Авторское предисловие, или Ни в мать, ни в отца, а в Роулинг да Емца.

Два года назад автору было словосочетание «Харря Поттный». Он увидел себя долбящим по клавиатуре своего серого друга и нервно отматюковывающимся от домашних. И только 23 августа 2003 года настал момент, когда он смог начать. 24 сентября автор ткнул клавишу «.» последний раз, встал из-за компьютера и на коленях пополз просить прощения у домочадцев... Хватит лирики.

Настоящим автор клянётся, что имя Харря не обидное! Харря назван в честь Харрькова.

Вдогонку автор клянётся, что не читал романы-пародии «Порри Гаттер» и «Таня Гроттер». Если есть какие-либо похожести, они не нарочные. Как-нибудь почитаю... для сравнения.

Кроме того, автор выражает глубокую симпатию первоисточнику — «Гарри Поттеру» Роулинг. Книжка хорошая, что бы про неё ни говорили. Единственное замечание к «педсоставляющей» книги - парень мог бы почаще говорить добрым персонажам «спасибо».

ВНИМАНИЕ! Все совпадения и кажущиеся намеки — результат долгой и кропотливой случайности, ничего общего с реальными лицами не имеющей. Раздельного тоже. Все фамилии изменены.

Кондовая эклектика, перемежающаяся с постмодерновым кичем, намеренна и нагла по сути. Автор руководствовался известным анекдотом:

Пошли как-то Штирлиц и Чебурашка в баню, а Чебурашка и говорит: «Ну что, Василь Иваныч? Обрезание делать будем или чукчами останемся, однако?»

Каждая главка снабжена эпиграфом — реальным высказыванием с указанием авторства. Сноски-пояснения сделаны первым читателем романа (угадайте, кем). Сноску можно прочесть, просто наведя курсор на звёздочки — всплывёт пояснение.

Приятного чтения!

Харря Поттный и Чвакальное Чмошище.

РОМАН.

Реальны три вещи: Бог, человеческая
глупость и смех. Первые две
находятся за пределами нашего понимания,
поэтому мы должны делать всё,
что возможно, с третьей.
Вальмики, «Рамайяна».

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ.

THE GATHERING*.

I.

Ам!..
А.С. Панарина, 1 год 4 мес.

— Харря!!! Где моя шаурма???!!! — крик Бабаянуса Двуликого отразился от сырых каменных стен зала для занятий органической алхимией и впился в уши Харри Поттного.

— Я... её... съел... — тихо-тихо прошептал Харря, стыдливо пряча маленькие свиные глазёнки за щеками.

Пухлые пальцы Поттного тискали очки-аквариумы, которые на всякий случай пришлось снять: хоть Двуликий Бабаянус и был сейчас в одном из Белых Периодов своей жизни, но навыков не терял - о стариковском ударе с левой ходили легенды.

— Что ты её?.. — переспросил Бабаянус.

— Я её съел, — сжался в рыхлый мячик Харря.

Высокий костлявый Бабаянус несколько раз открыл и закрыл рот, словно желая что-то сказать, но потом просто ссутулился, став ниже на несколько дюймов, и сел в кресло.

Некоторое время были слышны лишь всхлипывания Поттного и чириканье Нельзябликов за окном.

— Когда ты это сделал? — вымолвил, наконец, седовласый Бабаянус.

— Четверть часа назад, мастер-маг, — ответил мальчик. — Я ждал вас, чтобы пересдать денатурацию плазмокристаллического плюгавия, а шаурма так вкусно пахла...

Поттный кивнул на пустую тарелку, стоящую на столе.

— Так, — забарабанил по коленям тощими кулачками Бабаянус. — Промыванием горю не поможешь... Иначе все старания впустую... Ты хоть понимаешь, мой жирный друг, что ты наделал?

— Мастер-маг, я куплю вам новую, тут на рынке продают, — залопотал Поттный, натягивая очки на необъятное своё лицо.

— Глупый ты пингвин, — вздохнул Бабаянус Двуликий. — Есть шаурма, и есть Шаурма. Ты сожрал Волшебную Шаурму, над которой я трудился не одну сотню лет. Пятьдесят из них я потратил на составление и теоретическую проверку рецепта, ещё около века я искал и заключал в магические тыквы настоящие Корни и Побеги Мирового Зла. Потом пару десятков лет я ловил Чеширского кота - какая шаурма без мяса? Затем работал над тестом. Это особое тесто, замешанное на самой грязной воде и самой некачественной муке. Для его приготовления мне пришлось найти яйцо грифона-заики, соль из слёз семидесятилетней девственницы и выточить пилочкой для ногтей специальную скалку из титана. Мясо я жарил шесть долгих лет, и не дай Научный Атеизм, оно бы пригорело! Заметь, если бы я где-нибудь схалявил (ну, там, взял бы напильник или шестидесятилетнюю проститутку), то вся работа пошла бы насмарку.

— А к чему такие сложности? — благоговейно пролепетал Поттный.

— Пути истинной магии длинны и не отличаются прямотой. В моей Волшебной Шаурме вызревало спасение Мира! Через неделю Побеги и Корни Мирового Зла, заключённые в ней, исчезли бы под влиянием соков Чеширского кота. Тогда бы я отправился на край света и скормил бы Шаурму самому Вселенскому Глотожралищу. Добро бы победило, ты это понимаешь?

— Понимаю, мастер-маг, — поник головою мальчик.

— Понимаешь... — усмехнулся Бабаянус. — Но ты не разумеешь, о моё юное сосредоточие жиров, воды и полного отсутствия здравого смысла, самой малости. Слопав Волшебную Шаурму, ты подписал себе и Миру приговор: Побеги и Корни Зла поселятся в твоей сущности, а мясо Чеширского кота заставит тебя исчезнуть. И вот когда от тебя останется одна улыбка твоих вечно грязных пухлых губ, ты полностью растворишься в эфире, а на твоём месте возникнет Живое Воплощённое Зло. И это Чистое Воплощение пожрёт нашу вселенную.

Харря облился холодным потом.

— Ну, ничего, — успокаивающе понизил голос Бабаянус. — Хорошо, что ты поражён пороком чревоугодия. А вот представь развитие катастрофы, если бы мою Шаурму съел прелюбодей?

Мастер-маг замолчал, закатил глаза и выставил правую ладонь по направлению к животу мальчика.

— Да, я чувствую, как расщепляется тесто... Впитываются кошачьи соки... М-м-м... Скорее остановить! — маг вышел из транса.

Протянув руку к лабораторному шкафчику чёрного дерева, Бабаянус вызвал к себе большой флакон с таблетками и стакан мёртвой воды.

— Вот тебе, Харря, антифесталиум несвариус. Прими таблеток восемь, а каждое утро глотай ещё по пять.

Поттный поймал дрожащими руками подлетевшие флакон и стакан и стал поглощать лекарство. Когда он закончил, Бабаянус продолжил, сверкая добрыми очами:

— Теперь не теряй времени. Таблетки лишь замедляют процесс пищеварения. Ровно через неделю тебе ничто не сможет помочь... Жизнь будет обречена... Сущее превратится в пустоту... Мир, каким мы его знали, придёт к концу... Умрёт рок-н-ролл, закончатся сериалы, и погибнет феминизм... хотя это как раз и здорово... Сотрутся с лица земли города, деревни, заимки и другие населённые пункты. Исчезнут белые киты, сёмга и креветки... Уйдут в прошлое дружба, любовь и секс... Поттный, ты не должен этого допустить! Ведь не будет этого всего, не будет ничего!.. Всё пропадёт, малыш, ты это понимаешь?!..

— Да, да, да! — прервал рыдания мастера-мага Харря. — Вы бы уже сказали, что делать, раз уж у нас так мало времени, а?

— Конечно-конечно, — утёр сопли Бабаянус. — Тебе нужно попасть в страну Окончательных Отморозков, найти там Чвакальное Чмошище и взять у него супердезинтеграционный мегапурген (или, для краткости, мегапургений). С этим воистину сильным препаратом ты должен отправиться на край света, сесть спиной ко Вселенскому Глотожралищу и принять мегапургений. Но ни в коем случае не оборачивайся, иначе сгинешь.

— Как туда добраться?

Бабаянус поднялся, прошествовал к шкафу и начал рыться в его глубинах, изредка вставляя одно-два несильных заклинания.

— Вот! — победно воскликнул мастер-маг, чихая и разворачивая древний пергамент. — Держи волшебную карту. На ней начертан нужный тебе маршрут, а эта жирная мигающая клякса символизирует тебя.

— А... это... — заволновался подбежавший Харря Поттный, тыкая в верхний край карты, куда упирался путевой пунктир.

— Не боись! Дойдёшь досюда, изображение сдвинется. Старые карты — не то, что нынешний мусор. В общем, часть дороги тебе удастся пролететь на метле, а так — ножками, друг мой.

— Я пойду один? — ужаснулся осенившей его мысли трусливый Поттный.

— Ох, и верно, — спохватился Бабаянус. — В дорогу возьми подружку, Фригидель, кажется (у неё всё равно туговато с алхимией — стало быть, не жалко), да Джеймса Барахлоу.

Просиявший было Харря поморщился.

— Я слышал, у вас с ним не очень отношения, да? — догадался Двуликий. — Заодно подружитесь. Парень он толковый, хоть и хулиган... Такой незаменим в походах. Всё, решено. Иди, собирайся. Я твоих попутчиков вызову и проинструктирую. Через полчаса чтобы был как штык.

Бабаянус смотрел, как уходит круглый «штык» Поттный. «Да, он скорее похож на мяч для кв-идиша...» — подумал маг.

— И ещё, — окрикнул он мальчика. — О том, что тут произошло, пока никто не должен знать. Усёк?

— Усёк, мастер-маг, — сказал Харря и вышел.

Бабаянус повернулся к Кристаллу громкой связи:

— Молли Фригидель, Джеймс Барахлоу! Срочно зайдите в кабинет органической алхимии...





II.

Команда молодости нашей,
команда, без которой нам не жить...
Н. Добронравов


Фас!!!
Любой собаковод

Если и случаются сукины дети в среде людей, то первым кандидатом в таковые нужно считать Джеймса Барахлоу. К тринадцати годкам он успел насолить многим физическим и юридическим лицам. Даже в школу магии Хоботаст, фактически являвшуюся интернатом, Джеймс попал «по сумме заслуг": родителям пришлось убрать его подальше от односельчан. Те очень хотели потолковать с младшим Барахлоу — мальчонка устроил комбинацию из пожара и потопа, играя в Содом и Гоморру. Деревня не поддавалась восстановлению.

Пройдя огонь, воду и иерихонские трубы ещё до учёбы, в школе Джеймс развернулся по-настоящему. После того, как попала в больницу преподавательница геомагии миссис Джопсон (он вырастил под её стулом маленький Везувий со всеми вытекающими), Высочайшим Педсоветом Хоботаста было решено наложить на Джеймса ряд заклинаний, приводивших к зеркализации его гадких поползновений. Проще говоря, Барахлоу получал столько же, сколько и его жертва.

Безусловно, мера возымела действие. Лишь в редких случаях малец шёл на самопожертвование. Бывало, он лежал с ректором школы в соседних палатах реанимационной клиники. Выпадало ему прыгать на одной ноге навстречу такому же одноногому учителю эльфийского языка и литературы. Чаще всего Джеймс коротал время в уборной, мужественно перенося отравление, которое наворожил Харре Поттному.

Не любили они друг друга, очень не любили. Поэтому, узнав о том, что придётся идти в серьёзный поход с ненавистным Поттным, Джеймс сильно рассердился. Дабы окоротить ярость Барахлоу, Бабаянус воспользовался мощной ворожбой в виде умножения зеркального эффекта на два.

Джеймс совсем приуныл. Пообвис бодро торчащий черный чуб, скривился длинный острый нос... Крепыш сплёл витиеватое заклинание и пошёл собираться.

Другое дело Молли Фригидель. Она любила Харрю Поттного чистой искренней любовью.

Такой, какой любит свою свинью пейзанин. К хрюне можно прийти и поплакаться, она ничего не поймёт, но и гнать не станет. К тому же, она почти как человек: смышлёная, хоть и тупая. Да, грязная. Да, бесцеремонная. Зато не норовит залезть под юбку или дёрнуть за косичку.

От Молли Харре нужно было одно — еды. Впрочем, как и от остального мира.

Идеально сложенная Молли совершенно не интересовалась мальчиками. Другие девочки зачитывались женскими романтическими историями вроде «Белоснежка и семь любовников» или «Русалочка и директор консервного завода». Молли штудировала историю войн. Сверстницы рукодельничали, а Молли метала ножи. Одноклассницы сдавали на отлично магию Цветов, а Молли - Искусство бесконтактного боя. Ко всему, у неё был чёрный пояс по бухгалтерии и третий дан по шоубизнесу.

Харря был грязным слюнявым щитом, за которым она пряталась от глупых девах с коровьими глазами и озабоченных пацанов с другими частями тела.

Услышав от Бабаянуса о грядущем походе, Молли с трудом удержалась от радостной пробежки по стенам. Наконец-то она будет метать кинжалы не в деревянный чурбан, а в живые цели! Скольким врагам можно будет переломать ноги! Эх!..

И Молли, и Джеймс, и Харря учились в самом прославленном колледже Хоботаста — в Виммбилльдоре, ставшем для них семьёй...

Харря плёлся по бесконечным анфиладам школы и мысленно прощался со вторым домом...

Здесь, в столовке, он съел первый хотмантикор.

В этом кабинете его выпороли за сожранную им на спор заспиртованную лягушку. Пари он проиграл, так как не успел допить спиртовой раствор, хотя условился с Беней Спайдерманом опустошить сосуд полностью (магистр Биогумус Плодовитый зашёл в класс и всё испортил). Хитрый еврейский мальчик Беня часто одерживал верх над простаком Поттным.

За библиотекой он с тем же Спайдерманом смотрел запрещённые картинки, изображающие голых русалок, оказывающих сексуальные услуги разным мифическим существам от кентавров до пресловутого Квадратного Трёхчлена.

На заднем дворе, в парке Харря попрощался со знакомыми Нельзябликами. Потом ему в голову пришла замечательная идея. Нельзяблики были сторожевыми птичками. В школе их использовали для того, чтобы ученики не могли тихо сбежать. Стоило только залезть на забор, как пташки начинали истошно орать: «Нельзя, блин!» А ведь при приближении чужака они будут делать то же самое!

Харря Потный столковался с Нельзябликом по кличке Кабысдон, всегда хотевшим попутешествовать, и посадил его за пазуху.

В Чёрном пруду плавали хромосомы. Эти рыбы умели менять цвет в зависимости от окраски дна или водорослей, возле которых они находились. Поэтому Харря не увидел ни хромосома. Он бросил несколько кусков специально припасённого дохлого суслика в тёмную воду. Вода мгновенно закипела и через считанные секунды снова успокоилась. Хромосомы любили покушать, чем и нравились маленькому волшебнику.

Поттный обернулся к зданию Хоботаста. Старинная готическая постройка, на вторичном рынке недвижимости стоит сущие копейки, но, тем не менее, дорога... Острые шпили протыкали вальяжную сизую тучу, лениво поливавшую округу противной изморосью.

Родные картинки...

Но пора было собирать рюкзак. Поттный прошептал «I'll be back» и поднял большой палец вверх. Так завещал Железный Дровосек...

Через полчаса геройская троица стояла в зале алхимии и слушала последние наставления Бабаянуса.

— ..."Тульский Токарев», он же ТТ. Всего один, извините, быстро разбирают... Поэтому его не дам. Там, куда вы отправляетесь, огнестрельное оружие не действует. Сейчас, пока ректор спит, мы пойдём в его кабинет, к камину...

Харря Поттный мгновенно вспомнил, как месяц назад над ним издевался Джеймс Барахлоу:

— У ректора в кабинете есть камин. Это дверь в другой мир. Завтра мы с пацанами туда проберёмся. А тебя, Поттный, не возьмём.

— Почему? — обиженно надулся тогда Харря.

— Потому что у тебя зад не пролезет. Ладно, шучу. Возьмём. Там, говорят, дракон вход сторожит. Так мы его тобой накормим... Не дрейфь! Шучу повторно...

— Поттный! Ты меня слушаешь? — услышал Харря голос Двуликого Бабаянуса.

— Да, мастер-маг, — промямлил мальчик.

— Тогда равняйсь-смир-р-р-рно! Первый пошёл...



III.

Аты-баты, шли солдаты.
Кем солдаты аты-баты?
Кто осмелится опять
нас, героев, аты-бать?
М.Успенский

Есть много теорий о происхождении сущего. Вот пример.

На заре веков, когда не было ни людей, ни зверей, ни планет, а Вселенная ещё не придумала, чем она хочет стать, мир был един. Следует оговориться: ведём беседу о доступной нам части мира. Непостижимая матрёшечность бытия не позволяет нам рассуждать о целом, так как мы болтаемся на своём уровне вложенной «матрёшки» и не имеем системной возможности заглянуть выше.

Так вот, наша вселенная была самым натуральным паштетом с одинаковой температурой в разных точках. Затем этот паштет испортился и стал разлагаться. На его комочках образовались очаги жизни. Здесь аналогия с паштетом заканчивается и начинается научная фантастика.

Процесс гниения привёл к тому, что вселенная распалась на несколько параллельно существующих. Благодаря магии, физике и другим псевдонаукам можно открывать лазы в соседние миры. По сути, путешествие между подмирами — вопрос управления энергиями.

Не станем приводить здесь длинные математические формулы и техническое описание громоздкой установки. Нам достаточно знать, что тривиальное заклинание «Варблапук торпыздынь!», произнесённое над... А впрочем, не будем делиться с вами этим секретом, а то наступят хаос и анархия.

Ректор магической школы, великий маг и учитель товарищ Мастдай Глюкообильный варблапукнул свой торпыздынь в камин. Получилось очень удобно и эстетично*. В силу темперамента и психологии Мастдая его ворожба обладала рядом особенностей. Например, пламя в камине иногда надолго замирало, затем поверх язычков огня возникала надпись «Камин совершил недопустимую операцию и будет загашен».

Школьный фонтан, спроектированный ректором, не реже одного раза в сутки заявлял, что «Поток воды не может быть оцифрован и будет закрыт», луг, выращенный Мастдаем, говорил-де «Отрос высоковато и будет перерыт», а самка школьного единорога не раз «Родила пятиногого жеребёнка и будет перекрыта».

Кристальный шар в главном зале заседаний Хоботаста норовил выйти в Высший Эфир и зарегистрироваться либо скачать оттуда таинственные апдейты. Но вернёмся к камину.

Харре Поттному действительно потребовался хороший пинок, чтобы протиснуться в иной мир. На том конце и правда топтался дракон-охранник, однако, на счастье Харри, зверь был недомерком, а мальчик настолько ускорился, что попросту налетел на сторожа и размазал его по стене пещеры.

Молли и Джеймс, появившиеся сразу за Харрей, брезгливо разглядывали окровавленного толстяка, пока тот переодевался в чистое.

Пещера была освещена вечными бездымными факелами. На потрескавшихся стенах виднелись странные надписи вроде «Achtung» и «Das Hitler Bunker» и прочие не менее загадочные. Под ногами болтались какие-то круглые ржавые металлические капсулки, невразумительная ветошь и скелеты крыс.

Поттный выбросил испачканные штаны и рубаху в угол, закинул рюкзачище за спину и скомандовал:

— Ну, пойдёмте, а?..

— Ага, ливер, — хмыкнул Барахлоу. — Только главный здесь я, несмотря на то, что там проквакал этот маразматик Бабабянус.

— Вот как? — насупился Харря Поттный. — Придётся сразу объяснить, кто тут бугор.

И он полез в карман за волшебной палочкой. Это у всяких брюнетистых пижонов палочки красивые и аккуратные, а у Харри она была кривая и сучковатая. Поэтому пока он силился достать главный магический инструмент, Джеймс выхватил свой и атаковал. Невидимый удар отбросил Харрю на стену. Поттный охнул и стёк вниз.

Тут в драку вмешалась до этого молчавшая и с интересом наблюдавшая бой Молли. Она свела руки и как бы толкнула ими воздух в направлении Барахлоу. Джеймса подхватило и впечатало в противоположную стену.

— Так, мальчики, раз уж вы не можете поделить власть, то командовать походом по любому буду я, — Молли подпрыгнула вверх и зависла в полуметре от пола, сплетя ноги калачиком. — Есть возражения?

Возражений не было.

— Вот и здорово. Тогда пошагали, — Молли кинула свой мешок Джеймсу. — Барахлоу, понесёшь моё барахло.

— Неоригинально, — скривился Джеймс.

Мальчишки, кряхтя и стоная, поднялись и отправились за плывущей по воздуху Молли. Впрочем, ей вскоре надоело рисоваться.

Неимоверно скучный тоннель вёл путников в неизвестность. Они чувствовали, что постепенно спускаются всё ниже и ниже, хотя ступеней и особо резких наклонов не было. Джеймс затянул весёлую походную песню о вещем Зигфриде. Эта нетрадиционная германская песнь нравилась ему откровенной пошлостью:

Как ныне сбирается вещий Зигфрид

кому-то навешать за что-то,

их что-то чему-то подвергнуть хотит

и даже ухлопать кого-то.

В папахе, при сабле, довольный вполне,

с дружиной хреначит на борзом коне.

Из тёмного леса навстречу ему

шарашит друид полупьяный,

покорный лишь Тору старик одному,

прикинулся он обезьяной.

— Откуда дровишки? Ой, то есть, ответь, -

друида варлорд вопрошает, -

как скоро умру я? И как моя смерть

придёт? И что ей помешает?

Открой мне всё точно, не бойся меня,

в награду тебе я не нам пендаля.

— Геройских пинков не боится мой зад,

и княжеский дар мне не нужен.

Сейчас предреку я тебе всё подряд,

но знай, что я децл контужен.

Итак, завтра всыплешь врагу ты весьма

и станешь крутым и в фаворе,

прибавится силы, достатка, ума,

и мимо прошастает горе,

тебя нихрена не возьмёт ничего,

но примешь ты секс от коня своего.

— Вот это дела... — Зигфрид тихо сказал, -

какая крутая подстава!

Любимый мой конь!.. — Деду пендаля дал

и дальше поехал за славой.

Не очень словам он друидовым внял,

но всё же, стремаясь, коня поменял.

Наддал Зигфрид перцу врагам и своим,

с победой германской вернулся.

— А где же мой конь? Мы не виделись с ним! -

сказал и за чем-то нагнулся...

А дальше всё было, как видел старик:

провидческий дар у друидов велик.

Смеётся дружина, Гертруда ревёт,

конь ржёт, предовольно косяся,

а Зигфрид поруганный к морю идёт

и прыгает в волны в кирасе...

Бойцы вспоминают минувшие дни

и битвы, где вместе лажались они.

Харря и Молли тоже подпевали крепышу-Барахлоу. Шагалось весело и незаметно. Своды пещеры размножали детские голоса, и создавалось впечатление, что движется целый отряд. Трепещи, враг!





IV.

Пусть расцветают сто цветов,
пусть борются сотни школ в идеологии.
Мао Цзэдун.

Неисповедимы пути зла. Весть о том, что великий мастер-маг Двуликий Бабаянус готовит Волшебную Шаурму, облетела весь инфернальный мир. Сотни глаз и тысячи ушей подсматривали и подслушивали за школой магии. Тёмные силы завербовали пятерых учеников, дворника и двух хромосомов. Правда, от последних толку не сыскалось, но ведь сила не только в качестве!

Информация из школы Хоботаст тайно стекалась в главный форпост Мирового Зла.

Высоко-высоко в горах, на самой высокой вершине стоит жуткий, страшный, умопомрачительно гадкий замок. Ужасные линии, зубодробительная лепнина, садистские фрески и маниакальные башни... Говорят, это всё придумал и построил древний сумасшедший художник Церетеллиус. В этом неприступном замке и находится главный форпост Зла.

Огромный зал, расписанный в хохломском стиле сценами пыток, никогда не пустует: на троне сидит Большой Брат, перед ним светится Недреманное Око, а вокруг суетятся тысячи рогатых клерков...

Один из них, трясясь, упал на колени перед Большим Братом и забормотал:

— Не вели прерывать существование, вели обратиться вербально, о Большой Брат!

Нечеловекоподобное существо, которое и было Большим братом, открыло сразу семь глаз из восьмидесяти девяти, хрустнуло седалищным нервом и прорычало правым нижним ртом:

— Вербализируй.

— Двуликий Бабаянус приготовил особую Шаурму и держит её в своём кабинете, на столе. Она никак не охраняется. Смиренный раб дерзнул предугадать ваш хитромудрый план по уничтожению Шаурмы. Агент Ученик-1 подменяет контрольную работу Харри Поттного по алхимии, дабы Бабаянус вызвал того на пересдачу. Агент Ученик-2 задерживает Двуликого в коридоре, а прожорливый Поттный съедает Шаурму. Далее возможны два сценария. По первому Поттный становится Воплощением Чистого Зла. По второму Бабаянус отправляет его за мегапургением. От нас потребуется перехватить Поттного и держать его в плену, пока не вызреет Зло!

Большой Брат раздумчиво почесал головозадницу:

— Эх, Бабаянус-Бабаянус... Почему он именно сейчас в Белой фазе своей долбанной жизни? Ладно, раб, ловко ты предугадал мой план. Быть посему. Вот тебе генеральское кольцо в нос и тюбетейку с царского плеча.

Одаренный чертяка побежал воплощать план, а Большой Брат заглянул в Недреманное Око.

На глаза Большого Брата упала дымчатая поволока, его хелицеры и щетинки синхронно закачались... Большой Брат нырнул в разверзшийся перед ним омут.

— Шир-р-р-р!.. Бэггин-с-с-с-с... — загудело вокруг. — Тьфу ты, ёкширский гемпшир!.. Привет, Брат!

— Ага, здорово-корова, — ментально сплюнул Большой Брат.

— Ты что? Ты же брат мне! — обиделось Око.

— Не дуйся, злой я сегодня. Сил никаких нет, как что-нибудь содеять хочется.

— Вот скажи мне, Брат, в чём сила? — промолвило Око. — Молчишь... А наша сила — в единстве. Поэтому возьми веник да приберись. А то мусоришь тут, плюёшься. А ментал засорять нельзя: непрочищенная чакра хуже рязанского городского коллектора!

— Ладно, не ворчи, — примирительно хмыкнул Большой Брат и занялся уборкой.

Когда внутренний мир Недреманного Ока был вычищен, как попка новорожденного щенка, оно промолвило:

— Ай, молодца! Теперь ещё яснее зрить буду. А ты не печалься, утро вечера похитрее. План твой уже работает по второму сценарию. Посылай перехватчиков, а сам съешь пару младенцев да отдохни. До связи.

И Большой Брат снова ощутил себя на троне форпоста Зла.

Да, с тех пор, как пропал Вольтаморд, в лавке остался он, Большой Брат. Положение главного давало много приятных преимуществ, и сегодня он обязательно сожрёт пару младенцев в томатном соусе!

Между тем, в желудке Харри Поттного заурчало. Тихо так, вкрадчиво. Недолго, но тревожно.

Харря как раз спорил с Барахлоу о том, кто сильней фальшивит. Поттный замолк на полуслове, прислушиваясь к себе и поглаживая брюхо.

— Что, ждёшь маленького? — съязвил Джеймс.

— Сейчас ты большого дождёшься, — неплохо отбрехался Харя, но настроение от этого не поднялось...

Путники шли дальше. Воздух в пещере постепенно становился влажным, в лица детей потянуло солёным чуть затхлым ветерком.

— Выйдем к морю, — констатировала Молли.

Через пару сотен шагов появилась развилка. Ребята остановились в нерешительности.

— Дует из обоих коридоров, — констатировал Барахлоу, проверив их зажжённой спичкой.

— Ладно, Поттный, — обернулась к толстяку Молли. — Куда идти? Бабаянус говорил, ты знаешь... по любому.

— Может, сделаем привал? — робко спросил Харря.

Отобедав вялеными хромосомами, Джеймс и Молли задремали. Поттный не ел: мастер-маг запретил. Даже Нельзяблик вылез из-за пазухи и поклевал. Харря проникся к себе острым сочувствием.

Он прислушался к животу. Там еле слышно ухало и поскрипывало. Потом, словно поняв, что Харря подслушивает, Шаурма затихарилась.

Поттный сомкнул глаза и заснул.

Харре приснился чёрный-чёрный человек в плаще, штанах и сапогах, в блестящем шлеме-кастрюле и с каким-то пошлым обрезком синего луча в руке. Рядом с лученосцем топтался серенький мужичонка в старом поношенном костюме-тройке. На носу серого была прищепка.

Чёрный протянул руку к Поттному и сказал что-то типа «Come with me, son! If you would know the power of the Dark Side!» Что он точно произнёс, Харря не знал, поэтому серый мужик прогундосил перевод:

— Пойдём со мной, сын! Если бы ты только знал силу Тёмной Стороны!

— Не сын я тебе, дурень с прищепкою, — вымолвил Поттный.

Серый разозлился. Его одежда резко потемнела, костюм превратился в длиннополую хламиду, а из-за спины будто бы вырос капюшон, самопроизвольно накинувшийся на голову серого. Лицо его, прежде обыкновенное и неприметное, теперь состарилось и почти посинело.

— And now, young jedi, you will die*, — торжественно произнёс серый, и из его пальцев ударили гадкие молнии.

— Вы меня с кем-то путаете! — заорал Харря Поттный, закрываясь от разрядов руками, и проснулся.

— Ни с кем мы тебя не путаем, — заржал Барахлоу. — Я уж думал, мы тебя не добудимся.

— И нечего было так орать, — добавила Молли. — Доставай свою драную карту...

Поттный полез в рюкзак и извлёк пергамент. К великому разочарованию троицы, масштаб был, мягко выражаясь, не тот. Великоват был масштаб.

— Толку от тебя, как от Василиска яиц, — процедил сквозь зубы Барахлоу.

Он отошёл с Молли к развилке, и они стали обсуждать, какой путь выбрать.

Харря Поттный был готов разреветься. Он тупо уставился в карту, отборно матеря Бабаянуса, Шаурму и магию, как вдруг...

— Ребята! Карта уточнилась! — заверещал Поттный. — Нам направо!





V.

Благородные, правдивые,
которым нет надобности притворяться!
Они сильны и независимы!
Ф.Ницше.

Самая главная Вселенская Истина заключается в том, что преоглодазный тороблозмор кэтраблюйируется в атрамоштыльную пантастрибляцию, причём исключительно уфадлеарно.

Иными словами, Высшая Правда с нами, людьми, ничего общего не имеет.

Мы смиренно принимаем мир таким, какой он есть. Многие его особенности мы ещё не познали. В частности, никто из живших ранее и практикующих ныне колдунов так и не раскрыл феномен самонаводящейся карты. Зато рисовать научились.

В этом мы похожи на подопытных собачек, которые жмут педальку, дабы зажечь лампочку. Ведь когда горит лампочка, появляется сосисочка. В чьей божьей руце только что была колбаска, и какие небожители Чу Бай Сы дают ток, мы, как и собачка, не ведаем. Зато пользуемся.

Здесь возникает очередной повод пофилософствовать: что мы станем делать, если когда-нибудь придёт счёт за электричество?.. Но не будем отвлекаться.

— Обледеневший клёв! — выругался в восхищении Джеймс, глядя на карту.

