Ожгихина Наталья Викторовна
Под черным крылом Горюна

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Юридические услуги. Круглосуточно
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Под тенью черного крыла Горюна - мифической птицы, приносящей несчастья, может оказаться не только отдельно взятая человеческая жизнь, но и судьба целого государства. Россия в начале 20 века. Не святым омофором Богородицы , горюновым крылом накрыло ее, проведя через череду испытаний. Представленный читателю роман показывает, как мучительно сходило с исторической арены сословие старой аристократии, нарождались новые классы, которым из-за агонии находящейся на краю гибели империи не хватило ни сил, ни времени. Если бы хватило, кто знает, возможно, сейчас все мы жили совсем в другом мире - далеком от тех безумств, которые сотрясают человечество.
  
   Сон разума рождает чудовищ
   Испанская поговорка
   Вместо предисловия
  
  Огненным палом, пожирающим прежнюю патриархальную Россию, надвинулся на страну переломный 1905 год. Русская провинция пока плохо понимала, что творится в обеих столицах. Но за внешним спокойствием, устоявшимся жизненным укладом и там ощущалось нарастающее в стране напряжение. В забытых богом уголках стали появляться странные личности. Они заводили опасные разговоры о поражении русских войск в Маньчжурии (1) и вине за это царского правительства, распространяли листовки и нелегальные газеты. Говорили много, темно и загадочно о демократии, конституции и революции. Обыватели внимательно прислушивались к разговорам о том, что в Питере народ "поднялся за справедливость". Обдумывали сказанное. Ведь верно говорят! И мало кто пока осознавал, что этими словами сеялось в умах ядовитое зерно будущего русского бунта.
  
  
   Часть 1
  
   В сети старых грехов
  
   1
  
   В начале июня 1905 года в небольшой уездный городок N-в на западе Санкт-Петербургской губернии приехал молодой человек. На вид ему было не более двадцати пяти лет. Одет он был щеголевато, в пиджачный костюм из английского шевиота (2). В тон серому костюму была легкая шляпа, которая лишь подчеркивала свойственную столичным жителям бледность худого вытянутого лица.
  Молодой человек отпустил наемный экипаж, в котором приехал в N-в, сетуя на возницу, наотрез отказавшегося везти седока дальше городских окраин. Был вечер. И хотя в это время года ночи стоят сумеречные, светлые, никто из извозчиков не соглашался ехать пятнадцать верст до имения Новицких "Рехново". Все они ссылались на то, что время нынче смутное, разбойнички нет-нет, да и пошаливают, и за жизнь человеческую гроша ломаного никто не даст. Отчаявшись нанять извозчика, молодой человек решил заночевать в одной из городских гостиниц, хотя те и славились дурным пансионом и многочисленными клопами в сырых постелях.
  
   Неожиданно ему повезло. Скрипнув колесами, рядом остановилась добротная пролетка. (3) Лицо возницы, рыжего мужика с окладистой густой бородой, расплылось в широкой белозубой улыбке.
  - Ваше благородие, Дмитрий Федорович, глазам своим не верю! Да вы ли это?
  -Что-то не узнаю я тебя, голубчик, - всматриваясь в незнакомые черты лица мужика, произнес молодой человек.
  -Яков я, Яшка, сын Степанов. Малаховцевы мы, не помните?
  -Не помню, - сухо ответил молодой человек.
  -Да ваши мы, рехновские. Дед мой, Гаврило Назарыч, знатным гусляром был. Не раз услаждал музыкой слух вашего покойного батюшки, Федора Романовича, царствие ему небесное. Хорошим барином был Федор Романович Новицкий, справедливым, музыку народную любил.
  
  - Значит, Яков ты, Малаховцев. А деда-гусляра твоего я помню. Правда, смутно.
  - И не мудрено, вы ведь еще совсем мальчонкой уехали в Сам-Петербурх. А о простом мужике знатному господину что за надобность помнить? Ишь, я разболтался, вы ведь, поди, в свое имение? Садитесь, вмиг домчу!
  Новицкий Дмитрий Федорович, так звали молодого человека, сел в пролетку. Яков долго возился, пристраивая его вещи, наконец забрался на облучок и тряхнул вожжами. Пролетка тронулась с места и бойко покатилась.
  - Яков, это твой экипаж? - осматривая малинового цвета суконную отделку сидения пролетки, спросил возницу Новицкий.
  - Нет, на хозяина работаю. Я уже годочка четыре, как извозом занимаюсь. Да вы не волнуйтесь, ваше благородие, дорого с вас не возьму. Другие извозчики нонче все как один шкуру сдерут и не поморщатся. Впрямь как тати с большой дороги. А я много не стребую, хотя дорога для езды в вечернее время - не приведи господи.
  
   Яков размашисто перекрестился.
  - И на том спасибо, - устало произнес Новицкий, откидываясь вглубь пролетки.
  Черемуховые улочки городка вскоре сменились зарослями ивняка вдоль серой и пыльной дороги. Пошла череда бескрайних полей с зеленой дымкой злаков. По еще светлому небу, ныряя в растерзанные клочья неспешно наползающих туч, плыл тонкий серп месяца. Начали сгущаться сумерки. Впереди бесформенным, распластанным исполином темнел лес.
  - Я вас сразу узнал, - нарушил молчание Яков. - Вы нисколько не изменились с тех пор, как юношей штудентом приезжали в имение. Еду, смотрю - ба, так ведь это же барин наш, Дмитрий Федорович, Федора Романовича сынок. К похоронам матушки, знать, не поспели. Жалко Юлию Модестовну, говорят, она тяжело умирала.
  
  Новицкий до боли стиснул зубы. Принял слова возницы за укор, мысленно на него чертыхнулся.
  - Телеграмму получил с опозданием, вот и не успел,- дерзко ответил он Якову.
  Но на душе стало гадко, досадно за то, что в суете обыденной жизни забыл о главном: согбенная неизлечимой болезнью своей, ждет его, надеясь увидеть перед уходом в вечность, уже немолодая мать.
  - Оно понятно, - произнес возница и стегнул лошадь кнутом.
  - Скажи, Яков, почему извозчики отказывались ехать? Я ведь хорошие деньги предлагал. Неужели здесь сильно грабят?
  Яков повернулся вполоборота, сверкнул светло-карими, почти желтыми глазами.
  
  -Сразу видно, залетная вы птица в наших краях. Да что там говорить - из столицы, из самого Петербурха в эдакую глушь кого потянет? Поди, годочков пять, как не были дома?
  -Около того, - глухо произнес Новицкий и полез в карман за папиросами.
   Он чиркнул спичкой, но так и не закурил. Рыжее пламя, пожрав спичку, коснулось пальцев. Новицкий дунул на огонь и смял папиросу.
  - Так почему извозчики не соглашались? Ты мне так и не ответил. Здесь что, сильно грабят?
  - Кабы так... Разбойнички ведь - не самое большое зло, какие никакие, а живые души. Нет, боятся иного.
  
   Яков замолчал и стал быстро креститься. Новицкого такая скрытность мужика насторожила, он начал жалеть, что не имеет при себе оружия. Молчание затянулось. Между тем пролетка достигла леса; теперь дорога шла извилистой петлей среди обступивших ее со всех сторон огромных замшелых елей, меж дружно поднявшегося на месте былого пожарища молодого березняка. В лесу более, чем на открытом пространстве, чувствовалось наступление ночи. Поднималась от земли сырая прохлада, смешанная с запахом прелой травы. Быстро стало темно. Но это была не та темнота, что свойственна черным южным ночам, то были скорее сгустившиеся сумерки, полные вечных тайн и загадочных теней.
  
