|
|
||
По ходу нашего исследования нам уже не раз приходилось сталкиваться с особенностью художественной ономастики драматургии Писемского: многие, даже большинство имен его персонажей - являются "говорящими"; причем воспринимаются они таковыми во многих случаях - не его СОВРЕМЕННИКАМИ, а становятся, приобретают это свое свойство - для... ПОСЛЕДУЮЩИХ поколений читателей; в перспективе - будущего времени.
Имя, которое стоит в центре списка действующих лиц пьесы 1876 года "Финансовый гений", - является в этом отношении не менее, а даже более сенсационным, чем имена ряда персонажей комедии 1872 года "Хищники" ("Подкопы").
По причине этой сенсационности оно - первым бросается в глаза, открывается (нашему современнику) в этом своем качестве имени "с ключом", со "вторым дном". Но, по мере того, как вглядываешься в имена остальных персонажей этой пьесы, - оказывается... что в данном случае - они ВСЕ, без исключения, являются, в той или иной степени, "говорящими".
Однако список этих "раскрытых" имен выходит настолько пёстр, что, по-видимому, не представляется возможным найти принцип их подбора; то, что их все между собой, на этом "втором дне", объединяет.
Имена действующих лиц этой пьесы делятся в этом отношении на две группы. Первая, и меньшая по числу, - сразу и легко дает определить слово или выражение, которое обыгрывается в каждом имени.* * *
Так, например, лубочной выразительностью обладает фамилия строительного подрядчика "из мужиков" Живодёрова.
Несколько сложнее смотрится фамилия француза мсье Шемуа. Но, поняв общий принцип толкования всех этих имен, то есть - необходимость отыскивать в них какое-нибудь слово или словосочетание, легко заметить и за этой фамилией фонетически слегка видоизмененное выражение: "C'est moi" - "Это - я".
Также озадачивает прозвание АМЕРИКАНЦА: Сер Тонель. Второе из этих слов - очевидно; тем более, что в печатном тексте самой пьесы (первое отдельное издание 1876 года) - часты пропуски букв в сдвоенных согласных в словах иностранного происхождения, как в данном случае - "тоннель".
Слово "сэр" - можно было бы истолковать как титул АНГЛИЙСКОГО аристократа в специфическом для времени действия пьесы написании (вспомним, что А.А.Блок в своей поэзии - вообще транслитерировал его как "сöр"). Но этой напрашивающейся интерпретации - как раз и препятствует со всей определенностью заявленное автором... а-ме-ри-кан-ско-е происхождение этого персонажа!
В Америке ведь это слово - является не титулом, а обращением; и следовательно, употребляться в сочетании с фамилией - не может.
Вследствие этого, сочетание этих двух легко толкуемых слов - приобретает несколько АБСУРДНЫЙ характер. Но это нисколько не может нас смущать, потому что - легко вписывается в число других абсурдностей, рассыпанных в повествовании этой пьесы: в основе которой - вообще находится... история клинического сумасшествия ее главного персонажа.* * *
Фамилия этого последнего - образует в некотором роде переходное звено между двумя выделяемыми нами группами ономастики: Сосипатов. Имя Сосипатр - наиболее распространенно толкуется у лексикографов как "спаситель отечества", и мы - без труда сможем заметить, что эта внутренняя форма имени персонажа - многократно обыгрывается в самом тексте пьесы.
Перечисленные нами до сих пор имена - как бы задают камертон звучанию всего списка действующих лиц; заставляют искать аналогичную "подкладку" - и во всех остальных случаях; удостоверяют очевидностью своего раскрытия - то, что такая же "подкладка" - и в них, далеко уже не столь легко толкуемых (а главное, с гораздо большим сопротивлением... воспринимаемых в своем истолковании!), - тоже имеется.
Вторая, и основная, группа имен - представляет собой не что иное, как слегка трансформированные (а то... и вовсе не трансформированные!) имена общественно значимых лиц и литературных персонажей БУДУЩЕГО, ХХ ВЕКА, и даже - начала следующего, XXI-го.
Впрочем, начинается этот второй список фамилией, наиболее далеко отстоящей от своего прототипа: Кергоф. Но зато прототип ее - принадлежит реальному лицу, предшественнику Писемского; эта фамилия - созвучна фамилии русского литератора 1820-х - 1830-х годов Вильгельма Ивановича Карлгофа, автора произведений с такими интригующими названиями, как... "Станционный смотритель", "Портрет", "Панегирик носу" (опережающих по времени своего выхода в свет соответствующие повести Пушкина и Гоголя).
