Ожегин Дмитрий Сергеевич : другие произведения.

Прощальный поцелуй

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Что есть жизнь, как не связь людей, построенная на их страстях, желаниях и возможностях. И порой, для их достижения используются все доступные средства и способы, необходимо лишь заплатить соответствующую цену, авансом ли, или конечной оплатой, неважно, ведь правила игры всегда одни!
  Серое, угрюмое утро и холодный туман, осязаемый открытыми участками кожи, были неприветливы к любому: путнику ли, страннику ли, воину или охочего человека, торговцу и благородному. Всякого пробирающегося через пелену нового рассвета ожидал лишь стылый воздух последних дней лета, отяжелевшие от влаги плащ или дорожные одежды, а также размокшая и липкая, комковатая грязь под уставшими ногами.
  Дорога, древесной змеей извивалась в густом лесу, то протискиваясь меж двух холмов, держащих на себе могущие кроны, то выходя на просторы, поросшие совсем зеленым молодняком. Подъёмы к лучам назревающего светила сменялись долгими спусками под тень щитов хозяев низин. Стар и могуч лес, но не менее стара и протопанная дорога его.
  Старая рабочая лошадка тянула потрепанную, но еще не развалившуюся телегу, в спицах скрипучих колес которых то и дело застревала грязь.
  Могло показаться, что повозкой управляет один человек, один и передвигается на ней, укрывшись размокшим отрезом полотнища, но внутри, так же укутавшись от нового дня, ехали еще двое, что лежали ближе к козлам, оставляя достаточно место для укрытого груза: коробок, бочек и мешков. Возничий, оставленный своими спутниками в одиночку для сражения с непогодой, представлял из себя тучного мужчину средних лет, побитого жизнью на вид, с коротенькими, пухленькими ручками, которые уверенно сжимали вожжи. Простая одежда его была чиста и аккуратна, но крепко сбитые ботинки уже были заляпаны комьями грязи. Остальные же спутники представляли из себя совсем маленького мальчика и взрослую девочку, одетые явно беднее, но также опрятно. Именно щебетание последней и сотрясало застывший мир:
  - Батюшка, а скоро ли уже город? За полночь же выехали, чтобы расторговаться, да все едем, да едем, а стен и крышь даже и не видно!
  - Ой молчи, егоза! Вот намучается еще с тобой твой будущий муж, как я, кха, кхар - кха, кх... - закашлялся торговец, отворачиваясь от девочки и сплевывая на грязь обочины.
  - Что, опять болит и ноет рана? Ты же говорил, что зажила давно...
  - Да то старая история. - перебил девочку отец - Кхех. Погода вишь какая, тут и кот залаял бы! Жив я. А такого старого вояку попробуй свали! Ничего, улягся обратно под отрез, а то не дай светлому, тоже начнешь кашлять. Ложись говорю, хорошо все со мной! Кхм.
  - Дядя Милош, - подал голос мальчик, что так же нахохлившимся воробушком глядел в спину возничего из-под накидки, - а, дядя Милош, расскажите, а как вы рану на войне получили?
  
  - Не канючь Прошка, сколько тебе об этом говорить? А про войну, так стрелкой в меня попали. Но я-то воин о-го-го какой! Выжил, да еще и с прибытком вышел. А теперь натяните на самострел тетиву, да стрелки поблизости держите, я в грязи следы видел. Как бы худо не вышло, до города еще пол дня по такой дороге ехать придется!
  Не сразу оторопевшие дети начали делать то, что было велено, но тут же после, как торговец ближе к себе положил дубинку, что прятал в повозке рядом с козлами. И вновь мир погрузился в тишину ожидания, похрапывания лошадки, да скрип колес.
  - Так какой город то, батюшка? Красивый ли. А народу то там сколько, много, правда? А девушки как одеваются?
  - Ой, молчи, птичка говорушка! Ни зги не видно, а ты все туда же! Слышат нас за версту, да следы на грязи, пускай и от пары сапог...
  - Так нет никого... - перебила просительно девочка.
  - Ну, девка! Ты слово по верх отца будешь вставлять! Кхах! Язык у тебя, что у телки, до носа достать может, а мне уже все ухи проел! Ох, намучается с тобой муженёк, ох, намучается! Ну то уже не моя печаль будет. Брала бы пример с Прохора! Кхх-тьфу. Лежит-молчит, по сторонам зыркает, старших не перебивает!
  
   В этот момент рядом находившиеся с друг другом, но за спиной старшего товарища, дети, всмотревшись в друг друга, видели несколько иную картину, нежели рассказывал сам извозчик. Мальчик был согласен, что никого не было вокруг, а поболтать хотелось, а девочка, девочка не могла дотянутся языком даже до кончика собственного носа, от чего надулась на последние слова родителя. Толи почуяв не ладное в наступившей тишине, то ли просто из-за частого общения с дочкой, мужчина обернулся, чтобы замириться с надувшейся юной красавицей, да еще раз проверить самострел.
  - Ну будет тебе, будет! Кхм, кх. Ну погорячился я, милая, ляпнул старый не подумав. Но и ты же хороша: бу-бу-бу, бу-бу-бу, ну никакого покоя! Вот своруют тебя сейчас, что я делать буду?!
  - И никакая я не корова! - ответственно заявила девочка, вздернув и повернув в бок хорошенький носик, поглядывая лукавым глазом на родителя.
  - Ну, егоза! А, какая, Прошка?! Огонь девка...
  - Так что там со следами? Или может про город расскажешь? А ты актеров там видел? Говорят, они в городах частые гости. А я бы так хотела увидеть еще раз их выступление!
  - Да, что следы. Есть они и есть, вон тянутся. Кхех. Только ног не видать... А актеров, так им платить надо! Или у тебя деньги есть? Языком то чесать и я горазд, а не за то мне монету платят!
  - А я с вечера цветов и трав собрала! Таких, поди, в городе и нет! У меня их с руками отрывать будут. Вот!
  - Ну, кхех, кх, с руками! Ты как скажешь, тоже, торговка. Доедим, увидим. А распродаться было бы не плохо, чай не осенний торг, но кой че уже сейчас наскребли, да с соседей собрали, да, Прошка?!
  - Так мы на актеров пойдем смотреть? Там разные бывают, одни истории рассказывают и показывают, другие всякое подбрасывают и ловят, да так ловко! А еще у них женщина вся в одеждах, такая, такая. Ну не прям красивая, но... Такая в общем! Интересная.
  - Да, что ты говоришь! А теперь цыц, я, кажется, впереди тени видел! Цыц сказал! И стрелку вложите...
  