  Новицкий заметил, как напряглась спина Якова. Он торопливо погонял лошадь, между выкриками "Но, залетная!" вслух читал молитвы.
   Желая разрядить напряжение, Новицкий спросил:
  - Все тихо в деревне, мужики не бунтуют?
  - Чего им бунтовать-то? Чай не смутьяны, - не поворачиваясь к седоку, произнес Яков.
  - Я вот почему интересуюсь: весной газеты писали о крестьянских беспорядках на юге.
  - Нет, у нас, слава богу, пока тихо. Есть, правда, те, кто пытается разжечь недовольство мужиков, но таких мало, да и мужика нашего трудно расшевелить. Но!
  
   Дорога круто повернула вправо. Зашумел, запричитал кем-то разбуженный лес. Зашелестел недовольно листвой. И выдавил из глубин своих протяжный женский вопль, перешедший в заунывный стон.
  - Что это? - Новицкий резко подался вперед. - Вроде как кто-то кричит?
  - Да нет, то птица Горюн плачет, - дрожащим от страха голосом произнес Яков.
  - Что за птица? Никогда о такой не слышал.
  -О Горюне мало что известно, - Яков нещадно хлестнул начинающую хрипеть от быстрого бега лошадь. - Сведущие люди говорят, что похож он на ворона, только вокруг шеи, словно у удавленника, красная полоса, а уж ежели голос подаст - жди беды. Раньше о такой твари слыхом не слыхивали, а наступили смутные времена, и появился Горюн. Боятся люди не только крика, но и черного крыла этой птицы. Молва идет: не к добру, коли накроет кого его тень.
  
  - И часто слышат эту птицу?
   Новицкий почувствовал потребность закурить, но, упираясь взглядом в широкую спину мужика, всякий раз подавлял свое желание. В горле у него пересохло и неприятно першило.
  - Горюн же не сорока бестолковая, почем зря кричать не будет, но коли закричал, непременно жди беды. А сейчас, ваше благородие, будем проезжать мимо одного места, так вы, коли не хотите нечисть увидеть, читайте молитву.
  -Ты, Яков, меня совсем запугал, - усмехнулся Новицкий, но почувствовал, как холодная дрожь шустрыми мурашками пробежала по спине.
  За очередным поворотом возник одиноким призраком кособокий деревянный крест.
  -Вот и Мирошкина могила, читайте молитву! - крикнул Новицкому Яков и неистово стал стегать лошадь.
  Но сколько ни силился Новицкий, на ум не пришла ни одна строчка. Между тем протяжный стон Горюна перешел в раздирающий душу крик. Внезапно он стих. Лошадь хрипела, подстегиваемая плетью кучера, неслась галопом сквозь лесную чащу.
  
  -Ваше благородие, читайте молитву, - словно из-под земли услышал Новицкий голос Якова.
  - Господи, помоги! Отче наш...
  Через пять минут бешеной скачки пролетка, дав сильный крен вправо, выскочила к деревянным воротам старой помещичьей усадьбы.
  
   2
  
  Усадьба являла собой печальное зрелище унылой заброшенности. Одичал сад, заросли рогозом некогда глубокие пруды с искусственными гротами, местами уже обвалившимися, сиротливыми казались аллеи в обрамлении вековых лип; в позапрошлом году некоторые из них были повалены ураганом да так здесь и лежали, неубранные, гниющими трухлявыми остовами напоминая о скоротечности земного бытия. Деревянный помещичий дом с мезонином был не в лучшем состоянии: прогнили и облезли крашеные колонны, оскалившиеся зубастые львы на парадном крыльце потеряли носы и имели вид самый жалкий. Высокие окна были темны, вокруг ни одной живой души. Все это запустенье выглядело особенно безрадостно в белесой летней ночи.
  
  Пролетка, накренившись набок, остановилась у самого крыльца. На непослушных ногах Новицкий кое-как сошел с экипажа. Его била нервная дрожь.
  Яков ходил вокруг пролетки, силясь разглядеть, в чем причина поломки.
  - Плохо, очень плохо, ваше благородие, без кузнеца тут не обойтись.
  - Ничего, сегодня переночуешь в доме, а утром пошлю за кузнецом. Лошадь тоже вон как устала, вся в мыле. Загнали конягу, - сипло произнес Новицкий, похлопывая лошадь по тяжело вздымающемуся крупу.
  - Премного благодарен, ваше благородие, да только нам не с руки почивать на господских перинах, - замялся Яков. - Вот ежели бы нашлось место в конюшне ...Нам на душистом сенце попривычней будет.
  
  - Хорошо, будь по-твоему, - равнодушно пожал плечами Новицкий, - располагайся в конюшне.
  Новицкий поднялся на парадное крыльцо и постучал в дверь. Тишина. Он с остервенением стал бить в дверь кулаком:
   -Вымерли все, что ли? Открывайте, черт бы вас побрал!
   За дверью послышались шаркающие шаги, и недовольный мужской голос проворчал:
   - Кого принесло в такую пору, негодники вы эдакие, душегубцы проклятые, а ну как из ружья пальну!
  - Открывай, Гордей, свои.
  - Господи, Пресвятая Богородица, никак Митрий Федорович пожаловали!
  
   Тяжелый засов с шумом упал. На пороге, держа в руке зажженную керосиновую лампу, появился довольно статный старик в наспех накинутом поверх длинной рубахи старом выцветшем турецком халате.
  - Спал уже, ну извини, Гордей, что так поздно.
  - Батюшка, Митрий Федорович, голубчик вы наш. Да неужто собственной персоной? А мы уж вас и не чаяли сегодня увидеть, а вы вона как - среди ночи.
   Старик бестолково суетился вокруг Новицкого.
  - Ты, Гордей, не мельтеши. Внизу у крыльца стоит экипаж, определи лошадь в конюшню, накорми и напои ее, возница будет ночевать вместе с лошадью, дай ему поесть, кинь охапку свежего сена и вынеси какой-нибудь старый тулуп.
   Новицкий достал из кармана брюк бумажник, отсчитал деньги.
  - Отдашь вознице. Этого будет достаточно. И забери у него мои вещи.
  - Будет сделано, Митрий Федорович. Господи, наконец-то приехали! А мы уж заждались. Каждый день о вашем здравии молились.
  
  Пока Гордей устраивал на ночевку Якова, не доверившему старику распрячь и напоить свою лошадь, Новицкий обошел дом, зажег в комнатах свет. Темнота его угнетала. Унылым и покинутым показалось родовое гнездо. Он вспомнил, как бегал ребенком по этим комнатам, прячась от нянек, смеялся, шалил. А маменька, такая молодая и красивая, сидела в кресле и, глядя на него, ласково улыбалась. Ее тонкие нежные пальцы ловко справлялись с иголкой, вышивая на куске материи необыкновенной красоты райских птиц. Он как тогда, в далеком прошлом, услышал ее требовательный голос, обращенный к гувернантке: "Мери, следите за тем, чтобы Митенька не ушибся!"
   Новицкий на минуту прикрыл глаза, а когда снова открыл их, со всех щелей старого дома на него смотрела разительная нищета: рассохшаяся мебель со следами бывшей когда-то позолоты, выцветшие, местами оборванные обои, линялые гардины на давно не мытых окнах. Пол под тяжелыми шагами скрипел, стонал, казалось, молил о пощаде, фарфоровая посуда в дубовом резном буфете жалобно дребезжала. Он прошел в гостиную, сел на диван и неподвижным взглядом уставился на чахлый пыльный фикус в углу. Тяжелые веки сомкнулись...
   Гордей, прихрамывая, вошел в гостиную, но увидел полулежащего на диване с закрытыми глазами хозяина и направился к выходу.
  
