда, - сказали мы и облегченно вздохнули. Хоть один вопрос разрешился сам собой.
  
   Окна парадного фасада гостиницы Интурист выходят на парк огромных размеров и невероятной густоты. Мы подъехали к зданию, когда уже окончательно стемнело. На город обрушился комендантский час и по темным аллеям парка, резвым аллюром скакала никем не опознанная автоматная стрельба.
   Вход в Интурист загораживали бетонные блоки и стена из мешков с песком. За этой архитектурой прятались автоматчики. Из-за угла, хоронясь под кустом сирени, выглядывал нос БТРа.
   Охранники при входе очень внимательно и крайне подозрительно нас осмотрели, но ничего не сказали. Мы шли
   с полковником и видимо это их успокоило.
   Потом доброго полковника увез попутный лифт, а мы пошли к стойке "ресепшн".
   - Можно снять номер? - спросил Колчин с видом жутко важного интуриста.
   Дежурная поморщилась и склонилась к журналу:
   - Сейчас посмотрю, но кажется свободных номеров у нас нет.
   - Хорошенькое дело, - пробормотал я, - Это что же нам и голову прислонить негде? Не говоря уж обо всем остальном?
   Надсадно ухнула за окном граната. Но женщина за стойкой даже ухом не повела.
   - Свободных номеров нет, - оторвалась она от журнала.
   Идти на улицу в такое время - чистейшее самоубийство.
   - Мы журналисты. Из Москвы, - сказал я с нажимом.
   - Да какая разница! - махнула рукой служащая и заговорила с досадой, - Тут военных полно! Гуманитарные миссии целые этажи занимают! Гостиница забита.
   Здрасьте! - крикнул я себе мысленно. Тут гражданская война вовсю полыхает, а военные в Интуристе живут! Хорошее время препровождение!
   - Эк их расперло, эти гуманитарные миссии - недовольно пробурчал Колчин.
   Тут в душе у дамы на "ресепшн" щелкнуло какое-то реле милосердия. Она взяла телефонную трубку, навертела на диске коротенький номер и заговорила в микрофон по-таджикски. Понять ее было не сложно. В потоке незнакомых слов то и дело мелькали непереводимые на таджикский слова: "корреспонденты", "Москва", "командировка". На том конце отдали какое-то распоряжение. Мы неотрывно смотрели на служащую. Она медленно вернула трубку на место и с улыбкой сказала:
   - У нас есть один двухместный номер на одиннадцатом этаже. Надеюсь, вы не будете просить два одноместных?
   - Конечно, не будем! - заорали мы с Колчиным в один голос, - Давайте какой есть!
   Нам сунули бланки и мы их мигом заполнили.
  
   Прежде, я никогда не бывал в "Интуристах". Но по советской привычке знал, что для иностранцев всегда припасают все самое лучшее.
   Например, много раз, проходя по Тверской, мимо знаменитого московского "Интуриста", что стоял когда-то в каких-то пяти шагах от Манежа, грезилось мне, как за стенами этой гостиницы, шикарные буржуазные шпионы тискают податливых, пышногрудых агентесс из КГБ. И всем весело. И все пьют шампанское. Звуки негритянского саксофона вязнут в похотливой атмосфере разврата. Плывет душистыми слоями сигарный дым. В самой гуще всей этой запретной для советского человека жизни, холодными пингвинами, деловито снуют тудым-сюдым лакеи, поминутно шаркая от учтивости ножкой и подливают халявный мартини.
   Простой же русский человек кушал жизнь, приправленную говнецом и партийной пропагандой. Щупал толстозадых кондукторш в переполненном автобусе, пил дешевый портвейн и смолил бычок тошнотворной "Примы" на троих.
  
   Спустя три года после развала СССР, душанбинский "Интурист" видимо решил уравнять в правах пролетариат и буржуазию. Огромный кондиционер в нашем номере давно издох и покрылся пылью. Холодильник имел такие маленькие размеры, словно его забыли тут по пьяни микробиологи, которые держали в нем пробирки с генетическим материалом. Кровати с визгливыми, пружинными матрасами, многоканальный советский телевизор, настроенный на одну волну и ветхий коврик, по которому брезговали ходить даже тараканы - вот и все что осталось от некогда богатой буржуазной жизни.
   Правда, в нашем положении: беспризорников и как бы случайных найденышей в этом городе, мы были рады любому пристанищу.
   Уже окрепла за окном душная душанбинская ночь. Накатывала из парка горячечными приливами автоматная стрельба. Мы достали из морозильника водку. Открыли консервы (какая предусмотрительность, служащие гостиницы засыпают вместе с постояльцами). И через десять минут все наши страхи, бытовые неудобства и гражданская война - все как рукой сняло. Жутко мучило только одно - мы постоянно потели. Пот скатывался ручьями со всех сторон и направлений. И нам стало казаться, что не пройдет и часа, как от нас останутся две мокрые лужицы.
   Мы разделись до трусов, намочили простыни и перебрались с матрасами на широченный балкон. Это принесло пятиминутное облегчение. Но потом жара снова облепила нас удушливой ватой.
   Возле парадного фасада гостиницы, куда выходил и наш балкон, вдруг пошла круговертью стрельба. От гостиницы лихо ответили автоматными очередями. Послышались резкие крики. Мощно затарахтели моторы.
   - Чего будем делать? - спросил я Сашку.
   - В номер не пойдем - там жарко. Сдохнем на фиг.
   - Ну, а тут стреляют под окнами.
   - Да и хрен с ним. Они ж не в нас стреляют. Да и вообще в одиннадцатый этаж - стрелять бессмысленно.
   - Я все же свет погашу, - сказал я.
   - Погаси, - закряхтел Колчинский, - А я пока водку разолью по стаканам.
  
   ГЛАВА 4-Я
  
   Я всегда сплю допоздна. Поскольку хорошо помню русскую пословицу: "Поздняя пташка только глазки продрала, а ранней пташке - уже клювик начистили". Так вот Судьба спящих не трогает. И чем позже вы встанете, тем меньше у нее будет времени устроить вам неприятности.
   В дверь номера уверенно постучались. Скрипнули петли. Затопали по ковру уверенные шаги.
   - Добрый день! - пропел женский голос.
   - Здравствуйте, - сказал где-то удивленный Сашка.
   Я разлепил глаза и наполовину заполз с балкона в комнату. Колчин только что вышел из ванной и был повязан пониже живота полотенцем. Неизвестная дама уже устроилась в кресле.
   - Жарко у нас, да? - спросила она таким участливым тоном, точно мы много лет знакомы.
   - Вы, извиняюсь, кем будете? - спросил я, жмуря спросонья то левый, то правый глаз.
   Наверное в моем голосе звучало недовольство. Я ведь не очень люблю, когда ко мне по утрам вламываются посторонние. Тем более на войне.
   - Извините, я не представилась, - дама театрально приложила ладошку к груди, - Меня зовут....А впрочем мое имя вам не так уж и нужно.
   - Однако...- воскликнули мы хором с Колчиным.
   - Я ваша коллега. И пришла с абсолютно благими намерениями, - успокоила неизвестная, - Вы, кстати, воду из-под крана не пейте. У нас вода вредная, можно холеру подхватить.
   - Постараемся ничего не подхватить, - сказал загадочно Сашка и уселся на постель, - Итак вы?
   - Итак, я журналистка, - подхватила дама и слегка поморщилась, подбирая правильные слова, - Работаю в маленькой газете, так что вам ее название то же ничего не скажет, как и мое имя. Я собираюсь отсюда сматываться в Россию. Но вот узнала, что вы приехали и решила вас навестить. Просветить относительно здешних реалий.
   - А от кого это вы о нас узнали? - уточнил я, - Уже что вся республика знает о нашем приезде?
   Дама рассмеялась и сказала загадочно: - Не волнуйтесь, кому надо - тот уже знает. Так вот к делу. Со свободой слова тут проблем нет. В смысле свободы вообще нет, поэтому и вопрос о ней не стоит. Советую вам свои материалы по телефону не передавать. Могут возникнуть проблемы с местной службой безопасности. Теперь самое главное, - дама заторопилась, точно на поезд, - Я расследовала тут одно странное явление. Как бы это получше вам сказать...
   - Да уж говорите напрямую, - буркнул Колчин.
   - В общем с началом всех этих военных событий в Таджикистане появился некий отряд....местные жители называют его "Блуждающие огни". Единственное, что мне удалось выяснить: подразделение не принадлежит ни к российской армии, ни к таджикской.
   - Моджахеды? - предположил я.
   - То-то и оно, что боевики - также бояться этих "огней".
   - Бояться?! - переспросил удивленно Колчин.
   - Да. И еще как. Но когда я стала выяснять, кто это может быть, то российские спецслужбы, а они здесь дружат с местной безопасностью - наехали на меня и пообещали сжить со свету, если я не прекращу расследования.
   - Именно поэтому вы уезжаете? - уточнил Сашка.
   - В принципе, да.
   - Ок, - сказал я, - Только мы здесь причем? Не улавливаю связи.
   - Просто хочу вам рассказать интересные подробности местной жизни, - незнакомка усмехнулась, - Может это вам пригодится? Или удастся собрать богатый материал на эту тему?
   - Чего-то не вижу ничего богатого, - с сомнением проговорил Колчин.
   - Жаль, хороший материал пропадает, - заметила дама, - А вы по какой теме приехали?
   - На разбитую погранзаставу хотим попасть, - ответил я.
   - Ха, так это и есть тот район, где ошиваются эти "Блуждающие огни". В любом случае, моя информация вам пригодится, - дама встала из кресла, - До свидания, и будьте осторожны.
   В дверях она остановилась: - Кстати, не советую вам говорить об "огнях" с военными и пограничниками. Они очень нервно это воспринимают. И не провожайте меня! Не надо....
   Дверь за дамой закрылась. Мы с Колчиным молча смотрели друг на друга. Потом перевели взгляд на холодильник. Там лежала стылая водка. После утомительного разговора, да еще с утра, хотелось прочистить мозги. С соседнего балкона вдруг заорал блатным голосом магнитофон:
   - "А она взяла и испохабила!
   Цельную непрожитую жизнь!"...
   Мы рассмеялись. Певец продолжал давить с сентиментальной хрипотцой:
   - "Этой стерве жить еще да жить!
   И толпой рыдали прокуроры!
   Те, кого успела заразить!"
  
  
   - Не стоит заниматься этим делом, - сказал раздумчиво Колчин, пока лифт бережно опускал нас на первый этаж, - Чует мое сердце, это плохо скажется на нашем самочувствии.
   - Ты становишься старым, - ответил я, - Мудрость из тебя так и прет, мешая окружающим совершать сладостные глупости.
   - Чтобы профессионально грешить и совершать глупости, надо неустанно тренироваться, - заметил Колчин.
   Двери лифта дзинькнули, выпуская нас в холл.
   За стойкой "ресепшн" стояла новая дама. Облучая нас изо рта сверканием золотой фиксы, отчего хотелось зажмуриться, чтобы не словить зайчика, она в подробностях рассказала нам, как найти штаб погранвойск и почему-то закончила свой рассказ пожеланиями всяческой удачи.
   - Тебе не кажется, что с нашим приездом, тут все словно с ума посходили? - спросил я Сашку, когда мы вышли на улицу.
   - Война... - хмыкнул он неопределенно.
   - Хм. Эта дама с утра. Напутствие удачи. Может у местных принято заботиться о гостях? - предположил я.
  
   Дневной Душанбе абсолютно не походил на воюющий город. Ездили переполненные пассажирские автобусы с газовыми баллонами на крыше. Среди деревьев огромного парка, варился плов в огромных чанах и жарился шашлык. Горожане двигались по улицам неспешно, больше напоминая отдыхающих, или сидели, развалясь на скамейках, облизывая мороженое. Только россыпи автоматных гильз под ногами напоминали, что ночные перестрелки - это все же не слуховые галлюцинации.
   Сразу же за центральной площадью города, в укромном месте под сенью разлапистых деревьев примастырился штаб погранцов.
   Показав удостоверение, часовому на входе, мы прошли к кабинетам начальства. Это было так необычно. Видимо московская пресса, тут еще котировалась и пропускалась беспрепятственно.
   За дверью с надписью: "Мамрук Виталий Ильич - заместитель начальника штаба по воспитательной работе" сидел плотный дядька в полковничьих погонах и с тоской по родине в глазах. Стены его кабинета были завешаны прописными военными истинами. Надпись справа гласила: "Если тебя заметило начальство, значит тебя видит и противник". Плакатик слева уведомлял: "Помни солдат! Самый короткий путь к цели - всегда заминирован!". Над головой полковника висел грозовой лозунг, больше похожий на рыцарский девиз: "На моих похоронах - не попляшете вы НАХ!"
   Стол руководящего работника задыхался от вороха служебных бумаг, кипы газет и каких-то таинственных графиков. Один из них Мамрук как раз изучал на свет.
   - Полагаем это вы - Виталий Ильич? - вступил в беседу Колчин.
   Полковник оглянулся: - А что кроме меня вы здесь еще кого-то видите?
   - Нет, просто хотели уточнить, - сказал я.
   - Ну, слава Богу! - вздохнул полковник, - А то я, знаете ли, привидений побаиваюсь. А вы откуда будете? Лица у вас больно свежие.
   Мы представились.
   - Какие гости! - приветствовал он радушно, не вставая при этом из-за стола, и тут же почему-то уточнил, - Из самой Москвы? - словно это имело для него принципиальное значение.
   Мы кивнули.
   - Присаживайтесь! - повел он рукой, словно смахивая нас на стулья, - Как вам Душанбе?
   - А вам что действительно интересно? - спросил Колчин.
   - Да вообще-то нет, - признался Мамрук, - Это я просто так спросил. В виде вежливости.
   - Виталий Ильич, - полюбопытствовал я, - А что это вы рассматривали на свет?
   Он скосил взгляд на бумажку: - Отчет о воспитательной работе. Кажется, мои подчиненные ленятся составлять новые бумаги, а попросту подчищают старые и готово!
   - И как воспитательная работа?
   - За штабом есть кладбище. Так вот оттуда еще никто жаловаться не приходил.
   - Вы шутите? - спросил я.
   - Никогда этого делать не умел, - усмехнулся Мамрук, - А вот сейчас вижу по вашим лицам, что получилось.
   - Виталий Ильич, - обратился Колчин, - В Москве, в Центральном аппарате нам обещали, что пограничники встретят нас в Душанбе.
   - Вот как?! - все также добродушно воскликнул Мамрук.
   - Нас никто не встретил, - вставил я.
   - Ага! - уличил кого-то Виталий Ильич, - И что же было дальше?
   Мы не стали углубляться во вчерашние переживания, а сразу же перешли к делу.
   - В общем, мы хотим попасть на разгромленную заставу, - сказал Сашка, - Нам обещали, что штаб погранвойск нам поможет.
   - Да-а-а?! На заставу?! - протянул, не сбавляя прекраснодушия Виталий Ильич, - Какая интересная у вас работа! А вот мне просто любопытно: вы перед отлетом пили?
   Мы с Колчиным недоуменно переглянулись.
   - Нет, не подумайте ничего такого, - успокоил нас Виталий Ильич, - Я почему спрашиваю. Вот представляю себе, как вы сидите в Москве, трезвые, оба умные, причесанные, и думаете: чем бы таким заняться? Ну, что в голову приходит? - спросил профессорским тоном полковник Мамрук, и сам себе ответил: - Правильно! На ум приходит - выпить! После энного стакана появляется желание чего-нибудь необычного. И тут приходит безумная идея про Таджикистан.
   - Ну, вы уж как-то совсем упрощенно на вещи смотрите, - обиделся Колчин.
   - Да, не обижайтесь вы! - махнул Мамрук, - Я сам так сюда попал! Который год уже выбраться не могу. Вон вишь - даже полковником успел стать, - Виталий Ильич скосился на свой погон, потом осмотрел наши лица и расхохотался.
   - Так чего вы на заставе забыли, позвольте спросить?
   - Репортаж хотим написать, - объяснили мы уже менее уверенно, - У нас есть договоренность с вашими коллегами из центрального аппарата.
   - Да-да, про центральный аппарат я уже слышал, - улыбался Мамрук, - А у меня там на двери ничего такого, - он покрутил пальцами, - Сумасшедшего или необычного не написано?
   - Что именно? Ваше имя? - спросил я.
   - Да, нет. Нет ли там какой таблички с надписью "турагентство "По местам боевой славы" или чего-нибудь еще в этом роде?
   - Вы что издеваетесь над нами? - треснувшим от негодования голосом заметил Колчин.
   - Ничуть. Просто у нас тут такие шутники в штабе служат. Вдруг, думаю, подлянку какую устроили? А вы купились.
   - Нам очень надо попасть на заставу! - перешел я в атаку, и тут же соврал, - Редакция выделяет под наши репортажи несколько полос. У нашей газеты десятки миллионов читателей.
   - Подумать только! - всплеснул руками Виталий Ильич, - Целый репортаж! Несколько полос! Но вот только никакого приказа на ваш счет я не получал, - закончил он.
   - Не понял...- недоуменно проговорил Колчин.
   - А чего непонятного? Обычно, по служебным каналам приходит телеграмма. За подписью начальства. Приедут такие-то такие - то. Принять, разместить, показать, накормить.
   - И что? Вообще ничего о нас не было?
   - Ребята, вы можете не поверить, но я вообще впервые о вас слышу, - доверительно сообщил нам Виталий Ильич.
   - Странно, - хмыкнул я и посмотрел на Колчина.
   В моем взгляде читалось все.
   - Но я и вправду звонил! - неизвестно кому сказал Сашка.
   - Ну, так приходите завтра, - успокоил Мамрук, - Посмотрим, что для вас можно сделать. Может, телеграмма запоздала, не успели оформить так сказать.
  
   На улице Колчин выслушал от меня все что я думал на тот момент о его друзьях в погранслужбе. Но я оказался неправ. Дела обстояли гораздо хуже.
   Мы приходили и завтра, и послезавтра и послепослезавтра. И вообще стали ходить туда каждое утро как на работу. Никакой телеграммы в штаб так и не прислали. Каждый раз нас встречали офицеры рангом поменьше и чего-то уклончиво обещали, ссылаясь на очередное завтра.
   Сначала нас принимал полковник. Потом подполковник, потом майор, потом капитан, потом лейтенант и, наконец, нас просто послал откровенно на х..й, обыкновенный сержант-часовой, который еще недавно беспрепятственно пропускал нас в штаб по редакционному удостоверению.
  
   Сашка Колчин состоял в хороших отношениях с начальником пресс-службы директора ФПС. Всю неделю пока мы жили в Душанбе и пытались пробиться на заставу, Колчин названивал ему в Москву. Но оказалось, что его друг в командировке и связи с ним нет никакой. Правда жена начальника пресс-службы пообещала: как только он появится, то сообщит ему о наших затруднениях.
   Это сейчас я понимаю, что Судьба просто пыталась нас попридержать или совсем не пустить под ураган нехороших событий. Но тогда эта задержка очень нас напрягала. Деньги таяли, выполнение задания буксовало.
   Вечером, когда мы привычно страдая от жары, лежали на балконе и попивали холодный водочный коктейль из граненых стаканов, на наших глазах какой-то сумасшедший танк лихо выехал на перекресток. Не обращая внимания на красный свет светофора, он крадучись загромыхал в какую-то таинственную подворотню. Тот час ударило оттуда эхо орудийного залпа. На полу заверещал, как оглашенный старенький телефон. Я сразу понял, что это звонит Судьба. На том конце провода оказался колчинский друг из ФПС. Он сказал, что завтра нас ждут в штабе. Он уже пригвоздил кого надо, обо всем с кем надо договорился и вдобавок извинился, за действия штабных офицеров. Мы воспряли!
  
   Следующим утром, не успели мы подойти к штабу, как навстречу нам, широко раскрывая руки для объятий, выскочил генерал Анатолий Петрович Глухов. За ним бежала вприпрыжку целая свита полковников и других членов официальной делегации званиями попроще. Радость разливанная читалась на их широких лицах, обветренных песчаными ветрами здешнего климата. Нас с Колчиным чуть ли не на руках отнесли в генеральский кабинет. По пути показывали достопримечательности штаба в виде знамени, доски почета и фотографий передовиков производства.
   Справились как нам нравится здешний климат? Не голодны ли мы? Пьем ли мы водку в это время суток? Или предпочитаем по-мужски: сразу теплый спирт с минералкой?
   - Как драгоценное здоровье директора погранслужбы? - интересовался Анатолий Петрович.
   - Почему же вы сразу не сказали, что состоите в друзьях у такого замечательного человека? - прикрывая свою задницу, спрашивал полковник Мамрук.
   Мы с Колчиным только головами крутили от удивления и честно пытались ответить хоть на один вопрос, но нас никто не слушал.
   На столе появилась водка, закуска, запивка. Угощения уже не влезали на стол. Наконец нам удалось прорвать их словесный поток и спросить:
   - А когда можно поехать на заставу?
   - Что вы, что вы! - замахали военные руками, - Что значит когда? Прямо сейчас и поедем! Вот выпьем чуток!
   Судя по их настроению, я понял: если бы в этот момент мы попросили доставить нас в Афганистан, то мы бы и опомниться не успели, как нас сбросили бы над Кабулом на парашютах. Какова же сила директорского слова!
   - Ваши вещи все с собой? - поинтересовался генерал Глухов, - Ах еще в гостинице?
   - Так выпейте пока! Не стесняйтесь! А мы за ними машину пошлем с самым сообразительным солдатом, - пообещал военный воспитатель Мамрук.
   И действительно, пока мы пили, привезли наши вещи.
   С нами вели себя так словно когда-то, давным-давно военные построили этот штаб, расставили вокруг караулы, и стали ждать: когда мы с Сашкой сюда приедем и они наконец смогут исполнить свое предназначение в жизни. От спирта с газировкой в голове приятно зашумело. Краски стали мягче. И военные лица вокруг стали симпатичнее и роднее.
   В кабинет зашел капитан.
   - Знакомьтесь! - проговорил Глухов, указывая на офицера, - Наш самый сообразительный разведчик Александр Петрович Федулов.
   Мы раскланялись. Выпимши раскланяться всегда проще, чем точно попасть в рукопожатие.
   - Погодите, - сообразил я, - Вы что родственники? Вас товарищ генерал как зовут? Анатолий Петрович. А капитана - Александр Петрович.
   - Быстро журналист соображает! - генерал Глухов с довольным видом провел ладонью по орденским планкам, - Если брать военную службу, сынок, то все мы тут родственники. А если ты имеешь в виду маму-папу, то - нет.
   - Отвезешь их на заставу, - приказал Мамрук капитану.
   Тот только кивнул.
   - Это друзья нашего директора, так что можешь не скрытничать с ними, а то я знаю вас разведчиков, - генерал погрозил пальцем, - Ребята они хорошие, а потому все честно можешь рассказать. Про гибель заставы, про службу войск.
   Капитан снова кивнул.
  
   ГЛАВА 5-Я
  
   Примерно через два часа, нас аккуратно положили в грузовую машину и разогретые напутственными словами и тостами, мы тронулись в путь.
   В кузове вместе с нами ехали какие-то солдаты, прапорщики и два младших офицера.
   - Вот блин! - сказал уважительно один из офицеров, глядя на нас, - Если бы не вы мужики, то хрен бы знает, когда мы добрались бы до своих застав.
   - А мы-то тут причем? - удивился я.
   - Ну, как же! Обычно машину хрен выпросишь. Экономят на бензине. Хотят, чтобы мы, как паломники топали по горам к святым местам своей боевой славы. А для вас вишь личный транспорт соорудили, да еще нас попутно взяли, чтобы мы вас типа охраняли, пока доедем.
   Через полчаса плутания по горным дорогам, по краю отвесных обрывов, мимо зевающих пропастей, мы выехали к перевалочному пункту. Тут стояли рядком низенькие глинобитные казармы. Виноградные навесы покрывали пустые курилки и беседки. Наши попутчики растворились среди зданий. В полном одиночестве мы уселись в курилке и принялись ждать, что же будет дальше. Невесть откуда появилась целая ватага грузовых машин, БТРы и БМП. Как из-под земли высыпал рой солдат. Они затаскивали в кузова зеленые снарядные ящики, цинки с патронами, гранатометные выстрелы, коробки с тушенкой и сухие пайки. Все делалось молча и быстро, без привычных криков и понуканий.
   Как водится среди военных, поползли какие-то неясные мутные слухи о близости моджахедов, о том, что придется прямо тут заночевать, заняв круговую оборону, о том, какое неподходящее время выбрали для проводки колонны. Потом по невидимым проводам военной связи до офицеров заставы долетел громовой приказ, и колонна стала готовиться к маршу. Нас пригласили в кабину головной машины. БТР с солдатами на броне ускакал по камням куда-то вперед. Через несколько минут вслед за ним двинулась в горы и наша колонна.
  
   Горы для городского человека, кажутся нагромождением бестолковости. В самых немыслимых, совершенно отвесных и опасных местах лепятся к скалам отдельные хижины и кишлаки. Как туда забраться и при этом ничего себе не сломать, не навернуться в пропасть - одному Богу известно. Но больше всего будоражили воображение местные пастухи. Тут и там они недвижно стояли на вершинах высоких скал и пялились куда-то в пространство перед собой. Куда они смотрели? Чего и кого высматривали? О чем думали? Хрен ли там вообще стоять несколько часов к ряду? Да и спускаются ли они на ночь? - тоже вопрос. Ладно бы еще озирался, оглядывал мир, который улегся у его ног, смотрел, как клубится на сочной долине стадо белоснежных барашков. Ни фига. Пастухи смотрели в пространство перед собой и стояли не шевелясь. Как истуканы.
   Я спросил об этих странностях у водителя. Но он только хмыкнул неопределенно и наподдал газу. Воздух вечерел. И первые тени уже выкрадывались на дорогу.
   Здешнюю природу вовсю распирало от веселого импрессионизма и она наверняка очень хотела, чтобы ее кто-нибудь нарисовал. Да вот беда. В горы сейчас ехали ни хрена не художники. Да и лазили по горам ни фига не романтики.
   Сашка Колчин, перед тем как попасть в газету, работал искусствоведом по Востоку. Он пялился на красоты, всем этим громко восторгался, восхищался по какой культурно-исторической толще ходят здешние люди и начал рассказывать всякие восточные были. О том, как иранец Султан Мухамед в 16 веке писал в этих местах миниатюры и успешно приторговывал золотишком. Другой впечатлительный человек - Садиги-бек Афшар - разглядывая эти места, сочинил в один присест трактат об искусстве. Потом сотворил свое знаменитое "Мужчина на осле". А вышло тогда так. Поехал Садиги-бек на осле в путешествие. Любовался красотами, думал о поэзии, о картинах. И в какой-то момент ишак под ним упал. Сел Садиги-бек на обочину и до того растрогался, глядя на ишака, что стал писать миниатюру "Мужчина на осле". Чтобы запечатлеть в веках нелегкий ишачий труд.
   - Ё-мое! - закричали по-арабски прохожие, - Ты что делаешь, уважаемый?
   - Пишу бессмертный труд.
   - А мы думали свидетельство о смерти! Ишака кормить надо, корефана! - добавили мудрые прохожие по-арабски, - А не об искусстве размышлять!
   - Мой ишак, - возразил Садиги-бек, - Умер во имя искусства, а оно требует жертв.
   Во время этого разговора, наверное впервые в истории человечества, люди поняли, что животные тоже обладают какими-то правами. Но во имя искусства ими можно пожертвовать. Что думают по этому поводу сами ишаки - доподлинно неизвестно. До сегодняшнего дня их никто об этом не спрашивал.
   Я по-новому посмотрел на своего друга. И сказал ему восхищенно:
   - Саш, заткнись, пожалуйста.
   Колчин насупился, но ничего не ответил.
   - Да, красота! - подтвердил водитель, смачно плюнул в красивую пропасть через открытое окно и уставился на пыльную дорогу. УРАЛ натужно кряхтел, увлекая нас навстречу неприятностям.
   Судя по настроению нашего водителя, места хоть и были красивые, но не спокойные.
   - Здесь лучше не трепаться, - неожиданно заявил водитель, - Смотрите, хлопцы лучше по сторонам. Вдруг какая-то падла, где затаилась? Мы ведь не конфеты к чаю везем. Долбанет так, как вашему Садиги-беку и не снилось.
  
   После страшенного разгрома, который учинили моджахеды, новую 13-ю заставу поставили на высокой сопке. Через дорогу от нее, на высокой горной гряде, за которой начинался Афганистан, гнездились пограничные посты "Тург", "Навранга", "Марс". Почти каждую ночь они отражали атаки моджахедов.
   Сама застава только-только обрылась окопами. Вгрызлась блиндажами и ощетинилась огневыми точками. Для усиления пограничников, сюда прислали несколько танков и БМП из 201-й мотострелковой дивизии. Все это хозяйство было тщательно засыпано землей и затянуто маскировочной сеткой. На поверхности вызывающе торчал только деревянный сортир. Со стороны сопка выглядела потрясающе: пустая и безлюдная с одиноким сортиром на вершине. Кто на сопке? А никого! А сортир зачем? А это мы так за экологию боремся.
  
   К новой заставе мы подъехали уже в полной темноте. Солдаты быстро опустошили кузова. Растащили по местам продукты, патроны, снаряды и прочие военные припасы, необходимые для жизни и для чьей-то смерти. Машины разъехались по темным углам. Известные только им одним. Застава снова приняла девственный, необитаемый вид.
   Мы спустились в командирский блиндаж.
   Великое множество предметов нагромождало подземелье: у стен стояли какие-то ящики, рюкзаки, коробки. Поверх них - валялись подсумки, куртки, разгрузки, выстрелы от гранатометов, труба самого гранатомета, и Бог знает что еще. На столе под занавешенным окошком, выстроились бутылки с теплой минералкой, которая тот час отдает в желудке кислотным спазмом, фляги со спиртом, которые никакого спазма не вызывают, початые банки тушенки и утопленные в томате бычки.
   Все это тотчас хотелось пощупать руками, как старинные экспонаты в музее. Бьюсь об заклад: пятьдесят лет назад наши деды сиживали именно в таком интерьере.
   Офицеры очень благосклонно встретили нашу водку "Кремлевская".
   Мы расселись за столом, и под нестойкое пламя светильника, сделанного из гильзы крупнокалиберного пулемета, повели всякие военные разговоры. Заметив у Сашки в руке красный огонек диктофона, один из офицеров попросил:
   - Выключи. Мы собираемся вам по-дружески все рассказать. Но не хотим, чтобы нас потом таскали за это по всяким инстанциям.
   Пришлось выключить диктофоны и положиться на память.
   Кстати, запоминать во хмелю нужную информацию надо еще уметь. И без практики тут никак не обойтись. Особенно сложно даются всякие незнакомые названия, цифры и даты. Тут я посоветовал бы начинающим военным журналистам, тренироваться еще на гражданке. Берете пол-литра. Открываете учебник по географии и начинаете запоминать в произвольном порядке названия городов и областей. Когда пол-литра кончилось, можно взять пивка и заучить таблицу Менделеева. Если наутро вы сможете повторить прочитанное своей жене (она в данном случае играет роль редактора), которая, конечно же, не верит вам, что вы пили пол-литра в обнимку с учебником географии, и если вам еще удастся убедить ее в своей правоте - значит, вам можно отправляться на фронт.
   - Накануне нападения, - начал один из офицеров, - К ним на заставу пришел втихаря местный из соседнего аула. Погранцы у него вино всегда покупали, вот он и растрогался. Человек сказал, что здешний полевой командир получил задание из Афгана, атаковать заставу.
   - А зачем? - спросил я.
   - Ты идиот? - дружелюбно поинтересовался Федулов, - Или как в Америке говорят: "альтернативно мыслящий"? Зачем они тут на нас нападают?
   Я пожал плечами.
   - Вот и я не знаю. Зачем Союз развалился? Зачем местные ополченцы начали по войскам стрелять и друг друга кромсать как оглашенные?
   - Короче, пришел этот местный и говорит пограничникам, что им надо уходить, - продолжил тот же офицер, - Они, понятное дело отказались, но в уме держали. На следующее утро погранцы заметили, что жители из соседнего кишлака исчезли. На заставе никто даже не заметил как они уходили. Все произошло так быстро и тихо, словно сотни людей просто исчезли в воздухе.
   Прошел день, за это время пограничники успели связаться с Отрядом. Рассказали о происходящем. Там посоветовали быть начеку, но и только. Ночью, на территорию заставы въехал грузовик со взрывчаткой. По кабине стреляли, но остановить машину не смогли. Передние посты и пулеметные гнезда разметало к чертям. Духи окружили заставу. И начался самый жестокий бой, который только можно представить.
   Солдаты выпрыгивали из окон в трусах и с автоматами в руках. Никто не успел даже одеться. Двое пулеметчиков из местных таджиков два часа сдерживали атаку боевиков с того самого главного направления, откуда прорвался грузовик со взрывчаткой. Когда у них кончились патроны, духи со злости разрезали их ножами на мелкие кусочки. Две БМП которые были у погранцов также не долго прожили. Одна из них разулась и потеряла гусеницу, когда при развороте наехала на сопку. Тут-то боевики и достали ее из гранатомета. Вторая получила сразу несколько ударов из гранатомета и сгорела дотла. К тому же там сдетонировал боекомплект, взрывом оторвало башню и отбросило ее на несколько десятков метров.
   Утром, когда подоспела помощь, все пограничники, за исключением пятерых раненых и контуженных, были мертвы. Всем убитым, кто не сгорел, кого не разорвало взрывом на кусочки, моджахеды отрезали головы и закинули их по кустам.
   - Но была и еще одна странность, - вмешался молодой лейтенант, - Кто-то из убитых пограничников успел кровью написать на стене казармы слова...
   Тут Федулов так свирепо глянул на лейтенанта, что он мгновенно осекся с видом "ляпнувший лишнего".
   - В общем наша бронегруппа разыскала все останки и отвезла их на базу, - подытожил Александр Петрович Федулов, - Теперь вот мы построили новую заставу, на этой сопке.
   Мы выпили в честь павших.
   - Вы за этим сюда ехали? - спросил капитан Федулов под стук расставляемых на стол стаканов.
   - Вообще-то да, - подтвердил я.
   - Коротенькая история у нас произошла. Как видите никаких особых интриг. Напали, убили, построили новое. Стоило из-за этого переться в такую даль?
   - В Москве был большой резонанс по этому поводу, - вставил Колчин.
   В блиндаж заглянул посыльный:
   - Товарищ капитан, Рубин на связи.
   - Я сейчас, - проговорил Федулов, выпрыгивая наружу.
   - Начальство, - прокомментировал кто-то из темного угла.
   Все молчали. Но вид у офицеров был такой, точно не все еще про ту заставу было рассказано. Самое интересное осталось за кадром. Только вот при Федулове никто из офицеров не хотел нас просвещать. Я вспомнил о тех словах, которые кровью написал на стене погибающий пограничник. Что это были за слова? О чем? Я дал себе слово обязательно выспросить это у кого-нибудь из бойцов, когда Федулова рядом не будет.
   Через минуту капитан вернулся.
   - Ну, разливайте, орлы, - обратился он к нам, - Вам повезло, завтра мы выезжаем на небольшую прогулку. Сможете заодно и заставу разгромленную посмотреть. Зрелище ужасное, - закончил он.
  
   ГЛАВА 6-Я
  
   Ночевали мы в свежевырытом блиндаже. Перво-наперво поражает мать - сыра земля и койки заправленные накрахмаленными простынями. Душанбинская гостиница сразу же показалась нам роскошными апартаментами. Даже в пьяном виде, ложась на койку, мигом всплывает ощущение, что тебя только что похоронили. Запах земли и хрустящей наволочки под головой способно побороть самый сильный хмель. Я уверен, что именно по такому принципу надо строить вытрезвители. Дарю идею.
   С другой стороны такой блиндаж можно приспособить под экзотический отель. Через пять минут, когда улягутся первые впечатления, начинаешь различать в этой большой свежевырытой яме, запах земляных червяков. Я провел по блиндажу лучом фонарика. Оказывается червяков можно снимать прямо со стены, не вставая с койки, и жевать сырыми. Влажные сороконожки потрясающе смотрятся на белой простыне. Особенно интересно становится, когда они носятся по ней наперегонки или играют в прятки, норовя спрятаться у тебя во рту.
   Я начал уговаривать себя, что истинные любители походов платят безумные деньги за такие экскурсии, а тут - на халяву! Но это не помогало.
   Свою толику ужаса к этой обстановке добавили шакалы. Они закружили вокруг заставы и плакали, как привокзальные дети-сироты. Шакалы то рыдали по - одиночке, то заходились в один голос, точно оплакивали наше погребение в блиндаже и самые дурацкие поверхностные сны вертелись в голове. Мерзкое ощущение.
   - Подонки, - проворчал в темноте Сашка.
   - Кто? - спросил я на всякий случай.
   - Шакалы, - уточнил он и сел на койке, - Как так можно спать? - Сашка натянул на себя белоснежную простыню, отчего стал похож на привидение.
   - Ну, как?
   - В самый раз, - подтвердил я, - Теперь иди шакалов пугани.
   - Меня первый же часовой со страху шлепнет.
   - Лежим как в гробу, - заметил я после паузы.
   - Да, запах земли и свежего постельного белья - дает кошмарные ассоциации, - Сашка завалился на койку.
   - Мяу-мяу, - передразнил я шакалов.
   - Хоть ты заткнись, - попросил Колчин.
   Мы снова попытались уснуть.
   Колчин ворочался в темноте, стараясь половчее извернуться и поймать сон.
   - Вместо того чтобы спать дома с женой я сплю с автоматом! Поразительно, как человек может испохабить собственную жизнь! - проворчал он.
  
   Шакалы плакали до утра. В легкой дрёме, пришло видение, что нас убили, и мы лежим сейчас в могиле, а родственники и дети плачут над нашей могилой. И сочится по свежей земле струйка воды, белая простыня покрывается вдруг алыми пятнами. И глубокая пронзительная жалость к своей судьбе рассекает душу напополам.
  
   Я вылез из подземелья и поплелся к умывальнику. Рассвет уже набухал розовым бутоном. Два брызга в глаза, два на щеки. Верхушка соседней горы заполыхала золотом. Я выдавил в рот зубную пасту и начал чистить зубы, надеясь победить вкус земли и червяков, который меня преследовал всю ночь. Через какие-то минуты последняя капля солнца упала за гребень - и хлынуло плавким золотом из чаши, полилось море света на нашу сопку. Ударила в небо стайка птиц. И как-то особенно быстро припустили по небу облака. Я смотрел на все это как зачарованный.
   Подошел Колчин. Внимательно меня оглядел и сказал:
   - Я понимаю Ивана Бунина.
   - В чем именно ты его понимаешь?
   - Он как-то рассказывал с чего начал свою писательскую карьеру.
   - Очень интересно, - заметил я и закурил.
   - В детстве маленький Бунин стащил из отцовского кабинета альбом. И нашел там картину неизвестного мастера под названием "Встреча в горах с кретином". Она так его поразила загадочным словом, что он решил написать рассказ.
   - С тех пор его некому было остановить, - подытожил я, - Но я, Саша, кретин не нарисованный, а настоящий, поэтому твою писательскую карьеру могу прервать на фиг.
   Мы расхохотались и пошли в командирский блиндаж узнать, когда нас наконец отправят на разгромленную заставу.
   Несчастья уже семенили за нами толпой, решая на ходу с чего начать представление. Ведь именно их мы искали все это время. По крайней мере они в этом были уверены на все сто.
  
   - Как спалось? - поинтересовался капитан Федулов.
   Он стоял у входа в блиндаж, любуясь рассветом, и курил какие-то мерзкие сигареты.
   - Кошмар! - сказал я, - Шакалы достали.
   - Это с непривычки, - кивнул он понимающе.
   - Да еще этот запах свежевырытой земли, - добавил Сашка и тоже закурил. Видимо, чтобы заглушить запах могилы и противный дым федуловских сигарет.
   - Это тоже с непривычки, - заметил капитан.
   - Да, ну их на фиг, такие привычки, - сказал я раздраженно.
   - И неприятие этих привычек - у вас тоже с непривычки, - захохотал Федулов.
   Застава проснулась. Люди выстроились к умывальнику. Сонно шлепала по пыли смена часовых. Повара кудесничали возле полевой кухни. Дым винтом поднимался к небу и растворялся там без остатка.
   - Сейчас вот позавтракаем, и вам значительно полегчает, - сказал Федулов.
   - Когда едем? - спросил я.
   - Не торопись. У нас тут сообщение пришло. Кажется, командование приготовило для нас работенку. Вы пока идите к кухне прогуляйтесь. Я как все выясню, дам вам знать.
   - Решкин! - крикнул капитан в блиндаж.
   В темном проеме показалась голова прапорщика.
   - Сходи на кухню, и возьми с собой корреспондентов. Пусть позавтракают.
   - Так точно, - прохрипел заспанный Решкин, и нырнул одеваться.
  
   Питание на заставе - оказалось самым демократичным в мире. Вы подходите к полевой кухне. Протягиваете правой рукой железную миску и повар наваливает туда половник каши. Тянете левую руку с железной кружкой - и получаете порцию чая. ("Кофе не положено! Не во Франции живем!") Здесь же, на крыле двух колесной полевой кухни, стоит порезанный хлеб. Можешь подцепить его зубами и валить со всем своим добром на все четыре стороны. Нет тебе ни вредных теток с кассовым аппаратом, ни вечно уставших от тупости покупателей разливщиков и поваров. Спокойно подошел, спокойно отвалил. Все довольны.
   Решкин повел нас к танкам. На корме у врытой в землю машины, мы разложили завтрак и принялись вкусно чавкать.
   Неожиданно откинулся люк на башне, и появилась голова в шлемофоне.
   - Ну, вы жрете! У меня от вашего чавканья аж желудок повело, - сказала голова.
   - Не хрен спать, - вкусно жуя, заметил прапорщик Решкин, - Скоро поедем, так что поторопись.
   Заинтригованный танкист вылез уже совсем и, бросив шлемофон в люк, с грохотом спрыгнул на землю: - Куда едем?
   - А тебе не все равно? - мудро заметил Решкин, - Тут куда ни поедь - один хрен в горы упрешься. Иди жри и разогревай машину. Серьезно говорю.
   - Как же вы задолбали меня, военный с вашими военными тайнами, - весело сказал танкист и пошел к кухне.
   На шее у Решкина висел красивый кулон. Начищенный до золотого блеска пулеметный патрон с ажурной гравировкой из замысловатых символов. Я указал на украшение:
   - Интересная штучка.
   Решкин довольно ухмыльнулся:
   - Сам сделал. Это моя так называемая "серебряная пуля". Против здешней нечистой силы.
   - Кстати, о нечистой силе, - сказал я, - Тащ прапоршик, а что было написано кровью на стене разгромленной заставы?
   Решкин удивленно на нас посмотрел:
   - Вам разве не рассказали?
   - Да забыли спросить, - лукаво ответил Колчин.
   - "Блуждающие огни", вот что было написано, - добродушно пояснил Решкин, - Они тут у нас заместо нечистой силы.
   - Это от них патрон? - спросил я.
   Решкин погладил пальцами кулон: - Он самый. Письмена вот на нем сделал. Из древних молитв. Местные научили.
   - А зачем письмена, и на каком языке? - заинтересовался Колчин.
   Решкин пожал плечами:
   - Не знаю. Местные нарисовали, я передрал на патрон. Эти "огни", говорят местные, совсем неуловимые. Так просто их не возьмешь. Вот и заставу нашу они запросто постреляли. А мы их и найти потом не смогли.
   - А нам, говорили, что моджахеды заставу уничтожили.
   Решкин хитро глянул на нас и добавил решительно, заканчивая разговор:
   - Доедайте, и пойдем к Федулову. Там, наверное, уже приказ получен.
  
   Александр Петрович выглядел несколько озадаченным. Общение с вышестоящим командованием всегда приносит сюрпризы. Федулов курил свои мерзкие дешевые сигареты и о чем-то усиленно размышлял. Я по-быстрому сгонял в наш блиндаж и принес ему блок Мальборо.
   - Тащ капитан, курите лучше наши сигареты.
   - А чего? - удивился он, глядя на свой окурок.
   - Сигареты, которые вы курите, напоминают нам о страшном вреде этой пагубной привычки, - поддержал меня Сашка.
   - Когда едем? - спросил я.
   - А вот сейчас и поедем, - легко согласился капитан, - Только у меня одно условие.
   Мы кивнули. Ну, и?
   - Лишних рук у нас нет, - сказал Александр Петрович, - Ежели чего, защищать себя будете сами. Поэтому автоматы в руки и вперед.
   - Журналистам запрещено брать в руки оружие, - насупился Сашка.
   - А вы, мля, не на прогулке. И не в ресторан идете, - сказал беззлобно Федулов, - Я не хуже вас знаю про ваши богоугодные миротворческие правила. А теперь поймите меня. Духи шарят вокруг постоянно. Сейчас получены данные разведки. Поблизости как минимум две группы боевиков. Если нарвемся, то у нас не будет времени прикрывать грудью вашу задницу. Поэтому правило у меня одно: автомат берете - едете с нами. Не берете - не едете. Понятно?
   Я посмотрел на Сашку и кивнул.
   - Ты хоть автомат в руках держал? - решил уточнить Федулов.
   - Да, - сказал я, - Но мне больше нравится автомат для подводной стрельбы. Отличная машинка. Под водой стреляет иглами, вылез на сушу, магазин поменял и стреляй обычными автоматными патронами.
   - Ни фига себе! - удивленно присвистнул Александр Петрович.
   - Я сказал тоже самое, когда впервые увидел это оружие. Крутая техника. Я служил тогда в спецназе Военно-морских сил Черноморского флота. Во время еще первой войны в Ираке, "Буря в пустыне", помните?
   Капитан Федулов ошарашено кивнул.
   - Зона ответственности Черноморского флота - Средиземное море. Так вот мы, маскируясь под матросов на гражданских судах, ночью уходили в подводные рейды, минировали иракские военные корабли и потом подрывали. Обеспечивали высадку американской морской пехоты на побережье. Зрелище скажу я вам, когда корабль взлетает на воздух!
   Я мечтательно запрокинул голову.
   Кругом стояла тишина. Я огляделся. Казалось, вся застава остановилась в недоумении, чтобы посмотреть на живого диверсанта из Военно-морских сил. Участника "Бури в пустыне".
   - Что? - спросил я.
   Все молчали. Даже Колчин отвесил челюсть.
   - Да, ладно, расслабьтесь, - сказал я со смехом, - Я пошутил. Честное слово.
   - Ты где служил? - решил еще раз уточнить Федулов.
   - На флоте, - сказал я.
   - В спецназе?
   - Нет, конечно! Мне только адмиралов возле штаба охранять разрешали.
   - Так значит адмиралов?
   - Ну, да.
   - Хорошо, - сказал односложно Федулов.
  
   - Старшина Решкин! - окликнул капитан прапорщика, - Дайте журналистам автоматы и разгрузки.
   - Пущай в блиндаже возьмут.
   Мы сходили в блиндаж. Я снял со стены автомат какого-то прапорщика и взял его разгрузку.
   - Тут у меня магазины, - напутствовал он, - Тут гранаты.
   - Лучше я вам гранаты оставлю.
   - Чего так? - удивился он.
   - Да не приходилось никогда пользоваться, - признался я.
   - Ну тогда оставь. Вместо них лучше патронов себе насыпь. Мало ли?
   Я нацепил разгрузку. Он подогнал мне ее под размер. Автомат я зарядил и сразу поставил на предохранитель.
   На улице, уже кряхтели и лязгали два танка.
   - Стоило нам приехать на заставу, как я почти сразу же нарушил главную заповедь журналиста: никогда не брать в руки оружия, - подумал я. Вообще-то мне не раз приходилось нарушать еще и Божьи заповеди. Но если во втором случае я искренне раскаиваюсь, то в первом - никогда. Жить почему-то всегда хочется несоизмеримо больше, чем соблюдать какие-то правила. Я ведь не убивать кого-то еду.
  
  
   ГЛАВА 7-Я
  
   Два танка и УРАЛ шли след в след по старой наезженной колее, которая до сих пор хранила старый рисунок танковых траков. Между нашей сопкой и горной грядой колонна остановилась. У пограничника на посту заболели зубы, и он попросил по рации передать ему анальгин. Мы ждали, когда спустится посыльный. Через полчаса показалась фигурка. Она стремительно мелькала между валунами и перепрыгивала расщелины. Опытный горец, - подумал я, ожидая увидеть местного таджика. Через несколько минут перед нами очутился товарищ самой заурядной славянской наружности. Без оружия. В кроссовках на босу ногу, в спортивных штанах и футболке. Людей с таким фасоном одежды можно встретить в подмосковных электричках. Абсолютно ничего не говорило о том, что он военный.
   Переговорив с Федуловым, и взяв упаковку анальгина, посыльный также легко побежал в горку. Я наблюдал за ним пока хватало глаз. Он так и не сбавил темпа.
   Наша механизированная ватага потянулась дальше. Я ехал на головном танке и с любопытством озирался по сторонам.
   Как только застава исчезла из виду, все загнали патрон в патронник и приготовились на всякий случай к стрельбе. Дорога шла зигзагами, огибая сопки.
   Вскоре показалась разгромленная застава. От казарм остались только оплавленные стены. Поодаль валялась цистерна из-под воды. Торчали погнутые взрывом пулеметные вышки. Рыжие от пожара БМП выглядели, так как их описали пограничники. И абсолютно на всех остовах и железках были видны многочисленные следы от пуль. Чуть ли ни по три штуки на квадратный сантиметр. Словно прошел тут стальной ливень. Все это производило страшное впечатление. Пока мы ехали мимо заставы, никто из пограничников не сказал ни слова. Каждый наверное, представлял себе какой ужасный бой вертелся тут огненным хлыстом.
   За новым поворотом открылся заброшенный кишлак. Жители покинули его перед нападением на заставу, и после разгрома никто в свои дома не вернулся. Боялись, что военные начнут мстить. Мстить никто не стал. Но и жители не вернулись. Сначала дорога шла мимо верхней части кишлака, потом неожиданно изгибалась под каким-то лихо закрученным углом и проходила мимо нижней части поселения. Очень удобное место для засады, - подумал я. Развернуться в случае нападения - совершенно негде.
   На въезде в кишлак, в проеме окна что-то блеснуло. Чисто автоматически я воскликнул: - Снайпер!
   Все тут же пригнулись к броне, вскинув автоматы. Танкист, торчавший по пояс из люка, чертыхнулся и вмиг достал бинокль.
   - Это осколок стекла, - сказал он переведя дух.
   Все заулыбались.
   - Молодец журналист! - закричал сквозь грохот мотора капитан Федулов, - Глазастый!
   Колонна повернула и пошла вниз. Мимо плыли заброшенные дворы, разбитые хижины. Но тут на веревке я увидел развешенное для сушки белье: какие-то майки, бабайские халаты, панталоны.
   Я указал на них капитану. Он только ухмыльнулся и стал демонстративно смотреть куда-то прямо. Словно он не хотел этого видеть. Меня это насторожило, но я промолчал.
   Кишлак миновали благополучно. И через триста метров подъема, колонна выехала на небольшое плато. Машины остановились. Я спрыгнул на землю.
   - Оч-ч-чень не осмотрительно, - догнал меня голос Александра Петровича.
   Я посмотрел на него.
   - Там могут быть мины, - пояснил Федулов, - Если уж прыгать, то только на следы от машин.
   И он спрыгнул спереди, на запекшиеся следы танковых гусениц.
   Как можно осторожнее, на цыпочках я добрался до ближайших следов. И только после этого вздохнул спокойно.
   Солдаты рассредоточились по площадке и лениво заняли оборону. Солнце палило нещадно. Капитан дал мне бинокль.
   - Ты как самый глазастый, смотри, не проворонь нашу группу.
   И он указал рукой направление. Минут десять я то и дело прикладывался к биноклю. Потом мне это надоело и я стал играться разглядывая соседний сектор.
   - Если войсковая операция идет нормально, значит где-то сидит засада, - процитировал капитан военную мудрость.
   Между камнями что-то мелькнуло.
   - Группа, - сказал я тихо.
   - О! Ну я же сказал, что он глазастый, - ухмыльнулся Федулов, - Где она?
   Я показал в сторону соседнего гребня и передал ему бинокль. Капитан припал к окулярам: - Едрит твою на лево с правым поворотом! - вырвалось у него раскатисто, - Подразделение к бою! Духи!
   Все забегали, застучали башмаки по броне. Башни танков поплыли в сторону угрозы.
   Слева от боевиков, по узенькой тропинке уматывала наша маневренная группа. Ее преследовали. Поочередно прикрывая друг друга, фигурки опадали на одно колено, лупили куда-то назад и бежали к нам. Группа, которую мы засекли, пыталась выйти им наперерез. Они не учли только одного: наша маленькая армия их уже заметила. Как только послышался треск первых выстрелов, капитан заорал "Огонь!". Оба танка плюнули разом и на гребне взлетели облака щебня и пыли.
   - Фигли ты тут стоишь? - крикнул мне капитан, - Бегом за броню! На бинокль, следи за тылом!
   Я поскакал по следам и встал за танком.
   Духи идиотизмом не страдали. Расстояние между нами было приличное, поэтому они не стали стрелять по нам из автоматов. Все равно меткости никакой. После повторного залпа, моджахеды поняли маневр военных. Если бы они попытались выйти наперерез группе разведчиков, то неминуемо угодили бы под снаряды. Боевики попрятались за огромные валуны и больше не высовывались. Группа, которая преследовала разведчиков, также оказалась сообразительной и прекратила преследование.
   Мангруппа бегом влетела на площадку. Часть из них запрыгнула в УРАЛ. Другие залезли на броню. Никто ничего не спрашивал. Никто не отдавал никаких приказов. Главное сейчас было смыться. Все это понимали и действовали слаженно, как часовой механизм.
   Взревели загруженные десантом машины и резво поползли домой. Меня терзал один вопрос. Я повернулся к Федулову: - Белье, которое мы видели в одном из дворов. Там ведь точно кто-то есть.
   - Духи там, - ответил капитан под лязг гусениц.
   - Как это?
   - А так это! Им же надо где-то ночевать? Как по-твоему? Вот они там и остановились.
   - Они же могли нас накрыть? - удивился я.
   - Могли, - согласился Александр Петрович, - Да и сейчас могут. Но не станут.
   - Это почему же?
   - Мы же за ними гоняться начнем. А на фига им лишние проблемы? Они пришли - ушли. Никого не трогают. Мы тоже их не трогаем. Нам проблемы тоже не нужны.
   Меня такое объяснение не успокоило. Но я промолчал. Федулову виднее.
   При подъезде к кишлаку капитан перекрывая рев моторов заорал: - К бою! Без команды не стрелять!
   Все уже и так держали автоматы наизготовку. В молчаливом напряжении мы проехали кишлак. Белье с веревки исчезло. Духи наверное проснулись и даже успели позавтракать. До нашей колонны им не было никакого дела.
   - Повезло, - сказал Федулов, заметно повеселев, - Я боялся, что эти боевики окажутся из группы преследования. Тогда нас могли очень сильно накрыть.
  
   Колонна вползла на заставу. Здесь слышали стрельбу из танков и уже заняли круговую оборону. Увидев нас, бойцы облегченно вздохнули. Разведчики, сухонькие, жилистые мальчишки, совсем не похожие на Рэмбо, один за другим спрыгивали на землю и бежали к командирскому блиндажу. Только сейчас я обратил внимание, что каждый из них нес на плечах по огромному рюкзаку. Бойцы ныряли под землю, оставляли там поклажу, и снова группировались у входа. Лица разведчиков коверкали мрачные молнии. Я понял, что стряслось нечто нехорошее. И бедствия только начинаются. Особенно мне не понравилось настойчивое преследование моджахедов.
   Их нелюбовь к военным - понятна. Но такое упрямство как-то не вязалось с их прежней тактикой: удар - отход. Видимо маневренная группа, в этот раз их здорово рассердила и разом заполучила столько горячих поклонников.
   Мы с Сашкой сдали оружие и встали покурить, ожидая дальнейших событий.
   Через полчаса офицерский люд повалил из блиндажа подышать свежим воздухом. Федулов отыскал нас глазами и отозвал в сторонку.
   Сумерки сгущались. Соседние сопки уже подернулись серой дымкой. Казалось ее можно потрогать рукой.
   - Ребята, разгромленную заставу вы посмотрели, - начал Александр Петрович, каким-то встревожено-извинительным тоном, - Честное слово, я хотел вас уже сегодня вернуть в Душанбе, но ситуация круто изменилась. Сейчас к нам никто не сможет подъехать. Моджахеды, которые преследовали нашу маневренную группу, бродят где-то поблизости. Машина может попасть в засаду. Поэтому придется вам потерпеть до утра.
   - Чего терпеть? - насторожился Сашка.
   - Не чего, а кого, - поправил капитан.
   - Ну и кого? - повторил я вопрос.
   - Моджахеды от нашей мангруппы не отстанут. Они им сегодня слишком насолили. Поэтому надо быть готовым ко всему, - уклончиво проговорил Федулов.
   - Иными словами, - начал я, - Моджахеды могут попытаться этой ночью разгромить нашу заставу? Я правильно понял?
   Федулов кивнул.
   - А что такого сделали наши разведчики? - спросил Колчин.
   Александр Петрович посмотрел куда-то в сторону, словно решая посвящать нас в тайну или не стоит, потом улыбнулся и ответил:
   - Обычная операция. Не берите в голову.
   - А я и не собираюсь ничего брать в голову, просто хочу взять это в репортаж, - настаивал Колчин.
   - Мангруппа уничтожила крупного полевого командира, - глухо, почти шепотом проговорил Федулов.
   - А в рюкзаках чего? - вставил я.
   - О рюкзаках вообще забудьте, - Александр Петрович как-то сразу посуровел, - Это уже область военной тайны.
   Наша троица снова закурила. В десяти метрах о чем-то совещались вполголоса офицеры заставы и командир маневренной группы. Один из них окликнул Федулова.
   - Что сейчас нам делать? - спросил Колчин уходившего капитана.
   - Погуляйте, пока, - предложил Александр Петрович, махнув рукой куда-то в сторону серых танковых силуэтов.
   - Лучше мы водки выпьем, тут чай не парк имени культуры и отдыха, чтобы гулять, - сказал я.
   - Вот это дело! - обрадовался за нас Александр Петрович, - Только ребята, у меня к вам одно предупреждение. Если услышите вдруг в небе такой звук и он изобразил нечто среднее между птичьим напевом из райского сада и хрюканьем кабана в лесу.
   - И чего тогда? - подивился я необычности звука.
   - Тогда, ёпрст, падайте, и молитесь, чтобы эта фуйня с большой буквы "Х" не упала вам на голову.
   - А что это? - Колчин попытался изобразить звук, но у него не получилось.
   - Это реактивный снаряд так летает, - вздохнул капитан и добавил, - И чему вас только в школах учат?
  
   Мы спустились в командирский блиндаж. Достали водки, открыли консервов. Как говорят, на запах потянулись вчерашние офицеры вместе с командиром маневренной группы.
   - Выпить не хотите? - задали мы с Сашкой дурацкий вопрос.
   Когда разделились по кружкам положенные порции, и водка опрокинулась по глоткам, я осторожненько так спросил:
   - А чего это моджахеды за вами гоняются?
   Офицеры переглянулись. По их лицам елозили сомнения: рассказать или прикрыться военной тайной? Погранцы начали коситься на командира маневренно группы. Показывая нам, что с него и надо начинать опрос. Командир неспешно отловил в консервной банке бычка в томате. Задумчиво его пожевал. Словно не замечая наших ожидающих глаз, ковырнул тушенку. Посмаковал ее и наконец решался:
   - Тут вот какое дело. После разгрома заставы мы вышли в рейд, чтобы этих длиннополых чмошников разыскать и примерно наказать. Дошли до границы. Сидели себе тихонько в засаде. По нашим данным, вернее по данным нашего начальства, эту вылазку совершил один полевой командир по имени, - тут офицер глянул на нас и заметил, - В общем, его имя ничего вам не скажет. Короче, искали мы его, искали. Нашли. Для этого пришлось слегка пересечь границу. И в одном приграничном кишлаке мы его аккуратненько накрыли. Насмерть накрыли.
   Мы снова разлили по кружкам. Ситуация более-менее вырисовывается, - подумал я.
   - А потом эти сволочи видимо решили, что мы хватили через край, - продолжил офицер, - Они ведь всегда считали, что в Афгане мы их никогда не достанем. Ну и побежали за нами от избытка чувств и негодования. Теперь у нас такое предположение, что просто так они от нас не отстанут. И сидят наши "товарищи" где-то здесь.
   - Позвольте совсем уж каверзный вопрос, - вступил Колчин, - А что это вы в рюкзаках тащили? Налегке ведь проще оторваться от погони? Значит, там лежит что-то уж очень важное?
   Все снова с интересом посмотрели на командира маневренной группы. Но тот и виду не подал, что смущен.
   - Трофеи. Но знать о них - никому не положено.
  
   Мы с Сашкой решили выйти покурить, проветриться и поглазеть на природу. В сторонке, за тыльной стороной блиндажа присели, как две горемыки на каменный уступчик и принялись ждать вечера.
   - Чегой-то не нравится мне такой оборот, - заметил Сашка.
   - Угу, - сказал я, смакуя сигарету.
   - Задницей ощущаю, что придется нам еще хлебнуть лиха.
   - Да, к бабке гадалке ходить не надо, - подтвердил я, - Раз они за ними из самого Афгана сюда приперлись, то так просто ни за что не уйдут. И потом рюкзачки эти меня смущают.
   - Сдается мне, что сперли там разведчики что-то важное, - Колчин выпустил струйку белесого дыма в сторону Афганистана.
   - И если бы не эти рюкзаки, то боевики вряд ли бы сюда приперлись, - подтвердил я догадку.
   Как показали дальнейшие события, мы с Колчиным оказались правы.
  
   Ночь навалилась внезапно. Все вокруг омертвело. Забилось по углам. Нам тоже захотелось куда-нибудь спрятаться. И мы спустились в блиндаж. Здесь уже руководил застольем Александр Петрович. Он принес спирт и газировку.
   - Ну, чего подышали? - спросил он.
   - Да, нормально.
   - Присаживайтесь. Продолжим наш разговор.
   Нас начали расспрашивать о Москве. Как там сердце нашей родины?
   - Пульс нитевидный, неровный, но жить будет, - отвечал Колчин.
   - Чего нового? Какие бабы ходят?
   Мы отвечали честно, как могли.
   Но тут капитан Федулов сделал знак рукой, чтобы все заткнулись.
   - Шакалы, - сказал он в мертвой тишине.
   - Что шакалы? - спросил я шепотом.
   - Шакалы заткнулись, - бросил он так же шепотом, - Это значит, что духи уже здесь.
   Все еще раз прислушались. Тишина стояла мертвецкая. Дурное предчувствие серой лапкой заскребло у меня внутри острыми коготками и потом пропало.
   - Ладно, мы проверять не пойдем, - улыбнулся Александр Петрович, разливая спирт, - Надо будет, они сами придут.
   Когда кончилась закуска из консервов, решили перейти на сладкое. Кто-то из офицеров извлек из темноты блиндажа огромный арбуз. Мы с Сашкой вызвались его помыть у машины с водой.
   - Только смотрите, не курите там! - крикнул вслед капитан Федулов, - Снайпер живо отучит.
  
   Луна куда-то предательски спряталась. На небе звенели холодным светом гроздья звезд, но вся застава утонула в чернильной темноте. Идеальное время для нападения, - подумал я.
   Шурша ногами в толстом слое пыли, мы брели на ощупь, как астронавты по чужой планете. Лишь примерно представляя себе, где стоит машина. Кое-как мы ее отыскали, в темных закромах ее железа нашли кран и помыли полосатую ягоду.
   На обратном пути мы услышали громкий хлопок и, где-то на соседней сопке полыхнула короткая вспышка. Вслед за этим в темноте завибрировал звук, который изображал нам капитан.
   - Мать честная! - заорали мы хором и свалились в глубокий слой пыли. Снаряд прошелестел где-то над головами и ударил в соседнюю сопку. Все озарилось вокруг, как от мощной фотовспышки. Если бы эта сволочь попала в нас ракетой, от нас ничего кроме атмосферных шумов не осталось бы.
   Мы вскочили и бросились в блиндаж. Оттуда уже выскакивали офицеры.
   - Вы двое - в блиндаж, - скомандовал нам капитан Федулов и ловко хрястнул магазином в автомат, - Сидеть и не высовываться!
   Мы юркнули вниз.
   Вскоре темнота вокруг взорвалась автоматными и пулеметными очередями, как безумный оркестр. Духи пошли в атаку. Стрельба всегда сначала начинается как бы по отдельности. Потом присоединяются другие автоматы-пулеметы, и вскоре все сливается в один непрерывный грохот. Где-то истошно визжали пули, напоровшись на камень, и ушедшие в рикошет. Тут стали добавляться уханья от разрывов гранат и снарядов. Судя по звукам это, били по нам. Скорее всего, реактивными снарядами. Как нам уже объяснили, духи ставят неуправляемый реактивный снаряд на какой-нибудь железный желоб. Замыкают контакт, и снаряд летит в цель не хуже, чем из вертолета. Видимо они с вечера успели расставить железные станины и теперь стараются подавить огневые точки пограничников.
   В блиндаж влетел бомбой капитан Федулов.
   - Журналисты! Положение серьезно. Каждые руки на счету.
   За капитаном кубарем скатились по лестнице двое контрактников с ящиками.
   - Боеприпасы! - показал капитан, - Будете пулеметные ленты набивать. Остальным некогда. Прут, как суки оглашенные! Если прорвутся, звиздец настанет всем неминуемый, - и Александр Петрович выскочил наружу, как на пружинах.
   Контрактники с лихорадочной ловкостью распаковали ящики, приладили на стол два черных приборчика, с виду напоминающих мясорубку. Только куда домохозяйки засовывают мясо, надо сыпать патроны. Вниз агрегата вставляется пустая пулеметная лента. Человек крутит ручку, лента сама протягивается по столу и набивается патронами.
   Мы работали с бешеной скоростью. Набили свыше десятка пулеметных лент.
   Один из контрактников, закинул часть из них себе нашею, остальное повесил на меня.
   - Они пока тут управятся, а мы сгоняем, патроны отнесем, - пояснил он.
   Мы выскочили в темноту. Застава то и дело затягивалась паутиной из трассирующих очередей.
   - Пригибайся и бегом за мной! - крикнул контрактник и прыгнул головой в ночь. Я сиганул за ним.
   - Гау-гау, - пели вокруг на разные голоса рикошетные пули, - Вах-вах, - подтверждали чьи-то тяжелые одиночные выстрелы. Воздух накалился от переизбытка горячего летающего металла.
   Я бежал пригнувшись, боясь потерять контрактника из виду. Впереди маячил только его тесный силуэт. Два раза споткнувшись, я хватал его за лямки разгрузки и он, не давая мне падать, тащил меня вперед. В отличие от меня, он уже не раз исходил всю заставу вдоль и поперек и прекрасно знал куда идти.
   Взвились внезапно осветительные ракеты.
   - Нырок! - заорал мой спутник. Мы слетели в окоп, где лупил пулемет.
   - Патроны! - заорали мне на ухо. Чья-то рука в темноте, сорвала с моей шеи ленты.
   - Назад! - крикнул контрактник, схватил меня за руку и потащил из окопа.
   Я так ни фига и не увидел, что происходит. Мы снова неслись к блиндажу. На этот раз я уже крепко схватил своего спутника за лямки, чтобы не потеряться и так прибежал с ним в блиндаж.
   - Как там? - спросил Сашка, отчаянно наяривая ручкой агрегата.
   - Нормально, - сказал вместо меня контрактник. Он подхватил ленты, повесил на меня новую порцию и мы снова понеслись в темноту.
   На этот раз мы бежали уже в другом направлении. В сторону танков. Они отчаянно плевались снарядами и короткие вспышки выхватывали из темноты их низкие силуэты.
   Два взрыва полыхнули перед нами мощным огнем. Мы упали в пыль. Перед глазами в полной темноте поплыли зайчики света. Я стал отплевываться и тереть глаза. Откуда-то взялся знакомый танкист. Он оттащил нас в окопчик.
   - Куда претесь, нах!?
   - Семенычу! - заорал контрактник.
   В новых всполохах взрывов навстречу нам бежали люди. Это был экипаж танка.
   - Назад, суки! - заорал командир, - Поубиваю, сволочи!
   Духи вычислили позицию и теперь лупили по танку из реактивных снарядов. Экипаж спасался.
   - Идиоты! - орал командир, - Танк не пробивается этой фуйней! Назад!
   Но убедить экипаж в прочности машины ему не удалось.
   Командир-танкист бросился к машине. Одним прыжком взлетел на башню, ввинтился в люк и захлопнулся. В этот момент по броне ударил снаряд. Я зажмурился. Потом открыл глаза и увидел, как невредимый танк, поворачивает башню в сторону ближайшей сопки. Вспышка выстрела распорола темень. Коротко зашелестело и ударило со звоном по соседней вершине.
   Танк снова плюнул снарядом и заурчал, готовясь к новой стрельбе.
   - Бегом! - заорал мне на ухо контрактник.
   Мы рванули в окопы чуть правее танка, где заходился тяжелыми очередями пулемет. Всполохи разрывов выхватили темные фигурки. Экипаж танка снова бежал к машине помогать своему командиру.
   На это раз я влетел головой вниз. Меня подняли. Отобрали ленты и контрактник, смеясь, над моей слепотой, потащил меня снова к блиндажу.
   Там уже сидел капитан Федулов и орал кому-то в рацию:
   - Реактивные снаряды! Реактивные снаряды!
   - Потери! - хрипела спокойным голосом трубка.
   - Пятеро двухсотых, восемь трехсотых! Нужна поддержка!
   - Работаем! Работаем! Квадраты?! - твердил чей-то уверенный голос.
   - Да-да, - кричал в трубку капитан, квадраты 17, 21, 40! Как поняли?!
   - Нормально! Нормально! - хрипела трубка, - Понял вас! держитесь!
   Новая партия пулеметных лент была готова.
   Александр Петрович повернулся ко мне.
   - Давай, браток, извини уж, что так получилось. Но сейчас воевать должны все.
   - Моджахеды решили повторить свой подвиг с 13-й заставой? - спросил я.
   - Видимо так, - согласился Федулов.
   Мы с контрактником снова бросились в ночь.
   У меня, честно сказать, на душе не было даже тени беспокойства. Не от непомерной смелости. А от незнания обстановки. Я даже отдаленно не представлял себе, что происходит. Кругом гремело, стреляло, визжало, вспыхивало и полыхало. Из всей этой мешанины предельно ясным было одно: нас атакуют, мы отбиваемся. И пока вроде, отбиваемся успешно.
   Сокрушающий удар о дно окопа показал мне, что мы достигли новой пулеметной точки. Снова чьи-то руки сорвали пулеметные ленты.
   - Погоди! - закричал я контрактнику, - Дай хоть глянуть.
   Кто-то развернул меня в сторону атаки, - Смотри! Жалко что ли?
   Внизу, из темноты то там, то тут, сверкали точки выстрелов. Пулеметчик наметанным глазом, засекал вспышки и поливал в ответ долгими очередями. Солдат отбежал по замаскированному ходу сообщения в другой конец окопа и не высовываясь, от земли, выпустил осветительную ракету. Она с треском взорвалась светом в ночном небе и повисла на парашюте. Земля в низине зашевелилась от теней. Поползли вбок остроконечные конусы камней. Надо быть очень опытным стрелком, чтобы отличить движение тени от движения человека. Пулеметчик был не из новичков и сразу просек нужные шевеления. Снова заработал пулемет, вышибая фонтаны пыли и брызги крошева из придорожных камней. Осветилку на парашюте стало кренить и сносить вдаль. Остроносые тени побежали теперь в сторону заставы. Вспыхнули за камнями красные точки, и автоматная стрекотня полетела в нас. Пулеметчик ответил всем без промедления. И лупил он так довольно долго, держа в памяти картинку. Осветилку еще сильнее закрутило потоком воздуха, она запуталась, накренилась под немыслимым углом, как-то пыхнула на прощание и издохла. Снова навалился мрак.
   Контрактник потащил меня из окопа.
   - Пора! Пора!
   В ночном небе послышался гул самолетов.
   - Бегом! Бегом! - заторопил контрактник, - Сейчас начнется!
   Уже в блиндаже долетело до нас эхо мощного взрыва. За ним еще несколько разрывов. Это отбомбились наши самолеты.
   - Вы оохренелиели! - заверещали в рации, бойцы из пограничного поста на горных вершинах.
   - Нормально!? - весело проорал им капитан Федулов, - Сейчас будет разворот! Держитесь!
   Тут же тряхнуло пол блиндажа и сверху посыпалось земляное крошево. Самолеты видимо зашли на новый круг и снова послышался грохот ударов. Летчики работали по квадратам, где стояли станины с реактивными снарядами.
   Капитан припал к рации и послал по эфиру слова благодарности вышестоящему начальству.
  
   Тут распорола воздух отчаянная автоматная трескотня, где-то справа от блиндажа. Федулов насторожился. Глаза его округлились, руки схватили автомат со стола:
   - Не может быть! Они в расположении!
   После его слов, автоматная стрельба уже гроздьями повисла над заставой. Послышались крики, матерная перебранка.
   Федулов подскочил к дальнему углу блиндажа и откинул висевшее на стене солдатское одеяло.
   - Журналисты - сюда! Быстро!
   Контрактники матерясь, выскочили наружу.
   Мы с Колчиным подбежали к стене. На уровне пола в стену уходил тайный лаз. Пролезть в него можно было только на четвереньках.
   - Фонарики есть? - спросил капитан.
   - В рюкзаках.
   Федулов чертыхнулся: - Зажигалки?
   Я показал свою.
   - Времени нет, - быстро заговорил Александр Петрович, - Ползете вперед, через десять метров лаз уходит под прямым углом. Еще десять метров и попадете в небольшую комнатку. В дальней стене можно проделать проход наружу. Выйдете с другой стороны сопки. Вопросы?
   - Нет.
   - Вперед.
   Когда Сашка уже скрылся в проходе, Федулов остановил меня: - Запомни Леша, если нас кончат, передай командованию, что это были "Блуждающие огни". Запомнил?
   Я кивнул.
   - Давай пошевеливайся. И сидите как мыши, - капитан завесил за мной вход одеялом.
  
   Мы ползли по проходу, а над головой ухали взрывы. Автоматной стрельбы было практически не слышно. Я благодарил Бога, что я курю и у меня с собой зажигалка. Все-таки без света ползти намного страшнее. Но еще страшнее то, что творится сейчас над нами. Заставу истребляли. И это во второй раз! Даже авиация не помогла.
   Дойдя до комнатки описанной Федуловым, мы остановились и прислушались. Наверху еще вертелась автоматная стрельба. Тяжело ступали по заставе разрывы гранат.
   - Что сказал капитан? - спросил шепотом Сашка.
   - Это "Блуждающие огни".
   - Вот как! Треклятая баба.
   - Какая баба? - не понял я.
   - Что в гостиницу к нам приходила - сволочь!
   - А она-то тут причем?
   - Накаркала скотина.
   Я усмехнулся:
   - Она, между прочим, предупреждала, что в этих местах "Блуждающие огни" как раз и ошиваются.
   - Что будем делать?
   - Сидеть, - сказал я, - Наружу сейчас лучше не высовываться. Они же будут обшаривать всю заставу в поисках живых.
   - Логично, - кивнул Колчин.
  