А вот следующая фамилия в списке действующих лиц - сестры главного героя и ее мужа: Журиленко - всего одной буквой отличается от фамилии... знаменитой современной французской актрисы русского происхождения Ольги Куриленко, исполнившей роли, в частности, в одном из последних фильмов про Джеймса Бонда "Квант милосердия" и в скандально прославившемся у нас фильме "Смерть Сталина".
Фамилия отставного генерал-лейтенанта Прокудина - и вовсе полностью совпадает с фамилией Егора Прокудина, главного героя фильма В.М.Шукшина "Калина красная".* * *
Фамилия "Говорков" - образует близкое созвучие с фамилией В.О.Топоркова - актера и режиссера, последователя К.С.Станиславского периода его "метода физических действий" (совпавшего по времени своего рождения... с активным применением "физических действий" в сталинском судопроизводстве).
Фамилия "Демьянский" - представляет собой часть фамилии героев Великой Отечественной войны Зои и Александра Космодемьянских.
Фамилия "Шулькин" - одной буквой отличается от фамилии лидера партии монархистов В.В.Шульгина, принимавшего отречение от престола императора Николая II, а потом ставшего объектом широкомасштабной провокации чекистов, известной как "Операция "Трест".
Если взглянуть с этой точки зрения на фамилию Шемуа, то надо будет добавить, что стоящее за ней выражение - образует... первую часть заглавия автобиографического романа "Это я - Эдичка!" скандально известного современного писателя Эдуарда Лимонова.
Вот и весь список персонажей пьесы 1876 года, имеющих имена, и в этих именах, как видим, - явственно просвечиваются имена, которым предстоит стать известными в последующие полтора столетия.
Остается назвать последнее имя, самое из них, как мы сказали, сенсационное, сенсационностью своей - продолжающее ряд таких имен пьесы 1872 года "Подкопы", как Вуланд, Варнуха и Короваев, и которое, как мы надеемся, может стать ключом к истолкованию всей комедии "Финансовый гений": фельетонист ПЕРСИКОВ.* * *
Профессор Персиков - главный герой повести М.А.Булгакова "Роковые яйца" (1924), открывший "луч жизни", ускоряющий рост живых организмов.
И именно он у Булгакова - приходит в тесное соприкосновение с жур-на-лис-ти-кой: представителем которой - выступает в пьесе 1876 года его однофамилец.
Журналист Альфред Бронский добивается от него согласия на интервью по поводу его открытия. Это интервью потом вызывает резкое недовольство профессора, а в конечном счете, пробудив широкий интерес к вновь открытой неизученной силе природы, - служит первопричиной катастрофы, учиненной руками Александра Семеновича Рокка, поторопившегося найти новому открытию практическое применение.
В пьесе 1876 года, в именовании ее действующего лица, таким образом, два этих противостоящих друг другу булгаковских персонажа, профессор и журналист, - сливаются воедино.
Фигура Булгакова - может послужить объединяющей инстанцией и для некоторых других фамилий, проступивших для нас в списке действующих лиц этой пьесы: например, В.О.Топоркова.
Всем известно, что театр Булгакова - начинается с постановки инсценировки его романа "Белая гвардия", пьесы "Дни Турбиных" - в Московском Художественной театре, у Станиславского. В этом театре уже совсем скоро, в 1927 году появится Топорков: чтобы несколько лет спустя, в 1932 году, сыграть главную роль в инсценированной Булгаковым поэме Гоголя "Мертвые души"; он же будет введен на роль Мышлаевского в спектакль "Дни Турбиных". Уже после смерти писателя, в 1943 году Топорков поставит его пьесу о Пушкине "Последние дни".
Зоя Космодемьянская же, подобно Персикову, является... тезкой заглавной героини одной из следующих, после "Дней Турбиных", пьес Булгакова, комедии "ЗОЙКИНА квартира", недолгая сценическая история которой будет протекать на подмостках другого московского театра - Театра имени Е.Б.Вахтангова.* * *
Мысль об этой булгаковской пьесе - возникла у меня сразу же по ходу знакомства с пьесой 1876 года; возникло уверенное ощущение какого-то их сходства, более того - родства.
И, между прочим, список действующих лиц у Булгакова - организован... по принципу зеркального (обратного) сходства с составом имен персонажей комедии Писемского. И не только потому, что большая (а не меньшая, как в пьесе 1876 года) часть их представляет собой фамилии со столь же ярко выраженной внутренней формой, как Живодеров или Тонель у Писемского.