Сейчас она подробно показывала пещеру до самого выхода и кусочек открытой местности.

Практичная Молли не визжала от радости, а пнула сидящего на полу Харрю:

— Вставай, Поттный, по любому пора двигать.

Харря спрятал карту и, кряхтя, поднялся.

Шагалось легко, так как пещера теперь заметно углублялась. А влажность наоборот повышалась.

Вскоре коридор расширился, и через пару сотен шагов Харря, Молли и Джеймс вышли в круглый просторный зал, полностью залитый водой. Дна не было видно, хоть вода и выглядела чистой. Она стояла абсолютно спокойно: ни ряби, ни волн. Словно стекло.

Каменный пол обрывался сразу же, как только заканчивался коридор. Потолок был настолько высоким, что попросту не был различим. Идеально ровные серые стены с неразборчивыми знаками и грязными подтёками наводили на мысли о тюрьме и канализации.

Ребята остановились в нерешительности.

— Хрен ли думать, прыгать надо, — сказал, наконец, Джеймс.

Харря и Молли посмотрели на него, как на идиота.

— Чего это вы смотрите на меня, как на идиота? — нахмурился Джеймс. — Должны же мы были начать мозговой штурм хоть с чего-нибудь, а?

— Кхм... да, конечно! — излишне усердно закивал Харря.

— Брось клоунаду и погляди в карту, — скривилась Молли.

Поттный засопел, борясь с рюкзаком: правая рука запуталась в лямке. Он затоптался на месте, затем оступился и полетел в странное озеро.

— Вот бегемот! — хохотнул Барахлоу, глядя на барахтающегося Харрю и расходящиеся от него круги.

— По любому, — Молли тоже улыбнулась до ушек, но быстро выхватила палочку и направила её на купающегося товарища.

— На трибунах становится тише... — начала она плести заклинание. — Это значит, что встрече конец... До свиданья, наш ласковый Миша...

— Ты гляди: полетел холодец! — прервал ворожбу Джеймс.

Поднявшийся над водой метра на два Харря снова упал со смачным «бульк!».

— Доставай сам, дурак несчастный! — рассердилась Фригидель.

Отсмеявшись, Барахлоу выхватил свою волшебную палочку с пошлым набалдашником и почти без слов переместил Поттного на каменный пол.

Харря отдувался, неуклюже ворочался, имея вид сугубо жалкий. Справившись с дыханием, Поттный ощутил холод. Пацана затрясло.

Молли создала магический костёр. Поттный протянул к нему руки. Стало теплее.

— С-спасибо, М-молли, — проронил он.

Барахлоу присел рядом и положил руку на плечо Харри.

— Ты извини, Поттный, что я смеялся. Ты на моём месте поступил бы так же.

— Л-ладно уж... — всхлипнул Поттный.

— Слушай, пока ты сушишься, может, расскажешь всё-таки, куда и зачем мы идём? — спросила Молли Фригидель. — И, кстати, можешь свободно раздеваться и сушить одежду, я свой парень, хоть и девка.

Поттный последовал совету Молли. Мокрый Нельзяблик выпорхнул и тоже устроился у огня.

— Грейся, Кабысдон, — виновато шепнул Харря.

— Ну, давай, Поттный, колись, — доверительно прошептал Барахлоу.

— Учитель Бабаянус говорил же... Мы должны добраться до Чмошища и взять у него супердезинтеграционный мегапурген для миссис Джопсон...

— Ладно, Харря, заливать, — укоризненно покачала головой Молли. — Бабаянус мужик хороший, но Двуликий по любому.

— Всё бы вам правду какую-то узнавать, — сплюнул в костёр Поттный, отчего пламя вспыхнуло ярче прежнего, да ещё и со зловещим уханьем.

— Силён, — сказала Фригидель.

Поттный продолжил, не замечая:

— Иногда правду лучше не знать. Я бы отдал свою коллекцию сушёных антиглобалистов за то, чтобы никогда не... — он всхлипнул.

— Помнишь гимн нашей школы? — неожиданно сменил тему Джеймс.

— Смутно.

— А я отлично помню. Ещё бы, пять лет главным гимнюком был, пел каждое утро. Так вот, там слова есть: «Даром преподаватели время со мною тратили. Даром со мною мучался самый искусный маг». Ну, враньё же! Каким таким «даром»?!?! Мои родаки по тридцать тысяч евроблей в год платят!

— К чему это ты? — топнула ногой Молли.

— А к тому, что это там, в школе, можно врать и всё такое! — вспыхнул Барахлоу. — А тут надо быть честным, как на исповеди. Поняли? Ведь от этого зависят наши жизни. Это пока в пещере бояться нечего, а дальше, по словам Бабаянуса, начнутся сущие Армагеддон и шоубизнес!

— Ты прав, конечно... — поник головой Поттный. — Хорошо. Истина заключается в...

— Нельзя, блин!!! — завопил вдруг Кабысдон и принялся нарезать в воздухе круги. — Атас, немцы! Alarm, alarm!

Ребята обернулись к озеру. И вскочили.

На них катились волны.

Пока маленькие.

Первые три вальяжно пробежали по ботинкам и затушили костёр Молли.

— Смотрите, они с каждым разом увеличиваются! — воскликнул Джеймс.

— Шмотки в руки и по мётлам! — скомандовала Молли.

Харря застонал:

— Мы их забыли в кабинете Мастдая!

-Тогда бегом! — уточнила Фригидель, убегая обратно в коридор.

Парни подхватили вещи и помчались за ней.

Сзади слышалось медленное, но планомерное биение волн о стены. Удары становились тяжелее и тяжелее.

За очередным поворотом Барахлоу и Поттный налетели на остановившуюся Молли.

— Чурбаны! — процедила сквозь зубы девочка, поднимаясь с пола. — Вот, локоть разбила из-за вас, растяп. Я пока бежала, дотумкала, в чём фишка. Когда Харря упал в воду, пошли волны. Но они не затухли, а стали накладываться друг на друга. Вот такая мультипликация по любому...

— Но по всем законам физики они должны были успокоиться! — возразил Поттный, протирая очки-аквариумы грязным платком.

— Лучше оденься, физик, — усмехнулась Молли. — Надо было внимательнее читать книгу великого Прилипата Клея «Особые среды: вызов традиционным законам». Там, на странице семьсот пятьдесят три, есть статья о самовозбуждаемых волнах. А во втором издании...

— Хватит, — прервал лекцию Джеймс. — Лучше прислушайтесь. По-моему, вода нас настигает.

Из-за поворота вырулил мощный водный поток.

— Полундра-а-а-а!.. — заорал Харря Поттный, хватаясь за рюкзак.

В следующую секунду детей подхватило и закрутило в набежавшей волне.





VI.

Тогда Игорь взглянул
на светлое солнце
и увидел воинов своих
тьмою прикрытых.
«Слово о полку Игореве»

Джеймс, Харря и Молли были пленниками. Пленниками капитана какого-то подводного судна. Капитан производил впечатление преступника и убийцы, но Барахлоу, похоже, видел в их пленителе нечто большее.

Их судно было атаковано глубинными бомбами, и одна из них, кажется, угодила в цель... Харря очнулся на берегу. Он встал и пошёл в дивный сад, напевая песню о девушке с глазами цвета моря, девушке с зелёными глазами. За молоденькой цветущей яблоней увидел Молли. Он сунул руку в карман и выгреб оттуда горсть крупного, с жабью попку, жемчуга.

— На, бери, — протянул Поттный драгоценные камни Молли.

И вдруг камни зажглись и сгорели, как какая-нибудь ветошь на уроке волшебного терроризма. Харря поглядел на девочку. Но это уже была, простите за прямоту, не девочка. Это был Вольтаморд.

Да-да, зловещий Вольтаморд, чьё фото красуется в каждом учебнике по Тёмным Силам. Злой волшебник манил Харрю Поттного пальцем.

— Арона-а-акс! — истошно заорал Харря совершенно неуместное заклятие, падая и пряча лицо в песке.

— Какой в брамбафлегор Аронакс?! — услышал Поттный слабый голос Джеймса Барахлоу. - Хватит валяться, пора скарб собирать.

Толстый маг поднял лицо, выплёвывая песок, и открыл глаза. Свет ослепил Поттного, но ненадолго.

Прозрев, Харря увидел, что лежит на пляже. Рядом стоит на четвереньках Молли, а чуть поодаль качается на неверных ногах Барахлоу.

Харря перекатился на бок и попробовал сесть. Удалось. Теперь он мог видеть озеро, горы и полоску берега с разбросанными по ней вещами.

— А как мы спаслись? Где пещера? — сипло спросил Поттный.

— Я помню, как мы попали в тот круглый зал и почти утонули, — проговорила Молли. — Потом дно стало подниматься. Вы с Джеймсом лежали без сознания, я даже подумала, вам кранты по любому. Потом в дне открылся люк и оттуда вылез человек. «Привет, — сказал он, — меня зовут капитан Немой». Да, Немой... Или как-то так, не важно. Важно то, что я вырубилась. А потом мы все пришли в себя. Здесь.

— Странная история, — почесал нос Поттный. — И, между прочим, где мой Нельзяблик?

Кабысдона нигде не было: ни за пазухой у Харри, ни в рюкзаке, ни на берегу.

— Утонул. Прощай, Кабысдон, — прошептал мальчик.

И тут у него в животе громко ухнуло.

— Ипатьевская мандрагора! — выбранился Харря. — Я должен принять таблетки!

К счастью, его рюкзак был цел и невредим. В одном из карманов лежал антифесталиум несвариус. Харря Поттный проглотил несколько таблеток, запивая их водой из припасённой для этого случая фляжки.

Поклаже Молли Фригидель повезло куда меньше. Эта заучка зачем-то набрала кучу книг. Почти все они вывалились из мешка и плавали теперь у берега мокрые и жалкие.

Молли стояла на коленях и плакала, сжимая в побелевших кулачках два кинжала. Здесь погибли и «Сборник непечатных заклинаний» Виктуара Темнолицына, и «Извращения. Руководство для начинающих» маркиза де Огорода, и «Тысяча волшебных трав и грибов» Викториуса Пелевиниума, и «Сказочные существа и места их обитания» Торча Ганджубаскова, «Сила разума: руководство по самозащите» Иммануила Ахримановича Бабай-оглы...

— Брось реветь, стыришь из школьной библиотеки новые, — попытался успокоить девочку Джеймс. Как обычно, в своём духе.

Дети подобрали то, что смогли спасти, и побрели от берега. Впереди их ждал лес — густой и потому тёмный. Между деревьев стояла автомашина с открытыми дверями и багажником. Рядом была разбита палатка, и горел костёр. Пятеро людей сидели на подстилке, ели, пили и громко разговаривали. Однако содержание беседы осталось для Харри и его друзей загадкой, так как из авто неслась сумасшедшая музыка.

Зазевавшиеся птицы, пролетавшие над гремящей машиной, теряли ориентацию в пространстве и валились наземь подобно подбитым игрокам в кв-идиш.

Вокруг этого своеобразного стойбища валялся разноцветный мусор: пакеты, бумага, бутылки и прочий хлам.

— Проклятые шмуглы! — возмущённо потряс кулаком в сторону лагеря Поттный.

— Вообще-то, шмаглы по любому, если ты хочешь правильно матюкаться, — заметила Молли.

Поттный посмотрел на неё и сказал примирительно:

— А, забей, разница переводов.

— Чего?! — не поняла Молли.

— Забудь.

И они зашли в лес.

По звериной тропе шагалось легко. Повеселевший Джеймс снова запел. Теперь это была бравая песня о странном лихом Интернационале — бессмысленном и беспощадном:

Гоп-стоп, проклятьем заклеймённый!

Мы подошли из-за угла.

Кипит наш разум возмущённый:

ты много на себя взяла.

Теперь расплачиваться поздно

до основанья, а затем

ты посмотри на эти звёзды:

кто был ничем, тот станет всем.

Это есть самый модный в синагоге отходняк,

с Интернационалом всегда везде ништяк!..

Между тем, над миром сгущались сумерки.

В том смысле, что уже вечерело.

Путники залезли на раскидистый многовековой дуб, где быстро при помощи банальной магии сотворили добротный шалаш. Молли и Джеймс наскоро поснедали, стараясь не дразнить худеющего Харрю. Он ещё в пещере соврал им, что сел на диету. «Ну как, не раздавил, когда садился?» - сострил Барахлоу. К чести Молли, смеялся он один.

Пожелав друг другу отвратительных кошмаров, дети заснули.

В полночь на прогалину перед дубом явился умрун. На мертвяке была старинная военная форма, изрядно посечённая осколками бомбы.

— ... Да, здесь, в этом лесу был этот дуб, с которым мы были согласны. Да, вот он, дуб... — бормотал пришелец. — Да, он прав, тысячу раз прав этот дуб, пускай другие, молодые, вновь поддаются на этот обман, а мы знаем жизнь, — наша жизнь кончена!..

Правда, ребята его не услышали: то ли говорил тихо, то ли монолог был и вовсе внутренним...

На другом конце леса из чащи вышли два кентавра. Они долго глядели на безоблачное звёздное небо.

— Что ж, — изрёк один из них через два часа. — Луна-то нынче отливает красным...

— Дурной знак, — стукнул задними копытами его спутник.

— Однозначно.

И они удалились в самую глушь. Большая грустная Луна мерцала холодным серебром. От чуть ущербного её диска вправо сбегала красненькая струйка. Она, конечно, рассеивалась, но зрелище было воистину зловещим...





VII.

А Швейк, не вставая, всё сидел и сидел
у телефона...
Я. Гашек.

Нужно подчеркнуть, что школа магии Хоботаст занималась не только абстрактной ерундой, но и приносила конкретную пользу. В частности, уже известный читателю магистр животнологии Биогумус Плодовитый вывел замечательное насекомое — мантравошь.

Самочки этого уникального животного умели извлекать долгий звук «ом-м-м-м», а самцы - напевное «рам-м-м-м». Мантравошь издавала столь приятные буддисту слова исключительно в брачный период. Таковой начинался сразу же, как только носитель входил в состояние медитативного сосредоточения.

Таким образом, мантравошь размножалась, а ищущий делал ещё один шаг к Божественной Истине, слушая правильные песнопения.

Настоящие просветлённые внимали «ом-м-мам» и «рам-м-м-мам» беспрерывно. К вящей радости насекомых.

Школа гордилась и другими изобретениями. Её преподаватели и талантливые ученики дали миру водку с антиперегарным покрытием, сухую воду, немецкий язык, сладкую стекловату, вечный двигатель отседова, ментальное протезирование, пломбирование кармы и прочие примочки типа специальных графитовых щёток, снимавших с круга сансары халявное электричество.

Двуликий Бабаянус прославился тем, что породил материалистическую диалектику, которая позволяла объяснить любое явление без магических выкладок, силой одной лишь демагогии. Эту социальную инновацию незамедлительно внедрили в среду шмаглов (так маги называли тех, кто не был отмечен даром ворожбы). С тех пор пудрить им мозги стало значительно легче!

Бабаянус как раз сидел после уроков в своём кабинете и полировал медаль «За лучшую иллюзию ХХ века», когда дверь открылась, и на пороге появилась мисс Маннис Пеннис, секретарша ректора. Она обвела острым, как ланцет, взглядом комнату чародея-алхимика, от чего на твёрдых предметах появились глубокие царапины, а на мягких (вроде портьер) — порезы, и сказала:

— Бабаянус, вас вызывает М.

(Так секретарша называла ректора Мастдая).

Голос мисс Маннис Пеннис был настолько высок, что несколько реторт и пробирок лопнули. Химикалии и зелья выплеснулись на пол. Произошла бурная алхимическая реакция с выделением тепла и света, в народе называемая взрывом.

Бабаянус отвлёкся от натирания бляхи, убрал последствия взрыва, рассеяно махнув волшебной палочкой да стакан спирта. Потом со вздохом отложил любимое занятие и поплёлся за секретуткой.

Она подёргивала остренькими, словно взгляд, ягодицами, манерно переставляя спичечные ножки. Бабаянус порадовался тому, что уже не юноша, ведь он обязательно бы за ней приударил, а там и порезаться недолго... или наколоться...

Впрочем, кабинет ректора был близко. Бабаянус вошёл.

Мастдай Глюкообильный сидел за столом и, как обычно, вершил многие дела сразу: что-то писал левой рукой, чесал себе нос правой пяткой, вёл беседу по волшебному телефону, прижав плечом трубку к уху, курил, выпуская кольца, правой рукой гладил кошку и при этом качал пресс.

Конечно, почерк был неразборчив, пятка постоянно попадала в глаз, трубка падала, и её приходилось поднимать, отвлекая одну из рук, дымные кольца получались квадратными, а кошка стоически терпела наглаживание против шерсти.

Но факт был налицо: многозадачность — реальность, а не миф.

— Проходи, Двуликий, садись, — махнул бровями в сторону свободного кресла Мастдай. — А? Это я не вам... Конечно... Безусловно... Непременно перезвоню... Хотя вы правы, могу и сейчас... После сигнала?.. Тьфу, ты! Никем-В-Приличном-Обществе-Неназываемый тебе в мембрану!.. Это автоответчик!!!..

Мастдай разъярённо бросил трубку мимо телефона, но не стал подбирать, а лишь махнул рукой. При этом пятка снова угодила в глаз.

— Слушайте, Бабаянус, — проговорил, морщась, ректор. — Слышал я, вас там гадостью всякой травят...

— Не меня, Мастдай! — смутился мастер-маг. — И не травят. Так, мальчонка один, Харря Поттный, несвежую Шаурму съел. Вот брюшко-то и скрутило. Он сейчас в Потайной комнате отсиживается безвылазно.

— А, Харря... Да, знакомая ситуёвина. Надо приказать дежурным по зачистке пару дней в сортире не мочить, наверное... Но вы уверены, что всё пучком?

— Почти точно! — ответил Бабаянус предельно искренне.

— Вот и ладушки. Тогда помогите мне, пожалуйста, с эликсиром. Вы же алхимик, и у вас обязательно должно быть что-нибудь от головы...

— Какого рода зелье вас интересует, ректор? — участливо поинтересовался Бабаянус.

— Беда, друг мой! Сущая напасть: не хватает памяти! Я уж и лишнее удалил, и старую неактуальную информацию заархивировал, и правое полушарие отформатировал новым экономным способом, но всё равно — мало!

— Хм, проблема действительно серьёзная. Я погляжу, что можно забодяжить, уважаемый Мастдай, — учтиво поклонился Бабаянус. — Если вы не против, я займусь этим сейчас же.

— Было бы фантастически, достопочтимый мастер-маг, — обрадовался Глюкообильный.

И Бабаянус, обрадованный столь редкой удачей быстро сбежать от ректора, пошёл к выходу.

— Штирлиц, а вас я попрошу остаться, — хитро прищурился Мастдай.

От спины Бабаянуса отлип полупрозрачный человекоподобный призрак в форме штандартенфюрера СС и, досадливо потирая лоб, вернулся к ректору. Штирлиц был личным призраком Мастдая, которого тот никогда не выпускал из своей резиденции.

Штирлиц слишком много знал...

Мастер-маг алхимии вернулся к себе. Натирать медальку не хотелось. Каждый визит к Глюкообильному портил ему настроение. Вот, теперь нужно готовить уплотнительный отвар...

— А гляну-ка я на Поттного, — решил старик, ковыляя к личному хрустальному шару.

Неясная дымка долго не желала расступаться. Потом, наконец, молочная мгла внутри шара растаяла, но Бабаянус увидел отнюдь не Харрю Поттного, а дурацкие разноцветные шумы, играющие в хрустале. Маг нетерпеливо постучал по прибору волшебной палочкой. Шумы сменил бланк совершенно чужой телеграммы. Она гласила: «ГРУЗИТЕ ЖИДКИХ ТЕРМИНАТОРОВ БОЧКАМИ ТЧК БРАТЬЯ ВАЧОВСКИ». Адресовалось послание то ли какому-то Камерону, то ли в Камерун.

— Вольтаморд знает что творится! — в сердцах ругнулся Бабаянус и оставил попытки дозвониться до Харри.

Мастдай Глюкообильный также ничего не смог сделать со своими средствами связи: налицо были все признаки Глобальной Перегрузки.

— Так-так-так, — застучал пальцами по подбородку ректор. — Затевается странное...

Он надолго загрузился, затем очнулся и крикнул:

— Мисс Маннис Пеннис! Вызовите учителя Лохкарта, пожалуйста!





VIII.

Травить детей — это жестоко. Но что-нибудь
ведь надо же с ними делать!
Д. Хармс.

Гадкая мерзостная пакость, молниеносно пробежав по скользкому полу, прыгнула на лицо оцепеневшего от страха Харри Поттного. Сейчас она была похожа на небольшого осьминога, обхватившего голову мальчика. Харря пытался избавиться от жуткого душителя, но хватка была стальной, а руки юного мага слабыми... Дышать!..

Великий ужас обуял Поттного, и он очнулся. Ощупав мокрое от испарины лицо дрожащими руками, он убедился, что ничего не произошло... Мальчик успокоился и вновь провалился в сон.

Теперь Харря видел себя как бы со стороны. Он лежал без сознания на кушетке, с мерзкой пакостью на лице, а какие-то люди обсуждали, как можно её снять.

Вдруг это видение прервалось, и началась совсем уж непонятная галиматья: какие-то почти нагие девы убеждали Харрю помазаться снадобьем от пота; суровые, но справедливые мужчины пили эль разных марок одна лучше другой; прыщавые подростки хрустели шоколадками, а таинственное и строгое МНС РФ заклинало нечисть выйти из тени.

К счастью, этот шабаш скоро закончился, и мальчик ощутил себя в сознании. Гадкий осьминог отвалился, Харрю подташнивало и тянуло на солёненькое.

«У меня будет маленький?!» — подумал Поттный, ощущая странное движение в животе.

Затем Харрину утробу пронзила адская боль, и он увидел, как кожа на его брюхе натягивается и рвётся. Оттуда высунулась склизкая головка с острыми зубками и злыми глазками. За головкой вылезло длинненькое чешуйчатое извивающееся тельце.

— А-а-а-а!!! Это не мой! Это чей-то чужой!!!.. — завопил Харря Поттный.

Тем временем тварёныш полностью вылез и юркнул в вентиляционное отверстие.

— Чужой!.. — всхлипнул ему вслед мальчик.

— Где чужой? — грозно вопросила Молли Фригидель.

Харря открыл глаза. Над ним стояла в боевой пружинистой стойке сонная Молли с двумя кинжалами в руках.

— Нигде, — пропищал Поттный, стискивая руками целёхонький округлый живот. — Это просто сон.

В предрассветной мгле было видно, как девочка разочарованно прячет клинки.

— Задолбал, толстый, — пробурчал Барахлоу. — Вечно тебе кошмары снятся, трус несчастный.

Джеймс перевернулся на другой бок.

Однако сон был испорчен. Ребята, зевая, свернули свой высотный лагерь. Молли и Джеймс неторопливо позавтракали.

Начало трапезы выдалось забавным.

— Ну, Поттный, ты и заспанец, — привычно издевался Барахлоу, извлекая из рюкзака еду. - Боишься всяких глюков, а, между прочим, вполне вероятно, что всё вокруг не более чем ещё один сон. Большой и толстый. Не как ты, конечно. Шучу. Короче, как бы иллюзия кругом натуральная, а не реальность... Понимаешь, ложки нет.

— Эй, это из другой сказки! — укоризненно покачала головой Молли.

Джеймс хмыкнул:

— Не умничай. Я говорю, ложки нет. Жрать нечем, понимаешь?

Он свесился из шалаша вниз, озираясь в поисках непонятно чего.

— Ага, вот они! Тащат моё фамильное серебро! — завопил Бархлоу.

По земле, запинаясь о старые жёлуди и кряхтя под весом Джеймсовой ложки, шли гномы.

Барахлоу направил на них волшебную палочку:

— Облажамус!

Маленькие воришки тут же бросили добычу и забегали в панике.

— Ох, и лажанулись же мы! — кричали зачарованные бородатые человечки, совершенно не отдающие себе отчёта в том, а в чём, собственно, состоит лажа.

— Разве я не изверг? — потешался Барахлоу, ловя подлетевшую к нему ложку.

Все немного помолчали, слушая утренних птиц и слабые вопли «Ах, мы лохи позорные!».

Харря подумал, что два дня прошли неплохо, могло быть и хуже. Оставалось долгих пять дней, а ребята минули, судя по карте, половину пути до обиталища Чмошища.

— Ты, Поттный, не злись, зря я так напрягся, — примирительно прочавкал жующий Барахлоу. - Мне и самому изредка глючится... всякое...

Джеймс поёжился.

— Например? — тоскливо спросил вынужденный голодать Харря.

— Эх... Ну, в прошлом году сон приснился, будто стал я маленьким-маленьким, и отросли у меня на ногах отвратительные волосы. Вот... Дали мне люди кольцо золотое и послали к какой-то красной стыдно сказать чему. Ну, ты в учебнике женской анатомии её видел... Как надену кольцо - сразу вижу эту, ну, ты понял. А она зовёт меня, притягивает, как пылесосом. Жуть! Там один с посохом объяснил, мол, если кольцо не уничтожить, то этой, из учебника, весь мир накроется... Я пошёл, конечно. Я же за мир. Разные гады лезли, убить хотели, кольцо отнять. Натерпелся всего, настрадался...

И Джеймс вернулся к еде.

— А чем всё кончилось? — не выдержал Поттный.

— Не досмотрел. Будильник зазвенел. Но знаешь, что больше всего меня испугало?

— Что?

— Что у меня волосы на ногах вырастут. С тех пор каждый вечер смотрю и выщипываю на всякий случай.

Молли тихо хмыкнула в банку с вечной тушёнкой.

— Не смейся, — надулся Барахлоу. — Небось сама-то тоже...

— Есть малежко, — согласилась Фригидель. — Снится иной раз, что я Падла Анедала.

— Кто это? — хором откликнулись пацаны.

— А шут её знает, но чрезвычайно грустной судьбы девка по любому...

Харря задумался, к чему все его видения: «Ясное дело, проглоченное зло даёт о себе знать. А в руку или ещё куда эти сны?..»

Юнец не знал.

Спустившись с дерева, юные путники отправились дальше. Не успели они пройти и ста шагов, как в музыку щебета ворвался отдалённый клич:

— Эге-ге-ге-гей, Ёкарный Бабай!

— Бай!.. Бай!.. Бай!.. — разнеслось по округе.

— Что за дурацкий вопль? — удивился Харря.

— Тапир недоученный, это же девиз Человекообразных Нелюдей! — в страхе вскричал Барахлоу.

— Бежим, — привычно приказала практичная Молли.

Они неслись, как знаменитые летательные мётлы «Пускаемые ветра-2003». Они шпарили, словно кипяток из гейзера. Они... Они... В общем, бежали они, вот.

Но, к несчастью, Человекообразные Нелюди скакали на Нелошадиных Конях. Вскоре они нагнали детей, и тем пришлось держать круговую оборону.

Маленькие беззащитные мальчики и девочка против семерых здоровенных самцов Нелюдя Человекообразного...

Самый свирепый преследователь, очевидно, вожак, издал очередное гортанное «эге-гей!», и всадники выхватили наводящие ужас Несабельные Мечи.

— Кажись, нам пришла полная авада кедавра, — смачно матюгнулся Барахлоу.

— Ы-ы-ы-ы, — неопределённо ответил Харря Поттный.

Отчего-то всем очень захотелось жить.





IX.

У нас ведь беда не в том, чтобы объединиться,
а в том, кто главный.
В.С. Черномырдин.

Как и любая другая большая организация, Империя Зла была анклавом бюрократизма и житницей крючкотворства. Одобренный Большим Братом план привёл в движение неизмеримые ни в каких ньютонах силы.

Высший менеджмент собрался на многочасовое совещание, где координатор проекта доложил стратегию и потребовал тактических подробностей. Начальники отделов выдвинули ряд предложений, подразумевавшие более детальное обсуждение на местах. Совещание закончилось постановкой задач и назначением времени нового — для выслушивания отчётов по дивизионам и корректировки тактических веток.

Клерки застрочили аналитические записки, планы и прогнозы. Военный министр Шварцрог предложил жахнуть. Министр иностранных дел Хитрус Объегориум настаивал на лёгком политическом шантаже. Глава разведки, чьё имя так и осталось засекреченным, тоже имел парочку идей, которые, ясное дело, так и не стали достоянием гласности.

— Почему Бабаянус не сделал Носителю промывания? — сотни раз пытали министра здравопорчи силовики.

— Думаю, не хотел, чтобы его труд пошёл насмарку, — гундосил в ответ яйцеголовый чиновник. — Кроме того, с учётом высокой концентрации Ростков и Корней Зла в Шаурме, стоит только извлечь остатки Шаурмы наружу, как возникнет серьёзная аномалия. Она превратит округу в безжизненную пустыню. Это будет классное место для нас, господа! Ужасное, ужасное чёрное место. Рай для работников ада!

— Почему же до сих пор не произошло высвобождения? — не отставали вояки.

— Так Двуликий, наверное, не дурак. Он превратил мальца в подобие герметичной камеры и замедлил процесс переваривания. Ах, если бы Поттный просто усвоил Шаурму, — мечтательно закатывал глазёнки министр здравопорчи. — Это было бы Чистое, Абсолютное Зло на земле!

И он подносил пальцы к губам, делая отвратительный чмокающий звук.

Генералы глубоко задумывались.

Разумеется, структуры, не вовлечённые в работу над проектом «Харря Поттный — князь мира сего», не могли сидеть сложа руки. К примеру, тролли из министерства сельского разоряйства скрипели зубами, сжимая когтистые кулачки. Желая догнать по «занятости» и «важности» действительно важных и занятых, все властные конторы увеличили бумагопоток, количество ментальных звонков и собраний. Всё это хозяйство сильно загружало Мировые Коммуникации.

Вот почему и Бабаянус, и Мастдай довольствовались сообщениями «Эфирная линия перегружена».

Хитрус Объегориум, остроносый чернявый функционер, сразу же послал весточку своему лучшему сотруднику — агенту 00666. Разведчику предписывалось подобраться поближе к Харре Поттному и ждать дальнейших инструкций.

Вояки на всякий случай отсняли Харрину карту со спутника-шпиона и объявили комендантский час в радиусе десяти километров вокруг места, помеченного в пергаменте как «Обиталище Чвакального Чмошища».

Даже министр нелёгкой злоумышленности хотел чего-нибудь такого предпринять, но не знал ни о «проблеме Поттного», ни о путях её разруливания, потому что его не позвали на совещание.

Большой Брат морщился, наблюдая в Недреманное Око за вознёй отдельных проныр-подчинённых и неповоротливым топтанием управленческого аппарата. «Эх, Вольтаморд, — мысленно обращался к предыдущему тирану Большой Брат, — какую дурацкую империю ты построил!.. А чиновники? Тупые, хитрые, ненадёжные... Неужели самому придётся тряхнуть стариной?.. Как же всё переменилось с тех пор, когда ты пропал, Лорд Тьмы!»

Вольтаморд действительно исчез десять лет назад. Прямо из монаршей спальни. Кое-кто полагал, что его настигли Добрые Убиваторы, другие, ссылаясь на читательскую любовь Лорда к желязновским «Хроникам Янтаря», считали, что он нарочно смылся по своим тёмным делишкам. Наиболее популярной считалась версия о магическом поединке Вольтаморда с грудным Харрей Поттным, в ходе которого насосавшийся молока Единорога младенец описал Лорда Тьмы, и тот потерял физическую оболочку.