   Через несколько минут дышать стало трудно. Пот пошел градом. Лечь в этой норе было невозможно. Мы стояли на четвереньках, прислонившись к стенке.
   - Пора выходить, - сказал я, - Задохнемся на фиг.
   - Лучше проковыряй дырочку в стене. Вылезать не надо, - просипел шепотом Сашка.
   Я пролез чуть вперед и стал осторожно царапать рукой стенку. Вскоре струйка воздуха прорвалась в нашу пещеру. Я отпрянул, давая воздуху свободный проход. Стрельба на заставе прекратилась.
   Рядом с нами, где-то наверху, послышались голоса. Мы замерли и прислушались. Говорили не по-русски. Шаги похрустели мимо и замерли. Я, задержав дыхание, припал к отверстию глазом. Прямо под нашим убежищем остановились четверо. Один из них, судя по интонации, был командиром и отдавал какие-то приказы.
   Сашка подполз поближе и прислушался. Поскольку он востоковед и знает языки, у меня была надежда, что он хотя бы приблизительно определит, о чем они говорят.
   - Ну? - просипел я Колчину прямо в ухо.
   Он недоуменно помотал головой.
   Наконец неизвестные о чем-то договорились, и трое вновь поднялись на сопку. Командир остался. Я снова припал к глазку в земле и в слабых проблесках Луны, смог немного его рассмотреть. Он стоял к нам спиной в пол оборота.
   Человек был одет в горку, которую носят российские спецназовцы, на плече висел автомат Калашникова, с откидным прикладом. Лицом незнакомец не походил ни на афганца, ни на таджика. В нем скорее проглядывали европейские черты. И это меня еще больше смутило.
   Я уступил место Колчину. Он тоже припал к отверстию. Снова послышались голоса. Командир что-то сказал группе, которая спускалась с заставы. Они посмеялись. Я припал к глазку и увидел, как неизвестные тащат те самые рюкзаки, что доставила сюда вечером маневренная группа. Командир докурил. Бросил бычок сигареты и спустился следом.
   Через полчаса на заставе исчезли последние звуки. "Блуждающие огни" ушли. Или нам казалось, что они ушли?
   Сзади послышались шорохи. Кто-то полз по лазу. Даже в кромешной темноте мы с Колчиным видели глаза друг друга наполненные ужасом.
   - Ребята! - послышался осторожный голос Александра Петровича. Мы перевели дух. Видимо, он услышал наш вздох облегчения и прополз поближе.
   - Все нормально? - поинтересовался он шепотом.
   - Смотря о чем спрашиваете, - прошептал в ответ Колчин.
   - Не ранены?
   - Не успели, - сказал я.
   - Хорошо.
   Мы помолчали.
   На заставу навалилась такая густая тишина, что я слышал, как хрустит под ногами песок, если пошевелить ботинком.
   - Не елозий, - прошептал мне Федулов.
   Он видимо почувствовал мой недоуменный взгляд и пояснил:
   - Они могут слушать. Ждать когда мы проявим себя.
   Еще летала по горам кромешная темень. Гуляла где-то между вершинами слепая луна. А значить продолжалась ночь. Послышался детский плачь. Это вернулись шакалы. Они скулили пуще прежнего. Иногда их скулеж раздавался так близко, словно зверь стоял за спиной. Мимо нашей дырки на заставу метнулись две фигурки.
   - Убитых чуют, - сказал капитан.
   - Где боевики? - спросил я.
   Федулов горько усмехнулся: - Ушли уже.
   - Вы это по шакалам определили?
   - Да. Вишь, как надрываются? Они смерть видят. Видят, как она ходит сейчас по заставе. Я уже не впервой вижу такое.
   Капитан меня изрядно напугал. Война - это реальность. Раненые - тоже. Но что шакалам дано видеть смерть - это уже было через чур. Попахивало сумасшествием. Но я отчего-то ему поверил.
   - Наверх вылезать не будем? - зашевелился Колчин, - Все тело уже затекло.
   - Рано пока, - ответил капитан, - Я не уверен, все ли они ушли. Они вполне могут оставить двоих-троих, чтобы отыскать тех, кто спрятался.
   - Такие хитрые? - подивился я, - Они же и так всех расфигачили.
   - Леша, они работают не оставляя свидетелей.
   - Прямо мафия, - сказал Сашка.
   - А кто это вообще такие? Что за люди?
   - Боевики, - сказал, чуть подумав капитан.
   - Ни фига это не боевики, - ответил Колчин, - Я знаю языки, я востоковед. Они не говорили ни на фарси, ни каком другом. Это вообще неизвестный мне язык.
   - А что такое "Блуждающие огни"? - спросил я Федулова.
   Александр Петрович помолчал, но потом все же нехотя ответил:
   - Вам лучше об этом не знать.
   - Вы сами об этом сказали перед тем, как нас сюда запихнуть.
   - То была чрезвычайная ситуация, - оправдался Федулов, - Сейчас она проходит. Так что не нарывайтесь. И вообще забудьте, что я вам говорил про какие-то "огни". А то мне придется вас пристрелить.
   Мы замолчали, обдумывая ситуацию. У Федулова был автомат и он действительно мог нас шлепнуть, списав это на боевиков.
   - Я видел их форму, - сказал я, - Они одеты, как наши спецназовцы в "горку". Оружие у них - тоже наше. Но что мне совсем непонятно, лица у них - европейского типа.
   - Ты много видел, - ответил Федулов, - Это закрытая информация. То что ты сейчас рассказал содержится в секретной разведсводке. Теперь забудь об этом. Настоятельно рекомендую. Это опасно для жизни.
   - А где маневренная группа? - спросил я.
   - Погибла. Все погибли, - ответил Александр Петрович, тяжело вздохнул и добавил не к месту, - Все теперь с начала.
   - Что означает это ваше "с начала"? - поинтересовался Колчин.
   - Значит "Блуждающие огни" шли именно за ними? - вставил я свой вопрос, - Но почему?
   - Слушай, Леша, если ты не закончишь эту тему, я тебя точно шлепну, - Федулов переложил автомат и я замолчал.
  
   Солнечные лучи прилетели со стороны Афганистана. Сначала они вскарабкались по горной гряде, миновали стоящие тут молчаливые пограничные посты, потом вдруг ударили по откосу, и точно веером наотмашь прошлись по нашей сопке. И только после этого наступило уже настоящее солнечное утро.
  
   - Пора, - сказал Александр Петрович, и мы стали разгребать каменистую стену руками.
   На сопке пировала смерть. Шакалы терзали тела убитых, и Федулов отогнал их выстрелами в воздух. Почти всех погибших неизвестные сложили почему-то рядком как в морге. Личное оружие пограничников они унесли с собой.
   Дымила в стороне опрокинутая полевая кухня. Танки еще горели, жалобно потрескивая от пожирающего их пламени. Несколько УРАЛов взрывом опрокинуло вверх колесами. Остальные грузовики исчезли.
   Мы присели на землю. Федулов пошел к блиндажу. У входа лежал убитый Решкин. Александр Петрович склонился над ним. Пошарил по карманам убитого. Достал какие-то бумаги и ушел с ними в блиндаж.
   Мы с Колчиным горестно вздохнули. Всего несколько часов назад этот человек кормил нас завтраком. Рассказывал про свой кулон от нечистой силы. Не помогли ему древние письмена.
   Через минуту показался Федулов.
   - Рация разбита. Цинки с патронами исчезли. Как и следовало ожидать.
   Александр Петрович пошел осматривать заставу.
   Мы с Колчиным закурили, стараясь не смотреть на убитых.
   - Саша, тут какая-то фигня творится, - сказал я, - Мангруппа сперла что-то важное у этих "огней". Раз они пошли на такое.
   - Да, боевики тут ни при чем, - согласился Колчин, - Сдается мне первую заставу "Блуждающие огни" тоже не просто так разгромили.
   - Интересно, что же было в тех рюкзаках?
   - Капитан же тебе сказал.
   - Что?
   - Что это гостайна. Лучше не соваться.
   - Опять ты со своими нравоучениями, - сказал я недовольным тоном, - Из-за этого груза - людей пачками убивают. И кто убивает? Неизвестный отряд, европейского типа, вооруженный и одетый точь-в-точь, как наши десантники. Тебе не кажется все это странным?
   - Кажется, - подтвердил Колчин, - Но что мы можем в данной ситуации узнать? Я тебе уже сказал, что это ни афганцы, ни таджики. И говорят они на неизвестном мне языке. Судя по всему они вообще не из этих мест.
   - Был бы диктофон, мы бы их хоть записать могли, - сказал я мечтательно.
   - А была бы камера, мы могли бы взять у них интервью, - сострил Колчин.
   Вновь показался Федулов: - Своих убитых они забрали с собой, - сообщил он, - Странное дело, не могу найти тело командира мангруппы.
   - Может он еще жив? - предположил Сашка, - Может, в плен забрали?
   - Логично, - и Федулов замолчал, размышляя над новым поворотом событий.
   - Товарищ капитан, - начал я.
   - Только не начинай эту тему опять, - отмахнулся он меня Федулов и сел рядом с нами.
   - Что дальше? - спросил Колчин.
   - Помощь будем ждать. Мы уже несколько часов как исчезли из эфира. Я успел передать в Отряд о прорыве боевиков.
  
   ГЛАВА 8-Я
  
   Солнечный день уже гнал по небу стада пушистых облаков. Искрились снеговые шапки. Стоило опустить взгляд и длинный ряд трупов, горящие машины и танки с убийственной силой бросались в глаза. Хотелось бежать отсюда без оглядки. Самый дремучий ужас может таиться даже в лучах солнца, - подумал я.
   Время от времени Александр Петрович отгонял одиночными выстрелами от убитых пограничников крадущихся шакалов. Добавляя вдогонку пачки самых скверных слов. Целится он даже не пытался. Пули вышибали бесполезные фонтанчики пыли. Но этого шакалам хватало. Они резво отбегали, прятались за камни и горящие машины.
   Убитых повезут теперь к родным, - бежала беспокойная мысль, - Наверное, им расскажут, как они приняли свой последний бой. Какими героями себя показали. Но что, в сущности, это меняет? Взяли у родителей сына, убили непонятно во имя чего и привезли домой его труп. Ну, может еще медаль посмертно дадут. А за ради чего все это? Зачем?
   Я сказал об этом Федулову. Александр Петрович окатил взглядом снеговые горы и невесело хмыкнул:
   - Не тебе первому приходит эта мысля на ум. Как говорят в войсках: родина вас не забудет, но фиг вспомнит. Человек в сущности на хрен никому не нужен. Ты не заметил? Думаешь те, что погибли на той заставе и те, что погибли сейчас - выполнили какую-то ох....ую миссию? Да нашей родине на хрен такие миссии не уперлись. Они ей не нужны.
   - А что было бы, если бы они или мы - попросту удрали с заставы? - спросил я.
   - Да ничего бы не изменилось. Живы бы остались. И попали под трибунал за трусость, - Федулов пальнул из автомата по шакалам.
   - Как это? Но ведь ни они, ни вы, все равно ничего не решали и решить не могли. Вы никого не прикрывали. Никого не спасали.
   - А я тебе о чем толкую? Родине в данном случае ты в упор не нужен. Но если смоешься отсюда - трибунал. Это и есть так называемый военный парадокс.
  
   В клубах мелкой кофейной пыли, с неимоверным лязгом, катившимся далеко впереди техники, появилась бронеколонна. Это шли нам на выручку подразделения 201-й дивизии. Десяток танков, пяток БМП, три БТРа и УРАЛЫ с пехотой. Федулов достал из кармана разгрузки картонный цилиндр, сорвал кольцо и воткнул его в землю. В небо повалил густой столб оранжевого дыма.
   - Обозначаю наше присутствие, - пояснил Александр Петрович и встал рядом, - Бегите за вещами.
  
   Мы с Сашкой спустились в гостиничный блиндаж и остолбенели. Наши рюкзаки пропали. Исчезло все: паспорта, редакционные удостоверения, записные книжки с телефонами и ежедневники, куда мы записывали впечатления от командировок. На титульном листе своей книжки я вывел когда-то жирными цифрами номер моего домашнего телефона. Теперь я понял, что поступил опрометчиво.
   Сашка горестно простонал. Мои проклятья застряли где-то в глотке. Не было никаких сомнений, что наши вещи забрали "огни". Но зачем? По спине пробежал неприятный холодок.
   В полном молчании мы вылезли наружу и пошли к командирскому блиндажу. Обходя место, где лежали рядком убитые, я заметил майора медицинской службы. Он как раз закончил осматривать тела и шел туда же, к блиндажу.
   - Что ужасного на это раз? - спросил я.
   Майор посмотрел на наши запыленные камуфляжи, на небритые морды и счел за своих:
   - Все как обычно. Вам самим помощь нужна? Не ранены?
   - Нет, спасибо, - сказал Колчин.
   - А зачем они трупы рядком сложили? - спросил я.
   - Проверяли: не осталось ли кого в живых, а заодно видимо опознавали убитых.
   - А это-то им зачем? - удивился Сашка, - Они, что кого-то ищут?
   Майор как-то подозрительно на нас посмотрел, не стал развивать эту тему и прошел вперед.
  
   Мы присели на землю неподалеку от командирского блиндажа. На сопку заехал УРАЛ с солдатами. Они рассыпались по заставе и стали собирать убитых. Федулов покрутился среди них, отдавая какие-то приказы, потом убежал встречать командира колонны.
   Рядом с нами остановился контрактник с двумя молодыми солдатами. Троица с почтительным ужасом в глазах разглядывала нас: единственных, кто остался в живых после такого жестокого боя.
   - Разрешите обратиться? - спросил по-уставному молоденький солдат.
   По возрасту мы с Сашкой вполне походили на офицеров. Колчин кивнул.
   - Вы не знаете, Решкина?
   - Знаем, - сказал я.
   Колчин показал рукой в сторону блиндажа. Солдаты подхватили тело Решкина и понесли к машинам. С тела убитого, скользнул в кофейную пыль маленький медальон. Я принял его за собачий жетон, который обычно висит у военных на шее. Решил подобрать его и передать Федулову. Но это оказался не жетон, а пластинка темной стали с какими-то значками и фигурками. Даже на первый взгляд медальон показался мне очень древним. Я вспомнил огромные рюкзаки маневренной группы. Какая-то неясная догадка мелькнула в голове. Но размышлять было некогда. Я спрятал медальон в карман и как ни в чем ни бывало, вернулся к Колчину. Он заметил мой маневр, но промолчал. К нам шел капитан Федулов:
   - Ну, все? Вещи собрали? Пора ехать. Кажется, ваша миссия выполнена. Будет теперь о чем рассказать.
   - У нас нет вещей, - сказал хмуро Сашка.
   - Как это?
   - Их украли, - подтвердил я, - Все украли: документы, диктофоны, записные книжки.
   Александр Петрович, как мне показалось, слегка побледнел. Это хорошо просматривалось даже сквозь толстый слой пыли на его лице.
   - Мать честная, - только и сказал он, - Что теперь будет?
   - Это вы нас спрашиваете, что будет? - спросил сердито Колчин.
   - Там ваши домашние телефоны и прописка с адресом в Москве - да? - уточнил Федулов.
   Мы кивнули. Видимо, Александр Петрович относился к нам, как к боевым товарищам. Все-таки такое вместе пережили! Поэтому он, понизив голос, сказал нам доверительно:
   - Ребята, как вернетесь в Москву, советую первым делом продавать квартиры и сматывать с этого адреса. Паспорта понятно, вам другие дадут. Да! Редакция! Срочно меняйте место работы. И не говорите куда уходите. В общем заметайте следы как можно тщательнее. Если "огни" забрали ваши документы, они могут к вам еще наведаться.
   Меня такая перспектива не обрадовала. Судя по реакции Колчина - его тоже.
   - Капитан, вы не говорите нам в чем дело! - Сашку распирало от злости, - Как мы можем от них уберечься, если даже не знаем, кто это такие?
   Федулов молчал.
   - Вы понимаете, что это разбивает всю нашу жизнь? - добавил я.
   - Ребята, поступайте, как знаете, - ответил примирительным тоном Александр Петрович, - Видит Бог, вы не по своей воле влезли в это дело. Но теперь имейте в виду: эти ребята свидетелей не оставляют. Мы гоняемся за ними уже полгода и ничего поделать с ними не можем. А уж они, будьте покойны, наверняка пересчитали все трупы и точно вычислили, что вас среди убитых нет. У них просто времени не было вас искать. Они наверняка знали, что помощь уже идет, а путь им предстоял неблизкий. Вот они и взяли ваши вещички, чтобы у себя дома получше разобраться: кто вы такие и где вас искать.
   - Дурдом! - всплеснул руками Колчин.
   - Капитан, вы хоть можете намекнуть, кто это? - упорствовал я.
   - Это страшные, безжалостные люди.
   - Мы это уже поняли! - заорал на него Колчин.
   Подскочил тот самый майор из медслужбы: - Все нормально?
   - Да-да, - заверил его Федулов.
   - Это посттравматический синдром, - участливым голосом сообщил майор, - Хотите, я дам вам успокоительное?
   - Спирта, - сказал Сашка.
   - Бутылку, - добавил я.
   - Вот теперь я вижу перед собой настоящих бойцов, - майор весело хлопнул каждого по плечу и пошел к машинам.
   Неожиданно зашевелились танки и БМП. Еще раньше исчезли БТРы с разведкой. Но я это заметил только теперь. Машины выезжали с заставы и уходили по дороге: откуда мы вчера вечером привезли маневренную группу.
   - Куда колонна? - спросил я.
   - Акция возмездие, - ответил Федулов, - Теперь наш черед этих козлов загонять.
   - Понятно, - сказал я.
   - Ага, - Александр Петрович снова улыбался, - У нас игра такая. То они нас, то мы их. Не скучаем, в общем.
   К нам подкатил военный УРАЛ. Шофер высунулся и проорал весело: - Кто заказывал такси на Дубровку?
   - Прыгайте, - скомандовал нам Федулов и добавил: - Ежели что генерал Глухов угостит вас подробностями.
   Подошел майор-медик и протянул нам в кузов пластиковую бутылку спирта и газировку. Мы поблагодарили его, но он только рукой махнул. На соседний грузовик погрузили убитых. Их завернули в брезент и сложили на дне, закрепив тела веревками.
   Я отхлебнул спирта, добавил в рот газировки, помотал головой и проглотил коктейль. Меня чуть не вырвало. Но сила воли победила. Сашка проделал тоже самое. Мы уселись на какие-то сваленные в кузове доски, закурили и оставили наши земные заботы. УРАЛ подпрыгивал на ухабах и временами чуть ли не взлетал. Мы глазели по сторонам на природу и поминутно мешали спирт с газировкой.
   Как показали дальнейшие события, военный УРАЛ спешил доставить нас к новым неприятностям.
  
   Не успели мы выпрыгнуть из машины возле штаба погранвойск, как нас вежливо подхватили под руки и потащили в кабинет начальника.
   - Ну, слава Богу! - вскричал Анатолий Петрович Глухов, кладя трубку телефона на рогульки аппарата. Благословенная радость играла на лице генерала: - Все целы - здоровы?!
   Мы кивнули, еще не до конца понимая к чему такие волнения? Он кивнул на телефон.
   - Из Москвы только что звонили. От директора! - Анатолий Петрович многозначительно оттопырил указательный палец в потолок, - Там уже знают о событиях. Очень волновались за вас.
   - Все нормально, - заверил я, садясь за стол совещаний. Напротив примостырился Колчин.
   - Это вам все нормально, - сказал генерал, не прекращая улыбаться, - А мы тут чуть инфаркт не получили. Нам ночью передают: застава захвачена. Предположительно все убиты. У меня сердце провалилось. Ладно, мы - военные - у нас работа такая. Но корреспонденты! ...тьфу-тьфу-тьфу, - он постучал костяшками по столу, - Я бы тогда следом за вами застрелился. Точно вам говорю. Представляю, что бы сказал мне директор, когда бы я ему сообщил о смерти его друзей.
   - Ну, зачем же так, - скромно сказал Сашка, - Война дело такое...
   - Война! - воскликнул генерал, все еще радуясь нашему сбереженному здоровью, - Меня директор подвесил бы за яйца, если бы я вас угробил. Понимать надо! Ну кто ж знал, что эта мангруппа попрется именно к вам на заставу? - спросил генерал у занавешенной на стене оперативной карты, и сам же за нее ответил: - Никто не знал. Я то думал: вы просто смотаетесь, посмотрите быт так сказать. Заставу разбитую и все. А вишь, мать его, как обернулось. Ну, ничего-ничего. Вы сами-то хоть довольны?
   - Конечно! - подхватил я, - Материал получится что надо.
   Генерал просиял еще больше: - Ну, вы там все нормально напишете? - его сильный голос вдруг ослаб до доверительных ноток.
   - Конечно, - пообещал Сашка.
   - А ваши вещи где? - спросил вдруг Анатолий Петрович, - Что-то не вижу, - он даже заглянул под стол, - У входа оставили?
   - Украли у нас вещи, - мрачно сказал Сашка.
   - Как это? Кто?
   - Те, кто нападал, те и украли, - подтвердил я.
   Глухов в задумчивости забарабанил пальцами по столу: - Документы? Записные книжки? Диктофоны?
   Мы трижды кивнули.
   - Кабздец, - резюмировал Анатолий Петрович.
   В двери возник ординарец.
   - Заноси, чего ждешь? - сказал генерал, - Ваш первый бой надо отметить. Вы теперь настоящие фронтовые корреспонденты.
   На столе появился поднос с водкой, закуской, запивкой, зажевкой.
   (Сделаю небольшое объяснение: слово "закуска" - обозначает салатик, а "зажевка" - бутербродик).
   Генеральская рука щедро разливала высокооктановое питье по стаканам. Мы чокнулись, швырнули комком водку, и полезли вилками по тарелкам.
   - Анатолий Петрович, вы не можете просветить нас в одном вопросе, - начал я невинным тоном.
   - Да, с удовольствием, - генерал подался вперед, изображая готовность ответить на любой вопрос.
   - Кто такие "Блуждающие огни"?
   Глухов откинулся назад, и его глаза заскользили по кабинету, словно он уже принял грамм 500 без закуски.
   - Откуда вы это взяли? - спросил он наконец.
   - На заставе.
   - Понятно.
   - Ну, так кто это? - поторопил генерала Колчин.
   - Это военная тайна. Наверное, самая страшная тайна за всю мою карьеру, - на полном серьезе проговорил генерал и скосил взгляд к звездам на погонах.
   - Хорошо, зайдем с другой стороны, - начал я, - Чем нам грозит потеря вещей, если они оказались в руках противника?
   - В данном случае - ничем хорошим.
   Новая порция водки разлетелась по желудкам.
   - Попрошу уточнений! - Колчин помахал огурцом.
   Генерал взял ручку, подошел к оперативной карте, сдвинул занавеску и показал на темные пятна горной гряды.
   - Я не могу всего вам рассказать, но поскольку вы друзья нашего директора, то считаю себя вправе указать вам на некоторые серьезные обстоятельства, - начал он тоном докладчика, - То есть чтобы вы ощутили всю серьезность положения. Видите эти горы? Не далее как месяц назад мы проводили здесь операцию. Я лично летел на одном из шести вертолетов, чтобы проследить, как будет нанесен ракетный удар по позициям моджахедов. А если проще говорить, то по позициям обыкновенных наркоторговцев. При подлете к месту операции, летчики заметили еще одну шестерку наших вертолетов. Мы думали, что это ребята из 201-й дивизии. Попросили их отойти в сторонку, чтобы они не мешали нам работать, - острие ручки ползало по карте показывая, где и как все это происходило, - Не говоря ни слова по рации, эти вертолеты отошли в сторону. Мы отработали по позициям и вернулись. Я решил спросить армейцев, что они делали в этой зоне. Но они сказали мне, что ни один боевой вертолет в этот день аэродрома не покидал.
   Генерал зашторил карту и вернулся за стол.
   - Вот так. У таджиков таких вертолетов нет. Армейцы в тот день вообще не работали. Мы тоже не высылали вторую группу. Теперь понимаете, на ЧТО способны эти, "огни", как вы говорите?
   - Это вы так говорите, - вставил Колчин.
   - А откуда они? - спросил я.
   Генерал пожал плечами: - Одно утешение, моджахедов они также безжалостно мочат, как и нас.
   Помолчали.
   - Вы мне верите? - спросил задушевно Анатолий Петрович. В его глазах проступила вся лавина ответственности, которая обрушилась на него в последнее время, - Знали бы мы кто они, давно бы уже разобрались.
   Мы поверили Глухову. Но как оказалось впоследствии, - поверили мы ему зря.
  
   Раздавив пару бутылок, генерал спросил, когда мы собираемся в Москву?
   - Чем быстрее, тем лучше, - ответили мы.
   Снова невообразимая радость лучами растеклась по его военному лицу. Он даже не пытался ее скрывать : - Мы тут билеты вам уже купили. На сегодняшний рейс.
   - У нас же документов нет, - напомнили мы.
   - А на что же тогда пограничное братство? - воскликнул генерал, - Зачем мы тогда границу охраняем, если не можем ей воспользоваться?!
   Он глянул на нас победителем, давая нам время оценить его смекалку и предвидение наших желаний, а заодно и всемогущество, которое позволяет ему провозить людей через государственные границы без документов. Мы не стали скрывать своего восхищения.
   - Когда самолет? - спросил я, - И можно ли быть уверенным, что в Москве пограничники обойдутся с нами столь же гостеприимно?
   - Через три часа, - ответил генерал, - У вас еще будет время, чтобы принять душ и привести себя в порядок. Мой ординарец отвезет вас в аэропорт. А насчет Москвы не волнуйтесь. Я передам кому надо и вас встретят.
   - А деньги за билеты? - не отставали мы.
   - О! - протер руку генерал, - Отдадите в Москве моему ординарцу. Он через неделю туда приедет по делам. Не стоит благодарности, - упредил он наш порыв.
   В кабинете появился тот самый ординарец. То ли он подслушивал под дверями, чтобы знать, когда появится в нем нужда, то ли у генерала была под столом тайная кнопка. Тем не менее, как я заметил, этот офицер всегда возникал в самый подходящий момент.
   - Отведи их, Кирилл Николаич, в душ. Пусть приведут себя в порядок. Кроме того, отвезешь их, потом в аэропорт и проследи, чтобы они сели в самолет на Москву.
   - Будет сделано, Анатолий Петрович, - с чувством дворянского благородства сказал ординарец и прищелкнул каблуками.
  
   ГЛАВА 9-Я
  
   Всех приезжающих Москва встречала в те дни холодными дождями. Август щедро поливал столицу круглые сутки. Расползлись по дорогам широченные лужи. Бежали мутные потоки у кромки тротуаров с кораблями-окурками и машины соревновались друг с другом, кто обильнее обольет прохожих.
   После жаркого Таджикистана, мы с Сашкой постоянно мерзли и немедленно подхватили насморк. Неожиданно для себя я вдруг понял, как много в Москве народа. Несмотря на дождь на улице было не протолкнуться. Прохожие поминутно сшибались зонтами. Вежливо раскланивались или тихонько матерились. В метро ездили куда-то толпы, причем в разные стороны. Казалось, горожане в массовом порядке переезжают в новые районы.
   Мы остановились возле выхода метро Таганская, взяли пиво, и под козырьком с колоннами, решили подвести небольшой итог командировки.
   - Я бы не заикался пока о "Блуждающих огнях", - предложил Сашка.
   - Наверное, ты прав. Но все же мне кажется, что мы стоим на пороге обалденной тайны.
   Колчин смерил меня саркастическим взглядом: - Мы стоим на пороге могилы, а не тайны. Еще один шаг вперед и мы окажемся на полметра под землей.
   - Да ладно тебе, - махнул я на него рукой, - Ты все время преувеличиваешь. Погранцы специально нас пугают, чтобы мы не лезли в это дело. Будь все так серьезно, как они говорят, нас бы просто шлепнули на заставе, как опасных свидетелей.
   - У меня, между прочим семья, дети. Я единственный кормилец. Поэтому меня эта тайна совсем не цепляет. Другое дело ты - гол как сокол, материальным имуществом не обременен. Терять тебе нечего. Вот ты и занимайся, - ответил Сашка на мою тираду.
   - Кстати, наши вещи могли спереть не "огни", а сами пограничники. Тот же Федулов. Чтобы мы тут не расследованием занимались, а бегали и прятались, - выдал я новое предположение.
   - Знаешь, Леша, - сказал устало Колчин, - Мне уже все равно. Уезжать и прятаться я не намерен. Но и соваться в это дело не хочу.
   Дождь рассвирепел и уже сплошной пеленой выписывал кругами по площади. Как рыбки в аквариуме проплывали машины, тараща фарами вперед.
   - Блуждающие огни, - показал я на поток автомобилей.
   - Тебе смешно. А мне еще пожить охота, - Колчин хлебнул пивка.
   Я достал из кармана медальон, который нашел возле убитого контрактника Решкина и показал Сашке.
   - Тот самый? - уточнил он. Я кивнул и протянул вещицу Колчину. Сашка внимательно посмотрел на медальон, пытаясь прочесть надписи.
   - Ни фига не понимаю, - заключил он, - Однако вещица очень древняя. Сразу видно.
   - Я тут подумал, а что если в рюкзаках у маневренной группы лежало полно таких вещей?
   - Да, ладно тебе пургу на погранцов гнать, - возмутился Сашка, - Где ты там в этих горах найдешь сокровища?
   - Ну, эти-то "огни" пришли же откуда-то? Вот там и надо искать. Возьми медальон домой, - предложил я, - У тебя полно справочной литературы, словарей, может, там чего отыщешь?
   - Ладно, - медальон исчез у Сашки в кармане.
   - А по поводу помалкивать, я с тобой полностью согласен, - добавил я, - В репортаже опишем все, как было, но без упоминания этих "огней". И без них круто получится.
   - Господи! Как я рад, что вернулся! - Сашка возвел глаза к небу, опустил в мусорку пустую бутылку и стал прощаться.
   - Ты сейчас поедешь как все? - спросил я.
   - Придется. Денег и так нет.
   Дело в том, что Сашка некоторое время назад изобрел новый способ езды в переполненном метро. Колчин живет у станции Красногвардейская. В этот район каждый вечер устремляется тьма горожан. В вагонах - не протолкнуться. На станции Каширская ветка метро разделяется. Одна железнодорожная колея ведет до Варшавской. Самой незагруженной станции. Другая до Красногвардейской. Очень часто пассажиры путают поезда, поэтому машинист постоянно объявляет в какую сторону идет состав. Колчин стал совать машинисту стольник и тот заявлял по связи, что поезд идет до Варшавской. Народ покидал вагоны, а Колчин ехал себе в полупустом поезде до своей станции Красногвардейская.
  
  
   На время командировок, связку запасных ключей от квартиры я всегда отдаю соседке, бабушке Дарье. Она и за домом присмотрит и цветы польет. Я это все рассказываю к тому, что какой-нибудь дотошный читатель наверняка влезет с вопросом: а как это я попал в квартиру, если все вещи у меня украли? Вот так и попал.
   Дверь с тихим чмоканьем впустила меня, и по прихожей разлился уютный свет лампы. Я не стану описывать свою квартиру. Это займет очень много места. Обычное гнездилище любого рядового московского корреспондента. Справа от прихожей - начинается большая гостиная, где двенадцать пар запросто могут станцевать Венский вальс и еще останется место для оркестра и гостей. Рядом с гостиной - просторная библиотека, где я работаю в свободные минуты. В центре стоит массивный стол с компьютером, большой телевизор - в углу и тянутся по стенам книжные полки на десять тысяч книг. Здесь же хранится моя любимая Британская энциклопедия 1911 года выпуска. А также раритетное издание трудов Марка Аврелия 1666 года выпуска стоимостью примерно в 500 тысяч евро. А может и больше. Отсюда по винтовой лестнице можно попасть на второй этаж в мой кабинет....ну, ладно, ладно, не пыхтите так злобно. Пошутил я, пошутил.
   У меня обычная хрущовка. Никаких излишеств и особенных удобств.
   Я прошел в комнату и темнота заговорила со мной:
   - Можете и тут включить освещение, Алексей. А то нам надоело сидеть в темноте.
   Тьма щелкнула под рукой, и комнату затопило ярким светом. В кресле, сидел человек, как принято писать: средних лет, плотного телосложения, с лицом чекиста на работе, да еще одетый в плащ немодного покроя. В одной руке, он держал сигарету, отставив ее в сторону, чтобы дым не лез в лицо. В другой руке, плотно сидел пистолет и хищно таращился мне в живот.
   Незнакомец вежливо спросил: - Вы в порядке?
   - Не стану скрывать, - ответил я, - Но пока вроде бы да.
   - Это хорошо, - кивнул человек, и ствол пистолета кивнул вслед за ним.
  
   - Как же банально поворачивается сюжет! - воскликнет с негодованием какой-нибудь любитель детективов. Но в том-то и дело, отвечу я, что это ни фига не детектив, а моя жизнь. И я не виноват, что этот парень избрал именно такой способ знакомства со мной. Возможно, он тоже любит детективы и сейчас изображает из себя любимого героя.
   Я не стал спрашивать, как он вошел. И не стал тыкать его лицом в подарочное издание Конституции, которое лежит у меня на столе. Не стал напирать на неприкосновенность жилища, забыл на время о частной собственности. У человека в руках был пистолет, а это напрочь отменяет всякие права и правила.
   - Поднимите, пожалуйста, руки вверх, - все также вежливо попросил незнакомец, - Не сочтите это за оскорбительное недоверие, Алексей, но мои товарищи вас обыщут на всякий случай.
   У меня за спиной выросли двое внушительных типов, затянутых в модные кожаные куртки. Наверное, они прятались в соседней комнате. Их я причислил к молодому поколению чекистов.
   - Он чист, - сказал после скоротечного обыска первый кожаный.
   - Даже документов нет, - добавил второй.
   - Хм, этого впрочем, и следовало ожидать, - незнакомец убрал пистолет и предложил мне сесть.
   - Чувствуйте себя, как дома, - разрешил он и дружески улыбнулся.
   - Спасибо, - я опустился на диван-кровать и всем своим видом изобразил бесконечную благодарность.
   - Извините за обыск. Но это вынужденная предосторожность. Итак, представлюсь: Трофимов Сергей Николаевич.
   - А как ваше настоящее имя? - спросил я.
   - Не ерничайте, Алексей. Мы из Федеральной службы безопасности. Как вы уже догадались.
   - Да, только эти ребята везде чувствуют себя, как дома, - согласился я. А сам подумал: уж больно вежливо он разговаривает. За ними такой грех никогда не водился.
   - Мы шли к вам по делу. Как человек порядочный, вы бы не стали ведь нас держать под дождем, правда? Наверняка предложили бы нам свое гостеприимство? Но поскольку вы немного задерживались, мы решили войти.
   - Забавные у вас извинения, - сказал я, - Может пивка?
   - Это то, что в холодильнике? - проявил он потрясающую осведомленность о моей кухне.
   - Вы его, что уже выпили? - удивился я.
   - С вашего позволения, - чуть поклонился Сергей Николаевич.
   - А то, что в ящике под вами? - спросил я.
   Трофимов привстал и вытащил из кресла ящик.
   - Добрые люди, хранят там постельное белье, - прокомментировал я, - А вот мне больше нравится держать там пиво.
   Сергей Николаевич с укоризной посмотрел на кожаных. Это была явная промашка со стороны сыщиков. Мы откупорили баночное пиво и продолжили.
   - Что вы делали в Таджикистане? - спросил Трофимов.
   - Как будто вы не знаете.
   - Хорошо, зайдем с другой стороны, - кивнул он, - Куда подевались все ваши вещи? Почему погранслужба провела вас через две границы без документов? Кем вы работали на 13-й погранзаставе?
   - Э-э-э, отвечать на вопросы строго по порядку? Документы украли. Пограничники видимо чувствовали себя в долгу перед нами, поэтому и провели через границу. На заставу мы приехали, чтобы сделать репортаж.
   - Вы были свидетелем разгрома второй заставы? - уточнил Трофимов.
   - Свидетель - это человек, который сидит на трибунах, как в амфитеатре и наблюдает в свое удовольствие. А нас там чуть самих не убили. И вообще, Сергей Николаевич, к чему все эти дурацкие расспросы? Вы же и так все знаете. Давайте по существу.
   - Хорошо, - легко согласился он, - Как вам угодно. Что вы знаете о "Блуждающих огнях"?
   - Здрасьте! - вырвалось у меня, - А вы-то откуда про это знаете?
   - Вопросы задаю я, - напомнил Трофимов.
   - Ах, ну-да, ну-да. Узнал во время разгрома. Капитан сказал, что это "Блуждающие огни". Потом видел парочку этих бойцов через щелку. Мы прятались в укрытии.
   - Кто эти люди? Откуда? - спросил Трофимов.
   - А мне почем знать? - развел я руками, - Пограничники называли это военной тайной и дальше мы понятно не продвинулись.
   Сергей Николаевич понимающе кивнул: - И что вы намерены предпринять? Будете писать об этом?
   - Судя по вашему выражению лица, писать об этом не стоит. Я правильно ответил?
   Трофимов кивнул: - И вообще я советую вам забыть о "Блуждающих огнях" - исключительно для вашего же блага. А мы обещаем, что забудем, об оружии, с которым вы ездили встречать маневренную группу. Кажется, это против журналистских правил?
   Быстро же они работают! - мелькнуло в голове. А вслух сказал:
   - Я-то их забуду. Но вот беда - они у меня документы сперли. Записные книжки и все такое. Если "Блуждающие огни" захотят меня найти, то сделают это. И тогда мне каюк. И найдут мое тело на мусорном пустыре в смешной позе и со стеклянными глазами, - вздохнул я.
   - Мне очень жаль, - сочувственно произнес Сергей Николаевич, точно меня уже придушили, - Но тут мы вам помочь вряд ли сможем.
   - Вы сами не знаете, кто такие "Блуждающие огни"? - удивился я.
   - В том-то и дело, - признался Трофимов, - Но вот вам на всякий случай мой телефон, - он протянул визитку. На карточке значилось только имя-фамилия и неизвестный телефон. Судя по номеру, явно не с Лубянки. Я решил сделать вид, что не заметил этого.
   - Сергей Николаевич, а почему вы вдруг заинтересовались этим делом?
   - Нашу контору всегда интересуют загадочные вещи, - он поставил пустую банку пива на журнальный столик, - Тем более, когда речь заходит о государственной безопасности.
   - Вы сами-то служили? - спросил он.
   - Да. Пограничником на Дальнем востоке, - машинально соврал я. У журналистов это происходит на автомате. Таковы уж издержки профессии.
   Трофимов удовлетворенно кивнул: - Ну вот видите! Сами должны прекрасно понимать, что такое военная тайна. Пограничники чего-то там нафурычили, а мы пытаемся разобраться. Но это так к слову, - Трофимов встал, - Увы, рад бы с вами поболтать подольше, но дела знаете ли не терпят отлагательств, - он неопределенно махнул рукой, показывая круговерть государственных забот, - Пойду.
   И они исчезли из моей квартиры также тихо, как и проникли в нее.
  
   ГЛАВА 10-Я
  
   Через два дня мы встретились с Сашкой возле редакции. Я сразу же рассказал ему о встрече с ФСБэшниками и показал визитную карточку Трофимова. Покрутив картонку в руке, Колчин горестно хмыкнул:
   - Ну, вот теперь мы на крючке. Сегодня это дело не нравится мне еще больше, чем два дня назад. Хорошо, что они ко мне не ввалились.
   - По-моему они знали, что я живу один, а ты с семьей. Так что их выбор - вполне очевиден.
   - Нет, ну как быстро они работают! - подивился Сашка, - Не успели прилететь - и на тебе!
   - Ты разузнал что-нибудь о медальоне?
   - Надписи там слегка сходятся с одним древним восточным наречием. Если углубиться в фантазию, то это может быть или набор имен, или цитата из какой-нибудь священной древней книги.
   - Ни хрена, в общем, - подытожил я.
   - Дай мне сперва в себя прийти, - возмутился Сашка, - Куда ты гонишь? Я ведь только вчера приехал вместе с тобой. Забыл? А у меня дети, жена. То да сё. Я глянул так мельком. Потом займусь твоим медальоном основательно.
   - Очень тебя прошу, не затягивай ладно?
   Колчин сделал недовольную рожу, но все же кивнул.
  
   В этот день нам предстояло пережить два значимых события: отчет в бухгалтерии и общую редакционную летучку. Раз в месяц на таких собраниях журналисты газеты голосовали за лучший материал месяца, и победитель получал солидную денежную премию. По слухам, наш материал из Таджикистана имел самые большие шансы на первое место. Впрочем, мы в этом не сомневались. Никто и ничего более яркого за это время не написал. Реализмом своих статей мы сразили читателей наповал. Даже из Федеральной пограничной службы звонили нас поздравить с материалом и уверяли, что таких геройских парней (подразумевая: гражданских идиотов) - по всей России даже с фонариком не сыскать.
   Полные медовых надежд, мы перешагнули порог редакции.
  
  
   Игоря Владимировича Седова в редакции называли бухгалтером от Бога. На месте Господа, я бы на такое обиделся. Более жадного, недоверчивого, сухого человека я в жизни своей не видел. Чтобы купить собственным детям мороженое, этот тип, наверняка требовал от них составить ему подробный письменный отчет с указанием веских причин, такой покупки.
   Игорь Владимирович посмотрел наш отчет и задумчиво заметил:
   - Колчин, вы кажется востоковед по образованию?
   - Да, Игорь Владимирович! - с готовностью подтвердил Сашка, - Имею научные работы между прочим.
   - А я всего лишь историк-любитель, Саша, - почему-то грустно сказал Седов, - По-моему даже завоевание всей Средней Азии стоило Александру Македонскому значительно дешевле, чем вы тут мне написали. Откуда такие чудовищные цифры? Вы что снабжали оружием и горючим всю российскую группировку в Таджикистане? Просто офигительный перерасход!
   Я замялся. Но Сашка быстро сообразил:
   - Понимаете, гостиница, туда-сюда.
   - Ресторан, девочки, - подхватил бухгалтер.
   - Какие девочки! - возмутились мы, - Там война настоящая! Кругом пули, фугасы, пидарасы!
   Седов посмотрел на нас внимательно.
   - А что там, где пули и пидарасы - там не может быть баб?
   Мы явно говорили на разных языках. Кажется, бухгалтер нам завидовал и был стойко убежден, что всю командировку мы провалялись пьяные на продажных бабах и сочиняли свой геройский опус.
   - Ваше пагубное предубеждение, - заметил мой напарник, - Плохо отразится на нашей доброй репутации. Мы работали там, а не веселились. Можете почитать наш репортаж.
   Бухгалтер кивнул: - Это вы главному редактору будете рассказывать. Я ваш репортаж в отчет налоговому инспектору пристегнуть не могу. Ему по фиг ваши похождения. Тоже мне принцы Рашиды аль Гарун.
   Бухгалтер встал из-за стола, прихватил наши бумаги и бросил уже на ходу:
   - Ждите меня здесь. Я скоро.
   - Пошел к главному, - сказал Сашка, глядя ему вслед.
   - Как думаешь, это страшно? - поинтересовался я.
   - Смотря, в каком он настроении.
   Через минуту с выражением полной душевной и математической гармонии на лице, Игорь Владимирович вернулся. Лицо его сияло, как новенький рубль. Наверное, именно так выглядели первые в истории математики, которые вручную высчитали, что Земля все же круглая:
   - Ваш вопрос решен положительно.
   Я мысленно вздохнул.
   - Вы получите половину из того, что вы тут написали, как перерасход, - продолжил Игорь Владимирович и сладенько ухмыльнулся, - Главный даже удивился откуда у вас столько денег оказалось, помимо командировочных.
   Спорить мы не стали. И продолжали напряженно молчать. Бухгалтер снял с шеи ключик на шнурке, клямснул замком маленького сейфа и достал деньги.
   Получив наличность, мы с Сашкой вздохнули и пошли на редакционное собрание. Нам еще светила премия за материал. Но как оказалось впоследствии - оптимизм в больших порциях, так же как и алкоголь - ужасно вреден для организма.
   По поводу первого места коллеги препирались недолго. Поскольку это был чуть ли не первый материал о настоящей войне, и воспринимался публикой с огромным и еще свежим интересом.
   Тайное голосование подтвердило наши ожидания.
   Все бросились нас поздравлять. Насиловали рукопожатиями. Хлопали по плечу, предлагали немедленно выпить и рассказать не вошедшие в материал подробности. Последнее предложение коллег понравилось нам больше всего. Мы сели в баре и заказали пивка. Вокруг собрались журналисты и фотографы послушать мои байки из склепа. Я увлеченно рассказывал о похождениях. Радуясь, что оказался в центре внимания. С нами за столом сидела моя тайная любовь. С оптимистичным именем Виктория. Черная челка, волна волос до попы. Она смотрела на меня своими большими черными глазами и хлопала от волнения длинными ресницами. Тень сопереживания колыхалась в глубине ее глаз. Искорки сочувствия блуждали там, как рыбки в аквариуме. И чем дальше я рассказывал, тем больше мне казалось, что она вот-вот расплачется от сочувствия к нашему подвигу. Все кивали головами, представляя себя на нашем месте.
   - И тут, как шандарахнет! - говорил я веско, вздымая руками, - БАЦ! ТРАХ! И застава превратилась в фабрику покойников!
   - Надо же! - восклицали вокруг.
   После четвертой бутылки пива, Сашка пошел к главному редактору просить премию. Мы ждали его с нетерпением. И когда я подошел к главному событию нашей командировки - ночному бою, - Колчин вернулся. Сел понуро. Откупорил пятую бутылочку, жадно глотнул и уперся глазами в пространство. Все притихли.
   - Отказал? - спросил я.
   - Да, - Сашка мотнул головой с досады, - Он заявил, что мы и так перерасходовали много денег. Пусть половинчатое возмещение, которое мы сейчас получили, будет нам также и поощрительным гонораром за первое место.
   - Сдается мне, - сказал я тихо, - Что нас просто кинули.
   - Не говорите так, - встрял наш коллега Юрий, - Просто главный редактор вернулся недавно из Парижа. Потратился там, знаете ли, на всякое. Ему тоже деньги нужны. Не только вам.
   - Пойти, что ль сказать ему спасибо? - посмурнел Сашка.
   - Не надо, - отговорил я, - Просто в следующий раз пусть сам едет на войну. Мне такие удовольствия даром не нужны.
   Вечер был безнадежно испорчен. После моей последней реплики, все шибко засобирались домой. У кого-то обнаружились неотложные дела в городе, кто-то решил еще раз проверить свой материал перед версткой полосы. Ушла и моя тайная любовь Виктория. Она посмотрела на меня сочувственно - понимающе, похлопала своими дивными ресницами на прощание и ушла. Мой взгляд побежал, было, следом за ее стройными ножками, но вскоре уперся в дверь.
   - Ну, что может, коньяку все-таки долбанем? - предложил Сашка, когда мы остались одни. В одиночестве наше несчастье стало как-то полегче.
   Я заказал коньяк. Не успели мы отхлебнуть, как в дверях показалась Надя - секретарша нашего начальника Павлова.
   - Иван Тимофеевич просит вас к себе, - пропищала она своим тоненьким голоском, как удавка из гитарной струны.
   Мы с Колчиным чертыхнулись и швырнули коньяк в глотку.
  
   Иван Тимофеевич Павлов, считался редактором старой закваски. За свои пятьдесят лет он видел столько подковерных войн, закрученных интриг и разнузданных гонений, что видел теперь каждого человека насквозь. В каждом событии мог узреть тайную подоплеку. В каждой женщине - учуять измену. В каждом корреспонденте - выявить недостатки. Иван Тимофеевич знал о своих феноменальных способностях. Но именно это его и подводило. Поскольку всякий человек когда-нибудь да ошибается.
   - Читал, читал, - встретил он нас дружеским рукопожатием, - Молодцы. Не ожидал.
   - Мы еще много чего можем, - заявил я уверенно.
   - С тобой, Леша, особый разговор, - сказал вдруг серьезным тоном Иван Тимофеевич, - Что ты там натворил в Таджикистане?
   Я удивленно посмотрел на редактора, потом на Колчина, как бы приглашая его в свидетели, - Ничего не творил. Мы сами еле в живых остались.
   - Это я читал, - кивнул Павлов, - Меня волнует другое. Почему тобой интересуется ФСБ?
   Тут я решил без утайки рассказать о визите контрразведчиков ко мне домой.
   - "Блуждающие огни", говоришь? - Павлов задумался и через паузу продолжил: - Это наверняка, какой-нибудь секретный проект пограничников. Только зачем ты совал туда свой нос? Видишь, к чему это привело? Ты попал в разработку. Это точно, - добавил довольным тоном Иван Тимофеевич, точно сам отдал этот приказ.
   - Ничего и никому я не совал. Нам об этом сам пограничник рассказал. Во время штурма, он думал, что нам всем кранты и хотел через нас передать командованию, что заставу разгромило именно это подразделение.
   Иван Тимофеевич закурил и откинулся в кресле: - В любом случае, тобой недовольны. Сам понимаешь мы свободная пресса, но когда дело касается государственной и военной тайны - тут нам дают укорот. И потом контрразведчики сказали, что вы там брали в руки оружие. Зачем?
   - На этом настояли пограничники. Иначе они не пустили бы нас к заставе, - вмешался Колчин, - На месте все по-иному смотрится, Иван Тимофеевич, нежели из Москвы.
   Павлов метнул острый взгляд в Сашку, но решил не заметить его колкость:
   - Все равно это неправильно. Ладно бы это осталось в тайне. Но теперь это известно уже и в ФСБ. Что мне спрашивается делать? Вы что боевики? Военные? Вы не имели права так поступать! - Павлов явно распалялся.
   - Иван Тимофеевич, - снова вступился за меня Сашка, - Леша сделал все правильно. Он добывал информацию.
   - Леша совал свой нос, куда не следует! - ладонь редактора ударила по крышке стола, - Зачем он наседал на генерала по поводу этих чертовых "огней"?
   - Так вам еще и пограничники звонили? - удивился я.
   - А ты как думаешь? Они будут сидеть, и пыхтеть паровозиком? В общем, Леша, надо признать, что репутация у тебя после командировки, кое-где сложилась нехорошая.
   Я не ожидал такого неожиданного вывиха событий, не знал, как защищаться и потому вспылил:
   - Кое-где это где? В ФСБ? У пограничников? Или сразу уж в Кремле? Да мне плевать! Я журналист! Моя работа - добывать информацию и рассказывать людям, что происходит. Все. Я не служу, Иван Тимофеевич ни в одной из военных структур, поэтому на все их тайны я класть хотел.
   Павлов посмотрел на меня оценивающе.
   - Ладно, - решил он про себя какой-то вопрос, - Пока тут разгорается этот ненужный скандал, - Иван Тимофеевич убил в пепельнице бычок сигареты, - Я отправлю тебя в автопробег. Исторический клуб едет на старинных машинах из Москвы в Анапу. Поедешь с ними. Напишешь потом хороший, жизнеутверждающий материал.
   Я уже успокоился и согласно кивнул.
  
  
   ГЛАВА 11-Я
  
   Небывалые странности этого дня: кидалово с премией, наезды моего редактора - окончательно сломали мне настроение. Как это там у Бунина? "Выйду к морю брошу перстень в воду, И косою черной удавлюсь". Кто-то старательно стучал на меня моему начальству. В перспективе этот "кто-то" наверняка желает видеть меня опозоренным и уволенным. Спрашивается: кому это надо? Пограничникам Федулову и Глухову? Но зачем? Расстались мы по-хорошему. Материал получился отменный. Всем понравился. Хотел бы я знать: с чего это они вдруг сорвались с цепи? Впрочем, их сейчас не спросишь. Может ФСБ? Но у меня побывал их представитель Трофимов, и мы вроде бы обо всем договорились.
   Неприятности появились из-за "Блуждающих огней". Будь они неладны, и блуждать им неприкаянно еще не одно столетие! Но кого так приспичило их устраивать? Может какая-то третья сила, о которой я пока не знаю?
  
   На улице стылый ветер отхлестал меня по щекам. Я потуже запахнул куртку. После Таджикистана к московской погоде привыкнуть очень трудно. Хотя и прожил тут всю свою маленькую жизнь. На правой половинке неба кучковались кучевые облака. На левой: ванильный самолет ввинчивался в небо. И вся эта небесная гармония, висела легким и по вечернему серым покрывалом над деревенской гармоникой летающей, где-то во дворах напротив редакции. Во! - подумал я, - Начинается: "гармония" - "гармоника", "кучковались" - "кучевые". Оказывается читать по утрам "Словарь рифм" - очень вредно. К вечеру мозги начинает закручивать в рифмованный узел.
   - Леша! - догнал меня голос Вики.
   - Вот уж не ожидал тебя встретить, - сказал я удивленно.
   В море вечерних огней она выглядела потрясающе: моя любимая длинная юбка с разрезом во всю длину самой юбки, из-за которого при ходьбе, открывается пара чудесных стройных ног. Со времен Пушкина наши женщины по этой части заметно пошли на поправку. Бежевая курточка модного покроя и рассыпанные по плечам черные волосы. Кроме того, неожиданно дружелюбный ветер донес запах ее духов. Какая-нибудь читательница может мне заметить: а чего это я сравниваю и описываю свою возлюбленную, точно верховую лошадь?
   Я конечно в таком случае начну отпираться. Говорить про поэзию чувств, про тонкострунные плетения души, а потом спрошу в свою очередь: - А чем это вам лошади, собственно не нравятся? Очень хорошие животные.
   Из них между прочим получается весьма недурственная копченая колбаса.
   Впрочем, мы уклонились от темы.
   - А я специально тебя поджидала, - сказала Вика лукаво.
   Я удивился вторично: - Что-то случилось?
   - Нет. Просто хочу с тобой поговорить.
   Тут я удивился уже третично, а заодно и насторожился.
   С женским полом мне не везло с детского сада. Всему виной моя внешность. Все девочки, которые мне нравились - поголовно считали меня бандитстсвующим элементом. А девочки, которым нравился я, свою очередь казались мне поголовно злостными хулиганками. Может вы думаете, что я воровал машинки, отбирал куклы или что-то в этом роде? Ничуть! Но у каждой симпатичной девочки, с которой я пытался подружиться, после первого же моего невинного вопроса я читал в настороженном взгляде:
   - От такого подонка всего можно ожидать.
   Этот рок преследует меня постоянно. Точно незримая тень. Если в моей жизни все более-менее было понятно и размеренно, то сталкиваясь с девушками я попадал в область непредсказуемого и ирреального. Помимо своей воли я совершал поступки, которые напрочь отбивали у девушек охоту со мной общаться. Моя первая любовь, в конце концов, люто меня возненавидела. Думаете, я делал нечто ужасное? Приведу пример. Последней каплей окончательно утвердившей наш разрыв, стало сорванное мной свидание. Поскольку до назначенного часа встречи времени было с лихвой, а сам я только-только вернулся с тренировки, то я решил прилечь и отдохнуть. Разбудил меня непрекращающийся вопль телефона. Звонила моя первая любовь. Она сказала мне все, что обо мне думает и швырнула трубку.
   Я посмотрел на часы. Сопоставил ее обрывочные фразы, полные негодования, которые еще летали и взрывались у меня в голове, и вычислил, что она меня прождала меня на станции метро примерно час. Потом еще столько же добиралась до дому и оттуда еще час названивала мне по телефону. Надо же! - подумал я тогда, - Три часа прошло, а она так и не смогла успокоиться!
   В общем, славно я тогда прикорнул.
   В редакции, где я работал, со мной также происходили потрясающие вещи. На новогоднем капустнике, Дед Мороз и Снегурочка затеяли неожиданный конкурс. Каждому корреспонденту, надо было, не сходя с места придумать стишок, чтобы получить роскошный подарок: доверху наполненную сумку всяких деликатесов. Колчин прочел что-то бунинское. Остальные эрудиты тоже переделали на свой лад, что-то из классиков про Новый год, пушистый снежок и все такое. И только я решил по-честному придумать свое. Когда настала моя очередь, я уже сочинил свой стишок, но мне не хватило времени на редакторскую правку. Все закричали требовательно: "просим! Просим!". Я вынужден был подчиниться и выдал гордо.
  
   "Нет! Я снегурок не люблю!
   На них в страстях не поелозишь!
   И даже если быстро вдуть,
   То все на свете отморозишь!
  
   Деда Мороза тоже жалко!
   Шумит веселье! все кипит!
   Он мыкается с толстой палкой.
   Давно на девок не стоит!
  
   На елке Ангел тускло блещет!
   Бедняга празднику не рад.
   Какой ему маньяк зловещий,
   Засунул кончик елки в зад?!"
  
   Вместо аплодисментов, грянула стотонная тишина. Все было бы ничего, мой стишок наверняка занял бы первое место на этом конкурсе, если бы Деда Мороза не играл наш главный редактор, а Снегурочку - его жена. Ангел у нас тоже был. Его играла наш выпускающий редактор. Третий по влиятельности человек в редакции.
   С тех пор я решил завязать с поэтическим творчеством. По крайней мере не читать стихов на публике.
   К чему это я все? Ах, да! Вика встретила меня возле редакции.
   - Что-то мне холодно, - поежился я зябко, - Может, поедем ко мне?
   - Давай, - легко согласилась она.
   Я уже устал всякий раз удивляться и предложил взять что-нибудь для согрева душ и задушевного разговора на дому.
  
   По какому-то случаю я запасся когда-то свечами, хрустальными подставками и прочей романтической чепухой. И теперь пустил все это в дело. Я не против электричества. Если вы сидите не в блиндаже, то языки пламени всегда создадут вам мягкий вечерний уют.
   Выплясывали тени на стене. Бокалы тихо звенели от проходящей под домом линии метро. Стекла моей модной мебельной стенки превратились в сумрачные бездны. Осторожно шуршали по осенним лужам автомобили, стараясь не нарушать нашего одиночества.
   Я стал рассказывать Вике о Таджикистане. О войне. В этом смысле я не оригинален, как и все мужчины. Говорил ей романтичным шепотом:
   - Мерцающие звезды были так близко и сидели такими плотными кучками, что казалось протяни руку - и тут же получишь по голове, чтобы не лапал чужое добро.
   Вика смеялась, и лукавые искорки порхали у нее в глазах.
   Чтобы сразить ее окончательно я упомянул о таинственных "Блуждающих огнях". О том, как я расследую это дело и обязательно докопаюсь до истины, чего бы мне это ни стоило. На самом деле я не собирался ничего расследовать. Просто сказал это для усиления эффекта. Потом мне пришлось не один раз об этом пожалеть. Своим красноречием, я накликал на себя неисчислимые неприятности.
   Разговор мелел с каждой минутой и вот окончательно иссяк. Настало то самое время, когда говорить уже нечего и надо приступать к действиям.
   Мы не сговариваясь встали из-за стола и приблизились.
   - По твоим глазам я видела, как ты ко мне относишься, - Вика провела ладошкой по моей руке, - Но знала, что первым ты никогда не подойдешь.
   Необъятное чувство выросло вдруг в груди. Я захотел ее обнять. Но Вика мягко отстранилась, быстро чмокнула меня в щеку и ушла спать в другую комнату. Всю ночь я размышлял: идиот я или не идиот?
   Утром мы простились в метро и произошел такой разговор.
   - Знаешь я не за этим к тебе пришла. Ты слишком спешишь.
   - Это одно из моих достоинств, - ответил я.
   - В данном случае это твое достоинство сейчас бесполезно.
   - Еще поговорим? - спросил я с надеждой.
   - Конечно, - она обещающе улыбнулась, чмокнула меня в щеку и скользнула в вагон метро. Двери вагона хряснули, как ножи гильотины. Поезд начал разбег.
   По пути к Парку победы, я размышлял о прошедшей ночи, о Вике. Мое глумливое вдохновение бойко накидало мне стих, который я тут же запомнил и записал в блокнот для впечатлений.
  
   СУДЬБА ПОЭТА
  
   Ваш путь цветами устилал,
   Стращал духами дорогими.
   И Вам под ноги я бросал
   Свои стихи на суахили.
  
   На лире тренькал водевили,
   Душою тонкой трепеща.
   Но Вы и бровью не водили,
   Как будто видели хлыща.
  
   За вздох платил Вам шоколадкой.
   Открыл вина, зажег огня.
   Но Вы лишь глянули украдкой
   И в полночь вышли от меня.
  
   И в поэтическом волненьи
   Метался я, как грозный зверь.
   Вас надо было просто трахнуть.
   Как подсказали мне теперь.
  
  
   ГЛАВА 12-Я
  
   После проливных дождей в Москве вдруг стало солнечно и сухо. Погода словно извинялась за свою излишнюю поспешность и вернула погожие деньки.
   В моду снова вошли солнечные очки, голые коленки, открытые спины и томные взгляды. Разглядывая мимохожих прелестниц, я незаметно для себя добрался до автостоянки музея на Поклонной горе. За хлипким сетчатым забором выстроились советские и немецкие танки времен Второй мировой, а также самоходные орудия, танкетки, бронетранспортеры и даже броневик 1917-го года. Детвора, глядя на все это просто шалела от восторга.
   Неприметная калитка впустила меня на служебную территорию. Из-за танковой брони выглядывала плоская крыша административного вагончика.
   - Вы журналист? - из кунга вышел высокий чернявый парень.
   - Он самый.
   Мы поздоровкались.
   - Сергей, - представился он, - Руководитель автопробега и вообще старший всех этих машин, - он указал рукой на стоянку.
   - Не плохое хозяйство, - кивнул я на немецкую самоходку, украшенную крестами, - За пивом хорошо ездить.
   - Именно это мы и делаем, - подтвердил с улыбкой Сергей, - Кстати, уникальный экземпляр. Во всем мире такой машины ни у кого больше нет. Нашли ее под Москвой, в болоте. Восстановили. Теперь она стоит бешеных денег. Немцы предлагали любые суммы, чтобы забрать ее для своего музея. Но мы не отдали.
   - На ней поедем? - спросил я.
   - Нет, мы помчимся, вот на этой машинке, - и Сергей указал на броневик 17-го года времен Октябрьского переворота, - Хотим привлечь внимание нашей рассеянной общественности к раритетам войны. Знаете сколько у нас по стране стоит заброшенной техники?
   Я отрицательно мотнул головой.
   - Чертова уйма, - оживленно всплеснул руками Сергей, - Надо только у местных поспрашивать. Так они вам укажут где какой танк утонул, какой самолет куда упал. Ну, а мы уж все это находим тащим сюда и восстанавливаем. Кстати, денег музей почти не дает. А после ремонта эта техника стоит очень дорого. Особенно, если удается сохранить родной мотор. Так что представляешь, - он незаметно перешел на ты, - Мы сами нищие, а сидим тут фактически как на золотом прииске. Хотя бы одну самоходку продать и можно купить себе роскошный двухэтажный коттедж в самом престижном месте Подмосковья.
  
   Сережа полагал, что сидит на золоте, но оказалось - на пороховой бочке. Через несколько лет Сергей погибнет при загадочных обстоятельствах. Его найдут в собственной квартире с пулей в груди. Рядом с телом - будет лежать армейский карабин Времен второй мировой войны. Следователи сделают вывод, что Сергей застрелился. Как можно из длинного карабина попасть себе в грудь - не понятно. Тем не менее дело закроют.
  
   Мы зашли в административный вагончик.
   - Хотите подобрать себе буденовку или бескозырку? - Сергей указал на вешалку, где свисали раритетные шинели, бараньи тулупы, какие-то партизанского вида ватные фуфайки и много чего еще. На полке для головных уборов мирно соседствовали буденовки с разлапистыми красными звездами, бескозырки с георгиевскими лентами, немецкие фуражки с черепами и серенькие пилотки Вермахта.
   - Спасибо, - отказался я.
   - Ну, как знаете, - весело сверкнул он глазами. - У нас ведь будет здоровское театрализованное представление по ходу поездки. Я думал, ты захочешь в нем поучаствовать.
   Знал бы Сережа, чем закончится наша поездка, он бы не раздумывая, выгнал меня за дверь. В кунг зашел еще один парень.
   - Это Олег, - представил его Сергей, - Наш сотрудник. Будет у нас водителем.
   Мы рукопожались и вежливо обменялись улыбками.
  
   Судя по советским фильмам о революции, именно с такой машины выступал Владимир Ленин перед пролетариатом. На зеленом боку броневика шла корявая надпись белой краской "Смерть врагам"! Чуть ниже - череп с костями. К одной из башен был приторочен красный флаг с обгрызенными, ветшалыми краями, точно его трепали жестокие вихри боев. И конечно же сурово, торчали врастопырку из башен два черных пулемета Максим. Со стороны все это смотрелось очень серьезно и убедительно. Только пулеметы были бутафорскими и башни не поворачивались.
   Внутреннее убранство броневика поражало простотой и аскетизмом. Этакая каморка папы Карло без окон и камина. К задней стенке был прилеплен откидной столик. За ним мы распивали водку. На настенных крюках висели бутафорские винтовки Мосина со штыками. На пол ребята накидали шинелей и бушлатов. Сами они нарядились солидно. Один красноармейцем с маузером на ремне. Второй же революционным матросом, с пулеметными лентами крест-накрест и револьвером в кобуре. Маузер и револьвер были газовыми, но смотрелись не отличимо от настоящих.
  
   Пока мы ехали по улицам Москвы, особенного ажиотажа не наблюдалось. Мы торчали с Олегом из башен броневика, курили и время от времени махали приветственно бибикающим автомобилям.
   Но в целом, москвичи привыкли к подобным зрелищам. Думаю, если бы в час пик, по улицам провели динозавров на поводке, из ста прохожих на них обратят внимание только двое. И скорее всего эти двое окажутся приезжими.
   Самое ужасное началось, когда мы выехали за город. Сначала Сергей как-то неудачно заглянул в карту области и броневик тотчас заплутал в лабиринтах лесных дорог. Густой ночью, с божьей помощью мы отыскали наконец нужное направление. Шаря фарами по кустам броневик осторожно двигался по проселочной дороге. Среди деревьев мигали огни шоссе. Это была трасса на Анапу. К несчастью, выезд из леса, располагался аккуратно напротив поста ГАИ.
   Когда я пытаюсь посмотреть на нас глазами милиционера - мне становится дурно. Под окнами КПП, щедро льющих желтый свет на площадку, стоит постовой. Он увлеченно спорит о чем-то с водителем иномарки. Заслышав тарахтенье мотора, спорщики поворачивают головы, вглядываются в темноту и видят картину "Ленин форева".
   Броневик неспешно вырулил на трассу. Люди застыли в нелепых позах. Перед ними проплыли башенные пулеметы, надпись "Смерть врагам!" и хлопнуло ружьем на ветру красное пролетарское знамя.
   Кстати, тут надо добавить важную деталь. Из памяти россиян еще не выветрились кровавые октябрьские события в Москве. Расстрел парламента из танков. Красные баррикады. Бои старушек с ОМОНом и штурм Телецентра впридачу. Наверное, милиционер подумал, что наш красный броневик уже с год блуждает по лесу, пытаясь прийти на помощь своим красным подельникам в Москве.
   Стоило нам углубиться по трассе, как милиционер рысью кинулся по ступенькам КПП докладывать куда надо. Ошалевший водитель прыгнул в авто и умчал в противоположную сторону.
   Через десять минут мы уже подъезжали к кордону из милицейских машин. Как в голливудских боевиках, в ночной тьме бликали нервные мигалки. Стражи порядка пригнулись за машинами и с пушками наготове ждали, когда мы остановимся. Наверное, они все же не были уверены, станем ли мы вообще останавливаться. Я выглянул из люка и увидел, как сзади нас догоняет вереница еще из десятка патрульных машин. Мы остановились. Я знаю, о чем думали милиционеры. Они думали о том, что у них семья, дети и нищенская зарплата, а мы сидим за крепкой броней, у нас два пулемета на башнях, которые сверху замечательно достанут всех ментов и расфигачат всю эту баррикаду в три секунды. Но мы остановились и чтобы не действовать им на нервы, вышли из броневика.
   К нам на переговоры отрядили безоружного парламентера. Со стороны это наверное напоминало сцену: шериф штата останавливает грабителей банка с заложниками.
   Милиционер не делал резких движений. Старался дружелюбно улыбаться и вообще вел себя почтительно, что для российских милиционеров не свойственно.
   - Далеко путь держите? - спросил он добродушно.
   Этот тон никак не вязался с обстановкой. Парламентер оглядел Сергея и Олега. Его любопытный взгляд скользнул по пулеметным лентам, чуть задержался на кобуре с пистолетами и остановился на броневике. Милицейский, явно прикидывал: сколько еще бойцов может там укрыться?
   - В Анапу, - столь же добродушно ответил Сергей.
   - Вот как?! - удивился парламентер, - А что там? - он не договорил, но было и так понятно о чем он думает.
   - С просветительскими целями, - ответил Олег.
   Милиционер смущенно кашлянул.
   - У нас тут автопробег, - добавил Сергей, пытаясь развеять недоразумение.
   - У вас тут что?! Ав-то-про-бег? - по слогам выдохнул парламентер. Он был сражен грозным видением и начал беспокойно оглядываться, - Автопробег? На броневиках? В Анапу? Но зачем?!
   Наверное, ему живо представилась армада броневиков с пулеметами, которая в этот момент крадется по ночным полям к Анапе. И еще неизвестно кто кого сейчас окружил. То ли они нас, то ли они сами попали в смертельную ловушку бронеавтомобилей.
   - Да вы не волнуйтесь, - успокоил парламентера Сергей и достал всякие сопроводительные бумаги из музея, показал редакционное письмо, достал паспорта и прочее.
   Милицейский оглядел это все. И ему немного полегчало.
   - В машину можно заглянуть? - решился он на очередной подвиг.
   - Конечно!
   Парламентер заглянул в броневик и первым делом посмотрел туда, где должны были в башнях сидеть пулеметчики. Но взгляд его встретил пустоту и гладкий металл. Не было там ни пулеметных гашеток, ни свисающих лент. Ничего.
   Милицейский успокоился еще больше и свистнул своим товарищам. Те осторожно приблизились, но на всякий случай пистолеты не убирали.
   - Это ребята из музея на Поклонной Горе, - сказал он своим коллегам.
   Каждый из милиционеров счел своим долгом лично убедиться в отсутствии у нас пулеметов и поочередно заглянул в броневик. В темном брюхе машины один из них вдруг заприметил винтовку на стене.
   - Винтовка!
   Все тотчас напряглись, почуяв ловушку.
   - Это бутафория, - успокоил милиционеров Олег.
   - Можно посмотреть? - вежливо спросил парламентер.
   - Конечно!
   Он снял винтовку, покрутил ее в руках и показал остальным. Спокойствие в милицейских рядах было восстановлено. Так же они осмотрели пистолеты в кобурах и проверили разрешение на них. Пощупали пулеметную ленту на Олеге и убедились, что и тут патроны безвреднее игрушек.
   - Ну, вы нас напугали, черти, - сказал парламентер, - Мы уж думали все, кранты Анапе и нам заодно.
   - Ну, мы ж с мирными целями.
   - Глядя на броневик - хрен скажешь, что с мирными. Вы себя со стороны представляете? Представляете, как это выглядит.
   - Ну, примерно, - сказал я.
   - Примерно! - передразнил милиционер, - Страху нагнали на всю округу.
   Мы распрощались. Милицейские машины разъехались впотьмах по своим постам, а мы натужно гудя мотором поплелись дальше. Нас еще не единожды останавливали подобным образом. И каждый раз милиционеры не сообщали своим коллегам из соседнего округа о приближении нашего броневика. Хотели, наверное, чтобы соседи тоже вспомнили на время о Боге, о семье и немного помучались.
   По пути выяснилась еще одна неприятность. Всякое придорожное население реагировало на наше появление очень нервно. Когда мы останавливались возле магазинов, бензоколонок и придорожных кафе нас "забывали" обсчитывать, забывали взять деньги за продукты и водку, а иногда и просто разбегались от греха подальше. Приходилось насильно пихать продавцам банкноты, требовать правильной сдачи и заправляться в гордом одиночестве
   Скоро слух о броневике распространился по трассе среди шоферов дальнобойщиков. Они весело бибикали нам и спрашивали через окошко: "как здоровьице Владимира Ильича?"
   Но и тут не обошлось без недоразумений. Поскольку скорость фур была значительно выше нашей, то они легко нас обгоняли. Зато мы их брали тем, что никогда не останавливались на отдых. В результате пока дальнобойщики отдыхали, мы снова их обходили. На одной из заправок, громада-шофер подошел к Сергею и удивленно спросил:
   - Слушай, а сколько вообще броневиков едет по трассе?
   - Один, - удивлен сказал Сергей, тыкая краником в бензобак.
   - Это что значит, я вас пятый раз обгоняю что ли?
  
   Знойная Анапа решила не сдаваться без боя пролетарскому броневику. В сонный город мы въехали беспрепятственно. Быстро отыскали центральную площадь и остановились возле одноэтажного здания с надписью "Почта Телеграф Телефон". Ребята хотели отстучать в Москву телеграмму о благополучном прибытии. Сергей и Олег, одетые по революционной моде 17-го года ушли телеграфировать. Я вылез на броню, со скучающим видом облокотился на башню и закурил.
   Мой взгляд остановился на вывеске "Почта Телеграф Телефон".
   - Надо же! - весело подумал я, - Выглядит прямо по-ленински. Вождь тоже когда-то советовал брать первым делом именно это учреждение.
   Оказалось, не я один читал Ленина и думал сейчас в том же самом направлении. Постепенно я начал замечать, как пустеют вокруг броневика тротуары. Исчезают куда-то с площади гражданские машины, а их места занимают милицейские патрульные авто. Но то ли жара, то ли усталость сказалась на моей соображалке, - но я не придал этому особого значения.
   Из дальнего конца площади вышла депутация милиционеров и направилась к броневику. Поскольку ничего крамольного мы не совершали, то и беспокоиться я не считал необходимым.
   - Ваш броневик?! - спросил резко один из милицейских делегатов.
   - Нет, не мой, - ответил я честно.
   - А чего ж ты на нем сидишь?
   - Я на нем приехал.
   Они остолбенели.
   - На нем? Зачем? Куда? - посыпались из группы милиционеров тревожные вопросы.
   - В командировку. Я журналист, - мне пришлось достать ксиву и протянуть книжицу с броневика.
   Они жадно вчитались, но это их не удовлетворило.
   - С тобой кто еще есть?
   - Да, сотрудники музея.
   - Много? - насторожились они.
   - Двое.
   - Эти что ли? - милиционер кивнул в сторону почты.
   Изображая букву "Г", с заломленными за спиной руками к броневику шли мои компаньоны. Наверное, именно так белогвардейцы арестовывали революционных комбатантов в 17-м году. Мне сразу вспомнился стишок, сочиненный в октябре 93 года, сразу после штурма красного парламента:
   "Бежит ОМОН,
   Бежит Спецназ,
   Стреляя на ходу.
   Ах, как нам
   Не хватало вас
   В 17-м году".
  
   Снова появились на свет наши сопроводительные письма. Начались объяснения. Милиционеры чертыхались. Кто-то из них орал по рации:
   - Отбой тревоги! Верните спецназ на место!
   И уже в нашу сторону: - Ну, вы идиоты! Мы же вас перестрелять могли!
   - Так мы же с благими намерениями, - оправдывались Олег с Сергеем.
   - Это с пулеметами-то?! А на почту зачем пошли?!
   - Телеграмму в Москву отбить.
   - А вы Ленина читали? Люди звонят в милицию и сообщают, что подъехал броневик с красноармейцами. Захватывает почту. Мы сначала думали, что пьяные развлекаются. Но ведь человек 10 позвонило один за другим. Поехали проверить, а тут вы с пулеметами. Что еще мы могли подумать?
   Тут в недобром предчувствии, я решил позвонить в редакцию. Сначала мы пристроили броневик в какой-то пустующий санаторий. Ни одни частник не пожелал, чтобы такая штука стояла у него во дворе. Потом купались в море, искренне радуясь, что наконец избавились от пристального внимания милиции. На следующий день, я пошел на почту звонить. За это время слухи о столичном журналисте на броневике, захватывающем почту успели добежать до столицы.
   Я это понял, как только телефонистка соединила меня с редакцией.
   - Ты что там опять вытворяешь? - сказал без всяких приветствий редактор Павлов. Мне показалось я даже услышал его горестный вздох. А может, это я вздохнул и эхо вернулось ко мне по проводам?
   - Я согласно вашему пожеланию, Иван Тимофеевич, поехал в Анапу с ребятами из музея. Больше ничего.
   - А что с почтой? Зачем тебе понадобилось ее захватывать?
   - Откуда вы этот бред берете! - воскликнул я уязвленный такой несправедливостью.
   - Опять из ФСБ звонили. Красочно пересказали, - не соврал Павлов.
   - Они извращают события.
   - Ну, это не тебе решать, Леша, кто и чего извращает, - редактор снова вздохнул, - Возвращайся, бросай все и дуй на самолет. Скверное дело получается. Они ж не мне звонили, а главному редактору. И звонили заметь, не простые там контрразведчики.
  
   Уже в Москве, подъезжая к редакции, я бесчисленный раз прокручивал в мозгу эти бредовые претензии с захватом почты и не знал: смеяться мне или плакать? Ну, кому надо подставлять меня, выдвигая эти детские обвинения? Конечно, если бы тоже самое говорили обо мне наши читатели - над этим бы только посмеялись. Но полный бред, спущенный с главных административных высот страны - всегда кажется чем-то существенным.
   Не успел я переступить порог редакции, как меня тут же вызвали к главному редактору. Иван Тимофеевич сидел уже там.
   - Это правда? - сурово спросил главный, поигрывая дорогим брелком в виде Эйфелевой башни, привезеным из Парижа.
   - Нет, - твердо сказал я.
   - Почему ж мне такое передают?
   - Кому-то крайне не нравится что я у вас работаю, - я посмотрел на Павлова, он кивнул, соглашаясь со мной, - Все это началось после того, как я и Колчин узнали о проекте "Блуждающие огни".
   - Да, Иван Тимофеевич мне уже рассказывал, - прервал меня главный, - Ты надеюсь, оставил это дело?
   - Конечно! - горячо заверил я, - У меня и в мыслях не было вмешиваться в государственные тайны. Тем более, что сейчас я находился в командировке, которая вообще к современной военной тематике не имеет никакого отношения.
   - Ну, хорошо, - согласился главный, - Можешь идти.
  
   Я вернулся домой. Написал репортаж о прогулке в Анапу. Купил пивка. И стал смотреть, как вороны занимаются дорожным бандитизмом. Окна моей комнаты выходят на перекресток. Как я заметил, в одно и тоже время, вороны оккупируют уличные фонари возле светофора. Дожидаются, когда на красный остановится грузовая машина с открытым верхом, идущая с мясокомбината или мукомольного завода, и на бреющем полете крылатые бандиты потрошат содержимое кузова. Что уж они там вытаскивали - разглядеть, никогда не удавалось. Но воронам добыча нравилась. Когда представление закончилось я снова заскучал. Позвонил Колчину. Выяснилось, что он уехал на дачу. Потом Вике. Она отправилась в долгий поход по магазинам. Наступление ночи я встретил четвертой бутылкой пива и хорошим настроением.
   Я уже расстилал постель, когда затренькал на журнальном столике телефон. Я посмотрел в лицо настенным часам. Стрелки раскорячились на половине двенадцатого. - Кто бы мог быть? Опять судьба? - скользнула босыми ногами тревожная мыслишка и я снял трубку.
   - Это Сергей Николаевич! - сказал голос.
   - Не поздновато ли для звонков? - намекнул я деликатно.
   - При нашей работе - в самый раз, - ответил он, не обращая внимания на намеки.
   - Что стряслось? - спросил я.
   - Нам надо встретиться. Что вы скажете насчет завтра? Примерно в двенадцать?
   Я покрутил завтрашние дела: - Да я как раз успею сдать статью.
   - Надеюсь не об "огнях"? - в голосе Трофимова прыгнула тревожная нотка.
   - Об Анапе, - успокоил я, - Где встречаемся?
   - Возле подъезда 1А. Это угловой подъезд здания Лубянки. Знаете?
   - А как же! - сказал я. Там ведь сидит Центр общественных связей, и мне уже приходилось ездить туда на пресс-конференции.
   - Ну, так до завтра, - и Трофимов положил трубку.
  
