Во дворе обыкновенного жилого дома иногда по-утрам можно было услышать странные стуки. Сначала стуки шли одиночные, напоминающие редкие удары молотом. Затем - двойные, напоминающие неожиданно прерванную барабанную дробь. А потом частота стуков резко усиливалась и шла на убыль.
Так было и в то утро.
Там тренировался лилипут. Он скакал вокруг мусорного бака словно бывалый танцор и осыпал тот ударами.
Бум...Бум...Бум...
Гул разносился по всему двору, проникал под карнизы и подоконники и даже солнце выглядывало, чтобы увидеть, кто это там так упорно стучит.
К этому стуку жильцы уже давно привыкли. Никто не выходил успокоить лилипута. Свеж ещё был в их памяти эпизод, как однажды утром разъярённый маленький человечек запинывал местного забулдыгу, так не вовремя выбросившего бутылку именно в тот обросший кочками от множества ударов мусорный бак.
Бум-Бум... Бум-Бум... Бум-Бум...
Детские боксёрские перчатки слились в сплошное пятно.
В этот день лилипут был зол по-особенному. Как ещё объяснить тот факт, что люди уже шли на работу, а он всё колотил и колотил злосчастный бак?
А потом к стукам примешался другой звук - надрывный, ревущий. Это ехали забирать мусор.
- Эй, малец, ну всё-всё, хорош. Не порть бак, поигрался и хватит, нам тут работать надо.
И после этого-то всё и началось!
- Кто малец?! Кто малец?! - кричал лилипут и так и норовил попасть по рабочему, но его успел перехватить второй...
- Всё-всё, мужик, мы ошиблись, извини... - пытался объясниться он.
- Да мне похрену что вы там, - не унимался лилипут. - Руки убрал! Руки убрал я говорю! Умотаю, поняли!
И тут первый рабочий сказал:
- Ну попробуй, мелкий.
И тут лилипута унесло.
Он пнул второго и тот вскрикнул и отпустил его, а затем разбежался, ударил в живот первого и принялся его избивать.
- Попробовать? Попробовать тебе? - кричал он.
А затем лилипута оглушил оклемавшийся первый...
Рабочие быстро запрыгнули в грузовик и уехали.
За этим зрелищем наблюдал весь двор, многие снимали на телефоны. Когда лилипут очухался, то зыркнул злобным взглядом на толпу (заставив некоторых вздрогнуть и убрать телефоны) и ушёл. С тех пор один мусорный бак во дворе самого обыкновенного жилого дома так и стоит неубранный. И иногда по-утрам там можно услышать странные стуки.
***
- Он похож на маньяка, Лёша... - раздался взволнованный женский голос.
Сейчас они стояли на вокзале.
- Таня, глупостей не говори. Он мой брат.
Напротив них стоял чуть сгорбленный худощавый юноша с наивным лицом, улыбкой и огромным баулом и гитарой за душой.
- Да и опять же, мы уже с тобой договорились - поживёт недельку, пока со съёмной хатой всё решит, да и съедет потом. Это же не навсегда. Не на улицу же его выгонять?
И говорил это Лёша неуверенно, хмуро, словно лимон проглотил.
Так и поселился у них тот юноша по имени Федя.
Вечером того же дня они все вместе собрались на кухне, за столом, и Федя им рассказывал про свою непростую жизнь.
- Ну и если не считать этого, то, в основном, всё спокуха, - хохотнул он, всасывая словно пылесос очередной пельмень. - Днём в метро бряцаю на струнах. Кто-то да и подкинет монету-другую. График свободный, вот что главное. Высыпаюсь и не орёт никто. Если ментов не считать.
- И много получаешь? - ехидно спросила Таня, за что заработала осуждающий взгляд мужа.
- Да не то что-бы... - протянул Федя и пригубил чайку. - Сказать по-правде, когда я преподавал в секции этой музыкальной, то поболе выходило, голубушка. Но тут же как? Важна не сама прибыль, а драйв. Адреналин. Постоянно на людях, где-то кто-то мелочь подкинет, где-то с кем-то переговоришь. Где-то мелочь сам подрежешь из кармана, а где-то тебя заметят и тогда убегаешь через всё метро. Учит не бояться людей, закаляет. Вот.