Так или иначе, поиски Вольтаморда его сподвижниками результата не дали. Никто, честно признаться, и не искал-то особо, но это — другая темка.

Большой Брат когда-то был правой рукой Вольтаморда. Потом, в ходе жесточайшей схватки предыдущий ректор школы Хоботаст блистательный Дубльдур отсёк Лорду Тьмы эту самую руку. Позорно убегая с поля битвы, Вольтаморд прихватил омертвевшую отрубленную конечность и превратил её в Большого Брата. Вольтаморд всегда мечтал о братике, но был единственным ребёнком в семье.

Нынешний Правитель Зла неоднократно спрашивал у Недреманного Ока, где Тот-Кого-Автор-Напропалую-Называет-Нормальным-Именем-Но-Все-Предпочитают-Обходиться-Такими-Вот-Ид иотскими-Намёками. Око мутнело, признавая, что судьба Вольтаморда не решена, и его нет ни среди живых, ни среди мёртвых.

«Ах ты, мерзкое стекло, — негодовал Большой Брат, — теперь я не уверен, я ль на свете всех милее, всех румяней и белее!»

От такой неопределённости у него дёргались веки на восьми глазах, и случалось несварение пяти желудков одновременно.

И этот мальчишка с Шаурмой в животе... Что он принесёт? Пропасть или взлёт? И не разберёшь, станет ли он знаменем победы Тьмы или успеет принять препарат и встать, точнее, сесть у Вселенского Глотожралища? Вопросы, вопросы...

Большой Брат задумчиво щёлкал хелицерами, притопывая нечётными ложноножками. Его не радовали даже страдания молодого Вертера — личного робота, имеющего суперчувствительные болевые сенсоры.

— Акуна матата! — взревел, наконец, Правитель Зла всеми ртами.

Из пола быстро выросли кровожадные джунгли и порвали Вертера на части. Это слегка развлекло Большого Брата.

Затем он снова стал хмур.





Х.

Только с такими говорите о морали,
которые освоились с образом жизни
многих животных.
Ф. Ницше.

Существует наивное заблуждение, дескать, если бы парни всей Земли могли взяться за руки, то сие в корне поменяло бы мировую обстановку. В частности, пацанам нечем было бы держать оружие. Но ведь в условиях эмансипации такой план просто смертелен!

Молли оттолкнула друзей и начала пляску смерти. Её кинжалы уподобились молниям, движения казались мгновенными, прыжки невозможными, а когда ей пришлось метнуть один клинок в глаз подскочившему сзади Человекообразному Нелюдю, в руке появилась волшебная палочка, и лес огласили задорные девичьи крики «Разрыватум!», «Соплеум до колениус!», «Бублио-сворачито!», «Окаменетум и катеус прочь!» и всяческие «Харакириус!»

Через полминуты Харря и Джеймс обалдело глядели на окровавленную подругу, стоящую по колено в трупах врагов. Молли счастливо улыбалась, оттирая блузку от чьих-то мозгов (мальчишки не разобрали, были ли это мозги какого-нибудь Нелюдя или его скакуна, — Фригидель не пожалела никого).

После лязга доспехов, ударов падающих тел, зычных заклятий Молли и жутких воплей раненных наступила полнейшая тишина.

Ошалевший вконец Харря Поттный захлопнул распахнутый рот и, заикаясь, спросил:

— М-м-м-м... М-молли? Т-ты где это... этому науч-ч-ч-чилась?..

— На уроках боевой магии, естественно, — Фригидель посмотрела на Харрю, словно он был слоном в бикини. — Ещё прочитала пару книжек. К примеру «Правосудие по-хогвардски» Хэрмионы Хрэнйнджер. Крутая тётка. Она там очень весело загибает... по любому.

Звонко клацнули зубы Джеймса Барахлоу.

— А этого, — Молли пнула голову Человекообразного Нелюдя, метко попав в муравейник. — Я ухайдакала, как учит великий и неподражаемый Квентиус Таррантинус в своём научно-популярном труде «Летальное чтиво».

Барахлоу высвободил ногу из-под туши четвертованного девушкой Нелошадиного Коня.

— Пойдём отсюда, Фригидель, а? — заскулил Харря.

— Отчего же не пойти? Пойдём, — пожала плечами девочка. — А как вы думаете, мясо этих жеребчиков съедобно?

Поттного чуть не стошнило, но он зажал рот руками и сдержался.

— Я имею в виду Нелюдей, — добила Молли.

Харря упал на колени, стараясь удержать накатившую Шаурму. Пищевод обжигало, дурнота отдалась острой болью в висках... Харря глянул на ладонь и... увидел сквозь неё землю! Но потом наваждение исчезло.

Спустя мучительные, бесконечно длившиеся мгновения толстячок справился с внутренним бунтом. Он стоял на четвереньках и отдувался.

Джеймс Барахлоу похлопал его по спине:

— Ладно, мопс-переросток ты наш, пошагали что ли...

Ребята двинулись дальше. Харря периодически сверялся с картой. Барахлоу замурлыкал под нос очередную песенку. Постепенно бой забылся, о нём Поттному напоминали лишь довольная, почти светящаяся радостью Молли и изжога.

Ветер играл листвой, совершенно невообразимые по красоте пташки плели симфоническую какофонию... или какофоническую симфонию?.. Ну, плели, и шут с ними.

Пролетавшая мимо птица вдруг застыла, нелепо раскрыв клюв и растопырив крылья. Затем в воздухе зажглись буквы: «Птица зависла и будет удалена». Надпись поболталась немного и взорвалась вместе с несчастной, оставив Харре и его спутникам облачко из пуха и перьев.

— Как?! И тут творения Мастдая Глюкообильного?! — очумело проговорил Барахлоу.

Своеобразный привет из школы ободрил детей. Они ощутили себя почти дома, в Хоботасте.

Но вскоре они были наказаны за беспечность: из чащи прямо на них выползла гигантская кобра. Гадина встала в боевую стойку, устрашающе раскрыв капюшон. Ледяные немигающие глаза следили за каждым движением Харри, Джеймса и Молли. Стоило пошевелиться — и змея угрожающе шипела.

— Давай, Поттный, — прошептал уголком рта Барахлоу. — Ты же вроде как Заклинатель... Побалакай с ней по-ихнему.

— Ну, это всё брехня про заклинателя, — признался Харря.

Молли пихнула его локтем в бок:

— Не ломайся, тюбик самовлюблённый! Не время.

Поттный зажмурил глаза. «У меня должно получиться! Я обязан!.. Сейчас, на счёт три... Да!..» Поняв, что элементарно тянет время, юный чародей глубоко вдохнул и старательно, с выражением произнёс:

— С-с-с-с-с-х-х-ш-ш... С-с-с-ш-ш-ш!

— Ничё не поняла, — молвила змея человеческим голосом. — Мальчик, ты чё, больной?

— Да, очень больной, — на Харрю накатило вдохновение. — И болезнь моя очень заразна. Видишь ли, я раньше был удавом.

Змея уставилась пронизывающим насквозь взором в глаза Харри Поттного, а затем как-то очень поспешно захлопнула капюшон и скрылась в чащобе.

— Н-да... — почесал затылок Барахлоу, затем изобразил учителя Бабаянуса. — Слегка авантюристично, на мой вкус, но эффективно, блин. Молодец, Поттный! Десять баллов Виммбилльдору.

Джеймс игриво хлопнул Харрю по плечу, и ребята рассмеялись, сбрасывая напряжение.

Путь освободился.

Барахлоу решил не давать беседе угаснуть:

— Слушай, Поттный, а у тебя правда на заднице есть шрам в виде знака доллара?

— Есть, — нехотя отозвался Поттный.

— Значит, то, что пишут в книгах, ну, дескать, это тебе от Вольтаморда досталось, когда он исчез, тоже правда?

— Нет, — выдавил из себя Харря. — У меня дома унитаз со сколом на краю был, вот я и порезался...

— В виде знака доллара?!

— Ну, ёрзал человек, усаживался, видимо, — помогла Поттному Молли. — Чего пристал?..

— Всё, проехали, — сдался Барахлоу.

Харря с благодарностью поглядел на Фригидель.

Но поторопился — девочка задала ему больной вопрос:

— Может, тогда расскажешь об истинных целях нашей миссии?

— Э-э-э... — покраснел Харря. — Мне надо...

— Посоветоваться с шефом? — голос Фригидель был холоден, как труп.

— Да. Нет. То есть... — заметались мысли юного шаурмоеда. — Мне надо... надо по-маленькому.

И Харря побежал к кустам.





XI.

Двое в комнате — я и Ленин...
В. Маяковский

Габриэль-Пауль-Дитрих-ван-дер-Блох Амадеус фон Лохкарт был, ясное дело, магом. Чрезвычайно талантливый с самого младенчества, Лохкарт блестяще постигал науку колдовать и попал в школу Хоботаст имея навыки второклассника. Закончив школу экстерном, Лохкарт двинулся дальше: изучал грифонов, драконов, сифонов и прочих миелофонов, достиг понимания истинного каталитического крекинга и идей Хайдеггера и просто сделал массу геройских поступков.

Нужно ли упоминать, что к двадцати пяти годам Лохкарт не менее трёх раз спасал Землю от катастрофы? Нужно.

В первый раз он отвернул от планеты силой своего гения гигантский астероид (послал нескольких шмуглов-бурильщиков с тем, чтобы они заложили в астероид атомную мину). Потом он магическими средствами вовремя остановил широкое распространение музыкального направления black-metal, которое, по прогнозам, привело бы человечество к ядерному суициду. Третий подвиг Лохкарта не имел отношения к атомной энергии. Молодой учёный закрыл маленькую чёрную дырочку (до чудесного воздействия мага в неё бесследно просачивались бюджетные средства России).

Трагизм Лохкарта состоял в абсолютной безвестности этого человека. О его деяниях не знали, его персоной не интересовались, его книги «Моя магическая борьба», «Я и мир» и «Это я, Амадеусочка» не раскупались. Высокий статный брюнет со скорбными усиками-мустангос не был востребован этим светом.

Причиной столь несправедливого отношения судьбы к Лохкарту являлся самый банальный сглаз. Но, к сожалению, неснимаемый.

Единственное, чем славился Амадеус фон Лохкарт — безумная страсть к карточным играм на фоне чудовищного невезения. Лохкарт проигрывал всем подряд и всё подряд. Таковы последствия фамильного проклятия: все Лохкарты были лохами в картах.

Вконец обедневший маг пришёл в родной Хоботаст и преподавал защиту от сглаза и порчи.

Ректор Мастдай всецело полагался на Лохкарта, ибо знал его с пелёнок. Поэтому Глюкообильный решил поручить слежку за Харрей Поттным именно Амадеусу.

— Вникнете, Лохкарт, в щепетилово ситуации, — сцепил пальцы Мастдай Глюкообильный, когда преподаватель защиты сел в кресло. — Бабаянус приготовил нечто страшное, что съел Харря Поттный. И маг-алхимик незамедлительно отправил мальчонку за лекарством. А мне, между прочим, соврал-де, Харря отсиживается в туалете. Нет, я всё понимаю: скорее всего, мастер-маг не хотел волновать меня, старика...

— Именно так, верю всецело, — чопорно кивнул Лохкарт.

— Однако, как говорится, доверил — проверил, по результатам передоверил — перепроверил, и так пока не иссякнет кадровый потенциал, ха-ха...

— Ха-ха, — эхом откликнулся Лохкарт.

— А тут ещё неполадки в коммуникациях. И очень некстати профсоюз почтовых сов объявил забастовку... Я набросал краткий прогноз-гороскоп. Вышла галиматья какая-то. Впрочем, как обычно... Да-с... Все мировые линии сошлись на этом толстом сосунке — Харре Поттном. Тогда я кинул кости, откинул копыта и склеил ласты. И что бы вы думали?..

— Результат тот же, — предвосхитил кульминационную реплику Мастдая Лохкарт.

— Именно, мой мальчик! — глаза ректора заблестели, как новогодняя мишура. — Затевается что-то особенное, что-то из ряда вон выходящее. В общем, мир снова на грани катастрофы. И я подумал: там, где Армагеддон, там всегда мой лучший ученик Лохкарт!

— Спасибо, Мастдай, — церемонно поклонился, не вставая, лучший ученик.

— Я, конечно, послал в Министерство Магии тревожную записку с почтовой черепахой. Но вы знаете эту контору. Пока (да какой там «пока»! Если!)... Если моё сообщение и дойдет до высших эшелонов власти, то я не уверен, дойдёт ли его смысл! И поскачет моё письмецо по инстанциям от чинуши к чинуше!..

— Я волком бы выгрыз бюрократизм! — зарычал доселе спокойный Лохкарт и превратился в огромного чёрного волка.

Амадеус фон Лохкарт был зверомагом-оборотнем. Фокусу с трансформацией он обучился у самого Мастдая, который легко превращался в муравьеда.

— Тише, друг мой, спокойнее, — успокаивающе, но строго сказал ректор. — Не будем уподобляться... всяким...

Лохкарт вернул себе человеческий облик.

— Итак, юноша, — Мастдай торжественно встал из-за стола. — Ступай. Сей разумное, доброе, вечное. Сделай их всех! Задай перцу! Порви, как мартышка грелку! Но пасаран! Патриа о муэрте! Злодеи все параша, победа будет наша! Мир победит войну! Со щитом иль на щите! В серебре, а может быть, в нищете! Но как можно скорей!

Амадеус благоговейно кивал и даже кое-что записывал в блокнот.

Мастдай хлебнул водички прямо из графина и свернул речь:

— Вот тебе волшебный компас. Куда бы ты ни пошёл, один хрен выйдешь к Харре Поттному. Дерзай!

Стройный эффектный мужчина покинул кабинет ректора и гордо проследовал мимо Маннис Пеннис. Она глядела вслед этому импозантному красавцу и только вздыхала: его путь лежал не в её альковы, а к толстому сопливому школьнику-второгоднику с Шаурмой в желудке.

Мисс Маннис Пеннис всхлипнула в батистовый платочек, чуть надорвав его острым носиком, и включила радио.

Под балалайку, гармонь и три ситара пел красивый бархатистый голос:

Ой, не плачь по мне, Матрёна!

Мне дорога дорога,

мне идет венец из клёна

да Сатировы рога.

Оскоромились бездумно,

вот — поститься, ах, не в срок,

дни летели, пели шумно,

пили, ели, жили впрок.

Жаль тебе: поэт уходит,

а что пел? Что верещал?

И жениться даже, вроде,

чуть не завтра обещал?

Но теперь пора. Паслёна

зреет горсть, дорога ждёт.

Ты не плачь по мне, Матрёна!

Не беременность — пройдёт.

Секретарша не выдержала и разревелась в голос.





XII.

Это глупость вообще,
но мне это знакомая песня.
В.С. Черномырдин.

Харря зашёл за пышный куст гортензии и задумался. Поводов для раскидывания мозгами набиралось ровно два.

Прежде всего, надо было что-то решать с ненавистной правдой. Поттный не сомневался: расскажи он сейчас о своём чревоугодническом низком поступке, и Джеймс с Молли проклянут его самыми страшными матюками. И наверняка бросят на произвол судьбы.

А идти в одиночку мальчик боялся.

Во-вторых, Харря сильно удивился тому, что действительно хочет по-маленькому. Бабаянус Двуликий уверял: никаких нужд Поттный испытывать не будет, так как выданные ему таблетки сообщают организму принявшего волшебное свойство всё своё носить с собой. А вдруг произойдёт нечто ужасное?

Поттный нерешительно чесал задницу.

Давно известно: чем человек думает, то он и почёсывает.

В последние дни шрам в форме значка доллара нещадно зудил. Так всегда бывало, когда активизировались Тёмные Силы.

Харря Поттный неистово чухался, но шрам беспокоил его всё сильнее и сильнее. «Понятно, - рассуждал мальчик, — я же сам носитель Зла».

В конце концов, он решил рискнуть пописать.

Гортензия тут же стремительно увяла, листья её почернели и опали, а из в одночасье скрючившихся стеблей повылезали отвратительные колючки, на каждой выступило по капельке тёмной маслянистой жидкости.

«Наверняка яд, — решил Поттный, — я проклят, проклят... Жирный сосуд со злом, вот чем я стал...»

— О, да товарищ, видимо, маг! — неожиданно раздался голос за спиной школьника, заставив его вздрогнуть.

Харря резко развернулся и увидал маленького бледного эльфа-домового. Эльф был коренаст и лыс. На бликующей макушке покоилось родимое пятно. Одет домовой был в костюм-тройку.

— Ты кто? — тупо спросил Поттный.

— Я думаю, не ошибусь, и вы меня поддержите, если скажу, что являюсь товарищем Горбби, бывшим первым президентом всех эльфов-домовых. Неужели товарищ юный маг никогда не слышал об эльфийской перестройке, о переходе домовых на самоокупаемость и самофинансирование, о новом мышлении, наконец?..

Слово «мышление» Горбби произносил с ударением на «ы», речь эльфа текла свободно, как из лопнувшей трубы сочится всякое-разное. Харря Поттный не припоминал ничего о перестройке и прочих эльфийских штучках.

— Привет, Горбби, — промямлил мальчик. — Приятно познакомиться.

— И, я думаю, это взаимно, невзирая на различные проблемы, которые история ставит между нами и вами, и итожа уже говоренное, я, в свете того, что провозглашённый мной курс на гласность имеет определённые сдвиги, рискну красной линией прочертить позицию открытости, радости и взаимовыручки.

Харря Поттный отчего-то осоловел, глаза его начали слипаться, но он скинул дрёму:

— А что ты тут делаешь?

— Не побоюсь предположить, что ищу товарища Поттного с его делегацией для упрочнения международных, соответственно, связей и предоставления всесторонней помощи в деле установления консенсуса между людьми в лице делегации Поттного и Чвакальным Чмошищем в его рыле.

— Так ты отведёшь нас к Чмошищу?! — обрадовался Харря.

— Если грубо обобщить, то, вполне можно сформулировать...

— Эй, Харря! Ты там уснул, или как? — окрик Джеймса Барахлоу, к большому облегчению Поттного, прервал очередной развёрнутый ответ эльфа.

— Пойдём к моим друзьям, — предложил Харря.

Знакомство Горбби с Барахлоу и Фригидель было долгим и столь же скучным. Правда, Молли, читавшая о первом президенте домовых, не преминула подколоть эльфа:

— А, ты тот самый Горбби?! Ответственный за развал ЭСССР? Ух ты!.. Это при тебе пропали продукты со столов в Хоботасте? Мыло из мыльниц, порох из пороховниц? Знаем-знаем...

Горбби оскорбился:

— Не я разваливал Эльфийский Союз! Это всё не понявшие правильной и единственно спасительной линии на перестройку эльфы-функционеры во главе с интриганом Ельцци! Поглядите на результаты его невзвешенной внутренней и внешней политики!..

— А как тебе сегодняшний президент?

— О ныне действующем президенте всех домовых, по эльфийским законам, можно говорить либо хорошо, либо ничего. Поэтому должен прямо заявить, наконец-то у эльфов-домовых появился грамотный энергичный лидер, который...

Дети клевали носами, пока фонтан красноречия Горбби не иссяк. Стряхнув остатки сна, Харря, Молли и Джеймс почувствовали себя лучше.

— Всё, пора идти! — постановила Фригидель, и процессия зашагала дальше.

Горбби то и дело начинал рассказывать всякие разности:

— Вот мне нагадали, что про меня скоро снимут фильм, но совершенно переврут внешность, придав ей черты нынешнего лидера Эльфийской Федерации...

Или:

— Мой дядя Голлум самых честных правил, когда не в шутку занемог...

Или... а впрочем, неважно.

Изредка внимательный Джеймс озирался, ловя шорохи, доносящиеся из чащобы. Но ничего подозрительного Барахлоу не замечал.

Большой чёрный волк Амадеус фон Лохкарт успевал скрыться. Его вели вперёд нюх и болтающийся на шее компас, выданный Мастдаем Глюкообильным.

Сам ректор теперь следил за экспедицией по специальному глобусу, устроенному наподобие Харриной карты. Компас Локхарта посылал спецсигнал.

Кстати, о карте. Харря Поттный чётко следовал её инструкциям, и к концу дня путники миновали лес.

«А что Большой Брат?» — спросите вы. А ничего. Подкрепился младенцами в томатном соусе и заснул. Утро вечера поумнее.

КОНЕЦ ЧАСТИ 1.

ЧАСТЬ ВТОРАЯ.

СHANSON DE GESTE*.

I.

Мы продолжаем то,
что мы уже много наделали.
В.С. Черномырдин.

Всё меняется в этом мире. Например, когда мальчик-с-пальчик вырос, его стали называть дядька-с-руку.

«Вырос»... Господи! Да парнишке, скажем, в тринадцать лет (а именно столько было Харре Поттному) час кажется днём, день кажется неделей, а неделя — целой вечностью. Правда, вечность, которую предстояло прожить Харре с момента поедания Волшебной Шаурмы, изрядно сокращалась за счёт спешки, волнения и простого человеческого страха.

А юный маг ещё как боялся. Корни и Побеги Зла — это не огурцы с молоком. Это куда серьёзнее. Именно поэтому толстячок шагал по лесной тропинке, упрямо пыхтя, глядя в затылок Джеймса Барахлоу, иногда получая тычки в спину от Молли Фригидель, не слушая Горбби и взывая ко всем известным и неизвестным силам: «Только бы успеть!» Жить хочется и в тринадцать.

Роща закончилась, и началась каменистая почва с редкими чахлыми кустарниками и островками тщедушной травы. Когда деревья расступились, впереди показалась сплошная каменная стена Плоской горы.

Харря задрал голову. Там, наверху, широкое плато. Плодородное, тихое, почти райское местечко...

Путники сбросили рюкзаки и напились из фляг. Горбби тоже перепало.

Поттный расстелил карту на большом белом валуне. Молли и Джеймс тоже подошли и склонились, разглядывая изображение.

— Как ни крути, а пунктир идёт прямо через отвесную стену плато, — констатировал Барахлоу.

— А мётлы... мётлы в кабинете Мастдая Глюкообильного, — в очередной раз посокрушалась Молли Фригидель.

— Должен же быть какой-то нормальный маршрут! — вспылил Харря и ударил по валуну кулаком.

— Эй, полегче! — сказал камень.

Ребята отскочили как ошпаренные.

— Ага, испугались? — захихикал валун. — Деревенские, наверное, раз не узнаёте знаменитый Лежачий Камень... О темпо, доложу я вам, о морес, блин!

Джеймс Барахлоу не преминул плоско съязвить:

— Отлично, голыш-переросток, болтающий на латыни!

— Не груби, малец! — прогремел Лежачий Камень. — Я всё-таки бессмертен.

— Ну, да. Вы бессмертны, но что толку в этом бессмертии? — спросил Харря.

Лежачий Камень вздохнул.

— Понимаешь, маленький недолговечный протеиновый сгусточек, бессмертие не обязательно предполагает беготню с мечом и отрубание голов себе подобным. Сам-то я тут, но дух мой, а также зрение и слух могут свободно путешествовать в этом мире и за его пределами. Между прочим, я знаю почти всё.

— И местоположение Чвакального Чмошища?

— Да. Следуй пунктиру на карте и не пытайся быть умнее, чем ты есть.

— Ты видишь карту?! — удивился Харря.

— Я же говорю, дух мой, а так же...

— Спасибо-спасибо! — перебила напыщенную руладу Лежачего Камня Молли. — Раз вы так здорово во всём разбираетесь, то, может, подскажете нам, как подняться наверх?

— Может, и подскажу... — буркнул Камень.

— Э-э-э... — начал издалека Харря Поттный. — А подскажите, пожалуйста, как подняться на наверх?

— Ну, во-первых, можно взлететь, — занялся перечислением Лежачий Камень. — Во-вторых, можно подождать, пока кто-нибудь не скинет сверху верёвку. А в-третьих, можно воспользоваться лифтом Дюка Ньюкема.

— Кого? — не понял Джеймс Барахлоу (Молли и Харря тоже не знали, о ком речь, но не успели проявить непросвящённость).

Зато эльф-домовой проявил недюжинную осведомлённость:

— Дюк Ньюкем?! Вы не знаете кровавого Дюка?!?! Да это же изверг рода эльфийского! И не только... Скольких моих соплеменников он положил, о-о-о!.. И ради чего? Ради того, чтобы перейти на другой уровень! В свете последних достижений в области разоружения и налаживания мирного сосуществования разных рас и народов мы должны однозначно и планомерно осудить все проявления нетерпимости по отношению друг к другу, особенно в горячих точках планеты, этому всецело поможет налаживание мирных мостов, в том числе в виде челночной дипломатии...

Горбби продолжал вещать, но его никто не слушал.

Молли толкнула локтем Поттного, мол, узнай, где лифт. Харря попробовал:

— Скажите, Камень, а...

— Не даром.

— Что не даром? — напрягся Барахлоу.

— Информация, — ответил Лежачий Камень. — Первый вопрос бесплатно, последующие за плату.

— Держи карман шире! — возмутился Барахлоу.

— Очень неэтично, молодой человек, очень! — обиделся Камень. — Какой карман? Где вы видите карман? Все норовят обидеть того, от кого не получишь сдачи!

Молли закатила глаза и беззвучно сплела длинное осуждающее заклятие в адрес Джеймса, Камня, Бабаянуса и родителей Харри Поттного.

Тут снова подал голос заткнувшийся было Горбби:

— А чего вы хотели, товарищи? Это же граница Жмотляндии. В Жмотляндии все занимаются частным предпринимательством. Особым почётом пользуются консультационные услуги в разных сферах жизнедеятельности начиная хозяйствованием и заканчивая правильной сексуальной техникой. Вот к примеру...

Ребята снова перестали внимать речам домового и переключились на решение проблемы лифта.

— Уважаемый Камень, — взяла инициативу в свои руки Молли Фригидель. — И сколько же вы берёте за информацию о подъёмнике? И в какой валюте?

— Ха! — саркастически усмехнулся Камень. — Деньгами не откупитесь. Куда мне их девать, да и кто помешает вам их забрать? Я не чукча какой-нибудь из анекдота.

— А чем же тогда расплатиться? — совсем растерялся Харря.

— Чем, чем... Хорошей незамызганной историей или басней или ещё какой устареллой, но, чур, у Михаила Успенского не красть!

— Опаньцы, попали!.. — вырвалось у Барахлоу.

— По любому, — согласилась Молли.

Горбби мигом закрыл рот, переводя взгляд с одного спутника на другого.

— Я расскажу, — заявил после долгого молчания Харря.

Все с интересом уставились на юного мага. Даже огромный чёрный волк выглянул из кустов, и его можно было бы легко заметить, кабы не удивление: надо же, застенчивый тупой Харря Поттный — и чего-то там расскажет.





II.

Но это природа творчества такова,
что ты сам не можешь и не обязан знать,
что ты сделал.
Ю. Норштейн.

— Итак, — торжественно изрёк, входя в раж рассказчика, Харря Поттный. — Имеющий уши да услышит, имеющий попу да присядет, потому как история моя не будет короткой. И будет слово моё былинным, то есть правдою. Почнём же...

Былина о Ратиборе, Недоборе и Крохоборе
(с алиментами крыминальной драмы)

Конечно, нелепо нам будет, братия, тягаться в песне с Бояном. Но за братом его младшим, Аккордеонием, угонимся. Како же Аккордеоний, сын великого нерусского народа, гимны слагал исключительно для отца, так и мы сподобимся спети.

Да не затмим же мы сказом своим жемчуга, кои даровал нам Аккордеоний: «Дартаньянос и три гладиатора», «Титан Прометей — Суперзвезда», «Тимурий и его когорта» и иже с ними. Да не переплюнем по забойности песнь его «Такого, как Владимир Красно Солнышко, — чтобы не пил. Такого, как Владимир Красно Солнышко, — чтобы любил...»

И да пойдём же мы в изложении своим путём.

Жили три богатыря силы недюжинной: Ратибор, Недобор и Крохобор.

Первый из них, Ратибор, сын Женолюба, о многих битвах славных мог поведать, ведь участвовал он в них и сам все примечал: из кустов-то далече видать.

В одной сече совершил Ратибор подвиг беспримерный. А дело так было. Стоял Женолюбович посреди поля вольного с мечом в руке. Задумался и не заметил, как выросло перед ним войско татарское — тьма тьмущая.

Обидно богатырю: ни кустика, ни ложбиночки, дабы схорониться от иноверцев басурманствующих. Дрогнула рука богатырская, не удержала меча булатнаго. Упал меч прямёхонько на Красную Кнопку. Так погиб сам Ратибор Женолюбович и войско татарское извёл.

А вы говорите Тунгусский метеорит...

Но мы уж о другом витязе сказывать станем, о Недоборе Близоруковиче.

Поссорился как-то князь Близорук, отец Недоборов, с князем Дальнозором из-за деревни Беспутнино. Каждый хотел владеть ею — больно девки там жили красивые да сговорчивые, в добрых молодцах не разборчивые. И стал Близорук бранить Дальнозора:

— Отдай Беспутнино, стар ты для веселий разнополых!

Надобно пояснить: веселья разнополые есть старинный народный обычай, коему и обязан своим неизбывным многолюдьем великий русский народ. И нерусский тож.

А Дальнозор-то отвечает:

— Полно те, Близорук! Молоко еще на губах твоих не обсохло, а ужо урчишь аки сепаратор!

Обиделся Близорук и убыл ни с чем. Отсюда, кстати, берёт начало изречение «сепаратный мир».

Но недолго сей мир продолжался. Выехал против Дальнозора Недобор Близорукович и победил его в княжеской усобице, характерной для периода феодальной раздробленности.

На ту беду, Дальнозор был дядькой богатыря могутного Крохобора.

Сам-то Крохобор приходился сыном прекрасному витязю Девкобору (вы ещё не запутались?).

Чавкают старики, что высоко было искусство воинское Девкоборово. Какую девицу Девкобор ни увидит — сразу с ней ратится. Бывало один на один, а бывало и один на многих.

Славен богатырь — славен и его конец. А дело так вышло.

Встретил Девкобор царевну-воительницу Фригидну и решил с ней ратиться. Но не поднялась верная богатырская палица на Фригидну. А коль палица подводит, знать, оставила доблесть могутная нашего поединщика. Потребно отсель лишь стратегией да тактикой заниматься, ай только теория ничего общего с практикой не имеет. Так-то!..

Тут бы и сказу конец, но Фригидна была названною сестрою витязю Ратибору. А тот ещё главного подвига с Красной Кнопочкой-то не содеял.

Поклялся тогда Ратибор Женолюбович отмстить неразумному Девкобору за позор, нанесённый сестрице. Объявил Ратибор Девкобору «вынь диету» (это когда богатырь клянётся мяса не есть, пока не отомстит).

Против кровничка Девкобор выставил сына своего, Крохоборушку Беспроигрышного.

Крохобор-то имя таково получил оттого, что сызмальства борол всех подряд: мамку, папку, дедку, репку, няньку, Батут-хана вот тоже на кулачках заделал, и прочая.

Правда, очень уж хотел Крохобор померяться силой с татаро-монгольским ратником Искендером Матрос-беем, но не успел. Положил Матрос-бей свое жирно телушко, спасая поганых товарищей.

