- Генерал Серов, слушаю. - Он повернулся в кресле и посмот-рел на Алёну.
- Привет, Серый! Как жизнь молодая?
- Кто это!
- Да ты чё, охренел? "Кто это?" Косырев!
- Здравия желаю товарищ генерал-лейтенант!
Серов смотрел, как Алёна одевает бюстгальтер, сидя на столе и болтая ногами. Её широкий, гладкий зад красиво смотрелся на тём-ной полировке. Алёна всё ещё была возбуждена. Она глубоко дыша-ла. У неё дрожали пальцы и пылали щёки.
- Здорово! - Косырев говорил громко, кажется, был навеселе. - Ну, рассказывай. Как генеральские погоны, хорошо прилип-ли?
- Нормально.
- В чём обмывал?
- В Шампанском, как и положено.
- Орёл! Только это пока не считается.
- Почему?
- Ну, ты с кем обмывал?
- Ну, с кем... Со своими, в дивизии...
- Вот я и говорю: не считается. То, что ты там, в дивизии с пол-ковниками, да майорами обмывал - это всё ерунда. Генераль-ские погоны надо обмывать с генералами, тогда будут дер-жаться крепко. Так что бросай всё и давай завтра к обеду ко мне на дачу. Наши все подъедут, будем тебя принимать в наш генеральский клуб. В конце концов, ты ж последний из наше-го выпуска, кто стал генералом...
Алёна наконец оделась, отбросила волосы за спину и лукаво улыбаясь начала шалить: босыми ногами поглаживать его голую, волосатую грудь. Он поймал её маленькую, изящную ножку и при-жал ступнёй к сердцу, чтоб не отвлекала. Тогда она второй ножкой начала закрывать ему рот.
- Слушаюсь, Олег Павлович. - Сказал Серов, безуспешно пы-таясь увернуться от Алёнкиных пальчиков с красными бле-стящими ноготками.
- Ты это брось: "слушаюсь,... Олег Павлович..." Ты теперь снова "наш", и мы теперь снова на "ты". Понял?
- Понял.
- Молоток! Да, слушай, ты баб с собой не бери, без них обой-дёмся. Я имею в виду жену и эту твою - рыжую...
- Какую рыжую?... - Спросил Серов, чуть растерявшись.
- Ой, кому ты мозги е...шь! Рыжую твою, медсестру, или кто там она у тебя. Или ты что думаешь: только у тебя в дивизии разведка работает? А?...
- Всё понял, буду...
- Ладно, жду.
Косырев отключился. Серов положил трубку на рычаг и улыб-нулся Алёнке.
- Балуешься?... - Спросил он её.
- Балуюсь. - Ответила рыжая красавица-медсестра, лучезарно улыбаясь. - И, между прочим, имею полное право. Ты мне трусики порвал...
Она показала ему маленькие кружевные трусики, разорванные в порыве страсти, снова лукаво улыбнулась и провела языком по сво-им пухлым, покрасневшим губам. Серов снова захотел её и поднялся с кресла во весь свой генеральский рост.
- Сейчас я тебе и лифчик порву... - Галантно пообещал он, об-нимая её за талию и целуя в шею.
Алёна тихонько вскрикнула от радости, обняла его, зажмурилась и обвила ногами...
* * *
...Стемнело. Генеральская пирушка стала томной. Генеральские шофёры сидели в гараже и стучали в домино. На кухне генеральские адъютанты играли в преферанс. Повар Петрович принёс свежего шашлыка и раскладывал его по тарелкам. Три генерал-майора и два генерал-лейтенанта сидя на веранде, грели в ладонях армянский коньяк и мурлыкали про чёрного ворона.
- Ладно, Петрович, не суетись. - Сказал Косырев повару. - Мы уже обелись.
- Может кофейку, Олег Павлович? - Спросил красный от кост-ра Петрович.
- Нет, спасибо. Иди отдыхай. Мы тут сами управимся.
Петрович легонько щёлкнул каблуками и неслышно ушёл в дом. Косырев опрокинул рюмку в рот и предложил:
- Пошли к костру?
