N 231/14 от 07.06.20...г. Директору Российского педагогического центра Ермолову И.Н. от директора Московского городского педагогического центра Симоненко А.Ю. К вопросу о последствиях ядерной бомбардировки.
Уважаемый Игорь Николаевич!
Кажется, на этот раз в моих руках оказалось что-то принципиально новое. В приложении Вы найдете сочинение, присланное мне директором Северо-восточного окружного педагогического центра вместе с подробным досье на ученицу. Им я Вас обременять не буду, расскажу лишь вкратце.
Мать девочки, Сальникова Александра Дмитриевна, профессиональная журналистка, перед войной работала на телевидении. Вещательная студия находилась в центре Москвы, как известно, наиболее пострадавшем от взрыва. При объявлении ядерной тревоги всех работников студии эвакуировали в подвал (собственных бомбоубежищ здание не имело). Здание было полностью разрушено, большинство спрятавшихся погибли под обломками. Мать осталась жива, и через полтора суток была спасена отрядами МЧС. Еще через двое суток, когда она уже была дома, у нее проявились первые симптомы лучевой болезни. Вернувшиеся из метро, где они спасались, родители матери обратились в развернутый на базе местной поликлиники эвакуационный госпиталь.
Обычные средства лечения не помогали, Александра Сальникова должна была умереть. Тем удивительней то, что на двенадцатый день болезни наметились признаки улучшения. Еще через месяц мать девочки была признана практически здоровой. Анализы показали беременность сроком 6-8 недель, дополнительными исследованиями это было подтверждено. К этому моменту мать еще не подозревала о своей беременности, считая, что отсутствие месячных - следствие лучевой болезни.
Отец девочки, Сергей Иванович Сальников, экономист, перед войной работал экспертом на одной из центральных валютных бирж. Погиб во время бомбардировки, о чем мать узнала лишь спустя полтора месяца.
Елена Сергеевна Сальникова родилась 17.03.20... г, на месяц позже обычного срока, весом всего 2,3 кг, но была полностью жизнеспособна. Не заговорила в положенные сроки, и до 1 года и 10 месяцев считалась немой. Первое произнесенное слово - "листок". Первое связное предложение (1 год и 10,5 мес.) - "мама, кошка хочет пить". Читать научилась в 4 года и 3 месяца. Постоянно проявляла необычайное рвение к занятиям природоведением и биологией. В школе посещает биологический кружок. Преподаватель кружка уверяет, что посаженные ею растения растут, как ни у кого, и что собственными глазами видел, как она вылечила сломанную лапу у щенка за несколько часов.
Что касается остальных предметов, усваивает новую информацию невероятно быстро. Говорит, что "когда люди знают, она из мыслей понимает".
Мать о возможных телепатических и телекинетических способностях дочери либо не подозревает, либо тщательно скрывает свое знание.
Впрочем, думаю, Вам станет все яснее, если Вы прочтете сочинение, которое и направляю в приложении.
"Годовая контрольная работа
По русскому языку
Сочинение
Ученицы 1-го класса "б"
Школы N 213
Сальниковой Елены
"Как я помогаю маме"
Больше всего я помогла маме, когда я была совсем маленькой. Я тогда еще сидела у нее внутри, и мама об этом не знала. Как раз тогда была война, но я тоже про это не знала. Просто мне было хорошо, а потом вдруг я увидела яркий-яркий свет, и это было плохо. Свет был плохой, я это сразу почувствовала. Потом, когда я выросла, я поняла, что этот свет была радиация, но тогда мне было просто плохо. Из-за света я очнулась, а потом он сразу погас, но осталось свечение, как будто лампу одеялом накрыли. Оно со всех сторон шло. А от того света сразу стало больно, но где - я не поняла. Мне было очень страшно. И тут я сразу стала большой-большой, вернее, не я сама, а мои мысли. И я сразу увидела, что сижу внутри мамы, а мама лежит среди камней, камни внизу, и они и сверху ее накрыли. И маме очень плохо от того, что она под камнями лежит. И я поняла, что это не мне больно и плохо, а маме. А мама не знает даже, что я внутри сижу. Мне сразу стало совсем страшно, потому что если мама не знает, что я внутри сижу, она мне и помочь не может. Там в камнях было еще много людей, они стонали и плакали, и маме еще хуже от этого было. А я не знала, как ей помочь. Я очень-очень испугалась и снова стала маленькой. Мама так долго лежала, а я внутри нее, а потом вдруг куда-то пропала. Она не ушла, а просто я перестала ее чувствовать. Она была со мной, но не знала, что я внутри, а потом исчезла. И я внутри нее слышала только, что другие плачут, только все тише и тише. И я подумала, что, наверное, они тоже исчезают. Чтобы не было страшно и скучно, я подумала, а что будет, если все исчезнут. И куда я исчезну, когда мама исчезнет совсем, не так, как тогда, а совсем-совсем. Но стало еще страшнее, и тогда я опять стала большой-большой. Посмотрела на маму и поняла, что она никуда не исчезла. Просто лежит и ничего не думает. Совсем ничего. И еще я увидела, что многие из других людей уже совсем исчезли, а мама еще нет. Она просто не думает, и не знает ничего, а мне внутри у нее холодно делается от этого. И я стала ее толкать в голову своими мыслями. Я ее долго толкала, и только потом она открыла глаза и опять начала думать. Только про меня она все равно не знала. Мне сразу стало теплее и удобнее, но ей снова стало плохо и страшно. А еще она думала про кого-то, и я не знала, про кого. Про других людей, которых здесь не было. Она боялась, что эти люди тоже исчезнут, как некоторые из тех, кто вокруг лежал. Это теперь я знаю, что она в развалинах дома, в котором работала, лежала, и сознание потеряла. Но она не знает, что это я ее разбудила. Я ей еще не говорила. И про папу и бабушку с дедушкой думала, потому что боялась, что они умрут. А когда люди исчезали - это они умирали.