Вот как это случилось. Шли монголы на Русь, а у Калки изба стояла. Ни окна единого, ни двери приметной, только щель узкая. И в эту щель лучник быстрый калены стрелы метал. Многих монгол положил.

Тогда Искандер подкрался к избе да лег на амбразуру. Так стотысячное войско татарское и прошмыгнуло до Москвы.

Искендер, кстати, приходился крестником Недобору Близоруковичу, хотя исламист был с рождения. Вот такая тёмная история.

Но мы отвлеклися. Самая же интересная кульминация содеялась таким порядком. Встретились на одном поле Ратибор, Недобор и Крохобор. И у каждого претензии скопились.

Ратибор Крохобору Фригидну припомнил.

Крохобор Недобору убийство дядьки Дальнозора прощать не хочет.

А Недобор, как крёстника потерял, совсем плохим стал: и Ратибора, и Крохобора готов был на ремки порезать... Тем более Ратибор Недобора обзывал за глаза гиппопедалиусом, что в переводе с нерусского означает «конь педальный». Очень обидное прозвище в древности было.

Таковы предъявы богатырския.

Как же счёты сводить? Призадумались витязи, закручинились. Нет бы кому одному опоздать, думают, как лихо по турнирному принципу разбиралово изладилось бы!

День думают, неделю, месяц, год... Дальше завирать не стану, стыдно бо.

Наконец, молвит Недобор:

— Вороги мои заклятыя, твари вы мои подколодныя! Нешто мы не русичи? Нешто не столкуемся? А и простим же друг другу обиды прежние и да наречём акт сей расшивкой неплатежей али взаимозачётом!

Любо слово Недоборово Ратибору с Крохобором. Ударили по рукам витязи, обнялися. Засмеялися молодецким посмехом, забухали богатырским побухом.

Тут и феодальной раздробленности и княжеской усобице конец, а кто в сих превратностях древней политики смог разобраться, тот почти Карамзин, то есть молодец!

— Вот так, — свесил распухший язык на плечо Харря Поттный, тайно удивляясь, что умудрился не переврать ни единого имени. — А сейчас я бы водички хлебнул.

И полез за флягой.





III.

Such a lovely place. Such a lovely
place...
«The Eagles"

*.

— Неплохая басня, давно не слышал, — Лежачий Камень был явно растроган.

Джеймс Барахлоу вспылил:

— Тоже мне, Роман Трахтенберг! Всё-то мы знаем, ничем-то нас не удивишь!.. Спорим, я расскажу анекдот, который ты никогда не слышал?

Барахлоу удивлялся сам себе: ему было обидно за Поттного и в то же время хотелось самому рассказать что-нибудь этакое. Не Харря же победитель колледжа Виммбилльдор по байкам! А Джеймс, между прочим, завоевал три кубка «Байкер года».

— Ну, вздорный ребёнок, трави помалу, — принял вызов Лежачий Камень.

Джеймс покраснел: он давно не считал себя ребёнком. Однако смолчал, успокоился и выдал:

— Пожалуйста. Сидят два комара на потолке спальни. А время ночное уже, стемнело, в общем. Один комар говорит второму: «Ладушки, дружище, хорошо тут с тобой, но поздно уже... Пойду сосну».

— Хех! — скорей, удивился, нежели рассмеялся Камень. — Действительно не слышал. Ладно, считайте, что заплатили. Теперь мой товар. Видите на теле горы чёрную вертикальную полосу? Подойдите к ней вплотную и произнесите заклинание «Пресс-спейс-йес!» Лифт Дюка Ньюкема и заработает. Вот и всё.

— Спасибо тебе, Камень, — поблагодарил Харря Поттный.

— На здоровье, скушал, — едко ответил валун, и Поттный сразу же ощутил: Камню всё известно о Шаурме.

— И ещё, в качестве бесплатного бонуса за то, что не лепили банальных приколов, мол, под меня вода не течёт, — продолжил Камень. — Запомни, тумбочковатый мой Боянчик, не тот червь, которого мы едим, а тот, который нас ест. Правда, это не мой афоризм.

— Это он о ком, о глистах? — шепнул Джеймс озадаченной Молли.

Та лишь пожала плечами.

Попрощавшись с Лежачим Камнем, путники зашагали к тёмной полосе.

— Слышь, анекдотчик? — окликнул валун Джеймса. — А где ты такую байку про комаров подцепил?

— Сам придумал два дня назад, — не оборачиваясь, честно сказал Барахлоу.

— Молоток! Удачи вам всем, бедняжечки вы мои...

Но последних слов Лежачего Камня ребята не расслышали.

— Харря, если ещё раз про мою дальнюю родню байки плести станешь, убью, — прошипела Молли в ухо Поттному.

— Это про царевну Фригидну что ли? — решил уточнить Харря и получил сокрушительный шлепок по заднице.

Дойдя до широкой полосы и сотворив заклятие, Джеймс, Молли, Харря и Горбби ощутили, как их понесло вверх. Эльф прижался к ноге Харри. Ровненький квадрат земли, на котором они стояли, поднимался с невообразимой скоростью. Через считанные секунды валун превратился в маленькую беленькую точку. Наконец, взлёт закончился, и глазам искателей Чвакального Чмошища открылось небольшое селение аграрно-индустриального типа.

Аграрно-индустриальный тип сам вышел навстречу гостям, оставив соху, запряжённую механической лошадью (у страшной стальной животины из ноздрей валил дым, испуганный Горбби ещё сильнее прижался к ноге Поттного).

— Добром* пожаловать, дорогие пришельцы снизу! — хозяин лошади радушно улыбался, протягивая ребятам руку. Ладонью вверх.

Они растерялись.

— Не побоюсь ввести вас в лёгкое замешательство, дорогие товарищи, — тихо зашипел Горбби. — Но товарищ встречающий намекает, что радуется вам не бесплатно.

— Как это?! — очумел Харря.

— А! Это же Жмотляндия. Тут всё за деньги, — догадалась Молли.

Джеймс молча полез в кошель и дал аграрно-индустриальному типу пару шикелей*.

Молли нервно постукивала пальчиками по рукоятям кинжалов, рассматривая селение. Несколько домишек, загон для механических лошадей, мельница, лес в стороне...

— Спасибо, чужестранцы, — не снимая улыбки, промолвил тип. — Если вы уже устали, сели-встали, сели-встали, ой, извините, заговариваюсь... Так вот, вашему вниманию предлагается лучший в селении жмотель.

Тип махнул рабоче-крестьянской рукой в направлении стоящего за деревней трёхэтажного здания с неоновой надписью «El Coyote», и поковылял обратно к сохе.

— Если всё будет развиваться в том же духе, у нас не останется бабок, — поморщился Джеймс.

Стремительно вечерело, и небо затягивали тёмные тучи. Ребята хмуро зашагали к жмотелю.

Внутри было почти темно и таинственно. В центре располагалась барная стойка, за которой флегматично «суетился» бармен. Вокруг стояли столы и стулья. На эстраде тусовалась живописная рок-банда, небрежно исполнявшая песню «Вомбат-батяня, батяня вомбат...»

Стены пестрели разными интересными плакатами. Там висели и фото, изображающее небоскрёб Vampire State Building, уворачивающийся от огнедышащего дракона, и транспарант «Всё лучшее - йетям!», и красочная световая реклама «Только у нас! Горгульи-путаны! Лук-стриптизёр — кто это наблюдает, тот слёзы проливает! Факир-шмаглоглотатель! Смертельный номер: человек-труп! Гигантские карлики! Акробаты на кишках! Укротитель дикого либидо!»

Посетителей было немного: у стойки сидели двое гоблинов, за столами пировали три человеческие группки человек по пять в каждой. Видок у всех посетителей был совершенно злодейский.

Когда ребята пробрались между столиками к стойке, Харря услышал обрывок разговора гоблинов.

— Ты мне скажи, — пытал чёрный гоблин собеседника. — Марселось Волось похож на самку собаки?

— Нет, разумеется, — ответил белый гоблин.

— Тогда какого хрена тот идиот полез делать массаж ступней подруге Марселося Волося?..

— Подумать только, массаж ступней... И Марселось его застрелил?..

Джеймс обратился к бармену, поэтому Харря Поттный переключил внимание с беседы гобблинов.

Человек за стойкой отчего-то сразу не понравился Харре. Только вот чём?

То ли хищным оскалом улыбки, то ли грязным фартуком, то ли странно блестящими глазами... В другое время Харря ни за что не сподобился бы здесь харчевать и уж тем более снимать комнату, но сейчас он чертовски утомился, а столоваться ему всё равно нельзя.

Бармен выставил перед компанией кружки с элем.

Рок-ансамбль начал новую, теперь медленную, песню:

Что-то сердце аритмией растревожено:

зря скакал вчера на сказочном балу.

О любви ва-а-аще немало песен сложено.

Я сложил ещё одну вон в том углу...

Горбби хлопал ушами в такт, Молли призадумалась о своём, о девичьем, а Джеймс хлестал эль. Харря отхлебнул из кружечки, Шаурма не протестовала.





IV.

Милостыней поддерживают состояние,
которое действует как мотив милостыни;
след., дают не из сострадания,
потому что сострадание не стало бы
поддерживать такого состояния.
Ф. Ницше.

— Вообще меня зовут доном Пабло Писсуаресом, — представился корчмарь, когда ребята покончили с элем, и добавил доверительно. — А для вас я просто Акакий Перемудрищев.

— Очень приятно, товарищ Акакий, — ответил за всех Горбби. — А моих коллег зовут соответственно... Ай!

Эльф-домовой получил пинка от Джеймса. Тот перехватил инициативу:

— Это мой друг Фродо, — указал он на Харрю Поттного. — Я — Арагорн, сын Арагорна, внук Арагорна, правнук Арагорна. Эта девушка — Галадриэль, дочь Галадриэль, внучка... ну, ты понял. А этот мерзкий тип, — Джеймс с преувеличенным энтузиазмом похлопал Горбби по плечу. — Гимли. Он гном-мутант. Гендальфа разозлил, ну, тот его и клонировал в особо циничной форме.

Непонятно почему, но Барахлоу пришли на ум имена из кошмара про волосатые ноги.

— Нам нужен номер люкс и девочки на ночь, — произнесла Молли Фригидель ритуальную фразу, которую придумали говорить в отелях предки.

— Номер есть, а вот девочки... — Акакий развёл руками.

— Ничего, перетопчемся, — поспешно буркнул Харря.

— Вот и молодцы, цыплятки вы мои, — улыбнулся бармен, демонстрируя жёлтые зубы и протягивая ключ с бирочкой. — Ваш номер — тринадцатый. Будьте как дома. А сейчас я угощу вас фирменным блюдом заведения. Такого заливного мяса нигде больше не подают.

И бармен с гордым видом ушёл на кухню.

Харря, Молли, Джеймс и Горбби пересели за стол. Разухабистые рокеры грянули весёлую «Убери зубы с моего пульса, я ещё слишком жива».

— А-а-а, а-а-а! — подпевали захмелевшие ребята.

Принесли жаркое. Все, кроме Поттного, накинулись на еду.

— Вкушно, — поставил диагноз Барахлоу.

— Мгм... — не спорила Молли.

— Вот наглядный пример действия нового мышления в освоении революционных принципов построения продовольственной программы, — даже Горбби был необычно краток.

Когда Акакий принёс счёт, Джеймс долго смотрел на бумажку, а затем осторожно поинтересовался:

— Почему тут написано «Заливной единорог»?

— Странный вопрос, юноша. Вы же его ели, — невозмутимо ответил бармен.

— Это же запрещено! — голос Молли почти срывался.

— Разумеется, — пожал плечами Акакий. — Поэтому мы воспользовались овцебычатиной. Но вы никому не говорите, а то брать не станут.

Все облегчённо выдохнули.

Комната была неказистой, но уютной. Ребята уместились на двух кроватях, а Горбби свернулся в кресле.

Харря долго не мог заснуть, кумекая, чем же закончится поход. Мальчик боялся дать дуба, но при этом испытывал странное чувство. Дескать, позволь Шаурме перевариться, и настанет такая жизнь, такое облегчилово, о коих можно только мечтать!

За стеной, в соседнем номере слышался страстный диалог:

— Ах, Фунтик! Ты со мной согласен?..

— Конечно, да. Конечно, да. Конечно... да... да.... да...

Постепенно Поттный сомкнул веки и задремал.

Харре привиделся волшебный экран. На нём сначала мелькали какие-то газетные вырезки, а потом экран потемнел, и проявлись буквы:

«Wake up, Harrja! The Shaurmatrix has you...» *

Неискушённый в языках Поттный не мог понять значения этой надписи. Буквы продолжали возникать:

«Knock, knock, knock...» *

И тут же Харрю и его спутников разбудил настойчивый стук в дверь.

Ребята повскакивали с кроватей. Молли схватилась за верные кинжалы.

— Кто там? — как-то уж очень пискляво спросил Джеймс.

— Вампиры, — донеслось из коридора.

Дверь с треском слетела с петель, и на пороге нарисовались два упыря. В одном из них хорошо угадывался бармен.

— Еда! — заорали вампиры и бросились на детей.

Молли сиганула вперёд и вонзила оба кинжала в клыкастого бармена. Он крякнул и упал на девочку, придавливая её к полу своим мёртвым телом.

В дверях появился третий кровосос:

— Харчи есть?

— Навалом, Глухарь! — прокричал упырь, зашедший с барменом.

— Чего? — и глухой вампир медленно вошёл в номер.

Мальчики и Горбби оцепенели от страха.

Ближний к Харре вампир сиганул на него, бросая на кровать. Он почти воткнул мерзкие клыки в Харрину шею, но вдруг отпрянул от Поттного, как от чумного, и заглянул ему в глаза.

— Р-робин?.. — неуверенно пролопотал он. — Робин-Бобин Барабек?

— Не знаю, о чём вы, — часто-часто заморгал Харря.

— Как же? Тот, который и корову, и быка, и кривого мясника...

— Вы ошибаетесь, — заверил кровопийцу юный волшебник, тяжело дыша ему в бледное, как луна, лицо.

Вампир вскочил:

— Нет, тут нет никакой ошибки, это ты... Хайль Вольтаморд!

Расправив перепончатые крылья, он поднялся в воздух, вылетел в окно и скрылся во тьме.

Его глуховатый подельник тут же прыгнул на грудь лежащему Поттному. С вампирьих зубов текла слюна, а когтистые пальцы больно стиснули плечи мальчика. Вампир склонился к Харре, но отстранился так же рьяно, как и первый упырь.

— А-а-а-а!!!.. Да это же Мальчик-Который-Выжрал! — завопил он и улетел как угорелый.

«Хм, наверное, Шаурма была с чесноком», — решил Поттный, вставая.

— А чего это они тебя не укусили? — удивился Джеймс Барахлоу, постепенно приходя в себя.

— Слово волшебное знаю, — соврал Харря, его буквально колотило от пережитого страха.

— Эй, не стойте истуканами! — прохрипела Молли. — Снимите с меня эту тушу.

Мальчики стащили тело Акакия с Фригидель. Она брезгливо вытащила клинки и обтёрла их о занавеску.

— Жаль, что утонул твой Нельзяблик, Поттный, — сказала она.

— Это по любому, — добавил Барахлоу.

Харря не стал умиляться этим сантиментам, а предложил:

— Я, конечно, не настаиваю, но, может, надо валить отсюда?





V.

Пьёт других девчонок сок, поёт им песни...
«Мумий Тролль»

Внешняя политика отличается от внутренней так же, как внешность человека отличается от его внутренностей. Поэтому если государство ведёт себя на мировой арене грязно и по-хамски, имейте в виду, что внутри у него всё куда более запущено.

Империя Большого Брата подавала себя нагло. То в Икраб войска ввела, то Автогенистон побомбила, короче, выделывалась, как хотела. Речь не об этом.

Большой Брат впервые за десяток лет поднялся с трона и потянулся.

— Эх, держи меня семеро! — пророкотал Лорд Тьмы. — Держи меня семеро!!! Эх, падаю же, ловите, холопы!.. Ловите, мать вашу!..

Шустрые телохранители подскочили и поймали Большого Брата.

— Брысь! — скомандовал им повелитель, когда снова выровнял центр тяжести.

Он сделал несколько осторожных шагов, выпадов хвостом, оканчивающимся ядовитым жалом. Выхватил из-за пояса огромный меч, взмахнул могучими передними правыми руками.

Трое телохранителей упали, разрубленные пополам, рассечённый трон рухнул.

— Ха-ха, помнят! Помнят руки-то! — обрадовался Большой Брат, убрал клинок в ножны и сел в новое кресло, которое ему услужливо поднесли рабы.

В это время в Хоботасте очнулся от глубокого сосредоточения Мастдай Глюкообильный.

— Хм, я чувствую запах грядущего кирдыка, — хмуро предрёк он.

Ректор согнал кошку с колен, бросил телефонную трубку, всегда торчащую у него на плече, раздвинул ворох бумаг и прыгнул, подлетел над столом, совершая кульбит за кульбитом. Приземлился Мастдай в центре кабинета.

— Аватарум в пустую тарум, трансглюкация-приватизация! — сплёл заклинание Мастдай.

По его телу забегали электрические разряды, сам он завис в нескольких сантиметрах над полом и начал светиться, как китайский фонарь или Дункан Маклауд в конце каждой серии. Призрак Штирлица оторвался от секретных архивов Мастдая, не желая пропустить такое пиротехническое шоу.

— Полныйбакус-заправлякус! — продолжил колдовать ректор.

Его наполняла, захлёстывала энергия, заставляя снисходительно смеяться над этим миром. Глюкообильный заметно вытянулся и раздался вширь, наращивая мышечную массу.

Мастдай указал пальцем на Штирлица и забормотал:

— Du... Du hast... Du hast mich... — ворожил он, повышая голос. — Du hast mich!.. Du hast mich gefragt!.. Du hast mich gefragt!!!.. Du hast mich gefragt und ich hab nichts gesagt*!!!!!..

Встревоженный древней магией Штирлиц постепенно терял прозрачность, становясь материальным, ощутимым. Он попробовал пройти сквозь шкаф, но пребольно ударился арийским носом и сел на пол.

— Willst du bis der Tod euch scheidet treu wir sein fur alle Tage*???!!!.. — воззвал Мастдай к штандартенфюреру.

— Nein! — отрезал Штирлиц, уже слышащий пение валькирий. — Nein!

— Ответ неверный, — поморщился Мастдай и развеял чары материальности.

Штирлиц юркнул сквозь шкаф подальше от пронзительного взгляда ректора.

Мастдай притух и погасил молнии.

— Ладно, не прячься, сеанс окончен, — проворчал он Штирлицу. — Вот человек! Не хочет вербоваться и всё тут!.. А такие кадры спасли бы Хоботаст...

Глюкообильный подошёл к глобусу. Мерцающая точка, до сего дня светившаяся бодрым зелёным цветом, стала жёлтой.

— Что-то там с моим милым Лохкартом? — встревожился Мастдай.

Лохкарт выждал пару часов, прежде чем Харря с друзьями скрылись в дверях «El Coyote"а» и зашёл внутрь. Бармен плеснул ему колдовства в хрустальный мрак бокала и ляпнул пюре в фаянсовый свет тарелки.

Наевшись, Лохкарт обратил внимание на хорошенькую стриптизёршу, которая как раз села ему на колени.

— Девушка, вы чудо! — раскраснелся маг.

Стриптизёрша конвульсивно извивалась. Её лицо резко погрубело и состарилось, а во рту выросли два страшных клыка.

— О, да я вам больше скажу, — продолжил Лохкарт. — Вы Чудо-Юдо!

Он сбросил девицу на пол, хватая стул и втыкая его ножку в набегающего толстого вампирюгу. Этим Лохкарт выиграл время, чтобы осмотреться.

Выяснилось, что из нормальных людей в баре отдыхали Лохкарт и ещё двое: мужик, очень похожий на Джорджа Клуни, и ещё один, явный психопат, если судить по лицу и повадкам.

Ситуация была из тех, когда союзников не выбирают. Лохкарт и эта парочка заняли круговую оборону. Упырей собралось много, они пёрли из всех дверей и щелей. Даже из камина вылез упырёк в костюме Санта-Клауса. Через пять долгих минут люди ещё держались, но шизик был уже надкушен, а Лохкарт подвернул ногу.

Вампирам тоже изрядно досталось, и они отступили.

— Давай погляжу ногу, — предложил Амадеусу похожий на Клуни мужик. — Я ведь на скорой помощи работал.

Пока он смотрел ногу, его спутник неожиданно напал сзади на Лохкарта и прокусил ему шею.

— Вот, падла! — выругался Лохкарт, разнося дубиной голову свежеобращённому упырю.

Но дело было сделано. Лохкарт вырвался из рук врача, обернулся волком и, пробив стекло окна, умчался на здоровых троих в лес, где вернул себе человеческий облик.

— Вот лопух!.. — сказал он, найдя на поляне это растение, которое, по мутной книге Заблуждаллия Искреннего «Введение в отравоведение и отраволечение от всех недугов», помогала от укуса upyrium vulgaris.

Маг жевал лопух, надеясь, что не опоздал. Когда верхние клыки стали мешать тщательному пережёвыванию, Лохкарт выплюнул ненужные теперь листья и заревел.

— Я вампир, вампир-оборотень, блин, — признался себе Амадеус.

Полегчало. Он понёсся сквозь лес. Бежалось легко, хотя Лохкарт не помнил, не осознавал, в каком обличии он пребывал. Он наткнулся на заблудившуюся корову и впился клыками в её шею. Было вкусно. Насытившись, волшебник лёг подле остывающего тела отдохнуть да повыть всласть.

Он съел бы и Харрю Поттного. Да, замечательная идея. Сожрать пацана, высосать из него кровищу. Но — завтра.

А сейчас пора спать.





VI.

Und dann hat er sie gekusst
Wo das Meer zu Ende ist.
Ihre Lippen schwach und blass
Und seine Augen werden nass.
Rammstein, «Nebel"*

Ребята покинули гостеприимные стены жмотеля «El Coyote» через окно, связав простыни и спустившись по ним на задний двор. Особенно тяжко было тучному Харре, в которого вцепился трясущийся от страха Горбби.

Над ночной Жмотляндией шёл дождь. Под ногами чавкала жижа. Пару раз Харря поскальзывался и летел в лужу, обдавая друзей липкой волной грязи и отборных заклятий.

Гром долбил беспрерывно. Молнии неистовствовали. Холодный ветер бил в лицо, принуждая кутаться в припасённые куртки.

Не стучал зубами только Горбби. Ему такая погодка нравилась, и он беспечно скакал от человека к человеку, подбадривая и склоняя к вере в перестройку.

Путники забежали в лес, под защиту крон деревьев, но и там было мокро.

В конце концов, Джеймс присмотрел какую-то ложбину, прикрытую огромным стволом упавшей секвойи. Все забились туда и стали греться, прижимаясь друг к другу.

Дождь хлестал сильнее и сильнее. Казалось, с неба падает сплошной поток воды.

В блеске молний Харря и его друзья увидели одинокий силуэт. Он словно плыл над лужами и травой. Когда фигура приблизилась, ребята рассмотрели её подробнее. Кто-то или что-то было одето в длинный тёмный плащ с капюшоном. Под капюшоном поблёскивали кокарда и чёрный козырёк. Из складок плаща высунулась зелёная склизкая рука. На ней висела большая белая волшебная палочка в чёрную полоску. Или чёрная в белую (согласитесь, вопрос, скорее, философский, чем практический).

— Это де-ментий, — прошептала Молли Фригидель. — Он умеет взмахом палочки останавливать все виды транспорта, кроме самолёта.

— А что такое самолёт? — зачем-то полюбопытствовал Барахлоу.

— Не знаю. Да и какая тебе разница, если нам сейчас придёт крышка? — ответила Молли.

— За что? — ошалел Поттный.

— А он, судя по всему, пьяный. Видишь, какими зигзагами идёт? Самое страшное, если целоваться полезет. Поцелуй де-ментия — по любому верная смерть.

И тут фигура в плаще развернулась к детям.

— Услышал, — зло зашипел Джеймс.

Де-ментий уже на всех парах нёсся к затаившим дыхание путникам.

— Стрш-срж-гибедеде-Птрнко, — пробормотал де-ментий, остановившись.

— Колдует что ли? — испугался Харря Поттный.

— Наверное, — прижалась к нему парализованная страхом Фригидель.

— Вот ты, толстый, — ткнул своей палочкой де-ментий в сторону Поттного. — Дай-ка я тебя троекратно, по нашему обычаю, расцелую в уста сахарны да щёки кисельны!..

— Капец Поттному, — выдохнул Джеймс.

Молли потянулась за кинжалами, но Горбби схватил её за плечо:

— Нельзя... их-то... Накажут сильно...

Де-ментий подплыл к Поттному, откинул капюшон, взял мальчика руками за лицо и запечатлел на нём поцелуй.

— Ишь ты, Хоннекер, — оскалился Горбби.

Спустя долгие полминуты де-ментий оставил жертву:

— М-м-м-л-д-ец! Уваж-ж-жаю.

И уплыл в ночь.

Поттный осел на землю (молнии блистали в его очках-аквариумах), обвёл этот мир невидящим взором и упал без чувств.

— Товарищ Поттный! Товарищ Поттный! — запричитал эльф-домовой.

— Не скули, а то продам, — цинично, неоригинально и грубо одёрнул эльфа Брахлоу. — Молли, что будем делать?

— Греться.

Молли наворожила пламя, и путникам стало теплее.

Харря был бледен, но дышал ровно. Судя по всему, де-ментий наложил на него чары глубокого беспамятства.

К утру дождь прекратился. Ребята подремали. Харря не очнулся.

— Ворожить стану, — сказала, зевая, Молли.

— Давай, подруга, — одобрил Барахлоу. — А то эту тушу далеко не утащишь.

Молли села поудобнее и начала петь специальную ритуальную песню для вхождения в пророческий транс:

— Слышу голос из прекрасного далёка... Голос в утренней серебряной росе... Слышу голос... Голос спрашивает строго... — тут её тело дёрнулось, а тембр изменился, Молли сорвалась на крик. - Ну что ж ты страшная такая, ты такая страшная? Ты не накрашенная страшная и накрашенная!.. — тон понизился, в нём зазвучали нотки спокойствия, доверительности. — Русское радио. Всё будет хорошо...

Молли очнулась и закашлялась.

— Мда-с, грязноват эфир туточки, — протянул Барахлоу.

— Хотя обнадёживает «всё будет хорошо» в конце, — робко пропищал Горбби.

— Ничего не будет хорошо, — прохрипела Молли. — Шум это, а не пророчества.

У Горбби затряслась нижняя губёнка.

— Мы же не бросим в затруднительном положении товарища Поттного? — заныл он.

— По любому не бросим, Джа-Джа-Бинкс, то есть, Горбби, — улыбнулась Фригидель. — Я знаю замечательное заклятие.

Дети и эльф собрали вещички, вытянули Харрю из ночного убежища. Молли направила на Поттного волшебную палочку и произнесла:

— Коппер-поппер-зоо-фильд!

Тело мальчика поднялось над землёй примерно на метр и зависло, словно он лег на какую-то невидимую кровать.

— Круто, Молли, — похвалил Джеймс. — Жаль, обруча нет. Повыделываться, мол, без лески обошлись.

Они побросали рюкзаки на Поттного, отчего тот опустился сантиметров на пять. Затем Джеймс развернул карту: всё в порядке, не сбились... Можно идти.

Черный волк озадаченно переминался на месте. Нужно ли доложить о мальчонке, впавшем в кому? Что теперь предпримет Мастдай? Как поступит Большой Брат? Волк чихнул и трансформировался в Амадеуса фон Лохкарта.

Его тревожило и то, что он совершенно не помнил событий вчерашнего вечера.

Он побродил нерешительно между соснами, а потом сел, задумавшись, на муравейник. Отчего-то Лохкарт никак не мог сосредоточиться на своих мыслях.

Наконец, Амадеус снова стал волком и потрусил за детьми.





VII.

Если мы чего-то не знаем, Хрюша,
это не значит, что этого нет.
«Спокойной ночи, малыши».

В величайшем многотомном труде Николаса Блэкбёрда* «В мире чудовищ» описано бесчисленное количество монстров. Есть там и вампиры, и де-ментии, и Ведмедкова Евдокия Яковлевна из Алапаевска, и горгульи, и сирены, и знаменитый Бука, и лешие, и ундины, и беспощадная Логика Реформ, и умруны, и тролли, и само Амёбище Лесное.

О последнем нужно рассказать отдельно. Вот как выглядит соответствующая статья в книге Николаса Блэкбёрда:

«Амёбище Лесное (беспол., слабоизуч., особо опасн.) — предположительно, гигантское одноклеточное, пожирающее любую пойманную живность. Способы нападения или иные приёмы охоты не изучены.

Способы защиты от А.Л.: быстрый бег в противоположном от А.Л. направлении; протыкание клеточной мембраны (шкуры) чем-л. острым; самозапирание в неперевариваемый сейф. Внимание! Способы защиты тщательно разработаны, но не проверены!

Ареал обитания А.Л. — предположительно, лес. Точные географические контуры не установлены за неимением соотв. свидетельств. Возможно, А.Л. не существует».

Из приведённой цитаты можно сделать вывод, что познания человека об Амёбище Лесном чрезвычайно скудны. Совсем иначе обстоит дело с Чвакальным Чмошищем. Читаем того же Блэкбёрда:

«Чвакальное Чмошище (беспол., сильноизуч., особо опасн.) — представитель вида «хренблин обыкновенный» (не путать со смежн. «хренблин вамблин"). Число зарегистрированных особей — одна такая. Особенности: как и любого хренблина, Ч.Ч. нельзя кормить пиццей, водить на дискотеку и пить с ним водку. Но однажды хитрый Вольтаморд нарушил инструкции: напоил его, дал пиццы, а когда пришёл с ним на дискотеку, Ч.Ч. сделалось плохо, и оно испортило людям праздник. С тех пор оно скорей злое, чем доброе.

По мнению некоторых исследователей, Ч.Ч. — обоеполое существо, способное к саморазмножению. Возможно, брешут.

Ареал обитания Ч.Ч. — глобальное здание, называемое Обиталищем, расположенное в центре страны Окончательных Отморозков. Обиталище представляет собой лабиринтовую структуру, построенную реликтовой (предполож., инопланетной) цивилизацией сто тысяч пятьсот сорок один с половиной года назад. Зданию свойственен топологический парадокс: все входят, но никто не выходит. Исключение составляют т.н. сталкеры (см. ст. «Шухарт, менты!"), но страшно уж узок их круг и слишком уж далеки они от народа.

Вольтаморд утверждал, что в центре Обиталища имеется магический артефакт в форме большого золотого шара, исполняющий любое желание нашедшего, в частности, переносящий его по заказу в любую точку вселенной. Вольтаморд использовал данный артефакт именно в качестве маг-шлюза. Возможно, вешал лапшу.

Комплекс Обиталища считается членами Секты Эмберитов первородным Янтарным Лабиринтом. Наверняка гонят.

Вторая главная особенность Ч.Ч. — способность изменять форму, цвет и объём. Однако если Ч.Ч. прикидывается полом, полицейским или самой Сарой Коннор, его можно узнать по характерным чвакальным звукам, издаваемым им при движении.