  
  Дубинка возничего была переложена в мозолистую руку, а сама рука убрана под полотно, с оглядкой на то, чтобы можно было откинуть эту тканевую преграду, и тут же воспользоваться простейшим, но от этого не менее эффективным инструментом насилия. Туман все больше прибивался к земле, и менее, и менее растворял длину дороги, открывая картину до ближайшего резкого изгиба или крюка, рядом с которым уже и находилось пару силуэтов, двигающихся в одном направлении с повозкой.
  Компания путников была странной, ведь представляла из себя совсем еще мальчика, шедшего за спиной у рослого воина, несшего за спиной большой баул из сцепленных друг с другом вещей и щита. Наравне с воином мальчишка тоже имел закинутый за спину небольшой простой щит, а на голове его покоился совсем уж детский, но не болтающийся и ровно сидящий на голове скругленный шлем. Боевой топор с шипом на обухе и проушине у воина, а также боевой длинный нож у мальчика, не ставили под сомненья о военной и боевой вооруженности встречных.
  Что бросилось в глаза опытному возничему, коим считал себя Милош, это странное отсутствие нормальных копий или хотя бы дрянных луков или самострелов, которым владел и сам торговец. У парочки воинов были заостренные жерди, изготовленные, наверное, в этом же лесу, но не подходящие для ношения хоть сколько-то доброму воину, а впереди шедший был именно таким. Броный, он имел не только пехотный металлический шлем, но и сам доспех, что в районе локтей выглядывал кольчугой из-под накидки. Да что там говорить, один только большой щит, укрытый в походном чехле, явно стоил дороже чем самострел, который покоился взведенным в повозке.
  Грязь густым слоем покрывала высокие сапоги путников, они вышли в путь и протопали по дороге явно все утро, выйдя на дорогу прямо из леса и это очень сильно волновало торговца. Эти леса пользовались дурной славой, по всем хуторам и весям люди судачили, что нет, нет, да пропадали здесь одинокие путники и целые повозки, со всем скарбом и душами. Любил разбойничий люд чудить и баловаться, сколько бы раз их не вешали, да не сгоняли с дороги, что ведет в город.
  Крытая телега, поравнявшись с уверенно идущим воином и мальчиком, уже устало, но молча шедшим понурым мальчиком, проехала мимо, в гнетущем для всех молчании. Лишь чавканье грязи и скрип колес стали, аккомпанементом в нежданной встрече. И более ничего не произошло. Путники все дальше шли, уже вслед за повозкой, а торговец и его близкие молчали, обдумывая каждый свое, пока Милош, наконец, не принял решение и не остановил повозку.
  - Дядя Милош, а, дядя Милош! А может ну их, чужих этих? А!
  - Молчи Проша! А зачем остановились то, батюшка? Вроде не застряли еще, да города не видно.
  - А ну цыц, дети, кхех, кхах-ха. Не застряли мы. Хватило разу, слава светлому! Дело у меня да путников есть, а вы молчком! Но Прошка, на козлы все же лезь рядом, да самострел захвати. Убережемся и спасены будем...
  Новая встреча колесных и пеших произошла на отдалении. Не стал воин подходить к остановившейся за изгибом повозке. Остановил и мальчика, на обочину, что травой высокой заросла, да влагой наполнилась утренней, да еще и ночной, увел. Вещи с плеч скинул, за щитом с боку укрылся, а вторую руку на топорище заткнутого в петле положил. Зеркалом воды стал и мальчик, с той лишь разницей, что более явно укрылся за небольшим щитом, да постоянно дергая, да сжимая нервно рукоять ножа не обнаженного из ножен.
  Очухался первым возничий. Нехотя в грязь с козел спрыгнул, он пошел навстречу путникам, но остановился у задних колес своей повозки.
  - Здрав будь, пресветлые путники! - начал с проверки Милош.
  - И тебе здравия, светлый. Путь твой ясен! - вторил воин. Из далека его голос был спокоен, серьезен и был преисполнен внутренней силой, которой сам извозчик похвастаться не мог. Руку с топора он не убрал.
  - Я Милош, торговец я из деревни, что Подлесной зовётся! Вот, кхах, кхе. - замялся и немного стушевался пухленький мужичек, - мы с вами вроде путь в один и тот же город держим, а леса вокруг еще много, да места лихие!
  - В одну. И да, лихие.
  - Так вот о чем я и говорю, кхах, так может это, того самое, вы с нами путь продолжите! Дорога по грязюке долгая, дай светлый силы, пешим ходом к концу святила до города дойдете, а так можете с нами поехать! Места у нас не так уж и много, но на воина и.... И... И на ребенка, место еще найдем. Но в пути если что случится, помощью будете, согласные?! - вытараторил под конец хозяин повозки, так сильно став похож на собственную дочку.
  - Что везешь, светлый торговец? И сколько вас, помимо тебя? - вкрадчиво спросил воин, монолитной скалой оставаясь стоять на прежнем месте.
  - Да трое, трое нас! Кхэ. Я, да дети, что в помощники от рядились. А везем мы... Эх... Везем мы кой какую снедь, питье, да скарб деревенский. Вооот. - проблеял совсем отчаявшийся Милош. Наступила короткая пауза, в которых только и было слышно, как возятся в повозке дети, подслушивая разговор старших, да как воин о чем-то тихонечко спрашивает у младшего.
  - Как зовут тебя, торговец?
  - Милош! Милош мое имя, светлый вой, из деревни Подлесной! Кхах. Там меня каждая собака знает, да почти каждый на три окрестных деревни!
  - От чего кашляешь, торговец Милош? Не заразный или проклятый ли ты, не приведи светлый бог? Не удумал худого чего или темного?
  - Да, что вы, право слово говорите! Светлый я! Светел и умысел мой. А то, что кашляю, так все непогода да дырка старая, что в груди осталась! Вот вам перст, что не лиходей! - взволнованно и несколько обиженно затарабанил возничий, позабыв на время о собственном недомогании и подойдя еще чуть ближе к воинам.
  - Ладно, будет! Поговорили, вдоволь, путь действительно не близкий. Освобождай место для нас, да накидки мне и моему отроку выдай, на козлах поедем! - закончил в одно мгновение диалог воин, перехватив в пустую руку баул вещей, не выпуская из второй щит.
  - Вот это и ладно, вот это и хорошо! Кхе, кхе!- обрадовался Милош, и засеменив быстро к козлам уже тише обратился к своим, - Маришка, подай дерюгу, грязь вытру, да поглубже полезай, нечего! Дай и отцу место. Кхох. А ты Прошка, тсс, самострел пока далеко от рук не убирай, да полотном скройся. Больно круты воины, ну да и пусть уж, пресветлый с нами! Убережет.
  