Это и Портупея (в ранних редакциях Аллилуя), и Аметистов (поначалу Фиолетов), и Газолин (название горючего вещества), и Гусь: в первой редакции Гусь-Хрустальный, во второй - Гусь-Ремонтный, в третьей - Гусь-Багажный.
Причем эта последняя - так же как фамилия Сосипатова, обыгрывается в тексте. В третьем акте горничная Зои восклицает к китайцу Херувиму, который смертельно ревнует ее к своему хозяину:
" - Херувимчик, ХРУСТАЛЬНЫЙ... Не целовала... не режь сиротку... Пожалей мою юную жизнь..."
Это обращение сохраняется во всех редакциях и после того, как это слово исчезает из имени персонажа. Но благодаря его присутствию в тексте - в новых вариантах именования продолжает просматриваться название реального города Гусь-Хрустальный.* * *
А между тем... однокоренное слово - присутствует и в тексте комедии 1876 года. Тот самый фельетонист Персиков разговаривает с бывшим компаньоном Сосипатова о том, что признание его сумасшедшим нужно утвердить в Сенате:
"... - Да я тебе и это обхлопочу очень скоро! Сенаторы мне все знакомы и отличнейший народ, а это дело чисто как КРИСТАЛЛ".
Но главное, что создает это обратное сходство двух списков, - это то, что фамилия ОДНОГО персонажа пьесы Булгакова - так же как и ряд имен в пьесе 1876 года, обладает легко угадываемым сходством с фамилией РЕАЛЬНОГО ЛИЦА.
Это, ни много, ни мало, - фамилия главной героини пьесы Зои Денисовны ПЕЛЬЦ, которая сходна - с фамилией будущей актрисы театра и кино Татьяны Ивановны ПЕЛЬТЦЕР.
Почему у Булгакова возникает именно эта параллель - догадаться нетрудно. Татьяна Пельтцер одно время работала в Театре Сатиры, здание которого - считается прототипом театра Варьете в романе "Мастер и Маргарита".
Фамилия героини пьесы 1926 года, таким образом, благодаря этой отсылке к более отдаленному будущему, - заявляет о будущем недалеком; о присутствии в этом произведении - замысла вершинного булгаковского романа, который два года спустя начнет воплощаться в жизнь.* * *
Мотивы будущего романа Булгакова в пьесе "Зойкина квартира" видны как на ладони: персонажи ее то и дело поминают "черта" и "дьявола"; слышат "инфернальное" в фокстроте, под который танцуют в сцене кутежа в третьем акте; Алла Вадимовна, которую Зоя во втором акте уговаривает принять участие в ее ночном предприятии, так прямо и говорит:
" - Знаете, Зойка, кто вы? Вы черт!"
Эту фразу сам Булгаков, ведя переговоры с постановщиком пьесы А.Д.Поповым, - называл одной из лучших в своем тексте (Булгаков М.А. Пьесы 1920-х годов. Л., 1989. С.541). Точно так же "чертями" и "дьяволами" горничная Манюшка в третьем акте называет то и дело хватающихся за нож китайцев Гандзолина и Херувима, последний из которых - в конце концов, и вправду убивает Гуся.
Наконец, в самой ранней редакции 1925 года тот же Гусь во втором акте - и вовсе восклицает по адресу Зои, уговаривающей его забыть отвергающую его Аллу Вадимовну:
" - Молчи, Мефистофель! Ее забыть нельзя!"
Так что тень будущего романа - со всей определенностью нависает над комедией 1926 года.* * *
Не менее "говорящими", в этом смысле, являются в редакции 1926 года и имена работников уголовного розыска: Пеструхина, Толстяка, Ванечки. Только "говорят" они не о реальных лицах, а о именах - персонажей художественных произведений. Причем произведений - не только уже существующих, но и... будущих, как и фамилия самого "булгаковского" Персикова в пьесе 1876 года.
Имя "Толстяк" - отсылает к недавно, в 1924 году, написанному сказочному роману Ю.Олеши "Три толстяка". То же относится и к имени... "Ванечка": его получит один из главных героев повести В.П.Катаева "Растратчики". Повесть будет переработана в пьесу, и именно роль Ванечки - станет первой ролью В.О.Топоркова, сыгранной в Художественном театре в 1928 году: того самого Топоркова, который в списке действующих лиц пьесы 1876 года представлен фамилией "Говорков" (он же в 1930 году сыграет роль продавца воздушных шаров и в спектакле "Три толстяка").
