Парфе Александр Васильевич. Чудесные приключения Лопушка и его подружки в шляпе (часть 1)

Я очень рад, что тебе купили мою книжку. Или подарили. Или ты сам заработал на неё деньги. Или взял её в библиотеке. Обещаю, тебе не будет с ней скучно. Ведь в ней есть всё, что мы с тобой так любим:

Приключения, погони,

Ветра свист и грохот брони,

Мрак темниц, ходы с дверями,

Рёв чудовищ, волчьи ямы...

Говорящие бананы...

Колдуны и чародеи,

Волшебство, отвага, феи,

Кровожадные злодеи

И неведомые страны.

Сочинять истории я начал с самого крошечного детства. Темой моих "сочинений" могло стать всё, что угодно - главное, чтобы их интересно было слушать. И вышло так удачно, что у меня было два внимательных слушателя - сначала друг Федька, который на год младше меня, а потом мой родной брат Андрей, который младше на пять лет. Они слушали меня с открытым ртом. Это очень важно, когда твои придуманные истории слушают с открытым ртом!

Позднее я решил записывать эти истории, и со временем у меня накопился целый чемодан тонких тетрадок в клеточку, исписанных простым карандашом, чернилами и разноцветными пастами. Потом я стал брать тетради потолще. Так появился второй чемоданчик. Он был поменьше первого, но истории в нём были намного увлекательнее. Я как раз перешёл в шестой класс и чувствовал себя отлично. Меня занимало всё: индейцы и бледнолицие, золотой песок и сапфиры с изумрудами, а также танки, фашисты, лазеры, инопланетяне, космические корабли, звёздные миры и глубины океана...

Потом случилась передышка. В учебнике химии за седьмой класс я как-то прочёл, что, если бросить в соляную кислоту железный гвоздь, то от него начнут отрываться пузырьки газа. Газ этот называется водород. Он горит и даже взрывается... Всё! Я заболел химией!

После этой тяжёлой и продолжительной болезни, сопровождавшейся взрывами, ожогами и разными душещипательными приключениями (например, невесёлой беседой с капитаном милиции...), - после всего этого я наконец выздоровел. Выздоровел, достал свои пыльные чемоданы, открыл одну тетрадь, другую, третью и стал читать, читать, читать...

- Боже мой, - сказал я сам себе, - какое сокровище я только что откопал!

И тогда я решил - кровь из носу, но напечатаю хоть одну в своей жизни книгу.

Но, как ты понимаешь, сделать это ой как не просто. Тут надо уметь многое, не только сочинять складно. Надо знать русский язык, писать грамотно, без ошибок, много читать книг других авторов и учиться у них всем тонкостям этого нелёгкого ремесла. Но и о себе не забывать - придумывать что-то своё, необычное, самобытное, не такое, как у остальных. У книги ведь тоже должно быть лицо. Книга - это живой человек, наш с тобой собеседник.

И вот, первая моя книжка появилась наконец*. Должно быть, ты уже прочёл посвящение в самом её начале. Это значит, что я подарил её одной хорошей девочке, тоже большой фантазёрше и мечтательнице - своей младшей сестре, на день её рождения. Ей понравился подарок.

Надеюсь, он понравится и тебе, мой юный читатель.

P.S. Если у тебя тоже есть парочка пыльных чемоданов, которые ты прячешь на чердаке от посторонних глаз, или только один чемодан, или пусть одна лишь тонкая тетрадка - немедленно садись за стол и напиши мне об этом. По себе знаю, как нелегко откапывать сокровища в одиночку. У нас большая страна. Кто знает, сколько таких сокровищ зарыто по её широким просторам! Мы должны объединиться и что-нибудь придумать вместе. Для начала - создать клуб, например, с таким названием: "КЛюФ" (попробуй сам расшифровать). Конечно, это будет заочный клуб. Все наши встречи будут как бы неощутимые, в форме писем... Но дела могут стать вполне реальными. Пиши! (Первое письмо отправь в адрес издательства "НЮАНС", на моё имя - мне его перешлют.)

С дружеским приветом -

Александр Парфе

* Книга так и не вышла из печати

(по не зависящим от автора причинам).

ГЛАВА ПЕРВАЯ
Поезд "Нижний Пень - Лопушки"

Подружка в шляпе

Мальчик Лопушок, подложив под себя дощечку, сидел на перроне, болтал ногами и вдыхал вкусный запах шпал. Лопушком его прозвали за большие оттопыренные уши. А левое ухо было ещё и красным от родимого пятна, словно кто-то обмакнул кисть в красную краску и шмякнул ему в это ухо.

Вот таким был Лопушок.

Он сидел и смотрел на маленький поезд. В поезде было всего два маленьких вагона, ещё один коротышка-вагончик для угля, который называется тендером, и сам паровоз - тоже маленький и такой симпатичный, с начищенным до блеска паровым котлом, что Лопушок не мог на него налюбоваться. На вагонах было написано "Нижний Пень - Лопушки". Нижний Пень - это город, в котором жил мальчик, а вот что за город такой эти Лопушки мальчик не знал, и это тоже забавляло его.

"Надо же, - думал Лопушок. - Город назвали так же, как и меня. Наверно, в том городе у всех мальчиков красные оттопыренные уши..."

У Лопушка защемило где-то вверху живота, под рёбрами. Он знал, что это называется "засосало под ложечкой". Такое случается, когда чего-нибудь очень-очень хочется, но чего нельзя сделать, или невозможно, или не разрешают родители. Вот сейчас ему очень хотелось взглянуть на тот город, в котором живут мальчики с красными оттопыренными ушами, но он знал, что этому никогда не сбыться.

Из трубы паровоза валил густой дым. Поезд был готов к отправлению. Вдруг откуда-то из-под колёс паровоза вылетело белое облако пара и окутало мальчика с ног до головы. Лопушок зажмурился и втянул в себя этот пар - он показался ему сладким-сладким, таким липким, как сироп, таким щекотливым и волшебным, что у мальчика закружилась голова.

Мальчик открыл глаза. Туман ещё не рассеялся, но Лопушок уже мог разглядеть, что происходило рядом с поездом. Двери вагонов были закрыты, и возле них скопились пассажиры с чемоданами, сумками и билетами в руках. По перрону важно расхаживал странный невысокий человечек в чёрном цилиндре, чёрном сюртуке и с чёрной тростью. Человечек походил на спичку - таким он был маленьким и худым. Он внимательно проверял у пассажиров билеты и после этого почему-то рвал их на мелкие кусочки.

- У вас фальшивый билет! - объявлял он каждому пассажиру.

Люди гневались на странного человечка, топали ногами, а некоторые плакали. Наконец они все пошли жаловаться начальнику вокзала. Человечек показал им вслед язык и тоже куда-то ушёл.

Конечно, Лопушок обязательно досмотрел бы, чем всё кончится, но тут неподалёку он заметил смешного кота. Кот был белый в чёрных пятнах, на голове у него была ну просто огромная голубая шляпа, и он тоже сидел на перроне, подложив под себя дощечку. Видимо, он передразнивал Лопушка, потому что изредка насмешливо посматривал в его сторону. И вообще у этого кота была очень забавная безусая мордашка с толстыми-претолстыми щеками.

"Какой смешной кот! И дразнится!" - подумал Лопушок.

Он позвал кота: кис-кис-кис... - но тот обиделся и отвернулся.

"Наверно, это собачка", - решил тогда мальчик.

Собачка в шляпе опять повернулась к Лопушку и вдруг спросила тонким девичьим голоском:

- Всё сидишь?

- Ага, сижу, - ответил Лопушок. - Маму вот проводил и теперь я сам по себе, что захочу, то и буду делать. Мама к папе уехала и вернётся через два дня.

- А где ты живёшь? - спросила собачка.

- Я пока буду у дяди Бори жить. Это тут недалеко, на Привокзальной улице. Знаешь такую?

- Не-а. Я неграмотная, читать и писать не умею.

Лопушок встал, подошёл поближе к незнакомке, сел с ней рядышком, и они вместе стали болтать ногами.

- А кто ты такая? - спросил мальчик. - Я сначала подумал, что ты кошка.

Незнакомка обречённо вздохнула.

- Вот все так думают, - сказала она. - А на самом деле я корова.

- Что-что-что? - удивился Лопушок. - Корова? Такая маленькая?

Корова слезла со своей дощечки и встала на все четыре ноги, на которых Лопушок действительно разглядел маленькие копытца.

- Ну, посмотри на меня хорошенько, - сказала она. - Неужели и ты не видишь, что я самая настоящая корова, а не кошка? Вот у меня копыта, - она постучала копытцами по асфальту, - вот вымя, маленькое, но ведь это вымя! Ты когда-нибудь видел коровье вымя?

Мальчик разглядел между задними ногами маленькой коровки маленькое белое вымя с четырьмя сосками и даже потрогал его пальцем.

- Ой, щекотно! - засмеялась коровка.

- Я видел коров только по телевизору, - сказал Лопушок, - и я никогда не разговаривал с настоящими живыми коровами.

- Ура! - воскликнула коровка. - Значит, ты в меня веришь!

Коровка встала на одно заднее копыто и закружилась от радости, при этом её тонкий хвостик с метёлкой на конце превратился в жужжащий пропеллер.

- Вообще-то, мама звала меня Божьей Коровкой, - сказала она, остановившись.

- А где твоя мама? Она тоже уехала на поезде?

Божья Коровка вздохнула.

- Она осталась в той деревне, где я родилась, у мужика. Когда я родилась, мужик сначала очень обрадовался мне. Но вот прошёл целый год, а я всё не росла, даже рожки не выросли! От меня было мало пользы. Я давала всего полстакана молока в день, и он прогнал меня. Мама так плакала! Я её часто вспоминаю.

- А меня Лопушком зовут, - сказал Лопушок.

Коровка посмотрела на его левое ухо и застенчиво спросила:

- Лопушок, а почему у тебя ухо красное?

- Мама говорит, что меня ангелочек в ухо поцеловал, когда я родился. Так обидно! - вздохнул Лопушок. - Лучше бы в затылок поцеловал - там не видно.

- А мне нравится, - сказала Коровка. - Так ты не такой, как все. Я тебя сразу приметила.

Она взглянула на единственный карман у него на шортах и спросила ещё застенчивее:

- Лопушок, а у тебя есть денежки?

Мальчик достал несколько монет.

- Мама мне на мороженое оставила, - сказал он, пересчитывая их. - Божья Коровка, а ты любишь мороженое?

- Ещё бы! - Коровка подскочила. - Как раз мороженого мне и захотелось вдруг! Здесь в кафе дают такое... с вишнёвым сиропом и шоколадом! Пошли, а?

И не успел Лопушок сосчитать деньги, как Божья Коровка подцепила его копытцем за рубашку, и они побежали к зданию вокзала.

Странное происшествие в кафе

- Вот подумай, - говорила Коровка на бегу, - бывают на свете коты больше коров? Бывают! Здесь на кухне живёт один такой бездельник, то-о-олстенный и без хвоста. Я его боюсь. Его зовут Уся. Он очень противный и на целую голову выше меня. Я вообще котов и кошек терпеть не могу. От них нет никакой пользы, а люди почему-то всё равно любят их. И в деревне у мужика тоже был кот. Он ел только сметану и весь день спал на печке, но хозяин так и не прогнал его. А меня прогнал, хоть я и давала полстакана молока и кушала одно сено... Лопушок, мы уже подходим. Возьми палку на всякий случай.

Чтобы успокоить её, Лопушок подобрал какую-то хворостинку. Он и не думал никого бояться.

Они подходили к вокзальному кафе. Рядом с кафе была кухня - оттуда доносился сладкий запах плюшек.

- Вон он, смотри! - в страхе прошептала Божья Коровка, показывая куда-то между большими баками для кухонных отбросов.

Там Лопушок увидел ведро, какую-то кучу тряпок и здоровенное бревно с толстыми сучьями. Бревно было в полоску, грязное и какое-то волосатое. Вдруг оно зашевелилось, а сучья выпустили острые кошачьи когти. Оказывается, это было не бревно, а отвратительный и очень жирный кот, который грел своё пузо на солнце, прикрыв морду капустным листом. Услыхав стук копыт, кот приподнял лист, и Лопушок разглядел зелёный глаз, да какой злющий!

- Ой, увидел... - всхлипнула Божья Коровка.

- Не бойся, - сказал мальчик. - Я не дам тебя в обиду.

То ли палки испугался толстый Уся, то ли не хотелось ему уходить с солнышка в тень, но он только проворчал что-то неразборчивое и спрятался обратно под капустный лист.

- Слава Богу! - сказала Божья Коровка.

Они благополучно прошли в кафе.

За первым столиком сидел старенький дядя с козлиной бородкой и кушал мороженое, закрыв от удовольствия глаза. Изредка он открывал их, но лишь для того, чтобы взглянуть на часы с золотым браслетом на руке. Он был одет в чёрный пиджак с блестящими пуговицами, а на коленях у него лежала чёрная фуражка. На фуражке желтела эмблема, похожая на солнце, и такую же эмблему Лопушок заметил на рукаве дядиного пиджака.

- Это начальник поезда, - шепнула Божья Коровка мальчику. - Видишь, у него такая эмблема - железная дорога в виде кольца. Он хороший начальник. Он часто угощает меня шариком мороженого и даже сиропом поливает. Но он тоже думает, что я кошка...

Лопушок купил две порции мороженого, и они сели за соседний столик. Мороженое оказалось таким вкуснющим, что Лопушок не обратил внимания на то, как в кафе проник толстый Уся в сопровождении того самого чёрного человечка в цилиндре и с тростью. Теперь можно было получше рассмотреть его лицо. Оно было красное и напоминало голову рака, особенно маленькие круглые глазки на тонких ножках и длинный острый нос с усиками. На руках у него были перчатки, и поэтому трудно было определить, есть ли у человечка обычные как у всех пальцы или же там прячутся страшные рачьи клешни.

Человечек что-то сказал Усе скрипучим голосом и ткнул тростью в стол, за которым сидел начальник поезда.

Кот прижался к полу и пополз к столу. Вот тут-то и заметила его Божья Коровка.

- Смотри, Лопушок! - шепнула она чуть слышно.

Едва мальчик повернул голову в ту сторону, как Уся уже шмыгнул под скатерть стола. В лапе у него что-то блеснуло. Потом Лопушок увидел, как он высунул лапу из-под скатерти у того места, где сидел начальник, и осторожно потянулся к его вазочке с мороженым. В лапе у кота был гвоздь. Начальник не видел всего этого, потому что глаза его были закрыты. И он, наверное, был глуховат, так как не услышал и того, как гвоздь, булькнув в сироп, звякнул о вазочку. Так же тихо Уся выбрался из-под стола, и вместе с чёрным человечком они скрылись за дверью, очень обрадованные.

Начальник зачерпнул ложкой гвоздь, положил его в рот и открыл глаза.

Лопушок вскочил со стула.

- Не ешьте! Не ешьте! - крикнул он, но было поздно.

Раздался громкий хруст сломавшегося зуба. Начальник вскрикнул от боли. Локтем он задел вазочку, и остатки мороженого вылились прямо на фуражку у него на коленях.

И тут же чёрный человечек вбежал в кафе и завопил как недорезанный:

- Начальник поезда заболел! Начальник поезда заболел! Скорее! Надо вызвать "скорую помощь"!

К кафе подъехала "скорая". Из неё выбежали два санитара в белых халатах и с белыми повязками на лицах. Они привязали "больного" к носилкам и понесли к машине.

- Куда вы меня несёте? - задрыгал ногами начальник. - Мой поезд отходит с минуты на минуту, я не могу оставить его!

- Молчите, больной, - сказал ему высокий толстый санитар. - Мы отвезём вас в больницу и вылечим.

- Я не больной, я всего лишь зуб сломал, - ответил начальник.

- Мы вылечим ваш зуб, - сказал другой санитар, низенький и с большими зелёными глазищами.

Они запихали его в машину, и машина уехала.

- Вот видишь, какой он гадкий, этот Уся, - сказала Божья Коровка. - Он всем делает всякие пакости. Однажды он разлил прямо на дороге белую краску, я встала в неё, и потом за мной целый час уборщик носился, думал, что это я натворила. Попробуй уйди от погони, когда за тобой белые следы остаются!

Весёлый машинист паровоза

Они доели мороженое и сели на перроне прямо напротив паровоза, который почему-то до сих пор не отправился в путь. Паровоз пыхтел, в его топке горели угли, а вода в котле уже вовсю кипела, и пар частенько вырывался наружу через маленькую трубку наверху, издавая звонкий гудок. Паровоз походил на шаловливого щенка, которого держали на привязи.

Из кабины высунулся чёрный машинист с острым как клюв носом и посмотрел сначала вперёд, потом назад, а затем прямо перед собой. Увидев Лопушка с Божьей Коровкой, он улыбнулся и подмигнул им. У машиниста были необыкновенные зубы - такие чистые и яркие, что Лопушку показалось, будто он не улыбнулся, а сфотографировал их со вспышкой. Такие же яркие и даже чуть-чуть горячие были у него глаза-угольки, и сам он весь был как живчик. На голове машинист носил запачканный в угле колпак, из-под которого в разные стороны торчали рыжие, почти красные волосы-иглы. В правой руке он держал телефонную трубку, из неё раздавался чей-то сердитый голос. Машинист не слушал, а только улыбался и туда-сюда вертел головой. Когда в трубке замолчали, он поднёс её к губам и звонким голосочком пропел:

- Да-да-да, я вас прекрасно понимаю. Но его нет, хоть лопни! Как сквозь землю провалился. А мы уже десять минут, как должны ехать, всё расписание срывается!

Машинист повесил трубку. Весело топоча маленькими блестящими туфлями, он сбежал по ступенькам на перрон и ещё раз подмигнул Лопушку с Коровкой. Потом он помахал им и побежал в диспетчерскую вокзала.

- Слушай, Коровка, - сказал Лопушок, - мне почему-то вдруг так захотелось поехать на этом поезде!

- И мне тоже, - вздохнула подружка и сладко зажмурилась.

Неожиданно у неё над головой повисла кошачья лапа. Это сзади подкрался кот Уся. Он сцапал когтями Коровкину шляпу и в два прыжка забрался на угольный вагончик.

- Ой, моя шляпка!

Коровка так испугалась за свою шляпу, что из глаз у неё потекли слёзы. А кот Уся надел шляпу, встал на задние лапы и заплясал, задрав кверху обрубок хвоста.

- Ах, ты, противный котишка! - рассердился Лопушок.

- Не достанешь, не достанешь! - гадко смеялся Уся.

У него был хриплый голос, потому что он любил докуривать выброшенные на тротуар папиросы. Из-за этого он часто кашлял, как старый дед.

- Эй, бездельник! - вдруг окликнул его кто-то.

У второго вагона стоял чёрный человечек. Он поманил кота пальцем. Уся сразу замолчал, бросил шляпу и побежал к человечку. Шляпа взмыла вверх, сделала круг над зданием вокзала и, как настоящий бумеранг, вернулась к паровозу, но Лопушок не поймал её, хоть и подпрыгнул. Она с лёгким свистом влетела прямо в окошко паровоза.

Краем уха Лопушок услышал разговор чёрного человечка с котом.

- Вот тебе деньги, - говорил человечек, - сходишь в магазин, купишь две коробки цветных карандашей.

- Слушаюсь! - хрипло отвечал Уся.

- Смотри, бери только деревянные карандаши. Если господин Червеглот вдруг спросит тебя, скажешь, что купил одну коробку, понял?

- Ага. Купил одну коробку карандашей, - повторил кот.

- Дубина! - рассердился чёрный человечек. - Купишь две, а господину, если спросит, скажешь, что купил одну. Ясно?

Кот Уся убежал в магазин, а чёрный человечек посмотрел по сторонам, поднялся в вагон и плотно закрыл за собой дверь.

Солнце стояло высоко, было очень жарко, и слёзы на щеках у Коровки быстро высохли. Лопушок шепнул ей:

- Я сейчас принесу тебе шляпку.

Он поднялся по железным ступенькам в кабину паровоза. Там было так интересно, что Лопушок позвал и Коровку. Он помог ей взобраться по ступенькам. Коровка вся так и дрожала от страха, но когда нашла свою шляпу и надела её, то сразу успокоилась.

В кабине паровоза было жарко от печи, которая гудела, как живое существо. На её дверце были две дырочки - они, словно два глаза, горели весёлым малиновым огнём. Рядом с дверцей на стене блестели какие-то ручки, рычаги и колёсики, управлять которыми умел только машинист.

- Вот здорово! - сказал Лопушок. - Когда я вырасту, я обязательно в машинисты пойду.

Едва он произнёс это, как снаружи раздался такой грохот, что весь паровоз мелко-мелко затрясся.

- Ой, что это? - испугалась Коровка. - Неужели гром, ведь небо чистое!

Страшный начальник поезда

Лопушок выглянул из окошка и увидел, как прямо на него шёл высокий толстый дядя в форме начальника поезда с эмблемой на фуражке. Форма была ему явно мала: рукава доходили до локтей, на спине пиджак трещал по швам, а брюки и вовсе походили на шорты. Лицо у этого начальника было просто ужасным: голова без подбородка, гладкая, как у червя, вместо ушей - маленькие пуговки с четырьмя дырочками. Красные круглые глаза, словно две ягоды, росли на одной веточке на том самом месте, где у нормальных людей нос. Но носа вообще не было никакого. Под глазами шевелились две толстенные губищи, похожие на сардельки. Дядя жевал сигарету и поблёскивал жёлтыми и круглыми, как золотые монеты, зубами. Его ноги-брёвна так сотрясали землю, что один из костылей, крепящих рельсы, со звоном выскочил из шпалы. За этим страшилищем торопливо семенил машинист - он на ходу удивлённо пожимал плечами и почёсывал в затылке.

Страшный начальник дошёл до паровоза и стал подниматься по лесенке. От его тяжёлых шагов пол в кабине закачался.

- Прячься, Коровка! - прошептал Лопушок. - Там такое страшилище!

В дальнем углу кабины стоял ящик, а на ящике - большущий мешок с чем-то мягким. На мешке лежал рыхлый клубок ниток. За этим мешком было темно и уютно, и друзья быстренько спрятались там.

Ужасный начальник забрался в паровоз и занял сразу половину кабины - таким он был огромным. Машинист сказал весело:

- Вы бы подвинулись чуточку, а то не пройти не проехать и к топке не подступиться. И вообще, все начальники в вагонах находятся, а не в паровозах.

- Я тебе не "все начальники"! - продудело страшилище, и мешок, за которым прятались Лопушок с Коровкой, от сотрясения свалился с ящика.

Они пригнулись к самому полу, боясь, что их заметят, но Лопушок всё же немножко высунулся, чтобы одним глазком увидеть дальнейшие события. На фуражке страшилища он разглядел белое пятно.

- Слушай, Коровка! - шепнул он как можно тише. - Здесь что-то не так. На этом чудище одежда того начальника поезда, которому Уся подложил гвоздь.

- Почему ты так думаешь? - одними губами спросила Коровка.

- У него на фуражке пятно от мороженого!

Коровка только охнула и больше ничего не сказала.

- Трогай! - рявкнул начальник. - Время - деньги!

Машинист потянул один из рычажков, и паровоз издал гудок, выпустив к облакам большую подушку пара. Где-то внизу у колёс зашипело, оттуда тоже вырвался пар. Поезд дёрнулся и поехал.

Никто не видел, как из подворотни выскочил кот Уся. В зубах он держал две коробки карандашей. Он догнал поезд, схватился передними лапами за ступеньку вагона и долго бежал так по шпалам, пока дверь не открылась и чёрный человечек не помог ему.

Проехали вокзал. Проехали последние домики города.

Всё!

У Лопушка защемило в груди, ведь он никогда в жизни не покидал своего города, даже вместе с мамой и папой.

Пых, Пшик и козявки

- Живей, проклятое королевство! - громыхнул начальник. - Очень медленно едем!

Машинист хлопнул в ладоши и сказал:

- Пшик! Пять лопат угля!

И вдруг тот мешок, что свалился с ящика, зашевелился, и Лопушок увидел, как от него отделились две пухлые ручки, а на рыхлом клубке рядом с маленьким пятачком открылись глаза, сонные и очень-очень послушные.

"Мешок" сладко потянулся, выпустил маленькие дутые ножки и взял в руки лопату. Перед печью чернела горка угля. Машинист открыл топку, и "мешок" стал кидать уголь в огонь.

Страшный начальник считал лопаты, загибая пальцы. Лопушок заметил, что на одной руке у него четыре пальца - пятый был откушен чем-то острым.

После каждой лопаты "мешок" печально вздыхал, а закинув последнюю, он наконец радостно улыбнулся, отставил лопату в сторону и забрался на свой любимый ящик, равнодушно скользнув взглядом по яркой шляпе Божьей Коровки.

- Пяти лопат мало, - сказал начальник. - Давай ещё одну. Поезд отстаёт от графика. Ещё лопату, и огонь будет что надо.

Машинист покачал головой:

- Давление поднялось до предела - котёл может взорваться!

- Проклятое королевство! - взревело страшилище. - На этом поезде я начальник! Я буду командовать, а ты, грязная чёрная букашка, - слушаться.

- Неправда! - вдруг вырвалось у Лопушка.

Он сказал это не очень громко, но страшилище услышало.

- Кто там за ящиком? - удивлённо продудело оно.

Мальчик встал во весь рост и звонко, чтобы машинист услышал его слова, крикнул:

- Вы не начальник поезда! Настоящий начальник попал в больницу, потому что кот Уся подложил гвоздь ему в мороженое, и он сломал зуб, а вы переоделись в его одежду, потому что на фуражке белое пятно от мороженого. Это настоящий начальник пролил его! Мы видели!

С последними словами Лопушка Божья Коровка тоже показалась из-за ящика. Она увидела ужасного начальника и чуть не лишилась чувств.

Машинист с весёлым удивлением смотрел на неожиданных гостей. Даже "мешок" открыл один глаз и по-приятельски подмигнул им.

А фальшивый начальник протянул руку, чтобы схватить дерзкого мальчика за волосы, и вдруг замер в такой позе. Он будто окаменел, превратившись в неподвижную статую. Это продолжалось секунды две. Потом ужасный человек ожил.

- Схватить, связать, луппу-будуппу! - прокричал он.

Он вскочил на ноги и распахнул свою страшную пасть с золотыми зубами. Божья Коровка зажмурилась, думая, что он сейчас проглотит и её, и Лопушка, но начальник вдруг потянулся, зевнул, потом снял пиджак, постелил его на полу и улёгся, подложив под голову похожий на батон локоть. Минуту спустя он уже храпел громче самого паровоза.

Под пиджаком у начальника не оказалось никакой рубашки. Там было голое тело, формой и цветом напоминавшее неочищенную картофелину. Из каждого плеча торчал какой-то круглый зелёный колпачок.

- Ну и ну! - сказал машинист, с удивлением разглядывая то, что ещё совсем недавно извергало из себя гром и молнии. - Кричал, кричал и вдруг, на тебе - спит...

Из-за ящика вышла Божья Коровка, она с опаской покосилась на спящего гиганта и ткнулась шляпой в ноги Лопушка.

- А ты смелый! - с восхищением сказал Лопушку машинист. - У меня от страха язык пересох, а ты ничего, не испугался...

- Ещё как испугался! - ответил мальчик. - До сих пор коленки дрожат.

- У меня тоже дрожат, - признался машинист, смешно хлопнув себя по коленям. - Просто я виду не показываю, что боюсь. Когда я увидел этого начальника, у меня внутри прямо заледенело всё! Бр-р-р... - Он весело поёжился. - Сейчас вот только полегчало немного. Даже снова разогреваться стал.

Он подошёл к Лопушку, и мальчику показалось, будто к нему приблизился горячий утюг - такими горячими были глаза, улыбка и все движения машиниста. Роста он был невысокого, даже, может быть, не выше Лопушка. "Может быть", потому что колпак на его голове был таким высоким, что трудно было судить о настоящем росте машиниста. Со стороны он казался вполне взрослым мужчиной, но стоило вам подойти к нему поближе, как вы тут же замечали, что имеете дело с озорным человечком, который, так же как и любой мальчишка, любит газировку, мороженое и пистолеты.

- Послушайте, - спросил он наконец, - а как вы здесь очутились?

Лопушок всё ему рассказал. И про кота Усю, и про Коровкину шляпу. Машинист с большим вниманием выслушал, а потом сказал немножко строго:

- Мы не имеем права возить мальчиков без родителей... Вообще-то, по всем правилам, я должен высадить вас на первой же станции и сдать дежурному по вокзалу... Но... - В его глазах заплясали игривые искорки. - Но, раз уж вам так хочется прокатиться, я высажу вас, когда мы вернёмся обратно в Нижний Пень. Но это будет только завтра утром. Боюсь, что ваши родители будут беспокоиться.

Лопушок просиял.

- Мои родители приедут только через два дня, - сказал он, - а Коровка живёт на улице, она бездомная.

- Вот и хорошо, - сказал машинист, но сразу спохватился: - Как бездомная? Такая милая и живёт прямо на улице, совсем одна?

- Теперь уже не одна, - отозвалась Коровка. - У меня теперь друг есть - Лопушок.

- Ну что ж, очень приятно с вами познакомиться, - сказал машинист. - А меня зовут Пых. Я тут командир, а это - Пшик, он только кидает уголь в топку и ничего не делает, спит всё время.

- Ничего я не сплю, - неожиданно проворчал "мешок", открыв глаза. Глаза у него были цвета тихой синей заводи. - Я просто сижу и слушаю, как хрустит огонь в топке.

- Хрустит? - удивился Пых.

Лопушок прислушался. Действительно, что-то громко хрустело, будто кто-то ходил в ботинках по яичной скорлупе.

- Смотрите! - ахнула Божья Коровка.

Друзья оглянулись, и у всех, кроме невозмутимого Пшика, на голове волосы встали дыбом: у окошка на телефонном аппарате сидели две зелёные козявки с большими и круглыми как пузыри глазами и грызли его зубами. Они полностью изгрызли трубку вместе с проводом и теперь принялись за сам аппарат. На полу под телефоном выросла горка стружки.

- Кто вы такие?! - закричал Пых. - Что вы тут вытворяете?!

Он подскочил к козявкам и одним щелчком сбросил их с телефона. Они шлёпнулись на пол и обиженно запищали.

- Я вас прекрасно понимаю, - сказал Пых, - но вы сломали мне телефон, и я теперь не смогу позвонить дежурному, чтобы сменили этого ненормального начальника.

- Ты сам ненормальный! - пискнула одна из козявок и сердито топнула лапкой величиной со спичку.

- Наш папа Червеглот хороший, - сказала вторая козявка и тоже топнула лапкой.

С этими словами они допрыгали до спящего начальника и залезли к нему на плечи, где для них были специальные гнёздышки. Но прежде чем залезть в них и успокоиться, они ещё поспорили минутку, где чьё место, и кого из них папа Червеглот любит больше всего. Это было так забавно, что друзья, наблюдавшие за их вознёй, весело рассмеялись.

- Ну, что вы гыкаете? - проворчала козявка с левого плеча. - Лучше б угольку подбросили, а то папа проснётся, и у него будет плохое настроение.

- Ох уж он задаст вам! - щёлкнула зубами правая козявка.

- Я вас прекрасно понимаю! - весело сказал Пых, но вдруг замолчал и потом промямлил, разведя руками: - Ничего не понимаю... Кто вы такие? Кто ваш разлюбезный папочка? И почему он вдруг проснётся, если спит так сладко?

- Смешно! - прыснула правая козявка. - Такой большой и такой глупый!

- А ещё машинист! - добавила её подружка.

- Ну-ка, вы, шмакодявки! - раскипятился Пых.

Ему не понравилось, как они с ним разговаривают. Но козявки не обратили внимания на его реплику. Задрав повыше носики и вытянув вперёд правые передние лапки, они хором стали объяснять:

- Уголёк горит, вода кипит, пар крутит колёса, колёса стучат и укачивают папу Червеглота... Ясно?

- Ничего себе колыбельная! - сказал Пых. - Значит, как только наш поезд замедлит ход, папа Червеглот проснётся?

Словно отвечая на его вопрос, начальник шевельнулся.

- Пшик! Две лопаты угля! - немедленно среагировал машинист.

- То-то же! - усмехнулись козявки.

И они, закрыв свои огромные глаза, снова превратились в безобидные колпачки на плечах у начальника. Их тоже сморил сон.

- Ка-ки-е ла-понь-ки! - улыбнулся Пшик.

У Пшика был неторопливый, тягучий, как сгущённое молоко, голос. Улыбался он тоже медленно - сначала раздвигал губы, потом показывал белые зубы и морщил нос-пятачок.

- "Лапоньки"! - вскипел Пых. - Эти "лапоньки" испортили нам всю связь. Как теперь сообщить дежурному, что поезд захвачен каким-то ужасным Червеглотом? Если мы остановимся, он проснётся, и тогда нам - каюк!

- Давайте сядем и хорошенько подумаем, - предложил Лопушок.

- Отличная мысль! - загорелся Пых. - И заодно позавтракаем. Что-то у меня в животе похолодело, будто я ледышку проглотил.

Полуволшебная кастрюля

Коровка сняла свою шляпу. Под шляпой у неё хранился чистый белый слюнявчик. Она повязала его на шею, помыла языком копытца и села на перевёрнутое ведро поближе к Пыху.

Пых сказал:

- Первый раз вижу такую опрятную корову. А мы-то с Пшиком даже никогда не моемся перед едой.

Пшик покраснел, его голова стала похожа на клубок малиновых ниток с пухом.

- У нас здесь только одна горячая вода, - виновато пробормотал он. - Я не могу горячей водой мыться, я не Пых.

Теперь покраснел Пых, это было видно даже сквозь сажу на его лице. Ему было так стыдно, что Лопушок слегка обжёгся, нечаянно прикоснувшись к нему.

- М-м-да... Сгореть не встать! - сказал он, пряча глаза за иголочками ресниц. - Я же не боюсь самого кипучего кипятка, мне сам Бог велел мыться в день по три раза! Но почему-то в голову мне никогда не приходила эта очччень хорошая мысль...

Сказав это, он подошёл к крану, налил из паровозного котла кипящей воды в тазик и стал мыться, фыркая от удовольствия.

Божья Коровка закрыла глаза копытцами, а Лопушок закричал:

- Что вы делаете! Вы же обожжётесь!

Пых прополоскал горло и весело глянул на мальчика:

- Я чувствую, что пора рассказать вам, друзья, как мы с Пшиком появились на свет.

Божья Коровка открыла глаза, убедилась, что ничего с машинистом не сделалось, и уселась поудобнее, приготовившись слушать. А Лопушок так и остался стоять, удивлённо хлопая ресницами.

- Дело в том, - начал Пых, - что мы с Пшиком необычные, не такие, как все люди. Я родился первым, когда кто-то раскочегарил топку старого паровоза, стоявшего в самом дальнем тупике станции. Этот "кто-то" очень торопился. Выскочив из огня, я успел только разглядеть толстенную грязно-серую пятку, мелькнувшую в кустах. А через несколько минут, когда огонь оживил холодную воду в котле, родился Пшик. Он почувствовал жар и закричал: "Спасите! Помогите!" Тогда я открыл кран, и Пшик вытек из котла прямо в тазик - маленький такой, не больше мыльного пузыря. Вытек, сел на край тазика и жалобно так сказал: "Пш-ш-ш-шик!" А я щёлкнул его по носу - пых! И он сразу раздулся, но сначала не очень сильно. Теперь-то он вон какой вымахал! Вообще, ему нельзя дотрагиваться ни до чего горячего, а то, чего доброго, раздуется до размеров слона и лопнет. Мы назвали друг друга Пых и Пшик и устроились возить пассажиров. Но самое удивительное в этой истории то, что паровоз наш оказался с характером: он ни в какую не желал работать ни на каких других маршрутах, кроме "Нижний Пень - Лопушки". Вот мы и ездим здесь уже целый год - туда и обратно, туда и обратно. Я тут уж все станции назубок знаю.

Пых вытерся полотенцем и засиял, как горячий начищенный чайник с острым носиком. Грязную воду из тазика он выплеснул прямо в окошко.

- Ну-ка, что у нас там сегодня?

Он достал из шкафчика большую серебристую кастрюлю и поставил её на стол.

- Удивительно, хоть лопни! - сказал он, открыв крышку. - Котлеты, и ровно четыре штуки. Каждому по одной. Пшик, держи!

Пых бросил ему котлету. Пшик поймал её губами и тут же проглотил, не жуя. Проглотил и снова закрыл глаза.

- А котлеты... говяжьи? - робко спросила Коровка. - Дело в том, что я совсем не ем говядину.

- Я вас прекрасно понимаю! - сказал Пых. Он достал свою котлету, откусил от неё кусочек, прожевал и просиял: - Они морковные!

- Интересно, - задумчиво проговорил Лопушок, - а вы что, не знали, что у вас в кастрюле?

Пых сначала дожевал котлету, потом облизал пальцы и ответил как-то загадочно:

- Мой дорогой Лопушок, я тебя прекрасно понимаю, но неужели ты думаешь, что всегда можно заранее знать, что у тебя в кастрюле?

Лопушок вспомнил, что и сам всегда заглядывал дома в кастрюли. Его мама была первоклассным кулинаром, она не любила готовить одно и то же, и никогда нельзя было угадать, что у неё сегодня на обед.

- Но ведь кто-то же приготовил эти котлеты? - вздохнул Лопушок. - Не могли ведь они появиться из ничего?

Когда все котлеты разобрали, Пых закрыл кастрюлю, потом снова открыл и достал четыре стакана какао.

- Какао я тоже очень люблю, - сказала Коровка.

А Лопушок воскликнул:

- Да это волшебная кастрюля!

Он быстро выпил своё какао и попросил Пыха:

- А теперь можно мороженого?

Пых закрыл кастрюлю крышкой, произнёс: "Мороженого!" - и открыл. Кастрюля была пуста.

- Глупости, - сказал он. - Эта кастрюля полуволшебная, она кормит нас только завтраками. Ну, ещё обедами и ужинами. Но я никогда в жизни не пробовал никакого такого мороженого. И Пшик не пробовал. Это я могу сказать вам с совершенным пылом-жаром!

- Если она полуволшебная, то откуда тогда она знает, что нас теперь четверо? - задал Лопушок очень хитрый вопрос. - Четыре котлеты, четыре какао...

Пых засмеялся:

- Это простое совпадение, Лопушок! Дело в том, что я ем всегда за троих, мне не хватает той мизерной порции, что съедает Пшик. Вот мне и достаётся всегда три котлеты, три пирожка, три яблока или три компота.

- Значит, - огорчился Лопушок, - мы с Коровкой обделили тебя, и теперь ты голодный?

- Глупости, я попрошу сейчас добавки. С пылу с жару!

- Как?! У кастрюли?! Она что, слышит?

- Да нет, всё просто, хоть лопни! - сказал Пых. - Смотри!

Высунув свой горячий язык, он вылизал тарелку из-под котлет до блеска, поставил её обратно в кастрюлю, накрыл крышкой и сказал мальчику:

- Ты ведь знаешь, тарелки вылизывать неприлично - это говорит о том, что гостя плохо покормили, и он остался голодным. В таком случае хорошая хозяйка не пожалеет добавки.

С этими словами Пых поднял крышку и извлёк из кастрюли ещё две котлеты, дымящиеся, видно, только что со сковородки. То же самое он проделал с какао.

- Какая замечательная кастрюля, - сказала Коровка. - Жалко, что они не продаются в магазинах, я бы купила себе парочку. Очень удобно при бродячем образе жизни.

Вдруг она жалобно замычала.

- Косточка! - Коровка выплюнула на стол какую-то горошину.

- В морковных котлетах не бывает косточек, глупости какие! - засмеялся Пых.

А Лопушок потёр горошину о рубашку, и она неожиданно вспыхнула ярким розоватым светом.

- Это жемчужная серьга, - сказала Коровка. - Видите, у неё крючочек есть. Такие серьги богатые тёти носят... Лопушок, прицепи мне её на шляпку, пожалуйста!

Лопушок приколол серьгу к полям её шляпы. Коровка посмотрела по сторонам, не нашла зеркала и расстроилась.

- Лапонька! - сказал Пшик.

И Коровка опять заулыбалась. Пшик подействовал на неё, как зеркало.

- Вот так подарок в котлете! - воскликнул Пых. - Это на счастье.

Когда он убирал грязную посуду в кастрюлю, Лопушок бросил в свой стакан монетку и мысленно поблагодарил доброго повара-волшебника. Пых спрятал кастрюлю в шкаф.

- Вот что, - сказал он. - У меня есть отличная идея, как сообщить дежурному, что наш поезд захвачен бандитами. Даже сообщать ничего не надо. Просто мы будем ехать дальше, вот и всё. Как только проскочим первую станцию, дежурный по станции сразу позвонит следующему дежурному, а тот - следующему, и так до самых Лопушков. Когда мы приедем в Лопушки, там уже все будут знать, что у нас что-то случилось. Вызовут солдат с ружьями. Мы остановимся, и солдаты схватят Червеглота.

Червеглотики обедают

Так они и сделали.

За окошком пролетела первая станция.

- Пшик, - сказал машинист, - ну-ка, подкинь ещё угольку!

И поезд помчался вперёд ещё быстрее, посылая тревожные гудки дежурным станций, и дежурные все посходили с ума. Они выпрыгивали из своих домиков на перрон, махали флажками, пытаясь остановить поезд, а потом бежали к телефонам.

Лопушок заметил, что у Пыха за время завтрака выросла борода. Пшик сказал:

- У Пыха всегда борода растёт, когда он думает. Он очень умный и поэтому почти каждый день бреется.

Машинист взял с полки деревянный футляр. Пшик сказал, что это его бритва, но Лопушок не поверил сначала: у бритвы Пыха не было электрического шнура, и вообще, она совершенно не походила на ту бритву, которой каждый вечер брился его папа. Это была какая-то носатая маска на резинке. Пых надел её на лицо. Маска закрыла ему голову, глаза и нос, а губы и подбородок остались незакрытыми.

- Это чтобы случайно не сбрить брови, ресницы и волосы на голове, - шёпотом пояснил Пшик.

Потом Пых открыл какой-то тюбик и намазал бороду красным кремом.

- Сейчас - внимание, самое ужасное! - сообщил Пшик и зажмурился.

Пых нащупал дверцу топки, открыл её и сунул руку прямо в огонь... Но ничего с его рукой не случилось. Пых взял самый горячий уголёк и поднёс к бороде. Красный крем вспыхнул как порох!

Лопушок чуть не упал от яркого света. Машинист снял маску и важно огляделся, задрав чистый подбородок. От его бороды не осталось и воспоминания!

Потом они по очереди высовывались из окон паровоза, подставляли лица упругому воздушному потоку и пели песни. Коровка рассказала новым друзьям о своей маме, которая осталась в деревне, и про злого мужика, выгнавшего её из дома, а Лопушок ничего не стал рассказывать, потому что он считал свою историю самой обыкновенной, совсем не такой, как у Пыха, Пшика и Божьей Коровки.

Наконец, когда поезд проскочил последнюю маленькую станцию и всё ближе и ближе стал подъезжать к городу Лопушки, случилось вот что.

Лопушок не сразу заметил, что козявки давно уже не спали - большими салатными глазами они тихо помаргивали на плечах у Червеглота. Они прислушивались к их разговору. Они были страшно любопытными.

- Смотрите! - шепнул Лопушок. - А червеглотики-то слушают!

- Вот противные, потом всё расскажут своему папочке, - сказала Коровка.

- Ну, почему ты так плохо о них думаешь? - с укоризной спросил мальчик. - Они же маленькие и ничего не понимают.

- А я бы проучил этих шмакодявок! - отрубил Пых. - Они мне телефонный аппарат испортили.

А Пшик сказал ласково:

- Лапоньки!

Вдруг червеглотики разом пронзительно запищали:

- Пи-и-и-и! Пи-и-и-и!

Они пищали как голодные птенцы, раскрыв ротики.

- Кушать хотят, - сказал Лопушок.

- Ох, зубастики! - Коровкино сердце дрогнуло. - Жалко, что у нас котлеток не осталось.

Вдруг Червеглот зашевелился. Козявки запищали ещё громче. Папа промычал в ответ что-то неразборчивое и сел, сложив ноги бубликом. Не открывая глаз, он пошарил руками и достал из кармана пиджака круглую жестяную коробку.

- Он даже не просыпается... - шепнул Лопушок Пыху. - Вот бы ущипнуть его за толстую шею!

Червеглот тем временем отвинтил крышку.

- Ну, скорее же, скорее, папочка! - пищали козявки.

В коробке оказалось что-то серое, похожее на варёную вермишель. Эта вермишель шевелилась как живая. Червеглотики радостно моргнули и хором запели считалочку:

Раз, два, три, четыре -

вышли чёрные мотыли!

Пять, шесть, семь, восемь -

белых мы теперь попросим!

Прыг, прыг - к Аво!

Прыг, прыг - к Ево!

Чёрные - направо!

Белые - налево!

И из коробки начали выпрыгивать малюсенькие червячки. Сначала четыре чёрных, за ними четыре белых, а затем опять чёрные и опять белые, и так далее. Вприпрыжку по шее Червеглота они добирались до его ушей-пуговиц и заползали чёрные в правое ухо, белые - в левое. Они выпрыгивали до тех пор, пока левый червеглотик не сосчитал сорок белых, а правый - сорок чёрных червячков.

После этого козявки кончили петь, и Червеглот завинтил крышку обратно. Он всё продолжал спать. Когда последние мотыли заползли в свои дырочки, папа Червеглот рыгнул, вытянул нижнюю губу лопатой, и туда изо рта потекла тонкая струйка молока. Обрадованные козявки взвизгнули, прыгнули на папину губу и принялись жадно пить.

Лопушок пробормотал:

- Эти червеглотики - его детки. Когда они вырастут, они будут такими же толстыми и ужасными, как их папочка.

Он отвернулся. На всё это было противно смотреть. Божья Коровка надвинула на глаза шляпу, Пых просто зажмурился, а Пшик и так не смотрел - ему нельзя было долго держать глаза открытыми, чтобы не обжечь их ярким дневным светом.

Наконец червеглотики насытились. Они так напились, что превратились в прозрачные полиэтиленовые мешочки, наполненные молоком. Эти мешочки, лениво побулькивая, сползли к своим гнёздам, кое-как забрались в них и немедленно заснули.

Недолгая остановка в Лопушках

Через полчаса показались большие дома города. Солнце уже клонилось к горизонту, но было ещё светло. Пых повернул какой-то рычаг, паровоз потонул в облаке пара и начал сбавлять скорость.

Червеглот сразу почувствовал это. Он зашевелился, недовольно зачмокал губами, перевернулся с одного бока на другой, потом обратно и наконец открыл глаза. Увидев перед собой Лопушка, он замер, как в первый раз, но так же быстро очнулся, вскочил на ноги и проревел:

- Проклятое королевство, почему останавливается поезд?!

Козявки у него на плечах проснулись и обиженно заморгали своими глазищами. Вместе с ними Червеглот выглядел таким кошмарным чудовищем, что друзья задрожали мелкой дрожью. Пшик открыл один глаз и тут же закрыл, Пых проглотил язык, а Божья Коровка спряталась под тазиком.

Лопушок тоже сначала вжал голову в плечи, но потом вспомнил о солдатах с ружьями, о которых говорил Пых, и немного посмелел. Он шагнул навстречу Червеглоту:

- Вы захватили поезд, противный Червеглот! Мы всё про вас знаем! Вы не начальник поезда, а обыкновенный жулик, и сейчас вас схватят солдаты!

Червеглот побагровел. Он схватил Лопушка за уши и затряс его с такой силой, что у бедняжки застучали зубы. При этом козявки, барабаня лапками, ехидно посмеивались:

- Ага, получил пельмени, гадкий мальчишка! Получил пельмени, да, получил? Так тебе, так тебе!

Пых совсем повис на рычаге. Поезд резко тормозил, он проехал ещё немного и остановился прямо напротив больших красивых букв "Лопушки".

Червеглот прогремел, повернувшись к машинисту:

- Если ты, мерзкий трубочистишко, сейчас же не поедешь, я откушу тебе голову!

И он открыл свою ужасную пасть. Но Пых и вида не подал, что испугался. Он сказал как можно более спокойным голосом:

- В Лопушках мы всегда заправляемся водой. Запасов воды совсем не осталось - мы не уедем и дальше вокзала.

В бессильной ярости Червеглот заскрипел зубами. Он ударил кулаком по столу, топнул стопудовой ногой и высунулся в окно.

Из последнего вагона выпрыгнули поразмять кости кот Уся и чёрный человечек. Увидев голову разъярённого начальника, чёрный человечек встал по стойке "смирно".

- Станция Лопушки, господин Червеглот! - отрапортовал он.

- Дурак! - ответил господин. - Иди сюда. Остаёшься за старшего. В случае чего - отражай всех подозрительных.

- Слушаюсь!

Человечек сбегал в вагон и принёс зеркало во весь свой рост. Оно было закрыто чёрным сукном.

Между тем к поезду подошёл дежурный вокзала. Он спросил у Червеглота:

- Это вы будете начальник поезда?

- Я! - рявкнул Червеглот.

- Мне приказано задержать ваш поезд, - сказал дежурный строго и достал блокнот с ручкой. - Как ваша фамилия?

- Моя фамилия?! - глаза-бусинки страшилища затряслись от гнева. - Моя фамилия Бурлугамертонишейсилидар, луппу-будуппу!

- Как-как? - испуганно переспросил дежурный, не успев записать даже три первые буквы. Очки его сползли на самый кончик носа. - Повторите, пожалуйста.

Но в тот же миг чёрный человечек сорвал сукно с зеркала. Дежурный вокзала отразился в нём и вдруг исчез - осталось только его отражение. Человечек дунул на это отражение, и оно тонюсенькой фотокарточкой слетело на землю. Человечек поднял его, намазал клеем и приклеил к столбу.

- Какая красота! - похвалил он сам себя.

Червеглот спустился с паровоза на перрон.

- Молодец, Ыг. Продолжай в том же духе. Я пойду за водой, потом приду, проверю, много ли наклеено на столбе. А этих - никуда не пускай! Я с ними ещё разделаюсь!

Он ушёл, а человечек со странным именем Ыг принялся важно расхаживать взад и вперёд по перрону.

Лопушок чуть не плакал от боли в ушах.

- Когда же придут эти несчастные солдаты? - простонал он.

Пшик взял его горячие уши в свои ладони, и Лопушок почувствовал, будто их смазали прохладной мазью - боль сразу прошла. Но никто не заметил, что сам Пшик при этом стал на крохотную чуточку больше, как бы пополнел на один килограмм.

- Не помогут теперь солдаты, - вздохнул Пых. - Это зеркало отразит их вместе с ружьями.

- Надо разбить его! - придумала Божья Коровка.

Лопушок вызвался сделать это. Он взял в руку кусок угля, спрятал руку за спину и вышел на перрон, как будто прогуляться. Коровка пошла вместе с ним, а Пых и Пшик смотрели из окна.

- Я отвлеку его, а ты кидай, - шепнула Коровка Лопушку.

Она встала на задние ноги и начала кружиться. Но на их беду сзади объявился кот Уся. Он увидел камень в руке мальчика и обо всём догадался.

- Опасность! - заорал он. - Они хотят разбить зеркало!

От неожиданности чёрный человечек сдёрнул сукно, и в мгновение ока Уси не стало, потому что зеркало как раз было направлено на него. Подул ветерок, и Усина фотокарточка слетела на перрон.

- Ах, вот вы как! - крикнул Ыг. Он очень разозлился из-за своей оплошности.

Он стал поворачивать зеркало к Лопушку. Тогда Коровка подбежала к человечку сзади, она хотела с разбегу боднуть зеркало, чтобы оно упало, но к несчастью оно оказалось двусторонним. Человечку не пришлось даже поворачивать его. Он только сдёрнул второе сукно, и Божья Коровка исчезла так же, как и Уся.

Лопушок остолбенел. Не может быть! Его подружка, такая милая симпатичная коровка в шляпе превратилась в невесомый листочек?! Мальчик так растерялся, что забыл про свой камень.

- Кидай, ну, скорее! - крикнул ему Пых.

Но было уже поздно. Пых увидел, как Лопушок исчез, словно растворившись в воздухе.

Пшик зажмурился, невозможно передать, как ему было жалко новых друзей! От горя на лбу у него даже выступил иней, что случалось с ним крайне редко.

Тогда Пых схватил самый большой кусок угля и что есть силы запустил им в зеркало. Камень попал в цель, но... раздался металлический звон!

Чёрный человечек хихикнул.

- Дурачок! Зеркало-то серебряное!

Он приклеил все три карточки прямо к угольному вагончику и от удовольствия цокнул языком. Потом он достал маленькие круглые очки и нацепил их себе на нос.

- Ага, - сказал он, встав напротив Божьей Коровки, - это какой-то кот в шляпе. Червеглот похвалит меня!.. А это мальчишка с камнем в руке... У-у-у, вредный какой, хотел разбить зеркало.

Затем он подошёл к Усе.

- Опять кот... Какой смешной, без хвоста... Да ведь это же... Уся!!! Мой помощник Уся!!! Что я натворил? Червеглоту это не понравится.

Он попробовал отодрать карточку, но махнул рукой:

- Ладно, пусть висит, всё равно обратно живым он уже никогда не станет...

И Уся так и остался висеть, наполовину отодранный.

А Червеглот тем временем распугал всех на вокзале, даже солдаты разбежались, едва завидев толстого урода. Там где-то он добыл цистерну с водой и сейчас топал с нею по перрону. Она была очень тяжёлой, Червеглот шёл, весь согнувшись, с голой головы его ручьём стекал пот, а червеглотики высунулись из своих гнёздышек и помогали папочке делать каждый шаг.

- И-и-и... раз! И-и-и... два! - щебетали они. - Выше поднимай ноги, папочка, а то мы упадём. И-и-и... раз! И-и-и... два!

- Эй, трубочист! - крикнул Червеглот, грохнув цистерну на перрон. - Заправляй котёл, и поехали дальше!

Пыху ничего не оставалось, как подчиниться. Он достал шланг и перелил воду.

- Господин Червеглот! - проскрипел Ыг, чуть не подпрыгивая от нетерпения. - Посмотрите сюда, господин Червеглот, я отразил противного мальчишку! Вот, смотрите, он пытался разбить камнем наше зеркало!

Червеглот похвалил чёрного человечка, потрепав его пальцем по макушке, потом отпихнул ногой пустую цистерну, залез в кабину паровоза и приказал:

- Всё! Поехали!

Поезд тронулся дальше, и город Лопушки вскоре остался далеко позади.

Волшебства продолжаются!

Как ни странно, Лопушок всё видел, хоть и был обыкновенной картинкой. Он даже мог слышать, что говорили злодеи, и таким образом узнавать, что они делали, когда он их не видел перед собой.

А дальше было так.

Поезд доехал до развилки. Червеглот перевёл стрелку на запущенный путь с рыжими от ржавчины рельсами и высокой травой, выросшей между шпалами. Этот путь вёл к реке и обрывался на самом берегу, упираясь в столб с табличкой:

ТУПИК. ЗДЕСЬ БУДЕТ
ПОСТРОЕН МОСТ

Увидев такое, Пых вскричал:

- Туда нельзя ехать! Там тупик!

Червеглот не ответил. Он достал из кармана часы с золотым браслетом, потом посмотрел на небо и приказал Пыху хорошенько разогреть котёл, чтобы поезд, когда будет дан старт, мог нестись как стрела.

Солнце коснулось горизонта, когда Пшик до предела растопил топку. Высоко в воздухе, над рекой, мерцали какие-то разноцветные пятна, словно там кружились в танце тропические бабочки. И вдруг эти бабочки начали быстро-быстро выстраиваться стройными рядами по цвету: сначала красные, потом оранжевые, жёлтые, зелёные, затем голубые, синие и, наконец, фиолетовые. В одну секунду в сумеречном небе родилась чудесная яркая радуга.