  - Господин, а господин, а как вас зовут? А почему у вас повязки на лице? А как...
  - А ну цыц! С Прохора пример бери, дурочка! Вы уж извините любопыту мою, уж больна непоседлива, чай, что девка пока. А и все же, почему в повязках, может... э, как бы, вы не проклятый? - тихонечко уточнил возничий, что наравне с помощниками ехал внутри.
  - Раны войны бывают разные. Кого-то болтом бьют, а кого-то магическим огнем жгут. - припечатал воин, даже не развернувшись к собеседникам. И сказано это было так, что вопросов задавать, да подробностей выспрашивать никто не посмел. Но не долго была жива тишина, детское любопытство не умолимо, пока не сталкивается с крепкой трепкой:
  
  - А как зовут вашего мальчика и почему он молчун, как Прошка? Все мальчишки такие болтуны?
  - Кхох! Ну и егоза, ну и всыплю я тебе.
  - Ничего я не молчун! - прорезался тонкий голосок из-под шлема, после которого обладатель голоса всем корпусом развернулся к говорившей - я просто сонный. Простите наставник, я просто, просто. Не выспался я, просто. - промямлил, смутившись под коротким оглядом воина паренек.
  - Меня вот Маришей батюшка назвал, а тебя как зовут и где твои родители?
  - Ох доча, ну ты и говорушка - только и показательно возмутился извозчик, превратившейся в пассажира, пока дети переползали поближе к козлам.
  - Меня Лучиком матушка с батюшкой наз... Ох! То есть, а, ну да. Лучиком. Простите наставник, я не подумал!
  
   - Поздно. Слово не воробей, не воротишь. - сказал вой, как будто плетью охадил. И вновь стало слышно, как скрипят колеса, да похрапывает лошадка.
  - А меня Прохором звать! А ты мажество видел, Лучик, а, Лучик?
  - Кхах, кхм...
  Маленький воин, насупившись и вжав голову в ссутуленные плечики не спешил отвечать, как и не спешил поворачиваться лицом к наставнику, искоса поглядывая на монолит фигуры его.
  - Лучше плохо ехать, чем хорошо идти. Думай, и отвечай, не молчун. - спокойно, будто обращаясь сам к себе произнес учитель подростка, никак не продемонстрировав фигурой или действием, свое отношение, и до сих пор не прикоснувшись к воспитываемому. Мальчик же, немного расправив плечи, и встретившись с взглядом трех внимательных, прикованных к его лицу пар глаз произнес:
  - Мажество, мажество я видел...
  - И речь твоя, как поток. - перебил мальчика воин.
  - Кхех, кхеэх!
  - Но я же просто повторил за Про...
  - Повторил. Просто.
  - Извините меня, наставник, я не специально! Просто, эх. - вновь отвернулся виновато от наставника мальчик, совсем спрятав лицо в пол, от любопытных взглядов. Паузу нарушил воин, пихнувший юношу локтем под бок, первый раз на глазах у наблюдающих, позволив себе подобный панибратский жест. С тонкой линией улыбки и благодарностью в глазах, мальчишка вернул взгляд воину, окончательно повернувшись лицом к своим собеседникам.
  - Мажест... А! Кхм. Магию. Магию я видел. Но слабую, очень, как свечки огонек.
  - Ого! - восторженно воскликнули дети, наслаждаясь и полностью уйдя в беседу.
  - А ты уже воевал Лучик, а то мой батюшка воевал, и многие у нас в деревни про то рассказывают, да все окороток. А про мажество, ну, ма-кхи-ю, и видать не видывали!
  - Расскажи Лучик, расскажи!
  - Я еще не был в походе. Слабый я, потому что маленький - с оглядкой на наставника покраснел ответчик, - да и всей магии видел, что манипуляцию сырой силой.
  - Почему магов бояться? - впервые после договора с торговцем задал вопрос воин мальчику.
  
  - Потому, что магия в неумелых руках, стихия разрушения, как для окружающих, так и в первую очередь для самого мага! - как по написанному отрапортовал юноша. Извозчие же от подобного ответа даже рты пооткрывали, до того неожиданное действо перед их глазами разворачивалось.
  - Почему магов уважают?
  - За знания и контроль над манипулированием недоступными большинству, но могущественными и разнообразными силами!
  
   Легкий, едва различимый кивок головы был наградой мальчику, который и закончил его готовый разразится информационным вулканом ответ. Улыбка от уха до уха и гордо приподнятый нос буквально залили пространство повозки своим светом. И все наблюдатели так и сидели бы с приоткрытыми ртами, не зная, что сказать и что добавить, если бы не простой и естественный поворот головы воина, посмотревшего с насмешливым и снисходительным взглядом на своего воспитанника. Громкий заливистый детский смех, вперемешку с кашлем извозчика и растерянно вопросительным возгласом недавнишнего оратора заполнили повозку, и даже лошадка, до того спокойно, но медленно тащившая телегу, заливисто заржала, пободрее тяня в упряжи свою ношу.
  
  
  
  Туман уже давно развеялся и осел на траве, а солнце, все еще по-летнему теплое уже начало подсушивать дорогу и весь лес, когда перед одинокой повозкой уже, непосредственно, невдалеке замаячили вооруженные, бронные фигуры при оружии и щитах с эмблемами. Разговоры внутри смолки, возничие подобрались, хоть и не спешили сбрасывать с себя укрывавшие их буквально с ног до головы накидки от непогоды, а торговец же наоборот, полез поближе к козлам, задвигая подальше дочь, да подталкивая ближе деревенского мальчишку сподручного.
  - Милош, чьи это эмблемы на щитах, и не стоит ли уже сейчас остановить повозку?
  - Не видать отсюда то, господин, но вроде на картинки с огромного щита, что в городе, как символ висит, похожи! Нет, не вижу точно. Может ловят кого, или лес чистят? До города то еще рановато...
  
  - Мы здесь люди новые, у нас ссор ни с городом, ни с феодалом еще не было.
  - Князь, князь у нас в городе!
  - Тем более. Странно все это. Щиты.
  - Я понял, наставник! - подобрался маленький воин.
  
