Несмотря на настойчивые уговоры хозяина ("остаться, заночевать, о том, о сём потолковать") Святополк с Яромиром, поблагодарив, откланялись. Время только приближалось к десяти утра, так что молодой князь ещё надеялся сегодня добраться до границы Роца. А назавтра прибыть в родной Рудан.Неизъяснимым препятствием стояла пред ним какая-то преграда, не позволяющая заговорить с Яромиром о том, что видел его в Барнсли, о том, что Уклинстор и Артимус выслеживали на быкогорских болотах неведомого колдуна - "рыжеватого" и "веснушчатого". ("Уж не тебя ли?"- так и вертелось на языке). Но отчего-то не спрашивалось. Не привыкший к самокопаниям Святополк, с недоумением задавался вопросом: а не потому ли не желает он вызнать всё это у своего товарища, что боится получить страшный ответ (дескать, да, я это!). И тут же отвечал сам себе:- "Ничего подобного! Не поэтому". Однако внутренний голос ("альтерэго",- как назвал сие примечательное явление Хынсебен), и не думал сдаваться. Напротив, он - довольно ехидный малый - продолжал сердито пыхтеть, с каждой минутой всё громче возмущаясь нерешительностью хозяина. "Спроси!- нашёптывал он.- Расставь точки над "и".
Но сын Ратибора молчал, и разговор меж ним и Яром не склеивался. А, в общем-то, и болтать-то некогда - спешили.
-2 -
Уже совсем к вечеру, когда земли Доростола остались позади и друзья подъехали к первой роцкой деревушке ("Купавины колодцы" называлась), Святополк впервые за весь долгий день заговорил с Яромиром.
- Видать, здесь заночевать придётся,- промолвил он.
- Ничего против не имею,- ответил Пармин, спрыгивая с коня.- Путь немалый прошли. Благо, с "рыжими" не столкнулись.
Да, это было здорово, но странно. Куда ж бухнадаровцы подевались? Сей вопрос молодые люди адресовали "ветходневному", как выразился Яромир, поселянину, что выглянул с беспокойством из-за плетня.
- А вы-то кто будете?- пробурчал в ответ тот, аккуратно прилаживая между прутьев забора тяжёлый арбалет, времён, пожалуй, ещё битвы при Сторожевске[1].
- Свои мы, отец, свои,- попробовал успокоить его Яромир. Но тщетно.
- Коли свои, так проваливайте подобру-поздорову,- ответствовал суровый старец.- Какого лешего по ночам бродите?
- Да какая ж ночь?- удивился князь.- Солнце даже ещё не село!
- Всё одно, проваливайте. Свои по тёмкам не ходют.- буркнул "отец".
- Некуда нам "проваливать",- проговорил Пармин.- Ты, старче, лучше в другую сторону прицель, да присоветуй, где нам на ночлег устроиться.
- К Опраксе кривой двигайте, туда,- замахав рукой куда-то вдоль по улице, произнёс торопливо калугер, радуясь избавиться от назойливых пришельцев, которые задают опасные и от того ненужные вопросы, а к тому ж, и одеты не поймёшь как: "чи по-роцки, чи по-молчунски".
Что ж, к Опраксе, так к Опраксе. Двинулись.
- 3 -
Опракса оказалась вполне приличной и даже пригожей молодой вдовой, которую вовсе не портил левый подслеповатый глаз. Гостей она разместила в сенях, на ходу заметив, что "пусть и вдовая, но пересуды лишние ей без надобности". А им-то что? В сенях, так в сенях. Крыша над головой есть - и ладно.
О себе толковать молодые люди не стали, ограничились тем, что имена назвали. А вдова ни о чём и не спрашивала. Поужинали, в общем, хлебом и молоком (Черномазик из торбы своей не высовывался) да и спать легли.
- Неужто без приключений в сей раз обойдётся?- промолвил Святополк, устраиваясь на своей лавке поудобнее.
- А тебе как больше нравится?- вопросом на вопрос ответил Пармин.- С оными или без?
- Наверное, без,- проговорил сын Ратибора, позёвывая,- но что-то отвык. Так и видится: только вежды прикрою, тут же начнётся. Колдуны, тени, упыри всякие, не к ночи будь сказано, налетят, завоют. И давай по новой: вскакивай, меч наголо, серебро... а, Кардуш разбери, аргентуса-то нет! Если вдруг да если, то и оберечься нечем.
- Спокойно,- с нарочитой серьёзностью промолвил Яромир.- твой напарник нынче - не абы кто, а натуральный чародей - звеньевой Союза, так что не боись. Прорвёмся.
- Ты мне, "звеньевой", вот что скажи,- прошептал князь, не желая, чтобы это услышала хозяйка,- ваши, из Унии, на сечу точно все подтягиваются?