  - Гордей, у тебя водка есть? - услышал он за спиной голос Новицкого.
  - Я думал, вы спите уже. Поди, умаялись с дороги?
  - Принеси водки и что-нибудь закусить придумай.
  -Будет сделано!
   Шустро, несмотря на больную ногу, Гордей поспешил исполнить волю хозяина. Спустя некоторое время на столе в столовой появился запотевший от холода полуштоф (4) с водкой, выстроились в ряд тарелки с квашеной капустой, солеными огурцами, расстегаями, румяными пирогами с моченой брусникой и яблоками.
  - Извольте откушать, чем бог послал, извиняйте, коли что не так.
   Новицкий прошел в столовую и сел за стол.
  - Неси еще одну рюмку, матушку поминать будем, - приказал он Гордею.
  - Негоже мне с вами пить, Митрий Федорович, вы уж как-нибудь без меня, - строго сказал Гордей, при этом блекло-голубые глаза его увлажнились от набежавших слез.
  - Матушку помянуть не желаешь?
  - Ну что вы, покойная хозяюшка была особой, достойной всяческого уважения. Только где же это видано, чтобы слуги пили со своими господами?
  
   Новицкому показалось, что Гордей не на шутку на него рассердился.
  -Я как лучше хотел, ну, не хочешь, так и не надо. - Новицкий налил полную рюмку водки. - Светлая память матушке, да будет земля ей пухом.
   Залпом опрокинул горючую жидкость в рот, поморщился.
  - Какая все же мерзость твоя водка, Гордей!
  - Покойная матушка ваша, Юлия Модестовна, претензий к водочке не имели, жаловали беленькую, - обиженно произнес старый слуга.
  - Не сердись, Гордей, сам не знаю, что со мной творится, волком выть хочется, потому всем недоволен.
  - Оно и понятно, - вздохнул Гордей, смахивая ладонью с ресницы слезу. - Горе горькое родную матушку потерять. Да только Господь никому напрасных испытаний не дает, Митрий Федорович. Только скудным разумением нам не дано постичь промысел божий.
   - Более всего обидно, что на похороны не успел, - Новицкий сорвал с шеи галстук, удавкой сдавивший ему шею.
  -Юлия Модестовна незадолго до смерти распорядились телеграмму вам дать, мечтали повидаться, да так и не дождались.
  -Какую телеграмму? Не получал я ничего, - Новицкий удивленно посмотрел на Гордея.
  -Как же так? - растерянно пробормотал старик. - При мне это было, соседа нашего, Вениамина Петровича Тропова, просили, неужто он ее не отправил? А уж другую-то телеграммку отбили, когда Юлии Модестовны не стало, только знать, и она долго шла.
  
  - Как она умерла? - поднял на слугу полные слез глаза Новицкий.
  - Митрий Федорович, это я во всем виноват, старый калека. Накануне Юлия Модестовна жаловались на плохое самочувствие, а я в доме один был, кухарка наша, Лукерья, отпросилась по своим делам в деревню. Мне бы за дохтуром съездить, до конюшни не дойти, недугом скрутило. Нога болит - аж мочи нет,- Гордей поморщился, поглаживая ноющую коленку. - Наутро оклемался маненько, принес барыне кофей, а она, сердечная, сидит в кресле, словно из воска слепленная. Позвали дохтура. Тот осмотрел барыню и говорит: "Отмучилась".
  Гордей громко всхлипнул, полез в карман за платком, но карман был пуст, и он стал сморкаться в полу старого халата. Новицкий с брезгливостью наблюдал за действиями слуги.
  - Так и ушли из жизни Юлия Модестовна в полном одиночестве, без отходной молитвы и покаяния. Прими, Господи, ее грешную душу, - выдохнул горестно Гордей и перекрестился.
  -Как похороны прошли? Все ли соблюли, что в таких ситуациях делается?
  -Не извольте беспокоиться, деревенские бабы обо всем позаботились: и обмыли, и обрядили в последний путь. Соседи деньгами помогли. Его сиятельство, Тропов Вениамин Петрович, аж три сотни дал. Так и сказал: "Я Юлию Модестовну уважал при жизни, уважу и после смерти".
  - Как дальше жить - ума не приложу, - вздохнул Новицкий. - Продать имение ко всем чертям или подождать? Как думаешь, Гордей, что делать?
  
  Гордей громко засопел.
  - Митрий Федорович, вы, конечно, теперича здесь хозяин и вам решать, только я бы не стал продавать. Как в народе говорят: где родился, там и сгодился. Негоже родительский дом, в котором на свет божий появились, в бездушные деньги превращать. Грех это.
  - Что ты несешь?
   Новицкий достал из кармана папиросы, нервно закурил. Гордей от наползшей на него сизой струи дыма закашлялся.
  - Много слуг в доме?
   Новицкий налил себе полную рюмку водки, выпил, снова налил.
  - Почитай, и нет никого: я да кухарка Лукерья.
  - Кто вел матушкины дела, когда она болела?
  - Никто не вел, Юлия Модестовна никому не доверяли. Митрий Федорович, вы бы так не курили, больно уж тошнотворный запах у ваших папирос.
  
  Гордей смахнул широкой ладонью с морщинистой щеки набежавшую невольно слезу, давился, пытаясь подавить душивший его кашель.
  - Терпи, коли желаешь провести остаток дней в этом доме. Я своих привычек менять не собираюсь, - сказал Новицкий и демонстративно стряхнул пепел прямо на желтую шелковую скатерть.
  -Воля ваша, только здесь отродясь папиросного духа не было. Даже покойный хозяин, его высокобродие господин майор Федор Романович, дела этого не любил. И табачников не жаловал.
  -Ничего-то в тебе, Гордей, не изменилось за столько лет. Раньше поучениями донимал, теперь поучаешь. Только я уже давно не мальчик. И теперь в этом доме все будет так, как я захочу. Ты понял?
  -Воля ваша, вы хозяин.
   Лицо старого слуги помрачнело. Нахмурились седые брови. Погрустнели белесые глаза.
  - Так-то, - сказал Новицкий, вставая из-за стола. - Надеюсь, комната моя готова?
  - Не извольте беспокоиться, Лукерья накануне там полный порядок навела.
  
   Новицкий направился к выходу, но в дверях остановился и с прищуром посмотрел на Гордея.
  - Матушка все так же рано вставала?
  - В последнее время, почитай, Юлия Модестовна и вовсе спать не могли. А так хозяюшка в семь часов уже всегда были на ногах.
  - Помню, - Новицкий поморщился, словно от боли. - Меня раньше восьми не будить, завтрак в половине девятого, я ем плотно. Господи, до чего же я устал! Да, чуть не забыл: с утра надо позвать кузнеца, пусть посмотрит, что с пролеткой. Возницу не отпускать, у меня к нему разговор есть, так и скажешь мужику.
  -Не извольте беспокоиться, все будет сделано так, как велите, - выпалил на одном дыхании Гордей.
   Новицкий вышел.
  - Вот и дождались, - невесело произнес Гордей и усмехнулся в сивые усы. - Бог даст, все образуется.
   Он перевел взгляд в угол, на образа, и, глядя на скорбный лик Спасителя, перекрестился.
  