А потом пришли солдаты и раскопали нас. Мы долго еще лежали. А вокруг все светилось, но слабее. Правда, лучше от этого не было, потому что самая яркая вспышка очень сильная была, которая самая первая.
Я радовалась, когда нас нашли, потому что мы были живые. И маме сразу стало лучше. А потом меня как затрясло! Я испугалась, и опять стала большой. Смотрю: нас везут куда-то. На машине. Мама знала, что на машине, и я поняла, что она знает. Там много людей было, которые были живые и не очень раненые. А маму не ранило - ей просто больно было под камнями лежать, она совсем засыпанная была, и дышать было трудно, и страшно. А вокруг улицы были засыпаны камнями, и целые кучи лежали вокруг. И многие горели. Нас трясло потому, что мы по камням разбросанным ехали. А потом я увидела, что около больших куч камней работают солдаты, и лежит много людей, которые совсем исчезли. Умерли, значит. Мне стало страшно, и я в маму спряталась. Я хотела как-нибудь ей сказать, что я тут, но у меня никак не получалось. А когда я снова внутрь спряталась, я поняла, что маме опять плохо. Только она еще это не знает. Я подумала, что это, наверное, от света, который тогда был, и от которого я очнулась. Когда я совсем взрослой стала, мама мне сказала, что когда нас откопали, и увидели, что мама не раненая, ее послали домой, потому что начальники знали, что там, где она живет, там дома не разрушены и радиации мало. И люди, которые ехали с нами, жили недалеко от нашего дома. Мы долго ехали, и приехали. Мне стало интересно, где мы живем, и я опять большой стала. Мне понравилось, но мама очень нервничала, что другие люди не идут домой. Это она про бабушку и дедушку думала. А потом вдруг ей плохо стало, очень-очень. И мне стало плохо. Сначала нормально, а потом плохо. И тут бабушка с дедушкой пришли. Им было хорошо, мама была рада, что они под землей были. Я это в маминых мыслях увидела. Но маме было очень плохо, и мне все хуже было. Я очень боялась, что мама умрет, то есть исчезнет. И тогда я исчезну. Я боялась, что тоже тогда исчезну, и крепко-крепко схватилась за маму. И еще я опять испугалась, что мама ничего не знает, что я внутри у нее сижу. И я стала думать, как маме помочь. Я ее мыслями толкала все время, как в прошлый раз, но потом поняла, что мыслями ничего не получится. Она знала, и я поняла, что радиация, тот свет, который меня разбудил, ей очень повредил. Я думала-думала, и придумала. Я увидела внутри костей у нее частички, они были неправильные от света. Они постоянно делали другие частички для крови, и из-за того, что сами были неправильные, неправильные частички в кровь пускали. И я их стала выправлять. Их было очень много, и надо было все исправить. А маме хуже становилось. Дедушка и бабушка привели другого человека, это был врач, он хотел помочь маме, но частички внутри костей исправить не мог. Он сказал, что частички эти клетками называются. Он взял маму к себе, там было много людей, которые были как она, многие уже совсем умирали. Он и еще другие врачи стали маме давать таблетки, которые ей делали лучше кровь, и саму кровь переливали. Мне от этого лучше было, и маме немного лучше, но все равно она могла умереть, потому что главное было исправить те клеточки, которые в костях. И когда я исправила уже много клеточек, оказалось, что они сами начали правильные клеточки делать, и для крови, и такие, как они сами. И мама стала выздоравливать. А я все исправляла и исправляла, потому что их много было. И врач сказал, что она не умрет. А потом маме стало немного больно, и я снова стала большой, потому что не могла понять, почему ей больно, ведь плохо ей уже не было, и врач сказал, что она не умрет. И увидела, что вокруг мамы много-много врачей, а тот, который маме помогал, колет ее в руку. Я послушала, что они говорят и думают. Теперь я могла так, я уже научилась. Они удивлялись, что мама жива и выздоровела, и хотели узнать, почему. Мама не боялась, и я успокоилась, и снова спряталась. Я ужасно устала и хотела отдохнуть. Но снова уснуть, как я спала до вспышки, у меня не получалось. Я стала просто отдыхать.