- Непременно.
- А им-то кто о ней сообщил?
- Ну, вот тебе!- так же шёпотом воскликнул Пармин.- Ты, Свят, никак думаешь, что помимо тебя и сказать некому?
- Ничего я не думаю.
- Лады. Секреты сарацкой камарильи разводить не станем. Всё тот же Лекарь известие между нас пустил. И на сечу идём все. С Орденом тож связались, словом перекинулись... Старина, ты как хошь, а я - спать.
И, отвернувшись, немедленно захрапел.
- 4 -
Поутру, за завтраком, Святополк, наконец, полюбопытствовал "куда запропали" мокинзарские разъезды.
- Сплетни доходят, что Всеволод Киричский восстание поднял,- осторожно отвечала хозяйка, не зная наверное, можно ли говорить с незнакомцами прямо.
- А потом что?- с набитым ртом, проговорил князь, которому не терпелось скорее вызнать последние новости.
- Потом?- медленно вымолвила Опракса.- Потом и в других местах... в Липицах... в Прядве... а ещё... побили они их...
- Да говори ж понятнее!- воскликнул Яромир.- Кто они? Кого их?
- Ясно, кто. Всеволод побил. Вот бухнадарцы и разбеглись. А крохи, что уцелели, ускакали невесть куда...
- Слушай,- сказал тогда молодой князь,- ты нас не опасайся. Мы не шпионы рыжекафтанные...
- А чего мне вас оберегаться?- перебила Опракса.- Я и так вижу, кто вы.
И вдруг слёзы мелким радужным бисером покатились по её щекам, а она рухнула на колени и в голос запричитала:
- Ох, радость-то какая! Вот Свентовит сподобил! Что ж я, голова бестолковая, зараз не поняла, не увидела?!
- Ты что?!- выкрикнул князь, не понимая, чем этот слёзный поток вызван, и что ему делать.
- Ой, голубчик мой!- мало отреагировав на окрик, продолжала голосить вдова.
Вставший из-за стола Яромир, насильно поднял её, потряс за плечи. Тогда Опракса кое-как унялась и, сдержанно всхлипывая, посмотрела на князя.
- Не признаёшь меня?- робко произнесла она.
Ах ты, барсуки-еноты, ёжики ушастые! Да это ж!..
- Юна! Ты?- вскричал Святополк.
- Ага,- кивнула она.- Я.
- А сказали: погибла.
- Покалечили, да. Но оклемалась. Глаз вот... пустяки... А где девочка моя? Сестра твоя, где она?
- Всё хорошо,- поспешил успокоить её молодой витязь, обнимая и гладя по голове.- Успокойся. В Ордене она. Жива. Здорова. Долго рассказывать... про себя столкуй: почему вдова-то? Для маскировки?
- Вдова и есть,- пролепетала Юна.- Был человек хороший. Но убили его... Рыжие убили,- уточнила она.
- Ничего!- рубанул кулаком по столу Яромир.- Нынче наше время грядёт. Отольются Буху роцкие слёзы. В тыщу крат отольются.
- Это, может,- прошептала Юна-Опракса,- но кто ж мёртвых возвернёт?
Да, тут ответить нечего. Повздыхали, головами покачали. А после доели-допили быстренько, и на порог. В Рудан спешить надо.
- 5 -
- Постой,- промолвила Юна, взяв князя под руку и задерживая его на крыльце.- Одно дело есть...
Дождавшись, пока Яромир отойдёт подальше, заговорила:
- Отец твой - Ратибор Держиславич... я его видела тогда, он раненый был, кровью тёк... и вот, он сказал мне:- "Как Святополка встретишь - передай ему, что "не дошед умер". Запомни. Не перепутай. Сие важно вельми. И никому другому об этом не судачь. Тайна!"
- И что это значит?- не понял молодой витязь.
- Я сама часто думала, только не додумалась ни до чего. Но вот, слава Белбогу, встретила тебя. Передала. Как гора с плеч.
- Что он не дошёл, до терема родного не добрался, мы и сами знаем,- сказал Святополк.- А в чём важность-то?
- В том-то и дело, не понятно. Коль сам он видел, что не дойти (а раз так сказал, то видел), значит, знал, что от нас это не скроется. Так что ж на том изострять? И ещё: отчего он так по-старинному рёк: "не дошед"?
- Да, правда, к чему бы? Загадка...
- 6 -
"Не дошед умер. Не дошед умер",- стучало в голове Святополка, когда тронулись они с Яромиром в дальнейший путь. Будто всё вокруг твердило эту единственную фразу - и копыта коней, и сердце в груди, и вороны по крышам. Но почему так странно сказал отец? И отчего сие столь важно? Эх, Мокошь и Руевит! Хынсебен тут нужен или Стережный. Самому не додумкать.