История миграции. С момента преображения (см. выше о нарушениях правил содержания особи Вольтамордом) Ч.Ч. стали избегать, считая его «человеком, морально обесчещенным», «чемпионом московской олимпиады» или «чрезвычайно мерзко-омерзительным». Ч.Ч. остро переживало общественный бойкот и ушло в Обиталище, где и пребывает в затворничестве и вынужденном посте. Именно из-за перманентного голода и неклюдства Ч.Ч. считается опасным зверем, монстром и уродом».

Да, уважаемый автор монографии «В мире чудовищ» слегка увлекается эпитетами в ущерб наукообразности, но зато читатель получает возможность составить эмоционально содержательные выводы о предмете исследования.

Николас Блэкбёрд не обошёл вниманием и пресловутых вампиров. В отличие от первых двух созданий, вампиры широко популярны, знания о них доступны. Но величайший монстролог не был бы величайшим, если бы не добавил новые сенсационные данные о давно знакомых каждому шмуглу упырях.

В частности, Блэкбёрд непреклонно утверждает: вампир добрым не бывает, как бы там ни изощрялись в Голливуде. Ещё он подчёркивает, что не каждого кровопийцу убивает солнечный свет: наложение вампиризма на оборотничество приводит к модификации свойств объекта. Днём вампир-оборотень не может превращаться в вампира, а ночью завсегда пожалуйста. А побочным действием метаморфоз в данном случае может быть частичная амнезия у носителя смешанных признаков.

Амадеус фон Лохкарт не знал этих трогательных подробностей, ведь даже маг не в силах овладеть полной информацией во всех областях знаний.

Монстролог, кстати, тоже о кое-чём не догадывался. Он неверно предположил, что новое «синтетическое» существо можно укокошить либо серебряными пулями, либо осиновым колом. По последним данным учёных-экологов, вампира-оборотня берёт либо серебряный кол, либо осиновые пули.

Об орудиях и способах умерщвления можно говорить часами. Скандально известный в научных кругах Пауль Либлинг* уверял, что любого монстра можно одолеть при помощи какой-то там магической карточки из пластика.

С другой стороны, Жан де Антрепренёр* в своих «Диалогах о чудовищах» то и дело предлагал сохранять всех редкостных мерзавцев. Якобы им грозит вымирание и всё такое.

Неизвестные авторы манифеста «Монструальный цикл» наоборот призывали к тотальному уничтожению чудовищ. «Бей монстрoв, спасай человечество!» — кричали они. Во многих странах зародилось движение антимонстритов. Они популяризировали не всегда достоверные сведения о чудовищных изуверствах: пожирании младенцев, гонениях немонстров и прочих непотребствах.

Режиссёры снимали трогательные истории о монстрах ("Кинг-Конг — жид», «Годзилла и Хищник-3», «Членюсти-1, 2, 3, 4, 5» и прочие), но эти ленты не изменили предвзятого отношения публики к чудовищам.

В обстановке тотального недоверия монстры избирали лучшую тактику обороны, которая с подачи кого-то остроумца давно квалифицируется как нападение.

Тем не менее, не все монстры одинаково опасны. Древние конфессии вроде Зорро-Монстризма признавали существование добрых чудовищ. Так, пророк-шансонье Зорро Шустрый в одном из гимнов красочно излагает факт победы доброго Ахуры на автомобиле «Мазда» над пешим злыднем Ахриманом.

Здесь же все эти факты излагаются для того, чтобы вольный или невольный читатель почувствовал, насколько запутанны и непросты отношения человека с природой.

Ну, и в дальнейшем кое-что из обнародованных сведений понадобится. Чисто по сюжету.



VII.

Ах, была, как Буратино,
я когда-то молода...
Ч. Тортилла

По лесу шла удивительная процессия: девочка, мальчик, эльф-домовой и плывущий по воздуху толстый паренёк, навьюченный рюкзаками.

— А что, Молли, — весело сказал Джеймс. — Может, заспиваем чего фееричного?

— По любому, — согласилась Молли.

И Джеймс грянул:

Широка страна моя родная,

Много в ней красивых юных дев.

Я другой такой страны не знаю,

Где так многих можно, захотев...

Однако Молли Фригидель отчего-то не порадовалась этой песне, и Барахлоу затянул новую, о ямщике:

Секс да секс кругом,

Путь в бордель лежит...

А в борделе том

Помирал мужик...

«А жене скажи,

что в степи замёрз

и любовь свою

всю с собой унёс»...*

— Не к добру тебя нынче всё больше на пошлягеры тянет, — упрекнула Молли Джеймса, когда он расправился с историей мужика из борделя. — Баста, концерт окончен. Вон, впереди деревня какая-то.

Деревня была куда приятнее первой: аккуратные ухоженные домики, опрятные куры, галантные свиньи, изящные коровы...

На околице ребята встретили дородную тётку, которая собирала колорадского жука.

Жук получался знатный: никелированные усики сверкали на солнце, а тонированный панцирь поражал удачной аэродинамикой и изысканным дизайном.

— Доброго пути, детки, — тётка отёрла со лба пот и смазку. — Как вам мой жучара?

— Бесподобен, — с оттенком зависти признался Барахлоу.

— Спасибо, — расцвела сборщица. — А куда идёте-то?

В разговор вступила Молли:

— Мы ищем какую-нибудь ворожею. Вот, встретили де-ментия, и Харря пострадал...

Горбби скорбно всхлипнул.

— Вот оглоеды! — рассердилась тётка. — Не бойся, милка, это я не о вас, а о де-ментиях. Совсем распоясались, демоны. А ворожея-то у нас на другом конце деревни живёт. Звать её Предсказуньею. Вы ейный дом сразу узнаете. А сейчас прошу простить, мне надо клапана отрегулировать.

Молли поблагодарила селянку, и процессия двинулась к Предсказунье.

Дом ворожеи действительно трудно было не заметить. Он был сложен из красного кирпича, имел два этажа и мансарду, рядом стояли банька и гараж, а каменный забор венчала колючая проволока. На фасаде висела вывеска: «Позолоти Ручку Индастриз. Ментальный консалтинг».

Ребята позвонили в висящий над открытыми воротами колокол.

Дверь дома распахнулась, и на крыльцо вышла старушка во всём чёрном: кожаных штанах, жакете, полусапожках и солнцезащитных очках. Даже клюка у неё была смоляной.

— По ком звонит колокол? — прошамкала старушка, и, сняв очки, подслеповато оглядела посетителей.

— Вы — Предсказунья? — спросил Джеймс.

— Навроде. Нонешняя. А до того, по молодости-то, меня звали Троицею. Слыхали? «От Морфея да Троицы все агенты хоронятся» — это про меня, да... Ну, не важно. Проходите, гости дорогие.

Старушка рассадила детей и Горбби в гостиной и угостила их свежими печенюшками.

Обстановка комнаты производила гремучую смесь впечатлений от «Ух ты!» до «Какая бяка!». Пожалуй, только кабинет Мастдая Глюкообильного мог посоревноваться с адской эклектикой гостиной прорицательницы. Молли особенно понравился котёл, игравший в салки с ухватом, а Джеймс был очарован танцем вил. Садовые инструменты кружились и вытворяли рискованные па, но ни разу не ошиблись и не проткнули стен, картин или ковра.

Картины изображали сцены с участием ведьм и представителей святой инквизиции, но, как правило, стороны менялись местами. Особо смачно был писан сюжет сожжения ведьмами поповских гармоней.

Горбби с благоговением смотрел на заспиртованного дробластропоида — деликатесного зверя.

— С чем пожаловали? — профессионально поинтересовалась Предсказунья, накинув на плечи халат, расшитый звёздами, и взяв в руки баранью лопатку да щепоть какой-то пудры.

— Мы хотим знать, что с Харрей Поттным, — заявила Молли Фригидель, похлопывая по ноге парящего товарища.

Старушка уставилась немигающим взором на Поттного. Затем мощно вдохнула порошок левой ноздрёй и крякнула. Снова посмотрела на висящего мальчика.

— Как бы попроще объяснить, деточка?.. — Предсказунья почесала макушку бараньей лопаткой. — Очевидно, маниакальные наклонности паренька столкнулись с параноидальными тенденциями на фоне общего депрессивного состояния, в котором он пребывал в последние дни, что привело к значительному нервному истощению, вылившемуся в ряд психологических осложнений, наиболее важными из которых я полагаю фобию замещения личности, вытеснившую манию к обильным трапезам. Столь резкая подмена доминанты не могла не привести к своеобразному коллапсу. Вот, вкратце так...

— Задвинула титанически, — уважительно протянул Джеймс Барахлоу.

— По любому, — кивнула Молли.

— Только его де-ментий поцеловал, — буркнул Горбби.

Предсказунья вспыхнула очами и тряхнула мощами:

— Я к этому как раз собиралась перейти, о бледное подобие руководителя огромной сильной страны! Против поцелуя де-ментия бессильны ворожба, колдовство, магия и прочие их синонимы. Время лечит, говорят мне предки. И я соглашаюсь. На предков переть — окончательно скурвиться.

— И скоро он очнётся? — проявил беспокойство Барахлоу.

— Может, через час... А то и через два. Давайте положим мальца на диванчик и пойдём на кухоньку, глотнём ещё чайку, — Предсказунья взмахнула лопаткой в направлении дивана, и Харря плавно опустился на мягкие подушки.





IХ.

«Я говорила, мой дорогой, что ты, определённо,
родился под пагубным влиянием Сатурна», —
проговорила Профессор Трелони с оттенком
негодования в голосе.
Дж. К. Роулинг

Перед болотом стояли два мудреца. Первый из них, очевидно, наставник, был облачён в наряд клоуна. Харря поразился остроумию и смиренной самоиронии сего мужа. Второй имел обличье обезьяны, что также подчёркивало его отношение к своему положению. Позади этой живописной величественной пары стоял разноцветный фургон. За рулём сидел бегемот, а рядом — довольно аппетитный молодой кабан. Поттный мысленно облизнулся.

В болотной жиже шевелились подозрительного вида непримечательные люди, похожие на сексотов. (Харре сразу откуда-то стало известно, что это очень плохие люди). Мудрецы с лёгким состраданием глядели на копошащихся шпиков. Затем обезьяноподобный обратился к клоуну:

— Дядюшка Мокус! Можно я кину в них грязью?

— Конечно, Бамбино, — ответствовал Мокус (имя, воистину достойное мага-многознатца!) - Возьми во-о-он той, погрязнее и пожирнее.

Харре Поттному помстилось, клоун указал на него. Мальчик оцепенел. Он хотел крикнуть, что он не грязь, что мудрец ошибся, но кроме чавкающего хлюпанья не смог издать ни звука. В отчаянье он зашевелился и...

...упал с дивана.

— О-о-ох... — сказал Харря.

Голова болела и мешала существовать. В Харрином рту словно случилась авария на протухшем аграрно-химическом комплексе. Комната плыла перед глазами, норовя улизнуть из кадра.

На стук тучного тела прибежали друзья и Предсказунья.

— Вот, я говорила? — победно упёрла руки в боки она. — Очнулся голубчик, тефтелик, шаурмёночек!..

Харря аж подскочил от неожиданности, но снова безвольно упал на ковёр, держась за раскалывающуюся голову и издавая жалобные междометья.

Ведунья склонилась над Харрей:

— Не волнуйся, милый. Экий ты перегарный хлопец! Да, ещё никто не выдерживал без последствий поцелуя пьяного де-ментия.

— Что с Поттным? — не выдержал Барахлоу.

— Думаю, это бодун. Простой бодун. Сейчас я принесу магического суперрассола, и всё как рукой снимет.

Гадалка удалилась.

— Как ты, товарищ Поттный? — подлетел к мальчику Горбби.

— Спасибо, трагично, — процедил сквозь зубы Харря.

— Ничего, Поттный, главное, ты выжил, — ободряюще пнул Харрю в плечо Джеймс.

На осунувшемся рыхлом лице Поттного отразилось страдание.

— Как умру, похороните в Виммбилльдоре милом, — начал он оглашать завещание. — Посредине Хоботаста выройте могилу...

— Да не спеши ты, — утёрла слезу Молли. — Ты ещё на моих поминках попляшешь...

— Это точно, — неожиданно для самого себя рассмеялся Харря. — Уж я-то попляшу.

Затем он снова обхватил голову руками.

— Вот что с человеком де-ментии могут сделать! — отшатнулась неприятно удивлённая Фригидель.

Вернулась Предсказунья с рассолом.

— Пей, милок, не бойся. А вы, ребятки, пойдите в кухню, чаёк остыл почти.

Молли, Джемс и Горбби послушно ушли.

Харря начал пить и тут же почувствовал, как боль стихает, сознание светлеет, а тело обретает чувствительность.

— Спасибо, бабушка, — приговаривал он между глотками.

— Да ладно, ей-богу, — отмахнулась Предсказунья. — Ты лучше вот чего послушай. Я вижу, куда ты направляешься и какую бяку в себе несёшь. Мой рассол поможет твоему желудку бороться с сосредоточием Зла, тобой проглоченным...

— А я уже пью антифесталиум, — похвастался Поттный.

— Ну, рассол тоже лишним не будет. Но я не об этом. Самое трудное произойдёт с тобой в самом Обиталище. Добраться до Чмошища очень сложно. Вот тебе волшебный клубок и магический лубок. Когда придёт время, ты поймёшь, что с ними делать.

— Спасибо, — снова поблагодарил Харря.

— Я тут гадала украдкой, — продолжила старая колдунья. — Ты по гороскопу Свинья, не так ли?

Харря Поттный никогда не полагался на восточные гороскопы. Очевидно, это было связано с детскими воспоминаниями. Слушая папу, Харря всегда удивлялся: как это мамина мама умудрилась родиться в год Крысы, Свиньи и Змеи одновременно? Такого не бывает.

Но Предсказунье мальчик почему-то сразу поверил.

— Да, я Свинья, — кивнул он, проливая рассол на рубаху.

— Это видно и без магии, — улыбнулась старушка, протягивая Харре конфетку. — На вот конфетку, раз уж ты не Избранный.

— И вы типа знаете, что я её не возьму, потому и предложили? — проныл обиженно Поттный, ведь Бабаянус строго-настрого запретил ему есть.

— Если ты о запрете Бабаянуса, — Предсказунья улыбнулась ещё шире. — То не волнуйся. Это тот же антифесталиум, только в дружественной упаковке. Маркетинг, знаешь ли.

Харря мгновенно выхватил конфетку, сорвал с неё фантик и закинул её в рот. Старушка продолжила:

— Заруби себе на носу, Харря. Свиньям в этом месяце фарта нету. Девушки обломают, начальство выбранит. В финансах — полный ерундарий. На скачках не играй, лошадь, на которую ты поставишь, сдохнет у финиша. В воде не плавай — рыбу потравишь. Красного не носи и не пей, а то козлёночком станешь. Верь в чёрного человека и опасайся бывшего генсека. Ну, и язык твой — враг твой. Всё, шлёпай отсюдова.





X.

Место для удара головой.
Надпись над выходом
из маршрутки.

Когда дом Предсказуньи скрылся за деревьями, Харря всё ещё был хмур и задумчив. Уж больно много непонятного напророчила ворожея. Прямо хоть разворачивайся и уточняй. Но недаром же австралийские аборигены, плохо управляющиеся с бумерангами, подметили: возвращаться плохая примета.

Под ноги Харре попалась газета «Мертвякъ-Дэйли» — деловой печатный орган для состоятельных усопших. Юный маг решил полюбопытствовать.

«В среду объявлена всеобщая демогилизация в Аль-Кадавре», — прочитал Харря. Потом его внимание привлекла реклама Центра модной одежды «Последнее дефиле». Были изображены строгие мужские и женские костюмы на белом фоне, а под ними красовался слоган «Упакуйся с миром!»

Аналитический материал рассказывал, сколько денег потеряла фирма «Некрософт» из-за того, что плохую кисть даёт.

Обзор новинок могильной связи рекомендовал обратить внимание на могильный телефон «Сонный» с выходом в инфернет, двенадцатью похоронными мелодиями и игрой «Смертрис» (в стакан-домовину падают причудливо изогнутые неживые фигурки, при полном заполнении ряд исчезает).

На развороте красовался «Мёрседес» — роскошный гроб на колёсах. «Преставься в представительском классе!»

Рубрика «Культура» радовала статьёй о концерте группы «Крематорий» в одноимённом учреждении. Спонсором выступил производитель средства от храпа...

На Поттного газета произвела гнетущее впечатление. Слишком много «могил», «смертей» и прочих невесёлых слов. Мальчик выбросил «Мертвякъ-Дэйли» от греха подальше. Извлёк карту.

Вечерело, и манускрипт в руках Харри слабо засветился. Харря привычно сверился с пунктиром и спрятал свиток в рюкзак.

Горбби что-то восторженно и, как обычно, не выговаривая звука «г», обволакивающе лопотал, то и дело забегая вперёд и заглядывая Харре в лицо. Молли и Джеймс ожесточённо спорили. Поттный прислушался.

— Не верю! — пылала Молли Фригидель. — Твоя голова рождена для мысли, как корова для полета!

— А я утверждаю, я сам додумался! Это я первым осваивал девушку. И Салли Стропилло прекрасно для этого подошла...

— Как это «осваивал»? — спросил Харря.

— Ну, превращал в сваю, разумеется, — ответил Джеймс.

— Зачем?

— А чего она такая длинная выросла?

Барахлоу произнёс эти слова таким тоном, словно Харря хотел узнать нечто совершенно очевидное.

В этот момент откуда-то сверху донеслось весёлое чириканье Нельзяблика.

— Кабысдон вернулся! — радостно завопил Поттный, распахивая ладонь навстречу летящей к нему пташке. — Ты не утонул! Где ты был, дружище?

— На Фонтанке водку пил... — улыбнулся Джеймс.

— Во-во, носило неизвестно где, а мог бы о вампирах предупредить, по любому... - пробурчала Фригидель.

Нельзяблик радостно потёрся о пальцы Поттного и с трудом забрался ему за пазуху. Отсыпаться. Кабысдох выглядел неимоверно усталым, отказался от еды и питья. Но — вернулся!

Счастье переполняло Харрю. Хотелось петь. И он затянул браво на мотив «А пчёлка золотая, а город золотой, а что же ты такая, а с ясною звездой?..":

Ах, девочка Маруся,

ах, русая коса, -

а, ух ты, уси-пуси! -

а в ручках колбаса.

Эх, груз из магазина,

ух, принесла с ленцой.

А пах тот груз резиной,

а, ах, не колбасой.

А папочка у Маши,

ох, инженер АСУ,

а ждать не может кашу,

ух, скушал колбасу.

Ой, скушал, не понюхав,

ох, а мораль проста:

эх, девочка Маруся,

ых, нынче сирота!

Жаль, жаль, жалко мне,

нынче сирота!..

Фригидель и Барахлоу засмеялись после первой строки и, позабыв взаимные обиды, подхватили залихвацкую песню.

Потом они голосили жалостливую «Почём вы, девушки, красивых любите?..», гимн китайских туристов «Изгиб девчонки жёлтой ты обнимаешь нежно...» и совсем уж взрослую арию из «Облома и Авося» «Ты меня на рассвете возбудишь...»

И даже Горбби хлопал ушами в такт.

Так, за невинными развлечениями ребята снова потеряли бдительность. Они как раз допевали душевную:

Бьется в тесной печурке огонь.

На поленьях смола как слеза.

И из топки глядят через дым

Буратины горящей глаза...

Николас Блэкбёрд отдал бы свою бейсболку-лысиноневидимку, чтобы оказаться на месте ребят, ведь они столкнулись с самим Амёбищем Лесным.

Грузно, но быстро передвигаясь на толстых ложноножищах, сжимая огромную дубину в ложноручищах, вращая многочисленными ложноглазищами и рыча столь же многочисленными ложнортищами, на бесстрашную четвёрку надвигалось Амёбище.

Ни неперевариваемого сейфа, ни желания проткнуть шкуру монстра колющим предметом у ребят не было. Оставалось прибегнуть к тактике панического бегства.

Харря нёсся так прытко, что не слышал, как в рюкзаке зудит карта. Таким способом она намекала на отклонение от генеральной линии. Спортивная Фригидель летела быстрее всех, умудряясь оглядываться и комментировать ход погони:

— Во, бежит!.. Сейчас... сцапает... эльфа... Нет, лишь пнул... Упс... Бедный Горбби!.. Барахлоу, поднажми, ты... будешь... следующим...

И действительно, Амёбище почти дотянулось дубиной до головы Джеймса, как вдруг впереди раздался повелительный крик:

— Тпру, родимые!

Ребята и Амёбище увидели выходящего из леса здоровенного мужика во всём чёрном с гробом на плече.

— В сторону, детки! — крикнул мужик, аккуратно роняя ношу на траву.

Юные маги исполнили приказ, прячась за деревья.

— Ты обижаешь маленьких, — внушительно выговорил мужик Амёбищу. — Большая ошибка.

Амёбище и не подумало сворачивать или останавливаться.

Мужик сильно потемнел лицом, вынул из-за спины меч и, кувыркнувшись от Амёбища, ловко распорол ему бок. Монстр стал падать, а мужик уже стрелял ему в брюхо из быстро выхваченного пистолета.

Только вот беда: огнестрельное оружие давало осечку за осечкой.

Амёбище перетекло в стоячее положение и, сильно заливаясь на рассечённый бок, двинулось к мужику, держа дубину перед собой.

Стрелок-неудачник побледнел до исходного состояния. Он снова рубанул противника мечом, но Амёбище парировало его удар дубиной и нанесло свой сокрушительный.

Мужик высоко взлетел и впечатался в толстый ствол дерева. Затем он упал на четвереньки, и ребята увидели, что кожа на его лице порвалась, обнажив часть черепа. Череп был металлическим, а вместо глаза горел объектив.

— Железный Дровосек! — вскрикнул Харря, зажимая пухлой ручонкой рот.

Амёбище подскочило к Дровосеку, занося дубину для решающего удара, но Дровосек схватил монстра за ноги и рванул. Поединщики, сплетясь, как пара змей, обнявшись крепче двух друзей, упали разом, и во мгле бой продолжался на земле.

— Бегите, — прохрипел Дровосек. — Я его задержу... В гробу возьмите... Это вам...





XI.

Внимание, чёрный ящик!..
В. Ворошилов.

— Можно ли ему верить? — спросила Молли.

— Нужно! — твёрдо ответил Харря. — Мне Предсказунья велела.

Барахлоу кивнул, живо подлетел к гробу и попробовал открыть крышку. Та не поддавалась.

— Молли, помоги! — позвал Джеймс.

Девочка примчалась, гневно сверкая очами:

— Ты волшебник или пугало огородное?

Она дотронулась волшебной палочкой до крышки, произнеся банальное заклятие «Открывамус!», крышка откинулась, и в гробу дети увидели коробку из-под ксерокса.

— Хватай! — распорядилась Фригидель, убегая.

— Да в гробу всё это я видел! — ляпнул Джеймс, сграбастал коробку и припустил за Молли, оставляя Амёбище и Дровосека кататься по полянке и осыпать друг друга мощнейшими оплеухами.

Запыхавшийся Харря засеменил за друзьями. Вскоре они поравнялись с Горбби. Эльф стонал и ворочался, сжимая руками пожухлую траву.

Харря упал на колени рядом с домовым:

— Как тебя зовут, помнишь?

— Не уверен, — проскулил Горбби.

— Сам встать сможешь?

— Не уверен... — затем взгляд эльфа прояснился, и он залепетал. — Брось, командир... Уходить тебе надо... А я всё одно — не жилец...

— Кратко и по существу, — одобрил Джеймс.

— Давай добьём? — участливо предложила Молли. — Чтоб не мучался...

В её глазах стояли слёзы, а пальцы крепко сжимали рукоять кинжала.

— Русские своих на войне не бросают, — ни к селу, ни к городу отчеканил Поттный.

— Пристрелить не поднялась рука, значит? — одобрительно хмыкнул Барахлоу, перехватывая удобнее коробку. — Сам понесёшь.

Харря Поттный взвалил Горбби на плечо и затрусил, стараясь не упустить из вида убегающих Молли и Джеймса.

В лесу стремительно стемнело. За спинами беглецов прогремел оглушительный взрыв, и гигантская струя пламени осветила на несколько мгновений всю округу.

— Кажись, у Амёбища с Дровосеком боевая ничья... По любому... — пропыхтела Фригидель, останавливаясь и в изнеможении падая на землю.

Мальчики последовали её примеру.

Впереди текла Пограничная река, отделяющая Жмотляндию от страны Окончательных Отморозков. Переправляться ночью было бессмысленно, поэтому путники разбили лагерь, приглядев могучий ясень. Они втащили Горбби, коробку и рюкзаки наверх и натянули тент между ветвей. Молли наколдовала волшебный костерок.

Харря устроил эльфу лежанку из своего плаща, переложил спящего Нельзяблика в рюкзак.

— Кстати, Поттный! А чего это твой пернатый будильник не предупредил нас об Амёбище? - наехал на Кабысдона Барахлоу.

— Отстань от него, — ответил заботливый Харря. — Он измождён перелётом. Ты представляешь: один в лесу, не зная точно, где нас искать?.. Я бы не рискнул даже попытаться. А он нашёл!

— Джеймс, Харря, давайте посмотрим, что в коробке, — Молли устроила себе местечко, и теперь можно было полюбопытствовать.

Ребята склонились над подарком Дровосека.

Джеймс осторожно открыл коробку. Там обнаружились несколько пачек денег и записка.

«Дорогие друзья! — гласила она. — Силы Зла выставили кордоны на подступах к Обиталищу. На всех постах расклеены ваши фотки. Всё это делает вашу миссию почти невыполнимой. Поэтому я посылаю вам коробку айллбибаксов. Айллбибаксы — волшебные деньги: они возвращаются обратно, кому их ни отдавай. Эти поистине магические купюры помогли многим, даже какому-то президенту на выборах. Смело давайте любые взятки военным. Они это любят. Ваш Бабаянус».

— Вот так фенечка! — порадовалась Фригидель. — С такой кубышкой мы не то, что до Обиталища...

Молли увлеклась мечтами, куда, собственно, можно с такой кубышкой. Барахлоу закрыл коробку и готовился к ужину. Поттный, которого с утра немного подташнивало, не смел и взглянуть на еду. Да и нельзя кушать-то... Он лёг в спальник и отвернулся от костра.

Сон его был беспокойным.

— ...Харренька, выходи... Выходи, дурилка картонная... Харенька! Я ведь тебя зубами загрызу... — вкрадчивый голос обволакивал Поттного в темноте.

Харря сидел в глухой маленькой подсобке, закрыв за собой дверь. В неё скрёбся кто-то страшный.

— Граждане бандиты! — прогремело хриплое обращение, усиленное рупором. — Сопротивление бесполезно. Вы окружены. Выходите по одному с поднятыми руками.

— Кто это там гавкает? — спросил скребущийся в дверь Харриной подсобки.

— С тобой не гавкает, а разговаривает ректор Хоботаста Мастдай!..

Кажется, злодеи, обложившие Поттного, начали сдаваться. Через некоторое время Мастдай снова крикнул в рупор:

— А теперь Горбатый! Я сказал, Горбатый!

Харря услышал удаляющиеся шаркающие шаги. Горбатый запел:

Горбун отверженный с проклятьем на челе,

Во вторник был на подсудимой на скамье...

Харря облегчённо вздохнул, прислоняясь лбом к холодной двери. И сразу же ощутил за спиной противный скрип металла о металл.

Нашарив на стене выключатель, мальчик зажёг свет. Подсобка исчезла, теперь Харря очутился в длинном коридоре. К юному магу медленно шёл человек в шляпе, грязном полосатом свитере и рваных тёмных штанах. Лицо человека было изуродовано ожогами. На правой руке уродливого незнакомца была перчатка с прикреплёнными к пальцам лезвиями. Ими-то и царапал по батареям этот ужасный мужчина.

Харря завопил от страха.

— Нет, Харря, — обиженно проговорила сонная Фригидель, переворачиваясь на другой бок. - Ты специально заказываешь кошмары, чтобы испортить нам сон.

Поттный сел, растирая слезящиеся глаза. Проморгался. Огляделся.

Почти рассвело. Лес ещё не очнулся от ночного оцепенения. Пограничная река лениво текла, унося с собой какой-то мусор. Всё было спокойно... но...

Горбби исчез! Харря посмотрел вниз. Эльфа-домового нигде не было.

Хотелось пить. Харря полез в рюкзак за фляжкой.

Место, где всегда лежала карта, пустовало. Не было и Нельзяблика. «Хорошо хоть, остались клубок да лубок, — подумал Поттный, — но как была права Предсказунья, предупреждая меня о предательстве Горбби!.. А я его ещё и тащил на себе, дурак...»

— Ребята, просыпайтесь! Беда, — громко прошептал ограбленный волшебник.





XII.

Пятидесятирублируйте!
Телеграмма обворованного
курортника домой.

Если Вольтаморд в своё время боялся Дубльдура, то Большой Брат совсем не боялся Мастдая. А Мастдай не боялся Большого Брата. Единственное, чего боялся Глюкообильный, так это то, что за его магические поделки не будут платить.

Лесной аватарой Большого Брата было Амёбище, в телесную оболочку которого нынешний Лорд Тьмы попадал посредством Недреманного Ока, а воплощением Мастдая Глюкообильного — Железный Дровосек, в коего ректор Хоботаста вселялся, куря специальную траву.

— Ко мне он кинулся на грудь, — хвастался призраку Штирлица Мастдай, пока мисс Маннис Пеннис обрабатывала его стигматы и вправляла вывихи. — Но прежде я успел воткнуть и там два, нет, три с половиной раза провернуть своё оружье! О, милый мой Штирлиц, он завыл, рванулся из последних сил...

Бесплотный разведчик участливо цокал языком, изредка вставляя деликатные «доннерветтеры».

— А я уж думала, у вас приключились падучая, эпилепси-фактор и пляска святого Витаса одновременно, когда вы принялись кататься по кабинету, то и дело брякаясь о стены и потолок... - причитала не вполне подкованная в превратностях боевой волшбы Маннис Пеннис.

Она заботливо забинтовала ректора с ног до головы и наложила на него заклинание сна.

Большому Брату досталось сильнее. Он распластался посредине главной залы Цитадели Зла и ревел почти во все рты. Группа чертей-медикусов колдовала над Лордом Тьмы, пытаясь пришить ему оторванные руки и наложить шины на свёрнутый набок хвост. Хвост то и дело конвульсивно дёргался, ломая хребты зазевавшимся и орошая ядом интерьер. Яд обильно вытекал из погнутого жала.

— Он мне пасть порвал, — рычал Большой Брат. — Моргала выколол... Осторожней!..

Лорд Тьмы схватил в пригоршню пару рогатых врачей, пытавшихся зашить глубокий порез на его боку. Большой Брат сжимал руку, пока черти не свалялись в однородное месиво.

Остальных имперских лекарей это заставило проявить больше тщания.

— ...а зато я ему по кумполу!.. и по чайнику!.. и сяк-сяк об косяк, за ноги да об пол!.. на вазари, нет, на иппон!.. резкий выпад!.. туше!.. и хук правой!.. один... два... три... шесть... десять... технический нокаут!..

Присутствующие высшие чины сочувственно и подбадривающе охали-крякали, пока Большой Брат излагал ход исторического сражения. Дабы послушать рассказ Лорда, кабинет министров Империи Зла специально прервал седьмое чтение «Генерального Плана Овладения Харрей Поттным, Как Носителем Чистого Зла» в пяти томах с комментариями и дополнениями.