- Ах, как красиво! Какая радуга! - воскликнул Пшик, который вечером, когда мало света, любил посидеть у окна и поглазеть на природу.

- Где?! Где?! - заорал Червеглот. - Уже?! Радуга?! Вперё-ё-ёд!!! Жми-и-и! Луппу-будуппу! Проклятое королевство, мы должны успеть, пока не село солнце! Жми, трубочист!

Пых так испугался, что руки его сами нажали на рычаг. Поезд дёрнулся, колёса бешено завертелись на месте, металл засвистел, задымился, и вдруг паровоз ринулся вперёд, обгоняя ветер!

- Там же тупик! - ахнул Пых.

Но Червеглот отпихнул машиниста и сам встал у рычага. Пых зажмурился. Сейчас, ещё секунду, и поезд рухнет в реку!

Когда же поезд приблизился к самому тупику, радуга, уже окрепшая, выросшая до гигантских размеров, перекинулась через реку, и паровоз, задрав нос, ловко помчался по ней, как по настоящему железнодорожному мосту. Сначала он ехал по фиолетовой дорожке, потом по синей, а когда, на самом верху радуги, перешёл на волшебную голубую дорожку, произошло чудо.

Уся вдруг расколдовался и превратился в нормального живого кота. Его карточка была наполовину отодрана, поэтому он превратился первым и, чтобы не упасть с ужасной высоты вниз, тут же схватился за поручень.

В следующую секунду расколдовались Лопушок и Божья Коровка. Лопушок поймал Коровку, а Уся ухватил за руку Лопушка, и они втроём повисли над рекой. Но у кота были острые когти, которые больно вонзились в руку мальчика. Другой рукой Лопушок мог бы перехватиться за поручень, но для этого ему следовало выпустить Коровку. Он знал, что ни за что на свете не бросит подружку одну в беде, и тогда он крикнул:

- Прощай, Уся! Мама-а-а-а! Я же не умею плава-а-ать!

- И я-а-а-а-а! - закричала Коровка.

И они, обнявшись, полетели вниз...

ГЛАВА ВТОРАЯ
Железный город

Осколок горшка

Лопушок плюхнулся в воду, едва успев закрыть рот и задержать дыхание. Он вспомнил, как папа учил его нырять в ванне, и это ему сейчас очень пригодилось. Он ушёл почти на самое дно, но не испугался. Главное - не бояться, вода сама вытолкнет тебя на поверхность.

"Человек легче воды, когда в груди у него воздух", - говорил папа.

Лопушок вынырнул из воды и первым делом подумал о Коровке. Её нигде не было. Радуга в небе уже догорала, и с каждой минутой становилось всё темнее.

- Коровка-а-а! - позвал Лопушок и опять окунулся с головой в воду, потому что воздух вышел из груди, и мальчик стал тяжелее воды.

Он быстро-быстро заболтал ногами и вновь вынырнул. Вдруг что-то больно стукнуло его по затылку. Лопушок повернул голову и увидел... лодку! Из последних сил он забрался в неё, упал на дно и только теперь удивился.

Но удивлялся он всего одну секунду, потому что ему во что бы то ни стало надо было отыскать в реке Коровку, пока она не захлебнулась и не утонула.

Стало совсем темно. В чёрном небе не было ни звёздочки. И луны не было. Только поблёскивала, догорая, последняя полоска радуги, да в воздухе плясали какие-то светящиеся комары - прямо перед носом, - но и они вскоре пропали, растворились в темноте.

Лопушок ещё раз позвал Коровку и вдруг услышал совсем близко:

- Му-у-у!

Он пошарил в воде руками и выловил Коровку за хвост.

- Коровка! Мы спасены!

Он затащил её в лодку и крепко поцеловал.

- Оказывается, все коровы от рождения умеют плавать, а я и не знала, - сказала Божья Коровка, выжимая мокрый слюнявчик, который ещё с завтрака остался у неё на шее.

- А где твоя шляпка? - спросил Лопушок.

- Потерялась... Так жалко! - вздохнула Коровка.

В лодке Лопушок нашёл маленькое железное весло. Лодка тоже была железная и гремела от каждого движения Коровки - ведь у неё были копыта.

Они начали грести и совершенно случайно пристали к берегу. Случайно, потому что понятия не имели, в какой он стороне.

- Что будем делать? - спросил Лопушок, когда они ступили на твёрдую землю.

- Надо утра дождаться, - ответила Коровка. - Пошли прямо.

Это была отличная мысль, и они побрели в кромешной темноте, ногами нащупывая дорогу, чтобы не свалиться в какую-нибудь яму.

Коровка шла впереди, а Лопушок сзади, держась за её хвост. Внезапно в глаза ему ударил яркий сноп искр, вылетевших из-под живота Коровки. Коровка отпрыгнула, дёрнула Лопушка, и он упал.

- Что это?! - громким шёпотом спросила Коровка.

В темноте, быстро угасая, светилась какая-то маленькая лодочка. Лопушок осторожно потрогал её пальцем. Она была горячая, почти как утюг.

- Это осколок горшка, - сказала Коровка. - Но почему он светится? Когда я жила у хозяина, его кот разбил однажды горшок с маслом, и такие же осколки лежали по всему полу. Они были жирные и светились на солнце. Но здесь нет никакого солнца. Почему же он светится?

- Ты наступила на него копытцем, - начал догадываться Лопушок.

Он тоже наступил на осколок, но тот совсем погас. Тогда Лопушок взял его и хотел сунуть в карман, как вдруг, едва коснувшись его мокрой одежды, осколок ярко вспыхнул. Если бы Лопушок тотчас не выронил его, то сжёг бы себе всю руку!

- Вода! - крикнул он. - Это от воды он вспыхивает! Когда ты наступила на него, Коровка, с твоего вымени капнула капля, и он загорелся. А я прислонил его к себе.

Осколок разогрелся докрасна, от него шёл такой жар, что Лопушок отступил на шаг.

Коровка повеселела:

- Сейчас обсохнем! Я вся продрогла из-за этого купания.

Лопушок завороженно смотрел на удивительный осколок. Ему пришла в голову одна интересная мысль.

- Коровка, дай-ка мне твой слюнявчик, я схожу к реке, намочу его.

Берег реки был в двух шагах. Лопушок принёс мокрый слюнявчик, подошёл к осколку и осторожно выжал на него две капли воды.

- Отбегай! - испуганно крикнула Коровка.

К небу взметнулся целый фонтан искр. Они гудели, шипели и, падая на землю, скакали по камням, словно жгучие кузнечики.

- Вот это да!

И друзья заплясали вокруг огненного фонтана. Им было тепло, светло и весело.

Толозоискатель

Неожиданно в стороне под чьей-то ногой осыпались камешки. Коровка первая услышала опасность, она шепнула Лопушку:

- Там кто-то есть... Он смотрит на нас.

Осколок освещал только небольшой кружок земли, за которым стояла кромешная темнота. И в этой темноте кто-то действительно был, теперь и Лопушок почувствовал это. Вот снова осыпались камешки, вот кто-то невидимый тихонько кашлянул...

- Кто там? - спросил Лопушок. - Идите к нам, у нас тепло.

Но ему не ответили. Ещё целую минуту, а может и две, этот "кто-то" скрывался в темноте, тихо покашливая, и вдруг громко, звонко чихнул.

Потом зашуршали осторожные шаги, и к огню приблизился маленький человечек с толстым носом и в большущей голубой шляпе, очень похожей на ту, что потеряла Божья Коровка. Человечек был одет в рваную рубашку из блестящей ткани и такие же штаны. На поясе у него висели короткая пила с железной ручкой и железная кружка. Он пугливо посмотрел на Лопушка, сказал простуженным голосом:

- Добрый вечер, господин... Можно мне погреть руки у вашей сунерки? Я только одну минутку... и сразу уйду...

- Вот ещё, - сказал Лопушок, - грейтесь хоть до самого утра. Мы очень вам рады.

Человечек робко покосился на Коровку, потом сел на корточки и протянул руки к огню. Божья Коровка коснулась жаркими губами уха мальчика:

- На нём моя шляпка!

Лопушок покачал головой. Мало ли на свете похожих шляп? Но Коровка подошла к человечку с другой стороны и чуть не подпрыгнула от радости, увидев на полях шляпы свою жемчужную серьгу. Она сообщила это Лопушку.

- Наверное, он выловил мою шляпку из реки. Вот здорово! Мы попросим, чтобы он вернул её, да ведь?

Лопушок внимательно посмотрел на незнакомца. Он был ниже его и с совершенно белыми, как снег, волосами и удивительным носом, похожим на грушу. На ногах у него, что особенно удивило мальчика, были неуклюжие железные ботинки на толстой подошве. Человечек чуть-чуть походил на клоуна, но в глазах его стояла такая безысходная печаль, что, глядя на него, Лопушку совсем не хотелось смеяться.

- Меня зовут Лопушок, - сказал мальчик. - А это Божья Коровка. А вы кто?

Путник снял шляпу и почтительно прижал её к груди, поклонившись.

- Если вы настаиваете, господин Лопушок... - сказал он и кашлянул, прочищая горло. - Генрих Четвёртый, простите... предупреждённый.

Последнее слово он произнёс едва слышно. Лопушок подскочил от удивления:

- Так вы король?!

Услыхав это, человечек в страхе вытаращил глаза и вдруг повалился на бок, потеряв сознание. Шляпа выпала из его рук и покатилась прямо в огонь, едва-едва Коровка перехватила её.

- Ни за что не отдам, - сказала она, отряхнув и надев шляпу себе на голову. - Я же никому не дарила её!

Лопушок подошёл к бедняге, послушал у него сердце - он знал, что так проверяют, жив ли человек, - потом положил ему на лоб мокрый слюнявчик и стал ждать.

Путник открыл глаза, непонимающе посмотрел на Лопушка, моргнул, пощупал пальцами свой нос и вскочил на ноги.

- Господин Лопушок!.. - воскликнул он.

Слюнявчик отлепился от его лба и упал в огонь. В следующее мгновение раздался ужасный, ну просто чудовищный взрыв. Лопушку показалось, что на них упало солнце - такой яркий вспыхнул свет. Горячий воздух толкнул его в грудь...

Их разбросало в разные стороны. Лопушок оказался на берегу реки, ушибив при падении плечо, но не очень сильно. Главное, что голова осталась целой. Выглянув из-за камня, мальчик очумело смотрел на бушующее пламя, на столб ярких искр до самого неба. Когда огонь ослаб, он вернулся к нему, сел, уронил голову на коленки и заплакал.

Сзади, прихрамывая, подошла Коровка. Она ткнулась губами в ухо мальчика. Лопушок вскинул голову и улыбнулся ей сквозь слёзы.

- А я думал, ты умерла, Коровка, - всхлипнул он.

Он обнял Коровку за шею. Сверху на головы им упало что-то лёгкое и мягкое.

- Ой, слюнявчик, - удивилась Коровка. - Уже высох и даже не обгорел!

- Смотри, Коровка, а осколок наш пополам раскололся!

От взрыва удивительный осколок разломился на две части, которые горели теперь почти без искр, разнося вокруг себя ровные волны тепла.

Из темноты нерешительно шагнул Генрих Четвёртый с царапиной на щеке. Он был напуган не меньше их, а одна его нога была без ботинка.

- Вот... ботинок потерял... - сказал он таким виноватым голосом, будто потерял не свой, а чужой ботинок. - И... шляпу!

- Ваша шляпа у меня на голове, - просипела Коровка, - потому что это моя шляпа.

Генрих Четвёртый безропотно кивнул, и она почему-то почувствовала себя воровкой. Она сказала:

- Я очень признательна вам за то, что вы её выловили. Я потеряла её, когда летела вниз с этой ужасной радуги.

Человечек посмотрел на неё такими глазами, будто никогда не видел говорящих коров.

- Вы тоже видели радугу? - спросил он после некоторого колебания. Его голос дрожал.

- Не только видели, но и ехали по ней, как по мосту! - ответил Лопушок.

Лицо человечка посерело:

- Вы ехали на том чудище, которое извергало чёрный и белый дым?!

- Ну, конечно... Вы что, никогда не видели паровоза? - удивилась Коровка.

Наконец-то человечек разговорился:

- Я уже сматывал сети, когда услышал этот ужасный рёв, - затараторил он. - В небе загорелась радуга, такая чудесная... За всю жизнь я всего два раза видел радугу. Вдруг, смотрю, огромное чудище несётся по радуге - прямо на меня! Никогда раньше не видел такого... Я прыгнул с лодки в воду и... дальше не помню. Помню только, очнулся, уже темно, вода рядом плещется. Хотел напиться и вот, выловил шляпу. А потом увидел неподалёку огонь - вашу сунерку, господин Лопушок - и пришёл к вам.

- Сунерка - это вот этот осколок горшка? - спросил Лопушок.

- Это осколок Сунны, господин.

- А что такое Сунна? - поинтересовалась Коровка.

Генрих Четвёртый растерянно замолчал. Он решил, что его дурачат, и не ответил Коровке, а только понимающе улыбнулся. Но Лопушок повторил Коровкин вопрос, и тогда обескураженный человечек развёл руками.

- Сунна? - переспросил он. - Сунна - это Сунна. Она выше всех и ярче всех.

- Так это солнце! - догадалась Коровка.

- Что такое солнце? - в свою очередь спросил человечек.

Теперь растерялись Лопушок и Коровка.

- Солнце - это Солнце, - сказала Коровка подозрительно. - Оно выше всех и ярче всех.

- Нет! - рассердился Генрих Четвёртый и топнул ногой. - Сунна выше всех! Сунна ярче всех!.. Кто вы такие? - спросил он внезапно.

- Мы приехали с того берега реки на паровозе... но это длинная история, - ответил Лопушок и вздохнул.

- Какой-такой реки? - вскричал человечек. - В нашем королевстве нет никаких рек!

Лопушок уже понял, что здесь что-то не так, и не удивился. Он подмигнул Коровке. Она тоже кивнула ему, прикусив губу, и Лопушок начал осторожно выспрашивать у загадочного незнакомца:

- А что есть в вашем королевстве?

- Железный город Его величества Дубины и угольные холмы Её высочества несравненной Чурки, - с гордостью ответил Генрих Четвёртый.

- Какие смешные имена - Дубина и Чурка! - тихо засмеялась Коровка на ухо Лопушку.

Генрих Четвёртый, кажется, уже простил им их неграмотность. Он проговорил мечтательно:

- Вот бы стать настоящим подданным Его величества и спокойно работать в каком-нибудь кафе официантом...

- А сейчас вы... кто? - осторожно спросила Коровка.

- Я - предупреждённый... - прошептал человечек, выпучив глаза. - Если через неделю я не оплачу все свои долги, я потеряю подданство, и меня вместе с семьёй выгонят за пределы королевства в Голубую страну, где господствуют злые владыки, или в Зелёную страну, по которой шастают свирепые бесхвостые коровы... А у меня ведь две дочки и два сыночка... Такие все крошки!

- Бесхвостые коровы! - ужаснулась Божья Коровка. - Что вы говорите!

- Значит, вы нигде не работаете? - спросил Лопушок.

Генрих Четвёртый вздохнул:

- Видите ли, я толозоискатель. Надеюсь только на удачу. Вот уже семь дней плаваю вдоль берега, закидываю сети, но толоза нет в этом году, ни граммульки.

- А что такое то... - начала было Коровка, но Лопушок дёрнул её за хвост, и она замолчала.

- А потом мне посчастливилось увидеть, как упала сунерка. Это было прошлой ночью. Но, видно, я до чёртиков невезучий... Сунерка быстро потухла, и я сбился с направления, не нашёл её.

- Зато мы нашли! - тепло сказал Лопушок.

- Да, - вздохнул человечек, - вам повезло. Теперь вы - господин. - Он ещё раз вздохнул. - В прошлом году я тоже на один день оказался господином. Это был самый счастливый день в моей жизни! Я выловил здоровенную толозую ложку. Да, представьте себе - ложку! И из чистого толоза! Наверно, слуги каких-то господ мыли в море посуду и упустили её. Я обезумел от счастья. Размечтался. Решил купить себе дом с кафе на первом этаже и кучей официантов...

- И что? - выдохнул Лопушок.

- Что, что... За ложкой отправили солдат, они быстро отобрали её у меня... Хорошо ещё, что я сообразил улыбнуться и наговорить им всякой чепухи, а то бы меня посчитали за вора и посадили в тюрьму!

Лопушок хитро прищурился и спросил:

- А чего бы вы больше хотели найти: толозо или сунерку?

- Конечно, сунерку! - воскликнул Генрих Четвёртый. - Сунерки падают раз в сто лет, и во всём Железном городе их всего три - у короля, у генерала и у владельца лисного завода. А теперь вот ещё ваша, четвёртая, появилась. Вы, господин Лопушок, можете теперь стать первым советником Его величества!

- У нас не одна, а две сунерки, - сказал Лопушок, - видите, она раскололась при взрыве? И одну половинку, самую большую, мы хотели бы подарить вам...

- Вы ме... - Генрих Четвёртый проглотил язык.

Лопушок толкнул Коровку локтем. Коровка улыбнулась, ей понравилась идея подарить сунерку бедному неудачливому толозоискателю.

Но Генрих Четвёртый не поверил. Он даже испугался почему-то. В горле у него пересохло, он просипел:

- Шутите, господин Лопушок?..

- Понимаете, - сказал Лопушок и почесал ухо, соображая, как ему лучше объяснить свои чувства, - понимаете, мы прибыли сюда с того берега и ничего здесь не знаем. Мы нашли эту сунерку совершенно случайно и, если бы не вы, то оставили бы её утром и пошли себе дальше... Понимаете? Обсушились бы, обогрелись и пошли дальше! Но вы нам такое всё рассказали, вы добрый, у вас много детей, которых нечем кормить, вот мы и решили... сделать вас господином.

К этому часу сунерки уже почти остыли. Лопушок выкатил ногой ту, что побольше, и сказал:

- Вот эту берите.

Генрих Четвёртый медленно-медленно, ещё подозревая, что над ним насмехаются, поднялся, подошёл к сунерке, обтёр тщательно руки и взял её.

- Горячая! - напомнил Лопушок.

Но Генрих Четвёртый, не слыша его, счастливо засмеялся. Он ещё не совсем поверил в удачу, перебрасывая жгучий осколок Сунны из руки в руку и поглядывая то на Лопушка, то на Коровку, то на свою сунерку. Потом, поверив наконец в своё счастье, отцепил от пояса кружку, положил в неё осколок и закружился, приплясывая.

- Побегу домой, в город! - пропел он и побежал прямо так, в одном ботинке, в темноту.

Потом вернулся, суматошно расцеловал Лопушка и Коровку и предложил:

- Заходите в гости!

- А где вы живёте?

Толозоискатель нетерпеливо прокричал:

- В городе, на улице Генрихов, где ж ещё! Четвёртый дом. Если меня не будет, заходите к Генриху Пятому - это мой сосед, лучший друг.

И он нырнул в темноту.

Сунна

- Вот и всё, - сказала Коровка. - Остались мы одни.

- Ничего, - утешил её Лопушок, - утром сходим в город, купим билет и поедем домой. Я думаю, нам продадут билет за сунерку...

Мальчик принёс воды, побрызгал на осколок, и они сели возле огня, прислушиваясь к его ровному гудению. Потом Божья Коровка вздохнула.

- Интересно, а где сейчас паровоз Пыха? Если бы мы нашли его, Пых бы отвёз нас обратно, и нам бы не пришлось продавать нашу сунерку. Мне она так понравилась!

- А что мы с ней будем делать? - спросил мальчик и тут же сам ответил на свой вопрос: - У нас на даче камин есть. Можно положить её туда и поливать - тогда и дров не надо.

- Вот бы всем такие сунерки! - загорелась Коровка. - Представляешь, Лопушок, сколько люди рубят деревьев? Уж-ж-ас! А воду не жалко - жги сколько хочешь...

- Точно! И дыма от неё никакого.

Они сидели, смотрели на огонь своего маленького костерка и тихо радовались.

- Коровка, - сказал Лопушок, - а ты хотела бы жить со мной и с моими родителями?

Божья Коровка вздохнула.

- Хотела бы... Но захотят ли твои родители? Взрослые меня обычно недолюбливают.

- Захотят, захотят! - горячо воскликнул Лопушок. - Папа у меня добрый...

- А мама?

- Мама немножко строгая. Она, конечно, может и отлупить тебя мокрой тряпкой, если ты пробежишь по ковру в ботинках... Но ведь ты, Коровка, будешь мыть копыта, правда?

- За это я не ручаюсь... - Коровка посмотрела на друга честными глазами. - Я привыкла жить на улице и никогда не ходила по коврам, сам понимаешь. - Она ещё раз вздохнула. - Вообще-то, я люблю чистоту, но вдруг твоя мама любит её ещё больше?

- Ладно, - сказал мальчик, - я всё улажу, обещаю тебе. Зато представляешь, как здорово у нас на даче в конце лета! Столько разной зелени! Ты сможешь пастись там, Коровка. А какой у нас пляж! С одуванчиками! А речка!

Коровка опять вздохнула.

- Спасибо, Лопушок, - сказала она. - Я ещё подумаю. К новому привыкать - это так трудно... А теперь давай спать. - Она сладко зевнула. - Сморило вдруг что-то... Это от сунерки. Она тёплая и... снотворная какая-то. Так приятно!

Лопушка тоже клонило ко сну. Он ещё принёс воды и брызнул в огонь. Разноцветное пламя взметнулось к небу.

Они улеглись, прижавшись друг к дружке. Земля прогрелась и пахла парным молоком. Вокруг костра стояла непроглядная темень, в небе не было видно ни звёздочки. Ночь была тиха и беззвучна и таинственно подмигивала двум притомившимся путникам.

Друзья помечтали ещё немного, сонно глядя на загадочный огонь Сунны, потом веки их окончательно слиплись, и они погрузились в пучину сна.

Лопушок проснулся оттого, что чихнул. Было холодно. Один бок его согревала тёплая Коровка, а другой стал подмерзать, потому что сунерка остыла. Коровка не просыпалась. Она была более стойкая к лишениям, к тому же она накрылась шляпой, и холод ещё не добрался до неё.

Сунерка чуть-чуть светилась, ровно столько, чтобы не потеряться в темноте. Лопушок повернулся и вдруг увидел свои руки. Они были в тени от сунерки, да и света она почти не давала, и мальчик удивился. Он поднял голову и удивился ещё больше, разглядев в ночном беззвёздном небе слабое серое пятно, словно там сквозь плотные тучи проглядывала луна. Но пятно не походило на лунное, потому что края у него были не размытые, а чёткие, и напоминали лепестки подсолнуха.

Мальчик растолкал подружку, и они вместе, забыв про холод, уставились вверх. Завороженно они наблюдали, как пятно становилось всё ярче. Скоро уже можно было видеть камни в пяти шагах, а ещё через некоторое время - берег и ровное зеркало воды.

- Что это? - наконец спросила Коровка.

- Это - Сунна, - прошептал Лопушок.

Сунна висела прямо над головой, не сдвигаясь с места и разгораясь всё ярче и жарче. Теперь она действительно походила на гигантский ярко-жёлтый цветок подсолнуха.

- Смотри, Лопушок! - вскричала Коровка.

Вдали, словно корабль из тумана, выплывал из темноты высокий город с башнями, дворцами и зубчатыми стенами. Стены, окна, крыши и купола - всё отсвечивало голубым стальным блеском.

- Железный город! - выдохнул Лопушок.

- Мамочка моя! - пискнула Коровка.

Теперь они окончательно убедились, что попали в какой-то загадочный другой мир с другим солнцем и железными городами. Им стало страшно и в то же время очень интересно...

- А там! Смотри! - Коровка показала в обратную сторону.

Лопушок повернулся и ахнул. Перед глазами раскинулось безбрежное море! Не было реки, в которой они ещё ночью чуть не утонули, а было огромное море, целый океан спокойной, изумрудно-синей воды! На берегу этого моря мирно покачивалась железная лодка толозоискателя.

Сунный ребёночек

Лопушок не верил своим глазам. Он подбежал к берегу, потрогал ладошкой воду, растерянно обернулся к своей подружке. Божья Коровка повесила голову, по её щекам текли слёзы.

Это было просто ужасно! Как теперь вернуться домой? Где город Лопушки? Где родной Нижний Пень? Где паровоз с друзьями? Куда всё-всё делось?

Вдруг что-то заскреблось совсем рядом. Лопушок насторожился. Он сделал знак Коровке: "Тихо!" Подружка боязливо подошла и тоже прислушалась. Где-то, наверное, в лодке кто-то скрёбся, как мышка. Друзья присмотрелись и увидели, что над краем лодки шевелится макушка маленького колпака - там кто-то возился, то ли подметая, то ли вынюхивая что-то. Они подкрались к лодке и заглянули внутрь.

Внутри сидело малюсенькое существо в голубом колпаке. Существо было с двумя ручками, с двумя ножками, одето оно было в яркое платье с бантами и лентами, на ножках - маленькие игрушечные туфельки, на ручках - белые перчаточки, а из-под платья торчал длинный обезьяний хвостик, которым существо держалось за край скамейки, чтобы не упасть с неё. Существо это сидело спиной к нашим друзьям, и они, чтобы посмотреть на его мордочку, стали тихонько обходить лодку. Но существо услышало их шаги и повернулось. У него была не мордочка, а самое настоящее личико с маленькими хитренькими глазками, носиком-пуговкой, румяными щёчками и тоненькими накрашенными губками. Только ушки у существа были чуточку звериные - остренькие кверху, как у белочки. Спереди на колпаке был нарисован жёлтый подсолнух, а на самом его кончике светился маленький фонарик, такой маленький-маленький, величиной с горошину.

- Здравствуй, - нерешительно поздоровался Лопушок, - а ты кто?

- Доброе утречко, - сказало существо тонюсеньким голосочком. - А вы сами-то кто будете?

- Мы... мы приехали сюда на паровозе Пыха, прямо по радуге, как по мосту, - ответил Лопушок, - и теперь не знаем, где наш дом. Здесь всё не так, как у нас дома.

- Таконьки, значит, это вы свалились ночью и распугали всех эльфов? - спросило существо.

- Да, - сказала Коровка, - только мы никого не пугали, мы сами со страху чуть не умерли, когда упали с такой высоты.

- Вот что, - сказало существо, - полезайте ко мне в лодку.

Они мигом исполнили просьбу милой загадочной крошки, устроившись на скамейке напротив неё. Действительно, она была такой малюсенькой, что Лопушок удивился: как они вообще разглядели её раньше? Ножки у крошки были как два мизинца мальчика, а головка - как копейка, не больше и не меньше. Незнакомка была занята тем, что сматывала в клубок какую-то тонкую блестящую нить, разбросанную по дну лодки. Эта нить походила на паутину.

- Я такая растяпка, - извинилась маленькая незнакомка, - вон что натворила! Боюсь, не успею теперь смотать всё обратно. Вот так боюсь!

И она показала, как боится - сжалась вся в комочек и задрыгала ножками.

- А куда вы спешите? - спросила Коровка.

- Домой! Если я опоздаю, мама меня отшлёпает.

- А где твой дом? - спросил Лопушок.

- Наверху... - крошка махнула ручкой, показывая куда-то вверх, - но хватит об этом. Скажите, как вас зовут и что вы собираетесь делать?

Лопушок и Коровка назвались, и Лопушок сказал:

- Мы тоже собираемся домой, ты не подскажешь, где наш дом? Мы приехали из Нижнего Пня - это город такой.

- Я всё-всё-всё знаю, ведь я сунный ребёночек, - ответила крошка, - меня зовут Люлю, а ещё у меня есть брат Лили и сестра Ляля. Но у нас с вами мало времени, видите, я скоро растаю совсем, а это будет очень печально, моя мамочка не переживёт.

Друзьям и правда почудилось, что крошка за время разговора стала ещё крохотней. Теперь ей трудно было держать клубок, а тем более наматывать на него нить, и она помогала себе хвостиком.

А почему вы уменьшаетесь? - спросила Коровка.

- Ой, не задавайте глупых вопросов! - взмолилась Люлю. - У нас осталось совсем-совсем мало времени. Я заигралась с морскими эльфами, потом вот выронила клубок и теперь не знаю, успею ли... Задавайте ВАЖНЫЕ вопросы, а я буду отвечать.

Лопушок подумал и спросил:

- Где мы сейчас находимся?

- Как - где? - страшно удивилась Люлю и даже на секундочку перестала сматывать нить. - В лодке!

- Нет-нет, - Лопушок заторопился, - я спрашиваю, где мы с Коровкой очутились, когда проехали по радуге?

- Под Сунной, - ответила крошка.

- А как нам попасть обратно домой - туда, где Солнце? - спросила Коровка.

- Никак. Обратной дороги нет. Но можно - через желание.

- Как это?

- Сегодня в полночь откроется Колодец. Он исполнит любое желание того, кто первым в него заглянет.

- А где он, этот колодец? - спросил Лопушок.

- На Великом Холме, в стране Крокодилов.

- Как нам попасть туда?

- На паровозе Пыха и Пшика. Только он может проехать в страну Крокодилов.

- Это наши друзья! - обрадовалась Коровка. - Но как нам найти их?

- Они сейчас спят. Их поезд стоит здесь неподалёку, пойдёте и найдёте.

- А Червеглот где? - спросила Коровка.

- Он ушёл в город за бомбой.

- За бомбой? - удивился Лопушок. - Зачем ему бомба?

- Он хочет взорвать Колодец Желаний.

- Зачем?! - хором вскричали Лопушок и Коровка.

- Это очень длинно отвечать, - Люлю вздохнула. - Если нужно, я отвечу, но это будет ваш последний вопрос.

- Да-да, нам это очень нужно знать, - воскликнул Лопушок, - ведь если он взорвёт Колодец, мы не сможем вернуться домой!

- Ладно, слушайте.

Люлю стала совсем крохотной, теперь она запросто уместилась бы на чайной ложке, и, чтобы услышать её, приходилось низко-низко наклоняться к самой её головке, величиной с пшеничное зёрнышко, да ещё приставлять к уху ладошку. Она уже смотала все свои нитки и сидела на клубке, как на табуретке.

- Червеглот был таким же, как все под Сунной, - начала она рассказывать. - Его звали булочник Чегот. Он пёк хлеб, и было у него два сына - Тавор и Кевор. Он любил делать им подарки - каждый день он дарил им что-нибудь. Но у сыновей была хорошая память, и они сердились, когда папочка дарил какую-нибудь вещь, какая у них уже была. С каждым днём булочнику всё трудней было выдумывать подарки. Однажды в голову ему пришла одна мысль. Раз в году, в полночь, как я уже сказала, открывается Колодец Желаний, и вот булочник решил прийти к этому часу на Великий Холм и пожелать себе стать волшебником - ведь Колодец исполняет любые желания.

И так стало. Он сделался волшебником.

С тех пор он мог каждый день дарить детям всё новые подарки, самые причудливые, стоило ему только захотеть. Но тогда оказалось, что дарить подарки гораздо проще, чем хранить их. Их скопилось так много, что пришлось подарить сыновьям и огромный дворец, все комнаты в котором стали хранилищами. И задумался булочник Чегот: что бы подарить такое, грандиозное и в то же время маленькое, чтобы оно не занимало много места. Наконец придумал. Он подарил детям красоту. Он сделал их ослепительно красивыми - это такой подарок, который совсем не занимает места. Сыновьям подарок понравился, но как-то раз они пришли к отцу с жалобой: многие люди тоже не кривые и не горбатые, с прямыми носами и лучистыми глазами, а некоторые и курносые, но так посмотрят - что завидки берут, какие они красивые! Булочник очень любил своих сыновей, он подумал и сделал им самый дорогой подарок: превратил всех людей в уродов. Он стал замешивать тесто для булочек не на воде, а на жиже злости, которую он собирал по каплям с листьев гадючих пальм. Люди покупали эти булочки, ели и безвозвратно теряли свою красоту.

Сунна разгневалась на него за то, что он быстро испортил всё, что она так долго лелеяла. Она послала на землю моего брата Лили, он поменял чистый хлеб, который ели булочник с сыновьями, на хлеб из жижи злости. И вот они вернулись домой, съели весь этот хлеб и превратились в ужасных чудовищ - в Червеглота и козявок Аво и Ево, страшнее и безобразнее которых не сыскать на всей земле под Сунной. От дара волшебника Червеглоту остались только его десять волшебных пальцев, и теперь, чтобы пожелать чего-нибудь, ему необходимо откусывать и глотать их. Сунна выбросила этих уродов в другой мир, чтобы они больше не пакостили. Но Червеглот рвётся вернуть всё по-старому. Вы заметили, что у него нет одного пальца - мизинца? Так вот, с его помощью Червеглот сотворил волшебный паровоз с Пыхом и Пшиком, и мост-радугу, по которой паровоз смог переехать сюда, в мир под Сунной.

Я знаю, что задумал Червеглот: он хочет, когда откроется Колодец, пожелать, чтобы Сунна погасла, а потом взорвать Колодец и стать властелином всей земли. Но глупец не понимает, что без Сунны погибнет и весь мир, и он сам вместе со своими сыновьями...

Последние слова Люлю прокричала, но их всё равно едва-едва было слышно. Тогда она помахала Лопушку и Коровке ручкой-травинкой, раскрутила клубок, ухватилась за конец нити, и клубок взлетел вверх - прямо к Сунне. И непонятно было, то ли ветром его унесло, то ли тёплым светом, струившимся сверху. Вместе с клубком умчался и сунный ребёночек - такое прелестное существо в платье и с хвостиком, маленькая Люлю, с которой невольным путешественникам было и приятно, и полезно побеседовать. И они тоже помахали ей вслед.

- Ой, как кушать хочется, - вздохнула Божья Коровка, когда они выбрались из лодки.

Лопушок предложил:

- Пошли в город, Коровка. Где-нибудь покушаем, а потом пойдём искать Пыха с Пшиком.

- А где мы покушаем? У нас же нету денежек.

- Мы зайдём в гости к Генриху Четвёртому, - вспомнил Лопушок. - Он же приглашал нас. Только ты не отставай, Коровка. Нам теперь надо быть вместе, иначе мы пропадём.

Они вернулись к сунерке. Лопушок завернул её в сухой слюнявчик, попробовал затолкать в карман, но свёрток не вмещался. Тогда он приподнял Коровкину шляпу и положил его ей на затылок, и сказал:

- Будешь охранять нашу сунерку, Коровка.

Подружка улыбнулась. Она подмигнула мальчику:

- Лучшего места не найти: со стороны не видно и мне не мешает.

И они отправились в путь.

Гвоздик Дюп

Чем ближе Лопушок и Коровка подходили к городу, тем выше и выше росли его стены. И вот, утоптанная тысячами ног дорожка подвела путешественников к необыкновенным воротам - огромной пасти дракона. Пасть была закрыта, а два драконьих глаза неусыпно следили за дорогой. Из железных ноздрей чудища выходил то ли пар, то ли дым, и Лопушку показалось даже, что дракон шевельнул одной лапой, вот-вот готовый прыгнуть на непрошеных путников и растерзать их в клочья.

- Лопушок, он живой? - дрожащим шёпотом спросила Коровка.

- Не бойся, он железный, не живой, - тоже шёпотом ответил Лопушок и вдруг увидел в ноздре человека. - Смотри, Коровка! Там солдат!

Вот так дела, в ноздре, как в глубоком ласточкином гнезде, находился маленький стражник в ярко-красном кителе с серебряными пуговицами! Солдатик сладко спал, положив голову на топорище жуткого топора, которое, словно полочка, торчало поперёк ноздри. Дым исходил из пузатой трубки, лежавшей у его ног. Видно, всю ночь солдатик курил, а под утро вдруг взял и заснул мертвецким сном.

Лопушок подобрал с земли кусок проволоки и постучал им по носу дракона. Раздался глухой гул, как в пустой бочке.

С перепугу солдатик вскочил и заорал от боли, стукнувшись затылком о свод. Он ещё даже не проснулся, схватил впопыхах свой топор и выкатился наружу. Неожиданно для Лопушка с Коровкой из другой ноздри выкатился ещё один солдатик, тоже с закрытыми глазами, но с палкой вместо топора. Выкатившись, они дружно крикнули: "Стой, кто идёт?" - и ринулись в атаку друг на друга. Когда незадачливые охранники стукнулись лбами, тогда только они открыли глаза.

- Взять его! - крикнул первый служивый.

- Взять его! - прокричал второй.

С этими словами они схватили друг друга за верхние пуговицы, удивлённо вскинули белые брови и наконец проснулись окончательно.

Охранники были низенькие, ещё ниже Генриха Четвёртого, и с такими же белыми волосами на голове. Лопушок и Коровка ничуть не испугались их. Не испугались они и тогда, когда один из стражников, что был с топором, залез на плечи другого и пристегнул палку к его топору, а сам спрятался в одеждах - таким образом, из двух маленьких солдатиков получился один большой солдат с маленькой головой, маленькими ручками-ножками, но с большим топором.

- Кто такой? - спросило это огородное пугало.

Божья Коровка выглянула из-за ног Лопушка, и тогда пугало поправилось:

- Кто такие?

- Нам очень надо попасть в город, - ответил мальчик. - Мы пришли издалека, очень устали и проголодались. Пропустите нас, пожалуйста.

- Железо! - потребовала стража.

Лопушок показал проволоку. Внезапно стражник размахнулся топором и пронёс его лезвием вскользь по проволоке, отчего железо звякнуло. Это произошло так быстро, что Лопушок не успел испугаться.

- Годится, - сказала стража. - Проходите!

В ту же секунду раздался ужасный скрежет, и пасть железного чудища начала открываться. Вместо языка внутри неё была дорожка из красного кирпича, а в глубине горла виднелись ступеньки, ведущие куда-то вниз.

По спине Лопушка пробежал холодок. Он взял Коровку за край шляпы, и они прошли в пасть, осторожно обогнув острые как сабли клыки дракона и вжав головы в плечи, боясь, как бы страшные ворота невзначай не захлопнулись. Потом они направились в горло дракона - вниз по ступенькам. У Лопушка ёкнуло сердце. Впереди была холодная темнота подземелья. А вдруг у этого подземелья не было выхода? Вдруг там в глубине таились ядовитые змеи?

- Лопушок... - тихо позвала Коровка, - а мы куда идём? В живот дракона? Значит, сейчас он нас как бы съест?

Мальчик не успел ответить подружке. Всё вокруг них вдруг загрохотало, заскрежетало, и в воздухе повисла ржавая пыль. Это закрылась драконья пасть. Стало совсем темно и тихо. Где-то капала вода, где-то возились крысы, и такой ужас напал на маленьких путешественников, что они тесно-тесно прижались друг к дружке и стояли так, прислушиваясь, не отваживаясь даже шелохнуться.

Наконец подземелье снова затряслось от грохота и скрежета, и где-то глубоко впереди показался свет - кто-то там открыл дверь.

- Эй, кто там? Почему не идёте? - спросил этот "кто-то".

- Это нам говорят? - прошептала Коровка.

- Пошли, - сказал Лопушок.

Они спустились ещё на пятнадцать ступенек и оказались у железной двери, за которой и был город.

- Я догадался, - шепнул Лопушок Божьей Коровке: - Железный город построили на дне огромной ямы.

- Сколько же можно ждать вас? - зевнул голос.

Щурясь от яркого света, Лопушок и Коровка вышли из подземелья. Их встретил толстенький человечек с помятыми от сна щеками. Он закрыл за ними тяжёлую дверь и повернул ключ на два оборота.

- Я вижу, вы чужестранец? - снова зевнул человечек.

- Да, - сказал Лопушок, - мы приехали из Нижнего Пня.

- Не знаю такого королевства, - человечек пожал плечами, сладко потянулся и похлопал себя по животу. - Вы принесли железо?

Лопушок отдал ему проволоку. Человечек положил её на весы, взвесил и сказал:

- Чуть-чуть не хватает, да ладно, я вам прощаю.

- А вы кто? - спросил Лопушок.

- Я приёмщик, я принимаю железо у всех входящих в город. А когда вы будете выходить, я проверю, чтобы вы не унесли что-нибудь железное. Это моя работа.

Приёмщик вошёл в будочку и высунулся из окна.

- Хотите яблочко? - хитро спросил он мальчика и протянул ему большое красное яблоко.

Лопушок облизнулся, а Божья Коровка подпрыгнула. Мальчик взял яблоко, но к его неожиданности оно оказалось таким тяжёлым, что он выронил его и чуть не отшиб себе ногу. Яблоко было железным!

Приёмщик радостно улыбнулся и даже руки потёр от удовольствия. Наверно, он показывал своё железное яблоко всем приезжим.

Лопушку и Коровке не понравилась эта шутка, ведь они были такие голодные! Коровка отвернулась от приёмщика.

Её глазам открылась необычайная улица. Она была жёлтого цвета, блестящая, как самородок, и по этому яркому жёлтому цвету порхали серебристые бабочки. Мостовая на этой необычной улице была сделана из железа и двигалась, как лента эскалатора в метро. По краям мостовой росли золотые деревья и стояли высокие железные дома. Из открытых окон домов торчали белые головки жителей города, которые с детским любопытством глазели на Коровку - все-все-все уставились на неё одну, и от смущения она покраснела. Некоторые из белых человечков хихикали, некоторые перешёптывались, а некоторые даже некрасиво тыкали в неё пальцем.

На мостовой тоже стояли человечки. Вернее, они не стояли, а ехали вместе с дорогой вперёд. Они тоже, моргая и шевеля губами, смотрели на гостью. Коровка подумала, что эта дорога похожа на реку, а большие неуклюжие башмаки на ногах человечков - на лодочки.

Дорога шла вокруг всего города, и жители пользовались ею, как трамваем. Каждое утро, в один и тот же час, все они торопились на работу. Но в то утро, похоже, многим из них суждено было опоздать, потому что их внимание привлекли странные гости Железного города. Белые человечки проезжали мимо будки и, чтобы подольше поглазеть на Коровку и Лопушка, шагали задом. Они были страсть какие любознательные.

Дольше всех шагал задом босой малыш с копной пышных волос, похожих на вату, и приплюснутым как у поросёнка носом. Рот его был раскрыт от любопытства, в нём было всего три передних зуба - два вверху и один внизу. Малыш направлялся куда-то по делу, потому что в руках у него была пачка тоненьких железных газет.

Лопушок тем временем продолжал разговаривать с приёмщиком. Приёмщик требовал, чтобы Лопушок сдал ещё одно железо - за Коровку. Он даже постучал проволокой по Коровкиной шляпе и пригрозил:

- Я буду вынужден конфисковать ваше животное!

Прислушиваясь к их спору, беззубый малыш просто сгорал от нетерпения поскорее всё узнать. Он подошёл к краю дороги и ступил на неподвижный тротуар у самой будки. Коровка тоже попыталась шагнуть ему навстречу, но Лопушок крепко держал её за шляпу, и тогда она подмигнула мальчугану.

- Простите нас, пожалуйста, мы же не знали, - просил Лопушок.

Не могу, хоть я и добрый, - вздыхал приёмщик. - По инструкции не положено. Вот, я зачитаю вам первый параграф инструкции. Он гласит: "Каждый подданный Его величества Дубины и каждый другой двуногий говорун, либо четвероногий молчун, обязаны при входе в Железный город сдать в пункте приёма кусок железа весом не менее одного гвоздя, величиною с указательный палец. Иначе двуногого говоруна следует заточить в тюрьму сроком на один год, а четвероногого молчуна - сдать на мясо в ближайшее кафе. Этот параграф действует без всякого помилования". - Приёмщик опять вздохнул. - Вы не предъявили железо на вашего четвероногого молчуна, и теперь я должен сдать его поварам. Они сделают из него две дюжины отличных фунфурылей в тесте.

Лопушок так испугался этих слов, что пальцы его разжались, выпустив Коровкину шляпу. Он окаменел от страха и не мог даже повернуться к Коровке, и тогда ему показалось, что он насовсем потерял свою милую подружку.

Вдруг он услышал чей-то голос сбоку. Голос сказал немножко насмешливо:

- Скажите, пожалуйста, а в вашей инструкции ничего не сказано про четвероногих ГОВОРУНОВ? В газете вот написано, что все четвероногие говоруны являются редкими гостями самого Его величества Дубины и ничего не обязаны сдавать в приёмный пункт, кроме своей улыбки.

Приёмщик вытаращил глаза.

- Если вы задержите гостя Его величества, - продолжал голос, - из вас самого сделают фунфурыли в тесте.

Наконец Лопушок повернулся и увидел малыша с босыми ногами. Малыш подмигнул ему.

- Ах, ты, дерзкий мальчишка! - рассердился приёмщик. - Где ты видел, чтобы четвероногие молчуны разговаривали?

И тут умная Коровка поняла, что нужно сделать. Она подошла к будке, улыбнулась приёмщику и сказала:

- Этот мальчик говорит правду! Я прибыла в Железный город по личному приглашению Его величества, и вы не смеете задерживать меня!

Глаза у приёмщика выкатились на лоб, померкли, он охнул и без чувств свалился в глубь своей будки.

- Ура! - тихо пропела Коровка.

- Пошли, - сказал гостям смелый мальчуган и повёл их к дороге.

Они встали на дорогу и поехали по улице.

- А как ты догадался, что я умею говорить? - спросила Коровка их нового знакомого.

- У тебя умные глаза, - ответил малыш. - Я сразу подумал, что вы приехали из Слюнландии, волшебной страны, в которой все умеют разговаривать - и двуногие, и трёхногие, и четвероногие, и жуки, и рыбы, и даже цветы. Мне бабушка часто рассказывает про Слюнландию, она провела там несколько дней, в молодости, когда любила путешествовать.

- Нет, мы не из Слюнландии, - сказала Коровка. - Мы приехали из Нижнего Пня. Есть такой город, очень-очень далеко отсюда. - Она печально вздохнула.

- Ну и что. А я сначала подумал, что вы из Зелёной страны, но там коровы огромные и злые, и без хвостов. А у тебя есть хвост, и ты такая вся маленькая, как собачка.

Божья Коровка покраснела.

- И ещё, - продолжал малыш, - в Зелёной стране живут хрюли. У них уши большие и красные. - Он уставился на левое ухо Лопушка. - Я сначала решил, что ты - хрюль.

У Лопушка вдруг зачесалось в носу. Он чихнул, а малыш улыбнулся:

- Да нет, у тебя только одно ухо красное. Какой же ты хрюль? К тому же, у тебя всего две ноги, а у хрюлей - три. Три ноги и одна рука. Они покупают сразу три ботинка - один левый, другой правый и третий так... средний, не левый и не правый. И всего одну перчатку, тоже среднюю - не левую и не правую. Они могут носить одежду любого цвета, кроме зелёного.

- А почему зелёную не могут? - спросила Коровка.

- Потому что зелёная одежда превратится в кисель, и они будут голые. Голышом ходить неприлично.

Малыш свободной рукой потрогал Коровкину шляпу.

- Какая хорошая шляпа! - сказал он. - И не железная.

- А что, - спросил Лопушок, - в вашем городе всё железное?

- Ну, конечно! Что за странный вопрос! Всё железное. Только одежду иногда ткут из волос, но она дорогая.

Малыш поскрёб ногтем свою рубашку:

- Видите, моя одежда тоже железная, тоненькая, как эти газеты.

- А если она порвётся, как её зашивать? - спросил Лопушок. - Железными нитками, что ли?

- Зашивать? Нитками? - удивился малыш. - Да я просто скомкаю её и выброшу, а мама купит новую... Меня зовут гвоздик Дюп, а вас как?

Лопушок и Коровка представились. Лопушок спросил:

- А почему "гвоздик"?

Дюп охотно объяснил:

- Потому что я ещё маленький. Вот когда стану, как мой старший брат, меня будут звать - молоток Дюп.

- Значит, и я гвоздик Лопушок? - спросил Лопушок.

- Не-а. Ты - наковальня, как мой папа. Мой папа один из самых высоких в городе, но ты даже на целую голову выше его. Я никогда не видел таких великанов! - с восхищением сказал гвоздик.

- А кто твой папа? - спросила Коровка.

- Мой папа мясник.

Коровка поморщилась:

- Не люблю мясников. Они коров убивают.

- Нет, - улыбнулся малыш, - в нашем королевстве нет коров. Мой папа разделывает мясные деревья. Видите, все деревья здесь растут золотые - стволы у них железные, а листья золотые. А за городом, на ферме, растут мясные деревья, они из чистого мяса. Я был там несколько раз - там так интересно!

- А деревянные деревья есть у вас? - спросил Лопушок.

- Какие-какие?

- Деревянные.

- Что-то мне непонятно, - малыш покачал головой, - надо у папы спросить.

Они доехали до базара, где толпилось много народа. Было так смешно видеть толпу этих жителей, маленьких беловолосых человечков, как будто площадь была покрыта шевелящейся ватой. Над этой "ватой" порхали бабочки.

- У вас тут и бабочки железные! - удивилась Коровка. - Никогда не видела ничего подобного.

- А у вас какие бабочки? - тоже удивился Дюп.

- У нас? У нас они из... как тебе сказать... - Коровка задумалась, она долго молчала, а потом махнула хвостом и выдала: - В самом деле, почему бы им и не быть железными? Раз у вас деревья железные, то, значит, и бабочки должны быть железными. Вот у нас, например, деревья деревянные и бабочки бабочковянные. Что тут такого?

Дюп сказал с восторгом:

- Вы такие странные! Так с вами интересно! Вы меня подождёте? Я только газеты продам.

- Ладно, мы будем у Генриха Четвёртого, - сказал Лопушок. - Это наш друг. Ты приходи туда, когда продашь свои газеты.

- У Генриха Четвёртого! - воскликнул Дюп, и глаза его засияли.

Встряхнув свою пачку, он ткнул пальцем в картинку на верхней газете:

- Это не он? Про него все утренние газеты пишут! Он нашёл сунерку, и король пожаловал ему титул карандаша. Теперь его зовут карандаш Генрих, и он переедет жить во дворец.

Лопушок и Коровка с любопытством заглянули в газету, там на картинке был изображён счастливый человечек с кружкой. Несомненно, это был их знакомый, и Лопушок сказал:

- Это мы подарили ему сунерку. Он так обрадовался!

- Так это вы нашли её! - гвоздик даже подпрыгнул на месте. - Здесь написано, что ему помогли добрые чужестранцы... Ах, хочется, чтобы вы всё-всё мне рассказали! Но мне пора... Мы потом обязательно встретимся, ведь правда? У Генриха Четвёртого. Поезжайте вот до того столба, там начинается улица Генрихов. Четвёртый дом. Ну, найдёте, у него же сейчас праздник, издалека видно. Смотрите: вот и эта карета наверняка к нему едет. - И он сошёл на тротуар.

Мимо, чуть не сбив Лопушка с Коровкой, промчался странный зверь, похожий на огромную лису, выкрашенную в зелёный цвет. Зверь был запряжён в золотую карету, в карете сидел толстый господин и жевал шоколадку. Зверь этот был какой-то неуклюжий, тяжёлый, наверно, тоже железный.

Увидев шоколадку, друзья снова почувствовали голод. Они как раз проезжали мимо кафе с яркой вывеской "Закусите у меня!", и Коровка потянула Лопушка на тротуар.

- Лопушок, я не дождусь, пока мы доберёмся до Генриха Четвёртого. Давай зайдём в это кафе?

- Но у нас же нет денег, Коровка.

- А мы только посмотрим, чем там закусывают... Интересно!

И они распахнули двери кафе.

Толозо! Толозо!

В кафе было уютно, горели свечи, и пахло горячими сосисками. Все посетители сразу перестали жевать, увидев вошедших, а одна вежливая тётенька даже прикусила язык от неожиданности. Она тихо ойкнула и приложила к губам салфетку.

Один из столиков был свободен, как будто специально для них, и Лопушок не успел опомниться, как ноги сами принесли его туда. Они с Коровкой сели и огляделись, но даже ещё не рассмотрели как следует ножи и вилки с золотыми ручками, аккуратно лежавшие на столе, - официант был уже тут как тут.

- Что будем кушать? - ласково спросил он и протянул мальчику железную пластинку, на которой было написано меню.

Лопушок растерялся. Он посмотрел на испуганную Коровку и неожиданно для себя выпалил:

- Нам чего-нибудь растительного...

- Могу предложить замечательные фунфурыли в тесте, - сказал официант.

- Фунфурыли?! - чуть не вскричал Лопушок. - Но они же из мяса!

- Разумеется, - удивился официант, - вы же просите чего-нибудь растительного.

Лопушок вспомнил, что мясо в этих удивительных краях растёт прямо из земли, и не стал спорить с официантом.

- Ладно, принесите один фунфурыль попробовать и ещё... - мальчик прочёл только несколько слов в конце меню, и глаза его разбежались: как много там было всякого вкусного! - И ещё... эти вот... шоколадные копытца. Две порции, пожалуйста.

- Это десерт, - сказал предупредительный официант, - а что принести на первое и второе? Один фунфурыль - это так мало! Вы, должно быть, приехали к нам издалека и проголодались.

Мальчик силился поднять глаза в начало списка, но никак не мог оторваться от десерта, где его взгляд зацепил ещё один деликатес:

- И ещё принесите... изюмный пенёк с мармеладными опятами... И две порции мороженого тру-ля-ля с косточками.

- И всё? - справился официант. - А что пить? Могу предложить кокосовый коктейль.

- И кокосовый коктейль! Четыре стакана! - почти выкрикнул Лопушок и почувствовал, как на лбу у него выступил холодный пот.

Официант кивнул и ушёл на кухню.

- Что ты натворил, Лопушок?! - зашептала Коровка. - У нас же нет денег!

- Но... Коровка... - взмолился мальчик. - Мармеладные опята! И мороженое тру-ля-ля! Да ещё с косточками!..

Коровка пригнулась к самому столу и зашептала ещё тише:

- Да у меня у самой слюнки потекли от всех этих названий... Но что нам делать? - она задумалась на минуту и вдруг спросила: - Лопушок, у тебя какой-нибудь карандаш есть?

Мальчик сунул руку в карман и выложил на стол всё своё "богатство": копейку, моточек медной проволоки, две спички, обёртку от печенья и огрызок карандаша.

- Вот что, - жарко зашептала Коровка, - бери нож, заточи хорошенько карандаш, мы сейчас напишем записку.

- Какую записку?

- Официанту: "Уважаемый дяденька официант! Подождите нас, пожалуйста, мы скоро вернёмся. Не уносите нашу еду - мы обязательно за всё заплатим!"

- А где мы деньги достанем? - спросил Лопушок, насупившись.

- Генрих Четвёртый нам одолжит.

Лопушок почувствовал, что всё кафе прямо так и уставилось на его руки. Стало тихо-тихо. Ему было очень неловко. Он взял нож и осторожно срезал одну стружечку с карандаша, но она всё равно стрельнула и улетела далеко от стола. В кафе стало ещё тише. Было слышно, как по обёртке от печенья ползёт муха.

- Не умею ножом точить, - шёпотом пожаловался Лопушок. - Стружки разлетаются в разные стороны!

- Ничего, ничего, - успокоила его Коровка, - потом подберём.

Ещё несколько стружек слетели на пол. По-прежнему вокруг их столика висела какая-то напряжённая тишина. Теперь у Лопушка лучше получалось, он сорил только на стол, а Коровка сгребала всю стружку в аккуратную кучку. Но к несчастью мальчик неожиданно чихнул, и эта кучка, как праздничное конфетти, разлетелась по всему кафе.

Тишина вокруг стала совсем мёртвой.

Потом кто-то из посетителей ахнул, кто-то нетерпеливо шаркнул ногой, где-то упал стул, и вдруг воздух треснул от пронзительного крика:

- Толозо!!!