  
   Телега была совсем близко, и уже давно всем колесным было понятно, что со стражниками, а именно так опознал Милош выскочивших на дорогу из ниоткуда, как бесы из провала, воев, избежать встречи не получиться. Одетые в кожаную потрепанную броню, с тканевыми накидками поверх, с нанесенной на них яркой, четкой эмблемой города, а также при коротких пехотных мечах и легких небольших щитах, с почти затертыми все те ми же картинками щита города, они представляли слишком малочисленную и странную парочку, полностью уверенную в собственных силах.
  - Здрав будь, пресветлые... - оборвалась речь торговца, когда в воздухе засвистели болты, летящие в повозку, а не ожидавшие такого развития событий стражники, с заминкой бросились к повозке, обнажая клинки.
  Первый болт впился лошадке в район груди. Дикий стон, полный обиды и боли был полон страдания. Животное, завалилось на бок, суча копытами от непонимания и жестокого обращения.
  Второй болт прилетел в борт телеги, с левой стороны, а вот третий уже четко тюкнул в мальчишку воина, что сидел на козлах. Четвертый и последующий болт уже более кучно и уверенно достались наставнику мальчика, что сидел по другую сторону на козлах. Сам торговец был оттолкнут воином-защитником внутрь повозки, из-за чего ни один болт, если бы был пущен именно в него, не успел бы попасть в мужчину. Спустя всего мгновения, накидки с козел были отброшены, и воин-наставник, держа мальчишку за шкирку одной рукой, а второй прикрываясь большим щитом, с застрявшей в нем парой болтов, словно крупная, дикая кошка скрылся в зелени леса.
  Вокруг повозки разразилась брань и крики. Деревенский мальчишка со стареньким самострелом выглянул наружу, выпустив почти в упор, в молоко, по приблизившимся врагам, когда сразу два болта пробили его крохотное тельце. Болт пробил глазницу маленького мальчика, второй же, прибил ручку к тельцу, буквально расщепив ее на кровавый лоскут. Еще три болта попали в тент и борт телеги. Девичей крик разрезал воздух еще страшнее, чем это делала до сих пор лошадка, которая сейчас, учуяв пролитую кровь пыталась вновь занять стоячее положение и вырваться из, ставшей надежным капканом, упряжи.
  Мариша кричала не из-за смерти Прохора, или неизвестной участи воинов, что ехали с ними все это время, а из-за страшно лохматого, немытого детины с здоровенным колуном, что подобрался к повозке сзади, и успевший поймать девочку рукой за голову. Один уверенный удар головы беглянки об борт телеги, завершил вой загнанной дичи. Торговец же погиб последним. Пока один стражник пытался успокоить лошадь и взять над ней контроль, второй запрыгнул на козлы и коротким тычком-обманкой выманил схватившего дубинку и услышавшего крип раненой пичуги дочери, выпрыгнул прямо под арбалетный огонь. Как подушечку для иголок, все пять болтов прошили неприкрытое ничем тело. Глазница, шея, и три болта в грудь. Никто не промахнулся по столь крупной цели. Кровь густым потоком разлилась по днищу повозки, просачиваясь между досками и стекая на колесные оси и землю под. Лишь ржание лошади, что до сих пор не утвердилась на ногах оглашало лес. Бой был закончен.
  
  
  - Какого члена это было, выродки?! С хуя ли конского вы начали пускать болты? Вы, сучьи дети, забыли план, блядские бесы. Или хотите сами надеть эти тряпки и встать на дорогу, торговать личиками? А, пиздотраханные темными владыками переуебища?
  - Старшой, да заеблось в траве этой мокрой сидеть!
  - Чего, сука блядская?! Ты, мразь косая, намочил в штанишки и решил трахнуть меня и пустить весь план по пизде, выхохоль блошиная? А?! Я тебя, чмошник, спрашиваю? Давно не собирал зубы и ребра?! Так я тебя, блядь такая, со всей этой вашей дерьмохлебательной оравой раком поставлю, и до самого пресветлого последнего дома сношать буду! Ты меня понял, скотострел!
  - Оставь его, старший. Тощий все поправит, сам разберется с клячей, доведет ее до лагеря. Или уберет с дороги мертвую тушу.
  - Ты хайло вообще не разевай, пиздоблятина умная! Я тебе говорил, что фокусы свои на ярмарках показывай, хуепесина!
  - Я не промахиваюсь, и ты это знаешь! Если бы я сразу бы бил в глаз, то самый шустрый из них сейчас лежал бы в общей куче, да не прихватил с собой своего...
  - Ебло закрой! Охотник хуев. Ты знаешь, и я знаю, что ты уже раз промахнулся! Хуеглот. Когда нас всех возьмут на копье, и мы будет встречать свой последний свет на веревках, знайте, тьмаесосы, именно из-за вашей жопной пиздитни мы и сдохнем! Боров, Боров, мразь вонючая, кто там орал так?
  - Деффа, фталфтой. Я ие фуфтють и пф-прррылофтил! А деффа тфор-ррофа!
  - Губошлеп, отцу твоему, да в промежность... Слюни подобрали, скотоложцы! А ну слушай сюда, Пес, остаешься с Тощим, раз ты уже начал этой тушей конячей заниматься. И пусть эта кровавая дрисня здесь все уберет! Девку связать, остальные в лес. Давай, Охотник, попади этой дичи в глаз... пока я не попал тебе в голову. ЖИВЕЕ ТВАРИ, КАБАНЧИКОМ! КАБАНЧИКОМ! Выродки бл...
  
  - И ничего я не скотострел, промазал я, а так обидно говорить, все-таки...
  - Заткнись сам, и заткни эту клячу уже, Тощий!
  
  В лес вошло их шестеро. Четыре полностью снаряженных арбалетчика, а также полноценный пехотинец при щите и поддержки в виде здоровенного детины при топоре, не ставили под сомнения результат облавы. Но все с самого начало пошло не по плану. От места засады по еще мокрой, не примятой траве вела явная, неприкрытая ничем проломанная, свежая тропка беглеца. Опытные браконьеры, первое на что обращали внимания арбалетчики, были следы крови, поспешно оставленные в спешке. Кровь обозначала бы явный признак раны или возможной смерти второго унесенного беглеца. Но таковых не было, и это существенно упрощало погоню, но и делало ее, одновременно, более сложной. Пробитая среди травы тропка вела вверх по слабому холму, почти не петляя и уходя все дальше прямо. Глубокие, четкие и свежие следы в земле одной пары сапог давали понять, что с самого начала бойни, главный беглец до сих пор несет своего спутника, двигаясь максимально далеко от места битвы и дороги, что только распаляло азарт погони.
  Как охотничьи псы, взявшие след, кровожадная стая нешироким веером следовала по запаху дичи, пока на верхушке холма, в развалке нескольких близко растущих, кряжистых деревьев погоня не встала, будто наткнувшись на воздушную стену. Прямая, привычная тропа резко сворачивала в сторону обратного от маршрута атакованной повозки пути, держа направление на дорогу. При этом, при беглом осмотре естественного укрытия были замечены пара обломков древко болтов, но отсутствие наконечников указывало на успешное их застревание в щите. Следы же были до сих пор от одной пары сапог. Один из беглецов явно был преследователями, по непонятным причинам, потерян. Его следов вообще не было обнаружено нигде, как будто последний мог парить, или имел вес, равный легчайшей перине и до сих пор передвигался на руках у основного бегуна.
  Охотники разделились, четверо из них, включая более опытных арбалетчиков, а также пехотинца, продолжали движение по следу, остальные двое, кротчайшим путем должны были усилить оставшихся членов группы, с последующей скорейшей помощью в устранения места битвы.
  
