Аннотация: Тут вы попадете в мир, где есть "выпьянитель","пивнадзор" и Пивзавод. Ничего не напоминает?
Сергей ПАЛИЙ
ПИВЗАВОД
На свете жил, а соответственно и был, Винный Влас Васильевич. Но, к сожалению, жил и был он не в тридесятом царстве, а в доме напротив красного дурно пахнущего пивзавода. Этот урчащий завод стоял на невысоком холмике, и потому его трубы высоко торчали над облупившимися двухэтажными домиками.
Когда Влас просыпался, он видел этот яркий лучезарный пивоваренный завод в запотевшем окне. Каждое утро он подбирался к пыльному подоконнику и любовался на красный завод, на его бесшумно пыхтящие черной гарью трубы, на маленькие окошки, словно выдолбленные в кирпичной стене, на железную проходную. Проходная была волшебной. Грузная дама, втиснувшаяся в маленькую приплюснутую кабинку, неизвестным Винному способом фильтровала людей, толкавшихся возле нее. Некоторых она пропускала, мило улыбаясь златозубым ртом, других она пропускала, не улыбаясь, а третьих небрежно швыряла обратно.
Подползая к окну на протяжении многих лет, Влас Васильевич подметил разницу между близлежащими улицами и территорией пивзавода, огороженной высоченным каменным забором. Улицы, переулки, дворы были завалены пивными бутылками, этикетками, крышками и другим подобным мусором. Такой пейзаж простирался во все стороны, насколько видело око Винного. Но как только Влас смотрел на ту - другую - сторону мира, расположенную за высоким забором, то взгляд его упирался в непривычную чистоту земли и правильность линий. Территория пивзавода, как успел заметить Винный, убиралась каждый день. Весь немногочисленный мусор пожилая уборщица выносила на улицу и сваливала в большую кучу возле проходной. Мусор этот был необычный. Он состоял из каких-то непонятных бумажечек, скрепочек и других совершенно незнакомых вещиц.
Там - за забором - и люди были какие-то особенные: чистые, причесанные, хорошо одетые, но всегда, как казалось, немного пьяные. Хотя издалека по их виду нельзя было точно определить - трезвы они или нет. Эти люди очень много говорили, спорили, размахивали руками, но до окна Власа долетали лишь отрывистые звуки. То эти шумы несли с собой неопределенность похожую на ненависть, то различал Влас в слабых нотках разговоров смутную надежду на что-то.
У пивзавода существовало два входа: черный и парадный. Черный еще назывался вечерним, потому что через него люди выходили вечером, ПОСЛЕ работы. Утренний, парадный, вход принимал людей, идущих утром НА работу. Он был обрамлен каменными барельефами, изображающими упитанного мужчину с кувшином в руках, окруженного зарослями ячменя.
Люди без конца входили в утренний вход и выходили из вечернего, почему-то тоже входа. То, что находилось за тяжелыми дверями пивзавода, простому смертному не было известно. Но Влас Васильевич был уверен, что там длинный узкий коридор, в котором отовсюду торчат рычаги. Он думал, что люди входят в парадный вход, идут по коридору и дергают рычаги. Он предполагал, что с каждым нажатием рычага образуется еще немного пива, которое хранится в огромной бочке, а люди, закончив работу, преспокойно возвращаются домой через черный вход.
Иногда Влас задумывался о том, как же от нажатия рычагов образуется пиво, но он ничего дельного решить по этому поводу не мог и бросал столь бесполезное занятие.
Влас считал, что, в общем, он живет даже очень неплохо: работает на оплачиваемой работе, ночует в отапливаемой квартире и пьет почти неразбавленное пиво; хотя иногда пить это самое пиво было ему противнее чего-либо... Очень редко.
Винный отполз от подоконника и стал дергаться, пытаясь натянуть потертые брюки. Он чувствовал сильное недомогание, потому что за ночь хорошо проспался и теперь был почти трезв.
Кое-как он влез в штаны, надел рубаху и принялся массировать желтое, плохо выбритое лицо. Размяв таким образом все свое подержанное тело, Влас короткими перебежками, придерживаясь за косяки, выбрался на пыльную раскаленную улицу. Возле подъезда он притормозил и нехотя сфокусировал взгляд на пивоваренном заводе. Красные стены нежно втягивали Винного, трубы весело мурлыкали какую-то песенку. Завод улыбался! Винный ухмыльнулся в ответ, продолжительно застонал и медленно заковылял в сторону завода. Его почки невыносимо болели.
Мужики, клокочущие возле распивочной, увидели Власа, и говор их в полной мере наполнился грубыми ругательными словами.
- О-о, сколько лет, сколько зим... Сколько грамм, сколько кружек! - крякнул маленький нечесаный пьяница.
