Налеталась Баба Яга над городом, находилась, всего насмотрелась, да вот устала от крику да от шуму городского, надышалась бензином, так что даже голова разболелась и решила она отдохнуть. Выбрала она себе дом, который повыше, забралась туда на крышу, устроилась там поудобнее и лежит себе, на солнышке греется. Належалась Баба Яга, наотдыхалась, даже вздремнула маленько, проснулась, осмотрелась по сторонам и думает, чего бы ей еще поделать? И решила она продолжить осмотр города. Подошла она к самому краю крыши, глянула вниз: а внизу-то по асфальтовой дорожке люди ходят, да так все хорошо видно отсюда, да так удобно отсюда на них всякую нечисть напускать! Обрадовалась Баба Яга, развеселилась, захотелось ей, вишь ты, покуражиться, душеньку свою вволю потешить, да над людьми посмеяться.
Вот видит она, идет мама с дочкой, а над ними-то в ослепительном синем небе нестерпимо сияло яркое солнце, и не было видно ни одного облачка. И напустила Баба Яга на них дождь. А они достали зонтик, да спрятались под ним. А дождик-то не простой, только их одних поливает, а вокруг все сухо оставляет. А Баба Яга тогда еще сильнее его на них напустила, а они взялись покрепче за руки, да домой побежали. А дождик за ними бежит, ни на шаг от них не отстает. А Баба Яга тогда еще сильней его напустила, а они только рассмеялись, да еще быстрей побежали. Да так домой и убежали. Обиделась на них Баба Яга, что они наверх не посмотрели, что на небе ни одного облачка не было, что они по сторонам не глянули, что дождик-то только их одних поливает, а вокруг все сухо оставляет, надулась она, отворотилась от них и села еще кого-нибудь поджидать.
Вот видит она, идет старичок, маленький, лысенький и несет в сетке пакет молока, батон белого хлеба и половинку черного, и решила Баба Яга его испытать. Вот шел он, шел, да вдруг уткнулся прямо в дерево. Что такое? Откуда здесь дерево взялось? Никогда его здесь раньше не было. Да и не какое-нибудь, а дуб, да и не простой дуб, а тысячелетний, листвой да сучьями в небо упирается, корнями землю взрыл. Стоит старик, совсем растерялся. Как же это так? Как же это он раньше его не замечал?
Решил старик обойти его кругом, и отправился он в путь-дорогу. Вот шел он, шел, смотрит, а дереву-то все и конца-края нет. А тропинка-то все круче, заворачивает. Уж давно бы он должен на прежнее место выйти. Вдруг смотрит, а вокруг него уже кусты тысячелистные пораскинулись, трава шелковая по земле стелется, красные ягоды под ноги сыплются, теплое солнышко лучами ласковыми греет, птицы переливчатые свои звонкие песни поют, сосны корабельные до неба стволы свои желтые вытянули. Испугался старик, куда это он попал, никогда возле его дома ничего подобного не было! Бросился он обратно, бежит, торопится, запыхивается, об корни спотыкается, а лес-то все не кончается, да еще норовит за полы пиджака его зацепить, отпускать-то не собирается; рванулся старик тогда еще вперед, думал совсем из леса выскочить, а перед ним вдруг совсем другой лес открывается: черный, сырой, с дикими папоротниками. Да вдруг как повеет оттуда холодом, да так, что у старика со страху аж живот к спине прилип. Пустился старик обратно, а на прежнем пути ему опять все новый лес встречается: заросли дремучие, да непроходимые; хоть и ласковое солнышко светит, да злые вороны кричат, хоть и сладкие ягоды своим ароматом дурманят, да паутина глаза слепит, сухие ветки, да колючки пальцы в кровь расцарапывают - продирался старик сквозь него из последних сил, а лес-то все глуше, а лес-то все беспросветнее. Испугался старик, хотел, было, назад поворотить, да и куда назад-то, и сзади лес такой же глухой да заброшенный. Остановился старик, сел на корень и заплакал горько-горько.
Вдруг очнулся, смотрит, молодой человек с девушкой его по плечу треплют: "Что с вами, дедушка?" Сидит он на бордюре, возле своего дома, возле того самого места, где только что дуб рос. Только никакого дуба и в помине нет. Махнул им старик рукой, мол, ничего, ступайте, сам разберусь, а сам внимательнейшим образом по сторонам глядит: и дом тот же самый, и асфальт тот же самый, и он тот же самый, только что же это тогда все такое было? Встал старик, взял свою сетку и такой же молчаливый и задумчивый потихоньку отправился домой.