Повесть "Растратчики" Катаев начал писать в декабре 1925 года. Тогда же, в декабре, - первая редакция пьесы Булгакова была закончена. Поэтому трудно сказать: существовало ли имя этого персонажа в замысле у Катаева в момент написания пьесы "Зойкина квартира", или появление персонажа с этим именем (диаметрально противоположного скрывающемуся от правосудия растратчику Ванечке) - было у Булгакова предвосхищением того, что выйдет из-под пера его младшего коллеги месяц-другой спустя.
В этих ранних редакциях 1925 и 1926 года, между прочим, происходит следующий диалог по поводу убившего Гуся Херувима и Аметистова, которого героиня также считает замешанным в убийстве и ограблении:
"...З о я. А убийцы бежали!
Т о л с т я к. Что вы, мадам. Куда это они сбегут? По СССР бегать не полагается. Каждый должен находиться на своем месте.
В а н е ч к а. Абсолютно".
А сюжет пьесы Катаева - как раз и заключается в том, что кассир Ванечка и его подельники - "БЕГАЮТ ПО СССР". Так что эти реплики у Булгакова - можно считать прямо относящимися к произведению его младшего коллеги, благодаря которому тот, как и Олеша после "Трех толстяков", стал знаменитым.* * *
Все трое, Булгаков, Катаев и Олеша являлись в предшествующие годы сотрудниками одного и того же периодического издания - газеты "Гудок".
И там же, в ранних редакциях булгаковской пьесы в тексте третьего акта Ванечку сопровождает... игра с названием этого печатного органа в обращенных к нему репликах его начальника Пеструхина:
" - Не ГУДИТЕ, Ванечка, приступайте",
- адресуется он к нему в сцене обыска в редакции 1926 года.
" - Ну ладно, не ГУДИТЕ..."
- говорил он ему и в редакции 1925 года, но уже во время разговора в своем кабинете.
Эта игра слов (а ею вообще пестрят реплики этих, вышедших у Булгакова клоунскими, персонажей) - и намекает на то, что имя героя, к которому обращены содержащие ее реплики, - заимствовано из повести, которая будет создана сотрудником газеты "Гудок" Катаевым.
Восходит к имени общеизвестного вымышленного персонажа - и фамилия "Пеструхин".* * *
Обратим внимание на то, что в фамилии главного героя пьесы 1876 года "Сосипатов" - отсутствует одна буква, содержащаяся в имени, от которого она образована, "Сосипатр".
В фамилии булгаковского персонажа, наоборот, присутствует одна буква, откинув которую, можно получить фамилию, также образованную от личного имени, причем - в форме, тоже морфологически трансформированной, по сравнению с основным его вариантом, как и "Ванечка": ПЕТРУХИН.
ПЕТРУХА - имя персонажа знаменитого в будущем фильма "Белое солнце пустыни", молоденького красноармейца. Он образует, между прочим, такую же пару со своим спутником, многоопытным товарищем Суховым - какую со своим спутником, пожилым бухгалтером, образует кассир Ванечка в пьесе Катаева.
Контраст между возрастным ожиданием, создаваемым формой имени "Ванечка", и реальным возрастом персонажа, обыгрывается в редакции 1925 года в "кабинетной" сцене, исключенной при постановке в театре:
"Т о л с т я к. ...Ваня!
В а н е ч к а (входит). Да что Ванечка! Я сорок лет Ванечка!..."
Обратим внимание на то, что один контраст - подчеркнут другим, да еще усугубленным абсурдом: героя окликают одним именем, уменьшительным, а он откликается - как будто его позвали другим, уменьшенным... вдвое (то есть - ровно по числу представленных в этом обмене репликами контрастов!).* * *
Фильм "Белое солнце пустыни" - удален от пьес Булгакова в будущее гораздо больше, чем повесть Катаева. И, в качестве компенсации, несомненность заимствования - утверждена автором куда решительнее, чем в случае с именем "Ванечка".
В редакции 1926 года в сцене обыска тот же Ванечка произносит реплику, в которой, наряду с именем "Петруха", - тоже несколько видоизмененное, только не прибавлением, а вновь, как и у персонажа пьесы 1876 года, изъятием одной буквы - звучит имя... и второго ведущего персонажа будущего кинофильма:
"П е с т р у х и н. Ванечка, осмотрите, нет ли еще кого.