И все посетители кинулись на пол собирать стружки! Образовалась куча мала - свалка из ног, рук и ватных головок! Человечки бесстыдно ползали, отбирали друг у друга стружки, дрались, царапались, и громче всех, как это ни удивительно, кричала та вежливая тётенька, которая прикусила язык.

- Что это? - в ужасе прошептала Коровка. - Что они делают?

На шум из кухни вышел официант.

- Эй! - крикнул он. - Что такое?

Наконец человечки вычистили весь пол и с синяками и царапинами вернулись на свои места. Официант подошёл к Лопушку, увидел на столе мусор и вдруг изменился в лице. Он почтительно склонил голову и сказал:

- Извините, господин, я не знал, что вы так богаты... Почётные гости обедают у нас отдельно. Пройдёмте за мной. И молчуна вашего тоже можете взять, или привяжите его у вешалки - как вам будет удобней.

- Я не молчун, - обиделась Коровка.

Весь зал ахнул, услышав её голос. У официанта даже руки затряслись. Он вымолвил:

- И вас прошу, госпожа. Вот сюда.

Он показал на дверь за занавеской.

Ужасная встреча

Они вошли в маленькую уютную комнатку с тремя столиками и мягкими стульями. Под потолком висела люстра с золотыми подсвечниками, стены были украшены картинами, а пол покрывал дорогущий палас, сотканный из волос и богато расписанный узорами.

Не успели они сесть, как в комнату вошёл человечек в очках и в шикарном костюме. В руках у него был поднос. Он опустил поднос на столик и представился:

- Я владелец этого кафе - господин Брукс. Я лично обслужу вас. Мне это приятно. У нас редко бывают такие высокие гости.

Господин Брукс составил всё на столик, улыбнулся и с лёгким поклоном неслышно удалился.

Лопушок и Коровка принялись за еду, не разговаривая и не глядя друг на друга. Им всё казалось нереальным, сказочным, как во сне, и они хотели поскорее съесть всё, что стояло на столе, а потом уж проснуться.

Первым делом они выпили по стакану кокосового коктейля. Коктейль был прохладным, и в нём плавали крошечные щекотучие леденцы, которые катались на языке и приятно хрустели на зубах. Лопушку сразу же захотелось выпить второй стакан, но тут он обратил внимание на копытце. Оно походило на поленце, отпиленное от пограничного столба - полосатое, с чёрными шоколадными прослойками и жёлтыми прослойками из чего-то неизвестного. Мальчик схрумкал верхний шоколадный слой, добрался до жёлтого и торопливо откусил кусочек от него - это было пластилиновое мороженое, вкусное, его можно было жевать, оно таяло во рту очень медленно и пахло тропическими джунглями. Коровка тоже уже добралась до него. Она взглянула на Лопушка смеющимися глазами, очень довольная таким необычным и неожиданным завтраком.

Покончив с шоколадными копытцами, сладкоежки принялись за торт-пенёк. Он стоял за золотом блюде и был похож на маленький зелёный бочонок, из которого торчали красные прозрачные карандашики с шляпками на концах. Шляпки оказались сладкими, внутри них были спрятаны душистые кусочки ананаса, а внутри самого пенька, под слоем изюма, обнаружился крем из шоколадного масла с маком. Жалко, что пенёк этот родился таким маленьким! Обжорки-сладкоежки оглянуться не успели, как его не стало...

Выпив ещё по стакану коктейля, Лопушок и Коровка всё-таки почувствовали, что слегка насытились. Не считая фунфурыля в тесте, у них оставалось ещё мороженое тру-ля-ля - разноцветные шарики размером с крупную вишню, - и они уже не торопились, аккуратно брали шарики ложечкой, наслаждались их холодным ароматом и выплёвывали косточки. Съев таким образом всё мороженое, друзья вдруг обнаружили, что самое интересное в нём - именно эти косточки. Это были не косточки, а малюсенькие конфетки в золотой оболочке. Они раскрывались как грецкие орешки, и внутри них прятались чуть кисленькие горошинки, с таким изумительным, загадочным вкусом, от которого кружилась голова!

Они так увлеклись этими косточками, что Лопушок не сразу обратил внимание на шум за дверью. Наконец он прислушался. В коридоре кто-то ужасно противным, знакомым мальчику голосом ругался:

- Проклятое королевство, Брукс! Я второй раз захожу в твоё дурацкое заведение, и опять в твоём дурацком меню нет ничего вкусного!

Лопушок не успел ещё вспомнить, кому принадлежал голос, как дверь с силой распахнулась, и в комнату, пригнувшись, вошёл Червеглот всё в той же форме начальника поезда. Под формой у него таилось что-то большое и круглое: она заметно оттопыривалась.

Коровка ойкнула и надвинула на лоб шляпу. Лопушок замер с ложкой у рта, потом опомнился и повернулся спиной к вошедшему. К счастью, Червеглот был так разгневан, что даже не посмотрел в их сторону.

- Лопушок... - шепнула Коровка. По дрожащему краю её шляпы можно было догадаться, как бедняжка напугана. - Что делать? Он нас увидит и убьёт.

- Не знаю, - ответил мальчик, - надо как-то незаметно выбраться отсюда.

Господин Брукс вошёл вместе с Червеглотом. Лопушок помахал ему рукой, но владелец кафе не замечал его жестов, трусливо втягивая голову в плечи. На лбу у него блестел пот, а руки дрожали.

- Я уже послал повара на ферму за червями, - оправдывался господин Брукс, - они будут с минуты на минуту. Вся задержка оттого, что червей у меня заказывают крайне редко, даже, осмелюсь сказать, почти совсем никогда не заказывают, и их поэтому нет в меню...

Но Червеглот не слушал его.

- И пусть подадут стаканчик крысиной крови, - потребовал он. - Но только свежей, а не как в прошлый раз, когда меня чуть не стошнило с твоей еды! Я плачу чистым толозом, и ты должен это помнить.

- Да-да, - поспешил заверить его владелец кафе, - я уже распорядился насчёт этого!

- Отлично, парень, на тебя можно положиться. А теперь садись со мной, чтобы мне не было скучно, пока я дожидаюсь своего обеда.

Господин Брукс сел вместе с чудовищем за столик, самый дальний от Лопушка с Коровкой. Он сел на краешек стула, как будто не он был здесь хозяин, а Червеглот.

- Мне не по себе без моих мальчиков, - сказал Червеглот. - Мои бедные Аво и Ево!

- А... что с ними? - осмелился спросить господин Брукс.

- Они остались на поезде с этим мерзким трубочистом! - Червеглот в сердцах ударил по столу кулаком. - Брукс, старина, сейчас я расскажу тебе историю - не поверишь!

Господин Брукс с готовностью повернулся к нему одним ухом.

- Мы приехали в Железный город сегодня ночью, - начал свой рассказ Червеглот. - Я оставил Ыга за начальника, а сам пошёл на базар за бомбой. Эх, если б я знал, что этот осёл не справится с заданием! Трубочист перехитрил его - не знаю, как, но, вернувшись, я не нашёл поезда. Они уехали, оставив меня одного и забрав моих мальчиков! Я не взял Аво и Ево с собой, потому что утром было холодно, и я боялся, что они простудятся, и они уехали с этим гадким трубочистом!

Господин Брукс мало что понял из рассказа, но вежливо вставил своё слово:

- Да, он просто гадкий, этот трубочист!

Червеглот взревел:

- Я разорву его на клочки! Я сотру его в порошок!

И он так ударил по столу кулаком, что у того отлетели все четыре ножки. Брукс сделался заикой:

- Н-не б-беспокойтесь, господин Ч-червеглот, это... п-пустяки, здесь есть ещё один... с-столик...

Они пересели за второй столик, совсем близко к испуганным друзьям, которые притаились, как мышки.

- Мне нужна твоя помощь, старик, - сказал Червеглот и, схватив владельца кафе за воротник и притянув к себе, шепнул ему в ухо, но так громко, что можно было услышать за дверью: - Я хочу уничтожить Сунну!

У Брукса с носа закапал пот. Он извивался на столе, как пиявка. Наконец чудище отпустило его.

- Ты должен показать мне подземный ход Его величества, по которому можно выбраться из Железного города даже с железом. У меня же бомба, чуешь? И ещё ты дашь мне самого быстрого лиса, на нём я догоню поезд.

- Я н-не знаю н-никакого п-подземного хода, - взмолился Брукс, пряча свои нечестные глазки.

- А я знаю, что ты знаешь! - рявкнул Червеглот. - Во всём городе об этом знают только король, генерал и ты. Одно время ты служил во дворце и часто совал свой длинный нос куда не следует. За это тебя и погнали со двора, я всё про тебя знаю. Ну, теперь сознаешься?

Господин Брукс вздохнул и ещё ниже опустил голову. Червеглот выложил на стол перед ним коробку с карандашами.

- Вот, здесь три карандаша из чистого толоза, это целое состояние, я дарю его тебе, как старому другу, ты можешь купить себе целую фабрику по производству мороженого и стать уважаемым человеком в городе. А взамен ты дашь мне быстроногого лиса и покажешь вход в туннель. И я уничтожу Сунну!

Червеглот опять ударил по столу. Лопушок испугался: что будет, если и этот последний столик развалится на части? Кажется, господин Брукс подумал о том же, потому что он поспешно сказал:

- Ладно, я согласен, господин Червеглот. Я дам вам своего лучшего лиса, только что покрашенного быстроногой краской. И я скажу, где подземный ход.

- Так-то будет лучше, - нетерпеливо проворчал Червеглот. - Ну, говори же!

Но в этот момент тихо скрипнула дверь, и вошёл дрожащий официант с подносом, на котором стояло широкое блюдо с шевелящимися червями. Черви то и дело выползали из блюда, и официант поправлял их, брезгливо поддевая вилкой.

- Черви, господин Брукс, - сказал он.

- Неси сюда!

Официант поставил поднос на столик, и Брукс велел ему скорее уйти.

- Напиток сейчас сделают, уже выжимают... - сказал ещё официант.

Червеглот увидел полное блюдо еды и сразу забыл про всё на свете. Он был очень голоден.

- Иди, - пробурчал он Бруксу и махнул пальцем.

Брукс наконец вспомнил о других своих посетителях. Он подбежал к Лопушку и спросил: покушали? Лопушок молча кивнул, а Коровка осторожно выглянула из-под шляпы.

- С вас пять зо. Чем будете платить, толозом? - спросил господин Брукс и достал из кармана крохотные ручные весы.

Лопушок, вытаскивая свой карандаш, выронил бумажную обёртку от печенья.

- О! - одобрительно проговорил Брукс. - У вас есть листовое толозо!

Лопушок пожал плечами и отдал бумажку, ему было не жалко. Господин Брукс оторвал от неё четвертинку и положил на весы, взвесил, улыбнулся.

"Как хорошо жить в этом городе, - подумал Лопушок, вставая. - Не нужны никакие деньги, были бы только в кармане бумажки да деревяшки всякие..."

Они с Коровкой тихо пошли к выходу. Им предстояло пройти мимо чавкающего Червеглота и неслышно перешагнуть через развалины стола. Господин Брукс остался у столика, счастливо улыбаясь. Оказывается, Лопушок вместе с бумажкой выронил ещё и спичку, но не заметил, а жадный владелец кафе наступил на неё ботинком и ждал, когда посетители дойдут до двери.

Но им не повезло. Червеглоту попался камешек в еде, он недовольно проворчал и выплюнул его. Камешек стукнулся о край тарелки, отскочил на пол и, в два прыжка долетев до Божьей Коровки, попал ей прямо в нежное вымечко.

- Ай! - вскрикнула Коровка.

Червеглот повернулся и окаменел от удивления, увидев своих старых знакомых, живых и невредимых. На этот раз удивление его было очень сильным, и он застыл надолго.

- Бежим, Коровка!

Лопушок схватил подружку за шляпу. Они выскочили в коридор, пробежали по общему залу, где посетители опять уставились на них, как на антарктических пингвинов, и, вылетев на улицу, встали на подвижную дорогу, но она была слишком медленной для них, и тогда они побежали по ней.

Казнь Червеглота

Они бежали, и прохожие смотрели им вслед с изумлением, а когда по дороге понёсся ужасный Червеглот, человечки и вовсе попрятались по углам - такого страшилища они не видели даже во сне.

Червеглот почти настиг беглецов. Лопушок слышал, как над самой головой щёлкали острые зубы негодяя. Ещё немного, и он сожрал бы несчастных вместе с одеждой. К счастью, они добежали до столба, про который говорил Дюп, и свернули с дороги. Червеглот с разбега врезался в столб. Столб был железный, и ему хорошо досталось.

- Ах, вы! - простонал он. - Мошенники! Я всё равно вас поймаю и выжму из вас отличный свеженький сок!

Здесь была улица Генрихов, празднично разукрашенная. Между домами висели разноцветные гирлянды, а в воздухе стоял несмолкающий гул, смех и бой литавров. Коровка была низенькая и легко затерялась в толпе, а Лопушок на целую голову был выше самого высокого человечка - в море ватных головок его голова торчала, как маяк. И Червеглот сразу нашёл его, тем более, что вся толпа при его появлении в страхе разбежалась по домам.

Лопушок заметил богато одетых человечков на плоской крыше невысокого домика. На голове одного из них был огромный горшок из дерева, и мальчик догадался, что это не кто иной, как сам король. У Его величества Дубины было розовое личико, большие удивлённые глаза с длинными ресницами - всё как у девочки. До этого он бросал в толпу горсти фантиков из чистого толоза и теперь, когда подданные разбежались, не знал, что делать, и просто стоял, хлопая ресницами.

Перед королём, на самом краю крыши, суетился человечек в красивой одежде с деревянными пуговицами и огромными погонами на плечах. На погонах была нарисована Сунна. Это был генерал. Он отдавал приказания солдатам, и те спешно выстраивались на улице, направляя на Червеглота маленькие пушки на колёсиках.

- Немедленно стой! - крикнул генерал Червеглоту.

- Немедленно стой! - повторил король и топнул ножкой.

Но Червеглот и не думал подчиняться. Он был уже совсем близко и создавал опасность Его величеству, и генерал взмахнул платочком:

- Огонь!

Все пушки разом выстрелили. Червеглот завыл и завертелся на месте, словно его ужалила целая туча пчёл.

- Связать его! - приказал генерал.

- Связать его! - повторил король.

Солдаты набросились на опасного великана и замотали ему руки и ноги верёвками. Наконец-то Червеглот был пойман. Лопушок и Коровка заплясали от радости. Король заметил их и подозвал к себе.

- Кто вы такие? - спросил он.

Сзади к королю подошёл какой-то вельможа и что-то шепнул ему на ухо. На одежде вельможи пуговицы тоже были деревянные. Лопушок пригляделся к нему: да ведь это же Генрих Четвёртый!

- Ах, вот как, - сказал король, выслушав вельможу.

Вельможа отступил назад, а король принялся с ещё большим вниманием разглядывать гостей.

Солдаты тем временем погрузили Червеглота на тележку и увезли в тюрьму. На улице снова стало людно. Жители Железного города галдели, обсуждая увиденное, они радовались, что всё обошлось, что их добрый король цел и невредим, и что Сунна светит, как и прежде.

Король жестом приказал Лопушку подойти поближе.

- Карандаш Генрих утверждает, что это ты подарил ему сунерку, - сказал король, когда Лопушок встал под самой крышей домика.

- Да, Ваше величество, - вежливо ответил мальчик.

- Он утверждает также, что сунерка раскололась на две половинки, - продолжал король, - и что вторая половинка у тебя.

- Да, у меня, Ваше величество, - кивнул Лопушок.

- В таком случае, мы предлагаем тебе остаться в нашем королевстве. Мы дадим тебе звание Первого Карандаша Его величества Дубины, ты будешь жить во дворце и приносить пользу нам и всем нашим подданным, - сказал король и подмигнул мальчику. - Соглашайся, дружок, тебе просто сказочно везёт сегодня!

- Нет-нет, - испугался Лопушок, взглянув на Божью Коровку, - мы не можем здесь остаться, Ваше величество! Мы идём в страну Крокодилов и очень спешим.

- В страну Крокодилов? - удивился король. - Но ведь это на самом краю света! Зачем вам туда нужно?

- Там находится Великий Холм с Колодцем Желаний. В эту полночь Колодец откроется и исполнит любое желание того, кто первый в него заглянет. - Лопушок вздохнул. - А нам так хочется снова оказаться дома, в Нижнем Пне, где светит Солнце!

Король целую минуту удивлённо хлопал ресницами. Потом сказал:

- Какой ты замечательный сказочник, чужестранец! С тобой так весело! Оставайся в нашем дворце, мы тебя очень просим.

Мальчик покачал головой:

- Если мы не успеем прийти к Колодцу Желаний в эту полночь, мы никогда не вернёмся домой, Ваше величество.

- Но вы и так не успеете! - засмеялся король. - Слыхано ли, за один день добраться до страны Крокодилов! Вам не сделать этого даже верхом на лисе.

- Мы поедем на паровозе Пыха, - ответил Лопушок. - А самое главное, нам теперь никто не будет мешать, ведь вы схватили Червеглота!

- Того ужасного великана? - вспомнил король и оживился. - Действительно, мы поймали его. О-о, это было просто здорово!

- И что вы теперь с ним сделаете? - спросил Лопушок.

- Что сделаем? - переспросил король и почесал у себя за ухом. - Мы отрубим ему голову, вот и всё.

Ему понравилась эта идея. Он подозвал генерала:

- Немедленно отрубите голову этому великану!

- Слушаюсь.

- И насадите голову на самый высокий шпиль в городе, чтобы другим великанам неповадно было.

- Слушаюсь!

- Ваше величество, - сказал Лопушок, которому вдруг стало жалко Червеглота, - не надо отрубать ему голову. Лучше посадите его в тюрьму.

- Но он съест все наши запасы, - возразил король. - Нет, нет и нет! Гораздо удобнее отрубить. Приступайте, генерал.

Генерал отдал распоряжения. Грозно забили барабаны, а тележка отправилась обратно за пленником.

- Да он много не съест, - всё настаивал Лопушок. - Он питается одними червями.

- Червями? - удивился король. - Тем более! Ведь тогда нам придётся содержать новых рабочих - для разведения уймы червей. Это очень хлопотно. Лучше отрубить - и дело с концом.

Это было твёрдое слово Его величества. Червеглота привезли, и король поинтересовался, есть ли у него последнее желание перед казнью.

- Хочу поковыряться у себя в носу! - заявил Червеглот. - Развяжите мне левую руку.

Эта просьба была столь неприличной для слуха короля, что Его величеству показалось, что оно ослышалось.

- Чего-чего он хочет? - переспросил король у генерала.

- Ваше величество, - сказал генерал и переступил с ноги на ногу, - он хочет, простите, поковыряться у себя в носу.

- Какое бесстыдство, - сказал король, густо покраснев. - Он что, не знает разве, что ковыряться в носу при людях неприлично?

- Это его последняя просьба, Ваше величество, - напомнил генерал.

- Да, да, надо исполнить последнюю просьбу несчастного, - король вздохнул, - только мы закроем глаза, чтобы ничего не видеть.

Генерал взмахнул платочком. Солдаты освободили левую руку Червеглота от верёвок, и только тут все заметили, что у великана носа-то никакого и нет вовсе!

- Глупые таракашки! - засмеялся Червеглот.

Он сунул руку в рот. Раздался противный хруст, и на левой руке его не стало ещё одного пальца. Как только Червеглот проглотил палец и сказал громко: "Луппу-будуппу!" - небо потемнело, задул холодный ветер, и все верёвки на нём полопались. Затем холодный поток воздуха поднял Червеглота вверх, и он полетел как самолёт по направлению к кафе Брукса.

Все вокруг, даже солдаты, перепугались и попадали на землю. Только Лопушок и Коровка остались стоять - они предчувствовали, что что-то такое должно было произойти, ведь они знали про волшебные Червеглотовы пальцы.

- Надо опередить его, - сказал Лопушок. - Если он захватит поезд Пыха, мы пропали.

- Смотри, там Дюп! - воскликнула Коровка. - Попросим его, и он нам поможет.

Гвоздик Дюп первым пробрался к ним через толпу.

- Что тут происходит? - спросил он у Лопушка.

Лопушок всё ему рассказал, торопливо и сбивчиво, но, кажется, Дюп был неглупым малышом и всё сразу понял. Он сказал:

- Моя бабушка вам поможет. Она всё-всё знает. Бежим!

И он повёл друзей за собой.

Бабушка Дюпа

Дюп жил в маленьком подвальчике со своей бабушкой, отдельно от родителей и старшего брата, которые жили на другой улице.

Когда они пришли, бабушка готовила обед на кухне, устроенной за занавеской в углу комнатушки. Дюп предупредил своих друзей, что бабушка слепа, но не совсем. Он сказал, что она слепа глазами, но лбом и пальцами всё видит прекрасно.

- И вообще, - предупредил гвоздик, - моя бабушка очень не такая, как все бабушки, и вы не пугайтесь. Она в молодости путешествовала по разным странам и всему везде научилась. Она даже немножко колдовать умеет. Вот увидите.

- Кого ты привёл, Дюп? - спросила бабушка из-за занавески.

- Своих друзей, - ответил гвоздик и подмигнул им.

Бабушка наконец показалась. Лопушок и Коровка даже зажмурились - такая страшная была у Дюпа бабушка. У неё вместо глаз были пустые глазницы, просто тёмные дырочки, и волос на голове почти не было - они выпали от старости. И голова, и лоб, и щёки её были покрыты толстыми складками кожи и морщинами, и от этого она походила на Кощея Бессмертного. Но стоило её губам улыбнуться, и все страхи развеялись. Бабушка улыбалась, как девочка-проказница - чуть наклонив набок голову, чуть прищурив правую глазницу и чуть грозя пальчиком.

- Какой странный гвоздик, - сказала она, встав перед Лопушком. - Я не видела раньше таких, хоть и побывала во всех уголках мира... Ой, а это кто?

Бабушка провела руками над головой Божьей Коровки.

- Кто-то большой и тёплый, - сказала она, - и на четырёх ножках. Не знаю, кто ты, но ты походишь на бибисона в тапочках.

- Бибисоны в тапочках - это такие четвероногие молчуны, - шепнул Дюп Лопушку. - Так их прозвали за белые копыта. Они живут в Слюнландии. У этих бибисонов уши огромные и пристёгиваются. Они пристёгивают их к голове, когда им жарко, а когда холодно - отстёгивают и укутываются ими, как плащом.

- Нет, я не бибисон в тапочках, - сказала Коровка. - Я маленькая корова в шляпе. Меня зовут Божья Коровка.

- Я ещё не встречала говорящих коров, - удивилась бабушка. - Можно, я потрогаю тебя?

Она нагнулась и ощупала Коровку с ног до головы, даже за ухо её подёргала.

- А это Лопушок, - представил Лопушка Дюп. - Они приехали из Нижнего Пня. Это город такой.

- Что-то не слыхала я о таком городе, - сказала бабушка, подумав. - Нет, не слыхала. А ведь я обошла весь свет, и не один раз. И на обманщиков вы не похожи. Странно. Очень странно.

- Вы обошли ЭТОТ свет, - сказал Лопушок, - а мы приехали из другого света, где нет Сунны. Вместо Сунны там у нас Солнце.

- Солнце? Постойте, постойте... Солнце! Какое-то знакомое слово, где же я его слышала?

Один палец бабушка ткнула себе в губы, а другим на той же руке нажала на нос и в таком положении задумалась.

- Послушайте, - вдруг сказала она, - да это же зеркало, которое я выклянчила у Колодца Желаний!

- А мне ты не показывала, - обиделся Дюп.

- Да забыла. - Бабушка махнула на внука рукой.

Она прошла в угол комнаты, где стоял большущий железный сундук. В нём лежали какие-то вещи, всякие-всякие, и знакомые, и ни разу нигде невиданные, и совсем какие-то необычные, а некоторые вроде даже и не вещи, как, например, клочок прозрачной ваты, похожей на застывший туман.

- Что это? - с любопытством спросил Лопушок.

Он хотел потрогать "вату" пальцем, но палец провалился в пустоту. Лопушок забыл, что бабушка слепая, но она как-то поняла, о чём он спрашивает, и сказала:

- Это мысли слепого аллигатора, который сторожит вход в страну Крокодилов. Он считается одним из самых мудрых под Сунной. Его невозможно обмануть. Он не пропускал меня, тогда я задала ему один хитрый вопрос, и он так задумался, что утонул в белой пене своих мыслей. Я спросила его, что бы он сделал, очутившись на моём месте? И, пока он ломал голову, благополучно прошла под покровом его мыслей! Я думала, что мне удалось провести его. Как я ошибалась! После того случая глаза мои стали видеть всё хуже и хуже, и в конце концов я ослепла, превратившись в старую слепую аллигаторшу... - Бабушка печально вздохнула. - Говорят, этого мудрого прохвоста может обвести вокруг пальца только какой-то паровоз...

- Паровоз Пыха! - воскликнул Лопушок. - Это мы на нём приехали!

Мысли у Лопушка тоже были как клочки ваты. Столько их было, что он в них просто запутался! Ему сейчас надо было всё рассказать бабушке, но он видел перед собой её волшебный сундук и, наоборот, только слушал. Слушал и смотрел.

- А это что? - Он взял в руки жёлтый камень величиной с толстую книгу. В камне была сквозная дырочка.

- А-а, - сказала бабушка и улыбнулась, а Лопушок опять удивился, что она поняла его, будто в самом деле видела лбом, - это зуб.

- Зуб? - поразилась Коровка.

- Ага, зуб бесхвостой коровы, которые обитают в Зелёной стране. Этим зубом корова пьёт траву.

- Пьёт? - недоверчиво переспросил Лопушок и взглянул на Коровку. - Но... все нормальные коровы жуют траву!

- Жуют? - в свою очередь удивились Дюп и его бабушка.

Бабушка погрозила мальчику пальцем и сказала весело:

- Ты шутник, Лопушок! И правда, это смешно - жевать траву. Ха-ха! Всё равно что жевать воду.

Лопушок хотел дальше спорить, но Коровка остановила его.

- Не спеши, Лопушок, - шепнула она ему. - Мы же здесь ничегошеньки не знаем. Может, тут трава жидкая, и её пьют. Интересно, какая она на вкус?..

Бабушка принялась бережно вынимать вещи и раскладывать их на полу. У каждой вещи была своя занимательная история, вещей было так много, что Лопушок и Коровка вскоре устали смотреть и слушать и даже удивляться. Например, они нисколько не изумились, когда бабушка достала шапку и плащ одинокого разбойника.

- Это самое дорогое, что у меня есть, - промолвила бабушка. - В Зелёной стране я повстречала одинокого разбойника, который спас меня от бешеных колёс. Колёса хотели раздавить меня, а этот благородный рыцарь вырос как из-под земли - красивый, статный и верхом на бесхвостой корове. На нём была эта красная шапка и этот красный плащ. Он легко подхватил меня, прижал к груди, запахнул плащом, и мы очутились в другом месте, далеко от бешеных колёс. И я без памяти влюбилась в него.

Бабушка прижалась сухими губами к шапке разбойника, печально улыбнулась. Наверно, если бы у неё были глаза, они наполнились бы слезами.

- И мы разбойничали вместе, - продолжала она. - Мы нападали на хрюлей, отбирали у них еду и отдавали малыням.

К этому часу Лопушок с Коровкой услышали уже столько незнакомых слов, что даже устали просить бабушку объяснить их. И сейчас они не спросили, кто такие хрюли и малыни, а бабушка не догадалась, что они не знают, и всё продолжала рассказывать:

- Я прожила с одиноким разбойником два счастливых дня. Но однажды ночью случилась беда - землетрясение совсем рядом с нашим жилищем. Крыша обрушилась, и мой любимый погиб под обломками, а я уцелела только потому, что ночью он всегда укутывал меня своим волшебным плащом.

Бабушка ещё раз тяжело вздохнула.

Наконец они добрались до самого дна сундука, и бабушка извлекла на свет маленькое овальное зеркальце в золотой оправе.

- А вот и Солнце, - сказала она ласково.

Дюп с любопытством подсел поближе.

- У-у, какое пыльное, - проговорил он.

Бабушка смахнула с зеркальца пыль и сказала:

- Когда я повидала всё-всё на свете, я пришла в заветный час к Колодцу Желаний и спросила, есть ли в мире ещё что-то, чего я не видела? Колодец ответил, что этого гораздо больше, чем я думаю. И тогда я спросила: а что самое-самое яркое, что самое-самое необычное из того, что я не видела? И Колодец ответил: Солнце. Я попросила показать мне его, и получила вот это зеркальце. Оно тёмное, но стоит сказать: "Зеркальце, дозволь увидеть Солнце", - и оно оживает. Вот, заметили?

И правда, едва бабушка произнесла эти волшебные слова, как возник свет в зеркальце, как будто включился карманный телевизор. Бабушка поднесла зеркальце к пустым глазницам, улыбнулась и прищурилась, словно бы она видела этот свет.

- Греет, - сказала она. - Это - Солнце. Оно такое же тёплое, как Сунна.

Она повернула зеркальце к детям.

- Ух, ты! - вырвалось у гвоздика Дюпа.

В зеркальце они увидели алые маковые луга, залитые солнечным светом, тёмно-зелёную стену леса вдали и даже услышали шум ветра, гуляющего по полям солнечного мира.

- Это наша земля! - воскликнул Лопушок.

Мальчик вдруг почувствовал, как что-то зажгло у него в груди - так он соскучился по родным местам, по Нижнему Пню, по маме с папой. Коровка тоже нетерпеливо забила копытами. А Дюп сказал с восторгом:

- Какая красивая у вас земля, я бы хотел часок побыть там. Вот это красное - что это такое?

- Это цветы, - ответил Лопушок. - Они пахнут, вкусно, как конфеты.

И действительно, от зеркала пахнуло таким ароматным ветерком, что бедный Дюп не знал, куда ему деться.

- Какие вы счастливые, что живёте там, - сказал он.

Лопушок нахмурился, сердце его опять сжалось от тоски.

- Но теперь мы здесь, - вздохнул он, - и неизвестно, удастся ли нам вернуться домой.

- Ну-ка, ну-ка, - потребовала бабушка, - сейчас ваша очередь рассказывать, а моя - слушать.

И они ей всё рассказали. Про Червеглота и его страшное зеркало под чёрным сукном, про Пыха с Пшиком, про паровоз, про радугу, про сунерку и Генриха Четвёртого, про сунного ребёночка и про то, что поведала им Люлю перед тем как вознестись на небо, и про ужасную встречу в кафе, и про то, как хочет погубить всех Червеглот.

Бабушка внимательно выслушала и потом, подумав, сказала:

- Вот что, дети, всё ясно, как Сунна в небе. Вам надо вернуться домой, к Солнцу, а это можно сделать только через Колодец Желаний на Великом Холме в стране Крокодилов. До страны Крокодилов очень и очень далеко, дорога длинная, она ведёт через Голубую страну, где путника подстерегает неизвестно что, дальше через Зелёную страну, где обитают свирепые коровы и бешеные колёса, дальше через огромную Оранжевую страну высоко в горах, в центре которой расположена Слюнландия, потом ещё кирпичный мост и, наконец, страна Крокодилов. Колодец Желаний откроется в эту полночь, и очень трудно проделать такой долгий путь за один день. Я бы пошла с вами, будь я молода и зряча, как прежде. Но вам придётся идти одним.

Она подумала ещё минуту, беззвучно шевеля губами, и потом добавила:

- Вот что, дам-ка я вам на время одежду одинокого разбойника. Она поможет вам в нелёгком пути. Если нахлобучить шапку на лоб, закутаться в плащ и поднять воротник, можно очутиться где захочешь, стоит лишь мысленно пожелать этого. Но путешествие это будет не во плоти - на новом месте ты не сможешь поднять даже камня, потому что рука твоя будет мягче воздуха. Ты сможешь только видеть и слышать и сам говорить, и ещё ощущать запахи, но ничего больше. Мне кажется, это должно помочь вам.

- Спасибо, - поблагодарил Лопушок, принимая от бабушки одежду одинокого разбойника.

- Только не намочите её, - предупредила бабушка, - если она намокнет, она станет белой и потеряет свои волшебные свойства, вернуть которые могут только чудодейственные болотные испарения в стране Крокодилов. Эти испарения ещё и придают силы уставшему путнику. Мой любимый часто отдыхал в тех краях.

- А Червеглот, бабушка? - спросил Дюп. - Что делать с Червеглотом, ведь он захватит поезд, и тогда они никак не успеют!

Бабушка стала задумчиво собирать вещи в сундук. Сложив всё и закрыв крышку, она сказала:

- Я помню этого прохвоста-булочника. Я гостила несколько дней в Слюнландии и раза два встретила его на улице. Люди в Слюнландии были нормальными, добрыми и красивыми - такими, как всё под Сунной, и только булочник Чегот отличался от них. Он ходил мягкой походкой, будто подкрадывался, и как-то хитро посмеивался, глядя на прохожих. Ещё тогда я заподозрила, что он что-то замышляет, но я никак не думала, что он способен на такое: сделать всех-всех уродами! Сейчас все в Слюнландии уроды - эта весть меня просто сразила. Такие добрые, милые слюнландцы все-все стали уродами? Невозможно поверить! Поэтому, дети, я всей душой за то, чтобы вы победили этого противного Червеглота. Я буду всегда с вами, даже тогда, когда вы будете далеко отсюда. С помощью одежды одинокого разбойника ты, Лопушок, сможешь прилететь ко мне в любую минуту.

- А сейчас, бабушка, - снова спросил внук, - что сейчас им делать, чтобы опередить Червеглота?

Бабушка опять задумалась. Видно, непростой это был вопрос. Наконец она просияла:

- Ну, конечно! Надо узнать, где находится это подземелье и заговорить дверь, чтобы она не открылась Червеглоту. Я могу это сделать, меня этому научили зюзики в Голубой стране.

- А как мы узнаем, где дверь? - спросил Лопушок.

- Проще золотой ложки! - пропела старушка. - Вы знаете, где сейчас Червеглот?

- У Брукса! - подпрыгнула Коровка. - Брукс не успел сообщить ему, где подземный ход.

- Вот и хорошо. Лопушок, одевайся! Полетишь в кафе и подслушаешь их разговор.

У Лопушка застучало сердце. Оказывается, всё в самом деле просто! Надо только иметь такую бабушку, как у гвоздика Дюпа.

Лопушок переодевается разбойником

Одежда оказалась впору мальчику. Видно, одинокий разбойник был высокого роста. Лопушок нахлобучил на брови шапку, закутался в плащ и, подняв воротник, почувствовал, что ноги его оторвались от пола. Он с удивлением посмотрел вниз. Нет, ноги стояли на полу, просто он не ощущал ими своего веса. Он стал невесомым!

- Теперь, Лопушок, подумай о кафе, в котором вы с Коровкой недавно завтракали, - учила бабушка. - Представь его в голове.

Лопушок представил разрушенный Червеглотом стол, яркий палас на полу и дверь в коридор. Он не заметил, когда эта нарисованная в памяти картинка превратилась в реальность. Он неожиданно услышал голос Червеглота:

- Какой хитрец этот ваш король. Устроить вход в тоннель на самом видном месте!

Червеглот с господином Бруксом сидели за прежним столиком, в центре которого стояла грязная тарелка из-под червей. В руках у них были железные карты. Они играли в дурака и не заметили таинственного красного гостя, появившегося из воздуха. Прячась за широкой спиной Червеглота, Лопушок приблизился к ним и скользнул под столик. Он почувствовал себя Буратино, которому нужно выведать тайну у Карабаса Барабаса.

- Вот и я говорю: хитрец король, - отозвался владелец кафе. - Я сам искал этот вход добрую неделю, а когда нашёл, ещё целую неделю дрыгался от смеха. Подумать только: выгребная яма, куда каждый день сбрасывают отходы...

- Тс-с-с! - зашипел на него Карабас Барабас, то есть Червеглот. Ему показалось, что в комнате кроме них есть ещё кто-то.

- Мыши, - успокоил его Брукс.

Червеглот возбуждённо переставил ноги и пнул Лопушка коленом прямо в голову, но мальчик ничего не почувствовал - нога Червеглота словно бы утонула в облачке пара.

- У меня одни козыри, ты проиграл, старина, - громыхнуло чудовище.

На полу сквозило, и Лопушку захотелось чихнуть. Как не вовремя! Червеглот вот-вот готов был выложить самое главное:

- Я доволен, Брукс. Лучшего места для входа не сыскать. И мне это удобно. Он находится как раз...

Казалось, в носу у Лопушка работала целая стая острых напильников. Вот уж не везёт, так не везёт! Он вылетел в коридор, прочихался там, а когда вернулся обратно под стол, говорил уже Брукс:

- Я послал туда одного работника, велел ему выгрести всё как можно скорее.

- Отлично. А как насчёт лиса?

- Он уже доставлен, господин Червеглот, и ждёт в погребе. Краска свежая, этот лис должен бежать долго и быстро.

Червеглот нетерпеливо заёрзал.

- Всех сотру в порошок, луппу-будуппу! - прорычал он. - Пошли к яме ещё одного работника, Брукс. У меня мало времени. Сегодня в полночь я должен быть на Великом Холме, а для этого мне надо догнать Пыха - ведь только на его паровозе я смогу проехать по кирпичному мосту в страну Крокодилов. Эх, прошли те времена, когда этот мост никем не охранялся!

- Я уже послал ещё одного, господин Червеглот, - радостно сообщил Брукс. - Я тоже рассудил, что двое всё сделают быстрее.

- Ты просто читаешь мои мысли, Брукс... Ладно, я вздремну перед дорожкой, а ты разбуди меня, как только работа будет закончена.

Червеглот зевнул, отставил стул и улёгся прямо на полу, лицом к Лопушку. Лопушок немного задержался. Червеглот, сначала закрыв глаза, вдруг опять открыл их и нервно дёрнулся. Лопушка в тот момент уже не было, но Червеглот всё же успел разглядеть что-то красное и подозрительное, мелькнувшее перед самым его носом.

- Эй, Брукс! - крикнул он. - Что это было? Оно сидело под столом, а потом куда-то делось.

- Мышь, - успокоил его хозяин кафе, собирая карты.

Червеглот никогда не видел красных мышей. Он решил, что это так и надо, закрыл глаза и захрапел.

А Лопушок стоял в коридоре и кусал себе локти. Эх, если б он был Буратино, его деревянный нос не зачесался бы, и он выведал бы тайну подземного хода! А сейчас? Что сейчас делать? Карабас уснул, а Дуремар сидит за столом и собирает карты...

"Ага! Кажется, я кое-что придумал", - сказал Лопушок сам себе.

Он снова оказался под столом. Встав на корточки, он попробовал упереться головой в стол, словно хотел поднять его. Так и есть! Голова прошла сквозь железо, как сквозь воду!

Брукс собрался уже встать, когда вдруг увидел, как на столе, прямо из грязной тарелки, вылезла хмурая голова в красой шапке... Рядом с головой вылезла рука и приставила к губам палец.

- Тс-с-с! - сказала голова, и вовремя, потому что господин Брукс уже открыл рот, чтобы в ужасе заорать на всё кафе.

Голова сказала угрожающим голосом:

- Открой тайну, несчастный! Где находится вход в подземелье? Открой эту тайну, иначе я сделаю из тебя фунфурыли в тесте!

Брукс онемел от ужаса. Глаза его стали похожи на блюдца из жёлто-зелёной глины. Его губы затряслись, и он промямлил:

- Он находится... на заднем дворе моего кафе... В старой выгребной яме...

- Берегись, если ты сказал неправду! - предупредила голова и исчезла.

Глиняные блюдца владельца кафе потемнели, и он упал грудью на стол.

Не теряя времени, Лопушок явился на задний двор. Там он увидел человечка в железном фартуке и с лопатой в руках. Человечек выгребал из ямы отбросы, загружал ими тележку и отвозил в сторону, где вываливал всю эту грязь прямо под хвастливой табличкой "Наш двор в чистоте и порядке". Там выросла уже целая гора, над которой летали большие чёрные мухи.

Пока Лопушок размышлял, спрятавшись за деревом, к яме подошёл ещё один работник с лопатой. Новый работник сказал старому:

- Привет, Чича, меня хозяин прислал помогать тебе.

- Знаю, как ты помогаешь, - с досадой ответил тот. - У тебя, Гого, язык длиннее рук. Если ты будешь мне мешать, я ничего не буду делать. Уйду и всё. И ты будешь виноват в этом - я так и скажу хозяину.

Гого ничего не ответил. Он сотворил улыбку до ушей и подошёл к безобразной куче под табличкой.

- Ай-я-яй, - покачал он головой, - такой жадный у нас хозяин. Ты слышал, Чича, говорят, хозяин хочет продать всё это добро.

- Не мели чепуху, - огрызнулся Чича. - На что годится эта гниль?

- Так ведь жена твоя, вроде, покупает... Мне сосед твой сказал. Говорит, детей у неё много, кормить нечем, вот и решила она из отбросов что-нибудь приготовить. Хозяин дёшево отдаёт. А я смотрю, на это добро даже мухи не садятся. И на что оно ей?

- Врёшь! - крикнул Чича и оставил лопату. - Мои дети ни в чём не нуждаются. Каждый день я приношу им по фунфурылю.

Гого расплылся в ещё большей улыбке.

- Вот, значит, куда уходят фунфурыли, - радостно сказал он. - А повар всё удивляется: теста много было, а фунфурылей из него получилось - кот наплакал!

- Ты же сам их и тянешь, обжора несчастный, - спокойно ответил Чича, уверенный в своей правоте. Он снова взялся за лопату, он понял, что Гого, как всегда, разыгрывает его. - А я беру только то, от чего посетители отказываются. Вот сегодня, например, один богатый завтракал, у него молчун в шляпе был, ну, ты видел. Так он даже не притронулся к фунфурылю. Они вместе с молчуном всё на сладости налегали... Эх, был бы я богатым, я бы своим по мороженке купил да и сам бы не отказался попробовать.

- А ты поищи в куче, может, и найдёшь, - гоготнул его приятель.

Чича только отмахнулся от него.

Лопушку захотелось проучить этого Гого. Он подлетел к нему сзади и крикнул в самое ухо:

- Укушу!

Гого подскочил, как ужаленный. Прежде чем он обернулся, Лопушок исчез. Гого испуганно посмотрел по сторонам, задрал голову вверх, потом посмотрел на Чичу, но тот усердно работал, стоя по самую грудь в яме. Решив, что ему послышалось, Гого опять повеселел. Он усмехнулся, почесал в затылке и хотел сказать ещё какую-то гадость в адрес Чичи, но в тот же миг другое его ухо чуть не треснуло от крика:

- Стой!

Гого от неожиданности уселся прямо на кучу отбросов. Лицо его перекосилось от ужаса. Чича подкатил наполненную тележку и удивлённо уставился на приятеля.

- Ты ничего не слышал, Чича? - спросил Гого.

- Нет, ничего. А ты что на кучу сел?

- Чича, - сказал Гого шёпотом, - я, наверное, заболел.

- Вот как, - догадался тот, - ладно, иди. Я и сам справлюсь. Не бойся, я ничего не скажу хозяину.

Гого обрадовался. Он осторожно встал, отряхнулся и прислушался: вдруг голос в ухе опять крикнет "Стой!" Потом он на цыпочках вышел на улицу и побежал домой.

Чича проводил его презрительным взглядом. Теперь один он гораздо быстрее справится с работой.

Лопушок в разведке

Лопушок с любопытством заглянул в яму. В голову ему пришла заманчивая идея обследовать подземный ход. Яма была ещё не расчищена, но для него это не имело никакого значения. В одежде одинокого разбойника он мог проходить прямо сквозь предметы.

Он скользнул в темноту. Сначала он почувствовал резкий запах гнили, затем этот тухлый противный запах сменился каким-то кислым, но не противным. Мальчик догадался, что так пахнет подземелье. И он полетел вперёд, наугад выбирая направление. Вдруг его нос почуял горечь и сухость, ему даже показалось, что на зубах заскрипел песок. Это была земля - он врезался в неё на повороте. Лопушок остановился, вернулся назад и теперь уже осторожнее продвигался вперёд, принюхиваясь.

Так он летел и летел и наконец увидел свет. Выбравшись из подземелья, Лопушок облегчённо вздохнул. Он очутился на каком-то чёрном блестящем холме. Далеко позади сиял своими металлическими крышами Железный город. Всё пространство под холмом до города тоже было чёрным. Не было видно ни травинки. Лопушок вгляделся в это чёрное поле и обнаружил чуть поодаль тонкую двойную нитку железной дороги. Он поднялся на самую вершину холма и увидел паровоз.

Лопушок встревожился - паровоз не проявлял никаких признаков жизни! Дым из его трубы не шёл, пар не вырывался, и Пыха нигде не было. Лопушок в мгновение ока переместился туда. Он влетел в кабину паровоза и увидел такую картину: Пшик с закрытыми глазами сидит на своём старом месте, скрестив ручки на животе; рядом на полу, вытянув ноги к печке, лежит Пых и тоже спит; в топке чуть теплятся красные угли.

- Просыпайтесь! - крикнул Лопушок.

Он бросился будить Пыха, но провалился в него, как в воду. Он был бессилен растолкать их!

- Ну, скорее, просыпайтесь!

Лопушок кричал в самое ухо машинисту, но тот либо был мёртв, либо спал крепче сурка. Пшик тоже не реагировал на крик мальчика.

- Хорошо же, - пригрозил Лопушок. - Сейчас я вернусь и разбужу вас палкой.

Ему в самом деле надо было торопиться. Он опустил воротник плаща, расстегнулся, снял шапку и очутился в комнате Дюпа, прямо перед бабушкой, будто никуда и не отлучался. Божья Коровка радостно подпрыгнула и лизнула его в щёку.

- Я видел паровоз! - закричал Лопушок. - Пых и Пшик спят. Скорее! Червеглот может опередить нас.

Они вчетвером - бабушка, Дюп, Лопушок и Коровка - поспешили к кафе, и по пути Лопушок рассказал всё, что увидел и услышал, побывав в одежде одинокого разбойника.

Они пришли на задний двор кафе как раз вовремя. Чича только что закончил работу, закрыл выгребную яму круглой железной крышкой и пошёл доложить хозяину.

- Червеглот будет здесь с минуты на минуту, - сказал Лопушок.

- Мне хватит двух минут, чтобы навсегда заговорить эту дверь, - отозвалась бабушка. - Внучек, где ты, подведи меня к ней.

Дюп взял бабушку за руку и подвёл к яме.

- Фу, как тут пахнет, - сказала бабушка.

Она достала из сумочки пузырёк с водой, отвинтила крышку и, шевеля губами, стала заговаривать воду.

- Слушайте, - жарко зашептал Дюп своим друзьям, - вам лучше по подземному ходу добраться до паровоза, чем обходить весь город.

- Конечно, - согласился Лопушок. - Это прямой путь. Но там темно.

- А я захватил свечку, - хихикнул гвоздик.

- Так ты придумал это ещё раньше!

Дюп счастливо улыбался.

- Скорее, - проворчала бабушка. - Я начинаю. Если вы хотите лезть туда, то делайте это прямо сейчас. Через минуту будет уже поздно.

Лопушок и Коровка переглянулись. Коровке страшно было лезть в темноту, но, переборов себя, она сказала:

- Только ты первый, Лопушок.

Дюп потёр железную спичку о ботинок, фосфор вспыхнул, и он зажёг свечу. Дюп сунул коробок Лопушку в карман, а Лопушок в благодарность за всё отдал ему своё богатство - огрызок карандаша.

- Прощайте, - сказал гвоздик.

- До свидания, Дюп и бабушка. Вы такие хорошие, - всплакнула Божья Коровка.

Лопушок поставил ногу на ступеньку лестницы, уводившей в сырое подземелье.

Вдруг позади послышались шаги.

- Кто-то идёт, - сказала бабушка.

- Господин Брукс! - ахнула Коровка.

Владелец кафе, видимо, шёл проверить работу Чичи. Он остановился, в изумлении вытаращив глаза. Он узнал Лопушка и замялся в нерешительности, не зная, что делать.

- Скорее, - шепнул Лопушок Коровке.

Они быстро спустились по ступенькам. Изумление на лице Брукса сменилось гневом. Он повернулся и побежал назад, вопя по весь голос:

- Господин Червеглот! Господин Червеглот! Сюда! Здесь... Здесь...

Дюп поставил крышку на место. Бабушка полила её заговорённой водой, и крышка приросла намертво. Сделав дело, они на цыпочках удалились.

Через минуту примчался Червеглот. Он с силой дёрнул крышку и оторвал у неё ручку.

- Проклятое королевство! Они приклеили её!

Брукс с опаской выглядывал из-за угла.

- Иди сюда, - приказал Червеглот. - Выводи лиса. Мне надо поймать этих мошенников. Живо!

Пока Брукс выводил из подвала лиса, Червеглот забрался на крышку с ногами и прыгал на ней, пытаясь раздавить её своим весом. Но заговорённая крышка не поддавалась. Тогда он схватил лопату и стал рыть подкоп.

- Всё равно моя возьмёт, не сойти мне с этого места! - прорычал он.

Червеглот копал очень быстро. Вряд ли беглецы успели бы добежать до выхода из подземелья раньше него. Не было никакого сомнения, что злодей скоро схватит их и раздавит, как мух.

Погоня под землёй

Подземный ход оказался широким и с высокими потолками. Наверно, он был очень древний, и в далёкую эпоху по нему проходили боевые слоны, потому что на стенах везде были нарисованы эти животные с хоботами и целыми сооружениями на спинах. Стены, выложенные камнем, поросли плесенью, которая пахла кислой капустой. От яркого света свечи под потолком встрепенулась летучая мышь. Коровка испугалась и прижалась к Лопушку. Здесь было прохладно, Лопушок сразу чихнул.

- Скорее, - сказал мальчик, - Червеглот всё равно прорвётся сюда, и чем дальше мы успеем уйти, тем лучше.

И они пошли быстрым шагом, перепрыгивая ямы и лужи, а ровные участки пробегая.

Коровка семенила сзади, ей всё время чудилось, что за нею из темноты кто-то наблюдает. Она то и дело оглядывалась и ближе прижималась к Лопушку, мешая ему.

- Коровка, иди вперёд.

- Нет-нет, что ты, - испуганно прошептала она, - я умру от страха. Ведь сзади - темнота, которую мы уже прошли, а впереди - неизвестность.

- Да там никого нет, кроме пауков да летучих мышей.

Коровка вся так и задрожала.

- Я их ужасно боюсь, этих мышей летучих. Они... они... крыльями машут.

Лопушок и сам боялся, но не подавал виду. Для маленькой своей подружки он должен был всегда оставаться храбрым и смелым.

Позади них раздался далёкий грохот, будто обвалился потолок подземелья.

- Это Червеглот! Он прорвался!

Они побежали ещё быстрее, спотыкаясь на ровном месте от усталости. Вдруг посреди дороги им повстречалась громадная глыба, выпавшая из стены. Лопушок обрадовался, что этот камень хоть на немного задержит их страшного преследователя.

Он стал обходить глыбу и неожиданно в стенной нише, откуда она выпала, увидел малюсенького человечка в миниатюрной одежде с колокольчиками. Человечек походил на резиновую куколку, на голове у него был прямоугольный, как кирпич, головной убор. Когда свет свечи ударил ему в глаза, он даже не зажмурился, а, наоборот, глаза его только ещё больше расширились, и человечек весь как-то потянулся к свету. Видно было, что он не любитель тёмных подземелий.

Лопушок так удивился, что чуть не выронил свечу.

- Эй! - сказал он шёпотом человечку.

Но человечек кинулся в угол и, звеня колокольчиками, забрался в какую-то щель, словно таракан. Не было времени стоять, и Лопушок с Коровкой побежали дальше. Они тут же забыли об этой странной встрече.

Их уши уловили еле слышный звон впереди. Они не успели ещё сообразить, что это такое, как вдруг наткнулись на сети, расставленные специально для них. Сети упали им на головы и запутали их. К счастью, свечка не потухла. Лопушок поднял её высоко и разглядел целую толпу точно таких же человечков с колокольчиками. Человечки окружили их, размахивая игрушечными мечами не длиннее и не острее зубочисток.

- Мы влипли! - затряслась Коровка.

Лопушок поставил свечку на пол, нахлобучил шапку и шепнул подружке:

- Я слетаю к бабушке, я мигом, ты жди меня, никуда не уходи.

- Куда я могу уйти с запутанными-то ногами?! - рассердилась на него Коровка.

Она боялась остаться одна. Позади уже слышна была погоня, Червеглот вот-вот настигнет и раздавит её, без движения лежащую в сетях. Но ей пришлось отпустить мальчика - она тоже понимала, что только бабушка могла им сейчас помочь.

Лопушок вылетел из сетей и растворился в воздухе, до смерти напугав "грозных" человечков.

Бабушка с Дюпом уже вернулись домой.

- Что случилось, Лопушок? - воскликнул Дюп, когда мальчик появился у них в комнате.

Выслушав его рассказ, бабушка всплеснула руками:

- Ну надо же, а я-то думала, зюзики никогда не выходят за пределы Голубой страны.

- Это те самые, что научили вас колдовать? - спросил Лопушок.

- Да, но эти зюзики, судя по твоему рассказу, карликовые. Впрочем, они все одинаковые. Зюзики - добрейшие и самые загадочные в мире существа. Они живут под землёй, но иногда выходят поглядеть на Сунну. Их нора находится в Голубой стране. Несмотря на то, что я много общалась с ними, я почти ничего о них не знаю. Знаю только, что они могущественны. Даже, наверное, они могли бы переправить вас в мир под Солнцем, но никто не знает, как их об этом попросить. Они неисправимые болтуны, но часто прикидываются, что не понимают тебя. Не бойся, Лопушок, они не опасны. Они не трогают того, кто не желает им зла. Видимо, им стало неудобно жить из-за постоянных набегов синих пауков, которые оплетают их нору сетями, вот они и объявились здесь. Ведь устаёшь, когда каждый день приходится колдовать, чтобы разрушить эти сети. Я думаю, со временем зюзики заселят все подвалы Железного города. Неужели и у нас за печкой появятся эти милые соседи? Я не представляю! Будет с кем поболтать тихими вечерами.

- Зачем же они схватили нас? Ведь мы не желали им ничего плохого, - нахмурился Лопушок.

- На всякий случай, - объяснила бабушка. - Я повторяю: они самые безобидные существа. И я уверена, что Коровка уже на свободе. Зюзики заглядывают прямо в душу и легко распознают, добрый ты или худой. Но если ты не веришь, запомни волшебное слово зюзиков: "азюля", то есть "пожалуйста". Это слово - ключик к их сердцам.

Бабушка улыбнулась, склонив набок голову.

- Ну, теперь беги. И попроси зюзиков, чтобы они задержали Червеглота, впрочем, их не надо об этом просить...

Лопушок вернулся в подземелье. Сетей над его головой уже не было, а Коровка сидела в стороне. На ней висели какие-то разноцветные огоньки, нанизанные на ниточку, сама она ошалело улыбалась и смотрела на хоровод, который зюзики устроили вокруг неё, как вокруг наряжённой ёлки. Зюзики размахивали ручками, шли кругом и пели на смешном языке - слова в нём состояли из сплошных "сюсюсю" и "зюзюзю".

Они не испугались появления Лопушка, только отбежали к стене, чтобы мальчик ненароком не подавил их.

- Всё в порядке, Коровка, бежим!

Лопушок потащил её за шляпу. Зюзики, вытянувшись в цепочку и зюзюкая на своём языке, побежали следом за Коровкой. Лопушок остановился, и зюзики остановились. Они смотрели на мальчика с блаженными улыбочками, перешёптывались, а некоторые прыгали на месте, закрыв глаза и смешно сделав руки юбочками. Сотни их маленьких колокольчиков издавали непрерывный звон, как звон тучи комаров.