А Баба Яга сначала тоже, веселилась да радовалась, а потом и загоревала, на старика-то глядючи. А под конец и совсем расстроилась. И как только старик ушел, села она в свою ступу и полетела к себе домой злая, смурная и раздражительная.
ИЗБУШКА И МЕДВЕДЬ
Бывает же так. И Баба Яга в город по делам улетела, и филин в лес по орехи да по ягоды подался, и кот куда-то запропастился. Никого не сыщешь. И осталась избушка в лесу стоять одна-одинешенька. Когда в ней хоть кто-нибудь есть, она стоит, не шелохнется, хоть ты ее пихай, хоть ты плечом на нее навались, хоть ты в ней пляши. А тут нет никого, когда назад будут - неизвестно; солнышко светит, птички поют, цветочки разные желтенькие на ветру качаются; отчего бы ей не пройтись, не прогуляться, ноги свои затекшие не размять? Ведь когда все вернутся, придется ей опять на свое место становиться, да исполнять свой долг до конца времен.
Сделала она шажок, сделала другой - сладость-то какая! Ноженьки все затекли, лапки онемели. Потянула она одну лапку в одну сторону, потянула другую в другую, аж косточки захрустели, прыгнула раз, прыгнула другой - и припустила по поляне! Бежит, ногами размахивает, а то как подпрыгнет, да так что все ее бревнышки, наличники и порожки заново перекладываются, и по всему видно, что нет сейчас на свете счастливее избушки.
Но надо же было такому случиться, чтобы именно в эту пору кикиморы возвращались с купания домой. Их компания так и замерла на краю поляны. Много они перевидали на своем веку избушек, и смирных и шустрых, и добрых и вредных, но такое они видели впервые, тем более что они, естественно, были с ней знакомы и всякий раз, проходя мимо нее, с ней здоровались, и никогда ничего такого за ней не замечали. Но нынешнее зрелище - все ее прыжки и ужимки - было редкой удачей, и грех было не воспользоваться такой пикантной ситуацией. Воспользовавшись тем, что избушка сейчас ничего не видела и не слышала, они незаметно подкрались к ней и самым бессовестнейшим образом безжалостно, и даже следует добавить, бесчеловечно, напугали избушку. А все потому, что не было хозяев дома и не было кому заступиться за бессловесное создание. Не говоря уже о Бабе Яге, но окажись дома хотя бы кот или филин, кикиморы никогда бы себе ничего подобного не позволили.
Вздрогнула избушка, аж бревна в венцах застучали, глянула по сторонам, с перепугу ничего понять не может: где она стоит, куда ей бежать? А кикиморы не унимаются, мало им того, что они до смерти перепугали избушку, так они еще хотят замучить ее до полусмерти. Ведь это же не какое-нибудь там гнездо или норка, это избушка самой Бабы Яги! Кинулась избушка туда, сюда, не пускают ее кикиморы; сиганула она через них и припустила к ближайшему лесочку. Заулюлюкали кикиморы, закричали нехорошими голосами и бросились вслед за избушкой. Бежит избушка, через пни да кочки перепрыгивает, через ямы да ручьи перескакивает, дверью стучит, ставнями гремит, поди уж, небось, всю посуду Бабе Яге извела. "...Разорвут, окаянные!.." От кикимор уйти хочет, да куда ей! годы уже не те, стара стала, сколько веков на свете живет? А кикиморы вокруг нее скачут, мох из промежду бревен у нее выщипывают, солому с крыши хватают. А у избушки уже и сил нет, задыхается, бедная, скрипит, об коряги спотыкается, за траву цепляется; а кикиморы и рады, прижали ее к краю оврага и смеются над ней: языки ей показывают, рожи ей строят, щекочут ее. Не выдержала избушка и прыгнула через овраг, думала, что все хорошо обойдется, что хватит у нее сил через овраг перелететь, ан нет, не хватило у нее сил, и полетела она вниз вверх тормашками. Упала избушка на дно оврага, дверь в одной стороне, крыша в другой, лежит, не шевелится. Испугались кикиморы, а ну как с избушкой что серьезное, а ну как она больше не встанет? Ведь Баба Яга их тогда со свету сживет! Побледнели кикиморы все как одна, сели рядышком на краю оврага и на