Аннотация: "Дороги, которые никуда не ведут, заводят дальше всего" Вольфром
Настя
(или "Так Сходят С Ума")
Мой потолок стал похож на звездное небо, когда я понял, что схожу с ума... С кровати подниматься не хотелось - придуманный страх окутывал меня изнутри, а снаружи меня опоясал мрак. Казалось, что вокруг безбрежное море, и кровать всего лишь осколок надежды на спасение... Ночь наступала. Я пытался закрыть глаза, но какая-то невыносимая сила заставляла меня пялиться в это чертово бутафорское небо. Я хотел закрыть их ладонями, но тело не слушалось меня. Тогда я понял, что назад дороги нет...
Я не помню, как наступило утро, но точно знаю, что отчетливо видел, как на потолке гаснут отгоревшие звезды в уверенности вернуться вновь. Я не знал, о чем думать, о чем говорить, что делать... Приторно-горький кофе не просветлил разума. В голове неясной тяжестью толпились сотни тысяч мыслей, но только я пытался выбрать одну, чтобы как следует обдумать, как они вмиг разлетались на куски и пропадали... Все разом. Такого беспорядка в голове (у себя или у других) я еще никогда не наблюдал. А впрочем, как-то раз... Хотя нет, это мне всего лишь снилось... Не знаю, как я добрался до телефона, чтобы позвонить Ей. Семь заветных цифр словно всплыли из глубин потревоженного рассудка, я мечтал, чтоб они стали спасением.
-- Мне нужно увидеться с тобой...
Мне почему-то хотелось видеть именно ее, хотя нас связывали не самые лучшие отношения. Сколько-то лет назад мы совершили непоправимую ошибку. Тогда я уехал в Европу. Надолго. А спустя пять лет я узнал, что ошибку зовут Настей...
Не помню, как я вышел из дома. Голова кружилась, чудилось, будто стены улиц постепенно смыкаются, и идти мне все теснее и тесней. Но мысль о том, что Она меня спасет, толкала невидимой силой. И я шел, цепляясь за тела зданий, роняя капли разума на голый асфальт... Мечтая об одной ее фразе, которая наверняка вернет меня к жизни...
-- Боже, что с тобой?.. - в ее голосе чувствовался испуг, припорошенный неизвестностью. Глаз Ее я не видел, но точно знал их выражение. Когда-то я любил их...
-- Ты заболел? Ты потерял работу? Тебя обокрали? - с каждым новым вопросом Ее голос становился все более взволнованным. Она пыталась заглянуть в мои опущенные глаза. В прошлой жизни она их любила...
Но невыносимая тяжесть в голове не давала мне возможности взглянуть на Нее, посмотреть в ее зеленые, словно океанская глубина, глаза... Тело по-прежнему плохо слушалось меня. И только надежда, последняя, заплутавшая надежда, заставила мой взгляд обратиться к Ней. О, Господи... И что же я увидел?.. Не человека, нет. А искалеченную душу, затоптанную ежедневными унижениями, трудностями и невзгодами... И вдруг эта душа заговорила со мной... Я словно читал Ее мысли, перелистывал, как книгу, Ее разум. Но та, у которой я хотел просить спасения, сама молила меня о помощи...
-- Помоги, а если не можешь, то дай уйти...
О, мой Бог, неужели она до сих пор любит... Я понял это нутром, как будто в моем мозгу наконец-то сформировалась четкая мысль, как будто я всю ночь и все утро шел к этой чертовой мысли, спотыкаясь о подвохи безрассудства. Но как помочь, как подарить кусок надежды, когда сам не видишь больше путей к спасению, а выхода - тем более... Можно просто отпустить... Дать свободу чужой душе, окаймленной лентой решительности, граничащей с безумием... Я не могу... Все потому... что тоже люблю... Эта мысль еще сильней ударила в висок и отдала в сердце, как когда-то раньше... Сознание покинуло меня...