   Что за дела такие срочные возникли? - думал я, ворочаясь под одеялом, - Куда я еще вляпался? Анапа? Да фиг с ней. Ничего ж крамольного там не было. Тогда опять "огни"? Но я же этим вообще не занимаюсь.
   Мысли уже укладывались на ночь. И тут оглушительной вспышкой ударила в голове неожиданная догадка и вышвырнула меня из кровати. Я вскочил. Одеяло отлетело в сторону.
   - Секунду! - орал голос ослепительную истину, - А откуда Трофимов знает, что я брал в руки автомат?! В живых на той заставе остались только трое! Пограничник Федулов вряд ли бы успел так оперативно связаться с ФСБ и обо всем им доложить. Ведь он остался на заставе, после нашего отъезда. Да и какой ему резон нас закладывать, когда они против ФСБ?
   - Тра-та-та! - загремела тревожной трещоткой вторая мысль, - Даже если Федулов общался с Трофимовым, он должен был ему сказать, что служил я во флоте, а не в погранвойсках. Когда я соврал Трофимову о месте службы, то он и бровью не повел! Если бы пограничник и ФСБэшник общались, Трофимов наверняка бы сразу же уличил меня во лжи. Ему позарез надо было меня чем-нибудь припугнуть. Подвесить на крючок, чтобы я не рыпался с расследованием! Кстати и слова Трофимов употребляет не совсем обычные. Взять хотя бы эти его: "дела не терпят отлагательств" или "кем вы работали на погранзаставе". Так в современном обществе уже не давно не говорят. Такое ощущение, что Сергей Николаевич либо вырос во времена Достоевского, либо учил русский язык по классической литературе.
   Епона мать! Трофимов не ФСБэшник, - пронзила меня новая догадка словно копьем, и я опять откинулся на подушки.
   От того, что я такой умный - легче мне не стало. Тут же явился новый вопрос: а кто тогда Трофимов? Откуда он родом? Какую организацию он представляет? Может он из тех самых "Блуждающих огней"? Сразу вспомнились последние недоразумения и обвинения, которые посыпались на мою голову со стороны, якобы компетентных органов. Когда это началось? Когда я сказал Вике, что собираюсь расследовать это дело. Уж не стоят ли в моей квартире жучки? А если стоят, то чьи? И вообще откуда редактор Павлов знает, что ему звонят из ФСБ? Он же не видит их по телефону. Можно назваться кем угодно. Мне вдруг представились расплывчатые очертания какого-то огромного заговора, внутри которого шевелятся опасные тени.
   Сколько я ни ворочался в ту ночь, сколько ни бился головой о подушку, чтобы вытрясти новые умные мысли и разгадки, - ничего дельного не получалось. Моя соображалка уснула раньше меня. Я же задремал только под утро.
  
   ГЛАВА 13-Я
  
   Я был безумно рад увидеть Колчина в редакции.
   - Сашка, - бросился я к нему, - У меня тут полный звездец намечается!
   Он опасливо отстранился: - Ты что опять куда-то влез?
   Я рассказал ему о своих предположениях. О ночном звонке Трофимова.
   - Твоя встреча через час, - сказал он и дорогущий репетитор заиграл у него под пальцами одиннадцать утра, - Могу тебе помочь.
   Я просиял.
   - Кстати, я расшифровал все-таки надписи на медальоне.
   - Вот как! Наконец-то.
   - Это написано про какого-то Мухаммада.
   Честно говоря, я ожидал большего от Сашкиных изысканий:
   - И что все? Мне это ничего не говорит.
   - Может просто украшение какое? - предположил Колчин, видя мое разочарование, - Мало ли таджики таких штучек носят? Цивилизация-то древняя. Нашел, нацепил.
   - Ну, да, - согласился я, - Впрочем, медальон меня сейчас не сильно волнует.
   Колчин помолчал, словно что-то обмозговывая, потом медленно произнес:
   - Я еще вот что хотел предложить. Надо рассказать обо всем Павлову.
   - А это зачем?
   - Ну, во-первых - он наш начальник. Во-вторых - будет лучше, если кроме меня и тебя, о твоей встрече будет знать хотя бы еще один человек. Мало ли что может случиться? Вдруг они нас переиграют?
   Это его "переиграют" рикошетом вызвало у меня в голове слово "перестреляют".
   - Да, ты прав, - согласился я.
   - Павлов хотя бы будет знать, где мы и куда пошли.
   - Только, Саш, давай ты ему сам обо всем расскажешь? Мне что-то не хочется снова выслушивать лекции о достойном поведении. А тебя, он воспримет спокойно.
   - Хорошо, согласился Колчин.
  
   Ровно через пятнадцать минут мы уже были на Лубянской площади. Примерно полчаса отнял у нас осмотр позиций. Наш план сверкал простотой. Сашка присматривает за подъездом, где-нибудь в сторонке. Он предложил позицию возле Лубянского камня, памятника жертвам политических репрессий. Здесь разбит небольшой сквер и Колчин мог не привлекая внимания, посидеть на скамеечке, разглядывая подъезд 1А, который выходит на площадь.
   Условились, что я пойду на встречу от метро Кузнецкий мост. Поднимусь к площади и встану возле подъезда. Люди Трофимова запросто могли взять меня под наблюдение уже на выходе из метро. Поэтому надо было быть начеку. Чтобы не случилось по пути какой-нибудь не приятности.
  
   Я медленно шел от Кузнецкого, соизмеряя время так, чтобы минута в минуту оказаться возле подъезда на Лубянке. По пути я внимательно вглядывался в прохожих. Ничего подозрительного.
   Выйдя на угол Детского мира, я пересек дорогу и уже хотел двинуться к зданию ФСБ, как двери подъезда хлопнули, и оттуда выскочил Трофимов. Я замер. Со стороны площади, к подъезду со всего маху подлетели две черные "Волги". Крякнули дверцы и резво выскочили четверо в гражданском. Ни слова не говоря, они выхватили пистолеты и кинулись на Трофимова. Сергей Николаевич на ходу распахнул старомодный плащ. В руках у него показался маленький автомат какой-то заграничной марки. Я видел такие только в кино. Четверо из "Волги" мгновенно сообразили и стали целиться. Кто-то припал на колено. В руках Трофимова глухо зарокотало. Двое в штатском попадали замертво. Еще двое попытались укрыться от огня и поменять позиции, но Трофимов ловко и метко выдал две короткие очереди им вдогонку. Пули вспороли пиджаки в клочья, и несчастных швырнуло на асфальт. Вся перестрелка не заняла и трех секунд. Обе "Волги" попытались задним ходом уйти с поля боя. Но в руках Трофимова снова глухо рыкнула автоматная очередь, лобовые стекла тотчас покрылись лучистой паутиной и машины сиротливо замерли.
   На огромной скорости через Лубянскую площадь пронеслась "Вольво", подхватила Трофимова у тротуара и он исчез в потоке автомобилей.
   Я разинув рот смотрел на убитых оперативников ФСБ, и скрипя мозгами соображал, чем теперь это все закончится? Я даже не заметил, как сзади подскочил Колчин.
   - Ты видел?! Видел?! - кричал он возбужденно, крутя головой по сторонам.
   - Смываемся, - сказал я хрипло и потащил его в сторону Антикварной лавки.
   Из подъезда 1А уже выскакивали вооруженные люди, выросшая из-под земли милиция расставляла вокруг убитых оцепление. Движение по площади медленно угасало.
   - Это была бойня! - всю дорогу твердил Колчин.
   - Хрен с ней, с бойней, - меня колотил озноб, - Ты что-нибудь видел?
   - Да. Этот Трофимов, буквально за минуту до твоего появления появился с другой стороны здания, где находятся пограничники, и вошел в подъезд ФСБ. Дальше ты, наверное, сам видел.
   Я кивнул: - Сергей Николаевич решил сыграть со мной известную шутку.
   - Ты о чем? - не понял Сашка.
   - Понимаешь, я читал в мемуарах одного разведчика, как они разыграли своего агента-предателя. Разведка узнала, что он собирается передать в посольство вражеской страны секретные материалы. Один из оперативников переоделся в цивильный костюм и пошел в посольство, как обычный посетитель. Когда предатель появился возле посольства, оперативник получил сигнал, вышел из посольства и остановился возле дипломатической машины, словно хотел туда сесть. К нему подошел второй оперативник и стал громко о чем-то говорить. Называя его при этом послом. Предатель который все это наблюдал со стороны, решил, что перед ним дипломатический работник и ничего не подозревая, передал ему пакет.
   - И что?
   - Что? Что? - передразнил я, - Трофимов хотел выйти из подъезда с видом детектива ФСБ. Чтобы у меня не было никаких сомнений в его принадлежности. Помнишь, я показывал тебе его визитку? Так вот указанный там телефон не принадлежит ФСБ. Но я тогда подумал, мало ли у контрразведки офисов по всей Москве? Теперь я понимаю, что кто-то все это время меня здорово разыгрывал.
   - Вопрос теперь в том, откуда этот Трофимов на самом деле? - проговорил Сашка.
   - А ты видел, он вышел от пограничников или просто вышел с их стороны?
   - Не видел. Не успел заметить.
   - Твою мать! - заорал я в бешенстве, и две барышни шарахнулись от меня в стороны. Послышалось слово: - Оглашенный.
   - Саша, ты не заметил самого важного!
   - Ладно тебе. Успокойся, - затараторил Колчин, - Сдается мне он не пограничник. Был бы таковым, не стал бы стрелять этих ФСБэшников чуть ли не на пороге своей конторы.
  
   В редакции нас уже ждали.
   В кабинете, Ивана Тимофеевича помимо самого Павлова сидели трое мрачных типов. Одного я опознал, как начальника. Он был одет в классический костюм тройка. Его двое спутников больше походили на головорезов, что были рядом с Трофимовым во время нашей первой встречи у меня дома. Такие же бритые затылки. Кожаные куртки. И голубая сталь в мелководных глазах. Такие никогда не размышляют, а только чинят расправу.
   - Степанов Сергей Вадимович, - представился костюм.
   Его спутники назваться не пожелали.
   Мы с Колчиным присели на свободные стулья.
   - Кто такой этот ваш Трофимов? - спросил Степанов.
   - Я не знаю, - покачал я головой.
   - Он убил шестерых наших оперативников. Одних из лучших, - сказал грустно Сергей Вадимович, - Вы ребята попали совсем в скверную историю.
   Головорезы позади Степанова помрачнели еще больше.
   - Ну, так как все началось? - спросил и ФСБэшник. В руках у него появился блокнот, он приготовился записывать.
   Я без утайки все рассказал. Степанов ни разу меня не прервал. У меня даже возникли подозрения, что перед этим он опросил и моего редактора.
   - Ну, что ж, понятно, - все также грустно сказал Степанов и блокнот исчез у него в кармане.
   - А откуда вы собственно узнали о нашей встрече? - спросил я.
   - Иван Трофимович нам позвонил, - Степанов указал рукой на Павлова и тот неожиданно побледнел.
   - Но зачем? - спросил я редактора.
   За моего начальника ответил Степанов: - Потому что вы попали в скверную историю, Алексей. А Иван Трофимович за вас волновался. Тут такое дело. Павлову кто-то звонил, представляясь сотрудником ФСБ, и рассказывал про вас всякие нехорошие вещи. Иван Трофимович верил, что звонят из нашей конторы.
   Сергей Вадимович посмотрел на Павлова и тот закивал соглашаясь с версией контрразведчика.
   - Сегодня же Иван Тимофеевич связался с нами и поинтересовался зачем наш сотрудник встречается с корреспондентом? Павлов боялся новых неприятностей, которые могут на вас обрушиться. Он рассказал нам о визите это самозванца к вам домой. Но дело в том, что мы и понятия не имели ни о вас, ни о "Блуждающих огнях". И никто, Леша, до недавнего времени, не знал о вашем существовании. Кто-то разыгрывал редакцию. Разыгрывал Павлова. Вот мы и решили задержать этого лже-сотрудника ФСБ и узнать, что ему надо? Теперь неизвестно чем все это вообще закончится.
   - Голову ему оторвать - и все, - встрял неожиданно оперативник в кожаной куртке и окатил меня холодным взглядом.
   - Это за что же? - спросил я.
   - Не хрен лазить там, где не следует. И вообще журналист, запомни, этот твой кореш, убил моего друга. Понял? - кожаный закипел гневом, - Я еще с тобой после поговорю. Если узнаю, что ты что-то скрываешь - хана тебе. Обещаю. Ты у меня сдохнешь очень неприятно.
   - Спокойнее, пожалуйста, - сказал кожаному, Степанов, не поворачивая головы.
   Но того уже было не остановить.
   - Сидит тут мразь, ногой помахивает, а из-за него лучшие люди гибнут.
   - Вам самим не фиг было к нему соваться, раз не знаете что к чему! - не выдержал я, - Сначала думать надо, а потом уж арестовывать. Привыкли пьяных у метро крутить. А здесь нарвались на серьезных людей и теперь скулите.
   Тут я понял, что сделан не из железа, а всего лишь из мяса. Из банального мяса и костей. До чего же мне стало обидно, трудно себе даже представить. В долю секунды кожаный оказался рядом со мной и боковым ударом двинул мне в челюсть. Без всякого пафоса, как самолет при неудачном взлете, я подлетел, завалился на бок и свалился со звуками "хрясь", "дзынь" - ну или что-то в этом роде.
   Раскинув руками в полете, чтобы остановить свое стремительное продвижение к стеклянному шкафу, я машинально ухватился за хрустальную вазу с карандашами. И уже с пола, швырнул ее в кожаного. И хоть до этого я ни разу не пробовал попасть в кого-нибудь хрустальной вазой, из положения лежа, бросок оказался удачным. Сразу же выяснилось, что и контрразведчик не тренировался уворачиваться от хрустальных ваз. Она попала ему аккуратно в лоб и рассекла кожу.
   - Господа! - вскочил мой редактор, - Что вы делаете!
   - Один-один, - спокойно констатировал Степанов, словно сидел на боях без правил.
   Я вскочил на ноги. Кожаный двинулся на меня с кулаками.
   - Стоять! - ледяным тоном сказал Сергей Вадимович.
   Мы замерли.
   - Садитесь оба!
   - Алексей, после обмена мнением с этим товарищем, вы понимаете, что дело заходит слишком далеко?
   - Я с тобой еще посчитаюсь, - процедил мне кожаный.
   Степанов пропустил эту реплику. Я тоже. Поскольку на столе для совещаний хрустальных карандашниц больше не было.
   - Подведем итог, - все также спокойно сказал Степанов, - Мы завели уголовное дело по факту убийства шестерых наших сотрудников. Вы, Алексей, проходите по этому делу в качестве свидетеля. Хочу подчеркнуть - главного свидетеля. Вы тоже, - и он указал на Колчина, - Завтра в двенадцать ноль-ноль наш следователь будет ждать вас на Лубянке. В том же самом подъезде 1А. Там вас встретят и препроводят в кабинет. А сейчас разговор полагаю законченным.
   Степанов и "другие сопровождающие его официальные лица" встали и в молчаливой угрюмости покинули кабинет.
   - Что ты творишь?! Что творишь?! - зашептал Иван Трофимович, хватаясь обеими руками за голову.
   - Почему это опять я?
   - Это кошмар! Кошмар! - редактор меня не слушал.
   - Иван Трофимович, хватит друг друга кошмарить! очнитесь! - я пощелкал у него перед глазами пальцами. Раньше я такого себе никогда не позволял. И это оказало на него нужное мне воздействие. Редактор остановился.
   - Посмотрите на очевидные вещи беспристрастным взглядом, - продолжил я, - Если бы вы не позвонили сегодня в ФСБ, шестеро их сотрудников были бы сейчас живы. Я понимаю, что вы за меня волновались, но факт есть факт.
   Павлов вытаращился на меня: - А ты хоть сам понимаешь, чем могла закончиться для тебя встреча с Трофимовым? Почему он тебя потянул на эту встречу?
   - Я вот только что догадался. У меня в комнате стоят жучки. Ведь звонок от Трофимова раздался аккурат после того, как я встречался на квартире с Викой. И рассказал ей о деле "огней". Тут они встревожились и вызвали меня на разговор.
   - Так на хрена ты туда полез опять?! - заорал Павлов, - Я же тебя предупреждал!
   - А я и не лез, - сказал я скромно, - Понимаете, я просто разговаривал с Викой и сказал ей хохмы ради, что собираюсь это дело расследовать. Вот и все. Откуда мне было знать, что меня прослушивают люди Трофимова? Только они восприняли это серьезно. Вот и предложили встретиться.
   - Ты сам себе портишь жизнь, - заключил Павлов, - Да еще ни в чем не повинных людей туда втравливаешь. Идите, глаза б мои вас не видели. Мне надо еще подумать о твоем завтрашнем допросе. Этот свихнутый ФСБэшник, кажется, хочет тебя убить.
  
   Мы с Колчиным зашли в корреспондентскую. Здесь уже сидели наши коллеги и вовсю обсуждали мою стычку с оперативником.
   Любая редакция на самом деле - хуже самой захудалой деревни. Даже тихий чих разносится тут с катастрофической скоростью, с грохотом тайфуна, и обрастает по пути чудовищными подробностями. Стоило нам войти, все тут же примолкли и с любопытством уставились на нас.
   Следом заглянула Юля из секретарской:
   - Леша, - сказала она с фамильярной ухмылкой, - Ты зачем оперативников ФСБ избил? А ты Колчин их за руки держал?
   - Никого я не бил, - возразил я, - Мне самому вишь как треснули, - показал я на потемневшую скулу.
   - Да ладно, - засмеялась она, - Все об этом только и говорят. Лоб ему расшиб до крови. Тебя даже на допрос вызвали уже.
   - Это правда? - спросила меня Вика.
   - Почти.
   - А откуда этот синяк на скуле? - все также фамильярно поинтересовалась Юля.
   - Я же говорю, оперативник ударил.
   - Тебе было больно? - спросила сочувствующе Вика.
   Остальные разглядывали меня с любопытством, как биолог пьяную букашку. Ни у кого во взгляде не плавало даже капли сочувствия.
   - Ему тоже досталось, - проговорил я, - Так что мы квиты.
   Поскольку мы с Колчиным явно не собирались рассказывать о наших подвигах, то вскоре все оставили нас в покое и разошлись по делам. Осталась только Вика.
   - Ты опять влез в это дело? - спросила она.
   - Я не собирался, но так получилось.
   Не стану же я говорить ей, что пытаясь снискать ее расположение той ночью, наплел ей лишнего и это лишнее попало в чьи-то чужие уши? В отличие от Вики, эти люди восприняли мои слова в высшей степени остро.
   Один из редакционных телефонов вдруг проснулся и зарыдал плаксивой трелью. Вика сняла трубку.
   - Это тебя, - сказала она.
   - Да.
   - Алексей, вы меня не знаете, - пропел динамик женским голосом, - Я звоню по поводу вашей статьи о Таджикистане.
   Тут я не на шутку перепугался. Если Трофимов решил меня достать, то эта женщина - просто идеальная подстава, чтобы выманить меня из редакции.
   - Я мать одного военнослужащего. Он служил там. Я очень хотела бы с вами сейчас поговорить, - настойчиво пела трубка.
   Я лихорадочно соображал что это: засада или правда обыкновенная читательница? Наверное, в эту минуту я выглядел совсем ошалевшим и затравленным. Колчин тут же насторожился.
   - Я жду вас внизу. Мне срочно надо с вами переговорить, - уже умоляла женщина.
   - Как я вас узнаю?
   Женщина себя описала.
   - Сейчас спущусь, - пообещал я.
   - Не ходи, - в глазах у Вики стоял страх, - Это засада.
   - Я бы на твоем месте тоже поостерегся, - высказал свое мнение Колчин.
   Мне было до ужаса неохота идти вниз. Но я рассудил так: если это подстава, то в любом случае Трофимов будет ждать меня внизу. Выход из редакции только один. А если у этой женщины и вправду какая-то важная информация для меня? Грех упускать такой случай. Я сказал об этом Сашке.
   - Давай я тебя подстрахую, - предложил он.
   - У тебя все равно оружия нет. Будет логичным, если ты встанешь в сторонке. Словно меня не знаешь. По крайней мере, если кому-то и суждено будет пострадать, то это будет всего один человек.
   Мне так не хотелось спускаться, что ноги сами несколько раз делали попытку вдарить вверх по лестнице до чердака. Но я пресек этот бунт и в борьбе с самим с собой незаметно подошел к наружным дверям редакции. Женщина нервно прохаживалась поодаль.
   - Здравствуйте, это я Алексей.
   - Наконец-то я вас дождалась, - вскинулась незнакомка. Он нее волнами исходила тревога, - Это просто счастье, что я вас застала. Я живу не в Москве. Уже несколько раз вам звонила, но никак не могла застать. Вашу статью мне передали знакомые, и я решила поехать.
   Пока она говорила, я стрелял глазами по сторонам на случай всяких неожиданностей. Из редакции вышел Колчин, прошел по стоянке несколько метров, остановился и закурил. Вид друга меня успокоил.
   - Вот пакет, - женщина протянула толстый желтый конверт, - В своей статье про Таджикистан вы были не совсем точны. Здесь я написала, как все происходило с той заставой. Дело в том, что мой сын служил в тех местах. Он погиб. Вы знаете, что вся застава тогда погибла. Я читала, что вы сами едва уцелели, - женщина неожиданно заплакала, - Почитайте. Дай вам Бог здоровья и удачи. Они такое творят с нашими детьми. Вы поймете, что происходит на самом деле. Вас обманывают, - она уже почти кричала, - Если бы вы узнали правду, там, на заставе, вас наверняка бы убили.
   Проговорив это, женщина кинулась прочь, в сторону метро. Я был оглушен потоком слов и эмоций. Но успел крикнуть вдогонку: - Вы знаете о "Блуждающих огнях"?
   - Нет, - бросила она, не останавливаясь.
   Как только незнакомка скрылась, ко мне подошел Колчин.
   - Чего хотела?
   - Пакет передала с документами. Говорит важная информация о Таджикистане и той заставе, на которую мы ездили.
   Колчин покосился на пакет.
   - И что ты собираешься с ним делать?
   - Посмотрю что там.
   - Будь осторожнее, вдруг там бомба?
   Я согнул и разогнул пакет.
   - Идиот! - вскинулся Колчин, - Если там бомба, то она срабатывает на деформацию!
   - А ты откуда знаешь? - спросил я.
   - Детективы надо читать.
   Из редакции вышла Вика. Она несла мою куртку.
   - Ты домой собираешься?
   - Да, иду, спасибо за куртку.
   - А где эта женщина?
   - Уже ушла, - ответил за меня Сашка, - Отдала Лешке, пакет, разревелась и побежала к метро, - Колчин бросил окурок на тротуар и задавил его до смерти ботинком.
   - Ты становишься популярным! - сказала шутливо Вика, но в глазах у нее прыгала тревога.
   - Не нравится мне такая слава, - пакет, словно обжигал руки.
   Я нутром чувствовал, что там какая-то важная информация. О том же самом говорил и мой журналистский опыт. Так почти всегда происходит. Ты публикуешь какой-нибудь горячий материал. Через несколько дней, или когда он там доходит до нужного адресата, обязательно появляется человек, который знает намного больше твоего по этой тематике, и который просто горит желанием просветить с твоей помощью все человечество. Так и раскручиваются всякие журналистские расследования.
   - Что дальше? - спросил Колчин.
   - Дальше домой, - ответил я, - Устал уже от этого дня.
   Вика кивнула.
   - А тебе не кажется, - начал Сашка, - Что в ближайшие дни, тебе вообще не стоит появляться дома? Неизвестный Трофимов, который так спокойно уложил шестерых оперов ФСБ, наверняка попытается с тобой еще раз поговорить. Товарищи убитых - тоже не откажутся разбить тебе голову, да побольнее.
   - Вообще-то ты прав, - согласился я и толпа холодных мурашек, играя в регби, побежала у меня по спине.
   - Может, ко мне поедем? - предложила Вика.
   - А это удобно? - засомневался я.
   - У Колчина все равно негде. У него и так дом полон детей.
   - Да, тебе лучше у Вики пока побыть, - согласился Колчин.
   - Слушай, а где тот медальон? - неожиданно вспомнил я.
   Сашка достал его из кармана и протянул мне: - Носи на здоровье.
   - Не обижайся, просто мне так спокойнее будет, - я нацепил медальон на шею и спрятал под рубаху.
   - А почему не в карман? - удивился Сашка.
   - Если меня обыскивать будут, и найдут его в кармане, то обязательно заинтересуются, вопросы посыплются: что это? Откуда? А на шее - никто и внимания не обратит. Мало ли люди в ларьках всякой фигни покупают и цепляют?
   - А ты не так прост, - как кажешься, заметил Колчин и хитро подмигнул.
   - Ты завтра будешь? - спросил я у Сашки на прощание.
   - Нет. Я еду в Подмосковье к военным. Они в части открывают часовню.
   - Помолись там за меня, - попросил я.
  
   ГЛАВА 14-Я
  
   Вика жила на съемной квартире в районе метро Павелецкая. Как она объяснила: взрослая девушка должна жить отдельно от родителей. Тогда не возникает никаких трений и все друг друга любят.
   Мы разделились по вкусам. Она приготовила себе чай. Я же кроме кофе ничего не пью. Тем более что чай задолбал меня еще в Таджикистане. Там это национальный напиток. И когда ты просишь кофе, местные смотрят на тебя еще хуже, чем смотрели бенгальцы на английских колонизаторов.
   Разорвав край пакета, я вытащил пачку бумаг.
   Сначала я принялся за исписанные мелким почерком тетрадные листы. Кипу медицинских справок, ксерокопии военного билета и официальные письма, отложил на потом.
   "Я пишу эти строки в надежде, что они помогут вам в расследовании. Сама я уже не чувствую в себе силы найти наконец истину и вывести подонков на чистую воду.
   Итак, мой сын, Дорофеев Виктор Семенович 1972 года рождения заключил контракт с Федеральной погранслужбой России и был призван Качинским райвоенкоматом в Таджикистан.
   Он попал в спецчасть и с гордостью писал об этом домой. Через восемь месяцев службы, мой сын появился дома. Оказалось, что он сбежал. Мы прятали его по родственникам, чтобы его не арестовали и не обвинили в дезертирстве. Виктор был в очень плохом состоянии. Он постоянно болел. После медицинского осмотра врачи поставили ему диагноз. (смотрите справку). Я не знаю что это такое. Но по рассказам моего сына, в спецчасти из них готовили каких-то суперсолдат. В части был развернут комплекс лабораторий, где служили военные биологи из Министерства обороны и каких-то оборонных НИИ. Они готовили какие-то особые таблетки. С их помощью обыкновенные солдаты могли восемь суток без сна, отдыха, пищи и воды выполнять боевые задачи в горах. Военные медики постоянно пытались побить свой рекорд и довести его до месяца. Они экспериментировали над солдатами. Некоторые из них умирали. И врачи выписывали справку, о том, что солдат погиб в бою. Домой их присылали в запаянных гробах и не разрешали вскрывать. За этим следил специально присланный офицер, который дежурил возле гроба вплоть до похорон.
   По словам моего сына, их кормили какими-то препаратами в состав которых входит норадреналин. Это вещество вызывает в человеке агрессивность и бурную деятельность. Больше мне к сожалению узнать ничего не удалось. В доказательство я прилагаю медицинские справки, которые мне удалось достать при обследовании моего сына. Я хотела подать в суд на пограничников и военкомат, но адвокаты сказали мне, что мой сын по закону - дезертир. И его самого будут судить. Прокуратура (чей ответ я прикладываю) - отказала мне в возбуждении уголовного дела. Территория спецчасти считается сверхсекретной. Так мне сказали в погранслужбе.
   Через полгода, после возвращения домой, Виктор погиб. Врачи так и не смогли дать четкого ответа о его болезни. Но я искренне уверена, что дело в тех препаратах, которыми их кормили".
  
   Тут же кинулись толпой нетерпеливые вопросы: как погиб Виктор? Где похоронили? Что за спецчасть и где именно в Таджикистане она находится? Я начал искать в бумагах адрес этой женщины, но не нашел. Что теперь делать? Разыскать ее по местонахождению военкомата?
   Я отложил тетрадные листки. Перелистал медицинские справки. Прочитал ответы из Прокуратуры и ФПС. Вырисовывалась простая история: в Таджикистане наши военные пытаются создать суперсолдат. На первый взгляд идея хорошая. Кто будет против того, если боец сможет обходиться без сна, провианта и воды в течение месяца и при этом абсолютно не потеряет свои боевые качества? Это намного облегчит ведение войны в горах. Человек может вместо еды и воды брать больше боеприпасов. Может двигаться по горам без остановки - а значит, повышается его мобильность. Создание суперсолдат изменит всю тактику боевых действий, как в свое время это сделал пулемет.
   Но чтобы ставить опыты на людях! Калечить их! По сути убивать! Такого я не ожидал.
   - Что там? - спросила Вика.
   Я пересказал ей содержание бумаг.
   - Я думала такое только в кино возможно.
   - Кино! Так называемый великий полководец Жуков шестьдесят тысяч здоровых солдат и офицеров прогнал через ядерный взрыв и только из-за того, чтобы проверить, как скажется радиация на боеспособности подразделений в будущей ядерной войне. Чего добился? А ничего. Оказалось, что бойцы, попавшие в зону ядерного взрыва, как с той, так и с другой стороны - теряют волю к борьбе. Вот и вся ценность опыта. А десятки тысяч здоровых парней умерли от лучевых болезней. Чего только не сделаешь с чужими детьми для могущества своего государства!
   - Они же настоящие каратели, - прошептала Вика.
   - А ты пойди, докажи им это, - сказал я зло, - На их стороне и прокуратура, и суды, и спецслужбы. Если бы этот парень не умер, его посадили бы за дезертирство. Ловко да? Простой человек виноват везде. Даже, если над ним глумятся.
   - Я думаю тебе обязательно надо написать об этом, - глаза у Вики потемнели от гнева.
   - Что я и собираюсь сделать. Теперь мне все ясно с этими "Блуждающими огнями". Это кодовое название. Суперсолдаты наших пограничников. После серии опытов, генералы видимо создали экспериментальную группу бойцов. Но она неожиданно вышла из-под контроля. Подопечные начали крушить и моджахедов, и свои подразделения. Погранцы постарались замять это дело и уничтожить своих суперсолдат. Да не тут-то было! "Огни" уже разгромили две заставы. А поймать их - никому не удается. Думаю пограничники не зря назвали их "Блуждающими огнями". По старому русскому поверью, "блуждающие огни" можно встретить ночью в лесу. Они указывают путь к сокровищам. Но если не знаешь заклинаний, то приблизиться к ним невозможно. Эти "огни" даже могут завести человека в болото и погубить. Понимаешь, почему они так засекретили это дело? Если на самом верху узнают о такой ошибочке, то генералам головы поотрывают. Надо обязательно написать об этом. Чтобы генералов судили, как нацистов.
   Вика взяла меня за руку.
   - Ты молодец. Я горжусь тобой.
   - Знаешь, а ведь если бы не эта женщина, я бы до сих пор так и топтался на месте. Да и вообще вряд ли бы занялся этим делом.
   - Все равно, - сказала она, принимая мое признание, - Если бы ты не написал о Таджикистане. Если бы не угадал верный тон своей статьи, то эта женщина никогда бы о тебе не узнала и не поверила бы тебе. Она же искала именно такого журналиста, который поймет ее горе. Она верит тебе авансом, она уверена, что ты не работаешь на пограничников и не побежишь с этими документами к ним. Чтобы предупредить их и замять это дело.
   - Да, ты права. На этом материале, я сделаю просто разгромную статью. А потом будь что будет.
   Но что-либо написать мне так и не удалось. По многим причинам.
  
   Никогда еще не видел столько машин с мигалками перед редакцией, и такое количество нервных людей в униформе и штатском. Мы с Викой стояли поодаль и наблюдали за всем этим, как говорят дипломаты: "с чувством глубокого недоумения и озабоченности".
   - По-моему, Леша, это приехали по твою душу.
   - Во-первых - я не Рэмбо и не киборг-убийца, чтобы бросать на мое задержание усиленный батальон. Во-вторых - ты же помнишь, надеюсь, что эту ночь я провел у тебя и ни с кем не воевал? Что еще могло произойти? - и в конце фразы, голос мой предательски треснул.
   Я передал Вике пакет с документами.
   - Подержи у себя. Не хочу, чтобы это нашли у меня в сумке. Мне тогда точно голову оторвут. Я также снял с себя медальон и одел ей на шею.
   - Вот так. На тебе он выглядит вполне естественно.
   Вика посмотрела на меня, и я заметил, что она здорово напугана.
   - Может тебе лучше поехать домой? - предложил я.
   - Нет, я пойду на работу, - упрямо заявила Вика, - Мне то что?! Я за тебя боюсь.
   - Слушай, давай тогда разделимся. Если эти ребята приехали по мою душу, то меня наверняка обыщут. Прошмонают и тех, с кем я пришел. А на тебя одну они вряд ли обратят внимание.
  
   В одиночестве я двинулся к редакции, делал вид, что никого не замечаю. Меня тоже никто не заметил и никто не остановил. Я миновал пост охраны и, зайдя в лифт, начал уже сомневаться, что это приехали за мной.
   В редакции мои робкие надежды рухнули. По коридорам сновали бойцы в камуфляже и люди в штатском. Они вытаскивали из кабинетов коробки с бумагами. Уносили куда-то жесткие диски компьютеров.
   Встречным курсом по коридору шел Павлов и говорил сопровождающим его людям в штатском: - Нету у меня больше компьютеров. Я за одним и работаю. Стол вы осмотрели, его стол тоже - чего еще надо?
   Тут они поравнялись со мной.
   - А! Привет! Вот и ты! У нас из-за тебя обыск! - выпалил Павлов.
   - Только не говорите мне, что директор ФСБ пал из-за меня в бою, а вся Лубянка ушла под землю!
   Моя шутка оказалась не к месту. Штатские удивленно переглянулись, посмурнели и насупились:
   - Так это он? - спросил один из них, самый долговязый.
   - Только без рук, пожалуйста, - предупредил их Иван Тимофеевич, - А то, знаете ли, вчера один попытался.
   - Вот про этого человека и пойдет сейчас речь, - сказал мягко тот же долговязый и его напарники тихо сомкнулись у меня по бокам.
   Я подумал, что они все же пентюхи. Их действия рассчитаны больше на пугливых беззлобных идиотов. Будь у меня УЗИ, или такой автомат, как вчера у Трофимова, я бы их уложил тут же без всяких проблем.
   - Сюда, пожалуйста, - долговязый указал рукой в сторону приемной главного редактора. Там очевидно расположился их временный штаб.
  
  
   Долговязый следователь ФСБ Валерий Борисович Колосов был обходительным и очень мягким человеком. Причем слово, "был" я специально употребляю в прошедшем времени. Наверное, таких следователей у ФСБ больше не будет. Впрочем, все по порядку.
   Главный редактор в кабинете отсутствовал. Из приемной по временам долетал испуганный голос секретарши отвечающей на звонки:
   - "В администрации президента! Только что уехал!" - Очевидно, она говорила о главном редакторе. Кто еще у нас может туда запросто так поехать?
   За столом начальника пристроился какой-то полковник в форме контрразведки и очень активно названивал по всем стоящим на толе телефонам. В иные он кричал благим матом, из других его самого крыли теми же словами. Потом он снова начинал кого-то строить и тут же получал новый втык из других телефонов.
   - Присаживайтесь, - Колосов показал мне на низенький столик для переговоров в углу кабинета.
   Сам он сел не напротив, как обычно, делают все следователи и оперативники, чтобы создать в собеседнике напряжение и некоторую конфронтацию, а рядом. Словно мы пришли с ним на вечеринку.
   Валерий Борисович был очень умен. С улыбкой вынужденного гостя, он попросил напуганную секретаршу Юлю, которую я только сейчас заметил, соорудить нам по быстрому кофе. Мой статус в глазах секретарши заметно вырос.
   Бледная Юля, с трясущимися руками, и прыгающими губами спросила: не станем ли мы возражать, если кофе будет растворимый? Колосов вопрошающе посмотрел на меня, ожидая ответа. Видя такое обхождение, взгляд у Юли мгновенно изменился. Она стала смотреть на меня как на высокое, но чужое начальство.
   - Пусть будет растворимый, - сказал я как можно спокойнее. Но в душе у меня все переворачивалось от неизвестной тревоги.
   - Мне тоже, - поддержал мой выбор Валерий Борисович.
   Юля ушла, и от волнения чуть не налетела на стол редколлегии.
   - Как дела? - по-простецки поинтересовался следователь, точно мы знакомы с детского сада, и расстались только вчера.
   - Не хвораю, слава Богу, - ответил я и вежливо кашлянул в кулачок.
   Валерий Борисович внимательно изучил мою реакцию, изучил мои глаза, нос, губы. Потом повернулся к подошедшей Юле и снял с дрожащего мелкой сыпью подноса, две чашки горячего кофе.
   В полном молчании, под рыки полковника от дальней стены, мы размешали сахар, глотнули кофе и снова уставились друг на друга. Мне показалось, что все это время Колосов внимательно меня изучал. Смотрел, как я двигаюсь, не дрожат ли у меня руки? Не бегают ли по сторонам глазки. Но я старался быть как можно холоднее и безразличнее. Хотя и таким поведением мог навлечь на себя подозрения.
   - Как ночью спаслось? - приступил к допросу Валерий Борисович.
   - Чудесно.
   - Ничто не мешало?
   - Тот, кто мне мешает, долго не живет, - сострил я. Но Валерий Борисович шутку не оценил. Глаза его превратились в подозрительные щелки, - А кроме того, пружина у матраса жестковата. Кровать видимо старая, а так вроде ничего.
   - Уже знаете, что произошло вчера? - Валерий Борисович снова заговорил очень ровным спокойным голосом, не подпуская и тени эмоций.
   - Вчера произошла среда, если мне память не изменяет. В мире всегда что-нибудь происходит, - отвечал я в тон ему, прихлебывая из чашки, - Особенно в Москве.
   - Это верно, это верно, - согласился со мной следователь, - Но вчера ночью произошло нечто совсем уж неординарное, - он снова принялся изучать мое лицо.
   - Не понимаю о чем вы?
   - Хорошо я вам верю, - согласился он, наконец, - Вчера поздно вечером наша группа из семи человек поехала к вам на квартиру. Они хотели проверить ее на наличие подслушивающей аппаратуры.
   Он замолчал. Я кивнул, давая понять, что отлично усваиваю его рассказ.
   - Так вот. Судя по следам, наша группа была атакована в вашей квартире неизвестными. Все наши сотрудники погибли, - его голос по-прежнему звучал ровно, без тени эмоций, - Но поняли мы о том, что произошло что-то ужасное - ближе к утру. Когда группа несколько часов не выходила на связь. За это время, неизвестные преступники ушли уже далеко. Никакой план-перехват не сработал бы. Никто из ваших соседей не слышал ничего подозрительного и никого не видел. Мы осмотрели оружие наших сотрудников - никто из них не успел не то что выстрелить, но даже достать пистолет. Из этого мы заключили, что работали профессионалы. Профессионалы высочайшего класса. А как думаете?
   Острый взгляд Валерия Борисовича снова вернулся к моему лицу.
   - Что думаю? - переспросил я, - Полностью с вами согласен. И добавил бы еще, что вы чрезмерно расслабились.
   - И это верно.
   - Люди, убившие вчера шестерых человек, должны были показать вам, что шутить не намерены. И пускают в ход оружие, - не задумываясь. Вспомните, Валерий Борисович, ведь даже закоренелые преступники еще сто раз подумают прежде чем стрелять в милиционера. А уж стрелять в ФСБ - и говорит нечего. А эти - вас совершенно не бояться. Отсюда вывод: либо они психи, либо - не местные. Причем настолько не местные, что их даже не волнует ваше ведомство и его прошлые громкие заслуги. Они уверены, что никогда с вами не встретятся.
   - У вас есть какие-нибудь предположения кто это может быть?
   - Отряд "Блуждающие огни" - уверенно сказал я.
   - Откуда такая уверенность?
   - Я видел, как они расправились с целой заставой. Где была орава бронетехники, солдат и спецназа. Оторвать башку каким-то ФСБэшникам - для них вообще раз плюнуть.
   - Вы как-то уж презрительно смотрите на нашу службу, - заметил с улыбкой Колосов, - Вы случайно не один из них?
   - Я?! Да они меня самого порешат, как только найдут.
   - Похоже на то, - согласился Валерий Борисович. Видимо он уже глубоко вник в это дело и успел допросить моего начальника.
   - А где вы были этой ночью?
   - У Виктории Лихолит. Она моя подруга и может подтвердить мои слова.
   - Она в редакции?
   Я кивнул. Колосов посмотрел на человека у двери, и тот вышел в приемную.
   - Кстати, мы наши у вас в комнате следы от подслушивающей аппаратуры.
   - Ага, - сказал я уличающим тоном, - Так вот зачем ваши парни шли ко мне. Хотели установить прослушку. Но тут увидели чужую. А та компания как раз пришла, чтобы ее забрать. Вот тут и возникла стычка. Теперь мне все ясно.
   - А откуда вы знаете, что у вас стояли жучки? - и в глазах Колосова сверкнули искорки подозрительности.
   - Этот неизвестный, который представился мне офицером ФСБ Трофимовым, был у меня в квартире. Об этом вам наверняка рассказывал мой редактор. А кроме того, стоило мне в квартире сказать Вике, что я собираюсь расследовать дело о "Блуждающих огнях", как тут же мне позвонил Трофимов и настоятельно предложил встретиться.
   - На Лубянке? - уточнил Колосов.
   - Именно.
   - А теперь не скажите ли мне кто они такие и откуда вообще вы взяли эти "Блуждающие огни"?
   Я буквально оторопел.
   - Так ваши сотрудники вчера здесь были!
   - Они входили в ту группу и погибли.
   Я вдруг вспомнил о визитной карточке Трофимова. И решил ею поделиться. Упоминать о женщине, я полагал пока излишним. Колосов с интересом взял карточку, но тут послушался какой-то шум со стороны двери.
   - Что это? - нахмурился он, - Скандалят вроде бы?
   Мы прислушались.
   Знал бы Валерий Борисович, что за "скандал" там творится! Он бы ни за что не захотел в нем участвовать. Колосов направился к двери и приоткрыл ее. В кабинет вихрем ворвались крики. Валерий Борисович вышел в приемную и тут же залетел обратно в кабинет с огромной дырой в груди. Полковник, что сидел за столом главного редактора и говорил в телефоны, вскочил и потянулся к кобуре на поясе. Все это я видел только краем глаза. Какие-нибудь мгновения. Тело Валерия Борисовича еще не коснулось ковра, как я уже стоял на подоконнике за толстой шторой. В следующую секунду мои руки сами по себе нашарили оконную ручку, и я пугливой крысой скользнул на карниз. Еще в школе физрук говорил мне, что в случае опасности, размышлять особенно не стоит. У человека на генном уровне сохранились навыки его далеких предков, которым приходилось уматывать от саблезубых тигров и злобных медведей в самых разных ситуациях. Поэтому ваше тело, ваше подсознание - лучше вас самих знает, как именно надо спасаться и что при этом делать. Размышлять некогда и даже вредно для здоровья.
   В кабинете послышался шум. Потом все стихло. Я стоял на карнизе и смотрел вниз. Пятый этаж. Спуститься негде. Прыгать - самоубийство. Пришлось глубоко вздохнуть и ждать развязки. Сердце колотилось так сильно, что казалось от его толчков, - я слечу с карниза.
   - Спокойно! Спокойно, - сказал я себе, - Пока все идет не плохо. Никто не заглянул на карниз. И теперь уже вряд ли заглянет.
   Когда дыхание стало более-менее ровным, я двинулся в кабинет. Постоял минуту на подоконнике, но ничего не услышал. Кабинет вымер. Я осторожно выглянул из-за плотной шторы и понял, отчего стоит такая тишина. Кабинет главного редактора превратился в братскую могилу. Колосов с развороченной грудью погиб моментально. Полковник лежал в углу, куда его швырнуло автоматная очередь, так и не успев достать пистолет. Здесь же лежал почему-то тот самый человек, что уходил за Викой. Ему прострелили голову.
   На цыпочках я скользнул к двери и припал к ней ухом. По ту сторону распласталась липкая тишина. Обливаясь потом, я осторожно повернул ручку, стараясь не клацнуть замком, и также осторожно приоткрыл ее. Тишина. Раздвинув щель ровно настолько, чтобы туда протиснуться я пролез в приемную. Потом, пригибаясь, перебежал за секретарскую стойку. Там сидела на корточках перепуганная насмерть Юля. Она хотела вскрикнуть, но я вовремя закрыл ей рот ладонью.
   - Где они? - шепнул я на ухо.
   Юля покачала головой. И слезы с новой силой хлынули у нее из глаз. Я приложил палец к губам, показывая чтобы она молчала, и двинулся в коридор редакции. Прошло уже наверное минут пять с момента нападения. Повсюду лежали убитые ФСБэшники и милиционеры. Судя по их позам, никто из них не успел даже достать оружие. Среди погибших, сотрудников редакции не было. Это подтверждало версию покойного Колосова, что нападающие действительно профессионалы самого высокого класса и не стреляют в кого попало. А только тех, кто с оружием. Впрочем, в данном случае определить так сказать, кто есть кто - было для них несложно. Вы же знаете, насколько характерна внешность у сотрудников контрразведки. Ну, а про тех, кто был в камуфляже - и говорить нечего.
   Из кабинетов стали выглядывать перепуганные газетчики. Они оглядывались по сторонам, и дикий ужас стремительно расходился по редакции. Я уже понял, что все кончилось. Нападающие давно исчезли. Поэтому опрометью бросился в корреспондентскую. Туда, где сидела Вика.
  
   - Они забрали ее, - говорила, всхлипывая, корреспондентка отдела политики Оля Неверова, - Вошли с автоматами, все оглядели. Заметили что-то, подхватили ее и унесли.
   - Кажется, вкололи ей что-то из тюбика, - подхватил фотограф Золотов, - По крайней мере, мне так показалось. Вика как-то обмякла у них в руках.
   - А где ее сумка? - спросил я хрипло.
   - Они же и забрали ее, - ответила Оля и заплакала.
   Я сел на стул и обхватил голову руками. В этот момент мне показалось это самым естественным. В сумочке у Вики лежал тот самый конверт, который принесла мне женщина. На шее висел древний медальон. Теперь у меня ни Вики, ни вещественных доказательств. "Блуждающие огни" снова всех обошли. Любое мое утверждение - будет теперь голословным. Теперь я понимал, почему так боялась посетительница. Она принесла мне смертельные бумаги. В буквальном смысле слова. Эти документы приносили несчастья.
   - На что спрашивается нам такая государственная безопасность, которая даже сама себя защитить не может? Даже когда собирается толпой? - сказал я непонятно кому.
   В кабинет зашел Павлов.
   - Леша, что случилось?! - задал он глупый вопрос.
   - Звездец Иван Тимофеевич случился, - ответил я хрипло, - Только что вы просмотрели выступление коллектива "Блуждающие огни". Здорово, правда?
   - Слава Богу, никто из сотрудников газеты не пострадал, - Павлов перекрестился широким крестом, словно желал спрятаться за этим незримым щитом.
   - Вику украли, - сказал я.
   - Не может быть! Зачем? - Павлов нервно зашагал по кабинету, - Немыслимо! Зачем она им понадобилась?
   - Я тоже не могу понять, - добавил я глухо и посмотрел в окно.
  
   Когда надобность уже отпала, тут как водится набежали, наехали в редакцию все мыслимые и немыслимые спецслужбы, милиция, спасатели и врачи Скорой помощи. Но спасать было уже некого и незачем. А врачам оставалось только собрать трупы. Десяток следователей и оперативников Московского уголовного розыска допрашивали очевидцев и свидетелей. Снова изымались какие-то бумаги. Собирались гильзы, криминалисты шваркали кисточками в поисках отпечатков пальцев на стенах и столах. Ко мне подошел милицейский: - Я бы хотел опросить вас о случившемся. Это с вас все началось? Да? Этих людей вы видели в Таджикистане?
   Я расхохотался: - А вам какое дело? - выдохнул я, и снова закатился хохотом, - Вас все равно скоро всех убьют! Так какая вам разница?
   Милицейский обиделся и отошел. Моя истерика прошла так же быстро.
   - Иван Тимофеевич, - сказал я Павлову, - Я пойду домой.
   - Ты уже закончил? - спросил редактор, - Тебя допросили?
   - Да пошли они! - махнул я рукой, - Я с покойниками не разговариваю.
   - Ну те, ну те, - проговорил неодобрительно Павлов, - Я уверен, что все обойдется. А ты случайно не знаешь, Леша, зачем эти "огни" приехали в Москву? Ну, какой им смысл сюда ехать?
   Я вспомнил документы той женщины и промолчал.
   - Не понимаю, - всплеснул руками Павлов.
   - Я тоже не понимаю, - сказал я, - Кстати, а как они выглядели?
   - Да как и обычный наш спецназ или милицейский СОБР. Черная форма, у некоторых по-моему камуфляж. Не отличишь от наших. А почему ты спросил?
   - Я так и думал, - не слушая редактора, сказал я.
   - Да в чем дело?
   - Понимаете, Иван Тимофеевич, на заставе, когда я их видел, они были одеты, так же как и наша мангруппа. В горку песочного цвета. Они почему-то всегда старательно копируют униформу тех, против кого воюют. Наверное, это вносит некий элемент неразберихи в ряды противника. Когда уже не знаешь, где свои, а где чужие. Вот только друг друга, судя по всему, они отличают безошибочно. Как такое может быть?
   - Может они не люди? - как-то неуверенно предположил Павлов.
   - Да, ладно вам, Иван Тимофеевич, - махнул я рукой, - Скажем просто, что как бойцы они подготовлены на уровне мирового класса. Наши по сравнению с ними - дворовая шпана.
  
   ГЛАВА 15-Я
  
   Если бы я знал, какое несчастье вызовет мой уход из редакции, то клянусь - не двинулся бы с места. Даже, если бы меня тащили за ноги пятеро.
   Но я ушел. И маховик несчастий раскрутился с новой силой.
   Я не пошел сразу же домой. Сначала я взял пива и посидел с бутылочкой на скамейке в сквере. Хотел привести свои мысли в порядок. Как оказалось впоследствии - эта задержка меня и спасла.
   По свидетельству многочисленных очевидцев, стоило мне уйти из редакции, как чья-то начальствующая светлая голова моментально обо мне вспомнила и пожелала допросить лично. Под рукой меня не оказалось. Тогда моя фамилия прозвучала в числе возможных подозреваемых. Меня назвали, чуть ли не сообщником этой банды прирожденных убийц и приказали срочно разыскать. Милиция опасалась, что я уже лечу в самолете куда-нибудь в сторону Африканского континента.
   В МВД моментально снарядили погоню.
   Роковым образом, в то же самое время, в ФСБ пришли точно к такому же выводу и отрядили свою группу.
   Чтобы не перепутать впопыхах друг друга - и там и там, бойцы повязали рукава белыми повязками.
   Как назло, в этот же день прокуратура выпустила на волю двух бандитов, которых арестовали за вымогательство, когда я "подрабатывал" предпринимателем. Уголовники тут же подняли свою братву, и отправились ко мне на разборки, чинить "правосудие".
   До сих пор благодарю Бога, что в тот момент я не поехал к себе на квартиру. Меня спасла любовь к пиву и природе. Итак, пока я сидел на скамейке чудесного сквера, неподалеку от редакции, в моей квартире столкнулись три группы, горящие отмщением за честь своих товарищей. Все три группы переполняла зверская решимость - сокрушить не только меня, но и "моих сообщников".
   Группа ФСБ приехала в мое жилище быстрее остальных. Бойцы первой партии рассыпались по квартире, но никого понятно не нашли и заняли на всякий случай оборону возле окон. Вторая партия - частью залегла на крыше, частью оккупировала лестничную клетку.
   Еще можно было избежать столкновения. Но тут по рациям пронеслась команда "готовность!" Под окнами моего жилища остановился переполненный седоками джип "Чероки". На тротуар выскочили бритоголовые, и решительно вошли в подъезд. Двое остались возле машины стеречь спокойствие своих собратьев и прикрывать тылы.
   Подразделение "Альфы", это именно они заняли мою квартиру, замерло, изготовившись к захвату. Никто из спецназовцев не сомневался, что это пришли те самые разбойники, которые поубивали их коллег.
   Бандиты легко взлетели на второй этаж. Один из них прикрыл дверной глазок чудовищного размера волосатой лапой, другой утопил пуговку звонка. Стеклянными шариками рассыпались по квартире звуки трели. Бандитам конечно же никто не открыл и не ответил. В руках бритоголовых появились бейсбольные биты. Вторая волна трели прокатилась и безответно замерла в глубине комнат. Наконец, кто-то из спецназовцев догадался отомкнуть дверь. Замок тихо щелкнул. Дверь дрогнула. Бандиты переглянулись.
   Волосатыми лапищами самый громоздкий бритоголовый перехватил бейсбольную биту и спросил через дверь.
   - Извините, Алексей дома?
   - Дома, дома, - хихикнули из-за двери, - Но скоро вынесут на кладбище.
   Бритоголовые как-то смешались от такого ответа. Но самый решительный ткнул битой в дверь и бандитская громада вломилась в квартиру.
   Ударили в потолок предупредительные автоматные очереди. Отчаянные вопли заметались по стенам. Затрещали суставы и захлюпали разбитые носы. Оставляя причудливые кровавые узоры на обоях и полах. Словно тут отдыхал Малевич, после написания своего знаменитого "Черного квадрата". Бандиты падали снопами, смешно оттопырив закованные руки. Кто-то сообразил и повернул назад. И в ту же секунду, с лестничной площадки, им в тыл ударила вторая группа спецназовцев. Никто из них не смог уйти не то что из дома, а даже просто удрать с лестничной площадки.
   Заслышав стрельбу, двое возле машины забеспокоились, достали пистолеты и стали всматриваться в окна моей квартиры. Но солнце вычернило стекла, и что-либо разобрать было невозможно. Неожиданно оконные рамы распахнулись. В проеме показались спецназовцы. Послышались крики: "стоять! Лицом на землю!" Бандиты бросили машину и кинулись наутек по улице. Но из-за угла, выросли перед ними новые бойцы спецназа, и новая упредительная стрельба пачками рассыпалась по тротуару. Защелкали по асфальту стреляные гильзы. В диких корчах, под ударами бойцов, бритоголовые повалились на асфальт. Послышались жалобные завывания: "уя!-уя!больно!больно!" Ну или что-то в этом роде.
   И раздалось в ответ чье-то резкое: - А что станете делать, когда будет еще больнее?
   В этот душераздирающий момент подкатили спецназовцы МВД. Вид расправы потряс их до самого донышка души. Поскольку в Москве бандитов от оперативников милиции внешне отличить невозможно, то вполне понятно, что спецназовцы МВД обознались. Они приняли бандитов за своих коллег. "Альфовцы" понятно, как были одеты. Но в МВД уже знали, что противник использует их форму и оружие. Мгновенно оценив ситуацию, МВДэшники кубарем раскатились по дороге, залегли под деревьями, мусорными баками, за одинокой палаткой с сигаретами и открыли отчаянную стрельбу.
   "Альфовцы" приняли новый неожиданный вызов. Веером ударила по улице стрельба. Неизвестно, чем бы все закончилось, если бы генералы МВД и ФСБ не распивали в это самое время коньяк в нашей редакции. Получив сразу из двух разных источников известие о мощном боестолкновении на 1-й Дубровской, высокие чины сообразили: кто с кем воюет на улице. Командиры спецназа получили команду: "прекратить огонь! отбой!"
   К счастью, никто из спецназовцев во время последней перестрелки не пострадал.
   Это недоразумение принесло даже небольшую пользу моему родному городу. "Альфа" полностью нейтрализовала боевой костяк одной из организованных преступных групп Москвы. Остальные банды на время притихли. В те дни среди столичных уголовников ходили ужасные слухи про барыгу, которого охраняет батальон отборного спецназа! Наверное, именно после этого случая, бандиты пришли к выводу, что вежливость значительно продлевает жизнь. Ведь каждый в душе боялся ненароком нарваться на такого коммерсанта. Поэтому деньги стали вымогать вежливо. Иногда привлекая к этому самих сотрудников милиции и спецназа.
   Когда стороны еще незлобно постреливали друг друга, я допил пиво и решил поехать домой к Вике. У меня появилась слабая надежда, что ее могут отпустить. В конце-концов, зачем она им нужна? Медальон они взяли, пакет с документами - тоже.
   В тот же день, после перестрелки на Дубровской, оперативники всех министерств, и милиционеры от патрульных до участковых, получили мою фотографию. Вся эта армада бросилась искать меня в городе. Были проведены облавы по всем вокзалам, аэропортам, казино, барам, ресторанам, борделям. Во время этой масштабной операции сотрудники милиции и ФСБ задержали 60 преступников объявленных ранее в федеральный розыск, разоблачили 25 офисов продажной любви, изъяли у населения 335 единиц огнестрельного оружия, 25 килограммов высококлассной взрывчатки, 108 килограммов марихуаны, уничтожили при оказании сопротивления 17 беглых рецидивистов. Повязали 59.858 незаконных мигрантов из ближнего зарубежья и выдворили из страны 638 незаконных мигрантов из зарубежья - дальнего.
   Пока Москва стонала от обысков и арестов, я сидел на квартире у Вики, пил пиво и ждал ее возвращения. Только один человек оказался умнее прочих. Это Сашка Колчин. Не успел я сказать положенное "алё" в телефонную трубку, как Колчин выпалил скороговоркой:
   - Я сейчас приеду, - и отключился.
   Как он потом объяснил: боялся, что телефон могут прослушивать. Напрасно беспокоился.
  
   - Ты знаешь, что в Москве твориться? - спросил через десять минут Колчин, усаживаясь за столик и наливая себе водку.
   - Нет.
   - Тебя ищут сейчас все, от ментов до бандитов. В городе масштабные облавы.
   - С какой стати? - удивился я.
   И Колчин поведал мне в подробностях, что произошло. Потом он долго смеялся, узнав, что все это время я сидел в сквере возле редакции и пил пиво.
   Представив себе масштабы заварухи, мне захотелось бежать из страны. Ну, или на худой конец - лечь и помереть. И помереть желательно, до того, как эти горячечные психи до меня доберутся. Нападение на редакцию, похищение Вики, перестрелка спецназа. И все это в один день! Причем в этом деле я стал чуть ли не главным подозреваемым. Это уже чересчур.
   Я рассказал Сашке о событиях в редакции, о расстрелянных сотрудниках ФСБ, о похищении Вики.
   - Значит, они за тобой следили в тот день, - заключил Колчин, - И видели как ты переложил пакет с документами к Вике в сумку.
   - Но почему они ее взяли?
   - А они тебя не нашли ведь. Да и зачем ты им нужен? Документы у них. А тебя они найдут и так. Чуть позже. Кроме того от Вики они узнают, как далеко ты продвинулся в своем расследовании, и поймут как им действовать дальше. Кстати, а что было в том пакете?
   Я пересказал Сашке прочитанное.
   - Это слишком серьезно не то, что для журналистского расследования, а даже для любой спецслужбы. Теперь я понимаю, почему "Блуждающие огни" пришли в Москву. Ситуация стала выходить из-под контроля. Они это поняли. Потом наверняка отследили твою встречу с этой женщиной.
   - Но почему они тогда сразу не напали на нас?
   - А я почем знаю? Я всего лишь выдвигаю предположения. Может, они не готовы были в тот момент? Или не знали, кто эта женщина? Потом проверили и поняли какие документы она тебе принесла.
   - Тут есть одна нестыковка, - возразил я, - Мешая нам предать огласке дело "Блуждающих огней", они действуют на руку генералам погранслужбы.
   - Ну, почему? - не согласился Колчин, - С генералами они сами разбираются, как могут. Ты это видел вместе со мной в Таджикистане. А тут - дело другое. Им не нужно, чтобы в дело вмешивались другие структуры.
   - Хорошо, но вот похищение Вики и вовсе никак не укладывается, - заметил я, - Она им зачем?
   - Опять снова-здорово! Чтобы знать почему и зачем, надо знать тоже что знают "Блуждающие огни". А мы просто пьем водку и пытаемся дать логичное объяснение их поступкам. Ничего больше. Мы даже не знаем глубинных причин по которым они действуют.
   - Как ты думаешь, он убьют ее? - спросил я, и голос мой дрогнул.
   - За них я не могу говорить, - Колчин подлил мне водки, - Но если они хотели кого-то убить, то делали это сразу. В редакции. Так что не думаю.
   - Значит она где-то в Москве?
   - Опять же не согласен. Они и так достаточно тут натворили. Я думаю, что Вика сейчас на пути в Таджикистан.
   Колчин работал головой лучше меня.
   - Почему?
   - Потому что они, взяли, кажется, все что хотели. Что еще им здесь делать? Ждать ментов?
   - Ментов ждать бесполезно, - сказал я, - Когда они нужны - их не найти.
  
   ГЛАВА 16-Я
  
   Следующим утром не успел я опохмелиться после пьянки с Колчиным, как без объявления войны набросились новые неприятности. С початой бутылкой пива, я переступил порог редакции и был тут же ласково принять под руки людьми в штатском. Один из них ловко изъял мою бутылку и спросил сурово: - Что здесь?
   - Лекарство, - сказал я, - У меня дестабилизация гирокомпаса и линии горизонта.
   - Шутим, - констатировал второй.
   - Говорю правду, - ответил я.
   Меня наскоро обыскали. При этом одни штатский шарил у меня по карманам, другой монотонно тараторил: - Оружие, боеприпасы, наркотики, колюще-режущие и прочие запрещенные предметы - имеются?
   - А что вы подразумеваете под "прочими запрещенными предметами"? - спросил я, - По-моему вы уже перечислили все что только можно, за исключением детской порнографии.
   - Шутник, - сказали они в один голос и потащили меня в кабинет Павлова.
   Новый допрос длился почти два часа. Я снова все пересказал, умолчав только о документах. Наконец они ушли.
   - Тебя не арестовали только потому, что мы за тебя вступились, - веско произнес Иван Тимофеевич.
   - Покорно благодарю. Я ваш вечный должник, - сказал я и хлебнул пива.
   - С утра уже? - кивнул Павлов на бутылку.
   - А чтобы вы делали на моем месте?
   - Я бы уже в лежку пьяный лежал, - честно признался редактор, - Тут такое вчера творилось - уму не постижимо. Твое счастье, что тебя не нашли. Они бы тебя точно пристрелили. Ты где прятался-то?
   - Я уже говорил: нигде не прятался. Пил пиво в сквере, потом у Вики на квартире.
   - Да-да. Я думал, может ты оперативникам просто так сказал. А на самом деле...
   - Что на самом деле? Вы думаете я с этими "огнями" заодно?
   - Нет, конечно! - замахал руками Иван Тимофеевич, - И в мыслях не было! Что собираешься делать?
   - Хочу статью написать обо всем случившемся. Хочу вот посоветоваться с вами.
   - Ты что?! - вскочил Павлов, - Это дело засекретили! Ничего не надо писать. Ты всю редакцию подставишь! - и он снова рухнул в кожаное кресло.
   - А как же Вика?! - воскликнул я.
   - Причем тут Вика?!
   - Ее надо спасать.
   - Твоя статья ей не поможет. Этим занимаются компетентные люди.
   - Поможет еще как! - уже кричал я, - А сколько трупов этих, как вы говорите, компетентных людей вынесли отсюда вчера?
   И я рассказал редактору о той женщине, о документах, что она принесла. О том, что эти документы украли вместе с Викой.
   Павлов кивал, слушал, не перебивая, и судя по его лицу, все больше распалялся.
   - Тебе надо по шее накостылять! - заорал он, когда я закончил рассказ, - Почему ты меня не поставил в известность?! Почему ты им ничего не сказал об этих документах?! Ты понимаешь, что это дело государственной важности?!
   - Потому что они, - я ткнул в дверь, за который недавно исчезли оперативники, - Ничего сделать не смогут. И еще неизвестно на чьей они стороне. Это настоящий заговор, Иван Тимофеевич.
   - Хорошо, - заговорил спокойно Павлов, - Ну и чем ты все это подкрепишь? Какими доказательствами?
   - Я лично видел эти документы. Мы расскажем о той женщине. Расскажем об опытах над солдатами. О том, чем все это обернулось. Увидите, как они там все забегают.
   - Как же! Забегают! - бросил зло Павлов, когда я закончил.
   - Мы можем выдать это как наше предположение.
   - Какое предположение, Леша?! Твои слова - это серьезнейшее обвинение. Ты представляешь, сколько людей под трибунал пойдет?
   - Так им и надо, - буркнул я.
   - Да! Я согласен! Так и надо, - редактор снова вскочил и заходил по кабинету, - Только ты думаешь им охота под трибунал? Думаешь, они сразу во всем сознаются? Когда здесь появятся прокуроры, что мы им скажем? Что ты читал какие-то документы? Женщина та - где? Неизвестно. И потом они ее шлепнут еще до того, как она встретится с прокурором.
   - Я знаю, как зовут ее сына, каким военкоматом он был призван.
   - Я уверяю тебя, что уже на следующий день, вес данные из военкомата Министерство обороны изымет. Пограничники вообще сделают вид, что такого солдата никогда у них не было. На месте лабораторий разведут теплицы с цветами. И все будут говорить, что так и было всегда.
   - Можно попытаться выйти на биологические лаборатории Министерства обороны.
   - Ага, - голос Павлова просто трещал от сарказма, - Это секретнейшие организации, о которых и министр обороны хреново знает, а какой-то журналист на них выйдет. Не смеши меня.
   - Хорошо, а что тогда делать по-вашему? - почти сдался я.
   - Ничего, работать, - буркнул редактор и уселся на место.
   - Но Вика. Ее похитили! Надо ее спасать.
   - Кто будет спасать? Ты что ли? Ты что оперативник ФСБ? Спецназовец? У тебя есть государственные полномочия?
   - Ни то, ни другое, ни третье.
   - Ну и куда ты тогда лезешь? Без тебя разберутся.
   - Стоп! Главный редактор может обратиться в администрацию президента. Надавить на них, чтобы они раскрутили это дело. А мы им поможем. Укажем где искать.
   - Надавить на администрацию президента? - Павлов с сомнением покачал головой, и доверительным тоном продолжил, - Леша, главный вчера не вылезал из администрации. Ему еле-еле удалось отбить атаку спецслужб на нашу редакцию. Они вообще хотели прикрыть газету. Ведь это тебя и Колчина обвинили в том, что эти "огни" приперлись в Москву.
   Я удивленно посмотрел на Павлова.
   - Да-да, - подтвердил Иван Тимофеевич, - Они говорили, что пока вы сидели в Москве, то все было нормально. А как съездили в Таджикистан - так и начались все эти неприятности. В общем, сошлись на том, что мы будем помалкивать и не станем влезать в это дело.
   - Так не пойдет, - возразил я, - Мне надо поехать в Таджикистан.
   - Никуда ты не поедешь. Я тебе запрещаю.
   - Но почему?! - удивился я, - Мы можем найти там новые доказательства о существовании этих "огней". Разузнать о судьбе Вики.
   - А с чего ты взял, что они забрали Вику с собой? И почему именно в Таджикистан?
   - Там у них родина. Если бы хотели Вику убить, то сделали бы это в редакции или где-то в Москве. Ее тело уже нашли бы. Им не надо прятать улики. Им на это наплевать. Раз тела нет. Значит она у них в плену. И уже наверное в Таджикистане.
   Павлов задумался.
   - Нет, Леша. Никуда не поедешь.
   - Но почему? - не сдавался я.
   - Потому что ты пока еще подозреваемый - это раз, - Павлов начал загибать пальцы, - Любая твоя попытка выехать из Москвы, тем более в Таджикистан, закончится твоим арестом. Это - два. Но даже если ты попадешь в Таджикистан, тебя первым делом прибьют пограничники. Они будут точно знать, зачем ты приехал. И не дадут тебе и шагу ступить. Это - три. Теперь понял? Ты сейчас под наблюдением. Любая твоя попытка выехать из Москвы - закончится только одним: или тебя арестуют, или тебя попросту убьют.
   - Да, вы можете быть убедительным, когда захотите, - сказал я.
   Павлов смягчился.
   - Ладно, нам всем надо немного передохнуть. Иди пока. Думаю пару дней тебе хватит?
   Я кивнул, пожал ему руку, и ни слова не говоря, покинул кабинет.
  
   Со дня похищения Вики прошел мучительный месяц. За это время все подозрения с меня сняли. Но Павлов по-прежнему не отпускал меня из Москвы. Он даже запрещал мне ездить в командировки по Подмосковью. Наверное, боялся, что как только я окажусь за пределами столицы, то рвану в Таджикистан.
   О судьбе Вики не поступало никаких известий. Потянулось долгое время ожиданий. Аккуратно, раз в месяц - ФСБ и Погранслужба - отделывались от нас общими фразами: работа идет, по агентурным данным ваша сотрудница жива, но говорить об этом через газету - не стоит. Похитители могут перепугаться и убить заложника.
   Я только смеялся над такими ответами. Если кто-то и мог перепугаться - то это наши доблестные спецслужбы.
   И тут разразилась война в Чечне...
  
   Поначалу, назло Павлову, я отказывался ехать на Кавказ. Раз нельзя в Таджикистан и вообще никуда, то на Кавказ я тем более не поеду. В душе уже прочно утвердилась тоска. Я придумывал все новые и новые варианты спасения Вики. Но все мои планы упирались в одно непреодолимое обстоятельство: как только я окажусь в Душанбе - меня сразу же арестуют. В лучшем случае, я успею доехать до гостиницы. Но даже, если я проникну в республику через Узбекистан, например, то и тут вставали неразрешимые проблемы: кто мне будет помогать? Где взять достаточное количество денег на пропитание, на снаряжение, на проводников? Да и кто мне этих проводников предоставит? В спецслужбах обоих стран это дело получило настолько широкую огласку, что меня и Колчина знала в лицо каждая оперативная собака, не говоря уж о самих оперативниках.
  
   Подошел Новый год и война в Чечне вспыхнула с неожиданно-мощной силой. Известия о массовой гибели армейских подразделений в Грозном, вытряхнули из газет и телевизоров всякое упоминание о Таджикистане и других проблемах.
   В зимний день, когда Москва замерла под натиском метелей, мы с Сашкой Колчиным встретились в кафе.
   - Я кое-что выяснил, - начал он таинственным голосом, - Кое-то полезное для нашего расследования.
   - Не тяни.
   - Один мой знакомый военный, помнишь, я еще открывать церковь в часть ездил?
   Я кивнул.
   - Мы с ним тогда и познакомились, - уточнил Колчин, - Так вот он мне сказал, что в Чечне появились "Блуждающие огни".
   - Повтори! - не поверил я.
   - Наши подразделения столкнулись в Чечне с отрядом, который мочит и боевиков, и наших. Там же сейчас сидят пограничники. По действиям этого отряда они опознали в них "Блуждающие огни".
   - Да, ладно, слухи все, - не поверил я, - У них там и снайпера "белые колготки" и еще всякой всячины мифологической.
   - Это верняк! - не унимался Сашка, - На фига моему знакомому врать? Он сам говорил в Чечне с пограничниками.
   - Ладно, поверю. Значит, нам надо ехать?
   Допив коньяк, мы отправились в редакцию.
   - Вдвоем - не отпущу! - запротестовал Павлов, - Вы и так вон с Таджикистаном учудили такое дело, что мне до сих пор икается, как вспомню.
   - Но вдвоем будет лучше, - спорили мы, - Один человек там пропадет.
   - Нет, нет и нет! - яростно мотал головой Павлов, - Только не оба. Берите себе в напарники кого хотите, но только не вместе.
   С Павловым пришлось согласиться.
   - Я поеду, найду себе фотографа и поеду, - сказал я решительно.
   - А чего это ты вдруг решил съездить на Кавказ? - опять насторожился редактор, - Это случайно никак не связано с "Блуждающими огнями"?
   - Нет, нет. Никак! - убедительно начал я, - Просто засиделся в Москве. Журналист должен добывать информацию.
   Павлов метнул в меня подозрительный взгляд.
   - Какой-то ты чересчур правильный стал. Даже не вериться в такие перемены. Смотри у меня. Я тебе поверю. Только чтобы никаких там, понял? - он погрозил пальцем.
   - Понятное дело! - согласился я, собираясь уходить. Колчин поднялся вместе со мной, - И у меня еще одна просьба, - бросил я невинным голосом.
   - Что еще? - дернулся Павлов.
   - Не провожайте меня Иван Тимофеевич, не надо! - сказа я с наигранной тоской.
   - Иди ты! - замахнулся он, шутя, - Чтобы каждый день передавал мне репортажи о событиях.
  
   ГЛАВА 17-Я
  
   Что такое военный журналист? Человек, который приезжает на фронт и мешает всем работать. Он постоянно лезет с дурацкими вопросами, просит взять его туда, где присутствие гражданского лица по меньшей мере сомнительно. Да еще неизвестно, что эта сволочь потом напишет! Выдаст все тайны и раскроет все огневые точки!
   Если смотреть глазами военных, то журналист - человек абсолютно никчемный. Оружие в руки он не берет и поэтому в бою - бесполезен. Кроме того, его еще приходится защищать. Журналиста надо кормить, пить с ним водку, рассказывать ему "байки из склепа" и показывать боевые будни, которые по большому счету на хрен никому не нужны. Вот числе и самим военным.
  
   Теперь представьте себя зимой в чужом захолустном городе, который объявлен к тому же предфронтовой полосой и наводнен под завязку военными, спасателями, чекистами и Бог знает кем еще.
   Я и мой новый напарник - фотограф Серега Шахов, - приехали в Моздок, когда штурм Грозного был в самом разгаре. В штабе группировки всех журналистов посылали подальше по нескольку раз на дню. И это стало уже своеобразным видом спорта среди штабных офицеров. И доброй такой традицией.
   - Можно на фронт попасть? - спрашивали журналисты.
   - Можно, - соглашались военные.
   - А как?
   - Пишете заявление в военкомат: так и так - прошу принять на контрактную службу в Вооруженные силы. Не успеете и глазом моргнуть, как на передовой окажетесь.
   - А по-другому можно? - не отставали корреспонденты.
   - Можно и по-другому, - соглашались штабисты, - Едете к Дудаеву, проситесь в ряды сопротивления. Уверены, он не откажет....потом мы вас поймаем и к стенке поставим.
  