избушку смотрят. Пошевелилась, наконец, избушка. Покряхтела, поохала, пришла в себя. Слава богу, каким-то чудом сруб уцелел! Прицепила дверь, приладила кое-как крышу и попробовала из оврага выбраться. Какое там! Попробовала с другой стороны - не получается! Попробовала с разбегу - больно крутой подъем! Села избушка и заплакала. Засуетились кикиморы. Что делать? Как избушку из оврага вытащить? Опустили они ей, было, осину, да куда там, избушка не знает с какого краю за нее уцепиться. Пробовали, было, толкать ее сзади - тяжела, ох, тяжела, старая! Как она вообще смогла до оврага добраться! А избушка уже совсем обессилела, никуда больше лезть не хочет, села на землю и слезы по окошкам размазывает. Заголосили кикиморы, кинулись к медведю, бухнулись ему в ножки, плачут, волосы на себе рвут, помощи просят. Пожалел их медведь, пошел к оврагу, сгреб избушку в охапку, отнес ее на прежнее место, а тут и Баба Яга появилась. Увидела Баба Яга, что кикиморы с ее избушкой сделали, крик подняла, на другом конце леса слышно было: "Чтоб у вас шерсть повылезала! Чтоб болото ваше высохло! Чтоб у ваших детей хвосты повырастали!" И филину с котом досталось, чтоб знали в следующий раз, как дом без присмотра оставлять. И избушке досталось, чтоб дома сидела, а не шлялась, где ни попадя. Никого Баба Яга не пощадила! И поделом!
БАБА ЯГА И ДЕТСКИЙ САД
Баба Яга встала за деревом и принялась разглядывать детей. Белые, красные, желтые шапочки; синие, желтые, красные курточки; розовые щечки, блестящие глазки. А голосочки-то у них какие звонкие! Ведь тоже, чего-то хотят! С воспитательницей о чем-то говорит. А этот лопатой по голове другого стукнул, вот это да! И ведь главное, все чего-то думают, чего-то делают, чего-то говорят. Чудеса! Как это Баба Яга их раньше не замечала, бывало, сразу на лопату и в печь. Ой, заплакал, жаловаться побежал! Ну, нюни распустил! Этого добра Баба Яга и у себя насмотрелась, таких сопливых даже есть не хочется. Фу, противно! А воспитательница ему еще нос вытирает! Глянь-кось, молодец, уже опять играть побежал. Не плачет больше. Нет, зря их Баба Яга всегда так быстро поедала, надо было хоть одного у себя денька на два, на три оставить, гляди, какие они интересные. Да разве же удержишься денька два, три, когда они такие славные!..
И хотя ограда мешала ей как следует рассмотреть детей, она не решилась подойти поближе, чтобы не привлечь к себе чьего-либо внимания, а осталась стоять на своем месте, при необходимости вытягивая шею или становясь на цыпочки.
И тут всех ребенков увели! Как же так? Она еще на них и не насмотрелась.
Баба Яга увидела, как зажегся свет в помещении, куда увели детей, как появились воспитательницы, как замелькали тени, как детей усадили за стол. Но как она ни подпрыгивала, как ни вытягивала шею, ничего не могла увидеть: слишком высоко были окна. "Какие хоромы отстроили!" - позавидовала Баба Яга. У нее, конечно, тоже, в окошко с земли не заглянешь, у избушки-то лапы вон какие. Но тут ведь все для детей, для этой сопливой поросли! А окна-то какие огромные, света-то в них сколько! Да что же это такое? Там же что-то ведь происходит, а она знать не знает, ведать не ведает! Сиганула Баба Яга на дерево, благо никого поблизости не было и никто ее не видел, а то не миновать бы ей разговоров с дворником, а то, глядишь, и с милиционером.
А вот и они, карапузы, все на месте. Ой-ой-ой, не могу! Вы гляньте, какие платьица, какие бантики, какие рюшечки, да нечто это все по-настоящему? Как куколки! Сахарные вы мои! А это что? Никак игрушки? Паровозики, машинки, кубики - ну это ей не интересно. А зверья-то, зверья-то сколько! А это что, медведь? Ха-ха-ха-ха-ха! Лапы-то, лапы-то какие! А пузо? Чисто колобок! Ну, будет чем по возвращении Медведя подразнить. А куклы, а куклы, да их от детей отличить невозможно! А это что? Обед? Ну нет, на это слюнявое действо она смотреть не желает.