   3
  
   Недолгая летняя ночь сменилась тусклым рассветом. Утро задалось мрачное, хмурое, забарабанил за окном мелкий частый дождь, потек по стеклам кривыми змейками-струйками. Где-то далеко, за хозяйственными постройками, выла собака. Новицкий сквозь сон слышал этот вой, и его мучили кошмары. Он вновь ехал на пролетке сквозь дремучий лес, только вместо кучера правил лошадью Гордей. У Мирошкиной могилы пролетка остановилась.
  -Волки, Митрий Федорович, дальше ходу нет.
  -Какие волки, Гордей? Нынче лето.
  -А вы оглянитесь окрест.
   Новицкий трет глаза: вокруг белая пелена искрящегося снега. И вот, плотоядно скалясь, к ним крадется голодная волчья стая. Жадно горят желтые глаза, обнажились клыки. Уплывает в небо тревожным набатом раздирающий душу вой.
  - Пропадем, ваше благородие, - говорит Гордей голосом Якова и заливисто смеется.
  
   Новицкий проснулся в холодном поту, сел на постели, не понимая, где он и что с ним происходит. Сердце бешено колотилось в груди. Осознание, что это обычный кошмар, пришло через пару минут. Он снова лег, натянул на голову одеяло. Но сон больше к нему не шел. Собака продолжала выть.
  - К покойнику или к пожару? - вслух произнес Новицкий, вспомнив народное поверье.
   Затем обозвал себя болваном за то, что тоску голодной промокшей дворняги принял за недобрый знак. Он откинул одеяло и устремил взгляд на противоположную стену, туда, где висело большое зеркало. Ему стало грустно от вида черного шелка, которым оно было задрапировано. Небольшие фарфоровые часы на комоде стояли, их неподвижные стрелки застыли на отметке семь тридцать. Новицкий сел на постели и потянулся за пиджаком, в верхнем кармане которого находились часы. И тут до его слуха донеслись легкие шаги. Он прислушался. Это не мог быть Гордей: шаги старика были громкими, шаркающими, не могла быть и кухарка Лукерья.
  
  Новицкий помнил ее как пожилую и дородную женщину. А шаги принадлежали существу, скорее всего, молодому. Скрипнула дверь соседней комнаты. Новицкий поднялся с постели, накинул халат, на цыпочках подошел к двери своей спальни, слегка приоткрыл ее.
   В полутемный коридор выходило несколько комнат, в основном гостевых и хозяйских спален. Новицкий замер. Ожидание его тянулось недолго. Вскоре он увидел, как из дверей комнаты покойной хозяйки выскользнула завернутая в черную шаль маленькая фигура. Ее хрупкое сложение выдавало в ней либо ребенка, либо миниатюрную женщину.
  - Стой! - крикнул Новицкий.
  
   Но черная фигура проворно побежала по коридору и вскоре исчезла с глаз, растворилась, как растворяется ночная мгла под солнечными лучами. Преследовать ее было бессмысленно.
  Новицкий, чертыхаясь, прошел в комнату матери. Остановился в дверях. Его неприятно поразил беспорядок, который был здесь устроен. Платья и белье покойной барыни лежали на неубранной постели, на кресле и на полу валялись бумаги. Старое бюро также было завалено грудой бумаг. Вероятно, в них небрежно рылись, да так и не удосужились прибрать за собой. Душистые герани на окнах, так любимые покойной, пожухли, резные листочки их пожелтели. Новицкий закрыл дверь. Несколько минут в растерянности стоял, соображая, что делать дальше, затем решительно направился в дальний конец дома, где находилась кухня. Здесь же располагались людские комнаты и чулан.
  
  Лукерья, дородная и румяная баба, курносая, круглолицая, в широком белом фартуке поверх пестрой ситцевой юбки, несмотря на ранний час, уже была на ногах и ловко управлялась с делом, которому посвятила не один десяток лет своей многотрудной бабьей жизни. А именно: чистила картофель и бросала его в стоявшую рядом глубокую миску. Лукерья была кухаркой и не переставала благодарить Бога за то, что милостью своей даровал он ей такое легкое и доходное место в имении старой помещицы.
   Новицкого она заметила не сразу. Но когда их взгляды встретились, вздрогнула и уронила на пол нож.
  -С приездом, барин. Ох, и испугали же вы меня!
  -Здравствуй, Лукерья, неужели я похож на привидение?
  Лукерья вытерла руки о край фартука, поправила сползший на лоб белый ситцевый платок.
  
  - Может, чего желаете? Кофейку горяченького?
  -Скажи мне, Лукерья, кто кроме тебя и Гордея живет в доме?
  -Только мы вдвоем и остались, а вы к чему это спрашиваете? - насторожилась кухарка.
  -Так уж и вдвоем? И нет в доме больше ни женщин, ни детей?
  - Так откуда бы им здесь взяться?
   Под пристальным взглядом холодных, отливающих сталью серых глаз хозяина Лукерья явно волновалась, нервно теребила край фартука.
  - Даже не покраснела! - с досадой выпалил Новицкий. - Говори по-хорошему, кто еще есть в доме?
  - Простите меня, дуру старую, - запричитала кухарка, - забыла совсем, внучка моя, Аленка, здесь иногда бывает. Барыня разрешила.
  - Где сейчас твоя внучка?
  -Спит, а зачем она вам? - на широком лице Лукерьи появился испуг. - Барин, она совсем еще невинное дитя.
  -Немедленно разбуди ее. И чтобы через десять минут обе были здесь.
  Лукерья, тревожно озираясь на хозяина, боком выскользнула в дверь. Не прошло и десяти минут, как перед Новицким предстало тщедушное создание с русой косой на вид лет тринадцати. Создание постоянно шмыгало носом и неотрывно смотрело в пол.
  -Поздоровайся с барином, востроглазка!
  
   Лукерья толкнула девочку в спину. Но та продолжала хлюпать носом и хранить молчание.
  - Это ты была в комнате барыни? - взяв девочку за подбородок, строго спросил Новицкий.
  Аленка метнула на него испуганный взгляд и зажмурила глаза, словно ожидала, что ее сейчас ударят.
  -Абсолютная дикарка, - оттолкнул от себя девочку Новицкий. - Не будешь, значит, говорить?
  -Барин, бесполезно ее спрашивать, все одно ничего не скажет, халактер такой, - вступилась за внучку Лукерья, - я сама с ней поговорю.
  - Хорошо, узнай, что ей надо было в комнате барыни, а ты, - обратился Новицкий к Аленке, - если будешь шастать по дому без спроса, больше никогда сюда не придешь, поняла?
  
   Аленка кивнула русой головой и громко шмыгнула носом.
  К восьми часам утра пришел в усадьбу деревенский кузнец - огромного роста угрюмый мужик, осмотрел пролетку. Почесал в затылке, прежде чем приступить к делу, поторговался с Яковом о цене, поплевал на заскорузлые руки и приступил к работе. Гордей подошел к кучеру, наблюдающему за работой кузнеца, тронул его за плечо.
  - Там это... того ... тебя хозяин зовет.
  -Чего ему от меня надобно? - не поворачиваясь к Гордею, спросил Яков.
  -Мне почем знать, коли зовет - значит, есть дело.
  -Ладно, идем. Тут еще не скоро дело сладится.
  Яков, стесняясь исходившего от одежды острого запаха конюшни, переминаясь с ноги на ногу, остановился в дверях гостиной. Новицкий жестом указал ему на стул у двери.
  -Премного благодарен, ваше благородие, только я лучше постою.
  -Я вот о чем хотел поговорить с тобой, Яков...
  