Словно в сокровенные врата какого-то неведомого мира вошёл молодой князь - сплошь секреты. То книга волшебная, то слова непонятные...
А в землях Роца, меж тем, царило весёлое оживление. Да и как иначе? Даждьбогов день! "Зажин"! Конец сенокоса, начало жатвы. По полям, что вольно раскинулись осторонь дороги, всюду виднелись пёстро ряженые поселяне с косами и серпами, а ещё - с обмолотными цепами, которые имели вид необычный - праздничный, поскольку, все они - сыромятные - были перевиты разноцветными лентами, и работа им выходила не сейчас, а позже, к вечеру, на деревенском гумне.А пока...
Жницы с хлебом-солью важно восседали на первом сжатом снопе, украшенном цветами, запевали песни, заливисто смеялись; пересмеиваясь, переговаривались; угощались сами и подносили еду-питьё "батюшке", то есть, старшему в роду, что неспешно прогуливался подле, оглаживая длинную седую бороду. Сноп же, на котором сидели (как знал Святополк), после обязательно понесут по деревне и торжественно водрузят в красный угол избы.
День на Даждьбога - это ж к заморозкам поворот. Так и говорили: "До обеда лето, с обеда осень". Но пока до холодов далеко, можно и радоваться. А ежли с полудня ливень хлынет, так совсем хорошо! Ибо воды небесные нынче целебные получаются - и от призора[2] помогают и от хвороб всяческих.
- 7 -
К обеду, как и чаяли, перешли путники Рузу по мосту, а там уж - и Рудан стольный.
Въехали в Суровские ворота, молвили слово Белбогу, на золотоверхий храм глядя, двинулись далее - к княжескому терему. Купеческие лавки, что тянулись рядами по "концу", ведущему к площади, стояли наглухо закрытыми. Сама площадь - ни одной живой души. Ни голосистых торговок, зазывающих взглянуть на товар, ни обывателей, спешащих за покупками, ни зевак. Ни, даже, нищих, которые всегда ранее, гнусавя что-то из "Влесовой заповеди", мостились по сторонам, чтоб не затоптали. Пусто! Так, никого не встретив, добрались до княжеского подворья.
И тут Святополк застыл. Двадцать два дня утекло, как с Рудана выехал, да десять годов - как терем покинул. И глядел теперь, а внутри мураши бегали.
И родным и чужим казался трёклетный дом (точнее, двуклетный, с подклетью), сложенный из спасомерицкого зелёного камня под двухскатной крышей с резным карнизом. Другие времена, другая жизнь... всё сгинуло, только память жива... Как любили бегать они вперегонки вон там - по крытым переходам, что тянутся от терема к повалушам для челяди, а оттуда в поварню, что чуть на отшибе, а с поварни - обратно в терем, опять же по переходу. А там и дальше - во двор, да вокруг гридницы, да назад - к терему, да по крыльцу, приукрашенному пузатыми резными колоннами с навесом в виде островерхих маленьких крыш... А с крыльца - по лесенке. А лесенка - ну, не чудо ли? И перильца, и подпорки, и потолок - всё в резьбе сказочной. Тут тебе и травы, и листья, и сердечки, и звери диковинные. Проведёшь по ним ладошкой, погладишь и - дальше, дальше! В рундук[3], в сени, в комнаты... Тут беготня, как правило, завершалась. Ведь никакого смысла нет мчаться на вторую клеть - выше только закрытый чердак, или спускаться в подклеть - там же...
"Вот ведь, как интересно,- перебил свои воспоминания князь,- живут, скажем, в Барнсли со своими "этажами" и никакой мудрёности. Первый этаж, второй, третий. Всё просто. А у нас... подклеть, заклеть..." Он улыбнулся, изловил нитку воспоминаний...
Да, какой смысл бежать в подклеть, если во двор оттуда - только неприметная дверца, закрытая, притом, на тяжеленный засов, что и кувалдой не сбить? И всегда им чудилось, что в подклети есть выход куда-то в небо или за море или в другой мир, но только найти его пока не удаётся. И там он прятал все свои детские вещицы - круглые камешки, чудные не-роцкие монетки и маленьких железных витязей корченской работы.
Тут мураши разбегались совсем уж не на шутку, пришлось тайком слезу подтереть.
- 8 -
На настойчивый стук никто не отозвался. Тогда, привычным движением пошарив в щели, Святополк нащупал ключ и отомкнул слегка заржавевший замок. Терем стоял безлюден. Но, прислушавшись, князь уловил лёгкий скрип на третьем этаже - это рассохшиеся половицы тихим голосом своим возвещали: кто-то живой всё-таки есть.