  - Ну что, Кабан, вы смогли поймать зайца? - встретил насмешливым вопросом выходящих из кустов на обочине мокрых, запыхавшихся людей один из тех, кто был переодет, как стражник города.
  - Н-неть, Пефь! - ответил первым здоровенная волосатая детина с топором в руке, которой в его лапищах смотрелся хрупкой и легкой палочкой.
  - Он убег, Пес. Нас послали прибрать за обгадившимся! - вторил первому один из убийц отца и знакомого мальчишки из родной деревни. Их обобранные, голые трупы валялись в пределах видимости, в ближайших кустах на обочине. Даже от сюда, связанная, заплаканная девочка видела окровавленную ручку Прошки, что белизной кожи, покрытой кровью, горела красным светом среди темнорубиновой зелени травы. Она пробовала разреветься, но пару хлестких ударов заставили отказаться от этой идеи, и она рыдала молча, иногда подвывая в себя.
  
  - И ничего я не обгадился, я же попал! Подумаешь в лошадь, я же не специально, Шкура!
  - Для тебя я Шкуродер, косая мразь! Или может называть тебя Нытик, а, засранец? Какого хрена я должен слушать все это дерьмо, а после еще и жопу тебе подтирать? Ты может хочешь стать моей девкой, а, Тощий? Как минимум отсо...
  - Заипал пиздеть! Тебя Хмурый послал нам помогать, так давай впрягайся! Эта подбитая кляча ни в какую не хочет слушаться и чуть не цапнула Тощего. Так что давай, кончаем эту тушу, Шкура..
  - Да! Фталфтой фкавал вфе упфать! Фэфтяф... - произнесла помесь беса и свиньи, и отложив топор, руками толкнула лошадку. Добрая старушка заржала, и рухнула на бок, не выдержав толчка здоровяка, а тот и не думал останавливать издевательство. Навалившись на шею лошадушки со стороны спины, он придавил ее к земле, а когда та попыталась укусить, начал охаживать голову и шею кормилицы кулачищами. Во время одного из таких ударов, шея и голова обмякла, хоть лошадь еще какое-то непродолжительное время рефлекторно дергала и сучила ногами.
   Обернув вокруг шеи лошадки веревку, он затянул на ней свежо-сделанный веревочный хомут, кинув конец худосочному, нескладному юноши с ломаным носом и выбитыми зубами, которого все звали Худым, а сам намотал на пудовый кулак вожжи, силой рук и пинками ног, поднимая лошадь. Грязная, избитая и слегка окровавленная, она как никогда была похоже на саму девочку и самое страшное, скорей всего разделит с ней общую судьбу. Но если бы Мариша знала, что ее ждет впереди, она бы выла в голос, чтобы ее просто забили тыльной стороной ладони, благодаря за столь милосердную участь.
  - А девка неплоха, Пес! Жаль, ты личико ей попортил, мог и помягче. Моська уже опухла!
  
  - Иди лесом, Шкура! После тебя от баб одни лоскуты остаются, а если и остаются, то легче трахнуть кусок мяса, чем то, во что ты их превращаешь! Ты, ненормальный, последним будешь! После Кабана, он со своими ручищами более аккуратен, чем ты!
  - А я после кого буду, мужики? Не первым, но...
  - Ты блядь, косая, под Хмурого сегодня ляжешь! Конягу свою недобитую еби, похотливая блядь! Девку он вишь захотел. - осадил в который раз парня переодетый.
  - Да какого хрена ты мне... боооооооо, блоооо. - заткнул Пес товарища коротким ударом щита в живот, сложив последнего пополам и вызвав обильную рвоту, в которую Тощий после повторного удара навершием меча по удачно подставленной голове и подставил, рухнул.
  - Будет это мразь тявкать еще на меня, залупа смелая!
  - Не переборщил ли, Пес?
  - Ты что же, Шкура, тоже хочешь? Или считаешь себя опытней меня?!
  
  - Да нет, Пес! Я ничего такого не имел ввиду, что ты, право слово, завелся! Просто парень перепил, с кем не бывает! Да и что Старший, да Голова скажет! Нам же еще обратно надо будет вернуться, к остальным на помощь идти!
  - Ну и заткни хайло, а то нашелся сучий защитничек! Обратно пойдем, подберем мразь, я его пинками впереди себя погоню... Девку ему, да попиздеть захотелось!
  -Уф-фуф! - утвердительно-одобрительно поддакнул ведущий под уздцы лошадушку Кабан. Та еще пару раз пыталась за время пути взбрыкнуть, но не скупой на удары детина сломал волю последнего родного существа, и та, шла, хромая, везя за собой повозку с девочкой и товарами, низко-низко опустив голову, к самой земле.
  
  А после началось страшное, девочку доставили в лагерь, и убийцы и разбойники примерили на себя еще и роль насильников. По страшному стечению обстоятельств, или человеческой глупости, первым партнером свежей, сексуальной игрушки лагеря стал ее пленитель - Кабан. Сквозь стоны и слезы девочка до последнего пыталась отползти от омерзительного чудовища, но путы на руках и ногах исключали серьезность этого намеренья, добавляя легкую, приятную остроту первого этапа процесса, но только лишь для насильника.
  Когда штаны были полностью спущены, а девочка все продолжила проявлять непокорность, в ход пошли кулаки. По неосторожности, видимо, все же пытаясь сдерживаться, ребенок скалы с ходу сломал девочке ногу, а после, когда от боли она завыла, вколотил ее вой в живот, руки и спину, начав рвать что-то внутри нее, пуская поверх на ее волосы и лицо слюни и сопли из переломанной и вмятой сильным ударом внутрь головы пасти. Смрад его дыхания забивал нос и глотку, удушая не менее качественно, чем рука, сдавившую хрупкую шейку.
  А после был следующий, этого она, вроде бы, вообще не видела раньше, но сквозь слезы и мучающую и туманящую ее боль, могла и перепутать. Он был намного мягче и бережней с ней, если бы уже не было так больно, и унизительно-противно от чего-то теплого, чем он покрыл ее прямо поверх подранного платьица. И был следующий, и еще один, а возможно и прежний, она перестала обращать внимание, кто и сколько приходил к ней, и что делал, лишь краешком утухающего сознания отмечая то, что сейчас все больше и больше похожа на рванину, как и ее изодранное и втаптываемое дальше в грязь некогда чистенькое и опрятное платьице.
  