Генералы кивнули, поднялись, захватили коньяк, рюмки, и по-шли вслед за Косыревым в глубь сада, где горел костёр в кирпичном мангале. Мангал был низенький, похожий на степное костровище, обложенное камнями. Генералы, скрипя хромовыми сапогами, рас-селись вокруг огня на валявшиеся тут же дубовые чурбаки. Косырев подбросил в костёр поленьев. Стало светлее.
- Как тогда в училище... - Медленно сказал он, глядя в огонь. - Сколько наших осталось... Раз, два и обчёлся...
- Афган, Карабах, Приднестровье, две Чечни... Мало... - Под-держал Серов.
- Ну, что не говори, а выпуск был геройский. - Заметил генерал майор Стрельцов. - Два Героя, десяток Кавалеров, четыре ге-нерала... Хм, теперь пять...
- Да-а-а... - Хмуро проговорил генерал-лейтенант Дмитриев. Глядя на новоиспеченного комдива Серова. - А как твой сол-дат? Снится?
- Ка-акой солдат? - Переспросил Серов удивлённо.
- Как какой? Генеральский. - Он пронзительно посмотрел на Серова, отчего у того мурашки побежали по коже. - Солдат, который сделал тебя генералом.
- Не понял...
Все вздохнули и потупились. Косырев даже вздрогнул, а Дмит-риев продолжил:
- О-о-о, брат. Да ты, не как, не знаешь эту историю...
Он ещё сильнее нахмурился, пошевелил костёр палочкой, снова вздохнул и начал:
"Жил-был на свете офицер. Это был ни какой-нибудь замухрыш-ка, обречённый на вечное капитанство. Не маменькин сынок, кото-рого тянут за уши от штаба к штабу. Его жена не блядствовала с на-чальством, вымаливая очередное воинское для разлюбезного му-женька. Нет. Это был прекрасный, даже блестящий офицер. Лучший офицер в дивизии. Потомственный военный. Гусар до мозга костей. Удалец саженого роста.
В своё время он закончил с отличием училище, и хотя ему пред-лагали тёплое местечко в Центральном военном округе, он добро-вольно отправился в дальний гарнизон. Он не пропускал ни одной войны, которую вело его Государство: тайной или явной. Он храбро воевал, и умело командовал. С честью переносил суровые будни войны. Солдаты любили его как отца и называли "Батя", прапорщи-ки боялись, а командиры ценили и поощряли жилплощадью.
Его жена-учительница была красива и верна. Она ждала его со службы, кормила вкусным обедом и никогда не устраивала сканда-лов. Другие женщины его тоже любили: часто, крепко и без планов на будущее. Его дети были умны и послушны. Родители живы.
Звали его Григорий Саблин.
Будучи человеком добрым и отзывчивым, Григорий Саблин, тем не менее, не прекращал делать карьеру. Блестяще окончив Военную Академию, он получил звание подполковника в тридцать лет, при-нял командование разведбатом и отправился на очередную войну.
"Чего же ему не хватало?" Спросите вы. Друзья, жена, две лю-бовницы, боевые награды. Полковничья папаха уже, считай, в кар-мане. А там глядишь Столица, Академия, чёрный лимузин с шофё-ром, дача за городом...
Была, была мечта и подполковника Саблина. Хотелось ему стать генералом.
И вот однажды утром сидя в блиндаже и составляя план разве-дывательного рейда в тыл врага, узнал подполковник о прибытии на его участок фронта высокого начальника. Генерала из генералов, первого заместителя начальника Генерального штаба, и личного друга Министра обороны. Это был шанс. Саблин решил отличиться.
В пол часа он перепланировал разведывательную операцию в разведывательно-диверсионную. Быстренько согласовал все со ста-риком-комдивом. Подобрал людей и, дождавшись темноты, двинул-ся.
А надобно сказать, что война в ту пору шла с врагом необычным. Дикие и жестокие горцы бесчисленной ордой спустились на равнину с заснеженных вершин. Были они злобными и коварными, всюду сеяли смерть, страх и разрушения. Поклонялись жестоким богам, которым приносили человеческие жертвы и называли себя Джидди-нами. Захватив какую-нибудь местность, Джиддины разграбляли всё, что только можно разграбить, а остальное взрывали и сжигали. Они убивали всех мужчин, насиловали всех женщин, а детей уводи-ли в рабство. Они оскверняли храмы, вытаптывали посевы и выру-бали сады. Они сжигали книги и картины, а профессоров и школь-ных учителей заставляли пить чернила и плясать голыми при свете костров...
