Подсудимый, вы обвиняетесь в злонамеренном издевательстве над несовершеннолетним ребёнком, выразившемся в применении физического насилия.
Подсудимый. Скоро поднимаясь
Но, гражданин судья, ведь это не просто ребёнок, это мой сын, неужели я буду издеваться над собственным сыном?
Судья. Вопросительно и вместе с тем пристально смотрит на подсудимого. Его взгляд заставляет последнего побледнеть и сесть.
Подсудимый. Стараясь говорить спокойно:
Да, я признаю, я был очень раздосадован, что мой сын совершил ...э...проступок, и я, скажем так, нашлёпал его по заднице, но вообще-то...
Прокурор.
Будьте, пожалуйста, точнее. Объясните, как вы его нашлёпали и соизмеряли ли вы силу своих ударов с возрастом и весом ребёнка?
Подсудимый
Ударов? Конечно, соизмерял и конечно, понимал, что вообще-то бить детей не рекомендуется...
Прокурор. Перебивая
Однако, били. Подсудимый, уточните, пожалуйста, с какой силой вы, как вы выразились, шлёпали ребёнка и как он вёл себя в это время.
Подсудимый. Конфузясь и рассказывая словно для идиотов
Ну, он, конечно, кричал, ведь это естественно. И он, конечно... орал. Ведь это тоже естественно, а ещё его поддавало немного вперёд. И вообще, всё было вполне естественно, ничего особенного не было.
Прокурор
Ничего не обычного?
Подсудимый. Понимая, что глотает какую-то искусно приготовленную наживку, но желая оставаться верным себе
Решительно нет
Значит вы постоянно бьёте своего ребёнка, что ж этого стоило ожидать...
Судья
Прокурор, не делайте поспешных выводов
Прокурор
Это ясно, как Божий Суд. Подсудимый сам только что признался, что ребёнок вёл себя во время избиения как обычно, т.е. как всегда
Подсудимый, вскакивая
Избиение?! Да не было никакого избиения, я просто нашлёпал задницу. Повторяю: Я. Нашлёпал. Задницу. Вот и всё, а что касается "всегда", то вовсе это никак и не всегда, вобщем, нет, я , конечно, бывает и дам по загривку, но по голове, например, никогда не бью и....
Начинает бледнеть и медленно садится. На него пристально смотрит судья.
Все молчат
Прокурор
Уважаемый суд, тут добавить нечего. Этот человек утверждает, что бьёт по заргивку, но не бьёт по голове, а перед этим говорил, что вообще не бил.
Подсудимый, вскакивая и крича срывающимся голосом
Да. Пусть и так, бил иногдами, но не сильно. То есть, я хотел сказать: поиногдам.., но это вообще-то мой ребёнок. Ведь это я за него отвечаю и сам решаю, как наказывать... Да и вообще, кого же в детстве не били!
Судья (при слове "отвечаю" утвердительно кивает головой)
Сядьте
Подсудимый садится, умолкает
Прокурор
Уважаемый суд, я настаиваю на следственном эксперименте
Судья
Принято, передайте эксперту, чтобы прошёл в зал и введите Каттона.
Первым входит Каттон. Его рост около двух с половиной метров. По крайней мере, так кажется с первого взгляда. Но внимательный человек обязательно скосил бы сантиметров двадцать, которые отпали бы сами собой при сравнении, например, с двухметровым дверным проёмом. Тем не менее, на всех он производит впечатление удручающее. Особенно на подсудимого. Тот даже посерел немного и вцепился руками в перила заграждения, отделяющего скамью, на которой он сидел, от остального зала, сделав это инстинктивно, будто опасаясь сам за себя, что может невольно убежать, хотя бежать было некуда и он это прекрасно знал.
С другой стороны зала вошёл эксперт. На него никто не обращает внимания, но он командует Каттону: "Можно начинать!"
Судья
Подождите, ещё не закончена процедурная часть
Эксперт
Прошу прощения.
Судья
Подсудимый, вы утверждаете, что осознавали физическую силу, с которой могли воздействовать на ребёнка и как подобное воздействие могло повлиять на человека, ростом в 1 метр 7 сантиметров и весом 18 кг?
Подудимый. Расееяно, будто ища какой-то другой ответ
Да.., но при чём здесь...
Глазами, вперившимися в Каттона, он как бы заканчивает свою фразу.
Судья
Вы подтверждаете свои слова?
Подсудимый. Не в силах отвести глаз
Да
Судья
Вы согласны на следственный эксперимент?
Подсудимый
Да
Судья
Каттон, приступайте.
Каттон не спеша подходит к подсудимому сзади. Рост и широкие плечи делают его фигуру фигурой взрослого человека по отношению к четырёх-пяти летнему ребёнку, если бы этим ребёнком мог стать обыкновенный взрослый человек.
Подсудимому приходится поворачиваться то через левое, то через правое плечо, чтобы проследить, куда же направляется Каттон и что он будет делать, зрачки растут, становятся хорошо видимыми на лице, ужас мало-помалу овладевает им, однако, этого пока никто не замечает, кроме судьи, который всё также пристально смотрит. Подойдя на расстояние вытянутой руки, Каттон протягивает правую из своих огромных клещевидных рук и, схватив за плечо и одновременно, обхватив подмышку подсудимого нижними пальцами, аккуратно вытаскивает его из-за скамьи, не обращая внимания на некоторую нервозность подопытного, ставит его на пол, как ставят нашалившего малыша, который ползает по полу и не хочет встать. Подсудимый слегка посмеивается, но видно, что он не на шутку чем-то встревожен. Каттон, между тем, разворачивает его спиной к себе со взглядом профессионала, устремлённым в сторону. Таким взглядом могла бы гордиться любая женщина, занимающаяся вязанием на спицах, одновременно сочувствуя героям любимого телесериала.