  
  
  
  
   Погоня гнала жертву, но все это время не могла настигнуть даже тени убегающего. "Жертва не хитрит, выдерживает примерно одно и то же направление, но не медлит, и прет вперед матерым кабаном. Бяда!, Больно странно драпает, как будто рассчитывает на что-то, но ведь соглядатаи не доносили ни о каком подкреплении, на которое могла рассчитывать повозка. Не доглядели? Вроде не более трех видели в повозке, а тут еще двое лишник нарисовались? Да нет, двое, это все же не еще отряд, хотя и неприятно уже получилось... На что расчитывает хитрый заяц?! Ведь он уверен в погоне, вот руку на это отдам! Чужую, ха! И все же, прыткая тварь хочет запутать след, чтобы сбросить преследователей. Опытный мерзавец! Я, во времена своего наемничества, давно бы побросал всю лишнюю амуницию и налегке попробовал по прямой как можно быстрее дать стрекоча от погони. Жаль бы было вещей, да шапки, но уж лучше цела будет голова на плечах! А этот не таков. Не останавливается, идет назад, да обратно к дороге, следы оставляет четкие и глубокие, не боясь обнаружения. Ох и не простая дичь, впору задуматься: а не знает ли он здешний лес лучше этого сброда?! Охотнички да браконьеры, мать их за ногу!"
  
  
   Когда стая охотничьих псов, растеряв весь азарт погони, а также хорошенько промокнув и вконец осознав, что по-простому сдохнуть беглец не хочет, озлобилась вконец, резко, почти с ходу, они врезались в дорогу. След в подсохшей дороге ввел четко обратно к месту засады.
  
  "Ха! Решил прорваться к городу, или удумал напасть на этих пиздотраханных недострелков пока потрошат трофеи? Или удумал выведать, где лагерь стоит, хитровыебанная тварь! Поумней тебя будем! Сейчас то мы тебя за вымя то потрогаем! Я тебя, зайчик, на кол посажу, да по кусочку рубить буду! В кашу твои ноженьки переломаю, блядь быстрая такая. Не зря, не зря я Псу двоих выродков отправил, ох и не зря!"
  
   В очередной раз погоня приободрилась, чуя скорую расправу и свежую кровь. Припустили по следу, но к тому моменту, когда они достигли место бывшей засады, повозка и лошадь уже были убраны с дороги, а следы крови и колесных осей, как и следы беглеца, сворачивали в лагерь.
  
  - Ха! Парни, эту быструю мразь оставьте живой! Слышал, Охотник, никаких фокусов! Хоть в задницу ему болт засади, но хитрый членосос должен остаться живым! Я его на колбаски пущу, уебок. Где эти жопорукие рукожопы? Мы, значица, до самого светлого хуя по этим триждытраханным лесам пробегались, промокли до самых сисек, а эти хуеглоты забили на нас конский болт? Хуев им тачку, а не бабу вечером! А если они еще чего и учудили, нахер им всем херы поотрываю, и заставлю отсасывать оторванное так, чтобы залупа больше к светилу не могла встать! Скоты...
  - Тише, Хмурый, там кажется в кустах кто-то есть, и этот кто-то вроде за щитом, что был у возничих! - сказал арбалетчик, когда отряд уже сворачивал в сторону поворота, к своему лагерю.
  - Так какого хуя ты тут пиздобляшиш! Засади в этот щит, а если благим матом орать не начнет, нашпигуйте молчуна по самое горло!
  Арбалетчик спустил тетиву, и болт ушел в цель. Сразу же после того, как из-за кустов выглянул силуэт небольшого легкого щита с ушедшим глубоко в поверхность болтом, в поверхность его вонзились еще пара. Пехотинец, укрывшись за щитом, начал приближаться к, наконец, попавшемуся беглецу, не особо то и спеша, лишь краем сознания отмечая, что беглец чересчур небольшой, как и сам щит, подходящий, наверное, ребенку, а не рослому воину.
  Пока стрелки, достаточно скоро, перезаряжали свои инструменты, оставленный незамеченным враг ударил именно оттуда, от куда никто и не ждал - со спины. Удар щита в спину арбалетчика был настолько силен, что того буквально подбросило от земли, прежде чем он пропахал носом дорогу. Не прекращая движения, и не давая времени для смены оружия остальным, шипом на обухе он пробил висок не успевшему среагировать, арбалетчику. Охотник, любитель стрелять по глазам, как подкошенная груда мяса свалился на дорогу, выронив заливаемый собственной кровью меткий глаз из проломленного черепа. Не менее быстрая смерть постигла и последнего из арбалетчиков. Воин с большим щитом, что только что обездвижил одно из троицы, и убил другого, сделал короткий подскок, и на обратном движении, вырывая оружие из головы трупа закончил движение широким ударом лезвия топора прямо в лицо цели. На землю упало уже мертвая туша с рассеченной головой поперек лица, но в кровавой, черной пене, что брызнула из раны, это было плохо видно.
  Пока пехотинец понял, что произошло, и развернулся к действительно серьезной угрозе, с лежащим на земле, оставшимся арбалетчиком, было кончено. Воин с топором даже не стал использовать для этого свое оружие, хватило края щита. Хрустнули шейные позвонки, и только начавшее отдаляться от земли туловище, рухнуло на нее, родимую обратно.
  Переодетый стражник не медлил. Не известно было, где его оставшиеся товарищи, но то, что вначале надо будет приголубить беглеца, а потом уже заниматься еще и тем, что до сих пор сидел и дергался в кустах, было ясно, как божий день. Дать времени на то, чтобы разбойник вышел на более ровную, нежели заросшая обочина, дорогу, воин не стал. Сшибка щитов произошла именно там.
  
  "Силен гад, руку мне почти отсушил! Так он меня, чего худого, одним щитом и зашибет. И не устал же гад! Надо попробовать ранить, и бежать за подмогой. Не справлюсь! Лишь бы из кустов сейчас не приголубили..."
  
  Новый обмен ударами был короток. Щит в щит разбойник более не спешил сходится, коротко отскочив, и все равно, чуть не потеряв твердую опору под ногами. От летящего сверху удара топором он успел заслониться щитом, молясь светлому об одном, что бы легкий щит выдержал не дюжую силу удара, но земля вдруг резко покачнулась, и горизонт перевернулся. Страшная боль пронзила ногу, обрубок ноги. Воин обманул разбойника, обвел вокруг пальца. Замахиваясь сверху, вынудил прикрыться щитом, создав слепую зону с низу, в районе ног, и смог перевести туда точно направленный удар, отрубив нагруженную конечность. Хмурый только разевал пасть для крика, когда тяжелый сапог придавил щит и руку разбойника к его же груди, а острый шип топора, расположенный в проушине, как копье, вошел в глазницу и вдавил голову в землю.
  