Вбежав по крутой лестнице вверх, молодой князь и Яромир вошли в комнату, из которой доносились звуки. Однако и здесь никого не обнаружили. И лишь при появлении полазника, из-за стоявшего у стены сундука осторожно выглянул другой домовик - такой же дымчато-серый и взъерошенный, как и Черномазик.
- Запечник!- воскликнул маленький товарищ Святополка и бросился к вылезшему домовому на шею.- Это братишка мой,- тут же пояснил он людям.
А Запечник, освободившись из братских объятий, учтиво поклонился и рассказал о том, что произошло в Роце за последнее время. Действительно, Всеволод поднял мятеж против бухнадаровского гарнизона, "рыжие" были на голову разбиты и бежали. Дружина же киричского князя, насчитывавшая уже с пять сотен воинов, вышла из Рудана и стала лагерем у Северных стен города. Народ замер в ожидании перемен, стараясь и носа не казать из своих жилищ, а со всех пределов княжества под знамёна Всеволода сходились всё новые добровольцы.
- Но почему пуст наш терем? Ведь Стережный сказал...- Святополк бросил на домового нетерпеливый взгляд.
Тот переступил с ноги на ногу, взглянул исподлобья, хлюпнул носом.
- Да что же?- возвысил голос молодой витязь.- Не томи!
Он понял, что глаза, помимо воли, наполняются тяжкой слезой. Мысли сразу оцепенели, солнечный свет, только что наполняющий комнату, обернулся вязким зеленоватым туманом, в котором плавали клейкие кровяные капли.
Князь отошёл к стене, сжал кулаки. Невозвратность потери оглушила его. А от собственного бессилья становилось ещё хуже. Ох, Весена, Весена... Мамка да нянька... Добрая, мудрая, справедливая... Она служила тем мостом, что соединял его с детством и с умершими родителями. А теперь и эта нить порвалась. И ничего не поправить!..
- Она тут ещё людей собрала, что по дому...- продолжил, запинаясь, младший из домовых,- но потом они не знали что делать, и разошлись. И ещё...
Не договорив, полазник вдруг горестно всхлипнул и зашёлся в жалобном плаче. Всё лохматое тельце его трепетало от неудержимых рыданий. А слёзы, с печальным звоном падая на пол, тут же превращались в божьих коровок, немедля расправляющих крылышки, чтобы вылететь в распахнутое окно.
- Умер наш дед Конник,- сквозь всхлипы, едва внятно проговорил он,- а родители пропали неведомо куда...
Черномазик обмяк, медленно опустился на пол, закрыл мохнатое лицо лапками.
- Печальные известия,- молвил Яромир, глянув на Святополка.- Но всё одно, надо спешить. Заскочим на минутку к Всеволоду, а потом я - к своим.
- Это куда же?- хмуро поинтересовался князь, заставляя себя возвратиться в реальность.
- Не скажу,- прямо ответил Пармин.- Секрет.
- Секрет на загадке сидит, тайной погоняет,- покачав головой, недовольно произнёс сын Ратибора, и не к кому конкретно не обращаясь, добавил:- Как бы про всё, что тут творится, в Орден сообщить?
- Голубь для этого сгодится?- робко подал голос Запечник.
- Отчего же не сгодится?- одобрительно сказал Святополк.- Давай.
Через несколько минут пара голубей с записками на лапках взлетела с чердака княжеского дома. Путь их лежал к замку Великого магистра. А цель этого путешествия прояснили им домовые, послужив посредниками между птицами и людьми.
-9 -
Черномазик остался дома, сказав, что он сейчас нужен брату, а Святополк со товарищем, покинув город через северные Соляные ворота, лёгкой рысью заспешили вдоль крепостной стены, поминутно выглядывая вперёд. Долго искать роцкую дружину надобности не возникло. Ратоборцы Всеволода и не думали скрываться. Стан их располагался открыто, как бы всем своим видом говоря: вот они - мы! И бояться нам нечего!
Гарь от бесчисленных костров и кузнечных горнов рваными клочьями подымалась к небу. Повсюду сновали обворужённые гридники с суровыми лицами. Многие из них под руководством "старшого" - обширнобородого "дядьки" - занимались на мечах или, накладывая стрелу за стрелой, пускали калёные в цель - малоприметный пруток, воткнутый в землю шагах в пятистах. А некоторые, что не укрылось от внимания Святополка, с отрешением во взоре, делая вид, что натачивают длинный и без того острый, как бритва засопожник, молились.
- Где Всеволод?- обратился Яромир к одному из торопящихся мимо.
- А, вона - палатка красная осередь. Под бунчуком белокрылым,- отвечал тот, оглядывая незнакомцев.- Что, к нам?