При всём при этом Джиддины были очень хорошими воинами: сильными, выносливыми, отчаянно смелыми, хорошо вооружённы-ми и тренированными. Они побеждали всех, кто вступал с ними в бой, не брали пленных, и сами в плен не сдавались. И никто в целом Мире не мог им противостоять. Никто, кроме одной армии. Той са-мой, в которой служил подполковник Саблин.
Вот к таким врагам отправился в тыл подполковник Саблин со своей разведывательно-диверсионной группой. Он собирался взо-рвать узловую железнодорожную станцию, на которой размещался стратегический склад боеприпасов и ГСМ, а заодно уничтожить штаб одной из вражеских дивизий, располагавшийся там же.
Бесшумно, как кошки, прошли разведчики через линию фронта, обошли стороной все посты и секреты и углубились в дремучий лес.
Преодолев за три часа тридцать километров, бойцы подполков-ника Саблина незаметно подошли к станции. Джиддины, как уже было сказано, были прекрасными воинами. Они хорошо укрепили и бдительно охраняли столь важный военный объект, но бойцам под-полковника Саблина всё было не почём. Обойдя мины и растяжки, бесшумно сняв часовых и заняв огневые позиции, они начали мини-ровать станцию прямо под носом у вражеского штаба.
Саблин спешил. Он прекрасно понимал, что вернуться домой нужно до рассвета. То ли из-за этой спешки, то ли потому что Джиддины были уж очень хорошими воинами, но разведчики про-глядели одну пулемётную точку...
Всё было готово. Саблин прочёл короткую молитву, перекре-стился, отплюнулся и подал сигнал к атаке. Сорок мин взорвались одновременно. Тысячи тонн снарядов и ракет, сотни тысяч тонн ди-зельного топлива взлетели на воздух. Станция запылала как факел. Красно-оранжевое пламя с чёрными клубами дыма поднялось на три километра и осветило окрестные холмы. Станция была уничтожена, её больше не было. Враг остался без боеприпасов и был обречён на поражение, но штаб, этот проклятый вражеский штаб продолжал стоять целый и невредимый. Железобетонное здание хотя и лиши-лось всех стёкол, слегка закоптилось но, в общем, не сильно постра-дало.
- Командир, нужно уходить! - Закричал Саблину майор Дынин, начальник штаба батальона. - Черт с ним с этим штабом!
Саблин понимал, что Дынин прав, и, в общем, действительно чёрт с ним с этим проклятым штабом, но уж очень хотелось подпол-ковнику стать генералом.
"Ну, как я доложу, что взорвал станцию, а штаб не смог! - Думал Саблин. - А! Была, не была! Попробуем!"
- Серёга! - Обратился он к Дынину. - Подготовь пять огнемёт-чиков и пулемётное отделение. Я оттяну огонь на себя, а вы пробьётесь к штабу, и расстреляете его в упор.
- Есть! - Ответил Дынин, и побежал готовиться.
А Саблин с остальными разведчиками открыл ураганный огонь по позициям Джиддинов, прокладывая коридор для штурмовой группы. Всё начало получаться. Джиддины в панике метались по станции, беспорядочно стреляя в разные стороны. Проход к штабу был свободен. Штурмовая группа майора Дынина рванула вперёд, и тут... Как чёртик из коробочки выскочил этот недорезанный пуле-мётчик и врубился с фланга. Штурмовики залегли. Весь план летел к чёрту. Саблин понимал: ещё пару минут и Джиддины опомнятся. Тогда не то, что уничтожить штаб, живыми вряд ли удастся уйти.
Сержант Андреев был лучшим бойцом батальона, а может быть и всей дивизии. Двухметровый красавец косая сажень в плечах. Го-лубоглазый и золотоволосый, похожий на ангела, удалой рубака, ве-сельчак и любимец женщин. Единственный сын одинокой матери, в свои двадцать лет он уже был Героем и Кавалером, отличался не-обычайной силой и ловкостью и всегда делился с солдатами-первогодками своей порцией молока. Андрееву оставалось две неде-ли до дембеля, но он упросил взять его на операцию. В последний раз...