В а н е ч к а (в дверях). Никого нету, СУХО, ТОВАРИЩ ПЕСТРУХИН".
В редакции 1925 года в устах этого персонажа - тоже звучала игра с этой фамилией, но еще больше, еще на одну букву редуцирующая фамилию будущего экранного героя.
Происходило это уже позднее по ходу действия, к концу пьесы, в сцене ареста. В этой редакции гостей в финале не было, Манюшка, Херувим и Аметистов убежали, так что спрятавшемуся в тайнике Ванечке удается задержать только Зою и Обольянинова, на что ему и пеняет появившийся вслед за тем начальник, а он - оправдывается:
"П е с т р у х и н. ...Ванечка? ДВУХ только?
В а н е ч к а. У меня, ТОВАРИЩ ПЕСТРУХИН, только два УХА, а не четыре... ТИХО сработали, я ничего не слышал..."
Фамилия "товарища Сухова" в этой цепочке созвучий тоже просматривается, но в ней, как мы видим, куда ярче актуализируется слово "УХО" - которое... позволяет догадываться о ведомственной принадлежности этих персонажей, Зоей в своей реплике - уверенно называемых "сотрудниками уголовного розыска".* * *
"Г.П.УХОВ" - был подписан в ноябре 1923 года фельетон Булгакова "Тайны Мадридского двора". В этой подписи название розыскного карательного учреждения, ГПУ, соединялось - с мотивом подслушивания, осуществляемой его, сотрудниками этого учреждения, слежки за советскими гражданами.
В редакции 1925 года таинственное учреждение, к которому, по-видимому, в действительности - и принадлежат трое представителей власти, - будет названо своим собственным, правда, в просторечии, а не в официальном языке употребляемым именем. В ответ на упреки Зои, Аметистов в первом акте, после своего появления в ее квартире, высказывает пожелание:
" - Нет у тебя больше удовольствия, чтобы какую-нибудь пакость сказать человеку. Вот характер! Будь моя власть, я б тебя за один характер посадил на Лубянку!"
Да и в имени одного из сотрудников, ВанеЧКи - присутствует... первоначальное название того же учреждения!
Приведенные реплики "клоунских" персонажей пьесы из финальной сцены предваряются ремаркой, сообщающей о присоединении к Ванечке других его товарищей по работе:
"Стук и шум. Входят все в смокингах и белых галстуках".
Слово "ВСЕ" заставляет предполагать, что на сцене должны появиться и другие аналогичные персонажи, помимо Толстяка и Пеструхина. Но вот только КТО эти "все", как они определяются Булгаковым - из этой ремарки остается неизвестным.
Это определение появится чуть позже - в другой ремарке. И вот тогда-то возникнет... еще одно имя, не вымышленного персонажа на этот раз, а вновь - реального лица, из такого же отдаленного будущего, как и кинофильм "Белое солнце пустыни": своим присутствием - подтверждающее, что в соседней реплике просматриваются имена красноармейца Петрухи и товарища Сухова.
В редакции 1935 года эти сотрудники... утратят свои личные имена, и их будет уже не трое, а четверо.* * *
В некоторых отношениях редакция 1925 года содержит черты, которые сначала - исчезнут, а потом вновь проявятся - при переработке "театральной" редакции 1926 года в 1935 году. Так, само слово "все" - уже предвещает увеличение числа соответствующих персонажей.
То же относится и к безличному определению, которое они тогда получат. Наряду с именами клоунской троицы, мелькает - и это зловещее определение из будущего текста:
"НЕИЗВЕСТНЫЕ выводят Зою и Обольянинова".
Звучит это так, что булгаковских героев, возможно... захватили инопланетяне! Нельзя при этом не вспомнить известный факт: кинофильм "Белое солнце пустыни" - каждый раз просматривался советскими космонавтами перед запуском в Космос. Именно так, "неизвестными", будут называться, увеличившие свое число с трех до четырех, эти персонажи в редакции 1935 года.
Одновременно слово-определение это - служит... фа-ми-ли-ей знаменитого скульптора и художника-модерниста Эрнста НЕИЗВЕСТНОГО, ставшего со своими товарищами по искусству объектом беспощадного разноса со стороны первого секретаря ЦК КПСС Н.С.Хрущова в 1962 году. Первый секретарь, в частности, каламбурил, пеняя художнику на то, что он выбрал себе такой вызывающий псевдоним, кличку - оказавшуюся на поверку... его настоящей фамилией, унаследованной от отца!
