Кто-то преследовал его. Он не слышал шагов, голоса или даже дыхания, но всей кожей чувствовал взгляд. Уже несколько дней его не покидало ощущение, что за ним наблюдают. Вот и сейчас, спеша на последний трамвай, Андрей поминутно оборачивался назад. Но на улице не было ни души и частные дома глядели в сумерки черными провалами.
" Хватит пялиться на меня!" Мысль взорвалась в голове с таким отчаянием, будто ее действительно могли услышать. Он остановился, всматриваясь в темноту. Ничего. Только взгляд. Он даже не мог определить с какой стороны на него смотрят. Взгляд был отовсюду - изучающий, оценивающий...
"Хватит, я сказал!"
Ветер качнул тополя на обочине. Казалось, темные деревья перешептывались друг с другом, с усмешкой наблюдая за сутулой фигуркой, такой суетной по сравнению с ними...
Бренчащий трамвай, грохоча колесами, подъехал к остановке. Этот звук словно подтолкнул его. Андрей на третьей скорости пересек улицу и , нырнув в вагон, плюхнулся на свободное сиденье. В общественном месте сразу стало легче. Хотя народу было мало - парочка в конце салона, да сонный старик напротив. Но все равно лучше, чем недавнее безлюдье. Андрей откинулся назад и устало прикрыл глаза. "Нет, мне определенно нужна смена обстановки - ведь это явное нервное расстройство. Так и в психушку недолго загреметь. Да-да... Только смена обстановки: закончу практику и сразу к родителям в деревню - подальше от всей этой суеты. И рисовать на время прекращу. Вот допишу последнюю работу - и шабаш. Только покой... Может это последние пейзажи так утомили меня? Что ни говори, а вложил я в них немало, может даже больше, чем во все остальные. Преподаватели в восторге были, говорили что-то о выставке, о работе в Москве. В Москве... Зачем она мне? Как будто там смогут понять такие картины. Душа Урала даже не каждому уральцу открывается. А если уж откроется, то потребует каторжного труда. Заставит стоять у мольберта сутками, без обеда и сна, пока не отсечешь все лишнее и не выведешь в свет самую суть - "гранитозвон красок". И никаких уступок, или лучше сразу разбить голову о камни..."
Андрей улыбнулся, чувствуя, как накатывает знакомое ощущение, когда мир вокруг будто темнеет и остается лишь самое важное, то, ради чего стоит жить. Верный признак - новый Цветок созрел. Возможно, предстоит бессонная ночь. Незаконченный холст с набросками стоял у окна в спальне. Но сейчас это всего лишь мертвый кусок бумаги. И только расцветающая внутри субстанция способна дать ему жизнь - заставить краски пульсировать, а композицию - дышать. Словно открыть глаза новорожденному. Но это потом... Сначала нужно извлечь из себя Цветок, не повредив его. А это нелегко. Сколько раз он проделывал это, но всегда волновался так, словно они и впрямь его дети...
( ... ДА ТЕБЯ , ПОХОЖЕ, СРЕЗАТЬ ПОРА...)
Андрей, вздрогнув, открыл глаза. Старик, недавно мирно спавший у окна, теперь сидел прямо, разглядывая парня в упор.
"Что? Как?... О чем вы?...",- от неожиданности Андрей начал заикаться.
( Я ГОВОРЮ: ГОТОВ ТЫ... К ПЕРЕСАДКЕ...)
Старик поднялся и направился к Андрею. От его прежней дряхлости не осталось и следа, а глаза светились каким-то жутким разумом, пронзающим пространство насквозь. Андрей попытался вскочить, но по телу вдруг разлилась ужасная слабость, перед глазами замельтешила рваная мозаика, а сердце стиснули лезвия огромных невидимых ножниц. Не в силах шевельнуться, Андрей глядел на склоняющегося к нему старика и вновь ощутил тот самый давящий взгляд, что не давал ему покоя в последние дни.
"Не надо... Пожалуйста..."
Он не услышал своего голоса. Вместо языка во рту шевельнулся кусок железа. Лицо старика исказилось...
( МОЙ ИДЕАЛЬНЫЙ ЦВЕТОК... НАКОНЕЦ-ТО ТЫ РАСКРЫЛСЯ..)
Лезвия невидимых ножниц стиснули сердце сильнее и, помедлив секунду, сомкнулись...
Утреннее солнце отчаянно пыталось выкарабкаться за верхушки домов. По экрану резво скакали интернет-сайты : городские новости, выкладки, афиши... Много мусора и ничего нового. Что я пытаюсь там найти? Не способна эта коробка, набитая электроникой, ответить на мои вопросы. (Чего ты хочешь, Крейя? Зачем ты пришел?) Вопросы провалились во тьму и исчезли. Раздался щелчок открываемой двери и в комнату вошла мать, настороженно глядя на меня. Я ответила ей вопросительным взглядом.
-Оля, ты сейчас разговаривала с кем-то?
-Нет, я молчала.
-А мне твой голос послышался. Подумала, что в твоей комнате кто-то есть.
-О чем ты, ма?
Тяжелый вздох...
-О твоих придуманных друзьях. О мире в твоей голове.
Повисло молчание.
-Я все слышала, Оля. Хватит уже. Ты не ребенок.
Покраснев, я уставилась в стену.
Звук удаляющихся шагов...
-Ты на практику опоздаешь.