- Зюзики, - взмолился Лопушок, - мы спешим, нам некогда. Азюля! Отпустите нас.

Они пошли дальше, и только один крошечный зюзик увязался следом.

- Азюля! Азюля! - повторил Лопушок, и крошка остановился.

Они ещё раз оглянулись. Зюзики стояли и махали им ручками. Они и правда были очень милые существа.

Лопушок забыл прихватить свечку, и теперь дорогу им освещали разноцветные бусы на Коровке. Огоньки были довольно яркие и бренчали друг о дружку, с ними было веселее, чем со свечкой.

Вдруг сзади до них донёсся крик Червеглота. Ужасное эхо прокатилось по подземелью, такое громкое и страшное, что Коровка припала к земле. Лопушок тоже присел от неожиданности. Наверное, решили они, это зюзики накинули сети на преследователя. Уж ему от них так легко не отделаться! Лопушок представил, как рычит Червеглот, и брыкается, и рвёт сети, а зюзики набрасывают на него всё новые и всё более прочные. А самые старые зюзики, с седыми бородами до носков башмаков стоят в сторонке, разводят в воздухе руками и колдуют, шепчут грозно: "сюзюза... засюсю..." У Червеглота от колдовских чар закрываются глаза, он роняет голову и засыпает.

"Да, - подумал Лопушок, - было бы неплохо, если б он заснул хоть на полчасика".

Подземный ход повёл куда-то вверх. Лопушок вспомнил, что выход находится на вершине холма, и крикнул Коровке:

- Скоро конец!

Она обрадовалась, побежала быстрее. Здесь дорога была ровной, и они вскоре увидели свет, а потом и вышли на свежий воздух.

- Ура!

Но нельзя было забывать об опасности. Червеглот в любую минуту мог снова пуститься в погоню, ведь он был немного волшебником - ему стоило только откусить палец.

Из последних сил Лопушок и Коровка добежали до паровоза и залезли в кабину. Пых всё ещё спал. Коровка набросилась на него, застучала по нему копытами, а Лопушок, пока машинист не проснулся, открыл печь и начал кидать в топку уголь.

Наконец Пых пробудился. Он сел, увидел друзей и счастливо улыбнулся.

- Миленькие мои, родненькие! - пропел он, сверкая огненными очами. - Как же я рад видеть вас, живых и невредимых!

От его радостных причитаний проснулся Пшик. Он поморгал своими мягкими глазками и тоже расплылся в улыбке.

- Лапоньки... - сказал Пшик.

Но тут Пых увидел, что делает Лопушок, и вскочил.

- Лопушок! Не делай этого! Дальше дороги нет.

Мальчик опешил.

- Как так? - не понял он.

- Смотри.

Пых подвёл его к окну. Лопушок выглянул. В самом деле, рельсы, на которых стоял колёсами паровоз, обрывались всего в каких-то трёх шагах от него. Дальше было одно чёрное поле.

- Вот теперь мы влипли... - пробормотал мальчик.

Коровка посмотрела на него. У неё задрожали губы.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ
Дерево Шу-Буб

Чудо-паровоз Пыха

Лопушок накидал в топку много угля, огонь лизал чёрные куски, разогревал их - готовил себе вкусную пищу. Ещё несколько минут, и огонь набросится на еду, загудит, запляшет. От него забурлит вода в котле. Пар надавит на поршень, и, если не выпускать его наружу через клапан, поршень начнёт с силой давить на колёса, раскручивать их.

Но друзья грустно смотрели на всё это. Их паровоз никогда больше не поедет вперёд, потому что дальше не было рельсов.

- А вон и Червеглот... - сказал Пых остывшим голосом. Он выглядывал из окна. - Сюда едет... на каком-то зелёном мотоцикле с ногами вместо колёс.

- Мы пропали! - задрожала Коровка.

Огонь разгорался всё сильнее. Лопушок смотрел на него и думал. Он думал: почему Люлю сказала, что до Колодца Желаний можно добраться на паровозе Пыха? Значит, паровоз Пыха волшебный, не зря ведь Червеглот потратил на него свой первый палец. Ведь проехал же он по радуге, на которой не было никаких рельсов! Наверное, паровоз так же легко может мчаться и по земле.

Лопушок думал так, и рука его медленно тянула вниз рычаг, который открывал дорогу пару в цилиндр с поршнем. Он раньше видел, что Пых делал так, когда хотел, чтобы поезд поехал.

- Не делай этого! - закричал Пых.

Он прыгнул к Лопушку и обжёг его руку своей горячей рукой. Лопушок резко нажал на рычаг. Кажется, Коровка тоже коё о чём догадалась, потому что она сзади подскочила к Пыху, боднула его, и машинист повалился на Пшика. Когда они с Пшиком вылезли из-за ящика, паровоз уже набирал скорость.

Пых зажмурился.

- Держись! - заорал он.

Но прошла минута, две минуты, а паровоз всё ехал и ехал вперёд и, кажется, не собирался опрокидываться.

Пых и Лопушок переглянулись. Они бросились к окну. Удивительное дело: их паровоз мчался вперёд как ни в чём не бывало, и перед его колёсами сами собой ложились новые рельсы! Эти рельсы бесшумно опускались перед поездом откуда-то сверху и так же бесшумно отрывались и уходили вверх позади него, оставляя на земле лишь лёгкий след.

- Я вас прекрасно понимаю! - восторженно прошептал Пых. - Сколько работаю на железной дороге, никогда не видел такого!

- Твой поезд волшебный, Пых! - крикнул Лопушок навстречу ветру.

- Ты теперь сможешь кататься на нём куда захочешь, как капитан корабля, - сказала Коровка, она тоже выглянула в окно.

И Пшик не удержался. Он был толстый и выглянул во второе окно с противоположной стороны. Так они все четверо завороженно смотрели на волшебный ход поезда, слушали стук его волшебных колёс и радовались, что им удалось уйти от опасности.

А Червеглот только щёлкнул зубами у заднего вагона - вагон ушёл перед самым его носом, если можно так сказать, ведь носа-то у него не было. Он отставал всё дальше и дальше. Зелёный лис под ним, выкрашенный быстроногой краской, старался изо всех сил, но не поспевал за чудо-паровозом.

Сначала Червеглот хотел откусить палец, но почему-то передумал. Наверно, ему было жалко, ведь и так у него на левой руке осталось только три пальца, а на правой - четыре. Если всё время их откусывать, то потом нечем будет бомбу держать... Он решил, что обойдётся и без всякого волшебства - он хорошо знал эти края, все тропинки и мосты, все обходные короткие дороги, и хитростью мог настичь беглецов.

- Вам всё равно не уйти от меня! - прорычал Червеглот, прежде чем совсем исчезнуть за поворотом.

Но друзья не услышали его слов. Они радостно галдели, толпясь у окошек. Пых изловчился высунуться наружу дальше всех и заглянуть наверх. Он увидел, что рельсы летят над крышами вагонов и над паровозом. Они вовсе не брались ниоткуда. Всё было очень просто: рельсы ложились перед колёсами, пропускали через себя паровоз, потом угольный вагончик, затем два пассажирских вагона и поднимались наверх, летели над крышами вперёд и снова ложились под колёса - и так по бесконечному кругу. Поезд двигался как огромная гусеница трактора.

- Если нам никто не помешает, мы скоро доберёмся до страны Крокодилов, где находится Колодец Желаний, - сказал Лопушок.

И он рассказал Пыху всю историю, которая приключилась с ним и с Коровкой. Пых смотрел на них с завистью. Но и ему с Пшиком было чем похвастаться.

- А мы отразили зеркалом всех злодеев! - сказал он и принёс из угла за ящиком мятые рулоны бумаги.

Он развернул первый рулон. Это был Ыг, чёрный человечек, который отразился с каким-то кульком в руках и с открытым в изумлении ртом. Следующий рулон оказался карточкой Уси. Бедный кот отражался уже второй раз, вся его морда была как-то приплющена горем, а усы и шерсть на ней измазаны чем-то белым. Третий и четвёртый рулончики были совсем крошечные. Когда Пых развернул их, все услышали, как печально вздохнул Пшик.

- Лапоньки... Не надо было отражать их, Пых.

Козявки застыли на карточках с оскаленными зубами.

- Вот ещё, - возмутился Пых, - чтобы они перегрызли здесь всё на свете?

- Как вам это удалось? - спросил Лопушок.

Пых усмехнулся.

- Безо всякого труда!

Он проверил давление пара, заглянул в топку, потом сел на пол у самого жаркого места и начал свой рассказ.

Как Пых перехитрил злодеев

- Мы приехали в Железный город ночью. Всю ночь мы не спали, горевали. Мы видели, как вы упали в реку, и думали, что вы утонули.

Утром Червеглот ушёл в город. Он оставил Ыга за старшего, но тот прихватил коробку карандашей и тоже тайком побежал за ним, строго приказав Усе следить за нами. Но этого толстого балбеса ни о чём нельзя просить, мы потом убедились в этом.

Мы сели завтракать. Наш завтрак был из жареной рыбы с майонезом. Кот Уся как увидел рыбу, так у него аж усы задёргались! Он был страшно голоден. Одной лапой он придерживал зеркало, а другую протянул за рыбой.

- Дайте мне хвостик, не то я отражу вас всех! - сказал он.

Я усмехнулся и ответил, что тогда отразится и рыба, и он не сможет её съесть. Это совсем убило беднягу. Он смотрел, как мы едим и топтался на месте, облизываясь. Тогда я сказал:

- Глупый, поставь ты зеркало к стене да присоединяйся к нам. Рыбы много, на всех хватит.

Уся обрадовался. Он прислонил зеркало к стене и подсел к нам. Козявки всё это время грелись у печки, не обращая на нас внимания. Они грызли кусок угля, который я им подсунул, чтобы они не попортили приборы.

Зеркало стояло так, что как раз смотрело на кота и козявок. Меня оно тоже захватывало, но зато Пшик был в безопасности - он сидел, как обычно, на своём ящике, далеко в стороне от зеркала.

Ладно, подумал я, если мне как-нибудь удастся незаметно выбраться из-за стола и скинуть с зеркала сукно...

Но козявки были умнее кота. Они почувствовали опасность и перестали грызть уголь.

- Эй, - сказала мне одна козявка, - не вздумай подходить к зеркалу!

- А ты смотри в оба, - сказала другая коту.

Уся взял самую большую рыбину и ответил:

- Ерунда! Я хорошо прыгаю. Он даже встать не успеет, как я буду уже у зеркала.

Козявки снова принялись крошить уголь.

У меня стала расти борода. Вы же знаете, когда я думаю, у меня растёт борода. Так вот, она выросла такая длинная, что достала до лап кота и начала опутывать их. Уся рассердился и приказал мне срезать бороду. Я срезал её ножом и пошёл к двери выбросить.

- Ты куда? - насторожился Уся.

- Бороду пойду выброшу, - ответил я.

Представляете, я действительно хотел только выбросить бороду и ничего больше. Я открыл дверь, и вдруг сквозняком сукно на зеркале сильно приподняло. Когда я оглянулся, никого в кабине кроме нас с Пшиком уже не было! Чудеса да и только!

Я подошёл к зеркалу, осторожно поднял сукно, и из-под него одна за другой слетели карточки злодеев.

Я подмигнул Пшику, а Пшик - мне. Рыба вовсе не отразилась, ведь она была не живая. Мы спокойно доели наш завтрак и стали поджидать остальных злодеев.

Первым вернулся Ыг. Я сначала не понял, где этот сластёна взял кулёк конфет, а теперь мне всё ясно. Карандаши в Железном городе - целое богатство. Чёрный человечек следил за Червеглотом. Он подсмотрел, как тот на базаре покупал на свои карандаши бомбу, и тоже потратил всю свою коробку. Представляю, как обрадовался продавец, когда этот глупец за простой кулёк конфет отдал ему столько толоза! Купив сласти, чёрный человечек поспешил обратно к поезду.

Там его уже ждало зеркало. Злодей даже опомниться не успел. Так ему и надо.

- А Червеглот? - спросил Лопушок, внимательно следивший за рассказом.

- Червеглот! Я вовремя догадался, что зеркало не сможет отразить его. Ещё раньше из разговора злодеев я выяснил, что Червеглот его совсем не боится. Зеркало не такое большое, оно не может поместить в себе всего Червеглота, а по частям оно не работает. И с большого расстояния оно тоже не действует. Поэтому мы с Пшиком решили просто уехать от Червеглота, а зеркало - сжечь.

- Сжечь!

- Да, мы бросили его в топку, и оно сгорело дотла. Больше нечего его бояться.

Лопушок и Коровка облегчённо вздохнули. Вот и всё! Теперь у них была одна главная задача - поскорее добраться до Колодца Желаний. Им больше никто не мог помешать. Злодеи вместе с вредным котом лежали под ногами - ничего не стоило просто взять и сжечь их, как зеркало. А Червеглот остался далеко позади. Друзья решили, что он вряд ли догонит их, ведь паровоз летел как птица.

Только мысль об опасных приключениях впереди не давала мальчику окончательно успокоиться. Но он гнал эту мысль от себя, старался не думать о ней. Ведь с ним были отважные друзья и чудо-паровоз!

Божья Коровка пропала

Лопушок заболел. Из носа у него текло, он чихал и кашлял, виновато поглядывая на друзей.

- Это он в реке искупался, а потом мы всю ночь проспали на холодной земле, - сказала Коровка таким жалобным голосом, будто она сама заболела.

- Не надо было ему сейчас из окна высовываться, - сказал Пых и покачал головой. - Встречный ветер тоже холодный.

- Что же делать? - спросила Коровка, всхлипывая.

- Не пожар - вылечим, - махнул рукой машинист. - От меня ещё ни один простуженный не уходил с насморком. Всё наше депо у меня перелечилось.

Коровка повеселела, а Лопушок слушал Пыха недоверчиво.

- Садись к печке, - велел ему Пых.

Мальчик сел на фуфайку у самой печи и сразу же чихнул.

- А вдруг он умрёт? - шёпотом испугалась Коровка.

- Глупости, - отозвался машинист, но всё же почесал у себя в затылке. - Хотя... такого тяжёлого больного мне в первый раз приходится лечить. Очень запущенная болезнь.

Коровка опять заволновалась. Она забегала вокруг, стуча копытами по железному полу кабины. Пшик открыл глаза и попробовал успокоить её:

- Не слушай его, Коровка. Он горяч, всё рубит с плеча.

Но это её не успокоило.

Лопушок закрыл глаза, у него поднималась температура, а Пыху - так казалось Коровке - не было до него абсолютно никакого дела - он стоял в стороне и мешал какие-то порошки!

- Это пыльца огненного цветка, - бормотал Пых. - Она обладает антипростудными свойствами. Сейчас... почти готово...

- Ну, скорее! - умоляла Коровка. Она лизала Лопушку лоб своим мокрым шершавым языком.

- Коровка, не мешай, - проворчал Пых, - отойди в сторонку.

Он дал мальчику выпить порошок, потом, раздев, закутал его в тёплое одеяло, прижал спиной к печке, а под одеяло сунул свои горячие руки и начал натирать ему грудь. Через несколько минут на лбу у больного выступили крупные капли пота.

- Вот и хорошо, - ласково пропел Пых, - это так и надо, это значит, что скоро ты будешь здоров, дорогуша.

Коровка успокоилась. Она отошла в прохладный угол у двери и прилегла там, накрывшись шляпой. Она так переволновалась, что не заметила, как заснула.

Поезд всё мчался и мчался вперёд, стуча колёсами.

Пых и Пшик были увлечены лечением Лопушка и не заметили, что за окном всё вдруг чудесным образом переменилось. Паровоз ехал по голубой пустыне. Кругом, куда ни глянь, лежали голубые песчаные барханы, и горизонта не было видно из-за того, что он незаметно сливался с таким же голубым небом. И вверху, и внизу, и впереди, и позади - везде был приятный голубой цвет.

Только когда Лопушок обтёрся полотенцем, оделся и сел пить чай с ещё какой-то чудодейственной травой Пыха, - только тогда Пшик первым посмотрел в окно. Он сказал:

- Как кра-си-во!

Пых высунулся из паровоза.

- Я вас прекрасно понимаю! - закричал он. - Где мы едем?! Кошмар, что делается! Всё голубое, не поймёшь, где земля, а где небо.

- Это - Голубая страна, - догадался Лопушок и опять чихнул, но уже не так сильно.

Пых сказал ему, что после чая он будет совсем как огурчик. Лопушок наконец допил его и посмотрел по сторонам.

- А где Коровка? - с тревогой спросил он.

Коровки нигде не было. Пых изумлённо развёл руками, а Пшик сказал:

- Она лежала у двери, свернувшись калачиком. В последний раз я видел её там.

Пых посмотрел туда, потом заглянул за ящик - Коровки нигде не было...

- Она выпала за дверь! - вскричал Лопушок.

- Нет, такого не может быть, - озадаченно пробормотал машинист. - Эта дверь вообще заедает, она не могла сама открыться, а потом сама захлопнуться.

И он подошёл к двери и подёргал за ручку. Она действительно заедала.

- Я вас прекрасно понимаю. - Пых почесал в своих огненных волосах.

В груди у Лопушка тоскливо-тоскливо защемило.

- Тормози, Пых! - крикнул он. - Мы пойдём искать Коровку.

Пых остановил поезд.

И вдруг, в наступившей тишине, они ясно услышали голос Божьей Коровки, который спросил удивлённо:

- Вы что, с ума все посходили?

Пых подскочил на месте. Лицо у него вытянулось. Он посмотрел сначала на Лопушка, потом на Пшика, а потом взглянул зачем-то на потолок.

- Лопушок, ты уже выздоровел? - опять, где-то совсем близко, под ногами, спросил голос.

- Где ты, Коровка? - взмолился Лопушок. - Ты в прятки с нами играешь?

- И не думаю. Вот я. Тут. Ну, вы что, ослепли совсем?

- Не вижу! - сказал Лопушок в ужасе.

- Сейчас бодну, - рассердилась Коровка.

Лопушок почувствовал, как кто-то невидимый налетел на его колени. И вдруг он увидел свою подружку. У Коровки с головы слетела её голубая шляпа, и она предстала перед мальчиком во всей своей красе, со слюнявчиком между ушами.

- Кажется, я догадался, в чём дело, - сказал Пых, у которого за эту минуту выросла небольшая бородка. - Мы долго смотрели за окно, и наши глаза устали от голубого цвета, вот мы и не увидели голубую Коровкину шляпу и саму Коровку под ней.

- Ничего подобного, - возразил Лопушок и взял шляпу в руки. - Всё дело в шляпе, а не в наших глазах.

Мальчик надел её себе на голову, но с ним ничего не приключилось. Зато у Пыха борода слетела с подбородка, как осенний листочек.

- Что такое? - возмутился машинист.

- Вот так чудо! - сказал Лопушок. - Я подумал, что Пых без бороды лучше выглядит - она от него тут же и отлепилась!

Он посмотрел на Пшика, и лицо Пшика обросло волосами.

- Ой! - сказал пузырь. - Как это противно быть бородатым!

Тогда волосы немедленно испарились.

Следующий трюк Лопушок проделал с Коровкиным хвостом. Стоило ему лишь взглянуть на него, как он завязался бантиком.

- Вот что, - голосом учителя сказал Лопушок, - Коровкина шляпа стала волшебной, потому что она голубого цвета.

- Я спала там в уголке, - вспомнила Коровка, - и мне приснилось, будто бы я растаяла от горя. Из-за этого я и стала невидимой. А ещё мне приснилось, будто я доктор Айболит и лечу Лопушка. Мне кажется, поэтому он и выздоровел так быстро.

- Я и сам не ожидал такого скорого выздоровления, - сказал Пых. - Здорово! Значит, в этой Голубой стране голубой цвет - волшебный! Есть у нас тут ещё что-нибудь голубое?

Все сразу посмотрели на Пшика. Хоть он и редко показывал свои глаза, но друзья помнили, что они у него небесно-голубые.

- Пшик, - попросил Лопушок, - пожелай чего-нибудь.

- Да он не умеет, - махнул рукой Пых. - Чего ему желать-то? Сиди себе на ящике и ни о чём не думай.

Но Пшик открыл глаза, сверкнул ими, будто зажёг две голубые спички, и взглянул на лопату. И случилось невероятное: лопата взвилась, сама распахнула топку и давай кидать уголь в огонь!

- Вот это мне нравится, - сказал Пшик и мячиком запрыгал на ящике. В самом деле, не удовольствие ли - одним взглядом, не вставая с места, ворочать тяжёлой лопатой!

Никто ещё не успел опомниться от этого представления, как откуда-то из-под ног Лопушка и Пыха выскочили козявки и, вцепившись зубами в фуфайку на полу, начали рвать её на клочки.

- Откуда они взялись?! - вскричал Пых. - Господи!

Лопушок взглянул на Пшика. Не было никакого сомнения, что это его работа.

- Ла-понь-ки! - сказал пузырь.

Козявки расправились с фуфайкой и сели отдохнуть, высунув языки. Они смотрели на машиниста.

- Где наш папочка? - пропищала одна козявка.

- Где наш папочка? - заплакала другая.

- Пшик, что ты натворил! - машинист схватился за голову.

Пшик виновато хлопал ресницами. Козявки повернулись к нему.

- Где Ыг? - взвизгнули они.

Пшик перевёл свой волшебный взгляд на рулончики в углу. Пых в ужасе бросился к нему, чтобы загородить ему глаза, но опоздал. Эх, надо было сразу выбросить в огонь все эти карточки!

Сначала появился кот Уся, а затем чёрный человечек.

Друзья окаменели. У Лопушка стало пусто в голове. Он смотрел на злодеев и не знал, что делать. Злодеи тоже не знали, и так они целую минуту стояли и смотрели друг на друга.

В ту же самую минуту Лопушок всей кожей ощутил какое-то странное движение воздуха. За окном песчаные холмы чуть шевельнулись, как исполинские черепахи, и откуда-то из-под песка вырвался тяжкий вздох.

Чёрный человечек тоже почувствовал это, а кот Уся заметался по кабине, не находя себе места от страха. Божья Коровка убежала за ящик.

Пых вопросительно взглянул на Лопушка.

На них надвигалось что-то невидимое и ужасное.

Страхи Голубой страны

- Что-то не нравится мне это место, - сказал Лопушок.

Пых надавил рычаг, и поезд поехал. Голубые барханы, как живые, двинулись следом за поездом.

- Вот бы проехаться по спине одной из этих черепах, - беззаботно сказал Пых.

- Бабушка говорила, что в Голубой стране всюду опасности, - вспомнил Лопушок.

Один большой бархан преградил им дорогу, но Пых не остановился, а стал карабкаться прямо на него. Пол под ногами закачался, словно палуба корабля. Всем пришлось вцепиться в поручни, чтобы не вывалиться наружу, где можно было запросто утонуть. Песок под шпалами бурлил, ходил волнами и издавал грозное шипение.

- Я полечу на разведку! - крикнул Лопушок. Кругом стоял такой грохот, что переговариваться можно было только криком.

Мальчик запахнулся в одежду одинокого разбойника и вмиг оказался высоко над поездом. С высоты птичьего полёта он огляделся. По спине у него пробежал холодок: внизу колыхался безбрежный голубой океан песка, и на его волнах здесь и там качались гигантские глаза без ресниц. Эти глаза, помаргивая, уставились на мальчика. Он погрозил им кулаком.

Потом он заметил синего паука, спешившего прорваться через узкий коридор между двумя барханами. Паук мчался со всех ног, раскидывая в разные стороны песок. Когда он оказался точно между ними, песчаные холмы поползли навстречу друг другу. На вершине каждого из них было по глазу. Вот хищники встретились, и паука почти с головой засыпало. Паук отчаянно барахтался, вертел головой и сучил ногами. В глаз одному из хищников попала песчинка. Лопушок видел, как глаз задёргался, задрожал, заблестел от слёз и вдруг навсегда закрылся, а бархан потерял всякую способность шевелиться.

"Ага, - обрадовался Лопушок, - их убивает их же собственный песок!"

Синий паук чудом спасся. Он вылез из песка и побежал прочь сломя голову.

Лопушок повернулся лицом к поезду, и... внутри у него всё оборвалось. Поезд попал в окружение целой шайки голодных барханов! Они медленно подходили к нему, противно шурша песком, засыпая колёса паровоза и всё ближе подбираясь к его кабине...

- Пшик! Выпускай свою лопату в бой! - крикнул Лопушок, внезапно появившись в паровозе. - Они слепнут от песка!

Ыг от неожиданности просыпал свои конфеты.

- Какую лопату? - удивился Пых. - Кто "они"?

Лопушок махнул рукой и полез в окно.

- За мной! Сам всё поймёшь!

Они залезли на крышу, и с неё Пых увидел наконец врага. У машиниста немедленно начала расти борода. Щёлкнув каблуками, он приказал Пшику:

- Лопату - к бою!

Лопата вылетела из окна и повисла в воздухе.

- Теперь, Пшик, будь добр, выгляни наружу, - попросил его Пых.

Пшик высунулся из окна.

- Вели ей лететь на вершину этого холма!

Пузырь моргнул, и лопата взлетела наверх.

- Отлично. Теперь пусть спускается на песок и делает вот так.

Пых собрал ладонь совком и завертел всей рукой от плеча, как пропеллером.

Лопата вдруг взбесилась. Она закружилась на одном месте и начала уходить в песок. Пых не успел ещё остановить свою руку, как лопаты уже не стало - она вместе с черенком погрузилась в голубую пучину.

- Что ты натворил! - Пых схватился за голову.

Песок уже сыпался через окна в кабину. Пшик, Коровка, а за ними и злодеи, тоже перебрались на крышу. Лопушок чуть не плакал: такой хороший чудо-паровоз исчезал прямо у него на глазах! Мальчик ещё не думал о том, что и их жизни висели на волоске...

Козявки жалобно пищали и метались по крыше.

- Кто-нибудь, спасите нас, - как щенок скулила Коровка. Она где-то потеряла и шляпу, и свои бусы, и слюнявчик с сунеркой, и теперь у неё был очень несчастный вид.

- Коровка! Где твоя волшебная шляпа? - вскричал Лопушок.

- Та-ам! - разрыдалась Коровка и показала копытом вниз на кабину, уже наполовину засыпанную.

Мальчик спрыгнул с крыши, попробовал проникнуть в кабину, но в узкую щель пролезала только рука. Он пошарил там и нащупал в песке что-то твёрдое и тёплое. Это оказалась сунерка. Лопушок машинально сунул её в карман плаща. Волшебную шляпу он так и не нашёл, а это означало, что они никогда не выберутся из этой ужасной страны и не вернутся домой...

Лопушок вспомнил о Пшике. Эх, ему бы сейчас его замечательные глаза! И почему только он родился с карими глазами? Ну почему?

Он поднялся с песка. Пузырь сидел на крыше совершенно убитый, у него был такой жалкий вид, что мальчик не решился тормошить его. Он попросил Пыха:

- Ты можешь уговорить его открыть глаза ещё на одну, на самую последнюю секундочку?

Пых наклонился и как можно веселее крикнул в самое ухо своего холодного друга:

- Послушай, Холодок! Кажется, мы пойдём сейчас ко дну. Дай же мне последний раз взглянуть в твои преданные глаза!

Пшик открыл один глаз. Лопушок сразу подсел к нему:

- Пшик, миленький, найди Коровке шляпку. Она такая несимпатичная без неё!

Коровка выискала в себе силы, чтобы покраснеть. А Пшик нахмурился и открыл второй глаз. Затем он высверлил своими волшебными очами большое отверстие в крыше паровоза, взглядом пошарил в песке и извлёк Коровкину шляпку. Так же нехитро он залатал отверстие обратно.

Голубые страшилища подбирались уже к самой крыше. Лопушок скинул с себя шапку разбойника и надел Коровкину шляпу. Чтобы быть повыше, он залез прямо на трубу. Котёл паровоза давно остыл, из трубы не шло даже струйки дыма. Друзья, раскрыв рты, смотрели на Лопушка. Мальчик сосредоточился, мысленно представил, что рядом с паровозом выросло высоченное дерево с трубками вместо веток.

И дерево действительно выросло, и действительно с трубками вместо веток! Потом оно завертелось, сначала медленно, потом быстрее, быстрее, и песок по стволу, который внутри тоже был пустым, стал подниматься вверх.

Пых первый догадался, что задумал мальчик. Он крикнул всем:

- Закрыть глаза!

Они спешно зажмурились и услышали, как по крыше застучали песчинки. С головы Пыха слетел колпак. Одна песчинка попала ему в ухо. Песок вылетал из веток-трубок и разлетался во все стороны, достигая самых дальних уголков пустыни. Дерево работало как настоящий пулемёт!

Песок попадал в глаза хищников, и они корчились, лили слёзы и закрывались, захлопывались один за другим. Через минуту они все исчезли в песчаных волнах, а сами барханы растеклись, как растаявшее мороженое.

Наступила вдруг такая тишина, что было слышно, как внутри замеревшего дерева осыпаются вниз песчинки. Во все четыре стороны до самого горизонта голубела ровная безмолвная пустыня, ровная-ровная, и только крыша паровоза, его труба и дерево-пулемёт торчали из песка, будто чужеродные занозы.

Лопушок спрыгнул с трубы и попытался вытащить из песка погребённый поезд, но он был так тяжёл, что маленькой голубой шляпе это было просто не по силам.

Мальчик устало сел на песок. К нему спрыгнул Пых.

- Лопушок, ты настоящий герой! - сказал машинист и подсел к мальчику. - Что грустишь?

- Как мы теперь вытащим наш паровоз? - отозвался Лопушок.

За спиной у них кто-то завозился. Кроме машиниста с кабины никто больше не спрыгивал, и Лопушок насторожился. Он увидел, как округлились глаза-шоколадки у Божьей Коровки, и как вытянулось лицо Ыга - перед ними этот "кто-то" был как на ладони.

Пых и Лопушок резко повернулись...

Весёлый, совсем нестрашный человечек стоял перед ними по колено в песке и улыбался во весь рот. У человечка было очень знакомое лицо, кажется, Лопушок видел его недавно в какой-то книжке. Слегка удивлённые, слегка любопытные и слегка хитрые глазки будто лежали на неуклюжем носу, который был изогнут огурцом, отчего человечек мог даже изредка облизывать его кончиком своего языка. Одет он был в одежду ярких цветов, среди которых не было лишь голубого. Макушку ему покрывал какой-то кирпич, а что человечек носил на ногах, было пока неясно, потому что, как уже было сказано, он находился по колено в песке. В голову лезло предположение, что незнакомец так вот и появился - прямо из песка...

Лопушок наконец вспомнил: таких же человечков они с Коровкой видели в подземелье, когда попали к ним в сети. Бабушка Дюпа называет их зюзиками. Но у тех зюзиков были ещё колокольчики, и они были совсем карлики по сравнению с этим. Этот зюзик был довольно-таки рослым. Стоя по колено в песке, кисточкой на своём "кирпиче" он доставал аж до плеча Пыха.

Как оказалось, он мог ещё и разговаривать.

- Пливеть! З зюма мозьнё сёйти, как тють билё ве-е-селё! - проговорил он на немножко странном, но и немножко понятном языке.

- Зю-юзик! - обрадовался Лопушок. - Что ты здесь делаешь?

- Ми здьезь зивём, - сказал зюзик и выдернул ноги из песка. На них были гладкие фарфоровые туфельки. - Ми услисяли сюм, и Люрик посляль меня узьнять, стё злюсилёсь. Меня зёвют Жуля.

Зюзик когда говорил, то закрывал глаза, как будто слова были мороженым, а он их слизывал. Вот он кончил говорить, открыл глаза и неожиданно охнул. Лицо его посерело от страха. Схватив горсть песка, он вдруг засыпал его себе в рот, потом достал из-за пояса трубку, приставил её к губам и выстрелил поверх голов своих собеседников.

Он попал прямо в цель. Обернувшись, Лопушок увидел дёргающийся в судороге глаз. Бархан осел и больше не вставал. Зюзик весь с ног до головы покрылся холодным потом.

- Кто такие эти глаза? - спросил Лопушок.

- Этё... стляхи Голюбой стляни, - ответил Жуля, - нё они неопясьни, езьли у тебя езьть люзьё.

Зюзик показал на свою трубку. Лопушку захотелось такую же. Он представил её, и она тут же появилась у него в руках. Зюзик покачал головой:

- Нядё эконёмить голюбой сьветь! Ви зьто, не зьняете? Ляньсе ми тёзе били все голюбие-голюбие, как небё. Казьдий изь нясь любиль иглять в вольсебьника, и ми сколё потеляли голюбой сьветь.

- И шляпка тоже потеряет цвет? - недоверчиво спросил Лопушок.

А Пых сказал:

- Она и так уже бледная, как вода.

Коровка подбежала к Лопушку и отняла у него шляпу.

- Ледько встлетись в етей стляне кого-нибють голюбого, - продолжал зюзик. - Тёлько песёк голюбой, да пяуки. Пяуки здьезь такие ялкие, потёмю стё они не любять иглять в вольсебьника. Они не игляють в вольсебьника дазе тогдя, когдя их хватають ети стляхи. Какие-тё стлянние!

- А где твой дом? - спросила Коровка. Ростом зюзик был чуть выше неё, и ей было удобно с ним беседовать.

- Тють лядиськом, - он неопределённо ткнул пальцем в песок. - Ми все стёяли у окня и смётлели, как ня вась нападяли стляхи. Билё так веселё!

- Почему же вы не пришли к нам на помощь? - возмутилась Коровка.

- О! - сказал Жуля. - Нясь так мнёго! Селий милиёнь. И у казьдого есть люзьё.

Зюзик похлопал ладошкой по своей трубке.

- Значит, вас целая толпа с ружьями, а вы стояли и смотрели, как нами обедают эти страхи? - загорячился Пых. - Я вас прекрасно понимаю!

Зюзик улыбнулся и кивнул.

- Билё веселё! - сказал он.

Друзья решили, что все зюзики немного ненормальные. Но Коровка всё же задала Жуле ещё один вопрос:

- А вы можете выкопать наш поезд?

- Нясь мнёго, и у казьдого есть лёпата, - похвастался зюзик. - Копать песёк - етё так веселё! Я позёву осьтяльних.

- Только не задерживайся, - попросил Лопушок, - нам скорее надо.

Зюзик отошёл в сторонку, в последний раз обернулся и послал им свою обворожительную улыбку. После этого он стал на невидимую ступеньку и неторопливо потёпал вниз. С каждой ступенькой он всё глубже погружался в песок и наконец исчез с головой в зыбкой пучине.

- Он не вернётся, - уверенно заявил Пых. - Надо думать, как самим выкручиваться. Но у нас даже лопаты нет.

Он жадно взглянул на Коровкину шляпу, но Коровка предусмотрительно отбежала от него на безопасное расстояние.

- Моя шляпка и так почти белая, - сказала она, - тебе её и на пол-лопаты не хватит.

- Что же делать? Сидеть и ждать у моря погоды? - спросил горячий машинист.

А погода и в самом деле портилась. Небо потемнело, по нему пошли какие-то свинцово-синие круги. Круги стали вытягиваться.

Вдруг Уся, про которого все забыли, закричал:

- Опять глаза! Глаза! Вон, смотрите! - и закрыл морду лапами.

С неба на них уставились большущие глаза без ресниц - точно такие же, каких Лопушок расстрелял недавно из пулемёта.

- Снова страхи! - вскрикнула Коровка.

Но на этот раз путешественникам пришлось пережить более опасное приключение. Поднялся ветер. В песок упали первые капли.

- Будет дождь, - крикнул Пых Лопушку, - спасай одежду одинокого разбойника!

Он крикнул как раз вовремя: с неба вдруг сильным потоком хлынула вода. Лопушок ещё успел услышать крик Пыха: "Держитесь за крышу!" - и взлетел выше облаков, туда, где было сухо. Сверху мальчику было видно, как много воды несли эти тучи, и он почувствовал себя неловко при мысли, что он здесь, в тишине, а его друзья сейчас попали в приличную передрягу.

Целый час бушевала стихия. Когда небо прояснилось, и Лопушок спустился на землю, он не узнал того места, где совсем недавно они беседовали с зюзиком. Всё-всё-всё было начисто смыто водой, ни песчинки не осталось от былой безбрежной пустыни - кругом простиралось гладкое как зеркало синее поле. Посреди этого поля стоял чистенький поезд - с ним ничего не сделалось, ведь он был волшебным. Из трубы паровоза валил дым - значит, машинист разогревал котёл. На душе у Лопушка сразу отлегло. Он полетел к друзьям.

Превращения туда и обратно

Забравшись в кабину, Лопушок опешил. Все его друзья, связанные по рукам и ногам, лежали на полу, а у приборов хозяйничали злодеи. Кот Уся ведром кидал в топку уголь, он был весь чёрный от грязи. Грязь была везде - это дождевая вода смешалась с угольной пылью. Только Ыг выглядел приличнее всех, ведь человечек и без того был чёрным. Он стоял у пускового рычага и ждал, когда давление пара будет достаточным, чтобы можно было ехать. Козявки, как мокрые пятнистые попугаи, сидели на окне и тоже терпеливо ждали. Они почему-то ничего не грызли. И вообще было как-то непривычно тихо в кабине.

Уся первым увидел мальчика.

- А вот и Лопушок, - сказал он и улыбнулся.

Он почесал лапой себе спину и снова взялся за ведро.

- Скоро поедем, - сообщил Ыг. Он тоже улыбнулся Лопушку.

Мальчик так удивился, что не нашёлся что сказать в ответ.

- Куда? - спросил он.

- Как - куда? - тоже удивился чёрный человечек. - Дальше! За нами гонится Червеглот. Ты разве забыл?

Ничего не понимая, Лопушок склонился над Пыхом, чтобы развязать его. Злодеи не только связали ему руки и ноги, но ещё заткнули рот тряпкой. Машинист злобно взглянул на мальчика.

- Что ты делаешь! - закричал Ыг. - Не развязывай их. Они перебьют нас всех. Знаешь, мы с Усей еле справились с ними. Это всё из-за голубого дождя. Они озлобились, как только промокли.

Лопушку не верилось. Он развязал Коровке ноги, но она вскочила, зарычала и чуть не цапнула его зубами за палец.

- Я же говорил! - проворчал Ыг. - Вяжи её скорее обратно.

Коровка прыгнула на Усю, боднула его, и он упал в угольную кучу, с досады чуть не расплакавшись. Лопушок стоял и удивлённо хлопал глазами. Такая резкая перемена в характере подружки сильно смутила его. Но когда Коровка забодала его самого и запрыгала вокруг, норовя лягнуть старого друга ещё и в зубы, Лопушок очухался. Вместе с Усей они вытолкали её в тендер и закрыли дверь на засов.

- Ну и ну! - сказал после этого бедный мальчик.

Из его друзей только Пшик, кажется, не изменился. Он сидел на ящике, обмотанный верёвками и такой же печальный, как всегда. Но Лопушок не стал к нему приближаться - мало ли что...

- Червеглот! - вдруг закричали козявки.

На зеркальном горизонте показался всадник.

- Это Червеглот, это он, это точно он! - завопили козявки. - Надо скорее сматываться!

Чёрный человечек дёрнул рычаг. Паровоз со скрипом тронулся с места. Всадник мчался им наперерез. Уже можно было разглядеть вытянутую морду лиса под ним. Всадник был тяжёлым, он грозно размахивал палицей, и, когда он приблизился ещё на сто метров, у Лопушка не осталось и тени сомнения - это был действительно Червеглот.

У мальчика опустились руки. Ну и пусть, подумал он, пусть он схватит нас всех. Всё равно у меня теперь нет никого. Коровка чуть не укусила, а Пых смотрит такими глазами, что от злости готов съесть кого угодно.

- Ничего, ничего, Лопушок, - ободряюще сказал Ыг, взглянув на мальчика и догадавшись, о чём он думает. - Мы уйдём от погони, от этого противного Червеглота, вот увидишь.

Плечи у Лопушка передёрнулись. Ему было неприятно, что чёрный человечек говорит с ним так ласково. И вообще, он чувствовал себя очень плохо. Без друзей ведь нельзя жить ни одной минуточки, друзья - они как воздух для лёгких!

Поезд весело постукивал колёсами. Рельсы неслись каруселью над крышей. Лопушок слушал этот стук, и к нему постепенно возвращался его прежний дух. Он вспомнил, что у него всё же остался один верный друг - чудо-паровоз. Мальчик выглянул в окно и крикнул Червеглоту:

- Не догонишь, папочка! - и засмеялся.

Ему вдруг показалось, что всё это сон, а раз так, то нечего и бояться. Во сне может происходить всё что угодно, и потом всё равно проснёшься в своей постельке целым и невредимым.

В стороне Лопушок увидел зюзика с лопатой. Жулька махал ему лопатой, что-то кричал и подпрыгивал от счастья. Лопушок обрадовался старому приятелю и позвал его. Зюзик побежал наперерез. Он был намного ближе Червеглота и первым вскочил на подножку паровоза.

- Зюзик! - сказал Лопушок и поцеловал его в щёку.

Зюзик засмеялся и тоже чмокнул его.

Но Червеглот был уже здесь. Со спины лиса он прыгнул и зацепился за ручку двери последнего выгона. Дверь была заперта, тогда злодей забрался на крышу вагона и побежал вперёд. Добежав до края, он перепрыгнул на крышу второго вагона. Ещё три его огромных прыжка, и он будет на крыше тендера - почти над самой головой Лопушка!

- Зюзик, - попросил Лопушок, - ты можешь отцепить вагоны?

Зюзик испуганно заморгал.

- Тебе ведь не трудно, я знаю, - сказал мальчик.

Лопушок был уверен, что зюзик ему поможет. Все зюзики - великие колдуны. Так говорила бабушка Дюпа. А если ты знаком с колдовством, разве тебе зазорно будет помочь другу в беде? И мальчик попросил ещё раз:

- Ну, пожалуйста, зюзик! Азюля!

Услыхав волшебное слово, зюзик улыбнулся. Но он не стал говорить заклинания. Он вдруг полез на крышу!

- Жуля, ты куда? - испугался за него Лопушок.

Но зюзик не ответил. Вместе с лопатой он взобрался на крышу угольного вагончика и пополз к тому краю, где был замок сцепления вагонов. Лопушок, весь изогнувшись, с замиранием сердца следил за ним. А зюзик оказался просто молодцом! Он свесился вниз - так, что сверху торчали одни только ноги, - и лопатой дотянулся до замка. Замок звонко щёлкнул. Вагоны отцепились и отбежали назад. Рельсы, которые загибались вверх, тоже разомкнулись и пропустили вагоны сквозь себя. Теперь в кольце рельсов, как белка в колесе, мчался один только паровоз с угольным вагончиком.

Червеглот остался с носом. Стоя на краю вагона, он топал ногами, ругался страшными словами и грозил палицей. Потом, спрыгнув, побежал назад за лисом.

- У меня полюсилёсь! - радостно крикнул зюзик и захлопал в ладоши.

Его лопата соскользнула с крыши. Лопушок видел, как она высоко подскочила, со всей скоростью стукнувшись о землю. Зюзик испугался.

- Ой! Меня залюгають дёма!

И он легко, как пушинка, прыгнул за лопатой, так что Лопушок успел только прокричать ему вслед:

- Прощай, зюзик! Ты настоящий друг!

И Червеглот и зюзик с лопатой пропали за дымкой позади.

Лопушок повернулся лицом навстречу ветру. Далеко впереди над горизонтом он увидел какое-то зелёное пятно. Хорошо, если это уже Великий Холм, подумал Лопушок. Но сколько паровоз ни мчался, пятно всё не приближалось.

Чёрный человечек выглядывал во второе окошко. Он сказал про Червеглота:

- Ах, ты, злодей! Никогда тебе не догнать нас!

Лопушок посмотрел на Пыха. Горячий машинист уже высох, на нём не осталось ни капли голубого дождя, и он снова стал добрым Пыхом. Он умолял глазами освободить его, и Лопушок развязал верёвки.

- Как это могло случиться? - удивился он, когда Лопушок вытащил кляп из его рта.

- Ты разве ничего не помнишь? - спросил Лопушок. - Голубой дождь превратил вас в злодеев.

Пых замотал головой, как бы прогоняя остатки сна. Он и правда ничего не помнил из своей короткой злодейской жизни.

Чёрный человечек тоже вскоре высох на ветру. Но он не стал обратно злодеем. Он стоял и виновато смотрел в пол.

- Мне так стыдно, что я был плохим когда-то, - промямлил Ыг. - Я родился от икоты Червеглота. Однажды он объелся червями и сильно икнул, и от этого "ы-ыг!" я и родился. Теперь вы понимаете, что я никак не мог быть добрым? Но голубой дождь многому научил меня... Я сяду вот тут в уголок, чтобы не мешать вам.

Он сел в угол у двери, закрыл глаза и облегчённо вздохнул.

- Я вас прекрасно понимаю, - ответил Пых.

Лопушок только пожал плечами. Он с удивлением наблюдал, как кот Уся тоже пристраивается к Ыгу, виновато прижав уши к голове. Он свернулся клубком и стал похож на милого домашнего кота, правда, грязнущего и без хвоста.

- Коровка! - вспомнил мальчик. - Что с ней? Я запер её в угольном вагончике.

Коровка вышла из тендера продрогшая и несчастная, вся как шахтёр испачканная в угле. Она уже не пыталась укусить Лопушка, а наоборот, очень ему обрадовалась.

- Лопушок, - сказала она, - меня кто-то посадил в эту ужасную тюрьму.

Лопушок всё как было рассказал ей, но она не поверила. А Пых заглянул в тендер и завопил, как будто его зарезали:

- Уголь!! Куда делся весь наш уголь?!

Потом он взглянул на Коровку и обо всём догадался. Он шепнул на ухо Лопушку:

- В это трудно поверить, но наша дорогая подружка выбросила весь уголь через окошко. Что нам делать? Мы теперь не доедем и до следующей станции... то есть, я хотел сказать: не проедем и пяти километров.

Лопушок не знал, что делать. Ему было хорошо на душе от того, что друзья снова с ним. Он воскликнул:

- Я тебя прекрасно понимаю, Пых!

И они оба засмеялись. Как-то глупо всё было и от этого весело. "Ве-се-лё!" - сказал бы зюзик.

Впереди показалась небольшая речка. Пых не успел затормозить, и чудо-паровоз переехал через неё прямо по воде - ему не нужен был мост!

Едва они переехали речку, за окном всё сразу стало зелёным. Вероятно, они попали в Зелёную страну.

Зелёные козявки сидели на окне как раз перед носом Лопушка, и вдруг мальчик увидел, что они заблестели, заколыхались и начали превращаться в кисель.

- Эй, козявки, - крикнул мальчик, - что с вами? Пых, дай стаканы. Да скорей же!

Они подставили стаканы, и козявки плюхнулись туда и растеклись зелёной жидкостью.

- В этой стране всё зелёное превращается в кисель! - ужаснулся мальчик. - Помните, гвоздик Дюп рассказывал, что в Зелёной стране нельзя носить зелёную одежду, потому что она превратится в кисель, и ты станешь голым...

Они посмотрели друг на друга - нет ли у кого зелёной одежды? К счастью, стать голым никому из них не грозило. Зелёный цвет был только у козявок. Бедняжки теперь тихо плескались в стаканах, а все смотрели на эти стаканы и вздыхали. Пшик, которого Коровка уже освободила от верёвок, даже всхлипывал.

- Лапоньки... - говорил пузырь, утирая нос. - Лапоньки мои!..

- Вот что, - решил Лопушок, - надо повернуть обратно, в Голубую страну. Ты сможешь развернуть паровоз, Пых?

- Спрашиваешь!.. Но зачем? - Машинист почесал у себя за ухом. - Там же Червеглот. Он вот-вот нагонит нас на своём лисе.

- А козявочки? Тебе не жалко их? Что будет, если мы за обедом нечаянно выпьем их?

Об этом Пых как-то не подумал. Он развернул паровоз и помчался к Голубой стране.

Когда они переехали через реку, Лопушок взял у Коровки шляпу и вылил в неё весь кисель из стаканов. Потом он велел Пшику посмотреть в шляпу своими волшебными глазами, что Пшик и сделал. И козявки вновь стали козявками - с зубами, лапками и круглыми как пузыри глазами.

- Ура! - воскликнула Коровка.

Но Пых покачал головой:

- Мы поедем обратно, и они опять превратятся в кисель.

Пшик во второй раз взглянул на малышей в шляпе, и никто не успел ещё ни о чём подумать, как козявочки сменили цвет с зелёного на розовый.

- Лапоньки, - сказал Пшик. Розовый был его любимый цвет.

Пых очень удивился. Он сказал, что никогда раньше не замечал за Пшиком умения думать. Надо же: у Пыха борода ещё и на сантиметр не выросла, а пузырь уже сообразил, что надо сделать!

Вдруг Лопушок услышал удары тяжёлых копыт о землю. Это догонял их Червеглот. Он был от них в десяти прыжках. Лис под злодеем нисколько не устал, только сердито отфыркивался.

- Я вас прекрасно понимаю! - сказал Пых.

Машинист развернул паровоз и, весело присвистнув на него, как на коня, во весь опор помчался к реке.

Встреча с бесхвостой коровой

Лопушок надеялся, что вода остановит преследователя, но быстроногий лис под Червеглотом с силой оттолкнулся от берега и птицей перелетел через речку. Червеглот нещадно лупил ему бока своими ногами-тумбами, лис бежал, играя железными мускулами, и вот-вот настиг бы паровоз, не случись то, что внимательный читатель давно уже предугадал.

Пробежав по Зелёной стране несколько шагов, лис превратился в кисель и растёкся под седоком. Ведь он был зелёным! Червеглот рухнул на землю. Перекувырнувшись через голову два раза, он вспахал землю зубами, потом сел, оправился, встряхнул зелёной от киселя головой и пригрозил:

- Ух, что я с вами сделаю, когда доберусь до вас!

Но и чудо-паровоз не уехал далеко. Едва Червеглот исчез за горизонтом, как уголь кончился, печь начала угасать, и паровоз через некоторое время стал как вкопанный.

Огорчённые друзья спрыгнули на землю. Никто не имел понятия, что дальше делать, и поэтому все молчали.

Зелёная страна представляла собою широченную равнину, по которой, как пятна на шкуре жирафа, были разбросаны зелёные лужайки. Между лужайками была коричневая земля, и на ней ничего не росло - ни цветочка, ни травинки. Паровоз стоял как раз на таком коричневом пятне.

- Фу, какое неприятное сочетание - зелёный с коричневым, - сказала Божья Коровка.

- И положение у нас неприятное, - хмуро отозвался Лопушок.

- Что-нибудь придумаем! - беззаботно сказал Пых и повертел головой, словно проверяя, хорошо ли она сидит на своём месте. - Если здесь живёт кто-нибудь, мы у него спросим, где можно достать хотя бы сто лопат хорошего угольку.

- Никто здесь не живёт, - сказала Коровка сердито. - Здесь вообще невозможно жить. Такие цвета!

Только она сказала это, как из глубины пятнистой равнины до них донёсся далёкий протяжный рёв какого-то большого животного.

- Нет, кто-то всё же обитает в этой стране, - испуганно прошептал Пшик.

Червеглотики в страхе забрались Коровке на шляпу и задрожали там, стуча зубами. Коровка и сама занервничала, прислушиваясь.

- Может, здесь обитают гигантские львы? - шёпотом спросил Пых.

Стало так тихо, что было слышно, как мурлыкает во сне кот Уся и как чмокает губами чёрный человечек. Бывшие злодеи спали в углу за ящиком, они уснули ещё в Голубой стране и сейчас были самыми счастливыми на свете. Они не слышали того страшного рёва из глубины равнины и они не знали, что паровоз остановился навсегда. Им необыкновенно повезло!

- Если это львы, то мы пропали, - сказал Лопушок. - Они разорвут нас на части!

- Гвоздик Дюп рассказывал о каких-то бесхвостых коровах, - вспомнила Божья Коровка. - Если это правда корова, то можно не бояться: все коровы добродушны и никогда ни на кого не нападают.

Как бы ей в ответ далёкий невидимый зверь снова прорычал - грозно и раскатисто, как настоящий царь Зелёной страны.

- Я бы прямо сейчас уехал отсюда, - поёжился Пых. - Даже если это не гигантский лев, а добродушная корова - всё равно бы уехал.

Машинист с тоской посмотрел на железную громадину паровоза.

- Когда-то наш паровоз был лёгким и быстрым, как птица, - со вздохом сказал Пшик.

- Мы можем залезть в него, закрыть все двери, и даже стадо буйволов ничего не сможет с нами сделать, - сказал Лопушок. - В такой крепости нам никто не страшен.

- А когда-то эта крепость могла быстро ездить, - снова вздохнул Пшик.

- Замолчи! - не выдержал Пых.

Пых чуть не плакал. Машинист без своего паровоза! Это даже трудно было представить! Но это было так...

- Вот бы очутиться сейчас у Железного города... - сказал Лопушок, мечтательно зажмурившись. - Там целые горы угля! Мы бы...

Но его прервал раскатистый рык. Путешественникам показалось, что на этот раз голос гигантского льва прозвучал где-то совсем близко. Он был громким и ещё более злым, чем раньше. Но по-прежнему зверь не был виден. Друзья смотрели во все стороны, дрожа от страха.

- Мне кажется, эта корова в шапке-невидимке ходит, - прошептала Коровка. - И мне она уже не кажется добродушной, как все коровы! Я боюсь!

- Угля, где бы достать хоть чуточку угля! - простонал Пых.

Внимание мальчика привлекла какая-то чёрная глыба у горизонта. Он давно смотрел на неё, а теперь вдруг подумал: а что если это угольный холм?

- Сходить бы вон туда, посмотреть, что там? - сказал он. - Вдруг это уголь?

- Сходить?! - тихо взвыл Пых. - Я бы не советовал...

- Вот что! - мальчику пришла какая-то идея. - Вы оставайтесь тут и никуда не отходите от паровоза, а я слетаю к тому чёрному холму на разведку. У меня же есть плащ и шапка одинокого разбойника!

Он запахнулся в красный плащ, надвинул на брови шапку и перенёсся к чёрной глыбе.

Но разведка оказалась не такой простой, как думал мальчик. Он увидел перед собой высоченную скалу, которая и вправду походила на уголь: она была чёрная и жирная и блестела, как сланец, но Лопушок не мог потрогать её, а тем более отколоть от неё кусочек и принести показать Пыху. Он облетел скалу четыре раза, потом забрался внутрь неё, всё там обнюхал, затем вылетел, облетел её ещё дважды и ни с чем повернул обратно.

С высоты он увидел, что с его друзьями приключилась беда. На них напало огромное чудовище! У чудовища было четыре ноги, голова его была в половину туловища, а само туловище было каким-то обрубленным сзади и не имело хвоста.

- Бесхвостая корова! - вскрикнул Лопушок.

Кончиками своих рогов бесхвостая корова достигала окна паровоза - такая она была громадная! До мальчика донеслось её грозное мычание - не мычание, а боевой рык царицы пятнистой равнины.

Лопушок бросился на помощь. Бесхвостое чудище уже заносило пудовое копыто над бедной маленькой Коровкой, которая вся сжалась и зажмурилась, ожидая своего конца. На шляпе у неё дрожало два совсем крошечных розовых комочка. Злая громадина даже не заметила бы козявочек, опустив на них своё страшное копыто. Копыто у неё было утыкано острыми шипами, и одного его удара хватило бы, наверно, чтобы свалить африканского слона.

Лопушок подлетел к самому носу коровы и повис у неё перед глазами. От неожиданности та дёрнулась назад и села. Божья Коровка была спасена!

- Всем - в паровоз! Быстро! - приказал мальчик.

Но Лопушку можно было и не говорить этого. Его друзей уже как ветром сдуло. Они спрятались в кабине паровоза, закрыли все двери и притихли там, не показывая наружу и носа.