   Целыми днями мои собратья слонялись без дела возле многочисленных штабов. Иногда журналисты отлавливали солдатских матерей на интервью. Иногда озабоченных сверх меры военных.
   Вместе со всеми помыкавшись по сугробам, на ледяном ветру между штабами, проводами, рядами колючей проволоки и часовыми я понял, что официальным путем попасть в атакующую армию - невозможно.
   Несколько раз мы с Сережей подходили к военным колоннам и просили взять нас на войну.
   Боевые машины вытягивались в полях на километр. Вокруг кишмя-кишели военные, какие-то гражданские дяди с суровыми лицами. Все спешили, что-то грузили, паковали, подзадоривая друг друга матом. Солдаты таскали цинки с патронами и гранатометные выстрелы. На БМП индевели защитного цвета ПТУРСы. Мы метались от колонны к колонне, но уговорить военных взять нас с собой никак не удавалось.
   - Вся техника забита под завязку, - отказывал мягко какой-нибудь очередной капитан или лейтенант, которому воспитание претило сразу и безоговорочно послать нас на хрен.
   - Так посадите на броню, - упорствовал я.
   - Ты посмотри, как ты одет. Превратишься в ледышку уже через тридцать минут. На фига нам трупы в колонне?!
   Вообще-то военные были правы. Оделись мы легкомысленно легко и первая же ночевка в поле оказалась бы для нас смертельной.
   После очередных бесполезных попыток куда-либо пристроиться пришлось возвращаться в город. На военной базе переночевать негде. В палатки не пускали - не положено. Вечером из штабов выгоняли всех посторонних на улицу. С темнотой все передвижение по базе вообще прекращалось. Тем более, если у вас нет пропуска, то переночевать вы сможете только в камере военной комендатуры, куда вас тотчас загребет патруль.
   До Моздока километров пять. Ни такси тебе, ни попуток. Прогулка по морозу и снегу превращается в мучение. Да и на что нам город? - размышлял я в пути. Все места в гостиницах заняты военными, даже в туалете переночевать не дадут. Постоялые дворы тоже заселены военным сословием. Да и где их искать эти дворы? Орать что ли на улице: кто пригреет журналистов?
   Зимой темнеет рано. На Кавказе особенно. Темнота наступает так стремительно, словно Господь, не желая видеть все это безобразие, щелкает выключателем. Люди прячутся по домам, улицы пустеют. Обратиться не к кому. Чужой, зимний, унылый, холодный город.
   Наша "работа", а проще сказать - мытарства - начнутся только утром. Куда скажите девать все эти мерзко-холодные, долгие вечера? Куда идти, если не знаешь города? К кому обратиться, если всем до тебя по фигу? Где ночевать, если заранее этим не озаботился, шатался возле штаба группировки на Моздокском аэродроме, а когда тебя оттуда выперли - уже стемнело и все нормальные люди разошлись по домам?
   Вот в таких ситуациях со щемящей тоской понимаешь: жизнь журналиста - хуже собачьей.
   - Нет, ты представь себе: в какой безнадежной ситуации мы оказались! - сказал я Шахову, пряча лицо от колких ударов ветра, - Тоска, да и только!
   - Нам бы до города дойти, - откликнулся он, - На дворе двадцать первый век! Космические корабли бороздят! Но хоть бы одна сука, бороздила эти поля на сраном автобусе! Как они сами на базу добираются?
   Ночная пурга аккуратно заметала за нами следы. Очертания дороги еле-еле проглядывали из-под снега. Вся округа утопала в темноте. Позади уже скрылись огни покинутой нами базы. Впереди расстилалась тьма. Мы шли как по безлюдной Аляске.
   - Не знаю я, как они добираются! - брякнул я, чтобы подержать разговор, - И вообще - не надо смешивать, нас и их!
   - Смешивать! - закричал Серега, - Вот что нам надо сейчас делать! Именно смешивать! И побольше!
   - Ты про водку что ли? - уточнил я.
   - Это почему "про водку"? - подбоченился Шахов, - И про пиво тоже!
   - Ах ну-да, ну-да, - я повеселел, - Как же это я мог забыть про свой любимый напиток!
   Сзади нас догнал сноп желтого света.
   - Машина! - завопил Шахов, и начал усиленно махать рукой. Я встал рядом и скептически наблюдал за его попыткой проехаться автостопом. Шофер оказался не из робких. Не побоялся посреди кромешной темноты, подхватить двух незнакомых попутчиков. Ни о чем не спрашивая, он подбросил нас до центральной улицы Моздока и также молча исчез, не взяв за проезд.
   - Фантастика! - сказал я, глядя вслед красным подфарникам автомобиля, - Кто он, наш доброжелатель?
   - Как говорил один писатель, - поддержал меня Шахов мудрой цитатой, - Если чудеса начинаются, то их уже фиг остановишь.
   Мы шли по накатанной снежной улице. Горели пунктиром желтые фонари. Кругом - ни души. Если бы в этот момент, кто-нибудь спросил нас, куда мы идем, мы бы его послали на фиг. Потому, как сами не знали, куда надо идти. На одном из домов я заметил надпись "Кафе". В стеклянных дверях висела табличка с крупными буквами для слепых туристов из Москвы - "Открыто".
   - Знаешь, - обратился я к Шахову, - Нам все равно некуда идти. И чует мое нежное сердце, - ночевать нам придется на улице. Это означает, что к утру мы сдохнем. Подыхать на голодный желудок как-то нецивилизованно.
   - Да, - согласился он, - Моя душа, получившая светское воспитание в московских салонах тоже восстает против такого способа умерщвления человеков.
   - Ладно, сдохнуть от холода, но подохнуть еще и от голода - это меня уж слишком. Мы повернули к дверям.
   Кафе находилось в полуподвальном помещении. Спускаясь, по ступенькам Сергей заметил: - Если там сейчас будут сидеть дети и есть мороженое, я удавлюсь у них на глазах.
   В грязном зальчике стояла армада пустых железных столиков. Никто из редких посетителей даже не обратил на нас внимания. Такое ощущение, что все сговорились нас игнорировать, - подумал я.
   Мы уселись за столик с клеенчатой скатертью. Подошла официантка.
   - Водки, пожалуйста, шашлыка, хлеб-млеб, ну, в общем, знаете, - сделал заказ Сергей.
   - Вы из Москвы что ли? - поинтересовалась она.
   Мы кивнули. Официантка прокричала что-то на местном диалекте в сторону кухни и ушла.
   - Похоже "эти из Москвы" ее уже достали, раз она вычисляет их с полпинка, - сказал я.
   - Нет, просто, сейчас она уже точно знает, что нам нужно.
  
   Водка, дорогие мои товарищи, - это универсальная отмычка к решению самых сложных ситуаций. Выпив пол-литра человек гарантированно попадает в иную плоскость жизни. Вернее его присутствие ощущается сразу в трех плоскостях: в физической, духовной и в самой главной - "плоскости случайных совпадений". После пол-литра плавно открываются какие-то там толстостенные шлюзы идей, притягиваются всякие необычные знакомства, случай правит твоей судьбой на полную катушку. Нужные люди материализуются рядом с твоим столиком прямо из воздуха. Нужные контакты налаживаются необычайно легко. И вообще мир видится абсолютно в ином сиянии. Как огромная бездна похожая на воронку с пылесосом на другом конце.
   Главное в таком деле - не переборщить. Но это уже сугубо индивидуальное и универсальных рецептов здесь нет. В голове высветилась интересная подробность. Вот только что мы шли по ночной дороге, мерзли и стонали. Стоило нам заговорить о водке - откуда ни возьмись, появился добрый шофер. Хотя мы точно знаем, что машины в такой час уже не ходят. Все умные люди по домам сидят. Нас довезли не просто до города, а фактически к порогу этого кафе. И оно оказалось открытым! Чудеса! Или правильно сказать - сама Судьба направляет наши стопы.
   Голодные и продрогшие, мы с Серегой набросились на салаты, водку и шашлык. Через полчаса на душе стало утешнее. Кафе показалось уютным гнездом альпийского туриста.
   Долго размусоливать не стану. Все сами пили, знаете, как бывает дальше. Вскоре мы выпали в нирвану, появились какие-то знакомые из местных журналистов. Потом мы курили на воздухе возле бара. Тихо падали крупные узорчатые снежинки, и фонари такие же как на Арбате изо всех сил старались передать нам домашнее очарование. В ночном городе откуда-то взялась машина. Мы поехали к местному милиционеру. Он сидел дома и тоже пил. Но в одиночестве. Мы составили ему кампанию. Потом ветер водочных знакомств вывел нас на новый виток. Мы уже чуть ли не братались. Милиционер выкладывал нам все военные тайны какие знал. Рассказывал, что где-то под Моздоком в плен попал какой-то наемник из Йемена. Все загорелись тут же ехать и взять у него интервью. Уже чуть ли не запрягали, но передумали и решили еще немного выпить. Закончилось все обыденно просто. Впечатлившись мы уснули вповалку.
   Утром милиционер ушел на службу. (Вот у людей закалка!) Мы остались в доме одни. Молча сновали по комнатам женщины его семейства. В принципе нас никто не гнал. Но нам стало неловко и мы поспешили убраться. Местный милиционер - это конечно хороший контакт. Он мог бы вывеси нас на свое начальство. И хоть какая-то эксклюзивная информация нам бы перепала. Тем более, что в провинции - люди охотно идут на общение с журналистами из Москвы. Думают наверное, что мы что-то решаем или можем решить в их судьбе. Но мы понятно оказываем такое же влияние на политику федеральных властей, как приблудные московские собаки на работу метро.
   Первый заход оказался удачным, и мы решили продолжить. Снова выпили и определились- надо знакомится с военными. Только они могут помочь нам попасть на фронт. Стали мусолить эту глубокую мысль и вычислять: кого именно из военных нам навестить в первую очередь?
   Пьяная волна уже несла нас вперед, вышибая перед нами все двери.
   Мы зашли к коменданту города. Как мы это сделали, не понимаю, и не вспоминается до сих пор. Там же часовой стоит! С оружием. Ему никого пускать невелено. Но и тут помогло видимо наше измененное сознание. Если бы мы перед часовым ножкой расшаркивались, употребляя слова "пожалуйста", "не будете ли вы так любезны" - точно бы прикладом по зубам схлопотали. А тут прошли - словно и не было никаких препонов и часовых с суровым уставом. (По многолетнему опыту я заметил, что под шафе точно также легко преодолеваются кордоны безопасности при посадке на самолет. Просто проходишь - и все. Как только трезвый, так тебе тут же со всех сторон: "Что звенит?", "А что в этой сумке?", "Распаковывайте! Разворачивайте! Показывайте!")
   А тут прошли и сразу в кабинет. Военный комендант на месте. Здороваемся. Жмем руки. Он ведет себя так, словно мы договаривались о встрече. Мы чего-то ему плетем. Убеждаем. Комендант понимающе улыбается и выписывает нам заветный пропуск.
   Уже на улице мы смотрим на эту бумажку из тетрадного листа в клеточку, с военной печатью, лихой подписью и не верим своим глазам. Вот он! - пропуск в запретную зону. Допуск на войну.
   На эту бумажку из тетрадного листа в клеточку, мы даже дышать перегаром боялись. Все-таки военный документ! Я засовываю его себе в карман, поглубже, застегиваю на молнию - он сейчас дороже всяких денег и еды.
  
   ГЛАВА 18-Я
  
   На КПП все прошло очень гладко. Показали солдатам пропуск, они проверили на всякий случай наши вещи и тормознули первую же военную колонну. Понятно, мы могли попасть на фронт только так. Никакой другой транспорт в Чечню не ходил. Причем все это произошло настолько быстро, что мы даже опомниться не успели, как оказались в кабине армейского КАМАЗа и уже неслись куда-то среди снежных сопок. Солдат попался неразговорчивый. От скуки я включил диктофон и мы начали слушать музыку, набулькивая себе изредка по стаканчикам. Колонна растянулась на километры. Дистанция между машинами была метров пятьсот. Мы ныряли и взбирались на снежные сопки, слушали музыку и глазели по сторонам. Изредка попадались какие-то мелкие подразделения Внутренних войск на БТРах, которые то стояли зелеными истуканами на обочине или на сопке, то носились куда-то вдоль дороги по военным нуждам.
   В принципе мы не собирались ехать сразу же в Грозный, а хотели сначала заглянуть в Толстой-Юрт. Там можно было сделать материал о работе Красного креста, о беженцах и МЧС. Переваливая через очередную сопку, я заметил дорожный указатель "Толстой-Юрт" и толкнул Шахова. Мы посмотрели на заснеженную, не наезженную дорогу и все говорило о том, что мы никогда не найдем туда попутный транспорт. Что делать? Выходить? Но куда? В заснеженные сопки? Из теплой кабины - в снежную неизвестность? Это исключалось. Мы вздохнули, глянули друг другу в глаза и налили по стопарику за Толстой-Юрт. Нехоженая дорога исчезла из виду.
   Я поинтересовался, так между прочим, у водителя: а куда он собственно едет?
   - В Грозный, боеприпасы везу, - ответил он нехотя и еще больше насупился, словно выдал нам военную тайну.
   Мы с Серегой переглянулись. Ну, в Грозный так в Грозный. Все равно к людям едем.
   Через полчаса сгустились сумерки. Мы все катили и катили в неизвестность, поднимаясь и опускаясь по сопкам. Играла мексиканская музыка. Одолев очередной снежный подъем, увидели лежащую на боку санитарную машину. Ее кабина горела. Казалось, несчастье случилось только-только. Я начал себя успокаивать: ну, не справились с управлением, завалились на бок. Вот только пламя, пожирающее кабину - совсем не вязалось с обычной аварией.
   Я глянул на водителя. Он заметно покраснел. Убрал рядом с собой тряпочку. Под ней лежал автомат.
   - Возьми, передерни затвор, - сказал он глухим голосом, в котором прыгала тревога.
   - Пожалуйста-пожалуйста, - я передернул затвор и передал автомат ему.
   Водила положил его на колени.
   Объезжая горящую санитарку, я отчетливо увидел разбросанные по дороге, окровавленные бинты. Во многих местах машину исполосовали автоматные очереди. Но ни трупов, ни раненых - нигде не было. Серега достал фотоаппарат:
   - Может это...? - начал он ни к кому не обращаясь.
   Водитель посмотрел на него такими глазами, что всякое желание фотографировать что-либо у моего друга отпало. Мне тоже не хотелось останавливаться. Надо было поскорее убираться из этого места.
   На следующей сопке водила облегченно вздохнул и сказал:
   - Мужики, мы везем пять тонн снарядов. Если что случится, открывайте дверь, выскакивайте и бегите нах, как можно дальше.
   Я посмотрел в потемневшее окно: снежные сопки, ни одного огня.
   - Куда бежать-то?
   - Куда хошь, только подальше! - водила был явно раздосадован нашей гражданской тупостью, - Если это все долбанет, то сам понимаешь...
   И тут встала такая дурацкая дилемма: в кабине тепло, но если нападут - это верная смерть. Но и выскакивать в ночь, в неизвестной местности - это тоже смерть. Пусть даже с отсрочкой. Но в принципе выбор прост: или взорваться или замерзнуть. Ни одни из вариантов мне не нравился. И я постарался об этом вообще не думать. Вон мексиканцы, орут себе из моего диктофона и ни о чем не жалеют.
   Вскоре с вершины очередной сопки мы увидели Грозный. Точнее кровавое зарево и море огня. Город пылал. И настолько сильно, что не просматривались даже дома. На огромных просторах бились в истерике гигантские языки пламени. Воздух сотрясала мощная канонада. Машина съехала с сопки, и город пропал. У меня возникло сомнение: а правильно ли, что мы туда едем? Может, мы несколько поспешили? Не вовремя так сказать? Может, люди заняты, а мы им тут здрасьте! Кому ж такое понравится? Шахов тоже как-то нервно заерзал на сиденье.
   КАМАЗ подкатил к артиллерийским позициям и начал разгружаться. Стволы бешено выплевывали снаряды, не останавливаясь ни на секунду. Мы попрощались с водителем и спрыгнули на землю.
   Не успел я подумать: к кому бы обратиться, к нам уже бежали военные:
   - Стой вы, кто?
   Мы показали удостоверения, командировочные предписания.
   - Журналисты?! Ни хрена себе! А как вы тут оказались? С колонной? Ну, мля хитрецы. Сюда же запрещено приезжать.
   Нас куда-то повели. Я стал размышлять над словом "хитрецы". Хорошо это или плохо в данной ситуации? Тут елы-палы, не знаешь, что и говорить. Артиллеристы привели нас к разрушенному зданию на аэродроме Северный. Передали какому-то генерал-лейтенанту. Тот был пьян до состояния веселого экстаза. Лицо его сияло пурпурно-красным от мороза и алкоголя. Ворот бушлата распахнут.
   - Ага! - многозначительно произнес генерал, когда нас представили.
   Он проверил наши документы и судя по всему сразу же нам поверил:
   - Так значит, хотите смерти в лицо посмотреть? Ну, я вам с удовольствием покажу, - его голос звучал с каким-то надрывом.
   Он схватил рацию и начал кого-то вызывать. Потом обернулся к нам.
   - Отойдите пока к стене.
   - Это зачем? - спросил я, - Расстреливать что ли будете?
   Шутка ему понравилась.
   - Ребята, - захохотал генерал, - Когда мы решим вас расстрелять, торжественно обещаю: вы узнаете об этом первыми.
   Мы встали под стеной. Ветер здесь был не таким бешеным. Слух о нашем появлении разлетелся мгновенно. К нам стали подходить военные. То, что они офицеры, я мог заметить только по следам от звездочек на погонах. На этой войне снайпера выбивали их в первую очередь.
   - Вы, правда, журналисты? - спрашивали офицеры. Мы кивали.
   - Из Москвы? - уточняли они. Причем в слово "Москва" они вкладывали такую ненависть, что мне хотелось поскорее смыться отсюда. Но мы снова кивали.
   - А в Москве, мля, знают, что здесь происходит? Знают?! - в этих вопросах звучала ярость и угроза.
   - Дела тут видимо идут не блестяще, - подумал я. Но отвечать за просчеты так сказать официальной Москвы мне не хотелось.
   - Мы приехали как раз для того, чтобы об этом написать, - ответил я, как можно нейтральнее.
   - Ну, напишете, вам голову за это оторвут! Или не напечатают ни хрена, понял?
   - Это почему?
   - Потому что здесь массовое убийство происходит! Здесь людей, нах, пачками кладут. Батальонами подыхать бросают! Где этот министр обороны? Где президент? Какого хрена они делают?! Им вообще докладывают, что тут твориться?! Ты в городе был?
   - Мы только приехали.
   - Оставайтесь, я вас, мля, по всем местам проведу, вы офигеете, от того что здесь происходит! И своим чемурдосам в Москве расскажешь потом! - в общем, благие пожелания сыпались на нас со всех сторон. Наверное, офицеры благодарили судьбу, что здесь оказался хоть кто-то из этой ненавистной всем Москвы. Кто-то показал на курившего в сторонке капитана: - Вон у него спроси. От его подразделения вообще ничего не осталось.
   Капитан подошел и с ходу начал говорить, но обращался он не к нам, а куда-то в пустоту:
   - Когда нас расфигачили, меня сильно долбануло. Я встал на карачки, а дальше - ну никак. Пополз на четырех костях вдоль улицы. Кругом одни трупы. Столько убитых я никогда не видел. Кругом стрельба еще. Фиг поймешь: кто, где и кто в кого стреляет? Смотрю: подъезд. Я туда. К стене прислонился, достал сигарету, а настроение такое: все по фиг до седьмого дна и третьей покрышки слева. Думаю: да пошли вы все прямиком к епоней матери! Это что, война? Закурил, сижу, смотрю в потолок. Дверь хлопнула. Забежал солдатик какой-то сел рядом и тоже сидит. Курим вместе. Потом еще, еще прибегали. Все молча садятся рядом. Мне пох. Я в потолок смотрю, как в прострации какой. Ну, сидим так час-другой, потом чувствую - на меня все смотрят. Огляделся, а солдатики так молча вперились в меня и молчат. Потом один говорит:
   - Слушайте вы офицер, знаете, что нам делать? Командуйте, мы готовы.
   Меня, как током пронзило. Прикинь, от этого вопроса в себя сразу пришел! Вывел их из окружения. Причем, как было нас пятнадцать, всех вывел, без единой царапины.
   Нас позвал генерал. Мы попрощались с капитаном и отошли.
   - Ща за вами приедут, - сказал генерал и хохотнул, - Насмотритесь, на всю жизнь хватит.
   - Кто приедет?! - не понял я.
   - Смерти в глаза вы хотели посмотреть? - спросил он с нажимом. Видимо ему это "смерти в глаза" - очень нравилось. Я уже пожалел, что все генералы умеют читать. Вычитал где-то это выражение и теперь давит на всех.
   - Ну и кто едет? - спросил я.
   - Приедет щас, посмотришь.
   - Смерти в глаза? - переспросил я.
   - Вот именно, подтвердил он.
   Из темноты вынырнула БМП. Водила на полном ходу вдарил на тормоза и по обледенелой бетонке машину юзом понесло в нашу сторону. Мы с Шаховым уже хотели разбегаться. Но БМП становилась ровно в полуметре от генерала. Тот стоял на месте и даже не дернулся. Трюк довольно рискованный. Но видимо экипаж знал, что делает. БМП ровненько развернуло к нашей группе бочком. Откинулся башенный люк и выскочил молодой офицер в шлемофоне. У меня отвисла челюсть. Этот парень как две капли воды был похож на моего погибшего брата. И, как оказалось, даже звали его также. Ночь, снег, огни прожекторов, канонада, зарево и встретить своего погибшего брата на войне - у меня голова пошла кругом от этой мистики.
   - Сергей, - представился офицер, - Это вам надо смерти в глаза посмотреть? - сказал он со смешком. Видимо не только нас генерал доставал этим выражением.
   - Кравченко, мля! - накинулся на него генерал, - Какого хрена ты по взлетной полосе гоняешь?
   - Так путь короче, товарищ генерал.
   - А самолеты? Врежешься!
   - Никак нет, товарищ генерал! Самолеты летают, а мы ездим по земле и внимательно смотрим по сторонам.
   - Я те дам, по сторонам! Они сверху летают! - передразнил генерал, - Они садятся тут каждую минуту, а ты шныряешь мать твою! Забирай вон журналистов.
   - Полезайте, - сказал нам Сергей, - Я пока с генералом еще потолкую.
   Мы вскочили на броню. Кругом уже стояла непроглядная ночь. Ветер прошивал наши тулупы насквозь. Хотелось поскорее в тепло. Чего-нибудь выпить и закусить.
   - Вы че, там наверху делаете? - вернулся Сергей, - Внутрь полезайте.
   Вообще внутри боевых машин мне никогда не нравилось ездить. В бронетехнику, как известно, обычно стреляют из гранатомета. И если попадают, то тем, кто в десанте остается только молится. Но мы все же полезли внутрь. Сергей спросил: умеем ли мы открывать люк десанта? Мы честно признались, что не уверены. Он показал и добавил: - На всякий случай, нам еще в одно место надо заехать, встретить кое-кого.
   - Куда это? - спросил я. Но дверь десанта захлопнулась, мы оказались в полной темноте. Машина тронулась.
  
   Я человек уравновешенный, но мне это уже начинало надоедать. Один, понимаешь, все со своей "смертью в глаза", второй - чего-то тоже темнит. Встретить кое-кого надо! Какие могут быть свидания в этом раздолбанном, горящем городе?
   Я уже так вымотался за день, что ни на что не хотелось реагировать. Хорошо думалось только об одном - поскорее добраться до места, где можно обогреться, выпить и пожрать.
   БМП неслась куда-то изо всех сил. Скакала на ухабах. Закладывала виражи. Ее носило по дороге, то влево, то вправо. Словно самолет выполнял противоракетный маневр. Я нашел в темноте какую-то лямку и ухватился за нее, чтобы не свалиться на пол. В темноте противно звякала об стену подвешенная к потолку солдатская каска. Дзинь-дзинь. Дзинь-дзинь-дзинь. Минут через тридцать меня это достало в конец! Я решил уже лезть вперед, разыскать в этой кромешной тьме каску и снять ее с крючка. Но...
   Быть тупым, это значит обладать одним из элементов человеческого счастья. Тупой человек воспринимает ужасные события не напрямую, а с некоторым опозданием. У организма есть время перестроиться, приготовиться к сюрпризам и избежать инфаркта. Когда я уже собрался на поиски, то до меня вдруг дошло, что каска, как-то необычно звякает. То есть ее звяканья никак не совпадают с маневрами БМП. Как будто машина сама по себе, а законы механики - сами по себе.
   В следующем порыве, я нашарил триплекс, припал к нему и остолбенел. Наверное, впервые в жизни волна ужаса прошибла меня до самых косточек.
   Перед моими глазами проплывали горящие пятиэтажные дома. Пламя неистово рвалось наружу из каждого окна. От первого до последнего этажа. По огненной улице во все немыслимые стороны летали трассирующие очереди. Я понял, как здорово ошибался. Подвешенную каску нарисовало мое воображение. На самом деле - это пули дзенькают по броне. И бьют они так уже с полчаса!
   - Мать честная! - кричал у меня в голове голос, - Это значит, мы уже въехали в огненную задницу этой войны! А я это только заметил! Мы едем туда - откуда многие уже не вернуться. Откуда не найти обратной дороги к жене, к любимому пивному ларьку и прочим удовольствиям жизни.
   - Спокойно, сказал я сам себе. Уймись. Будь мужчиной.
   Тут заметалась с воплем Годзиллы башня на БМП. Выискивая по сторонам невидимых в темноте врагов. Пару раз со звонкой отдачей долбанули очереди из башенной пушки. Потом машина заложила вираж. Вышла на невидимую нам прямую, понеслась с надрывом и снова легла на вираж.
   То ли мы убегаем, то ли атакуем? - спросил я сам себя. - Не поймешь.
   За бортом все тот же пейзаж: ревущее пламя из окон, развалины, трассера снующие во все стороны. Снова заработала наша пушка. Я вспомнил, как нас спрашивали: умеем ли мы открывать люк десанта? Не зря, не зря интересовались. Эти простенькие по первоначалу знания, которым не учат в школах и институтах приобрели теперь жизненно важную ценность. Я мог бы знать, например теорию поля Ландау или правило Буравчика с таблицей Менделеева впридачу, но все это не поможет мне открыть люк БМП. По-моему мы уже позабыли, как это делать. Где там эта ручка? Куда ее давить? Проверять свое умение на такой скорости не хотелось. Я молил только об одном: чтобы мы доехали куда надо в сохранности.
   - Боишься? - спросил я сам себя.
   - Конечно! - завопил голос, - Это тебе не бандитов в ларьке встречать!
   - Ну, я же должен был попасть на фронт? Вот и попал. Все идет как надо. На войне стреляют, дома - горят, пули - свистят. Так чему ты удивляешься? Было бы странно, если б из окон играли патефоны, а на улицах торговали цветами.
   - Можно было и поспокойнее место найти, - не унимался голос.
   - Теперь уже ничего не изменишь, - сказал я.
   В триплекс смотреть не хотелось. Страшно. А не смотреть - еще страшнее. Несешься куда-то в железной бочке и не знаешь, что там на улице твориться.
   Навязчиво крутилась мысль: что будет, если нас подобьют? Куда бежать? Где прятаться? Кругом мешанина войны. Нас здесь никто не ждет. Любая из сторон, которая нас найдет, сочтет разумным: просто пристрелить двух идиотов, чем выяснять: правда ли мы журналисты, а не шпионы?
   В который раз я заставил себя просто ни о чем не думать, а спокойно сидеть и пялится на всякий случай в триплекс.
  
   Горящий район закончился. Канонада поутихла и осталась где-то в стороне, больше не висели над нами паутины трассеров. Нас снова окружала ночь. Машина сбавила ход и стала маневрировать, словно искала в темноте тропинку. Я облегченно вздохнул. Путешествие явно заканчивалось. Наконец БМП встала. Люк десанта открылся. В проеме показался Сергей:
   - Вылезай, приехали! - весело крикнул он.
   - Где мы?.
   - В одном секретном месте.
   Мы поежились на ветру.
   - Слушайте, - сказал я сердито, - Если не хотите отвечать - не отвечайте, но есть ли в вашем секретном месте какая-нибудь печка? А то выпить хочется.
   Вокруг захохотали. И мы пошли куда-то в темень, петляя между белыми сугробами.
  
   ГЛАВА 19-Я
  
   Нас привели в вагончик где-то на окраине Грозного. Здесь (почти что на переднем крае) жили разведчики из Майкопской бригады Министерства обороны.
   После полутора месяцев боев она потеряла около девяноста процентов солдат и офицеров. Практически вся бригада полегла еще в первые дни штурма Грозного. Из двух тысяч бойцов в строю остались семь офицеров и около сорока солдат. Остальные погибли. В том числе - весь штаб бригады во главе с командиром.
   Те кто выжил только-только вырвались из второго окружения и теперь выполняли отдельные боевые поручения командования.
  
   Мы уселись возле печурки, откупорили водку, консервы и стали знакомиться.
   К сожалению, за давностью лет я помню сегодня только имя лейтенанта Сергея Кравченко. (Через несколько месяцев после нашего знакомства он погиб. За штурм города, ему не дали не то что медальки, а даже не повысили в звании. Дома на него завели уголовное дело за потерю БМП).
   Сергей общался с нами охотнее других офицеров. Был веселым и очень контактным парнем. Умел увлекательно рассказывать, без лишнего надрыва или цинизма, которым "страдают" практически все люди, прошедшие через войну. Кроме того, Кравчено всеми повадками и манерой разговора напоминал мне моего погибшего брата. И я все никак не мог отвязаться от мысли, что это он и есть. Что он не погиб в 1988 году, а просто попал в армию, воевал и вот теперь мы встретились.
   Сослуживцы звали Серегу Рембо. Комплекция у него была подходящая. Помимо этого он без промаха стрелял из всего что стреляет. Прекрасно знал тактику боев в городе. Ни один военачальник не хотел отправляться в Грозный, если его не сопровождал Кравченко со своей командой. Я сам был свидетелем, как из-за него грызлись между собой командиры, которым в один и тот же день, надо было выезжать в зону боев.
   Приняв положенное внутрь, я поставил диктофон и стал записывать рассказ о гибели Майкопской бригады. Сейчас я уже жалею, что не сохранил эту пленку. Как и многое из того, что давали мне: данные радиоперехватов, списки погибших частей и подразделений. Круговерть в войне и в личной жизни сожрала все это без остатка.
   Сергей рассказал, как они подходили к Грозному и, встретив линию обороны боевиков, развернулись для атаки. Как под ударами крупнокалиберного пулемета из захваченного танка выпрыгивали боевики опасаясь, что танк не выдержит.
   В Новый год они отправили первую колонну в Грозный. Как только техника втянулась в город, начался ад. Люди из резерва слышали по рации, как жгут боевые машины, как погибают под градом пуль пехотинцы. Командир бригады погиб в первые минуты боя. Торопясь на помощь к своим, майкопцы снарядили вторую колонну. Кто-то, из оставшихся в живых от первой колонны, вел резерв по радио. Но боевики перегруппировались и вторая колонна также попала в засаду и была уничтожена.
   Проезжая мимо высотки, вздыбилась от мощного взрыва первая БМП и солдаты градом посыпались с брони. Во вторую машину с верхних этажей попала граната. В самую гущу спецназовцев из Бердска. Одного из них с оторванными ногами швырнуло на середину дороги. Он сорвал автомат и начал стрелять по окнам. Ответным огнем из жилого дома его буквально размазало по асфальту. Колонну обстреливали со всех сторон. Гранатометный огонь достигал такой плотности, что бронетехника вспыхивала одна за другой. На каждую машину приходилось по пять-шесть попаданий из гранатомета. Нещадно рвался боезапас в танках добавляя свою толику смерти в гибнущую колонну. Башни танков вырывало и они перелетали через пятиэтажные дома. Танковая корма из толстенной брони разрывалась, как консервная банка.
   Сергей командовал третьей машиной. Водитель по счастью оказался виртуозом. Каким-то чудом он успевал уворачиваться от летящих в машину гранат из РПГ и объезжать горящую бронетехнику, находя немыслимые лазейки.
   Буквально каждое окно в высотных домах по обе стороны несло смерть. Необученная пехота погибала подразделениями. Сергей откинул люк, вытащил руку с автоматом и поливал по окнам длинными очередями, успевая при этом курить и менять пустые магазины. На панели загорелась лампочка: признак того, что открылась дверь десанта. Молодой солдатик держась за дверь кричал: "возьмите меня, подождите".
   Ему крикнули: "прыгай!" Он сделал рывок, но неожиданно обмяк и упал. Пуля пробила ему голову.
   Не зная города, не имея карт, они блуждали по улицам, как и десятки подразделений, пытаясь выйти из-под огня. Но буквально каждый дом, каждый двор встречал их стрельбой.
   Наконец им удалось собраться на вокзале. Этот момент можно вспомнить по газетным публикациям. Именно здесь они попали в плотное кольцо окружения и отбивались из последних сил.
   С каждым часом раненых и убитых становилось все больше и больше. Все медикаменты были уже истрачены. Многие умирали от потери крови. Разбить кольцо окружения попытались десантники. Они шли к вокзалу по железнодорожным путям. Но попали под ураганный огонь. У бронетехники на рельсах стали слетать гусеницы. Десантники отступили. На окруженных, по рации боевиков вышел известный депутат и правозащитник Ковалев. Он предложил майкопцам сдаться. Об этом никто и не помышлял. Но решили потянуть время. Пока "переговорщик" обсуждал с Ковалевым условия сдачи, все оставшиеся на ногах бешено готовились к прорыву. Чинили технику, составляли экипажи, заряжали магазины. Они уже поняли, что все армейские частоты боевики прослушивают и вовремя предпринимают контрмеры. Не зная города и чтобы как-то объясняться со своими, военные вынуждены были давать по рации точные ориентиры, детально описывать место, где они находятся. Боевики успевали понять о чем речь и устраивали засады. Сами они пользовались коротковолновыми рациями уоки-токи (каких у военных понятно не было), постоянно меняли частоту (чтобы отследить ее нужна специальная аппаратура) и разговаривали по-чеченски (языка понятно никто из военных не знал).
   Майкопцы договорились о командах по радио. Выходило так: если звучит "на х..й!" - это означает "вперед", "в пи...ду!" - "на лево", "к еб...ям!" - "направо", и так далее. Как потом оказалось именно это спасло им жизнь. Зная примерное направление выезда из города, три БМП прорвали кольцо окружения и снова стали плутать по улицам. Шли на максимальной скорости. Наглухо задраенными. По встречным боевикам не стреляли. И те принимали их за своих, весело приветствуя машины поднятым оружием. Проскочили какую-то площадь, (возможно перед дворцом президента Дудаева), где возле костров сидели группки боевиков. Опять возгласы приветствия. Заскочили в сады. Деревья падали под напором брони. Команды по радио - только кодовым матом. Но посторонний ничего понять не мог: ни кто двигается, ни куда двигается.
   Выскочили из сада - и сразу полетели в Сунжу. Несколько секунд полета и экипажи БМП увидели в триплексы плеск мутной волны.
   БМП машина плавучая. Но ее надо специально готовить. Способности этих БМП хватило только на то, чтобы не утонуть сразу. Все успели выскочить и вплавь добраться до другого берега. Кто-то из солдат забыл в машине автомат. Сергей спросил: - Где оружие?
   - В десанте осталось.
   Машина уже уходила под воду.
   - Ныряй твою мать, и достань оружие! А то я тебя сам укакошу.
   Солдат нырнул (это в декабре! В бушлате!) достал автомат и поплыл за остальными к берегу.
   На их счастье, плутать пришлось недолго. Навстречу попались подразделения волгоградцев, под командованием генерала Рохлина. Им дали сухую одежду, патронов, накормили и даже отдали одну БМП взамен утопленных. Честно сказать, дальше я уже помню сбивчиво, что рассказывал Сергей.
   Они снова пошли в Грозный вместе с рохлинцами. Опять попали в окружение. Сергей работал снайпером. Потом история с БМП и окружением повторилась точь-в-точь, словно судьба играючи прокрутила полюбившийся ролик. Опять прорыв. Команды в эфире - только матом. Те же сады, знакомый полет и купание в Сунже. Все также благополучно выбрались. Встретили новые подразделения шедшие к Грозному.
   - И вот мы, встретились здесь с вами, в этом вагоне, - заключил Сергей, - В Москве, что говорят о нашей войне?
   В голове у меня все смешалось от такого потока информации. И все это так разнилось с тем, что мы слышали дома. Здесь был настоящий кошмар. В Москве трагедия всячески замалчивалась. Масштабы войны, потери среди военных и гражданских старательно сглаживались.
   - Ни хрена не знают в этой Москве ни о чем, - ответил я, - Всем все равно. Новогодние праздники, гулянки. О том, что здесь происходит - мало, кого волнует.
   Офицеры оживились:
   - Что? правда всем начхать?
   - Ну, я не видел по крайней мере, чтобы кто-то бегал по Москве с озабоченным видом. Так балагурят чего-то по телеку, но ведь никто ж и не знает, чем тут все обернулось. Ваши генералы все скрывают.
   - М-да, скоты, - заключили военные.
   Мы выпили.
   - А сейчас чем занимаетесь? - спросил я.
   - Трупы собираем. Своих. Они ведь до сих пор лежат на этих улицах.
   Тут я спросил как бы между прочим, словно меня это не очень-то интересует:
   - А вы о "Блуждающих огнях" ничего не слышали?
   Офицеры переглянулись:
   - Кто это?
   - Ну, такое подразделение, - уходил я от точного ответа.
   - Откуда оно? Чье?
   - В Таджикистане слышал про такой спецназ, вот и подумал, может, их сюда тоже прислали?
   - Нет, с такими не сталкивались, - офицеры пожали плечами и эту тему вскоре позабыли.
   - Остальные как воюют? Я видел много подразделений Внутренних войск. Снуют по дорогам, как заводные зайцы с ключиком в заднице.
   - От этих вояк мы вообще офигеваем! - засмеялись вокруг.
   - А чего такое?
   - Если наши солдатики, как займут какой-нибудь магазин или палатку, то сразу продукты ищут, пожрать чего. Тут кока-колу ящиками таскали. Я вон даже в одной аптеке нашел несколько коробок жень-шеня в капсулах. Очень вкусно.
   - А Ввэшники чего?
   - Они сразу телевизоры, видики! Тащат вагонами. Короче, грабежом занимаются. Охренели совсем. Ковры таскают, технику, сервизы, ничем не гнушаются. А как воевать - то хрен кого из них найдешь. Они мол, говорят, всегда в прикрытии должны стоять. Ты еще увидишь тут жопу в алмазах или небо - как тебе нравится - и сам все поймешь.
  
   Теперь пришла наша очередь рассказывать: как жизнь в Москве? Какие там порядки, как нам работается журналистами, видим ли мы этих гребаных правителей? Скакали с темы на тему, разбавляли водку трофейным Жень-шенем и травили анекдоты.
   Я приехал на войну в бронежилете. Офицеры стали хохмить, предлагая испытать его на прочность.
   - Давай пальнем! В редакции героем станешь! - смеялись они.
   - А вдруг пробьет? Хрен я потом расскажу о вас в Москве.
   - Ну, тогда сними, а мы по нему пальнем.
   - А если опять же пробьет? Меня тогда спросят, а ты почему живой? Бронежилет на вытянутых руках носил?
   - А вообще хреновый у тебя броник, - сказал Сергей.
   - Какой дали, - говорю.
   - Так он не твой? Надо тебе другой подыскать. Более прочный.
   - Давай, - соглашаюсь я.
  
   Перед тем, как лечь спать, мы договорились, что завтра они возьмут нас с собой в Грозный. Собирать убитых. Там же мы сможем повидать тех, кто сидит сейчас на передовой.
   Трещали в печке поленья. Молодой солдат, чумазый, в оборванной форме, присматривал за огнем и поминутно клевал носом. Ворочаясь под бушлатом я прокручивал в голове услышанное. Представлял себе, как бы я себя повел, если бы оказался в этом котле? Думал, что ожидает нас завтра. И честно говоря, мне хотелось, чтобы завтра не наступило никогда. Над вагончиком прокатывалась туда-сюда волнами артиллерийская канонада и пулеметные очереди с треском распарывали ночь.
  
   ГЛАВА 20-Я
  
   Утром на двух БМП и одном УРАЛе наша маленькая ватага покатила в Грозный. Грохот взрывов и выстрелов не прекращался ни на минуту. Мы с Шаховым стали уже привыкать к этим звукам.
   В одном из переулков, не доезжая сотни метров до перекрестка бронегруппа остановилась. Из-за домов дробно сыпались звуки боя. Рядом с нами оказался окопчик, в котором тупо ходил кругами всеми покинутый часовой. В отличие от остальных бойцов: чумазых, одетых как попало, этот боец был в шинели, автомат держал за спиной, вверх торчал штык нож. Ни дать, ни взять часовой военного продовольственного склада из мирной глубинки. Наши спутники попрыгали с брони. Нам с фотографом приказали остаться. БМП сразу же разъехались по разным сторонам улицы и изготовились к бою. Как дурак я сидел на башне БМП, точно тополь на плющихе, и глазел по сторонам. Мой одиночный идиотизм не мог мне подсказать, что я смотрюсь великолепной мишенью.
   Кравченко с группой побежал к часовому, спросить про обстановку. Но он только руками развел и снова, как заводной заходил кругами. Группа разделилась и нырнула в соседний двор. Они хотели дворами выйти на другую сторону перекрестка.
   Я проводил взглядом убегающую в развалины группу Кравченко. Потом принялся изучать окрестности.
   Тут я буквально почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Огляделся. Никого. Часовой все также ходит кругами. Взгляд заскользил по крышам и на одной из них я увидел снайпера. Он изучал меня в оптический прицел. Размышляя о том, чей это может быть снайпер, я достал из кармана сигарету, закурил, выпустил дым и помахал ему рукой. Он отвлекся от окуляра, помахал мне в ответ и снова припал к оптическому прицелу.
   Интересно чей это стрелок? - подумал я. Наш или боевик? Я снова посмотрел на снайпера. Он по-прежнему изучал меня в окуляр.
   Ну, фигли с ним сделаешь? Если это боевик, то мне все равно кранты. Я уже от него никуда не денусь. Если наш - то пусть разглядывает мне не жалко. Надо, наверное, не показывать виду, что ты его боишься. Я демонстративно отвернулся от него, точно он меня больше не интересовал и стал разглядывать другие крыши. Наконец из двора показалась наша группа. Я хотел крикнуть, что на крыше снайпер, но когда посмотрел в его сторону, крыша уже опустела.
   Кравченко энергично замахал нам рукой, чтобы мы бежали к нему. БМП устремилась по улице следом. Мы выскочили на перекресток, свернули вправо и я оторопел. Через каждые двадцать-тридцать метров - стояли остовы сгоревших танков и БМП. Башни танков валялись чуть ли не в ста метрах от корпуса. И трупы, трупы, трупы. Везде. Невозможно шагу ступить, чтобы не наткнуться на убитого. Мы стремглав бежали вдоль улицы. БМП вышла на середину и развернула ствол в сторону кирпичного забора. За ним находился какой-то завод. И там круговертью шла отчаянная перестрелка.
   - Бегом! - крикнул Кравченко, - Не останавливаться! Держаться за БМП!
   Мы рванули по улице что есть мочи. И тут я понял какой я богохульник. Я молился Богу вперемешку с матом. Над головой то и дело слышался посвист пуль. Несколько таких шальных выбило над нашими головами кирпичную пыль из стены дома.
   - Стой! - закричал мне Кравченко и показал на солдата. Пуля угодила ему точно в лицо. Он лежал на спине, раскинув руки. На нем был новенький бронежилет.
   - Скорее снимай, я подожду, - он присел рядом с автоматом на изготовку.
   - Что снимать? - я стоял, как дурной, разводя руками.
   - Бронежилет, идиот, снимай.
   - Я, я, я не могу, - в груди у меня все сжалось от страха.
   - Вот мля! Бежим тогда, не хрен тут околачиваться! - Сергей и я снова рванули по улице. По стенам домов ударили дождиком пули.
   Мы подбежали к пролому в кирпичном заборе. Здесь уже притаились на корточках офицеры из нашей группы. За забором бешено вертелась перестрелка. Ухали взрывы гранат.
   - Кто там? - спросил я.
   - А фиг его знает, - ответили мне, - Иди, спроси, мы так и быть подождем, - хихикнули офицеры.
   - Ага, если че, зови на помощь, - добавил кто-то из них.
   Я промолчал.
   - Раз не хочешь идти, - продолжил офицер-приколист, - Тогда надо туда фуйнуть. А потом посмотрим, что случится.
   Он уже достал гранату, как тут из подъезда, позади нас выскочила группа в грязно-белом ментовском камуфляже и сферических касках.
   - Не стреляйте! - заорали они, - Там наши духов по заводу гоняют!
   - Вы кто?
   - Мы из Софринской бригады.
   - Тут ваши земляки из Москвы, - показал на нас Сергей.
   Но нашим подмосковным софринцам было по фиг. Они на нас глянули мельком и стали обсуждать что-то с офицерами.
   Обстановка оказалась сумбурной. Как таковой линии фронта не было. Бои шли повсюду. Зачастую один дом или двор принадлежали федералам, а соседний - боевикам. Мы оказались между двумя зонами, которые контролировали боевики. Впереди софринцы вышибали с завода противника. Отходить можно было только по той же дороге, по которой приехали. Это совсем удручало. Вполне возможно, что боевики тоже об этом знают или скоро узнают. Значит, они могут сомкнуть кольцо у нас в тылу и устроить нам при отходе засаду.
  
   Подкатили наши БМП с УРАЛом. На улице сразу стало людно.
   Помимо экипажей и десанта из БМПэшек, на улицу высыпали горожане. Они вылезали из каких-то немыслимых щелей посреди развалин. Поднимались из подвалов и окружали технику. Здесь были люди всех возрастов и национальностей. В руках они держали сумки, жестяные банки, пластиковые бутылки.
   Женщины, старики, дети подходили к машинам, и солдаты отливали им керосин в жестяные банки и пластиковые бутылки. Доставали коробки с консервами, делились лекарствами. Мне так и не удалось ни с кем из них толком переговорить. Грозненцы отвечали как-то все односложно и, узнав, что я журналист спешили поскорее отойти. С таким же успехом я мог представляться ФСБэшником. Я поделился с одним из военных своей проблемой:
   - Не мудрено, - сказал офицер, - Среди них есть наводчик от боевиков. Они его знают, но никогда не выдадут. Боятся. Они не только с тобой не хотят говорить. Я сейчас отведу тебя к одному человеку, он тебе такое понарасскажет.
   Мы зашли за БМП. Нужный человек, как раз отдирал примерзший труп солдата, кошкой на веревке.
   - Минируют трупы, суки, - пояснил он, - Вот и приходится сначала зацеплять его кошкой, а потом в сторонке дергать за веревку.
   Ему объяснили мой вопрос: - Знаешь, - и кадык этого подполковника заходил вверх-вниз, - Я тут мать свою встретил. Кинулся к ней, а она сделала вид, что мы с ней не знакомы. Зашла за машину, я за ней. А она мне говорит: "- Сынок не называй меня мамой, а то меня боевики убьют". Хотел забрать ее, но она оказалась. Не могу, говорит бросить друзей по подвалу... - подполковник отвернулся и крикнул солдатам, чтобы помогли отнести труп в машину.
   Мой напарник фотограф все это время безостановочно снимал. Его кадры, на которых видно, как собаки до костей обглодали трупы, облетели весь мир.
   Собаки жрали все, до чего могли добраться: съедали, например, лицо, но шлемофон при этом не трогали. Представляете, какая жуть получалась: розовый череп с пустыми глазницами в шлемофоне. Или съедали обгоревшего танкиста, оставляя нетронутыми сапоги. Скелет в сапогах.
   (Уже весной наши солдаты от голода отстреливали этих самых бродячих собак и ели). Я пишу это не для издевки или смакования, а чтобы хоть немного приблизить вас к той обстановке, что царила вокруг.
   Меня особенно поразил убитый танкист. Перед смертью он пытался выбраться из башни горящего танка, но был насквозь сражен в спину гранатометным выстрелом из РПГ-7. Взрыватель не сработал. Танкист так и застыл, опершись руками на край люка, с торчащей из груди гранатой. С ним долго возились, потому что сперва надо было достать гранату, которая могла взорваться в любой момент.
   Глядя на танки и БМП, из которых гранатометные выстрелы сделали дуршлаг, я понял, что боевики запаслись гранатометами под самую крышу. Откуда столько оружия у них? Ведь одна граната от РПГ-7 - стоит дороже цинка патронов?
   - Звиздец, да? - рядом очутился незнакомый мне офицер.
   - Это ужас. Я об этом буду орать на всех углах, - сказал я.
   - Ты еще не знаешь, что трупы наших ребят и раненых, эти скоты раздевают догола и подвешивают в окнах. А сами из-за них стреляют по нам.
   - Этого не может быть!
   - Не вершишь? Михалыч! - позвал военный, - Ты был на последнем выходе, подтверди.
   Подошел офицер: - Я это лично видел. Это было при штурме Совмина, в президентском дворце - такая же фигня. Так что пиши смело, не бойся, эти скоты еще и не на такое способны, - он сплюнул и пошел по своим делам.
   Потом и другие офицеры подтвердили мне тоже самое.
   Я еще раз пообещал, что при первом же звонке в редакцию, когда буду зачитывать материал, обязательно об этом расскажу. (Забегая вперед, замечу, что пообещал зря. Романтиком был. Из Грозного мне казалось, что московская редакция довольно серьезно относится к моей работе и уважает меня за то, что я делаю. Но главный редактор запретил это печатать, заявив, по словам моих друзей: что я сижу пьяный в какой-нибудь гостинице Моздока и сочиняю омерзительные сказки).
  
   Мне потом часто вспоминался убитый старший лейтенант, судя по петлицам - из артиллеристов. Кавказкой внешности, он лежал у забора, раскинув руки, смотрел мертвыми глазами в небо и счастливо улыбался во все свои золотые зубы. Потом, когда мне в очередной раз приходилось неприятно объясняться со своим журналистским начальством по военным вопросам, я всегда почему-то вспоминал его улыбку. Он словно говорил мне: "да забей ты болт на этих подонков! Кому ты объясняешь? Жирным ублюдкам, которые сидят в бане с девками, целуются с теми, кто послал нас умирать, берут от них ордена, медали, а сами отмазывают своих сыновей отморозков от армии и при этом поливают нас погибших грязью? Так что не трать свое драгоценное время на унизительные объяснения. Просто живи и наслаждайся. Чтобы не было, потом стыдно и умереть, когда придется".
   - Да, - соглашаюсь я с ним мысленно, - Я постараюсь придерживаться этих правил.
  
   Закоченевшие трупы складывали в УРАЛ. Но сначала, как я уже говорил, к каждому убитому сначала прицепляли кошку, отходили за броню или просто приседали и, дергая за веревку, переворачивали труп. На этот раз подложенных гранат не было. Мы с Сергеем иногда помогали грузить погибших. Но большей частью старался поговорить с военными. Я знал, что после этого выхода они все разойдутся по своим подразделениям и хрен потом кого из них найдешь.
   Неожиданно бой на заводе закончился. Софринцы забегали по каким-то своим заботам. Понесли в пролом перевязочные пакеты. Что-то предавали по рации. И тут пропали с улицы местные жители. Для военных из нашей группы это послужило сигналом. (Об этой примете почему-то даже софринцы не знали).
   - Уматываем! По машинам! - заорал на бегу, какой-то офицер. Сейчас начнется!
   Техника и люди - все пришло в движение. Заревели двигатели на БМП. Стволы башен заметались по сторонам, готовые отразить нападение.
   Горожане оказывается, не только знали о наводчике, но и внимательно за ним следили. Как только боевик исчезал, горожане тоже торопились укрыться. Сейчас, из какого-то тайного угла, наводчик передавал боевикам информацию о подразделениях федералов на этой улице. Все ожидали обстрела или нападения. Вскоре произошло и то и другое.
   Вся наша группа рванула по улице обратно. Сначала бегом, потом мы сели на БМП.
   - Запомни, - заорал мне в ухо какой-то военный, - Всегда смотри за местными, если они вдруг исчезают, значит сейчас начнется. И надо рвать когти самому как можно быстрее! Народная примета такая! - он заржал.
   И действительно началось. Вокруг загрохотало. Оглянувшись назад, я увидел, как софринцы рванули в свой подъезд. На дорогу, в то место, где мы только что стояли, посыпались минометные мины.
   Долетев на БМП до перекрестка, все остановились.
   - Слезай! - крикнул Кравченко.
   Мы попрыгали с брони. Кравченко с группой рванул во дворы, чтобы выскочить с другой стороны перекрестка.
   - Этих в десант! - указал он на нас с Серегой и скрылся среди развалин битого кирпича.
   - Пошли вы со своим десантом! - заорал я протестующе. Там я ничего бы не увидел. А полное неведение того, что творится вокруг меня пугало до тошноты.
   - Полезай, мля! - заорал в ответ военный, - На броне тебя снимут, как дурака! - и нас силой затолкали в открытый люк. Потом я понял - это было действительно единственно верным решением.
   Мы с Шаховым припали к триплексам. Но ничего не увидели. Мелькали развалины, да летала вокруг стрельба. Но поскольку стрельба вообще никогда не смолкала над городом, то и понять по нашу ли душу стреляют - невозможно.
   Неожиданно наша БМП стала выписывать маневры. С воплем доисторического динозавра закрутилась башня и начала долбить по домам. Потом нас лихо занесло на гололеде, и машина на полном ходу вмазалась в стену. Заработал башенный пулемет. Ударила пушка. Я уже не знал, что и думать. Самое страшное - это ведь неизвестность.
   - Эй! - заорал я солдату за пулеметом. Мне была видна только его нижняя часть. Он нагнулся к нам из-за приборов:
   - Чего?
   - Что там происходит?
   - Да я фуй его знаю! Нашли кого-то в развалинах. Выгоняют.
   Вот те бабушка и засада! - подумал я. Дорога-то у нас одна. Хрен объедешь.
   - И чего мы ждем? - заорал я.
   Но солдат уже приник к прицелу и не реагировал.
   Знакомо до боли задзенькали по броне пули. Наша БМП рванулась от стены, словно караулила кого за углом, и со всех стволов ударила по врагу. Вокруг заухали взрывы. Машина снова принялась выписывать виражи. Сначала подавала задом, потом крутанулась вокруг своей оси, как в танце и метнулась в бок, разбрасывая крупные очереди из башенной пушки. Мимо нас пролетел знакомый УРАЛ. БМП выскочила на дорогу и, пятясь назад, долбила вдоль улицы.
   - Значит мы замыкающие, - подумал я. По броне застучали шаги. Это села группа Кравченко.
   - Давай мля! - послышался крик. Машина развернулась и рванула за УРАЛОМ. Наверху зачастили из автоматов и ухали подствольники.
   Как только мы миновали опасную зону, нас выпустили на броню.
   - Чего было то? - спросил я Кравченко.
   - Да ничего необычного! Вовремя мы поспели. Они уже расположились нас потрепать. А мы им в тыл долбанули. Мы тоже кое-чему тут учимся.
   Он улыбнулся.
   Я понял, что Серега специально не рассказывает нам всего: бережет наши нервы.
   - А то ты потом сюда хрен еще раз приедешь, - обронил он как-то.
  
   ГЛАВА 21-Я
  
   Справа потянулось поле, сплошь заставленное уже вывезенной из Грозного подбитой техникой. Я попросил ненадолго остановиться. Серега Шахов, хотел все это пофотографировать. Мне же хотелось просто пройтись и осмотреться. Когда я зашел вглубь рядов из подбитых машин, то просто физически почувствовал всю ту боль и отчаяние, которое испытали бывшие на этих машинах люди. Сколько смертей видела эта техника? Для скольких солдат и офицеров башни танков и десанты БМП стали могилой? Через открытые люки десанта я видел окровавленные бинты, оплавленные шлемофоны, пустые магазины, прогоревшие цинки с патронами, рыжие от огня пулеметные ленты, куски бушлатов и пустые тюбики с обезболивающим.
   Мне стало плохо, и я поспешил к ожидающей нас БМП.
   Кравченко внимательно посмотрел мне в глаза и спросил:
   - Впечатлился?
   Я никогда не умел скрывать своих эмоций. Глядя на меня, он понял, в каком я состоянии.
   - Это ужасно.
   - Я тебе еще ужасней покажу вещи. Сегодня вечером. Двигай! - он ударил башмаком по броне.
   БМП дернулась, и под деловитый лязг гусениц мы покатили на базу.
  
   Благодаря дневальным наш вагончик пыхал жаром, на столе уже стояли открытые консервы, и лежал нарезанный хлеб. Я достал из наших рюкзаков водку. Начался легкий перекус.
   - Ну, чем еще вас занять ребята? - спросил Кравченко.
   - А что тут у вас есть?
   - Кстати, я обещал тебе показать, еще кое-чего. Закончим есть, пойдем, посмотрим.
   - Далеко? - спросил я. Мне не хотелось никуда ехать. Особенно в город.
   - Нет, тут рядом, - ответил Сергей.
   Когда мы вышли из вагончика, вокруг уже сгустилась тьма. Где-то вдали летали одиночные трассирующие выстрелы БТРа.
   Мы пошли какими-то тропинками среди сугробов. Кравченко иногда включал на секунду фонарик, чтобы проверить курс, и мы двигались дальше. Когда я достал пачку сигарет, меня тут же известили о вреде курения. Я удивился. Уж кто бы говорил!
   - Рядом снайпера боевиков шляются. Так что схлопотать пулю, - как от нечего делать, - объяснили мне.
   - Разве мы так близко к зоне боев?
   В темноте хихикнули: - Ну, корреспондент! Ты чего еще не понял?
   Где-то в стороне, через снежное поле темнела стена леса.
   - Вон оттуда они и выползают по ночам. Тут по кромке стоят наши секреты, так что иногда, когда они пытаются подлезть поближе - происходят стычки.
   Вскоре мы набрели на палатки. Они стояли в полной темноте. Вокруг не было ни души. Чем-то нежилым, ужасным и загробным веяло от них. Кравченко откинул полог одной из палаток: - Заходи.
   Я поколебался, чувствуя, что ничего хорошего там меня не ожидает. Но все же заставил себя войти. Вдоль стен стояли солдатские койки. Под одеялами лежали, в кровавых бинтах умершие. Те, кого не смогли спасти в медсанбатах. Гробовая тишина и лунный свет падает через пустые окна палатки на белые заостренные лица. Убитые словно спят в жутком холоде. Мне стало плохо. Я выскочил наружу.
   - А хочешь посмотреть на кусок человека? - спросил меня кто-то из офицеров.
   Группа двинулась дальше. Похоже, нашего согласия никто не ждал. Мы подошли к УРАЛУ. Офицеры откинули брезентовый полог. Весь кузов от края до края был загружен человеческими останками. Вперемешку торчали окровавленные руки, ноги, головы. Я отшатнулся.
   - Вот это и называется мясорубкой войны. Кто эти люди, - он кивнул на кузов УРАЛа, - Из каких они подразделений - мы не знаем. Собираем, что есть. Мы молча постояли у грузовика еще несколько минут. Сергей-фотограф сделал несколько кадров, и группа снова зашагала в полной темноте.
   Через несколько минут мы оказались на одной из улиц огромного палаточного городка. Отовсюду веяло теплом и жратвой. Тут во множестве сновали солдаты и офицеры. Кто-то курил, прикрывая огонек ладонью. Голоса "прохожих" звучали приглушенно. Улицы городка утопали во тьме. Изредка у какой-нибудь палатки откидывался полог, падал на снег треугольник желтого света и снова пропадал. Все явственней долетал до нас запах кухни. Кравченко откинул полог, и мы вошли в офицерскую столовую.
   Здесь были те же демократичные правила харчевания. Люди занимали свободные столики, ели и уходили. Как только мы сели за стол, солдаты сразу же принесли нам первое.
   После недавней "экскурсии" есть не хотелось. Но желудок нещадно урчал, и волей не волей приходилось работать ложкой и челюстями. Разговор не клеился. Поминутно в столовую заглядывали офицеры и громко спрашивали, кто командовал таким-то подразделением или экипажем. Из-за столиков иногда откликались.
   На мой вопросительный взгляд Сергей ответил:
   - Понимаешь, тут все больше сборные команды воевали. Подразделения комплектовали наспех. Экипажи танков зачастую знакомились перед самым выходом в Грозный. Мы, офицеры, еще более-менее друг друга знаем, а солдаты вообще никого. Так вот если, кто и успевал познакомиться перед этой бойней, теперь методом тыка выясняем личность погибших. Сам видел, сколько их тут - неопознанных.
   Зашел очередной офицер: - Кто-нибудь помнит, кто был в экипаже девятой машины?
   Из-за соседнего столика откликнулся офицер: - Я на восьмой шел. С девятой все погибли. Там наш прапорщик рулил. Кого ему дали - не знаю. Спроси у моих солдат. Они ведь одним этапом сюда прибыли, может они подскажут?
   Мы доели и пошли в свой вагон.
  
   Водка еще оставалась, поэтому наша вечеринка плавно перетекла за полночь. Мы перекусывали, болтали о разных отвлеченных вещах, и тут в вагон вломился солдат:
   - Товарищ капитан, - его голос вибрировал от тревоги, - Там, в темноте, кто-то идет по полю.
   Мы выскочили из вагончика и побежали к пулеметному гнезду. Обложенная мешками огневая точка, стояла на пригорке и как бы нависала над полем. На другой стороне - возвышалась темная стена леса. Там сидели боевики. Все прислушались и явственно услышали скрип снега. Кто-то куда-то крался. Но кромешная тьма все надежно скрывала.
   - Здесь капитан российской армии! - громко заговорил офицер в сторону поля, - Кто идет?
   - Рядовой третьей роты! - донеслось из темноты.
   - Рядовой ко мне! - по-уставному жестко скомандовал капитан.
   Быстрые шаги заскрипели в нашу сторону. Безвестный рядовой подошел к пулеметному гнезду и уставился вверх. Впотьмах мы еле различали его фигуру.
   - Ты чё там, боец, офонарел!? - спросил капитан, позабыв всякий устав, - Ты куда прешься?
   - Нам приказали!
   - Кто?!
   - Лейтенант, командир взвода.
   - Чего-о-о?! Так ты там еще не один что ли?
   - Никак нет, товарищ лейтенант приказал нашему взводу прочесать этот лесок, - рядовой указал варежкой на противоположную сторону поляны.
   - Вы там совсем остекленели, уроды снежные! - вскипел капитан, - Бегом к своим, я приказываю всем немедленно отойти назад, в расположение части! Там боевики! Подохнуть захотели? Немедленно назад!
   Рядовой козырнул и побежал во тьму. Офицеры возбужденно переговаривались, выясняя фамилию идиота лейтенанта. Неожиданно над полем взлетела осветительная ракета. Боец за пулеметом машинально передернул затвор. По полю, утопая в снегу, медленно двигалась в сторону леса цепочка солдат. Тотчас из-за стволов деревьев по ним ударили автоматные и пулеметные очереди.
   - Огонь! - заорал капитан.
   Наш пулемет зашелся длинными очередями. Стараясь заткнуть боевиков. Мгновенно ощерились огнем соседние огневые точки. Еще минуту назад местность выглядела холодной и безлюдной. Теперь же все вокруг стреляло и ухало из сотен стволов. Люди на поле попадали и начали отползать. Над полем, в обе стороны, вперемешку с матом, летали многочисленные ниточки трассеров.
   Несмотря на то, что уже почти вся боевая линия федералов полыхала огнем, боевики не собирались так просто отпускать шедшие к ним жертвы.
   - БМП сюда! Быстро! - скомандовал капитан.
   Наша огневая точка стояла к лесу ближе всех. Поэтому огонь отсюда получался наиболее прицельный. С грохотом подкатили машины.
   - К бою!
   БМП выехали на позиции.
   - Огонь!
   Ударили башенные пушки. Со всех сторон над полем то и дело вылетали осветительные ракеты и освещали отползающих в спешке бойцов.
   - Что тут, мля, происходит! - вылетел откуда-то из темноты разгневанный полковник.
   - Пытаемся подавить огневые точки боевиков, - отрапортовал кто-то.
   - Кто приказал наступать? - негодовал он.
   - Лейтенант какой-то, наверное, из новеньких.
   - Козел! Я этого лейтенанта удушу на его же резинке от трусов! Собственными руками!
   Рядом притормозил командирский УАЗик. Полковник обернулся на ходу:
   - Сейчас артнаводчика пришлю, пульнем по ним артиллерией.
   УАЗик мигнул красными огнями и пропал вместе с полковником.
   Бой продолжался. Потихоньку, мелкими рывками, но пехотинцы все же выползали из-под огня. Но и бой вокруг них разыгрался нешуточный. Прибежал, запыхавшись артнаводчик:
   - Ну?! Где?! - просипел он простуженным голосом.
   Все вытаращили пальцы в сторону леса.
   - Ага! - сказал он хищнически, - Сейчас, мля, погоди, ты у меня наешься металла!
   Он затараторил в рацию цифры. Где-то позади нас ухнули орудия. Потом еще и еще. На лес обрушился шквал огня. Стрельба со стороны боевиков мгновенно прекратилась.
   - Ну все пошли, дальше уже не интересно смотреть, - сказал Сергей.
  
   Мы снова поддали водки. Офицеры увлеченно гадали, что это за лейтенант-идиот? Перебирали фамилии новоприбывших. Орудия продолжали долбить по лесу. Тут в вагон заглянул тот же полковник:
   - Нашли его! Слава Богу, никто не убит и не ранен. Я ему такой зазвиздон вставил! Повоевать захотел. Урод!
   Полковник махнул предложенную стопку водки и добавил уже в дверях:
   - Вот так вот, журналисты! Вы только про этого дурака не пишите. Я его уже и так наказал.
   Полковник вышел.
   Мы снова разлили по кругу. Разбавили водку жень-шенем из ампул. Получилось опять не плохо.
   - Слушай, а ты когда домой? - спросил я Сергея.
   - Скоро. Вот еще трупы своих дособираем. Потом домой.
   Он сладко потянулся:
   - Так надоело уже все. Эта война, эта грязь. Хочется в ванную, подушится одеколоном, одеть костюм.
   - Ну насчет ванной не обещаю, но одеколон или там лосьон для бритья - это запросто, - сказал я.
   - Откуда?
   - В Моздок прокатимся. Нам материал все равно надо сдавать. А потом вернемся с товаром.
   Офицеры посмеялись.
   - Что-то не верится, что вы сюда еще вернетесь.
  
   ГЛАВА 22-Я
  
   Утром, когда разведчики уехали в Грозный сопровождать какого-то генерала, в вагон заглянул незнакомый офицер.
   - Ты журналист?
   Я кивнул.
   - Из Москвы?
   Я снова кивнул.
   - Там твои коллеги из Москвы на аэродром прилетели. Если поспешишь - успеешь с ними поговорить.
   Я прокричал ему спасибо уже на бегу. До взлетной полосы - километров пять. Я бежал, что есть сил. В душе мелькнула слабенькая надежда - вдруг прилетел Сашка Колчин? Я обязательно заберу его к разведчикам.
   Весь в мыле выскочил на взлетку и увидел уходящий в сторону Моздока чистенький и опрятный вертолет. По его виду даже дурак определил бы, что именно на нем прилетало высокое армейское начальство в сопровождении журналистов.
   - А ну стой! - послышалось сзади.
   Я обернулся. Ко мне шли трое патрульных.
   - Ты кто?
   Я достал документы: - Журналист.
   Они недоуменно переглянулись и наставили на меня автоматы:
   - Откуда ты взялся?
   Меня почему-то достал этот глупый вопрос. На километры вокруг все военные уже давно знают, что у разведчиков сидят двое журналистов из Москвы.
   - Мы у разведчиков стоим, - бросил я раздраженно, - Это военная тайна. Поэтому вы и не знаете.
   - А ну-ка! - сказал старший патруля, шевельнув автоматом, - И, по-видимому, хотел еще что-то жестко добавить, но не успел. Из-за его спины неожиданно выглянул человек в форме, но без знаков различия.
   Хотя, глядя на его лицо, и различать собственно, ничего не надо. У этого типа вдоль всего лба тянулась незримая надпись "военная контрразведка".
   - Алексей Николаевич? - осведомилось лицо официальным тоном. Патрульные робко притихли.
   - Да.
   - Вас куда определили?
   Тут солдаты опустили оружие и в почтительном молчании, куда-то тихо исчезли.
   - К разведчикам.
   - Ну, вот и шкандыбай туда, Леша, не хрен по аэродрому шляться! - отбросил контрразведчик всякую официальность, - Еще раз увижу, арестую и посажу в зиндан.
   Я уверен, что именно в этот момент впервые услышал про зиндан. Это такая глубокая яма, где держат пленных и арестованных подозрительных типов. Но больше всего меня поразило то, что меня оказывается, и тут прекрасно знают! Просто я налетел на тупоголовых патрульных. То есть спроси я контрразведчика про Николь Кидман или Шона Коннери, да даже про своего главного редактора - он бы хрен вспомнил, кто это? А меня увидел - и сразу "Алексей Николаич! Добро пожаловать в боевые войска!"
   Вот она, слава и популярность! Ведь этот контрразведчик даже в документы мои не смотрел. А уже издалека определил, кто я и откуда. Тут я понял, что мне есть чем гордиться.
   - А кто прилетал на вертолете? - спросил я у контрразведчика.
   Контрик (именно так их называют в войсках), скорчил мину, почесал нос и нехотя ответил:
   - Журналисты с генералами.
   - А был там такой - Александр Колчин?
   - Нет. Такой фамилии не значилось.
   Я вздохнул.
   - Дуй домой, Леша! - ласково посоветовал контрик.
   На этой доброй ноте мы и расстались. Я шел и думал: - Забавно, он сказал "домой". Надеется, что я в этом вагоне пропишусь что ли? Как оказалось, этот человек работал не только контрразведчиком, но и пророком. Все последующие годы я приезжал в Москву как в командировку. Чуток отдыхал, писал материалы, брал деньги и снова ехал жить в Грозный. Порой казалось, что я родился в этой республике. И с детства ничего кроме войны не видел. И была у меня только одна забота все это время - выжить.
   Вот так мимолетная встреча с контрразведкой ломает людям жизнь.
  
   На следующий день мы с Шаховым решили вернуться в Моздок. Пора было передавать материал в газету. Самый быстрый способ попасть к телефону - это сесть на вертолет. Благо они сновали тут десятками. И почти все по маршруту Моздок - Северный.
   Каждый день на военный аэродром прибывали все новые подразделения войск. Обратно шли вертушки с ранеными. На аэродроме в Моздоке их перегружали на самолеты и отправляли по городам: Москву, Питер, Ростов, Волгоград и далее везде.
   В сопровождении майкопцев мы прикатили на аэродром. (Пусть теперь попробует какой-нибудь патруль подойти - замочим сразу). Как ни парадоксально, нам повстречался все тот же генерал! Опять под шафе! Он увидел нас обрадовался, как старым друзьям:
   - Ну что?! Посмотрели смерти в глаза?
   - Да-да, - благодарно закивали мы с Шаховым.
   - Вот и славно! - он обнял нас по-отечески, - Пишите там правду.
   Вертушку на Моздок штурмовала толпа военных. Летчики стояли в проходе и буквально ногами отбивались от настойчивых пассажиров. Мы остановились в недоумении. Куда лезть? Если они военных вышибают, то с гражданскими - вообще церемонится не станут. Но и тут генерал нам подсобил. Он всех растолкал нашими телами, крича: "генерала пропустите!", подтащил нас к двери и крикнул пилотам:
   - Приказываю этих людей взять с собой!
   Летчики козырнули.
   - Это люди смотрели смерти в глаза! - добавил генерал, свою любимую присказку.
   Бьюсь об заклад, летчики только-только прилетели в зону боев и еще не успели познакомиться с этим веселым человеком. Как только он ввернул свое козырное: "смерти в глаза", на лицах пилотов выразился ужас и почтение одновременно. Кажется, они решили, что мы какие-то не совсем обычные гражданские и натворили тут массу подвигов, раз о нас заботится сам генерал-лейтенант.
  
   Вертушка все-таки домахалась своими винтами и ее засосало в небо. Через полчаса мы очутились в Моздоке.
   На военной базе все по-прежнему куда-то спешили, бежали, ехали. Мы с трудом нашли пресс-центр. Решили сразу же позвонить в Москву. Для журналистов там поставили прямой московский телефон.
   Я набрал редакцию. На том конце провода телефонистки обрадовались, услышав нас, и принялись записывать под диктовку. Услышав несколько фраз из моего репортажа, какой-то офицер по работе с прессой бросился к столу и нажал рычаг телефона, обрывая связь.
   - В чем дело? - раздраженно спросил я.
   - Вы кто? По какому праву звоните? - он вырвал трубку из моих рук.
   - Мы журналисты, - я показал удостоверение.
   - Откуда? Почему я вас не видел раньше?
   - Был бы в Грозном - увидел бы! - вскипел я.
   - А кто вам разрешил посещать Грозный? Это запрещено.
   - Дайте телефон, - сказал я с угрозой.
   - Не дам! - военный заграбастал со стола аппарат и прижал к груди: - Вы не имели права ездить в Грозный! Это строжайше запрещено!
   Вокруг собралась толпа любопытствующих журналистов. Но в спор никто не вмешивался.
   - Дайте телефон. Мне надо позвонить! - настаивал я.
   - Не дам, это мой телефон, - протестовал полковник.
   Я развернулся и пошел к выходу. Военный из пресс-службы догнал меня уже в коридоре:
   - Что там в Грозном? Как вы там оказались? Кто вас пропустил?
   Вот сучара! - подумал я, - хочет узнать о нашей лазейке и прикрыть ее.
   - Пошел ты на х...й, военный! - сказал я, не оборачиваясь.
  
   Кое-как мы добрались до Моздока. Долго плутали по городу в поисках телефона. Нашли какой-то дом, где располагались офисы и конторы. Потом ходили по коридорам, дергая двери. Везде было закрыто. Поднялись на следующий этаж. Наконец одна из дверей подалась и мы попали в просторный кабинет. На нас удивленно уставились две пары глаз. Осетин и русский. Вид у нас был ужасный. Грязные, заросшие щетиной, воспаленные глаза. Я извинился за вторжение и попросил позвонить в Москву. Они видимо еще не оправились от удивления и на всякий случай разрешили.
   - Я отдам вам деньги, - сказал я, - Серега засеки, сколько я буду разговаривать. Потом подсчитаем.
   Они соглашаясь кивнули.
   Первым делом я начитал приготовленный текст статьи. Потом трубку взял Павлов.
   - Леша? Как у тебя там?
   - Нормально. Вот материал надиктовали.
   - Да, я уже успел почитать. Тут есть некоторые сомнения.
   - Чего-чего? Какие такие сомнения?
   - В достоверности, - сказал Иван Тимофеевич.
   Владельцы кабинета внимательно слушали разговор, потом о чем-то тихонько переговорили, и один исчез.
   - Мы только что из Грозного, - напомнил я Павлову, - Все видели своими глазами. Либо разговаривали с очевидцами, которые сидят на передовой. Я им верю. То, что здесь твориться - это не война. Это массовое убийство при отягчающих.
   Павлов замялся.
   - Ладно, - потом поговорим, - По нашим данным боевики покидают Грозный.
   Вернулся один из хозяев кабинета, с огромными пакетами в руках.
   - Надеюсь вы не хотите и это на меня свалить?
   - Не в том дело, - не понял шутки Иван Тимофеевич, - Надо перебраться к ним. Пойти с ними в горы. Можно потом классный материал написать. Где они живут? Что делают?
   Мне стало не по себе от такого задания. Я огляделся. На столике уже стояли бутылки с водкой и хорошая закуска. Хозяева кабинета даже шашлык где-то раздобыли.
   - Я постараюсь, - сказал я Павлову.
   Тут трубку взял Колчин.
   - Леха! Привет! - заорала трубка голосом Сашки, - Ну, как там?! Все нормально? Ты в Грозном был?
   - Да. Только что оттуда.
   Колчин помолчал, словно проверяя, все ли ушли из кабинета:
   - Тут хреновое дело такое. Твои материалы вообще не хотят публиковать.
   - Как это? - у меня все опустилось внутри.
   - Главный говорит: ты пьешь водку в Моздоке, возле штаба и сочиняешь всякую чернуху.
   - Он что - сдурел?
   - Понятия не имею. Похоже, он тебя после того случая с "огнями" здорово невзлюбил. Ты когда возвращаешься?
   - Как можно скорее, - ответил я упавшим голосом, - Спасибо, Саш. Кстати об "огнях". Никто не знает о них. Их здесь нет. До встречи в Москве.
   - Не твори там глупостей. Жду тебя, - сказал Колчин.
  
   Я - пью водку. Да - это правда. И никогда этого не скрывал. Тем более от родной редакции. Но пью я с одним "но"... Возле штаба действительно сидело в те дни множество журналистов. Они как и полагается, пили водку. Сочиняли со слов раненых и солдатских матерей статьи. Но только нас с Серегой, среди этих журналистов не было! Мы пили в Грозном.
   Я надеялся, что попав на фронт мы получим полный эксклюзив. Увидим обстановку своими глазами и возьмем информацию из первых рук. Так оно и вышло. Мы сработали лучше всех. Мы были не просто корреспонденты, мы были супер корреспонденты. Мы прошли туда, куда никого из гражданских не пускали. Мы общались с теми офицерами и солдатами, которых генералы из Министерства обороны никогда даже близко не подпустят к микрофонам журналистов. Мы все видели своими глазами, знали обстановку в войсках, знали что делается в городе и куда все катится. У нас были уникальные, страшные фотокадры, а на пленку записано масса интервью. Мы легко могли доказать, что обстановка в Грозном совершенно отличается от официальной пропаганды. Это был настоящий журналистский успех. Тот, которого добивались многие, но получили только мы. И такой пинок от собственного главного редактора! Это было чересчур. Это было нечестно в конце-концов.
   Опять же забегая вперед скажу: когда я прощался с редакцией, заместитель главного редактора, подписывая мое заявление об уходе сказал мне:
   - Ну, что? Дописался?
   - Я писал правду, - ответил я твердо.
   - Кому нужна твоя правда?! - честно выпалил он.
   Тут-то я и понял - правда главным редакторам из старой плеяды - абсолютно не нужна. А теперь представьте. Идет война. Посылает командир дивизии разведчиков выяснить: что за противник им противостоит? Приходят они и честно докладывают: столько-то танков, столько-то пехоты. Стоят тут и там. Видели своими глазами, подсчитали. Языка взяли и допросили. Противник перед нами - мощный и сильный. А командир дивизии выгоняет их из кабинета со словами - не верю! Нет перед нами никакого противника. Пили где-то, а теперь мне сказки рассказываете!
   А начальник штаба дивизии честно добавляет ошарашенным разведчикам: - Кому нужна эта ваша правда? Командир не хочет ее знать!
   Везде: в любом деле, в любом месте - незнание ситуации ведет к катастрофе.
   Более того Сашка Колчин сказал мне при разговоре, что прилетавший на пять минут на аэродром "Северный" журналист нашей газеты уже описал, как он ездил с генералами по Грозному. Как пули свистели у него над головой. Как он прорывался с подразделениями к своим, и все в таком духе. Даже эксклюзивное интервью с генералами поместил. (Они потом долго плевались и открещивались от них. Утверждая, что ни о чем подобном с этим журналистом не говорили. Тому понятно ничего потом за это не было). И сегодня он работает в администрации президента. Там видимо, тоже не хотят знать правду.
   Повесив трубку, я закурил и уставился в окно. Пытаясь поскорее совладать с гневом и успокоиться. Все молчаливо ждали. Наконец я пришел в себя, повернулся и как можно более спокойным голосом представился. Но на лице все равно было написано, что все хреново.
   - Вы из Грозного, да? - спросил меня хозяин кабинета Батик.
   Я кивнул.
   - Ладно говори, что случилось, - сказал Серега.
   Я выложил все подчистую. Мой напарник пригорюнился. Для наших новых знакомых это было откровением. Они слушали широко открыв глаза:
   - Слушай, - не выдержал Батик, - У вас там в Москве, одни подонки живут? Солдат бросают в чистом поле зимой, не кормят. Мы тут им пожрать готовили. Сегодня одна улица варит, завтра другая. Так их и снабжали. Дрова им привозили, чтобы они в палатках не позамерзали. Медикаменты давали, в баню водили. Белье давали, теплые вещи. О чем эти скоты в Москве думают? Я вот тебя слышал, аж мороз по коже. Солдат посылают на убой! Что творится, а? Теперь ты мне говоришь, что тебя кинули! Плюй ты на этих скотов. Езжай домой и увольняйся. Оно тебе надо - помирать за неизвестно чего? Не хотят ничего знать - хрен с ними!
   От такого живого участия, у меня даже на душе полегчало.
   Тут я окончательно утвердился в мысли, что я прав. Интересно, как они мне в Москве в глаза смотреть будут? Заранее, что называется обосрали, но у меня есть доказательства, что я был на фронте.
   - Вы ребята еще не знаете, - добавил я, - Редактор отдела сказал мне, чтобы я переходил линию фронта и вместе с боевиками шел в горы. Сейчас мол всем интересно, куда они уходят, сколько их там человек, где эти базы?
   - Они охренели! - воскликнул Сашка.
   - Зачем тебе это геройство! - поддержал его Батик, - Они тебя не ценят, за дурака принимают. Боевики как узнают, что ты был в войсках - тебе звиздец. Замочат. А начнешь еще спрашивать кто они, куда идут, где базы? - умрешь мучительно и страшно. Плюй ты на свое начальство! Ты что не видишь - они тебя просто подставляют.
   Мы выпили. Потекли разговоры о Грозном, о войне, о Моздоке и Москве. Когда мы уже дошли до кондиции, то плавно перенесли вечеринку к Батику в дом.
  