Другой, с разбитым лбом и поцарапанными ушами, подметил, что про "граммы" и "кружки" вообще нескладно, и хрипло заржал, откидываясь назад. Он сипел до тех пор, пока не свалился затылком в грязь.
Влас подошел к окошку пивной, купил литра три пива и, нежно подхватив бурлящую банку, подсел в общий мужицкий круг. Пахло вяленой рыбой и солодом.
- Ты где шлялся, В-в-в? - крякнул нечесаный.
Кстати, Власа уже очень давно называли В-в-в. Он не знал - почему, но предполагал, что по первым буквам его Ф.И.О. Это прозвище было удобным. Ведь оно состояло всего из одной тянущейся буквы, и совсем не нужно было ломать язык, выговаривая какие-то слова или, того хуже - словосочетания.
- Уже все собрались, - заметил мужик с разбитым лбом, нехотя стряхивая пыль с затылка. - А ты все шляешься.
Винный пил пиво, икал и громко отдувался. Он умел пить довольно искусно: не глотая, не кашляя и почти не отплевываясь. Пиво из банки попадало прямо в желудок, чуть смачивая зубы, язык и пищевод. Изредка Влас набирал его полный рот и полоскал горло, булькая и бешено двигая кадыком.
Пиво лилось, Влас пил, мужики тоже пили: все шло своим извечным чередом.
Круг изрядно захмелел. Некоторые пытались запеть, но их никто не поддержал, и голоса медленно угасли. Нечесаный затеял с кем-то драку, но ему поцарапали шею, и он затих.
- Эй, В-в-в, чего ты надулся, будто мало выпил? - поинтересовался рыжий, как медяк, парень.
- Харю бы тебе набить, - душевно ответил Влас и плюнул рыжему на ботинок.
- Ты чего? - встрепенулся тот.
- Сиди, пей пиво, набирайся ума, - поучительно сказал Влас. - Вот дотянешь до моих годков, узнаешь - чего.
Винный, конечно, мог начистить конопатому физиономию, но, оценив толщину его рук, решил ограничиться отцовским наставлением.
Из проходной завода выплыл тучный, не в меру раздувшийся человек. Он презрительно взглянул на кучку мужиков и стал прикуривать. Жир мешал поднести спичку к сигарете, и человек начал злиться.
Влас узнал скандально известного Зампредпивнадзора и бросился к нему, на ходу зажигая зажигалку. Из-за Зампредпивнадзора уверенно вышел широкоскулый детина, и Винный глухо ударился носом ему в грудь. Влас успел только почувствовать запах мужского пота перед тем, как получил зверскую затрещину.
- Да я только это... Ну хотел это... Ну это... прикурить дать, - оправдывался Влас.
- Катись к дьяволу, а то я тебе дам сейчас это... прикурить! - недвусмысленно сказал детина.
Винный отбежал на безопасное расстояние и съехидничал:
- Нет, спасибо, я свои покурю.
Зампредпивнадзор, прикурив-таки, сел в большую машину, и она, касаясь днищем земли, поехала, издавая странные урчащие звуки.
Влас вернулся в круг и нахмурился. Все мужики разноголосо ржали.
Почки то и дело давали о себе знать, больно покусывая Винного изнутри. Вдобавок, как уже ясно читателю, его позорно подняли на смех, да так, что он трезветь начал. Он переводил озлобленный взгляд с одного на другого и думал: какие же они все-таки идиоты. Он-то - умный, а эти - безмозглые болваны.
"Вот этого хотя бы взять, - думал Влас, сверля исподлобья глазами нечесаного. - Он ничего, кроме "ты где шлялся?", наверное, говорить не умеет".
В круг подсел еще один пьяница, длинный, как фонарный столб.
- Где ты шлялся, Агафон? - пробурчал прилично захмелевший нечесаный.
"Ну вот опять, - думал Винный. - Ненавижу я его, хоть и знаю битых двадцать лет".
В груди у Власа что-то заскрежетало. Он решил, что это вчерашний обед шевелится.
Долговязый Агафон купил пиво и начал быстро его поглощать. Он старался пить так, будто не торопится, но глотки получались просто гигантские. Рыжий в это время долго шуршал деньгами, что-то высчитывая. Потом он выдохнул и вежливо спросил у Агафона взаймы небольшую сумму.
- Не дам, - необычайно тонко пропищал Агафон. - Нет у меня денег.
- Жид ты, Фон. У самого, поди, под кроватью банк стоит, а сам жадный, - огрызнулся рыжий.
- Я не жадный, а это... как его... економный.
Влас затрясся от таких слов.
"Выискался мне тут економист-неформал, - с негодованием подумал он. - Лучше бы в росте своем поекономил. Вон какой... шланг гофрированный".
Винный посмотрел на Кольку - мужика с поцарапанными ушами и разбитым лбом - и сморщился. Колька яростно доказывал Агафону, что скупиться нехорошо, ржал и нервно прижимал к груди свое пиво.