Совершенно ясно, что нормальных комплексных мер по изучению и решению проблемы Поттного бюрократы Империи так и не родили.

Лишь Хитрус Объегориум не явился к скорбному ложу Большого Брата, послав вместо себя голема-двойника. Сам же министр иностранных злодеяний уединился в своём кабинете и читал донесение агента:

«Дорогая моя Катерина Матвевна!

Пишет вам как есть солдат Красной Армии Фёдор Сухов. Я живу хорошо, просто замечательно. А здоровье у меня не очень: то лапы ломит, то хвост отваливается. А на днях я линять начал, чего же боле. Теперь я знаю, в вашей воле меня презреньем наказать. Вот так, милый дедушка, Константин Макарыч! Приезжай, милый дедушка, Христом богом тебя молю, возьми меня отсюда. Пожалей ты меня сироту несчастную, а то меня здесь все колотят и кушать страсть хочется.

Искренне ваш до гроба о. Фёдор».

Хитрус взял заговорённую дешифровальную лупу и поглядел сквозь неё на записку. Проступил смысл:

«Хитрусу Объегориуму от агента 00666 (псевдоним на время операции: Штурмфогель).

Нахожусь в непосредственном контакте с объектом. Моя форма далека от идеальной, смиренно прошу учесть это обстоятельство в случае ошибок при выполнении задания. До Обиталища очень близко, там перехват будет почти невозможен. Прошу подкрепления вплоть до личного прибытия.

Ничтожный раб Вашего Величества, Штурмфогель».

Министр постучал себя по зубам безымянным пальцем (верный признак глубокой задумчивости). Взяв магическое перо и чистый лист бумаги, Хитрус быстро набросал микрошрифтом короткое послание:

«Онегин!

Я тогда моложе и лучше, кажется, была. Моя судьба уж решена, неосторожно, быть может, поступила я. Но я другому отдана и буду век ему верна. Крошка моя, я по тебе скучаю. Я от тебя письма не получаю. Где ты, моя черноглазая, где? В Вологде?.. Лети с приветом, вернись с ответом!

Татьяна».

Опытный 00666 обязательно поймёт, что зашифровал его шеф:

«Штурмфогель!

Я не могу прислать подмогу, я и так превысил полномочия. Большой Брат, верными слугами которого мы являемся, может остаться недоволен. Не пиши больше. Возвращайся. И... Не в секретную службу, а в секретную дружбу: Вернись не с пустыми руками.

Хитрус».

Министр прикрепил записку к ножке почтовой мухи и выпустил её в форточку.

В это самое время проснувшийся Мастдай Глюкообильный следил за мерцающей точкой на магическом глобусе. Точка вела себя странно. Она то невнятно петляла, то устремлялась в каком-либо направлении, то ненадолго останавливалась, мигая особенно ярко, то вновь неслась совсем в невероятную сторону.

Мастдай недоумевал. Какие ужасы происходят с Амадеусом фон Лохкартом? Всё ли в порядке?

Ректор не знал и не мог знать, что так выглядит траектория перемещений оборотня, почуявшего течную самочку волка.

Сейчас Лохкарт был особенно счастлив, совершенно позабыв о задании наставника.





XIII.

Кукол снимут с нитки длинной
И, засыпав нафталином,
В виде тряпок сложат в сундуках...
«Машина времени».

— Это твой эльф поганый, — веско сказал Барахлоу. — Притворился переломанным, потом мочканул Нельзяблика, чтобы тот не вякал, и стащил самое ценное.

— Почему же он не взял коробку с айллбибаксами? — попробовал защитить домового Харря.

— Слабый — не утащил бы. Как мы теперь дойдём до Чмошища?

Молли презрительно бросила:

— Хватит ныть, Джеймс. До Обиталища всего ничего осталось. Деньги до Киева доведут. Другое дело — внутри. Вот там карта по любому пригодилась бы... Но ничего, выкрутимся как-нибудь. Правильно, Поттный?

— Да, — закивал Харря. — Один мой знакомый говорил, единственный рысак, на которого он ставит, он сам и есть.

— Вот и поставим на себя.

— Угу.

Барахлоу потёр подбородок:

— И всё-таки, зачем эльфу наша карта?

Ребята молча собрались. Предстояло переправиться через реку. Моста не было. Молли могла перелететь по воздуху, но мальчишки такого заклинания не знали, а разучивать его на месте и потом рисковать не хотелось.

Решили строить плот. Юные маги с энтузиазмом принялись за дело. Два топора, взятые в дорогу, наконец-то пригодились. Они порхали, ловко колотя по небольшим деревьям, обрубая ветки и валя стволы. Заклинанием перемещения небольших предметов Джеймс и Харря владели мастерски. Фригидель отправляла свежие брёвна ближе к берегу и виртуозно связывала их ивняком. Это была очень тонкая работа, преподаватели Виммбилльдора могли бы гордиться ученицей.

Через полчаса ребята располагали плотом и двумя длинными шестами. Харря и Джеймс спустили судно на воду, побросав на него вещи.

Поплыли. Течение было слабым, поэтому на противоположный берег добрались почти без приключений. Вот только рыба-пожираловка чуть не съела плот, и Харря Поттный снова упал в воду, когда пытался её отогнать. Деликатно изъясняясь, малец в воде слегка пустил пузыри, отчего рыба-пожираловка всплыла кверху брюхом. Так исполнилось ещё одно пророчество Предсказуньи.

Молли и Джеймс не заметили пукального театра имени Харри Поттного и решили, что рыба подавилась откушенным от плота бревном. Харря был только рад. Ему всё ещё удавалось избегать разговора о настоящих причинах авантюрной экспедиции.

Дорога по стране Окончательных Отморозков была абсолютно безопасной. Барахлоу щедро раздавал деньги-бумеранги продажным солдатам-наёмникам. Харря только и успевал удивляться, глядя, как в коробке из-под ксерокса бодро возобновляются финансы.

Путь к Обиталищу нашёлся непростительно легко: кругом стояли транспаранты «К Обиталищу - туда». Как выяснилось, оно было чем-то вроде местного памятника, туристической Мекки.

Страна Окончательных Отморозков получила своё название из-за того, что любимым лакомством её граждан были холодильные яблоки. Употребление данного фрукта придаёт характеру нордичность, глазам синеватость, а темпераменту тормознутость. Самый деятельный отморозок (торговец, у которого они купили еды) и то показался ребятам глубоким флегматиком.

Главным в стране Окончательных Отморозков являлся Муаддибил из древней фамилии Отребьепсов, а гимном — какая-то песня группы «Дюна». Основной климатической зоной государства была пустыня. Джеймс, Молли и Харря шли несколько часов по адскому пеклу, тупея от жары, пока не упёрлись в приятный оазис со всеми удобствами. Посредине островка жизни возвышалось круглое высокое Обиталище.

В идеально ровной стене был пробит вход, закрытый массивными железными воротами. Над ними висела надпись: «Обиталище. Внимание! Посторонним не входить!»

Сбоку примостилась казённая табличка: «Архитектурно-загадочный комплекс «Обиталище». Построен 100 541 г. назад (Прим.: с ума сойти, да?). На всякий случай охраняется государством».

Особо идиотски смотрелось примечание.

Солнце почти скрылось за горизонтом. Путники решили не рисковать и начать штурм Обиталища утром.

Ночлежный шалаш соорудили прямо возле ворот. Здесь же устроили кострище.

Цель казалась близкой, поэтому за ужином Джеймса Барахлоу потянуло пофилософствовать:

— По сути, наше путешествие не представляет ничего интересного: мы идём, решаем какие-то задачи, отбиваемся от врагов, скорее всего, мы дойдём. А может, и нет... Ну и? Это же поход, каких тысячи! Кому-нибудь это интересно?

— Вряд ли, — вздохнул голодающий Харря Поттный, прислушиваясь к настойчивому бормотанию Шаурмы.

За последние двое суток она стала вести себя наглее, то громко урча, то вызывая спазмы. Харря очень желал, чтобы вся эта эпопея скорее закончилась.

Молли Фригидель уставилась невидящим взглядом на пламя и заговорила:

— Знаете, мальчики, иногда я думаю, что это не мы мучаемся, принимаем какие-то решения, чего-то хотим... А некто, кто сильнее, много сильнее нас, двигает нами, как... как...

— Как шахматными фигурками? — подсказал Барахлоу.

— Точняк. И мы делаем всякую ерунду, болтаем разные глупости только потому, что он заставляет... по любому...

— Да ладно тебе, Молли, фигня это всё и последствия стрессов, — усмехнулся Поттный. — Я сам себе хозяин.

Затем он судорожно схватился за горло, прохрипел: «Ну, ни хрена себе!»

...И...

Умер.

Потому что нечего было языком тренькать.

КОНЕЦ ЧАСТИ 2.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ.

DEN WOHNORT*

I.

Товарищи! Кому не интересно,
тот может выйти! Мы никого не держим.
Закройте там двери на ключ
и никого не выпускать! Демократия
должна быть для всех!..
А. Арканов.

Бывают ли книги, в которых главный герой приказывает долго жить в середине? Возможно. Эта — не из их числа. Разумеется, Харря весь не умер, ежели переиначить слова классика. Просто Шаурма начала слишком хорошо усваиваться. Сердечко Поттного не выдержало и остановилось.

Но Шаурма совсем не на это рассчитывала, посему она слегка осадила.

Молли сделала Харре искусственное дыхание, и он задышал, закашлялся.

— Ну, ты дал экстренного дуба, я тебе доложу! — хлопнул Поттного по спине Джеймс Барахлоу.

— Что случилось-то? — спросила Молли, оттирая рукавом губы.

— Сердце, — прошептал Харря.

— С чего вдруг? С диеты?

— Хуже, — мальчик понял, молчать о Шаурме нельзя, он в любой момент может умереть, не предотвратив катастрофы. — Вы должны знать, что делать на случай... На случай если я умру. И простите меня, пожалуйста.

— За какие грехи? — хмыкнул Барахлоу. — Ты съел нашу нескончаемую тушёнку?

— Смеёшься... А ведь мы идём к Чмошищу из-за меня... — и пухлый маг выложил всё как на духу, хотя и не хотел нарушать обещания, данного Бабаянусу.

— Поттный, — сказал хмуро молчавший на протяжении Харриной истории Джеймс. — У меня есть очень серьёзное намерение дать тебе в морду.

— У меня тоже, — присоединилась Фригидель.

— Валяйте, — смиренно пожал плечами Поттный, глядя на звёздное небо. — И ночка-то сегодня прямо какая-то вся из себя Варфоломеевская...

Барахлоу отвёл руку для удара.

— Нет, не могу и всё, — разжал кулак через полминуты Джеймс. — Очки твои жалко что ли? Или к тебе привык, чувырло ты пузырявое?..

Молли вздохнула:

— Да и Бабаянус тоже хорош по любому. Оставил ценный продукт на открытом воздухе. Ладно, Поттный, не дрейфь. Придём к Чмошищу, возьмём этот твой, как его, мегапургениталий, и Добро незамедлительно победит. А сейчас отбой.

Через час друзья признались друг другу: заснуть не судьба.

Собрав вещи, ребята взялись за одну из створок ворот и сообща надавили. Створка поддалась не сразу, двигалась мучительно медленно и скрипела премерзко. Наконец, она вовсе захрясла.

— Фух, хватит! — решила Фригидель. — Протиснемся. Жаль, коробка с аллбибаксами не пролезет.

Пришлось бросить.

Внутри царила тьма, поэтому каждый воспользовался заклинанием «Земля-в-иллюминариум», чтобы зажечь волшебный огонёк на кончике своей палочки. Харрина кривулина слегка искрила и дымила, но работала сносно. У Молли и Джеймса огоньки были ярче, и они вошли первыми.

Когда сдавленно бранящийся взмыленный Харря пропихнулся в Обиталище, глубокий голос откуда-то сверху предупредил: «Осторожно, двери закрываются!», и ворота сами собой захлопнулись. Тут же на стенах вспыхнули вечные бездымные лампады, освещая длинный коридор. Между лампадами висели картины.

— Вот это сервис, — пробормотал Барахлоу, гася палочку.

Харря и Молли последовали его примеру.

Они оглянулись. С внутренней стороны ворота были идеально гладкими, створки казались микроскопически подогнанными друг к другу так, что щели практически не оставалось. О ручках авторы здания, видимо, и не думали позаботиться.

— Открывамус! — скомандовала воротам Фригидель и взмахнула палочкой.

Заклинание отлетело от заговорённых ворот и срикошетило в голову Поттного. Тот мгновенно открыл рот. Широко.

Молли не привыкла сдаваться, она сплела более древнее, более мощное заклятье:

— Козлятунум-ребятунум, отворитунум-отопритунум!.. Вашу мать!..

Фригидель сдалась, ибо ворота остались безучастными к её чарам.

— Похоже, у нас типичный one way ticket*, — резюмировал Джеймс, кивая на коридор.

Троица двинулась в глубь Обиталища, постепенно понимая: внутри оно намного больше, чем кажется снаружи.

С портретов на детей смотрели разные злые дядьки и тётьки, корчили рожи, неприлично жестикулировали и грязно матюгались.

— Так вот ты какой, Афедрон Кафедральный! — воскликнул Барахлоу, остановившись возле картины, изображавшей почтенного старца в мантии и парике.

Афедрон Кафедральный создал этикет, а также этику и психологию магической жизни.

— Канай отседа, ублюдок! — заорал на Джеймса Афедрон, размахивая кулаком.

— Эй, этого не было в учебнике! — возмутился Джеймс, уходя.

Примерно через час пути коридор окончился маленькой комнаткой с тремя дверями.

— Привал, — скомандовала Молли.

Сняли рюкзаки, сели посредине комнатки...

— Налево пойдёшь... — зевнул Джеймс.

И тут свет погас.

На уши давила гнетущая тишина, изредка прерываемая урчанием Шаурмы.

Пока джентльмены справлялись с паникой, Молли разожгла магический костёр.

— Интересно, надолго свет вырубили? — спросил Харря.

Джеймс сыграл бодряка:

— Какая разница? У нас есть палочки.

Тотчас погас Моллин костёр.

Она попробовала наколдовать новый, но магия, похоже, перестала действовать.

— Ого, — прошептала Фригидель. — Веерные отключения, по любому.

— Это, которые проводит РАО «ВС»? — Джеймс что-то слыхал о них, но не помнил, что.

— Да, Разнаглевшийся Абсолютно Орден «Высшие Силы». Наверняка Чмошище за коммуналку не платит...



II.

...и я даже очень хорошо знаю,
какой будет следующая героиня.
Но пока что-то не получается
с ней, не выходит любовь...
Д.Донцова

Согласно социологическому допросу, проведённому Министерством Правды с применением пыток, число сторонников Большого Брата, как стойкого продолжателя дела вольтамордизма, неуклонно росло, а поголовье противников стремительно падало.

Падало оно обычно либо с обрыва, либо связанное и утяжелённое с моста.

Большой Брат любил абсолютную власть. А, казалось бы, чего её любить-то? Сидишь себе и в Недреманное Око за подданными подсекаешь. Ни отпуска, ни личной жизни. Маньяк, наверное.

Именно маниакальное чутьё нашёптывало Большому Брату: вскоре произойдёт страшное. Око разладилось: оно прогнозировало то «Возвращение Будулая» по первому, то полный крах Империи по всем фронтам. Изредка оно пылко фальцетило о смерти некоего Сталина, чаще предрекало баритоном: «Буря, скоро грянет буря!»

Рождённый ползать не разобьётся. Так считал прагматичный Большой Брат. Бабаянус очень высоко метит... Парадоксально: вместе с этим беспредельщиком могли потерпеть поражение все!

Большой Брат истово желал победы Зла в этом мире, но продолговатый мозг зудил: «Эй, парень! Твоё пребывание у власти явно подходит к концу. Победят наши — будет тебе Чистое Воплощение в хозяева. Одержит верх соперник — устроят тебе показательный процесс в Нюрнберге с заслушиванием, повешением и засушиванием. Куда ни кинь, всюду бедному Ванюшке камушки. Куй железо, Корчагин!»

— Лимби-и-ическая система! — матюгнулся Большой Брат, начиная ворожбу.

Сначала предстояло реанимировать Недреманное Око...

Амадеус фон Лохкарт проснулся на хладном трупе своей волчицы. Маг вскочил, брезгливо отряхиваясь и бормоча. Успокоившись, он осмотрел внимательнее тело усопшей. Получалось, он, Лохкарт, ночью выпил её кровь.

Невзирая на утреннюю прохладу, зверо-маг облился потом.

— Я — чудовище! — воскликнул он, намереваясь наложить на себя руки.

Но остановился. Во-первых, очень хотелось жить. А во-вторых, предстояло довести до конца дело, порученное Мастдаем. Компас тыкал стрелкой в сторону Обиталища. Лохкарт обернулся волком и потрусил за объектом слежки.

В пустыне он покинул дорогу, дабы не смущать караваны. Зной мучил оборотня, уж очень тёплой была его шкура.

За одним из барханов Лохкарт услышал причитания:

— Бедный Горбби, плохой Горбби, неадекватный Горбби! Что ты наделал?!!! Недоглядел, недобдил... Какие организационные воздействия способны углубить и расширить масштабы раскаяния?.. Ы-ы-ы-ы...

Лохкарт, вышел к плачущему эльфу-домовому, предварительно очеловечившись.

— А где твои спутники? — спросил он.

Горбби вздрогнул от неожиданности, поглядел на мага и разревелся громче прежнего:

— Уполз подлечиться, возвращаюсь, а их нету-у-у-у...

Потом эльф напросился в спутники к Лохкарту, и они направились к оазису с Обиталищем.

Мастдай Глюкообильный удовлетворённо покивал, поглаживая брюхо глобуса: его агент шёл верным путём.

— Замутилась неплохая история, — обратился ректор Хоботаста к призраку Штирлица. — В Обиталище произойдут важные события, и моя задача состоит в том, чтобы...

В дверь постучал острый кулачок мисс Маннис Пеннис, затем секретарша впорхнула с докладом:

— Шеф, вас хочет видеть Бабаянус Двуликий.

— Впускай! — улыбнулся Мастдай, потирая руки.

Тощий мастер-маг, облачённый в парадный плащ, прямо с порога начал пылкую речь, помахивая кулаком в такт словам:

— Господин ректор, мне срочно, архисрочно нужен отпуск! Промедление смерти подобно! Я просто обязан отлучиться!

— Что же такое стряслось?! — удивился Мастдай.

— Я... я женюсь!

— Опаньки!.. — выдохнул Мастдай, падая в кресло.

Ректор был поражён, он даже не заметил, как смахнул со стола книжку Викториуса Пелениума «Деникин и Полнота», которую любил изредка перечитать.

— А что? — нахмурился Двуликий. — Любви все возрасты покорны! Мастдай, я вам так скажу. Любовь зла — полюбишь и козла. Любовь добра — полюбишь и бобра. Любовь — она разная. Главное, чтоб не заразная.

— Э... Кто бы спорил, дружище? Я — за! Поздравляю! — Мастдай встал и, схватив мастера-алхимика за руку, принялся трясти её с частотой около тысячи семисот мегагерц.

Через полминуты ректор остановился, смахивая слезу умиления.

— И кто же счастливица, коей достаётся такой... такой... клад?

Бабаянус потупил взор и застенчиво произнёс:

— Алисия Сильверзнёва.

— Алисия Селезстоун? — переспросил ректор.

— Нет, Сильверзнёва, — поправил Бабаянус. — Наша прошлогодняя гостья из Будущего.

— Да-да-да, припоминаю, — сощурился Мастдай. — И даму, и её деревню. Да, Будущее. Отличное местечко. Что ж, совет вам да свекровь! Ой, то есть морк...

— Мастдай, избавьте меня от своих каламбуров хоть ради праздника! — взмолился Бабаянус.

— Конечно, не смею вас задерживать! Но, надеюсь, вы помните о моём заказе, о мозговом эликсире.

— Вернусь с женой, и будет вам эликсир! — заверил Мастдая Бабаянус и незамедлительно телепортировался восвояси.

— Вот тебе и Бабаянус... — промолвил ректор, потирая подбородок.

Как выразилась бы ещё одна Алиса, всё чудесатее и чудесатее...



III.

Есть что-то милое такое
в работах Агнии Барто.
То ли геройство удалое,
то ли ещё не знаю что.
«Красная бурда»

Когда все возможные варианты ругани в адрес РАО «ВС» закончились, ребятам стало скучно и немного страшно.

— Могу поведать античный миф о Терминарии и Робокопулюсе, — нарушил тишину Харря.

— Нет, лучше давай про Тайсона и Холифилда, — попросила Молли Фригидель. — Она короче и веселее.

— Ну, слушайте...

Сошлись как-то в честном боксёрском бою витязи Тайсон и Холифилд. Уговорились сразиться не на жизнь, а на бабки.

Бьются боксёры раунд, бьются другой.

Ударил Холифилд Тайсона, и ушёл Тайсон в нокдаун по щиколотку.

Ударил Тайсон Холифилда, и ушёл Холифилд в нокдаун по колено.

Ударил арбитр в гонг, и ушли Холифилд с Тайсоном в разные углы ринга.

Так вот раунд за раундом и пролетели. Наступил решающий двенадцатый.

Изловчился Холифилд и нанёс Тайсону удар силы немереной. Ударился Тайсон оземь и обернулся на тренера своего.

Понял тренер, что богатырь слегка нехорошо себя чувствует, выкинул на ринг белый рушник, расшитый фанатками.

Тут и бою конец весел, а кто на ногах устоял — чемпион Мира в супертяжёлом весе.

— Стоп, а где про ухо откушенное? — встрепенулась Фригидель.

— Ха, это же в матче-реванше приключилось, — пояснил Харря. — В другой раз расскажу.

— Тогда объясни, в чём мораль, — напал на Поттного с другой стороны Джеймс.

Поттный почесал нос, поправил совершенно ненужные сейчас очки и ответил:

— А в том, что никакие бабки не стоят потерянного здоровья. Хотя...

— Чего «хотя»? Пустая история, а мораль ты сейчас пристегнул, — отмахнулась Молли, задевая Джеймса.

— «Амораль», хе-хе... Ладно, вот вам другой сказ, короче и с моралью, — «смилостивился» Харря. — Было у царя три сына. Настала пора им жениться. Уговорились, как обычно, из лука стрелять. Попал старший сын на боярский двор, и женился на юной боярыне. Попал средний сын на княжий двор, и женился на прекрасной княжне. Попал младший сын в Василису Премудрую. В глаз. Насмерть... Но делать нечего: уговор дороже денег...

Все помолчали.

— Да, этот, пожалуй, лучше, — кивнул Барахлоу. — Но скучно всё равно.

— Давайте тогда анекдоты травить по-новому! — предложила Молли.

— Гы, дустом? — хмыкнул Джеймс.

— Нет, вот зацени: круглое хлебобулочное изделие, изготовленное бездетной парой пенсионеров, совершило акт суицида с помощью верёвки и крюка в потолке.

— «Колобок повесился» что ли?

— Точно!

— А чего хорошего-то? — загрустил Барахлоу.

Неожиданно дали свет. Молли сотворила заклинание «Кондиционериум» и убедилась, что подул прохладный ветерок. Магия вернулась. Молли обернулась к пацанам:

— Фу-у-ух... Когда нельзя было ворожить, я чувствовала себя, словно безденежный шмугл у Диснейленда. Словно стриптизёрша в скафандре. Словно...

— Фригидель! — крикнул Джеймс. — Всё позади. Теперь вопрос в том, какую из трёх дверей выбрать.

Решили начать с левой. Дёрнули, оказалась незапертой.

За дверью была белая-белая комната с полом в чёрную клетку. Посредине стояла скамейка.

На скамейке сидел глубокий старец, облачённый в синие одежды. Даже туфли и волшебная палочка его были синими. Создавалось впечатление, что сохраняющий неподвижность маг дремал, но затянутые медитативной поволокой очи старца оставались полуоткрытыми. На плече седовласого мага восседал синий попугай.

— Как тебя звать? — спросил Харря почтенного волшебника.

— Мерлин, — ответил старец.

— А по-русски?

— Даша.

— Не обращайте на него внимания, он так шутит с тех пор, как полюбил новый российский кинематограф, — махнул лапкой попугай.

— Понятно... — на всякий случай сказал «понятно...» Харря Поттный.

На помощь Харре поспешила умница-Молли:

— А! Вы тот самый Мерлин, который большой спец по картам!

— Нет, девочка, — покачал головой старик. — По картам у нас дока бойкий маг из еврейского квартала... Дворкин. Правда, я читал, он с катушек съехал... Пасьянс янтарный не сошёлся... Или ещё есть слушок, что нарисовал он таро с порносюжетцами и втянулся, в общем... Да... А я-то сам по шахматам спец.

— То есть?! — вступил в беседу Барахлоу.

— То есть, хотите пройти дальше — сразитесь со мной в шахматном поединке.

— Ха! Чего уж проще? — хохотнул Джеймс.

— Ах так, молодой человек? — взорвался старец (от негодования у него затряслась бородка). — Вы думаете, шахматы — это легко?!?! Знай себе, фишки двигай, да?!!! А вы вот эти кровавые мозоли на пальцах видели?!!!!

Ребята поглядели на руки Мерлина и удостоверились: да, шахматы — тяжёлый труд.

— Но не станем отвлекаться! — просиял маг. — Давайте-ка партишечку... в натуральную величину...

Он махнул волшебной палочкой, и вокруг появились шахматные фигуры: чудесные магические големы их роста.

— Чур, мы играем белыми! — застолбила Фригидель.

— Извольте, — пригласил Мерлин. — Выбирайте свои роли.

Харря и Молли ждали решения от Джеймса — серебряного призёра Виммбилльдора по «Чапаеву». Они вообще ничем не могли похвастаться.

— Ну, Молли, — задумчиво протянул Барахлоу. — Встанешь за коня...

Один из белых коней тут же растворился в воздухе. Харря под шумок хотел спрятаться, но Джеймс окликнул его:

— Тпру, Поттный! Оставайся с нами, будешь нашим королём. Оборонять тебя надо. Да и толку-то от тебя, как от Шандыбиуса перхоти.

Себя Джеймс назначил ферзём. Две армии построились, и Мерлин, тоже ферзь, но чёрный, воздел руки к потолку и громогласно возвестил о начале боя:

— Сарынь на кичку!!!!!!!!!!..



IV.

Счастье достигается различными
путями; поэтому нельзя определить
и выбрать какой-нибудь одной этики.
Ф.Ницше.

Сеча выдалась похлеще ледового побоища. К пятнадцатому ходу никто не завоевал весомого преимущества. Мерлин был суперстратегом, игроком экстра-класса, он даже превосходил знаменитых друзей Карпиуса с Каспариусом. Но блестящие и безукоризненные комбинации старого мага разбивались о кристально-невинную глупость Барахлоу.

Однако после двадцатого хода стало ясно: белым скоро придёт полный эндшпилец, простите за выражение.

Посему, когда Мерлин в очередной раз склонился над свитком, куда дотошно вносил каждый ход, Джеймс выхватил палочку и, коснувшись ею чёрной ладьи, прошептал: «Катуражд-массаракш-киргуду!»

Фигура растворилась в воздухе.

— Только что на этом месте стояла моя ладья! — закричал Мерлин, осмотревшись. — А теперь её уже нет!

— Нет, значит, и не было! — хамски так ответил Джеймс.

— Позвольте, у...

— Ага, у тебя все ходы записаны, — ещё более грубо закончил мысль мага Барахлоу.

Затем он схватил за грудки ближайшую к себе чёрную пешку и вмазал ей в морду. Мгновенно вспыхнула драка.

— Тикай, ребза! — гикнул Джеймс, убегая к единственной двери в комнате.

К той, через которую юные искатели Чмошища сюда и попали. Барахлоу навалился на неё всем весом, но было заперто!

Харря и Молли поняли с первого раза, хотя девчонка замешкалась, расправляясь со слоном и... королём.

Стоило пасть монарху чёрных, и дверь открылась! То есть формально получалось, что дети выиграли партию!

Мерлин кричал им вслед безобидные заклятия вроде «А как же фэйр плей?!?!?», но кто его слушал?..

Выбежав из комнаты Мерлина, ребята закрыли дверь и навалились на неё, гадая, нет ли погони.

Не было.

— Джеймс! — обратился к другу Харря Поттный. — А где ты подцепил такой гениальный ход?

Барахлоу снисходительно улыбнулся, похлопывая Харрю по плечу:

— Эту шахматную хитрость я вычитал у легендарного Ильфиш-Петровеума. Вот и смекай, Поттный. Пока мы в библиотеке сидели, ты в столовой загружался. Пожинай теперь скудные плоды своего просвещения.

— Ладно, герои, — деловито бросила Молли Фригидель, вытирая кинжалы о специальную тряпочку. — Мат-то поставила я.

Она победоносно поглядела на притихших пацанов:

— Десять очков Виммбилльдору!!! По любому!

Отсмеявшись, путники вспомнили о том, что остались ещё две двери.

— Пойдём в правую, — скорее, констатировал, нежели предложил Барахлоу. — Наше дело правое, мы победим!

С этими словами Джеймс взялся за ручку и распахнул дверь. За ней обнаружилась кирпичная стена и надпись «Sorry, this area is under construction. Please, come back later. Your"s sincerely, Admin"*.

— Обломатушки-перепрятушки, — хмыкнула Шаурма в желудке у Харри.

— Вы слышали?! — перепуганный Поттный схватил друзей за локти.

— Ты чего, Поттный? Шаурмы объелся? — схохмил Джеймс, не подозревая, насколько метко попал.

— Нет, вы точно не слышали?

— Ничего, — ответила Фригидель. — А ты?

Пухлый маг немного успокоился:

— Да... нет... так, почудилось...

— Ври больше, — заржала Шаурма.

— Она ещё и говорящая!.. — Поттный испугался, что сходит с ума.

— Ты это о ком? — спросили Молли и Шаурма. Хором.

Поттный зажмурился.

— Я... я молчу.

— Кой-где торчу, — продолжала издеваться стряпня Бабаянуса.

Джеймс открыл среднюю дверь. Снова коридор.

— Куда лучше, чем кирпичный тупик или шахматный маньяк, — рассудил он, и троица двинулась вперёд.

Через несколько десятков метров коридор заметно расширился, на стенах снова висели картины. Одной из них, чрезвычайно откровенной, Харря дал название «Подвиг натурщицы». Другую он нарёк «Тарас Бульба порождает своего сына». Недетские, в общем, полотна там экспонировались, недетские...

После картин ребята увидели зеркало.

— Подойди, Поттный, погляди на себя и ужаснись! — зудила Шаурма.

Харря сделал несколько шагов к зеркалу и остолбенел: «Где моё отражение?!» Пустое место. Даже улыбка пропала!

«Я опоздал!» — волна разочарования и страха накатила на Поттного. Он скинул рюкзак и выхватил из него флакон с таблетками. Глотал, не жуя, то и дело заглядывая в зеркало. Без результатов. Вот Джеймс, вот Молли, а где Харря?!?! Стоп! С Молли творилось неладное. Она была почти голой! И к ней подходили два здоровенных парня-старшеклассника — абсолютные чемпионы школы по гребле Членсли и Факсли... Один с хлыстом, другой с огромной непечатной штуковиной в руках!!! Молли помахала им, а потом произошло такое, о чём в приличных книжках пишут примерно следующее: «страсть захлестнула их, наполняя пересохшие реки их желаний и возможностей». Ну, или что-то похожее...