Мальчику даже в одежде одинокого разбойника жутко было смотреть на громадную корову. Из ноздрей чудовища вырывался горячий пар, глаза были налиты кровью. Зубов у коровы не было, весь её рот закрывала широкая жёлтая кость с дырочкой, через которую она пила траву. Эта кость выпирала у неё изо рта и выглядела ещё страшнее, чем обычные зубы.

- Внимание! - закричал Лопушок таким хриплым голосом, что сам испугался. - Первое в мире представление! Спешите увидеть! Одинокий разбойник убивает разъярённую бесхвостую корову! Спешите! Первое и последнее представление!

В окне паровоза показался угольный колпак Пыха. Машинист выглянул на секунду, увидел чудище и снова спрятался. Надо было иметь очень крепкие нервы, чтобы смотреть такое жуткое представление с такого близкого расстояния!

А бесхвостая корова тем временем оправилась от неожиданности, встала на все четыре ноги и выбила копытом здоровущий ком земли. Нацелив на Лопушка острые копья рогов, она ринулась на мальчика. Красный цвет взбесил её - как известно, коровы не переваривают ничего красного.

Мальчик мгновенно испарился. Корова встала на дыбы и затрубила на всю равнину. Потом она резко развернулась. Лопушок теперь был чуть дальше от неё. Он показал ей язык. Это корове совсем не понравилось. Она выпустила клуб пара и понеслась. Если б она знала, что гонится за привидением! Она неслась, из ноздрей её вырывался пар, земля содрогалась вокруг, но докучливое красное пятно всё висело и висело перед глазами!

Бесхвостая корова так ошалела от ярости, что не заметила, как красное пятно влетело прямо в скалу. На всей скорости она врезалась в камень. Мощный удар сокрушил царицу Зелёной страны. Оба рога, звонко отколовшись, разлетелись в разные стороны. Корова без чувств свалилась у подножия скалы. Спустя ещё секунду она со свистом, через дырочку в зубе испустила дух.

Хрюли, малыни и бешеные колёса

Свалив огромного свирепого врага, Лопушок даже не устал нисколько. У него только сильно колотилось сердце от пережитого. Осмотрев корову и убедившись, что она не дышит, мальчик хотел вернуться к паровозу, как вдруг услышал какие-то шлепки. Он поднял голову и увидел на вершине скалы двух красноухих уродов, которые хлопали себя по животам единственной рукой. У каждого из них было по три ноги и по сплющенному носу-пятачку. Лопушок догадался, что это хрюли.

- Одинокий разбойник вернулся и сразу убил для нас жирную корову! - сказал один хрюль.

- Нет, скорее всего, он опять сделал это не для нас, а для малыней, - предположил другой.

- Тогда придётся отобрать добычу! - усмехнулся первый хрюль.

- Придётся! - радостно вздохнул его приятель.

- Но ведь он думает, что это его добыча... - снова сказал первый.

- Пусть думает, нам-то что! Давай разделывать тушу?

- Давай!

Уроды съехали вниз на огромных блестящих ножах, как на санках. Не обращая на мальчика никакого внимания, они подтащили ножи к корове и начали ловко орудовать ими. Ножи были острые как бритвы. Первым делом хрюли принялись сдирать с туши шкуру. Лопушок отвернулся.

Первый хрюль громким шёпотом сказал второму:

- Не беспокойся, его тело под красным плащом. Оно далеко отсюда. А значит, он ничего не может нам сделать. - И от удовольствия он так расхрюкался, что чуть не подавился слюнями.

- Ага, и его любимые малыни опять останутся голодными! - отозвался его приятель. - Вон они, сиротинушки, плывут уже. Ха, ха, ха!

Лопушок увидел несколько маленьких лодочек, скользивших по зелёному киселю к скале. В каждой лодочке сидел тощий круглоголовый человечек с большими, как у лемура, глазами и отталкивался от земли палкой. У малыней был очень несчастный вид. Они походили на слабеньких котят, которым целую неделю не давали молока. Они что-то пищали, с надеждой заглядывая в глаза Лопушка.

- Доставай мешки, - сказал первый хрюль своему приятелю, - пусть они смотрят, как мы набиваем их мясом. Я просто обожаю дразнить маленьких несчастненьких сирот!

- Оставьте им хоть немножко, - попросил Лопушок. - Какие вы жадные, хрюли!

Но в ответ они высунули языки, потом показали мальчику свои толстые откормленные задницы и, приплясывая в такой позе, пропели песенку жадных хрюлей:

На хлеб масла мы не мажем -

хрю-ля-ля!

Мы прожорливее даже

ко-ро-ля!

После этого они вновь, как ни в чём не бывало, принялись разделывать тушу. Лопушок взмыл вверх и с разгона пролетел над их головами, но не смог даже ветром задеть их.

- Лети, лети отседова! - засмеялись хрюли. - Катись колбаской!

Малыни тем временем окружили скалу со всех сторон. Они жалобно пищали, облизывали губы и смотрели, смотрели на мясо. Лопушок не знал, как помочь им, ведь он был ненастоящий одинокий разбойник.

С горя он поднялся высоко-высоко, под самые облака, и вдруг заметил какие-то чёрные точки вдали, как раз в той стороне, где остался Червеглот. Точки были хорошо видны на фоне сверкающей полоски реки. Они двигались. Сердце у Лопушка защемило в предчувствии чего-то недоброго.

"Опять Червеглот замышляет какую-то гадость", - подумал мальчик.

В мгновение ока он переместился туда. И увидел такое, отчего волосы у него встали дыбом.

Вдоль реки медленно катились чёрные колёса, размером с пятиэтажный дом! Их было пять. По виду они напоминали гигантские шестерёнки с глазами, сидевшими на подвижной оси, справа и слева. Глаза пылали яростью. Это были бешеные колёса! Любой, даже тот, кто никогда раньше о них не слышал, бросив на колёса один единственный взгляд, назвал бы их именно так, а не иначе! Они катились вперёд, не разбирая дороги. Червеглот, спасаясь от них, кинулся в воду. Одно колесо оторвалось от своих сородичей, подошло к берегу и остановилось, будто размышляя, стоит ли мочить "ноги" из-за какого-то глупого урода. Постояв так, оно передумало давить Червеглота и покатилось дальше со всеми. Затем бешеные колёса свернули от реки и направились прямо в сторону паровоза и скалы, у которой толпились малыни.

Мальчик снова оказался над скалой. Он подлетел к малыням и шёпотом предупредил их об опасности. Малыни спешно снялись с места и уплыли, а хрюлям Лопушок нарочно ничего не сказал.

Потом он распахнул плащ и очутился возле паровоза.

Там бешеные колёса! - крикнул он. - Они идут сюда! Пых! Едем скорее!

Лопушок поднялся в кабину и вдруг вспомнил, что паровоз никогда уже не сможет поехать. Он вспомнил это, и противные холодные мурашки поползли по его спине.

- Какие ещё колёса? - печально отозвался Пых.

Машинист стоял с кочергой у раскрытой топки. В топке не осталось ни одного уголька, всё сгорело, превратившись в пепел.

- Ужас какой... - прошептал мальчик.

Он выглянул наружу. Колёса приближались с невероятной быстротой, уже видны были их злобные глаза. Во всей Зелёной стране не было врага страшнее бешеных колёс. Эти полуживые машины катались по равнинам с одной только целью: как бы кого-нибудь задавить, расшмякать в лепёшку. От этого они получали огромное удовольствие.

Друзья тоже выглянули. Увидев, какая смертельная опасность грозит им, Коровка заплакала. Она ревела навзрыд. Она уже знала, что сама выбросила весь уголь, когда была злодейкой, и теперь её трясло от мысли, что по её вине они все погибнут.

Пых бросился в тендер. Там он выскреб все углы и щели, но собрал не больше двух горстей угольной крошки. На таком количестве топлива невозможно было даже просто с места сдвинуться, не говоря уж о том, чтобы удирать от бешеных колёс.

- У нас даже малюсенькой щепочки на паровозе нет, - мрачно сказал машинист. - Ящик, на котором сидит Пшик, и тот железный. А воды - хоть залейся. Вот вам интересная задачка: как растопить печку без дров и без угля, но с полным котлом воды?

- Железо не горит, вода наоборот - только тушит огонь, - сказала Коровка. - Эта задача не имеет решения. Мы пропали! И во всём виновата я! Я одна!

Она завыла ещё громче. У Пыха начала расти борода. Лопушок, хоть ему и было жутко, ещё раз выглянул из окна. Колёса были уже совсем близко. Немигающими глазами, налитыми кровью, они смотрели на Лопушка. Колёса были тяжёлые, жидкая трава с шумом выплёскивалась из-под них, а сзади оставалась глубокая продавленная канава, которая медленно заполнялась киселём. Колёса шли на паровоз как эскадра военных кораблей. По сравнению с ними паровоз выглядел хрупким спичечным коробком.

- Они идут прямо на нас, - сказал Лопушок дрогнувшим голосом.

- Пора прощаться! - ответил Пых.

Он грустно посмотрел на Пшика. Пузырь плакал, не открывая глаз. В углу тихо сидели Уся и чёрный человечек. Они только что проснулись и не знали, в чём дело, но поддались общему страху и дрожали, поглядывая на остальных.

- Это я виновата! - всё корила себя Коровка.

Она рыдала и размазывала слёзы по щекам. Копытца у неё намокли и почернели. На голове у неё сидели розовые козявки, вид у них был такой же жалкий.

Лопушок ещё дальше перегнулся через окно. Вдруг он почувствовал, как что-то твёрдое ткнулось ему в бок.

- Ура! Ура!! - воскликнул мальчик, выхватив из кармана плаща сунерку. - Не плачь, Коровка! Мы спасены!

Пых увидел сунерку и заорал от счастья.

- У задачи есть решение! Есть! Хы-хы-хы!

- Мы спасены! - подпрыгнула Коровка. От радости она готова была лизать милый "осколок горшка".

Лопушок быстро положил сунерку в топку, взял кружку и плеснул туда немного воды, а Пых захлопнул дверцу. Топка загудела, заревела, как сотня голодных уссурийских тигров, и вода в котле сразу закипела.

Паровоз издал гудок и помчался вперёд, ужасно удивив бешеных чудовищ. Первое колесо, которое почти наезжало на него, даже остановилось в изумлении. Потом они опомнились и припустились за паровозом, но куда им до него! Они были тяжелы и неуклюжи, и на чудо-паровозе вскоре даже забыли о их существовании. Только Лопушок разок поднялся к облакам, чтобы посмотреть, где они.

Колёса отдыхали у чёрной скалы. Хрюлей там не было - они куда-то испарились, в страхе побросав мешки с мясом. Лопушок подумал, что, когда колёса уйдут, малыням будет настоящее раздолье - ешь до отвала!

И он порадовался за них.

Самое паровозное имя

Пых расхаживал гоголем по кабине. Он был весь красный от распиравшей его гордости.

- Ни у кого нет такой машины! - мурлыкал он, с нежностью дотрагиваясь до хромированных рычагов, колёсиков, вентилей и всяких-всяких ручек управления на приборном щитке паровоза. - Зверюга, а не машина! Если бы не она, нам бы сейчас крышка была!

- А сунерка? - обиженно промычала Коровка. - Это без неё нам бы крышка была.

- И сунерка, конечно, - великодушно согласился машинист. - Они вместе!

- И ещё Лопушок, - опять напомнила Коровка. - Если бы он не отыскал тогда сунерку, нам бы уж точно крышка была. Ведь я потеряла её в Голубой стране, помнишь?

- Да ладно, ладно! - расплылся в счастливой улыбке Пых. - И Лопушок молодчага. Все мы молодчаги. Но мой паровоз - всё равно лучше всех! Это же зверюга, а не паровоз! Вы только взгляните! - Он подскочил к окошку и по пояс вывалился наружу. - Взгляните! А?

Чудо-паровоз летел как птица. Было такое ощущение, что он не касался земли, а только слегка задевал поверхность травяного киселя бешено несущимися шпалами. Шпалы захватывали жидкость, и она шла по кругу зелёным ревущим вихрем. Каждого, кто осмеливался высунуться наружу, сразу обдавало зелёными брызгами, горькими на вкус. И Пыха обдало. В который уже раз! Он захохотал, сорвал с головы колпак и принялся выжимать его.

- Тайфун какой-то! - крикнул он, подмигнув Лопушку.

Мальчик засмеялся. Он тоже был с ног до головы мокрый. Он сидел у топки и сушился, посмеиваясь над Пыхом. За спиной сильно и спокойно гудело пламя сунерки. Лопушок сказал:

- Сунерка - как сердце нашего паровоза. Он живой, я чувствую это.

- Я тебя прекрасно понимаю! - воскликнул машинист.

Он вдруг забегал, гремя туфлями по железному полу, потом резко остановился, повернулся к Лопушку, и в глазах у него сверкнула молния.

- Живой, говоришь? - спросил он. - Слушай, а ведь он и правда живой, мой паровоз! И как я сам до этого не додумался!

- А раз он живой, надо ему имя придумать, - сказал мальчик.

Машинист раскрыл рот от неожиданности. Это была очень приятная неожиданность!

- Ведь дают имена пароходам... - проговорил Лопушок. - Почему же паровозу не дать? К тому же такому замечательному чудо-паровозу!

Пыха не надо было убеждать. Он уже загорелся этой идеей.

- Имя! - завопил он во всё горло. - И как я раньше не додумался!

- А какие имена бывают у паровозов? - спросила Коровка. Эта мысль её тоже очень заинтересовала.

- Паровозам дают обычно пых-ту-чи-е имена, - послышался из угла мягкий голос Пшика. - Я бы назвал наш паровоз Пыхтуном. Ну да. Пыхтун - самое паровозное имя.

Пых уставился на Пшика, будто в первый раз увидел его.

- Какой ещё "Пыхтун"? - спросил он, и лицо его скривилось, как от клюквы. - Разве можно моему паровозу давать такие обзывательные имена? Какой же он Пыхтун?! Ты соображаешь, что говоришь? Пыхтун! Вы посмотрите! Пыхтун!

Паровоз вдруг дёрнуло, словно он наскочил на камень, и все повалились на пол.

- Вот видишь, ему тоже не нравится твой "Пыхтун"! - торжествующе воскликнул Пых. - Нет, у моего паровоза должно быть очень ласковое имя! Например... Например...

Друзья притихли, перебирая в уме все возможные и невозможные имена.

- Например, "Бабочка", - сказала Коровка и тут же залилась румянцем. - А что, по-моему, очень даже ласковое имя... И подходящее... Паровоз прямо порхает над землёй, как бабочка.

- Сама ты бабочка! - накинулся на неё Пых. - При чём тут бабочка? Паровоз и бабочка... Ну, ты совсем того, Коровка! Надо же думать, что говоришь.

Божья Коровка обиделась и отвернулась от него, проворчав:

- Вот и думай сам, сколько влезет.

- Вот и придумаю! - напыжился машинист.

- Вот и придумывай.

Машинист отмахнулся от неё, как от назойливой мухи, и шагнул к окну. Там он встал, скрестив руки на груди, и на долгое время задумался. Божья Коровка показала ему язык из-под шляпы. Лопушок и Пшик тихо улыбнулись, посмотрев друг на друга. Они, в отличие от глупенькой Коровки, давно уже выучили, что в моменты великих свершений горячего друга лучше не трогать - обжечься можно.

Травяные лужицы за окном постепенно сменились на целые озёра зелёного киселя. Озёра эти были довольно глубокие. Когда паровоз на всей скорости въезжал в такое озеро, в воздух до самого неба поднимался фонтан брызг, и вокруг стоял такой грохот, что уши приходилось спасать в ладонях.

- Настоящий тайфун! - каждый раз, в полном восторге, кричал Пых. - Никогда ещё я так не ездил! Это просто тайфун!

Машинисту понравилось это слово.

- Вот это тайфун! Чуете? - орал он. - У меня просто тайфун, а не паровоз!

- Вот и назови его так, - брякнула Божья Коровка.

Пых повернулся к ней. Божья Коровка зажмурилась, приготовившись выслушать все "ворчалки", которые он на неё выплеснет, но машинист весело сказал:

- Отлично! Так я и сделаю.

Он стоял, улыбался во весь рот, и с него текло ручьём. Зелёный кисель разливался по всему полу. Коровке, чтобы не замочить копыта, пришлось запрыгнуть на ящик к Пшику. Кое-как примостившись там, она сказала ехидно:

- "Тайфун"... Тоже мне имя!

- А чем оно тебе не нравится? - сказал машинист. - Классное имя. Самое паровозное из всех.

Лопушок, не удержавшись, прыснул. Пых укоризненно посмотрел на него и проворчал:

- Ничего смешного я тут не вижу. Я говорю на полном серьёзе. "Тайфун" - так отныне мы будем звать мой паровоз!

- Это совсем не паровозное имя, - покачал головой Пшик. - И, ты меня извини, Пых, какое-то оно совсем не ласковое.

- Да, - кивнул мальчик и подмигнул пузырю, - какое-то... как прогноз погоды.

- "Прогноз погоды"! - обиделся машинист.

Он нахмурился, лицо у него помрачнело, но через секунду опять засветилось улыбкой.

- Не "Тайфун", а "Тайфунчик"! - воскликнул он. - Как, съели? Самое паровозное, и при том самое ласковое, имя. Тайфунчик! Милый мой Тайфунчик!

Едва он выкрикнул это имя, чудо-паровоз издал гудки - два коротких и один длинный. Все посмотрели на рычаг сброса пара. Никто его даже не трогал... Паровоз сам издал гудки! Он как бы высказал своё мнение в споре!

- Вы видите?! - заорал Пых и так подпрыгнул от счастья, что пребольно стукнулся головой о железную притолоку. - Он живой! Он говорит "да"! Он согласен со мной!

И он опять вывалился по пояс из окна - прямо в зелёное облако брызг.

- Тайфунчи-и-ик! - завопил машинист на всю бескрайнюю равнину, - Тайфунчи-и-ик!

Паровоз ответил ему весёлым протяжным гудком. У него был приятный чистый голос, как у молодой, хорошо начищенной, медной трубы.

На Лопушка и всех остальных это произвело сильное впечатление. Они перестали смеяться. Они почувствовали ещё большее уважение к железной громадине, которая несла их вперёд, и к машинисту, который только что дал ей самое паровозное и самое ласковое на свете имя.

От купания в киселе Пых переохладился. И ещё он здорово переволновался, пока придумывал паровозу имя. Из-за всего этого он страшно устал, обмяк, глаза его остыли. Он сел у топки, прижался спиной к горячущему железу и задремал. Лопушок перед этим плеснул в огонь добрую кружку воды, и машинист мог спать сколько захочется.

А друзья тем временем, стоя у окна, завели простой беззаботный разговор ни о чём. Лужайки жидкой травы попадались теперь реже, они были небольшие и неглубокие, и можно было даже высовывать голову наружу, не боясь промокнуть.

Зелёное пятно, которое привлекло внимание Лопушка ещё в Голубой стране, стало теперь совсем огромным. Оно прямо на глазах разрасталось и вширь и ввысь, и у него появилась какая-то толстенная коричневая нога. Теперь пятно напоминало исполинский гриб, шляпа которого упиралась в самые облака. Пятно было уже совсем близко.

"Если это действительно Великий Холм, то у нас ещё уйма времени, чтобы успеть к открытию Колодца Желаний", - подумал мальчик. Его так и подмывало слетать туда на разведку, но он боялся оставить друзей одних. Кто знает, какие ещё опасные приключения ждали их впереди!

Оранжевая страна

За окнами паровоза промелькнули последние лужицы травы. Здесь была граница Зелёной страны. Дальше начинался подъём на высокогорное плато.

Пшик тоже заснул, последовав примеру машиниста. Под его ящиком, развалившись на полу, очень мило беседовали чёрный человечек и кот Уся. Козявки дремали на шляпе у Божьей Коровки, убаюканные долгой утомительной поездкой. Сама Коровка, встав на перевёрнутое ведро, смотрела в окно. Лопушок тоже стоял рядышком. Мальчик и его подружка зачарованно наблюдали, как сказочно-стремительно менялся ландшафт местности, по которой они неслись. Краем уха они ловили разговор, доносившийся до них из-за ящика Пшика.

- Злодеем плохо быть, - говорил Ыг рассудительным голосом. - С тех пор как я вымок под этим замечательным голубым дождём, я научился смотреть на всё другими глазами.

- Я тоже, - вздыхал Уся.

- Понимаешь, - продолжал чёрный человечек, - я... как это называется... вкусил прелести жизни. Мне теперь хочется жить, как все живут.

- И мне хочется, - вторил ему кот.

- Э-эх! Вставать утром, завтракать золотистой поджаренной яичницей с салом, кусочком хлеба и кофе... - Ыг громко сглотнул слюну. - А потом... А потом... Понимаешь, друг Уся, хочется быть полезным кому-нибудь. Например, я хотел бы стать садовником и выращивать на улицах цветы - как это прекрасно! Приносить радость людям! А после этого - возвращаться домой, смотреть, как все, телевизор, попивая чаёк с мармеладками, затем выпивать стакан кефира и ложиться спать в мягкую уютную постельку. Ещё хорошо завести семью, детишек и какое-нибудь домашнее животное, например, кота... А? Как ты на это смотришь?

Кот Уся мурлыкал, слушая эту сказку.

- А у меня будет там свой коврик? - спросил он.

- Ну, разумеется! Мы с тобой вместе сходим в магазин, и ты выберешь себе самый модный коврик.

- И каждый день я буду получать от тебя ложку масла и дюжину рыбьих головок?

- Естественно! Как полноправный член семьи!

- А самокат ты мне купишь?

- Куплю.

- Я буду ездить на нём в парикмахерскую... - Кот Уся мечтательно закатил глаза. - Ох и заживём!

К тому времени Тайфунчик забрался уже довольно высоко по склону. Дорога пошла ровнее, но теперь на пути всё чаще встречались препятствия в виде каменных глыб и скал, которые паровоз или объезжал безо всякого труда, или проходил сквозь них по узким туннелям, сделанным неизвестно кем.

А какая красота открывалась взору! Таких живописных мест Лопушок никогда не видел, ну, разве только по телевизору - в передачах про Кавказ. Здесь тоже были горы, но все они были причудливой формы, с отвесными стенами и острыми шпилями. Одна гора походила на сидящего и обхватившего колени Чиполлино с наклонённой набок головой. Другая - на Черномора в шлёме и с копьём. Третья выглядела как многоэтажный новогодний торт со свечкой-ёлочкой, над которым, как зефирка, зависало облачко цвета апельсин.

Путешественники въезжали в Оранжевую страну, расположенную на высоком горном плато.

Все горы, все деревья, трава - да вообще всё кругом было ярко-оранжевым. Даже сам воздух, казалось, имел немножко оранжевый, горьковатый вкус. Не менее удивительным были звуки в этой стране. Было такое чувство, будто здесь под каждым кустиком укрывалось по детскому садику. Отовсюду шёл колокольчиковый смех, какие-то невидимые детишки перешёптывались со своими невидимыми дружками, что-то невнятно обсуждали, что-то рассказывали, спорили, ссорились, а кое-где даже тузили друг друга - были слышны шлепки, вздохи, хныканья и клятвы. Голосочки были самые разные - и нежные-нежные, и грубые, и безразличные, и зевающие, и чирикающие.

Гигантский гриб вырос до невероятных размеров. Теперь было совершенно ясно, что никакой это не Великий Холм. Лопушок назвал его Великим Грибом, потому что он простирался повсюду, накрывая своей шляпой всю Оранжевую страну. Зелёный верх шляпы терялся где-то в облаках, а снизу она была не зелёной, а тоже оранжевой, как и всё вокруг.

Паровоз тряхнуло на ухабе. Все, кто спал в кабине, тут же проснулись.

- С добрым утром! - сказал Пыху Лопушок.

Машинист подскочил к окну.

- Я вас прекрасно понимаю! - только и смог он вымолвить, увидев, что творилось снаружи. - Мы что, всё это время ехали? А я где был?

Путешественники покатились со смеху.

- Первый раз вижу, чтобы Пых заснул на работе, - сказал Пшик.

- Да-а, - протянул Лопушок, - если бы Тайфунчик не объезжал сам каменные глыбы на нашем пути, мы бы давно уже на том свете были!

Они от души посмеялись над незадачливым машинистом.

До обеда было ещё далеко, а друзья уже проголодались. Бесполезно было раньше времени заглядывать в полуволшебную кастрюлю, и поэтому они завопили от радости, когда въехали в банановую рощу. Бананы росли здесь у самой земли, гурьбой - как опята, и голодные путешественники без раздумий соскочили с паровоза.

- Не наедайтесь, - сказал Лопушок, - у нас ещё обед будет.

Сказал так, но первый же и залез в самую гущу ароматных и гладких, приятно прохладных плодов. Они чистились очень легко - стоило только ущипнуть банан за кончик, как его кожура сама скатывалась в трубочку, обнажая белую бархатистую мякоть. При этом банан приветливо здоровался со своим пожирателем и начинал расхваливать себя, уговаривая съесть, будто боялся, что его так и бросят в траву голеньким.

- В жизни не пробовала бананов, да ещё говорящих! - пискнула Коровка.

Лопушок для себя решил, что будет считать бананы, чтобы не лопнуть, но не заметил, как сбился вскоре со счёта. Он говорил вслух: "Шестой банан!" - а банан ему в ответ: "Нет, четвёртый!" Но на самом деле это был уже девятый! С каждым разом ему непременно хотелось слопать банан покрупнее и покрасноречивее. Хитрые плоды наперебой рекламировали себя. Самые пузатые их них подмигивали мальчику невидимым глазом и сладко пели в ухо:

Я не ёжик, я - бананчик.

Съешь меня, хороший мальчик.

От торта или от сливы

Разве станешь ты счастливым?

В конце концов, на двенадцатом или двадцать пятом банане Лопушок остановился, потому что просто не мог поднять его. "Бананчик" был размером с ногу носорога. Мальчик очистил его прямо на траве, потом лёг на него и, обхватив руками, стал его обжёвывать, чавкая и даже похрюкивая, как поросёнок. Банан заливался смехом от щекотки. Глаза Лопушка слиплись от тягучего сока, пальцы рук склеились, и он тотчас заснул.

Ему причудился оранжевый сон: он был оранжевой лягушкой, без забот скакал по болоту, и куда ни прыгнет - всюду дерево вырастает с золотыми монетами вместо листьев.

Во сне он повстречал барана, который тоже прыгал по болоту. Баран учил его: "Ты не так прыгаешь. Надо выше подпрыгивать и сильнее топать - тогда деньги срывать не надо, они сами посыплются". Лопушок стал прыгать по-бараньему, и золото посыпалось с веток. Скоро мешок у него переполнился, и родители заворчали: "Ну, хватит, Лопушок... Хватит дрыхнуть!"

Лопушок с трудом разлепил глаза. На шее у него сидели козявки и выщипывали ему волосы из макушки. Больно!

- Вставай, засоня несчастный! - пищали они и не успокоились, пока не увидели, что мальчик приподнялся на локте.

Козявки пошли будить Божью Коровку. Они почему-то называли её папой.

- Просыпайся, папа! - клевали они её в нос. - Ну же, просыпайся! Нам скучно.

Коровка тоже еле пробудилась. Она спала на вершине приличной горки из банановых очистков и сладко улыбалась во сне. Шляпа её откатилась далеко в сторону. Не открывая глаз, она недовольно проворчала на козявок:

- Деньги... Золотые монеты! Вы мешаете мне их взять!

Лопушок наконец сел. Голова у него была тяжёлая, как будто это был желудок, а не голова, и она неудержимо сворачивалась набок.

Он услышал, что Коровке тоже приснились золотые монеты. Очень подозрительно! Лопушок кое-как поднялся и разбудил Пыха.

И Пыху, и Пшику, и коту Усе - всем снились монеты. А чёрному человечку золота приснилось так много, что они насилу добудились его. Одни козявки не пробовали сонных бананов, и благодаря им все выпутались из этой ужасной истории. Кто знает, может быть, они проспали бы в этой волшебной роще всю свою жизнь?

- Как сладко спать! - сказал чёрный человечек с умилением. - Если хотите знать, я не спал с самого рождения. Мне просто не положено заниматься этим. Червеглот отрыгнул меня для того, чтобы я бдил, ведь я его правая рука. И мне никогда не хотелось спать. А тут как нашло... Сладко!

Ыг сорвал банан и мигом съел его.

- А я всю жизнь сплю, - отозвался Уся. - Вообще, самое лучшее время - это когда спишь. Я так считаю.

Он тоже сорвал банан, счистил его когтями и проглотил. Пых посмотрел на кота и не удержался, потянулся к банановой грозди, которая так и нашёптывала:

Шоколад и апельсины,

Дыни, вафли, мандарины -

Это всё такая гадость...

Только мы приносим радость!

- Ну, вот что, - сказал Лопушок. - Мы сейчас едем дальше, а кто хочет, может оставаться - это их дело. Уговаривать мы никого не будем, потому что у нас времени нету.

Бананы сразу замолкли, как пришибленные.

- Помыться бы, - сказал Пых, виновато разглядывая свои сахарные пальцы.

Только он вымолвил это, Лопушку показалось, что где-то журчит вода.

- Где-то там вода, - он ткнул пальцем влево от паровоза.

- А по-моему, там, - Коровка махнула в правую сторону.

Лопушок пошёл туда, где ему послышалось, а Коровка - где ей. Пых с Пшиком остались на месте.

Пройдя несколько шагов, Лопушок услышал отчаянный вопль Божьей Коровки. Он бросился обратно... Коровка стояла в какой-то розовой луже, тягучей как клей жидкости, эта жидкость была и на её шляпе, словно кто-то большой и противный плюнул на неё сверху. Пых стоял рядом, разводя руками. Вверху над Коровкой не было ничего, кроме оранжевого неба.

Вдруг до них донёсся шум пропеллера, как будто где-то за рощей пролетал вертолёт. Вертолёт огибал рощу полумесяцем, всё приближаясь и приближаясь. Наконец над пальмами показалась странная летательная машина - раскрытый зонтик с пропеллером. Под зонтиком, крепко вцепившись в его ручку, висел пилот - человечек с длинными золотистыми волосами, развевающимися на ветру, и в неказистых самолётных очках, которые ужасно безобразили его лицо. Пилот был одет в красную спортивную одежду, а на ногах у него были голубые кроссовки. И это выглядело очень странно - оранжевый цвет пилоту явно не нравился, и даже шнурки на его кроссовках были зелёными.

Зонтик опустился прямо перед Коровкой. Лопасти пропеллера остановились, сложились и автоматически убрались внутрь ручки, а сам зонтик остался открытым. Похоже было, что пилот никогда его не складывал, словно опасался загореть под Сунной, и это было уже совсем странно - ведь лучи Сунны с трудом пробивались через шляпу Великого Гриба.

Человечек с золотистыми волосами задрал на лоб очки, и тут все увидели, что это была девочка с тёмно-синими, как сливы, глазами и длинными ресницами.

Слюнька

Девочка привычно и ловко убрала свои волосы в какую-то немыслимую башню на макушке, потом укоризненно посмотрела на всех и сказала тоном начальника:

- Ну, и что вы смотрите стоите? Ждёте, когда ваш друг превратится в ленивого поросёнка?

Она показала на Божью Коровку, которая стояла, понурив голову, потому что никто ещё не успел сообразить, что случилось.

- И почему вы, собственно, без зонтиков? Все-все-все без зонтиков? - опять спросила она строго. - За это вам что, уши оторвать, да?

У девочки были необыкновенно большие глаза, которые как бы лежали под кустиками золотых ресниц.

- Ах, какие вы все наивные, прямо как дети, - всё тараторила она. - Ваш друг стоит в этой гадости, а вам и дела нет.

Коровке понравилось, как сказала девочка: "ваш друг". Не "кошка" и не "собачка", не какой-нибудь "бибисон в тапочках", а именно - Ваш Друг!

- А что случилось? - спросил Лопушок.

- Что случилось! - рассердилась девочка и топнула ножкой. - Он ещё спрашивает, что случилось!.. Видишь эту лужу? Так вот, это - слюни слюнного дерева. Если они попадут тебе на лицо, ты превратишься в ленивого поросёнка и не будешь ни умываться, ни бегать, ни прыгать, ни книжки читать, а только лежать, есть да хрюкать. Вот так! - И она показала, как Лопушок будет хрюкать: нажала пальцем себе на нос, выпятила губы, сощурилась и три раза хрюкнула.

Лопушок поёжился. Весёленькую жизнь обещала ему эта странная девочка!

- А что это за дерево? - спросил Пых. - Где оно растёт?

- У вас над головами! - Девочка опять топнула ногой. - Нечего стоять, дорога каждая минута.

Она достала из кармана ложку и осторожно убрала с Коровкиной шляпы всё, что шлёпнулось на неё сверху. Затем она вывела её из лужи и сказала:

- Теперь тебе надо обязательно умыться. Пошли к реке.

Она повела Коровку к воде, и друзья пошли следом. Козявки тоже не отставали от всех, прыгая как лягушки. У паровоза остались только Ыг и кот Уся. Они никак не могли оторваться от своих бананов.

Лопушок зашёл вперёд и спросил у девочки:

- А ты кто?

- Меня зовут Слюнька. Я - воздушный полицейский. Вылавливаю таких вот ослов. - Она легонько похлопала ложкой по шляпе Коровки.

- Я не осёл, я корова, - сказала Божья Коровка.

- Не знаю, - ответила Слюнька, - может, коровой и лучше быть, чем ослом, но поросёнком - хуже, вы уж поверьте мне.

Когда путешественники тоже представились, девочка вдруг резко остановилась и всплеснула руками:

- И откуда только берутся такие лопушки с коровками? Ничего не знают! Это ведь надо же - гулять по Слюнландии без зонтиков!

Тут чуть в стороне на землю шлёпнулся ещё один розовый плевок, и Лопушок вжал голову в плечи. Ему стало страшно. Мальчик с завистью посмотрел на Коровку, у которой был такой замечательный зонтик - её шляпа!

- Вот видите! - вскричала Слюнька и заторопилась дальше.

По дороге они встретили ещё несколько таких же розовых луж, пока не вышли к оранжевой реке с оранжевым песочным пляжем.

- Это - Сонная река, - предупредила Слюнька Коровку. - Долго не мойся, а то уснёшь. И причешись потом. Терпеть не могу растрёпок!

- Река сонная, бананы сонные, - сказал Пых. - Какая-то сонная у вас страна.

- Нет, да вы что! - засмеялась Слюнька. - И откуда вы, что ничего не знаете? Это один район такой. Вообще, я не люблю залетать сюда, здесь так скучно - уснуть можно. Есть и другие районы. Например, весёлый район. Там вы бы умерли от смеха, это уж точно.

Коровка умылась. От одного только запаха воды ей стало дурно - закружилась голова и ужасно захотелось спать. Слюнька вовремя оттащила её подальше от берега.

- Есть ещё район мудрецов, - сказала девочка-полицейский, разглаживая кудряшки на лбу у Коровки. - Я люблю залетать туда, чтобы подумать.

- А о чём ты думаешь? - спросил Лопушок.

- О многом. Я мечтаю, например, о слюнной полиции. Для этого мне нужно всего-то сотни две храбрецов, которые летали бы со мной среди веток и убирали бы лишние слюни, готовые вот-вот плюнуть. И тогда все жители Слюнландии могли бы обходиться без зонтиков. Здорово, правда? Они бы могли загорать на пляже... Но пока что я одна-одинёхонька работаю в такой полиции. Я сама её придумала и сама в ней работаю, вот. Король не даёт и десятка храбрецов. Он считает, что от слюнной полиции будут одни убытки: во-первых, полицейским надо будет платить жалованье, а во-вторых, куда прикажете девать целую гору ненужных зонтиков? Ко всему такому, все подданные Его величества начнут ещё и зевать на улицах. Король считает, что нет ничего более ужасного, чем зевать на улице.

А ещё, - продолжала Слюнька почему-то шёпотом, - я часто мечтаю о том времени, когда все люди в нашем королевстве снова станут красивыми, и дома у каждого будет по зеркалу. Так раньше и было, но какая-то страшная болезнь напустилась на людей и превратила их в уродов. И самым уродливым стал наш король. Чтобы случайно не увидеть своего собственного отражения, король даже приказал разбить все зеркала в королевстве... Мне повезло - я не заболела. Но теперь мне приходится прятать лицо под очками, потому что король объявил красоту самым страшным преступлением против короны...

- Слюнька, а ты любишь булочки? - вдруг спросил Лопушок.

Слюнька поморщилась:

- Терпеть их не могу. Я вообще не ем хлеба. Меня почему-то тошнит от всего мучного... А почему ты спросил об этом?

Лопушку стало ясно, почему Слюнька не уродина. Ему захотелось похвастаться перед ней: мы тоже знаем кое-что! - и он собрался было рассказать про Червеглота, как вдруг почувствовал, что опять засыпает.

Слушая рассказ девочки, они расположились на тёплом песке. Песок был очень приятным, он прогревал до самых косточек. Заметив, что у слушателей начали слипаться глаза, Слюнька отчитала их:

- Это что ещё такое? Ну-ка, вставайте! Нет занятия, чем только валяться на сонном пляже, да? И откуда вы такие взялись на мою голову?

Лопушок сказал, поднимаясь с песка:

- Мы из Железного города. А вообще-то, мы из Нижнего Пня.

- Что такое пень? - спросила Слюнька.

Лопушок на минуту замешкался, и вместо него ответил Пых:

- Например, если ваше слюнное дерево спилить, то от него и останется этот самый пень, понятно?

Слюнька вытаращила на него глаза. Потом она приподняла зонтик и опасливо посмотрела по сторонам. Шепнула:

- Ты что, спятил? Разве можно говорить такое? Да об этом и думать нельзя!

- Да я в шутку сказал, чего ты...

Девочка нахмурилась.

- Не знаешь, так не говори, - отрезала она. - Если дерево спилить, мы все погибнем.

- Конечно, - согласился Пых, - оно упадёт и раздавит всех.

Слюнька покачала головой:

- Нет, оно просто улетит на Сунну. Оно такое высокое, что Сунна притянет его к себе. А мы все погибнем от жары и от горя: рассказывают, что на дереве живёт толстая ведьма, которая кормит короля Слюнландии. - Девочка понизила голос. - Если дерево улетит, кто будет кормить Его величество? А если король... если он... ум... умрёт с голоду, мы все умрём от горя! И лучи Сунны выжгут здесь всё. Это вам не долина.

Кажется, все поняли девочку, и ни у кого не было больше вопросов. Только Коровка спросила, показывая на ту сторону реки:

- А что там такое?

На том берегу маршировали какие-то забавные солдатики с загнутыми кверху носами, в оранжевом обмундировании, высоких фуражках с позументами и с саблями на боку. Досюда доносилось их задорное "ать два!"

- Да так, - сказала Слюнька, - не обращайте внимания. Там район озорников. Они увидели вас, вот и выпендриваются. Не поддавайтесь ни на какие ихние штучки. Если вы им попадётесь, они вас так устряпают!

Девочка нетерпеливо посмотрела на небо. Она нажала на кнопку, и над её зонтиком расправились лопасти пропеллера.

- Мне сейчас надо слетать на часок, у меня ведь работа, - сказала она. - Кажется, над районом печали скопилось очень много слюней. Сидите здесь, нет, лучше там, подальше от берега, а я скоро вернусь. Заодно привезу вам зонтики.

И она умчалась, подняв ветер.

Нехорошая шутка

Друзья послушно отошли под пальму, но всё их внимание было приковано к противоположному берегу Сонной реки, где оранжевые солдатики разворачивали своё представление.

Забавные вояки перестали бесцельно маршировать туда-сюда, они приволокли пушку с коротким и широким стволом-бочкой и чем-то зарядили её. Потом они направили пушку прямо на пальму, под которой сидели отважные путешественники. Через секунду пушка выстрелила, и приличного размера белое ядро упало в двух шагах от Пшика, ближе всех сидевшего к реке. Ядро упало и раскололось на две половинки, как яйцо. Из него вылупился оранжевый солдатик - такой же, как и его собратья на том берегу, только пониже ростом. Зато у него был отменный нос-башмак, длиннющие рыжие усы, свисающие до погон, и хитрые-прехитрые глаза, которые он с важностью пучил.

- Ой! - от неожиданности сказала Божья Коровка.

Солдатик зашагал вперёд, но на его пути оказался Пшик. Солдатик упёрся головой в живот Пшика и рыча проговорил:

- Ну-ка, прррропусти служивого, мешок!

Пшик обиделся на него и слегка приподнялся, пропуская упрямца. Солдатик согнулся пополам, стал протискиваться, кряхтя как старенький генерал. Все в изумлении наблюдали эту сценку. Неслыханное упрямство! Идти напролом, когда можно обойти, сделав два шага в сторону! Что и говорить, настоящий военный характер...

Когда солдатик проделал полпути под Пшиком, пузырь устал стоять в такой позе и сел.

- Уй-ююю! - завопили из-под него.

Пшик открыл глаза, вздохнул, встал и пересел на другое место. Солдатик бросил на него испепеляющий взгляд.

- Жаль, сабля у меня коротковата для тебя! - он погрозил кулаком.

Потом служивый отряхнулся, подобрался и, выпятив грудь, отдал честь Божьей Коровке.

- Барышня! - он попробовал рявкнуть, но у него вышел всего лишь писк сопливого мальчишки. Солдат кашлянул в кулак, закрутил правый ус и продолжал: - Барышня! Братва приглашает Вас отведать кулеша.

От удовольствия Коровка зарделась как мак.

- Айда, не тушуйтесь! - подбодрил её солдатик и кивнул в сторону реки.

- Ещё чего, - сказал Лопушок и втиснулся между ним и своей подружкой, - никуда она не пойдёт, ни на какие кулеша! Вот тоже, глупости какие.

Солдат смерил мальчика взглядом и, хоть и был ему только до пояса, храбро подбоченился, задрал усы и процедил сквозь зубы:

- А ну, брысь с дороги, шпендрик!

Он звякнул шпорами, и Лопушок невольно отступил. Ему на помощь пришли козявки. Оскалив зубы, они вцепились солдату в сапоги и принялись трепать их. Служивый не ожидал такого поворота событий. Он закружился, запрыгал на месте, но червеглотики держались крепко, как пиявки. Тогда он остановился и, отдышавшись, рубанул с плеча:

- Ладно, и вам дадим кулеша, чего уж. - Ногой топнул. - Брысь от сапог! Чай казённые...

Червеглотики отцепились. Солдат повернулся к реке и свистнул в два пальца.

Коровку ело любопытство - она так и вилась вокруг солдата. Наконец спросила:

- Скажите, пожалуйста, а что такое "кулеша"? Оно сладкое? Если сладкое, то я с удовольствием отведала бы кусочек...

Коровка причмокнула губами. Лопушок не верил своим глазам.

- Опомнись, Коровка! - сказал он ей.

Но ей так не терпелось, что, приплясывая, она не услышала друга. Зато от солдата она готова была услышать даже шёпот. Служивый подмигнул ей и, сунув левый ус себе в рот, кокетливо произнёс:

- Ох, сла-а-адкое!

Ну, откуда Коровке было знать, что кулеш - это обыкновенная каша с мясом и совсем без сахара? И что в данную минуту у солдат как раз не было мяса, потому-то они и заманивали к себе наивную Коровку? Когда ж ей было задуматься обо всём этом? Она была зачарована обольстителем и в таком состоянии могла поверить во что угодно и кому угодно.

На той стороне началась возня. Озорники притащили какую-то машину, поставили её на самом берегу, и из неё вдруг стал вытягиваться мостик. Сначала он потянулся вверх, потом стал изгибаться дугой и вот коснулся сонного пляжа.

- За мной! - скомандовал солдатик и зашагал по мостику. Божья Коровка как на поводке зацокала следом, а за нею запрыгали козявки, тоже обманутые служивым.

Нельзя было оставлять их в беде, и Лопушок, позвав жестом остальных, тоже ступил на железный мостик. Так, целой процессией, они двинулись через Сонную реку в район озорников. Но им не суждено было даже одной ногой встать на тот берег. Едва они дошли до середины пути, мостик вдруг лопнул - ровно у самых копыт Божьей Коровки. Он разделился на две половинки: на одной стояли Пшик, Пых, Лопушок и козявки, а на другой - солдат с Коровкой. Ещё один миг первая половинка чудом висела в воздухе, потом рухнула вниз, и путешественники очутились в тёплой оранжевой воде. Течение понесло их.

Озорники с берега радостно заржали. Коровка услышала их противный смех и сразу обо всём догадалась. Не мешкая ни секунды, она с силой оттолкнулась копытами от мостика.

Коровка плюхнулась рядом с Лопушком и ухватилась за его рубашку. Мальчик оглянулся на неё. Он как-то вяло улыбнулся подружке. Веки его быстро тяжелели. Он успел ещё вцепиться в Пыха, когда Сонная река окончательно сморила его. Коровка почувствовала, что тоже засыпает. Приятное блаженство растеклось по всему её вытянутому телу, от расчёски на конце хвоста до передних копыт. Заснул и Пых, обхватив ноги Пшика. А Пшик давно уже тихо похрапывал. Он не тонул только потому, что был пузырём.

Так, благодаря Пшику, цепко держась друг за друга, горе путешественники и остались на плаву. Они спали мертвецким сном, даже козявочки, которые умудрились удобно устроиться в волосах Пшика.

Река несла их неизвестно куда, и неизвестно было, что станет с ними дальше.

Тётушка Шуль-Буль

Раз, два, три, четыре -

вышли чёрные мотыли!

Пять, шесть, семь, восемь -

белых мы теперь попросим!

Прыг, прыг - к Аво!

Прыг, прыг - к Ево!

Чёрные - направо!

Белые - налево!

Эта песенка настойчиво лезла Лопушку в уши. Он проснулся и подумал, что утонул: вокруг были причудливые заросли, словно на дне морском. Ему стало жалко себя, он заплакал и плакал до тех пор, пока не догадался, что, раз слёзы нормально скатываются по щекам, значит, вокруг воздух, а не вода. И одежда была сухой. Правда, плащ одинокого разбойника из красного стал белым - это означало, что он потерял свои волшебные свойства. Лопушок расстроился, но не очень.

Мальчик вспомнил, как обжёгся, схватившись за Пыха. Его рука всё ещё крепко держала машиниста за ногу, но Пых был теперь не горячее лягушки. В ногах Лопушка лежала Божья Коровка, она безмятежно дремала, и голубая шляпка вместе с серьгой благополучно сидела у неё на затылке.

Под животом Коровки кто-то возился, сопя и почмокивая. Лопушок заглянул туда и увидел козявок, которые уже заканчивали свой обед. Они надулись, превратившись в два крупных розовых яблочка с глазищами. Коровкино молоко пришлось им по вкусу. Козявки забрались на шляпу, умылись лапками, пожелали друг дружке добрых снов, вздохнули и умиротворённо засопели.

Лопушок улыбнулся. Была прекрасная погода. Сунна мягко пробивала свои лучи через густую листву, щебетали птицы, и пахло чем-то приятным. Никто из друзей Лопушка не утонул, и совсем неважно было, как они здесь очутились, главное, все были вот тут, рядом с ним, целые и невредимые.

Впрочем, все ли? А где Пшик?

Лопушок посмотрел по сторонам и увидел какой-то огромный шар, торчавший в ветвях. У шара сбоку был отросток, подозрительно похожий на ногу Пшика. За этот отросток крепко держался продолжавший спать Пых.

Странный шар шевельнулся, и вдруг Лопушок услышал глухой, как из пустой бочки, голос:

- Эй! Кто-нибудь! Где я? Что со мной?

Всё же Лопушок узнал этот голос. Он принадлежал Пшику. Но что стало с пузырём? Неужели этот шар, зацепившийся за ветви и колышимый ветром, и есть их бедный милый Пшик? Ох, как же его раздуло!

Всё ясно: от горячей хватки Пыха пузырь сделался могучим дирижаблем, поднял их всех из Сонной реки и перенёс куда-то высоко... высоко... И вдруг Лопушок догадался! Он подскочил, вскрикнув:

- Нас занесло на слюнное дерево!

От его крика все проснулись.

- Ой, Лопушок, какой ты весь белый! - сказала Коровка.

Но мальчик отмахнулся от неё - сейчас главным делом было спасение Пшика. Лопушок обошёл шар, ища глаза друга, но шар был гладким, на нём не было ни одного голубого пятнышка. Наверное, глаза Пшика находились на самом верху. Тогда Лопушок постучал по шару и спросил:

- Пшик, у тебя глаза открыты?

- Они у меня не закрываются, - ответил голос из бочки. - Это просто какой-то кошмар!

- А что ты видишь перед собой?

- Небо! Яркое небо сквозь какие-то листья.

- Ага, тогда ясно, - сказал Лопушок.

- Что ясно? - спросил шар немного раздражённо.

Лопушок стал обдумывать, как бы помягче сообщить другу ужасную вещь, что он превратился в воздушный шар, но тут Коровка ткнула его в бок.

- Смотри! - прошептала она.

Продираясь через заросли, на них шёл великан в белом фартуке и белом поварском колпаке, скромно посаженном на широченную соломенную причёску. У великана было круглое лицо. Густые брови зависали над сердитыми серыми глазами. Нос картофелиной располагался ровно посредине между румяными щёками-пышками, а губы, вымазанные в свёкле, походили на цветок фиалки. Из-под множества юбок у этого великана, когда он перешагивал через сучья, показывались ноги толщиной с приличную сосёнку. По всей видимости, это была великанша, и притом чем-то очень недовольная.

Лопушок вспомнил, что Слюнька говорила о какой-то ведьме, живущей на слюнном дереве, и ему стало не по себе.

В два счёта великанша преодолела расстояние, разделявшее их, и встала, уперев толстые руки в бока, сверху вниз уставившись на Лопушка.

- Что ты здесь делаешь, мальчишка? - спросила она, пытаясь придать голосу железные нотки, но голос ей не подчинялся, видно, душа у тёти была доброй при любых обстоятельствах. Лопушок почувствовал это, страх у него сразу прошёл, и он ответил беззаботно:

- Мы гуляли, и вот...

- Что "вот"? - спросила тётя уже совсем мягко.

- ...Здесь очутились. Понимаете, мы все спали... - Лопушок не мог толком объяснить, потому что ещё не собрался с мыслями.

Ему на подмогу пришла Божья Коровка. Зевнув, она проговорила:

- Мы плыли по Сонной реке. Плыли, плыли, уснули, а проснулись уже здесь.

Тётя перевела взгляд на Коровку. Она подробно осмотрела расчёску на Коровкином хвосте, потом вымя, внимательно, как географическую карту, изучила пятна на её шкуре, а когда добралась до шляпы, неожиданно замерла. Глаза у тёти расширились в неописуемом удивлении. Лопушок проследил за её взглядом. Оказывается, великанша смотрела на серьгу, приколотую к полям шляпы!

- Откуда у тебя эта серьга, крошка? - спросила она Коровку. - Она очень похожа на мои серьги, которые у меня в ушах.

Тётя повертела головой, показав Коровке сначала правое, а потом левое ухо. В правом ухе у неё действительно висела точно такая же жемчужина, что и у Коровки, но левое было абсолютно бессерёжным, в этом Коровка могла поклясться. Она так и сказала великанше:

- Мне очень жаль, но в левом ухе у вас только дырочка.

- Что-что-что? - растерялась великанша. - Какая такая дырочка?

Она хотела пощупать у себя за ушами, но достала лишь до плеч. У бедняжки руки были толстые и короткие, и шея толстая и короткая - она попыталась склонить голову набок, но не смогла даже на чуть-чуть приблизить ухо к руке, чтобы не застонать от боли. Тогда она уронила руки, недовольно топнула ногой и, обернувшись, крикнула в чащу:

- Толмыш! Ну, где ты? Почему мне всегда надо докрикиваться? Принеси зеркало!

Как на иголках она подождала ещё минутку и вот не удержалась, побежала обратно, оставив путешественников в полном недоумении. Когда она повернулась к ним спиной, они обратили внимание на небольшой горб у неё на спине, из-за которого она, однако, нисколечко не сутулилась.

Она вернулась через пять минут с корзиной у руках. Поставив корзину у ног, сказала небрежно:

- Мороженое. Налетайте!

Лопушок заглянул в корзину - она была не меньше кузова грузовика, доверху гружённого эскимо на палочках.

- Не бойтесь! - сказала великанша. - От моего мороженого не болит горло.

Лопушок проглотил сразу три эскимо, одно за другим, потом немного передохнул и съел ещё пять. Очень приятно было кусать мороженое и жевать, а не лизать его, как всегда требовала мама. После этого он пощупал себе горло. Оно не болело!

Коровка по своей прожорливости не отставала от него, а Пых лизнул мороженое и бросил, фыркнув:

- Фу, холодное! И так ледышки в животе, а тут ещё снег заставляют кушать! У вас, милейшая тётушка, нет ли чего-нибудь горяченького? - обратился он к великанше.

Великанша хлопнула в ладоши, подзывая кого-то. Из кустов выглянула крысиная морда, такая огромная, что все вздрогнули. За мордой показалось толстенное волосатое пузо с лапами как у льва и затем длиннющая верёвка, похожая на хвост, точнее - хвост, похожий на длиннющую верёвку. Эта верёвка извивалась, выделывала всякие кренделя и петли за спиной львинолапой крысы и, казалось, жила своей собственной жизнью.

- Знакомьтесь: толстопузый мышун, или просто Толмыш, - сказала великанша. - Он ленив как король и ни на что непригоден.

Она жестом подозвала его и приказала:

- Сходи на кухню, там на сковороде восемнадцать котлет. Принеси их все сюда. Учти, я их пересчитаю!

Толмыш удалился, свернув хвост пружиной. Видно, кухня была недалеко, потому что он вскоре вернулся, неся на спине сковороду с котлетами и придерживая её хвостом. Великанша начала считать их, тыча толстым пальцем, и не успела ещё оторвать глаза от сковороды, как Толмыш прижал уши к голове и жалобно проскулил:

- Не было, не было одной, восемнадцатой - самой большой и поджаристой! Не было её, я точно помню!

Он не стал дожидаться тяжёлой руки великанши и улепетнул в заросли.

- Ух, проглот хвостатый! - не зло сказала великанша.

Она поставила сковороду перед Пыхом.

- Ешь, - велела она непреклонным голосом, - терпеть не могу голодных.

Пыха не надо было долго упрашивать. Котлеты были горячие, как раз такие, о каких он мечтал, и он за один миг проглотил их. Его глазам вернулся прежний блеск, а от разогревшихся рук пошёл пар.

Великанша не забыла и про Пшика. Даже сидя она легко доставала до его рта. Она кормила его мороженым, качая головой и приговаривая:

- Бедняжка, какой пустой у него желудок! Он готов откусить мне руку!

И произошло чудо: Пшик прямо на глазах у всех стал съёживаться! Он уменьшался с каждым съеденным эскимо и, наверное, превратился бы в маковое зёрнышко, если бы у тётушки был не один, а два грузовика с мороженым!

- Вот и порядок, - сказала тётушка, отправив ему в рот последнюю порцию.

Пшик был теперь меньше Коровки, но тяжелее бегемота. Друзья с умилением смотрели на него: такой хорошенький упитанный бегемотик с голубыми бусинками глаз!

- Как вас зовут, тётушка? - с восторгом спросил Пых.

- Меня зовут Шуль-Буль, но это неважно, - сказала великанша, - давайте лучше поговорим о моей серьге. Это действительно моя серьга! Она раньше висела в моём левом ухе, а теперь не висит. Это совершенно точно - я посмотрелась в зеркало на кухне.

Коровка вздохнула, ей было жаль расставаться с серьгой. А Лопушок сказал:

- Мы нашли её в морковной котлете, очень далеко отсюда.