Забегая вперед, по поводу этого биографического предвосхищения нужно сказать, что, исследуя взаимосвязи комедии Булгакова и пьесы 1876 года, - нам предстоит обнаружить в предшествующем финальному, втором акте булгаковской пьесы - преломление подробностей биографии английского писателя О.Уайльда (лица той самой... "нетрадиционной ориентации", которую простоватый Никита Хрущов в том же самом злосчастном скандале, с подачи своих злонамеренных референтов, приписывал - всем художникам-"модернистам"!).
В творчестве автора "Портрета Дориана Грея" находит себе место - уже не фамилия, но личное имя скульптора из будущего: это имя главного героя другого его знаменитого произведения, комедии "Как важно быть Эрнстом" ("The Importance of Being Earnest").* * *
Таким образом, отражение в пьесе 1876 года одной фигуры русского авангарда 60-х - 70-х годов, писателя и поэта Эдуарда Лимонова (фамилия - на этот раз действительно являющаяся псевдонимом!), - отзывается в пьесе Булгакова отражением другой аналогичной фигуры, скульптора и художника Эрнста Неизвестного. Оба они - оказались в эмиграции, куда... безуспешно рвутся герои пьесы "Зойкина квартира".
Беллетристические шедевры Э.Лимонова - как раз и славятся (судя по аннотациям "Википедии", я лично - их не читал, и вряд ли буду читать) обилием гомосексуальных сцен. Совершенно очевидно, что пара этих современных нам деятелей искусства подбиралась авторами пьес 1876 - 1926 года по принципу... симметрии, зеркального отражения!
Можно, однако, указать на противоположность лагерей, к которым принадлежат, с одной стороны, булгаковские персонажи, а с другой, их реальный "прототип" из будущего - носители совпадающих именований. Одни - охранители общественного порядка, другой - его возмутитель: в этом основание, чтобы - усомниться в том, что присутствие фамилии Э.Неизвестного в этом именовании - входило в замысел Булгакова.
Но если мы посмотрим на другие "прототипы" - "прототипы" тех "неизвестных", которые еще поименно называются в ранних редакциях пьесы, то мы обнаружим, что та же особенность распространяется и на их группу. Катаевский Ванечка - сбежавший "растратчик" поневоле; Толстяки у Олеши - и вовсе возглавляют "эксплуататорское" государство и в результате - свергаются восставшим народом.
Все они - находятся по ту сторону линии фронта, на котором ведут бои булгаковские "неизвестные"; и своими именованиями - они тем самым... отождествляются со своей противоположностью.
Один красноармеец Петруха и может быть назван, по сюжету произведения, в котором он участвует, их союзником - да и тот, как мы помним... распивает спирт со своим классовым врагом, бывшим царским таможенником.
Напомним также пожелание Аметистова Зое быть "посаженной на Лубянку". Он говорит об осуществлении этого пожелания - при условии: "БУДЬ МОЯ ВЛАСТЬ".
Правда, он рассказывает в том же с ней разговоре о своей попытке... проникнуть в ряды коммунистов; впрочем - потерпевшей крах на первом же шагу. ВЛАСТЬ, которая могла бы быть у такого, как Аметистов, - это власть... именно АНТИСОВЕТСКАЯ, при которой никаких "Лубянок" - быть не может.
Вернее: было бы, вместо "Лубянки", другое учреждение, выполняющее те же функции, тождественное ей, - при полной своей, по отношению к ней... противоположности!* * *
И наконец, это превращение в противоположное - утверждается историей самой булгаковской драматургии в целом. В редакции 1925 года Ванечка в финальной сцене ареста - употребляет французское выражение:
"В а н е ч к а (вылезает из ящика. Он в смокинге и весь в опилках). Тихо, тихо. Спокойно, гражданчики.
З о я. Это бандит! Он зарезал Гуся!
В а н е ч к а. Спокойно, гражданочка, к порядочку, к порядочку. Мы с мандатиком, никого не режем... Вот!
З о я. Позвольте. Поняла! Павлик, успокойтесь!... Это уголовный розыск!
В а н е ч к а. Абсолютно. Дамблэ! [Сразу!]".
Синонимичное этому выражение - произносится в сцене карточной игры лакеем Парамона Ильича Корзухина Антуаном в пьесе Булгакова "Бег" (он начнет ее писать в 1926 году):
"Ч а р н о т а. ...Принеси мне, голубчик, закусить.
А н т у а н. ...Слушаю-сь. А лэнстан. [Сию минуту.] (Исчезает.)".