  
  
   - Сука ты, мразь вонючая! Нахуя ты девку поломал? А, губошлеп ебаный! Ты видимо забыл, какого это, получать железной дубиной в рыло, говно свинячье? Ничего, вот Хмурый или Голова увидят, что ты с девкой сделал, напомнят. Нам всем, блядь темная, напомнят! - словесно испражнялся Пес, ведя за собой старый отряд. Он был недоволен, и не тем, что баба снова прошла мимо него, он не брезговал быть следующим после приятеля Хмурого, но бы недоволен был тем, что девка уже представляла из себя месиво, а оставшиеся в лагере приятели точно не будут кого-либо ждать, Голова уже вряд ли вообще теперь притронется к этой отбивной, а значит ждать они точно никого не будут, до дыр ее сотрут. Приятный вечер вновь превращался в будущую банальную пьянку, и виноватым был в этом только окружающий Пса сброд. Конокрады, бандиты и головорезы, насильники и браконьеры, весь тот мусор, к которому не причислял себе Пес и Хмурый, были настолько противны им, настолько же, насколько наемник может считать себя честным человеком. А именно такими они себя и считали! Да, они проиграли сражения, да, им пришлось бежать, оставив снаряжения и обоз, да, они были на мели и брались за любое дело. Но они были живы, и они были наемниками, а не этим скотом, с которым им приходилось работать теперь работать.
  - Вставай Тощий, говно худое! Встать, мразь, пока я тебя не прирезал, сволота! - начал орать переодетый стражник еще из далека. Лишь вблизи, когда он пнул скрюченное, и лежащее кверху задом туловище и, наконец то увидел натекшую из аккуратно проткнутого в горле тела, попытался прикрыться за щитом, но было поздно. Сразу два болта ударили Пса и оба достигли цели. Первый вошел в раззявленную пасть, а второй ударил в район груди. Труп еще не завалился наземь, когда из ближайший кустов, прямо на дороге показался небольшой щит.
  Оставшийся арбалетчик, Шкуродер, сразу же выронил арбалет, развернулся и закричав попытался бежать, но попавший болт между лопаток опрокинул его наземь и оборвал, так и не начавшийся крик. Еще один воткнулся дальше по дороге, пролетев мимо цели.
  Так как в самом конце отряда плелся отчитываемый, но довольный собой и жизнью Кабан, он успел полностью оценить и осознать всю сложившуюся обстановку. Перехватив двумя руками колун, раззява пасть и закричав что-то решительное, он устремился на почти вышедший из кустов, но уже легко опознаваемый силуэт щита.
  Он уже почти успел добежать до кустов с прячущимся там щитовиком, когда прямо под подбородок, в густую, косматую бороду воткнулся болт, а после, с запозданием еще один, но уже в грудь. Гигант застыл, топор был оставлен одной рукой, а из-за рта, с пузырями уже начала выплевываться кровь, когда новый болт вонзился ему уже в живот, накренив лесного человека вперед, а после, и вообще вынудив упасть на колено.
  Последним, что увидел в финале своей жизни Кабан, был выходящий из находящихся рядом, но все же других, кустов человека с большим щитом. Очередной болт ударил его в плечо, повалив-таки на спину. Кровь железом забивала рот и глотку, мешая дышать. Было очень больно в животе, а после ему наступили на руку, до сих пор сжимавшей колун, и ударили топором в голову. И еще раз. Третий раз поставил точку, в его ярком сценарии жизни.
  
  
  
   Лагерь бурлил, а как же! Отряд вернулся с добычей, а там был и съестной припас, и баба, но главное, главное - выпить! Что такое вольная жизнь, когда ты не можешь есть вдоволь, трахать, кого хочешь и пить, пить до потери сознания. Голова эту простую житейскую мудрость осознавал, как никто другой лучше. Именно он сколотил банду, начал промыслом заниматься, а тут его еще и за денюшки, неплохие денюшки, подрядили по профилю поработать, да пригодным оружием и доспехами снарядили! Светлоликий явно благоволил свободолюбцу. Ничем иным это нельзя было объяснить! А как все ловко обставили, им и припасы съестные поставляют, периодически, конечно, но и добычу с собой забирают, за плату, соответственно, дабы та не пропадала. А эти соглядатаи, совсем красота! Платить им не надо, накормить, напоить, если же че, а они, дурачки, в обе стороны от дороги новости прямо в лагерь передают: сколько зашло, вооружены ли, виднеется ли кто рядом. Нет, однозначно! Светлоликий явно благоволит, впору еще работничков нанимать, да на широкую ногу вставать!
  Именно в этот момент, в лагере раздались крики, присущие вечерней попойке, а не дневному бдению и это сильно раздосадовало Голову: его парни уже слишком расслабились и стали допускать излишние вольности. Пора, пора было начать чесать кулаки об чьи-то лица и ребра.
  Открывая неказистую дверь оборудованной землянки, и выходя наружу, Голова застал донельзя странную картину. Замутненный алкоголем разум выявил несостыковки с привычной и понятной картиной мира. Его парни, кто прямо туловищем в костре, а кто с оружием и без валялись пронзенные болтами прямо посреди лагеря, а на дороге, ведущей к тракту, дергалось истыканное ответной стрельбой тельце ребеночка. Не успело хмельное видение пропасть, как оперенная смерть настигла осенённого светом, пробив голову, и пришпилив затылок к деревянной балке, также, как и вторым попаданием пропоров свободолюбивую брюшину. Лагерь погрузился в мертвую тишину.
  
  
  
   - Луч, гаси котенка. Теперь он нам помеха.
  - Наставник, но почему же? Он же себя хорошо показал, и до сих пор двигается. Может там еще эти есть!
  - Оставшихся, если они и есть, мы уже и сами убьем. А вот если его кто заметит из посторонних, все будет в точности так же, как в твоем родном поселении. Нам в этом городе нужно остановится, Луч, мы слишком далеко и долго бежим.
  - Извините, наставник, я понял!
  - Арбалет натянул, хорошо. Держись позади меня, и болт пока можешь не вкладывать. Я чую, там жив лишь один. Не высовывайся.
  - Хорошо, наставник!
  
   Выходя из-за деревьев, что росли близ лагеря, воин все же не спешил убирать из рук щит и топор. Мальчик же, утративший в ходе множества коротких сражений свой щит, который пришлось передать, поднятому по его же, Лучика, воле, мертвому телу Прошки, уже давно был не пригоден, расколот болтами, был вооружен добытым с убитых арбалетом и пояском с сумкой для болтов, более ничего нового в нем не изменилось.
  