- К вам, к вам,- проговорил Святополк, направляя Ветролёта к указанному месту, где вился по ветру святой роцкий стяг с древним гербом: по серебряному полю - бурый двуглавый медведь, разевающий грозные клыкастые пасти, но держащий, притом, в обеих лапах по буханцу хлеба. Дескать, кто с миром - того приветим, но кто со злом, не обессудь, башку отгрызу и не замечу.
Помимо главного знамени, там же трепетали и хоругви с древками пониже - стяги Кирича, Лукоморска, Древляна и многих других городов. Соколы, пардусы, единороги; луки и колчаны, мечи и щиты; молнии, бьющие из облаков и светлые лики древних богов - всё это стремилось по ветру с такой гордостью и единодушием, что сердце молодого князя наполнилось радостью: жива ещё земля роцкая! Жива!..
- 10 -
- Вот это дела! Обалдеть не подняться!- воскликнул Святополк, входя в шатёр и вглядываясь в тех, кто сидел вкруг киричского князя. Поневоле возликуешь и подивишься! Знакомые лица! Одрюс, Пересвет, Беремир, Судислав, Глеб - все те, кого видал он пред тем неизмеримо уже давно - на том самом приснопамятном дне рождения, когда Перун громонравный леса жёг, а Бухнадар свой подлый набег учинил.
Молодые люди заулыбались, повскакивали. В очередь подойдя к Святополку, обнялись.
- Помнишь?- проговорил Одрюс.
Как не помнить! Десять лет пробежало, а всё, как перед глазами.
- Вот теперь все наши в сборе,- проговорил Судислав.- Можно и зачинать.
- А что начинаем?- поинтересовался сын Ратибора.
- Здравствуй, друг мой!- засмеялся Пересвет.- А говоришь: помнишь.
И здесь до Святополка, наконец, дошло. И, в самом деле, как он мог позабыть!? Причём, сам же подумал: "десять лет прошло". Ведь сегодня ему двадцать стукнуло! Ах ты, заяц на печи, рыба с барабаном!
- Чарку князю!- прокричал Глеб.- Тебе чего? Есть брага с медовухой ореховской, а есть, коли изнежился, ретаренское с гереконским.
- Постой, постой!- воскликнул Святополк.- Какая, к кроту, пьянка, когда к сече приготовляться пора?
- А никто и не говорит, что непременно попойку устроить должно,- молвил, протискиваясь к брату, Всеволод,- но по чарке за твоё здравие опрокинем. Говори уже, что лить тебе. Не задерживай.
- Тогда, по глотку "Полуроговки" и - за дела,- ответствовал князь.- Не время бражничать. Вот рыжих попластаем, тогда и гулять будем. А сейчас - не след!
- Всё, всё,- нестройным хором заверили его молодые воины.- Само собой! Как скажешь.
Стоя, опрокинули. Закусили. Присели. Глядя на сотоварищей детства, Святополк улыбался. Какие они стали! Из огальцов безусых в мужей обратились.
- А ты что молчал?- толкнул он в бок Яромира, который, посмеиваясь, за всем происходящим наблюдал.
- Как говорят в Гринуэлле: "сурпрайз",- промолвил тот.
- Так ты всё знал?
- Конечно. Спецом тебя сюда вёл. Чтоб нынче непременно...
- Ты прости, брат, что мы без подарков, - перебивая их, произнёс Всеволод,- но, впрямь, время не то. На следующий год соберёмся - тогда... Но одна штуковина для тебя всё ж сготовлена. Это Черномазик подсказал: ты, говорит, без неё, как без рук. Смотри: новая, взамен той...
И протянул Святополку маленькую серебряную стрелку.
- 11 -
Солнце катилось к овиди, когда Всеволод, Святополк, Яромир и прочие вышли из палатки, чтоб оценить, как идёт подготовка к битве.
- Вот, примечай,- говорил Всеволод, указывая рукой.- Там - строй держать научаются, чтоб под натиском чужим не рассыпаться, не запаниковать. Там - единоборству наказывают: как с мечём, палицей, шестопёром или, даже, с утренней звездой[4] управляться. Здесь - железы куют,- обратил он внимание на гремящие кузни.- Кто голоруким приходит, того обворужаем. Так что, брат, не подведём тебя. Стараемся. И то ты дело сказал: брагу пьянствовать после победы станем. Не ранее.
Сын Ратибора и сам видел, что сделано многое. Единственно, чего он опасался, так это того, что не наберут они дружины многолюдной, достойной такого княжества, как Роц. Но опасения эти сейчас же постарался развеять Всеволод, словно прочитав святополковы мысли.
- Сколь новых сегодня?- обернулся он к Глебу.