  Новицкий, до этого стоявший у окна, стал прохаживаться по комнате, заложив руки за спину. Яков вперил взор в полосатую потертую обивку стула, затем несмело, украдкой бегло осмотрел гостиную. Поймал устремленный на него взгляд Новицкого, смущенно опустил глаза.
  - Мне сейчас, - продолжал Новицкий, - для обустройства жизни здесь нужны будут помощники. Как я понял, кучер ты неплохой, не примешь ли предложения послужить у меня?
   Яков часто-часто заморгал. Веснушчатое лицо его вытянулось от удивления.
  -С оплатой не обижу. Много, конечно, сейчас платить не смогу, но поправлю дела - лучше прежнего заживешь. Как, принимаешь мое предложение?
  -Больно уж оно неожиданное, ваше благородие, сразу так и не решишь, да и с домочадцами посоветоваться бы надо.
  -Конечно, посоветуйся. Но коли надумаешь - не пожалеешь.
   Отпустив Якова, Новицкий прошел в комнату покойной матери.
  -Гордей, - громко позвал он слугу.
  -Слушаю, Митрий Федорович!
  
   Гордей с серебряным подносом, на котором красовался белоснежный фарфоровый кофейный сервиз, словно вырос из-под земли.
  -Почему в комнате барыни такой беспорядок?
   Гордей замялся.
  -Не успели убраться, я сильно прихворнул, а Лукерья не управилась одна.
  -Вы весь дом запустили, окна давно не мыты, наверное, еще с прошлой весны, гардины от грязи цвет потеряли.
   Он тряхнул занавес. Со складок тяжелого зеленого бархата полетела клочьями скопившаяся пыль.
  -Что это такое?
  Гордею пыль попала в нос, он стал чихать, при этом поднос в его руках заходил ходуном, грозясь опрокинуть сервиз на пол.
  -Виноваты, Митрий Федорович, не досмотрели.
  -Ладно, иди, вот ведь народ, не погоняешь вас - не пошевелитесь.
  Ближе к полудню в кабинет - небольшую комнату со старым, во всю стену дубовым письменным столом и большим портретом покойного государя императора Александра 3 в золоченой раме - вошли Лукерья с Аленкой. Новицкий сидел за столом на вычурном стуле с высокой резной спинкой и, недовольно хмурясь, просматривал бумаги. Взор государя императора также был строг. Под суровым монаршим взглядом у Лукерьи дрожали колени, а Аленка так и обмирала со страху.
  
  -Чего тебе, Лукерья? - Новицкий оторвал взгляд от домовой книги.
  - Вот, - кухарка протянула к нему дрожащую ладонь, на которой лежали маленькие золотые сережки с каплями фиолетового аметиста.
  - Что это? - брови Новицкого удивленно взметнулись вверх.
  - Это из-за них она, - Лукерья толкнула Аленку в спину, - сегодня забралась в комнату барыни.
  -Воровать вздумала?
   Новицкий даже привстал со стула от негодования. Левый глаз его стал нервно подергиваться.
   Аленка испуганно мотнула головой.
  - Простите ее, барин, она не воровала, - Лукерья подтолкнула упирающуюся Аленку к столу, - расскажи барину, как дело было.
  -Я не брала их без спросу, - голос девочки был слабенький, тоненький, как и она сама. - Мне их покойная барыня дала.
  -Хорошо, допустим, дала, а в комнате у нее что делала?
  -Так сережки брала.
  -Ты же только что мне сказала, что барыня тебе их сама дала? - Новицкий захлопнул домовую книгу и нервно забарабанил пальцами по столу.
  Аленка замолчала, испуганно переводя взгляд то на Новицкого, то на грозного императора, то на пол. Лукерья виновато вздохнула.
  -Стесняется она правду сказать.
  -Говори!
  
   Новицкий сверлил девочку взглядом. Аленка еще более тушевалась, водя грязным пальцем голой ноги по мягкому ворсу ковра.
  - Говори, востроглазка, не гневи барина! - Лукерья больно ударила девочку промеж худеньких лопаток.
   Аленка ойкнула.
   - Сегодня ночью барыня покойная приходила, Бабушка спала, поэтому ее не видела. Покойница и говорит мне: "Не бойся, Аленушка, смерти вовсе нет, а есть другая жизнь, вечная. Где каждый ответ держит перед Господом, созерцая престол его сияющий. А иные, грешные, при отходе, к ужасу своему видят отсветы пламени адова. Я среди них. Но пока душа моя еще здесь, хочу напоследок дело доброе сделать, хоть чем-то облегчить твое будущее положение. Как забрезжит рассвет, пойди в мою комнату. В верхнем ящике бюро лежат сережки, они не очень дорогие, но однажды спасут тебя от голода в большом городе. А непутевому сыну моему... - Аленка запнулась и испуганно посмотрела на Новицкого: это она так сказала - непутевому - ... если спрашивать будет, напомни, что сережки эти мне были подарены на свадьбу отцом моим, Модестом Венедиктовичем, и я вправе распорядиться ими так, как пожелаю".
  
  Новицкий закусил губу. Такие подробности не могли знать ни Лукерья, ни тем более ее внучка, вероятнее всего, к этому приложил руку Гордей, который был в курсе всех семейных дел своих господ. Аленкиному рассказу Новицкий не поверил, решил, что его глупо дурачат.
  -Да, выдумщица ты, каких мало, тебе бы сказки сочинять или страшилки для малых ребят. - Новицкий взял сережки, которые Лукерья положила на стол, повертел их в руках. - Большой ценности они действительно не имеют. И мне ни к чему. Бог с тобой, забирай их. Но если впредь заподозрю в краже или во лжи, знай - церемониться не буду.
  - Благодари барина, кланяйся, - Лукерья наклонила голову Аленки.
  -Благодарствуйте, - пискнула девочка и сделала попытку освободиться от тяжелой и уверенной руки.
   Но Лукерья с еще большей силой надавила на голову внучки.
  -Лукерья, - Новицкий вышел из-за стола, подошел к окну и поковырял пальцем пересохшую землю в цветочных горшках, - твоя внучка уже достаточно взрослая для выполнения по дому несложных работ. Чтобы напрасно не ела чужой хлеб, пусть поживет при тебе и послужит горничной в доме. Я хочу, чтобы через пару-тройку дней весь дом сверкал чистотой.
  
   Лукерья охнула.
  - Барин, я сама хотела просить у вас об этой милости. А вы, благодетель наш, наперед о нас подумали.
  - Кроме чистоты, я люблю, когда в доме много цветов. Здесь все должно кардинально перемениться. Нерадения в делах не потерплю. Можете идти.
  Он больше не смотрел в сторону Лукерьи и ее внучки, которые попятились задом к выходу да так задом и вышли, тихонько притворив за собой дверь. Достал из кармана папиросы, закурил, устремив неподвижный взгляд на качающиеся мокрые ветви раскидистой акации за окном.
  