"Этот тип, - оценивал Влас, глядя сквозь Кольку. - Этот тип может только ржать, как мерин. Не понимает даже, что есть мужики и поумней его. Всегда закатывается, по любому поводу. Ненавижу я людей, которые так смеются, а Кольку больше всех ненавижу".
Винный поднялся, негромко поскрипывая костями, и метко плюнул Кольке на дырявый ботинок. Ему вдруг пришло в голову, что он сделал плохо. На лбу у Власа на секунду появились несмелые морщины, но через миг он еще раз сплюнул на Колькин ботинок и поплелся домой.
Он упал на грязную кровать лицом вниз и принялся думать, то хмуря брови, то улыбаясь, то двигая носом.
Сначала он почему-то постарался вспомнить, с каких лет он начал пить. Ничего не вышло: Влас не помнил, наверное, из-за того, что "принимал" с бессознательного возраста. Потом он вдруг подумал, что живет среди дураков, и что всем рыжим и агафонам давно пора научиться себя хорошо вести. Он так разгорячился, что не заметил, как изо всех сил молотит матрац кулаками.
Влас в сердцах плюнул, потому как любил плеваться, и решил не расходовать больше драгоценные мысли на каких-то пресмыкающихся. Он успокоился и подумал о том, что бы он делал, если бы стал главным на пивзаводе.
Винный сел и обхватил сухие колени руками. Он не знал, что стал бы делать, если бы был главным и богатым. Он не знал, что существует за пределами его родного дворика. Влас всю жизнь лишь ходил от пивзавода через пыльный пустырь к дому и обратно. Это повторялось не на протяжении нескольких лет, не в течение какого-то периода времени - нет: это было всегда! Но даже не это волновало Власа, а то чувство неудовлетворенности, которое заставляет людей зачастую совершать абсурдные поступки.
Вспомнился Винному случай, когда хороший мужик, авторитетный пьяница Пропивной ни с того ни с сего однажды забрался на крышу одного из высоких трехэтажных домов и потребовал главного на пивзаводе к себе на разговор под угрозой сброситься. На проходной тогда появился маленький человечек с густой шевелюрой и умным, суровым лицом. Он спросил Пропивного, что ему нужно. Пропивной, удостоверившись в том, что это и есть главный, запросил быть его заместителем. Этот умный человечек с интересом выслушал Пропивного, засмеялся и ушел прочь, сопровождаемый здоровыми людьми с тупыми мордами. Пропивной начал бредить про какой-то пивной аппарат, про пиво, про дураков и скоро сбросился вниз, разбившись насмерть.
Влас вспомнил "идиота Пропивного" по матери и начал думать, зачем он - Винный - пьет. Вдруг он встрепенулся и решил, что за такие скверные мыслишки можно и в выпьянитель загреметь.
"Разве можно не пить? - вслух начал оправдываться Винный. - Пью я для того, чтобы быть пьяным, а пьяным обязан быть любой мужик, потому что так говорит этот маленький главный человечек. А зачем он так говорит? А за тем, чтобы все мужики пили!"
Довольный собой, своими хорошими мыслями и стеклянной логикой Влас заснул. Но спал он неспокойно. Иногда просыпался, вскакивал с кровати и начинал ругать Пропивного: "Осел! Тварь! Тритон! Сейчас тебе... позволили... гад!" Успокоившись, он снова засыпал, но вскоре опять вскакивал и ругал Пропивного, и засыпал... и ругал... и ненавидел... и засыпал...
По утрам Влас регулярно пил, днем спал или снова пил, а вечером, когда похмелье разламывало голову и вспарывало изнутри живот, он похмелялся.
С каждым днем Винный думал все меньше и меньше. В конце концов, он разучился логически соображать вообще.
Много уже пива утекло с тех пор, как здравые мысли в последний раз посетили грязную голову Власа. Теперь он с мужиками даже общался словами, больше похожими на хрипение и рычание.
- Мне оч-чень нр-равится моя ж-жизнь. Ну очень нр-равится мне жить. Но п-пиво мне нр-равится больше жизни, - сипел Винный, давясь пивом. - Дур-раки вы все!
- Дурак ты сам, В-в-в... Дурнее меня, - бурчал в ответ нечесаный.
- Да много ты понимаешь...
Время летело. Влас точно не знал, день ли прошел или год; ведь мужики всегда пили пиво, пивзавод всегда работал, все вокруг все время были пьяны.
Однажды, когда Винный крепко поддавал с мужиками, случилось то, что в районе пивзавода происходило довольно редко: в нескольких метрах от кучи пьяных мужиков, среди которых был Влас, неожиданно появились два рослых типа в форме с нашивками пивнадзора. Они без труда заломили руки ближайшему прохожему и заставили его "дыхнуть". Парень бессильно выдохнул искривившимся ртом и от боли чуть не потерял сознание.