- Я семь десятков принял,- проговорил тот.- Судислав тридцать. Пересвету пятьдесят досталось, у остальных - под сорок на полк выйдет. Итого, пока под восемь сотен набирается. Так то ж, ещё спасомерецкие не подошли и сторожевские. Да и древлянские не подтянулись. Только ж начало. Дни через четыре, думаю, около пяти тьмы соберём.
- А что? Вполне,- спокойно произнёс Глеб.- Нам точно вестимо: по-над Смородиной-рекой полков наших стоит неизмеренно. Завтра - послезавтра будут.
- Ну что ж, коли так,- ответил на это князь,- то, стало быть, дело сробим.
- 12 -
Глеб, Одрюс, а за ними и другие разошлись по своим пока чуть более чем сотням, Яромир, распрощавшись, уехал, а Всеволод и Святополк уединились в княжьей палатке.
- Бояр тебе готовлю,- сказал киричский князь.- Из ребят, что когда-то друзьями по детским забавам были, для тебя верные огнищане-дворские выйдут. Все испытанные, не подведут, не изменят.
То молодой князь и сам знал. Без уверений всяких. Так же насчёт и самого Всеволода в нём сомнений не возникало. Не мог киричский князь помыслить себя в роли нового вождя, который во главе дружины захватывает престол в новой послевоенной стране. Не тот он человек, чтоб пойти поперёк Святополка - своего брата и законного наследника власти.
- А Стережный где?- спросил сын Ратибора, отбросив ненужные размышления.
- В Сторожевске и Спасомереце полки собирал. А теперь в северную Кифию ускакал. Там кочевники тож под игом стонут. Вот кудесник и надеется, что они к нашей рати примкнут. Глядишь - прорежет. Оно б, конечно, неплохо было бы, когда б степняки нашу сторону взяли. Башню у них ещё во младенчестве сносит, а нам такой союзник сейчас не помеха. Главное - потом их вовремя на место поставить да на родину отправить, чтоб к нашим землям не привыкли.- И без всякого перехода, добавил:- Пойдём-ка, покажу кой-чего.
Заинтригованный Святополк поспешил за братом. Пройдя к кузням, которые, несмотря на поздний час, при свете костров продолжали работу, Всеволод остановился и заговорчески подмигнул.
- Секретное оружие,- проговорил он.- Гляди!
И, раскидав ногой дёрн, обнажил засыпанные землёй доски.
- 13 -
Под деревянными щитами, откинутыми тут же нетерпеливой рукой, покоились, отливая тусклой синью, какие-то явно очень тяжёлые металлические трубы.
- Единороги?- приглядевшись, спросил сын Ратибора.- Но зачем? Ещё прадед Изяслав в битве при Чафолуке с ними не преуспел. Забросали басурманы тогда словцев наших стрелами, и тем драпать пришлось, едва ноги унесли. Только под Ореховым отыгрались... без пушек. Конницы хватило да лучников тех же.
- Слушай, ты в истории дюже грамотный, тут и успорять неча,- произнёс, видимо чуть уязвлённый, Всеволод.- Но тут наука другая выходит. Вот ты говоришь, прадед наш Изяслав? Так я тебе так отвечу: единорог этой штуковине как раз прадедушка и есть. Приблудился ко мне тут мастер один из наших, из Галицких. Вышата Укоров. И как пристал: давай, мол, князь, пушку тебе отолью. Зверь, а не пушка. Я сперва его попёр. А потом думаю: пускай себе попробует. Мало ли. Ну, отлил. Так вот, поставили мы стенку из камня тёсанного, толщиной в локоть и по ней из пушечки шарахнули. И что ты думаешь? Шкорки от той стенки остались. В щебёнку разнесло! С семи вёрст! А, каково? Как Вышата сказал, так и получилось. Я тут же и прозвище дал - "индрик-зверь". Нравиться?
- И сколько у тебя такого добра?- вместо ответа проговорил Святополк.
- Дюжина,- довольно улыбаясь, произнёс Всеволод.- Мыслю, ещё два раза по столько сделать.
- Что ж, коль с семи вёрст, да по стенке в локоть... серьёзная вещь!
- И я про то,- сказал киричский князь.- Шуганём рыжехвостых так, что мало не покажется!
- Надеюсь,- отозвался Святополк.- Надеюсь...
- 14 -
Выехав из роцкого лагеря в первый день серпеня (рано-рано утром), Святополк уже третьего, к обеду, въехал в Орден. Сложно сказать, что этакого произошло (может, все злые силы замерли в ожидании великой битвы), но, против всякого обыкновения, в дороге обошлось без злосчастий. Отчего молодой князь добрался мирно и скоро.
