Старый, завитый плющом замок, принадлежавший прежде графу Плантвейну, состоявшему с правящими герцогами в близком родстве, высился в самом центре обширного плоскогорья. Вокруг, куда ни кинь взор, зеленели небольшие дубовые рощицы, служившие пристанищем для многочисленных птиц и зверей. А сочность трав и необыкновенное разнообразие цветов заставляли путника остановиться и замереть в восхищении. Однако теперь странники проходили здесь не часто, не то что раньше. И наполняли округу лишь солдаты в рыжих кафтанах да их небольшие лошадки.
А когда-то, в доордынские, благословенные времена жизнь тут так и кипела, и дом был, что называется, полная чаша. Сновали по дорогам расторопные гонцы и герольды; бесчисленные работники графа - садовники и метельщики, конюхи и кухарки, горничные и пастухи, впрочем, всех и не перечислишь - сбиваясь с ног, спешили исполнить указания энергичных и предприимчивых хозяев, а сами Плантвейны вовсе не старались изображать из себя чопорных и надутых господ, а постоянно искали занятий для души и сердца, не чураясь при этом самого простого труда.
Но всё закончилось в одночасье. Старый граф погиб на охоте - спасая юного ловчего от стаи волков, а спустя месяц налетел со своей ордой Бухнадар.
Вот тогда замок (ведь единственный наследник бесследно исчез), и превратился в штаб Владыки Мокинзара, откуда тот, как гриф с поднебесья, озирал захваченные страны.
- 2 -
Святополк ощупал стены. А что ж ты хотел? Вполне себе тюремные стены - влажные и осклизлые. Долго тут не протянешь. Окошко одно, и то на самом верху. Ещё и решёткой забрано. Да, брат, дела скверные. Дышать нечем, спать негде, бежать, во всяком случае, сейчас, невозможно. Не тюрьма даже - пещера! И что делать?
Невесёлые эти размышления прервал скрежет открываемого засова. В подземелье, пригнувшись, заглянул Хынсебен.
- Привет, Святополк, сын Ратибора!- весело проговорил он.- Как устроился?
Молодой князь бросил на вошедшего тяжёлый взгляд, ничего не ответил.
- Ну, не сердись,- сказал тогда тот.- Я же в замке твой единственный друг. Просто хочу разобраться сначала, что ты за птица, а после, может, и на волю выпущу. Я ж не убийца какой, как псих этот мокинзарский.
- Что ж ты к нему так, без почтения?- прервал его Святополк.
- А с чего мне к Бухнадар-эка с почтением?- скривил губы Хынсебен.- Я ему не раб, вроде, не вассал. Так, знакомый. А теперь я и тебе знакомый, так что ещё неизвестно, кого из вас двоих предпочту. Взял бы ты и рассказал, кто ты, да откуда. Я ж вижу, молодой человек, что ты не простого звания. И вот ещё что, кидаться на меня не вздумай. У меня всё-таки кинжал, а у тебя руки пусты. И если даже ты меня одолеешь, то ведь на дверях засов с той стороны, а за ними стража. И в заложники меня брать бесполезно. Я ведь для Буха - головная боль, так что, поди, он ещё и рад будет, коли меня придушишь. А тебе от того всё равно никакой пользы... Ну, не томи, говори давай.
- Про себя расскажи сперва,- молвил Святополк.- Хочу узнать, что за друг у меня новый объявился.
- Да, что про меня рассказывать?- поморщившись, сказал Хынсебен.- История простая. Родился я в Гиспии... эх... давно уже. Туда-сюда - и сорок. Отец из Курфистана бежал. От голода. Голод тогда был. Вот, прибежал он, значит, в Гиспию, в Герекон. Это в Элии , если точнее. Бывал там?
Молодой князь помотал головой.
- Да что я спрашиваю... Нигде ты не бывал, по тебе видно. Просидел в своём Роце... Ты ведь из Роца? Ладно, ладно, потом скажешь... Так вот, нашёл папаня в Элии себе жену - мамашу мою. И родили они меня. А после двинулись в Шигорум - в Синас. Отец поближе к морю хотел. Он же из Раккараха сам. И в бурной молодости даже на шхунах ходил. А я, как подрос чуть, так из дома родного и драпанул... Отец с маманей пили здорово и, как меж собой не дрались, так меня поколачивали. Вот я и дал дёру. Ну вот, что ещё? Пришёл в порт, залез на корабль, в трюм. Спрятался. Думал, на Чёрный континент пойдём, в Картагию, скажем, а кораблик - иол - каботажный оказался. Дальше Илидзара не уплыл. Это в Курфистане,- пояснил он для несведущего в географии Святополка.- А уж оттуда махнул я в Роц, и в Галиндию, и дальше. Где только не был...