Мужики и Влас развернулись, чтобы лучше видеть происходящее. Пивнадзорщики в это время лупили изо всех сил прохожего по щекам и бешено трясли его. Несмотря на то, что Винный был очень пьян, он знал, что все это значит. Парни в форме поймали трезвого! Теперь, казалось, нарушителя ждал, в лучшем случае, выпьянитель.
Но здесь произошло то, чего никак не ожидал ни круто поддавший Винный, ни мужики, пьющие рядом, ни дама, сидевшая в проходной... Это событие впоследствии повлияло на всю историю Великого Пивоваренного Завода.
А произошло вот что.
К пивнадзорщикам, избивающим прохожего, со всех сторон, будто по команде, повалили люди. Стражей пьяного порядка смяли, и они канули куда-то в толпу. А толпа эта становилась все больше и больше. Но самое страшное было то, что, как почудилось Винному, вся эта растущая масса была трезвой!!!
Влас, как и все мужики, был слишком пьян, чтобы бежать, да и вообще двигаться, поэтому он быстро был смят пульсирующей толпой. Последнее, что проскользнуло в его затуманенном сознании, прежде чем оно соприкоснулось с бездной, была мысль: "Что же это?.."
Винный пришел в себя и сразу схватился за голову. Он протрезвел и готов был выпить сразу сто литров пива. Кое-как приподнявшись, он высунулся из канавы, в которой лежал, и окинул шальным взглядом местность.
Вокруг было очень тихо. Винный давно не слышал такой тишины, и поэтому, наверно, она казалась ему громкой. Августовская томная жара резала глаза. Земля была покрыта тысячами следов, но рядом никого не было видно. Лишь любопытные голуби заглядывали в некогда дымящие трубы пивзавода.
Левая сторона груди у Власа болела. У него было сломано ребро, которое, казалось, впилось в самую душу и разрывало ее.
Власу стало почему-то очень страшно. В его мутной голове застряла одинокая мысль о том, что пивзавод разрушили. И вообще он понимал, что разрушили что-то очень важное для него. Он не знал что именно, но ему почему-то казалось, что никто не знает, что строить вместо этого чего-то разрушенного. Еще Винный вспомнил: сейчас разрушили то, что очень давно так же построили на месте чего-то еще раньше разрушенного, и что, когда это строили, тоже никто не знал, что же все-таки получится...
Влас удивился, откуда у него такие странные мысли, откуда столько "что", и пошел к распивочной в надежде на принятие литра-другого пива. Но от нее остался лишь искореженный остов. Вся пыльная земля вокруг была пропитана пивом.
Встав на четвереньки, Влас стал лизать песок. Он тихо бурчал, скрипя зубами, обращаясь, по-видимому, к самому себе:
- Что ж это делается-то, а? Ведь жил я себе, не трогал никого. Зачем нужно было этим трезвенникам ломать все вокруг, а? Ну отучат нас - мужиков настоящих - пить, ну и что им с того? Жизнь-то ведь все равно будет по башке бить всем. Раньше хоть пивом боль глушили, а теперь что? Теперь придется перевоспитиыва... тьфу, язык сломаешь! Я вот раньше чем довольствовался? Пивком. Теперь тоже какому-нибудь кусочку буду рад... А что же они - все эти главные - никак не поделят-то, а? Что же им нужно-то, что они ломают периодически все вокруг, а? Чем же им всем, черт побери, жизнь одна наша не нравится, а?! - Сломанное ребро дико зазнобило.
Винный со злостью выплюнул целую горсть песка, еще пахнущего пивом, и, с грустью взглянув на красный пивзавод, схватил булыжник, крепко сжав его в иссохшем кулаке. Он размахнулся и бросил камень в кирпичные стены своего прошлого. Но камень выскользнул из ослабевшей руки и упал неподалеку.
Кровавая каменная глыба осталась стоять. Она была частью истории, и теперь ее роль заключалась в том, чтобы напоминать об еще одном промежутке времени, из которых складывается любая жизнь. Жизнь ли это народа, жизнь ли государства, или жизнь человека...
Но эта стоявшая на месте веками жизнь вдруг всколыхнулась, словно сама земля вздохнула.
Влас Васильевич с трудом встал на ноги. Он оглянулся на пивоваренный завод, а потом посмотрел в другую сторону, где заря обтягивала землю желто-красной пеленой. Он смутно понимал все свое прошлое, будущее представлялось совсем неясным, как будто - пустым, и от этого страшным. И только лишь настоящее, пробиваясь сквозь толщу плесени, беспорядочно укладывалось в редких мыслях Винного. Он выплюнул остатки песка, пропитанные пивом, и вдохнул чистый прохладный воздух.