Сразу же, лишь въехав в ворота, заметил он, как в братстве суетно и людно. По дорогам снуют гонцы, над головой пылают алые стрелы форморброидов, перенося во все стороны сообщения и указы, а громозкие почтовые витютени[5], натужно взмахивая сизыми крыльями, летят от замка к замку. И в "боевом дворце" полно народа. Да все незнакомые. То ли фиосинисты, с которыми не успел ещё познакомиться, то ли, вовсе, чужие - пришлые. Бес его знает.
Но любоваться сим коловращением - никакого досуга не хватит. И молодой витязь направился прямиком в кабинет Великого магистра, надеясь обнаружить там средоточие антибухнадаровских сил. Только безуспешно. Ни Грегина, ни кого другого там не застал. Побродив тогда по залам, князь совсем уж собрался выйти наружу и двинуться к Бренксу, предварительно вызнав у кого-нибудь, а здесь ли хотя бы Питтерн, но в эту секунду нос к носу столкнулся с Ашаном, который ковылял по коридору, припадая на правую ногу и опираясь на трость.
- Ты остался, потому что хромаешь или хромаешь, чтобы остаться?- поинтересовался Святополк, после взаимных приветствий.
- О-о-о...- с сожалением в голосе, протянул Хынсебен.- Да ты, князь, никак, меня в чём уличить вздумал? Не ждал от тебя.
И, покачав головой, захромал дальше. Подумав мгновенье, Святополк развернулся вслед уходящему.
- Извини,- сказал он,- я не по злу. Просто, пока катался туда-сюда, понаслышался многого. И как-то... ненароком вырвалось. Честно, в голове нет такого, чтоб тебя корить. Прости!
Ашан остановился, глянул через плечо.
- А с чего тогда брякнул?- спросил он.
- Шпионов много. Вот и про тебя слух прошёл, что ты в Унии состоишь.
- Состою,- коротко ответил авантюрист, с видимым усилием разворачиваясь.
- А зачем молчал?
- А с какого я должен об том на каждом шагу трещать?- с вызовом проговорил Хынсебен.- Или мне табличку на лоб приклеить: "Звеньевой Унии"?
- Ну, мне-то мог...
- А ты мне кто - брат родной? Что я про тебя знаю? Ну, князь... А дальше? А вдруг ты сам в Лигу вербован? Я в тебе уверяться начал тогда только, когда ты серебром в Ма-ара швырнул, да и то, не до конца. Ты ж, когда кидал, не видел ещё, что это Ма-ар, а не иной кто. И, в любом случае, после времени у нас с тобой объясниться не нашлось. Разве, сейчас...
- Так ты - "Лекарь"?
Хынсебен усмехнулся.
- "Третий" языком баил?- И не дожидаясь ответа, продолжил:- Нет, "Лекарь" не я. Это Гамарт. Помнишь, когда в Барнсли въехали, я его имя назвал? Я - "Алхимик". Но все эти секреты - детские забавы, друг от друга скрываемся. Враги всё и так разведали давным-давно. Гамарт, кстати, тут - у Грегина. Договаривается. Так что, моё здесь пребывание - вполне официальное. Я - от делегации Унии дружеской в Ордене нахожусь. А не по своим делам или по недугу какому.
- Всё, сдаюсь,- примирительно молвил молодой князь.- Подскажи, лучше: Грегин когда освободиться? От Гамарта твоего?
- Скоро уже. К Меленоре не успеешь смотаться.
Угадал Хынсебен. О гринской принцессе все мысли были. И о Ярославе чуть-чуть.
- К Меленоре?- как бы лишь сейчас припомнив, переспросил Святополк.- А где она?
- У Кар-Ждона оранжевого,- вряд ли обманувшись тоном князя, сказал авантюрист.- Там девушкам покои отвели. Поспокойнее у него, потише. Тут-то, видишь, кутерьма какая...
Это князь и сам видел. Людей вокруг, верно, не одна сотня мелькала.
- Кто это такие?- произнёс сын Ратибора.- Всё хочу спросить, да не найду у кого.
- Герцоги разные мелкие, курфюрсты всякие, маркграфы. И присные их. С каждым адъютант, денщик и оруженосец. Вот и толпа.
- Знаю,- произнёс Ашан.- И знал всегда. Но он всем до поры до времени полезным был. Вот и терпели. Ты его к праотцам отправил?
- Не, Яр... то есть, "Третий".
- Ладно тебе в головоломки играть. Гамарт указание дал: всё расшифровать. Сами себе только мозги путаем. Я уже в курсе: "Третий" - то дружок твой детский, Яромир.
Князь кивнул. Расшифровали, так расшифровали. Дело ваше.
- Хынсебен,- сказал он,- меня ваши проблемы, честно говоря, не очень карябают. Мне другое занятно: куда ты с Ма-аром нырял? Что там - за зеркалом?
- Там... многое,- помолчав, ответил Ашан.- Враз не скажешь. С Гамартом да с Грегином посоветоваться думаю. Пока оба здесь.