- А где вы взяли эти морковные котлеты? - подозрительно спросила тётушка Шуль-Буль.

- Из кастрюли Пыха! Это полуволшебная кастрюля. Каждый день в одно и то же время в ней появляются завтраки.

- И обеды, - добавил Пых.

- И ужины! - вспомнил Пшик.

- А если вылизать тарелку дочиста... - Пых не договорил, удивлённо уставившись на сковороду, с которой он только что подобрал семнадцать горячих котлет.

Сковорода уменьшалась, и все это ясно видели! Сначала она была размером с катер - Пых это хорошо помнил, - но теперь на ней не уместилось бы и трёх котлет, и она ещё и ещё сжималась, как сдувающаяся резиновая лодка. И вот она стала не больше пуговицы.

- Не удивляйтесь, - сказала тётушка Шуль-Буль, пряча пуговичную сковородку в карман. - Все мои сковородки такие. Когда я готовлю котлеты, я натираю сковородку увеличительной пастой, и она разрастается до нужных размеров: чем больше пасты, тем больше получается сковородка, и тем больше котлет можно поджарить на ней за один раз. А когда она остывает, она становится прежних размеров. Это тоже удобно - и мыть, и хранить. Представляете, я перемываю всю свою посуду за десять минут, и она умещается у меня в одном шкафу... Можете себе представить? Все сто тридцать сковородок и две тысячи кастрюль - в одном шкафу! А ведь там, помимо посуды, ещё уйма всего необходимого: и целое ведро увеличительной пасты, и омолаживающая соль (чтоб не выбрасывать котлеты, которые подгорели), и облако-сгущатель для получения мороженого (да-да, именно этим мороженым я угостила вас), и то, и сё, и прочее. Представляете?.. А теперь вденьте мне серьгу. Ну надо же, столько времени проходить голышом на одно ухо! Как цыган какой-то...

Тётушка Шуль-Буль наклонилась, и Лопушок вдел серьгу ей в ухо, в глубине которого он, между делом, углядел гнездо иволги.

- Ну, а теперь расскажите-ка мне, кто вы, откуда и за чем? Только у меня мало времени. Рассказывайте быстро и прямо на ходу.

Тётушка поднялась и пошла в сторону своей загадочной кухни, с шумом продираясь через кусты. Путешественники побежали следом за ней. В роли рассказчика выступил Пых. В машинисте был избыток энергии, и он легко поспевал за тётушкой, выкрикивая первое, что приходило ему на ум:

- На паровозе мы переехали через реку! По радуге!

Тётушка отвечала:

- Отлично! Что было потом?

- Потом мы уходили от погони!

- Превосходно! А дальше?

- Объелись бананами!

- Кошмар...

И таким вот образом, с пятого на десятое, были рассказаны все их удивительные похождения. В тех условиях - вприпрыжку и со свёрнутой вверх головой - от Пыха нельзя было требовать большего. Но тётушка Шуль-Буль оказалась на редкость сообразительной. Они не прошли половину пути, а она уже знала о своих гостях почти всё. В доказательство этого она достала из кармана ту самую монетку, которую Лопушок уплатил за обед, бросив в полуволшебную кастрюлю.

- Это ваша пуговица? - спросила она. - Огромное спасибо! Я никогда в жизни не получала подарков за свой труд... Кстати, очень удобная вещь. Я поджариваю на ней хлебцы.

Они тоже узнали кое-что от тётушки.

Дело в том, что они залетели не на слюнное дерево. Вернее, дерево-то было слюнное, да только наполовину. Сам ствол и нижняя часть кроны - всё, что видно с земли, - называлось именно так, а вот верх жил своей собственной жизнью, как хвост у Толмыша. Эти зелёные джунгли, эти заросли, весь этот чудесный остров высоко над землёй в кроне дерева составляли заоблачный мир, который тётушка называла Шу-Буб. Тётушка всю жизнь провела здесь, она и родилась здесь же, она излазила всё дерево вдоль и поперёк и не мыслила себе иной судьбы.

- Только не спрашивайте, зачем всё это: готовка каждый день с раннего утра до поздней ночи, баз выходных, без отдыха (кроме времени на сон), без того и без прочего. Не спрашивайте! Я сама того не знаю. Но мне всё это страшно нравится.

И тётушка Шуль-Буль подмигнула им.

Замечательная кухня тётушки Шуль-Буль

Тётушка Шуль-Буль обитала в сказочном месте. Крона дерева Шу-Буб обдувалась высотным шаловливым ветром, а его ветви беспрерывно цвели, источая море ароматных запахов, и в этом море неподготовленный человек запросто мог утонуть. Здесь всегда было свежо и весело от множества красок и птиц, которые щебетали повсюду, даже в раскидистых волосах самой тётушки.

Тётушка Шуль-Буль спала в гамаке, подвешенном на краю дерева. Под гамаком ходили розовые облака, охраняя её сны. Но спала она мало, всё время пропадая на кухне, и большую часть суток в гамаке валялся толстопузый мышун. В обязанности Толмыша входило согревание её постели - тётушка очень не любила холодные простыни.

Все многочисленные тропинки, петлявшие в ветвях дерева, куда бы они ни вели, всегда приводили в кухню тётушки Шуль-Буль. Кухня являлась самым достопримечательным местом в этом благоуханном крае. Как уже было сказано, тётушка проводила здесь почти всё своё время, свободное от сна. У неё были золотые кухарские руки, и она могла приготовить "Пальчики оближешь" - блюдо, которое не получалось ни у одного повара в целом свете. Она готовила это блюдо раз в году королю Слюнландии на день его рождения, когда к столу Его величества собиралось видимо-невидимо гостей, и все знатные, все при коронах, и каждый со своими причудами. Попробуй тут не угоди хоть одному из них! Но не было случая, чтобы кто-нибудь из гостей или сам король не облизал бы себе пальцы и не сказал, причмокнув губами: "Ах, какая необыкновенная вкуснятина эти ваши "пальчики", милая тётушка!"

Только раз в году и только на день рождения короля тётушка Шуль-Буль лично присутствовала на пиршестве. В остальное время она неотлучно возилась в своей замечательной кухне, рассылая готовые блюда в разные концы королевства с помощью волшебных кастрюль, которых у неё был, наверное, целый кастрюльный магазин.

Одна кастрюля, самая начищаемая пастой, огромная, как паровозный котёл, предназначалась для стола короля. Другие, поменьше - для придворных и слуг, следующие - для всех остальных знатных людей королевства. У простых подданных Его величества, обыкновенных жителей Слюнландии, таких кастрюль не было, но это их не огорчало, они вполне довольствовались тем, что добывали их собственные руки.

Таким образом, тётушка Шуль-Буль являлась как бы мамой всему королевству.

Отважные путешественники прилетели на дерево Шу-Буб как раз накануне дня рождения короля, и тётушка была поэтому ужасно занята. Она сказала:

- У меня подошло тесто, и вы не должны мне сейчас мешать, а то, не дай Бог, я недосыплю сахара или перепутаю корицу с перцем. Найдите-ка Толмыша, пусть он поводит вас по саду. Я разрешаю вам съесть всё, что там растёт. Вы не пожалеете! Особенно обратите внимание на муравьиный мёд... А через полчасика я присоединюсь к вам.

Толмыша не надо было искать. Он прятался за дверью, подслушивая. Они спугнули его. Толмыш попытался удрать, но Лопушок ненарочно наступил ему на хвост.

- Что я вам, экскурсовод, что ли? - шмыгнул мышун носом.

Он неохотно повёл их по большому тёмному коридору. Всё здесь - стены, потолок и пол - было сделано из пропахшего древностью дуба. Щели на случай сильного ветра были добротно законопачены. А в потолке вместо лампочки тускло светилось отверстие, в которое был вставлен конец светового шнура, подводившего свет снаружи. Такие "лампочки" горели по всему дому тётушки Шуль-Буль. На дереве Шу-Буб не было электричества.

Они проходили мимо двери, на которой стояла табличка "кладовая". Дверь была приоткрыта. Глаза у Толмыша вдруг загорелись.

- Хотите забраться в кладовку и перерыть там всё? - сказал он шёпотом. - Это так интересно! Мне тётушка не разрешает даже носа поворачивать в сторону этой двери, но теперь ведь я могу свалить всё на вас, правда?

Они не успели ответить проказнику, как тот распахнул дверь кладовой и уже залез кончиком хвоста в первый попавшийся бочонок, непредусмотрительно оставленный тётушкой Шуль-Буль открытым. В бочонке было что-то белое, как сметана. Толмыш обсосал хвост и зажмурился от счастья.

- Точно! - сказал он со знанием дела. - Это - огненный сахар. Чувствуете, как он жжёт язык? Но сладкий какой!

Лопушок тоже не удержался и потрогал пальцем "огненный сахар", а Пых зачерпнул его целой пятерней. Облизав руку, Пых ошалело выпучил глаза. От его языка пошёл жар, как от раскалённой сковородки.

- Вот так сахар, чтоб мне треснуть! - сказал машинист.

- А зачем он? - спросила Коровка.

- Как?! - вскричал Толмыш. - А как, скажите на милость, готовить срочный заказ, например, торт "Башенка", который пропекается весь насквозь, например, ночью, когда не светит Сунна? Все печи у тётушки Шуль-Буль работают на тепле Сунны, ночью они холодны, как лед! Что прикажете делать, а? Разжигать костёр, чтобы начерто спалить всё дерево Шу-Буб? Или просить Толмыша предоставить свои горячие подмышки? - Он задрал лапы, и все увидели его подмышки, напоминавшие небольшие круглые жаровни. - Ну уж нет, дудки! Я ночью так дрыхну, что громом не разбудить, а вы представления не имеете, какие здесь бывают грозы... Жуть! Лупят, как сто пушек короля!

Рассказывая все эти страсти, мышун помогал себе жестами и строил рожи, и так живо и яростно это у него получалось, что Коровка взмолилась:

- Ой, спасибо! Ой, хватит! Я уже всё поняла!

Удовлетворённый Толмыш перешёл к следующему бочонку, чуть не опрокинув первый. Этот бочонок был закупорен, и тогда он, не мешкая, сорвал крышку зубами.

- Может, не надо? - робко спросил Лопушок.

- Да ты что?! - изумился мышун. - Неужели тебе не хочется узнать, что в этом бочонке?

Едва крышка слетела на пол, Пых первый сунул руку в бочонок, рассердив толстопузого. Пых вытащил руку - она была красная, как в крови. В воздухе поплыл ароматный запах.

- Ага! - сказал Толмыш, оттесняя Пыха. - Это дьявольский соус! Всего один раз мне довелось испробовать эту адскую штуку, но на языке до сих пор опухлости...

Пых срочно вытер руку о штаны.

Толмыш посмотрел на него, самодовольно усмехнулся и вдруг окунул голову по самые кончики ушей в дьявольский соус! Лопушок в ужасе отшатнулся.

- Что он делает?! - закричала Коровка.

А Пых схватил сумасшедшего за хвост и стал вытаскивать его из бочонка, но глупец застрял в нем намертво.

В панике они не сразу заметили, что уровень жидкости в бочонке постепенно понижался. Только когда соуса стало так мало, что над ним показались сладкие глазки Толмыша, все поняли, что с проказником ничего не случилось, более того - он их всех обманул! Надул! Обвёл вокруг пальца!

С хлюпом допив последние капли и облизав бочонок изнутри, Толмыш помыл морду лапами, потом попрыгал, вытрясая остатки еды из ушей, и заявил:

- Оказалось, это не дьявольский соус, а красный шоколад - любимое лакомство мышунов, поэтому вы должны меня простить и ещё извиниться за то, что чуть не оторвали мне хвост. Впрочем, теперь, когда в пузе у меня так приятно урчит и перебулькивается, это совсем необязательно. - Он погладил свой округлившийся животик и перевел жадный ненасытный взгляд на полки, заставленные всякой снедью.

В кладовке у тётушки Шуль-Буль чего только не было! Продукты самых разных цветов и расцветок, с запахом и без запаха, жидкие, твердые и сыпучие - всё это ужасно привлекало Толмыша. И он начал откупоривать банки и совать в них свой гадкий носишко. Он вытряхивал содержимое банок себе на язык и, если оно не нравилось ему, - швырял банку на пол и выплёвывал всё изо рта. Один раз он наелся чего-то такого, от чего завертелся как ужаленный, но и это его не остановило. Кладовка потихоньку превращалась в настоящую помойку. В конце концов воспитанная Коровка не выдержала всего этого.

- Пусть я буду ябеда... - начала она, зажмурив глаза, - но... если ты немедленно не прекратишь все эти безобразия...

Толмыш навострил ушки.

- Пусть я буду ябеда... - повторила Коровка.

- Что? - спросил он шёпотом. - Я... я... я... беда?

Он вдруг позеленел от страха. Это слово было ему незнакомо, оно ему показалось таким жутким, что бедняга припал к полу, смотав хвост в клубок и спрятав его под мышкой.

- Ябеда! - громче повторила Коровка.

- Ойойой... - взмолился мышун, - не надо, если вам хоть чуточку жалко бедного несчастного толстопузика!

У него застучала челюсть по полу.

- Всё, что хотите! Только не говорите этого слова!

- Я хочу, чтобы ты здесь прибрался, - сказала Божья Коровка.

Толмыш безропотно подчинился. Он расставил всё по полкам, затем подмёл хвостом в углах и на цыпочках вышел в коридор.

- А теперь, - вздохнула Коровка, - веди нас в сад. Уж больно темно в этом погребе.

Пых подмигнул Коровке. Лопушок погладил её по спине, а Пшик чуть не съел её влюблёнными глазами. Им всем понравилось, с какой лёгкостью она вытащила их из затруднительного положения.

"Побеситься не желаете?"

Толмыш оказался талантливым экскурсоводом. Как известно, ходить по музею с экскурсоводом очень скучно: он обычно останавливается у самых неинтересных экспонатов и говорит и говорит про какую-нибудь фотографию долго-долго, и ещё всё время напоминает, что трогать её руками запрещается. А рядом или в соседнем зале за стеклом блестят пистолеты, сабли и кинжалы - экскурсовод ни разу к ним не подойдёт. Вот и приходится водить по музею самого себя...

Толмыш был не такой. Он воротил нос от всего, что ему было не по нраву. Ему нравилось только то, что можно было съесть, выпить или, на худой конец, хотя бы понюхать.

Мимо каких-то серых невзрачных кустов он прошёл, даже не взглянув на них, а вот у странного дерева, на ветках которого имелись жёлтые наросты в виде лимончиков, он остановился.

- Это фонтан-дерево, - сказал Толмыш. - Из него можно пить. Когда тётушка Шуль-Буль поселилась тут, она в первую очередь посадила сто фонтан-деревьев. Теперь у нас вдоволь питьевой воды.

Он показал, как надо пользоваться фонтан-деревом - чуть задел зубами один из лимончиков, и тот вдруг взорвался, обрызгав экскурсовода с хвоста до ушей. Извинившись, он отряхнулся по-собачьи и перешёл к следующему "экспонату".

Перед глазами посетителей сада предстал здоровенный пятнистый арбуз. Он лежал на земле - точнее, на ветках, ведь вместо почвы в тех краях была пружинищая подстилка из веток дерева Шу-Буб - и доставал Лопушку до пояса.

- Знаменитая сахарная тыква! - провозгласил мышун. - Из неё тётушка добывает тот самый огненный сахар, с которым торты пекутся без всякой духовки. Видите, у тыквы на боку пробка? Когда сахар созревает, тётушка откупоривает её и вычерпывает сахар ложкой.

Толмыш с уважением обошёл тыкву кругом.

- Когда-то я мечтал отрастить себе такое же пузо... - похвастался он. - И что вы думаете? Отрастил! Да такое, что на следующий день все сахарные тыквы полопались от зависти.

Наконец они подошли к любопытному сооружению, похожему на котёл с высокой трубой в два тётушкиных роста.

- А вот и легендарный медовый муравейник! - объявил Толмыш и вдруг с вертолётным жужжанием поднялся в воздух.

Толстопузик умел летать! У него это происходило само собой - хвост начинал вертеться как пропеллер и поднимать хозяина, которому летать вниз головой ничуть не представлялось странным! Для него подняться на высоту третьего этажа было обычным делом - всё равно что взбежать по лестнице, и поэтому он не обратил никакого внимания на разинутые рты гостей.

- Этот муравейник - концентратор активности, - не совсем понятно объяснил Толмыш. Он долетел до самого верха и заглянул внутрь трубы. - Тётушка изобрела его давненько, с той поры муравьи надоили для нас море мёда.

Он постучал по трубе, и из неё вдруг показался большущий чёрный муравей. Муравей, шевеля антеннами, сердито уставился на мышуна.

- Это сторож, - рассказывал Толмыш слушателям внизу. - Он охраняет вход, чтобы никто не проник в муравейник и не стащил у них мёд. Глупышка не знает, что прямо на котле тётушка устроила дверцу и черпает себе мёдик по ночам, когда муравьи дрыхнут...

Вокруг была уйма цветов. Они цвели на ветках деревьев, на кустах и даже под ногами. Они благоухали, и Лопушок то ли спросил, то ли просто сказал:

- Они собирают мёд с этих цветов?

- С цветов? - удивился Толмыш. - Разве в цветах есть мёд? Да будет вам известно: мёд берётся из медовых тучек. Вон, смотрите, летит одна такая.

Над ногами экскурсовода, висящего вниз головой, как раз проплывало желтоватое облачко. Оно было плотное, почти твёрдое - как сахарная вата. Облачко подлетело к трубе.

- А откуда берутся медовые тучки? - спросила Коровка, облизываясь.

- Из вулканчика в центре дерева. Там, знаете ли, такая глубокая яма в кроне - вот из неё они и появляются время от времени. Говорят, вулканчик этот проходит через сердцевину дерева Шу-Буб. А тётушка говорит, что это его рот, и что Шу-Буб курит сладкие сигары, выдыхая медовые тучки.

Сахарное облачко поравнялось с трубой муравейника.

- Сейчас смотрите внимательно, - предупредил Толмыш, - если правда хотите знать, откуда берётся мёд.

Послышалось лёгкое шуршание внутри трубы, и внезапно из её отверстия вырвался пучок тонких нитей, которые приклеились своими концами к тучке, и вверх по этим нитям устремилась армия муравьёв. Они карабкались с еле уловимым мурлыканьем боевого муравьиного марша. У каждого муравья в лапках светился маленький, но жаркий фонарик. Муравьи облепили тучку со всех боков, и она от тепла фонариков начала таять, по каплям стекая в трубу. Вскоре от неё остался только какой-то серый жмых, который опустился на трубу и закупорил отверстие. Муравьи быстро-быстро заработали лапками, разминая жмых. Они придали ему форму трубы, и, таким образом, труба подросла ещё на два сантиметра.

- А что происходит с теми тучками, которые пролетают мимо? - спросила Коровка, заметив, как одна желтая тучка проплыла в стороне от муравейника.

- Они садятся где попало, а потом начинают гнить, и из них выделяется розовая жижа, которая стекает вниз - на землю, - ответил Толмыш. - Там эту жижу называют слюнями. Кстати, поэтому дерево и прозвали слюнным.

- А если построить много-много муравейников, чтобы все-все тучки поймать? - опять спросила Коровка. - Тогда с дерева не будут капать слюни?

Толмыш пожал плечами.

- Не будут. Только зачем нам столько мёда? Нам и этого вот так хватает. - Он выразительно провёл лапой по горлу.

Обработав жмых, муравьи заползли в свой дом, чтобы закончить с добычей. Суета и мурлыканье прекратились, было слышно лишь жужжание хвостового пропеллера.

- Побеситься не желаете? - вдруг спросил мышун.

Он упал на голову, спружинил и перевернулся на лапы. Изо рта у него вывалился красный в белую крапинку язык, очень похожий на мухомор. Видно, летать на хвосте, да ещё вниз головой, было занятием не из лёгких. От его языка шёл пар. Отдышавшись, Толмыш повторил свой вопрос и уставился на Коровку. Он почему-то считал её главной.

- Разве мы похожи на бешеных коров? - полушутя рассердилась Коровка.

Толмыш усмехнулся:

- Нет, просто я вспомнил, что тётушка предлагала вам отведать муравьиного мёда.

- Он что - бешеный? - ахнул Лопушок.

- Ага! - до ушей обрадовался Толмыш. - Самый бешеный из бешеных! Скушайте капельку - узнаете...

- Сроду не поверю, что тётушка хотела отравить нас! - сказал Пых. - Это ты вечно всякие гадости выдумываешь!

- Я выдумываю?! - взвился Толмыш. На шляпе у Божьей Коровки завозились потревоженные козявки. - Да провалиться мне на этом месте, да пусть меня схватят гвардейцы короля и кинут в темницу лгунов!

С этими словами мышун обмотался хвостом и упал без чувств к ногам Пыха.

- Ну ладно, - смягчился Пых под напором столь веских доказательств. Кажется, пылкий характер его нового приятеля всё больше начинал ему нравиться. - Давай свой бешеный мёд, хотя с гораздо большим удовольствием я принял бы сейчас чайную ложечку того отменного сахара из тыквы. Он так приятно щекочет желудок!

- Хорошего помаленьку, - хмыкнул толстопузый.

- Как же ты собираешься залезть в муравейник? - спросил Лопушок. - Муравьи сейчас не спят, они закусают тебя.

- А я хитрость придумал, - Толмыш зашептал как заговорщик, подмигнув Пыху. - Я сделаю вид, что хочу забраться в муравейник через трубу, а вы в это время быстренько открывайте дверцу и нагребайте медок вот этой ложкой вот в эту плошку.

Откуда-то из-под себя он выудил и ложку, и плошку.

Идея понравилась из всех только Пыху. Машинист даже рвался залезть на трубу вместо мышуна. А Коровка сказала:

- Я в этом участвовать не буду. Я лучше погуляю по саду.

- И мы, и мы с тобой, папочка! - запищали козявки. Они уже проснулись и вовсю хлопали глазищами на голове у Коровки.

- Мне это тоже не по душе, - сказал Лопушок. - Это похоже на воровство. Лучше пошли с нами, Пых.

Но машинист не слышал мальчика. Они с мышуном уже азартно шептались, обсуждая план ограбления муравейника.

Коровка взяла Лопушка и Пшика под руки, и они впятером отошли в сторонку. Но сад как-то не тянул к себе. Став у какого-то развесистого дерева, они обернулись, ожидая, что же будет дальше.

А события понеслись галопом. Ого! Только успевай!

Толмыш ещё немного пошептался с Пыхом, потом завёл свой пропеллер и взмыл вверх. Довольно симпатичной тучкой он подлетел к трубе и постучался.

- Кто там? - спросил муравьиный сторож, высунувшись наружу.

Конечно, даже если б он на самом деле так спросил, Лопушок всё равно бы не услышал с такого расстояния. Но ему так показалось, потому что муравей сдвинул антенны - как бы вопросительно, как бы нахмурившись.

- Я - тучка! - сказал Толмыш. - Но не простая и не сахарная, а воровская. Я хочу украсть мёд... Пых, будь начеку!

Муравей занервничал. Он забегал по краю трубы. Толмыш приблизился к нему и веточкой попробовал скинуть сторожа на землю, но тот цепко держался. Мышун так увлёкся, что не услышал муравьиного марша, который донёсся из трубы. И вдруг пучок нитей повязал его по рукам и ногам! По нитям поползли грозные чёрные солдатики с фонариками. Они брали бродягу на абордаж!

- Спасите! - закричал он.

Муравьи облепили насчастного, прижали к его шкуре фонарики, и от неё пошёл дымок. Насекомые, кажется, собирались живьём поджарить воришку!

- Ой! Горю! Помогите!

Кое-как храбрый толстопуз разодрал нити и, как подбитый вертолёт, понёсся вкривь над деревьями. Пых побежал за ним. Но Толмыш остановил его страшным воплем:

- Мё-ё-ёд! Хватай ложку-у!

Машинист совсем потерял голову. Он подскочил к котлу муравейника, открыл дверцу и залез туда прямо рукой...

- А-а-а!

В котле оставалась ещё целая куча муравьёв. Они устремились по его руке, заползли под рукав, облепили ему всё лицо и даже полезли в самое пекло - в горячий рот Пыха, потому что он орал не умолкая. Он сорвался с места, закружился волчком и врезался в фонтан-дерево, которое тут же взорвалось. Муравьи наконец отстали от своей жертвы. Они не любили воду. Соорудив из веток плотики, они поплыли к муравейнику.

Толмыш последовал примеру своего друга. Он подорвался на соседнем дереве.

Когда вся вода просочилась в ветви, глазам Лопушка предстала жалкая картина. Побеждённые воины, мокрые и тихие, лежали друг на друге. От Пыха исходил густой пар. Машинист быстро остывал и терял к жизни интерес.

На шум прибежала тётушка Шуль-Буль. Она всплеснула руками.

- Бог ты мой, что творится!.. Толмыш, ты, не иначе, мёда нализался и решил немножко побеситься?

- Это не я... - стонал мышун. - Это не мы... Это всё они!

- Ага! - сказала тётушка и взяла в руки метлу.

Прибрав в саду, она замела Пыха и Толмыша в мусорную кучу, но они даже не сопротивлялись и не пытались выбраться из неё - им было стыдно. Потом тётушка подошла к Лопушку и ещё его отчитала за все эти безобразия. У Лопушка и без того уши горели, как пельмени, только что вынутые из кипящего бульона. Он опустил голову и тоже зарылся в мусорную кучу.

- Ну, хорошо, - примирительно сказала тётушка Шуль-Буль, когда все дорожки в саду вновь заблестели чистотой. - Я простила вас. Вылезайте из мусора и отмойтесь хорошенько... Всё же мне интересно: сколько мёда вы слопали? Я забыла вам сказать, что в больших количествах он вреден - становишься просто бешеным. Представляете, однажды меня угораздило выпить целый стаканчик... Вообще-то, я каждое утро принимаю по одной чайной ложке. Муравьиный мёд очень полезен, он на весь день заряжает активностью, но тут меня как-то потащило, потащило... ложка за ложкой... и я выпила целый стаканчик! Вы себе представить не можете, что я после этого вытворяла!.. - Тётушка Шуль-Буль потрясла в воздухе метлой. - Потом пришлось заново отстраивать крышу в кухне...

- Мы совсем его не ели, тётушка, ну, ни чуточку! - капризным голосом сказал Толмыш.

- Это правда? - серьёзно спросила тётушка.

- Правда! - хором сказали Лопушок и Коровка.

- Правда! - немного помедлив, сказал Пшик. А Пых ничего не сказал - его колотило от холода.

- А мы спали и ничего не видели, - отвертелись козявки.

Тётушка Шуль-Буль посмотрела на всех по очереди.

- Почему же вы бесились?

- Да не бесились мы, - расхныкался Толмыш, - просто мы хотели достать мёда. Ведь ты, тётушка, сама советовала гостям отведать его. Разве нет?

- Советовала. Но не из муравейника же! Толмыш, ты что, не знаешь, что мёд у нас хранится вон в той бочке у крыльца?

- Знаю... Но ведь из муравейника интересней! - всхлипнул мышун.

Тётушка хотела нахмуриться, но вдруг улыбнулась и сказала:

- Хорошо. Идите все сюда. У меня есть несколько минут, пока пекутся "пальчики", и я лично угощу вас. Руки-лапы-копыта мыли? Быстро к умывальнику!

Толмыш побежал первый. Мордочка у него снова повеселела, а слёзы высохли.

Умывальником называлась стеклянная трубочка с краником, торчавшая из ствола фонтан-дерева. Толмыш открыл краник и сказал нетерпеливой Коровке, которая второй заняла за ним очередь:

- Извините, пожалуйста, но я долго буду мыться: мне надо помыть четыре лапы, живот, хвост, уши, потереть спинку и высморкаться. А вы помойтесь вон у того дерева. В саду у тётушки Шуль-Буль можно помыться сразу ста замарашкам!

Коровка оглянулась вокруг, присмотрелась к деревьям и ахнула.

- Прямо не сад, а умывалка в детском садике! - засмеялась она.

И каждый выбрал себе по умывальнику.

Быстрее всех помылся Пых, потому что он только смочил себе палец и потер им буратиний нос. Вода для него оказалась такой холодной, что он чуть не пристыл спиной к дереву. Тётушка заметила это его состояние. Ни о чём не спрашивая Пыха, она принялась за его лечение. Она сбегала на кухню и принесла горячие бутерброды с ветчиной и сыром, промазанные огненным сахаром. Машинист проглотил их, зажмурился, а потом выдохнул из груди раскалённый воздух. В глазах его, как в двух малюсеньких топках, заплясали язычки пламени.

- Чудненько, милая тётушка! - пропел он. - Отныне каждое утро кладите в мою кастрюлю такие бутерброды! Превосходный завтрак!

- А я по утрам буду мороженое есть, - заявил Пшик. - Чтобы не потолстеть.

- Вот и договорились, - улыбнулась тётушка Шуль-Буль. - А теперь, ребятки, все ко мне!

Она вынула из кармана пять чайных ложек и протёрла их чистым полотенцем. Затем она сняла крышку с бочки у крыльца...

- Ой! Что это? - насторожился Пых, втягивая носом воздух. Он ближе всех стоял к бочке. - Тётушка, вы должны немедленно дать мне попробовать, что в этой бочке! Слышите - немедленно!!

Машинист чуть ли не с кулаками бросился на тётушку, даром что она его вылечила! Но запутался в её платьях, упал и, пока вставал, упустил очередь: к бочке, обгоняя Лопушка, во всю прыть мчалась Божья Коровка.

- Мне! Мне! - мычала она.

Медовый запах, стелясь по земле, расползался по всему саду. Это был терпкий, дурманящий запах, от которого почему-то начинали чесаться руки, а у кого-то даже и копыта. Через нос запах проникал в голову, и голова сразу девалась куда-то, терялась, будто её и не было вовсе, будто на плечах вместо неё выросла ещё одна пара рук.

Тётушка Шуль-Буль захихикала в платочек.

- Муравьиный мёд всегда так действует на новичков, - сказала она. - Чувствуете, как зачесались руки? Ага! Это они работы требуют... Пожалуй, на первый раз вам хватит и четвертинки от ложечки.

Эти четвертинки у неё прямо вырвали из рук!

Пока горемыки облизывали свои ложки, тётушка Шуль-Буль запечатала бочку от греха подальше. И ещё для надежности села на неё сверху.

- Ну что? - сказал Пых с глазами, сияющими как два фонарика. Он зашивал дырку на тётушкином фартуке, которую он в беспамятстве нечаянно прожёг носом. - Что стоите сложа руки?

Но напрасно он отзывался так о своих друзьях! Лопушок не стоял, он боролся с каким-то ужасно длинным и прочным корнем, пытаясь выдернуть его из земли. Зачем - он и сам не знал. А Коровка нашла где-то пузырёк с перламутровым лаком для ногтей и, высунув от усердия язык, красила себе копыта. Даже Пшик - вы поглядите! - даже этот вечный неторопышка занимался сейчас тем, что изо всех сил старался втоптать очень некрасивую мусорную кучу в землю. Он так топал своими пудовыми ножками, что снег осыпался с его плеч.

- Надо было вам восьмушку дать, - покачала головой тётушка Шуль-Буль. - Не ожидала, что мёд так сильно на вас подействует. Да у вас настоящая горячка, активность на грани бешенства! Ещё бы чуть-чуть, и...

Она не сказала, во что превратился бы её дивный сад вместе с замечательной кухней. Вздохнула только:

- Ничего, скоро полегче станет.

И правда, Лопушок почувствовал, что руки уже не так чешутся. Он бросил свой корень. Теперь что-то застучало у него в голове. Должно быть, мысли, потому что он сказал:

- Мы не можем больше задерживаться здесь ни минуты. Нам надо скорее ехать. Полночь уже близится.

- Да! - с жаром кивнул Пых. - Даже представить трудно, как далеко от паровоза мы очутились! Всё из-за проклятущих бананов.

- Пошли! - воскликнула Коровка и первая направилась в сторону от сада - куда идти, она не имела понятия, но чувстовала, что идти надо.

- Это безалаберность с нашей стороны, - серьёзно проговорил Пшик. На пятачке у него выросли сосульки. Он срубил их ребром ладони и направился за Коровкой.

Тётушка Шуль-Буль всполошилась.

- Какая же я недотёпа! - поругала она себя. - У вас так мало осталось времени до полуночи, а я развлекаю вас тут, как в цирке!

Лопушок согласился с тётушкой. Он развернулся и зашагал следом за друзьями. Пых попросил у тётушки медку на дорожку.

- Удивительное средство от лени! - сказал он.

- Что верно, то верно, - заулыбалась тётушка, вытряхивая из карманов разный хлам, среди которого можно было отыскать четыре пустых подходящих пузырька для мёда.

Она открыла бочку и стала наполнять пузырьки.

- Только если ты неисправимый тунеядец, тебя никакой мёд не вылечит, - назидательно сказала тётушка. - Взять, например, Толмыша...

Пых посмотрел по сторонам. Знаменитого проказника нигде не было. Из-за этого мёда все как-то забыли про него.

- Да он в кустах прячется, - вздохнула тётушка. - Этот бездельник только делает вид, что любит муравьиный мёд. На самом деле он всего раз в жизни его пробовал. И для него, и для меня это был самый счастливый день. Представляете, в тот день Толмыш настрогал мне столько досок, что я вымостила ими все дорожки в саду! На следующее утро он сказал, что ужасно устал, что валяться целый день в постели гораздо приятнее...

Из кустов, застенчиво заплетая хвост косичкой, выбрался Толмыш. Он ничего не сказал, только ещё ниже понурил голову.

- Проводи гостей до трамплина, - распорядилась тётушка. - Только нигде не задерживайся, у них мало времени.

- До трамплина? - переспросил Толмыш. Он облизал нос языком.

- Да. Они будут прыгать.

Волшебный полёт

Тётушка Шуль-Буль сунула в печь новую порцию "пальчиков" и побежала на край дерева. Там, у трамплина, все уже были в сборе.

Трамплин был самый настоящий, с каких прыгают спортсмены-лыжники: такая высокая горка, загнутая кверху у основания. Только внизу белел не снег, а облака. Под этими облаками, далеко-далеко внизу, простиралась скалистая Слюнландия, и если какой-нибудь спортсмен отважился бы прыгнуть с этого трамплина на лыжах, он бы непременно разбился.

- Не волнуйтесь, - сказала тётушка Шуль-Буль, - трамплин хорошо смазан жиром, и вы полетите далеко.

- А н-нельзя ли к-как-нибудь п-по-другому с-спуститься с-сс этого д-дерева? - заикаясь спросила Божья Коровка.

- Д-д-должна же б-б-быть здесь к-к-какая-нибудь лестница! - сказал Лопушок, заикаясь ещё сильнее.

- Увы, ничего другого нет, - вздохнула тётушка. - Мы с Толмышем летаем на хвостах-пропеллерах, но у вас же их нет.

- Как Толмыш летает, мы уже видели, - сказал Пых. - Но где у вас хвост, тётушка? Вы его отстёгиваете? - спросил он с недоверием.

Тётушка прищурилась.

- Хотите посмотреть, как летает знаменитая тётушка Шуль-Буль, великая повариха и искуснейший в мире садовод?

Она приподняла юбки своего платья и полезла на трамплин. Там она встала, согнувшись пополам и расставив в стороны руки, изображая самолёт.

- Я летаю один раз в году, - сказала она, повернув к ним голову, - на день рождения короля Слюнландии. Сегодня как раз такой день, и я могу потренироваться.

Они увидели, как за спиной у тётушки, в том самом месте, где был небольшой горб, расстегнулись пуговицы, и из-под платья выскочил упругий хвост. Когда он полностью распрямился, он оказался даже ещё длиннее, чем у Толмыша. И не удивительно, ведь тётушка была раз в пять крупнее его.

Хвост начал вращаться. Он с шумом рассекал воздух, и наблюдатели внизу даже ощутили лёгкое дуновение ветра. Лицо у тётушки покраснело от натуги. Она подошла к самому краю трамплина.

- С земли, как я, она не умеет взлетать, - снисходительно проговорил мышун. - Тяжела слишком. Как бомбовоз.

Тётушка ступила на скользкую дорожку и вдруг со свистом понеслась вниз! У всех аж дух захватило! В один миг она пронеслась мимо зрителей и, подпрыгнув, взлетела!

Тётушка Шуль-Буль сделала круг вокруг дерева, полюбовалась садом сверху и приземлилась на ровной площадке недалеко от своих восхищённых обожателей.

- Ну как? - запыхавшись спросила она. Хвост-пропеллер остановился и убрался ей под платье.

- Как всегда, - сказал Толмыш, - распугала всех в округе. Даже внизу, наверно, решили, что это вражеские бомбовозы напали на страну.

- Сейчас получишь, - сказала тётушка. - Ну-ка, поворачивайся!

Толмыш повернулся к ней задом.

- Зачем это? - проскулил он, прижимая уши к голове.

Тётушка достала из кармана ножницы и без лишних слов откроила ему часть хвоста.

- Ай! Мой хвост! - завопил мышун.

- Отрастил такое безобразие! - проворчала в ответ тётушка. - Давно говорю: пора стричься! Ничего не понимает, как об стенку горох... Самому уже летать тяжело с таким хвостом...

Толмыш отбежал в сторону и стал с сожалением рассматривать свой обрубок, вертя его и так, и сяк.

- Ты полетай, полетай, - посоветовала тётушка.

- Больно надо... - буркнул мышун.

Он повертел хвостом. Теперь его хвост жужжал звонко, как крылья у пчелы. Кажется, толстопузику это понравилось. Он поднялся в воздух, сделал мёртвую петлю, вихрем промчался над головами гостей, а потом показал пример самого высшего пилотажа: пролетел сквозь кольцо тётушкиной руки, которую она выгнула, уперев в бок. От поднятого ветра шляпа слетела с головы Коровки и спикировала вниз, к облакам. Козявки запищали от восторга. Им ещё не приходилось сидеть в летающих блюдцах!

Никто даже зажмуриться не успел. Толмыш камнем упал вниз, поймал шляпу и вернул Коровке, ловко надев её ей на голову. Это было так похоже на цирковое представление, что все захлопали.

- Толмыш! - умилилась тётушка. - Ты такой храбрый! Раньше я не замечала этого за тобой.

А Лопушку на ухо она шепнула:

- Дело в том, что нам с Толмышем очень опасно покидать дерево Шу-Буб, кроме одного часа в году - всего одного часика! - когда мы являемся ко двору короля. Но этот час ещё не наступил, и, если бы Толмыш невзначай залетел ниже облаков, его бы просто разорвало, как лимончик фонтан-дерева...

Лопушок шепнул то же самое на ухо Божьей Коровке, и она с благодарностью улыбнулась толстопузому другу.

- Вот что, ребятки, - сказала тётушка Шуль-Буль и залезла рукой в карман фартука. - Вставайте в очередь ко мне. Я буду целовать каждого и дарить кое-что на дорожку.

Ребятки выстроились в очередь. Первым оказался Пых.

Тётушка расцеловала машиниста в обе щёки и сказала:

- Фу, утюжок колючий!

Потом она положила ему в карман пузырёк с муравьиным мёдом и отрезала от куска мышуного хвоста одну четвёртую часть.

- Пока хвост не засох совсем, на нём можно летать, - поведала тётушка. - Возьми его в правую руку и подними над головой, а потом сделай вот так.

Она показала: задрала толстую руку вверх насколько могла, затем кольнула хвост ногтем и махнула им, как платочком.

Хвост включился, заработал, загудел, как настоящий, и чуть не улетел от тётушки.

- Только надо крепко его держать, - предупредила она. - А ещё лучше - двумя руками. А если у кого копыта вместо рук, - она взглянула на Коровку, - то надо привязать хвост верёвочкой.

Каждый получил по пузырьку мёда и по одинаковому отрезу летучего хвоста, а Коровка ещё кроме этого получила четыре верёвочки - одну, чтобы привязать хвост к ноге, вторую - для шляпки, чтобы её не сдуло ветром, а двумя другими к шляпе привязались червеглотики.

После этого маленькие прыгуны взобрались на трамплин, и тётушка сказала напоследок:

- Смотрите только, машите правильно - слева направо. Иначе хвост завертится в обратную сторону, и вас занесёт на тот берег Сонной реки, в район озорников.

Тётушка показала, в какую сторону надо махать хвостом. Но она показывала снизу, и стоявшие на трамплине поняли наоборот. Они махнули в другую сторону. Хвосты затарахтели, заработали, и отважные прыгуны уже не слышали, что кричит им тётушка Шуль-Буль. Они релиши, что она прощается с ними.

Первой на краю поскользнулась Коровка. Она тихо вскрикнула и ухнула вниз. За нею скользнул Лопушок, за мальчиком - машинист. Пшик на минуту задержался. Он нечаянно приморозился подошвами к дорожке трамплина. Наконец он справился с этим и неуклюже покатился вниз за друзьями.

Как четыре шмеля они один за другим подпрыгнули сначала вверх, а затем, всё больше и больше набирая скорость, помчались к облакам.

У Коровки захватило дух. Где-то у неё над головой, как сумасшедшие галчата, пищали червеглотики - от счастья они скакали и барабанили лапками, отчего на Коровкином затылке выросла сразу целая дюжина шишек. Коровка летела, в мордочку ей бил прохладный ветер, и она боялась открыть глаза, а когда открыла, то ничего не увидела - кругом был туман. Потом туман рассеялся, и перед её взором возникла чудесная картина: оранжевые горы по краям, а в центре - оранжевое королевство с оранжевыми домиками, оранжевыми дорожками и оранжевыми зонтиками, которые прохаживались туда и сюда по улицам.

Это была Слюнландия. Из середины королевства поднимался ствол дерева Шу-Буб. Ствол обтекала река, мягко серебрившаяся в лучах Сунны. Эта река делила Слюнландию пополам. По её берегам тянулись шикарные пляжи, переполненные народом, и Коровка догадалась, что это Сонная река. В некоторых местах через неё были переброшены мостики. Недалеко от одного из них Коровка разглядела банановую рощу и маленькую точку паровоза Пыха. Ей даже показалось, что рядом она заметила ещё одну чёрную точечку - объевшегося бананами Ыга.

Мимо неё пролетел Лопушок. У мальчика тоже горели от восторга глаза. Он что-то крикнул Коровке и показал пальцем вниз. Она догадалась, что он говорит о Тайфунчике, и улыбнулась ему.

От работы пропеллеры быстро сохли. Лётчики всё стремительнее и стремительнее падали вниз. В ушах у них свистел ветер.

- Мы летим в район озорников! - прокричала Коровка, но все уже и сами видели это.

Внизу маршировала рота солдат. Один из них остановился и задрал голову. Увидев летящих "шмелей", он завопил и от радости запрыгал на месте.

Солдаты забегали по тревоге. Они разыскали сети и растянули их, следя внимательно, куда упадут "шмели", чтобы сейчас же нестись туда со всех ног.

К счастью, к тому времени лётчики уже набрали приличную боковую скорость. Они миновали возбуждённых озорников, перелетели через горный хребет и врезались в песок, такой рыхлый, что никто из них не пострадал.

Когда шум в голове утих, они вылезли из песка и огляделись.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Кто первый?

"Бесследная" Коровка

Вокруг них простиралась оранжевая пустыня. На горизонте - и сзади, и спереди, и слева, и справа - виднелись горы, и смелые путешественники не запомнили, с какой стороны они прилетели.

Они решили идти к центру Слюнландии - в сторону дерева Шу-Буб, ствол которого возвышался над горами.

Через некоторое время они нашли на песке странные следы, как будто там проходил кто-то большой и тяжёлый, и с хвостом. С хвостом, потому что ровно посередине, между глубокими отпечатками от ног незнакомца, тянулась борозда, тоже глубокая. Следы направлялись в нужную сторону, и друзья пошли по ним, рассуждая.

- Если бы всё было наоборот - две борозды и между ними следы от ног, - то я бы сказал, что здесь проехала пушка, которую тащил солдат, - высказал мысль Лопушок. - Но тут всего одна борозда...

- Значит, это была пушка с одним колесом, - быстро сообразила Коровка, но Пых с жаром отмёл её предположение:

- Глупости, такая пушка сразу свалится набок!

Тем не менее, они шли и шли по этим следам и вдруг увидели небольшой песочный холмик, на котором стояла будочка. Будочка была обклеена марками всех стран и народов, и на ней висела надпись:

СПРАВОЧНОЕ БЮРО

- Как раз то, что нам надо! - воскликнул Лопушок.

Следы подвели их прямо к будочке. Дальше за будочкой песок был ровным и чистым, и путешественники решили, что наследила именно она. Это показалось им очень странным: они никогда не встречали справочных бюро, расхаживающих по безлюдной пустыне.

Лопушок подошёл к будочке и, заглядывая в окошко, вежливо поинтересовался:

- Извините, пожалуйста, нельзя ли у вас спросить?

В окошке никого не было. Но из глубины будочки, из темноты, ему ответил ворчливый голос:

- Платите и спрашивайте, что хотите!

- Но... - озадачился мальчик, - у нас нет денег... И мы просто хотели спросить: зачем вы разгуливаете по пустыне? Это так странно!

- Что-что ты сказал?! Разгуливаете?! - закричала будочка. - Да если хочешь знать, я стою на этом месте с незапамятных времён! Ты даже представить себе не можешь, как давно это было! Тогда здесь цвели сады, а на улицах галдело великое множество народа... Но всё со временем превращается в песок, остаются только никому ненужные справочные бюро.

- А следы? - сказал мальчик. - Это же ваши следы?

- С чего ты взял? - проворчало бюро. - Их оставил один толстый невоспитанный путник с тачкой, доверху набитой углём.

К окошечку протиснулся Пых.

- Вы хотите сказать, что он дошёл досюда и испарился? - горячо вступил он в разговор. - Я вас прекрасно понимаю!

У бюро лопнуло терпение.

- Платите, и тогда всё узнаете! - сказало оно довольно грубо. - Вы и так уже получили много бесплатных ответов!

- А чем платить? - спросила Коровка. - У нас нет денег, но зато есть муравьиный мёд.

- Муравьиный мёд! - завопило бюро. - Что же вы сразу не сказали?!

Лопушок пошептался с товарищами. Они решили, что весь мёд отдавать жалко. Да бюро и не могло знать, что у них четыре пузырька! И, чтобы купить по-настоящему полезную справку, мальчик предложил спросить бюро не о следах (хотя это тоже было очень интересно!), а о том, как быстрее пройти к банановой роще, где их дожидался Тайфунчик. На том они и кончили шептаться.

- Слушайте, - шагнул Лопушок к окошечку, - нам надо как можно скорее очутиться в банановой роще. Вы не подскажете, как туда пройти?

И он поставил на окошечко свой пузырёк мёда.

Из темноты вдруг вылезла лопата с пятью пальцами, жадно схватила пузырёк и скрылась.

- Какая-то маленькая у вас бутылочка, - недовольно проворчал голос. - Ну да ладно! Первое слово дороже второго. Я отвечу на ваш вопрос, только уточните, что это за роща такая? Банановая, говорите?

- Ага, банановая.

- Да под Сунной много всяких банановых рощ! - озадачило их бюро. - Какую именно вам надобно?

Лопушок замялся.

- Ну... там растут бананы... Они такие... плохие: мы поели их, и нам стало дурно.

- Согласен с вами. - Будочка слегка кивнула крышей. - Я тоже терпеть не могу бананов! Живот от них болит...

- Да нет, вы неправильно нас поняли. - Лопушок наморщил лоб. - Как бы вам объяснить... Эти бананы разговаривают.

- Что в этом удивительного? - флегматично произнесло бюро. - Все умеют разговаривать, даже песок у вас под ногами.

Лопушок прислушался. Песчинки тихо нашёптывали:

- А мы знаем, но не скажем... А мы знаем, но не скажем...

Бюро продолжало мусолить вопрос:

- Вы мне точнее назовите адрес. Например, сколько в той роще деревьев?

- Сколько деревьев? - опешил мальчик. - Н-не знаю... Мы забыли их посчитать.

- Жаль, - сказала будка, - а то бы я могла дать вам абсолютно точный ответ. Рощ с одинаковым количеством деревьев не бывает.

Коровке что-то пришло на ум. Она встала на задние ноги и нетерпеливо крикнула в окошко:

- Эта роща находится недалеко от Сонной реки!

- Да, да! - обрадовался Лопушок. - Всего в нескольких шагах от берега.

- Ну, по крайней мере, я знаю три такие рощи, - ответило бюро. - Мне нужно знать ещё точнее. Скажем, что есть в той роще кроме бананов? А? Может, вы видели там старую покосившуюся избушку? Нет, не видели. Значит, не эта... Тогда... тогда - загон для бибисонов? Такой заброшенный загон с облупившейся оранжевой краской?

- Нет, не видели...

- Ну, тогда остаётся роща, в которой находится паровоз с трубой, а рядом лежат два сонных зверька - один с ног до головы чёрный, а другой с обрубком вместо хвоста... Эта?

- Эта! - подскочили путешественники, и Лопушок сказал с упрёком:

- Что же вы так долго дурачили нас, если давно всё знали?

- Что я знал? - проворчало бюро. - Я ничего не знал. Это вы мне крышу дурили! Отняли у меня, понимаешь, столько времени!

Лопушок не стал спорить. Чего доброго, капризное бюро могло обидеться и не ответить на их важный вопрос.

- Ну хорошо, - сказал он, - а как нам найти дорогу до паровоза?

- Нет ничего проще! - прозвучало в ответ. - Я дам вам проводника... Постойте! - вдруг спохватилось бюро и после недолгого молчания объявило: - Нет, не дам! Чуть не забыл: у меня только что забрали его... Да, да, тот самый толстый невежа с тачкой! Он был здесь часа два назад и, представьте, тоже искал дорогу до паровоза! Только он оказался гораздо умнее вас. Глупых вопросов не задавал, время не отнимал, а подошёл и сразу, в лоб, спросил: "Как мне найти паровоз Пыха?" Ну, я и дал ему проводника. За плату, разумеется. Правда, у него тоже не оказалось денег, и ему пришлось отдать свои следы, а в придачу к ним ещё и следы тачки... Но это тоже неплохой товар. М-да... Очень неплохой товар. Мы, справочные бюро, такие страстные коллекционеры...

- А как он выглядел, тот толстяк с тачкой? - спросил Лопушок с каким-то смутным предчувствием.

- Как? Да обычно: упитанный такой господин, с лысым черепом, без носа и с пуговками вместо ушей... Но очень, очень грубый! Так бил кулаком по крыше, что она у меня чуть не съехала!

- Так это Червеглот? - спросил мальчик.

- Ну уж нет! Хватит! - отрезало бюро. - Платите сначала, а потом спрашивайте. Ишь, пользуются тем, что у меня общительный характер... Проходимцы!

Лопушок нахмурился. И без лишних вопросов было ясно, что толстяк с тачкой - это Червеглот. Злодей опередил их! От бессилия что-либо сделать Лопушок стал кусать ногти. Тогда Коровка встала на задние ноги, но не стала ничего говорить в окошко, а просто забарабанила по бюро копытами. Пых присоединился к ней. Он шлёпнул по крыше бюро ладонью, да так, что голос из темноты ойкнул.

- Что же вы делаете, окаянные?! - плаксиво сказал голос. - Вы что, сговорились все? Решили разобрать меня по досочкам?

- Вы не ответили на наш вопрос, - сказал Пых. - Как нам пройти к паровозу? Или отвечайте, или верните мёд.

Справочное бюро засопело. Кажется, оно не собиралось ни отвечать, ни возвращать, ни даже смотреть на путников: окошечко взяло и закрылось изнутри.

- Что же делать? - чуть не плача спросил Лопушок.

Но тут к бюро подошёл Пшик. Он на цыпочках дотянулся до окошка и поставил на него свой пузырёк мёда.

- Вот, возьмите и мой мёд, пожалуйста! - мягко сказал он.

Окошко быстро открылось, и лопата сгребла пузырёк внутрь.

- Скажите, пожалуйста, - спросил Пшик, - как пройти к паровозу?

- Ничего себе, да у вас у каждого по бутылочке! - вместо ответа проворчало жадное бюро. - Не буду говорить, пока вы не выложите оставшиеся две! Я-то думал, всё честно.

Пых чуть не задохнулся от ярости. Он обежал вокруг бюро, соображая, как бы ещё насолить ему, но Лопушок хмуро попросил друга:

- Отдай свой пузырёк, Пых! Ничего не поделаешь - нам надо скорее идти, а мы даже не знаем, в какую сторону! - Потом он обратился к Коровке: - И ты отдай, Коровка. Так надо.

Пых и Коровка скрепя сердце расстались со своим маленьким богатством.

Получив все пузырьки, бюро голосом победителя сказало:

- Ну, так. Короче, есть способ, как обойтись без проводника...

- А, знаю! - вдруг воскликнула Коровка. Все удивлённо посмотрели на неё. Коровка немного стушевалась и договорила в полной тишине: - Надо идти по компасу! Вы дадите нам компас, ведь правда?

Будочка задёргалась от смеха, и голос из темноты сказал:

- С компасом любой дурак придёт куда следует! Ты что, считаешь себя дурочкой?

Божья Коровка покраснела.

- Дудки! - сказало бюро. - У меня, конечно, есть компас, у меня всё есть, но я вам его не дам. И проводника не дам, потому что он уже ушёл в Паровозную рощу. Но вы можете пойти по его следам. Проводник ушёл, но следы-то его остались!.. Ну, как, по рукам?

- Где ж они? - спросил Пых и для порядка ещё раз обежал будочку. Следы были только под окошком, да и то знакомые все.

Крыша бюро опять затряслась от беззвучного смеха.

- Не трудитесь, - сказал ехидный голос. - Всё равно не догадаетесь. Они здесь, внутри меня. Поэтому их и не видно.

- Кто внутри вас? - спросил Пых, начиная уже кипятиться.

- Следы! - смеялось бюро.

Оно насладилось произведённым эффектом, и потом его понесло:

- У меня такое хобби - следы собирать. У меня богатейшая в мире коллекция следов. Да у меня берут консультацию самые знаменитые сыщики, чтобы найти вора, и только благодаря мне они едят свой хлеб! Ведь в моей скромной будке хранятся отпечатки ног всех живых и мёртвых под Сунной! Даже... - бюро перешло на шёпот, - даже ног его страхородия - главного коменданта тюрьмы лгунов!

Будочка хвастливо подбоченилась и продолжала:

- А сегодня мне просто колоссально повезло! Я добыл следы, каких у меня раньше не было!

- Следы Червеглота? - догадался Лопушок.

- Ага! И его телеги.

- Вот как, - нахмурился мальчик, - значит, это был точно он.

- Надо спешить! - вспыхнул Пых. - Если он захватит мой паровоз...

- Ой... - в тихом ужасе выдавил из себя Пшик.

- Если он его захватит! - повторил машинист и зажмурился, представив, как Червеглот рвёт рычаг и мчится на всех парах. По ямам, по скалам, по воде и по болоту! Стрелка манометра подбирается к опасной черте... И вдруг - бах-х-х-трах! Паровоз разлетается вдребезги!

В воздухе запахло палёным. Это у Пыха задымились волосы на голове.

- Вы торопитесь? - любезно справилось бюро. - Ну и хорошо, побыстрее от вас отделаюсь - больше времени останется для моей неподражаемой коллекции... Постройтесь-ка по росту!

Путешественники обрадовались, что скоро расстанутся с болтливой будкой.

Лопушок был выше всех. Рядом с ним встал Пых. А Пшик с Коровкой оказались почти одного роста. Это "почти" равнялось толщине Коровкиной шляпы. Они долго спорили и суетились, пока бюро само не расставило их. Оно сказало:

- Нет, ты, мешок, встань за рыжим в колпаке, а ты, бибисон, будешь последним... Вот, теперь всё правильно.