А через несколько дней маме снова плохо стало. Она плакала и волновалась так сильно, что я подумала, что умру, потому что мне тоже стало плохо. Я не хотела умирать, мне стало страшно, и я подумала, что что-то сделала не так, и мама болеет из-за этого. Я послушала, что она думает, и заплакала, потому что мама знала, что умер папа, и я это поняла. Я сначала не могла понять, кто такой папа, я до этого только дедушку видела. Я подумала, что это другой дедушка. Но мама думала, как они хотели с этим человеком, чтобы у них была я, и я поняла, что это и есть папа. Мама думала и представляла папино лицо, и я поняла, что он красивый, и добрый, и умный. Мне стало так жалко, что папа умер, но маму еще жальче. У нее была я, а она еще об этом не знала. А я должна быть похожа на папу. И я могла умереть, а мама об этом не знала. Я опять начала смотреть, что делать, но ничего не могла сделать. И вдруг пришел врач, который маму лечил, и повел ее к другому врачу. Я вдруг услышала, что думает врач, и поняла, что он знает, что я внутри мамы, и что он сделает маме еще один укол, чтобы точно это понять, и скажет ей об этом. Он и вправду так сделал, и мама успокоилась.
Так я помогла маме. И поэтому хочу стать биологом или врачом, чтобы всегда всем помогать."
N 647/27 от 09.06.20...г. Директору Московского городского педагогического центра Симоненко А.Ю. от директора Российского педагогического центра Ермолова И.Н. К вопросу о детских фантазиях.
Уважаемая Анна Юрьевна!
Хотел бы обратить Ваше внимание на некоторые нестыковки в Вашем письме. Если Вы прочтете внимательнее присланное мне сочинение, Вы заметите, надеюсь, что в тот момент, когда началась война, срок беременности у гражданки Сальниковой должен был составлять максимум неделю. Я не профессиональный биолог, да и по специальности преподаватель математики, но, если мне не изменяет память, в это время яйцеклетка едва минует первые стадии дробления. По-моему, бластоциста мыслить не способна, или я что-то не понимаю в этой жизни. И уж тем более она не способна вмешиваться в процессы деления столбовых клеток красного костного мозга матери, чтобы излечить ее от лучевой болезни.
В целом, вынужден заметить, что в тексте сочинения не раз указывается, что мать неоднократно рассказывала Лене Сальниковой о событиях войны. Полагаю, что все написанное есть не более, чем детские фантазии.
Что касается досье - Вы, что и говорить, умеете рассказать кратко, всего лишь на полторы страницы... Ребенок прекрасно усваивает все предметы, и это великолепно. Но некоторые чрезмерно ретивые педагоги лезут к нему в душу и мозги, чтобы выяснить, как это у него получается. А он и сам не знает, как, вот и выдумывает, чтобы защититься от таких педагогов, что "люди знают, и он из мыслей понимает".
Кстати, увлечение биологией - это очень хорошо.
Прошу впредь не беспокоить меня по таким пустякам.
N 758/01 от 12.06.20... г. Директору Российского педагогического центра Ермолову И.Н. от директора Московского городского педагогического центра Симоненко А.Ю. К вопросу о бюрократах.
Уважаемый Игорь Николаевич!
Если мне не изменяет память, Вы сами в связи с резким скачком умственной акселерации после войны потребовали от нас присылать отчеты о подозреваемых в мутации детях. Что я и делала до сих пор. А сегодня я понимаю, что Вы либо переоценили свои возможности, либо не понимаете, к чему идет развитие человечества.