   Утром мы с Шаховым первым делом затарились водкой, всякими одеколонами, шампунями, дезодорантами, мылом и прочим необходимым на войне припасом, которым военное командование не снабжает свои войска.
   На КПП-20 показали пропуск и также беспрепятственно сели на военную колонну. Доехали быстро.
   Очевидно наши лица уже примелькались в расположении части, поэтому без лишних вопросов нас подбросили прямо к дверям вагончика. Журналисты в части, штука конечно диковинная. Но и к этому можно привыкнуть. Тем более как я понял, все наши действия и все разговоры наверняка куда-то докладывались. Поэтому вышестоящие командиры, которых мы и в глаза не видели, терпели нас и наши поездки. Кто бывал в частях, тот знает, что не так-то просто устроиться в боевое подразделение. Всегда найдется масса препятствий. И в первую очередь - это вышестоящее начальство.
   - О! - воскликнули офицеры, - А мы уж думали, что хрен вас увидим. Вы либо герои, либо идиоты.
   - Скорее второе, - сказал я, - А вообще-то мы же обещали вернуться.
   - Обещали-то, обещали, только мы тут подумали, что после увиденного вас сюда ни за какие деньги не затащишь.
   Мы распаковали рюкзаки. Достали подарки. Офицеры обрадовались парфюму как дети: - Ну, ехарлы бабай! - говорили они довольными голосами, - Вот это мы понимаем, а то тут ни побриться толком, ни помыться, ни хрена.
   - А где Кравченко? - спросил я.
   - Он еще вчера уехал с каким-то генералом в Грозный. На какую-то там разведку. Сегодня вечером должен объявиться.
   Мы расселись за столом и решили пока перекусить.
- Помните то поле, где перестрелка недавно была? - спросил офицер нарезая колбасу.
   Я кивнул:
   - Это где наши солдатики ночью шастали?
   - Да, - подтвердил он, - Мы решили назвать его полем дураков.
   - С чего это?
   - Вчера ночью духи выползли из леса и такой же цепью поперлись по этому полю в нашу сторону. Наверное, атаковать хотели. В общем попали они как и наши до этого под перекрестный огонь. Только вот уйти мы им не дали. Артиллеристы постарались.
  
   Вечером в вагончик влетел Сергей Кравченко с офицерами из его группы. Они буквально валились от хохота.
   - Сейчас расскажу - помрете!- пообещал Сергей.
   Когда были сняты все разгрузки, повешены на гвоздики автоматы, уложены в ящики гранаты, мы снова собрались у стола.
   - Короче слушайте какой анекдот с нами приключился. Прибежал генерал и сказал, что ему срочно надо попасть в район консервного завода. Приказал собрать бронегруппу. Мы приготовились, стоим, ждем. Прибегает этот перец и говорит:
   - Кравченко - вы старший второй БМП, я возглавлю первую. Мой позывной будет "Коршун". А вы себе какой берете?
   Солдаты вокруг стали давиться от хохота. Кравченко нашелся сразу: - Ну, а я тогда возьму себе позывной "Орел".
   - Хм. Неплохо, неплохо, - одобрил генерал.
   Расселись по машинам и двинулись в Грозный. Езда по городу, понятно какая, на полной скорости, чтобы в тебя труднее попасть было и головой по сторонам вертишь, глазками стреляешь. Выскочили на улицу. А там вовсю бой идет. Солдаты несутся вдоль улицы и на бегу стреляют по окнам на другой стороне. Соображаем: одна часть улицы - уже наша, на противоположной стороне - засели духи. Машины как положено рассредотачиваются. Стреляют по окнам, чтобы поддержать пехоту. Кравченко связывается с генералом:
   - "Коршун", дальше идти нельзя. Надо прояснить обстановку.
   - Понял, "Орел"!
   Люк генеральской БМП откидывается, вылезает сам крупнозведный начальник! Спокойненько так разворачивает карту, словно турист в Париже, что-то там высматривает и потом неспешным шагом идет к солдатам. Не обращая внимания на отчаянную стрельбу и дикий посвист пуль. Словно война его совсем не касается.
   Вся бронегруппа приникла к триплексам, с одним желанием: своими глазами увидеть, как сейчас прибьют сумасшедшего генерала. Такое зрелище не часто выпадает на долю солдата. Но пуля, оказывается, боится не только смелого, но и дурака. Генерал пересек улицу и уцепился за пробегающего мимо солдата.
   - Как проехать на консервный завод?!
   Рядовой, которого так некстати остановили, послал несколько коротких очередей по окнам. Оттуда ответили.
   - Че надо, мля? Отцепись! - орет солдат и пытается смыться из-под огня. Но генерал вцепился намертво: - Я генерал, товарищ рядовой. Где завод я вас спрашиваю?!
   - Пошел на х...й! - орет в отчаянии солдат, бешено стреляет по окнам. Он, наконец, вырывается из генеральских лап и бежит дальше. Многозвездный военачальник пожимает плечами, удивленный таким непочтительным ответом, и начинает озираться в поисках подходящего гида. Тут он видит, как из окна на первом этаже лупит пулемет. Соседнее окно заставлено шкафом. Понятно, что на пулемет он не идет, а стучит в шкаф.
   - Эй! Кто там? Открывай!
   Шкаф отодвигается. Появляется небритая физиономия офицера:
   - Какого хрена?! - орет он, перекрывая уличную стрельбу и очереди соседнего пулемета, - Чего надо?!
   - Я генерал, - орет военачальник и тычет пальцем в свои погоны.
   - Ну и фули?! - спрашивает офицер.
   У него тут бой идет, а его отрывают по пустякам.
   - Как проехать на консервный завод?
   - Я че, мля, экскурсионное бюро?
   - Я хочу знать, - настаивает генерал.
   - Не знаю! - орет офицер и задвигает шкаф на место.
  
   Военачальник возвращается к своей БМП. Атакующие солдаты уже перебежали по улице и зашли обороняющимся боевикам в тыл. Стрельба на улице стихает и переносится во дворы. Боевики пытаются отступить, солдаты изо всех сил стараются им помешать.
   Поскольку улица свободна, бронегруппа двигается дальше. Немного поплутав, нашли наконец консервный завод. Там генерал побежал по своим вопросам. Остальные завалились спать. К вечеру генерал снова прибежал и потребовал доставить его обратно. Состоялся душераздирающий разговор. Солдаты и офицеры отказывались ехать по темноте. Генерал настаивал. Грозил трибуналом. Расстрелом.
   - Да расстреливай, - говорили ему, - Лучше здесь подохнуть, хоть домой попадешь, чем там на улице и быть сожранным потом собаками.
   Каждый офицер и солдат ему объяснял, что ночью добраться до своих - невозможно. Такое путешествие закончится только одним - гибелью или пленом. Генерал смирился и решил обождать до утра.
   И вот Кравченко снова здесь, среди своих.
   - Когда вам домой? - спросил я.
   - Вообще мы уже на этой неделе уезжаем отсюда. Пора уже.
   Я рассказал про задание редакции. Офицеры подивились:
   - Такое впечатление, что ваши начальники сбрендили. Может ты разведчик, а не журналист? Зачем твоим начальникам знать, где их базы?
   Я пожал плечами.
   - Это вопросы разведки, Леша, - сказал Кравчено, - Уверяю тебя, если бы ты проник к боевикам, и выяснил все, что тебе приказал твой редактор - тебе бы цены не было. Наше командование - тебя бы на руках носило.
   - И потом в городе к боевикам ты никак не перейдешь, - добавил Сергей, - Если сунешься, они тебя сразу шлепнут. Подумай сам, вокруг война и тут появляешься ты. Че ты им скажешь? Что ты журналист? Документ покажешь? И кого ты своими бумажками убедишь? Они тебя за комитетчика сразу примут и шлепнут на всякий случай. Могут попытать для порядка. А уж под пытками ты признаешься и в том, что было и в том чего не было. Мы бы, например, тебя точно шлепнули бы, если б ты к нам во время боев со стороны боевиков пришел, да еще начал бы про операции да маневры выяснять. Сам подумай. Это ж война, а не "Зарница".
   Я для виду согласился. Но ночью долго не мог уснуть, и все размышлял: выполнять задание редакции или нет? С одной стороны это был вроде как вызов моему профессионализму. С другой стороны - они же меня уже кинули вместе с моим профессионализмом в придачу.
   - Я вообще против подобных прогулок, - сказал внутренний голос, - У меня от этого характер портится.
   - А как же профессионализм? - возразил я.
   - А на фига мертвому профессионализм? - сатирически спросил он, - Или скажем так, что лучше: мертвый профессионал или живой дилетант?
   - Вот и фотограф мне говорит, что ни один самый эксклюзивный кадр не стоит того, что бы за него умереть.
   - Может, стоит прислушаться к умным людям? - спросил голос и улегся спать.
  
   ГЛАВА 23-Я
  
   Утром мы двинули на аэродром. Разведчики подбросили нас к самолетам и сразу же договорились с пилотами, чтобы нас взяли в Моздок. Мы попрощались. Обменялись телефонами. В тот момент я еще не знал, что вижу Сережу Кравченко в последний раз.
   Майкопцы попрыгали на броню. Махнули на прощание автоматами. БМП взревела, повалил черный дым из ноздрей. Клацнули гусеницы на прощание. Машина залихватски крутанулась на гололеде и покатила обратно.
   На взлетное поле сел транспортный вертолет Ми-26. В народе его называют "корова". Но Боже упаси произнести вам это слово при пилотах этой вертушки. Вы больше никогда никуда не полетите. Возможно, что и ходить после этого будете с трудом.
   Отрылась задняя рампа, и на бетонку высыпали морские пехотинцы. Одетые с иголочки: новенький камуфляж, на касках, несмотря на зиму, трепыхались искусственные зеленые листочки. Все как один морпехи жевали жвачку и глазели с интересом по сторонам. Вдали громыхал Грозный. Зарево пылало даже днем. Офицеры выстраивали своих солдатиков в колонну. Бравый вид. Крепкая уверенность. Стальной блеск. Этим подразделением можно было любоваться. (Тем, кто неравнодушен к военной романтике).
   Со стороны громыхающего города к взлетной полосе прыгал по ухабам военный УРАЛ. Порывом ветра с кузова сорвало брезент. Морпехи прекратили жевать и заметно потускнели. УРАЛ оказался нашим "старым знакомцем". Только теперь он был до верху нагружен человеческими останками. При свете дня хорошо различались кровавые подтеки на его деревянных бортах. Из мешанины человеческих частей торчали вперемешку головы, руки, ноги. Я снова посмотрел на морпехов. Они заворожено провожали грузовик глазами, и когда он скрылся в глубине взлетки, где-то за вертолетами, снова вперились в кровавое, громыхающее зарево над Грозным.
   - Настоящая месорубка, - подумал я, - Грузовик идет из города, морпехи стоят колонной в сторону Грозного. Возможно, сейчас они увидели свое будущее. То, что от них останется через какое-т время. Наверное, те, кого везут сейчас в УРАЛе, тоже когда-то выглядели стальными парнями с решимостью в глазах. И также стояли колонной, смеялись, жевали жвачку и готовились к боям.
   Но они погибли. И ради чего? Что там, в Грозном такого, за что люди должны погибать пачками? Может, там живут сплошь Нобелевские лауреаты? Нет. Может там полно научных лабораторий, институтов, сверх современных заводов, где ежеминутно совершаются великие научные открытия? Нет. Может, там творят великие художники, писатели, мыслители, философы, поэты, которые двигают вперед мировую культуру человечества? Нет, нет и нет! Так зачем нам вообще сюда переться?
   Дорогой мой читатель! Не верь, когда всякие умные дяди говорят тебе о целостности России, о нефти, о хлебе и прочей ерунде. Россия потеряла тот же Таджикистан. А уж там поверь - намного больше полезных ископаемых, чем на мизерном клочке земли под названием Чечня. В Таджикистане не просто полезные ископаемые - там стратегически важные материалы. Золото, алюминий, железная руда, драгоценные камни россыпями. В Таджикистане залезаешь в речку купаться - выходишь, и трусы сверкают на солнце от золотого песка. Там хлеб, хлопок, виноград - и всего этого навалом.
   По сравнению с этим - Чечня это никому не нужная пустыня Сахара. Нет здесь у России никаких интересов.
  
  
   Зимним вечером на военном аэродроме в Моздоке лучше не показываться. Не в том смысле, что опасно, а в том, что здесь ты никого не найдешь. Огромные расстояния между взлетной полосой и штабом по управлению полетами, а также полнейшее отсутствие связи, делают безнадежными все пешие попытки узнать о самолетах на Москву, договориться о полете, а потом еще и поспеть к отлету. Пока договорился, пока нашел нужную тебе взлетную полосу (указателей нет никаких) пока дошел, самолет уже улетел. И все начинается заново.
   В жуткую, пробирающую до костей метель, мы вынырнули из ночи после пяти километров марша, возле какого-то штаба. Военные такие люди, которые не нуждаются в поясняющих надписях. А если и пришпилят что-нибудь - то только в качестве издевки. Пишут, например "Туалет". А ходят - в соседние кусты.
   Табличка на дверях гласила: "Штаб в/ч 34693". Что это? Почему именно 34693? А не скажем 54098? Конечно, я знаю: если в номере пять цифр - это армейская часть, если - четыре, то перед тобой Внутренние войска. Но и только.
   Что же должны сказать эти цифры постороннему человеку, если они и самим-то военным ничего не говорят? "Штаб в/ч 34693" может оказаться штабом армейского свинарника, штабом авиаподразделения, - да чем угодно!
   Пошли выяснять. В здании нас встретила гулкая пустота и тусклые лампы. Ну, триллер. На улице метель, в здании ни души. Хоть ложись и помирай. Обмороженными руками я дергал запертые двери и медленно в каком-то тупом оцепенении продвигался по коридору. Скоро двери кончились. Мы с фотографом поднялись на второй этаж. Та же гулкая пустота.
   - Счастья добивается только упорный человек, - сказал я.
   - Может заорать? - предложил Шахов.
   - А вдруг это штаб глухих военных?
   Я снова начал дергать двери. О ЧУДО! Дверь открылась!
   В сумраке ночной настольной лампы, лежал на кушетке, заложив руки за голову, человек в летной форме. Он тупо смотрел в потолок. На стене, возле кушетки, висела огромных размеров карта мира. Человек словно замышлял глобальные стратегические воздушные операции.
   Я поздоровался. Военный встал и уселся за письменный стол.
   - Вы кто? - спросил он буднично, словно давно поджидал, когда мы его обнаружим.
   - Мы журналисты, нам бы в Москву улететь. Позарез надо. Мы только-только из Грозного, - на свет в очередной раз появились документы.
   Военный повертел их в руках и задумчиво спросил: - А меня-то вы как нашли?
   Мы с Серегой переглянулись. Что ему ответить? Что мы его и не искали? Мы ведь даже не знаем ни кто он, ни что он может для нас сделать. Но судя по его вопросу, мы попали куда надо.
   - Да вот шли и нашли, - сказал я загадочно.
   - Понятно, - ответил военный не менее загадочно, - Так значит в Москву?
   Мы кивнули.
   - А сами вы из Грозного?
   - Сами мы из Москвы, ездили в Грозный в командировку, - я достал командировочное удостоверение.
   Они и его повертел в руках.
   - Кстати, моя машина у входа стоит? - спросил военный.
   - Там вообще никакой машины нет, - сказал я.
   - Вот мля! - возмутился военный, - Так, когда вам надо в Москву?
   Они тут каждую минуту что ли на Москву взлетают? - подумал я.
   - Да хотелось бы уже сегодня, - сказал вслух.
   Военный заглянул в бумаги на столе: - Вот сейчас будет взлетать "Скальпель". С четвертой.
   Мы кивнули, делая вид, что отлично понимаем о чем речь.
   - Вам надо туда. Он вас наверняка сможет взять, - заключил военный.
   - А как мы туда попадем? - спросил Шахов.
   Военный позвонил по телефону: - Машина, где моя? - спросил он в трубку.
   Там что-то пробормотали.
   - Чтобы сию секунду была здесь, - трубка упала на рычаг, - Сейчас вас подбросят. Ну и как там в Грозном?
  
   Через десять минут зашел водитель. Мы так и не выяснили, кто наш добродетель. Поскольку пришлось рассказывать ему о фронтовых делах.
   - Подбросишь ребят к "Скальпелю", поговори там с пилотами.
   Солдат кивнул. Мы попрощались с добрым дядей военным и поехали на аэродром.
   УАЗик домчал нас до "Скальпеля". Водила переговорил о чем-то с экипажем и, не говоря нам ни слова, укатил в ночь. Мы подошли к боковому трапу. Позади машины, через откинутую рампу в большой спешке грузили раненых. Военные санитарки сновали туда-сюда с такой скоростью, точно с минуты на минуту все ждали появления боевиков.
   - В Москву значит? - спросил пилот.
   - Да-да, - подтвердили мы радостно.
   - Сами-то вы откуда?
   - Из Москвы, журналисты. Ездили в Грозный.
   По правде сказать, я уже начал уставать от этих бессмысленных разговоров.
   - Оружие есть? - спросил пилот.
   - Откуда? Мы гражданские люди!
   - По-твоему ВСЕМ гражданским не нужно оружие что ли?
   - Нам нет, мы журналисты.
   Но все равно пришлось открывать рюкзаки и показывать, что мы честные люди. Нас поставили в предбаннике у кабины пилотов и посоветовали крепче держаться при взлете. Мы обрадовались до безумия. Даже не верилось, что уже через два часа я буду ехать в теплом метро. После взлета Шахов откупорил бутылку водки, и пригласил техника разделить с нами пиршество. Тот притащил сухой паек на закусь, и мы принялись разогревать окоченевшие конечности. Чуть погодя к нам присоединился летчик из кабины пилотов. Когда мы прикончили две бутылки водки. Техник вытащил из заначки медицинский спирт. Навалились на него. На душе полегчало. Все страхи и ужасы войны, голод и холод отступили. Словно отвалились от нас после взлета. Мы пили, травили анекдоты, говорили о войне, о Грозном. Пилоты рассказывали, что раненых очень много. Каждый день самолеты развозят их по разным городам и госпиталям. График у пилотов очень напряженный, без продыху.
   Разлили еще по одной.
   - Ну, будем здравы, - сказал я.
   Пилот к стакану не прикоснулся.
   - А вы что же?
   - Да вот размышляю, - сказал он, поглядывая на часы, - Мне еще самолет сажать. А мы уже считай, прилетели.
   - Да-да, конечно! - заголосили мы с Сережей, - Выпить мы и потом сможем! Главное самолет, удачная посадка так сказать!
   Кто бы мог подумать, что два часа к ряду мы спаивали нашего главного летчика.
   Пилот зашел в кабину и сел за штурвал.
   - А можно мне посмотреть из кабины? - попросил я.
   - Валяй!
  
   В кристально чистом воздухе самолет медленно наплывал на сверкающую огнями Москву. Внизу отчетливо различались светофоры и снующие по проспектам машины. Горел под прожекторами Кремль. Кипела Тверская, кружилась в хороводе машин Лубянка. Самолет сделал полукруг и стал снижаться в темноту военного аэродрома Чкаловский. Я до сих пор не понимаю, как летчики могут работать в кромешной тьме. Взлетная полоса стремительно приближалась. О том, что она есть, говорили только зажженные по кромкам огни. Саму бетонку засыпало толстым слоем снега. Ударил боковой ветер и начал сносить самолет в сторону. Летчик дернул штурвал. "Скальпель" снова нашел полосу. Машина стремительно снижалась. Новый удар поддых и самолет отбрасывает в сторону. Пилот опять выруливает на полосу. Он крутил штурвалом как велосипедист на кочках. Наконец машина прижалась к земле. С веселым стуком загремели по бетонке шасси. Самолет вырулил на стоянку. Началась разгрузка раненых. Мы попрощались с пилотами, и пошли ловить попутную машину.
  
   Подъезжая к Москве, поймал себя на том, что постоянно кручу головой по сторонам. Словно боюсь обстрела или засады. Остро не хватало взрывов и стрельбы. Лязга гусениц под ногами и зарева на горизонте. Даже не верилось, что можно вот так запросто ехать вечером на машине и ничего не бояться.
   Война и борьба за выживание очень быстро входят в подсознание. Вытравить из себя эти привычки я не могу уже который год.
   Возле метро мы с Серегой вышли. Взяли пива и встали в сторонке, чтобы договориться о встрече на завтра. Прохожие смотрели на нас как на двух бомжей. Меня это повеселило. Наш вид в Грозном наоборот говорил о нашей респектабельности. Там ведь вообще все ходили в каком-то рванье. Выпив пива и обсудив насущные дела, мы разъехались.
   Я шел темными дворами, смотрел на горящие окна и представлял себе, как я сейчас зайду в квартиру, как приму ванную, наемся до отвала, завалюсь в теплую постель и не буду ни о чем думать. Не буду думать о том, что сейчас в эту самую минуту гибнут люди, о том, что их трупы жрут бездомные собаки, не буду думать о тех умерших раненых в холодной палатке, о взорванных, растерзанных, пропавших без вести....
   ...тут я почувствовал, как у меня по лицу стекают какие-то теплые капли. Слезы! Ни хрена себе! Я не собирался плакать, да и лицо у меня оставалось спокойным, но слезы катились безостановочно. Пришлось открыть припасенную бутылку пива и припасть к горлу. С веселыми бульками холодное пиво легко уходило внутрь. Это меня остудило. Я зачерпнул пригоршню снега и вытер лицо. Расплавленный снег сразу же прихватило морозцем.
   - Теперь я уже наверное точно приехал, - сказал я себе и пошел домой.
  
   ЧАСТЬ II-Я
  
   ГЛАВА 24-Я
  
   Итак, "Блуждающие огни" в Чечню не приезжали. Зря только промотался там около месяца. Наше расследование и спасение Вики снова застопорилось.
   - Ты просто супер поработал! - похвалил меня Колчин при встрече. Он показал мне номера газет, где напечатаны мои репортажи из Грозного. Начальство по необъяснимым причинам, решило все-таки кое-что опубликовать. Правда самые острые моменты редакторская правка ловко выправила, а кое-где и вовсе обошла. Меня эти газетные "виражи" уже не волновали. Перегорело.
   - Саша, я готов тебя убить. Там нет никаких "огней"!
   - Я даю слово, что мой знакомый...
   - Что это за знакомый? Прапорщик какой-нибудь?
   - Хм. Вроде того, - глаза Колчина лукаво сверкнули, - Только звезды на погонах пожирнее и посолиднее. Вообще-то он генерал. А точнее - командующий.
   Я раскрыл рот.
   - Да-да. Именно, поэтому я говорил тебе об "огнях" с такой уверенностью. Он же владеет информацией по более простых офицеров. У него вся картина перед глазами и все разведсводки.
   - Откуда он? - спросил я.
   - Из Министерства обороны.
   - Так что ж ты раньше молчал!
   - Раньше он сам знал отрывочно. И не хотел с тобой встречаться. А теперь он готов помочь.
   - Как все медленно, - пожаловался я, - Уже сколько месяцев прошло как Вика в плену. Она же с ума там сойдет.
   Колчин насупился: - По крайней мере, мы в отличие от спецслужб хоть что-то делаем.
   - Но медленно, слишком медленно.
   - Мы не спецагенты, Леша, - вспыхнул Колчин, - Мы простые люди, у которых в карманах журналистские удостоверения. За нами не стоит мощное министерство. Возможности наши - это возможности простых людей.
   - Ну, ладно, убедил. Звони своему генералу.
   - Я сейчас, - Колчин вышел из кабинета.
   Через пару минут он вернулся.
   - Завтра. На нейтральной территории, он готов с нами встретиться. Без диктофонов и прочей ерунды.
  
  
   В кафе под романтичным названием "ZOO", неподалеку от московского зоопарка, генерал явился по гражданке. Это место, как выяснилось впоследствии, нравилось не только нам. Оперативники ФСБ рассказывали мне, что тут частенько встречались офицеры ЦРУ и РУМО со своими агентами. Пока в один день контрразведка не накрыла эту "шпионскую малину". Кафе работает до сих пор. Под тем же названием. Но мало, кто знает о его былой славе.
  
   - Где были замечены "огни"? - спросил я без всяких предисловий.
   - В южном секторе. Вы себе карту Чечни представляете?
   Мы кивнули.
   - Вот там они и стоят.
   - Насколько это достоверно? - специально для меня уточнил Колчин.
   Генерал хмыкнул.
   - В отличие от журналистов, моя информация из первоисточника. Наша разведгруппа попала в засаду боевиков. Во время боя, в тыл боевикам ударило подразделение. Разведчики думали, что это свои пришли на помощь, но после того, как этот отряд расправился с боевиками, они ударили по разведчикам. Там в группе, были пограничники из Таджикистана. Они опознали этих ребят. Так можно сказать.
   - Это случайно не капитан Федулов там был? - спросил я.
   - Майор Федулов, - поправил меня генерал.
   - Как быстро растут люди! - позавидовал Колчин.
   - Удалось ли взять кого-нибудь в плен? - задал я новый вопрос.
   - Нет.
   - Но ведь охота продолжается? - спросил я.
   - Безусловно.
   - Нам надо попасть в это подразделение. Вы можете нам помочь?
   - А что вы там собираетесь делать? - генерал недоверчиво хмыкнул.
   - Мне надо прояснить судьбу своей невесты, - сказал я, - Она была захвачена "огнями" больше полугода назад. И по нашим предположениям находится сейчас в Таджикистане. В плену у этих "огней". Нам надо знать где именно? Как ее найти?
   Генерал смерил нас тяжелым взглядом:
   - Не понял только зачем вам летать в Чечню?
   - Если мы попадем в это подразделение, и они возьмут пленных "огней", то мы сможем узнать от них о судьбе Вики.
   - Ну, что ж... План вроде бы простой, - согласился генерал, - Только подразделение наше не совсем обычное. Как собственно и противник. Вам ведь не обязательно везде представляться журналистами?
   - Конечно, нет, - согласились мы.
   - Отлично. Я могу прикомандировать вас к группе спецназа, как гражданских специалистов. Это снимет лишние вопросы у подчиненных. Будете сидеть на базе. И окажетесь в курсе всех событий. Командира я предупрежу, что если попадется пленный из "огней", он даст вам с ним пообщаться. Но только в присутствии офицеров разумеется. Надеюсь, вы не против, чтобы мои люди стояли рядом?
   - У нас секретов от военных нет! - заверил я и добавил, - Нам нужно спасти Вику. Ничего более. Но и у меня есть одна просьба: ваши офицеры не должны никому рассказывать, о чем мы спрашивали пленных.
   - Хорошо, - кивнул генерал, - Просто я должен знать все, что происходит в наших подразделениях.
   - Понимаете, - заговорил Колчин, полагая, будто генерал мог обидеться на мои последние слова, - Нам редакция запрещает заниматься поисками Вики. Начальство считает, что это в компетенции ФСБ или кого-то там еще. Но мы то знаем: из-за Чечни, нашу коллегу сейчас никто не ищет. Она никому не нужна. "Блуждающие огни" - наш последний шанс.
   Генерал понимающе кивнул: - Я разделяю ваши озабоченности. Мои люди будут молчать. Обещаю. Но и вы со своей стороны пообещайте, что не будете называть имена наших офицеров, номера частей и место их дислокации. Нам это может повредить.
   Пообещав друг другу все что требовалось я спросил:
   - Скажите, а почему со штурмом Грозного все так хреново вышло?
   Лицо генерала сделалось пунцовым. Глаза заблестели словно свежая кровь. Я испугался, что его сейчас хватит удар.
   - Штабные твари, - медленно проговорил генерал.
   - Кто? - тревожно переспросил Сашка.
   - Перед штурмом я приехал с проверкой в штаб группировки, - обошелся без уточнений генерал, - Попросил показать мне карту операции. Знаете что они мне дали? Карту на которой, как в мультиках были нарисованы карандашом три красные стрелки сходящиеся на Грозном. Я сказал начальнику штаба: "Вы закончили две академии и не знаете как готовятся карты войсковой операции? Где у вас номера частей? Какие у вас силы наступают? В каком порядке? Где рубежи? Где данные о противнике?" Знаете что он мне ответил?
   Генерал медленно обвел нас взглядом. Мы молчали.
   - Этот олух заявил мне, что и так сойдет. Мол, министр обороны все уже одобрил. Звоню министру, а он мне: "чего ты к ребятам привязался! Пусть работают!" Выхожу на улицу ловлю первого попавшего капитана, спрашиваю к какой части он приписан? Он не знает! Лейтенанта ловлю - тоже ничего не знает. Даже не знает кто у него во взводе. Спрашиваю солдат. Они тоже не знают кому подчиняются. Они даже своих младших командиров назвать не могут. Не то что командиров батальона или полка. Вы представляете себе?
   - Как же они...- начал я.
   - Погоди, - двинул рукой генерал, - Сидим на совещании командного состава. Докладывает летчик: "Мы ракетами и бомбами с лазерным наведением сможем даже в оконные форточки попадать!" Спрашиваю его после выступления: "Какие лазеры? Зима на дворе! Туман, низкая облачность. Лазерное наведение работать в таких условиях не может". Вы будете бомбиться вслепую! Фактически по своим. - "Да знаю я!" - говорит мне летчик. "Так что ж ты нам тут голову морочишь?" - "Если я скажу правду, меня главком с должности снимет!" Вот так, мля, мы готовились к войне.
   Генерал умолк. Мы тоже не знали что сказать. В нормальных странах такая подготовка к войне заканчивается военным трибуналом для всех офицеров и генералов Главного оперативного управления Генштаба. Наши "герои", кстати, служат до сих пор.
  
  
   Согласно людскому поверью: смельчаки часто напиваются, когда минует опасность. Я бы несколько расширил это устаревшее правило. Иногда смельчаки напиваются еще до наступления опасности, а некоторые ухитряются налакаться даже во время самой опасности. Именно поэтому все трезвенники считают их смельчаками.
   В этом смысле мы с Колчиным причисляли себя к офигительно смелым людям.
   Генерал позвонил очень быстро. И двух дней не прошло. Ничего конкретного он не сказал. Бросил одно слово: "затевается". Мы все поняли. И стали готовиться.
   Приняв на грудь, мы пошли к Павлову, чтобы договориться о командировке в Чечню.
   - Нет, даже не думайте. Вместе вы никуда не поедете, - сообщил Павлов, - У вас и так плохая репутация. Особенно, когда вы вместе собираетесь.
   - Но мы уже исправились, - заверил его Колчин, - Все уже позади, Иван Тимофеевич. Все вошло в нормальное русло.
   - Ни черта не вошло никуда! - грохнул редактор, - Вика до сих пор в плену! Эти черти из ФСБ пудрят нам мозги, что работают над этим! Но какой они там работают! Все их спецподразделения в Чечне сейчас. Вместе с операми.
   - Пошлите и нас туда, - осторожно вставил я, - Мне одному с чужими людьми ехать не с руки. А с Сашкой намного привычнее и спокойнее. Он человек рассудительный и все такое.
   - Вот именно, что "все-такое", - Павлов задумался, - Ладно, - смягчился он, - Когда собираетесь ехать?
   - Мы уже завтра вылететь готовы, - заговорили мы радостно.
   - Что-то мне ваша радость и готовность к самопожертвованию не очень нравятся, - подозрительно заскрипел Иван Тимофеевич. И его внимательные глазки заползали по нашим лицам, - Опять задумали какую-нибудь пакость?
   - Какой-там! - замахали мы руками, - Просто засиделись, надо ведь и работу делать, а Чечня на сегодня - тема номер один. Сами знаете.
   - Знаю, - подтвердил редактор и снова остро к нам присмотрелся, - Только я еще и вас стервецов знаю. Просто так вы ничего не делаете.
   - На этот раз - именно такой случай, когда мы просто так и хотим поехать, - сказал я.
   - Колчин это правда? - Павлов вперился в него.
   - Сущая правда, - заверил Сашка, - Чем хотите поклянусь.
   - Клясться вредно.
   - А мы и не будем, - вставил я.
   - На твоем месте, я вообще бы помалкивал. Как тебя еще не прибили дурака, - Павлов махнул рукой на дверь, - Идите, вы свободны. Как разберетесь со своими делами, напишете заявление на командировку и вперед. Только не затягивайте со сборами. События там разворачиваются очень быстро.
   Иван Тимофеевич как в воду смотрел. События в Чечне развернулись молниеносно. И ничем хорошим для нас они не обернулись. Неисчислимые неприятности уже потирали свои маленькие цепкие ручки, в предвкушении добычи. И мы с Колчиным не заставили себя долго ждать.
  
   Следующим вечером мы приземлились на грозненском аэродроме Северный. Генерал сдержал свое слово. У нас в кармане лежали военные командировочные предписания. В них мы значились, как гражданские служащие Министерства обороны.
   Хотя не обошлось без курьезов. Генеральский адъютант подбросил нас на подмосковный военный аэродром Чкаловский. Подвез к самолету и представил летному экипажу. Последнее он, наверное, сделал зря. Потому что летчики сразу же начали подозревать в нас шпионов. Мы стояли в курилке, неподалеку от взлетного поля и ждали, когда самолет загрузят мешками с продовольствием, медикаментами и прочими военными припасами. Любопытные летчики ходили вокруг нас кругами. Беспокойство и любопытство свербило их в задницу: кто мы такие на самом деле? Раз большие люди подвозят нас к трапу самолета и договариваются о нашей посадке на борт? Наши короткостриженные затылки, гражданская одежда и объемные рюкзаки тоже не давали им покоя.
   - Куда едем? - спросил один из пилотов, как бы между прочим, раскуривая новую цигарку.
   - В Грозный, - ответили мы честно.
   - Это я видел в предписании, - согласился пилот, - А что вам-то там делать?
   - Работать, - все также честно сказал я.
   - Ну-да, ну-да, - недоверчиво протянул он, - А в рюкзаках что?
   - Аппаратура, - сказал с неприязнью Колчин, дабы исключить дальнейшие расспросы.
   Летчик отошел, всем своим видом показывая, что не поверил нам ни на грамм. Видимо пилоты были романтиками и начитались шпионских романов. На протяжении всего полета, они всячески показывали нам, что догадываются, кто мы такие на самом деле: либо спецагенты ФСБ, либо ГРУ. Всю дорогу, пока мы летели, развалясь на мешках с медицинскими бинтами и ватой, кто-нибудь из них время от времени выходил в салон и говорил: - "Ростов пролетаем, над Чечней идем", - и многозначительно косился при этом на дверь.
   Они словно ждали, что мы попросим их открыть люк, и десантируемся в ночь, над нужным районом.
   Но мы предпочли остаться в салоне до самого Грозного.
   - Это вы от Иваныча? - спросил армейский майор, когда мы очутились на взлетном поле.
   Мы кивнули и показали командировочные предписания с паспортами.
   - Майор Виктор Сухомлинский, - представился он, - В машину, пожалуйста.
   Садясь в Уазик, я увидел наших пилотов. Они кивнули нам на прощание и помахали рукой.
  
   Вот уж никогда не думал, что снова окажусь в знакомых местах. В сумерках я разглядел вагончик, где жил с офицерами Майкопской бригады. Сейчас он стоял дверьми нараспашку, в нем поселилось запустение, и гуляло вокруг одиночество.
   Мы пролетели бывшее расположение Майкопской бригады на всех парах.
   - Иван Иваныч говорил, про южные районы, - сказал я.
   - Мы перебазировались, - откликнулся Сухомлинский.
   Спецназовская часть по ловле "огней" переехала в грозненскую область. Зачем "огни" вышли на равнину? - подумал я, - Здесь ведь намного легче попасть в лапы федералов, чем в горном районе. На идиотов они не похожи. Но этот поступок - выглядел странно.
   Уазик остановился в какой-то канаве. Наш сопровождающий лихо выскочил и принялся помогать нам с вещами.
   - Вот это номер! - послышался из темноты знакомый голос. Я покрутил головой но никого не увидел. Казалось, со мной разговаривают сумерки.
   Человек это понял, и подошел поближе, чтобы мы могли его лицезреть.
   - Мать честная! Черти зеленые! Ехарлы бабай! - заорал Сашка.
   - Ты из трех попыток не угадал ни разу. Это капитан Федулов, - сострил я.
   - Майор Федулов, - поправил меня Александр Петрович, с чувством собственного достоинства, - Уже полгода как майор.
   Упоминание о времени навело меня на мыль о Вике. О ее пленении.
   - Кстати, майор, - А как там продвигаются дела с розыском нашей коллеги? - спросил я с наигранным панибратством.
   Федулов размышлял, как бы получше соврать, но видимо в этот вечер все умные мысли объявили ему бойкот и он - просто промолчал.
   Специально для нас поставили отдельную палатку. И сразу же захламили ее всяким ненужным скарбом из других палаток: снарядными ящиками, лопатами, щупами и Бог знает, чем еще. Но зато поставили печь и сложили рядом дрова. Возле печки-буржуйки стоял деревянный стол, покрытый клеенкой. И настроение стало бы совсем дачным, если б не уханье артиллерии. После каждого залпа земля под ногами легонько вздрагивала и всю округу накрывала мощная ударная волна.
   - Кем вы на этот раз приехали? - спросил Федулов, жмурясь, как кот от расходящегося по всей палатке тепла.
   - Командование из Москвы прислало. Они служащие, - ответил за нас майор Сухомлинский.
   - Как там поживает диверсионное подразделение ВМС? - спросил меня Александр Петрович.
   - Мы журналисты, - ответил Колчин.
   - Ну-да, ну-да, - иронично заметил Федулов, - Тогда вы тоже так себя называли. Но прислало-то вас руководство ФПС. Я наводил справки. Приказ о вашем прикомандировании поступил из аппарата директора. Сюда вы приезжаете, как служащие Министерства обороны.
   Виктор недоуменно крутил головой, стараясь понять куда клонит Федулов.
   - Эти ребята не так просты, как кажутся, - объяснил ему Александр Петрович, - сатирическая улыбка не сходила с его лица, - Они приезжали к нам на заставу, перед разгромом. Леша вот обронил, как-то что служил или еще служит в диверсионных частях Военно-морских сил.
   - Это я шутил.
   - Это ты будешь рассказывать другим простачкам, - все также весело парировал Федулов.
   Разговор уже не казался мне веселым.
   - Не понимаю все-таки, что происходит, кто эти люди? - Сухомлинский ткнул в нас пальцем.
   - А пусть они сами объяснят, - предложил Александр Петрович.
   Я вздохнул. Ситуация наглухо запуталась. Федулов почему-то воспринял наше появление чрезвычайно подозрительно.
   - Объясняю, - заявил Колчин, - Вот наши редакционные удостоверения. Вот наши командировочные предписания из редакции, а эти предписания, выдало нам Министерство обороны, чтобы мы смогли прилететь сюда на военном самолете.
   Федулов улыбался, не веря ни единому слову. Сухомлинский крепко задумался, очевидно решая, как ему относится к нам в свете новых сообщенных ему фактов.
   - Короче, я понял только одно, - прервал Сашку Федулов, - Эти ребята появляются аккуратно в то время, когда назревают какие-то события. Тогда мы проводили операцию в горах. За этим последовал разгром заставы. Сейчас - тоже намечается операция. Так ведь? - уточнил он у Сухомлинского, - Ничего же не отменили?
   Виктор кивнул.
   - И всякий раз их присылает в войска, какое-то вышестоящее начальство, - продолжил Александр Петрович, и улыбка с его лица исчезла, - Странно да?
   - Может они из каких-то контролирующих органов? - предположил Сухомлинский таким тоном, точно нас рядом не было.
   - Может быть, - согласился Федулов.
   - Отчеты о наших командировках, вы при желании могли прочитать в нашей газете, - попытался я направить их на размышление в другом ключе.
   - А нам некогда их читать, - заметил Александр Петрович, - Мы тут делом занимаемся. А вот чем занимаетесь вы? Из какой вы организации?
   - М-да, - сказал я в задумчивости, - Если военным, что-то втемяшится в голову, то их невозможно переубедить.
   - Давайте решим так, - Сухомлинский встал, - Завтра операция, если вас прислало начальство, значит так надо. Больше мне ничего не интересно. Поедете с нами и делайте, то зачем приехали. Нас ваши проверки мало волнуют. У нас война.
   - Спасибо, - сказал Колчин.
   - Хоть в одном согласие нашли, - добавил я.
   Федулову такой оборот не понравился. Это хорошо читалось на его лице. Но власти над Сухомлинским он не имел. Поэтому и приказов отдавать не мог. Только советы. Но что он может насоветовать в будущем? Просто шлепнут нас от греха - и свалят на боевиков.
   - Завтра вас разбудят, - сказал Виктор.
   Сухомлинский с Федуловым вышли из палатки.
   Мы улеглись на приготовленные постели. Сейчас их играли ящики из-под снарядов, покрытые бушлатами, спальными мешками и солдатскими одеялами. За печуркой приходилось следить самим, поэтому мы подтащили ящики поближе, так чтобы не вставать каждый раз, чтобы подбросить поленья, и забрались в свои спальники не раздеваясь. Несмотря на печку, холодрыга и сырость все же пробирали до костей.
   - Ты что-нибудь понимаешь? - спросил я Колчина.
   - Ты о чем?
   - Почему Федулов так зло и настороженно встретил нас? Словно совсем другим человеком стал.
   - Не знаю. Может и вправду думает, что мы приставлены следить за ними? А кому такое понравится?
   - Если у них все чисто, то и бояться нечего. Проверки бояться те, кто что-то скрывает. А мне еще с Таджикистана показалось, что Александр Петрович не очень-то горит желанием с нами общаться. И вообще принял он нас тогда тоже подозрительно.
   - Наверное, ты прав, - заметил Сашка и подбросил полено в печку. Пламя снова ожило. Разгорелось с треском, и новая волна тепла поползла в стылую палатку, чтобы потом выветриться через щели.
   - Не нравится мне это, - сказал я.
   Тут где-то за палаткой артиллерия ухнула как-то особенно сильно. Мы даже подпрыгнули на ящиках.
   - Задолбали, - проворчал Колчил, - Я уже засыпать начал. Понимаешь, Леша такой человек как Федулов - не верит в нормальные человеческие отношения. Ему не дано понять, что мы можем дружить в директором погранслужбы, или с генералами Министерства обороны. Не может, потому что это - большие звезды, а мы по сравнению с ними - ничто. Александр Петрович измеряет свою жизнь только с позиции своей карьеры.
   - Не боишься, что он нас слушает? - спросил я.
   - А и хрен с ним, - сказал Сашка и повернулся на другой бок.
   Трещали в печке сырые поленья, языки пламени играли на них в догонялки и выплясывали, дикий танец.
  
   Как говорят романисты, не успел и глаз сомкнуть, как меня стали трясти с неимоверной силой. Настойчивый голос бубнил сверху:
   - Журналисты, вставайте, пора, пора!
   Эти "пора! пора!" - меня почему-то особенно бесили. Так не хотелось вылезать на стылый воздух из теплого спальника. Я разлепил глаза и сел на кровати.
   - Что такое?
   Напротив покачивался сонный Колчин. Солдат стоял уже в дверях: - Майор Сухомлинский вас ждет. Выезжаем, - бросил он скороговоркой и пропал.
  
   Под низким темным небом уже вовсю прыгала, бегала и таскала ящики привычная военная суматоха. Мы поежились от холода. Природа чувствовала себя еще хуже, чем мы.
   - Ваш БТР,- показал Сухомлинский и добавил по-отечески-командирски, - Все взяли с собой, что надо?
   Мы кивнули.
   - Тогда полезайте. Через минуту двинемся.
   Я уже не раз замечал: у военных довольно странное представление о времени. Если они говорят, например, что через минуту поедем, то приготовься ждать как минимум час. Наши вояки словно прилетели с другой планеты, где сутки намного больше земных. А потому они постоянно путаются и всегда опаздывают.
   На броне уже расселась пехота. Все молоденькие солдаты. Никто не задавал нам вопросов. Никто даже не смотрел в нашу сторону. Солдаты, как и мы, ежились от холода, пытались поглубже запахнуться в бушлаты и задумчиво рассматривали пространство перед собой.
   Наконец колонна из трех танков, пяти БМП и десяти БТРов двинулась куда-то в сторону леса. Его игольчатые верхушки торчали на другой стороне поля из тумана и серой мглы, как рифы на море.
   Привычным движением, солдаты без всякой команды передернули затворы. Мы с Колчиным тоже передернули затворы, но только на фотоаппаратах.
   Стылый ветер от ярости рвал и метал, словно не хотел выпускать нас из расположения части. Перед въездом на лесную дорогу танки, БТРы и БМП дружно развернули стволы по бокам колонны. Солдаты взяли оружие наизготовку.
   - Что случилось? - прокричал я в ухо солдату.
   - Ни хрена пока! - заорал он сквозь грохот гусениц, - Но вполне может...
   Я кивнул. Хорошо быть понятливым. Серой мышкой, с тревожным колокольчиком в лапке, пробежала мыслишка: а начнут долбить, чего тогда делать? Прыгать с колонны - самоубийство. Сидеть на броне - ничуть не лучше. Тем более, что и ответить ты ничем не сможешь. Как всегда, я заставил себя не думать об этом. Посмотрел на Колчина. Он видимо тоже пребывал в аналогичных размышлениях и боролся с самим собой.
   Лес миновали благополучно. Вообще, честно говоря, я бы удивился, если бы там сидела засада. Глядя на ненастье, на сырость - хрен бы кто из боевиков пошел сюда нас сторожить. Ведь неизвестно еще, когда тут появиться противник. То есть мы. А пока ждешь, то запросто можешь схватить воспаление легких и помереть на фиг без всякого джихада.
   На выезде из леса - дорога раздваивалась. Часть колонны повернула влево, мы ушли вправо.
   - Куда это? - снова прокричал я солдату.
   - Бетонный завод, - охотно пояснил он, - Берем в кольцо.
   - А не маловато нас? - спросил я с сомнением.
   Солдат осмотрел наше разделяющееся воинство: - В самый раз. Там и заводик-то небольшой. Так одно название! - он махнул рукой.
  
   Еще через пять минут мы уже расположились фронтом за сопками. В ста метрах от нас торчала полоска бетонного забора.
   Солдаты рассредоточились. Мы спрыгнули с брони и смотрели на приготовления. Рядом появился Сухомлинский.
   - Сейчас начнем. Вторая группа ударит по ним с другой стороны.
   - Вы уверены, что "огни" - сидят там?
   - Ты нас за идиотов принимаешь? - обиделся Виктор, - С чего бы мы сюда поперлись?
   - А где Федулов? - спросил Сашка.
   - Он с другой стороны. Вам что-нибудь надо?
   - Можно пофотографировать? - спросил я.
   - Щелкайте на здоровье! - разрешил Виктор, - Только предупреждаю: в атаку вы не пойдете. Мало ли что?
   Спорить мы не стали. Кому охота переть в атаку, да еще вооруженным только фотоаппаратом и верой в собственную неуязвимость? Конечно, древние рукописи рассказывают нам немало историй о том, как рыцари кидались на драконов с перочинными ножичками или с зубочисткой в руке, и ухитрялись еще при этом побеждать. Но я как реалист с некоторым сомнением относился к таким подвигам. Тем более, что сами мы не рыцари ни фига. Да и за забором сидел ни хрена не дракон. А кое-что пострашнее.
   - Ну, все я побежал, - Виктор рванул к солдатам, - Пора начинать.
  
   Пехота редкой цепочкой, двинулась перебежками к забору. Мы с Колчиным стояли возле БТРов, которые должны были в случае чего оказать огневую поддержку атакующим. С секунды на секунду все ожидали стрельбы. Но ничего не происходило. Словно завод пустовал. Как-то не верилось, что "огни" забыли выставить караулы и часовых. До недавнего времени, они вели себя крайне умно и предусмотрительно.
   Пехотинцы достигли забора и начали через него перелезать. Я посмотрел на Колчина:
   - Сдается мне, разведка опять просчиталась.
   Сашка хотел что-то ответить, но тут грянули первые выстрелы. Их поддержал невидимый пулемет. И рассыпалась сухими пригоршнями перестрелка.
   - Вперед! - скомандовал кто-то, и боевая линия БТРов двинулась к заводу. Между машинами бежал цепочкой резерв пехотинцев. За ними двинулись и мы с Колчиным.
   Через две минуты мы очутились возле забора. Выскочили вперед саперы. Быстро заложили тротиловые шашки под бетонные плиты. Закурился дымок запала. Грохнула команда: "Ложись!". Жахнули взрывы. Плиты дрогнули. БТРы наподдали им задранными носами и вкатили в пробитые бреши забора. Резерв пехоты кинулся следом. И залег возле машин.
   Заводик и вправду оказался маленьким. Всего два каких-то ангара. Между ними асфальтовые дорожки. Подъемные краны для погрузки. Чуть поодаль - административная хижина. В ангарах шарахала по стенам отчаянная перестрелка. Потом стала стихать. Из дверей показался Федулов. Он снял каску, вытер пот и заметив нас, двинулся в нашу сторону.
   Следом за ним, появились солдаты. Они тащили за собой связанных по рукам и ногам двоих пленных. Как потом выяснилось, несмотря на отчаянную стрельбу, никто не был ни убит, ни даже ранен. "Огней" взяли только потому, что у них кончились патроны. И солдаты, быстро это смекнув, навалились на них всем гуртом.
   - Что дальше? - спросил я Федулова.
   Майор лучился от счастья и радостно ответил: - Дальше допрашивать будем! Мать их так!
   - А остальные где? Их что, всего двое было? - спросил Колчин.
   - Да. Двое. Наверное, это связники. Шли в Таджикистан. Но мы их по счастью вовремя перехватили по дороге. Вишь, даже танки и БМП не понадобились.
   - Да вдвоем против такой толпы не очень-то повоюешь, - заметил я.
   - А у нас и не было задачи с ними воевать, - ответил Александр Петрович.
   - По машинам! - заорал Сухомлинский на бегу, - Отходим!
   Все снова пришло в движение. Затарахтели, газуя моторы, застучали по броне солдатские сапоги. Пленных погрузили в БТРы, приставив к каждому по солдату, чтобы они ненароком в пути не развязались и не устроили какую-нибудь пакость.
  
   На огромной скорости, на которую только способны танки, БМП и БТРы, колонна рванула к базе. На лицах солдат читалось удовлетворение. И задачу выполнили и своих не потеряли. На войне такое случается редко. Поэтому есть чему радоваться.
   Обратный путь занял всего несколько минут. Когда миновали передовые посты, то все уже заметно расслабились. Техника разъехалась по месту жительства. Мы спрыгнули возле своей палатки. Сухомлинский с Федуловым нас уже поджидали. Они о чем-то оживленно спорили, но мгновенно заткнулись, стоило нам показаться рядом.
   - Что-то не так? - спросил беззаботно Сашка.
   - Все нормально, - проворчал Александр Петрович.
   - По вашему тону это незаметно. Мы что действительно так вас раздражаем? А? - Колчин хотел поднять старую тему.
   - Можно нам будет с пленными пообщаться? - спросил я, - Мы хотим выяснить: жива ли еще наша коллега в Таджикистане? И вообще, узнать, где они ее прячут?
   - Наверное, вы сможете задать этот вопрос. Но только через нас, - ответил вместо Федулова Сухомлинский,
   - Гражданским не положено общаться с военнопленными. Тем более с такими.
   - Но нам обещали полное содействие, - заметил Сашка.
   - Понимаю, - Сухомлинский обменялся с Федуловым взглядом, - Только здесь идут боевые действия. Законов войны тоже никто не отменял. Гражданским нельзя общаться с военнопленными. Составьте список вопросов, и мы зададим их пленным в числе прочего.
   Нас явно отшивали от этого дела.
   - Посмотреть на них хотя бы можно? - спросил я.
   - Исключено, - вмешался Александр Петрович тоном победителя, - И вообще, чего это вы так загорелись? Для журналистов всего произошедшего вполне достаточно. Репортаж получиться у вас классный. А все остальное, с пленными - оставьте нам.
   - Но хотя бы сфотографировать? - попросил Колчин.
   - Нет. Нельзя. Если из Москвы, из Минобороны придет указание - пожалуйста. А так - никаких фотографий и разговоров.
   Федулов ставил нас в беспомощное положение. Пограничник прекрасно знал, что в ближайшее время связаться с Москвой мы не сможем. А значит, не сможем и оспорить его приказ. Когда мы свяжемся с Москвой - будет уже поздно. К тому времени пленных передадут в ФСБ и их след окончательно затеряется. Вся наша работа пойдет насмарку.
   - Хорошо, мы согласны. Когда приготовить вопросы?
   - Чем раньше тем, лучше.
   - А когда их начнут допрашивать? - спросил я.
   - Через пару часов, - Александр Петрович разговаривал с нами официальным тоном.
   - К этому времени мы уже все напишем, - пообещал Сашка, - Через кого мы сможем передать бумагу?
   - Я к вам сам зайду, - сказал Сухомлинский.
   - Вы теперь, наверное, сразу полковника получите, за эту операцию, - поддел я Федулова.
   - Конечно, - рот его растянулся в улыбке, - Вы ведь не станете приписывать эти заслуги себе? А ребята? - и он подмигнул.
   - Не понимаю я этого человека, - проговорил Колчин, глядя на уходящих офицеров.
   - Наверное, Александр Петрович собственную жену придушил бы, получи она маленькую медальку, - заметил я.
  
   ГЛАВА 25-Я
  
   Через два часа, когда сумерки снова сгустились, и ночь катила к нам с Востока на всех парах, в палатку заглянул Сухомлинский. Мы уже закончили составление вопросов и протянули ему листок.
   - Хорошо, - он пробежал его глазами, - Я обязательно прослежу, чтобы эти вопросы задали.
   - Когда модно ждать результата? - спросил Колчин.
   - Часа через два, не больше.
   - Чего так долго? - спросил я.
   - А потому, что послали за представителями ФСБ. Они приедут, тогда и начнем.
   - Да они могут только на следующий день приехать, - возмутился Колчин, - А у нас время. Каждый день на счету.
   - Представьте себе, что наша коллега же полгода находиться у них в плену, - поддержал я Сашку, - А вы предлагаете нам ждать.
   - Ну, днем раньше, днем позже, - сказал неопределенно Сухомлинский, - В любом случае порядок есть порядок. И ни вы, ни я не вольны его переделывать. Придется подождать.
   Сухомлинский спрятал наш листок во внутренний карман и вышел.
   - Ну что? - спросил я Колчина.
   - Нам остается только молиться, чтобы все прошло гладко.
   - Да тем более, что приедут специалисты из ФСБ, - саркастически начал я, - Будут задавать им вопросы. Нашим листком подотрутся. И убьют на фиг этих пленных. В такой ситуации, нам и этим пленным может помочь только Господь.
  
   Все также бухала за окном артиллерия. Слышалась далекая автоматная стрельба. Все же что ни говори, а война занятие однообразное и скучное. Колчин достал радио и принялся ловить новости. Я развинтил флакон водки и занялся сервировкой стола. Надо ведь хоть как-то развеять тоску и отпраздновать маленькую победу. Мы снова оказались в нужном месте, в нужное время. И хоть теперь от нас уже ничего не зависит - мы по-прежнему верили в свою Судьбу.
   Радио давилось эфирными помехами. Хрипело, булькало, свистело, но упорно не желало рассказывать о новостях. Потом Сашка все же изловчился и нашел какую-то стойкую радиостанцию. Попал аккурат на начало новостийной сводки. Мы хряпнули по стакану водки. Закусили бычками в томате. Кстати, самая вкусная закуска в полевых условиях.
   Радио поведало нам о жизни в Кремле. Потом о боях в Чечне. Немного посомневалось в жизни на Марсе. Мы и не представляли, как нам не хватало привычного круговорота новостей, который преследует нас в столице и кажется порой чересчур быстрым. Здесь эта жизнь просто сверкала перед нами новизной и привлекательностью. Не то, что скучные проезды на БТРах по лесу, где каждый может тебя обидеть.
   За палаткой послышался шум. Потом по лагерю прокатилась стрельба. Голоса резали команды, им в ответ что-то кричали. Мы с Колчиным насторожились. И хоть слов, было не разобрать, одно мы уловили точно. Что-то стряслось. Причем стряслось нечто конкретное и со стрельбой. Мы решили проверить, уж не собираются ли нас снова разгромить, как это произошло с пограничной заставой? Александр Петрович бы нас тогда собственноручно пришил.
   Мы выскочили наружу. Кромешная темень встретила нас ударами ветра в лицо. Мы жмурились, напрягали глаза, но ничего не увидели.
   - Пойдем поближе, - сказал я Колчину. Он кивнул, и мы двинулись по направлению к командирской палатке.
   Вокруг впотьмах носились какие-то люди.
   - Вы что здесь делаете? - вынырнул из темноты майор Федулов.
   - А что случилось? - спросил я, - Что за шум?
   - Фигня приключилась! - бросил зло Александр Петрович.
   - Это на войне не новость, - заметил Колчин.
   - А что именно? - решил я уточнить.
   - Пленный пытался сбежать.
   - Сбежать? - присвистнул Сашка.
   - И как успешно? - не отставал я.
   - А чего вы тут шляетесь? Марш в свою палатку, - снова завел старую пластинку Федулов.
   - Да, ладно вам, Александр Петрович! - отмахнулся Колчин, - Хватит уж. Чего темнить-то? Свои ведь люди.
   Это почему-то подействовало на майора, и он решил приоткрыть завесу секретности.
   - Один из пленных, с завязанными за спиной руками и связанными ногами, ухитрился сука допрыгать до часового и убил его на фиг головой. Потом взял автомат, прискакал в командирскую палатку, там как раз сидели три офицера штаба вместе с Сухомлинским, и эта тварь ухитрилась расстрелять их. Как он удержал автомат завязанными за спиной руками - ума не приложу! Потом его солдаты, конечно же, порешили.
   - Виктор погиб? - выдохнул я обреченно и стукнула в груди жалость.
   - Да.
   - Ни фига себе, вы охраняете пленных! - сказал в сердцах Колчин.
   Федулов зло на него посмотрел, но ничего не ответил.
   - А когда ФСБ приезжает? - спросил я.
   - С минуты на минуту, - ответил Александр Петрович.
   - А второй пленный где?
   Майор как-то замялся, потом все же выдавил из себя: - Его ищут. А сейчас, журналисты, марш в палатку. Я вам охрану на всякий случай пришлю. Пока этого урода не поймают.
   И тут случилось необыкновенное. Сумрак на земле сгустился, обрел плоть, встал резво и сказал:
   - Теперь уже поздно куда-то идти.
   Мы оцепенели.
   - Майор Федулов? - спросила тень.
   - А вы кто, что это? - зашевелился Александр Петрович.
   - Оставьте в покое ваш пистолет, - тень уперла ствол автомата майору в бок и повернулась к нам, - Журналисты?
   Мы с Колчиным как по команде кивнули.
   - Это я - второй пленный. Считайте, что вы меня нашли. Теперь нам надо отсюда выбираться.
   Голос человека показался мне ужасно знакомым.
   - Вы случайно никогда не носили фамилию Трофимов? - спросил я.
   - Леша, ты что ли? - сказала тень недоверчиво.
   - Не знаю, Сергей Николаевич, хорошо это или плохо, но да. Это я.
   - Вот не ожидал.
   Федулов снова шевельнулся, и Трофимов опять ткнул его автоматом:
   - Спокойнее майор, на мне висит около десятка гранат. Что хранились в командирской палатке в ящике из-под снарядов. Стоит мне дернуть за пимпочку, и все мы превратимся в пыль. Поэтому кстати, я не советую вам кричать, размахивать руками и показывать свой героизм. Пожалейте хотя бы журналистов.
   Александр Петрович, что-то неразборчиво промычал. Но видимо, подробности, о местонахождении гранат, убедили его окончательно.
   - Не жалко журналистов, так дайте шанс вашему растущему в карьерном отношении организму и не рыпайтесь, - привел новый довод Сергей Николаевич.
   - Я тоже считаю, что необходимо прислушаться к голосу разума. Хотя бы в эти минуты, - сказал я.
   - Значит, и вы в палатке были? - спросил неожиданно Федулов.
   - Я уже об этом кажется, говорил. Кстати, я прихватил с собой отличную маршевую карту, - заметил Сергей Николаевич.
   Вокруг послышались голоса. Я даже почувствовал, как напряглись Федулов с Трофимовым. Один лихорадочно соображал, как выкрутится из неожиданного плена, второй приготовился осуществить свою угрозу, если что-то пойдет не так.
   Голоса снова отдалились во тьму.
   - Где вертолетная площадка? - спросил Трофимов.
   Майор указал куда-то рукой.
   - Давай веди. Уверен, что пароль на сегодня ты знаешь. И помни, майор, я взорву всех даже без тени сомнения.
Мы тронулись.
   - Ребята, надеюсь, вы тоже не против: прогуляться в такую чудесную погоду и бесплатно полетать на винтокрылой машине?
   - Конечно! - сказал я.
   - А как же наши вещи? - спросил вдруг Сашка.
   - У настоящих воинов не должно быть ничего такого, что нельзя бросить, когда потребуют обстоятельства, - заметил Трофимов.
   - Вы умеете убеждать, - согласился Колчин.
   - Скажите, а вы знаете, где Вика? Мы ведь собственно за этим прилетели в Чечню, - спросил я.
   - Не понял? - откликнулся Трофимов, - Вы сюда приехали, чтобы со мной повидаться?
   - Да. Мы хотели разыскать кого-нибудь из вашего отряда и расспросить, где искать нашу коллегу.
   - Не поверишь, Леша, а я здесь оказался только из-за того, чтобы взять в плен или убить Федулова.
   Тут настала наша очередь удивиться. Но я решил оставить все объяснения на потом. Сейчас меня интересовала только Вика.
   - Так вы знаете, где она?
   - С Викой все нормально, - проговорил Трофимов.
   - Какой сегодня пароль? - спросил Сергей Николаевич у майора.
   - Одиннадцать.
   - Вот и проверим, - весело откликнулся Трофимов.
   Из темноты вылетел взволнованный голос часового. Очевидно, он уже знал о том, что произошло на базе: - Стой! Пять!
   - Шесть! - сказал в ответ Федулов.
   - Проходи.
   Часового мы так и не увидели. Он даже не подошел посмотреть на нас. Такое иногда бывает, если человек сидит где-нибудь в укрытии и не хочет его раскрывать. А может, из лености не подошел, кто его знает.
   Мы остановились возле пустой вертолетной площадки.
   - Куда теперь? - спросил Александр Петрович, и в его голосе проступили нотки сарказма.
   - Будем ждать ваших ФСБэшников, - спокойно ответил Трофимов, - Они ведь должны с минуту на минуту прилететь? Не так ли?
   - Откуда вы знаете? - удивился Федулов.
   - Майор, я просто подслушал ваш разговор с журналистами. И у меня родилась гениальная идея, как отсюда выбраться. Улавливаете?
   Не знаю, как Александр Петрович, а мы с Колчиным ни фига не понимали, к чему он клонит. Пусть Трофимову удастся прилететь на аэродром Северный под Грозным или куда-то еще. А дальше-то что? Как выяснилось, в эти минуты, мы мыслили слишком мелко для такой организации, как "Блуждающие огни".
   Небо предупредило нас о появлении вертолета. Подошел из темноты авианаводчик. Он узнал нас с Федуловым и крикнул сквозь ветер:
   - Встречаете?
   - Да, - ответил майор, после того, как Трофимов пребольно ткнул его стволом под ребра.
   - Сбежавшего не нашли? - как-то равнодушно поинтересовался авиатор.
   - Нет пока, - сказал Федулов, - Но никуда он не денется! Ему все равно кранты. Вот увидите.
   Сергей Николаевич снова ткнул майора стволом и проговорил тихонько:
   - Ну, все хватит, разболтался тут.
   - Как знать как знать, - пофилософствовал авианаводчик и, стал заводит вертолет на посадку.
   - Теперь всем внимание, - отчеканил Трофимов, - Вертолет садиться, команда выходит, мы лезем в вертолет. Дружно. Со знанием своей правоты. Вопросы есть?
   Все молчали.
   - И еще. Стреляю без предупреждения.
   Машина осторожно присела на бетонку. Откинулся со скрежетом люк. На землю выпрыгивали какие-то люди в черной униформе и в масках. За ними парочка в камуфляже, по манере держаться - гражданские. - Наверное, специалисты по части допросов - подумал я.
   Люди оглядели нашу компанию и приняли за встречающих. Но Трофимов подкорректировал их планы. Он указал им на авианаводчика и вместе с нами быстро полез в вертолет.
   - На Грозный? - крикнул он пилотам.
   Те кивнули.
   - Давай, махнул Трофимов, и вертолет пошел вверх.
   - Гениально! - проорал мне на ухо Сашка.
   - Посмотрим, как будет дальше, - скептически заметил я.
   Вертолет болтало и трясло, словно мы не летели, а подпрыгивали на ухабах. Винты натужно выли и тащили наше железо вперед. Навстречу пурге.
   Мы уселись на лавки и стали ждать, что Трофимов предпримет дальше? Сергей Николаевич, словно почувствовал наш вопрос и скрылся в кабине пилотов. Тот час Александр Петрович забегал по салону, как часовой при пожаре на пороховом складе.
   - Вот! - крикнул торжествующе и подтащил к нам пару мешков.
   - Что это? - спросили мы хором.
   - Парашюты! Одевайте быстрее и прыгайте. Дойдете до части и сообщите, что вертолет захвачен. Дальше уже будет не ваше дело.
   - Ты с ума сошел майор, - заорал фамильярно Сашка, - Мы никогда не прыгали с парашютом. А потом куда идти после приземления? В гости к духам? Ты хоть сам знаешь, где мы сейчас находимся?
   - Какая разница! - настаивал Федулов, - Дойдете.
   - Мы не спецназ, а журналисты, - проорал Колчин, - Надо тебе - сам и прыгай.
   - Я сюда приехал, чтобы узнать о судьбе Вики. Я не собираюсь ни с кем воевать! - крикнул я, - Трофимов может нас к ней привести и даже помочь. Так что я не собираюсь с ним расставаться. У вас свои счеты - поэтому ты и прыгай.
   Александр Петрович стал зеленым от злости. Я думал он кинется сейчас с кулаками. Но драться Федулов не стал. Впрочем, прыгать с парашютом - тоже не захотел. Александр Петрович, швырнул в гневе бесполезные ранцы и уселся в дальнем конце салона.
   Дверь кабины пилотов открылась, и вошел Трофимов.
   - Что передумали? - спросил он.
   - О чем это вы? - уточнил Сашка невинным голосом.
   - Ладно! - он махнул рукой и опять закрылся с летчиками.
   Я глянул на часы. Мы летели примерно тридцать минут. За это время прикинул я, можно уже добраться до Ингушетии или Дагестана. Интересно все же - куда мы летим?
   Александр Петрович к нам больше не приставал. Впотьмах он смотрелся какой-то бесформенной кучей одежды на лавке. Колчин припал к иллюминатору и несмотря кромешную тьму, таращился вниз, надеясь хоть что-нибудь разглядеть.
   - Огни! - заорал он, - Аэропорт!
   Я припал к соседнему иллюминатору. Внизу проплыла взлетная полоса. Показалось пылающее огнями здание аэропорта. Поодаль стояли несколько самолетов.
   Вертолет начал резко снижаться прямо над взлетной полосой. Через секунду он уже вращал винтами на бетонке. Из кабины вышел Трофимов.
   - Всем покинуть борт! - скомандовал он.
   Мы выскочили из машины, за нами послушно спрыгнул Александр Петрович и только после этого Трофимов покинул борт.
   Не успели мы отбежать от вертолета, как он натужно взревел и нырнул в небо с резвостью летучей мыши. Никогда бы не подумал, что железяка может так лихо взлетать.
   - Ну и что теперь? - лицо Федулова перекосило сарказмом, - Куда? Прокатился в Ингушетию, а дальше что? С аэродрома ты уже не уйдешь, тут полно охраны, а летчики уже наверняка сообщили куда следует, и поднимут тревогу.
   - Ты меня удивляешь майор, - сказал спокойно Сергей Николаевич, - Неужели ты до сих пор не можешь смириться с тем фактом, что мы поумнее тебя и твоей команды суперсолдат?
   - Суперсолдат?! - я чуть не подпрыгнул, - Вы знаете о суперсолдатах?!
   - Конечно, знаю! - сказал смеясь Трофимов, - Один из них перед тобой, - и он указал на Федулова автоматом.
   - Позвольте, а кто же тогда "Блуждающие огни"? - воскликнул Колчин.
   - Это люди Федулова нас так называют.
   - Ничего не понимаю! - помотал я головой, - Разве суперсолдаты и "Блуждающие огни" - это не одно и тоже?
   - Как видишь - нет. Кстати, что у тебя в подсумке, майор? - спросил Сергей Николаевич.
   - Ничего, - буркнул тот.
   - Давай сюда, - и не дожидаясь пока Федулов раскачается, - Трофимов сам расстегнул подсумок, и вытащил коробочку, по виду напоминающую медицинскую аптечку.
   - Что это? - заинтересовался Колчин.
   Но Трофимов не ответил.
   Перед нами на взлетку вырулил небольшой самолет. На таких обычно катаются наши олигархи.
   - Полетаем сейчас! - сказал Сергей Николаевич, достал фонарь и несколько раз замысловато мигнул самолету. Машина резко набрала скорость, и затормозила возле нас. Трап откинулся, и под автоматом Трофимова мы залезли внутрь. В салоне никого не было.
   Трофимов убрал трап, задраил дверь, и машина тут же пошла на взлет.
   - Кто тебе сказал, что я собираюсь уходить из аэропорта? - спросил с усмешкой Сергей Николаевич Федулова, - Мы лучше полетаем. И знаешь, куда мы летим? - глаза Трофимова превратились в хищные щелочки.
   Александр Петрович промолчал и демонстративно уставился в иллюминатор.
   - Никак не хочет признать, свое тупоумие, - весело прокомментировал Сергей Николаевич и пошел в кабину пилотов.
   - Погодите, расскажите нам о Вике! - окликнул я Трофимова.
   - Она жива, все нормально, - бросил он на ходу, - Кстати, стюардесс не будет, питания тоже, - предупредил он и закрыл за собой дверь.
   Мы посмотрели на Федулова. Тот по-прежнему безотрывно сверлил глазами темноту за бортом. Мы сочли излишним приставать к нему с вопросами.
   Я подсел к Колчину:
   - Кажется, нам пора пересмотреть теорию о "Блуждающих огнях".
   - Я тоже малость запутался, - признался Сашка.
   - Итак, "Блуждающие огни" - это не суперсолдаты пограничников. Так?
   Колчин кивнул: - И та женщина, которая передала тебе документы, имела в виду совсем другое подразделение.
   - Суперсолдаты - это Федулов и его подчиненные. Возможно, та маневренная группа, что пришла на заставу с рюкзаками - тоже из них, - продолжил я, - Сын той женщины служил вместе с ними. И теперь мы знаем, что "Блуждающие огни" никакого отношения к погранслужбе не имеют.
   - Кто же тогда "огни"? - Колчин задумчиво почесал подбородок.
   - Думаю, скоро мы об этом узнаем, - ответил я.
   - Тащишься? - неожиданно спросил Колчин.
   - Ты о чем?
   - О Вике.
   - Еще как, - мое лицо в оба конца растянула улыбка.
   - Да-а-а, - протянул Сашка удовлетворенно, - Даст Бог, ты скоро ее увидишь. Один Федулов недоволен.
   Майор услышал свою фамилию, отлепился от окна, посмотрел на нас устало и снова вперился в небо.
   - А это тот самый Трофимов, что приходил к тебе домой, под видом ФСБэшника? - уточнил Сашка.
   - И тот который расфигачил их оперов на Лубянке, - подтвердил я, - И скорее всего, он же со своими подельниками расстрелял отряд ФСБ, когда опергруппа госбезопасности пришла ко мне домой ставить жучки.
   - И тот самый, который напал на редакцию и похитил Вику со своими товарищами и пострелял на фиг еще один отряд ФСБэшников, - продолжил Сашка.
   - А он не похож на головореза, - заметил я.
   - А все маньяки не похожи на маньяков, - Сашка подмигнул мне, - Только нам это знание уже не поможет. Мы и так в его руках.
   - Хорошо, - согласился я, - С этим мы более менее разобрались. Но кто такие суперсолдаты и почему они воюют с "огнями"? Что притащила в рюкзаках маневренная группа, и потом отбили "Блуждающие огни"?
   - А ты у него спроси, - Колчин кивнул на Александра Петровича.
   - Лучше потом спрошу. Когда прилетим, и этот товарищ придет в себя.
   - Потом мы и у Трофимова можем спросить, когда прилетим. Он нам охотнее обо всем расскажет.
  