  
   4
   Около двух часов пополудни Новицкий позвонил в колокольчик, позвал Гордея.
  - Звали, Митрий Федорович?
  - Я тут просмотрел кое-какие бумаги, по ним выходит, мы совсем разорены?
  - Да, Митрий Федорович, дела ваши худы.
  - Если бы просто худы, а то хуже некуда! - Новицкий с яростью бросил на стол несколько долговых расписок, - откуда столько долгов?
  - Мне почем знать, Юлия Модестовна свои дела сами решали. Годика три назад был взят приказчик, да только слишком охоч оказался до хозяйского добра. Конфуз вышел занятный. Изгнан был со двора с превеликим скандалом.
  
  - Плохо, Гордей, ох, как плохо! - Новицкий посаженным в клетку диким зверем метался по кабинету. - Так недолго и банкротом стать. Дом заложен, часть земель распродана, проценты по долгам растут. А что если кредиторы мне сейчас счета выставят? Что если векселям ход дадут?
  - Оно, конечно, плохо, ежели выставят, только я вот что по этому поводу думаю...- Гордей замолчал, хитро прищурившись.
   Новицкий посмотрел на слугу с недоумением.
  - Что ты думаешь?
  - Жениться вам надобно, Митрий Федорович, на богатой невесте с хорошим приданым.
  - Смеешься надо мной? - с негодованием выпалил Новицкий. - Еще и девяти дней со смерти матушки не прошло, а я о бабах думать должен?
  - Ну, зачем вы так. Хорошую невесту нонче не так просто найти. Современные девицы сами мечтают о богатых женихах, а то и вовсе самостоятельными хотят быть. Все больше становятся похожими на суфаржисток.
  - Суфражисток, (5) - машинально поправил слугу Новицкий, о чем-то задумавшись. - Не знаю, не готов я к женитьбе, к тому же в Петербурге у меня осталась любимая женщина.
  - Дама богатая? - осторожно поинтересовался Гордей.
  - Она замужем, - резко ответил Новицкий.
  - Сей вариант не годится. Вам нужна либо неопытная девица, либо вдова, - Гордей причмокнул губами, - все же девица лучше. Да-с, девица, да еще сочная, аки спелая ягодка, ух! Женитьба на приданом, Митрий Федорович, при разорении - самое верное средство.
  - Где же я эту самую девицу найду? - уныло произнес Новицкий.
  
  - Нонче в городе много богатых купцов, - ответствовал Гордей, - у многих дочки на выданье. А девки наши, - он мечтательно улыбнулся, - одна краше другой, чудо, а не девки. Персики в соку. Али, как их там, ананасы.
  - За мужичку меня сватаешь? - поморщился Новицкий. - В нашем роду никогда простолюдинов не было.
  - Тогда ищите себе ровню, дочку барскую на выданье, коли мужички вам не по вкусу. Только раньше, чем найдете, все добро ваше пойдет с молотка. Не больно-то барские дочки женихов при пустом и рваном кармане предпочитают.
  - Напугал, - язвительно произнес Новицкий, - самое большее - потеряю имение, а уж моя профессия меня прокормит.
  - Какой же вы тогда будете господин, без землицы-то, так, простой инженер, оно, конечно, с голоду не помрете, но перед памятью предков своих сильно оконфузитесь.
  Новицкий был уязвлен словами слуги. Чувствовал правоту Гордея, но показать ему, что согласен с ним, было выше его сил.
  - Жениться или нет - это мое дело, - нахмурив брови, резко произнес он, - и хватит об этом.
  - Дело ваше, - с деланным равнодушием произнес Гордей, - вы хозяин своей судьбы.
  - Ты мне вот что скажи. Я обнаружил, что самым крупным кредитором маменьки являлся некто князь Тропов. С чего это он ее так щедро кредитовал?
  - Их сиятельство, Вениамин Петрович, частым гостем бывали здесь. Дружны были с Юлией Модестовной, вот всячески ей и помогали.
  
  - Помогал, говоришь?
   Новицкий подошел к окну. Приложился лбом к холодному стеклу.
   - Хороша помощь небескорыстная. Что представляет собой князь Тропов? Каков он человек?
  - Так поди ж знай, - задумался Гордей. - Чужая душа - потемки. С виду вроде как знатный господин, но местные крестьяне отзываются о нем дурно. О таких людях у нас говорят: прошел - не заметил, проехал - не взглянул. Но, - он поднял кверху указательный палец, - не мое это дело - господ судить. Ибо сказано в писании: не судите, да не судимы будете.
  - Почему я его совсем не помню? - задумчиво произнес Новицкий.
  - Как вам его помнить, ежели имение свое он годиков семь назад получил посредством женитьбы на дочери соседа вашего, ныне покойного Полозкова.
  - Вот оно в чем дело! А я уже начал думать, что у меня провалы в памяти. Полозкова, правда, смутно, но помню. И дочь его, болезненную барышню, помню. Она меня лет на десять старше была, кажется. Теперь, поди, степенная матрона.
  - Померла она совсем недавно, дюже хворая была, бугорчатка (6) проклятая иссушила. Их сиятельство по водам ее возили, по заграницам. Оттого здесь и не бывали вовсе. Овдовев, поселились в наших краях вместе с дочерью своей от первого брака. - Гордей замолчал. Пошевелил губами. - Марианна Вениаминовна женщина видная, только вдова, недавно мужа потеряла на войне, сгинул в битве при, как его, Вафагоу, (7) да, так и было написано в казенной бумаге, их сиятельство нам ее показывали.
  
  Гордей снова замолчал, скорбно сдвинув брови, затем горько добавил:
  - Много наших мужиков на нынешней войне с японцем полегло. Ни простых солдатиков она не щадит, ни благородных князей. Всем досталось лиха. И когда ей, распроклятущей, конец будет? Митрий Федорович, когда? В Питере про то не слыхать?
  - Не знаю, когда. Да и не до того сейчас. Мне, Гордей, - Новицкий отошел от окна, сел за стол, - нужен дельный помощник, лучше из крестьян, чтобы знал, как с землей управляться. Может, кого посоветуешь из местных мужиков? Такого, чтобы не пил, не воровал, деловыми качествами своими был известен. Ну, и чтобы грамотный был.
  - Оно сразу так и не скажешь, - Гордей покачал плешивой головой с редкими клочками седых волос, почесал в затылке. - Мужики нонче не те стали. Страх перед богом потеряли. Веру православную забыли. Совесть разменяли на гроши. В кабаках кресты нательные пропивают, вот до чего стал паскудным народец. Тьфу! Впрочем, есть нужный мужик. Лодыгин его фамилия.
  - Кто такой? - оживился Новицкий.
  - Мужик богатый, крепкий верою, имеет троих сыновей. Старший сын мастером работает на Кренгольмской мануфактуре в Нарве, в большой чести у хозяина, двое других при отце. Все грамотные, уважаемые люди.
  -Как я могу с ним поговорить?
  -Аленка на что? Сказать ей, она мигом в деревню сбегает.
  - Хорошо, скажи девчонке, пусть в деревню сходит, позовет этого Лодыгина. Посмотрю на него. Все, свободен, можешь идти.
  