...Маршрутка плавно качнулась, набирая скорость. Чуть опустив стекло, я подставила лицо встречному ветру : хоть какое-то облегчение. В ушах все еще звенел полный обиды мамин голос : " Ты никогда не хотела поговорить с матерью по-человечески!" По-человечески... Как будто не пыталась. Кто виноват, что наши души живут в разных мирах и нам никак, ну никак не понять друг друга. Иногда по вечерам, разглядывая старые фотографии в семейном альбоме, я не переставала удивляться - неужели мы с ней были так близки?
Вот мы в еловом лесу - собираем шишки для коллекции лесных фигурок, а вот кормим чаек с моторной лодки, а вот мы на пляже - мое лицо наполовину скрыто соломенной шляпой и я довольно скалюсь в камеру и мама рядом со мной - такая счастливая и молодая...Неужели я когда-то была обычным ребенком? И почему так сильно изменилась? Прости меня, мама. Я знаю, ты заслуживаешь другую дочь, такую,что бы всегда была рядом, а не запиралась одна в комнате со своими фантазиями, которые и сама не всегда понимает... Прости меня, мама...
Рев радиодинамика прорвал плотину моих мыслей и поток городских новостей ворвался в уши : " План модернизации здравоохранения... Дома военного поселка передают в собственность... В Центральном районе закончено строительство... Студент художественного училища Андрей Невзоров скончался по пути домой...По предварительным данным: причина смерти - внезапная остановка сердца..."
-Конечная! - крикнул водитель в салон.
Я выскочила из кабины и направилась к зданию горбольницы.
Аллергоотделение встретило меня шумом детских голосов вперемежку с белыми халатами и запахом лекарств. В этой атмосфере, ставшей за три недели почти родной, я ощутила легкость и деловитую собранность, а дурные мысли остались где-то далеко позади. Это было одно из немногих мест, накрепко привязывавших меня к реальному миру. Я знала, почему выбрала медицину : здесь. помогая людям, действительно ощущаешь себя живым.
В сестринской пахло горячим утюгом. Рыжеволосая Нелечка убирала на полку свежие простыни.
-Привет. Уже уходишь?
-Привет. Да, только что сдала дежурство. Ночка выдалась...
-Опять у кого-то был приступ?
-У Михайловой из седьмой палаты, всю ночь эуфиллином откачивали. А у Бояровой снова сыпь. Кстати, тебя Наталья искала - там с Волковым проблемы.
-Что случилось?
-Не хочет идти завтракать.
-Где они? - я поправила халат.
-В игровой, кажется.
Просочившись сквозь стайку смеющихся девочек, я столкнулась с измученной расстроенной Наташей.
-Ольга, выручай. Никакого сладу. Может хоть тебя послушает.
-Все в порядке, Ната. Я поговорю с ним.
Заглянув в игровую, я увидела Сашу Волкова - самого младшего нашего пациента- на своем обычном месте у окна.
Это был светловолосый симпатичный мальчик, несколько серьезный для своих шести лет. Поступал он к нам по поводу астмы второй раз и шумным играм предпочитал рисование. Своей замкнутостью он напоминал мне саму себя в детстве. Мы были одного поля ягоды и, видимо, почувствовав это, он привязался ко мне. Ему нравилось мое молчаливое присутствие и часто я думала, что из него со временем получится замечательный художник. Его рисунки дышали жизнью и недетской стройностью. От них было тепло. Особенно ему удавались пейзажи. Вот и сейчас он трудился над диким садом, в зеленой дымке которого исчезало солнце. я молча присела рядом, наблюдая за танцем цветных карандашей - трое уже сменили друг друга, а четвертый застыл над бумагой. Саша поднял глаза и сообщил : " Не тот цвет". Я кивнула. " Никак не могу почувствовать вот эти цветы, которые бегут к солнцу", -продолжал он, -почему я их не чувствую?"
-Может они еще не выросли?,- предположила я
-Как это?
- Видимо,сейчас они спят, и не хотят здесь появляться. Подожди немного. Они еще не ждут тебя.
- А Скайлер другое говорил...
-Кто это, Саша?
-Мой друг. Он говорил, что я должен уметь чувствовать все цветы, что бы потом видеть их и создавать, потому что они плачут. Когда-то давно их обидел кто-то очень плохой. И я должен помочь им стать прежними.
-Ну что ж, может он и прав. А где вы с ним подружились?
-Прошлым летом на базе. Мама плавала, а я на берегу сидел и он вышел из леса. Он всегда там живет, и приходит оттуда.
-Из леса? А... мама разрешает тебе общаться с ним?
-Мама его не видит. Его вижу только я .
Я вздрогнула. Саша склонился над рисунком и вздохнул.
-А еще он говорил, что Бог за мной наблюдает и если я научусь создавать цветы, он создаст для меня волшебную страну.
-А...ты уже умеешь их создавать?
-Нет, я же еще не все их чувствую, но я стараюсь.
" Ну вот и хорошо, - я старалась, что бы голос не дрожал, - а давай сейчас покушаем и ты снова попробуешь их нарисовать.
" Нет! - возмутился Саша , - они опять испортят мои рисунки". И он ткнул пальцем в стену, за которой раздавались мальчишечьи голоса.
-Обещаю тебе, что их никто не тронет. Я ведь здесь буду.
-Ну хорошо. Я сейчас, я мигом...
И он умчался.
Стараясь унять дрожь, я сжала кулаки. Сашины рисунки лежали на столе, но сейчас они не казались мне теплыми. Какой-то запредельной жутью веяло от его рассказа. Теперь я точно знала, что Крэйя пришел не случайно. Неужели он тоже хочет, что бы я создавала цветы? Но...черт возьми, я же никогда не рисовала, у меня вообще нет художественной жилки. Я же только... Только стихи пишу...