   ГЛАВА 26-Я
  
   До Таджикистана около четырех часов лету.
   Не знаю, сколько мы провели в дороге. Как-то незаметно все задремали...И пропустили самое интересное. Проснулись мы от сильных толчков. Самолет как-то неестественно тряхнуло, словно он получил пинка. Потом его бросило еще раз.
   В салон влетел Сергей Николаевич:
   - Просыпайтесь, господа! - и он кинул нам в спешке парашютные ранцы.
   - И этот туда же! - воскликнул Колчин.
   - Одевайте, - железным голосом приказал Трофимов, - Нас подбили! Мы горим!
   - Что такое! - вскинулся я, - Как это подбили?! За что?!
   - Некогда! Одевайте! - Трофимов указал на ранцы.
   Тут все сорвались, как в горячке. Принялись лихорадочно прилаживать за плечами ранцы. Сергей Николаевич помогал.
   - Но мы никогда не прыгали с парашютом! - заявил я.
   - Раньше на было учиться! Прыгаешь, считаешь до десяти, дергаешь вот за это, - умные люди почему-то назвали эту хреновину кольцом, - и купол раскрывается. Если что спрашивайте, я буду лететь рядом.
   - Очень мило с вашей стороны, - заметил Сашка.
   Федулов безропотно надел ранец, и встал вместе с нами возле люка. Самолету снова наподдали. Мы попадали на пол. Трофимов вскочил. Крутанул аварийную рукоятку и долбанул по двери ногой. Ее с треском сорвало с петель, и она исчезла в небесной бездне. В салон ворвался вихрь, и мы опять повалились на пол. Из кабины выскочили двое пилотов:
   - Больше предупреждений не будет! - заорали они и сиганули одним комком за борт.
   - Приготовиться! - взвился голос Трофимова, - Я первый, журналисты за мной, Федулов - замыкает.
   И он кинулся кубарем в пустоту. Мы с Колчиным зажмурились и прыгнули следом. Меня закрутило бешеным волчком. В ушах свистело и рвало. Лицо размазывало под напором ветра. Не знаю, сколько времени прошло, только я вдруг вспомнил, что не плохо бы дернуть за кольцо. Я открыл глаза. Меня по-прежнему швыряло и крутило, как гуманитарный мешок картошки. Насколько это возможно, я постарался увидеть, что делают мои спутники. Мелькнул чей-то раскрывающийся купол. Ага! - догадался я и дернул кольцо. Над головой сильно хлопнуло, как из ружья и неведомая сила потащила меня за шиворот вверх.
   Как только болтанка и верчение прекратились, я попытался отыскать самолет. Его нигде не было. Даже инверсионного следа. Зато погода стояла чудная. Намного лучше, чем в Чечне. Оглядевшись, я насчитал пять куполов. Мой был шестым. Значит все в порядке. Все целы. Внизу медленно проступали очертания гор.
   - Приехали, слазьте, ваше благородие! - сказал во мне кто-то гнусавым и не приятным голосом, - Мало того, что ты абсолютно не знаешь, как приземляться на поле, ровное поле, так тут тебе предлагается сразу сесть задницей на остроконечный пик. Замечательно!
   - Заткнись! - сказал я голосу.
   Из своей журналисткой практики я усвоил одно. Если ты попал в незнакомую ситуацию, и не знаешь что делать, то разуй глазки и посмотри, как поступают твои более опытные товарищи. И делай то же, что и они.
   Одни из куполов стал съезжать по небу куда-то вбок. И все остальные последовали за ним. Понаблюдав за фигуркой, я тоже потянул стропы на себя, и мой купол понес меня следом за группой.
   Отлично. Первый маневр удался.
   Купола вынесло в широкое ущелье. Внизу маячили зеленым светом мягкие полянки, сверкала речка, и топорщились опасные для всех парашютистов деревья. Глядя на маневры со стропами, я усиленно копировал движения, и все же кое-как с Божьей помощью приземлился. Земля больно вдарила по ногам, я кувыркнулся, пролетел вперед, сила инерции еще раз швырнула меня через голову, и я распластался на земле. Сверху меня бережно прикрыл парашютный шелк.
   - Тело, к выносу готово! - сказал я сам себе.
   - Никогда не стану парашютистом! - послышался голос Колчина.
   Жив, значит, - подумал я.
   - Эй! Ты как? - с меня стащили парашютный шелк и замаячило сверху лицо Трофимов.
   - Нормально, - я сел и огляделся, - Только ногами сильно ударился.
   - Так пружинить надо! Дурилка газетная. Ни фига вас в редакции не учат!
   - Вообще, это не мое дело, с парашютом прыгать.
   - Ну и оставался бы в самолете, - весело ответил Сергей Николаевич и пошел куда-то.
   Я нашел глазами майора Федулова. Тот изображал из себя саму Смерть. С бледным, заостренным лицом, он недвижно сидел на земле и всматривался в четвертое измерение.
   Приковылял Колчин и сел рядом.
   - Впервые в жизни прыгал из горящего самолета, и ничего себе не сломал!
   - Это добрый знак.
   - Будет о чем детям не рассказывать, чтобы не брали дурных примеров с отца, - посмеялся Сашка.
   Сергей Николаевич снова очутился рядом:
   - Все в порядке? Идти можете? Никто ничего не сломал?
   - Куда теперь? - спросил я, заменяя своим вопросом любопытство Федулова. В последнее время именно Александр Петрович настойчиво интересовался маршрутом. Но теперь майор потерял, казалось всякий интерес к нашему походу.
   - Сейчас определимся, - ответил Трофимов загадочным голосом и пошел к двум пилотам на совещание. Изредка ветерок приносил нам обрывки разговора. Колин внимательно слушал:
   - Тот же самый язык, что мы слышали в своем убежище на заставе, - вынес приговор Колчин.
   - Значит, они и есть "Блуждающие огни", - сказал я удовлетворенно, - А мы еще живы. И это радует. Хочется петь.
   - Спой, - захохотал Сашка.
   И я затянул: "Я приду и тебе обойму, Если я не погибну в бою!"
   Троица оглянулась на меня.
   - Жизни радуется! - пояснил Сашка, и они снова ушли в свои разговоры.
   Федулов прислонился к камню и сидел не шелохнувшись.
   - У меня такое ощущение, что он умирает, - сказал я Колчину.
   - Да, всего минуту назад, он был более живым, - оценивая позу Александра Петровича.
   - Может, он все же разбился?
   - Не смеши меня! - сказал Сашка, - Федулов из спецназа погранвойск! Такие если и разбиваются, то не раньше, чем по ним танком проедутся.
   Я пошел к "Блуждающим огням".
   - С Федуловым что-то не так.
   Троица оглянулась на Александра Петровича. Трофимов достал аптечку, отобранную у майора на аэродроме, вытащил оттуда ампулу с красной жидкостью, собрал маленький шприц, наполнил его из ампулы и передал мне:
   - На, вколи ему. Через минуту будет как новенький.
   - Что это? - спросил я, разглядывая красную жидкость в шприце, - Наркотик?
   - Потом, потом, - отмахнулся Трофимов, и показал, что ему не до меня. В руках у пилотов я заметил карты и рации.
   - Где мы хотя бы? - спросил я напоследок.
   - В Таджикистане, - ответил один из пилотов.
   Я пошел к Федулову.
   - Александр Петрович, я вколю?
   Глаза майора шевельнулись. Он посмотрел на меня и чуть заметно кивнул.
   - Можешь через одежду, - послышался шепот.
   Я вколол шприц через рукав камуфляжной куртки. Через несколько секунд Федулов, оживая, повертел головой и сел ровно приходя в себя.
   - Как самочувствие?
   - Хреново, - не стал он приукрашивать.
   - Что в шприце?
   - Лекарство.
   - Понятно, - сказал я, - Я могу еще чем-нибудь помочь?
   - Воды бы.
   - Сейчас принесу, если найду.
  
   Мы с Колчиным показали группе Трофимова, что идем к реке. Они покивали, соглашаясь и снова склонились, чудить над картами. На ущелье навалилась жара. Сверкали остроконечные шапки, бликала сквозь ветки кустов и деревьев бурливая речка. Мы остановились на берегу и как зачарованные смотрели на поток.
   - Искупаться бы, - предложил Колчин.
   - Унесет на фиг, - сказал я, - Лучше повременим.
   Он согласился. Мы набрали воду во фляги, которые, всегда приторочены к поясу журналиста и наполнены, как правило, спиртом, и пошли поить Федулова. Трофимов с командой уже вовсю щебетал о чем-то по рации. Мы дали напиться Федулову. Теперь он выглядел намного лучше, чем полчаса назад.
   - Какие наши дела? - спросил я, подойдя к Трофимову.
   - Лучше, чем мы ожидали, - улыбнулся Сергей Николаевич, - Скоро будем дома.
   - Вот как? - вставил Колчин, - Нам ведь надо о многом с вами поговорить.
   Трофимов ухмыльнулся: - Мне тоже. Думаю, что мы можем удовлетворить любопытство друг друга, но не раньше, чем доберемся до базы.
  
  
   Пеший путь по горам, может понравиться разве что закоренелым идиотам. Если сегодня мне кто-нибудь предложит прогуляться в туристическом благолепии по красивым горным перевалам, я такому человеку сразу голову оторву. Ничего худшего я в своей жизни не встречал.
   Солнце палило нещадно. Уже через минуту подъема пот сходил градом. Ноги то и дело проваливались в какие-то расщелины. В некоторых местах, надо было подтягиваться чуть ли не на пальцах и втаскивать себя на каменные валуны. Но больше всего злило, что мы не знали, как долго нам придется идти. Сергей Николаевич несколько раз пытался объяснить нам расстояние, но это оказалось бесполезным. Его группа и майор Федулов не испытывали никаких неудобств поскольку сами были настоящими горцами. И сколько пройдет горец, столько раз придется умереть не подготовленному человеку. Как, например, мог Трофимов сказать нам о расстоянии? Он говорил: надо подняться вот на ту вершину, которая карябала гряду облаков, там мы выйдем на хорошую дорогу под сорок градусов вверх. По ней еще пару километров. Для него это может быть детский маршрут, а нам эту дорогу надо преодолевать всю жизнь. Хорошо еще, что при нас нет никаких рюкзаков. Когда я спросил, почему мы не пошли по ущелью, мне объяснили, что через пару километров наше путешествие закончилось бы пленом.
   На вершине меня и Колчина поджидало счастье. Единственное счастье, которое выпало нам за всю эту долгую историю с "Блуждающими огнями". В каменной нише возле дороги, стояла парочка свежих, откормленных ишаков. Мы с Сашкой смотрели на животных с таким же восхищением, как в Москве смотрят на "Мерседесы" и "Роллс Ройсы".
   Их спины, куда мы тотчас взгромоздились, казались нам мягче самого мягкого сиденья. В висках уже давно стучало от давления, ноги протестующе гудели. Я возблагодарил Бога, что он придумал такое животное и дал человеку его приручить. Дальнейший путь припоминается смутно, поскольку группа спешила. Нас просто привязали к ишакам, и мы ехали, поминутно проваливаясь от жары и усталости в горячечный сон.
  
   Очнулся я вечером, возле костра, одновременно с Колчиным. Мы посмотрели друг на друга и рассмеялись. Такие лица надо в цирке показывать за деньги.
   - Добрый вечер, герои, - весело откликнулся из-за костра Сергей Николаевич.
   Мы подсели поближе к огню. На вертеле сочилась от пузыриков жира, чья-то упитанная тушка. От нее шел дивный запах. Колчин поискал кого-то глазами, увидел Александра Петровича и сказал с облегчением:
   - Вот вы где, Александр Петрович! А кого ж мы тогда жарим?
   Шутка понравилась всем, кроме Федулова. Он криво ухмыльнулся, всем своим видом показывая, что обязательно это припомнит при случае.
   - Барашка поймали, - пояснил, отсмеявшись, Сергей Николаевич.
   - Руками? - удивился я.
   - Ну, это ты нам льстишь! Автоматом! Что бы вы без нас делали, журналисты? - добавил Трофимов.
   - Честно? - спросил я.
   - Давай.
   - Если бы не вы, то я, Сашка и Вика, были бы сейчас дома. Пили бы коньяк.
   Кампания снова расхохоталась.
   - Это верно, - согласился Трофимов, - Полагаю, настало время представиться. Мы уже давно вместе, а по именам друг друга не знаем.
   Трофимов представил нас с Сашкой своим спутникам. Потом настала очередь "Блуждающих огней".
   - Меня зовут не Трофимов, а Зайкири Аль Мухаммад, - Можно просто Зак. Моих спутников можете звать Вуртан и Шумер.
   Они приподнялись, и мы пожали друг другу руки.
   - А это, - Зак показал рукой на Федулова, - суперсолдат пограничник Александр Петрович Друзин.
   - Ничего себе! - я аж подскочил, - Разве он не...?
   - Нет, майор - его настоящее звание, - уточнил Зак-Трофимов, - Но вот служит он в так называемой экспериментальной воинской части. Называется она "Рубин". И фамилию он себе взял другую - Федулов.
   - Впервые слышу, - сказал я.
   - Нет. Об этой части ты, как раз и читал документы. Мы их потом у вас умыкнули. И теперь готовы вернуть.
   Я посмотрел на Федулова-Друзина. Но он уставился в огонь и никак не реагировал на разоблачения.
   Шумер проверил барашка и стал отрезать куски мяса. Мы жевали с таким удовольствием точно сидели где-нибудь в ресторане на Тверской. Я сказал об этом вслух.
   - Ты лучше, чем в этом ресторане сидишь, - заметил Шумер, - Под нами две тысячи пятьсот метров высоты. Шикарная природа кругом. Такого в Москве не встретишь.
   - Да уж, - подтвердил я, - То-то я смотрю мне трудновато дышать.
   - Это с непривычки, - заметил Вуртан.
   - А вы, кстати, очень хорошо говорите по-русски. Только иногда употребляете обороты из литературной классики, - заметил я, - Сегодня в России так не говорят. По внешнему виду тоже не скажешь с точностью, что вы с Востока. Расскажите, это вас называют "Блуждающими огнями"?
   - Да, нас, - подтвердил Зак, - Только мы называем себя по-другому.
   Колчин слушал во все уши и смотрел во все глаза.
   - Мы называем себя исмаилиты.
   - Я так и знал! - треснул Сашка кулаком по ладони, - То-то я смотрю, что знакомое что-то, но никак не мог понять. Вернее никак не мог вспомнить.
   - Да, - кивнул Шумер, - Мы не часто появляемся на людях.
   - Но когда появляетесь, то хрен это потом забудешь, - сказал я, - Давайте по порядку. Это вы разгромили заставу?
   - Да, мы, - кивнул Шумер, - Только сначала отряд "Рубина" под командованием Друзина разграбил еще один из наших храмов. Видели рюкзаки у них? Там лежало награбленное. "Рубиновцы" решили поживиться за счет наших святынь.
   - Это правда, Александр Петрович? - спросил я. Но Федулов-Друзин молчал.
   - То, что мы приехали в Москву, Леша, - это не наша вина. Мы там оказались по воле Друзина. Мы никому не хотели причинить вреда. Мы живем высоко в горах и не часто спускаемся вниз.
   - Хорошо, а откуда такое знание языков? Внешность? - не поверил Колчин.
   - Мы когда-то учились в ваших университетах. Еще в советское время.
   - Не может быть, - не поверил я.
   - Может, - сказал Шумер, - И с Москвой мы знакомы, не хуже, чем с этими горами. В горных кишлаках, даже при советской власти один паспорт выдавался на пятерых человек. Так что выдать себя за таджика и уехать в Москву учиться - для нас никогда не было проблемой. Наши дети и сейчас учатся в московских университетах. Некоторые вступают потом даже в какую-нибудь службу на мелкую должность. Получают профессию. Только никто естественно не знает о том, что они исмаилиты. Для всех - мы таджики.
   - Или иранцы, или курды, - с хитрым видом добавил Шумер.
   - Значит официально вашего народа как бы не существует?
   - Да. Впрочем, о нас мы поговорим потом, - остановил мои расспросы Зак, - Сначала нам надо пробраться к своим. А это нелегко.
   - Что значит нелегко? - удивился Колчин.
   - Мы на территории, наркоторговцев, - пояснил Зак, - Ты думаешь, ишаки эти откуда взялись? Место, на которое мы вышли - служит перевалочной базой. Наркоторговцы доставляют сюда груз, меняют ишаков и идут себе по горным дорогам дальше.
   - Представляю какие рожи были у этих бандитов, когда они увидели что ишаков кто-то увел, - засмеялся Шумер.
   - Лучше не представлять. И что теперь будет? - поинтересовался я.
   - Сматываться надо. Тогда ничего не будет, - вставил Вуртан.
   - А если поймают, то тоже ничего особенного не будет. Убьют и все, - закончил Зак.
   - Слушай, а ты не расскажешь тогда о "Рубине"? - спросил я Зака, - Что это за подразделение?
   - Пусть он вам все и расскажет, - Зак кивнул в сторону Александра Петровича, - У него это лучше получится.
   - Ничего я не буду говорить, - откликнулся тот, - Это военная тайна. По закону войны - я военнопленный.
   - Ишь нахохлился! Навуходоносор тряпошный! - прокомментировал Шумер, - У вас, куда ни кинь - все в тайну упирается. Вы скоро так засекретитесь, что сами себя узнавать перестанете.
   - Ну тогда я тебе кое-что расскажу, - начал Зак, - "Рубин" - это секретное подразделение погранвойск. Солдат пичкали препаратами, чтобы сделать из них супербойцов. Они достигли совершенства в этом вопросе. Ведь в чем проблема? Приезжает молодой призывник в горы. Чтобы приучить его лазить по горам, хорошо ориентироваться и воевать - требуется много времени. А идея была проста. С помощью медицинских штучек напичкать его всякими транквилизаторами, допингами и он уже легко переносит подъем в горы, жажду, может не есть неделями, и совсем не теряет своих боевых качеств. Это можно сравнить с курицами. Одни растут и откармливаются на воле в деревне. Других пичкают препаратами и гормонами. Вот и вся разница. Одни настоящие, другие - сплошная химия.
   - Сам ты химия, - глухо отозвался Друзин.
   - И еще море амбиций, - посмотрел на него Зак, - А лишишь его чудодейственных ампул - и он может загнуться. Препарат, как выяснилось - вызывает привыкание организма. Основа этих ампул - норадреналин. Организм сам вырабатывает это вещество в случае опасности или агрессии. Ты наверняка слышал много случаев, когда люди при опасности перепрыгивали высоченный гладкий забор, запросто перетаскивали многотонные тяжести и так далее. Вот от этого их медики и отталкивались. Они хотели получить возможность управлять этими возможностями. Вызывать их в солдатах при помощи специального раствора.
   - Вам помог только случай, - буркнул Друзин.
   Зак, Шумер и Вуртан расхохотались.
   - Ты как всегда полон амбиций, майор. Раскрою так и быть тебе одну тайну. Знаешь, почему ты нас поймал? Потому что мы так спланировали.
   - Заливай, - сказал с сарказмом Александр Петрович.
   - Да, это был несколько бредовый план, - согласился Зак, - Но главное - он сработал. Мы специально подставились. Если ты заметил, мы не ранили, не убили ни одного солдата. Мы знали, что ты в Чечне, Друзин, и хотели тебя там достать. Нам нужен был только ты. Мы потеряли одного бойца из-за тебя, но ты все нам компенсируешь, клянусь. Ты ответишь за все, что натворил. Откуда ты думаешь, взялся этот самолет, на котором мы сюда прилетели? Он ждал нас. И я отлично знал куда лететь.
   Друзин ничего не ответил и снова уставился в огонь.
   - А из-за чего вы собственно, воюете? - спросил я.
   - А вот об этом потом, - сказал Зак, - Все наелись? Тогда спать. Завтра с рассветом уходим. Шумер дежурит первый.
  
   ГЛАВА 27-Я
  
   Шумер подхватил автомат и отошел в темноту. Мы разлеглись возле костра. Я застегнулся на все пуговицы и попытался уснуть. Наше молниеносное перемещение из Чечни в Таджикистан плохо подействовало на мое душевное равновесие. Сказывалась акклиматизация. Я смотрел в огонь и пытался представить, что сейчас творится в Москве? Как там мой редактор Павлов? Ему наверняка уже сообщили в извращенном виде, как корреспонденты его газеты освободили пленного из "огней", захватили вертолет федеральных сил и смотались в неизвестном направлении. Представляю, сколько литров водки он уже проглотил. И сколько допросов выдержал на Лубянке. О возвращении домой я решил пока не думать. Нас ведь наверняка уже обвинили в государственной измене. Так зачем думать о плохом?
  
   Они пришли под утро. Когда дежурил Вуртан. Он, наверняка, был хорошим воином, но, как и все мы - слишком устал. Да и эти ребята - тоже кое-что умели. Раз выжили в горах.
   Именно поэтому Вуртан не слышал как, они подошли. И наркоторговцы его убили. Нас взяли сонными. Я вскочил от удара в бок.
   - Вставай, шурави, ты пришел куда надо! - надо мной стоял бородатый моджахед.
   Остальные уже сидели под прицелом людей с автоматами. Я поднялся. Зак казался спокойным. Шумер тоже не проявлял эмоций. Друзин ухмылялся, как победитель. Только я и Колчин смотрели на моджахедов с неприкрытым ужасом. Вляпались, так вляпались, - думал я. Не хватает еще сдохнуть в горах в пяти минутах от цели!
   - Вот вы, шурави, всю мою жизнь - называете нас бандитами, - начал нравоучительно бородач, - А сами? Сперли у нас ишаков и записки прощальной не оставили. Это как называется? Что полагается за кражу? Молчите? Правильно молчите.
   К бородатому подошел боевик, и что-то заговорил на фарси. Видимо, что-то не очень приятное. Тот скривился, скрипнул зубами и махнул автоматом:
   - Трогаем! Этих шурави, пока не станем убивать. Для них это слишком просто. Мы продадим их в рабство Махмуду. Он их поучит.
   Нам связали руки и шеи веревками. И сцепили между собой, как игрушечный караван верблюдов.
   - Держитесь, больше ишаков не будет, - шепнул мне Шумер и ободряюще подмигнул.
   - Саня, когда это кончится? - спросил я Колчина.
   Он пожал плечами: - Никогда не занимался предсказаниями с веревкой на шее.
   - Что не ожидали? - зло просипел Друзин, веревка впилась ему в шею и мешала говорить, - Только теперь, ребятки я понял по какую вы сторону баррикад. Я выберусь отсюда, а вот вам несдобровать.
   Мне от этих слов взгрустнулось. Я и раньше подозревал, что между пограничниками и моджахедами могут быть какие-то договоренности. Но оптимизм Александра Петровича меня доконал. Впрочем, наркоторговцы Друзину поблажек не делали. И он шел в общем караване пленных.
  
   Как это там, в сказках пишут? Долго ли, коротко ли, но мы шлепали по горам и в конце пути, на горном плато, где остановился караван, мы упали без сил. Вернее упали без сил я и Сашка. Остальные пленники значительно легче перенесли этот поход.
   Друзин, что-то сказал на фарси одному из охранников и тот побежал к начальству. Через минуту к нам подошел тот же бородатый дядька, что читал утром лекции о воровстве.
   Александр Петрович и наркоторговец мило поговорили. Бородатый засиял медным тазом и ушел.
   - Ты что-нибудь понял? - спросил я Колчина.
   - Друзин назвал себя важной птицей среди пограничников. И предложил им обменять его на пленных наркоторговцев.
   - Везет некоторым, - сказал я, - А может нам тоже попытаться?
   - В смысле? - не понял Колчин.
   - Ну, пусть позвонят Павлову. Тот захватит парочку моджахедов, а потом нас обменяет.
   - Шутишь? - поинтересовался Шумер, - Это хорошо. Это значит, ты еще не сломлен.
   - Да и гнуться уже на самом деле некуда. Дома - тюрьма ожидает. Здесь - расстрел. Хотя, если я перестану шутить, тогда пристрелите меня из сострадания.
   Снова появился бородатый:
   - Эй, шурави, кто из вас пограничник?
   Мы молчали.
   - Меня зовут Эль-Хаджи, я старший этого отряда. Можете меня не бояться, и смело говорить. Мы вас не тронем. И обещаю, что мы вас обменяем также как и этого шурави на наших братьев.
   Никто не проронил ни слова.
   - Я же говорил тебе, Эль-Хаджи, что среди них нет пограничников, - откликнулся Александр Петрович, - Два журналиста из Москвы и два исмаилита. Журналистов можешь шлепнуть сразу. За них ты ничего не получишь. А вот исмаилитов можешь еще выгодно обменять на своих. Когда я вернусь в часть, то договорюсь с командованием. Мы обменяем их по очень хорошему курсу.
   - А вам зачем исмаилиты? - насторожился Эль-Хаджи.
   - У нас с ними свои счеты, - уклонился от ответа Друзин, - Они считаются государственными преступниками. И должны понести наказание.
   - Ты много хочешь, - оскорбился Эль-Хаджи, - Пусть они наши враги, но шурави не имеют права судить горцев.
   - Мы не станем их судить.
   - Ладно, - отмахнулся командир боевиков, - Сначала мы обменяем тебя, а потом посмотрим, какую цену дадут за остальных пленных.
   - Журналистов можно сразу убить, чтобы не тратиться на них, - настаивал Александр Петрович.
   - Я сам знаю, как мне поступить. Хватит мной командовать, - вспылил Эль-Хаджи и заговорил своим боевикам на фарси. Друзина подхватили под руки и куда-то увели.
  
   Исмаилиты воюют с наркоторговцами испокон веков. Но ни те, ни другие не позволяют людям со стороны, то бишь пограничникам, влезать в эту давнюю вражду. Именно поэтому Эль-Хаджи вспылил, когда Друзин предложил выдать исмаилитов шурави. Нас с Колчиным не шлепнули из-за нашего московского происхождения. Мы оказались своего рода диковинными зверюшками. Эль-Хаджи впервые взял в плен столичных журналистов. И видимо его это позабавило. Эль-Хаджи не был совсем уж дремучим человеком. Он знал о Москве. Имел представление о газетах. Но для него это был другой мир. Другая планета. И тут мы попадаем к нему в руки. Настоящий охотник никогда не станет убивать диковинного зверя, вдруг он принесет в будущем какую-нибудь выгоду? Так и нас пощадили.
   Эль-Хаджи наказал своим бандитам внимательно за нами присматривать, и давать воду по первому нашему требованию. Чтобы товар так сказать не попортился раньше времени.
   Мы снова шли по горам. Преодолевали какие-то перевалы, пересекали ущелья, но все эти горные красоты не радовали.
   Когда меня спрашивают, что мне особенно запомнилось в этом путешествии? Я честно отвечаю: Эль-Хаджи еще жив, и может любому устроить подобную прогулку по горам. Для него это раз плюнуть. А если меня спросят о том же, когда я выпивши, то я могу и в морду дать без всякого предупреждения. Такие уж у меня теперь дикие нравы. Спасибо тому же Эль-Хаджи. Хотя я сомневаюсь, что они читает книги и узнает о моей благодарности.
  
   Куда мы пришли, как именно называется то место, где я упал на землю - не имею ни малейшего представления. Кругом дыбились горы в белых шапках, и они мне уже порядком надоели. Веревка натерла шею и руки до кровоточащих ссадин. Стоило шевельнуться, и острая боль полосовала по шее и кистям рук. Когда караван остановился. Я упал сначала на колени, потом лицом в пыль. При этом рассадил до крови кожу на лбу.
   - Баходо! Бичура! (Боже мой! Бедняга!), - с притворным человеколюбием вскричал Эль-Хаджи, глядя на мои мучения.
   - Поднимите этих несчастных. На них больно смотреть.
   Нас с Сашкой подняли и подали воды в кувшинах. Напившись, и облив голову остатками, я огляделся. Зак и Шумер сидели рядом и о чем-то тихо переговаривались. Долгий переход в таких явно не подходящих условиях, на них никак не сказался. Дети гор! Ё-мое! - подумал я.
   Нас привели в какую-то небольшую деревушку. Глиняные хижины. Плохо обработанные поля. Словом нищета и разруха. Грязные дети стоят полукругом и смотрят на нас с удивлением. В отличие от взрослых они наверняка впервые увидели белого человека.
   - Где мы? - спросил я Зака.
   - Не знаю. Я в этом месте никогда не бывал. Но слышал.
   - Вот как! - заинтересовался Колчин, - И что же ты слышал?
   - Это место, где торгуют рабами, - сказал Шумер.
   - Отлично, - проговорил Сашка, вспомнив, что он востоковед, - Всю жизнь мечтал посмотреть как торгуют рабами.
   Исмаилиты чуть не задохнулись от хохота.
   - Идиот, - сказал я Сашке беззлобно, - Тебе голову напекло? Это ведь нас продавать будут.
   - А нас за что? - удивился Колчин, - Мы тут причем?
   - Притом, - ответил я, - Просто мы оказались тут и теперь нас сдадут, как стеклотару.
   - Интересное положение, верно? - спросил нас Шумер и снова захохотал.
   - А что будет с вами? - спросил я.
   - Убьют, наверное, - каким-то скучающим голосом ответил Зак.
   - Или обменяют на своих, - предположил Шумер, - Правда, наши, в отличие от пограничников с наркоторговцами не церемонятся и в плен никого не берут.
   - Вам тоже хрен позавидуешь, - покачал головой Колчин.
   - Давайте не терять времени. Зак где держат Вику?
   - Ее нигде не держат, ответил он, - Она просто живет у нас, как и все.
   - Как и все? - спросил я и провел рукой по торчащему поодаль аулу.
   Зак и Шумер, ухмыльнулись.
   - Нет, мы живем не так, - сказал Зак, - Намного лучше. Они живут так, потому что местным начальникам выгодна нищета народа. Нищета и голод заставляют этих людей выращивать мак и делать из него героин. Они думают, что разбогатеют, но этого не происходит. Потому что лидеры, которые стоят над ними - не желают богатого народа. Богатый - значит независимый и свободный. Мы - свободный народ. Народ воинов.
   - В общем, с Викой все в порядке?
   - Да, все нормально, - подтвердил Шумер.
   - Зачем же надо было красть ее? - встрял Сашка.
   - Погодите! - остановил я разговор, - Давайте по порядку. Мне перед смертью страсть, как хочется понять куда мы все-таки вляпались?
   - Как скажешь, друг, - ответил Зак, - О "Рубине" ты уже знаешь. Так? Первый раз "Рубин" ограбил наш храм и пытался скрыться на заставе. Мы настигли их и разгромили заставу. Друзин тоже был там, но ушел, прихватив с собой древние рукописи. Разгром заставы пограничники свалили на моджахедов, чтобы не придавать это дело огласке и построили новую заставу. Потом Друзин перевел рукописи, сделал для себя кое-какие выводы и нашел по ним наш второй храм. Он снова отдал приказ своему отряду разграбить его. И тут на заставе появляетесь вы. На этот раз Друзин украл самое ценное - древний медальон, который мы потом увидели у Вики на шее. Тогда у нас не было времени проводить опись имущества. Мы просто забрали рюкзаки. Нашли ваши документы и забрали их тоже. Для нас вы были людьми новыми. Мы хотели разобраться: какую роль вы играете во всем этом.
   - Тогда - никакой не играли! - заметил я, - Мы нашли этот медальон на заставе, возле убитого контрактника, и не знали, что это святыня, извините.
   - Принимаем извинения, - ответил Зак.
   - Получается, что пограничники в этом деле тоже вроде как ни при чем? - подытожил Колчин.
   - Да, их все время подставляют эти товарищи из "Рубина", - подтвердил Шумер, - С российскими пограничниками у нас издавна установился негласный уговор: на нашей территории они воевать не могут, но могут через нее ходить. Моджахедам мы вообще сказали: любой, кто появится - будет убит без промедления.
   До появления этой экспериментальной части "Рубин" - договор оставался в силе. Все жили спокойно, и никто никого не трогал. Но когда "Рубин" разграбил наши храмы - тут-то и началась вся эта заваруха. Поначалу мы тоже думали, что это пограничники грабят. Пока разобрались, что к чему.
   Зак кивнул: - Да, я видел тебя, Леша. Помнишь, вы проезжали кишлак на танке? Ты сидел на броне рядом с Федуловым-Друзиным. И даже заметил наши вещи на веревке?
   - Да я отлично помню этот момент, - подтвердил я.
   - Я тогда принял тебя за нового бойца из "Рубина", - сказал Зак, - Потом вы прикрыли этих бандитов от наших преследующих отрядов. И укрылись на заставе. Ночью ты знаешь, что произошло.
   - Да, - я кивнул, - А утром мы нашли на земле этот медальон. Эту святыню, - поправился я.
   - Вот именно поэтому ты жив. Помнишь, мы сразу же приехали в Москву, и ждали тебя в квартире под видом ФСБэшников?
   Я снова кивнул.
   - Так вот мы обыскали тебя, этого медальона, как ты говоришь, при тебе не было. Тогда мы начали действовать. Искать его.
   - Господи! - сказал Колчин, - Леха, мне его тогда отдал, чтобы я прочел, что там написано. Значит, если бы вы забрали этот медальон еще тогда, при обыске, то ничего этого не было бы!
   - Вот именно, - подтвердил Зак.
   - А потом вы увидели этот знак на Вике и похитили ее! - сказал я.
   - Да. Только поэтому.
   - Мать честная! - вырвалось у меня, - Это я во всем виноват! Если бы я, не пихал эту святыню кому попало, то ничего бы не было! Никаких смертей!
   Осознавать такое - трудно уже само по себе. Принять - вообще невозможно.
   - Все эти смерти ФСБэшников! В редакции, на моей квартире!
   - На какой квартире?
   - В какой редакции?
   Спросили в один голос исмаилиты.
   - А кто же это был?
   - Так вы и про это не знаете?! - удивленно воскликнул Зак.
   - Про что по это?! - вскричал я.
   - Мы не были в редакции, там был "Рубин". Мы перехватили твою Вику, когда ее выносили на улицу. Перехватили, потому что на ней заметили тот самый медальон. Мы просто наблюдали за редакцией.
   - И на квартиру к тебе мы больше не ходили после того случая, - добавил Шумер.
   - Наверное, это тоже был "Рубин", - заметил Сашка.
   Я схватился за голову: - Какая теперь разница!
   - Единственный случай - это при нашей встрече на Лубянке, я вынужден был застрелить шестерых ФСБэшников. Но в данном случае, все они тоже работали на "Рубин". Это называется у них оперативное прикрытие.
   - Поэтому их нам не жалко, - добавил Зак.
   - Откуда ты знаешь? - не поверил я.
   - А тебе не показалось странным, что они вместо того чтобы задержать меня, хотели попросту меня пристрелить?
   - Но зачем "Рубину" надо было все это устраивать? - с сомнением проговорил Колчин.
   - А это я Саша, брякнул Вике, что собираюсь расследовать дело о "Блуждающих огнях". Вот машина и закрутилась. Не только Зак, но и эти "рубиновцы" приперлись за нами в Москву и взяли меня под наблюдение. Поставили у меня в квартире прослушку. Звонили от имени ФСБ начальству, пытались скомпрометировать меня. Когда дело зашло слишком далеко. Потом появилась эта женщина с документами о "Рубине", они решили напасть на редакцию. Теперь мне все понятно.
   - А Друзина вы искали, чтобы наказать его? - уточнил Сашка.
   - Верно, но не только за этим, - ответил Шумер.
  
   - Э! Шурави! Хватит болтать! - к нам шел Эль-Хаджи, - Времени мало. Поднимайтесь!
   Мы с Колчиным встали.
   - Не бойтесь ребята, - сказал Шумер, - Мы может, придумаем что-нибудь, - а Зак весело и ободряюще подмигнул. Как будто мы сидели на багамском пляже, и речь шла об оплате коктейля, потому как все четверо забыли в отеле бумажник.
   - Спасибо, - бросил на прощание Сашка. Я тоже благодарно кивнул. Человек без пяти минут покойник, а находит в себе силы приободрять других. В этом что-то есть.
   - Вика, Вика, - подумал я, - Шли мы тебя выручать, а теперь нас самих спасать надо. Хорошо хоть ты в безопасности. А уж я как-нибудь перебьюсь. Не зря говорят, что нет выхода только из гроба. Нас вроде убивать никто не собирается. Надо только терпеть и ждать подходящего момента. Но как легко это говорить сидя в кресле-качалке. Под теплым пледом, у камина, со стаканом текилы в руках. И как все это хреново смотрится здесь, с веревкой на шее. При продаже в рабство.
  
   Эль-Хаджи шел впереди. Чуть сбоку шагали мы с Колчиным. Веревки с нас уже сняли. Замыкали прогулку - два моджахеда вооруженные автоматами. Нас не конвоировали в привычном смысле этого слова. Да и зачем это надо? Куда мы убежим-то? В незнакомых горах, двое городских жителей имеют такие же перспективы, как блохи на дохлой собаке.
   Нас усадили в старенький Уазик и мы тронулись куда-то по серпантину горной дороги.
   Эль-Хаджи сидел на переднем месте, рядом с водителем. Боевики по обе стороны от нас. Вся компания сосредоточенно молчала.
   Дорога снова пошла вверх, потом повернула под прямым углом. И тут мы увидели на небольшом плато, буквально прилепленный к горе, здоровенный трехэтажный дом, окруженный мощным каменным забором. Усадьба буквально висела над ущельем. Место для дома было выбрано самое хитрое. Со всех сторон усадьбу закрывали горы. И бьюсь об заклад, что с воздуха ее заметить попросту невозможно. Она сливалась с окрестным ландшафтом. Подъехав поближе, я заметил на крыше дома спутниковые тарелки и какие-то заумные антенны. Наше пленение уже попахивало современным рабством. Значит, наши новые хозяева не дикари. Это уже радовало.
  
   Во дворе особняка нас поджидала группа боевиков одетых в джинсы, просторные рубашки с коротким рукавом, и все как один - в модных солнечных очках. Со стороны веранды подошел наш покупатель: лет пятидесяти на вид, коротко стриженный, смуглый человек. Одетый в сандалии и белый мусульманский балдахин.
   Человек в белом и Эль-Хаджи обнялись, как старые знакомые. О чем-то переговорили, глядя на нас. После чего, Эль-Хаджи прыгнул в Уазик и умчался прочь за ворота.
   Секунд тридцать "наш новый хозяин" смотрел на нас и потом на чисто русском языке сказал:
   - Добро пожаловать, московские гости, в мою резиденцию.
   Мы с Колчиным остолбенели. И как-то неловко промямлили ему "здрасьте".
   - Устали, наверное? - спросил человек в белом и, не слушая ответа продолжил, - Меня зовут Акрам. Идемте, я приготовил поесть. Да и на веранде, в тенечке, беседуется лучше всего.
   Мы не стали отказываться и спорить. Происходящее никак не напоминало плен.
  
   На крытой террасе с колоннадой, рядом с вычурным фонтаном, стоял накрытый фруктами и легкой закуской столик красного дерева. Вокруг него теснились плетеные кресла. И маячил где-то между колоннами официант в белом фраке. Хотелось зажмурить глаза от этого великолепия. Настолько неправдоподобно и пышно все это выглядело.
   Мы заняли кресла. Отсюда отрывался чарующий пышный сад. Взгляд бежал по макушками деревьев и упирался в каменный забор. Дальше - торчали макушки гор. Мы с Колчиным заворожено оглядели фонтан. Послушали, как журчит вода. Снова побродили глазами по саду и посмотрели на Акрама. Тот молча улыбался, наслаждаясь нашим потрясенным видом.
   - Замкнутая система, - пояснил Акрам, указывая на фонтан, - Такие же продаются в Москве, только помельче. У вас ведь в столице - маленькие квартиры? - и он улыбнулся.
   - Да, маленькие, - подтвердил я.
   Возле столика возник человек в белом. Он молча поставил запотевший графин.
   Мы с Сашкой переглянулись.
   - Уважая чужие традиции, предлагаю выпить за знакомство, - сказал Акрам и разлил по рюмкам.
   Я представил нас, и мы опрокинули холодную влагу.
   - А теперь, закусывайте, вот эту ветчину попробуйте, или холодных грибочков, - Акрам подцепил закуску.
   Мы не стали себя уговаривать.
   Водка подействовала, как всегда благоприятно. Повторили опыт. Потом добавили еще. Все это время за столом звучали только постукивания рюмок и звон вилок.
   - Как вам путешествие? - спросил Акрам.
   - Это первый самый светлый отрезок нашего пути, - сказал я. Колчин только крякнул от удовольствия.
   - Понимаю, - кивнул Акрам.
   - Это вы нас выкупили? - уточнил я.
   - Да, я вдруг узнал, что в плен попали двое журналистов из Москвы. Хотелось посмотреть на вас. Не часто такое происходит. После развала СССР сюда вообще никто не приезжает. Пейте, пейте, - Акрам снова разлили нам по стопкам, - Я знаю, что русские должны расслабиться после долгого пути.
   Мы снова хряпнули водки.
   - Что поделываете в наших местах? - спросил он.
   Мы кое-как рассказали Акраму нашу историю. Он слушал не перебивая. Потом задумчиво, с какой-то поэтической ноткой произнес: - Кругом одна война. Нормальному человеку негде приткнуться.
   У меня так и чесался язык, заметить, что он-то, судя по всему, приткнулся просто замечательно. Но я промолчал. Неизвестно еще зачем мы понадобились этому человеку? Он и так не плохо живет. А наше присутствие ему совсем ни к чему.
   - Вы значит, и в Чечне были? - еще раз уточнил Акрам, словно понуждая рассказать ему побольше.
   Я оторвался от трапезы, и прочел краткую лекцию о военно-политическом моменте в проблемной республике.
   - Да, русские все никак не могут уняться. Сначала на Афганистан нападают, потом на собственный народ. Совсем как афганцы, а? - он рассмеялся.
   - Вы очень хорошо говорите по-русски, - заметил Колчин. Это был и комплимент, и просьба объяснить свое умение одновременно.
   - Да, русские научат кого угодно! - весело ответил Акрам. Но понятнее от его замечания не стало.
   - Вы здесь живете? - спросил я, наверное, чтобы просто не молчать.
   - И очень не плохо, - ответил он, - Я, знаете ли, люблю здесь отдыхать от трудов неправедных.
   - Неправедных? - вскинул брови Колчин.
   - А что торговля наркотиками стала праведным делом? - переспросил Акрам с лукавой улыбкой.
   Мы промолчали.
   - Ну, вот я и говорю. А иначе, откуда взяться этому шикарному поместью? Улавливаете?
   Нам не хотелось встревать в дискуссию о наркотиках и законах. По желанию нашего пленителя мы могли запросто вылететь в пропасть за забором. И тащить недалеко. И тело прятать не надо. Он тут хозяин на много километров вокруг.
   - Каждый живет, как может и как у него это получается, - заметил я.
   - Это верно, - подтвердил Акрам, - Впрочем, я хотел узнать у вас, чем вы намерены заняться?
   Мы с Колчиным переглянулись.
   - Дальше-то что вы хотели делать? - спросил он снова.
   - Нам хотелось бы найти нашу коллегу Вику и вернуться домой.
   Акрам кивнул.
   - А что вам в Москве делать?
   Мы помялись.
   - Хорошо, скажу напрямую, - Акрам наклонился к нам, - Мне нужны распорядители. Грамотные люди. Я занимаюсь таким бизнесом, где нужны сноровка, смекалка и многие другие достоинства, которыми вы обладаете. Тем более не стану скрывать, что я заинтересован в московском рынке. Он стал бездонным. Мы могли бы с вами делать неплохие деньги, а?
   Мы молчали.
   - Ну, ладно не буду на вас давить. Подумайте, потом решим, - он встал из-за стола и кого-то окликнул в глубине дома. На террасу вышел слуга. Одетый, также непринужденно по-европейски - в джинсы и рубаху. Акрам что-то сказал ему и тут же перевел нам.
   - Я сказал ему, что бы он отвел вас в душ, помыться, выдал вам одежду и отвел отдохнуть.
   Хозяин дома слегка поклонился и ушел.
  
   В глубине сада, под навесом виноградных лоз, посреди роз и благоухающих деревьев, стояла душевая кабина, которая украсила бы квартиру любого нового русского.
   - Вот это да! - сказали мы восхищенно с Колчиным, глядя, как слуга пустил воду. Впрочем, он наших восторгов не разделял. Его лицо оставалось бесстрастным.
   Мы по очереди помылись. Но разговаривали с Колчиным только о воде, о душе, о саде. Слуга мог понимать по-русски не хуже хозяина. А обсуждать при нем наше положение было бы просто глупо. Появился второй слуга и принес нам джинсы, рубахи и кроссовки. Все вещи выглядели так, словно их только-то купили в магазине. Мы переоделись и почувствовали себя намного лучше.
   Потом я сказал слуге, что нам хотелось бы покурить, и для верности изобразил пальцами, как люди курят. Мы снова вернулись на террасу и сели за столик. Налили себе водки. Слуга сгонял куда-то в дом и принес пачку Мальборо.
   - Ого! - сказал Сашка, наливая себе и мне очередную рюмку, - Здесь кажется, есть все, что душе угодно.
   Мы выпили и закурили настоящее Мальборо.
   - Такого даже в Москве не купишь, - сказал я, оценивая качество сигарет.
   - Да и водочка здесь подобрана со вкусом, - подтвердил Сашка.
   Где-то поодаль маячила фигура официанта, и мы снова не могли говорить о своем.
   - Сейчас прикончим графинчик, и надо будет попроситься в комнату на отдых, - сказал Колчин. Я согласно кивнул. Но тут на террасу вышел Акрам.
   - Вижу, вы посвежели. Как настроение?
   - Отлично! - сказал Колчин, - Выпьете с нами?
   - С удовольствием! - Акрам присел за столик.
   Мы швырнули водку по глоткам и закусили.
   - Даже не знаем, как вас благодарить, - сказал я.
   - Не стоит. Мне всегда приятно поговорить с хорошими людьми.
   Вскоре появился второй графинчик водки, и подали настоящий кофе.
   - Может сигары? - спросил Акрам.
   - Спасибо, мы по сигаретам специалисты.
   Он кивнул: - Ну, что пока не надумали?
   - Можно мы все-таки немного придем в себя? - попросил Колчин.
   - Конечно-конечно! - воздел руки Акрам, - Отдыхайте. Вы мои гости и ни о чем не волнуйтесь. На загруженную голову решения не принимаются.
   После второго графина и кофе жизнь вообще показалась удивительно приятной штукой. Прохлада, журчание фонтана, неожиданно хороший поворот судьбы, все это нас так расслабило, что мы захотели спать.
   Нас проводили в комнату, которой позавидовали бы в лучших отелях. Две роскошные кровати, шкаф полный летней одежды, (специально проверили), стол с вазой фруктов, холодильник с водкой, водой, пивом и даже телевизор. За окном колыхался сад. Слепило солнце. Но жары не чувствовалось. Работал неприметный кондиционер.
   - Отсюда и выходить никуда не хочется, - Колчин упал на постель. Я последовал его примеру.
   Мы валялись на кроватях, и, кажется, пришло время кое-что обсудить.
   - Что ты думаешь насчет предложения? - спросил я.
   - Я? - приподнялся на локте Колчин и снова плюхнулся в мягкую глубину подушки, словно специально ныряя в ее податливый пух, - По-моему это ты втравил нас в эту историю, предлагаю тебе и решать. У меня сейчас голова не варит.
   - Но ты понимаешь, Саша, что в случае отказа, мы можем из гостей превратиться в кормежку для шакалов?
   - Шакалы не станут нас кушать. Они будут нами пьянствовать, - хихикнул Колчин.
   - Вопрос в том, зачем мы ему нужны? - продолжил я, - Как его компаньоны или там подельники, которые смогут наладить ему бизнес в Москве, он, конечно же, заинтересован. А просто сидеть у него на вилле, - это ему не нужно. Кроме того, мы не можем вернуться домой, потому что знаем о его гнездышке.
   - Господи! - простонал Колчин, - Леша, чего ты выдумываешь? Чего мы знаем? Нас таскали по горам, привезли сюда, накормили, напоили и с тем же успехом могут доставить обратно в Москву. Если там нас попросят потом рассказать, где мы были, мы и слова умного не скажем. Мы даже не знаем, где мы сейчас. Может это Афган? А может, и нет!
   - Ну, тогда ты придумывай, - рассердился я.
   - Да, ладно. Не закипай. Мы с тобой и вправду не сможем ничего толком сказать, где мы находимся. Так что с этой точки зрения мы Акраму абсолютно безопасны.
   - Но что-то подсказывает мне, он не просто так нас сюда пригласил. Не просто так выкупил из плена и обходится с нами, как с гостями дорогими.
   - Конечно, не просто так, - уже сонным голосом промычал Колчин, - Он же объяснил, если ты не слышал я повторю, мы нужны ему как компаньоны для продвижения товара в Москву и далее по всей России.
   - Скоро в Уголовном кодексе не останется ни одной статьи, по которой мы бы не проходили, - я в блаженстве закрыл глаза.
   - А тебе какая сейчас разница? - спросил Сашка и повернулся лицом к стене, - Нас сейчас должны совсем другие заботы заботить.
   - Как-то ты легко об этом говоришь, - я тоже отвернулся.
  
   ГЛАВА 28-Я
  
   Когда мы проснулись солнце уже сыграло в прятки и в горах наступила прохлада. Дверь в комнату отворилась, словно за ней только и ждали, когда мы продерем глаза, и слуга показал нам жестом следовать за ним.
   Под вечерними огнями, уменьшенная копия Арбатских фонарей, за столиком сервированным ужином, нас поджидал Акрам. На ужин была куропатка, ветчина, плов, разны соки. И стояло несколько бутылок вина.
   - Водки не даю, - сказал с улыбкой Акрам, - А вот вином можете подкрепиться. Только не налегайте на него. Нам еще ехать.
   Мы с Колчиным вопросительно уставились на хозяина дома.
   - Небольшая прогулка перед сном, - улыбнулся Акрам, - Вот плов попробуйте, в Москве такой не сыскать. Его готовит лучший умелец афганского плова. Я гурман, можно сказать, и люблю все самое лучшее.
   Плов действительно был чудесным. Вино расправляло ароматные крылья во рту, прохладой бежало по пищеводу и сворачивалось приятным клубочком в желудке.
   - Куда едем? - спросил я.
   - Посмотрите на природу, - Акрам отправил в рот кусок баранины и заел его рисом: - У-у-у, - сказал он с наслаждением, - Вот еще, пожалуйста, отведайте, - указал он нам на тарелку с пловом.
   Мы отведали. Акрам посмотрел на часы и покачал головой: - Пора.
   Слуга принес на веранду черную форму НАТОвского покроя и военные горные ботинки.
   - Переодевайтесь! - показал на одежду Акрам и ушел с террасы.
   Под присмотром слуги мы переоделись. Вся одежда снова пришлась впору.
   - Даже странно, - сказал я, обращаясь к Колчину.
   Сашка хмыкнул: - Чего странно! У них же наша старая одежда была. Не мудрено подогнать.
   - Странно, что нашлась одежда и обувь именно нашего размера, словно у него тут под боком магазин.
   - Может он запасливый? - спросил Сашка прищурившись.
   - И предусмотрительный, - добавил я.
   Слуга провел нас во двор, куда нас привезли сегодня днем. Тут уже выстроилась маленькая колонна из нескольких Уазиков, вокруг ходили вооруженные люди, одетые также как и мы. Из головной машины выглянул Акрам:
   - Ребята! Сюда прыгайте!
   Мы залезли на заднее сиденье. Тут же лежали два автомата и разгрузки.
   - Чье это? - спросил я.
   - Ваше, одевайте, - Акрам завел двигатель.
   На переднее сиденье влез боевик. Ворота неслышно распахнулись. Уазик прыгнул вперед.
   - Одевайте, разгрузки, - повторил Акрам, - Там куда мы едем, это может пригодиться. И автоматы проверить не забудьте, я вас охранять не собираюсь.
   Тоже самое, нам сказал когда-то Федулов-Друзин. Видимо здешним парням не нравилось, когда кто-то ходил при них без автомата. Мы одели разгрузки. Я пробежал пальцами по карманам - шесть магазинов. В нижних карманах - патроны россыпью. Проверил автомат. Магазин был полон. Пристегнув его на место, я поставил оружие на предохранитель. Колчин ничего не проверял и просто поставил автомат между ног.
   - Проверь предохранитель, - сказал я, когда мы подлетели на очередной кочке, - А то стрельнет тебе в голову.
   Колчин проверил автомат и снова поставил его на пол. Сашку можно понять. Как истинный художник слова и востоковед, он считал, что не должен брать в руки оружия ни при каких обстоятельствах. Я же, наверное по молодости, полагал, что в данной ситуации о правилах можно и забыть. Жить хотелось больше чем соблюдать правила написанные кем-то в Москве.
  
   Дорога пошла ровнее. Я оглянулся назад и увидел, что колонна идет с потушенными фарами. Это уже говорило о многом. В горах свет виден далеко. Значит колонна опасается засады. Тут меня прошибла шальная мысль. А что если мы попадем в засаду наших пограничников? Мне стал плохо. Физически плохо. Если нас возьмут вот так - нам кранты. Доказывай потом, что взял автомат для личной безопасности. Никакого суда присяжных. Просто шлепнут и все.
   - Скоро будем! - прервал мои размышления Акрам.
   Уазик сделал отчаянный прыжок куда-то вверх, и мы выскочили на площадку, залитую полновесной луной, которая висела где-то справа и походила на гигантский фонарь.
   - Вылезаем!
   На площадку одна за другой выпрыгивали машины из нашей колонны и вставали полукругом. Люди на ходу выскакивали из автомобилей и занимали позиции. Все держали оружие наизготовку. Только мы с Колчиным демонстративно закинули автоматы за спину. Акрам оглядел нас насмешливо, но ничего не сказал.
   Тишина обрушилась на площадку. Все чего-то ждали.
   - Это засада? - спросил Колчин Акрама.
   - Ты когда-нибудь видел такие засады?
   - Я засады вообще никогда не видел.
   - Вот то-то и оно, - сказал Акрам, - Засада сидит в укрытии и нервно чешет попу. А у нас тут встреча с друзьями.
   Он отошел от нас и начал делать какие-то распоряжения. Водители Уазиков развернули машины в обратную сторону. С противоположного конца площадки донесся гул автомобилей. Кто-то ехал в нашу сторону.
   - Ты понимаешь, что мы ничего не можем предпринять вопреки событиям? - сказал я шепотом Колчину.
   Он промычал что-то неопределенное.
   - Саша, - мне совсем не нравилось его настроение, - Если что-то произойдет, то прошу тебя, будь просто рядом. Я за тебя постреляю.
   Колчин мельком посмотрел на меня и кивнул головой.
   - Вот и отлично, - сказал я, - Держи автомат наготове, - Он мне тоже может понадобиться.
   - Неправильно это все, - пробурчал Сашка.
   - Да, - согласился я. Во мне начинала закипать злость, - Но что прикажешь? Может лучше сразу застрелиться? Ты видишь, что события тащат нас за шкирку, и нет никакого шанса на них повлиять, кроме одного: пустить себе пулю в лоб? Но я не для того перся сюда и пережил столько событий, чтобы сдохнуть просто так. Мне это не по нутру.
   - Да понимаю я, понимаю, - сказал с глухим раздражением Колчин и поправил автомат, - Проблема еще в том, что я стрелять не умею из этой штуки.
   - Да хрен с ней, - сказал я, - Просто будь рядом и все.
  
   Шум двигателей вырвался на простор, и на площадку стала выпрыгивать вереница таких же Уазиков, как у Акрама. Машины встали полукругом и развернулись к нам кормой. Таким образом образовался круг из автомобилей фарами наружу. Акрам подозвал нас жестом к себе. К нашей троице вышел человек из второй колоны. Акрам поприветствовал его. И они обнялись как старые друзья.
   - Знакомьтесь, - сказал нам Акрам, - Это Махмуд. Мой верный друг и помощник.
   Мы представились. Махмуд сверкнул золотыми зубами. И оказалось, что он тоже здорово говорит по-русски. Впрочем, я уже этому не удивлялся.
   - Я вижу, ты обзавелся хорошими напарниками, а? Акрам?
   - Да, это мои друзья из Москвы.
   - О! - удивился Махмуд, - Твой бизнес здорово растет!
   - Да, мы не стоим на месте. Моим ребятам надо знать, сколько ты сможешь поставлять для нас при расширении рынка?
   Махмуд весело стрельнул в нас глазами. Погладил бороду и сказал:
   - Для такого дела, мне не жалко и перекинуть кое-что из чужих партий.
   - Хочешь Абдула на паек посадить? - спросил Акрам.
   - А чего у него хорошего? - возразил Махмуд, - Он берет партии, потом половину теряет на границе или еще где. Потом жалуется мне на трудности.
   - Да, дела у него в последнее время плохо идут, - согласился Акрам.
   - Вот-вот, - поддакнул Махмуд, и добавил что-то на своем родном языке. Они с Акрамом рассмеялись.
   - Значит, в Москву теперь поедем, а? - спросил меня Махмуд и подмигнул.
   Я не знал что ответить. Но вступился Акрам:
   - Только не болтай никому о москвичах. Это наша тайна, да?
   - Да-да, - кивал Махмуд, поглаживая бороду, - Я не новичок. Не надо мне объяснять.
   Махмуд сделал знак своим людям, и они стали перетаскивать мешки в Уазики Акрама.
   - Тут вот какое дело, - начал Акрам, - Мы должны сразу же договориться о цене. Я беру большие партии, но прошу у тебя скидку.
   - Э! Э! - крикнул весело Махмуд, - Ты не можешь так говорить! Цена одна ты знаешь!
   - Знаю, - подтвердил Акрам, - Только ты посмотри на дело иначе. Мы берем больше, намного больше. Но просим у тебя снизить цену. С другой стороны я обещаю тебе пять процентов от прибыли.
   Махмуд задумался, снова почесал бороду: - Десять процентов меня удовлетворят.
   - Э нет! - помахал пальцем Акрам, - На семи сойдемся и все.
   - По рукам!
   Махмуд и Акрам снова обнялись.
   - А они не разговорчивые, а? - кивнул на нас Махмуд и подмигнул Акраму.
   - Устали с дороги, - ответил за нас наркоторговец.
   - Серьезные люди, а?
   - Очень, - снова подтвердил Акрам.
   - Уважаю серьезных людей, - сказал Махмуд, - Вот я помню воевали русские у нас. Хорошо было. Настоящая дружба. Интернационализм. Братство народов. Все друг другу помогали. Прямо по-ленински - да? Стояли мы тогда в Кандагаре, - знаете Кандагар да?
   Мы с Колчиным заулыбались и кивнули. Все-таки смешной этот Махмуд.
   - Так вот, - терзал он свою бороду, - Прихожу я к полковнику Веремеенко, и прошу: - Дай автоматы, брат! Эти моджахеды, борцы за независимость совсем оборзели! Интернационализму мешают! Все посевы загубили, людей перебили. Ваших людей постреляли. Полковник мне через десять минут двадцать ящиков оружия - на Махмуд! Еще двадцать ящиков патронов - на Махмуд! Как отомстишь - принесешь обратно.
   - И вы? - подтолкнул я рассказчика.
   - Отомстили! Оружие полковнику вернули. У моджахедов автоматы забрали себе. Все честь по чести. И снова всем хорошо! А сейчас что? Одна война кругом. Тут талибы объявились. Из Пакистана их шайтан притащил. Торговать мешают. Русские на нас взбеленились чего-то. Пограничники жизни не дают. Совсем сдурели. Забыли, как мы раньше в войну дружили.
   - Да раньше, хорошо было, - подтвердил Акрам, - Только видишь, русский опять к нам идет, - он кивнул в нашу сторону, - Скоро дружба опять наладится.
   Махмуд вздохнул: - Хорошо бы!
   Погрузка мешков закончилась. Мы попрощались с Махмудом.
   - Вы идите пока к машинам, - сказал Акрам, - Я еще парой слов перекинусь.
  
   - Мне это совсем не нравится, - прошептал Колчин, когда мы подошли к Уазикам.
   - Да забудь, ты, - отмахнулся я, - Он это так для понтов сказал. Хотел Махмуду мозги запудрить и за меньшую цену, взять товар. А тут мы ему подвернулись. Он же должен был как-то убедить Махмуда, что у него наметились поставки напрямую в Москву.
   - Но нам-то кирдец может настать, ты понимаешь это? - проворчал Колчин, - Мы все больше и больше втягиваемся в это дело. А становиться торговцем наркотиков я не хочу.
   - А что ты предлагаешь? - спросил я, - С удовольствием послушаю твой план действий, как нам выкрутиться?
   - Нет у меня вариантов.
   - А у меня есть, - сказал я веско, - Нам надо остаться в живых, и это наша главная задача сейчас. Что будет потом - разберемся по мере поступления неприятностей.
   - Фиг с ним, - согласился Колчин, - Похоже, в данном случае ты прав.
   Мы открыли дверцы Уазика и сложили туда автоматы.
   - Надо как-то дать знать, что мы живы, - сказал Сашка, - У Акрама на доме, стоят спутниковые тарелки, наверняка есть связь.
   Из темноты вынырнул Акрам. Он услышал обрывок последней фразы.
   - Связь у меня есть всегда, - он сверкнул белоснежными зубами, - Хотите позвонить?
   - Не мешало бы, - подтвердил я.
   - Валяй! - Акрам и достал из заднего кармана разгрузки спутниковый телефон, - Только не долго.
   Колчин взял в руки трубку и с сомнением посмотрел на нее.
   - Никогда не пользовался.
   - А я помогу, номер называй, - перехватил у него аппарат Акрам.
   Колчин нехотя назвал свой домашний номер. Он явно не хотел, чтобы наркоторговец знал его. Но выхода уже не было.
   Акрам дождался соединения и передал трубку Колчину.
   - Отойдем, пусть поговорит, - добавил он, подхватив меня под локоть.
   Мы отошли в сторону.
   - Вы мне здорово помогли ребята. Я такую сделку провернул с вашей помощью, - Акрам мечтательно закатил глаза на луну.
   Я посмотрел в сторону махмудовских Уазиков. Машины одна за другой исчезали в темноте.
   - Но мы еще не давали согласия.
   - А это уже не играет никакой роли, ребята, - неожиданно жестким тоном обронил Акрам, - Вы мне помогли и я готов помочь вам, - голос его оттаял, - А что вы думаете про торговлю наркотиками - меня совершенно не интересует. Хотя мое предложение по-прежнему в силе. Будете моими компаньонами - у вас будет все. Я не заставляю вас бегать с наркотой по улицам Москвы. Мне нужны смышленые ребята, вот и все. Грамотный совет стоит иногда дороже золота.
   - А если мы откажемся? - спросил я.
   - Не знаю. Тогда мне придется крепко думать о вашем будущем, - сказал Акрам уклончиво. Но тут он снова просиял:
   - В одном вы мне уже здорово помогли. С вашей помощью я перебил контракты у своих конкурентов.
   - Ну, как Саша?! - спросил он у Колчина.
   Саша подошел к нам и протянул Акраму телефон: - Спасибо, я поговорил с женой, успокоил. Сказал, что все в порядке.
   - Будешь звонить? - протянул мне трубку Акрам.
   Я продиктовал номер родительской квартиры.
   - Надо наверное позвонить в редакцию, - сказал я, после звонка родителям.
   - Давай! - великодушно махнул рукой Акрам, - Номер?
   - Погоди, а сколько сейчас в Москве?
   - Там ночь уже. Четыре часа назад бери, - Акрам показал нам циферблат своих часов: - Да, у вас двенадцать уже.
   - Саша, поговоришь с редактором?
   Колчин кивнул. Акрам под диктовку набрал домашний номер Павлова и передал трубку Сашке. Я встал рядом и приник ухом к трубке, чтобы слышать разговор.
   - Але? - сказал далекий и сонный голос Павлова.
   - Иван Тимофеевич! Это мы! - сказал Сашка.
   Сон мгновенно слетел с редактора. Он понял кто это.
   - Ребята! Вы где?! Что с вами?! - звенел его голос.
   - Фиг его знает, Иван Тимофеевич, где мы. В горах. С нами все в порядке пока.
   - В каких горах!? Говорите конкретнее!
   - Где-то в Афганистане, - уточнил Колчин.
   Павлов помолчал. Видимо, обдумывая ситуацию. Потом его голос изменился. И мне показалось, он сообразил, что мы не одни. Что рядом могут находиться и бандиты, и боевики, и вообще кто угодно.
   - Ребята, вы знаете, что в Москве твориться?
   - Откуда!?
   - Служба повесила на вас всех собак. Как там Леша?
   - Нормально.
   - Можешь передать ему...
   - Он вас слышит, - заверил Колчин,
   - Тем лучше, - вздохнул Павлов, - Так вот он обвиняется в государственной измене в виде помощи врагу. В похищении человека. В незаконном пересечении границы, в бандитизме, в убийстве, ну и много чего еще. Нет времени перечислять. Ты, Колчин проходишь как его соучастник.
   Мы потрясенно молчали.
   - Что собираетесь делать? - спросил Иван Тимофеевич.
   - Это все вранье, - сказал осипшим голосом Колчин.
   - Не сомневаюсь, - заверил нас Павлов, - Мы ни твоей семье, ни родителям Леши пока ничего не говорили. Но меня интересует, как вы собираетесь отмазываться от всего этого? Это официальные обвинения.
   - Даже не представляем, - сказал Колчин.
   - Но у вас пока все в порядке? - тон Павлова снова стал настороженным.
   - Пока все более-менее, - подтвердил Колчин, - Мы не можем сейчас говорить в подробностях.
   - Понимаю, - вздохнул Иван Тимофеевич, - Ребята, держитесь. Хотя я честно сказать, даже не представляю, как вы будете выпутываться. Вас арестуют сразу же, как вы только появитесь в пределах досягаемости.
   - Иван Тимофеевич, извините, нам пора, - сказал неожиданно Колчин и прервал связь.
   Тишина в горах стояла звенящая. Слова Павлова слышал даже Акрам. Он так улыбался, что мне невольно захотелось дать ему в голову прикладом. Колчин подавленно молчал и передал трубку наркоторговцу.
   - Леша, тебе сколько лет? - спросил Акрам.
   - Двадцать восемь.
   Он присвистнул: - Леша, мне за полтинник, но я прохожу всего по одной статье: наркоторговля. И до недавнего времени я думал, что это плохо, - Акрам уже давился хохотом, - Признаюсь ты меня перещеголял. Тебе двадцать восемь и ты уже успел предать родину, похитить человека, и что там еще? бандитизм, убийства, незаконный переход границы?! На твоем примере, я понимаю, что я не такой уж и плохой человек, оказывается!
   И тут он заржал во все горло. Он смеялся так, что эхо шарахалось по горам. Он бил себя руками по ляжкам и разве что не катался по земле. Переведя дух он перевел эту шутку своей банде и теперь уже вся ночь сотрясалась от хохота.
   Из темноты, боевики показывали на нас пальцем и ржали, как раненые лошади. Только мы с Колчиным стояли с серьезным видом, и лихорадочно соображали, как нам выкручиваться? К этим обвинениям, я уже в этом не сомневался, прибавится вскоре и статья о наркоторговле. Я сказал об этом Колчину. Он кивнул и заметил убитым голосом:
   - Ну теперь-то уж нам все равно. Статьей меньше, статьей больше.
   - Да торговля наркотиками в сравнении с вашими статьями - это как переход улицы на красный свет светофора! - снова заржал Акрам.
  
   Груженые машины медленно нащупывали дорогу домой. Судя по белесому небу, уже накатывал с востока рассвет. Акрам сосредоточенно вглядывался в темноту. Его спутник выставил в окно ствол автомата. За нашей машиной неожиданно полыхнуло. Загрохотали автоматы. Секунду мы смотрели ошеломленно по сторонам.
   Акрам выскочил из машины: - Выпрыгивай, идиоты! - крикнул он и упал за ближайший камень. Мы выскочили следом. Причем Колчин и я оказались возле обрыва. Мы обежали Уазик и по частым вспышкам автоматной стрельбы определили куда упал Акрам.
   Он лежал и палил из-за валуна, куда-то вдоль дороги.
   - Что случилось?! - крикнул я.
   - Абдул! Сука! Они узнали наверное про контракт.
   - Мать твою! Погибнуть в наркоманских разборках! - воскликнул Колчин.
   Я передернул затвор. Но решил пока не стрелять. Куда палить-то если не видно, ни хрена? Я огляделся. Позади замерла колонна пустых Уазиков. Боевики Акрама позли за ними в нашу сторону. Второй Уазик горел. Это он подорвался на фугасе. По счастью мы проскочили. Иначе пылали бы сейчас, как они. Во рту при этой мысли сразу же пересохло. Я крепче сжал автомат. Нас чуть не прибили! В груди закипала ненависть и отчаяние. Сколько это будет еще продолжаться? Эти кроличьи перебежки? Эти пленения и унижение?
   Все это время я старался держаться каких-то законов. Каких-то рамок и правил. Но жизнь постоянно показывала мне, что это все бред. Тут был один закон. Или тебя шлепнут, или ты убьешь. И потом все это время мне приходится встречаться исключительно с подонками. Так какого лешего, спрашивается, я должен умирать? Москва со своими законами далеко. И 02 не позвонишь. И есть еще Вика, которую надо спасти. Что-то мне говорило, что без нас она не сможет уйти от исмаилитов. Да и они не станут ей помогать. С какой стати? Вся надежда у нее была только на нас. А мы тут сидим и рассуждаем под пулями о приличиях? Смешно.
   В общем я решился.
   - Подсадите меня! - я показал Колчину на небольшой выступ в скале над нами.
   - Что ты собираешься делать? - крикнул он.
   - Акрам! - проорал я.
   Наркоторговец обернулся: - Дай мне свой пояс с подствольниками.
   - Бесполезно! - заорал он, - Они за валуном.
   - Я наверх, - я показал автоматом на выступ.
   Акрам пожал плечами и снял с себя патронташ с гранатами. Я нацепил его на себя.
   - Давай! - крикнул я Сашке.
   Колчин подсадил меня. Выступ располагался все же очень высоко, и мне удалось зацепиться за него только кончиками пальцев. Колчин внизу пыхтел, но кое-как вытащил меня наверх. Я помогал ему как мог и наконец вскарабкался. Выступ был примерно шестьдесят сантиметров в ширину. Кое-как развернувшись, я прижался к скале и пошел бочком в сторону нападавших. Они меня не видели. Поскольку солнце еще не взошло, и я надежно скрывался в тени. По пути я подумал о том, как это они сами не додумались поставить тут пару стрелков? Но потом понял в чем дело. Каменный карниз шел вверх, и постепенно сужался.
   Я дошел до самой узкой точки. Банда Абдула укрывалась от меня за огромным валуном. Но сами они оказались как бы в каменном мешке, который горловиной выходил на дорогу. Из него банда простреливала дорогу без малейшей для себя опасности получить кучу свинца в ответ.
   Я вскинул автомат, загнал гранату в подствольник и прикинул расстояние до боевиков. Потом тщательно прицелился и нажал спуск. Автомат дернулся. Граната черной точкой ушла в сторону каменного мешка. Попасть точно в него - невозможно. Да и не нужно. Достаточно лупить в его дальнюю стенку. А уж осколки гранаты достанут кого надо. Я прислушался. Бой на дороге продолжался. Видимо я слишком высоко взял. Дослал вторую гранату и взял чуть пониже. После второго выстрела из-за валуна послышались отчаянные крики. Я понял, что на этот раз я их достал.
   Скорректировав, таким образом, курс стрельбы я начал досылать гранаты одну за другой и палить на одном уровне, чуть отводя ствол по сторонам. Вспышки гранат яркими розами вырастали в скале и опадали с гулким эхом. Вскоре патронташ опустел. Стрельба на дороге стихла.
   - Э! Э! - орал кто-то снизу.
   - Чего?! - крикнул я в ответ.
   - Хватит! Хватит! Мы идем туда!
   Я засеменил по карнизу обратно. Дойдя до места, я осторожно выглянул. Подо мной сидел Колчин. Автомат он держал между ног. Рядом стоял Акрам. Они о чем-то разговаривали. Вернее говорил больше Акрам, а Сашка кивал. Па дороге, совершенно безбоязненно сновали боевики. Люди Абдулы, наверняка ушли после моего обстрела.
   - Эй, меня снимет кто-нибудь? - спросил я.
   Колчин вскочил и вытянул руки:
   - Давай, я подхвачу.
   - Два брата-акробата! - прокомментировал Акрам.
   - А где боевики? - спросил я, - Убежали?
   С той стороны, где сидела засада, что-то прокричали. Акрам откликнулся. Голос еще что-то добавил.
   - Пошли, посмотрим, - сказал нам Акрам.
   Я хоть и устал лазить по горам, но все же поплелся за остальными.
  
   В каменном мешке лежало человек десять. Все они были мертвы. Я не верил своим глазам. Боевики Акрама, осторожно всех осматривали и собирали оружие. Опасаясь, что кто-то еще жив и может устроить напоследок подлянку. Один из боевиков что-то сказал Акраму. Тот кивнул и отдал приказ. Боевики стали переворачивать убитых. Шарить по карманам. Акрам снова что-то спросил. Один из боевиков ответил и развел руками. Остальные тоже как-то недоуменно пожали плечами.
   - Они не нашли ни одного пулевого ранения, - сказал мне Акрам.
   - Что это значит? - спросил я
   - Это означает, что их всех убил - ты.
   - Не может быть!
   - А чему ты удивляешься? Ты гранатами палил? Вот и задолдбил их тут. Мы бы при всем желании достать их не смогли.
   - Это хреново... - то ли спросил, то ли констатировал я.
   - Это замечательно! - хищно улыбнулся Акрам, - Просто замечательно. Теперь я понимаю, почему у тебя такие статьи. Ты молодец. Неизвестно сколько бы мы воевали с ними. Но одно точно. Они не дали бы нам уйти живыми, да еще с товаром. Ты нам здорово помог. Заработал свой первый гонорар!
   Я беспомощно посмотрел на Колчина. Сашка демонстративно отвернулся.
   - По машинам! - громко скомандовал Акрам.
   Боевики тотчас кинулись к машинам. Пробегая мимо, они с опаской косились на мой автомат.
   Вскоре колонна поравнялась с нами. Мы залезли в Уазик и покатили на виллу.
   В горах уже светало.
  
   ГЛАВА 29-Я
  
   Я стоял под душем. Колчин сидел на лавочке и курил. Вода с напором сбивала с меня пыль и усталость. Солнце припекало сквозь виноградные лозы. Наши ночные приключения казались обыкновенным кошмаром. Возвращаться к нему не хотелось. Но Сашка был иного мнения. После моего "подвига" он заметно посуровел и не хотел со мной разговаривать.
   Я вышел из душа и начал растираться полотенцем.
   - Какие-то проблемы? - спросил я примирительным тоном.
   - Ты стал бандитом, - буркнул Сашка.
   - Ну, это ты хватил.
   - Ничего не хватил. Зачем ты полез в эти разборки?
   - Саша, а тебе не кажется, что нас запросто могли пристрелить там, и никто бы не стал нас спрашивать по своей воле мы оказались здесь или просто так?
   - Ты вмешался в ход событий, - нажимал Колчин.
   - Ты говоришь как путешественник во времени, - заметил я шутливо, - Мне же кажется, что я просто-напросто спас нас от смерти. Спас тебя и себя. Я поразмыслил тогда ночью и пришел к выводу...
   - Погоди-погоди, - встрепенулся Сашка, - К какому выводу?
   - Может дашь мне договорить? Так вот я пришел к выводу, что сейчас важно спасти Вику и самим выбраться отсюда живыми и невредимыми. Всех, кто станет мешать нам, я собственноручно пристрелю.
   - Я уж думал, ты решил остаться у нариков, - вздохнул с облегчением Сашка, - Но вот последняя твоя фраза мне все равно не понравилась.
   - Это по поводу "пристрелю"?
   Колчин кивнул.
   - А мне плевать, Саша. Уже плевать. Почему, когда кто-то хочет, он может в нас стрелять? Брать в плен? Угрожать нам убийством? Почему мы не можем себя защитить? По какому такому праву над нами издеваются? Каждый человек имеет право защищаться. Даже журналисты.
   - Ну, не кипятись, не кипятись. Просто есть правила....
   - А я все равно не понимаю! - перебил я Колчина, - Журналисты что не люди? Почему всякая мразь с тремя классами образования, типа булгаковского Шарикова, считает, что запросто может нас убить? С чего бы это? Я что - хуже его? Кто придумал все эти "не брать в руки оружие"? - спросил я и сразу же дал ответ: - Люди, которые сидят в Москве или Париже, и сами ни хрена не были в таких условиях, в которых оказались мы с тобой. Поэтому я считаю, что могу защищать свою жизнь и жизнь своих друзей любыми доступными мне способами. Был бы здесь Генеральный прокурор России, - он бы мне аплодировал.
   - Браво! - послышалось за спиной. Я обернулся. В гуще сада стоял Акрам, - Невольно подслушал твою лекцию. Хорошо излагаешь. Я целиком на твоей стороне. Кстати, стол уже накрыли.
  
   Шашлыки из свинины, манты, шашлык из осетров, салаты овощные, икра, водка, масло - всего этого было в изобилии и даже с избытком для троих человек. - Если бы не эти наркоманские разборки, - подумал я, - Тут можно было бы остаться навсегда. Ели мы с Колчиным впрок, поскольку уже привыкли к тому, что неизвестно, каким окажется следующий день.
   - Вот ты, Саша, осуждаешь Алексея, что он нам помог, - говорил Акрам, помахивая веточкой шашлыка, - Но почему-то не хочешь понимать, что он нас сегодня спас. Эти гады устроили нам засаду и брали нас в клещи. Вы ребята не знаете, что они еще с тыла на нас напали. И ушли они только потому, что Леша уничтожил их головную засаду. Вместе с правой рукой Абдулы - Идрисом.
   У меня отвалилась челюсть. Колчин тоже прекратил жевать.
   - Кого? - спросил я тихо.
   - Идрис, правая рука Абдулы, - охотно пояснил Акрам, - Один из самых подлых на земле людей. Они где-то разнюхали, что сегодня у нас передача товара и поджидали, чтобы уничтожить и отобрать груз.
   Акрам вздохнул:
   - Никому доверять нельзя. Теперь вы понимаете, почему вы мне нужны? Вы не завязаны на всем этом.
   - А что теперь будет? Ну, по поводу Идриса? - спросил я.
   - Ничего, - Акрам куснул кусок мяса и стал аппетитно жевать.
   - Вообще? - уточнил Колчин.
   Акрам прожевал: - Ну, узнают они, что его зашиб московский. Будут ему мстить. Делов-то!
   - Меня это не устраивает, - сказал я.
   - А кого это устраивает? - согласился Акрам, - Никому такое не понравится. Но таковы правила.
   - Что теперь делать?
   - Не расслабляться, - засмеялся Акрам, - Теперь я вам не советую вообще попадать в руки к его людям. Они никого из вас не пощадят.
   - Спасибо утешили, - сказал я. Есть мне уже расхотелось.
   - Не бойся, мое предложение остается в силе. Будете со мной, ничего с вами не случиться.
   - Но мы не хотим торговать наркотиками, - воскликнул я, - Это не наше дело. И вообще мы против торговли наркотиками.
   - Сочувствую, но ничем помочь не могу, - кивнул Акрам, - Куда вы отсюда пойдете если я вас отпущу?
   - К исмаилитам, спасать Вику, - ответил я.
   - Я уже слышал, про Вику. Исмаилиты - наши враги.
   - Но вы можете с ними связаться? - спросил Колчин.
   - Не могу. Я же сказал они наши враги. С какой стати мне держать с ними связь?
   - Оставайтесь, - добавил Акрам после паузы, - Чего вы там у себя не видели? Вику мы вашу тоже вытащим как-нибудь. Служба у меня не строгая и не тяжелая. В восемь развод на посты. Смена караула через каждый час. Да и в карауле вы стоять не будете. Я сделаю вас своими заместителями. Будете только посты проверять. На получение и переправку товара со мной ездить. Чего еще надо? Поработаете лет пять, сколотите состояние и рванете за границу. Купите себе дом и живите спокойно до старости.
   Мы молчали. Я не верил Акраму. Если бы все было так просто, то почему он сам никуда не уедет? Да и не хочу я торговать наркотой. Это самый бесчестный способ зарабатывания денег. Разговор как-то сам собой прекратился. Я смотрел в сад. День был в самом разгаре. Журчал фонтан. Мне хотелось остаться одному, чтобы обдумать, положение в котором мы оказались.
   - Ладно, я пойду прилягу, - скала Акрам, - Думайте пока. Время еще есть.
   Перед тем, как пропасть в глубине дома, Акрам обернулся:
   - Кстати, вы знаете такого пограничника по фамилии Федулов?
   Мы с Колчиным буквально подскочили от неожиданности. Вот про кого мы уже забыли. А ведь совсем не следовало это делать.
   - Значит, знаете, - кивнул головой Акрам, видя нашу реакцию, - Он связался с моими людьми, и предложил мне выдать вас. Предлагал не плохие условия.
   Я откинулся на спинку стула. Приехали! - мелькнуло в голове.
   - И что ты намерен делать Акрам? - спросил Колчин.
   - Я пока думаю, - и он исчез.
  