Сам не заметив, как увлёкся, Хынсебен говорил, говорил, и говорил. И, действительно, где он только не побывал! Прошёл вдоль и поперёк такие края, о которых Святополк и слыхом не слыхивал и на карте своей не видал. Ходил на шхунах и каравеллах, воевал в наёмниках, перепробовал немереное множество разных профессий. А, главное, не переставал учиться. И целых пять лет провёл в университете Мадрима, где корпел над правом, историей, философией и медициной. Это, кстати, однажды помогло ему пристроиться лекарем при дворе вамбрийского герцога Олафа Свирепого.
- Ну, вот теперь, правда, почти всё,- закончил свой рассказ Хынсебен.- Твоя очередь про себя говорить.
- Про себя?- как эхо повторил Святополк.- Отчего же, скажу. Я думал, что я ученик Руевита, а вышло, что болван лукоморский .
И молодой воин поведал о себе, умолчав единственно о том, что он князь - не захотел раскрывать совсем уж все карты, а во-вторых, просто стыдно стало оттого, что так глупо попался.
- 3 -
Хынсебен распорядился, чтобы в темницу Святополка накидали соломы и принесли что-нибудь поесть. Лично от себя он добавил к скудному рациону пленника жареного цыплёнка и малость похожий на репу ананас, которого Святополк раньше, как говориться, и в глаза не видел.
Пока же Хынсебен отсутствовал, молодой князь успел составить о нём своё мнение. Мошенник он, очевидно, изрядный. И, хотя, учёностью своей мог бы поспорить, наверное, с самими магистрами Ордена, равнять их не стоило. Не чета им, явно. О чьём-либо благе плакать не станет. Скорее, как раз, наоборот. Ведь считал Хынсебен, что самое главное - это себе не навредить, а что до остальных, так ведь никто не виноват, что уродились они простофилями. Но, с другой стороны (и это не мог Святополк не признать), Ашан был, всё- таки, не вконец испорченным субъектом, и вполне мог бы совершить что-либо хорошее. Если б захотел.
- 4 -
- Вот что, молодой человек,- сказал, входя Хынсебен,- что делать с тобой я пока не придумал, так что, давай я тебя языкам учить стану. И географии. Карту твою я видел, хорошая, но кроме точек на ней ты, похоже, не знаешь ничего. Сподобятся как-нибудь магистры, и к себе пригласят, а ты не Таджмора не соображаешь ни в чём. Стыдно будет.
- Ты её отдал бы, карту мою,- проговорил Святополк.- И цепь.
- Карту отдам,- ответил с готовностью Хынсебен,- а цепь-то какую?
- Мою цепь. Деревянную. Она ж у тебя. Ты её снял, пока я дохлый валялся. Кстати, как ты меня оживил? И как вышло, что я помер вдруг, так внезапно?
- Отвечаю по порядку,- сказал Хынсебен.- Про цепь твою, деревянную, ничего не знаю. Наверное, её Бухнадар забрал. Если это одна из семи цепей, то жаль, что ты её потерял. Штука серьёзная. Деревянная, по легенде, даёт просто невероятную удачу в бою. И это объясняет, как ты двадцать "рыжих" завалил, а на самом - ни царапины. И, если уж речь про цепи зашла, то вынужден признаться: оживил я тебя с помощью своей цепи, только медной. Оживляет она. Есть у неё такое свойство. Так что, молодой человек, из любой ситуации выход есть. Даже оттуда вернуться можно... Если, скажем, стечение обстоятельств, или повезёт, или возжелать сильно... Вот такие дела. Да... А убил тебя, опять-таки цепью, Бухнадар. И умер ты, и был не живее этой каменюки,- Ашан похлопал ладонью по стене темницы.
- Так цепей семь?- спросил Святополк, здорово удивлённый услышанным.
- Семь. Скорпион, говорят, десять тысяч лет назад сделал. Или пять тысяч, я тут тебе гарантию не дам... Если взаправду, он.