Лакей - русский: так он сам себя определяет в коротком диалоге со спутником генерала Чарноты Голубковым. Хозяин заставляет его учить французскую речь, которая ему дается с трудом. Так что он вставляет подобные французские выражения только изредка: точно так же... как делает это Ванечка в пьесе "Зойкина квартира".
И, вероятно, сильно коверкает их произношение, как делает это в той же пьесе Булгакова Аметистов: что становится известно из специального выговора, который во втором акте делает ему по этому поводу Зоя. И однако, он расцвечивает ими свою речь куда чаще, чем делают это оба этих персонажа из простонародья.* * *
Эта черта, склонность к употреблению французских выражений, и объединяет сотрудника таинственного учреждения Ванечку - с одной стороны, с его антагонистом из той же пьесы жуликом Аметистовым. Употребление же синонимичного выражения - объединяет его с антагонистом из другой пьесы, "Бег", лакеем парижского белоэмигранта, хотя у него такая склонность - отсутствует, делается это им - по принуждению.
А фамилия этого лакея, между прочим, - Грищенко; иными словами, он, как и Чарнота, малорос, украинец. И это... объясняет еще одну речевую черту Ванечки из редакции 1925 года: которая - тоже этих двух персонажей объединяет.
Появляется эта черта, когда Ванечка докладывает о встреченных на Зойкиной квартире "свежих китайцах" в кабинете Пеструхина. В этот момент - он и отождествляется, по этому признаку, с будущим Антуаном Грищенко:
" - ...Второй китаец свежий?
- Абсолютно.
- Причина местонахождения?
- Роман.
- С горничной?
- З ею".
Можно подумать, что украинский акцент, неожиданно появляющийся в речи персонажа, - передразнивает подмеченную им речевую манеру героини, к которой эта реплика относится.
Между прочим, украинский акцент - действительно обозначен в речи горничной Манюшки в одном из ранних зарубежных изданий пьесы Булгакова по редакции 1935 года, выпущенном Э.Проффер в 1971 году в издательстве "Ардис" (Булгаков М.А. Пьесы 1920-х годов... С.536).* * *
В тексте первоначальной редакции, в сцене обыска, производимого сотрудниками этого таинственного учреждения в третьем акте, - упоминается имя, заставляющее подозревать - не об исторически-документальной его, этого учреждения принадлежности, но - о том ОБРАЗЕ, который связывается с ним в творческом воображении Булгакова.
Это имя Мифической личности, то есть жильца, прописанного в Зойкиной квартире, но - не проживающего в ней:
"Т о л с т я к. А здесь кто помещается?
М а н ю ш к а. А тут по ордеру живет. Десятипроцентный.
Т о л с т я к. Как фамилия?
М а н ю ш к а. Вот забыла-то. Фамилия-то у него мудреная. Ах ты, Господи! На букву ре... Мольер!
Т о л с т я к. Мольер? Ишь ты! А отчего же у него заперто, у Мольера-то?
М а н ю ш к а. Они в командировке".
В той исключенной сцене первоначальной редакции, которая следует за этой сценой обыска и действие которой происходит в кабинете самого этого таинственного учреждения, - атмосфера действительно обозначена как таинственно-зловещая:
"...Тьма. В ней таинственная лампа под зеленым абажуром. Громадный письменный стол и множество телефонных аппаратов...
Открывается освещенное окошко в стене...
В волшебном фонаре вспыхивает Аллилуя...
В волшебном фонаре изображение китайцев, одно за другим...
...Окно закрывается. Тьма. Таинственная зеленая лампа...
Тьма".
И в итоге - закрадывается подозрение: уж не... "Кабала святош" ли это будущей пьесы Булгакова о Мольере - просвечивает в этом изображении?!* * *
Что же касается совпадения противоположностей, "преследователей" и "преследуемых", "своих" и "чужих", то здесь остается добавить, что в той же сцене редакции 1925 года, где совещаются тройка (!) тех, кто впоследствии будут названы "неизвестными", - появляется коррелят... персонажу пьесы 1876 года, тому, который носит фамилию, одной буквой отличающуюся от фамилии знаменитого монархиста В.В.Шульгина.
Правда, появляется он не собственной персоной, на сцене он отсутствует - но произносится, и неоднократно, его имя, и звучит в телефонной трубке, через которую с ним разговаривает Пеструхин, его голос. Это парикмахер-гример по фамилии ЛБОВ; на его непрофессионализм жалуется Пеструхину Ванечка.