Я очнулся нескоро. По крайней мере, пока я был в забытьи, я успел прожить целую жизнь. Чужую жизнь. Я видел, как я родился, как учился кататься на велосипеде, как первый раз плакал и много-много всего. Видел, как я умираю... Но нет, все же это был кто-то другой. А потом видения пропали, и в моем мозгу с нарастающей громкостью стали звучать миллионы голосов, самых разных, веселых и грустных, криков и шепота... Я не знал, куда от них деться, они были вокруг меня, они были во мне... Но никак нельзя было разобрать отдельную речь - все сливалось в единую бесформенную массу. И вдруг я услышал заливистый детский смех. Он звучал отчетливо и громко. Тогда вмиг все другие голоса смолкли, и наступила ядовитая тишина, вопрошающая, подминающая под свою безмолвную тушу даже стук сердца. Мне показалось, оно остановилось, и я очнулся.
Сделав глубокий вдох я открыл глаза. Первое, что я увидел - потолок, чистый белый потолок без всяких звезд и малейшего намека на безумие. Белый, как первый снег, не успевший растаять под еще не мерзлой землей. Я, вероятно, был у Нее дома. Меня окружала все та же завидная тишина, которой мне так не хватало всю жизнь, которой я жаждал с момента, как у меня появилось собственное небо... Я осмотрелся: комната была небольшой, но уютной, видимо детской, так как мой взгляд уперся в небольшую кроватку, аккуратно застеленную светлым покрывалом. На стене прижились детские рисунки, разные, разноцветные, не похожие друг на друга. И отпечаток детской ладошки, испачканной зеленой краской... Он был похож на солнечного зайчика, потерявшегося в мире насилия и непонимания и нашедшего приют вот на этой стене. Я долго смотрел, я пытался прощупать пустоту, затаившуюся в моем сердце, пытался выудить ее оттуда... Я бесполезно озирался по сторонам, утреннее ощущение безысходности и неизвестности нахлынуло с новой силой. Мои глаза нашли на маленьком прикроватном столике небольшую фотографию... Фотографию ангела. Зеленые глаза, распущенные светлые волосы, белая кожа, кукольное платьице... Малышка плакала. И столько обиды было в этом взгляде, столько негодования и досады... Такой взгляд может быть только у ангела, у которого отняли крылья...
-- Настя... - шепот немного потрепал тишину.
Скулы мои обжигали слезы. Я и сам не заметил, как в мой мир снова вернулись эмоции.
Я бежал по сумеречным улицам... Я бежал. Я сбежал. Опять. Мою голову снова разрывали сотни мыслей. Прохладный воздух волной катился мне навстречу, я тонул в нем, я задыхался. Все дальше и дальше. Я нырял в переулки, бежал через арки, через площади... Слезы застилали взгляд, и я уже не разбирал дороги, не видел машин. Я чувствовал боль. В сердце. Дыхание стало сбивчивым, ноги подкашивались. Я остановился посреди улицы. Незнакомые дома, незнакомые люди... Я сел на край тротуара и закрыл глаза, голова раскалывалась, и я с силой сжал ее руками, пытаясь снаружи прекратить кошмар, творившийся внутри... Но это не помогало. Ничего не помогало. И никто. Сознание снова провалилось в какую-то черную дыру, я не слышал ни голосов, ни шума, я не видел ничего, кроме пустоты. Словно я заглянул в свое сердце. Но медленно темнота начинала рассеиваться, и сквозь ее обломки я увидел Ее. Она была красива как никогда: наверно рассудок собрал по крупицам самое прекрасное, что связывало нас с Ней, то, что осталось в моей памяти, и воплотил в этот образ. Она держала на руках ребенка и укачивала его, видимо напевая что-то, но что именно, слышно мне не было... Мне казалось, что смотрю я на Нее через стекло, через закрытое окно и осознаю, что вовнутрь мне не попасть. Никогда. Мне никогда не нарушить эту идиллию, достойную увековечения на иконах... Мне даже не услышать ее голоса, напевающего колыбельную... Я просто немой свидетель чужой жизни... Она с младенцем на руках была словно озарена неясным свечением, которое исходило от Ее распущенных волос, от Ее мраморно белой кожи. Оно скатывалось с Ее плеч, путалось в складках одежды, обволакивало пальцы и спускалось к Ее ногам. Мне казалось, я сплю. Но я как будто смотрел на этот сон со стороны, из-за приспущенных занавесок. Тогда я осознал четкое желание стать его частью, пусть ценой вечного покоя (или беспокойства), пусть ценой своей жизни... Мне хотелось лишь оказаться в этой комнате с приглушенным светом и божественной тишиной. Я хотел тишины. Я хотел обнять Ее и почувствовать запах солнца на Ее волосах. Но окно было наглухо заперто... Окно в другой мир было заперто. Мой протест звучал битым стеклом...