- А остальные для чего? И где они?
- Первая, которая даёт власть (серебренная) - у Грегина. Это магистр такой в Ордене самый главный. Вторая (золотая) - у барона. Для богатства. Ну, третья, четвёртая, пятая - ты знаешь. Да, та, что у Буха - хрустальная, а в ней ртуть. Шестая (платиновая) - исполняет желания, а седьмая (железная) - даёт любовь. Но где эти, понятия не имею.
- А кто такой барон?
- Да, честно сказать, противный, довольно-таки, тип. Мне он ничего плохого не сделал, но и любить его не за что.
- Мне про него один старик примерно то же самое говорил.
- Не из Ордена ли старик?- поинтересовался Хынсебен.
- Какого там Ордена? Так, странный какой-то...
- А они там все странные. Я у них много кого знаю. Одно, пытались меня в свою веру переучить. Воспитывали. Так делай, так не делай. Но зря, конечно. Я сам по себе. Помню, братья особо усердствовали. Капчо, Стережный...
- Так они, что, правда - магистры?- вырвалось у Святополка; оказывалось, что Черномазик вовсе не "трепался".
- А ты думал, кто? Зеемерские жонглёры?
- Надо же, не думал, что Стережный и братья...
- Да ты ещё много чего не думал,- промолвил Ашан.- Давай я тебя всё-таки языкам учить начну. Что б время зря не терять. Помню, раз сидел я вот так же. В Друцке. Сработал там как-то неаккуратно, стражники меня "поховали" - и в "поруб", как тюрьма по-ихнему. Так я там, "пока музыка играла", теорему Манса решил. Так, что Чернобог с ними, с магистрами. Я тебя по своей системе учить буду. Синтез двух принципов - непрерывности и плавного перехода. Сам придумал.
- 5 -
Через два дня, по настоянию Хынсебена, Святополку разрешили выходить (точнее сказать, выползать - столь низок был проход на волю) из подземелья, чтоб вдохнуть немножко свежего воздуха. И хотя внутренний дворик, где разрешалось пройтись, просторным никто б не назвал, а сама прогулка ограничивалась, самое много, ста шагами, да притом в кандалах, молодому князю всё это представлялось не иначе как первым шагом к спасению. Даже, несмотря на то, что его постоянно сопровождали два рослых воина, неотступно ходившие по пятам.
Высокие стены окружали каменный колодец. И сколько не запрокидывал голову Святополк, пытаясь, что-либо наверху разглядеть, ничего не выходило.
- Окна там есть,- сказал один из стражников,- но высоко очень. Не увидишь. И не старайся.
- Но слышно иногда,- прибавил другой.
Благодаря урокам Хынсебена, молодой князь вполне уже сносно понимал на курфи, но самому строить фразы на этом заковыристом языке покуда получалось не очень. И уверенно складывалось только одно простое предложение, с коего обучение и начал: "Э валэ матарет", что означало: "Я должен бежать". Звучало неблагозвучно. Но на душевную гармонию Святополк мысленно плюнул и продолжал прилежно заниматься со своим незваным учителем.
И учение оное пригодилось. Причём, прямо сейчас. Поскольку из невидимых верхних окон донеслись обрывки беседы. Слышалось плохо, лёгкий ветерок отрывал кусочки разговора - относил в сторону, но определить, кому принадлежат голоса, труда не представляло. Один из собеседников - несомненно, Ашан, а вот второй...
- Каши кунатур,- с почтением сказал стражник, что означало: "Великий владыка".
Святополк покивал, показывая, что понял и благоговеет, и прислушался ещё пуще. Можно сказать, весь обратился в слух.
- Ты должен мне его отдать...
- Но, Аграмба...
- Его надо убить...
- Послушай...
- Ты не понимаешь, как он опасен...
Вот и конец. Воин зажмурился, мотнул головой, отгоняя вздорную, малодушную мысль. Но - хоть отгоняй, хоть... Хозяин тут всё-таки Бухнадар. Прикончат сына Ратибора и не поморщатся. Хорошо хоть Ашан, и правда, не подлецом законченным оказался. Да и независимость свою от мокинзарца подчеркнуть хочет. Дескать, не вассал, а сподвижник. Только вряд ли до конца пойдёт, ежли дело против него обернётся. Не тот тип. Своя шкура дороже. Продаст к Чернобогу.