До войны мы сталкивались с редкостными случаями сверхраннего умственного развития ребенка. Теперь такие случаи составляют большинство, и ненормальной, по-моему, скоро будет признана довоенная норма развития. И все же, мы почти всегда имеем дело именно со сверхранним умственным развитием. В случае же с Сальниковой (как, кстати, и в случаях с Сашей Романовым и Динарой Юсуповой, которые Вы также признали не имеющими места быть) мы вынуждены констатировать иной уровень мутации. Да, мутации. Мне известно, что после войны педагоги и медики старательно избегают этого слова. Пытаясь забыть при этом, что ускоренное развитие - слишком мягкое название для этого явления.
Признаюсь в превышении служебных полномочий. По моей инициативе педагоги школ, где учатся упомянутые дети, решили провести эксперимент. Результаты таковы: Саша Романов угадывает числа, слова и образы, придуманные другим человеком, даже если он незнаком ему и находится в другом помещении, в ста случаях из ста. Дина Юсупова может усвоить материал учебника практически в полном объеме, сосредоточившись и подержав несколько минут руку на его обложке. Лена Сальникова на моих глазах сумела срастить сломанный стебель китайской гвоздики из школьного зеленого уголка, сжав место перелома между ладоней, при этом на месте сращения остался более светлый след, исчезнувший спустя несколько часов. Пробы, взятые учителем биологии - руководителем кружка, показали, что клетки сращения нормальные, но в них мало хлорофилла, как будто это место стебля долго было в темноте. Цветовая аномалия исчезла именно благодаря выделению хлорофилла под воздействием света.
От других руководителей городских педагогических центров я узнала, что подобные дети не редкость во всех регионах России, вне зависимости от того, попали ли они под бомбежку во время войны, и какова была интенсивность излучения осадков, выпавших на их территории после бомбардировки. Правда, зависимость частоты случаев появления таких детей на территории от суммарной радиации все же имеется.
От Вас мне бы хотелось узнать, когда Вы собираетесь публиковать статистику сверхраннего развития детей, и главное - до каких пор Вы будете отбрасывать проблему телепатических, телекинетических и других мутаций, как не существующую?
N 892/02 от 17.06.20... г. Директору Московского городского педагогического центра Симоненко А.Ю. от директора Российского педагогического центра Ермолова И.Н. К вопросу о мистике в педагогике.
Уважаемая Анна Юрьевна!
О чем это Вы? Ребенок усваивает материал из закрытой книги, другой угадывает числа, третий сращивает стебель китайской гвоздики... Когда же, наконец, некоторые перестанут искать приятные неожиданности в жизни и признают, что она такова, какова она есть?
Что касается статистики. Возможно, только мы, педагоги, и понимаем, что творится на Земле. Потому что, насколько мне известно, еще никто из родителей ни разу не был обеспокоен тем, что его ребенок в три года читает учебники по атомной физике и, главное, понимает, о чем идет речь. Между тем, явление это становится все более повсеместным. И что, Вы хотите, чтобы я опубликовал это на весь мир, и родители поняли, что их дети - ненормальны?
Послушайте, Анна Юрьевна, мой пятилетний племянник, поиграв за родительским компьютером, его, как решила моя сестра, сломал. Вызвали программиста из фирмы. Тот, покопавшись в нем, сообщил буквально следующее: чинить он ничего не будет, потому что этот компьютер с этим программным обеспечением не могла продать его фирма, да, в сущности, и любая другая фирма в мире тоже, что он советует сестре и ее мужу обратиться сразу в МИРЭА, на кафедру искусственного интеллекта, потому что только там еще и остались фанатики, которые будут рады обнаружить в лице (заметьте, Анна Юрьевна, он так и сказал - в лице!) этого компьютера предмет своих напряженных поисков, а именно - искусственный интеллект. А вчера меня позвали к знакомым в гости. Во время празднества хозяйка, как о само собой разумеющемся, рассказала мне, что накануне их трехмесячная дочь, проснувшись поутру, на литературнейшем русском языке посоветовала матери больше не подогревать детский кефирчик, а давать комнатной температуры (обратите внимание, Анна Юрьевна - комнатной температуры!), потому что, видите ли, бактерии в нем слишком активизируются, и в животе у нее бурчать начинает.
А недавно нам пришлось отвести в Институт физики плазмы АН России шестилетнего малыша. Я заходил на его занятия - профессора ни на минуту не отходят от него. Исследования, которыми он занимается, строго засекречены, и лишь по слухам знаю, что, похоже, мы нашли способ добраться до звезд, не испытав на себе неприятных последствий парадокса близнецов.
И поймите, Анна Юрьевна, ради Бога - во всех трех случаях родители ни в малейшей степени не были встревожены подобными проявлениями сверхраннего интеллекта. И что будет, если я их вот так вот статистикой?