Нечто, словно ударом в грудь, меня выкинуло в реальность, заставило дышать быстро и прерывисто. Я очнулся, беспокойно озираясь по сторонам. А дождь стекал с моих рук тонкими алыми струйками, просачивался сквозь сжатые в кулак пальцы, просился в рукава... Я медленно встал и побрел в никуда. Люди, встречавшиеся на моем пути, будто спрашивали меня о чем-то, не произнося ни слова. Я стал понимать их души, я слышал их, но не умел помочь... Сначала я вслушивался в их просьбы, оборачивался на проходящих мимо, искал глазами самых опустошенных... И находил. Не признающих клеток, не знающих смирения, не желающих, но вынужденных подчиняться, не хотящих жить, но не умеющих умирать... И было их много, я тонул в голосах, в мольбах о помощи... Ведь не многие слышат души... Я видел так много глаз: с огоньком надежды на самом дне и с отблеском равнодушия, с бликами давнего счастья и с искрой утраченного покоя... Мне было больно. Больно за всех. И я не мог уже терпеть эту невыносимую, тупую боль, заставившую сердце онеметь, превратиться в одну большую рану, которую щедро сдабривают солью... Прочь от людей... Со своей бы жизнью разобраться... Я стал ускорять шаг, потом побежал, сначала медленно, потом все быстрее и быстрей. Но всюду меня тревожили голоса, неуправляемо превращающиеся в бушующий водоворот. Чтобы скрыться от них я забежал в какой-то дом и, поднимаясь по лестнице выше и выше, слышал, как весь тот шум остается внизу, хватая меня цепкими пальцами, грозя потопить в море чужих жизней... И я выбежал на крышу, и открыл грудь ветру, и подставил лицо дождю... Я мечтал, чтобы ветер пронизал меня насквозь, чтобы дождь смыл слезы с моего лица и запекшуюся кровь с ладоней. Я хотел, чтобы холод наступающей осени превратил мое сердце в осколок льда, лишь бы оно больше ничего не чувствовало. Ничего. Я расправил руки и подошел к самому краю. Я был на краю. И я увидел Его. Он смотрел на меня с тоской и, кажется, тревогой... Цвет глаз Его сливался с серым небом, а волосы, запутавшись в облаках, стелились по ветру... Я смотрел и не мог отвести взгляда. И встал я на колени...
Я видел Бога. И я не ослеп...
-- Не надо... - детский голос словно пробудил меня от оцепенения.
Я обернулся и увидел ангела. Без крыл. Она подошла ко мне и приложила маленькую ладошку к моему сердцу:
-- Больно?
-- Уже нет...
Я очнулся от холода, наверно кто-то забыл прикрыть окно. Открыв глаза, я обнаружил, что нахожусь в своей комнате. Предрассветные сумерки редели, все вокруг казалось тихим и спокойным. В голове также царила тишина... А на сердце притаилось забытое кем-то тепло. Я приложил к нему руку, не желая упустить ни капли. Сегодня Настя идет в первый класс...
Приторно-горький кофе растворил остатки сна и непонятной тревоги. Я посмотрел на шрам на ладони. Теперь я точно знал, так не сходят с ума... Так воскрешаются...