- И всё-таки?
- Видишь ли, я, большей частью, Ма-аром занят был, а не пейзажами любовался. Но ощущения кое-какие остались...
- И...
- Это другой мир.
- Как это? Как та сторона?
- Примерно. Но... Знаешь... Всё зелёное. Словно пыль изумрудная окрест. И тени, от которых холодом веет. Аж ознобом по хребту пристудило, весь гусиной кожей пошёл. Неприятно весьма. А вот, как я в зеркале, в Ордене очутился, сам не пойму. Видать, не зеркало это, а вход в чужой мир зелёный. О! Гамарт освободился,- прервал он себя, приложив ладонь к уху.- Меня ищет.
Повертев головой, "Алхимик" отыскал кого-то в толпе и замахал рукой, как бы говоря:- "Здесь я, здесь".
- Всё, князь, давай,- сказал он.- Позже свидимся. Жалко, единственно, что вы Зарика шлёпнули. Мне отомстить не дали. А если Грегин тебе нужен, то в лабораторию чеши. Он там покуда. Да, полазнику привет...
И потопал прочь.
- 15 -
В лаборатории Святополк нашёл, помимо Грегина, Кар-Ждона и старшего Бренкса.
- Заходи, князь,- Великий магистр протянул руку.- Располагайся.
Молодой князь отыскал взглядом кресло, присел.
- Подрастает молодёжь!- воскликнул оранжевый магистр, указывая на сына Ратибора,- Силёнок набирается. Надо же, Зариуса завалили!
- То Яромир постарался, - проговорил Святополк.- Моей заслуги и нет почти. Вы вот что скажите: битва когда? Ничего не переменилось?
- Сроки те же,- ответил Питтерн.- Место, скорее всего, то же. Но в людях превосходство, всё одно, за Бухнадаром.
- Да как же?- вырвалось у молодого князя.- С одного Роца под пятьдесят тысяч собирается. А ты говорил...
- Я говорил о той армии, что против Вамбрии скликалась,- перебил Бренкс.- О той, что Бух в три дня сколотит. Но и у него шпионы без дела не сохнут. Прослышали, что мы силы стягиваем и вот...
- Сколь же они набирают, рыжие-то?- настороженно спросил князь.
- Двести пятьдесят.
Святополк присвистнул.
- А мы?- тихо промолвил он.
- Считай,- откликнулся рыцарь.- Роц - под сорок что-то приведёт,- он взглянул на сына Ратибора,- ну ладно, ладно, сорок пять; Гринуэлл и Галиндия - по столько же; Станислав - тридцать; Гиспия - двадцать; Исвегия - тридцать пять, от силы; Вамбрия, коли уговорим Олафа (который, осёл старый, верить отказывается, что рыжие на него идти намерились), само большее, пять. Да, если миссия Стережного успехом увенчается, то в Кифии тысяч десять на копьё встанут. Если, нет...
- Двести тридцать пять,- подсчитал Святополк.
- И я про тож,- буркнул Бренкс.- По любому, тысяч пятнадцать уступаем. Правда, в волшебстве у нас перевес. Орден да Уния. А у них Лига неполная. Оно ж, не всякий колдун в подобную бучу впрягётся. Многие из них - себе на уме, и очень. Может, двадцать сподвижников Канн-Щей притянет. Но не больше. А он теперь у них во главе... по безвременной кончине Зариуса поганого... Вот такая арифметика,- завершил свой монолог Питтерн.
И тут поверхность гигантского зеркала, на которое Святополк периодически бросал любопытствующие взгляды, подёрнулась мглой, всколыхнулась волнами и явила несколько размытый (попервоначалу) силуэт человека. Все присутствующие тут же вскочили и схватились за оружие. Но неизвестный старец (обладатель длинных седых волос и окладистой бороды), чьё отражение показалось в стекле, на ажиотаж, вызванный своим появлением, можно сказать, не отреагировал. Мало того, он не последовал примеру Хынсебена и из зеркала не вывалился, а важно и степенно вышел.
- О, великий Лигнар!- прошептал Грегин.- Теофраст вернулся.
- 16 -
- Теофраст!?- вскричали Питтерн и Святополк.
Что там князь, даже рыцарь выглядел ошеломлённым, ведь имя старого волшебника давно успело обрасти легендами. А Кар-Ждон с Грегином, улыбаясь, прошли вперёд, явно намереваясь обнять старого друга и расспросить о том, где тот скитался в течение стольких лет, да что повидал. Но Теофраст торопливо отпрянул и предостерегающе поднял руку.
- Не прикасайтесь ко мне,- быстро заговорил он.- А лучше заключите скорее в стеклянную сферу. Кажется, я заражён.