Всю ночь мы жестоко и цинично глушили самогон. Прелестная вещь! Этот тонкий яблочный аромат, знаете ли, не оставляет вам ни единого шанса отказаться, взывая ко всему существу наполниться до краев, подталкивая мутнеющий разум мыслить начисто лишенными посредственности категориями, не тронутыми едкой цензурой совести; он с лязгом открывает изъеденные ржавчиной ставни вашей души и заставляет вечного узника грудной клетки - сердце - гнуть толчками скрипящую решетку ребер и рваться на свободу! Бесподобно.
Вдруг, уже под утро, кто-то вспомнил, что сегодня 11 августа. И год нынче 1999-й.
- Конец света! Ура-а! - заорали все.
И выпили за конец света...
Я проснулся, когда назойливые полчища кузнечиков своим стрекотанием возвещали, что уже далеко за полдень. Солнце нещадно раздавало всем львиные порции ультрафиолета, доводя до кипения мозги в отупевших от отдыха и праздности головушках. Соловей где-то в гуще темно-зеленой листвы до одури заливался звонким тенорком, в глубине затхлых чердаков вторили ему ленивым баритоном голуби, а на одинокой сосне, разросшейся от избытка воли вширь, ворон четко выкрикивал ритм хриплым, будто прокуренным басом.
Прохладное молоко сказочным белым тропическим ливнем обрушилось на потрескавшиеся от засухи прерии моего языка. И это было чертовски приятно, поверьте мне!
На речке люди были разбросаны по песочку, словно арбузные косточки, которые против ветра с силой плюнул белозубый рот, проглотив перед тем сочную мякоть. Они покуривали, поигрывали в "дурачка" или в "три палки", барахтались в водичке, распугивая косячки мелкой рыбешки, а некоторые просто дремали, подставив жарким лучам августа лиловые плоскогорья век, испещренные ручейками сосудов. И все вяло переговаривались о предстоящем солнечном затмении и конце света. Вы понимаете?! Эти розовые от загара арбузные косточки беседовали о грядущем КОНЦЕ СВЕТА, как беседуют, скажем, о возросшей цене на колбасу! Они безбожно сплетничали об этом подобно бабулям, скучающим возле подъездов и обсуждающим отставку 2-го заместителя министра сельского хозяйства! Хотя... Теперь, пожалуй, нас не удивишь НИЧЕМ.
Как только природа нахмурилась, и чуть похолодало, будто легкое облако закрыло светило, все оживились и бросились пялиться на солнце сквозь темные стекла своих стильных очков: сначала с азартом, тараща сонные глаза, потом устало и наконец - безразлично.
Я первый раз в жизни видел солнечное затмение, поэтому для меня это было, по крайней мере, необычно. В течение двух с лишним часов диск солнца был обглодан огромной пастью невидимой луны.
К концу первого часа все уже забыли о далеком космическом катаклизме и отложили в сторону зеркальные очки в модных оправах, и выбросили закопченные стекла. Вот так.
Вечером пугливо прыснул дождик и сразу растворился, поняв, наверное, что рановато пожаловал, что еще не осень. А хвоя на низких сосновых ветках только, казалось, и ждала этого, чтоб брызнуть в розовом океане предзакатного воздуха тысячами изумрудных искр; и в каждой такой искорке-капельке отражался перевернутый мир - большой и прекрасный.
- Пойдешь ты или нет?! Пошла! Пошла! Да что ты будешь делать! Пошла! - Женщина в белой косынке хлыстала веревкой непослушную буренку, загоняя ее в стойло.
Песчаные дорожки извивались светлыми линиями меж пологих склонов холмов. Несмело вспыхивали первые огоньки на толстых деревянных столбах, опрокидывая незримые чаши желтого мерцающего света на серую жесть крыш. Слабый гул проходящего где-то далеко поезда и первая трель сверчка подчеркивали тишину, парящую в воздухе, который нес в мягком оперении ветерка запах травы и ночи с полей. Молчаливо глядели глазами стесанных сучков покосившиеся заборы - условные границы пестрых огородов. Воробьи пепельной бахромой окаймили влажные провода и нахохлились, важно перешептываясь о чем-то друг с другом. Долго скрипел неподатливой калиткой пошатывающийся мужик в чернильного цвета фуфайке, потом выругался и сел, прислонившись к ней спиной, чтобы перевести дух. Скользнула мимо темноволосая девушка, стройная и эфирная, как ветвь молодой березы, и сразу же сзади засвистели, загикали ребята, возвращающиеся шумной компанией с танцев... И ночь заботливо укрыла лес и дома своим прохладным фиолетовым пледом. Август.
А я вдруг подумал, что жизнь ведь только начинается и, как назло, - под самый конец света!
На щеку, пожужжав и пискнув, сел комар и тут же с размаху всадил свой тонкий любопытный нос в мою плоть. Ладонь бесшумно рассекла темноту...