  Уже в дверях Гордей остановился. Замялся. Новицкий по выражению глаз его понял, что старый слуга хочет о чем-то спросить, но не решается.
  - Что-то еще, Гордей? - спросил Новицкий, складывая стопкой бумаги на столе.
  Глаза Гордея округлились, и он шепотом спросил:
  - Митрий Федорович, а правду люди говорят, что в Петербурге вместо законного царя правит Антихрист?
  Новицкий от столь странного вопроса слуги оторопел.
  - Это как так? Какой еще Антихрист?
  - Слух идет, что пришел он на русскую землю аж из самого Китайского царства, а с ним воинство его; скорого конца света, стало быть, следует ожидать.
  - Гордей, - раздраженно произнес Новицкий, - вы здесь что, с ума все сошли? Какой Антихрист? Какой конец света? Я почти разорен, у меня куча долгов - вот где конец света. Иди с глаз долой и делай то, что тебе велели. - Он хлопнул бумагами по столу. - Некогда мне ерундой заниматься.
  - Воля ваша, - пожал плечами Гордей, - только люди напраслину говорить не станут.
   Недовольный ответом хозяина на мучивший его вопрос, слуга вышел из кабинета, нарочито громко хлопнув дверью.
  
  
   5
  
   Не зря заметил мудрый народ, что утренний дождь, что гость, рано пришел, к обеду ушел. Редкий день погода разводит мокроту с утра до вечера. Такое случается не часто даже в сыром северном климате. И хотя воды на небе в избытке, да и из дому без калош не выйдешь - кругом озерца луж, - глядишь, а уже сквозь решето низких туч проглядывает долгожданный диск дневного светила. Так случилось и на этот раз. После обеда нудный, наводящий хандру дождь стих, рваные тучи нехотя подчинялись высшему приказу и уплывали, растерзанные, за горизонт. Брызнуло лучами ослепительно яркое солнце. Приободрилась пригорюнившаяся, было, природа, засверкала умытой зеленью трав. Радостно раскрыли пушистые головки одуванчики. Появились белые капустницы, запорхали над благоухающими цветочными клумбами. Из временных укрытий вылезли букашки: серые зеленые, крапчатые, суетливо поспешили по своим делам труженики муравьи; и вот уже прилетела трясогузка, закачала длинным хвостом, хитро озираясь на притаившегося в синих люпинах тощего полосатого кота. Все в природе ожило, засуетилось, заструилось, заработало. Слегка прибитая дождем, под солнечными лучами жизнь продолжила хаотичное движение.
  
   Новицкий вышел на улицу, вдохнул полной грудью напоенный теплой летней влагой воздух, спустился с крыльца и пошел по песчаной дорожке, ведущей в сторону парка. У заросшего рогозом пруда находилась увитая плетьми хмеля беседка. Он зашел в нее, постоял, предаваясь воспоминаниям, при этом на тонких губах заиграла улыбка, но она была слишком мимолетной гостьей, и вскоре лицо его вновь посерело, брови нахмурились. Новицкий покинул беседку и направился в сторону липовой аллеи. Словно приветствуя его, наконец-то вернувшегося в родные палестины блудного сына, могучие старые липы зашелестели умытой листвой. Новицкий поднял глаза к небу. Его внимание привлекла черная точка, которая, увеличиваясь, вскоре превратилась в крупную птицу. Новицкий, щурясь от солнца, с интересом наблюдал за ее полетом. Птица, делая в воздухе большие круги, стала снижаться и вскоре опустилась на одно из поваленных деревьев. Теперь Новицкому удалось хорошо рассмотреть ее. Птица походила на большого черного ворона, только небольшая ярко-красная полоска вилась вокруг ее шейки. Новицкий вспомнил разговор с Яковом о птице Горюн. Ему стало жутко, но он не смог понять природу неожиданно подкравшегося страха; этот страх заставил его оцепенеть, неприятно холодил изнутри, вызывал дрожь. Птица между тем внимательно наблюдала за человеком. Несколько минут она неподвижно сидела, затем взмахнула, захлопала черными крыльями и издала вопль, похожий на тот, что Новицкий накануне слышал в лесу. Внутри у него еще больше похолодело.
  
  -Кыш!
  Он подобрал с дорожки небольшой камень и запустил им в птицу. Горюн взмахнул крыльями, но с места не тронулся. Что заставило Новицкого бежать без оглядки, он и сам позже не смог объяснить. Птица внушала ему суеверный ужас. И хотя Горюн больше не кричал, Новицкому показалось, что он гомерически захохотал ему вслед.
  Вот и знакомые кусты акации. За ними виднеется особняк с высоким крыльцом, на котором ненадежными стражами застыли клыкастые львы - архитектурная дань давно ушедшей в прошлое моды. Новицкий, тяжело дыша, почти бегом держал путь к дому. Но тут неожиданно для себя лицом к лицу столкнулся со старой нищенкой. Сгорбленная старуха тяжело опиралась на клюку, которой ей служила сучковатая палка. Лицо старухи было в густой сетке морщин, одного глаза не было, как показалось Новицкому, не было совсем, другой, почти белесый, смотрел подозрительно и мрачно. За согнутой спиной странствующей нищенки висела маленькая котомка.
  
  - От беды, касатик, не убежишь, - вороной прокаркала старуха, при этом светлый глаз ее подозрительно потемнел.
  -Ты кто такая? Чего здесь надо? - раздраженно спросил ее Новицкий. - Денег?
   Он порылся в кармане пиджака, выгреб оттуда кое-какую мелочь и пренебрежительно сунул в протянутую руку старухи.
  -Спасибо, касатик, только устала я с дороги, старые ноги болят, не найдется ли в твоем большом доме отдыха и ночлега для бедной странницы? Я ведь много места не займу.
  Новицкий с ног до головы осмотрел старуху. Подол бедного платья ее совсем оборвался и свисал грязной бахромой, вязаная кофта зияла дырами, босые ноги были выпачканы глиной, сквозь которую проступали кровавые струпья.
  - Пошла вон! - взвизгнул Новицкий. - Вон! Достаточно с тебя и того, что получила.
  - И на том спасибо, касатик, - низко в пояс поклонилась старуха.
  
  Новицкий с ужасом смотрел на безобразную нищенку, ему хотелось бежать от нее прочь, но ноги не слушались. И тут он услышал, как его окликнули. Обернулся. У крыльца дома стояла добротная коляска с парой игреневых (8) лошадей, на козлах сидел важный кучер в красном атласном кафтане. От коляски в сторону Новицкого шел невысокого роста, довольно полный господин в светлом летнем костюме, с тросточкой. "Сущий индюк", - мелькнуло в голове у Новицкого при виде этого напыщенно-высокомерного человека. Он с ужасом подумал, в какой компании застанет его этот господин. Но к безмерному удивлению своему обнаружил, что старуха бесследно исчезла. А может, это был лишь мираж, игра воображения? И не было вовсе никакой старухи? Думать о нищенке, обо всем, что произошло, уже не было времени.
  
  - Дмитрий Федорович, добрый день, а я по вашу душу. - Незнакомец приподнял шляпу и слегка поклонился. - Вот, узнал о вашем приезде. У нас слухи распространяются быстро. Да-с, провинция, чего вы хотите, все на виду.
  - Здравствуйте, простите, с кем имею честь беседовать?
  - Ох! - незнакомец театрально всплеснул руками, при этом Новицкий заметил большой бриллиантовый перстень на его мизинце. - Забыл представиться, рекомендуюсь: князь Тропов Вениамин Петрович, ваш ближайший сосед и большой друг ныне покойной Юлии Модестовны.
  -Очень приятно, рад знакомству, князь, вас ко мне какое-то дело привело?
  -Дела у нас с вами, Дмитрий Федорович, теперь общие, - туманно произнес Тропов, при этом полные губы его тронула неприятная усмешка.
  - Ну, коли так, милости прошу в дом.
   Новицкий указал рукой в сторону крыльца.
  