Кто бы мог предположить? Синий чулок Молли Фригидель...

Харря оторвался от отражения и посмотрел на девочку. Молли стояла, нормальная и одетая, и озадаченно пялилась в зеркало.

Тогда Поттный глянул на Джеймса. Стекло показывало, как Барахлоу превращает его, Харрю Поттного, то в летающую лягушку на гусеничном ходу, то в Хохмо Сапиенса — неописуемого уродца, вызывающего у зрителя безудержный смех. «Сколь мало человеку надо для счастья!» — совершил открытие Харря.

Живой, натуральный Барахлоу вылупился на зеркало так же растерянно, как и Молли.

«Вот тебе и свет мой, зеркальце, скажи, всех, в натуре, заложи!..» — подумал Поттный.

— Ну, колитесь, какое у меня отражение, — вымолвил, наконец, Харря.

— Вспомнила! — подняла палец вверх Молли. — Это завороженное зеркало заднего вида мысли! Оно демонстрирует другим твои самые сокровенные мечты.

Джеймс почесал нос:

— Молли, Харря... Давайте просто пойдём дальше и не будем даже заикаться друг другу о том, что узнали, а?

— Замётано!



V.

Let"s come together, right now!..
«The Beatles». *

Жизнь устроена так, чтобы никто в ней до конца не разобрался.

Пока юные маги плутали по Обиталищу, мир катился вперёд во времени и в разные стороны в пространстве.

Историки-филологи Хоботаста выдвинули смелую гипотезу. По их мнению, слово «обеспечить» в древности означало «оставить без печи», то есть «разорить наглухо». Свою теорию волшебники от словообразования назвали ретроспективно-смысловой инверсией. Научная общественность рукоплескала. У неё так принято.

В Империи Зла закончился очередной кинофестиваль. Семь золотых Оскарид получила самая трогательная мелодрама года «Сеющие смерть и разрушения гадкие склизкие зловонные монстры тоже влюбляются».

Президент одной из стран далёкого загадочного СНГ издал пакет указов: «О порядке разрешения споров о вкусах», «О попе и работнике его Балде», «Кстати, о птичках (Дополнения к закону «Об охране памятников")» и другие, столь же насущные и жизненно важные.

Родную улицу Харри Поттного — Дрючиновую Аллею — раскопали водопроводчики-кладоискатели. За пределами нашей галактики зажглась сверхновая звезда, столкнулись две солнечные системы, и лопнул шарик на де-монстрации бес-человечных черт-вероногов против легализации демоно-полизации как асоциального сексуального извращения.

В общем, всё текло своим чередом.

Мастдай Глюкообильный был уже немолод и довольно сносно знал этот мир. Он не поверил Бабаянусу. Приступ любви к Алисии Сильверзнёвой испытывали все мужчины, но хворь эта была исключительно возрастной.

Ректор понимал: Двуликий стремится в Обиталище. И при всём доверии к Амадеусу фон Лохкарту Мастдай не мог пустить дело на самотёк. Необходимо быть в центре событий, решил Глюкообильный.

— Мисс Маннис Пеннис, я в отъезде, — сказал он секретарше, высунув перебинтованную голову из кабинета.

Она судорожно кивнула, надеясь, что шеф не видит на её столе авантюрный женский роман Марьи Монцовой «Умертвие в экстазе».

— Если кто, то я вот... — пояснил Мастдай и отправился к камину. — Да, и хватит читать на работе художественную литературу!

Когда мисс Маннис Пеннис услышала телепортационный хлопок, она позволила себе пару едких оркских выражений в адрес Мастдая.

И вернулась к чтению: там аккурат Глаша Васюткина и Иван Перинин бросились вызволять Евлампочку Ильиничну Эпопееву из длинных щупальцев мафии. Ой, что будет!..

Недреманное Око Большого Брата не желало проясняться. Он впал в чёрную депрессию, кляня каких-то сапожников и японский кинематограф. Выпив цистерну пива, Большой Брат вернул себе более-менее деятельное расположение духа.

— Всё самому, всё самому, — простонал Лорд Тьмы.

Затем он встал, превозмогая боль в боку и конечностях, и сплёл заклинание перемещения.

Амадеус фон Лохкарт был готов задушить Горбби. Эльф-домовой трещал, не замолкая. Пустынный зной вкупе с его речами разрушали волю Лохкарта. Он шёл в мучительной полудрёме, а Горбби как ни в чём ни бывало трепался то о новой политике в области ограничения продажи спиртных напитков, то о курсе на демократизацию и разгосударствление.

«Стать волком и порвать его? — прикидывал маг. — Так я же за Добро...»

Когда стемнело, Лохкарт впал в вампиризм. Болтающий домовой беспечно шагал чуть впереди, Амадеус склонился над его шеей, ликуя, что помимо Горбби убьёт ещё двух зайцев: и поест, и заткнёт, наконец, этого коротышку. Но кровь эльфа была холодна и вонюча. Вампиро-маг порадовался: «Спасибо случаю, я не укусил его, а почувствовал неладное раньше...»

Чтобы хоть как-то отвлечься, Лохкарт запел старинную вампирскую песню:

Ой, то не вечер, а, скорее, утречко...

Ой, мне в гробу мало спалось,

Ой, мне малым-мало спалось,

Ой, да во сне привиделось...

Налетела злая Баффи,

Ой, да с Америки-страны,

Ой, да вонзила кол осинов,

В грудь мою левую, увы...

Амадеус распалялся, всё громче и проникновеннее голося безысходную свою песнь:

Дракула-граф, он ведь догадлив был,

Он сумел сон мой разгадать...

— Товарищ, — прервал песню Амадеуса Горбби. — А товарищ... Уж не вампир ли вы?

— А если и вампир, — недобро блеснул клыками в сумерках Лохкарт. — Ты кто, скинхед? Бить будешь?

— Нет, что вы. Нам, эльфийцам, всё равно. А вот если вы захотите от вампиризма избавиться, то мой вам совет: найдите в полнолуние хорошего стоматолога из наших. Он вам клыки-то и вырвет. Будете снова нормаль...

Горбби не успел договорить: разъярённый Лохкарт наотмашь шлёпнул его по глупой лысой голове.

Эльф описал в воздухе идеальную дугу и приземлился к воротам Обиталища.

— Какую песню запоганил! — досадливо сплюнул Амадеус. — Ничего, зато Харря близко...

Дрожащий эльф прижался к воротам. Ему отнюдь не улыбалось погибнуть от рук вампира.

Вампиро-маг навалился на створку, и та потихоньку начала открываться. Горбби прошмыгнул в щель и припустил по тёмному коридору в глубь Обиталища, ориентируясь при помощи ультразвука. Вскоре зажёгся свет: Лохкарт вошёл.

Через несколько мгновений Горбби был отброшен в сторону огромным чёрным волком. Волк нёсся с невообразимой скоростью.

Эльф-домовой помахал ушами, приходя в чувства, и побежал вслед за зверем.

— Харре... грозит... опасность... — шептал он в такт шагам.

В комнате трёх дверей Горбби ринулся сразу в среднюю, попросту не заметив две другие. Он получил фору, ведь Лохкарт начал осмотр с левой, так же как и ребята несколькими часами ранее...

Мерлин пережил второе унижение за ночь, когда покусанные волком-упырём фигуры стали нападать на ещё не заражённые, не разбирая цвета, и даже на хозяина...



VI.

«Всё-таки как сильно магия меняет
человека», — сказал Гарри Поттер
и почесал хоботом плавник.
Анекдот.

Коридор никак не хотел заканчиваться. Он несколько раз круто поворачивал и просто продолжался: ни дверей, ни комнат.

Шаурма ни на секунду не замолкала:

— Иди на «Астру»... Иди на «Астру»... Балаклава, Балаклава, вы меня слышите или вы меня не слышите?.. Передаём сигналы точного времени, начало шестого сигнала соответствует приходу Чистого Зла... Заяц! Ты слышишь меня?.. Ну, заяц, погоди!!!..

Харря, естественно, нервничал. Болтающий продукт выводил его из себя, хотелось заорать, задушить кого-нибудь или взорвать Обиталище. Измученный злыми эмоциями Поттный ограничился тем, что дал впереди идущему Джеймсу Барахлоу вдумчивого, основательного пендаля.

— Эй, пухлый! Совсем офонарел?! — вспыхнул Джеймс (всё же было слегка неожиданно и довольно-таки больно).

Барахлоу развернулся и врезал Харре в подбородок. Талантливо исполненный хук поверг Поттного в бессознательное состояние. Молли еле успела увернуться от тяжёлого падающего тела.

— Хм, а переговорами нельзя такие ситуации разруливать? — спросила она Джеймса.

— Прости, погорячился, — извинился без всякого энтузиазма Барахлоу, потирая то место, где спина встречается с ногами.

...Харря шёл по незнакомому городу. Было чрезвычайно жарко, как это водится в летние вечера. Мальчик был до того худо одет, что ему сделалось мерзко, когда он оценил свои лохмотья.

Неизвестный пьяный крикнул: «Эй ты, немецкий шляпник!» Харря остановился и судорожно сорвал с себя шляпу — высокую, островерхую хоботастовскую шляпу... «Надо же, учудил ходить среди шмуглов в одежде волшебника!» — устыдился Харря, комкая головной убор и засовывая его за пазуху.

Под мышкой у Поттного была зажата радиола «Романтика». Пальто оттягивал здоровенный топор, висевший на нарочитой петле, приделанной к изнанке.

Зайдя в подъезд преогромнейшего дома, впрочем, невзрачного, как и любой другой, Харря поднялся по тёмной узкой лестнице на четвёртый этаж и постучал в дверь с табличкой «Старушка-процентщица».

— Кто там? — послышался из-за двери дребезжащий голос.

— Я вам денежки принёс. За квартиру... За январь... — вкрадчиво соврал Харря.

Дверь открылась. Перед Поттным предстала крошечная, сухонькая старушонка шести десятков лет, с острыми и злыми глазками. Белые, почти не поседевшие волосы её были обильно смазаны маслом.

Одёрнув кацавейку, тонкошеяя старушка почти пропела:

— Вот и славно, хорошо, положите на комод.

И, шаркая тапками, направилась в глубь квартиры.

Харря проследовал за ней, положил радиолу на стол и выхватил топор. Бабка что-то говорила, но парень не слушал. Он размахнулся и всадил топор в голову несчастной процентщицы.

«Вжик!» — пропел топор. «Хрясь?!» — удивился старушечий череп, крепко захватив лезвие.

Харря выпустил топорище из слабеющих пальцев.

— Да Достоевский вас подери!!! — заорала, пошатываясь, старушка. — Вот замотали-то! И ходют, и ходют... Спасу нет!

Харря нервно сглотнул, наблюдая, как процентщица разворачивается к нему лицом. Затем он посмотрел ей под ноги.

— Ба... ба... Бабушка... — промямлил мальчик. — А почему ты не отбрасываешь тени?

— А это потому, внучек, что я давным-давно отбросила копыта!

Харря попятился от ужасной старушки, оступился и упал навзничь.

Процентщица попыталась дотянуться до засевшего в её голове топора, неуклюже вскидывая руки.

В комнату вбежала Молли Фригидель с плеером «Сони» и коробкой мармелада.

— Поттный, хватит валяться! — приказала она, выбрасывая плеер и мармелад и тряся Харрю за грудки.

Харря разомкнул веки, и его сознание постепенно вернулось в лабиринты Обиталища.

— В расчёте? — протянул ему ладонь Джеймс.

— Угу, — пожал её Поттный, вставая.

Голова трещала, зато Шаурма заткнулась!

Правда, плетущийся позади друзей Харря не сильно-то радовался: «Дожил... Во сне уже людей убивать начал. Охо-хо, Зло близко...»

За очередным поворотом путников поджидал матёрый Швейцарус Рекс: взрослая, бородатая особь злобного зверя, облачённого в форму без знаков отличия и в строгую фуражку. В руках Швейцарус сжимал две вязальные спицы, скорбно на них глядя и сокрушённо качая головой.

Сидел Швейцарус за массивным столом. На столе покоились телефон, лампа, чайник и стакан в подстаканнике.

Заметив пришельцев, страж суетливо спрятал спицы.

— Предъявите документы, — делая ударение на «у», потребовал Швейцарус, обретая душевное равновесие.

— Это какие же? — поинтересовался Джеймс.

— Пропуск, али любой иной аусвайс, — разъяснил страж.

— Пропуск, извините, куда? — хитро прищурилась Молли.

— Вот дура-девка! — поразился Швейцарус. — Конечно туда!

И он ткнул крючковатым большим пальцем за спину, в коридор, оканчивавшийся очередными воротами без всяких надписей и табличек.

— А-а-а... — вымолвила Фригидель.

— Нету у нас аусвайсов, — вызывающе сказал Джеймс.

— А что нам скажет мистер Хочешь-Похудеть-Спроси-Меня-Как? — посмотрел Швейцарус на Харрю Поттного.

— Э... взятка могла бы решить наши проблемы, — неожиданно для себя нашёлся Харря.

— Молодец! — просиял Швейцарус. — Мой прежний начальник говаривал: «С коррупцией надо бороться, а конвертик-то оставьте»...

Ребята сильно пожалели, что бросили коробку с айлбибаксами у входа в Обиталище. Денег набрать и то не догадались!

Пока Молли и Джеймс лихорадочно думали, больной мозг Харри Поттного пронзила великолепная мысль.

— Я заметил у вас спицы, — начал он.

— Да, юноша, ты не ошибся, — грустно проговорил Швейцарус. — Понимаешь ли, у меня начался период вязки, а ниток, как назло, нету...

— Вам ниток охота? Их есть у меня! — воскликнул Поттный, извлекая из рюкзака волшебный клубок. — Они нескончаемые, поэтому теперь у вас будет вечная вязка!

Вот и пригодился дар Предсказуньи. Швейцарус расцвёл, его борода затопорщилась бодрее.

— Пробегайте скорее, — велел он ребятам, обнимая клубок. — Счастливочки, родные!



VII.

Елизавета Бам, вытянув руки и
потушив свой пристальный взор,
двигайтесь за мной, храня суставов
равновесие и сухожилий торжество.
За мной.
Д. Хармс

Стоило Джеймсу Барахлоу дотронуться до кольца, торчащего из ворот, и пол под ногами детей разверзся, они провалились в тёмные туннели. Каждый маг угодил в «личный» колодец. Стремительно скользя по влажным стенкам, ударяясь о них локтями и коленками, ребята всё больше и больше отдалялись друг от друга.

Джеймс упал в кучу грязного тряпья, вонючего и мокрого, как шкура лягушки, болеющей насморком. Парень сполз на пол, столь же сырой и неароматный, и огляделся.

Каземат. Именно этот термин пришёл на ум Барахлоу. Узкое помещение с низким потолком, прямоугольное, мрачное... Чёрные стены с торчащими из них огромными гвоздями, прикованными к ним ржавыми цепями... Болтающиеся в кандалах скелеты, облачённые в истлевшие лохмотья... Пол был уставлен несгораемыми свечами. Между ними сновали крысы.

Выход из каземата был один. Дверь была не заперта. Она открылась с зубодробительным скрежетом.

— Выходи-выходи, ягнёночек, — донесся до ушей Джеймса властный голос.

Мальчик сунул руку в карман, но вместо волшебной палочки вынул три обломка. Магический инструмент сломался при падении...

Обезоруженный Барахлоу осторожно высунулся из проёма и увидел точно такой же каземат, как и тот, в который он угодил. Правда, в новом юного волшебника поджидал огромный многорукий мультиног, вращавший мириадами глаз и причмокивающий десятком-другим ртов, обрамлённых хелицерами. Монстр был перебинтован от ушей до кончика длинного, оканчивающегося раздвоенным жалом хвоста. Под мышками у монстра покоилась пара костылей. На поясе висел здоровенный меч. Страшное создание что-то пихало в самый большой рот и громко чавкало.

— Давай без пряток, молокосос, — пророкотал раздражённо мультиног, не отрываясь от трапезы.

Бежать было некуда. Джеймс обречённо вышел. Странный меченосец поедал невообразимых размеров булку с неизвестной начинкой. Крошки и кусочки начинки обильно падали на пол и тут же подбирались пасюками.

— Это ведьмак, — пояснил монстр. — Бигмак с мясом ведьмы. Хочешь, угощу?

Джеймса чуть не стошнило.

— Нет, спасибо, я... э... не голоден, — промямлил он.

— Ну, мне больше достанется. Итак, ты удостоился чести сопровождать самого меня. Будешь обращаться ко мне Лорд Тьмы или просто Большой Брат, — монстр запихнул в рот последний кусок ведьмака. — Сделай умное лицо, сейчас я тебя зомбировать буду.

— А это обязательно? — пропищал Джеймс. — Я не смоюсь, честное слово.

— Ха! А что вертишься? Высматриваешь, куда бы сбежать? Нет, вьюнош, меня не надуешь. Другое дело, как бы тебя побыстрее окадаврить...

Джеймс стоял, дожидаясь своей участи, а Большой Брат продолжил:

— Я бы отравил тебя, произвёл особый похоронный обряд и выкопал через сутки, но у меня нет времени — способ слишком экстенсивен... Хорошо бы показать тебе волшебный Двадцать Пятый Кадр, однако я забыл его дома... Поэтому применим-ка мы низкобюджетную ворожбу. Я буду считать до тридцати трёх, а ты войдёшь в особое состояние. Раз... Твои веки тяжелеют... Два... Ты расслабляешься... Три... и получаешь удовольствие... Четыре... Не отвлекайся, щенок! Способ действенный, будь уверен. Один волшебник с его помощью целую страну окучил, а ты хмыкаешь... Пять...

К тридцати трём Джеймс Барахлоу безропотно отдал Большому Брату своего «маленького доброго ангела». Тыковки и сургуча у Лорда Тьмы не нашлось, и он заточил «ангела» в пузырёк из-под йода.

«Надо же, и от врачей польза бывает...» — хмыкнул Большой Брат, затыкая склянку резиновой пробкой. Не зря эти костоправы обильно поливали Лорда и рекомендовали носить запас целительной жидкости с собой.

— Слушай мою команду, — рявкнул Джеймсу Большой Брат. — В колонну по одному за мной - марш! Служить и защищать!

И они зашагали из казематов.

Молли вывалилась в неестественно длинную комнату с колоннадами. Торцевые стены циклопического помпезного помещения скрывались вдали. Девочке повезло меньше, чем Джеймсу: она упала на голый мраморный пол, сильно ударившись ногами и правой рукой. Пол был скользким, Молли удалось встать с третьей попытки. Ушибленная рука повисла плетью. Ноги ныли, но работали.

Нужно было сориентироваться, куда идти. Фригидель вытащила из жакета магическую монетку, загадала направление «к Харре» и несколько раз подкинула её. Три из пяти раз выпал орёл, то есть налево. Пожав плечами, Молли двинулась в напророченную сторону.

Комната заканчивалась глухой стеной с надписью «Попробуйте ещё раз». Фригидель весьма не по-детски выразила отношение к гаданию и стене, развернулась и поковыляла обратно.

В противоположном конце комнаты Молли обнаружила выход, перегороженный львом с птичьей головой. Страж был, по всем признакам, старым. Шерсть птицельва свалялась в неопрятные клочья, клюв сморщился, а веки дёргались, словно заведённые. Зверь спал, и громкий храп эхом разбегался между колонн.

— Не лаем, не кусаем и в дом не пускаем... — протянула Фригидель. — И разлёгся-то... Не обойти. По любому придётся лезть.

Надеясь, что лев не проснётся, Молли осторожно подкралась к проёму. Стоило ей коснуться шкуры стража, и тот мгновенно проснулся.

— А! А? А-а-а-а... — не очень прозрачно высказался он. — Стой, кто идёт?

— Я, блин, мышка-норушка... — сардонически ухмыльнулась Молли.

— Наружка? А где тогда внутришка? — не понял зверь.

Девочка отступила так, чтобы видеть морду непонятливого птицельва.

— Слышь, папаша! Дай пройти! — смело крикнула она.

— Не могу, — прохрипел страж.

— Ты что, часовой, что ли?

— Нет. Я этот... как же его... Вот же... А! О... — лев усиленно вспоминал. — Да! Есть! Я — Сфинктер!

И зверь гордо поглядел на Фригидель.

— Наверно, всё-таки Сфинкс, — лукаво прищурилась Молли.

— Точно! Вот-вот. Сфинкс, — спохватился страж. — Я Сфинкс. Я никого не пускаю без... ух ты, Йорики черепастые, память-то не в дугу стала... Помню, если что не по мне, сразу съем... А за что?..

И Молли принялась соображать, какой бы лапши навешать Сфинксу...



VIII.

Вышиб дно и вышел вон.
А.С. Пушкин

Когда склизкий туннель закончился, Харря Поттный вылетел в подобие оранжереи и с утробным «чвак!» упал на мягкую, землисто-зелёную и рыхлую субстанцию.

Юный маг решил, что он угодил в компост. Еле-еле выбравшись на траву, он тщательно протёр заляпанные очки. «Компост» зашевелился, меняя форму. Вскоре вместо мерзкой кучи перед Харрей предстал здоровенный мужик, как две капли воды похожий на актёра Стивена Прыгала.

— С мягкой посадкой, — ослепительно улыбнулся он, подходя к Харре.

Каждый шаг бывшего компоста сопровождался хлюпающим звуком, хотя грунт был твёрд.

— Так ты и есть Чвакальное Чмошище! — догадался маг.

Чвакальное Чмошище подёрнулось синим, выражая раздражение:

— К чему эти обидные прозвища? Обращайся просто: товарищ Че.

Чмошище извлекло откуда-то чёрный берет и натянуло его на голову.

Лицо Чмошища изменилось, обрастая бородой и усами, и существо приняло облик легендарного революционера.

— Товарищ Че, — проговорил Харря, доставая шпаргалку из рюкзака. — Мне очень нужен су-пер-дез-ин-тег-ра-ци-он-ный мегапурген.

— А! Мегапургений — парадокса друг! — засмеялось Чмошище, трансформируясь в великого русского поэта. — Да-да, предупреждали, что ты придёшь... Нет ничего проще.

Псевдо-Пушкин сунул руку в карман пальто и вынул оттуда невзрачную тубу с таблетками.

— На, владей волшебной скрипкой, — протянуло Чмошище тубу Харре, одновременно превращаясь в отца отца теории пассионарности. — Посмотри в глаза чудовищ...

Маг осторожно взял лекарство.

— И ничего взамен? — спросил он у Че.

— Не корысти ради, — теперь Чмошище облачилось в поповские наряды.

— Так я пойду? — Харре вдруг стало плохо, а желудок пронзила режущая боль.

— Иди, — грустно прогундосило Чвакальное Чмошище. — И если встретишь, верни моё... моё...

— Твоё что? — хватаясь за живот, простонал Поттный.

— Моё... моё... — Чмошище впало в неизъяснимое смятение, оно меняло цвет, облик, становясь то Сарой Коннор, то Железным дровосеком, то полицейским, то куском кровавого месива... — Моё... моё...

Харря упал на колени, борясь с тошнотой.

— Твоё «я»? — прохрипел он.

Боль ушла. Чмошище застыло в форме психоделически-сиамских рабочего и колхозницы, впав в задумчивость.

— Моё... я, — наконец повторило оно за Харрей. — Моё я... Я! Я! Я!!!

Чмошище сжалось и приняло облик простого посконного хренблина: зубастого безрогого чертёнка с ирокезом, худого, чёрного бандюгу.

— Спасибо!!! — завизжал хренблин, обнял Харрю и припустил прочь по оранжерее, улюлюкая и вытворяя невообразимые сальто.

— Всегда пожалуйста, — Харря встал, отряхнулся и побрёл к очередному входу.

Вскоре Поттный очутился в небольшом зале, стены которого были увешаны десятками магических кристаллов. В каждом мерцало изображение Харри.

Мальчик остановился в центре и нерешительно замялся.

— Здравствуй, Поттный, Новый год! — раздался бодрый голос.

Харря развернулся и увидел мужичонку лет пятидесяти, сидящего в офисном кресле. Одет он был в строгий костюм поверх дешёвой футболки и дорогие, но изрядно поношенные туфли. Голову мужичонки венчала непослушная рыжая шевелюра. Взгляд из-за очков цепко осматривал юного волшебника.

Харря отметил, что этот тип неуловимо смахивает на Мастдая Глюкообильного.

— Ты кто? — спросил Поттный.

— Я Архитектор, — с достоинством ответил мужчина.

Магические кристаллы отобразили странную эмблему: реющий флаг, поделённый на четыре части.

— Архитектор Обиталища?

— Не только. Но ты ведь не за тем пришёл, чтобы расспрашивать меня, кто я по жизни, верно? Твоя проблема в другом. Придётся выбирать. Перед тобой две двери. Войдя в первую, окажешься в Суперсортире, сообщающемся со Вселенским Глотожралищем, — Архитектор указал на дверь со значком мужского туалета. — Я вижу, мегапургений уже у тебя. Хорошо... Вторая дверь ведёт к Молли Фригидель. Видишь ли, она сейчас слегка умирает. Выручишь её — облажаешь Мир. Избавишься от Шаурмы — умрёт Фригидель. Вот такая у нас с тобой ГАС «Выборы» получается, Харря...

— А можно звонок другу? — задал вопрос Поттный, немного покумекав.

— Ты про Барахлоу? Он, фигурально выражаясь, занят. И вообще, нельзя. И помощь зала запрещаю тоже. А «пятьдесят на пятьдесят» уже перед тобой.

— А если я применю заклятие «Контрл-альт-делитиум»? — Харря начал поднимать свою сучковатую палочку.

— Глупышка! Эта комната, я сам и даже ты в данный момент — самый натуральный, самый наичистейший Контрл-альт-делитиум. И как произойдёт перезапуск истории, зависит от тебя, мой юный поклонник восточной кухни.

— Вот бычья какашка! — выругался маг. — Короче, сейчас я мелкий шкет, и всё прочее, но если я тебя ещё раз встречу, то так отформатирую, мать родная не урекогнайзит!

С этими словами Харря открыл путь к спасению Молли и вышел, громко хлопнув дверью.

Удар был мощным. Эмблемка в виде черепа с двумя скрещёнными косточками и надписью «Пипец Фригидель!» сорвалась и разбилась о глянцевый пол.

— Эх, молодёжь! — крякнул улыбающийся Архитектор, растворяясь в воздухе.



IХ.

Вот вы, например, мужчина видный,
возвышенного роста, хотя и худой.
Вы, считается, ежели, не дай бог, помрёте,
что в ящик сыграли. А который
человек торговый, бывшей купеческой
гильдии, тот, значит, приказал долго жить.
И. Ильф, Е. Петров

— Очень кушать хочется, — Сфинкс скосил глаз на Молли. — Девочка, ты не против, если я тобой подкреплюсь, а потом вспомню, какого рожна я тут всё-таки делаю?

— Ну, это противоречит всяким правилам, — возмутилась Фригидель.

— Правилам?

— Именно, правилам. Ты тут поставлен загадки загадывать. Кто три отгадал — проходит. Кто не отгадал — тот десерт.

— Да-да-да... припоминаю... — Сфинкс почесал клювом грудь. — Точно так! Всё, девочка, сейчас будет тебе загадка. М-м-м...

Молли кляла себя за то, что слишком просто слила информацию Сфинксу: «Зачем я ляпнула-де загадок должно быть три?!»

— Вот же... А! Угадайте, дети, кто: птица в кожаном пальто?

— Феликс. Птица Феликс, — мгновенно ответила Молли.

— Ты знала, — обиженно прокаркал Сфинкс. — Но у меня ещё две...

Девочка поморщилась, пробуя пошевелить правой рукой. Было больно, не иначе, вывих в плече.

Сфинкс продолжал насиловать память.

— Ага! — вновь радостно воскликнул он. — Кто стучится в дверь ко мне с толстой сукой на ремне?

— Пограничник с собакой, — не задумываясь, выдала Молли, радуясь невероятной детскости загадок.

— Бесовка! — ударил передней лапой об пол Сфинкс. — Так-так-так... У какого молодца... Нет, слишком просто. Туда, сюда, обратно... Опять легко... Мой первый слог на дне морском... Тьфу, вычислит...

— Ну, ты долго будешь копаться? — надавила Фригидель на стража.

— Не торопи меня! — нахохлился Сфинкс. — Цветное коромысло... нет...

Молли пожалела о том, что сильно ушибла ноги. Будь она в форме, давно бы перемахнула через тушу зверя, и никто её бы не остановил.

— С когтями, а не птица... Между грядок лежит... — перебирал Сфинкс.

— Я! Я! Я! — донеслось издали.

Девочка и страж обернулись на голос. Между колоннами бежал, прыгал и катился взрослый хренблин.

— Ой, хренблин! — в страхе прошептал Сфинкс. — Здесь? Откуда?

Он поднялся на лапы, по-кошачьи выгибая спину. Редкая шерсть на его загривке вздыбилась - верный признак того, что Сфинкс готовился к бою.

Молли было некогда наблюдать, чем там дело кончится, она коротко разбежалась и пронырнула между ног птицельва.

Сфинкс нервно мёл хвостом по полу, и смахнул девочку в сторону.

Молли с треском влепилась в стену. Стена проломилась. Фригидель очутилась в подобии клуба.

За редкими столиками сидели отдыхающие и вальяжно выпивали, основная масса плясала под звуки техномузыки. Прислушавшись, Молли распознала в залихватском миксе туш. Неоновая вывеска, пульсирующая кислотными всполохами, давала понять: сегодня вечеринка «Для тех, кто после».

Фригидель со страхом пригляделась к танцующим.

Мертвяки. Мертвяки второй свежести.

И запашок-то сразу показался Молли подозрительным...

— Давай-давай-давай! Что мы все как дохлые?!!! — закричал диджей.

Толпа одобрительно взревела, хохоча и вскидывая руки вверх.

Юная волшебница перекатилась на ноги и бочком протиснулась в тёмный угол. За столиком, стоявшим рядом, шла оживлённая дискуссия.

— Я тебе зуб даю, Боров, не воровал я твоего могильного телефона! — визжал, перекрывая музыку, тощий, скудно одетый зелёный труп.

Его дородный собеседник, в полусгнившем костюме и с золотой цепью на шее, уничижительно смотрел на худого.

— Зуб, говоришь?.. Давай, — потребовал Боров.

Бедный усопший совершил ритуальный блатной жест, щёлкая ногтем по краешку своего верхнего резца. В свете прожектора Молли чётко увидела, как зуб не выдержал: вылетел из десны клянущегося и поскакал по столу к толстому.

Тот неуклюже прихлопнул его ладонью и, брезгливо взяв двумя пальцами, поглядел на заклад.

— Гнилой ты человечишка, Лисапед, — сказал Боров тощему, кладя зуб в карман. — Смекай, если развёл, мочкану повторно...

— Боров, ну, ты чё?.. Ну, я же за тебя в огонь! — залебезил Лисапед, неестественно жестикулируя.

Он увлёкся и с размаху задел столешницу пальцами. Пальцы неестественно вывернулись. Молли почудилось, что она слышала хруст, однако в непрекращающемся «бумс-бумс-бумс!» это было невозможно. Лисапед не заметил нанесённого себе ущерба.