   Мы с Колчиным смотрели друг на друга, не отрываясь. Сашка смотрел на меня с укором. Я с вопросом.
   - Ты понимаешь, чем обернулось твое геройство? - прошелестел злобно Сашка.
   - Ты думаешь? А мне кажется, он просто на нас давит.
   - Давит? Ты с ума сошел. Прибил этого Идриса! Федулов гоняется за нами. Нам кранты. Нам отсюда теперь и высунуться нельзя. Что делать?
   - Я и говорю, он на нас давит. Акрам специально отрезает нам пути отхода. Он специально сделал так, чтобы мы влипли по самые уши. Мы ему нужны и он на все теперь пойдет, чтобы нас замазать.
   Колчин скривился: - И что ты предложишь?
   - Один шанс из миллиона, - сказал я.
   Вокруг никого не было. Но это еще не означало, что нас никто не подслушивает.
   - Следи за губами, - произнес Колчин и молча прошелестел слово "побег".
   Я кивнул.
   - Но это самоубийство.
   - Может быть, - прошептал я, - Но нам не оставляют выбора. Тебе не кажется?
   Колчин задумался. И я знал о чем. С одной стороны нас преследовал Федулов. И если мы откажемся работать на Акрама, - нас выдадут "Рубину". Что они там с нами сделают, можно не гадать. С другой стороны мы уже замазались в войнах наркоторговцев. Хоть тут и горы, но по части новостей это такая же большая деревня, как и Москва. И даже если мы благополучно, избежим каким-то образом федуловских лап, то можем запросто угодить в плен к людям Абдулы. Это тоже верная смерть. В Москву бежать - не получится. Помимо прочих статей, нам пришьют еще и торговлю наркотиками, и мы весело замаршируем по этапу в камеру для пожизненных заключенных.
  
   Около двух часов ночи мы с Колчиным вышли из своей комнаты, и крадучись двинулись к забору. За ним раскрыла свою чернильную пасть глубочайшая пропасть. Мы надеялись, что на этом участке не наткнемся на часового. Еще с вечера мы разложили по карманам ветчину и хлеб взятые со стола. Из холодильника в нашей комнате выпотрошили всю воду и все спиртное, какое там стояло. Этого должно было хватить хотя бы на два дня.
   В сущности план был прост и безумен одновременно. Без карт, без знания местности, мы собирались каким-то образом добраться до исмаилитов. Колчину казалось, что он найдет нужное направление в горах. А мне очень хотелось ему верить. Мы скользнули тенями по двору. Никто нас не окрикнул. Также беспрепятственно мы перелезли забор и спустились на небольшой приступчик между плитой забора и пропастью. Потом осторожно вышли на единственную дорогу. От ворот она уходила за гору. Мы дождались, когда тучка набежит на луну. И рванули, что было сил вниз. За гору. Нам просто не приходил в голову, что где-то на подступах может сидеть передовой пост охраны. А зря. Такие вещи очень часто практикуются военизированными организациями.
   Не зря говорят: Господь любит идиотов и пьяниц. Но еще больше, он любит журналистов, потому что они сочетают в себе оба эти качества.
   Никаких передовых постов охраны там не оказалось.
  
   Забежав за гору, мы перевели дух. Вилла отсюда не просматривалась. А значит, и нас никто не мог оттуда увидеть. Дорога пошла в гору. Через несколько сотен метров она раздваивалась. Я помнил, что на встречу с Махмудом, мы ехали по правому ответвлению.
   - Значит, нам надо идти по левому, - рассудил Сашка. И мы двинулись. Пройдя перевал, дорога стала спускаться под гору. Делала несколько поворотов. Оглянувшись, я увидел высоко в горах очертания виллы Акрама.
   - Смотри, - показал я Колчину, - Мы идем правильно. Нас именно по этой дороге вез сюда Эль-Хаджи.
   - Теперь встает другой вопрос, как нам миновать ребят самого Эль-Хаджи? Насколько я помню, мы идем как раз в сторону их кишлака.
   - Даже если мы туда попадем, то откуда мы узнаем, в какой стороне живут исмаилиты?
   - Разберемся, - ответил убежденно Сашка.
   - Как бы с нами не разобрались, - буркнул я, осторожно переставляя ноги.
  
   К утру мы совершенно выбились из сил. Днем передвигаться по горам довольно опасно. Можно легко нарваться на моджахедов. Или заметят издалека пастухи, а потом доложат кому надо. То есть тем же моджахедам или наркоторговцам. В любом случае это грозит крупными неприятностями.
   Перед восходом солнца мы сошли с дороги и забрались на гору. Немного поплутав, обнаружили небольшое укрытие. Несколько камней сложенных природой наподобие домика. Там мы разбили свой лагерь до следующей ночи. Перед тем как уснуть, хватили по глотку водки и зажевали его бутербродом. И все это в полном молчании.
   Путникам в горах - будильник не нужен. Ночной холод разбудит кого угодно. Мы подкрепились на дорожку и снова заплутали среди камней. Через пару часов вдали проступили очертания кишлака. Мы посоветовались шепотом и убедили друг друга, что кишлак наверняка охраняется. Решено было обойти его стороной. Занятие не из легких. Стороной - это значит по горам. Только к утру, мы смогли обогнуть кишлак и свалились без сил под какой-то камень.
   Здесь мы снова перекусили. Влили в себя бутылку водки и забились в какую-то щель. Жара подействовала усыпляющее. Не прошло и минуты, как мы отключились.
   За все время нашего путешествия мы с Сашкой практически не разговаривали. Для журналистов - это не выносимо. Всегда ведь хочется брякнуть что-нибудь умное. Но во-первых - надо было беречь силы и не сбиваться с дыхания. Во-вторых - болтать в горах, значит привлечь к себе тех, кому не спиться по ночам. То есть боевиков.
   С заходом солнца мы выползли из-под валуна и решили перекусить на дорогу. Разложили бутерброды. Откупорили водку.
   - За здравие, - сказал Колчин, опрокинул бутылку, профессионально отсчитал три булька и передал ее мне.
   - За здравие, - подтвердил я и тоже сделал три глубоких глотка.
   - И мне налейте, холодновато сегодня, - вылетел из темноты голос. Мы вздрогнули.
   В полоску лунного света вошел Акрам.
   - Не ожидали?
   Я протянул ему бутылку. Он хлебнул и вытер губы.
   - Куда путь держите, добрые люди?
   - К исмаилитам, мил человек, - ответил Колчин.
   - Я так и знал, - кивнул Акрам, - Что ж ребята, вы свой выбор сделали, и не оставили выбора мне. Товарищ майор! - крикнул он в темноту.
   В поле зрения вошел ухмыляющийся Федулов-Друзин.
   - Так, так, так! Друзья в сборе! Водка льется!
   - Встреча с кретином в горах, - буркнул Сашка.
   - Я не обижаюсь, - улыбка Федулова стала еще шире, - Потому, что знал еще в Чечне, когда вы переметнулись на сторону исмаилитов, чем все закончится. Можете еще поругаться. Мне это доставляет удовольствие.
   Из темноты проступило оцепление из автоматчиков. Видимо, они караулили нас уже пару часов.
   - Не многовато? - спросил я, указывая на бойцов.
   - Пожалуй, да, - согласился Федулов, - Но мы же не знали, вдруг вы с оружием? Хоть Аркам и уверял нас, будто вы не взяли автоматы, но зная, как ты, Леша, положил боевиков, мы на всякий случай подготовились.
   Федулов сиял от счастья. Я даже не выдержал и отвернулся.
   - Ты предал нас Акрам, - сказал Колчин с укором.
   - Не предал, а принял единственно верное для меня решение. Я вам предлагал остаться. Вы сбежали. Я подождал денек для проформы. Вы не вернулись, и тогда я сообщил Федулову, что принимаю его предложение. Он пообещал переправить большую партию моего груза в Москву. В сущности, он сделает ту работу, которую я предлагал вам. Так что чисто бизнес. Ничего личного.
   - Я сомневаюсь, что они себя-то смогли бы переправить в Москву, а не то, что груз, - хохотнул Федулов, - Так что ты Акрам не много потерял. Я бы даже сказал: много выиграл от этого дела.
   Майор повернулся к нам, и улыбка сползла с его лица.
   - Вставайте, руки за спину.
   Мы повиновались. Сзади подошли солдаты и заковали нас в наручники.
   - Так будет спокойнее, - пояснил Федулов и кивнул солдатам. В следующую секунду нас прикладами сбили на землю и потащили за ноги к дороге. Там уже поджидало несколько грузовых машин. Уверен: солдаты не читали Гаагскую конвенцию о военнопленных. Особенно не церемонясь, как дрова, они забросили нас в кузов. Я вторично рассек себе лоб об какую-то выпирающую железяку. Кровь затекла в глаза. Сашка тихонько стонал от удара об доски.
   - Что не мягко? - спросил сверху глумливый голос, и мы получили по удару прикладом в голову. От него я отключился с чувством благодарности. Не очень-то и хотелось смотреть на эти рожи.
  
   Очнулся я от вспышки невыносимой боли. Кто-то деловито пыхтел на моем лице и разрывал его когтями.
   - Колчин! - завопил я в ужасе. Кругом стоял непроглядный мрак.
   Сашка подполз поближе. Развернулся ко мне ногами. Первый раз он промазал и долбанул мне каблуком в скулу.
   - Выше бей, сука! - еле шевелил я разбитой челюстью. Колчин снова ударил и тварь шипя отскочила в темноту.
   - Что это было? - промямлил я.
   - Летучая мышь решила тобой перекусить. Или жениться на тебе. Что впрочем одно и тоже, - Сашка зашелся хриплым смехом.
   - Сволочи, все так и хотят поживиться за мой счет! В любом случае - спасибо, - сказал я.
   Я опять услышал его хохоток:
   - За что спасибо? За мышь или за удар по морде?
   - И за то, и другое.
   - Всегда рад, - откликнулся Сашка.
   - Где мы? - спросил я, силясь осмотреться. Мешала кровь и кромешная темнота.
   - В какой-то дыре, - Колчин лег рядом, - Вон туда посмотри, - он кивнул головой в сторону светлого пятна, - Там окно. Мы в каком-то подвале. Я отключился после того удара. Видимо мы провалялись целый день.
   - Нам наверняка вкололи что-нибудь. Не могли мы просто так проваляться столько времени.
   - Может и так, - сказал Сашка, - Только какая теперь разница?
   - Да в сущности никакой, - согласился я.
  
   Дверь в темноте скрипнула. Мы повернули головы на звук. К нам шли какие-то фигуры. Они подхватили нас под руки и потащили к выходу. Я пробовал самостоятельно передвигать ногами, но у меня это не получалось. Наручники больно впивались в запястья. При каждом шаге, я кряхтел от боли. Позади скрипел Колчин.
   - На расстрел? - мелькнуло в голове. Но нас повели наверх. Когда миновали второй этаж, я понял, что наша казнь откладывается. Я знаю военных. Много с ними общался. И ни разу не слышал, чтобы они расстреливали кого-нибудь на крыше. Даже если очень надо было. А бросать нас оттуда - слишком низко. Здания у военных всегда очень маленькие.
   Моей головой открыли дверь, и мы оказались в освещенном лампами кабинете. От света я зажмурил глаза.
   - Оклемались? - послышался голос Александра Петровича.
   Нас усадили на стулья.
   - Теперь поговорим.
   Солдаты затопали башмаками и хлопнули дверью. Я с трудом разлепил глаза и огляделся. Сашка сидел по правую руку. На него страшно было смотреть. Лицо все затекло от синяков и ссадин. Из носа вели дорожки засохшей крови. Видимо, я выглядел ничуть не лучше. Колчин оглядел меня, и я заметил, как он содрогнулся.
   - Нас били, можно сказать забивали насмерть, - подумал я, - Ничего нам не вкалывали. Били, а потом по какой-то причине решили оставить нас в живых. Вот что это за причина?
   Голова отказывалась думать. Хотя от этого зависела наша жизнь. Федулову нет резона таскаться с нами. Мы и так знаем про него столько, что ему хватит не на одно пожизненное заключение. Ему явно надо что-то вытянуть из нас. С другой стороны, Александр Петрович, первоклассно ведет допросы, и сразу поймет: правильно он оставил нас в живых или мы действительно не обладаем нужной ему информацией?
   - Знаешь что это такое? - Федулов держал в руках медальон, который я дал когда-то Вике.
   Я кивнул.
   - У Вики совсем другой, подделка, - пояснил Федулов и продолжил, - Помнишь работягу Решкина? Мастера на все руки? У него еще талисман-пуля от нечисти на шее висела?
   - Хороший был человек, - вставил Колчин.
   Александр Петрович пропустил эту реплику мимо:
   - Это я попросил его тем же вечером смастерить точную копию медальона. Потом сделал так, чтобы ты подобрал эту подделку там на заставе. Возле трупа Решкина. Помнишь, вначале я к нему подошел? Незаметно обронил подделку и стал наблюдать за тобой. На мое счастье ты оказался очень глазастым. И мне это весьма пригодилось. С твоей помощью, мне удалось направить исмаилитов по ложному пути. Как видишь, все прошло, как по маслу. Они бросились за тобой. А меня сочли убитым.
   - Ты хитер, - прохрипел я.
   - Потому и живу так долго, - ухмыльнулся Федулов и добавил, - Как ты думаешь, что сделают исмаилиты с Викой, когда узнают о подделке?
   Я промолчал.
   - Правильно, - ответил сам себе Федулов, - Они шлепнут ее от злости. Потому что это их святыня. А их обманули. И знаешь, на кого они подумают?
   Я снова промолчал.
   - Правильно, - сделал очередной вывод Александр Петрович, - Они подумают на тебя, Леша. И при первой же возможности, они и тебя шлепнут. Так что деваться тебе некуда. Ни тебе. Ни твоему другу Сашке.
   - А все-таки ты скотина! - откликнулся Колчин.
   - Поругайся-поругайся, - зажмурился от удовольствия Федулов, - Мне приятно, когда я слышу такие слова. Небесная музыка для души.
   Он подождал с минуту, ожидая поток хулы, но мы молчали.
   - Хорошо. Вижу вы усвоили приличные манеры и можно продолжать наш разговор. Итак, спрашиваю вас недоносков, куда ушли исмаилиты после того, как мы расстались?
   - Мы были в плену, - сказал я.
   - Это я знаю, идиот, - рявкнул Федулов, - Я спрашиваю, что они говорили вам перед тем, как сбежать?
   - Так они сбежали?
   - А ты думал, они пропишутся у наркоторговцев?
   - Ничего не говорили, - ответил Колчин.
   - Не верю.
   - А мне по фиг, веришь ты или нет, - перешел я в атаку, - Когда наша редакция узнает, что ты с нами сделал, тебе кранты.
   Федулов расхохотался: - Кто узнает? Откуда?
   - Мы звонили в редакцию. Акрам дал нам телефон, - поддержал меня Колчин.
   - Ну и что? - весело удивился Федулов, - Ваш редактор сказал вам, по каким статьям вы обвиняетесь? Да вас убить мало по меркам ваших друзей и начальства! Любой мент пристрелит вас, как собак, стоит вам оказаться дома. Даже если кто-то когда-то узнает, что мы вас пришили, то у нас есть куча свидетелей, что вы занимались тут наркобизнесом. Воевали на стороне известного наркоторговца Акрама. А мы, борцы за чистоту рядов, пришили вас. Так что никакая редакция не возьмет на себя смелость защищать таких подонков, как вы. Еще раз повторяю, ребята, я сделал так, что будущее для вас закончилось. Если вы хотите пожить, то мы можем договориться. Меня интересует, куда собирались бежать исмаилиты? Как только я узнаю об этом, я вас отпущу. Если хотите - передам Акраму. Он очень был огорчен, когда вы не захотели у него работать. И даже переживал, что ему приходится вас выдавать. Но я, слово офицера, как только получу от вас информацию, передам вас Акраму. Он обрадуется. Иного выхода для вас я не вижу.
   - Ты все врешь, - процедил Колчин.
   Федулов вздохнул, как при общении с тупыми детьми.
   - Видимо, мои ребята немного перестарались, и все же повредили вам рассудок, - сказал он, - Повторяю еще раз для тупых. Исмаилиты думают, что вы их обманули с ключом, то есть я хотел сказать с медальоном. Они вам этого никогда не простят. И достанут где угодно. Правоохранительные органы Москвы, а заодно и Чечни, считают вас ублюдками и прямыми виновниками гибели их товарищей. Они вас пристрелят при первой же возможности и даже арестовывать не станут. И наконец наркоторговцы Махмуда, никогда не простят вам смерть Идриса. Вы в шахматы играете?
   - Только в карты, - буркнул я.
   - Так вот в шахматах ваша позиция называется "шах и мат", а в картах "перебор". Вы проиграли ребятки. Единственный выход: все мне рассказать, и я отпускаю вас к Акраму. Все по-честному.
   - Не верю, - сказал я.
   - Мне тоже с трудом представляется такой положительный исход, - добавил Сашка.
   - Ну, вам некому верить кроме меня. Итак? Куда собирались бежать исмаилиты? Что они говорили?
   - Так они сбежали? - переспросил я.
   - Хватит играть в идиотов, - закипел Федулов, - Куда они бежали?
   - Вам дать координаты? - я как, мог сморщил лицо, словно припоминая цифры.
   - Вы тупые ублюдки! - взорвался Федулов, - Какие координаты! Я спрашиваю про место, куда они собирались идти.
   - Не знаю, - сказал я.
   - Нас не было рядом, - добавил Сашка, - А каких-либо мест они, по-моему, не называли.
   Мне понравилось, что мы вывели Федулова из себя. Не такой уж он холодный стратег, каким хочет казаться. Кроме того, мы оказывается его единственная надежда. Поэтому и убивать он нас пока не станет.
   - Хорошо. Я перечислю вам некоторые названия, и может вы вспомните.
   Федулов достал из планшета карту и развернул ее на столе. Ни одно из перечисленных им названий не только ничего нам не говорило, но и сами названия мы слышали впервые. Очевидно, это была транскрипция каких-то старых арабских обозначений.
   - Ничего похожего, - сказал Сашка.
   - Больно странные какие-то слова, - добавил я.
   - Да, так звучат названия на древнем языке исмаилитов, - подтвердил мою догадку Федулов.
   Он достал из-под стола бутылку водки, извлек из ящика три граненых стакана и разлил спиртное.
   - Киров! - крикнул он в дверь.
   Вошел солдат.
   - Сними с них наручники! - приказал Федулов.
   Мы потирали запястья и придвинулись к столу.
   - Не хочу показаться вам бестактным, - сказал примирительно Федулов, - Но я работаю по Пушкину. Как там у него? - он запрокинул голову и продекламировал: "И милость к падшим призывал"! Пейте на здоровье. Пусть это убедит вас, что я не такой плохой человек, как вам кажется. Все мы работаем на благо Родины.
   Мы опрокинули водку в горло. Она очень больно обожгла окровавленные губы. Майор посмотрел на наши кривляния и мучения и снова крикнул Кирова.
   - Врача сюда! Быстро! - приказал он.
   Пришедший солдат, с сумкой через плечо, на которой был нарисован красный крест, наверное, лучше обращается с покойниками. Он залил наши морды зеленкой, залепил кое-где пластырем и вышел. Федулов посмотрел на нас и ухмыльнулся:
   - Теперь вы еще страшнее, чем были раньше, - он достал из-под стола вторую бутылку и снова разлил ее по стаканам.
   Когда мы растащили по желудкам третью бутылку, в комнату вошел генерал Глухов. Тот самый, что провожал нас когда-то на заставу. Тот самый, что встречал нас после ее разгрома.
   Сильнейшее удивление оттянуло наши челюсти до линолеума на полу.
   - Анатолий Петрович! - выдохнул Сашка.
   Глухов словно не замечал нас.
   - Ну, и рожи у них, - обратился он Федулову, и добавил со смешком, - Ты уверен, это точно они?
   Майору шутка понравилась. Он заржал:
   - Они, они. Я видел их до операции. Но вот после операции, я бы и сам их не узнал. Зато водку пьют они по-прежнему. Не потеряли навык.
   - Да все журналисты в сущности алкоголики, - сказал Анатолий Петрович, - Только алкаши могут такой работой заниматься. Узнал что-нибудь у них?
   - Говорят, не помнят ничего.
   - Анатолий Петрович, - повысил голос Сашка, - Так вы тоже с ними? - он кивнул на Федулова.
   - Как это с ними? - зло спросил Глухов, - Это скорее они со мной.
   Генерал присел возле Александра Петровича: - Налей и мне.
   Майор достал из ящика стола свежий стакан и плеснул туда водки.
   - Трудности?
   Генерал хряпнул и закурил. Выпустив клуб дыма, он в раздражении разогнал его рукой: - Не то слово. Паскуды опять ушли. Бродят, бродят, а в руки не даются. Плесни еще.
   Федулов добавил двести пятьдесят под самую кромку стакана (кто не знает размеров). Глухов опрокинул его профессиональным жестом и расстегнул воротник кителя.
   - Александр Петрович, дайте мне медальон, - протянул он руку.
   Федулов ссыпал медальон с цепочкой в ладонь Глухова. Генерал одел его на шею и спрятал под рубашкой.
   - Вы нас обманули насчет исмаилитов, - сказал Анатолию Петровичу Колчин, - Насчет вертолетов, которые якобы у них есть, насчет всего.
   - Да что вы все! - отмахнулся он, - Ваша песня спета, ребята. Столько всякого говна на вас, что я бы застрелился на вашем месте.
   Федулов достал еще одну бутылку. В голове у меня шумело. И я уже с трудом сидел на стуле. Но все еще соображал. И сообразил, что лучше напиться до беспамятства. Так будет легче помирать.
   Майор разлили по стаканам. Мы не чокаясь выпили.
   - Что делать будем? - генерал кивнул на нас.
   - Пущай пока поживут, - с видом благодетеля проговорил Федулов, - Нам не к спеху. Вдруг еще пригодятся?
   - Для чего это? - усомнился генерал.
   - Э! - воскликнул Колчин, - По-моему вы тут нашу участь обсуждаете. Нам бы тоже хотелось поучаствовать!
   - Поддерживаю коллегу, - сказал я и качнулся вперед, но вовремя ухватился за край стола и потому не упал.
   - Они уже готовы, - сказал Александр Петрович, снова не обращая на нас внимания.
   - Чего вы все с ним разговариваете! - раздухарился Колчин, - Вы лучше расскажите нам, директор погранслужбы знает о вашем предательстве!?
   Тут генерала, словно стукнуло электрошоком в задницу. Он подскочил и замахал кулаком возле Сашкиного лица.
   - Никакого предательства нет! Понял!? Мы работаем на Родину! Это такие как ты, сволочи, все распродали, растащили. Скоты! Всех вас к стенке надо ставить без суда!
   Припадок Глухова кончился также неожиданно, как и начался. Он упал на стул и Федулов тотчас налил ему услужливо водки. Анатолий Петрович не стал смаковать и этот стакан. И спустя миллисекунду водка исчезла.
   - Убрать! - показал он на нас с Колчиным.
   - Киров! - заорал майор, - Вывести.
   Я боялся, что он добавит еще слово "расстрелять". Но этого не последовало.
   Нас повели под конвоем в подвал. Как я понял, мы находились в каком-то трехэтажном здании на территории спецчасти "Рубин". Военные вообще строят типовые дома для своих канцелярий. Поэтому ошибиться я мог только на один этаж.
   Нас грубо втолкнули в темный подвал и заперли дверь.
   - С гостиницей у них тут - совсем фигово! - простонал Сашка, опускаясь на земляной пол.
   - Хорошо еще наручники не одели, - добавил я и сел рядом.
   - Как думаешь, когда нас расстреляют? - спросил будничным тоном Сашка.
   Только в изрядном подпитии можно спокойно рассуждать о таким вещах. Поскольку именно в таком состоянии мы и пребывали, то никто из нас не удивлялся.
   - Наверное, скоро, - ответил я, - Хотя как знать. Федулов почему-то решил попридержать для нас поезд на тот свет. Наверное, мы еще не отыграли свою роль до конца.
   - Опять небось подлянку готовит, чтобы потом на нас свалить.
   - Не исключено.
   - Вот, сука! - с досадой сплюнул Сашка, - И ведь вправду не отмажешься никак!
   - Я тоже об этом думал. Майор со своей группой сыграл безупречно. А впрочем чего ты хочешь? Они же профессионалы. Мы случайно подвернулись им под руку, вот они нас и использовали. Теперь все свалят на нас и наших исмаилитов.
   - Наших исмаилитов? - удивился Колчин.
   - В данном случае именно "наших". Без них - нам никогда не выпутаться из этого дерьма, - я оглянулся в сторону двери, и продолжил шепотом, - Кстати, генерал говорил, что они в округе шастают. Может нас ищут?
   - Ага, - захихикал Колчин, - Чтобы прикончить на фиг из-за этого медальона.
   Видимо водка все еще не отпускала Колчина из своих объятий и настроение у него было легкое.
   - А еще я заметил, как Федулов оговорился: он сказал вместо слова "медальон", слово "ключ". Заметил?
   - Ну и что?
   - А то что это наверняка не случайно, Саша. Это не медальон, а именно ключ. Ключ к какой-то потайной дверце. И что находится за ней - известно всем, мать их, кроме нас!
   - То-то они за ним носятся, - ответил Сашка, - Мы идиоты. Надо было порасспросить тогда Шумера или Зака, об этом медальоне. В чем интрига всей этой ерунды? Уверен исмаилиты приперлись в Москву в поисках этого ключа-медальона. Похитили Вику. Потом выяснили, что ее медальон - подделка. И поехали в Чечню за Федуловым.
   - Ну, мы-то сначала думали, что дело тут в противоборстве двух отрядов. Исмаилитов и этого "Рубина", - напомнил я, - В сущности мы были уверены, что дело касается банальной кражи раритетов. Для одних - они святыни, для других - золото.
   - А оказалось, что дело намного запутанней, и ты ни фига не понял этого раньше, - съязвил Колчин.
   - А с чего это я должен понимать?
   - А кто у нас трепал: буду расследовать! Буду расследовать! Если бы ты не болтал, не взял тогда этот медальон фигов, мы бы здесь не оказались.
   - Да, прости, - согласился я, - Кто ж знал, что так обернется.
  
   ГЛАВА 30-Я
  
   Уж не знаю, как, но мы ухитрились задремать. Когда я вдруг очнулся, то меня поразило, как тихо вокруг. По-прежнему стояла ночь. И заглянула в окошко под потолком одинокая звезда. Не слышно было не только звуков на улице, но и шагов часового за дверью. Нестерпимо хотелось пить. Я понял, что меня разбудили те самые "сушняки", которые приходят сразу же после действия хорошего количества водки. Только раньше они меня хватали и тащили в ванную, на водопой, то теперь сработали обыкновенным банальным будильником. Воды нигде не было. И я уже приготовился страдать до утра.
   Неожиданно скрипнули петли. Я повертел головой, прислушиваясь, но так и не понял, наша дверь открылась или это где-то на улице? Тут я почувствовал, что кто-то стоит рядом.
   Незнакомец наклонился ко мне и сказал шепотом:
   - Не шуми, погубишь всех.
   Я приподнялся и посмотрел на Колчина. Оказалось, он тоже проснулся и таращился на темную фигуру.
   - Что такое? Кто вы? - спросил я.
   - Друг, - глухо ответил незнакомец.
   От него шел запах кирзовых сапог и потного солдатского камуфляжа. Друзей с таким запахом у меня никогда не было. - То что он решил назвать себя нашим другом - это хорошо. Но почему он солдат? - соображал я.
   - Тихонько вставайте и за мной, - приказал незнакомец.
   Я хотел спросить, куда это мы идем, но он упредил мой вопрос:
   - Шумер неподалеку. Зак тоже.
   Мы осторожно вышли из подвала. Часового нигде не было. Наверное, этот солдат и был тем самым часовым.
   - Надо зайти к генералу, - шепнул я.
   - Зачем? - подозрительно скосился на меня солдат.
   И тут меня прошибла догадка. А что если это мнимый побег? Федулов подстраивает нам побег, а сам пойдет по нашим следам, чтобы добраться до исмаилитов? Есть только один способ, как это выяснить. Ключ на шее Глухова.
   - У генерала на шее тот самый медальон, - шепнул я в ответ.
   Солдат посмотрел на меня внимательно, поправил автомат и пошел вверх по лестнице. Как я и предполагал здание имело три этажа. Генеральская комната располагалась на самом верху. Начальство всегда почему-то предпочитает селиться на верхних этажах. Взять хоть военных, хоть - правительство.
   Мы осторожно миновали коридор. И отыскали нужную дверь.
   Анатолий Петрович Глухов, генерал спецназа погранвойск, спал на солдатской кровати возле стены. Он лежал на спине, раскинув руки. И Луна за окном освещала его как прожектор в театре. На шее Глухова тускло поблескивала цепочка. Солдат осторожно приблизился к генералу, словно опасаясь подвоха. Посмотрел на медальон, повернулся к нам и кивнул. В лунном луче я хорошо разглядел солдата, и его лицо показалось мне отдаленно знакомым. Но мы находились не в той ситуации, когда люди начинают задумываться и чесать репу.
   Солдат достал какой-то темный предмет. Это был нож с черным клинком. Боец легонько толкнул Глухова в плечо.
   - А? Что? - пролепетал тот спросонья и попытался приподняться. В ту же секунду клинок вошел генералу в грудь по самую рукоятку. Глухов откинулся на подушку и затих. Смерть окрасила страшной белизной лицо генерала. Теперь у меня не было никаких сомнений. Перед нами самый настоящий исмаилит. Планировать операцию с убийством Глухова, Федулов никогда бы не стал. Генерал был не только его начальником, но и прикрывал майора в верхах.
   Солдат осторожно снял медальон и показал рукой, чтобы мы выходили.
   На первом этаже, в каморке дежурного, сонно клевал носом прапорщик.
   Мы не стали рисковать и просто вылезли через окно.
   Воинская часть безмолвствовала.
   Наша группа быстрым шагом пересекла двор, зашла за какие-то гаражи, и перелезла через стену. Тут нас осторожно приняли чьи-то руки. Чтобы мы не гремели костями, падая на землю. Потом, те же руки потащили нас по сопкам прочь от воинской части.
  
   На одной из сопок нас поджидал отряд человек в двадцать. Все они были одеты, как и в тот раз, когда я впервые увидел их во время разгрома заставы. Куртки - горки. Черные шапочки-маски. Российские автоматы. Со стороны они смотрелись, как группа российского спецназа. Перевалив вместе с ними через вторую сопку, мы спустились к дороге. Отряд запрыгнул в грузовые машины с опознавательными знаками Коллективных миротворческих сил, и колонна сразу же тронулась. Я удивленно оглядел бойцов и услышал голос Зака:
   - Ничего более подходящего для маскировки - просто не придумать.
  
   Утро полыхнуло по горам как всегда неожиданно. К этому времени, отряд бросил машины и уже с час карабкался в горы, стараясь уйти от возможного преследования. Никакой дороги, или тропинки не было. Мы просто хватались за валуны, камни и тянули друг друга наверх. Вернее тянули нас с Сашкой. Остальные довольно легко справлялись с крутым подъемом, и никто даже не запыхался. Я, конечно же понимал, что долгие тренировки могут сделать из любого человека настоящего чемпиона по лазанию в горах, но с другой стороны, мне было непонятно, как эти люди могут довольно быстро двигаться с обузой, то есть с нами и даже не запыхаться? Любой спортсмен подтвердит мои слова. Это выглядело также, если бы бегун на дальние дистанции пришел к финишу с ровным дыханием, ничуть не уставшим, бодрым и веселым. Как ни в чем, ни бывало.
   Мы с Колчиным уже валились с ног и нас буквально несли на руках, подталкивали под задницу и чуть не волокли на закорках. Пот застилал глаза, и я давно уже не разбирал, куда нас тащат. Просто передвигал ногами и все. А кто-то вместо меня, молча и сосредоточенно тащил нас на верх, и следил, чтобы мы не кувыркнулись вниз.
   Наконец нам с Колчиным дали свалиться на какой-то площадке. Заботливые руки просто отпустили нас, и мы шмякнулись в пыль. Я перевернулся на спину. Открыл глаза и онемевшей рукой стер капли пота с лица.
   Как сказал бы поэт: передо мной, набухло небо синевой. Но в данных обстоятельствах мне было не до поэтических упражнений. Я с трудом сел и ничего еще не видя перед собой, заявил: - Если я когда-нибудь стану президентом, напомните мне, что надо подравнять эти горы.
   Вокруг засмеялись.
   - Посмотри, какой вид открывается, - заметил кто-то.
   Я навел резкость и увидел под собой облака. Синее небо размахнулось на невероятную глубину. Тысячи остроконечных вершин, которые бессильно тянутся к небу, но и им так и не суждено вырасти до облачных высей.
   Исмаилиты сняли свои маски. Я узнал Зака, Шумера. Остальных бойцов я видел впервые.
   - Извините, - сказал я им, - Если бы не мы, вы наверное уже сидели бы на Луне.
   Они снова рассмеялись. Колчин посмотрел на меня и ухмыльнулся:
   - При свете дня, Леша, ты выглядишь еще ужасней.
   - На самом деле ты смотришь на свое отражение, - весело ответил я.
   То ли недостаток кислорода сказывался, то ли меня распирало мое природное веселье. Конечно, быть среди исмаилитов на воле, на горе, значительно лучше, чем лежать в подвале "Рубина" и ждать расстрела. Еще мелькнула мысль о том, что я может быть, вообще не вернусь в Москву. Чего я там забыл? Я уже столько путешествую, что этого хватит не на одно приключение. Вика тоже здесь. А что нас ждет дома? Арест и колония строго режима? Ведь по тем статьям, что нам предъявили, нам дадут пожизненное заключение - не меньше.
   - Точно, оно самое, - услышал я голос Шумера и повернул голову. Тот самый солдат-спаситель, что вытащил нас из подвала, держал на цепочке медальон. Драгоценность, ради которой полегло столько людей, и еще больше людей пошло на предательство, мерно покачивалось и несколько десятков глаз смотрело на него с восхищением.
   - Теперь все в порядке, - сказал Зак, - Мы можем возвращаться домой.
   Все согласно кивнули.
   - Столько всего из-за такой маленькой вещицы, - подал голос Колчин.
   - Если брать утрированно, то - да. Ты прав, - сказал со смешком Шумер, - Но если бы ты знал, что скрывает эта вещица, ты бы так не говорил.
   - И что она скрывает? - спросил я.
   - Не все сразу, мой друг, - откликнулся Зак, - Тайны должны открываться постепенно, ведь так?
   Я кивнул.
   - А сейчас хочу познакомить тебя, - Зак показал рукой на нашего ночного спасителя, - С Дорофеевым Виктором Семеновичем. Семьдесят второго года рождения. Уверен, ты читал о нем в бумагах, которые передала тебе его мать.
   У меня отвисла челюсть. Так вот откуда мне показалось знакомым его лицо. Только на фотографии я видел исхудавшего, болезненного парня. А этот был мускулист, и лицо дышало здоровьем.
   - Погодите- погодите, - замахал я рукой, - В бумагах значилось, что он умер. И мать его такого же мнения.
   - Нет, не умер, - возразил Шумер, - Мы его выкрали. Обставили дело так, что он погиб. Мать его до сих пор не знает, что он жив.
   - Но зачем? - спросил потрясенный не меньше моего Сашка Колчин.
   - Если бы мы его не спасли, - пояснил Шумер, - Он бы действительно умер. В "Рубине" его накачали химикатами...
   - Да я знаю, я читал бумаги, - прервал я Шумера, - Но как он снова оказался в "Рубине"?
   - После лечения мы его внедрили в это подразделение снова. Кто как не он знает всю эту контору сверху до низу? - пояснил Зак, - Кроме того, у него были свои счеты с Глуховым и Федуловым. С одним из них он уже разобрался. Остался последний.
   - Теперь ты понимаешь, что мы специально перехватили Вику вместе с медальоном, который оказался фальшивым и этими бумагами, что принесла тебе женщина? Мы не хотели, чтобы ты раньше времени писал об этом. Это могло навести Глухова и Федулова на подозрения. Они стали бы проверять каждого в отряде и непременно раскрыли бы нашего человека.
   - Объясните мне, наконец, какая разница: настоящий медальон или подделка? - встрял Колчин, - Все дело в антикварной ценности?
   - Подделать его легко только внешне, - пояснил Шумер, - На самом деле важен сплав металла. Замочная скважина, куда вставляется этот ключ, состоит из того же металла, что и медальон. И таким образом достигается целостность и однородность металла для всего замка - и он открывается. Понятно?
   - Более-менее, - сказал я, - И что же скрывается за замком?
   Исмаилиты расхохотались.
   - Я могу долго тебе объяснять, но будет всего лучше, если мы просто тебе покажем. Тогда у тебя будет меньше вопросов ко мне. А сейчас нам пора.
   - Опять в горы? - удивился Сашка.
   - Куда уж выше? - поддержал я.
   - Не дрейфь, комрад, - весело бросил Шумер.
   Нам помогли подняться, и мы пошли к краю площадки, которая уходила за гору и опоясывала его, как балкон. По мере нашего продвижения площадка стала сужаться.
   - Здесь надо быть очень осторожным, - услышал я голос Шумера, - Ширины выступа скоро будет хватать только на одного человека, - я понял, что говорит он это исключительно для нас с Сашкой, - Поэтому двигайтесь осторожно. Смотрите на идущего впереди и делайте, как он.
   Мы снова тронулись. Наконец выступ стал узким, и я шел бочком, как и боец впереди меня. За поворотом он неожиданно пропал. Я хотел уже по своей городской привычке запаниковать, как чья-то рука втащила меня в небольшую пещеру в горе. Колчин был уже здесь и с огромным вниманием разглядывал какие-то рисунки и надписи на стенах.
   - Что тут? - спросил я.
   - Древние письмена. Им наверняка несколько веков.
   - Им ровно десять веков, - сказал Шумер, - Именно в это время наш народ пришел сюда из Ирана и остался здесь навсегда.
   - Ого! - сказал я, чтобы поддержать разговор.
   - Вот тебе и "ого!", - передразнил меня Колчин.
   - На самом деле, мы ждем только вас, - заметил вежливо Зак.
   Мы с Колчиным переглянулись.
   - Вообще мы готовы.
   - Тогда пошли.
  
   Отряд углубился в пещеру. Бойцы зажгли фонарики. Нам оставалось только смотреть под ноги и пялится на рисунки по сторонам.
   - Берегите голову, - послышался голос Шумера.
   Мы пригнулись. Проход становился все теснее. Наконец отряд вытянулся цепочкой по одному. Вскоре мы встали на четвереньки и ползли так метров двадцать. У меня начала разыгрываться клаустрофобия. Говоря человеческим языком, боязнь замкнутого пространства. Выступил по телу холодный пот. Запрыгали мелкой дрожью руки. И когда я собрался уже шмякнуться в обморок, мы выползли в огромную пещеру.
   Исмаилиты подобрали где-то факелы и по пещере запрыгали тени.
   - Первый дом! - выдохнул Шумер.
   Все молча склонили голову, губы исмаилитов задвигались в беззвучной молитве, они сложили руки лодочкой по мусульманскому обычаю, и провели ладонями по лицу.
   Я и Колчин с интересом оглядывали стены. Все они были покрыты древними письменами и рисунками.
   - Ты что-нибудь в этом понимаешь? - спросил я тихонько Сашку.
   - Ничего абсолютно, - ответил он также шепотом.
   - Но ты же востоковед.
   - Ну и что? - возразил он, - Что я все должен знать? Я вообще впервые с таким сталкиваюсь.
   - На этом материале можно докторскую диссертацию написать, - вставил я.
   - Хочешь - пиши, я свое отписал, - отмахнулся Колчин, - Мне интересно это чисто с человеческой точки.
   - Человечище! - я похлопал его по плечу.
   - Пора идти дальше, - сказал Зак, и отряд двинулся вглубь пещеры.
   Я догнал Шумера, который шел одним из первых и разгонял темноту факелом.
   - Ты сказал "Первый дом", что это значит?
   - То и значит. Здесь впервые поселился наш народ, скрываясь от преследователей иранского шаха.
   - Ни фига себе!
   - Не сквернословь, - попросил он.
   - Извини, больше не буду. Просто меня это так поразило.
   - Нас это тоже поражает, всякий раз, когда мы приходим сюда. Кстати вы первые чужаки, которые попали в эту святыню за эти десять веков.
   Я снова хотел сказать "фига себе!", но вовремя сдержался и только заметил.
   - Можно было и другое слово подыскать слову "чужаки".
   - Ну, гости, - поправился Шумер и посмотрел на меня весело, - Не придирайся к словам.
   - Не буду.
   От пещеры отходил тоннель, куда мы и свернули. На стенах по-прежнему прыгали тени и казалось, что вместе с ними шевелятся письмена. Чтобы окончательно не сбрендить, я решил заняться расспросами.
   - А почему ваш народ бежал от шаха?
   - Это долгая история, - начал Шумер.
   - Ничего, путь не близкий, да и командировка моя не скоро закончится, - вставил я.
   - Ты будешь меня перебивать или послушаешь? - спросил он.
   Я с готовностью кивнул, показывая саму внимательность.
   - Мы верим в появление на Земле мессии, махди - по нашему, который принесет миру социальную справедливость. В начале десятого века ожидаемым имамом и махди из потомков Али и Фатимы, дочери пророка, объявил себя Убейдаллах. Он основал Фатимидский халифат. Его властью распространялась на Северную Африку, Египет, Сирию, Палестину и Хиджаз.... - голос Шумера звучал тихо и размеренно. Я смотрел на наскальные письмена и казалось, что это они мне рассказывают легенду об исмаилитах.
   - Земным воплощением так называемого "мирового разума", непостижимого Бога стали семь пророков: Адам, Ибрахим - Авраам, Нух - Ной, Мусса - Моисей, Иса - Иисус Христос, Мухаммед и Исмаил. Каждый из них олицетворяет собой историческую эпоху. Земное воплощение "мировой души" - это наши имамы. Они состоят при каждом пророке. Как апостол Петр при Христе, например или Али при Мухаммеде. Они разъясняют нам сокровенный смысл проповеди пророков. Иными словами, наше вероучение основано на иносказательно толковании Корана. Большинство из нас достигало только второй степени учения, а дай - наши проповедники - шестой степени. Всего же существует семь степеней учения.
   Шумер посмотрел на меня внимательно, - Я не слишком мудрено рассказываю?
   - Нормально, - заверил я, - Я пока схватываю. Так что случилось с вами?
   - В начале одиннадцатого века в нашем учении произошел раскол. Предполагалось, что халиф Хаким раскроется миру, как воплощение Бога на Земле. И вокруг него в Ливане объединились сторонники. Их стали называть Друзами. По имени приближенного Хакима - Дарази. Последнего считали "скрытым имамом". Второй раскол произошел, когда халиф аль-Мустансир, сначала назначил преемником своего старшего сына Абу Маису Ра Низара, а затем неожиданно изменил свое решение и назначил преемником младшего сына Абул Касима Ахмеда. В результате исмаилиты разделились на два течения. Те, кто поддерживал старшего сына Низара, стали нашими предками. Великий Хасан ас-Саббах захватил крепости в Иране и Сирии. Заставил своих приверженцев слепо ему подчиняться. Говоря по-современному, он первый в мире прибегнул к террористическим акциям в соседних государствах. И в результате мы здесь.
   Шумер посветил факелом на кованую железную дверь.
   - Ты хочешь сказать, что вы террористы? - спросил я удивленно.
   - Скорее потомки террористов, - поправил с улыбкой Шумер.
   Он коснулся двери и она легко распахнулась. За ней уходила вниз каменная лестница.
   Шумер начал спускаться. Ширина лестницы была рассчитана только на одного человека. Поэтому дальнейшие расспросы пришлось прекратить.
  
   Спускались мы очень долго. Временами в стенах попадались такие же кованые двери, но Шумер проходил мимо и спускался все ниже и ниже. Что скрывалось за этими дверями - можно только догадываться. Потом лестница перешла в узкий коридор. Мне подумалось, что тут, наверное, вся гора изрыта древними переходами и залами. Невыносимо давила темнота и эти скальные стены. Сколько ж надо было долбить все это? Хотя за десять веков времени у них было достаточно, - подумал я. Все это время отряд шел молча, не проронив ни звука. К чему такая конспирация? Или не принято разговаривать в святых местах?
   Коридор сделал поворот направо. И мы снова очутились в просторной пещере. Из ее дальнего конца вовсю хлестало солнце. Я облегченно вздохнул.
   - Устал? - спросил с улыбкой Шумер.
   - Ненавижу темноту, - сказал я, - А еще терпеть не могу узкие пространства. Я даже в лифтах езжу с опаской.
   - Хороший воин, - незлобно посмеялся Шумер.
   - Ну не всем же быть, таким как вы, - ответил я.
  
   Отряд собрался у выхода из пещеры. Все ждали команды Зака, который ушел на разведку. У входа его страховали два бойца с оружием наизготовку.
   - Я уж думал, что мы ушли от преследования, - разочарованно протянул Сашка Колчин.
   Я прекрасно его понимал. Кому охота снова лазить по горам или шуровать по подземным пещерам. Мне это тоже порядком надоело.
   - Вы не правы, - заметил Шумер, - Мы оторвались, это наверняка. Но недавно мы обнаружили тут группу вашего армейского спецназа. Раньше этого отряда в этих местах никогда не было. Это вам что-нибудь говорит? - закончил он вопросом.
   - Ни хрена, - сказал я.
   Колчин также пожал плечами.
   - Мы вот тоже немного задумались над этим, - сказал Шумер, - Непонятно как-то, зачем они здесь появились? Мы послушали их переговоры по рации, и поняли, что они посланы кем-то из Москвы?
   - Из самой Москвы? - удивленно воскликнул я. Неприятная догадка уже махала мне красным флажком.
   - Ага, - кивнул Шумер, - Правда, пока мы с ними не сталкивались нос к носу, но неизвестно чего он них ждать.
   - Я думаю, вы поступаете очень разумно, - сказал погрустневший Колчин, - Они, скорее всего пришли за нами.
   - За вами? - удивился в свою очередь Шумер.
   - Ну а за кем же еще? - встрял я, - Вы, что не знаете, сколько на нас уголовных статей повесили? Мы же считаемся вашими агентами. Предателями родины. Убийцами сотрудников ФСБ, милиции, пограничников и еще Бог знает кого.
   - Не хило! - воскликнул Шумер, - Дай я пожму тебе руку, Леша и тебе Саша.
   Похоже, Шумера это забавляло.
   - Смешного тут мало, - заметил Колчин, - На нас с сегодняшнего дня повесят еще убийство генерала Глухова, да скажут, что часового, который оказался вашим бойцом, мы взяли в заложники.
   - Согласитесь, ребята, таких сволочей Кремль, просто обязан убить. Мы же по их мнению страшнее Джохара Дудаева, - подытожил я.
   - А ни у кого там нет времени хорошенько подумать над этими обвинениями? - спросил все еще не веря в серьезность нашего положения, Шумер, - Они ведь могут пораскинуть мозгами и понять, что вы не диверсанты, а обыкновенные журналисты, которые и на войну-то попали недавно.
   - Нет, Шумер, раскидывать мозгами будем мы сами. И помогут нам раскинуть мозгами по этим скалам, те самые армейские спецназовцы. Майор Федулов без сомнения им уже все рассказал о нас. Нам не дадут времени оправдаться.
   - Более того, Леша пристрелил тут недавно некоего Идриса, наркоторговца какого-то Абдулы. Теперь и нарики за нами гоняются.
   - Лихо вы работаете, - покачал головой Шумер, - Только я вам вот что скажу: если они хорошо подумают, то дело покажется им нечисто. Двое журналистов, пусть даже вместе с нами, вряд ли смогу так облапошить все российские спецслужбы.
   Вернулся Зак и сказал, что дорога свободна. Бравой рысью мы выскочили из пещеры и побежали по еле приметной дороге.
   - Эта физкультура меня доконает, - сказал я на бегу Колчину.
   Он только головой кивнул, показывая, что разделяет мои убеждения.
  
   ГЛАВА 31-Я
  
   Вскоре мы углубились в гигантскую расщелину между скал. Она петляла, уходила в сторону под прямыми углами и через пару-тройку километров она вывела нас в шикарную долину. Здесь густо росли деревья, журчала в траве небольшая речка. Вдоль берегов стояли опрятные белые домики. На одной из крыш я заметил спутниковую тарелку. Возле скопления домиков торчала высокая железная опора с торчащими во все стороны антеннами. Мы с Колчиным остановились и смотрели во все глаза.
   - Не может быть! - выдохнул Сашка.
   - Что не ожидал? Думал увидеть глиняные хижины, грязных детей и лохматых дикарей возле костра?
   - Не хватает только Кадиллаков, ну или джипов, - вставил я свое восхищенное слово.
   - Это точно, - подтвердил Зак, - Только ездить здесь невозможно. Даже на вертолете трудновато залететь.
   - Как вас сверху еще не увидели? - спросил Колчин.
   - Увидеть можно случайно или если знать, где искать. А вы ребята первые гости, которые сюда попадают.
   - Вика здесь? - тут же спросил я.
   Исмаилиты засмеялись.
   - Девушка с волосами вороненого крыла, глазами небесной глубины? - спросил Шумер.
   - Ты, верно ее описал.
   - Она тут.
   - Тогда чего мы ждем?! - воскликнул я.
   Отряд засмеялся и пошел быстрым шагом к домам. Навстречу из сада выскочила стая здоровенных овчарок. Мы с Колчиным напряглись. Заметив нашу реакцию исмаилиты посмеялись:
   - Не бойтесь, они не кусаются.
   Одна клыкастая зверюга ткнулась влажным носом мне в ладонь. Потом обнюхала мои кроссовки. Той же процедуре подвергся и Колчин.
   - А зачем ей такие зубы, если она не кусается? - поинтересовался я у Шумера.
   - Выросли просто, - пожал он плечами, - Но вы не бойтесь. Раз вы с нами - они вас не тронут.
  
   Я толкнул дверь и шагнул в гостиную. Вика стояла ко мне спиной и разглядывала какие-то фотографии.
   - Гражданка Лихолит! С вещами на выход!
   Она резко повернулась и тут же бросилась мне на шею:
   - Я могла бы и не оборачиваться, чтобы узнать тебя! - она целовала мое лицо, - Только ты можешь так по-дурацки пошутить! - потом мы целовались уже по-взрослому...думаю, что читателям это уже не интересно.
  
   Вика сидела возле окна. Колчин раздобыл где-то баночное пиво, и мы с ним булькали себе в горло шипящей прохладой сидя на кожаном диване.
   - Здесь красиво, правда? - Вика мечтательно смотрела на природу.
   - Не ожидал такого увидеть, - признался я, - Всегда полагал, что в горах цивилизации нет.
   Она рассмеялась.
   - Честно говоря, я тоже. Ты уже был в храме?
   - Нет.
   - Там красиво. Еще тебе надо поговорить с главой этого поселка. Очень занимательный мужик.
   - Вика, а ты это...хм, - я не знал, как деликатно выразиться, - Медальон-то был фальшивый...
   Она рассмеялась: - Ну и что? Это совсем никак не сказалось на их отношении ко мне.
   - Честно говоря, я думал, что они тебя прибьют. Когда я сам узнал, что это подделка.
   - Нет. Даже слова упрека не сказали. Мне кажется, они сами все прекрасно поняли.
   - Ты не обижаешься на меня, за то, что я тогда так подставил тебя с этим медальоном?
   - Поначалу я готова была тебя на клочки порвать, - улыбнулась она, - Но теперь я нисколечко не жалею, что оказалась здесь. Тут так интересно. Ты даже не представляешь, сколько всего нового я узнала.
   - Да, почти год прошел. За это время можно многое успеть, - кивнул Колчин.
   - Не очень-то вы за мной спешили! - подковырнула Вика.
   - Опять недовольна! - всплеснул руками Сашка, - Вот спасай друзей ё-мое!
   - Сейчас мне так хочется домой! - Вика посмотрела на меня своими голубыми глазами.
   Мы с Колчиным нерешительно переглянулись, словно решая кому из нас рассказывать.
   - Ты еще не знаешь, что нас обвиняют по самым тяжким статьям Уголовного кодекса? - пустился в объяснения Колчин.
   - Что? - Вика оглядела нас недоуменно, и небесная глубина ее глаз потемнела.
   Я печально улыбнулся: - Вика, наверное ни я, ни Колчин больше не сможем вернуться в Москву. И вообще в Россию.
   Она была шокирована: - Что вы такое говорите?! Почему?!
   Я глянул на Колчина, прося его снова взять инициативу.
   - Потому что нас обвиняют в государственной измене, многочисленных убийствах, похищении и много в чем еще. Придется перечислять весь уголовный кодекс. А мне неохота, - он хлебнул пивка.
   - Вы что ради меня на все это пошли?
   - Ну, в общем, да - смеясь, кивнул Колчин.
   - И..., - она запнулась, подбирая слова, - И многих вы того? Убили?
   Мы с Сашкой весело расхохотались.
   - Да так пару батальонов противника. Не больше, - сказал Колчин.
   - Никого мы не убивали, - я взял Вику за руку, чтобы успокоить ее воображение, - Просто некие товарищи, которые мечтают уничтожить исмаилитов, оказались довольно проворными людьми. И они свалили все на нас. Теперь нам невозможно оправдаться. Мы звонили домой. Говорили с Павловым. Он нас предупредил честно, что мы будем арестованы или даже убиты, как только попадем в Россию.
   Вика все еще отказывалась поверить в такие тяжелые обвинения.
   Колчин в двух словах рассказал ей нашу историю. Как мы поехали в Чечню. Как оттуда перелетели на самолете в Таджикистан. Как попали в плен к наркоторговцам и нас продали в рабство. Потом как мы оттуда бежали. Как попали в плен к Федулову и как исмаилиты нас выручили.
   - Неужели нельзя никак доказать вашу невиновность? - задумчиво прошептала она.
   Колчин пожал плечами: - Кстати, а ты сама звонила домой? Связывалась с нашими?
   - Да, один, раз. Но я попросила родителей ничего никому не говорить. Это опасно. Исмаилитов могут запеленговать. Так они мне объяснили. А в редакцию звонить не стала. Мне запретили.
   - А чем ты тут занималась? - поинтересовался я.
   - У них тут Интернет есть! - глаза Вики загорелись, - Спутниковый правда, немного медленный. Но это лучше чем без него. Потом тут огромная библиотека. На русском, на арабском. С людьми общалась. Жила в общем.
   - На что же они тут живут? - спросил удивленно Колчин, - Что-то я не видел тут никаких полей или заводов.
   - Не знаю, - пожала плечами Вика, - Я как-то не спрашивала. Неловко. Они ведь меня от смерти спасли, а мне неудобно лезть с такими вопросами. Раз в месяц привозят сюда на ишаках товары, раздают кому чего. Также горючее, для дизелей, продукты, одежду...ну в общем все что нужно.
   - Рай! - выдохнул я восхищенно, - Город Солнца.
   - Но ведь ты могла сама уйти? - сказал Колчин.
   Вика кивнула: - А куда я пойду одна? Тем более они сказали мне, что за нами охотятся эти из "Рубина". Для меня это было бы очень опасно. Раз я сюда попала, то этот ваш Федулов меня бы быстро прибил на крест.
   В распахнутом окне появилось лицо Шумера.
   - Ребята, пойдемте, я вам кое-что покажу.
   Мы вышли на улицу. Тут нас поджидал Зак и еще один - неизвестный нам человек.
   - Это глава нашего поселка, Варез, - представил незнакомца Шумер.
   Местный администратор был одет в белый просторный балахон, на груди у него красовался "наш" медальон. Варез светился от счастья. Он то ли нас радовался за нас, то ли был счастлив снова встретиться с медальоном.
   - Идемте, на вас страшно смотреть, - сказал после рукопожатия Варез и повел нас к древнему храму. По дороге глава поселка рассказывал:
   - Все что вы тут видите, абсолютно привозное. Мы отбираем для себя на рынке все самое лучшее и везем сюда. Вика уже говорила вам, что у нас тут есть Интернет?
   Мы кивнули.
   - Есть бесперебойное электричество. Есть огромная библиотека.
   - На что же вы живете? - спросил напрямую Колчин.
   Ему видимо было непонятно, как можно забесплатно жить в горах, ничего по сути не делая и не производя. И жить при этом не хуже того же наркоторговца Акрама. Мне признаться тоже не терпелось получить рецепт безбедной жизни. Может я взял бы его себе на вооружение?
   Варез посмотрел на Колчина и хитро улыбнулся.
   - Мы не торгуем наркотиками, как вы знаете. Нас кормят горы. За те десять веков, что наш народ тут живет - мы исследовали все эти горы, - он указал на остроконечные вершины, - Тут много чего есть, чтобы удовлетворить свои потребности.
   Сашка кивнул.
   - Я понял. Золото, серебро, изумруды.
   - Ты правильно понял, - смеясь, подтвердил Варез и открыл перед нами дверь скального храма, - Но главное богатство, за которым охотится этот Федулов и его "Рубин", вы сейчас увидите.
   - Вика, - Варез обернулся к ней, - Ты этого тоже не видела, но я хочу, чтобы ты знала, из-за чего именно попала сюда. То есть, почему тебя похитили.
   Глава поселка подошел к стене, из которой выпирал огромный металлический куб. Его темные от времени плоскости украшала густая резьба с завитушками и длиннолапчатыми буквами. Одним словом старинная арабская вязь. Варез провел рукой по загадочным письменам.
   - Вот эта тайна тайн!
   Мы молча разглядывали куб и усиленно размышляли: чем тут восхищаться, чтобы не обидеть хозяев? Ничего выдающего в этой глыбе художественного металлолома я не нашел. Ну разве что древние загогулины, в которых ни я, ни Колчин абсолютно ничего не понимали. Не станешь же восхищаться тем, в чем ни грана не смыслишь? Может тут древние матерные частушки написаны? А мы начнем цокать языками, как стадо пошляков.
   Варез подождал немного, давая нам насладиться зрелищем, и спросил лукаво:
   - Вы никуда не торопитесь?
   - Вроде нет, - пожали мы плечами.
   - Ну, мало ли: может у вас какие-то дела? - пояснил он свой интерес, - Тогда я поведаю вам небольшую историю переложенную, на современный лад, чтобы вам было понятнее и не обременяло сознание. В начале одиннадцатого века основателем народа, а тогда религиозного течения исмаилитов стал Хасан ас-Саббах. Он захватил несколько замков и крепостей в Иране и Сирии. Заставил всех своих подданных беспрекословно подчиняться его власти. Потом, говоря современным языком, занялся террористической деятельностью. Исмаилиты пили особую смесь, настоянную на гашише, и смело шли убивать своих врагов. Ну, или тех, кого им заказали. Потому что они не брезговали и заказными убийствами. Наши предки настигали свои даже во Франции и Англии. Вся Средневековая Европа содрогалась при имени нашего народа.
   - Прямо как сегодня, - заметил Колчин.
   - Дай послушать, - оборвал я его.
   - М-да, верно, - подтвердил Сашкины слова, Варез, - Но чем это все закончилось? Государство ас-Саббаха стали называть страной ассасинов. То есть убийц. Это слово прочно вошло в западноевропейские языки. В 1256 году в эту страну нагрянула армия и разгромила государство подчистую. Многих перебили. Многих пленили. Выжило и того меньше. И все они рассеялись по разным странам. Наш народ можно найти в Азии, Африке, Индии, Пакистане, Афганистане, Иране и здесь - в Горно-Бадахшанской области Таджикистана. Наши предки после рассеяния, поняли, что совершили ошибку. И стали искать новый путь. Вот взгляните на эту стену, - указал Варез.
   На противоположной стене зала была написана шикарная картина: огромная голая планета, покрытая многочисленными следами человеческих ног. Следы складывались в слова, те в предложения и всю планету покрывали многочисленные письмена. Тут же стоял человек одетый, как и Варез в белый балахон.
   Мы посмотрели на главу поселка:
   - Это ас-Саббах, - пояснил Варез, - По древней легенде, Бог отправил душу ас-Саббаха на пустую планету. Там не деревьев и травы, не было неба и облаков, не было звуков и запахов, не было вообще ничего. Только серо-голубая пыль под ногами и больше ничего. Именно так древнему правителю Господь назначил искупить свои ошибки. Его дух понял это и покрыл трактатами о Боге всю планету. Он расшифровал послания Господа. У нас есть поверье, что первозданные поля, реки, горы, озера и леса Земли - это письмена Бога. Послание человеку. Их надо только расшифровать, чтобы понять скрытый от нас смысл жизни. Но человек пошел по другому пути. Он вырубает леса, осушает озера, направляет реки в другое русло. Человек рушит и марает письмена Бога, которые он оставил людям.
   Мы развили ту ветвь своей религии, что пыталась познать мироздание. И надо сказать преуспели в этом. Поскольку то, что вы видите перед собой, - он снова указал на куб, - Является плодом этих усилий.
   Варез снял с шеи тот самый ключ-медальон и вставил его в неприметную щель на кубе. Внутри механически клацнуло. Створки куба разошлись, и за ними открылся родниковый источник.
   - Вот, - торжественно произнес Варез, - Именно за этим гоняется Федулов и его "Рубин".
   - За фонтаном? - удивленно протянул Сашка.
   Варез и остальные исмаилиты были довольны произведенным впечатлением.
   - Давай сюда свое лицо, - сказал Варез и зачерпнул из фонтана пригоршню воды.
   Колчин подставил лицо. И Варез полил на раны водой. Сашка скорчил гримасу: - Жжет.
   - Так и должно. Теперь твоя очередь, - сказал мне Варез.
   Тотчас кожа на лице загорелась. Словно его намазали какой-то прогревающей мазью.
   - Теперь сами еще раз тщательно ополосните ваши лица, - приказал Варез.
   Мы так и сделали. Жжение усилилось. Варез поднес нам два серебряных стаканчика.
   - Зачерпните и пейте.
   - А мы не сгорим? - спросил Сашка.
   - Водка намного вреднее, чем эта вода, - ответил глава исмаилитов.
   Мы зачерпнули стаканы и выпили. Вода оказалась самой, что ни на есть родниковой: без вкуса и запаха. Вслед за нами Шумер и Зак наполнили водой свои фляги и тоже выпили воды из стаканов.
   - Идемте на улицу, - пригласил Варез, - Лекция окончена.
   Под деревьями уже стояла толпа исмаилитов. Все они были одеты по-разному. Кто-то в таджикских халатах с тюбетейками, в пестрых народных платьях, кто-то в ремонтных комбинезонах или джинсах. Варез указал им на храм:
   - Путь к источнику открыт!
   Народ повалил в проем дверей.
   - Господи! - воскликнула Вика, глядя на нас с Колчиным, - Ваши лица!
   - Что наши лица? - с тревогой уточнил Сашка.
   - Ваши лица просто заживают на глазах!
   - В этом и состоит ценность источника, - заметил довольно Варез и пошел в храм.
   - По-вашему это называется живая вода, - прокомментировал Шумер.
   - Или святая вода, - добавил Зак.
   Мы с Колчиным радостно улыбались, как дети дауны на мороженое. Признаться я впервые видел такое чудо.
   Потом я прислушался к себе. И заметил, что чувствую себя очень даже не плохо. Замолчали всяческие болячки, синяки и ушибы, которые мы получили за время нашего путешествия по горам. И горячая волна бодрости прокатила по телу.
   Из храма стали выходить люди. Они несли в руках наполненные водой фляги, канистры, пластиковые бутылки. В дверях показался глава исмаилитов. Он махнул нам, чтобы мы не уходили и пошел к нам. Варез принес три серебряные фляги с тонкой инкрустацией, наполненные, как не трудно было догадаться, живой водой из источника.
   - Я долго думал, - сказал Варез, протягивая фляги, - Что же вам подарить за ту огромную услугу, какую вы оказали нашему народу. Эти древние фляги принадлежали людям, которые много веков назад установили здесь этот источник. Я полагаю, что сейчас они должны принадлежать вам. Потому что вы открыли его для нас заново.
   - Право не стоило, - замялся я и добавил, - Спасибо. Получить такой подарок - огромная честь для нас.
   - Неужели вы не могли просто автогеном разрезать этот куб? - спросил Колчин.
   - Видишь ли, Саша, именно этот куб делает воду такой какая она есть, - вмешался Шумер, - А ее потеря просто катастрофически скажется на нас.
   - Вода обладает чудесными целебными свойствами, - пояснил Варез, - Мы пьем ее с детства и никогда не болеем. Наши воины и женщины вырастают сильными и смелыми. Вы наверное заметили необычайную выносливость Шумера, Зака и остальных?
   - Да, потрясающе, - сказал Колчин.
   - Так вот это действие святой воды. Она помогает нам жить свободными от болезней, а значит - свободными духовно, и свободными физически.
   - Мистика какая-то, - смущенно заявил Колчин, - По какому принципу работает этот куб?
   - Никакой магии и заклинаний, - заверил его Варез, - Сплошная наука. Стенки куба отлиты из благородных металлов: золото, серебро и платина. Есть там еще какие-то добавки, о которых мы пока ничего не знаем.
   - Вы хотите сказать, что сами не знаете рецепт этого сплава?
   - Да, именно, это я и хочу сказать, - кивнул Варез, - Секрет этого сплава наш народ потерял еще в глубокой древности. Когда мы только переселялись в эти горы. Но мы установили куб строго по тем параметрам, что указаны в древних рукописях. Он стоит на горном ручье. Его специально помеченные грани, смотрят на четыре сторона света. Этот момент очень важен, - поднял палец Варез, - Так как металлический сплав каким-то образом взаимодействует и с магнитным полем Земли. В этом нам еще предстоит разобраться. В закрытом состоянии, вода горного ручья не попадает внутрь куба и остается такой как есть. В древних источниках сказано, что куб основную часть времени должен быть закрытым. Его стенки таким образом как бы "подзаряжаются" и накапливают энергию. Когда вставляешь ключ в прорезь, - Варез указал себе на грудь, где тускло блестел "медальон", - То запорный механизм замка становится однородным по металлу, "резьба" ключа совпадает с рисунком внутри механизма и замок открывается. В эти мгновения можно даже почувствовать, как ключ легонько вибрирует под рукой. Это значит, что стенки окончательно подзарядились. Как я уже говорил, когда плоскости куба открываются туда поступает вода из горного ручья. В кубе на нее воздействует какое-то мощное, непонятное нам излучение. Именно из-за этого вода и становится такой как она есть: целебная и живая. Если в это время поднести к кубу механические часы, то они останавливаются. Причем навсегда. Через какое-то время, - это опять же происходит всегда по-разному, - плоскости куба "разряжаются" и смыкаются сами по себе.
   - И сколько времени он так может "фонить" на воду? - поинтересовался Колчин.
   - Мы еще не поняли окончательно, - пожал плечами Варез, - Все наверное, зависит от того насколько долго куб "подзаряжается", насколько сильным было в это время магнитное поле. Но достоверно об этом могли сказать только наши предки. А их уже не спросишь, - Варез вздохнул и погладил на груди "медальон".
   - А разве нельзя каким-то образом разобрать этот куб и посмотреть как он устроен? - не унимался любопытствующий Сашка.
   - Нет, это исключено, - покачал головой Шумер, - Там нет ни болтов, ни шурупов. Все плоскости очень плотно подогнаны. Механизм спрятан внутри. Куб можно только сломать. Но это означает, что он перестанет работать.
   - Постойте, - вмешался я, - А ведь я понял. Федулов каким-то образом узнал про этот источник и поскольку он сам помешан на суперсолдатах, то решил во что бы то ни стало завладеть им. Ведь сами они пичкают друг друга какой-то химией и это плохо сказывается на их здоровье.
   Исмаилиты соглашаясь кивнули.
   - Но откуда Федулов узнал об источнике? - я задумался.
   - Ну почему ж, откуда-то узнал, - заметил Шумер, - По рукописям, которые его солдаты украли в храмах. Федулов узнал о существовании источника и специального ключа к нему. Вот этого медальона, - Он указал на грудь Вареза, - Раньше мы специально держали его так далеко. Таков был обычай с древних времен. Теперь мы пересмотрели правила.
   - Но Федулов не знает, где источник, правда? - спросила с надеждой Вика.
   - К счастью, не знает, - ответил Варез, - В этом заслуга и ваших друзей.
   - Не понял..., - удивился Сашка.
   - Федулов потратил очень много времени на вас. Мы успели сделать кое-какие приготовления и теперь он источник не найдет никогда.
   Мы не стали выпытывать страшные тайны, и промолчали. Нас это уже никак не касалось.
   Мы посмотрели с Сашкой друг на друга и угадали наше следующее желание.
   - Зеркало где-нибудь есть? - спросили мы в один голос.
   - Конечно! - сказала Вика, - Пойдемте, там в домике.
   Мы попрощались с исмаилитами до вечера, и пошли смотреться.
  
   - А ведь и вправду здорово заживает, - Сашка, разглядывал свое лицо перед зеркалом, тыкал пальцем в ссадины и запивал свою радость водой из серебряной фляжки.
   Я уже насмотрелся на свое отражение и теперь размышлял о Федулове. Александр Петрович узнал про родник и собирался его приватизировать. Говоря по современному. Это, конечно же, не могло устраивать исмаилитов. Как и сам способ приватизации: со стрельбой и трупами. Желая пробиться к источнику, Глухов и Федулов составили небольшой заговор и стали самостоятельно проводить операции. В том числе гонялись, якобы за медальоном и за исмаилитами по всей Москве, чтобы не просочились слухи о работе "Рубина", и чтобы замазать всех, кто сунет в это дело свой нос. В результате нас с Сашкой обвинили во всех смертных грехах. И теперь мы должны скрываться. Но если каким-то образом исмаилитам удастся разгромить "Рубин", а мы сможем вывести их на чистую воду, то тут же возникнет другая проблема: как только власти Таджикистана или России узнают об источнике - исмаилитам не жить. Никто не позволит им распоряжаться таким сокровищем единолично и в свое удовольствие. Ведь эта вода - почти, что панацея от всех болезней. В целом - это огромные деньги, которые можно заработать на целебной воде.
   Мне стало не по себе. Я выглянул в окно и представил себе, как все это поселение снесут бульдозером, огородят колючей проволокой с пулеметными вышками, поставят конвейер по розливу воды в бутылки. Сюда начнут ломиться все разведки мира. Все торговцы. Исмаилиты превратятся в современных индейцев в резервации.
   Я вздохнул. Рядом присел Колчин.
   - Чего ты так погрустнел? По-моему все пока не так уж плохо?
   Я рассказал ему о своих размышлениях.
   - Но ведь не обязательно орать на всех углах о нашем открытии, правда? - подытожил Колчин.
   - Да, но в случае провала своей операции, майор Федулов в отместку исмаилитам, выставит этот козырь перед вышестоящим начальством и снова окажется на коне. Понимаешь? Мы не сможем разоблачить и победить Федулова. Он все равно выкрутится.
   - М-да, - проговорил Сашка, - Наверное ты прав.
  
   Из соседней комнаты вышла Вика. Она нарядилась в пестрое платье. Черные волосы, голубые глаза, длинные серебряные серьги, делали ее похожей на местных женщин.
   - Ну, что мальчики собираетесь делать?
   - Ты о чем? - уточнил я.
   - О возвращении, о будущем.
   - Наше будущее пока не просматривается дальше завтрашнего дня, - буркнул Сашка, - Мы ни черта не понимаем, что происходит.
   Раздался стук в дверь и зашел Шумер. Он присел на диван, так чтобы видеть всех нас, закурил, закинув ногу на ногу и сказал:
   - У меня очень неприятная новость для вас.
   У меня внутри все сжалось.
   - Помните, я говорил о том армейском спецназе, что недавно здесь появился?
   - У них еще связь с Москвой? - уточнил Сашка.
   Шумер кивнул: - Да. У них теперь еще и связь с нами. Они вышли на нашу частоту и потребовали вас выдать. В противном случае они поднимут 201-ю мотострелковую дивизию, она дислоцируется как раз неподалеку, и начнут против нас масштабную операцию. Что будете делать? - закончил Шумер вопросом.
   - Это что вы будете делать? - спросил я.
   Он пожал плечами. Сейчас наши старейшины совещаются. Но вопрос трудный.
   - Когда надо дать ответ? - откликнулся Колчин.
   - Уже сегодня к вечеру, - в голосе Шумера послышалась безысходность.
   Я встал и нервно заходил по комнате, словно стараясь поймать убегавшее от меня решение проблемы.
   - Да, сядь ты! - вскрикнул Колчин. Нервы у него были на взводе. Шумер блуждал взглядом по комнате. И только Вика смотрела прямо на меня, и ее ресницы подрагивали в ожидании слез.
   - Какие условия? - спросил я Шумера, - Что они сказали? Для чего мы им понадобились?
   - Они сказали, что не убьют вас. Это все, что мы пока знаем.
   - Как же! - заметил Сашка, - Я бы им даже перхоть свою не доверил. Не то, что наши жизни.
   - Сегодня вечером - это во сколько? - уточнил я у Шумера.
   Он пожал плечами: - Может в семь, может в восемь. На самом деле связаться с ним не сложно.
   - Мы можем сами с ними переговорить?
   Шумер посмотрел на нас внимательно, и сказал поднимаясь: - Идемте. Так будет даже лучше.
  
   Рация стояла в домике Вареза. Он сидел возле нее и что-то записывал в блокнот:
   - А ребята. Нам очень неприятно. Мы тут совещались, но по правде сказать, решение так и не приняли.
   - Мы хотим сами с ними поговорить, - сказал я. Колчин кивнул.
   Варез посмотрел на нас, потом на Шумера и заметил соглашаясь:
   - Надеюсь это принесет хороший результат.
   Он настроил рацию на частоту и стал вызывать "Шарнир". Буквально через десять секунд ему ответили:
   - На связи!
   - Это "Блуждающие огни", говоря по-вашему.
   - Я понял. Что решили? - сказал голос.
   Мне показалось неизвестный самодовольно ухмыльнулся.
   - Здесь ребята, о которых вы спрашивали. Они хотят сами с вами поговорить.
   - Готов, - голос немного насторожился.
   Я кивнул Сашке на рацию. Но он покачал головой и сделал мне приглашающий жест рукой.
   - Я хочу обсудить условия нашей сдачи, - сказал я без всяких вступлений.
   - Слушаю тебя, комрад, - откликнулся голос.
   - Первое, что я хочу вам сказать: мы не делали того, в чем нас обвиняют.
   На том конце молчали, и я продолжил:
   - Нас подставили пограничники, которые составили заговор. Они пытались разгромить исмаилитов, но мы случайно вмешались в это дело и нас впутали.
   Я посмотрел на исмаилитов, они согласно кивнули головами.
   - Все эти московские убийства, все эти нападения на сотрудников ФСБ и милиции, не совершали ни мы, ни исмаилиты. Кроме того, в Чечне исмаилиты вынуждены были похитить майора погранслужбы Федулова, чтобы забрать у него священный медальон. Только и всего. Не знаю, что вам там наговорил сам Федулов, но он ключевая фигура в заговоре. Я хочу сказать, ребята, что дело зашло слишком далеко и уже давно вышло из-под контроля. Об этой войне в горах и этих спецоперациях знает очень много людей. Вы все слышите?
   - Да, мы все поняли, - сказал голос.
   - Теперь мы готовы сдаться, - я посмотрел на Колчина. С трудом, но он утвердительно кивнул.
   - Надеюсь, вы не станете нас сразу же стрелять и хотя бы выслушаете.
   - Мы гарантируем вам безопасность, - пообещали из динамика.
   Мне хотелось закончить с этим побыстрее. Я не чувствовал в себе уверенности. И боялся смалодушничать в самый последний момент.
   - О координатах и времени нашей сегодняшней встречи договоритесь с исмаилитами, - я передал рацию Варезу.
   Шумер не отрываясь смотрел на нас с Сашкой и молчал. Варез записал координаты, согласовал время и отключил рацию.
   - Вы не вините нас, что мы не даем вам защиту? - спросил виновато глава поселка.
   - Нет. Спасибо вам за все. Я и Сашка, не хотим, чтобы из-за нас поубивали людей и разнесли этот поселок вдребезги.
   - Встреча через два часа, - напомнил Шумер, - Может быть у вас есть..., - он хотел видимо сказать, есть ли у нас последнее желание, но это вышло бы бестактно.
   - Вы можете мне пообещать кое-что? - спросил я.
   - Конечно! - воскликнул Варез, - Говори, не стесняйся.
   - Отправьте завтра же Вику в Москву. Хорошо?
   Исмаилиты кивнули: - Мы обещаем.
  