  -Спасибо, не ожидал, что вы так походите на свою покойную матушку. Только Юлия Модестовна была женщиной кроткой, набожной, а вы, я вижу, еще тот петушок.
  Он хохотнул. Бестактность, с которой обращался Тропов к Новицкому, задела последнего. Князь, судя по всему, был человеком бесцеремонным, лишенным каких-либо сантиментов. И только огромные долги матери, которые он не в состоянии был сейчас оплатить, заставили Новицкого сдержаться и принять у себя этого неприятного человека.
  В гостиной Тропов по-хозяйски, не спрашивая разрешения, расположился на диване, закинул ногу на ногу и достал дорогие сигары.
  - Из столицы привезли, здесь не достанешь. - Он понюхал сигару. - Ах, какой запах! Не желаете?
  - Благодарю, но я предпочитаю другую марку, - ответил Новицкий, присаживаясь на стул и вопросительно глядя на визитера.
  -Тогда, с вашего разрешения, я закурю.
  
   Тропов не спеша достал из кармана спички, зажег сигару и с наслаждением затянулся, пуская вверх сизые колечки дыма.
  -В нашей глуши хороших сигар не достанешь, а добрая сигара похожа на женщину: чем она дороже, тем лучше. Вы согласны со мной?
   Князь с любопытством посмотрел на Новицкого.
  - Возможно, но я жду, что вы все же объясните причину своего визита. Поймите меня правильно. Я сейчас переживаю не лучшее состояние, при котором совершенно не хочется беседовать на столь, как бы это сказать, незначительные темы.
  -Понимаю, - Тропов согласно кивнул головой. - Коли вам так будет угодно, я сразу перейду к делу. Видите ли, ваша матушка задолжала мне некоторую сумму.
  -Я в курсе, - резко сказал Новицкий. - В какую сумму вы оцениваете долг?
  -Сущая малость, - махнул пухлой рукой Тропов, явно любуясь реакцией собеседника, - так, пустячок. - Он достал из кармана носовой платок и вытер красную потную шею. - Двести тысяч.
  -Сколько? - Новицкий даже привстал со стула. - Двести тысяч? Но, позвольте узнать, как мог образоваться столь огромный долг?
  -Что же тут удивительного. Юлия Модестовна денег не считала, хозяйство вела не слишком рачительно, к тому же пристрастие к известным привычкам.... Да-с! Оно тоже, как известно, денег стоит. И, позвольте заметить, немалых денег.
  -О каких привычках вы говорите? - с недоумением посмотрел на Тропова Новицкий.
  
   Лицо князя приняло хищное выражение.
  -Неужели вам не известно о пристрастии Юлии Модестовны к алкоголю и картам?
  -Матушка пила?
  Новицкому показалось, что гостиная покачнулась, ее контуры стали медленно расплываться перед глазами.
  - Вам дурно? - услышал он над самым ухом голос князя.
  Когда открыл глаза, Тропов стоял рядом, наклонив к нему красное, с потными каплями лицо. Его редкие черные волоски топорщились на висках.
  -Ох, и напугали же вы меня, милейший Дмитрий Федорович! Если бы я знал, что вы не в курсе своих семейных дел.
  - Простите.
   Новицкий почувствовал подкатившую к горлу тошноту, тем не менее, остался на месте, только до боли в руках сжал сидение стула. Бледное лицо его покрыла испарина.
   - Но я действительно ничего не знал! Все так неожиданно.
  - Юлия Модестовна, знать, не хотела вас волновать. Очень уж гордилась она тем, что вы живете и служите в столице. А тут бы такой удар... Нет, Юлия Модестовна очень даже была права, что не разрешила вам об этом говорить. Тем не менее, - Тропов сделал паузу и испытующе посмотрел на Новицкого. - Долг, как говорится, платежом красен.
  -Но у меня сейчас нет таких денег, - с трудом выдавил из себя Новицкий.
  
  -Неужели? - удивленно, как показалось Новицкому, воскликнул Тропов. - Что ж, коли так, милейший мой Дмитрий Федорович, будем считать, что в настоящий момент вы неплатежеспособны. Но ведь я не сатрап какой, не изверг, чтобы невинному человеку голову рубить, я особа терпеливая, да-с, и подождать могу. Но ведь при этом должен и свой интерес соблюсти, небольшой процентик будет мне маленькой наградой за огромное терпение. Сумма в десять процентов меня вполне удовлетворит.
  Новицкий молчал, низко пустив голову. Тропов явно был доволен произведенным впечатлением. На его полных губах играла масляная улыбка.
  -Дмитрий Федорович, мне хочется, чтобы вы поняли вот что: я был другом Юлии Модестовны, надеюсь и с вами подружиться. Но при этом считаю, что дружба дружбой, а денежки - все же врозь. Торопить вас не стану, пока ситуация более менее стабильная, я спокоен, но если крестьяне станут бунтовать, ни вы, ни я не сможем сказать, каковы будут последствия этого бунта, и уж тогда, Дмитрий Федорович, не обессудьте. Надеюсь, вы поняли мою несколько сумбурную мысль.
  - Мне остается только молить бога, в бытии которого я, впрочем, совсем не уверен, чтобы он вразумил моих крестьян не поддаваться всеобщему хаосу, - уныло произнес Новицкий. - Иначе у меня не останется другого выхода, как признать себя банкротом.
  -Не надо смотреть на вещи столь мрачно, Дмитрий Федорович. Видит бог, я вам не враг и в знак особого расположения хочу, чтобы вы сегодня вечером отужинали у меня в имении. Соберутся довольно интересные люди. Пора вам с ними познакомиться.
  - У меня, как вам известно, нынче траур.
  - Полноте, Дмитрий Федорович, чего бы ради себя заживо хоронить? Дражайшую Юлию Модестовну все равно не воскресить, а вам пора вживаться в нашу землю корнями, знакомства нужные заводить. К тому же это будет просто тихий ужин в узком кругу друзей. - Он встал с дивана. - Возражений и отказов не принимаю, а теперь разрешите откланяться. Да, чуть не забыл предупредить: ужин в восемь.
  
  После ухода Тропова Новицкий долго сидел в гостиной, размышлял над сложившейся ситуацией. Его раздумья прервал Гордей, вошедший спросить, в котором часу подавать ужин.
  - Не стоит беспокоиться, - мрачно произнес Новицкий. - Я имею приглашение от князя Тропова отужинать сегодня у него в имении.
  - Да неужто вы согласились? - ахнул Гордей. - Никак негоже вам туда ехать. Ишь, чего надумали. Только приехали, пребываете в глубоком трауре, оплакиваете матушку, а сами по гостям, да еще в дом, где одни охальные развлечения. Наслышаны, знаем!
  -Тропов уверил меня, что будет простой ужин в узком кругу друзей, так что твои опасения, Гордей, совершенно напрасны. К тому же он прав: пора познакомиться с соседями.
  -Лукерья сегодня специально для вас овощные голубцы затеяла. Помните, как в детстве вы их любили?
  -Не помню, - грубо прервал слугу Новицкий. - И хватит об этом. Кстати, сегодня в парке я столкнулся с безобразной нищенкой. Впредь проследи, чтобы подобная публика по усадьбе не шаталась. Как увидишь - гони взашей.
  - Воля ваша, вы здесь хозяин, только Юлия Модестовна многим страждущим бескорыстно помогали. Вот по старой памяти, верно, и продолжают идти.
  -Я сказал: взашей! - жестко произнес Новицкий. - И это не должно обсуждаться.
  Гордей только с сожалением пожал плечами. 6
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"