Спустилась она на землю, осмотрелась. Никто ее не видел? Ну и слава богу.
Погоревала Баба Яга, что ее детство было не такое радостное и счастливое, что у нее не было таких игрушек и платьиц, ну да нечего, надо успеть еще чего-нибудь в городе посмотреть.
БАБА ЯГА И ПАЛЬТО
Но в таком виде куда отправишься? Далеко ли она уйдет в своем наряде? На одно только платье ее посмотреть - залюбуешься. Кто сейчас скажет, что оно когда-то было ярко-красного цвета, фартук был синий, а платочек беленький! Давно уж все как сажей да землей перемазано; платье-то еще кое-как коричневый цвет сохранило, а вот фартук стал чернее ночи. И ходить ей в таком виде, как музейному экспонату, не следует. Мальчишки обязательно прицепятся, это она наверняка знает; да это еще пол беды. А ну как узнают? А этого ей совсем не хочется, это она прилетела город посмотреть, а не чтобы на нее глазели.
Недалеко от детского сада, буквально в нескольких десятках метрах - возмутительно! - стояли мусорные баки. Неприметно подойдя к мусорным бакам, чтобы никто не заметил, а вдруг кто-нибудь заинтересуется, а чего это, мол, старушка в мусорных баках роется? да благо уже и смеркаться начало, она зорким взглядом окинула их содержимое, нырнула в один бак, в другой и вытащила оттуда огромное, грязное, серое пальто, которое почему-то оказалось мокрым. Интересно, как оно могло оказаться мокрым? Может быть, здесь недавно прошел дождь? Но трава и асфальт вокруг были сухие. Во всяком случае, выяснить это сейчас не представлялось возможным, и Баба Яга приступила к изучению доставшегося ей трофея. Пальто было еще достаточно крепким и вполне могло еще сослужить добрую службу, тем более что при ближайшем рассмотрении оно оказалось не таким уж и мокрым, скорее просто влажным. Баба Яга тут же облачилась в него и, несмотря на то, что пальто было старое и местами кое-где в нем были даже дырки, Баба Яга по-своему выглядела в нем очень даже обаятельно.
Получив возможность передвигаться по городу, не привлекая к себе постороннего внимания, Баба Яга немедленно тронулась в путь.
БАБА ЯГА И ТРОЛЛЕЙБУС
Баба Яга отправилась туда, где было побольше народу и в скором времени очутилась на троллейбусной остановке. Вы же прекрасно помните, как красивы в вечернее время городские магистрали, освещенные золотым огнем уличных фонарей, когда по ним, слепя фарами и ревя моторами, проносятся миллионы и миллионы машин, пугая своей мощью и обдавая жаром раскаленных двигателей, переливаясь разноцветными бликами изысканных линий и форм кузовов и весело перемигиваясь вслед радужным морем габаритных огней. Неудивительно, что Баба Яга полчаса простояла на одном месте, любуясь фантастической картиной. Но среди этого царства больших и маленьких, грузовых и легковых, дорогих и дешевых машин Бабу Ягу особенно поразила одна: огромная, стеклянная, как хрустальный дворец, освещенная изнутри ослепительным, ярким светом, цепляясь тоненькими усиками за протянутые над проезжей частью проводами, она плавно подкатила к остановке, раскрыла двери, какие-то люди вышли из нее, какие-то вошли, двери закрылись и, плавно набирая ход, она умчалась вдаль, увозя с собой счастливых пассажиров. Это был троллейбус, хотя, конечно, Баба Яга еще не знала, как он называется. Как завороженная Баба Яга смотрела на первый, на второй, на третий троллейбус. Она, конечно, так же бы смотрела и на сотый троллейбус, но настал момент, когда Баба Яга сама захотела стать пассажиром.
Не торопясь, так же как и все, она осторожно поднялась в салон. При ослепительном свете пассажиры, естественно, обратили внимание на ее внешний вид, но никто, конечно же, ничего не сказал, только некоторые на всякий случай отодвинулись от нее подальше. Но Баба Яга не обратила на них никакого внимания; не до этого ей сейчас: не подумав, сунулась в неизвестность. Что-то теперь будет?