   В лагере оставалось еще пяток разбойников, включая главаря. Натрахавшись и уже брезгуя, до поры, до времени, охраннички сели отведать у костра приготовленной требухи, когда из-за деревьев полетели болты. Первого же, сидевшего спиной к стреляющим, поразило в спину и завалило прямо в пламя, сбив тем самым общий котелок. Второй прилетевший болт вонзился в ногу его товарища, заставив его ползти до ближайшего укрытия. Шум лагеря наполнился криками, как сгораемого тела, так и криком отчаинья и боли. Не успели голодные схватиться за щиты и арбалеты, как на дороге показался ребенок, прикрытый разбойничьим щитом с затертым изображением эмблемы города. Не видя стреляющих, но видя наступающего низкорослого легкого пехотинца, разбойники стали пускать болты именно в него. В ответ снова дали залп, и сразу же, как будто без подготовки, еще один. Первая пара болтов угодила одному из оставшихся насильников в плечо, и на этом весь первый успех атакующих прекратился. Болты падали куда угодно, но не в лагерных. Разбойники, хоть их и оставалось дееспособных уже всего двое, успели хорошенько за подаренное им время изрешетить единственного видимого нападающего, хотя, с другой стороны, за это время их ползущего товарища окончательно и прибили к земле. Когда же разбойничьи болты уже полетели по атакующим арбалетчикам, на прикидку, новый спаренный пуск, пришедший неожиданно, с другой стороны, вначале гарантированно, в два попадания, прибил одного из оставшихся, того самого подранка. Последний из живых-костровых схватил щит и попытался скрыться. Болт пробил ему ногу, а второй все же вошел в щит. Разбойник завалился на руку, прикрываясь от летящей смерти щитом, не успев скрыться из виду за постройками лагеря. Новый пуск пригвоздил ногу окончательно к земле, и пробил самый низ живота, немного не попав в паховую область.
  
   Последним в лагере, из разбойников, свою смерть встретил Голова, пьяный, опоздавший, но понявший произошедшее, хоть и по-своему со всем произошедшим не согласный. Спросить его уже было некому.
  
  
  
  
  
   Дверь ее землянки отварилась. Здесь не было света, полная тьма скрывала ее и то, что с ней творили. Она была полностью в ее власти. Бог отвернулся от нее и именно поэтому не слыша ее молитв. Новый мучитель в лучах обжигающего для глаз света предстал перед ней. Что она сделала, чтобы заслужить подобное?! Недостаточно почитала бога, и он отвернулся от своей слуги. Недостаточно почитала отца, и он отнял у нее его.
  
   - Пожалуйста, не н-надо! П-пожалуйста! Не трогайте меня, прошууу! - заскулила Мариша, пытаясь спрятать глаза в слезах, но те все никак не хотели бежать. Даже они оставили ее.
  
   - Что ты видишь? - задал вопрос в тесное пространство землянки до боли знакомый голос и ему отвечал второй, тоненький, и тоже известный девочке:
  
   - Это, это Мариша, наставник! Мы должны ей помо...
  
   - Что. Ты. Видишь. - перебил Лучика воин.
  
   - Это же вы! ВЫ! Вы должны мне помочь, вы обещали отцу, я слышала это! Вы, в-вы... Они делали со мной разное, всякое.. А,э-ааа! Вы бросили нас... Чудовища. Они убили отца, они убили.. И Прошку. Его ручка, его кровавая ручка.
  
  - Она не в себе... Ее били, наставник! И платье порвали, и, и... И я не знаю, простите, наставник.
  
  - Делай то, что должен. Помнишь, я рассказывал и объяснял, как?
  
  - То, что должен? Должен! Да, но, но может можно по-другому, ведь мы можем...
  
  - У нее сломана нога, Луч, а также что-то с рукой. Про остальное тело я не берусь говорить, но без дорого лечения здесь не помочь.
  
  - Убейте их всех! Убейте! Светлый бог наказал нас, мы грешны... Ааа. Вы не помогли нам, вы такие же. Бросили нас, на растерзания. Спаслись сами... Это вы должны были умереть, вы должны были быть вместо меня! Это вы во всем виноваты, вы! АААА!
  
   Света в землянке стало больше. Воин вырвал из хлипких петель дверь и сорвал более не нужную шкуру с прохода. Мальчик все еще стоял там, снаружи, не спеша входить и приступать к сказанному старшим членом их маленького отряда. Его же наставник, подхватив чистую тряпицу, начал спуск вниз, направляясь к девочке.
  - НЕ ПОДХОДИТЕ! Что вы собираетесь со мной делать, н-не надо! Я все расскажу старосте! Вас повесят. В-вы, вы... Н-не трогайте меня! Нет! Светлоликий, спаси, спасите меня.
  - Успокойся, я хочу помочь тебе выбраться на свет. Не стоит бояться. Все уже хорошо. Все будет хорошо! - голос воина, наполненный глубокой внутренней силой, такой спокойный и размеренный успокаивал. Ему хотелось верить, его хотелось слушать. Он обещал защиту и тепло, дарил и разжигал потухшую надежду. Девочка вновь рыдала. Выплаканные слезы больше не лились, но тело все сотрясал и сотрясал спазм душевного страдания. Она тыкала его кулачком еще целой руки, пытаясь ударить, а он в это время вытирал ее лицо он налипшей грязи и крови. Осторожно, как это может делать только родитель, несущий свое собственное дитя, он поднял ее с пола и понес на руках, туда, наверх, обратно к свету из царства ужасающей тьмы.
  
   - Не бойся, я, я не причиню тебе зла. - спокойно и несколько отстранено сказал девочке Лучик. И глаза его были полны такой грусти, что она не смогла отвернуться от них, хоть и сильно этого хотела. Он не стал касаться ее, маленький, чтобы достать до ее лица, он рукой прикоснулся к руке своего наставника, и тот опустился на колено вместе со своей ношей, не выпуская ее из рук. Мальчик-воин протянул к ней свои ладони, как бы желая обнять ее лицо, накрыть распухшие от побоев щеки своими маленькими ладошками, но он не коснулся ее руками. Маленькие пухлые губы коснулись ее лба и боль покинула ее истерзанное тело, стыд, страх и отвращение к себе покинули ее разум, а гнев оставил ее маленькое сердце. Девочка была мертва.
  - Ты сделал, что должен.
  - Да, наставник. Но мне так горько от этого!
  - Это хорошо! Если горько, значит ты живой, Лучик.
   - Очень горько, очень...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"