- Но я не бибисон... - возмутилась было Коровка и тут же прикусила губу, потому что Пшик опустил свою тяжёлую холодную ногу ей на хвост.

- Тс-с-с! - прошипел он прямо ей в ухо. - Молчи, Коровка, не то мы застрянем тут надолго!

Построившись в том порядке, который был им указан, они молча уставились на будку.

- Теперь слушайте меня внимательно. Повторять не буду, я вам не рекламное бюро, - объявил голос и затараторил: - Следит тот, кто ходит. У всякой ноги свой след, не похожий на остальные. Нельзя влезть в чужой след - всё равно где-нибудь да будет щелочка. И последнее: когда следы идут близко друг от друга, они путаются. Всё! Из своей коллекции я ничего не продаю, только обмениваю... Первый, подходи!

Лопушок подошёл к окошку. Лопата извлекла из темноты баночку с широким горлом.

- Вот тебе следин. Это специальное следоудаляющее средство. Намажь им подошвы своих ботинок.

Лопушок отвинтил крышку банки и сунул в неё палец. Внутри был какой-то вазелин без цвета и без запаха. Мальчик намазал левую подошву, и тонкий слой "вазелина" моментально отвердел на воздухе, превратился в резину. Он отвалился от ноги Лопушка, изогнулся и вдруг подпрыгнул, как лягушка!

- Хватай его! - крикнуло бюро. - Таким бешеным он будет, пока не найдёт своего братца-близнеца!

Лопушок поймал след за пятку. След трепетал в руке, как вытащенная из воды рыба, мешая намазывать вторую ногу. Наконец всё было сделано. Оба братца - левый и правый - прижались друг к другу и успокоились.

- Давай их сюда! - сказал жадный коллекционер. - Взамен я отдам тебе следы проводника.

Они обменялись. У проводника следы были точно такие же, только на два размера меньше. Они были скользкие, и Лопушок выронил их. Следы упали на песок как полагается - левый слева, а правый справа и чуть впереди.

- Следующий! - позвал голос из будочки.

Пых проделал то же самое со своими следами и обменял их на следы Лопушка. Затем его следы выменял себе Пшик, а следы Пшика получила Коровка. Коровкины следы некому было менять, и они остались у коллекционера. Коровка получилась как бы "бесследной"...

- Не беспокойся, - утешило её бюро, - походишь пока без следов, а к завтрашнему дню натопчешь себе новые. Только мой тебе совет: до завтрашнего дня ты будешь не в состоянии следить за собой, поэтому будь осторожна, не вляпайся в какую-нибудь историю. Это мой долг, предупреждать тех, у кого я беру следы для своей коллекции... Ну, всё. Теперь мы с вами, кажется, рассчитались. Чао!

Это были последние слова справочного бюро. Лопата забрала обратно свой вазелин и наглухо запечатала окошко.

- Что нам теперь делать с этими следами? - спросил Пых.

- Идти по ним! - сказал Лопушок.

Мальчик попробовал встать левой ногой на левый след проводника, но след ускользнул от него и оказался впереди правого. Тогда он поставил правую ногу, но и правый след ящерицей вывернулся из-под неё и тоже скакнул вперёд. Мальчик снова шагнул левой... Со стороны казалось, что он учится ходить. Это было так забавно, что Коровка тихонько прыснула от смеха.

- Смотри, не упади, Лопушок! - сказала она.

Но мальчик уже прошёл так несколько метров. Он вспомнил слова справочного бюро и сказал:

- "Нельзя влезть в чужой след"! Поэтому они и упрыгивают от меня. Ясно вам?

Он оглянулся и вдруг заметил, что отошёл от будочки на приличное расстояние, но не оставил на песке никаких следов!

- А где же мои следы? - пролепетал он немного растерянно.

- Они у меня в руках! - сказал Пых. - Ты что, забыл?

Лопушок засмеялся. Вот так чудо - идти по песку, абсолютно ничего не оставляя после себя!

Пых тоже положил на песок "свои" следы (конечно, они были не его, а Лопушка) и пошёл по ним. У него получалось намного ловчее. Он догнал мальчика, и тут случилась заварушка - следы Лопушка с собачьим лаем накинулись на следы проводника с явным намерением хорошенько потрепать их. Те сначала хотели зарыться в песок, но потом осмелели и тоже залаяли. В конце концов, они сцепились в клубок, запутались, завертелись, и уже невозможно было определить, какие из них чьи.

- "Когда следы идут близко друг от друга, они путаются", - вспомнил Лопушок. - Как нам теперь разнять их?

- Проще пара! - воскликнул Пых. - Ты, Лопушок, встань на них, и твои приклеются к твоим ботинкам, а следы проводника останутся на песке!

Мальчик собрался уже воспользоваться советом машиниста, когда его остановил голос Пшика:

- Если Лопушок вернёт себе свои следы, то следы проводника больше не будут от него отпрыгивать, и мы не найдём дорогу до паровоза. А справочное бюро больше не откроется, потому что нам платить нечем.

- Верно, - сказал Лопушок, а Пых с удивлением посмотрел на холодного друга. Он проговорил:

- По-моему, мороженое тётушки Шуль-Буль разморозило тебе мозги, Пшик... Это полный пожар!

- Тогда скажи, как нам их расцепить, раз ты такой умный, - потребовал Лопушок.

- Не знаю... - Пузырь почесал затылок. - Может, так?

Он подошёл к дерущемуся клубку и наступил на него своей ногой-гирей. Следы прыгнули врассыпную.

- Делов-то... - небрежно бросил Пшик.

Пых поймал следы Лопушка. Он отошёл от него подальше назад. Пузырь отошёл от Пыха, а Коровка встала в самый конец этого необычного "каравана".

Лопушок взмахнул рукой. По его команде все выпустили следы на песок, и "караван", строго соблюдая дистанцию, двинулся через пустыню.

Несчастье в пути, которого никто не заметил

"Бесследная" Коровка шла в самом конце, но у неё было превосходное настроение, потому что, во-первых, дорога обещала быть нескучной, а во-вторых, ей удалось сберечь свой пузырёк мёда - вместо него она подсунула справочному бюро лак для ногтей... Она ещё ни с кем не поделилась своей радостью - просто захотелось сделать друзьям сюрприз. Коровка шла по следам Пшика, и мысль о скором сюрпризе грела её, как сунерка. Она даже тихонько напевала себе под нос и изредка приплясывала, особенно, когда один из следов вдруг сильно выпрыгивал вперёд.

Следы у Пшика были похожи на круглые лепёшки. Они были медлительны, как и их хозяин, но всё равно за ними нужен был глаз да глаз: иногда они, словно сговорившись, вдруг вставали на ребро и катились в разные стороны. В таких случаях Коровка просто садилась на песок, зная, что бесполезно гоняться за двумя зайцами. Через минуту "зайцы" возвращались обратно, но этих минуток у Коровки вскоре накопилось так много, что она потеряла Пшика из виду. К тому времени он уже добрался до края пустыни и завернул в какое-то ущелье.

Коровка не боялась потеряться, ведь она шла по следам, которые не мог смыть ни один дождь! В конце концов, она научилась управлять строптивыми лепёшками - для этого нужно было лишь внимательно смотреть за ними и, как только они становились на ребро, сразу делать губами отрывистое "Ппп!" Должно быть, лепёшкам казалось, что по ним стреляют, потому что при этом звуке они немедленно залегали.

Божья Коровка так увлеклась этой игрой, что чуть не наехала лбом на каменную стену ущелья. В ущелье было темно, стены его поднимались, наверно, на целый километр вертикально вверх, но Коровке некогда было задирать голову, а козявки спали и не могли рассказать ей ничего интересного. И она бежала и бежала всё дальше без остановки.

Её копыта цокали по камням, эхо разносило это цоканье далеко вперёд, и свежий лак поблёскивал в темноте четырьмя маленькими прожекторами. Коровка бежала и даже не подозревала, что впереди, всего в нескольких шагах от неё, расставлены сети, а наверху, у края ущелья, торчит парочка кучерявых, дожидающихся её голов.

Сети упали на неё так мягко, что она даже не вскрикнула. Ноги ей подкосило, она перекувырнулась через голову и почувствовала, что висит в воздухе. В следующую минуту её рывками стали поднимать вверх, потом протащили юзом по острым камешкам, и вот, открыв глаза, Коровка увидела, что лежит на скале, а рядом на барабанах сидят двое бравых солдат и ехидненько так посмеиваются.

- Эй, как вас там! - сказала Коровка. - Освободите же меня! Неужели вы не видите, что я каким-то образом угодила в эти противные сети?

На плечах у самого вредного из солдат были серебряные погоны с одной махонькой звёздочкой. Он сказал другому с погонами из обыкновенной белой материи и с цифрой "5" вместо звёздочки:

- Развязать!

- Слушаюсь, лейтенант! - ответил обыкновенный.

Солдат распутал Коровку и, поддержав за копытце, усадил её на свой барабан.

- Просим вашего глубочайшего соизволения простить нас за нашу оплошность в вашем горе, - как-то замысловато извинился перед нею лейтенант с серебряными погонами. - Мы тут ловили рыбу, а попались вы... Невзначай!

Лейтенант улыбался и, разглядывая Коровку, вовсю крутил глазами. Простой солдат за спиной у Коровки щёлкнул зубами, и ей почему-то стало не по себе.

- Как это "невзначай"? - попробовала она возмутиться. - Я шла, никого не трогала...

- Ну, не обижайтесь, прошу вас! - ответил лейтенант. - Мы хотим пригласить вас в гости.

- Вы уже приглашали меня один раз. Мне тогда не понравилось. Я упала с вашего гадкого моста в реку и чуть не утонула!

- "Чуть" не считается, - сказал лейтенант и оскалил острые белые зубы. - На этот раз вы ни о чём не пожалеете. Сегодня особенный день, очень светлый для всех нас праздник - день рождения нашего полковника. И уже ставят стол. И уже взбивают сливки. А шеф-повар послал уже за второй телегой сахара для торта. Ещё там стоят и томятся две тележки сладких сонпямских сырков, десять вёдер клубничной малины и несметное количество корзин, доверху наполненных леденцовым сеном. Этого сена так много, что на каждую корзину сверху пришлось пустить по нескольку солдат, чтобы они утоптали его...

Он помолчал, глазом прицеливаясь к пухленьким Коровкиным щёчкам. Потом сказал безразличным голосом:

- Впрочем, мы вас не заставляем. Мы полностью осознали свою ошибку и можем в любую минуту спустить вас обратно в ущелье, в эту сырую, в эту скучную яму с мрачными стенами.

И открыл рот, дожидаясь Коровкиного ответа.

Коровка заёрзала на барабане. Предложение было очень заманчивым, даже, наверно, самым заманчивым из всех, какие ей пришлось выслушать в жизни.

- Но я очень спешу... - сказала она в полной нерешительности. - Мне во что бы то ни стало надо попасть в банановую рощу, где стоит наш паровоз.

Глаза лейтенанта радостно вспыхнули.

- Это дельце мы обстряпаем! - заверил он. - Сразу после пирушки мы забросим вас туда на военном вертолёте. Прямёхонько в ту рощу. Ну, как? Ладушки?

И Божья Коровка согласилась.

"Я буду не я, - сказала она себе, - если упущу такую возможность прокатиться на настоящем боевом вертолёте! И отведать сонпямских сырков! И леденцового сена!"

Солдаты нацепили на шею барабаны и пошли вперёд, показывая Коровке дорогу. Божья Коровка в последний раз оглянулась на край ущелья. У неё зачесался кончик хвоста - такое случалось с ней довольно редко, и всегда к большим неприятностям. Она очень хорошо это знала и теперь даже приостановилась в нерешительности, но солдаты вдруг забарабанили весёлый походный марш, который взбередил ей душу и потянул за собой.

И больше она уже не оглядывалась.

Когда шедшие по следам путники вышли из ущелья, а затем по висячему мосту перебрались через Сонную реку, за ними увязался странный четвероногий зверь с белыми копытами и здоровущими ушами, сложенными на голове в виде широкополой шляпы.

Зверь этот незаметно щипал травку за кустами. Когда Лопушок поравнялся с тем местом, зверь насторожился, почуяв опасность, которую всегда представлял для него человек. А при приближении Пыха он даже лёг в траву и накрылся ушами - так неприятно вдруг запахло палёным. Но зато от запаха свежего мороженого у зверя потекли слюнки, и он, позабыв всё на свете, выскочил из кустов и побежал за Пшиком.

И ростом, и внешностью, и поведением, да ещё издалека зверь в белых тапочках почти не отличался от Божьей Коровки, поэтому её исчезновения никто не заметил.

От долгой и трудной дороги все проголодались. Пых срывал на ходу какие-то листья и пытался их жевать. Они были горькие и противно брюзжали визгливыми голосочками, но он всё равно прожёвывал их и глотал. Такого лютого голода машинист никогда ещё не испытывал, ведь до этого ему не приходилось надолго покидать свой паровоз, где в шкафчике у него хранилась заветная кастрюлька.

Едва они вошли в рощу, как Пых кинулся к первой же банановой грозди. Лопушок насилу удержал его.

- Потерпи, Пых. Вот уже и паровоз наш видно. Сейчас как раз время ужина, ох уж мы поедим на славу! Интересно, что там приготовила нам на вечер тётушка Шуль-Буль?

Эти слова немного успокоили горячего друга.

На подходе к Тайфунчику они потонули в зловонии банановых очистков, которые уже начали гнить. Посреди всей этой помойки валялся кот Уся. Он был бревно-бревном - безжизненное тело с уже позеленевшей шерстью. Глаза у кота были открыты, но походили на стеклянные пуговицы, и от этого весь он казался чучелом, набитым соломой. Чёрного человечка они вообще нашли на самом дне помойки. Он был какой-то коричневый, а его цилиндр с тростью валялись от него за версту.

Неимоверных трудов стоило растолкать этих обжор. Да и то, пробудившись, они долго ещё ходили как лунатики, натыкаясь на пальмы и залезая в розовые лужицы слюнного дерева.

Полуволшебная кастрюля была на месте. До ужина оставались считанные минуты, и Пых сел ждать, обхватив её руками. Лопушок и Пшик тоже поднялись в кабину паровоза. Пшик увидел свой ящик, залез на него и зажмурился от счастья. Коровка что-то задерживалась.

- Коровка! - позвал Лопушок, постучав ложкой по кастрюле. - Поторапливайся, а то мы выпьем твой компот!

Но ему в ответ никто даже не промычал.

Сражение на вершине горы

Двери кабины вдруг захлопнулись, как от ветра. Но это был не ветер, у ветра ведь не бывает тяжёлых шагов... Затем послышался треск в ближайших кустах, и, неожиданно для притаившихся друзей, воздух разорвался от лая целой своры свирепых псов. Лай этот был такой громкий и внушительный, что по нему с лёгкостью можно было судить о размере собак.

Потом кто-то грубо забарабанил кулаком в дверь.

- Попались, голубчики! Луппу-будуппу! - сказал Червеглот, потому что это был он. Червеглот давно уже прятался в кустах, дожидаясь удобного момента, чтобы застать врасплох своих неприятелей. Вместе с ним были трое полицейских с собаками.

- Корову тоже хватайте! - снова услышал Лопушок голос злодея. - Я разрешаю вам съесть её. Да хватайте же! Уходит!

Послышалась борьба. Лопушок испуганно выглянул в окно и увидел только, как мелькнули в зарослях лакированные копытца. Молодец, Коровка, ушла-таки! В том, что это была она, мальчик даже не сомневался.

Собаки бросились за нею, но вернулись ни с чем, ведь бибисоны в тапочках отменно прячутся. Они обладают талантом подделываться под окружающие предметы, изменять свой цвет и даже испускать другой запах, чтобы сбить с толку нос преследователя. Но Лопушок ничего этого не знал. Он рассудил, что Коровку невозможно выследить по той причине, что следов-то у неё никаких и не было - они же остались далеко отсюда, в будочке справочного бюро!

Лопушок посмотрел на полицейских и обомлел: лицом они были ничуть не лучше Червеглота. И как только Сунна терпит под собой таких уродов? Булочник Чегот здесь явно перестарался! Носы у них у всех поголовно были страшно кривые - у одного на левую сторону, у другого - на правую, а у третьего нос и вовсе был закручен штопором. Глаза кругленькие и злобненькие. Уши походили на какие-то допотопные утюги, а под оранжевыми усами у каждого выпячивалось по заячьей губе. Смешными были только их ружья, к стволам которых были привязаны зонтики.

Полицейские собаки выглядели принцессами по сравнению со своими хозяевами. Они ведь не едят булок...

- Вот он! - сказал Червеглот, показывая пальцем на Лопушка. - Этот у них главный лгунишка! Его надо схватить первым.

- А какой прямой у него нос! - с завистью воскликнул самый высокий их полицейских. - Я умру со смеху, когда моя собака отгрызёт ему эту красоту!

И он скорее спустил собаку с поводка.

- Фас! Взять его! - гаркнул полицейский, а его приятели засвистели, выпучив от натуги глаза, и без того похожие на шарики для пинг-понга.

- Кусни этого негодяя, луппу-будуппу! - натравливал Червеглот. Он тоже попробовал свистнуть, но смог издать только злобное шипение, потому что на левой руке у него был всего один палец, а на правой - три, да к тому же правой он ещё придерживал тачку с углём. Это его ужасно разозлило. - Проклятое королевство, - выругался он, - я растратил почти все свои пальцы, и скоро мне нечем будет держать бомбу!

Собака с бешеным лаем подпрыгнула и чуть не достала зубами до лица мальчика. Лопушок ощутил её горячее дыхание и увидел мыло у неё на морде.

- Берегись! - крикнул Пых и оттащил Лопушка от окна.

Червеглот захохотал. Было слышно, как от сотрясения посыпались бананы с пальм.

- Что, думали удрать от меня? - бахвалился злодей. - От меня ещё никто не уходил, луппу-будуппу! Но мне надоело бегать с вами наперегонки и сейчас я навсегда разделаюсь с вами.

Червеглот подозвал к себе чёрного человечка.

- Ыг, как только этих мерзавцев увезут в клетке, грузи уголь. Мы не можем оставаться здесь ни минуты больше.

Ыг, хоть и не вязал лыко, но кивнул в ответ. Кот Уся, прижав передние лапки к груди, как суслик, торчал рядом с ним, стараясь соблюдать стойку "смирно". Его покачивало.

Червеглот презрительно посмотрел на них.

- Спуститесь к реке, - приказал он, - напейтесь, засуньте палец в рот и прополощите желудок. Потом умойтесь и приходите. Чтобы вести паровоз, надо быть как огурчик! Ты, Ыг, будешь стоять у рычага, а ты, полосатый, - следить за огнём в топке.

Полицейские выволокли из кустов стальную клетку и открыли дверцу. Они поставили клетку так, чтобы в неё можно было прямиком попасть, выйдя из паровоза.

- Именем короля! - пискнул высокий. - Выходите по одному!

- Что мы вам сделали? - спросил Пых, показываясь в окошке.

- Вы - преступники. Мы обвиняем вас во лжи. Ложь - самое тяжкое преступление в Слюнландии.

- Когда это мы солгали?

- Вы лжёте постоянно! - крикнул полицейский, брызнув слюной. - Ложь написана у вас на лицах! Я просто поражаюсь, как с такими лживыми лицами вы до сих пор разгуливали на свободе?

- Так, значит, по-вашему, красота - это ложь? - удивился Лопушок, тоже выглянув. - А уродство - это правда, так что ли?.. Какие-то странные у вас в Слюнландии законы!

- Есть один великий закон - это наш король, - гордо ответил полицейский.

- Ах, во-он оно что! - протянул мальчик и подмигнул Пыху. - Теперь мы знаем, кто самый безобразный, самый уродливый в вашем королевстве. Это - ваш король! Ведь вы не будете отрицать, что он самый правдивый на свете!

- Что-о-о?!

Полицейские взяли ружья наперевес, позабыв при этом, что подставили свои головы под слюнное дерево.

- Капает!! - закричал Лопушок, с ужасом посмотрев на небо.

Ружья мигом вернулись на плечи. "Преступники" храбро засмеялись.

- Хватит цирк устраивать! - рявкнул Червеглот. Он прошёлся перед паровозом, грозный и сердитый. - Мало того, что эти лгунишки насмехаются над вами, полицейскими из гвардии короля, так они ещё назвали Его величество самым безобразным уродом! И когда? В день Его рождения!.. И ваши уши ещё смеют всё это слышать?!

Полицейские пристыженно опустили головы. Лопушок усмехнулся:

- Так ведь на правду нельзя обижаться!

- Видите! - возликовал Червеглот. - Это такие преступники, каких ещё не знало правосудие! Что им за это полагается?

- Смертная казнь! Смертная казнь! - затопали ногами гвардейцы.

- Отлично, - сказал злодей, - этого я и добивался от вас, остолопы. Король расплачется завтра утром от умиления, когда ему прочитают из газеты об этой казни. Какой хороший подарок ко дню рождения! Его величество обрадуется ещё больше, если вы бросите преступников в самую тёмную темницу, выделанную в толще гранита, без единого окошка, без воздуха, без воды, без еды и с тяжеленной железной дверью, которую вы откроете только один раз - чтобы впустить туда этих лгунов. Потом вы должны будете запереть дверь на пудовый засов, на засов навесить пудовый замок, и всё это замуровать кирпичными стенами в десять слоёв.

Внимательно выслушав Червеглота, полицейские напыжились.

- Именем короля! - выкрикнул высокий, которого прямо распирало от гордости. - Если вы сейчас же не выйдете, мы запустим в паровоз наших собачек. А они умеют разговаривать!

Пленникам пришлось сдаться.

Пых достал из шкафчика рюкзак и стал укладывать вещи. Он положил в него кастрюлю, ложки, свою бритву, чистый комбинезон и пару рубашек. Ещё минутку подумал и прихватил мыло с полотенцем.

Лопушок никогда не сидел за решёткой. Это оказалось невесело. Очень печально было видеть небо в клеточку, даже если рядом с тобой верные друзья. Мальчика только утешала мысль о Коровке. Он думал: как хорошо, что она на свободе! Наверняка она сейчас прячется в кустах и всё видит. Коровка что-нибудь придумает, чтобы спасти их, обязательно придумает!

И тут мальчик вспомнил про костюм одинокого разбойника. Он даже пощупал свои шорты, чтобы убедиться, что костюма действительно нет на нём. Надо же, он повесил его досушиваться в саду тётушки Шуль-Буль и благополучно забыл про него! Ах, как бы он сейчас пригодился!.. Но потом Лопушок вспомнил, что костюм потерял свои волшебные свойства, и ему стало немного легче, если так можно было сказать в их положении.

Клетка, в которую их посадили, была на колёсах. В неё запрягли собак и повезли.

Лопушок оглянулся. Он видел, как Червеглот насмешливо помахал им рукой, как взглянул на часы, прошёлся туда-сюда, потом снова посмотрел на часы и остановился перед тачкой.

"Жди, жди своих помощничков! - со злорадством подумал мальчик. - Они уже давно дрыхнут на берегу Сонной реки!"

За поворотом Червеглот исчез из виду. Доведётся ли когда-нибудь вновь с ним встретиться?

Пленников привезли к подножию горы, открыли клетку и приказали идти вверх. На самой вершине горы, в толще гранита, была устроена темница, весьма похожая на бутылку с длинным и узким горлом.

Остановившись перед этим чёрным отверстием в скале, Лопушок схватился за локоть Пыха. Пых украдкой взглянул на охранников. Нечего было и думать о побеге: полицейские и их собаки стояли вокруг пленников плотным кольцом, держа ружья наготове. Псы грозно рычали и, натягивая поводки, скребли гранит когтями. Они так и рвались покусать несчастных.

В глазах у мальчика заблестели слёзы отчаяния. Поблизости не было никого, кто мог бы прийти им на помощь. Божья Коровка тоже не выручит из беды, ведь здесь у неё нет друзей, даже просто знакомых, а одна она не справится с тремя сильными полицейскими и с их злобными псами...

Пых думал о том же. Борода росла у него прямо на глазах, и чем длинней она становилась, тем ниже под её тяжестью опускалась голова машиниста.

Только Пшик не унывал раньше времени. Он смерил глазами отверстие в горе и сказал как можно громче, чтобы перекричать лай собак:

- Один из нас не пролезет в эту дырку.

Он подмигнул Лопушку, и у Пыха борода сразу перестала расти. Машинист таинственно взглянул сначала на мальчика, потом на Пшика и опять на мальчика. Между ними тремя промелькнула какая-то смутная идея, которой не нужны были слова. Затевалось что-то хитрое! Мудрый Пшик ещё раз доказывал, что ко всему надо подходить с холодной головой.

- Вот ты первым и полезешь! - хохотнул один из полицейских.

Он подтолкнул Пшика ко входу в темницу. Пшик сел и свесил туда ножки.

- Нет, не пролезу... - покачал он головой и опять многозначительно оглянулся на Пыха.

Пых всё понял! Как только это случилось, его стало разогревать нетерпение. Он забегал вокруг Пшика, чем ужасно раздразнил собак. Одна из них цапнула его за ногу, но обожгла язык и жалобно заскулила. Полицейские прикрикнули на Пыха:

- Не мельтеши перед глазами! Мешаешь нам работать.

Пшик получил конец длинной верёвки, вздохнул и полез в "бутылку". Лопушка вдруг тоже осенило, он догадался, что задумали пузырь с машинистом: они решили заткнуть "бутылку" "пробкой"!

Мальчик улыбнулся. На душе у него стало как-то беззаботно, будто он сидел в кинотеатре и не являлся непосредственным участником всех этих страшных событий.

- Не заставляй нас ждать! - торопили Пшика полицейские. Их собаки уже охрипли от лая.

Едва Пшик наполовину опустился в темницу, Пых вдруг крикнул:

- Чур я второй! - и полез на Пшика.

Полицейские вытаращили глаза. Они никогда не видели, чтобы узники лезли друг на друга от нетерпения попасть в темницу!

- Ой! - сказал Пшик. - Кажется, я застрял. Я же говорил вам, что эта дырка мала для меня.

Пых довольный отошёл. Он отряхнул руки и подмигнул Лопушку. Конечно, в том, что Пшик застрял, не было ничего хорошего, но всё же давало пленникам передышку. Полицейские сначала будут тащить Пшика, как репку, затем искать более подходящую темницу, а там Пых опять раздует пузыря, и всё начнётся сызнова!

- Да ты свободно проходил в неё, как пушечное ядро в жерло... - недоумевали полицейские. - Отчего ты вдруг растолстел? Ну, отвечай!

- От страха, - вздохнул Пшик. - Я боюсь темноты. Мама мне всегда говорила, что в темноте удушики живут.

- Какие ещё удушики? - засмеялись полицейские. - Это у твоей мамы удушики живут, а в нашей темнице их нет. Полезай, и сам в этом убедишься.

- Но я не могу, я застрял, разве вы не видите?

- А ну, полезай!! - рявкнули полицейские в самое его ухо, и от страха пузырь вдруг и в самом деле провалился, вытянувшись сосиской.

- А теперь - ты! - высокий ткнул пальцем в Лопушка.

Лопушок повесил голову. Он собрался совсем смириться с судьбой, но тут Пых пихнул его локтем. Мальчик поднял глаза и чуть не вскрикнул от радости: с высоты на них стремительно падал лётчик в красной спортивной одежде и голубых кроссовках. Слюнька! Пропеллер девочки весело жужжал, ветер трепал её золотистые волосы, и она сама была, как ветер, как ураган, как вихрь, несущийся на помощь!

Слюнька как снег свалилась на полицейские головы.

- Цепляйтесь за мои ноги! - перекрикивая шум пропеллера и собачий лай, приказала храбрая девочка.

Лопушок схватился за её ноги. Мотор сердито зафырчал, поднимая двойной груз. Пых смахнул с головы колпак и через него вцепился в мальчика, чтобы не обжечь его. Он очень спешил и отпинывал остервенелых псов, которые на него так и прыгали, и дубасил полицейских по головам направо и налево. Наконец вся цепочка поднялась над горой.

- Где вы пропадали? - прокричала Слюнька.

Лопушок не ответил. Он даже не услышал вопроса. Он смотрел вниз, где полицейские спешно заряжали ружья самыми большими пулями.

- Они сейчас будут стрелять в нас! - запаниковал Пых.

Лопушок задрал голову.

- Слюнька, не надо, опусти нас обратно! - крикнул он. - Там остался Пшик. Наш бедный друг! Его уже посадили в темницу.

Слюнька приземлилась. Она была огорчена неудачей.

- И вас тоже посадят? - спросила она.

- Они обвиняют нас во лжи, - ответил мальчик. - Прощай, Слюнька, мы никогда больше не увидимся!

Над ухом девочки просвистела первая пуля. Слюнька взлетела.

- Прощайте! - услыхали пленники. - Я буду вспоминать о вас!

Полицейские схватили их и бросили в темницу. Они так разъярились, что даже не дали им верёвку.

Несчастные упали на дно "бутылки". Но они не разбились, потому что там уже лежала такая добрая мягкая подушка - их верный друг Пшик.

В темнице лгунов

Внутри темница оказалась ещё мрачней, чем они думали. По размерам она была чуть больше кабины паровоза, но в ней не было даже ящика, на котором можно было бы спать или просто сидеть. Были одни только стены, холодные и шершавые, без единой трещинки. В центре пола светился кружок, но такой маленький, что пленники не видели в темноте даже глаз друг друга. Но и этот кружок скоро должен был навсегда исчезнуть, потому что наверху готовились закрыть вход в темницу.

- Сейчас мы закупорим их камнем, - услышали они далёкие приглушённые голоса полицейских, - а потом, когда придёт машина с гипсом, зальём вход. Гипс быстро затвердеет, и никто уже не догадается, что в этом месте в горе когда-то было отверстие...

- Ха-ха-ха! А потом, через много лет, приведём сюда своих детей и покажем им эту гору.

- Ага! Мы им скажем: "Вот здесь, детки, в центре этой горы есть скрытая пещера, в которой лежат три холодных скелетика!.."

- "Папа, а как они туда попали?" - спросят детишки. А мы: "Очень просто! Они лгали, лгали всю жизнь, и Сунна не выдержала. Она облепила их гранитом, чтобы никто не видел их уродства..."

- "И с вами то же может случиться, если вы будете врать", - добавил ещё один полицейский и захихикал. - Так мы им скажем. И у нас вырастут самые честные дети!

- Вот гадкие! - сказал Лопушок.

На светлый кружок упала тень. Это полицейские спускали камень на верёвке. В низу "горла" было самое узкое место, и, когда камень дошёл до него, он как пробка плотно закупорил вход. Стало совсем темно, хоть глаз выколи. Лопушок нашёл у себя в кармане спички Дюпа, но они отсырели в Сонной реке и не хотели гореть.

- Это чья нога? - послышался в темноте голос Пшика.

- Моя, - сказал Лопушок и шмыгнул носом.

- Правильно, - рассудил пузырь. - Я мог бы и сам догадаться: нас трое, а нога не Пыха, потому что не обжигается... Подвинь её, пожалуйста, Лопушок, я сяду поудобней.

В темноте шумно завозились.

- Какие тут стены холодные, - мрачно сказал Пых.

- А мне нравится, - отозвался Пшик.

- Давайте лучше думать, как выбраться отсюда, - всхлипнул мальчик. Ему было очень стыдно за свои слёзы, но он ничего не мог с ними поделать - они текли ручьём, словно там в глазах испортился какой-то краник. - А то я скоро совсем простыну и умру. - И он чихнул в подтверждение своих слов.

- Мы все тут умрём! - воскликнул Пых.

Машинист вскочил и замахал руками. Его рук не было видно, но было слышно, как они со свистом рассекают воздух где-то совсем близко.

- Мы просто-напросто задохнёмся, когда эти негодяи зальют вход гипсом, и не останется и малюсенькой дырочки для свежего воздуха! - сказал он, и его слова были чистейшей правдой.

Лопушок снова чихнул.

- Отодвинься подальше от меня и поближе к Пыху, Лопушок, - посоветовал Пшик.

Мальчик переместился в темноте и чуть не обжёгся о горячую щёку Пыха. Машинист злился. Мальчик подумал, что от ярости он скоро засветится, как электрокамин.

- Я вас прекрасно понимаю! - клокотал Пых. - Ну, что мы можем придумать? Мы с вами похожи на бабочек, которых залепили в кусок глины, подсушили на солнце и бросили в море... Отсюда не выбраться! Это полный пожар!

- Фу, раскочегарился, кочерга несчастная, аж дышать трудно стало, - спокойно сказал Пшик. - Лопнуть мне на этом месте, если отсюда действительно нет никакого выхода! Надо просто сесть и хорошо помозговать.

- Согласен, - сказал наконец машинист, - но для начала давайте немного подкрепимся.

Он щёлкнул застёжками рюкзака. Потом загремела крышка кастрюли.

- Не могу в это поверить, - сказал Пых. - Тётушка никогда не опаздывала с обедами, но теперь кастрюля пуста, как тендер заброшенного паровоза!

- Это конец! - совсем упавшим голосом сказал Лопушок.

Мальчик подумал о маме, папе, и слёзы с новой силой полились из его глаз. Как они будут жить без него? Что будут делать? Неужели всё так же будут ходить на работу, как будто ничего не изменилось? Нет, конечно. Мама будет наливать вечером три стакана молока, как всегда, и грустно смотреть на папу.

А может, они заведут себе щеночка и молоко будут отдавать ему? Хорошо бы так. Щеночек лучше, чем вообще никого. И каждый день они будут вспоминать его, Лопушка... У них, у бедных его родителей, не останется даже могилки сына... И они даже никогда-никогда не узнают, как геройски он погиб, замурованный в каменную толщу...

Мальчик обхватил ноги руками, уткнул лицо в колени и решил для себя, что уже никогда не поднимет головы - так и умрёт, скрючившись, от горя и от голода.

Пых поставил кастрюлю на пол.

- Вот что, - сказал он, - это гора так на неё действует. Котлеты не могут пробиться через гранит. Кастрюля останется пустой на веки вечные, и никто не сможет помочь нам, даже тётушка Шуль-Буль с её волшебными штучками... Умирать голодным?! Я вас прекрасно понимаю!

- Подожди, не кипятись, - отозвался из темноты пузырь. - Может, время ещё не подошло. Подождём.

- Чего ждать?! - взорвался машинист. - Ясное дело: котлеты давно в пути, но эта проклятая гора не даёт им пробиться к нам!

- Ну, конечно, - усмехнулся Пшик, - а как же они пробивались в другой мир - под Солнцем? Это ведь ещё труднее, чем через гранит.

- Но ведь кастрюля пуста!

- Давай подождём ещё. Куда ты торопишься? У нас в запасе уйма времени.

Пых поостыл немного. Он долго сидел молча, сопя и проверяя кастрюлю каждую минуту.

Вдруг у них над головами сдвинулось что-то. На пол упал краешек света, но такой яркий с непривычки, что все зажмурились. Это зачем-то поднимали камень-затычку.

У пленников застучало в груди от робкой надежды, что их сейчас освободят. Извинятся ещ ё, дадут кучу денег за причинённое беспокойство и - отпустят... Они вскочили. Они стояли и смотрели, как камень уползает вверх, пропуская всё больше и больше света, и терпеливо ждали.

Но через минуту камень, добравшись до самого верха, опять стал спускаться...

- Что они делают, ненормальные! - взорвался Пых.

- Они над нами издеваются, - сделал вывод Пшик.

А Лопушок почувствовал, как всё внутри у него оборвалось, и новое горе, сильнее прежнего, затопило его всего.

Когда камень опустился ниже, все обратили внимание, что он стал меньше. А когда он благополучно миновал самое узкое место, Пых закричал:

- Отходите! Он опускается нам на голову!

Камень вплыл в темницу, и неожиданно стены озарились светом. Камень светился, как люстра! Нет, скорее он походил на торт, потому что ложе у него было плоским и круглым, будто блюдо, а сверху на этом блюде лежало что-то аппетитное - какие-то сочные, хорошо промазанные шоколадом бока, украшенные розочками из масла и листиками из мармелада. Всё это нежно пахло ванилью, и было густо посыпано сахарной пудрой, грецкими орехами, и окружено сорока маленькими свечками, которые горели так жарко, что у Пшика немедленно закапали сосульки.

- То-о-орт! - завопил Пых.

Наверху ехидно засмеялись полицейские.

- Подожди, Пых! - крикнул Лопушок, увидев, что машинист вытряхивает из рюкзака ножи и вилки. - Подожди! Мне кажется, здесь что-то не так.

- Он может быть отравлен, - сказал Пшик.

- Вот и хорошо! - засмеялся вдруг Пых. - Лучше умереть сразу от яда и сытым, чем от удушья и голодным... Присаживайтесь! Я так проголодался, что готов целиком проглотить этого поросёнка в шоколаде.

Действительно, теперь, когда их глаза попривыкли к яркому свету, они разглядели, что торт был сделан под поросёнка, такого толстенького, с глазками и кудряшками на лбу, но почему-то с длинным хвостом и в шляпе...

На шляпе у поросёнка лежало два аппетитных яблока, и Пых первым делом взялся за них. Внезапно яблоко прямо у него в руках развернулось как ёжик, затем подпрыгнуло и чуть не откусило ему палец острыми зубками!

- А-а-а!

Машинист резко отпрыгнул и плашмя впечатался в стену.

- Лучше бы он был ядовитым! - в сердцах сказал он.

Узники во все глаза смотрели на необычный торт.

Вдруг шоколадный поросёнок шевельнулся, поднял хвост и открыл глаза... Даже Пшик не удержался и раскрыл рот от изумления: это были глаза Божье й Коровки!

- Коровка?! - крикнули все разом.

Они так и сели на пол.

Шоколадный поросёнок вздохнул, да так тяжко, что задул пять свечей. Он скосил глаза сначала на Лопушка, потом на Пыха, а когда взглянул наконец на Пшика, из его сахарных глаз брызнули слёзы. Слёзы текли по его щекам, по груди, по копытцам и смывали шоколад, из которого на блюдце образовалось грязное чёрное месиво. В эту грязь залезли червеглотики. Они, похоже, только что проснулись и тоже ничего не понимали. Стоя по колено в горькой пахучей жиже, они хлопали ресницами, смотрели на свечи и жались друг к дружке.

- Вот и я... - сказала Божья Коровка печально. - Мне очень, очень, очень стыдно!

Наконец друзья пришли в себя. Они извлекли Коровку из сладкой каши и вытерли, как смогли, полотенцем Пыха.

- Коровка! - сказал потом Лопушок. - Ты должна всё-всё нам рассказать! Мы так переживали за тебя. Где ты была, когда убежала от Червеглота?

- От Червеглота? - удивилась Коровка, обсасывая расчёску на своём хвосте. - Никакого Червеглота я не встречала.

- Ну, не от Червеглота, а от собак, которые погнались за тобой.

- Погнались за мной? Собаки? - совсем ужаснулась Коровка. - Что-то я не припомню никаких собак.

Брови у мальчика полезли на лоб.

- Коровка, а ты не заболела, случайно? - Он потрогал Коровкин нос.

- Нет, что ты, Лопушок. Я здорова как бык, и от этого мне вдвойне обидно, что я вляпалась в такую дурацкую историю.

- Не томи нас! - подпрыгнул Пых, который даже забыл заглядывать в свою кастрюлю. - Рассказывай!

Они сели поудобней.

Полицейские опять закупорили вход камнем, но темноту теперь разгоняли весёлые огоньки свечей. Узники затушили половину из них, чтобы в темнице было подольше светло, и приготовились слушать.

Вот что узнали они от своей подружки.

Приключения Коровки на праздничном столе

Да-а, попалась Коровка в сети, как глупая селёдка! Эти озорники - хитрющие прохвосты! Выловив "добычу" из ущелья, они не поколотили её, а наоборот, обращались с ней точно с барышней. Должно быть, это Коровку и сбило с толку. Да ещё эти яства... Как они их расписывали! Если бы вам так описали всю эту вкуснятину, вы бы тоже потеряли голову и побежали за ними, как овечки!

Солдатики готовились отмечать день рождения своего начальника - какого-то полковника, которому исполнилось сорок лет. Ох, если говорить честно, Коровка никогда не видела более суетливых и более шикарных приготовлений к пиршеству, чем это! Дюжина поваров и добрая сотня мальчишек-помощников носились между полевой кухней и гигантским столом, накрывая на тысячу персон. Одних чайных ложечек там было столько, что ими можно было вычерпать море. А тарелок? Чтобы сосчитать все тарелки, которые были расставлены на столе, вам бы следовало родиться вундеркиндом и начать эту работу ещё с пелёнок, иначе вы не успели бы к старости, вот так!

Коровку посадили за стол и сказали, чтобы она не мешала приготовлениям. А чтобы она не заскучала, перед ней поставили тазик с черешней и попросили помочь - отделить все косточки от мякоти. Такие задания Коровка просто обожала. Она быстренько освободила косточки от мякоти и попутно сделала открытие: оказывается, если черешинок целый тазик, да ещё с горкой, то косточек от них - всего-то тазиковое донышко! Слой в полкопыта толщиной!

Когда повар уносил от неё тазик с косточками, он похвалил её за помощь и зачем-то пощупал ей бока. Коровка ответила, что полна сил для новой работы. Тогда ей принесли ведро сливок и попросили побыстрее взбить их так, чтобы они ничего не весили. О-о! Такие задания Коровка любила ещё больше! Она облизнулась, схватила ложку и принялась за работу.

Трудилась она над сливками всё оставшееся время, без передышки, и под конец они и правда совершенно ничего не весили! Зато скамейка под Коровкой заметно прогнулась.

После этого силы покинули Коровку. Её сморил сон. Она повалилась на бок и даже не почувствовала, как кто-то успел при этом подсунуть под неё блюдо.

Божьей Коровке приснилось нехорошее. Будто бы она - бибисон в белых тапочках, упитанный такой, с пухлыми щёчками, чистеньким выменем и в вафельной шляпке. Будто бы стоит она на сковородке посредине круглого стола, а за столом сидят солдатики с рыжими усами, в доску все пьяные, шумят, орут и щекочут ей бока саблями.

"Какой жирный бибисон!" - кричит один.

"Сколько в нём мяса!" - хохочет второй.

"Вот та ножка - моя!"

"А я съем вымечко! Я люблю вымечки - они нежные и сочные!"

"Ладно, ладно, - орёт девятый, - только оставьте мне язык и губки!"

"Губки! Ха-ха! Да вкуснее ушиков ничего нет! Они такие волосатенькие и хрустящие!"

У Коровки кружится голова, она хочет убежать, но копыта прикипели к сковородке и не пускают её. Они горят. Сковородка раскалена добела. Воздух тоже горяч, его больно вдыхать... Она вскрикнула и проснулась.

Коровка увидела, что лежит на блюде, уже наполовину засунутом в печь, а рядом стоит довольный собой шеф-повар и, напевая песенку, смазывает ей копыта горчицей. Сначала ей показалось, что это продолжение сна. Но когда подбежал мальчик с банкой и стал натирать ей спину майонезом и посыпать солью, она закричала:

- Не ешьте меня-а-а! Я невкусная! - и не услышала своего голоса.

Но, кажется, над Коровкой всё-таки сжалились. К шеф-повару подбежал запыхавшийся офицерик и что-то шепнул ему на ухо. Шеф-повар выронил баночку с горчицей.

- Что же нам делать?! - схватился он за голову. - У бибисонов жестковатое мясо, их надо держать в печи не менее двух часов!

- У нас есть только тридцать минут, - вздохнул в ответ офицерик и утёр пот со лба. - Мне сообщили, что полковник уже у моста. Кучер поменял уже два колеса у кареты! Он сделал всё, что мог, чтобы задержать приезд полковника.

- Да, но... наш бибисон... - Шеф-повар оторопело взглянул на Божью Коровку. - Всего полчаса... Что может получиться из нашего бибисона за каких-то полчаса?

"Что может из меня получиться, если я проведу в раскалённой печи ЦЕЛЫХ полчаса?" - спросила себя Коровка, и ей захотелось поскорее унести отсюда копыта, но она не могла пошевелить даже кончиком хвоста. Она словно одеревенела. Это произошло или от страха, или ей в сливки подмешали какую-нибудь "замри-пилюлю"...

- А если попробовать над пылающими углями, на вертеле - как делали в старину? - промямлил офицерик.

- Полковник не любитель старины, - вздохнул шеф-повар, и Коровка вздохнула вместе с ним, но с облегчением.

- Что же делать, шеф? - заныл офицерик. Он рассеянно поставил свой локоть прямо Коровке на глаз. - Что же придумать? Мы так долго ловили этого бибисона. Вы же знаете, они почти истреблены. Сегодня жаркое из бибисона - такой деликатес. Полковник бы просто онемел от нашего сюрприза!

- А мы вот что сделаем, - нашёлся шеф-повар и прильнул губами к самому уху офицерика.

Он нашептал ему несколько слов, которых Коровка не разобрала, хоть и превратилась вся в слух. Потом они стали перешёптываться вместе, возбуждённо водя по Коровке пальцами, словно обсуждая ценную статуэтку, и после этого замолкли, весьма довольные своим изобретением. Шеф-повар подозвал мальчика на побегушках.

- Помой его, приведи в порядок, причеши чёлочку, накрась ему ресницы и живо неси на стол, - приказал он мальчику.

Мальчик всё сделал, не снимая Коровку с блюда.

Затем для Божьей Коровки начались самые настоящие мучения. Принесли бадью с ореховой помадкой и небрежно поставили её так, что она своим краем пришлась как раз к носу бедняжки. Бадья источала такой запах, от которого у той сводило челюсти. Ещё мучительнее было осознавать, что вот намазывают тебе морду этой помадкой, намазывают нос, щёки, мажут вокруг рта, у самых губ, - а ты не можешь даже высунуть язык, чтобы слизать хоть крошечку этого кулинарного чуда!

- Теперь розочки, - сказал шеф-повар. - Выберите самые красивые.

Вокруг Коровки собралась целая армия поваров. Каждый из них что-то делал. Один лепил из белой пастилы огромные тапочки у неё на копытах, другой прямо из банки тряс ей на голову ванильный сахар, пятый заливал Коровку шоколадом, а десятый, присев на корточки перед её напудренной мордочкой, хмурил брови, качал головой и поправлял каждого:

- Туда меньше крема! Сюда больше глазури! Здесь кривовато! Там слишком гладко! Свечу воткнули фитильком вниз!

Через десять минут такой целенаправленной работы Божья Коровка превратилась в настоящее произведение искусств.

Шеф-повар отошёл на два шага и сказал с прищуром:

- Сойдёт на троечку... Назовём этот торт "Сюрприз под шляпой". Эй, несите его в начало стола, где высокое кресло с изумрудными подлокотниками!

Как только он сказал это, в воздухе вихрем пронеслось известие:

- Полковник приехал! Полковник приехал!

Солдатики, которые рубили дрова у кухни, и все повара - все до одного побросали топоры и кастрюли и вытянулись по струнке.

Карета полковника прокатилась вдоль всего стола и остановилась у кресла с изумрудными подлокотниками. Раздалось протяжное и многократное ура. Из кареты вышел полковник с таким же, как у простых солдат, кривым лицом и квадратными ушами. У него были настоящие полковничьи эполеты - такие две мохнатые болотные кочки на плечах - и настоящие полковничьи повадки: едва ступив на землю, он скинул плащ в руки адъютанта и, подбежав к столу, сунул палец в первое попавшееся блюдо. Потом он пососал палец и сказал:

- Ну, вот, я так и знал - ещё ничего не готово!

Карета качнулась, и из неё показался ещё один безобразный господин, но в костюме без погон. В руке у него был чемоданчик с важными государственными бумагами. Он застрял в дверях кареты, потому что никто не подал ему руки, а до земли было далеко, и он боялся, что нога не выдержит веса его громадного живота и подвернётся.

Наконец адъютант подбежал и к нему. Толстяк вылез, окинул жадным взглядом праздничный стол и негромко заметил полковнику:

- Напрасно ты кипятишься, дружок. На первую закуску этого вполне хватит.

Шеф-повар обрадовался. Толстого господина все знали. Это был главный комендант тюрьмы лгунов, друг полковника. Он очень уважал свой желудок и никогда не упускал случая хорошо подкрепиться, впрочем, не особо разбирая, чем именно. С одинаковым удовольствием он мог проглотить и творожный медовый пудинг, и жареную лягушку с куском чёрствого хлеба. Полковник высоко ценил его мнение. Потому-то шеф-повар и обрадовался визиту коменданта. Теперь он не боялся чего-нибудь пересолить.

- Через несколько минут будет готово горячее, - сказал он, - а пока могу предложить "Сюрприз под шляпой".

Полковник заинтересовался, он вообще любил сюрпризы. Снимая белые перчатки, он поискал глазами то, о чём говорил шеф-повар, но его друг первым указал на блюдо с горящими свечами.

- Вот это? - спросил толстяк.

- Так точно, ваше страхородие! - ответил шеф-повар.

- Любопытненько... - сказал комендант, втискивая свой толстый зад в кресло по правую руку от полковника.

Потихоньку подъезжали кареты. Из них выходили важные особы в дорогих оранжевых платьях - приглашённые. Они с достоинством поздравляли полковника с сорокалетием и рассаживались, кладя на колени салфетки. Лошади в упряжках нетерпеливо ржали, готовые скакать дальше - ко дворцу короля. Приглашённые были приглашены ещё и на день рождения Его величества, поэтому долго они не собирались засиживаться у полковника.

Из-за ошибки писаря комендант тюрьмы в этом году не был приглашён на королевский праздник, но это его не огорчало. Он не любил спешку. Он решил весь вечер посвятить полковнику - спокойно поболтать с другом о жизни, вспомнить молодость и выпить с ним за здоровье сорок рюмочек горькой настойки. И теперь, полуобняв его пухлой ручкой, он уже наливал первые две рюмки.

Коровку поставили перед ними. Бедняжка притаилась за частоколом горящих свечей.

- Смотри-ка! - сказал комендант. - Прямо как живой поросёнок... Постой, постой... Да ведь это бибисон в белых тапочках! Чтоб мне ослепнуть в темнице! Бибисончик!

- Я приятно удивлён, - согласился с другом полковник.

Шеф-повар, стоя в сторонке, скромно улыбнулся, а все, кто был за столом, сказали "браво!" и похлопали ему.

Комендант взял в руки нож. Он подмигнул имениннику:

- Я отрежу тебе его голову. Наверное, в ней больше всего шоколадной начинки... Только ты сперва задуй свечи!

Полковник дунул, и к Коровке вдруг вернулась маленькая долька силы - она тоже дунула навстречу. Полковник ещё не был стар. С первого раза он задул почти все свечи. Остались только те, что горели перед Коровкиным носом. Полковник дунул посильнее, но свечи продолжали гореть! Тогда он набрал в лёгкие побольше воздуха и, привстав с кресла, дунул в третий раз, но они опять не погасли!

Вокруг стола пробежали смешки.

- Ну, ничего, - подбодрил полковника его неунывающий друг. - Выпей рюмочку и - действуй! У тебя, старина, ещё много пороха в пороховнице.

Солдатики перестали рубить дрова. Повара побросали кастрюли. Все, разинув рты, смотрели на полковника.

Полковник выпил, крякнул, утёр усы и дунул с таким рёвом, будто хотел сорвать ветром крышу с солдатской казармы. Но Коровка тоже хорошо постаралась, и огоньки на свечках только чуть-чуть покачнулись. Кругом уже смеялись не таясь. У полковника задёргалась бровь.

- Вот так сюрприз ты мне приготовил! - сказал он шеф-повару.

Шеф-повар взмок от страха. Его опять выручил беззаботный комендант тюрьмы. Он махнул рукой:

- Э-э, да брось ты это глупое занятие, дружище! Давай лучше выпьем по второй, а потом я отрежу тебе этот шоколадный хвостик.

- Почему хвостик? - спросил полковник капризным голосом. - Ты же обещал отрезать мне голову, в которой больше шоколадной начинки!

- Я теперь не могу отрезать тебе голову, киска, потому что там горят свечи.

Комендант был прав. Можно представить, что стало бы с его толстыми пальцами, когда бы он сунул их в огонь!

Но полковник ничего не понял. Он поступил так, как на его месте поступил бы любой другой такого же высокого чина. Он гаркнул:

- Дай сюда нож!

Схватив нож, он с размаху вонзил его в Коровку... Несчастная не успела даже опомниться. Она видела, что нож вошёл по самую рукоятку, но не чувствовала никакой боли. Дело в том, что лезвие только коснулось её бока, пройдя сквозь толстый слой мармелада, но Коровка этого не знала и завизжала, как всамделишный поросёнок. Откуда-то взялись у неё силы, и она даже привстала на согнутых ногах. Две розочки скатились с её лба, а тапочки прямо на глазах у всех развалились на части.

- Измена!!! - заорал полковник, хватаясь за пистолет.

- Я не измена, - всхлипнула Коровка, - и не бибисон в белых тапочках. Я маленькая корова, совсем беззащитная маленькая корова, которую нагло схватили, обманом привели сюда, усыпили каким-то зельем и залепили мармеладом. Я никого не трогала, шла себе и шла, а на меня набросили сети. За что вы хотите съесть меня?

К столу шагнул шеф-повар.

- Откуда я знал, что это не бибисон? - чуть не плача, стал он оправдываться. - Мы поймали его, спросили: "Ты бибисон? - а он говорит: "Бибисон!" Откуда мне было знать, что это какая-то корова, да ещё лгунишка хорошая?

- Что?! Лгунишка? - навострил уши комендант тюрьмы. - Это правда?

- Чтоб мне всю жизнь пересаливать! - поклялся шеф-повар.

- Та-а-ак...

Комендант потёр руки и отставил рюмку в сторону. Он достал из чемоданчика блокнот, перо с чернилами и строго спросил Коровку:

- Фамилия!

- Божья... - промямлила несчастная.

- Имя!

- Коровка...

- Где проживаете?

- Нигде...

- Ага! Очень хорошо! С кем водитесь?

- С Лопушком, а ещё с Пыхом и Пшиком.

- Отлично!

Комендант всё это записал и подозвал адъютанта.

- Разузнай поподробней об этих подозрительных типах, - шепнул он ему. - Где живут, чем занимаются, что рассказывают. Обо всём мне немедленно доложи!

Адъютант сел на коня и ускакал.

- Та-а-ак... - снова протянул главный комендант тюрьмы лгунов. - Что вы ещё можете нам сказать, гражданка Божья Коровка? Предупреждаю: я записываю каждое ваше слово. Чем больше вы соврёте, тем хуже будет для вас.

- Я никогда не вру! - воскликнула бедняжка. - И вам следует знать, что мы оказались в вашем оранжевом королевстве совершенно случайно, проездом. Мы ехали на паровозе, и нас соблазнили бананчики... Вообще-то, мы приехали издалека - оттуда, где нет Сунны, вместо неё светит Солнце, которое не стоит на небе, а ходит, а на ночь спускается вниз и ложится спать под горкой. А ночью на небе светит Луна. Она тоже ходит. И тоже спит под горкой, только днём, когда по небу ходит Солнце...

- Вот врёт! Вот врёт! - с восторгом зашептались вокруг.

Комендант быстро записывал, высунув язык от усердия. Чернила брызгали ему на колени, но он не обращал на это внимания. О важности этого занятия говорила его шея, которая вздулась и покрылась красными пятнами.

- Ну? - спросил он, кончив писать. - Дальше?

Коровка неуверенно продолжала:

- Мы переехали сюда по радуге, через речку, точнее, через океан... Радуга выгнулась через речку-океан, паровоз разбежался и поехал по ней, как по мосту!

- Так-так, очень хорошо... А что вы можете сказать про короля?

- Про какого короля? - спросила Коровка.

Над столом пронёсся возмущённый шумок.

- Мы встретили в пути короля Железного города... - припомнила Божья Коровка. - Он такой милый. Его зовут Дубина. Мне кажется, он лучше всех остальных королей...