Крепившаяся до сих пор Молли не выдержала и закричала от ужаса и неимоверного ощущения тотальной гадостности происходящего.

— Живая! — завопил Лисапед, показывая на девочку.

— Сто пудняк! — взревел удивлённо Боров.

Музыка стихла, осветитель направил неоновый луч в тёмный угол, и толпа уставилась на замолчавшую Молли.

— Деликатес! — провозгласил Боров, и мертвяки взвыли от радости.

Лисапед подскочил к девочке, хватая её за запястье выбитой руки. Волшебница завопила от боли. Толстый тоже приблизился и взял её за левый локоть.

Тут дверь дискатечного туалета открылась, из неё вышел злой Харря Поттный и как следует шибанул ею, захлопывая.

— Архитектор, блин! — сплюнул мальчик, разворачиваясь к мертвякам и пленённой Фригидель.

— Молли?! — обрадовался маг. — Ты жива!

— Не пори сантиментов, мы в западне! Это мертвяки! Колдуй, идиот! — зашипела девочка.

Поттный принялся выуживать палочку. Толпа опешила, не веря накатившему счастью: два блюда за один вечер, а второе ещё и с жирком!

— Каким бы заклинанием их достать? Не помню, не учил... — Харря дрожащей пятернёй сжимал магический инструмент.

— Неуч и прогульщик! — закатила глаза Молли. — Они страшно стесняются своей наготы!

— Точно! Эксгибиционика вуайеристикум! — прокричал Поттный, направляя волшебную палочку на пленителей Молли Фригидель.

Но Харрина палочка была уродливо кривой, поэтому заклинание попало в саму Молли. Её одежда исчезла, и юный маг вылупился на голую Фригидель.

— Хрен ли пялишься? — нахмурилась девочка.

— Гхмык... Кхе... Извини, Молли, — выдавил смущённый Поттный.

Он сделал вид, что его очки запотели, и принялся оттирать их платком.



Х.

Только что-то струна порвалась,
да сломалось перо...
Чиж.

...об это каменное сердце
твари подколодной.
А. Розенбаум

— Колдуй в толпу, дубина!!! Не промажешь! — заорала на Харрю Молли.

Он исправился, открыв беглую стрельбу «эксгибиционистикой». Теперь в стане мёртвого врага начался переполох. Умруны болезненно относились к отсутствию одежды на себе и окружающих. Толпу охватила паника. У выходов образовалась давка.

Под шумок Харря и Молли юркнули в туалет. Из одежды у Фригидель осталась лишь волшебная палочка. Девочка быстро наворожила себе обычный наряд и облегчённо вздохнула.

— Куда дальше? — спросил её Харря.

— Ясное дело, в пролом, через который я сюда попала, — похоже, Молли окончательно пришла в порядок. — Не через твой унитаз же, правильно?

Поттный хотел рассказать об Архитекторе, но, подумав, счёл это излишним.

Приоткрыв дверь и убедившись, что трупы разбежались, ребята бросились к дыре в стене и очутились в комнате с видом на задницу Сфинкса. Зверь, кстати, снова лежал. Скорее всего, хренблин пробедокурил мимо.

Миновав несколько огромных анфилад, лестниц и полупещерных коридоров, совершенно уставшие дети сели отдохнуть.

— Наверняка сейчас уже ночь, — Фригидель зевнула.

— Да, шестая ночь с того момента, когда я слопал эту чёртову Шаурму, — согласился Поттный. — Пургений у меня. Теперь бы найти Глотожралище...

В его животе ухнуло и стихло.

— Ничего, завтра найдём, — продемонстрировала уверенность Молли. — А сейчас предлагаю смежить веки и отдаться Морфею. По любому.

Девочка закрыла глаза и тут же засопела. Харря выгреб из рюкзака спальный мешок, раскатал его и мягко подтолкнул на него сидящую Молли. Она съехала и уютно свернулась калачиком на мягком.

Поттный поглядел на стену и присвистнул. Здесь была кладовая надписей.

«Мы выжжем слово «мир» на пятках милитаристов! Партия ортодоксального пацифизма», - обещала самая большая.

— Ба! Да тут стихи Железного Дровосека! — вскрикнул Харря, рискуя разбудить спутницу. -"Не ржавею, не скриплю, не плачу...» Вот реальный поэт...

Потом Харря восхитился хокку древнего японского поэта Чу Ковскидзуки:

Храбр и напорист

мелкий самец комара:

фонарик в руке!

Улыбку вызвало двустишье:

Скажи-ка дядя! А не много ль

Я взял яиц на гоголь-моголь?:

И ниже: «Здесь был Миша Л.»

Мальчик удивился, сколь странными дорогами идут разные люди, устроился рядом с Молли и задремал...

Харря положил еле живую Молли Фригидель на каменный пол подземелья. Джеймс и Горбби топтались рядом, держа какие-то каменные чурки, называемые ключами стихий.

В подземелье, образуя квадрат, торчали четыре гранитные тумбы, на которые нужно было установить чурки, чтобы пробудить элементы-стихии, чтобы активизировать пятый элемент, которым являлась Молли, чтобы ожило Оружие Мира и Добра, чтобы навалять по первое число Мировому Злу в форме живой чёрной планеты, приближающейся к Земле-матушке.

Всё это было слишком сложно для Харри Поттного.

Но времени оставалось мало. Он выхватил одну чурку из рук Джеймса и кинулся к ближайшей тумбе. Символ, выбитый на чурке (три волны) совпал с высеченным на лафете. Харря вставил ключ в паз. Его примеру последовали Барахлоу и Горбби.

Четыре чурки стояли на местах, но ничего не происходило. Харря подбежал к девочке:

— Молли, как возбудить стихии?

— Отлезь противный, — простонала Фригидель. — Я в печали.

Поттный беспомощно заозирался.

— Мы пропадём, нам капец! — заверещал эльф, мотая в истерике головой.

— Киса, не хлопайте себя ушами по щекам, — произнёс Харря, но из чурки, покоившейся рядом с Горбби, вылезли маленькие фигнюшечки. — А нет, хлопайте-хлопайте!

Сквозняк от ушей Горбби попадал на ключ, отпирая стихию воздуха.

Дальше пошло легче: вода, огонь, земля... Над чурками бушевало по маленькому фейерверку. Настал черёд пятого элемента.

— Действуй, Молли! — воззвал Харря, тормоша подругу.

— А на кой? — вяло повела бровью Фригидель. — Тут у вас туманы и дожди, тут у вас холодные рассветы... Война вот тоже... Мир, каким мы его знали, пришёл к концу. И чёрт с ним, Харря. А ну всё в кочерыгу!

— Молли, как ты можешь такое говорить? — Харря почти заплакал. — Как прекрасен этот мир, посмотри!.. Я вообще недавно узнал, что у меня есть огромная семья: и травинка, и лесок, в поле каждый колосок, речка, небо голубое... Молли, это всё моё! Родное, Молли!.. Это Родина моя, слышишь?.. Всех люблю на свете я!..

— Душевно сказал, Харря, только поздно уже. Я, словно бабочка, к огню летела так неосторожно, эх!.. Как холодно... Живите, живите все! Вам надо жить, а мне надо... умереть... Я ни на кого не жалуюсь, ни на кого не обижаюсь... Вы все очень хорошие люди... я вас всех... всех люблю.

Молли откинула голову. А Харря повторял вновь и вновь:

— Не умирай, любовь... Не умирай, любовь... Не умирай, любовь...

Потом над ним нависла тёмная тень неумолимо приближающейся чёрной планеты, и за секунду до того, как она должна была раздавить Поттного в плюшку, он, по сложившемуся обычаю, проснулся.



ХI.

Да, это плохие люди, Бамбино.
Но у них могут быть дети,
которые любят цирк.
«Поросёнок Фунтик».

Большой Брат бесцельно топал по Обиталищу, стуча костылями по граниту, пока перед его головозадницей раздался хлопок, и в воздухе появилось остроносое лицо министра Хитруса.

— Ваше Всемогущество, — обратился Хитрус к Лорду Тьмы. — Вашему вниманию предлагается магическая карта, на которой виден Харря Поттный и чётко прослеживается путь к нему.

— Телепортируй, мой верный слуга! — распорядился Большой Брат, протягивая ладонь.

На неё тут же мягко упал свиток, украденный Штурмфогелем.

— Ты единственный принёс нам пользу. Когда всё закончится, ты будешь награждён, - пообещал министру Лорд.

— Служу Империи, — склонилось лицо Хитруса и тихо исчезло.

— Великолепно! — возликовал Большой Брат, изучив карту. — Мы совсем близко. Эй, зомби!

Джеймс подошёл к хозяину. Лорд Тьмы поскрёб в копчикозатылке.

— Я буду называть тебя Джимом, да... Так вот, Джим, мой мальчик... Ты когда-нибудь совершал подлые поступки?

Джим-Джеймс ответил монотонным бесцветным голосом:

— Да, я готов на подлости... В пять лет я налил в сестрёнкин шампунь клею. У неё до сих пор нет перхоти...

— Наш человек, — хохотнул Большой Брат. — Готовься к самой главной гадости в своей никчёмной жизни. Ты убьёшь Харрю Поттного, понял?

— Я убью Харрю Поттного, — послушно повторил Джеймс, ставший Джимом.

— Молодец, Джим! И пусть те, кто останутся живы, позавидуют мёртвым! — Большой Брат был большим поклонником Стивенсона.

Правые глаза Лорда Тьмы скосились на синюю стену коридора и остановились на криво выцарапанном стишке некоего П. Ушкина:

Прибежали в избу дети,

Второпях зовут отца:

«Тятя, тятя! У соседей

откопали мертвеца!» -

«Тише, тише, чертенята!

Замолчите, я сказал!

Лучше б спрятали лопату -

Это ж я и закопал!..»

— Просто праздник какой-то! — умилился Большой Брат, ковыляя к тому, кто был кляксой на карте.

Харря Поттный потряс Молли за плечо:

— Вставай, Молли! Пора в путь...

Фригидель, чему-то улыбавшаяся во сне, сморщила личико и пробормотала:

— Я и говорю, захожу домой, а там бардак полный: кошка не топлена...

— Молли!

— Убери это, Факсли, надоело... А?! — Молли встрепенулась. — Харря? Ты?

— Да, пора двигать...

— Угу, сейчас, сейчас...

Дети собрали пожитки и почти отправились, но вдруг впереди, в анфиладе, загрохотало. К путникам приблизился экипаж, запряжённый четвёркой гнедых.

Дверь кареты отворилась, и оттуда вышел жилистый немолодой мужчина в камзоле, панталонах и прочем средневековом шмотье от кутюр.

Незнакомец аристократично очистил нос в ажурный манжет.

— Король Стах, к вашим услугам, юные друзья, — програссировал Стах. — Дикая охота — это про меня. Мой кровавый аттракцион настолько понравился публике, что возникло цело движение. Стахановское... Ой, я всё о себе да о себе, миссия моя в ином... Кто вы, детки?

— Молли Фригидель, по любому, — присела в книксене девочка.

— Харря Поттный, — коротко поклонился Харря.

Всё-таки король...

— Наслышан! — расцвёл Стах. — Вы-то мне и нужны. Особенно мистер Посттный.

— Он не Посттный, а Поттный, сэр, — исправила короля Молли.

— Не одна ли фигнидэль, девочка? — сощурился Стах, и нос его презрительно задёргался. - Между прочим, ваш наряд выглядит непростительно пошло. У кого вы одеваетесь? Что за убогие штаны? Вы мальчик? Никакого понятия о вкусе... А жакет? Я бы повесился, если бы мне пришлось носить столь мертвецки убитый жакет! Да, непременно бы повесился. На голубом атласном шнуре от... от кого бы лучше?.. если к моему вышитому золотом плащу, то только от Како Кабанни! И не иначе, девочка! Эстетика — вот богиня богов! А твои туфли? Срам, срам и стыд, стыд и позор! Моё сердце плачет, когда я гляжу на пыль, покрывающую эти безыскусные боты... Вот уж воистину, грязь к грязи...

Харря прокашлялся.

— Если вы закончили с критикой наряда Молли, король, то наверняка хотите поведать нам, зачем, собственно, мы вам нужны.

— О, некультурье бессовестное! Прерывать взрослого! М-м-м... Юноша! Как там тебя?.. Моррда Подллый, кажется? Всему своё время. Этика и такт, необразованный малыш! Отрочествуй, пока не спросят!

— Если ваш урок будет бесконечным, то мы так и не сдвинемся с мёртвой точки, — процедила сквозь зубы красная от стыда Молли.

— Дисгармония, вот вам имя! — продолжил накручивать себя король Стах. — Какое вам дело до красоты, безупречности, счастья катарсиса? Вам, кого я с преогромным удовольствием умертвлю, раз уж меня просил друг... Да-да, Мокррый. Сейчас вы выпьете мой яд. Самый прекрасный способ избавиться от двух кусков мусора типа вас! И не думайте, что ваша детская магия меня остановит. Я давно мёртв.

Действительно, ни Харря, ни Фригидель с призраком не справились бы. Раздел магии о привидениях изучается позже. Поттный завертелся в поисках подмоги или хотя бы идейки. Взгляд паренька упал на раскрытый рюкзак. Там лежал подаренный Предсказуньей волшебный лубок.

— Ладно, — согласился Харря. — Бодяжьте своё зелье. Но прежде я подарю вам вот эту картинку.

И Харря взял лубок и протянул его королю.

— А! Какой кондовый лубок! — вскричал Стах, отступая назад, к карете. — Более паплюжной халтурятины я ещё не видывал! Убери его скорей!..

Зрачки короля расширились, выражение лица стало бессмысленным. Стах ватными руками схватился за сердце и упал замертво.

— Хм, искусство требует жертв, — проговорила Молли.

— Иногда даже человеческих, — добавил собиратель народных мудростей Харря Поттный.

— По любому... — Моли смотрела на экипаж. — Пляши, Поттный, у нас трофейный транспорт.



ХII.

Люблю шумные компании!..
Из анекдота.

— Подожди, Молли, — Харря залез во внутренний карман камзола Стаха и извлёк оттуда паспорт с фотографией короля.

— Жан-Поль де Сутенёр, — прочитал мальчик.

— Я так и предполагала, что он не монарх! — заявила Молли. — Сутенёр... Он же Барон де Порожняк, кавалер ордена Плохиша первой степени. Соратник Вольтаморда... Он даже сделал себе татуировку на запястье — три шестёрки. Этим он как бы намекнул на то, что служит Дьяволу.

— Откуда такие познания?! — Харря был поражён.

— Я готовила доклад по его персоне на уроке сволочеведения. Но хватит трёпа! Ты умеешь рулить каретой?

Оказалось, ни Молли, ни Харря управлять лошадьми не обучены. Пришлось импровизировать. Дети сделали пару-тройку ошибок, но четвёрка попалась выдрессированная.

Покатили с ветерком.

Может быть, волк и способен догнать карету, но оборотень Лохкарт не смог. Зато он засёк, как Харря садится в бричку, и отлично чуял след лошадей. Остальное — дело долготерпения.

Горбби, удачно просочившийся мимо самозабвенно вяжущего Швейцариуса, возле хитрых ворот провалился, как и юные маги. Только туннель принёс эльфа-домового в огромный зал без выходов. Горбби сидел в углу, рассматривая античную лепнину и фрески, украшавшие стены зала, и изо всех сил старался не глядеть на надпись «Форос» на колоннах.

Затем в одной из стен открылись тайные ворота, в которые въехал конный экипаж. На козлах сидели Харря и Молли.

— Товарищ Поттный, товарищ Фригидель! — эльф буквально лоснился от счастья. — Я сердечно рад снова вас видеть, пусть и в этих гнетущих стенах!!!

— Замолчи, предатель! — оборвала его ликование Молли. — Куда дел карту?

— И где мой Нельзяблик?

— Какой Нельзяблик?! Какая карта?! Вы что, начальники? — глаза Горбби почти вываливались из орбит. — Я вереск собирал, полечиться надо было... Не брал карту, клянусь галактической дрелью!!!

— Ах, дрелью? — прорычала Молли, спрыгивая с кареты. Ноги девочки всё ещё болели, и она чуть не упала от боли.

Тут противоположная от ворот стена рухнула, а когда пыль немного рассеялась, проявились Джеймс и Большой Брат.

— Джеймс! — вскрикнула Фригидель, но тот и ухом не повёл.

— Бинго! — радостно всплеснул двадцатью руками Лорд Тьмы. — А вот и знаменитый Харря Поттный.

— Я должен убить Харрю Поттного, — тупо повторил Джим-Джеймс установку Большого Брата и медленно пошёл к Харре.

— Подожди, Джим, — велел хозяин. — Сначала разговоры, потом экшн.

— Что ты сделал с Джеймсом, подлый осьминог? — спросил Харря.

— Здесь вопросы задаю я, — Большой Брат перебрался через обломки стены и остановился, переводя дух.

— Слышь, Харря, — прошептала Молли. — По-моему, Джеймса зазомбировали.

— Вставили зонд в?..

— Нет, глухомань! Не зазондировали, а зазомбировали! — Молли хотела пришибить глуповатого друга. — Интересно только, где заточена его душа?..

Большой Брат приблизился к детям ещё на несколько шагов и вновь повис на костылях.

— Синдереллики-шмендереллики твелвики-о-клоки! — сотворил он заклинание

Карета превратилась в тыкву, лошади — в крыс, а в далёких Штатах платье Джулии Робертс, пьющей на приёме в честь Джонни Деппа, — в лохмотья. Тут-то все и поняли, что никакая она не красотка, а самая обычная тётка, просто распиаренная не в меру.

— Харря, ты покойник, — сказал Большой Брат. — На хрена мне Чистое Зло? Лучше я с твоей помощью устрою новую Цитадель. Знаешь, как тут станет мерзко и противно, когда заключённые в тебе Побеги и Корни примутся? Катастрофическая будет метаморфоза! Круче последствий ядерного взрыва. Ты рад?

— Хм, — Харря был озадачен. — А чему радоваться-то? И потом, разве ты не хочешь победы Зла?

— Мальчик, победа, поражение — это всё риторика. Я хочу долго и успешно приближать победу Зла, а не одержать её. К трону привык... А теперь мой верный слуга Джим задушит тебя. Постарайся ему не мешать.

Молли выхватила левой рукой кинжал.

— Придётся помешать, — угрюмо констатировала она.

— Вот комедь! — защёлкал жвалами Большой Брат. — Моего зомби можно остановить, только отрубив ему голову. Он ведь ваш друг, я ничего не путаю? Джим, дружище, убей Харрю Поттного!

Джим-Джеймс двинулся вперёд. Прятавшийся за спинами ребят Горбби выкатился к зомби и кинулся ему под ноги. Джеймс упал, а Горбби быстро связал его щиколотки своим ремнём. Джеймс бессмысленно извивался, пытаясь освободиться, но всё больше запутываясь.

— Паршивый домовой! — рявкнул Большой Брат.

Он взмахнул костылём. Эльфа подхватила невидимая сила, подкинула вверх. Горбби шмякнулся об пол и остался лежать, не двигаясь.

— Вот как ты поступаешь с собственными агентами! — презрительно вымолвила Фригидель, отводя взгляд от бедного домового. — Да, Лорд Тьмы, ты просто сволочь!

— Я не просто сволочь, я суперсволочь, — довольно рассмеялся во все рты Большой Брат. - Хотя это ничтожество не мой агент.

— А кто же тогда принёс тебе мою карту? — спросил Харря Поттный, показывая пальцем на манускрипт в одной из рук Большого Брата.

— Нельзяблик Кабысдон, — раздался голос справа от детей.

Харря, Молли и Большой Брат развернулись к... К Мастдаю Глюкообильному.

Перебинтованный ректор был облачён в бирюзовый балахон. Вид Мастдай имел самый боевой.

— Да, Нельзяблик — агент Зла, — повторил он. — Пока эфир безбожно хандрил, в мой магический ящик упали очень любопытные письма министра Хитруса любовнице. Кстати, Алисии Сильверзнёвой. Но мы здесь не в Агату Кристи играем. Большой Брат, ты не получишь Харрю.

Мастдай распахнул полы балахона, под которым скрывался целый арсенал сверхмощного волшебного оружия от палочек-вырубалочек до сборника стихов Велимира Хлебникова.

— Глупец! — не очень вежливо заметил Большой Брат. — Я смеюсь в твоё конопатое лицо! Прежде чем ты умрёшь, слабый червяк, я скажу тебе следующее... Люди, львы, орлы и куропатки, рогатые олени, гуси, пауки, молчаливые рыбы, да что там рыбы! Целые страны присягнули мне на верность. И Арбатские Дегенераты, и Эфиопаньки, и Ран, и Рак, и Сландия, и Талия, и Спания... У меня (заметь, у меня!) не хватит пальцев, чтобы пересчитать своих вассалов. И ты, чудик из какой-то там школы, говоришь мне, я не получу этого толстого ягнёнка? Окстись!

Большой брат поднял оба костыля, и из них полетели дротики. Очередями, целыми роями они неслись к Мастдаю Глюкообильному!

Глава Хоботаста вытянул им навстречу кукиш. Тотчас между ним и дротиками словно возникла прозрачная стена, и снаряды Большого Брата увязли, остановились перед Мастдаем. Когда запас дротиков иссяк, ректор взял одну из пернатых стрелок.

— Так я и думал, — улыбнулся он, разглядывая надпись «MS» на дротике. — «Mustdie Sort». Это моя фирма, ребята, и я распоряжаюсь, куда лететь и куда не лететь произведённым ею снарядам.

Между тем в воздухе сгустилась надпись «Дротики зависли и будут удалены», и эффектная огненная волна поглотила их застывшую армаду.

— Тогда наш спор решится на мечах! — провозгласил Большой Брат, вынимая верный трёхручный Вжикиплюхус.

Мастдай выхватил из-за спины блистательный клинок, известный под именем Эскалисивка-Эскалибурка.

— Послушай, Большой Брат, — грозно отчеканил Мастдай. — Однажды лошадь тайком курила в туалете, но тут появилась капля никотина и зверски ее убила. С тех пор лошади не курят и избегают туалетов. Это я к чему? А к тому, что я — твоя капля никотина! И нечего ржать!

— Браво, браво, браво! — между поединщиками появился хлопающий в ладоши Бабаянус. - Шекспир отдыхает, потешили старика... А теперь быстро положили всё оружие на пол и отошли на три шага назад! Планус-анус-перехватус!!!



ХIII.

Мы так жить будем,
что наши внуки нам завидовать будут.
В.С. Черномырдин.

Под влиянием обезоруживающего заклинания мечи Мастдая и Большого Брата со звоном упали на гранит. К ним присоединились палочки Молли и Харри. А обломки волшебной палочки Джеймса уже были на полу: мальчик-зомби всё ещё вяло катался, силясь освободить ноги. Однако эльфийский самозавязывающийся ремень нельзя распутать мануально, он слово волшебное любит...

— Господа лопухи, рад видеть вас в сборе! Даже недотёпу Горбби, посланного наблюдать за Харрей, — Бабаянус явно был в хорошем расположении духа. — Я вас собрал, да-да, собрал! Именно я расставлял всякие «Попробуй ещё раз» и «Андерконстракшены», Стахов-Сфинксов на вашем пути. Так вот, я собрал вас, чтобы сообщить пренеприятнейшее для вас известие: к нам возвращается Вольтаморд!

— Как?! — воскликнули все, кроме Джеймса и Горбби.

— Через верстак! — рассмеялся Бабаянус, подходя к Харре Поттному. — Я развесил вам клюкву про Корни и Побеги Зла. Нету никаких Чеширских котов! Шаурма — это волшебно-генетическая бомба по клонированию Лорда Тьмы, моего повелителя!

— Он же того... — Мастдай символически прочертил пальцем по горлу.

Бабаянус вспыхнул. Он размахивал рукой, словно куда-то вколачивая каждую фразу:

— Он жив! Тело погибло, но разум!.. Я, я, и только я нашёл Вольтаморда! Я все эти годы общался с ним!..

— Может быть, тебе ещё и Элвис позванивает? — невинно обронил Мастдай.

— Ну да... — растерялся Бабаянус. — Раз в месяц уж точно... Но причём здесь король рок-н-ролла?! Харря, покажи свой животик!

Поттный расстегнул куртку и рубашку.

Под кожей его брюшка что-то ползало, вздувалось и опадало, сходилось и расходилось, а пупок то и дело растягивался в подобие улыбки. Харря внезапно вскрикнул и согнулся в три погибели. Когда он снова распрямился, с его живота в этот мир смотрело свирепое лицо Вольтаморда.

— Бабаянус, — пропищало оно через Харрин пупок. — Иммунитет мальчонки почти сломлен. Для полной трансформации из Шаурмы мне нужно ещё минут пятнадцать. Развлекайся пока, верный мой друг!

Бабаянус преклонил колено, почтительно кланяясь брюху Харри Поттного. Лик Вольтаморда постепенно исчез, глаза «срослись», живот принял привычную полусферическую форму. Харре было дурно. Он качался, теряя сознание, но стараясь остаться в игре.

Через зал метнулась чёрная тень, сбивая с ног Большого Брата и кидаясь на Бабаянуса.

Большой Брат грохнулся об пол, выронил из рук костыли, карту и флакончик с «маленьким добрым ангелом» Джеймса Барахлоу. Склянка разбилась, и Джеймс удивлённо заморгал.

Магически отбросив оборотня-Лохкарта подальше в глубь зала, Бабаянус крикнул:

— Всем спасибо, оставайтесь на местах! Кара придёт через четверть часа!

Бабаянус схватил Харрю за шкирку и исчез с ним из греческого зала восвояси.

— Двуликим был, Двуликим и остался... — досадливо махнул рукой Мастдай. — Ну, дерзай, Джеймс, задавай банальный вопрос...

— Где я? — глупо озираясь, спросил Барахлоу...

Мастер-маг алхимии держал Харрю над тёмным широким колодцем. Колодец находился в помещении размером с футбольный стадион. Отсюда было два выхода: в колодец и в маленький коридорчик. Между ними и стояли Бабаянус и Харря.

Из коридорчика нёсся беспрерывный сильный воздушный поток: колодец всасывал мусор, принесённый ветром и будто старался утянуть Харрю с его пленителем.

— Вот, Харря, и наступил момент истины, — Бабаянус почти орал, перекрывая вой ветра. - Сейчас ты умрёшь, а Вольтаморд, некогда поверженный дураком из Хоботаста, этим Дубльдуром, воскреснет! Ты готов принять свою судьбу?

— Я просто не сдамся! — упрямо заявил Харря Поттный, сжимая мегапургений в кулачке. - Добро победит!

— Ха-ха-ха-ха-Харря! Ты меня умиляешь! — почти плакал от недоброго смеха Бабаянус. - Какое Добро, глупышка? У тебя на ягодице знак Вольтаморда! Харренька, твои дорогие богатенькие и успешненькие родители — тайные слуги Лорда Тьмы. Что, они разве не хвастались активным участием в чёрных мессах, ночах длинных кинжалов и прочих обычных для нашего круга делах? И с такой наследственностью ты «просто не сдашься», трусливый антипод отважного сказочного сиротки?..

По лицу Поттного текли слёзы. Двуликий продолжал:

— Ты, Харря, не герой. И в то же время ты не антигерой. Ты никакой, Харря! Тебе никто не говорил? Так, аппарат для вызревания Шаурмы. Инкубатор для возрождающегося Вольтаморда...

Мальчик разжал кулак, демонстрируя Бабаянусу тубу с лекарством.

— Съем-ка я пару таблеточек, — нарочито беспечно обронил Поттный, кладя их на язык.

— Нет! — Бабаянус выпустил Харрин ворот из рук. — Не делай этого! Хочешь велосипед?

— Переходи уже к «Жигулям», чего торги затягивать? — усмехнулся Харря.

Сейчас он чувствовал себя немного лучше. Наверное, подействовал неимоверный сквозняк.

Поттный бочком обошёл Бабаянуса, стоявшего на краю зияющего колодца, пятясь в глубь коридорчика. Двуликий повернулся на пятках, оступился и с приличествующим случаю воплем «А-а-а-а-а!» упал в колодец. Он попытался бороться с притяжением и ветром, но, очевидно, колодец был заворожённым, и магия в нём не действовала.

Юный волшебник мутным взором обшарил стенку коридора. Надпись «К Золотому Шару» и стрелка, устремлённая внутрь — разве не повод для второго дыхания?

Харря бежал по изгибающемуся туннелю, обливаясь потом, борясь с дурнотой и накатившим на него нестерпимым жаром. Поттному казалось, что он двигается очень медленно, ведь дуло неслабо, но он ошибался.

Наконец, он влетел в огромное помещение, вероятно, бывший цех, в центре которого торжественно блистал Золотой Шар.

Поттный остановился в нерешительности, пытаясь успокоить молотящее подобно швейной машинке сердце. «Какое желание я загадаю? — мучался он. — Глупый, жирный пацан в огромных очках... Вшивые тринадцать лет и никакого жизненного опыта. Чего же пожелать?..»

Парнишка неторопливо приближался к Шару, пытаясь отдышаться.

«Книги! Там есть ответы!» — и ободрённый Харря мгновенно вспомнил!

Твердя про себя «Счастье для всех, даром, и пусть никто не уйдёт обиженным!», Поттный дошёл до призывно сверкающего артефакта.

Он занёс руку над Шаром и, прежде чем ощутить ладонью прохладу высокопробного аурума, мальчик неожиданно для самого себя громко и внятно произнёс:

— Пусть навсегда исчезнет эта проклятая Шаурма и никогда больше не появится!!!

Тысячи брюнетов в белых фартуках недоумённо развели волосатыми руками. Кое-кто выронил нож, иные издали этнические возгласы удивления.

«Что я здесь делаю — за пустым столом, перед окошечком, в которое какие-то люди суют свои деньги?!?!» — задавались вопросом орлоносые мужчины.

Люди с деньгами тоже призадумались, а за что, в принципе, они собрались платить. Очереди разошлись, окошечки закрылись.

Золотой Шар понимал приказы буквально: вместе с Волшебной Шаурмой исчезла и простая.

КОНЕЦ ЧАСТИ 3.






ЭПИЛОГ.

Только кончая задуманное сочинение,
мы уясняем себе, с чего нам
следовало его начинать.
Блез Паскаль

Пускай критики решают, что мы хотели
сказать. Им за это деньги платят.
Г. Данелия

И вот ещё что. В произведении
должна быть ясная, определённая мысль.
Вы должны знать, для чего пишете,
иначе если пойдёте по этой живописной
дороге без определённой цели, то вы
заблудитесь...
А.П. Чехов, «Чайка».

Маленький толстый парень шагал по парку Хоботаста, слушая пение Нельзябликов.

Возле пруда с хромосомами мальчик остановился, поправил очки-аквариумы и сказал себе:

— А он был прав, этот Двуликий Бабаянус... Я — никакой. Но я ещё буду какой! Да, я буду ого-го какой! Всё, сажусь на диету и за книги!

Затем он взъерошил непокорные волосы и зашагал в родной Виммбилльдор: до отбоя надо поработать в библиотеке и позаниматься в тренажёрном зале. Молли и Джеймс ждали друга у входа.

Паренёк шёл быстро, не оборачиваясь. Да и верно, чего ОТТУДА на титры смотреть...

THE END.

(с)23.08-24.09.2003 г.