|
Ещё от первого смертного боя Перуна со Змеем Яшей происходит эта быль. В ту пору многий люд жил долго и счастливо. Некоторым даже выпадало умереть в один день.
По чьей милости радость осеняла человека, мы можем догадываться из дошедших до нас сквозь плесень веков былей, небылей, узелков да побасенок. Сказывают, была нарочитая птица, коей сам Сварог наказал приносить счастье честному люду. Кто-то божится, что звали её Алконост. Другие толкуют об особой Русалке. Шире разошлась молва о Синей птице, хотя она — порождение бредней басурманских.
Иной бает о заветной Жар-птице — ярчайшей особи, селящейся в яблоневых садах. Кто ведает? — мож, и была такова, но с нашей птицей она коли и родня, то дальняя, ведь память о ней куда короче, нежели о птице счастья.
А о птице-то счастья знают так давно, что ажно имя её забылось. Однако благодарность за дары птичьи жива в народе, как ни крути. По славе с птицею счастья спорит лишь тёмный и злой птах Обломинго, Дитя Заката. Но нынче речь не о нём.
В благодатное время, когда боги любили людей за то, что те чтили оных, у князя Любояра ходил в дружине богатырь силы немеряной. Тогда каждая баба могла коня на скаку окоротить и в горящую избу войти (иная и выйти была горазда, но не каждая, не каждая...). Что говорить о богатыре Буреломушке, любимце Любояровом? Он измудрялся дубы с корнем рвать да реки вспять поворачивать. По всей земле гремела слава о дури молодецкой. Не находилось Буреломушке достойного поединщика, а коли находилось, так тут же, от греха подальше, пряталось.
Надобно сказать, что многие могутного Буреломушку боялись, ещё больше народ завидовал. Всякий злой язык норовил уязвить богатыря, дескать, кому ты, терем ходячий с кулачищами, нужон, кто тебя полюбит, дикого такого!
— Маманя, а за что меня любить-то? — наматывал на кулак скупую мужскую соплю Буреломушка.
Мать прижимала буйну сыновью головушку к груди, разглаживая русые кудряшки, и отвечала:
— Сынок, огоньком приветным горит образ твой в моём сердце, ведь ты кровинушка моя. Какая-то девица будет любить тебя за силу, другая за красу да стать молодецкую, но их не слушай. Вот признается кто, что люб ты ей весь, какой есть, почитай, нашел ты свою горлицу.
Материнская мудрость — что заповедный горный хрусталь: и дураку ясна.
Но не таков был Буреломушка. Прознал он, мол, у соседнего князя Страхолюда есть дочь на выданье красоты неописуемой. Звалась княженка Хитроглавкою.
— Хочу, — говорит богатырь, — глянуть. Вдруг там невеста меня дожидается, а я тут бездельничаю: бошки подлецам кочевым сношу да землю в мирное время мизинчиком пашу, пожары плевком тушу да зерно ладошками мелю-порошу. Поеду, женюсь-ка на Хитроглавке.
Богатырское дело не хитрое. Оседлал молодец верного коня Паровоза (именем сим конь наречён был, ибо двоих таких, как Буреломушка, мог нести) и подался к Страхолюду.
День едет, ночь спит. На пятый день повстречал на пути вещего старца Беломора.
— Низкий поклон тебе, дедушка, — Буреломушка спешился и уважительно заговорил с Беломором. — Здравия те и величия. Ныне и присно, во веки веков.
— И тебе аминь, сынок, — беззубо улыбнулся старец. — Вижу, куда путь держишь. И судьбу твою вижу. Сейчас предрекать стану... Примешь ты смерть от коня свое... нет, это не тебе... но ровно в полночь карета превратится... чур меня, чур, это вообще дурь тевтонская... ага... вот! Не ходи в земли Страхолюдовы, не ищи любови Хитроглавочки! И себе помочь не сладишься, и другим всю жизнь испортиишь...
— Да курил я тебя, Беломор, за такие слова! — обиделся богатырь, вскочил на верного Паровоза и двинулся дальше.
Ничего не ответил вещий старец. Покачал пепельной головой, погас взором и побрел восвояси.
Долго ли коротко ли, никто так и не померил. Буреломушка въезжает в стольный град княжества Страхолюдова. Народ там всё больше диковинный: кто горбат, тот хром, эти вовсе культяпистые, а некто и безнос. «Ужель и Хитроглавка такая же чуда-юда?» — заопасался богатырь, а сам ко двору правит.
Стражники у врат оказались не ущербными. Росточком чуть выше Буреломушки, мощью ратной послабее.
— Куда путь держишь? — спросили в две глотки, а сами копей не приняли.
— Вот простофили! — подивился Буреломушка. — Знамо дело, к князю еду, раз уж в вас упёрся. Пущайте скорее жениха Хитроглавушкиного!
— Хошь добрый совет, богатырь? — не расступились охранники. — Поворачивай коня и отправляйся домой: целее будешь.
Буреломушка пригорюнился, помстилась ему угроза в словесах копейщиков:
— Ну что ж, вы мне сразу не по нраву пришлись. А теперь и повод объявился...
И богатырь схватил руками за шиворот обоих, головушками сомкнул некрепенько и кинул несильно во двор, мол, ау всем, гость пожаловал.
Сам на Паровозе ворота миновал. Огляделся: вокруг народ всякого достатка и дружинники вперились в бедолаг, Буреломушкой брошенных. Сам Страхолюд на крыльце сидел, видно, суд рядил. Но и он по такому поводу отвлёкся, глазищи повытаращил.