На этот раз фамилия персонажа-чекиста - одной буквой отличается от фамилии другого лидера монархистов, князя ЛЬВОВА.
Пьеса Булгакова, ее текст, драматург, ее создававший, - знают, помнят и о том, что в пьесе Писемского - появляется также... фамилия "Персиков". Это выражается наличием в булгаковской пьесе аллюзий на повесть ее автора "Роковые яйца", в которой действует персонаж с той же фамилией, и тесно связанную с ней - и своим главным героем, и своей коллизией - следующую повесть Булгакова "Собачье сердце".
В повести 1924 года профессор Персиков называется "ДИРЕКТОРОМ ЗООИНСТИТУТА", Зоологического института, и, судя по тому, что он располагается на улице Герцена (бывшей Большой Никитской) вблизи от пересечения с Моховой, - здесь имеется в виду здание Зоологического музея.
При первом своем появлении в пьесе Обольянинов, в редакции 1926 года, сообщает:
" - А дальше я еду к вам на трамвае мимо ЗООЛОГИЧЕСКОГО САДА и вижу надпись... Оказывается, какой-то из этих бандитов, КОММУНИСТИЧЕСКИЙ ПРОФЕССОР, СДЕЛАЛ КАКУЮ-ТО МЕРЗОСТЬ С НЕСЧАСТНОЙ КУРИЦЕЙ, вследствие чего она превратилась в петуха".
"Превращение", о котором тут идет речь, - и именно в ходе научного эксперимента, причем именно - самая что ни на есть "мерзость", превращение собаки в... человека, - как известно, прерогатива другого профессора-"бандита", из "Собачьего сердца". Но ведь там, где говорится о научных экспериментах, к которым имеют отношение ПЕТУХ и КУРИЦА, - речь идет, несомненно, и о повести "Роковые яйца", так же как и о ее главном герое.* * *
Тем более, что в позднейшей редакции 1935 года одно слово в названии учреждения, упоминаемого в той же реплике Абольяниновым: именно то слово, которое отличает его от учреждения, описываемого в повести, - устраняется:
" - ...Я поехал к вам, еду в трамвае мимо ЗООЛОГИЧЕСКОГО и вижу надпись..."
Института? Музея? Сада? - Остается неизвестным. Однако слово "зоологического" в этом втором случае - пишется с маленькой буквы, как и название "зооинститут" в повести. В то время как в ранней редакции словосочетание "Зоологический сад" - начинается с заглавной.
Тем самым, автор в 1926 году - как бы хочет подчеркнуть отличие, несовпадение того, о чем он говорит, - с тем, о чем говорится в повести; сделать вид, что произносимое - не имеет к ней отношения.
В 1935 же году - наоборот, хочет подчеркнуть, что в реплике имеются в виду именно "Роковые яйца" и Персиков.
В написании ранней редакции это нарочитое стремление сделать аллюзию неузнаваемой усиливается тем, что название, которое мы привыкли произносить сокращенно: "зоосад", - дается в полном виде. И наоборот: вместо привычного и подобающего случаю полного названия "Зоологический институт" - в повести звучит... "зооинститут": невзрачно и неказисто!
Этот диссонанс показывает, что повесть УЖЕ ТОГДА, в 1924 году - ориентирована на будущую аллюзию в еще не написанной пьесе, прикрытую названием "зоосада", Зоологического сада.* * *
Зато... в тексте первого акта редакции 1926 года присутствует слово, которое мы привыкли видеть - в названии того учреждения, в здании которого Булгаков поместил свой "зооинститут"; то есть: Зоологического му-зе-я.
Сначала Обольянинов рассказывает Зое о своем разговоре с представителем власти:
" - Сегодня ко мне в комнату является какой-то длинный бездельник в высоких сапогах, с сильным запахом спирта и говорит: ..."Вас нужно поместить В МУЗЕЙ РЕВОЛЮЦИИ". И при этом еще бросил окурок на ковер".
Затем - эту фразу припоминает сама Зоя, по поводу заявления Обольянинова, что он каждого, кто даст ему на чай, когда он будет выполнять обязанности тапера, - должен... вызывать на дуэль:
" - Ах, Павлик, вас действительно нужно поместить в МУЗЕЙ..."
И поместить "в музей" собеседника героини, подразумевается в этой фразе, - нужно, так сказать, в качестве "окаменелости", "динозавра": то есть в музей - именно Зо-о-ло-ги-чес-кий.
|