   ГЛАВА 32-Я
  
   Вика долго не хотела нас отпускать. Порывалась идти с нами. Плакала, просила исмаилитов хоть как-то вмешаться. Шумер и Зак, стояли, потупив глаза, и молчали.
   У меня и так душа заламывала в отчаянии свои нежные ручонки, а тут еще - такая душераздирающая сцена.
   И всплыл в памяти дурацкий детский стишок:
   "Что за звуки фуги?
   Может стоны Баха?
   Это кошки серут
   По ночам от страха".
  
   Я взял Викины руки в свои и сказал:
   - Завтра-послезавтра, ты будешь в Москве. Следом приедем мы с Сашкой. Обещаю.
   Вика ничего не ответила, и только слезы еще пуще покатились у нее из глаз. Я поцеловал ее. И мы пошли.
   Боевая группа исмаилитов поджидала нас у выхода из ущелья.
   Рядом со мной шагал Шумер:
   - Я хочу сказать вам напоследок одну вещь.
   - Я весь внимание.
   - Не знаю, станет ли вам лучше, но ты, Леша не убивал никакого Идриса. Это была шутка Акрама. Он специально все подстроил, чтобы повязать вас кровью.
   - Но там были трупы! - возразил я.
   - Ты их сам лично осматривал?
   - Нет.
   - Так вот это всего лишь розыгрыш. Просто Акраму позарез нужен был выход на Москву. И вы, конечно же. Вот он и исхитрился таким образом. Никаких убитых не было. Уж мы то знаем. Горы - это та же большая деревня, - напомнил он.
   - Спасибо, - сказал я невпопад.
   - Всегда рад, - ответил Шумер, - И еще одно. Саша тебя это тоже касается, - привлек он внимание Колчина, - Если вас станут спрашивать: куда мы собираемся идти и так далее, - говорите, слышали что-то о Камышовом поле.
   - А что это?
   - Место такое. Через это поле люди уходят ночами в Афганистан. Запомните - Камышовое поле. И не говорите, что мы там пойдем. А просто если спросят: ничего такого не слышали? - отвечайте: - Что-то говорили про Камышовое поле, - и все - больше никаких подробностей. Иначе вам не поверят и убьют.
   - Вы думаете...- начал я и осекся.
   - Нельзя ничего исключать, - добавил за меня Шумер, - Есть у нас одно предположение. А теперь запомните еще вот что. Древние русичи очень любили устраивать в камышах засады. Они брали полую трубку камыша, ныряли под воду и дышали через нее, поджидая противника. Точно также можно обмануть своих преследователей. Понятно?
  
   Через час мы вышли к подножию горной сопки. Мы обнялись с исмаилитами, и пошли наверх. Отряд быстро отступил назад и растворился между камней.
   - Если эти бойцы убьют вас, то никто из них отсюда живым не уйдет, - шепнул мне на прощание Шумер.
   Легче от этого не стало. Но я грешным делом подумал, что если нас все же собираются шлепнуть, то лучше бы они сделали это тут же. По крайней мере, возмездие настигло бы их молниеносно.
   Вскоре из-за скал, по-волчьи метнулись тени, и показалась группа в пять человек, в черной форме с масками на лице. Они подбежали к нам, наспех обыскали и потащили за собой.
   Снова пришлось бежать через какие-то расселины, преодолевать небольшие перевалы и плутать между здоровенными валунами. Я надеялся, что исмаилиты идут за нами по пятам. Но, скорее всего это я так себя утешал.
   К лагерю отряда мы вышли, когда уже совсем стемнело. Нас молча подвели к пещере и подтолкнули внутрь. Внутри дежурили часовые. Они расступились и пропустили нас к огню.
  
   Пламя костра колыхнулось, мучительно щелкнуло, и брызнуло искрами, умирающее в огне дерево. Тени вокруг заволновались. Какая-то ватная тишина покрыла пещеру, заползла во все ее потайные углы и там притаилась. Языки пламени выхватили из темноты знакомое лицо. От удивления мы с Колчиным моментально прилипли подошвами к полу. Возле костра сидел убиенный исмаилитами - Виктор Сухомлинский.
   - Добрый вечер, - сказало приведение без тени враждебности.
   Мы издали приветственные звуки что-то навроде: "уэ-а-у".
   Приведение указало на место возле костра, где лежали свернутые кем-то бушлаты. Не отрывая глаз от воскресшего майора, мы осторожно присели. Сухомлинский молча вглядывался в огонь и давал языкам пламени облизывать свои озябшие руки.
   - Товарищ майор? - начал было Колчин, но тут же осекся и поправился, - Извините, я правильно произнес ваше звание, в загробном мире офицерские погоны также действительны, как и на Земле?
   - Шутники, - Сухомлинский провел по глазам ладонью, - Жаль будет с вами расставаться, - и улыбка растянула его усталое лицо.
   - Вы нас опять покидаете? - спросил я тревожно.
   - Нет, это вы нас покидаете, - уточнил майор.
   - В каком смысле? - встрепенулся Колчин.
   - Ладно, шутки по боку, - Сухомлинский стал серьезен, - Я жив, как видите. Никакой мистики.
   - А как же? - и Колчин провел большим пальцем себе по шее, намекая на смерть.
   Майор усмехнулся.
   - Придется, как видно объясниться. Начну с самого начала. Я тот самый таинственный злодей, что направлял в последнее время вашу нелегкую судьбу.
   Мы опешили.
   - Попрошу с подробностями, - встрял Колчин.
   - И без громких заявлений, - поддержал я.
   - Подробности, ау? Где вы там? - обратился в темноту пещеры Сухомлинский.
   В облако света шагнула та самая женщина, что побывала у нас в гостиничном номере. Когда мы в первый раз приехали в Душанбе. Тогда она представилась нам журналистом и от нее мы впервые узнали о "Блуждающих огнях".
   Мы вторично разинули рты. Женщина уселась рядом с Виктором:
   - Не ожидали?
   - Если сюда зайдет наш редактор Павлов - я даже не удивлюсь, - бросил ей Колчин.
   - Отвечу сразу на все ваши вопросы, - начала женщина, - Зовут меня Таня. Я работаю в Главном разведуправлении Генерального штаба. Знаете такую организацию?
   Мы кивнули.
   - Извините, что впутали вас в это дело. Хотя вы сами можно сказать на него нарвались. И так уж получилось, что нам просто необходимо было с вашей помощью распутать этот клубок.
   - Что-что распутать?
   - Чей клубок?
   - Распутать клубок заговора, как вы говорили только что по рации.
   С тяжелым пыхтеньем заворочались в моей голове догадки.
   - Вспомните я пришла к вам в номер и так для проформы, ни на что, особенно не надеясь, рассказала вам историю о "Блуждающих огнях". Мы уже знали, куда и зачем вы едете. Я подкинула вам эту информацию в надежде, что ваше любопытство заставит вас немного порешать эту проблему. Но вам повезло еще больше, если уместно здесь это слово, - она улыбнулась, - Вы не только влезли в это дело, вы оказались на острие событий. Пока вы барахтались в этом деле, заставляя заговорщиков совершать разные ошибки и резкие действия, мы просто наблюдали за вами, беря на заметку всех, кто замешан в заговоре. Опять же, если можно так выразиться, наблюдали, не следуя за вами по пятам, но зная все отправные и стратегические точки. Сказать честно, мы вас потеряли, когда вы попали в плен к наркоторговцам. Но у нас есть свои источники и поняли, в конце концов, где вас искать. И вот клубок окончательно распутался. Теперь мы все знаем. Спасибо вам.
   - Бла-бла-бла-бла, - писклявым голосом передразнил ее Колчин.
   - Товарищ майор, поясните нам более популярно: что происходит? - попросил я.
   Сухомлинский пошкрябал пальцами щетину на скулах.
   - Как вы оказались в живых? - настаивал я.
   - Когда мы поняли, что исмаилиты гоняются за Федуловым, - нас это заинтриговало еще больше. Выходило так: он спер у них что-то очень важное и они хотят любой ценой заполучить это обратно. К тому времени мы уже знали, что Александр Петрович промышляет грабежом золота в храмах. Но тут просматривалось нечто большее. Я решил познакомится с Федуловым поближе. Организовал с ним совместную охоту на исмаилитов. Потом приехали вы. Александр Петрович очень занервничал. Но если бы мы убили этих пленных - еще неизвестно, как бы потом все обернулось. Поэтому я обратился в Москву. Там это дело проанализировали, и мы составили гениальный план. Надо было выпустить исмаилитов на свободу. Мы специально разместили пленных в палатке возле штаба. Зная, что туда они нагрянут в первую очередь. Потом я развязал, якобы из гуманных соображений, веревку, которая связывала их запястья с ногами. Дальше - вы знаете. Один из них ворвался в штабную палатку и расстрелял завязанными руками всех, кто там находился. На мне был бронежилет. Я, конечно же, рисковал, но дело того стоило. Потом все произошло так, как мы и предполагали. Вас и Федулова взяли в заложники. Привезли в Таджикистан. Мы не ожидали, что Федулов так легко отделается от исмаилитов. Но и тут выяснились интересные подробности: оказывается, они практикуют торговлю пленными. Меняют пойманных наркоторговцев на разного рода услуги.
   - Кстати, это не вы убили генерала Глухова, - спросил неожиданно Сухомлинский.
   - Господь с вами! - вскричал я.
   - Мы так и думали, - кивнул Виктор.
   - А как же все эти чудовищные обвинения: переход на сторону врага, измена родине и так далее? - поинтересовался Колчин.
   - Это мы все сотворили, - будничным тоном пояснил Сухомлинский, точно речь шла о буханке хлеба, - Нам надо было убедить заговорщиков в своей полной безнаказанности. А это в свою очередь заставило их совершать все новые и новые ошибки. А обвинения против вас, как выдвинули, так и снимем, - пообещал майор.
   - А если бы они доошибались до того, что убили бы нас на фиг? - предположил я.
   Никто мне не ответил. Татьяна достала флягу и разложила на бушлате несколько металлических стаканчиков:
   - Хотите выпить?
   - Не помешало бы, - сказал я. У меня голова шла кругом.
   - Врезать бы вам, - добавил Колчин, подставляя уже добытую где-то кружку.
   Татьяна протянула мне флягу, - Разливайте. Тут чистый спирт.
   У Колчина в руках показалась вторая кружка.
   - Да ты я смотрю, освоился, - сказал я с восхищением.
   - А что делать, если они у меня под задницей лежат? - буркнул Сашка.
   - А за что врезать? - спросил после паузы Сухомлинский.
   - За наши мучения, хотя бы, - сказал я.
   - Ну, ребятки, в это дело вы попали случайно. Нашей вины тут нет. А потом мы просто не стали вмешиваться и всего лишь отслеживали ситуацию. Сработали вы отлично. Ни один наш оперативный работник никогда бы не смог так органично вписаться в это дело, не вызывая никаких подозрений. А у вас было стопроцентное алиби, как у журналистов.
   Таня и Николай разлили спиртягу себе по кружкам и мы чокнулись.
   - Ну, за удачное завершение операции, - сказала Таня.
   - Что дальше? - спросил я, когда все выпили.
   - Дальше будем брать, Федулова, - ответил Виктор.
   - С вашей помощью, - добавила Таня.
   - Э-э-э, вот тут вы ошибаетесь, - запротестовал я, - Меня уже тошнит от этого типа. Колчина вот-вот вырвет. Смотрите на него.
   Все посмотрели на Сашку. Тот сидел, глупо улыбаясь, и спросил: - Надеюсь нам не надо его заламывать и все такое?
   Таня и Виктор засмеялись:
   - Насчет заламывать и все такое - это уже наша прерогатива. Ваше присутствие будет минимальным. Завтра утром мы сообщим по радио в Москву, что вы находитесь у нас. Что мы вас арестовали. И двигаемся на базу. Не успеете глазом моргнуть, как Федулов появится у нас под носом вместе со своими бойцами. Ему же надо будет с вами поквитаться хотя бы за Глухова. А когда он поймет, что мы вас не отдадим, он естественно попытается вас отбить. Ну, уж тут мы....
   Сухомлинский около часа расписывал, как все должно замечательно пройти, но мы ему не верили, честно говоря. Хотя план разработан не нами. И не нам его утверждать. Закралась ко мне одна крамольная мыслишка: после ареста Федулова, приманка, то есть мы с Колчиным - можем не представлять для них никакого интереса в дальнейшем. И почему бы Сухомлинскому нас не шлепнуть? Вдруг мы потом болтать начнем?
   Но эти соображения я решил оставить пока при себе.
  
   ГЛАВА 32-Я
  
   Утром, когда роса на камнях светится маленькими бусинками и облака наскакивают своими пуховыми громадами на остроконечные пики, одна из туч, пропорола себе брюхо и на землю обрушился дождь. Явление небывалое для такого времени года.
   Мы вышли из промозглой пещеры под холодные стрелы, и настроение окончательно издохло. Уже не верилось, что где-то есть нормальное жилье. Теплое и сухое метро, на котором можно доехать без всяких хлопот. Или такси наконец, которое не дает перетрудиться ногам. Где-то есть магазины, продукты. Где-то не стреляют и не режут ножами за здорово живешь.
   Я сказал об этом Колчину. Он только хмыкнул и ответил в том духе, что лично ему давно позабылось, как спать возле горячего бока жены, в нормальной кровати и шляться спросонья по дому в тапочках с чашкой горячего кофе. Мы дружно прокляли свою жизнь.
   - Выдвигаемся, - оборвал наши сентиментальности Виктор.
   Отряд начал выстраиваться тем особым порядком, который предохраняет группу от нападений с разных сторон. Наше место определилось где-то в середине колонны.
   Все также раскатистым эшелоном неслись по небу грозовые облака. Дождь струями сходил с униформы. Пузырился в грязи. Выхлестывал по камням шальные брызги. Видимость была нулевая. Но у этих ребят, где-то в заднице есть специальные приборчики: сплав компаса с чувством долга, по которым они хорошо ориентируются в любое ненастье. Наверное, поэтому им никогда не сидится дома. Особенно в непогоду.
   Дождь сходил с лица, ветер панибратски хлопал с разных сторон и трепал по лицу, нападал сзади, или бил вбок, стараясь, чтобы мы оскользнулись на каменистой тропе.
   Мы шли под проливным дождем почти два часа. Потоки воды между камней становились все более хищными и глубокими. Кое-где они доходили до колена. Их стремительность все нарастала, и это нам не нравилось. Достаточно оступиться и тебя тут же унесет мутный поток.
   Николай решил срезать путь, а заодно уйти от коварного потопа. Мы снова потащились в горку. К концу путешествия мы с Колчиным измучились до предела.
   - Привал! - глухо приказал майор. Несмотря на грохот дождя, его все отлично расслышали. Команда заняла оборону. Мы с Колчиным грохнулись на землю. Нас уже не волновало, что слой пыли превратился в грязную мешанину. Земля приняла нас, аппетитно чавкая от удовольствия. Рядом присел на корточки Сухомлинский.
  
   - Слушайте сюда, братаны! Сейчас дождь кончится...
   - Вы что из Бюро прогноза погоды? - уточнил я.
   - Шутить будем после, - заметил он, - Так вот. Скоро дождь угомониться и нам потребуется провести небольшой маневр.
   - Маневр?! - вскричал Сашка, - Мы уже и так еле дышим. Ваши долбанные горы!
   - Вам-то как раз ничего делать не надо. Я говорю о наших маневрах, - Николай стер с лица надоедливые капли дождя, но уже через мгновение их напрыгало еще больше, - Мы уже передали в эфир, что вы в наших руках. Сейчас группа рассредоточится поблизости. По высотам. Мы с вами стоим тут и ожидаем Федулова. Отсюда можно выйти только по одной дороге. И вполне возможно, Александр Петрович уже караулит нас в засаде. Но тут есть психологический момент. Если мы попремся по пелене дождя, у него может возникнуть искушение напасть на нас. А по хорошей погоде - он на это вряд ли решится. В общем, мы сейчас рассредоточиваемся и ждем.
   - А вы? - спросил я, - Надеюсь, вы будете рядом?
   Покровительственная улыбка растянула лицо майора, и ее тут же смыло дождем:
   - Мне понятны ваши опасения. Но не думайте, что я вас брошу. И давайте закроем тему. Между нами должно быть полное доверие.
   Мы кивнули. Сухомлинский достал наручники.
   - Извините, но их придется одеть, чтобы все выглядело по-настоящему.
   Холодный металл сковал запястья и я почувствовал себя вдвойне уязвимым.
  
   Вскоре дождь поутих. К сопкам пробилось жаркое солнце. Еще летали стрелы дождя, как на соседней сопке появилась группа из пяти человек. Николай вскинул бинокль. Мое шестое чувство уже вовсю орало мне, и сигналило красными флажками, что среди них Федулов. В такие же бинокли рассматривали нас и бойцы "Рубина".
   - Наш майор, - проговорил удовлетворенно Сухомлинский. Он опустил бинокль и повернулся к своим бойцам:
   - Свяжитесь по рации. Назовите нашу группу и затребуйте от них ответа.
   Радист завалил эфир позывными.
   - Сейчас они захотят с нами встретиться и попытаются вас отбить.
   - Какое предвидение! - заметил Колчин, потрясая скованными руками.
   - Они на связи, командир, - доложил боец, - Назвались маневренной группой погранвойск. Попросили о встрече.
   Сухомлинский кивнул:
   - Скажи: мы их ждем.
   Радист пошаманил и доложил: - Обещали быть через пять минут.
   Рядом возникла Таня.
   - Все по плану?
   Кивнул только Сухомлинский. У меня снова взыграло недоброе предчувствие. Словно прошлись в груди чьи-то когтистые серые лапки, царапая тонкие струнки души.
  
   На сопку взобралась та же пятерка. Увидев нас в наручниках, Федулов не удивился. Он мазнул по нам беглым взглядом, и сразу же шагнул к Сухомлинскому.
   - Не ожидал майор, что ты жив, - Александр Петрович протянул ему руку для приветствия.
   Виктор пожал пятерню:
   - Так сложились обстоятельства. Я был тогда в бронежилете.
   Федулов хитро улыбнулся: - В любом случае, рад тебя видеть в добром здравии. Куда путь держите?
   - В Москву.
   - Куда этих? - кивнул в нашу сторону Александр Петрович.
   - Тоже в Москву. Срочной доставкой.
   - Слушай, - начал доверительно Федулов, и голос его понизился до шепота, - У меня с этими ребятами свои счеты. Эти люди помогли бежать пленным из Чечни, они участвовали в торговле наркотиками, связаны с контрабандой наркоты, не далее как пару дней назад, они убили генерала Глухова. Моего непосредственного начальника. Отдай их нам? А? Зачем Москве эти ублюдки? Все равно их будут судить, а потом шлепнут. Так какая разница где?
   - Ни в коем случае, - неожиданно твердо запротестовал Сухомлинский.
   - Командир, - в голосе Федулова зазвучала угроза, - Ты должен меня понять, я тут служу. Это моя территория. Они повинны в гибели наших людей. Зачем они Москве? Зачем этот геморрой с правосудием? В конце-концов здесь идет война. И потому действуют законы военного времени.
   Сухомлинский ничего не ответил. Он молча достал из-за пазухи бумагу, закатанную в пластик, и протянул ее майору:
   - Этот приказ я должен вам передать, если вас встречу.
   Федулов углубился в документ. Потом хитро посмотрел на Виктора.
   - Не понял, а зачем я вам понадобился?
   - В предписании все написано, - глаза Виктора остро следили за реакцией Федулова.
   - Ни хрена тут не написано! - вскипел Александр Петрович.
   Его группа напряглась и стала, как бы невзначай поправлять, висящие на груди автоматы.
   - Тут написано, что я должен сложить командование, и следовать за вами. Зачем это надо - не понимаю.
   - Начальству виднее, - уклончиво ответил Сухомлинский.
   - Хорошо, - неожиданно легко согласился Александр Петрович и повернулся к своим:
   - Слышали, что сказал этот человек? Действуйте!
  
   Не успел он договорить, как его четверка вскинула автоматы. Мы с Колчиным тут же упали на землю. Злобно шваркнула над нашими головами серия выстрелов. Таню бросило в грязь. Сухомлинский кинулся на Федулова. И они покатились по земле. Двое из бойцов "Рубина" упали на спину и навели автоматы в нашу сторону, еще двое припали на колено, и два раза пальнули по дерущимся, выцепляя Виктора. Пули с визгом ударили по камням. Мы с Колчиным вскочили и бросились к отвесному краю сопки. Прежде чем, двое рубиновцев успели в нас повторно выстрелить мы ушли в полет. Снайпера спецназа из засады раскроили лежащим пограничникам головы.
   Кто-нибудь прыгал головой вперед с каменистой сопки со скованными позади руками? Нет? Тогда вам не понять этого восхитительно-острого ощущения. Летишь вниз с широко раскрытыми глазами, и с удивлением смотришь, как приближаются к твоему лицу острые камни. И тут же понимаешь, что сманеврировать в воздухе ты не можешь. Как мы не раскроили себе головы, до сих пор не могу понять.
   Драка наверху закончилась. Сухомлинский одолел Федулова и заковал его в наручники. Еще двое рубиновцев были уложены короткими очередями спецназовцев. Мы вскочили и зачем-то снова бросились на сопку. Наверное, перепутали направление бегства.
   - Что с Таней? - бросил он нам, обшаривая майора в поисках оружия.
   Таня медленно поднялась. Она была ранена в руку навылет. Это мы смогли определить и без посторонней помощи. Видно входное отверстие и выходное.
   - Пошевели пальцами, - сказал я.
   Она изобразила игру на рояле.
   - Все нормально, кости не задеты, - подытожил Колчин, - Кто-нибудь снимет с нас эти чертовы браслеты?
   На сопке показались спецназовцы. Часть из них заняла круговую оборону на соседних высотах. Один из бойцов разорвал медицинский пакет и стал перевязывать Таню. Другой, медленно достал ключи, посмотрел на Сухомлинского и получив от него кивок, и разомкнул наши наручники. Меня это моментально насторожило. Сухомлинский со товарищи могли говорить все что угодно, но их действия выглядели странно. Эдакие неприметные кивки, быстрые взгляды. Зачем спецназовец испрашивал молчаливого согласия у Сухомлинского? Мы тоже под подозрением? Или с нами играют также как и с Федуловым? Сначала: "здрасте, как вы чудесно выглядите!", потом - "пройдемте! Трибунал вас ждать не будет".
   Федулова поставили на ноги. Александр Петрович смотрел на нас с Колчиным лютой ненавистью.
   - Игра еще не окончена, козлы плюшевые, - пообещал он нам.
   - Твоя игра - точно окончена, - ответил за нас Виктор, - У меня есть приказ арестовать тебя.
   - Так это была подстава? Изначально подстава? - удивленно протянул Федулов.
   - Да, мы журналистов не арестовывали. Просто хотели тебя выманить и арестовать с минимальными потерями.
   Федулов захохотал:
   - Идиоты! И прежде всего - ты идиот, командир. Ты даже не представляешь, что скрывают эти два парня! - он кивнул в нашу сторону, - Посмотри на их рожи. Ты видишь следы побоев? Нет? Так вот я тебе скажу, что пару дней назад мои ребята здорово их изувечили. А сегодня - никаких следов!
   Сухомлинский внимательно изучил наши лица:
   - И что это доказывает?
   - Они были у исмаилитов и пользовались источником.
   - О том, где они были, я и без тебя знаю. А вот про источник - уже интересно. Давай побыстрей, и не трать наше время.
   - Мы работаем над созданием суперсолдат, - вступил в объяснения Александр Петрович, - Но наши исследования ничего нам не дали. Мы продвинулись немного. Загляните в подсумки наших бойцов, вы найдете там ампулы с красным раствором.
   - Точно! - один из спецназовцев уже обшарил убитого и протянул Сухомлинскому пачку ампул.
   - Этот специальный раствор увеличивает выносливость наших бойцов. Ограничивает время сна. Повышает реакцию, утоляют голод и жажду на несколько дней. Но этот препарат вызывает привыкание. Понимаешь? Это как наркотик, - уже почти кричал Федулов, - А у этих исмаилитов, есть источник, вода в котором дает все те же качества для солдат и даже лучше. Просто вода! Но там какой-то специальный природный состав. Посмотри еще раз на этих журналистов. Они пили воду. От сильнейших побоев не осталось и следа. Разве тебя это не убеждает?
   - Ну и что? - со скучающим видом спросил Сухомлинский, - Ты гонялся за этим сказками? Всего-то?!
   - Что-что-о-о? - протянул удивленно Александр Петрович, - Ты чего не понял?! Это дело государственной важности! Это настоящее открытие! Оно необходимо нашей армии! Для лечения ранений. Для создания суперсолдат. Мы с моим отрядом действуем с разрешения высшего командования. А твоя бумага о моем аресте - это подстава. Игра, интриги в министерстве!
   Тут Сухомлинский серьезно задумался. Толпа каких-то сомнений заелозила по его лицу.
   - Давай, развяжи меня. Пойдем, найдем исмаилитов и мы станем героями, - продолжал давить Александр Петрович.
   - Это правда, то что он говорит? - спросил нас Виктор.
   - У вас есть приказ доставить нас в Москву и арестовать майора, не так ли? - напомнил ему Колчин.
   - Правила устанавливаю я, - неожиданно резко сказал Сухомлинский, - Так это правда?
   - Нет не правда, - ответил я спокойно, - Они нас били, конечно, но не настолько сильно. Он врет, чтобы уйти от ответственности.
   Сухомлинский замолчал. Его глаза прыгали от нас с Колчиным - к Федулову и обратно. Виктор принимал решение. Либо шлепнуть нас и присоединиться к Александру Петровичу, либо не верить ему и доставить нас всех в Москву для дальнейшего разбирательства.
   - Ну, же командир! - подзадоривал его Федулов, - Будь гибче! Посмотри на это дело иначе! За открытие этого источника ты станешь генералом за пять минут! Это открытие похлеще атомной бомбы! Если привезешь нас в Москву: тебя и меня тут же отстранят от этого дела. Пошлют сюда блатных генералов и они получат все. Понимаешь?
   - Не знаю, что и думать, - произнес медленно Сухомлинский, - Это переворачивает все наше дело. Так ты за источником исмаилитов все это время носился?
   - Ну, а за чем же еще! Ты думаешь мне их золото понадобилось? Ни фига. На золотишко был падок Глухов. С этим приходилось мириться. Но я достал их древние рукописи. И узнал об этом источнике. Вот моя цель. Разинь глаза! Никакого военного заговора нет и в помине! С какой стати служба родине стала преступлением?
   Александр Петрович окончательно запутал ситуацию. Теперь чаша весов, могла склониться в пользу майора.
   - Послушайте, - начал я рассудительно, - Федулов занимался грабежами. Это раз. Он с Глуховым создал секретную лабораторию и ставил опыты на живых людях. Это два. Оба эти факта - чистейшее преступление. Неужели нельзя доставить нас всех в Москву и уже там решить, что делать? Ведь сюда вы в любом случае сможете вернуться?
   - Да-да, - как-то рассеяно отреагировал Сухомлинский, - Грабежи и секретная лаборатория - серьезные преступления. Вернуться сюда - тоже никогда не поздно.
   Энтузиазм Виктора мелел с каждой секундой. Мы с Колчиным поглядывали друг на друга, решая не пора ли сматываться?
   - Я видел у вас фляги, - рука Сухомлинского указала на наши пояса, - Что там?
   - Вода, - ответили мы хором.
   - Какая вода? - радостно вскинулся Федулов, но стоящие по бокам спецназовцы, одернули его на место, - Проверь какая вода! - не унимался Александр Петрович.
   - Давайте! - протянул руку Виктор.
   - Не знаю, что вы задумали, - начал я...
   - Давай флягу! - потребовал жестко Сухомлинский.
   Я отстегнул ремень.
   - Таня, иди сюда, - позвал ее командир спецназа, - Размотай бинты.
   С раненой сняли повязку. Кровь еще сочилась из раны. Но уже затихала. Сухомлинский полил пулевое отверстие из фляги. У нас на глазах кровь перестала идти, а сама ранка стала затягиваться тонкой нежно-розовой пленкой.
   - С другой стороны, теперь, - и обработал выходное отверстие от пули. Эффект был тот же самый.
   - Жжется, - сморщила носик Таня.
   - Пей, - приказал ей Виктор.
   Она приняла флягу, поднесла к губам и с опаской посмотрела на командира.
   - Давай, не затягивай. Не умрешь, - подбодрил он ее.
   Татьяна сделала глоток.
   - Обычная вода, - пожала она плечами и вернула флягу Сухомлинскому.
   - Ну как твоя рана? - спросил он, - Вижу что затягивается.
   - Так значит это правда? - повернулся к нам Виктор, - Какого хрена вы врали?
   - Кажется, вы приняли обратное решение? - ответил вопросом Колчин.
   - Ничего я не принял, - буркнул командир, - Но дело усложняется. Исмаилиты ваши друзья?
   - Ну, в общем да, - сказал я, - А что - это плохо?
   - И у них есть эта вода? - снова спросил Сухомлинский.
   - Да, есть.
   - Что они собираются с ней делать?
   - Ничего. Просто пьют и живут себе.
   - Они скрывают ее, - подытожил командир.
   - Это их источник, - возразил Колчин, - Если у вас дома стоит телевизор, и вы его смотрите, то это не значит, что вы скрываете его от всего человечества и тем самым совершаете преступление.
   - В данном случае - источник должен принадлежать нашей стране, - заметил саркастически Федулов.
   - То есть - вам, а не стране, - я зло посмотрел на Федулова.
   - Не слушайте этого безумного пограничника! - выпалил Колчин, - Майор специально втягивает вас в это дело. Он сумасшедший. Он мать родную пристрелит за это дело.
   - По-моему, командир, нас всех надо доставить по назначению, а потом уж решать, что делать с источником и со всеми нами, - заметил я.
   - Опять вы лезете с советами, - поморщился Сухомлинский, - А дело между тем, серьезное и не терпит отлагательств. Если мы отсюда уйдем, то может статься, что никогда больше не найдем исмаилитов.
   - Принимай решение! Не сегодня-завтра - исмаилиты и вправду уйдут! - давил Федулов, - Два наших отряда отлично поладят! Мы атакуем исмаилитов и запросто захватим источник!
   - Как твоя рука Таня? - спросил Сухомлинский.
   - Отлично! - она поводила рукой, - Боли уже практически нет.
   - Федулов прав, - сказал командир, - Снимите с него наручники.
   Спецназовцы расковали майора и отошли.
   - Это предательство! - закричал я.
   - Не тебе об этом говорить, - с тихой враждебностью процедил Сухомлинский, вскинул автомат и выстрели Федулову в лицо. Ноги Александр Петровича стали ватными, неестественно подогнулись, и он рухнул в грязь. Виктор подошел к нему и для верности всадил Федулову еще три пули в грудь.
   - Бежим! - рванул меня за рукав Колчин.
   - Взять! - гаркнул Сухомлинский. Нас тотчас скрутили и заковали в наручники. Мы стояли согнувшись, с заломленными за спину руками.
   - Я беру это дело под свой контроль, - послышался голос Сухомлинского.
   С Колчина сорвали флягу исмаилитов.
   - Теперь вы ребята окажете мне небольшую услугу. Подскажете, как нам найти источник исмаилитов, и я сниму с вас все обвинения. Не поможете - разберемся без вас. То есть попросту шлепнем. Надеюсь, вы понимаете, что в данных обстоятельствах я имею на это полное право? - рядом с моим лицом очутились хищные глаза Сухомлинского.
  
   ГЛАВА 33-Я
  
   Нам завязали глаза и куда-то потащили. Дальнейшее путешествие описывать легко. Я абсолютно ничего не видел. Как слепой переставлял ногами вперед, время от времени спотыкался. Меня тянули вверх. Стальные браслеты тут же впивались в запястья. Я матерился и шел дальше.
   Спустя некоторое время мы вышли на дорогу. Нас посадили в кузов грузовика среди бойцов спецназа. Машина полетела по ухабам, точно копируя ландшафт раздолбанной дороги. При подъезде к какому-то городу с нас сняли повязки и расстегнули наручники.
   - Путешествие заканчивается! - крикнул с бортовой скамьи Сухомлинский, - Сейчас в Таджикистане вспыхнул мятеж. Придется нам и вам немного повозиться. Приедем в часть - даже не пытайтесь бежать. Все равно вы не знаете, где находитесь. И потом не забывайте, что повстанцы или наши шлепнут вас, как только увидят.
   Будете вести себя спокойно - для вас все закончится хорошо! - Обещаю! - добавил после паузы Сухомлинский.
   Потянулись на встречу окраинные дома. Замелькали зелеными полосами ветви деревьев. Кузов грузовика мгновенно ощерился автоматными стволами. Спецназовцы забегали беспокойными глазами по кустам, придорожным канавам и арыкам. Машина на полной скорости неслась на базу. В глубине дворов то тут, то там вспыхивала стрельба. Она дробно прокатывалась между домами, вставала на дыбы, потом вдруг затихала, таилась по укромным местам, чтобы через минуту выскочить с треском где-нибудь в другом месте.
  
   Воинская часть российских миротворцев оказалась в гуще военного мятежа. Тут никто не понимал, что происходит, кто с кем и против кого воюет. Неприятностей ждали со всех сторон сразу. А потому военные наглухо закрылись и заняли круговую оборону.
   Рядом с частью и по всему городу бродили мятежники, ничем не отличимые от них - обыкновенные бандиты и какие-то таинственные моджахеды. Мятежников и моджахедов можно было отличить друг от друга только по белым и красным повязкам на руках или голове.
   С востока на город шли части верной президенту гвардии. Затевалась крепкая заваруха. В нее-то мы и угодили на полном ходу.
  
   УРАЛ со скрежетом остановился возле КПП части и поднял тучу пыли. Сухомлинский спрыгнул на землю и постучал в ворота части. По другую сторону вздрогнула настороженная тишина и зашуршала сапогами по гравию.
   - Чего надо? - крикнули через ворота.
   - Спецназ российской армии, - проорал на одном дыхании майор.
   - А чем докажете? - совсем уж не по-уставному вступил в допрос второй настороженный голос.
   На свете существует много всяких удостоверений, дипломов и аттестатов, которые подтверждают профессию или квалификацию человека. Но у военных все иначе. Сухомлинский разразился таким виртуозным матом, пообещав в междометиях конец света, разжалование ниже рядового и работу в свинарнике до скончания веков, что за воротами сразу же приняли правильное решение.
   Лязгнуло и откупорилось в воротах окошко. Показалось должностное лицо с незримой надписью "прапорщик".
   - Сколько вас? - поинтересовалось лицо, глядя на пыльный грузовик.
   - Щас узнаешь, - змеиным голосом пообещал Сухомлинский.
   - Открываем, - дошло наконец до прапорщика.
   Ворота распахнулись. УРАЛ вкатил на территорию части. На пороге штаба нас поджидал командир осажденного гарнизона полковник Полянский.
   Он поздоровался с Сухомлинским.
   - Заждались. Тут полный звиздец творится.
   - Это мои знакомые. Журналисты, - представил нас Сухомлинский, - Приехали в Таджикистан в командировку, а тут вишь, что началось. Пришлось за ними заехать и доставить сюда. Они пока побудут тут с моими ребятами.
   - Ладно, - согласился Полянский, - Только чур не писать ничего о моей части, понятно? - добавил он.
   Мы, соглашаясь, кивнули. Полянский и Сухомлинский исчезли в дверях штаба. Бойцы спецназа улеглись на газоне.
   - Просить его о помощи - бесполезно, - сказал Колчин и закурил.
   - Да. Они все тут друг друга знают. Мы для Полянского - пустое место.
   - Добраться бы до телефона, - мечтательно произнес Колчин.
   - Сомневаюсь, что это поможет.
   - Эй, писаки, чего вы там шепчетесь? - прикрикнул на нас один из спецназовцев, - Ну-ка садитесь рядышком и не свистите.
  
   В окрестностях города активно шевелились подразделения мятежного генерала Худойбердыева. Правительственные войска Таджикистана пытались как можно быстрее с ним расправиться и выбить за пределы республики. К нашему приезду фронт пролегал как раз по черте города. Мощная орудийная канонада и стрельба доходчиво извещали, что правительственные части начали наступление. В военный городок потянулся поток беженцев. Они несли телевизоры, матрасы, тюки, в общем, все самое ценное и необходимое в гражданской жизни. Беженцев размещали на футбольном поле.
   Нас с отрядом спецназа переместили поближе к воротам. Полянский наверное решил, что если часть будут штурмовать, то обязательно полезут через ворота. Тут-то мятежники и столкнуться нос к носу со спецназом.
   Военные с интересом выглядывали через забор центрального КПП. Через дорогу начинались дома и во дворах изредка проскакивали пунктирные линии очередей. С каждой минутой звуки выстрелов приближались.
   Какая-то женщина из местных, решила вернуться в город. Солдаты ее не отпускали. Гражданка настаивала. Говорила, что забыла в квартире какие-то ценные вещи, обещала быстро обернуться туда-сюда. Солдаты были непреклонны.
   Перепалка длилась минут 40. Наконец, когда она уже утомила своими просьбами офицеров, те приказали ее выпустить. Как только отодвинули засов и открыли тяжелую металлическую дверь, вдоль улицы густо и долго влупила пулеметная очередь. Завизжали на тысячи голосов рикошетные пули. Женщина юркнула обратно, под защиту КПП. Солдаты закрыли дверь и уже приготовились принять бой, откинув окошки в массивных воротах. Но враг оставался невидим.
   Звуки боя приближались и уже грохотали со всех сторон. Судя по всему, гвардия президента Таджикистана обогнула военный городок и атаковала Худойбердыева, как бы из-за нашей спины.
   Около десятка офицеров и солдат столпилась возле ворот. Некоторые взобрались на пригорок, чтобы получше разглядеть окраинные дома. Большинство из них, за исключением наряда КПП, были без оружия. Российских миротворцев домашние ссоры таджиков, вроде как не касались.
   На дороге появился танк без опознавательных знаков. Куда и зачем он ехал - непонятно. Все с интересом наблюдали за стремительной машиной. Танк, задраенный наглухо, несся, как оглашенный по дороге буквально в никуда. Проезжая мимо КПП, он отвернул башню в сторону города и смачно сплюнул снарядом. Рухнул, как подкошенный чей-то глинобитный домик.
   Военные оцепенели. Каждый присутствующий вдруг осознал, что с такой же легкостью танк мог шарахнуть и по камуфляжной толпе возле КПП. Чтобы тогда случилось предсказать несложно. Полетели бы куски по закоулочкам. Крошево из запасных человеческих частей.
   Все бросились врассыпную. Кто-то побежал выводить бронетехнику из парка. Кто-то командовал "в ружье!" и сам натягивал бронежилет с каской. Вполне возможно, в округе бегал не один безумный танк. Его собратьям ничего не стоило расстрелять военный городок.
   Вся техника рассредоточилась по периметру части в глухой обороне.
   Ночь прошла под звуки городской перестрелки. Мы заночевали в каком-то маленьком клубе возле тех же ворот. Каждый раз, когда я выходил покурить на улицу, Колчин просил меня прикупить пару гамбургеров с кока-колой. Это стало нашей дежурной шуткой. В той жаре, при той нищете и захолустности городка, она просто сверкала остроумием.
   Из штаба вернулся Сухомлинский:
   - Завтра будет боевая задача. Потом мы свободны, - сообщил он нам с Колчиным, - Меня интересует вот что. О чем говорили исмаилиты, когда мы потребовали вас выдать?
   Полоснуло молнией озарение: - вот оно! Началась торговля.
   Колчин хитро сощурился: - Мы, наверное, мало, чем можем вам помочь. Но согласны рассказать обо всем, что слышали у исмаилитов.
   - Ну-ну, - поторопил Сухомлинский.
   - Услуга за услугу, - встрял я, - Вы немедленно снимаете с нас все обвинения, а мы уж вам рассказываем о том, что знаем.
   - Да вы хитрецы, - уличил нас Виктор, - Прикидываетесь идиотами, а сами все прокручиваете в мозгах. Хорошо. Как я должен по-вашему снять эти обвинения? Кому звонить? Ночь на дворе.
   - А не надо никому звонить, - оборвал его рассуждения Колчин, - Берете бумагу и пишете так сказать расписку: я такой-то - такой-то, снимаю все обвинения и так далее.
   Брови Сухомлинского выросли домиком:
   - Еще никто не требовал от меня расписок.
   - А вы попробуйте, - мягко нажал Колчин, - У вас получится.
   - Хорошо, - согласился Виктор, - Боец! Бумагу и ручку! - приказал он спецназовцу.
   Через десять минут заявление Сухомлинского на имя Генерального прокурора было готово. В бумаге говорилось, что мы с Колчиным участвовали в спецоперации ГРУ по разоблачению заговорщиков. Никаких преступлений мы не совершали. Под чем Сухомлинский размашисто расписался, не забыв проставить номер своего офицерского удостоверения.
   - Теперь довольны? - протянул нам бумагу Виктор.
   - Конечно, - кивнул Колчин, пряча драгоценный листок в несколько слоев целлофанового пакета.
   - Теперь ваша очередь, - напомнил Сухомлинский.
   - Когда вы потребовали нас выдать, - начал я, - Исмаилиты о чем-то совещались. Нас туда не приглашали. Но мы слышали, как кто-то упомянул о каком-то Камышовом поле. Вам это что-нибудь говорит?
   Сухомлинский чрезвычайно пытливо посмотрел мне в глаза. Я ответил спокойным взглядом.
   - А почему именно Камышовое поле вам вдруг запомнилось?
   - Больше никаких названий мы от исмаилитов не слышали. Только это. Когда они совещались в комнате.
   - Они что говорили между собой на русском? - с еще большим подозрением спросил Сухомлинский.
   - Зачем на русском? - бросился мне на выручку Колчин, - На своем. Но вот название места они произнесли на русском.
   - С чего бы это они заговорили на русском? - Виктор не снимал с меня изучающего взгляда.
   Я пожал плечами: - Знаете, как бывает? Говорят между собой восточные люди на своем родном языке: "халям-балям", и тут неожиданно проскальзывает - "пять рублей", - и опять "халям-балям". Вот примерно так это и было.
   - А чего вы собственно хотите от исмаилитов? - уточнил Колчин.
   - Я уверен: после того, как исмаилиты вас выдали, они попытаются скрыться. И утащить с собой источник. Ведь он наверняка переносной.
   - С чего вы взяли? - удивился я.
   - Интуиция. Опыт. Данные разведки, - отчеканил Сухомлинский, - Мы тоже кое-что знаем об этом деле. После того как я ликвидировал Федулова, ребята, кое-кто разгромил базу "Рубина". Взяли кое-какие документики. Источник воды - переносной. Теперь вы сказали о Камышовом поле. Все совпадает. Это единственное место откуда можно попасть в Афганистан.
   Виктор довольно потер ладони: - Молитесь, что вы мне не соврали. А то бы валялись сейчас под забором части. А мы бы мстили за вас проклятым мятежникам, как будем мстить за разгром "Рубина", - и он лукаво нам подмигнул, - Хорошее дело - военный мятеж.
  
   Наутро военным принес кто-то в клювике изумительное сообщение. Оно гласило: после упорных боев, с применением танков и артиллерии, мятежные части Худайбердыева разгромлены. Противник отступил. Куда - непонятно. Но гвардейцы президента, вроде бы уже взяли город и окрестности под свой контроль.
   В части приземлился вертолет. Он привез с собой преемника мятежного генерала, полковника Шерали Мирзоева, его охрану и генерала Минобороны России Валерия Липского. Военные и спецназ Сухомлинского получили приказ доставить нового командира в бывший штаб Худайбердыева. Самому Мирзоеву правительство Таджикистана поручило сформировать новое боевое подразделение.
   Колонна российских миротворцев двинулась к базе мятежников. Сухомлинский усадил нас с Колчиным на броню головного БТРа, пристроился рядом и под душный ветерок весело проговорил:
   - Сейчас решим задачу и на Камышовое поле! Вот потеха будет!
   - Кому? - уточнил Колчин.
   - Всем, - майор стрельнул в нас хитрым взглядом, - Закончится все благополучно, то уйдете по добру по-здорову. Обещаю.
  
   Из придорожных кустов, наперерез БТРу выскочила здоровенная горилла в одежде клочьями, в сандалиях на босу ногу и с огромным пулеметом наперевес. Горилла угрожающе оскалилась.
   Наш бронетранспортер встал, как вкопанный. За ним и вся миротворческая колонна.
   Дарю сюжет сюрреалистической картины маслом и слезами: на дороге стоит горилла и держит под прицелом БТР с потрясенными военными на броне. Над ними в знойном воздухе лениво развевается голубой флаг миротворцев и российский триколор.
   Это произошло в секунду. Но я успел подумать о том, что:
   1) Военные генетики сошли с ума и выпустили из стратегических закромов свой чудовищный резерв.
   2) На моем месте должен сидеть Капица из "Очевидного - невероятного".
   3) Здесь только что побывали ребята из программы Би-Би-Си "Дикая природа".
   4) Пора бросать пить теплый спирт, размешанный газировкой.
   Когда я подошел к четвертому пункту, то понял, что бросать пить, уже поздно. Из кустов по обе стороны колонны повалили густой толпой вооруженные люди. По виду - все как один крестьяне. Наша "обезьянка" оказалась человеком. Этот боец, нашел где-то маску Кинг-Конга и решил нас попугать. Теперь он весело скалился и что-то там на местном "курлы-мурлы" выкрикивал товарищам.
   Защелкали наперегонки затворы автоматов. Наша колонна ощерилась стволами. Но и в нас упиралось несколько десятков автоматов и пулеметов. Один пацан, дремучий и суровый, около пятнадцати годков на вид, с гранатометом на плече, подошел к нашему БТРу почти вплотную и наставил на него оружие. Это сейчас я знаю, что взрыватель гранаты РПГ-7 срабатывает только через 10 метров полета. А тогда я был таким же дремучим в вопросах вооружения, как и этот пацан....и подумал в тот момент: неужели он не понимает, что если пальнет, то его самого разорвет в клочья?
  
   Мы стояли в окружении непонятно кого и мучительно ждали развязки. Впереди показались белые "Жигули". Из окон автомобиля пучками торчали стволы автоматов и головы. "Жигули" развернулись перед нашим головным БТРом. Люди высыпали на дорогу. Какой-то товарищ, сильно отличавшийся от остальных тем, что на нем не висело абсолютно никакого оружия, пошел к нам с распростертыми объятиями. Командир батальона узнал безоружного гостя. Он радостно закричал ему что-то по-таджикски на "курлы-мурлы", спрыгнул на землю и полез обниматься-целоваться. Все поняли, что командиры друзья. Обе стороны опустили оружие.
   По команде предводителя вооруженные штатские (скорее всего это были некие проправительственные боевики) попрыгали по машинам, и поехали впереди колонны, указывая нам дорогу к штабу Худойбердыева. Это оказалось весьма кстати, поскольку через пару километров мы наткнулись на укрепленный пункт. Здесь стояли два танка. (Опять же без опознавательных знаков). За мешками с песком, по обе стороны дороги, скрывались несколько пулеметных гнезд. Наши сопровождающие, что-то прокричали и этот "дорожный патруль", как мне показалось, с облегчением на лицах покинул свои укрытия. Танкисты вылезли из башни и приветливо помахали нам рукой. Очевидно, воевать им не очень хотелось, и они были рады, что наша колонна оказалась союзнической.
  
   Худайбердыев отходил в большой спешке, оставив после себя хаос и разруху. Мятежники бросили на базе всю поломанную технику. Взяли только то, что могло ехать: несколько грузовиков и пяток танков. Штаб-квартира была разграблена подчистую. Отступающие побили все стекла, раздолбили всю мебель, сняли не только люстры, но даже выкрутили дверные ручки. И охота ж было этим заниматься под огнем наступающего противника?
   По части бродили несметные толпы местных жителей с оружием всякой системы. Колонна въехала в брошенную часть. Под колесами БТРов зашелестели осенней листвой российские деньги. Какая богатая страна! - подумал я. Похоже, вчера ночью отсюда убегали не только Худайбердыевцы, но и как минимум глава Центробанка России.
   Глядя на то, с каким равнодушием ходили по деньгам таджикские военные, закралась крамольная мысль: уж не построили ли они тут без нас коммунизм? Втихаря. И почему интересно, коммунизм стал возможен сразу после развала Советского союза?
   Солдаты попрыгали на землю. Я сразу же бросился к денежным купюрам, чтобы проверить свою догадку. Миф развеялся. Это были старые российские деньги, не имеющие хождения. На каждой купюре красовалась печать воинской части.
   - Здорово да? - рядом со мной остановился боец таджикской армии.
   - А почему на них печать?
   - Худойбердыев свои деньги завел. Он ими расплачивался со своими бандитами. Правда, ходили они только в части. В селах эти бумажки не принимали.
   - Но их здесь так много, - подивился я.
   - Наверное, богатое у него было государство, - хмыкнул военный и побежал догонять нового командира части.
  
   Свита Шерали Мирзоева остановилась возле штаба. Рядом возник российский генерал Липский с рослыми спецназовцами Сухомлинского. Мы с Колчиным подошли послушать: о чем свистят отцы-командиры? Вокруг них вперемешку толпились российские и таджикские военные. Они недоверчиво поглядывали друг на друга. И все как-то подозрительно держали оружие на изготовку. То ли они сомневались, что мы российские миротворцы, то ли миротворцы сомневались, что перед ними правильные таджики. Я заметил, как охрана генерала, делая вид, что прогуливается, образовала круг обороны. Спецназовцы расселись под кустиками, за бордюрами, встали на углах штаба, автоматы наперевес и с видом внимательных ботаников разглядывали окрестности. Генерал Липский и полковник Мирзоев лениво бросали друг в друга репликами и междометиями.
   Так наступил полдень. Навалилась невыносимая жара. Генерал уселся в тени на скамеечку. Лениво облокотился на руку и с интонацией обалденно важного человека обратился к какому-то рядовому таджику:
   - Эй, военный, поди сюда.
   Реакция таджиков меня поразила. Наверное, они впервые увидели воочию живого генерала. Может, слышали когда-то о таких людях от своих дедушек, как мы слушаем с волнением рассказы о появлении НЛО. А тут герой из древней сказки решил навестить поселян лично и уладить их мирские разногласия.
   Боец с готовностью сорвался, подбежал, вскинул руку, и что-то на "курлы-мурлы" пролепетал в виде воинского приветствия.
   - Все понятно, - генерал махнул на него рукой, - Свободен! Говорит тут кто по-русски? - обратился он к окружающим.
   Вышел рослый таджик с пулеметом: - Я говорю.
   - Кто командир этой толпы? - спросил генерал, рукой очерчивая круг.
   - Мы воевали с Худойбердыевым. Выбили его отсюда, - как-то обиженно начал знаток русского языка.
   - Это я уже понял, - не дослушал его звездный миротворец, - Кто командует, я вас спрашиваю?
   Таджик повернулся к своим и что-то прокричал. От толпы отделился другой, не менее грозный военный и подошел к генералу.
   - Вот он, - сказал боец с пулеметом.
   - Спроси у него, - с ленцой в голосе приказал генерал, - Какого хрена они бродят тут с оружием? Это что митинг? Ярмарка вооружений? Или все же воинская часть? Почему они до сих пор не построились?
   Этот вопрос, казалось, выбил командира из небытия. Наверное, он сам подумал: а действительно? Какого хрена?
   Полетели резкие команды. Толпа нехотя начала строится. Потому как всем хотелось вблизи поглазеть на настоящего генерала, а тут какие-то бессмысленные построения.
   Кое-как народ выстроился в шеренгу по два. Многие бойцы были одеты по-гражданке. Генерал скривился, глядя на это воинство. Когда более-менее подравняли строй, Липский поставил перед ними Шерали Мирзоева.
   - Вот ваш новый командир.
   И далее продолжил в том духе, что мол, родина вас не забудет, но хрен вспомнит. Служите честно, но не зарывайтесь. Любить командира необходимо, так как такая необходимость неизбежна, но целовать его при этом не обязательно, разве что только в фотографию.
   Мирзоев как-то сиротливо озирался по сторонам, и в глазах его гуляла несусветная тоска. Он понимал, что мы скоро уедем, а он останется с этим отрядом один на один. В глазах его охраны разверзлась такая же тревожная бездна.
  
   Обратно колонна российских миротворцев отправлялась быстрым маршем в полном молчании. Каждый, наверное, думал о том, каково там сейчас бедному Шерали Мирзоеву. Все-таки почти что наш, рассейский. Академию в Москве только-только закончил. Грезил, небось, о танковых клиньях, о тактических операциях механизированных сил. А тут поставили командовать партизанами. И чего ждать от них - неизвестно.
  
  
  
   ГЛАВА 34-Я
  
   На одном из перекрестков УРАЛ со спецназом Сухомлинского выскочил из миротворческой колонны и свернул в сторону Афганистана. Установив новую власть в виде Шерали Мирзоева, Виктор решил заняться поимкой и разгромом исмаилитов. По его подсчетам, они должны были появиться на Камышовом поле сегодня вечером или ночью. Майор нервничал и спешил, и время от времени лупил кулаком по кабине, подгоняя водителя.
   Я мучительно вспоминал. Но что именно я вспоминал - оставалось загадкой даже для меня. Хорошо помню, как находясь у исмаилитов я что-то такое услышал и сказал себе: эту замечательную мысль, надо постараться не забыть. И я отменно постарался. Саму мысль - напрочь забыл, а что "надо не забыть" - отлично почему-то помню. Отчаяние кусало мое сознание со всех сторон, но память словно уехала в отпуск и отказывалась возвращаться.
   УРАЛ обогнул очередную сопку, и перед нами раскинулось камышовое море. Оно тянулось и ширилось во все стороны, насколько хватает глаз и воображения. Название "Камышовое поле" - показалось мне унизительным и глумливым для такой красоты.
   Море приветливо кивало нам серыми головами. Летал пух. Стайки мелких птиц совершали разорительные налеты на камыши и вновь, как по приказу, удирали в небо.
   Это место считалось нейтральной территорией. Пограничные заграждения остались где-то позади нас. И если честно - я их даже не заметил. До сих пор ломаю голову: как тут наши пограничники охраняют границу, если мы не встретили ни одного пограничного столба, ни одного забора с колючей проволокой и ни одной следовой полосы?
   Машина остановилась.
   - Вылезай! - заорал Сухомлинский.
   Как только последний боец покинул машину, УРАЛ рявкнул, и уехал прятаться от любопытных глаз. Виктор развернул маршевую карту. Подошла Таня. Они стали что-то обсуждать и тыкать пальцами в топографический лист.
   - Не могу вспомнить какую-то важную мысль, - пожаловался я Колчину.
   - О чем она?
   - Если б я это помнил!
   - Они наверняка встанут в камышах, - Колчин кивнул в сторону спецназа, - Нам надо держаться вместе. Иначе сотрут или потеряемся. Да и камыши неплохо бы заранее приготовить.
   Тут меня прошибло, память клямснула и отворила створки.
   - Колчин - ты гений. Вот что я вспоминал! Надо приготовить трубки, чтобы дышать под водой. Вот на что намекал нам Шумер.
   - Нетрудно было и запомнить, - скептически заметил Сашка.
   - Журналисты! Брысь сюда! - позвал Сухомлинский, - Мы тут решили поделиться с вами нашим планами.
   - Какая любезность, - съязвил Колчин.
   - Когда вы говорите нам о своих планах, - мне хочется настучать на вас куда-нибудь в ФСБ, - добавил я, - Там вы нашли бы намного больше благодарных слушателей.
   - Но-но! - весело остановил нас Сухомлинский, - Не надо утрировать и сгущать! Как говорят наши генералы, главное - это положительная динамика поступательного развития.
   - Да они философы! - заметил Колчин.
   - В общем, слушайте наш план. Вот тут, - Сухомлинский указал мизинцем место на карте, - Самое вероятное место, где пройдет караван исмаилитов. Мы становимся подковой. Они заходят в устье нашей засады, - мизинец Виктора елозил по зеленому полю камыша, - Потом когда они полностью втянутся, края "подковы" схлопываются и ваши друзья оказываются в окружении. Доходчиво объясняю?
   - То есть вы хотите взять их в кольцо? - уточнил я.
   - Именно.
   - Значит, вы объясняете доходчиво, раз Леша понял, - заметил Колчин.
   - А на фига нам собственно знать ваш план?
   - А затем - что вы будете стоять в устье нашей засады, - расцвел от собственной гениальности Сухомлинский, - Между спецназом и исмаилитами. Они ваши друзья и стрелять в вас не станут. Мы тоже ваши друзья и тоже стрелять в вас не станем. А вот исмаилитов - замочим. Ловко?
   - Простите, - деликатно заговорил Колчин, - Все время забываю вас спросить Виктор: Фреди Крюгер, случайно не ваш родственник?
   Сухомлинский рассмеялся: - Ловко ты меня поддел! Но уверяю тебя: Крюгер - сопливый пацан по сравнению с нами. Понятно?
   Подбежал боец спецназа: - Люди расставлены, товарищ майор.
   - Отлично, - Сухомлинский сложил карту, - Берешь журналистов и ставишь их на позицию. Дистанция от линии огня - три метра. А вообще, смотрите сами какая там будет видимость. Спецназовец взял меня за рукав, но я отстранился и сказал Сухомлинскому: - Если мы останемся в живых, не рассчитывайте, что я испугаюсь вашей военной тайны, и буду молчать.
   - Я так и думал, - он понимающе покивал головой, - А вообще, мой план не предусматривает несанкционированной огласки тайных операций. Всего хорошего, - и Сухомлинский отвернулся.
  
   Вода оказалась мутной, холодной и вонючей. Она доходила нам до колен и мы с Колчиным хихикали друг над другом представляя себя в будущем импотентами. Страшно доставала мошкара и комары. Казалось, они всю свою жизнь мечтали с нами познакомиться и теперь толпами кружили вокруг и лезли в лицо, стараясь получше нас рассмотреть в вечернем сумраке.
   - Вот честно признаюсь: если бы я был комаром, то за те два часа, что мы здесь стоим, я бы уже устал летать над нами. Мои маленькие крылышки давно бы перегорели на фиг. А эти твари все летают и им хоть бы хны.
   - А может, они так согреваются? Ночь-то холодная, - предположил Колчин.
   - Хорош болтать, - злобно одернули нас из-за камышей спецназовцы, - Не засада, а бордель какой-то с вечеринкой!
   Мы последовали совету.
   Колчин сломал трость камыша, еще раз обломал его по краям и тщательно продул. Я сделал тоже самое. Темнота сгущалась. Начало "вечеринки" неумолимо близилось. Комары подняли свою писклявую тревогу. Вскоре стемнело настолько, что я видел только смутные очертания Колчина, хотя он и стоял в метре от меня.
   - Как они тут собираются воевать, когда не видно ни хрена? - подумал я, - И как они друг друга смогут отличить в темноте от противника? А вообще здорово придумал Сухомлинский, - скакала мысль по разным темам, - Дал нам свою расписку, спокойно вытянул из нас информацию и теперь поставил на убой. После расправы над исмаилитами, он пристрелит нас, если мы еще будем живы, заберет свою бумажку и вернется в Москву. Все бы так и произошло, если бы сами исмаилиты не предвидели такой исход. Не зря же они назначили это место? Значит, готовы к встрече. Интересно, а как они отличат нас от спецназа?
   Сколько я ни размышлял, по всему выходило, что нас пристрелят в первые же минуты боя. Ни те, так другие.
   Послышались бульканья, вода заколыхалась. Кто-то шел через камыши в нашу сторону. Мы с Колчиным схватились за руки, чтобы не потеряться и приготовились нырнуть с первыми выстрелами. Прямо перед нами очутилась ишачья морда. На спине животного я разглядел две коробки. Погонщиков рядом не было. Тут что-то громко хлопнуло и зашипело в небесах. Раскололась яркими искрами осветительная ракета и повисла на парашюте. Дальше началось невообразимое. Мы с Колчиным оказались в голове ишачьего каравана. Они шли в полном одиночестве. Без людей. То, что я в темноте принял за ящики, оказалось клетками. И оттуда уже выскакивали здоровенные овчарки, которых мы видели в поселке исмаилитов. Только сейчас их было несколько десятков. Как-то неуверенно грянули автоматные выстрелы. Рядом с нами из клетки вышибло, как на пружинах, двух клыкастых зверюг. Они с легкостью могли перекусить нам с Колчиным глотки за одну нано секунду. Но псы вообще не обратили на нас внимания. Словно мы стали частью ландшафта. Они кинулись в камыши, где засел спецназ. Ракета в небесах погасла, и тут же начался кромешный ад. Мы с Сашкой нырнули, упали на дно и выставили трубки. Под воду полетели звуки беспорядочной стрельбы. Тут и там метались по камышам людские вопли с собачьим рычанием вперемешку. Временами чьи-то шаги с торопливым плеском улепетывали в сторону берега. К ним присоединялись другие, скачущие, и все снова смолкало. Вскоре взметнулся над Камышовым полем последний крик отчаяния, и ночь опять утонула в тишине. Привычного боя у спецназа не получилось.
   Чья-то рука пошарила под водой, нащупала мой ремень и потянула мена вверх. Я вскочил готовый обороняться.
   - Спокойно, представление уже кончилось, - раздался радостной музыкой голос Шумера. Тут же стоял и Зак. Он выловил из-под воды Колчина.
   - Как вы нас отыскали? - удивился я.
   - Когда я сказал вам, нырять под воду, я имел в виду, что задница тоже должна лежать на дне, а не болтаться сигнальным поплавком, - пояснил со смехом Шумер.
   - Может, поговорим на берегу? - предложил Сашка, громко стуча зубами.
   - Потише дружище, - похлопал его Зак по спине, - Ты нам всех собак распугаешь.
  
   Мы развели костер. Шумер и Зак достали сухой паек, флягу спирта и бутыль газировки.
   - Мы ничего не перепутали с рецептом? - спросил Зак.
   - Все очень точно, - похвалил я, взял флягу и разлил спирт по кружкам.
   - Люблю взрослую кампанию, - признательно проговорил Колчин глотая спирт.
   Вокруг костра бегали овчарки. Трясли шкурой, обдавая нас брызгами и хлопая ушами.
   - А вы что одни сюда пришли? - поинтересовался я, - Где остальные?
   - Остальное воинство вокруг бегает, шкуру сушит, - указал в темноту Зак, - Да еще ишаки. Но они, правда, разбежались куда-то. Уж очень громко стреляли.
   - Нас никто не заметит? - спохватился вдруг Колчин, крутя головой.
   - Нет. Эти звери кого хочешь подглядывать отучат, - успокоил Шумер и разлил всем еще по одной.
   - А что весь спецназ....? - Сашка запнулся.
   - Ага. Того, - и Зак провел большим пальцем себе по горлу.
   - Но как собаки смогли победить спецназ? И почему нас не тронули?
   - А вы у нас были. Потому и не тронули. За своих приняли. Помните, они вас обнюхивали? К нам ведь никто кроме своих не ходит.
   - Но спецназ..., - поразился я, - Это ведь обученные люди. Их же учат с собаками расправляться. Сам читал. Специальная подготовка у них есть.
   - У них подготовка против каких собак? - ответил вопросом Шумер, и сам же пояснил, - Против необученных. В крайнем случае, против конвойных, поисковых и какие там еще есть? А наши псы - научены работать в составе группы. По пятеркам. В каждой - свой командир. Обороняются группой. Атакуют группой. Попробуй отбейся от пятерых зверюг, когда каждая, как говорят военные: знает свое место в строю и может быстро без суеты занимать его.
   - Не может быть, - покачал головой Колчин.
   - А ты к пограничникам здешним обратись. Они наш опыт уже взяли себе на вооружение. Таких же монстров воспитывают. В 17-м Учебном центре, кажется.
   - Кстати, - хлопнул я себя по лбу, - Вика уже в Москве?
   Зак и Шумер рассмеялись.
   - Кому чего! Конечно комрад. Мы же обещали. Отправили ее тут же.
   - Спасибо, - проговорил я тихо и уставился в огонь, пытаясь представить себе Вику Лихолит. С глазами-омутами. Длинными волосами цвета вороненого крыла. Точеной фигуркой.
   - .....получили от него бумагу, свидетельство, что мы ни в чем не виновны, - долетел до меня голос Колчина, - Что мы не совершали никаких преступлений. Все! Мы свободны! - Сашка помотал бумажкой над костром.
   - Не промокла?
   - Ты что?! - сделал Колчин страшные глаза.
   - Значит теперь домой? - спросил меня Зак и хлопнул по плечу, - За это надо выпить.
   - Да наконец-то мы возвращаемся, - с глупым от счастья видом подтвердил я.
   - Вот видишь. А ты говорил мне как-то, что у вас выхода нет. Собрался оставаться, - принимая поучительный тон начал Шумер, - Выход есть из любой ситуации. Никогда не поздно повернуть вспять. Только чем дальше ты уходишь - тем труднее повернуть. Представь себе ишака с тележкой. Вот он идет с ней под гору. Сначала тележка пуста. Потом годы, сомнения, разочарования, поражения складываются туда как камни. Их все больше и больше. Тележка становится тяжелой и неповоротливой. В конце-концов наступает момент, когда ишак не выдерживает напора и срывается в пропасть.
   - К чему это ты? - спросил я, не совсем понимая, куда занесли его рассуждения.
   - Да так. Ишаки нравятся, - Шумер расхохотался.
   - Да ишак, нагруженный сомнениями - это нечто, - согласился я.
  
   Мы проговорили с исмаилитами всю ночь. Они сказали, что уходят из своей долины. Она уже фактически раскрыта военными, поэтому как ни жалко, а менять место жительства все равно придется. Их разведчики уже подыскали новую долинку под строительство поселка. Через пару месяцев весь их народ переберется туда. Утром Шумер снял с себя медальон, точь-в-точь такой же за которым охотился Федулов и подарил мне его на память. Колчину достался медальон в виде серебряного ободка. Внутри которого вертелся плоский камень голубого цвета с отпечатком человеческой стопы. "Это след ас-Саббаха на той планете" - пояснил Зак.
   Утром мы подошли к камышам посмотреть, что случилось со спецназом. У кромки воды я заметил густые пятна крови. Чуть подальше в темной жиже плавало белое лицо. Я подошел поближе. Это был Сухомлинский. В мутной воде страшно зияло темно красным его разорванное горло. Пальцы вцепились в ствол винтореза. Я выдрал у него оружие и закинул за плечо. Потом приподнял труп. На темную поверхность выскочила на ремешке деревянная герметичная кобура из-под Стечкина. Я снял ее и отстегнул пояс с боеприпасами.
   - Ну, что, доигрался? - спросил я труп.
   Глаза Сухомлинского покрывала мертвая безответная поволока.
   - Ты чего там? - испуганно выкрикнул с берега Колчин.
   - Все могло быть иначе, Виктор, - сказал я сам себе и оттолкнул тело в воду.
   Если бы Сухомлинский просто арестовал Федулова и вернулся с ним в Москву, то не случилось бы этой бойни. Теперь же мертв он сам, мертва Таня. Долгое расследование Виктора закончилось гибелью всех участников заговора с расследователями заодно.
   - Держи! - я протянул Колчину винторез.
   - Не надо! - Сашка дернулся как от удара.
   - Как хочешь, - я равнодушно закинул оружие в камыши. И сунул под рубаху кобуру со Стечкиным.
   - Зря ты, - покачал головой Колчин.
   - Плевать, - процедил я.
   Оружие словно прилипло к телу и придало мне новых сил.
   Шумер и Зак отослали собак домой. Мы разрушили и затушили костер. И пошли к дороге. Даже спустя много лет мне трудно писать об этом расставании. Исмаилиты столько сделали для нас. Столько раз спасали от смерти. Хотя могли вообще не возиться с нами. Кто мы для них? Чужаки.
   В общем, мы стали настоящими друзьями и, хотя говорились при расставании какие-то ободряющие слова, сыпались шутки - в душе звенела гулкая пустота. Мы все понимали, что видимся в последний раз.
   Исмаилиты посадили нас на попутный грузовик.
   - Станет скучно в Москве, приезжайте! - сказал Зак.
   - По горам побегаем! Наркоторговцев погоняем! - засмеялся Шумер.
   Я смотрел из кузова попутки, на удаляющиеся фигурки и чуть не плакал.
  
   ГЛАВА 35-Я
  
   Мы шли по центральной улице Душанбе - Рудаки и высматривали Почту. Из распахнутых окон выдавала симфонический концерт какая-то радиоточка. Гремел оркестровый инструмент. Пилила кого-то скрипка, ей поддакивала виолончель, и барабан дубасил по голове. Потом все они разом вжарили в последней вспышке вдохновения и умолкли, словно закрыли звуконепроницаемую дверь.
   - Только что вы прослушали симфонию.....- деловито сообщил диктор.
   - Саня, а тебе не кажется, что мы вот тоже только что прослушали симфонию Судьбы под названием "Неприятности номер ...ндцать...". А теперь возвращаемся с этого концерта домой?
   - Далеко же мы забрались. Я боюсь, как бы нам не проиграли еще пару аккордов на прощание.
   - Ну, нет. На этот раз все, - рубанул я рукой, - Больше никаких активных действий с нашей стороны. На провокации не поддаемся. Телеграфируем Павлову, получаем по переводу деньги, покупаем билеты и улепетываем в Москву.
   - А вот и Почта! - указал Колчин.
   Вертлявые двери сделали оборот и выпустили на улицу Сергея Шархеля. Спецназовца с которым, я шапочно познакомился в зимнем Грозном, когда они собирали погибших бойцов Майкопской бригады.
   - Наслышан о ваших подвигах! - распахнул он объятия, - О вас тут легенды ходят.
   - А вы какими судьбами?
   - Перевели в 201-ю дивизию. Командую тутошним спецназом. Бунтарей здешних усмиряю. Слышали небось про военный мятеж?
   - Пришлось, - лаконично ответил Колчин.
   - Вы сами-то откуда?
   Я посмотрел с опаской по сторонам: никто не подслушивает? И потом кратко пересказал события прошедшей ночи.
   Шархель присвистнул: - Досталось вам! Ну, с тобой, Леша, все понятно. Еще там, в Грозном, я понял, что ты вечно лезешь в задницу. Зачем же ты товарища с собой поволок?
   Колчин захорохорился: - Не поволок! Мы работаем вдвоем.
   - Да, на пару и помирать не страшно, - согласился Шархель, - Как говорят в народе, хорошо заканчивается то, что ни хрена не начинается. Предлагаю перед отправкой на родину, заглянуть в одно местечко на шашлыки.
  
   Мы получили от Павлова деньги. Купили билеты на завтрашний рейс и вечером поехали на окраину Душанбе. С горы, где стояло летнее кафе, и была устроена обзорная площадка, открывался потрясающий вид. Разноцветными огнями переливался Душанбе. Желтыми ниточками пылали проспекты и улицы. Мигали окнами здания. Жара отступила. И нависло низкое небо, словно набросили бархатное покрывало с россыпью серебряных блесток. Если изрядно выпить под таким небом, то кажется, можно протянуть руку и отрезать себе кусочек этого серебристого бархата на память.
   Мы сели за столик и принялись расслабляться, впитывая водку и прохладу напополам. Через несколько минут к нам присоединился друг Шархеля офицер-юрист Володя. Потом принесли шашлыки. Официанты заставили столик салатами и водкой. Вчетвером мы балагурили и хихикали на всякие военные и около того темы. И подмигивал нам снизу веселый город Душанбе.
   Из темноты на площадку въехала колонна иномарок. По большей части она состояла из дорогих джипов. Из открытых окон автомобилей торчали во все стороны стволы автоматов и пулеметов. Посетители заметно напряглись. Смолкли разговоры и смешки. Колонна остановилась. На площадку кафе высыпали гурьбой боевики, вооруженные от задницы до челки на голове. Гирлянды гранат, гранатометы, автоматы и пулеметы висели на них гроздьями, словно они ехали на Сталинградское побоище. Многие из боевиков держали наизготовку двадцати зарядные автоматические пистолеты Стечкина.
   Бандиты уже где-то накирялись водки и решили продолжить веселье в этом кафе. Не обращая внимания на посетителей, они заняли соседние столики и подозвали официантов. Нам повезло, что мы получили заказ еще до их приезда. Потому как внимание хозяина кафе и его работников теперь целиком сосредоточилось на боевиках. Им носили охапки шашлыков, ящики водки и вина, зелень-шмелень, хлеб-млеб и все такое.
   Наше маленькое сообщество заметно погрустнело.
   - У тебя, где пистолет? - шепотом спросил Володю Шархель.
   - В машине.
   - И у меня там же. Значит, бежать к машине не имеет смысла. Размажут по асфальту.
   - А в чем дело? - спросил я.
   - В том, что среди боевиков, есть пара подонков, которых я недавно лично арестовывал - ответил Шархель, - Теперь они чудом снова на воле и при оружии.
   Я осторожно выпустил рубаху из-за пояса, и щелкнул замком кобуры. В руку удобно легла рукоять Стечкина. Большой палец нащупал предохранитель и сдвинул его вниз.
   - Ты чего там возишься? - прошептал Шархель.
   - У меня Стечкин. На боевом взводе.
   Серега сделал страшные глаза:
   - Не дури. Завалят всех. Не время.
   - Твою мать! - загремело у меня в голове, - Все так хорошо заканчивалось и тут на тебе - то ли пристрелят с Шархелем заодно, то ли в заложники возьмут. Павлов с ума сойдет. Да он просто не поверит нам! Скажет: взяли деньги, пропили, а теперь врут, что в заложники попали и еще требуют, чтобы за опохмел заплатить.
   Все эти яркие образы пронеслись у меня в голове, и я чуть не сплюнул с досады. Если бы кто-то рядом со мной олицетворял сейчас мою Судьбу, я бы треснул ей в ее олицетворение даже не задумываясь. Судя по Колчину, он пребывал точно в таком же настроении.
   - Думаю, что уходить не имеет смысла, - заметил Володя-юрист, - У нас полон стол жратвы, и как только мы отсюда засобираемся, боевикам это наверняка покажется подозрительным. А тебя Сережа, они сразу опознают. Так что сидим, жрем и пьем. Может быть, все еще обойдется.
   Так мы и поступили. Боевики пили, ели, орали, и мы от них не отставали. Наконец пиршество закончилось. Банда отвалила от столов и засобиралась по машинам. Как назло, именно ТОТ боевик проходил мимо нашего столика и даже с пьяных глаз узнал Шархеля. Он подошел сзади и мягко положил ему руку на плечо.
   - А-а-а, корефана! - сказал нараспев бандит, - Так тебя еще не убили?
   Повисла пауза. Вся банда вдруг приостановилась и повернулась к нашему столику. Зрачки автоматных стволов смотрели на нас в упор. Я крепче сжал под столом оружие и направил его на боевика.
   Первые две пули он получит гарантированно. А с остальными посмотрим, - носилась в голове яростная мысль.
   - Как видишь живой, - спокойно ответил Шархель, улыбаясь боевику в лицо.
   Володя-юрист заметил мои приготовления и напрягся, чтобы при первых выстрелах кинуться во тьму за оружием.
   - Ну-ну, - сказал боевик, окинул нас нестойким пьяным взглядом, поправил на плече автомат и затопал к машине. Банда зашевелилась, расселась по автомобилям, и дико сигналя, уехала в ночь. Вся уличная кафешка молча смотрела им вслед. На исчезающую в ночи вереницу красных стоп-сигналов.
   - Кажется, они за ужин не заплатили, - невозмутимо заметил в гробовой тишине мой друг Сашка Колчин.
   Эти слова слышали абсолютно все. Площадка взорвалась от хохота. И посыпалось со всех сторон радостное:
   - Догони, напомни им правила хорошего тона!
   - А они никогда не платят, как слоны из рекламы!
   К владельцу кафе снова потекли многочисленные заказы. Люди решили не упускать острый момент и расслабиться до конца. Мы тоже повторили наш прощальный ужин.
   Вкуснее водки я еще не пил.
   - Все, больше никаких неприятностей с нами случится не должно! - убежденно проговорил я после очередной рюмки. Стечкина я незаметно отправил домой в кобуру и снова заправил рубаху.
   - Откуда у тебя оружие? - поинтересовался Шархель.
   - Один человек подарил. Оно ему не пригодилось. А мне в самый раз, - сказал я самоуверенно и получил неодобрительный взгляд от Колчина.
   - Ты с ним не шути, - начал было Серега. Потом махнул рукой, - А впрочем хрен с ним. Спасибо тебе. Я верю, если бы тот боевик выстрелил в меня, ты бы ему голову своротил.
   - Да, уж я видел Лешину рожу, - подтвердил Володя, - Если бы тот подонок выстрелил, то мы оказались бы в самом эпицентре Сталинградской битвы.
   - Я лично пристрелю любого, кто помешает нам вернуться домой, - пообещал я небесной темноте и снова опрокинул рюмку.
   Колчин снова неодобрительно хмыкнул, но промолчал. Я все больше пьянел и спорить со мной было бесполезно.
   - Да, это по моей вине вы чуть пулю не схлопотали, - заметил Шархель и потянулся к рации:
   - Магнит-Кэпу.
   - На связи! - необычно быстро ответила та.
   - На шесть утра приготовить два пенала и десять карандашей.
   - Принял, - с радостной покорностью прогавкал голос.
   - Завтра я вас лично отвезу в аэропорт на двух БМП, под прикрытием спецназа, - обратился к нам Шархель, - И пусть кто-нибудь попробует нам помешать.
   - Спасибо, - сказали мы.
   Я подпер голову ладонью, посмотрел на небо и отыскал полярную звезду. Где-то там, далеко в Москве, Вика, наверное, тоже сейчас смотрит на нее. Значит, мы уже встретились. Пока, правда, только взглядом.
  
   Алексей Оверчук
Оценка: 2.86*5  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"