— Славы тебе долгой, князь! — поприветствовал его богатырь. — Вот, приехал твою Хитроглавушку сватать. Я жених хоть куда, но оцени, прибыл сюда.
В толпе-то многие усмехнулись злорадно, иной у виска покрутил, а Страхолюд обрадовался:
— Жених, говоришь? Это хорошо. А правила знаешь?
— А чего не знать?! — поразился глупости местной Буреломушка. — До свадьбы ни-ни, а уж после — пожалуйте...
— Да нет! — поморщился князь. — Руки моей дочери удостоится лишь тот, кто выполнит одно здание. А кто не сдюжит, тот встретится с нашим катом. Давненько он, к слову помянуть, не тешился... А помнится, весь город мой переметил, когда женихов много находилось...
Понял тут Буреломушка, что в жестокое испытание попал, но никогда не отступает настоящий витязь — сила его не в разуме.
— Давай своё задание!
Страхолюд аж ручонки потёр:
— Сейчас Хитроглавка моя сама тебе всё растолкует. Эй, дочка!
Вышла на крылечко из хоромины девица, словно выплыла. Сама красою чудесна, статью прелестна, умом известна, а невинностью... тут уж не знаю, не местный...
— Как величать тебя, женишок? — спросила.
«Женишок — это по-нашему!» — оттаял богатырь, а вслух назвался:
— Зовусь Буреломушкой!
— Дуреловушкой? — будто не поняла Хитроглавка, а народ засмеялся бессовестно.
Буреломушка с досады дотянулся до первого смехача, на щелбан не поскупясь. Упал тот замертво, смех и кончился.
— Зачем человека убил? — осерчала княженка.
— А чего он ржал? — пожал плечами богатырь.
— Ах, и то верно... — согласилась Хитроглавушка, мозги несчастного с подола отряхивая. — Ты, витязь, наклони ушко. Я тебе задачу открою.
— А отчего не вслух? — изумился витязь.
— Так задание тайное.
— Тогда перед тем, как объявить его, скажи, краса, люб ли я тебе? И за что?
Недолго кумекала Хитроглавка:
— Люб, люб. А за что? Так просто люб, со всеми, как говорится, потрошками, как есть!
Для отвода глаз сказала, злыдня, но Буреломушка слова материнские вспомнил. «Вот она, горлица моя!» — решил богатырь, послушно склонив головушку ухом к княженке.
— Вш-сш-пш-мш-вш-пш-рш-тш... — раздался шёпот княженки, только никто кроме Буреломушки его не разобрал.
— Понял! — тряхнул кудрями богатырь, взгрел Паровоза и умчался выполнять.
Поскакал в тридевятое царство Буреломушка. На пути много ему людей да зверья встретилось: и Мерлин-звездовед, и волк-шапкоед, и купальщик-Архимед, и странный Э. Тикет, и мышка-норушка, и колдуньи Утряска да Усушка, и мудрый глухарь, и Филимон-вратарь, и законное дышло, и много ещё кого ему навстречу вышло.
Наконец у границы царства тридевятого на ветви ели дремучей увидал богатырь пичужку неприметную. Выхватил из седельной сумы сеть-силок да изловил в одночасье пташечку. А та и говорит ему человечьим голосом:
— Ай, придремнула я, не увернулася! Отпусти меня, добрый молодец! Я тебе ещё сгожусь.
— А с чего ты взяла, что я добрый?! — ухмыльнулся Буреломушка. — Но сгодиться ты мне и верно сможешь.
Сказал таковы слова богатырь, да свернул птичке шейку, чтобы не чирикала.
Тотчас вернулся к Хитроглавке витязь, бросил на крылечко тушку птичью.
— Вот твоё задание, краса моя. Давай скорее свадебку справим.
Рассмеялась княженка в лицо Буреломушке:
— Дурачина ты, богатырь! Не люб ты мне, горемыка несчастный, дуб сосновый, бочонок кургузый! Твоими руками мы с батюшкой расправились с птицей счастья! Не будет теперь никому радости долгой!
Зажмурился Буреломушка, чтобы слезу из глаза не выпустить. Понял, что обманули его чёрной подлостью влекомые. Возгневался Буреломушка и всех, кто на дворе княжьем был, в тот миг и порешил. Не избежала кары ни зловредная Хитроглавка, ни ее лютый тятя.
Вернулся домой богатырь, повинился матушке.
— Ничего, сын. Груз взял ты на душу безумышленно, простится он тебе на Судилище Богов, ибо осознал ты своё отступничество от правды. А то, что счастья не стало, так ведь оно и раньше не всем улыбалось...
С тех пор счастье у народа надолго не задерживается. Так, намекнёт о себе да растает, как морок пустынный...
Удивился Сварог. Хотел было дать люду другую птицу вещую, но передумал.
— Непутёв народ, — покачал бог златой головою. — Одаришь его диковиной самосчётной, а он и рад ею гвозди забивать. Пусть так выкручивается.
Такой вот сказ.
Иной измыслит презрительно: «Всякая беда от бабы происходит». Ой, не горячитесь. Не всякая жена одинаково вредна. Больше добавлю: коль мужик попустил беду какую, то виноват ничуть не меньше девицы.
Потому-то теперь ни мужикам, ни бабам счастья как такового и нетути.
©С.В.П., сентябрь 2001.
|
|