Двери с легким шипением закрылись, и у Бабы Яги все внутри опустилось: она увидела, в какую ловушку сама себя заманила, но было уже поздно. Она обеими руками схватилась за поручни - и во время! Троллейбус мощно стал набирать ход. Бабу Ягу с силой потянуло назад и лишь нечеловеческими усилиями, уцепившись двумя руками за поручень и растопырив ноги, она удержалась на месте. Баба Яга сохранила себе жизнь, но ее поразило, что никто из пассажиров даже не шелохнулся, даже не обратил внимания, что троллейбус тронулся! "Что за черт? - подумала Баба Яга, - Почему никто не упал? Что-то здесь не чисто!" Баба Яга с недоверием покосилась на окружающих и стала ждать новых напастей.
И сразу почувствовала запах: сгоревшей обмотки проводов, раскаленных от напряжения электроизоляторов и отработанного машинного масла. Запах всей этой... как ее... ею все еще в городе дышат... химии! Ох, ненавидит ее Баба Яга. Она еще у себя в лесу за семь верст облетает свой Западно-Восточный нефтехимический комбинат. Все! Теперь migraine. Целый день будет голова болеть. Лечить только баней, полынной настойкой и моченой морошкой, больше ничего не поможет, уже проверено.
Бабе Яге сразу же захотелось, чтобы троллейбус сейчас же остановился, и она бы оказалась на свежем воздухе. И троллейбус, Баба Яга даже не поверила своим глазам, плавно затормозил и остановился! "Ах, какой хороший шофер! - подумала Баба Яга, - Как аккуратно и бережно он ведет свою машину". Троллейбус остановился, но двери не открыл! Как же он это двери не открыл? Ведь ей же выходить! Она потолкала закрытую дверь, глянула на водителя, но водитель молча сидел на своем месте и внимательно смотрел на дорогу. И тут вдруг Баба Яга увидела, что троллейбус стоит посреди проезжей части. Кругом, сколько хватало глаз, были одни машины и они все, как одна, стояли! Прямо перед ней, в роскошном лимузине, сидел представительный господин и серьезно смотрел на дорогу. "Ишь ты, какой гладкий!" - подумала Баба Яга и повернулась к шоферу, желая все-таки разобраться, в чем дело. "Милок..." - начала, было, Баба Яга, как вдруг водитель очнулся, троллейбус рванулся вперед, и опять, лишь ценой нечеловеческих усилий ей удалось удержаться на ногах. И опять никто из пассажиров даже не шелохнулся! "Да что же это такое!" - в сердцах воскликнула Баба Яга. Несмотря на свои прыжки и ужимки, она успела заметить, что троллейбус, разгоняясь, оставил далеко позади себя роскошный лимузин с представительным господином. "Хрен тебе на постном масле!" - вдруг крикнула Баба Яга.
А троллейбус, набрав ходу, словно флагманский корабль мчался вперед, лавируя среди других машин, по городской магистрали. Несмотря на комфорт и уют внутри салона, несмотря на мастерство водителя, которое у него, несомненно, было и которое Баба Яга заслуженно за ним признавала, страшно было даже подумать, что может случиться, если, не дай бог, что-нибудь произойдет! Ох, не доверяет она этим жестянкам: как посыплется все их стекло на пол, как останется от их хрустального дворца только горстка разбитого стекла, да еще, может быть, усики! Троллейбус продолжал свои рискованные маневры, Баба Яга беспомощно болталась в такт его движениям, и, от волнения за свою жизнь и от духоты, попеременно становилась то зеленой, то белой, то серой, то опять зеленой. И все ее мысли были только об одном: как бы ей быстрей оказаться на свежем воздухе. Она уже готова была выпрыгнуть в окошко, но из-за его маленьких размеров проделать это без вреда для здоровья казалось маловероятным. И когда сил терпеть уже не было, и Баба Яга сделалась прозрачной, троллейбус неожиданно остановился, двери раскрылись, и Баба Яга выскочила наружу. Забежав за остановку, и не проводив взглядом отъезжающий троллейбус, Баба Яга вскочила на метлу и взмыла под небеса, не обратив внимания, видел ее кто-нибудь или нет.
БАБА ЯГА И КОНДИТЕРСКАЯ ФАБРИКА
Только в небе, спустя полчаса хорошего лету на свежем воздухе, Баба Яга стала понемногу приходить в себя. Цвет лица ее перестал ежесекундно меняться, она опять приобрела свой обычный, кирпичный цвет и вздохнула полной грудью. "Надо же, - подумала Баба Яга, - скорость больше, а не болтает и не укачивает. Нет, чего-то люди недоглядели с троллейбусом". Однако, вспомнив, что никто из пассажиров не погиб и не пострадал, она замолчала и задумалась.