- Андреев! - Сказал ему Саблин. - Бери свой пулемёт, бери "Муху", и заткни вон того духа на фланге! Делай что хочешь, но прикончи его! Иначе нам всем тут крышка!
- Есть! - Сержант Андреев подхватил пулемёт как пушинку и короткими перебежками отправился выполнять приказ.
Через минуту Андреевский "Калаш" заработал методично и уве-ренно. Духовский пулемёт захлебнулся. Штурмовики майора Дыни-на поднялись и бросились на вражеский штаб как тигры на шакалов.
Дынинские огнемётчики заняли позицию, прицелились и рявк-нули огненным залпом. Штаб вспыхнул как бенгальский огонь вме-сте со всеми Джиддинскими офицерами и генералом Бурлы-Мурлы. Дынин подал команду отходить, а сержант Андреев продолжал при-крывать огнём весь батальон.
Саблин подал команду уходить в лес, и уже набрал воздуха в грудь, чтобы скомандовать Андрееву "Отходить", как вдруг, у сер-жанта заклинило пулемёт...
"Слава Вицли-Пуцли...", закричали злобные Джиддины и бро-сились на сержанта Андреева со всех сторон, как гиены на льва.
Саблин растерялся. Впервые в жизни он не знал, что делать. Подполковник видел, как Андреев отбросил бесполезный пулемёт и бросился бежать. До спасительного леса оставалось всего метров двести, и для молодого богатыря это было делом двадцати секунд, но на перерез ему уже бежали Джиддины, скаля зубы и мерзко завы-вая. Саблин понимал: снова ввязаться в бой, значит, попасть в окру-жение, и почти наверняка погибнуть. Жизнь одного разведчика про-тив жизней восьмидесяти. Саблин не решился вернуть людей...
- Уходим, командир! - Дернул его за руку Дынин. - Его не спа-сти!
Саблин сделал шаг назад. Он видел, как вытянулось от удивле-ния лицо у сержанта Андреева. Продолжая бежать изо всех сил впе-рёд, он не верил своим глазам. Ведь он знал: "Разведчики своих не бросают".
Отходя в лес и на ходу отстреливаясь, Саблин видел сквозь дере-вья, как Джиддины окружили сержанта Андреева. Он видел, как бе-локурый ангел сцепился в своём последнем бою с двадцатью, три-дцатью, сорока врагами. Подполковник видел, как сержантские ку-лаки крушат челюсти окруживших его врагов, пытающихся взять разведчика живым.
Раздался взрыв гранаты. Сержант взорвал себя вместе с врага-ми...
Перед рассветом без особых трудностей разведчики перешли ли-нию фронта, прикончив, напоследок, ещё с сотню духов. Явившись в штаб, Саблин доложил о проведённой операции, чем вызвал вос-торг на лице комдива и довольную улыбку на физиономии столич-ного генерал-инспектора.
Личный друг Министра обороны тут же разразился речью перед офицерами штаба. Он восхвалил храбрых сынов Отечества, расска-зал про международное положение, про святую миссию Великой Армии и добавил, что Генштаб не намерен бросаться такими коман-дирами, как подполковник Саблин, которому давно пора в полков-ники и в Академию Генерального штаба...
Саблин вернулся в расположение батальона. Разведчики спали после бессонной ночи. Но комбату не спалось. Он ходил по траншее, поглядывая время от времени на вражеские позиции, и нервно ку-рил.
Вдруг в Джиддинских траншеях раздался шум, началась какая-то суета. Саблин взял бинокль и начал осторожно изучать вражеские позиции. Прямо напротив его окопа Джиддины что-то затевали: слышался стук, смех и выкрики. Саблин уже хотел развернуться и уйти, как вдруг над духовской траншеей начало подниматься какое-то сооружение. Подполковник присмотрелся... Это был деревянный крест, на котором висело изувеченное тело сержанта Андреева. Взрывом ему оторвало руку по локоть, и Джиддины вбили гвоздь прямо в культю. Вторая рука была крепко привязана колючей про-волокой и уже посинела. Всё тело сержанта Андреева было изувече-но, посечено осколками и изуродовано пытками. Он весь был окро-вавлен, но ещё жив...