И на этом самом "Вот" Фёдор продемонстрировал шрам на груди.
- На Садовском отколошматили. Женщину за грудь ущипнул, по-приколу.
- Ну точно маньяк, - прошептала Таня.
- Ну ладно, - всё вещал "страдалец" - всё обо мне, да обо мне. У вас-то как? Алёшка, у тебя-то дела как? Кем батрачишь, братик?
И тот хмуро ответил:
- Квартирантом.
И родилась короткая тишина.
А потом разговор продолжился и длился до вечера. А когда они уложили Федю в коридоре на раскладушке и сами легли, то Таня сказала мужу:
- Лёша, мне страшно. А вдруг он за нож схватится и сюда прибежит.
На что её муж недовольно проворчал:
- Глупостей не говори, это мой брат. Спи давай.
Хотя он и сам не мог уснуть по той же самой причине. Всё лежал и прислушивался.
Когда они собирались на работу, их гость тоже собрался, схватил гитару, накинул плащ и юркнул за дверь.
Так он и поступал теперь по-утрам, чтобы вернуться к вечеру с новой историей, которой он непременно делился за ужином, а иногда и фингалом-другим, шедшими к ней в комплект. Таня была недовольна и ворчала на мужа. Лёша тоже был недоволен, впрочем, как и всегда.
А Федя всё вещал и вещал с неизменным, наивно-весёлым взглядом, свои истории. Неделя подошла к концу, а Федя все не съезжал. Татьяне это жуть как не нравилось.
- Да ладно, чё вы, семья как-никак. Вместе веселее, - сказал он однажды на её недовольство.
- Лёша, хоть ты ему скажи! - воскликнула она.
- Пусть живёт, - недовольно ответил Лёша.
- Вот именно, - весело вставил Фёдор. - Пусть живёт.
И Фёдор продолжил у них жить.
За это время число историй, описывающих его похождения заметно возросли. Иногда Фёдор не появлялся в их квартире по нескольку дней к ряду. В такие дни Татьяна чувствовала облегчение и маленькую надежду: "А вдруг не вернётся?". Алексею же, казалось, было на всё по-барабану. Иногда в такие дни к ним в квартиру являлась полиция и спрашивала: "А не у вас ли проживает Фёдор...". Далее шла фамилия и отчество. Оказывается Фёдор был в розыске за многочисленные кражи. И каждый раз Татьяна сдерживала себя, чтобы не ответить: "У нас", но всегда вовремя брала себя в руки, чтобы не поссориться с мужем. И молчала. А её муж, вспоминая своё актёрское прошлое, делал удивлённое выражение лица и говорил: "А кто это?" и полицейские уходили.
А потом Фёдор возвращался и маятник повторял свой ход. Новые истории, новые ссадины и синяки. И неизменное наивно-весёлое выражение лица.
А как-то раз к ним в квартиру ворвалась банда гномиков. Маленькие паршивцы в красных колпачках, с кинжалами и арбалетами переполошили все комнаты, вскрыли все кресла, вдвинули все ящики, всё разбросали и разодрали, прикладывали лезвия к шеям Лёши и Тани, целились в них из арбалетов, орали, угрожали. И всё время что-то искали. А потом, как выяснили, что этого "чего-то" у них нет и что они и знать не знают ни про какого "Фёдора..." (дальше шла фамилия и отчество), то, столь же внезапно, ушли.
А потом Таня и Лёша долго горевали по-поводу внезапно пропавшего после их визита серебра и даже выдвинули претензию Фёдору.
- Будет вам серебро, - лишь спокойно ответил тот и на следующий день у них в гостиной красовался элегантный серебренный поднос явно принадлежавший когда-то как минимум дворянину. И явно антиквариат. И это их успокоило.
Казалось, что Фёдор обладал какой-то магией. Он всегда знал, когда не нужно приходить домой.
Так и жил он у них до зимы.
А потом вдруг внезапно, не сказав и слова, собрал вещи и съехал, оставив Татьяну и Лёшу в недоумении. И, как ни странно, Таня и Лёша стали скучать. Не было больше весёлых вечерних историй за столом. Не было больше внезапных визитов полиции, гномиков, инопланетян и прочих. Фёдор ушёл и забрал всё своё с собой.