Но, несмотря ни на что, улетать не хотелось, и Баба Яга решила сделать еще один круг над городом.
И тут ее как обухом по голове ударило!
Запах! Она знает этот запах! Кощей Бессмертный по случаю угощал! Шоколад! О! Повело Бабу Ягу в разные стороны, не может от шоколадного духу ровно летать. Определила Баба Яга, откуда шоколадным духом тянет, и полетела в нужную сторону. Через десять минут, очумевшая и задыхающаяся от шоколадного запаха, она приземлилась на рабочем дворе многоэтажной кондитерской фабрики. Баба Яга попробовала, было, подыскать какое-либо более удобное место для посадки, но шоколадный дух ее просто оглушил и лишил способности объективно оценивать происходящее, она начала терять ориентацию и, испугавшись возможной катастрофы, решила приземлиться где придется. На земле Баба Яга отдышалась, пришла в себя и (sic!), надышавшись шоколада, концентрация которого у земли оказалась в тысячу раз больше, чем в воздухе, окончательно потеряла над собой контроль. Еще никогда ей ничего так не хотелось, как сейчас ей захотелось шоколаду. Совершенно не представляя себе, как ей попасть на фабрику, а уж тем более как, не заблудившись и не сгинув в ее бесконечных лифтах и транспортерах, найти цех готовой продукции, и, не будучи уверенной в том, что у нее хватит сил довести начатое до конца и, самое главное, - не имея сил терпеть! - она увидела стоящий у пакгауза под загрузкой рефрижератор. Грузчики грузили в него большие разноцветные коробки. Неожиданно разумно рассудив, что на фабрике насквозь пропитанной шоколадом, могут грузить только шоколад, она, отбросив всякие сомнения, двинулась по направлению к рабочим. Грузчики, увидев приближающуюся к ним бабку с метлой, весело спросили: "Бабуль, ты никак убираться? Погоди, сейчас уедем!" В ответ бабка схватила коробку и взмыла под небеса.
Нисколько не беспокоясь, какое впечатление это произвело на рабочих, и что недостающую коробку им придется возмещать за свой счет, Баба Яга набрала высоту, сделала над фабрикой контрольный круг и полетела домой.
БАБА ЯГА И ТОРТ
Добралась Баба Яга до дому только к полуночи. Сбросив с себя по дороге ненужное больше пальто и, надо сказать, неожиданно достаточно сильно продрогнув, она опустилась возле дома и, прошлепав по сырой траве через двор, ввалилась в избу. Метла быстро юркнула вслед за Бабой Ягой, отряхнула с себя капельки воды, подскочила к печке, прижалась к раскаленным кирпичам и замерла. Баба Яга повалилась на лавку и, прижимая окоченевшими пальцами к животу яркую коробку, попыталась придти в себя. От долгого перелета, от мокрого пальто и от свежего ветра у нее разболелась голова, закоченели руки, а живот промерз аж до самой спины. Но придти в себя не получалось: голова горела, все тело била мелкая дрожь, спать не хотелось, да она сейчас и не собиралась и Баба Яга крикнула: "Эй, дармоеды, вставайте! Хозяйка пришла, а они и в ус не дуют! Хоть бы свет зажгли!" Кот и филин вскочили со своих мест, с перепугу у кота из шерсти посыпались искры, а у филина глаза загорелись ярким, желтым огнем. Но этого света было недостаточно, и, зная, что от филина помощи не дождешься, кот через всю избу поплелся зажигать свет. Запалив лампу, кот долго щурился на свет, не понимая, чего это еще нужно Бабе Яге, чего это она вместо того, чтобы лечь спать, расшумелась посреди ночи. "А ну, Ежкин кот, давай скорей колодезной воды! Филя, ставь самовар, да травки завари попахучей! Праздник у нас!" - объявила Баба Яга. "Какой праздник?" - спросил филин, слетая, однако, с бруса и наводя самовар. "Много будешь говорить - останешься без угощения!" - сказала Баба Яга, ставя на стол большую, разноцветную и чуть только лишь слегка примятую, яркую коробку. "У-у-у!" - заухал филин, учуяв божественный аромат, и подлетел к столу. "Ну-кась!" - отшила его Баба Яга. Кот быстро плесканул в самовар воды и уже стоял рядом с филином. Баба Яга потянула за веревочку, сняла крышку, и перед их взорами предстал огромный, роскошный, с трюфелями и орехами, пятикилограммовый шоколадный торт. Если на нем и были кое-какие повреждения, то только так, самую малость: розочку одну Баба Яга помяла, да один угол напрочь снесла - а так красавец, всем хорош, всем взял! Кот зажмурился, положил голову на лапы и замурлыкал. Филин, этот словно ветку проглотил, замер на одном месте, вылупил свои белесые глаза и, не мигая, уставился на торт. Баба Яга подперла рукой голову и призадумалась.