Вместе с тем, независимый наблюдатель, место которого пустело неподалёку, наверняка заметил бы, что во взгляде этом нет ни малейшего намёка на осуждение, получаемое удовольствие или проявление неудовлетворения чем бы то ни было - нет, то был нейтральный взгляд человека, выполняющего свою общественную функцию, которая, может быть не слишком приятна, но в целом, ясна и необходима как и любая другая (он уважает все профессии, но просто знает, что его место именно здесь). Однако, наблюдать за ним в эту минуту мог лишь эксперт, поскольку прокурор с судьей уже давно обсуждали что-то, повернувшись спиной к остальному миру. "Всё-таки, люди стареют до смешного одинаково" - подумал эксперт, заметив, что лоб его друга опять морщинят какие-то мысли..., а Каттон всё также, с задумчивым взглядом положив одну руку на шею подсудимого и небольшим усилием заставив последнего слегка согнуться, другой рукой осторожно и без замаха ударяет по его ягодицам. При этом ладонь Каттона почти полностью покрыв обе половинки, на секунду задержалась на поверхности брюк, потом отстранилась, оставив после себя ровный след, похожий на слепок. Шлепок несколько удивил подсудимого, он хотел было повернуться и посмотреть обидчику в глаза, как бы ещё не веря, что такое возможно, но, поскольку левая рука Каттона (он был опытным работником исполнительной службы) всё ещё лежала на шее, то при малейшем движении, огромные пальцы её бесхитростно сжимали и подсудимый, лишившись способности двигаться, горестно выдыхнул и замолчал, так что следующий хлопок сотряс его тело в абсолютной тишине. Казалось, никто даже не дышал вокруг. Армия пыли, в спешном порядке устремляясь к потолку, уже высадила десант в носоглотке Каттона, симулируя чиханье. Он не любил пыльных брюк, как не любил чихание на рабочем месте. Возможно, поэтому следующий шлепок потряс подсудимого морально до такой степени, что тот выплюнул какое-то междометие, забыв про обет молчания, данный себе минуту назад, а тело его затрепыхалось в сильных и опытных руках мастера. После десятого раза, подсудимый открыл глаза и увидел пред собой приближающийся с ужасной быстротой серый профиль скамьи. В следующий раз он открыл глаза на полу, когда его поднимали всё те же мучительно-сильные руки. Водрузив его на скамью, великан удалился. Однако, поймав на себе пристальный взгляд судьи, уже успевшего доказать прокурору, что у бразильцев слабое место - защита, вспомнил, о чём его просил эксперт, вернулся и влепил подсудимому по загривку, к чему последний был явно не готов, поскольку надеялся, что три минуты позора истекли. Ошибочная самонадеянность привела к тому, что голова на его расслабленной шее подобно футбольному мячу ударилась о штангу перил и исчезла в подскамеечной черноте ворот...
Часть II СУД
Встать суд идёт
Зал, наполовину заполненный людьми, погрузился в молчание. С передней скамейки встал адвокат, его долго не могли найти, но всё же отыскали в последний момент в недавно открывшейся юридической конторе, посулив защиту от журналистов и личное поручительство председателя суда, что он сам будет направлять клиентов в случае согласия адвоката на это дело. До этого никто, даже адвокаты-хулиганы, опаздывающие на заседания и задающие судьям каверзные вопросы, отказывались участвовать в процессе, но, поскольку, без представителя защиты процессуальная сторона была бы не выполнена и суд мог вообще не состояться, пришлось идти на компромисс... Со второго ряда поднялось по крайней мере пять журналистов, цепкие взгляды которых уже заставили молодого человека понервничать, рядом с ними родственники (жена и тёща) подсудимого и двадцать практикантов с юридического факультета Академии труда и Социальных отношений.
Судья
Слушается дело об избиении четырёхлетнего ребёнка.
В деле участвуют представители сторон. Обвинение
Прокурор встаёт и тут же садится
Защита
Молодой адвокат встаёт и садится ещё быстрее, но зал уже зашелестел. Студенты достали из пакета белую бутылку ликёра, на которой было написано: "Balls Advocatos”, один из журналистов усмехнулся и что-то записал в блокнот.
Судья
Тишина в зале
В зале установилась тишина.
Подсудимый, вы признаёте свою вину?
Дверь за кафедрой бесшумно приоткрылась и оттуда на миг показалась огромная улыбающаяся голова с задумчивыми глазами, после чего дверь закрылась также беззвучно и незаметно, однако на подсудимого это повлияло роковым образом: он издал гортанный звук, похожий на “уа” и вытянув руку в сторону невидимой двери, упал на скамейку, закрыв голову и лицо руками, после чего затрясся в короткой истерике, качаясь вперёд и назад, каждый раз как-будто кивая всем своим телом на поставленный вопрос.
Зал взрывается аплодисментами, журналисты и прокурор со студентами подходят к адвокату, вручая ему бутылку, поздравляя и всячески подбадривая, судья разворачивается и незаметно исчезает за кафедрой, зал постепенно пустеет, оставляя лишь схватившегося за голову осуждённого, продолжающего всё также безмолвно раскачиваться взад и вперёд.