Сон удивителен тем, что совсем не удивителен. То есть, то, что во сне происходит, конечно же, не лезет ни в какие ворота. Вот только спящий совсем не удивляется тому, что происходящее происходить совсем не может...
Палихата стоял на краю огромного, недавно убранного поля и смотрел на заходящее солнце. Или это восход? Без разницы - во сне такие вопросы не возникают. И не стоял. Шел. Туда, к горизонту, к солнцу. А позади топали маленькие ножки.
- Папа, папа, а ты куда?
А нет у него детей. Он это знает, но... папа, так папа.
- Туда. К солнцу.
- Я с тобой, - и детская ладошка протискивается во взрослую. - Папа, папа, а зачем?
А не знал он, зачем. Но, опять же, не удивился, отвечая:
- Там небо. Хочу дойти до неба.
- Ой, папа, папа, я хочу.
Маленькая ладошка выскользнула из его пальцев, оставив на коже прохладный след.
- Я побежу! Я побежу до неба...
И россыпь частого топота унеслась вперед. И он, наконец, увидел того, кто называл его папой. Маленький... Сын, которого у него нет.
Не удивился он и тому, что знает голос, окликнувший его сзади.
- Слава, куда вы?
Голос жены Палихаты, которой у него нет.
Палихата оглянулся, пытаясь разглядеть ее лицо. И видел только пепельные волосы, чуть подкрашенные янтарем заходящего солнца.
- Мы хотим дойти до неба... Я хочу быть рейдером.
Он так и не смог разглядеть ее черты. Солнце погасло, и серая мгла постепенно размыла тонкую фигурку в неярком сарафане...