А Вы мне все по-прежнему о телепатии и телекинезе...
N 972/94 от 21.06.20... г. Директору Российского педагогического центра Ермолову И.Н. от директора Московского городского педагогического центра Симоненко А.Ю. К вопросу о статистике.
Уважаемый Игорь Николаевич!
По-моему, знание всегда считалось лучше незнания. Поясню.
Собранная возглавляемым Вами Российским педагогическим центром статистика свидетельствует о том, что с начала войны наблюдался постоянный рост числа случаев сверхраннего умственного развития у детей. Напомню, что уже среди женщин, к моменту войны беременных на поздних сроках, рождения подобных детей составляли 2 %. У тех, кто находился на ранних сроках, это число уже составляет 15 %. Зачатые после войны дети дают цифру приблизительно в 90 %, и чем позже ребенок родился, тем выше этот показатель. Более того, есть все основания полагать, что через год ВСЕ дети будут развиваться сверхрано. Но одновременно возникает другая проблема.
Как мы все знаем, сверхраннее развитие не сказывается на всем умственном багаже ребенка. Он словно выбирает одно - физика, так физика, химия, так химия... Все остальные предметы побоку. В случае с Еленой Сальниковой обращает на себя внимание общая поразительно высокая успеваемость девочки, несмотря на явную склонность к биологии. То же самое можно сказать об Александре Романове и Динаре Юсуповой. Саше лучше всего дается математика, Дине - русский язык и литература. Но успевают они по всем предметам. Разве это не стоит исследования? Почему они могут, а другие - нет? Разве хотя бы этим заинтересоваться не важно?
Еще о знании и незнании. Да, родители не волнуются, и словно не замечают феномена сверхраннего развития. Но, если мы им скажем, многие ли из них занервничают? Не думаю. Тем более, что делать это надо по-умному. Предупредив, мы сумеем исключить самую главную опасность. Ведь мы даже представить себе не можем, каким станет общество через тридцать лет, когда эти дети станут его основой. Ведь каждый из них специализируется на своем, гораздо более узко специализируется, чем мы в свое время. Мы должны представить себе последствия и понять, как избежать разобщения.
Разве ради этого статистику не стоит опубликовать?
И еще. Вы намекнули как-то раз, что я чересчур интересуюсь мистикой. Возможно, что и так, хотя феномены Лены, Саши и Дины, как я уверена, заслуживают более серьезного подхода и исследования. Но попробуйте просто разложить по порядку некоторые факты.
Мы до сих пор не знаем, кто произвел первый пуск. Многие заслуживающие уважения свидетели уверяют, что слышали взрывы там, где никаких боевых действий не производилось. Что и как взрывалось в этих местах - никем так и не было установлено.
Мы точно знаем, что после войны начали появляться дети, которых до войны было принято называть, мягко говоря, необычными. Благодаря им мы за семь прошедших лет продвинулись вперед на десятки лет.
Родители об их необычности явно не догадываются.
И ни одного мутанта в том смысле, который мы привыкли вкладывать в это слово до войны. Ни одного, хотя радиационное заражение во многих местах было колоссальным!
Что Вы лично будете делать, когда на Землю придут те, чьи это дети? Когда придут их реальные родители?
Вам не кажется, что лучше предусмотреть это сразу?
* * *
Директор Российского образовательного центра Игорь Николаевич Ермолов перечитал окончание письма.
Они очень подозрительны. И потому догадливы. Или все же просто догадливы? Надо понять, чтобы не тратить лишних усилий впоследствии...
Земляне далеко пошли бы и без Просветления. Но их путь, так или иначе, уткнулся бы, как в стену, в войну. К тому же война наступила раньше, чем рассчитывали. Гораздо раньше. Это был случайный выстрел - никто не хотел воевать на этом этапе развития. Ракету, к счастью, заметили соплеменники Игоря Николаевича с орбиты. И вместе с первыми бомбами взорвались и другие. Инопланетные.
К счастью, землянам хватило ума прекратить перестрелку, обменявшись лишь несколькими бомбами с обеих сторон. Иначе бомбы инопланетян так и не нашли бы своей цели. А у них была слишком дорогая начинка.
Информация. Она пропитала воздух Земли. Информация и кое-какие лечебные средства - чтобы никто не родился мутантом. Дети усваивают информацию с кислородом материнской крови, будучи еще в зародыше. Они рано развиваются, они не по годам умны, они, по прежним земным меркам, лишены детства.
Но это - необходимая цена за то, что на Земле больше никогда никаких войн не будет. И за то, что она через двадцать-двадцать пять лет займет достойное место в Лиге Миров.