У Саблина зашевелились волосы на голове, когда Андреев под-нял скальпированную голову с пустыми глазницами, и разлепил гу-бы беззубого рта. Сержант силился что-то сказать, но не мог и лишь в траншее за его спиной дико хохотали Джиддины. Саблин впился глазами в бинокль, он не мог оторваться и до крови кусал губы. Весь батальон высыпал на позиции. Глядя на распятого товарища бойцы скрипели зубами и сжимали автоматы до хруста в пальцах. Медсе-стра Наташа плакала навзрыд, а старшина Конев крестился и бормо-тал молитву.
Андреева начало заволакивать каким-то дымом и только теперь разведчики заметили, что доски креста, на котором он висел, обмо-таны тряпками. Духи подожгли крест...
Живой костёр разгорелся мгновенно. Языки пламени начали ли-зать истерзанное тело героя. Было отчётливо видно, как пузырится и лопается горящая кожа. Сержант замотал головой, и разведчики ус-лышали его нечеловеческий крик:
- Ба-атя-а-а-а-а-а-а!...
Разведчики зарычали, задёргали затворами и уже собирались бросится на Джиддинов, но тут раздался голос Саблина:
- Стоять! Вы что не понимаете, они этого и добиваются! Вон уже и пулемёты приготовили. В лапшу всех изрубят!
Он отбросил бинокль, выдернул из рук ближайшего солдата снайперскую винтовку, передёрнул и, прицелившись, прошептал:
- Прости меня, Алёша...
Грохнул выстрел, и голова сержанта Андреева упала на грудь. Он был мёртв. Подполковник Саблин бросил винтовку, снял каску и перекрестился. Его голова была седа, как снег. Когда он шёл к себе в блиндаж, разведчики впервые в жизни видели, как плачет бесстраш-ный комбат...
"Штаб... Штаб... Проклятый штаб... И на кой чёрт он мне сдал-ся... Погубил парня, старый дурак..." - Бормотал подполковник Саблин сидя в блиндаже и глотая водку стакан за стаканом.
Через три дня, когда Джиддины были наголову разбиты, пришёл приказ на Саблина о присвоении звания полковника и переводе в Столицу, в Академию Генерального штаба, для обучения. А ещё че-рез месяц, уже в столице ему было присвоено звание Героя.
Через три года с отличием закончив Академию, Саблин получил генеральские лампасы и должность комдива в одной из элитных ди-визий. Прибыв на место, молодой генерал принял дела, разместился в генеральских апартаментах военного городка и, как следует, при-ласкав перед сном жену, заснул.
В эту ночь ему впервые за много лет приснился сон. Сон был ужасен. Ему снился мертвый солдат. Сначала ему снилось, как сер-жант Андреев в одиночку отбивается от ватаги духов и завёт на по-мощь, а потом Саблину привиделось, как изувеченный сержант ви-сит на горящем кресте, смотрит на него, Саблина, пустыми глазни-цами и говорит:
"Батя, батя,... ну что же ты меня бросил, батя..."
Генерал Саблин проснулся в холодном поту. Он попытался за-быть жуткий сон, погрузился в дела, но на следующую ночь сон по-вторился.
С тех пор, каждую ночь генералу Саблину снится мёртвый сол-дат. Что бы не происходило в жизни генерала, где бы он не оказался, в Столице, в дальнем гарнизоне, засыпал ли он в постели жены или в постели любовницы, неважно. Каждую ночь ему снится мертвый солдат на горящем кресте. ЕГО СОЛДАТ..."
Генерал-лейтенант Дмитриев вздохнул и посмотрел на Серова. Тот сидел глядя в костёр невидящим взглядом. По щекам храброго генерала текли слёзы. Теперь он был полноправным членом гене-ральского клуба...
* * *
Генералы разъезжались. Хлопали лакированные дверцы гене-ральских лимузинов, щёлкали каблуками молодцеватые адъютанты, шофёры лихо разворачивали рычащие двигателями машины и на-правлялись к Городу, но пять боевых генералов не замечали этой ве-сёлой суеты. Они молча сидели на задних сиденьях, нервно курили и каждый из них с ужасом думал о том, что скоро надо ложиться спать, а это значит снова и снова видеть этот страшный и неизбеж-ный сон: мертвого солдата. СВОЕГО СОЛДАТА. Ведь у каждого генерала есть свой солдат...