"Мышами пахнет", - сказал кот.
Филин хотел что-то сказать, что-то очень важное, что он не каждый день говорит, но не нашел слова и только махнул крылом.
"А помните, - сказала Баба Яга, - как мы филина на квас с морошкой замочили? Он потом целую неделю фиолетовый ходил и чихал".
Кот улыбнулся, а филин даже не обиделся.
А потом они заговорили все разом. "А медведь в прошлом году, когда ногу подвернул, чай у нас остался пить, - вспомнил кот - вот силен был, три раза самовар ставили!" "А филин-то! А филин-то! - встрела Баба Яга, - Как он невесту себе привел! Два дня на брусе просидела, все перышки себе чистила, а потом поминай, как звали! Филя, ты бы хоть как-нибудь слетал, проведал бы ее!" "Лишь бы языком молоть!" - обиделся филин. "Гляди, гляди, обиделся! - не унималась Баба Яга. - Филя, лапушка, да нечто мы хотели тебя обидеть! Бери кого хочешь! А нет, так мы с котом пойдем в лес, кого хочешь тебе приведем, хочешь куропатку, хочешь горлицу, хочешь фазана, а то так наберем яиц, сами высидим, сами воспитаем, они тебе слова лишнего не скажут. А то, я слышала, в городе страусиные яйца продаются, так мы и страуса высидим! Они, правда, саженого роста, но зато перьев - ни одного, голые, как пятка, так что далеко не улетят". "Они вообще не летают", - добавил кот. "О! Пешком ходить будет!" - закатилась Баба Яга, раскрыв черный, беззубый рот и размазывая по щекам слезы. Кот засмеялся и упал под лавку. Филин долго крепился, но не сдержался и тоже хмыкнул. Тут закипел самовар, филин кинулся заваривать чай, и в избе запахло мятой и зверобоем. Баба Яга вытерла слезы кончиками платка и принялась резать торт. При виде открывшейся ослепительной чистоты молочного крема все замерли в благоговейном молчании. Казалось кощунством не только громко разговаривать, но даже думать на какую-нибудь скабрезную или срамную тему. Следующий слой был нежного, желтого, сливочного цвета. Хотелось плакать и смеяться от одной только мысли, что такое может существовать на белом свете. Третий слой был настоящий, шоколадный, кофейный, пропитанный ромовой эссенцией, а не какой-нибудь там другой!
Баба Яга положила всем по куску и все принялись есть. Кот, урча, вылизывал крем, слизывал цветочки и розочки, облизывал тарелку, и скоро уже сам, весь перемазавшись, стал неотъемлемой и достаточно симпатичной составляющей торта. Филин с ужасающей методичностью поглощал кусок за куском и казалось, что если бы сейчас не было торта, он бы съел и стол, и кота, и Бабу Ягу, и избушку. Баба Яга ела торт, облизывала пальцы, и большая, горькая слеза, выкатившись из ее глаза, повисла на ее носу и долго раскачивалась в такт движениям ее челюстей, пока Баба Яга не слизнула ее языком. Ели долго, жадно и молча. Глупо было говорить, что торт вкусный. Глупо говорить, что солнце теплое, земля сырая, а трава зеленая. Надо есть. И никто и не заметил, как все съели. Мало, мало пять килограммов для голодных, диких лесных жителей.
После горячего чаю, после вкусного торта, вместо того, чтобы лечь спать, Баба Яга вдруг расчихалась, раскашлялась, глаза у нее покраснели, из носа потекло и она совсем расклеилась. "Не было печали", - начал кот. А филин взлетел на брус и принялся себе перышки чистить! Подошел кот к Бабе Яге и глянул на нее:
"Ну что? Добегалась?"