- И лучше короля Слюнландии? - прищурившись, спросил комендант.

- Ну, откуда мне знать? - возмутилась Коровка. - Я же не видела вашего короля. Может, у него нос такой же кривой, а уши такие же квадратные, как у вас у всех!

Совсем тихо стало за столом. На кухне кипел чайник, но некому было снять его с плиты.

- Значит, - мягко и немного торжественно подытожил комендант, - значит, вы считаете, гражданка Божья Коровка, что, если бы у нашего короля были красивые розовые пельмешки вместо ушей, а нос торчал аккуратной пимпочкой, то он был бы гораздо счастливее, чем сейчас?

- Разумеется! - беспечно воскликнула Коровка. - Он бы каждый день любовался собой в зеркало и напевал песенки!

- Значит, - ещё мягче и тише сказал комендант, - вы желаете королю стать красивым?

- Конечно! От всего сердца желаю!

Все гости полковника и он сам ахнули и заткнули себе уши. Главный комендант тюрьмы лгунов поставил точку, отбросил перо и захлопнул блокнот.

- Всё ясно! - сказал он. - Вы - государственный преступник! Мне придётся упечь вас. Тут уж ничего не поделаешь...

- Только не упечь, только не упечь! - взмолилась Коровка. - Я не вкусная. Даже мой бывший хозяин, деревенский мужик, говорил, что у меня молоко прозрачнее воды, говорил, что я худосочная, как комарик!

Комендант захихикал, схватившись за своё пузо.

- Я упеку вас не в духовку, а в совсем другое место, голубушка моя, - сказал он, извлекая из чемоданчика наручники. - В том месте намного холоднее!

Он попытался нацепить наручники Коровке на ноги, но они соскальзывали с копыт, как намыленные. Шеф-повар робко подошёл к нему сзади и шепнул что-то. Комендант просиял.

- Отличная идея! - вырвалось у нег. - Приступайте!

А Коровке он пригрозил:

- Лежи и не двигайся! Хоть разок шелохнёшься - поджарю на сковородке!

Шеф-повар щёлкнул пальцами. Коровку снова окружили повара и мальчики на побегушках, с пастилой, помадками, глазурью, ванильным сахаром и новыми свечками. Прямо на глазах у хохочущей публики Коровка превратилась в торт ещё краше прежнего.

- Торт "Королевский лгунишка"! - объявил шеф-повар, раскланиваясь перед его страхородием и гостями.

- Прекрасно! - усмехнулся комендант. - Это настоящее издевательство! Никогда ещё я не упекал в темницу ванильных тортов! Эй! Грузите блюдо в карету!

Коровка даже если бы и захотела пошевелиться, не смогла бы этого сделать: пастилой её крепко приклеили к блюду. Она могла только плакать. Слезинки скатывались по её мармеладным щекам и со звоном разбивались о блюдо. Её затолкали в карету.

В эту минуту прискакал адъютант его страхородия. Он всё разузнал. Оказывается, преступников по имени Лопушок, Пых и Пшик уже упекли в самую тёмную темницу и уже привезли гипс, чтобы навсегда замуровать вход.

- Какие замечательные у меня подчинённые! - гордо сказал комендант. - И без меня работают не покладая рук! А раз так, я могу позволить себе повеселиться... Эй, отправляйте карету! Киньте этого бибисона в ту же темницу, пусть его приятели полакомятся сюрпризиком перед смертью... А сюда несите жаркое. Кажется, оно уже запахло!

И комендант пододвинул к себе бутылку с настойкой.

Что в тюбике?

Хоть и страшноватый рассказ поведала узникам Коровка, но он немного развеял их уныние. Они все порадовались за неё, что она не оказалась в желудке у полковника и его кровожадных гостей.

Но вскоре свечи догорели. Тонкие, они горели, как спички, Лопушок под конец жёг их по одной, но их всё равно не хватило и на полчаса. Кромешная темнота окутала узников. Им опять стало страшно.

Да ещё сверху капали тяжёлые капли. Это полицейские залили вход гипсом, и гипс просачивался через щели. Когда он застыл, друзья сразу почувствовали, как стало душно. Чёрный тяжёлый воздух, как пластилин, лип к их лицам, набивался в рот, заползал в лёгкие... Было невыносимо жарко...

- Ой, кажется, я расту... - промямлил Пшик.

- Мы не протянем здесь и часа, - всхлипнула Коровка.

Кто-то звякнул крышкой кастрюли.

- Это ты, Пых? - раздался в темноте удивлённый голос Пшика.

- Что-то тётушка совсем забыла про нас, - отозвался машинист.

- Он ещё думает о еде! - возмущённо сказал Пшик.

- А о чём мне думать, если ужасно есть хочется?

- Надо думать о том, как выбраться отсюда...

Стены вздрогнули - это Пых выругался. Даже Лопушку показалось, что Пшик строит из себя умника. Мальчик давно уже лежал на полу, приготовившись умереть. Слёзы ручейком текли из его глаз. Но всё-таки он подумал: "Хорошо бы Пшик выручил нас и на этот раз. Я бы расцеловал этого умника и не побоялся примёрзнуть к нему губами..."

Коровка, как преданный пёсик, лежала в ногах мальчика и ревела прямо в голос. От её слёз носки Лопушка промокли насквозь.

- Хоть бы при свете умереть!.. - захлёбывалась она. - В темноте так страшно умирать!..

- Жаль, нет у нас муравьиного мёда, - вздохнул Пых. - У меня от него глаза светятся, как фонарики. Было бы светло.

- Есть мёд! Есть! - закричала Коровка.

Она вынула из-под шляпы пузырёк и, прерывая себя свистящими всхлипами, сбивчиво рассказала друзьям, как обманула справочное бюро, и сама подивилась, что пузырёк в целости и сохранности прошёл все те испытания, которые потом свалились на бедную Коровкину голову.

Пых аж заплясал от радости:

- Мёд! Мой муравьиненький мёдик! Где ты, Коровка?

- Я поставлю пузырёк на блюдо, - откликнулась она.

Послышался лёгкий стук стеклянного донышка о железо. Затем все услышали, как Пых отвинтил крышку пузырька и как мёд зашипел, попав на горячий язык машиниста.

- Благодать! - пискнул счастливчик.

Наверно, он зажмурился от блаженства, потому что в темноте ещё долго ничего не было видно. Наконец, две яркие монетки осветили длинный нос Пыха. Пых зарядился энергией. Он повертел головой, как шахтёр, и на стенах метнулись летучие мыши теней. Потом он встал и от нечего делать стал ходить от стены к стене, размахивая своими ужасными руками-лопатами и без умолку болтая языком:

- Я не читаю книжек, но зато люблю смотреть телевизор. Так вот, я знаю совершенно точно: можно удрать из любой темницы. Да-да, абсолютно из любой! Чтоб мне сгореть на этом месте!..

- Любопытно, - перебил его Пшик, - как же, например, бежать из нашей темницы?

Машинист помигал "фарами", почесал бороду и рубанул:

- Да вот с помощью этой кастрюли! Раз уж она ни на что больше не годится, мы наделаем из неё ножей и всяких ковырялок, наточим их и через парочку недель проложим в скале отличный туннель, по которому и вырвемся на свободу!

Коровка с глупым восторгом уставилась на него. Лопушок нахмурился. Ему-то с Пшиком было ясно, что долго это не может продолжаться - либо действие мёда прекратится, и тогда машинист сникнет, либо они ещё раньше задохнутся здесь от недостатка воздуха.

- Мы с вами в гораздо лучшем положении, нежели другие узники, - болтал Пых. - Другим узникам приходилось ковырять стены черепком от разбитой миски, а у нас с вами такая замечательная кастрюля, да ещё железное блюдо, да ещё... - Пых вдруг радостно засмеялся и стукнул себя по лбу, - да ещё вилки с ножами! Настоящие стальные ножи! В моём рюкзаке! И как я забыл?!

Машинист чуть не захлебнулся от восторга. Коровка лежала, подложив под голову шляпу и растянув в счастливой улыбке опухшие от слёз губы. "Как хорошо, что я приберегла пузырёк мёда! - думала она. - Теперь мы спасены!" Червеглотики сидели у неё на лбу и теребили ей кудряшки. Пшик хотел что-то сказать, но с досады махнул рукой. Он подозвал к себе Лопушка.

- Этот зазнайка сошёл с ума от мёда, - шепнул он ему.

- Может, так лучше, - вздохнул Лопушок. - Хоть они двое умрут счастливыми.

- Ты тоже считаешь, что отсюда нет выхода? - спросил вдруг пузырь.

Лопушок даже разозлился на него. Разве можно думать иначе, когда сидишь в каменной бутылке? Но этот упрямец с холодной головой, оказывается, ещё надеялся на что-то!

Наболтавшись вволю, Пых начал демонстрировать свою активность. Он схватил в одну руку вилку, в другую нож, подсел к стене и принялся с противным скрежетом царапать ими гранит. Коровка тоже загорелась. Она взяла самый острый нож и пристроилась рядом с Пыхом. Спустя минуту у её ножа обломился кончик, а она смогла наковырять только несколько гранитных пылинок. Коровка погрустнела.

А Пшик не терял зря времени. Он подошёл к полуволшебной кастрюле и сунул в рот палец. Но думал он недолго. Открыв кастрюлю, он бросил в неё пузырёк из-под муравьиного мёда. Когда через секунду он снова заглянул в кастрюлю, пузырька там уже не было!

- Ага, - сказал Пшик и засунул в рот два пальца.

Его голова покрылась инеем, несмотря на жару в склепе. Вскоре у него родилась ещё одна трезвая мысль. Он взял рюкзак Пыха и затолкал его в кастрюлю, с трудом накрыв её крышкой. Рюкзак испарился вместе со всем своим содержимым!

- Угу, - сказал пузырь.

Лопушок подал ему Коровкину шляпу. Её пришлось слегка помять, чтобы она вместилась в кастрюлю, но и она благополучно задевалась неизвестно куда... За шляпой последовало грязное полотенце, за полотенцем червеглотики - сначала один, потом второй. Они пищали и сопротивлялись, но тоже исчезли, как всё прочее.

- Лапоньки, - вздохнул Пшик. - Я уверен, что с ними ничего не сделалось. Они просто улетели на дерево Шу-Буб.

Машинист устал бороться с гранитом. Он сломал уже две вилки и два ножа. Глаза его остывали, они давали всё меньше света, и он сказал, отвернувшись от стены:

- Всё, хватит на сегодня, Коровка. Завтра продолжим, когда хорошенько выспимся и наберёмся сил.

Коровка в ответ печально вздохнула.

- Ты уже закончил, Пых? - вежливо справился Пшик у машиниста. - Посвети-ка мне здесь.

- Что это ты сидишь у кастрюли? - удивился Пых. - Тоже проголодался? Ну, наконец-то! Только я хочу тебя расстроить, мой дорогой Пшик: тётушка о нас забыла.

- Я не отказался бы сейчас от четырёх дюжин эскимо, - ответил Пшик, - но думать о еде сейчас нет времени.

- О чём же ты думаешь?

- О побеге, горячая твоя голова! - воскликнул пузырь. - О побеге, о чём же ещё! Но не через две недели, а сейчас, немедленно!

- Боже мой! - сказал Пых. - Какой ты упрямый осёл!

- Лучше посвети, а то, боюсь, ты скоро потухнешь, как потухли все наши свечки. - Пшик загадочно улыбнулся. - Вот сюда, в кастрюлю. - И он спросил как бы между прочим: - Интересно, куда подевался твой рюкзак?

- Ой, а где моя шляпка? - опомнилась Коровка.

- А червеглотики где? - спросил Пых, шаря руками по полу.

- Все они - у тётушки Шуль-Буль, - ответил Пшик. - Лопнуть мне на этом месте, если полуволшебная кастрюля не выручит нас! Эта кастрюля для нас - единственная открытая дверь, через которую можно выйти отсюда. Червеглотики уже вышли.

- Слишком уж маленькая дверь, - уныло сказал Лопушок.

- Как дверь от мышеловки, - добавил машинист.

- Вот если б её раздуть! - размечтался Пшик.

- Как?

- Как-нибудь.

Пых закипел:

- Я тебя прекрасно понимаю! Но своей пустой болтовнёй ты только ещё больше разжигаешь нашу тоску!

Вдруг в кастрюле что-то стукнуло. Пшик, не торопясь, поднял крышку, и на дне в тусклом свете все увидели какую-то сосиску.

- Чур моя! - завопил Пых.

Он схватил "сосиску" и уже сунул её в рот, когда Лопушок остановил его. На "сосиске" он заметил крышечку!

- Это тюбик, - сказал Лопушок.

- А что в тюбике? - спросил Пшик. - Пых, свети скорее, пока ещё хоть что-то видно.

Пых поднёс тюбик к самым глазам. Света уже было так мало, что он успел прочесть только первые несколько букв, прежде чем его фонарики погасли окончательно:

- Увел...

- Увел? - переспросил мальчик. - Что такое "увел"?

- Это всё, что я успел увидеть. Но там очень длинное слово!

- Увел, увел, увел, увел, увел, - глубоко задумался Пшик.

Мальчик достал железные спички, чиркал ими, чиркал, но ни одна не загорелась. Он взмолился:

- Одну бы маленькую искорку!

В склеп вернулась кромешная темнота, теперь, кажется, уже навсегда.

Спасение

Тётушка Шуль-Буль стояла в своей замечательной кухне, и ноги её маршировали сами собой. Они маршировали от нетерпения. У тётушки было очень мало времени. У неё сгорели "пальчики", пока она пропадала у трамплина, и ей пришлось задержаться, чтобы замесить новое тесто. Она даже не успела приготовить очередной ужин и оставила голодными не только Пыха с его друзьями, но и полкоролевства! Но больше всего её расстраивало то, что такое вообще смогло с ней случиться. Просто немыслимо!

Она опаздывала первый раз в жизни. Её прямо трясло всю от волнения, от мысли, что она вот возьмёт и опоздает сейчас на день рождения короля Слюнландии - самый светлый для неё праздник! Мало того, что Его величество не погладит её за это по головке, но и она сама себя станет после этого... как бы это сказать помягче... станет не уважать!

Она маршировала и даже не замечала, как с полок с грохотом сыплются банки, коробки и тарелки: там у тётушки хозяйничали червеглотики. Проказники чувствовали свою безнаказанность. Они учинили такой погром, какой и не снился Толмышу. Бедняга мышун прятался за шторой. Изредка он подавал оттуда голос, чтобы напомнить тётушке, что они безнадёжно опаздывают, но она и сама давно уже расправила свой упругий пропеллер и ждала только момента, когда поднимется крышка огромной кастрюли. Кастрюля стояла прямо на полу. Она была хорошо начищена увеличительной пастой и была ещё тёплой, но с каждой минутой уменьшалась в размерах, так как остывала.

Наконец крышка шелохнулась! Потом сдвинулась! И упала на пол! Из кастрюли показались Лопушок, Коровка, Пых и Пшик.

- Тётушка, тётушка! - радостно запищали они.

Но тётушка Шуль-Буль цыкнула на них, чтобы они замолкли, потом быстренько пересчитала их, как цыплят, и крикнула:

- В карман, быстро!

Она оттянула пальцем карман на своём фартуке. Ни о чём не спрашивая, горе-путешественники один за другим, словно лягушки, запрыгнули к ней в карман, затем туда же скакнули и червеглотики, и тётушка выбежала из кухни. Несмотря на спешку, она не забыла прихватить Коровкину шляпу, рюкзак, сковородку котлет, корзинку мороженого, а в саду ещё и белый плащ Лопушка с шапкой - всё это она на ходу побросала в тот же карман. Затем, как турбореактивный самолёт, она пробежала по взлётной полосе до края дерева и рухнула вниз, так стремительно, что Толмыш потерял её из виду. Он и не подозревал, что в этом "бомбовозе" может оказаться столько прыти!

- Слушайте! - обратилась тётушка к своему карману. - Что вы так долго возились там?

- Где? - крикнул Пых.

- В темнице! Когда я прислала вам тюбик с увеличительной пастой! Козявочки мне рассказали, что вы попали в темницу!

Пых не ответил. Он уже набил рот котлетами.

- Мы не могли прочесть, что было написано на тюбике! - крикнул Лопушок.

- Ах, клуша я, клуша! - обругала себя тётушка. - Я и не подумала, что вы можете оказаться неграмотными!

- Да нет же! Мы грамотные! Просто там было темно! У Пыха глаза потухли, и мы успели прочесть только первые четыре буквы! А потом...

Пых прожевал котлеты и заорал:

- Потом они вмазали мне блюдом промеж глаз, тётушка! Они высекли такие искры, что смогли прочесть всё остальное!

Тётушка затряслась от смеха. Она представила, какая у Пыха после этого должна быть шишка на лбу, и так завертелась в воздухе, хохоча и хлопая себя по бокам, что бедные её пассажиры, даже не доев котлет с мороженым, едва надев шляпу, рюкзак и плащ с шапкой, - вывалились из её кармана. Все до одного! А тётушка и не заметила этого, потому что всё вертелась и хохотала, всё хлопала себя по бокам и снова вертелась!

- Тётушка-а-а-а! - эхом пронеслось над её головой.

Не слышно стало её пропеллера. Тётушка скрылась за облаками.

С широко раскрытыми глазами несчастные летели вниз. Одно для них было спасение - схватиться всем за Пшика и с помощью Пыха раздуть его, но пузырь отлетел далеко в сторону, слишком далеко в сторону!

- Мама-а-а-а! - закричал Лопушок, путаясь в плаще.

- А-а-ма! - ответила ему Коровка.

Земля приближалась со скоростью курьерского поезда.

Вдруг где-то совсем рядом затарахтел маленький моторчик. Нет, это был не Толмыш.

Слюнька! Воздушный полицейский, девочка с золотистыми волосами, спешила им на помощь! В руках у неё был целый сноп зонтиков-пропеллеров. Она сунула в руку каждому по зонтику, они раскрыли их, и пропеллеры весело зажужжали у них над головами.

Когда они вылетели из облаков, никакой тётушки внизу уже не было. Зато они разглядели паровоз Пыха. Тайфунчик был малюсенький, чуть больше спичечной головки, но за ним тянулся длинный шлейф чёрного дыма. Он на всех парах мчался к границе Оранжевой страны.

Лопушок подлетел к Слюньке.

- Можно на этих зонтиках попасть в страну Крокодилов? - крикнул он, и, несмотря на ветер, девочка расслышала. Она в страхе замотала головой.

- Нет-нет! Орланы! Они заклюют вас!

Тогда оставался один путь - догнать чудо-паровоз. Лопушок взмахнул рукой:

- Вперёд! За мной!

И понёсся вниз. Следом полетели Коровка и Слюнька, за ними - Пых, а за машинистом - Пшик.

"Только бы успеть..." - стучало в висках у Лопушка.

Только бы успеть!

Кирпичный мост

Гусиной стаей они настигли чудо-паровоз, залетели под бегущую дорожку шпал и опустились на крышу тендера. Они ещё успели выключить пропеллеры, когда паровоз с воем вошёл в туннель. Их окутало чёрным дымом.

- Держитесь! - задыхаясь кашлем крикнул Лопушок.

Мальчик висел на самом краю вагончика, зацепившись зонтиком за чью-то ногу. Кто-то нащупал его руку и затащил повыше. Кругом стоял грохот, над головами проносились рельсы, и казалось, что этот кошмар никогда не кончится.

Но вот впереди показался свет.

Страна Крокодилов была расположена в болотистой низине, к ней спускалась длиннющая каменная лестница, бравшая своё начало высоко в горах на краю ущелья. Дна у этого ущелья не было видно, оно было широким и мрачным, и в глубине его, где-то далеко-далеко внизу, рассекая вечный туман крыльями, парили чёрные орланы - страшные птицы размером с самолёт.

Ущелье являлось границей между Оранжевой страной и страной Крокодилов. Через ущелье был перекинут кирпичный мост, и перебраться по нему было бы парой пустяков, если б не слепой аллигатор, охранявший лестницу. Он лежал на первой ступени головой к мосту и лениво бдил, постукивая кончиком хвоста.

Всё это Лопушок успел разглядеть, когда Тайфунчик вырвался из туннеля и прямиком помчался по кирпичному мосту.

Мост был очень интересный. Он был собран всего из семи кирпичей, но зато каких огромных! На одном таком "кирпичике" могли свободно встать сразу десять паровозов Пыха вместе с вагонами и тендерами! Все кирпичи были красного цвета, но каждый имел свой оттенок. Например, самый первый был тёмно-красный, почти цвета спелой вишни, второй - чуть посветлее, средний был уже светло-карминный, очень яркий, а последний - бледно-розовый.

Но самое интересное и неожиданное произошло, когда Тайфунчик наехал на первый кирпич: раздался гудок, но далеко не паровозный - звук был очень низкий, как гудок большого морского теплохода, и он исходил откуда-то из-под шпал. Видимо, его издавал сам кирпич. Эти кирпичи были клавишами какого-то удивительного музыкального инструмента для великанов!

Первая "клавиша" издавала ноту "до". Следующий кирпич, едва на него надавили рельсы, произвёл ноту "ре", следующий - "ми" и так далее. Эта музыкальная гамма служила специальной хитрой сигнализацией для слепого сторожа, лежавшего на том конце моста. Первая нота разбудила и слегка озадачила зубастое чудовище, на второй ноте до него дошло, что по мосту через ущелье продвигаются непрошеные гости, а на третьей он приподнял свою ужасную, величиною с дом, голову.

Было ясно, что, как только зазвучит нота "си", чудовище откроет пасть, и вместо ступенек лестницы незадачливые путники увидят частокол острейших зубов, способных перекусить даже железо...

Лопушок посмотрел на Пыха. У машиниста было чумазое и совершенно беспомощное лицо. Он пожал плечами, как бы говоря этим: "Я вас прекрасно понимаю!"

Слюнька показывала куда-то рукой. Мальчик взглянул в ту сторону и увидел орланов, которые выстраивались боевыми рядами, кружа всё ближе и ближе к мосту.

- У них стальные клювы! - крикнула девочка в самое ухо Лопушка. - Не знаю, на что вы рассчитываете? Впереди - слепой аллигатор, он проглотит вас вместе с паровозом. Ох, не нравится мне это! Как только мы окажемся за серединой моста - я лечу обратно. И вам советую! Мы ещё успеем спастись! Иначе...

Она не договорила. Огромная чёрная тень на мгновение затмила небо. Орлан пролетел, чуть не задев паровоз крыльями. Слюнька вскрикнула. Лопушок вжал голову в плечи. Потом он заглянул в синие глаза девочки.

- Останься с нами, возвращаться уже опасно! - крикнул он. - Мы проедем, вот увидишь! Потому что у нас не простой паровоз.

В этот момент вдруг раздался паровозный гудок - протяжный, несмолкающий, как зубная боль. Лопушок вздрогнул.

- Что-то случилось? - взглянул он на Пыха.

Машинист развёл руками. Он пребывал в полной растерянности и никак не мог прийти в себя. Понятное дело: крыши несущихся вперёд паровозов - не самое подходящее для машинистов место.

Надо было что-то делать. Может, Тайфунчик попал в беду? Может, он зовёт так на помощь?

- Бежим! - крикнул мальчик Пыху.

Лопушок встал во весь рост, ни за что не держась, широко расставив ноги. Душа у мальчика ушла в пятки. Крыша под ним ходила ходуном и, как ретивый конь, каждую секунду норовила скинуть его в пропасть.

Лопушок смело разбежался и запрыгнул на крышу кабины. Дым из трубы почему-то перестал валить. Это мальчика обрадовало. Во мраке копоти он не смог бы сделать и шага. Он лёг на край крыши и, держась всего тремя пальцами за какой-то маленький выступ, потянулся головой вниз, чтобы заглянуть в окошко и узнать, что там случилось. Его замутило от вида бешено несущихся внизу шпал. Кровь прилила к голове, и она, эта голова, превратилась в тяжеленный арбуз, которым надо было не просто болтать из стороны в сторону, но ещ ё и соображать!

В кабине он увидел спящего Червеглота. На ящике, закинув лапу на лапу, сидел кот Уся и умывался языком. Он весь был как чушка. Ыг стоял у раскрытой топки, в которой почти не было огня. Чёрный человечек увидел грязную растрёпанную голову Лопушка в окне и от неожиданности ойкнул. Лопушок набрался мужества и улыбнулся им.

- Как дела? - спросил он как можно веселее. - Почему топка гаснет? Уголь кончился, да?

Ыг приставил к губам палец и кивнул на Червеглота, который уже дважды перевернулся с боку на бок.

- Тс-с-с! Это мы с Усей выкинули весь уголь. А ещё мы перевели часы Червеглота на час назад, чтобы он думал, что в запасе у него ещё полно времени и опоздал к Колодцу Желаний. Хорошо мы сделали?

Лопушку некогда было хвалить бывших злодеев. Голова его превращалась в подушку, набитую красным перцем. К тому же он почувствовал, что силы покидают его. Вдруг пальцы его разжались, и он неминуемо полетел бы под колёса поезда, если бы не чьи-то быстрые руки, которые вцепились в мальчика и втащили его наверх. Его спасителем оказался Пых. Машинист несколько оправился от первого испуга и выглядел лучше, чем минуту назад.

- Лопушок! - прокричал он. - Это не Тайфунчик гудит!

Он ткнул пальцем в патрубок, из которого при гудке всегда вырывался пар. Сейчас же из него не выходило ни облачка.

- Это оттуда! - Пых показал куда-то вниз. - Это мост гудит!

До мальчика наконец дошло... Это же звучал четвёртый кирпич - нота "фа"! Вот здорово! Не отличишь от голоса Тайфунчика!

Тем временем паровоз перевалил за середину моста и надавил на пятый кирпич. В уши ударила нота "соль". Аллигатор давно уже проснулся. Теперь он был неподвижен, но всё его огромное тело напряглось в ожидании. И когда зазвучала шестая нота, он приоткрыл свою страшную слюнявую пасть. Перепуганные путешественники увидели его зубы. Зубы у слепого аллигатора были золотисто-жёлтые, острые как кинжалы и хищно посверкивали в лучах Сунны. Они были то единственное в его дряхлом теле, что не затронула старость.

Пар в котле Тайфунчика уже начал остывать, но скорость была ещё приличная, и паровоз летел прямо на эти зубы. И вот...

Нота "си" разорвала воздух невыносимым комариным писком! Тайфунчику оставалось пройти последний кирпич!

- Смотрите! - вдруг взвизгнула Слюнька.

Аллигатор с ужасающим скрипом раскрыл пасть. Его зубы сразу загородили полнеба. Тайфунчик словно не замечал опасности - он мчался и мчался вперёд!

- Прыгаем!!! - заорал Пых. - Скорее! Пока нас не проглотили!

Он так и рвался сигануть с крыши, даже бил ногами, как напуганный волком козёл. Божья Коровка с помощью зонтика перелетела к нему и ухватила его за бороду. Слюнька тоже перелетела и стала помогать ей. У них обеих глаза от страха сделались круглыми. Пшик остался на крыше тендера. Он сидел как очень печальная глыба льда. Сейчас даже в его холодную голову не приходила ни одна спасительная мысль.

"Всё кончено, - отрешённо думал пузырь, - нам крышка, тут уж ничего не попишешь. И остановиться паровоз уже не успеет. Пасть этого людоеда уже в двух шагах от нас! Ещё секунда, и мы проедемся по его зубам, как морковка по тёрке!"

Вдруг порывом ветра с Коровки сорвало шляпу и понесло под мост. Коровка даже вскрикнуть не успела.

- Вперёд! - восторженно запищали козявки, которым всё было нипочём.

Как заправские пилоты они пролетели под мостом, вылетели с другой стороны его, и воздушным потоком их подняло ввысь. Козявки не растерялись. Любой другой на их месте давно бы потерял голову, но только не они! Изгибая нужные края шляпы, червеглотики быстро научились управлять своим "самолётом". Они слетали в гости к аллигатору, крикнули ему в ухо что-то дерзкое, после чего вернулись к паровозу и преспокойненько влетели в окошко кабины.

- Папочка! - запищали они, увидев там Червеглота. - Ты видел, как здорово мы летали?

Но их папочка ничего не видел, потому что спал. Ох, как завидовали ему сидевшие на крыше!

Лопушок в последний миг зажмурился. Сейчас... вот сейчас...

И вдруг случилось что-то непонятное. Зазвучала нота "фа", да так пронзительно, что все оглохли. Мальчик подумал: каким это образом паровоз отскочил назад, на четвёртый кирпич? И в ту же секунду он догадался, что это звучит не кирпич, а... сам паровоз! Тайфунчик, их волшебный чудо-паровоз, дал гудок! И сделал он это в самый нужный момент!

Эта странная "си-фа" ударила аллигатору в уши. По его спине пробежала удивлённая дрожь, какое-то мгновение сторож соображал, как ему поступить, и наконец пасть захлопнулась. Тютелька в тютельку! Сразу же за этим Тайфунчик наступил аллигатору на нос, промчался между тёмных бугров его глаз, кое-как вскарабкался на крутой лоб, постоял на голове, покачиваясь, как кресло-качалка, и вдруг покатился по спине вниз - по горкам и оврагам из складок толстой крокодильей кожи.

- Папа Червеглот, просыпайся! - пискнули козявки, и это было последнее, что услышали на крыше.

Грозно пророкотав, слепой сторож щёлкнул хвостом, и паровоз подбросило на высоту девятиэтажного дома.

- Зонтики-и-и! - пролетел звонкий крик Слюньки.

Насмерть перепуганные путешественники включили свои пропеллеры и повисли в воздухе. Они видели, как паровоз упал на ступени лестницы и кубарем покатился вниз, в страну Крокодилов, где навстречу ему из болота уже вылезали зелёные чудища. Крокодилы скрипели зубами, мычали, рычали, царапали ступени лапами, их было видимо-невидимо - ноге негде ступить. Тайфунчик проделал последнее сальто-мортале и с усилием встал на рельсы. Сейчас же из кабины выскочил разъярённый Червеглот с шишкой на лбу.

- Пр-р-роклятое королевство! - зарычал он.

Когда он огляделся и увидел у себя под ногами кишащее море чудовищ, он замер от удивления. Крокодилы воспользовались этим. Они подобрались к Червеглоту и стали зубами рвать ему ботинки, а один оттяпал ему палец на ноге. Червеглот очнулся, взревел от боли и побежал вверх по лестнице. Крокодилы поползли за ним - медленно, но верно.

- Что будем делать? - крикнул Пых Лопушку. - Я вижу холм на горизонте! Летим туда?

- Нет! - в ужасе закричала Слюнька. - Никуда мы не полетим! Орланы! Вот они!

Сверху на них пикировали чёрные самолёты.

- Вперёд! - позвал Лопушок и завертелся на месте. Куда вперёд - он и сам не знал. Он растерялся. Орланы, громко, по-змеиному шипя, падали на них сверху, а снизу к ним подбирались крокодилы!

- Лопушок! - услышал он отчаянный крик Божьей Коровки. - Лопушок! Лопушок!

Но что он мог сделать для своей милой подружки и для верных своих товарищей?

Великий Холм

Наконец, Лопушок принял решение.

- Всем в паровоз! - крикнул он.

Крокодилы кусали колёса паровоза, грызли рельсы, но только ломали о железо зубы. В кабину на своих коротких кривых лапах им невозможно было забраться. Тайфунчик был единственным убежищем в этой недружелюбной стране.

Путешественники опустились на крышу и через окно пробрались в кабину. Лопушок лез последним. Он услышал, как над его пятками щёлкнул клюв орлана. Орланы ещё долго атаковали их, хлопая крыльями и царапая когтями окна. Затем они поднялись в небо, но не спускали с паровоза глаз, летая кругами в вышине.

В кабине лежали побитые Ыг и Уся. Пшик принялся залечивать им ушибы своими холодными ладонями, а Лопушок попросил Пыха отыскать сунерку. Машинист на четвереньках влез прямо в топку, пошарил в углях и извлёк её, целую и невредимую. У мальчика стало легче на душе.

Но окончательно он успокоился только тогда, когда смоченная сунерка загудела в топке, охваченная пламенем. В котле было много воды, она ещё не остыла и закипела уже спустя две минуты. Если б Червеглот знал, что паровоз может и без угля ехать дальше, он бы ни за что не вылез наружу, на съедение крокодилам. Теперь зубастые чудовища гнали его всё выше и выше по лестнице. Уже и орланы заинтересовались им. Один из чёрных "самолётов" мчался на него, пикой вытянув клюв. Бедняга очумел от страха. Лопушку даже стало жалко его. Мальчик видел, как он спешно откусил себе палец и облачился в доспехи. Орлан налетел на стальной панцирь и сломал себе клюв. Но и Червеглот от мощного удара упал и покатился вниз, с грохотом, как железная бочка, подпрыгивая на ступенях лестницы. Потом он катился по спинам крокодилов и так разогнался, что оказался впереди паровоза. Остановившись, Червеглот сел, покрутил башкой, кое-как поднялся и зашагал по направлению к холму, зеленевшему на горизонте. Он шагал прямо по головам крокодилов, которых это очень злило.

- За ним! - скомандовал Лопушок.

Пых рванул рычаг, и чудо-паровоз ожил. Машинист счастливыми глазами смотрел на приборный щиток.

- Тайфунчик мой! - с любовью воскликнул он. - Я так по тебе соскучился!

А Слюнька, цокнув языком, сказала:

- Классно! Я никогда не видела сразу столько блестящих штучек в одном месте! Вот это что за верёвочка?

Она потянула клапан пара, и раздался весёлый гудок. Тайфунчик как бы пропел: "Вот мы снова вместе! Ду-ду-ду-у-у-у!"

- А это что?

Она ухватила блестящую шишечку на конце какого-то важного рычага, и Пых завопил:

- Не трогай!

Слюнька обиженно надулась на него.

- С этой девчонкой мы взлетим на воздух, - нахмурился машинист.

Лопушок улыбнулся.

- Глупые, - сказал он. - Что вы ссоритесь? Скоро мы приедем на Великий Холм.

- Ага, - буркнул Пых, - если Червеглот не опередит нас.

Лопушок выглянул в окно. Чудо-паровоз летел над болотом, даже не касаясь разинутых пастей крокодилов. Червеглот бежал впереди. У него были тяжёлые доспехи, он бежал и весь уливался потом. Пот струился из-под стального панциря, и когда попадал на нос какому-нибудь крокодилу, тот морщился и с головой окунался в болото.

Тайфунчик быстро догонял злодея и наконец поравнялся с ним. Червеглот повернул на шум голову и, увидев паровоз, как ни в чём не бывало на всех парах мчащийся вперёд, от удивления резко притормозил и чуть не плюхнулся в болотную жижу. Лопушок показал ему длинный нос из окна. Червеглот совсем рассвирепел. На полном ходу он подпрыгнул к паровозу и попытался ухватиться за поручень, но его с лязгом отбросили бешено несущиеся шпалы. Тогда он скинул с себя всё железо и, оттолкнувшись босыми ногами от крокодильей головы, прыгнул вдогонку и всё-таки поймал поручень единственным пальцем на левой руке.

Лопушок испуганно прокричал, повернувшись к друзьям:

- Он уцепился!

- Сейчас я его скину! - грозно рявкнул Пых.

Машинист открыл дверь и прислонил к руке злодея свою раскалённую ладонь, но Червеглот другой рукой схватил его за бороду.

- Полетим с тобой вместе в болото, луппу-будуппу! - злобно шепнул ему Червеглот.

Пыху пришлось прекратить утюжить ему руку. Но коварный злодей всё же дёрнул его за бороду, и машинист чуть не вывалился.

- Держите меня!

Слюнька первая подскочила к нему. Она обвила вокруг его пояса верёвку, а другой её конец привязала к какому-то рычагу с шишечкой. Червеглот ещё раз дёрнул Пыха, верёвка натянулась, рычаг пошёл вниз, и вдруг все услышали, как заревел в котле пар.

- Что там творится? - вытаращил глаза Пых. Он изогнулся весь, пытаясь посмотреть назад.

- Ой, нечаянно рычаг нажался, - сказала девочка.

- Какой?!

- Большой такой, с шишечкой...

Пых от ужаса чуть не расплавился на месте.

- Это форсаж пара!! - заорал он. - Мы с вами едем верхом на бомбе! Через секунду от нас и мокрого места не останется!

Услыхав такое, Червеглот спешно разжал все свои пальцы. В тот же миг паровоз как кузнечик подскочил вверх, сделал в воздухе мёртвую петлю и приземлился далеко впереди. Теперь холм предстал перед путешествениками во всём своём величии.

Это действительно был Великий Холм. Подножие его обвивал змеиный хвост, на который, словно на нитку бус, были нанизаны огнедышащие драконьи головы, а у самой вершины, на подступах к Колодцу, из земли росли острые шипы. Но и эти головы, и эти шипы уже не могли испугать отважных победителей. Ведь они были почти у цели!

Пока друзья во все глаза смотрели на Холм, Слюнька, зажмурившись и съёжившись, сидела на ящике и ждала, когда же паровоз взорвётся. Потом она открыла сначала один глаз, затем другой, взглянула на свои невредимые руки, на целёхонькие ноги, потрогала лоб, шею и воскликнула:

- Мы не взорвались!

- Я тебя прекрасно понимаю, - сказал Пых смущённо. - Ты очень испугалась. Но никакого взрыва не могло произойти! Это я нарочно так сказал, чтобы Червеглота прогнать...

Девочка не обиделась. Она только попросила всё рассказать ей - про Червеглота, про Колодец, про всё, чего она не знала. Она чувствовала себя неловко как-то, будто чужая среди них. И они вкратце всё ей рассказали.

Тем временем Великий Холм уже так вырос, что заслонял собой полнеба. И вдруг пошёл снег. Это случилось внезапно. Машинист даже нажал на тормоза, и поезд остановился, как вкопанный.

Колодец Желаний

Снег был странный какой-то. С неба летели не снежинки, а белые пушистые шарики размером с заячий хвост. Они были полупрозрачные и не таяли в болотной жиже - просто плавали поверху. Как только пошёл этот "снег", все крокодилы попрятались, и орланы улетели в своё ущелье.

Колёса паровоза замело. Шарики, как колючки репейника, сцепились друг с другом и образовали сплошной ком, в котором колёса увязли, словно в глине. Пых попробовал сдвинуть паровоз с места, но у него ничего не вышло. А шариков с каждой минутой падало всё больше и больше.

- Теперь только зонтики нас выручат, - сказала Слюнька. - Орланы улетели, можно не бояться.

Все перебрались на крышу и включили зонтики. Пропеллеры заработали, разгоняя плотную стену из шариков. Отважные путешественники взлетели. Они видели друг друга и не боялись потеряться. Великий Холм тоже был хорошо виден сквозь полупрозрачную пелену, и они полетели к его вершине.

Но шарики не пропустили их. Противные колючки облепили их со всех сторон, залепили им рот, уши, руки, зонтики, а когда покрыли своим пухом моторчики, то они заглохли, пропеллеры замерли, и путешественники свалились вниз - на мягкую перину, расстелившуюся над болотом. Эта перина сковала все их движения. Они чувствовали себя мухами, угодившими в банку с мёдом.

Все эти события нахлынули так стремительно, что никто не успел опомниться. Друзья лежали в прозрачном пуху и только удивлённо переглядывались, с трудом поворачивая головы.

Неожиданно они услышали какой-то шум. Сзади к ним приближалось что-то громадное и сердитое. Лопушок повернулся в ту сторону, насколько мог, и увидел невероятную машину с толстыми ногами вместо колёс. Машина походила на быка с широким лбом, в котором имелось окно. В окне сидел Червеглот, он злорадно усмехался, управляя рычагами машины. На его руках уже почти не осталось пальцев, но это его не останавливало.

Вся машина была помещена внутрь гигантского прозрачного шара и передвигалась таким образом: бык ступал ногами на стенку шара, и под его тяжестью шар проворачивался, катясь вперёд, подминая всё на своём пути. Шар был сделан из такого материала, к которому не мог пристать ни один "заячий хвост". Он продвигался вперёд хоть и не быстро, но зато с каждым его оборотом расстояние между Великим Холмом и Червеглотом неумолимо сокращалось.

И особенно грустным это было оттого, что Сунна начинала уже смеркаться. Приближалась полночь, а друзья увязли в пуху и не в состоянии были даже на миллиметр сдвинуться с места!

- Червеглот перехитрил нас, - сказал Лопушок, кусая губы.

- Неужели мы не успеем? - спросила Слюнька.

- Как? Как мы можем успеть, если валяемся тут, как увальни? - воскликнул Пых.

А Пшик проворчал:

- Хорошо ещё, если он мимо проедет и не раздавит нас!

Червеглот и не думал давить их. Он был уверен в своей победе и больше даже не смотрел в их сторону. К тому же он был озабочен чем-то. Он поглядывал то на Сунну, то на часы у себя на руке, удивлённо выпячивал губы и ничего не мог понять: судя по часам, у него была ещё уйма времени, а Сунна упрямо доказывала обратное - она гасла прямо на глазах. Одно только радовало злодея: его машина уже карабкалась на Холм, ей даже не страшны были драконьи головы, огонь которых без всякого вреда лизал ей бока. С такой же лёгкостью непобедимая машина Червеглота проедет и по шипам, в этом Лопушок и его друзья нисколько не сомневались. И Червеглот выйдет из неё на вершине и поднимет над головой свою ужасную бомбу, и всему наступит конец!

Нет, этого нельзя было допустить. Надо было как-то помешать злодею. Но как? Лопушок со злостью смотрел на Червеглотову машину. Ему захотелось разбить вдребезги этот стеклянный шар. Мальчик представил себе, как зависает над ним с молотком, и вдруг...

...И вдруг он на самом деле увидел перед собой эту машину! Близко, совсем рядом, под ногами! Она грохотала и урчала, как настоящая! Лопушок попробовал прикоснуться к шару, но рука его прошла, как в воздух. Внезапно его будто ошпарило: плащ! плащ на нём был красным! Это же одежда одинокого разбойника! Раньше она была белой, и мальчик свыкся с этим, перестал замечать, но вот она неожиданно покраснела...

Позднее Лопушок догадался, что на одежду так подействовали волшебные болотные испарения, о которых рассказывала бабушка Дюпа, но сейчас ему было не до воспоминаний. Надо было действовать, потому что Сунна превращалась уже в тусклый уличный фонарь, и с каждой минутой вокруг становилось всё темнее - вот-вот должна была наступить полночь.

"Ну, - весело подумал Лопушок, - с одеждой одинокого разбойника я никогда не пропадал! Что-нибудь интересненькое сейчас сделаем..."

В голове у него стало свежо, будто бы он только что выспался, и в ней родился хороший план.

Не теряя ни минуты, мальчик переместился на вершину Великого Холма. Там, в последних лучах Сунны, он увидел гигантскую тарелку, похожую на чайное блюдце для чашки размером с космический корабль. Тарелка поблёскивала в темноте гладкой зеркальной поверхностью. В центре неё чернело жерло. Это и был Колодец Желаний.

Лопушок подумал, что эта тарелка - замечательная горка. Он пожалел, что в одежде разбоника не может скатиться вниз.

Он очутился перед самым жерлом и заглянул в него. В Колодце стояла жуткая ночь. Если представить ночное небо без луны, без единой звёздочки и без городских огней, то и оно не идёт ни в какое сравнение с той абсолютной темью, что открылась глазам мальчика. Лопушку показалось даже, что Колодец притягивает его к себе, и, если б на нём не было волшебной одежды, он обязательно ухнул бы в него. Интересно, если бросить туда камень, сколько лет он будет лететь вниз?

Пока Лопушок сидел на краю Колодца, размышляя обо всём этом, Сунна выпустила последний лучик и погасла. Лучик, как звёздочка, блеснул в небе и упал прямо в жерло, расколов абсолютную темь на тысячи сверкнувших осколков. Как будто разбилась таинственная дверь. Жерло озарилось светом, который всё набирал силу, поднимаясь из загадочной глубины Колодца. И вот свет метнулся ввысь ослепительным столбом, разбрызгивая разноцветные искры.

Колодец Желаний открылся.

Лопушок, разинув рот, несколько минут висел, завороженный этим ярким праздничным зрелищем. Когда столб успокоился и засветил ровным мягким светом, откуда-то из-под земли до мальчика донёсся каменный вздох. Потом он услышал каменный голос, словно говорил сам Великий Холм. От этого голоса Лопушок вздрогнул.

- Кто ты? - спросил голос.

- Я... Лопушок, - ответил мальчик.

- Почему я не чувствую твоего веса? Ты привидение?

- Нет, просто на мне одежда одинокого разбойника.

- Значит, на самом деле тебя здесь нет, и ты не можешь считаться первым, заглянувшим в Колодец Желаний. Я не могу исполнить твоё желание. Напрасно ты сюда пришёл.

Эти слова как ножом ударили Лопушка прямо в сердце. Он оглянулся. У края тарелки остановилась машина Червеглота. Червеглот, вот кто будет первым... А это означает, что Лопушок никогда не вернётся домой, и что жить им всем осталось меньше одной крохотной минутки...

- Но... Червеглот... - проговорил он, чуть не плача, - он собирается всех убить! И взорвать Колодец Желаний! У него есть бомба!

- Меня невозможно взорвать, - спокойно сказал голос.

- А вы исполняете любое-любое желание?

- Любое, кроме того, которое может убить меня. И только одно единственное желание - его может загадать каждый, кто первый в меня заглянет, пока светится столб.

- А если кто-нибудь загадает, например, чтобы погасла Сунна? - спросил Лопушок напрямую.

- Это невероятно, - всё так же спокойно ответил Колодец. - Это всё равно что желать собственной гибели.

- Но Червеглот именно этого и хочет! - вскричал Лопушок.

- Это невероятно, - упрямо повторил голос.

Спорить с Колодцем не было времени. Лопушок видел, что Червеглот уже выбрался из своей машины.

- Луппу-будуппу! - сказал Червеглот, топнул ногой, и стеклянный шар разбился, как ёлочная игрушка. Потом он поднял над головой бомбу, сел на зеркальную поверхность тарелки и поехал вниз.

Мальчик нырнул прямо в жерло Колодца, потому что больше негде было спрятаться.

Из-за бомбы над головой Червеглот не удержал равновесия, свалился набок и проехался глазами по тарелке, чуть не оторвав их от веточки. Они перекрутились: левый глаз встал на место правого, а правый и вовсе загнулся куда-то вверх. От этого Червеглот подошёл к жерлу не прямо, а боком, и долго искал край Колодца, чтобы заглянуть в него. Наконец, ему удалось это. Глаза его распутались, и он уже достал спички, чтобы зажечь фитиль на бомбе, когда из Колодца показалась голова Лопушка.

- О, господи! - успел только выдохнуть Червеглот и так и застыл на месте от самого сильного удивления за всю свою злодейскую жизнь.

На плечах Червеглота сидели козявки.

- Привет, Лопушок! - сказали они. - Ты первый заглянул в Колодец?

- Первый-то первый, да только это не считается, потому что я бестелесный, - вздохнул мальчик. - Я привидение, понимаете? А Колодец не исполняет желания привидений.

- А чего бы ты больше всего хотел пожелать?

- Мне домой хочется. К маме и папе. А ещё очень хочется, чтобы Сунна никогда-никогда не погасла, ведь если это случится, погибнут все мои друзья, которых я нашёл под Сунной.

Простодушные козявки покивали головками.

- Мы попробуем уговорить папу Червеглота, чтобы он пожелал именно это, - сказали они.

Лопушок грустно улыбнулся:

- Нет, даже если он и согласился бы, Колодец исполняет всего одно желание. А я не могу выбрать, какое из них важнее для меня.

Червеглот очнулся. Первым делом он попытался задушить Лопушка, а когда увидел, что мальчик - это не мальчик, а всего лишь воздушная картинка, - захохотал:

- Надо же, великий Червеглот испугался какого-то привидения! Брысь отсюда, а то я лопну от смеха!

Червеглотики забарабанили по нему лапками.

- Папа, папа! Ты должен пожелать то, что хочет этот мальчик!

- Это почему вдруг? - изумился папа Червеглот.

- Потому что Лопушок - наш друг. Он очень хочет вернуться домой к папе и маме. Ты должен помочь ему!

- Должен?! - взревел Червеглот. - С какой стати?!

- Иначе мы обидемся на тебя!

Червеглот вытянул губы, топнул ногой и обежал вокруг светового столба.

- Ладно, я попробую, - наконец сказал он. - Но только ради вас, мои дорогие кровинушки! - он взглянул на два своих оставшихся пальца. - Но тогда и вы меня во всём слушайтесь! Договорились?

- Договорились!

Червеглот откусил палец на левой руке.

- Луппу-будуппу, - прочавкал он. - Лети Лопушок домой к папе и маме!

Но палец вдруг выскочил из его рта, упал и как червяк уполз вверх по зеркалу.

- Стой! Кому говорят! - крикнул папа Червеглот.

Бесполезно! Его волшебству это было не под силу.

- Эх, - сказал Червеглот, - только зря палец потерял. Теперь, сынульки, вы мне будете помогать спички зажигать. Инвалидом я стал!

- Но ты же не исполнил то, что обещал, папочка!

- Разве вы не видите - мне не осилить этого.

- А Колодец Желаний, папочка? Ему по силам любое волшебство!

- Что?! - от голоса Червеглота колыхнулся световой столб. - Столько мучиться, так долго идти к цели - и всё для того, чтобы какой-то сопливый мальчишка вернулся к своей мамочке?! А я, вы подумали обо мне, о своём дорогом родителе?!

- Подумали, подумали! - козявки снова забарабанили лапками.

Но Червеглот больше не поддавался их уговорам. Он больно укусил деток за хвостики, чтоб они не возникали, потом расставил пошире свои толстые ноги, прокашлялся и громогласно объявил:

- Я, великий Червеглот, первым заглянув в Колодец Желаний, повелеваю...

Он сделал паузу, чтобы набрать в грудь побольше воздуха. Лопушок застыл, он превратился в каменную статую, ноги и руки и даже голова не слушались его. Промелькнула далёкая мысль, что он так и не попрощался с Коровкой и с друзьями. Но теперь, конечно, было уже поздно - он не успеет даже взглянуть на них, потому что Червеглот уже продолжал:

- Я повелеваю... чтобы Сунна ПОГАСЛА НАВСЕГДА!

Лопушок зажмурился. Если б он мог, он бы и уши заткнул, чтобы не слышать и не видеть конца света. Это должно быть таким ужасным представлением!

Но ничего не произошло, хоть он и ждал целую минуту. Ну, конечно, решил тогда Лопушок, ведь Сунна и так не горит - ночь же! Наверное, катастрофа придёт только утром, когда все будут ждать рассвета, не зная, что Сунна больше уже не появится в ночном небе.

Лопушок открыл глаза. Он увидел Червеглота, стоящего с зажжённой бомбой над головой. Злодей бросил бомбу в Колодец, отряхнул беспалые ладони и стал ждать. Лопушок и козявки ждали вместе с ним. Но никакого взрыва не последовало ни через секунду, ни через пять минут. Бомба словно растворилась в мягких лучах Колодца.

- В чём дело, луппу-будуппу? - расстроился Червеглот.

Ему ответил каменный голос из Колодца:

- Меня невозможно убить. Ни бомбой, ни землетрясением, ни светопредставлением, ничем, даже желанием. Я - бессмертен.

- Ну, хорошо, - сказал Червеглот, - а моё желание ты хотя бы исполнил, проклятое дупло? Надеюсь, Сунна никогда уже не будет светить?

- Я не дупло, а Колодец Желаний, - спокойно ответили ему из жерла, - и я исполняю любое желание каждого, кто первый заглянет в меня, пока горит столб.

Червеглот обрадовался:

- Значит, ты исполнил моё желание!

- Я не должен исполнять твоё желание, потому что не ты первый в меня заглянул.

Червеглот обалдел.

- А кто? - промямлил он. - Этот невесомый мальчишка?

- Я не связываюсь с привидениями, - был ответ.

Это ещё больше озадачило злодея. Он аж вспотел от тяжёлой умственной работы.

- Значит, это были... Аво и Ево! - дошло до него наконец.

Козявки захлопали ресницами.

- Конечно! - вспомнил Червеглот. - Я замешкался с этой бомбой, и они меня опередили! Ах, вы, шалунишки такие-сякие! - Он пощекотал их единственным пальцем на правой руке.

- А кто из нас первее заглянул - Аво или Ево? - спросили у Колодца козявки.

- Вы одновременно это сделали, - ответил голос. - Поэтому я исполню на этот раз два желания.

- Вот здорово! - засиял папа Червеглот. - Это то, что мне нужно...

Он подмигнул левому сыночку:

- Вели Сунне погаснуть, Аво!

- Не хочу, - ответил Аво. Он раздулся от гордости.

- Мы не хотим, - ответил Ево и тоже раздулся.

- Ах так...

Червеглот хотел схватить их, но что он мог сделать с одним пальцем! Аво и Ево спрыгнули на зеркало. Лопушок подлетел к ним. Козявки подмигнули другу.

- Скоро ты будешь целовать свою маму, Лопушок! - пискнул Аво.

- И своего папу! - добавил Ево.

- А я? - заплакал Червеглот. - Меня никто не любит, даже родные сыновья!

- И тебя мы тоже поцелуем, папочка. Только сделай для нас одно хорошее дело. Ведь у тебя остался последний палец.

- Какое дело? - насторожился Червеглот.

- Верни красоту всем, кто ел булочки, испечённые на жиже злости!

Вот это червеглотики! Молодцы какие! Даже Лопушок забыл про бедных жителей Слюнландии и про их короля, который приказал разбить все зеркала в королевстве!

От злости Червеглот чуть не откусил себе нижнюю губу, но всё-таки задумался. Он думал, думал, думал, пока каменный голос не предупредил их:

- У вас осталось мало времени. Торопитесь. Опоздаете загадать желание - пеняйте на себя.

И правда, свет из Колодца начал тускнеть.

- Скорей думай, папочка! - поторапливали козявки.

Червеглот схватил себя за голову и начал мять её, словно кусок теста, ведь он был когда-то булочником. Из его ушей вдруг повалил дым. Чем сильней мял он голову, тем гуще шёл дым, а сама голова уменьшалась в размерах. Через две минуты из Червеглотовой головы вышла вся дурь.

- Наш папочка изменился! - пискнули козявки.

Червеглот откусил свой последний палец.

- Луппу-будуппу, всё тесто перекисло, никто не ел моих булочек!

Что-то ярко вспыхнуло, и Лопушок увидел перед собой человечка в белом фартуке на кругленьком животе. А слева и справа от себя он увидел двух пухленьких мальчиков с розовыми глазами и розовыми ресницами. Червеглот, это ужасное страшилище, и две безобразные козявочки навсегда исчезли!

- У вас мало времени, - снова напомнил каменный голос.

Пухленькие мальчики подошли к краю Колодца.

- Хочу, чтобы Сунна стала бессмертной, как Колодец Желаний, и светила вечно! - сказал один мальчик.

- А я хочу, чтобы все-все-все, кто сейчас далеко от дома, вернулись домой! - сказал его брат.

И всё вокруг Лопушка внезапно перевернулось, заблестело, заиграло, как в калейдоскопе, и он полетел куда-то навстречу тёплому ветру.

Это был конец их приключениям.

Очень неожиданный конец!

конец первой части

Комментарии: 59, последний от 06/04/2012. © Copyright Парфе Александр Васильевич (parfe@yandex.ru) Размещен: 20/09/2002, изменен: 01/03/2011. 421k. Статистика. Повесть: Детская, Сказки Сказочные повести		Ваша оценка:
Аннотация: Невероятный каскад приключений. Рекомендуется читать глазами режиссёра-мультипликатора.

Парфе Александр Васильевич : другие произведения.

Чудесные приключения Лопушка и его подружки в шляпе (часть 1)