"Нехорошо мне..." - ответила Баба Яга.
"Нехорошо!.. А раньше где твоя голова была?"
"Ты чего это? А?" - вскинулась Баба Яга.
"Чего!.. Вставай! На печку вон пошли!" - велел кот и, подхватив Бабу Ягу подмышки, поволок ее к печке.
"Тише! Тише! Родимец!" - приговаривала Баба Яга.
"А ну-ка, давай!" - сказал кот, притащив Бабу Ягу к печке и подставляя ей свое плечо.
"Ох!.. Ох!.." - закряхтела Баба Яга, вскарабкиваясь на печку.
"Ну, чего ты там?" - нетерпеливо спросил кот.
"Силов моих нету", - ответствовала Баба Яга.
"Держись!" - крикнул кот и, упершись в Бабу Ягу, стал запихивать ее на печку.
"О-о-ох!!!" - как куль муки повалилась Баба Яга на печку, - "Грехи наши!.."
Кот засуетился, лекарство надо готовить: настойки, припарки. А филин на брусе сидит, перышки свои давно почистил, и внимательно за котом наблюдает: а вдруг чего помочь будет нужно? А вдруг?
Тоскует Баба Яга: "Ох, да что ж это, родимые, делается..."
"Молчи, тебе говорят", - отвечает ей кот, закутывая ее в одеяло.
"Да как же это?"
"Ты свое уже отлетала!" - безжалостно заявил кот и набросился на Бабу Ягу с припарками.
"Ох! Ты чего это, родимец! Очумел?" - не выдержала Баба Яга.
"Молчи, тебе говорят! Как по ночам без одежи летать, она герой, а как..." - в сердцах замолчал кот и залепил ей еще дюжину припарок.
"Ох... Ох... Не ругайся на меня..."
"Это я еще не ругаюсь!" - весело заметил кот и влепил ей последнюю дюжину припарок. "На вот, выпей это", - сказал кот и подал ей чашку густой, черной, лечебной, лесной жидкости.
"Что это?" - без особой надежды спросила Баба Яга.
"Пей, спрашивает еще!" - скомандовал кот.
"Тьфу! Тьфу! Тьфу"! - расплевалась Баба Яга, но уже после того, как выпила все до единой капли.
"Ничего, полегчает", - заверил кот, укладывая Бабу Ягу на подушку и заправляя ей со всех сторон одеяло.
Баба Яга уснула, снадобье подействовало, припарки помогли, и к весне Баба Яга выздоровела.
БАБА ЯГА И РУСАЛКИ
Собрала Баба Яга на ночь глядя всех своих домочадцев на лугу, перед озером, рассадила всех по скамейкам, сама в центре уселась. Вышла луна, светлячки заняли свои места и из белых клубов холодного, ночного тумана появились русалки. Они плавали, ныряли, плескались, сверкали в лунном свете зеленой, серебряной чешуей...
Стукнула Баба Яга клюкой об землю! Что люди, с ума сошли? Что в этом может быть интересного?
Кот встал, зевнул и пошел домой.
Филин тоже, глянул на Бабу Ягу, на русалок, на луну и потихоньку, потихоньку краем озера, через лес полетел, вроде бы ему как что-то надо. Домой он полетел!
Затосковала Баба Яга. Да вдруг как завоет, заголосит дурным голосом, как затянет что-то заунывное, но по-своему даже напевное; напугала ни в чем неповинных русалок.
Допела Баба Яга свою песню, вытерла рот платком и поплелась домой. Все-таки поздно уже, ночь на дворе.
БАБА ЯГА И КОЩЕЙ
В страшную, лютую непогоду в избушке Бабы Яги раздался стук, и на пороге появился Кощей Бессмертный. Зашипел кот, прыгнул на печку; заухал филин, захлопал крыльями; замерла на месте Баба Яга. Остановился Кощей посреди комнаты, страшный, худой, и говорит: "Я... Это... Кхм... Ну, в общем, я пришел". Зашлось сердце у Бабы Яги. Сколько лет она ждала, что он однажды вот так войдет в ее дом. Сколько слез пролила, сколько дум передумала. И вот он, наконец, появился. ...А она, значит, должна прыгать и плясать от радости?
_А пошел ты! - ответила Баба Яга и рассмеялась. И лес рассмеялся, и деревья рассмеялись, и вороны рассмеялись.