Вновь торопливо зашагал он по пятачку двора, пытаясь найти какую-нибудь зацепку, опёршись на которую выстроился б мало-мальски стоящий план побега, но размышления прервались самым неожиданным образом. Сверху, прямо ему под ноги упал, слегка покружив в знойном мареве воздуха, маленький полевой цветок.
В недоумении Святополк посмотрел на стражу.
- Это Меленора, а может, и Ярослава,- пояснил один из охранников - высокий, ладно скроенный воин, с чертами лица явно не характерными для коренного мокинзарца.
- Молчи, пёс!- тут же рявкнул второй.
- А, что? Это ж все знают.
- Кому надо знают, а не все.- Стражник погрозил напарнику увесистым кулаком.
А после схватил Святополка за рукав, и потащил в темницу.
- 6 -
Словно ожгло молодого князя. "Ярослава"! Не ослышался ли?
Молодой воин подошёл к деревянному топчану, заменявшему в узилище кровать, собрался присесть, да раздумал, остался стоять, обхватив голову руками. Ярослава - это ж его пропавшая сестра. Как канула тогда... И никто не знал да не ведал, куда. Вон - даже проныра Черномазик - и тот только плечами жмёт. Но как память к князю вернулась, так враз почувствовал - жива.
Невероятное волнение охватило витязя. Он ходил, садился, вновь вскакивал и мерил камеру длинными шагами. Нашлась? Но - она ли? Что ж во всём свете более и Ярослав нету? Да, нет, она! Люди простого звания так дочек не называют. Княжье имя. А, если она... то нужна ли ей свобода? Может, ей и тут сладко живётся? Катается у Буха аки сыр по маслу... хочешь платье из холста заморского - на! Хошь колечко с яхонтом - а пожалста!.. И знать она никакого Святополка не знает, и спасаться не хочет!..
В общем, извёл себя этими думками, и когда в очередной раз зашёл Хынсебен, Святополк, едва дождавшийся, задал прямой вопрос:
- Ярослава и Меленора: кто они?
- Принцессы,- просто ответил тот. Видимо, ничто не могло застать его врасплох,- Насколько я знаю,- продолжил он,- Меленора - дочка покойного герцога Гринуэлльского, а Ярослава...
Хынснбен неожиданно прервал свою речь и уставился на молодого князя.
- А ну-ка,- тихо сказал он, как бы боясь вспугнуть посетившую его догадку,- повернись к свету.
Он стал похож на гончую, почуявшую дичь. Рассмотрев лицо молодого витязя, Ашан присвистнул, улыбнулся, покачал головой, потёр подбородок, а потом ещё и руками развёл. И с усмешкой проговорил:
- А я тоже хорош! Святополк, сын Ратибора, сказываешь? А, если уточнить, князя Ратибора - великого князя княжества Роц? Не так ли?
Молодой человек молчал, но молчанием тут не обережёшься. В самую точку попал Хынсебен. И какой смысл отпираться? Да и не к лицу отпираться-то. Правда, дела от этого становились совсем уж невесёлыми. И так убить намеривались, а теперь вдвое против прежнего захотят. Ведь, ежели Святополк - такая важная птица, то убрать его с дороги - это для Бухнадара задачка наипервейшая. Оно ж - яснее ясного: отпрыск мстить вздумал. А - прихлопнуть сего отпрыска, да и пир на радостях закатить!.. М-да, брат... Худо, совсем худо... Но пока-то я ещё жив!
И он с вызовом посмотрел на Хынсебена.
- А вот дырку во мне взглядом вертеть не надо,- со своей всегдашней улыбкой спокойно проговорил Ашан,- я тебе, чай, не свистулька скоморошья. И мне эти ваши заморочки по бурдюку и по тазику с черешней. Не моё это дело. На кой мне по качелям сливу собирать ? А, вообще-то, ты правильно сделал, что всего не рассказал. Человек без тайны - кому он интересен? Надеюсь, у тебя ещё что-то припасено? Но это не к спеху. Потом как-нибудь.
Святополк, который было решил придушить Хынсебена не сходя с места, за время этого монолога несколько поостыл. Он подумал, что ничего страшного не случиться, коли тот ещё чуть поживёт, а заодно выложит всё, что знает о Ярославе. Поэтому князь вперил в Ашана, ничего доброго не сулящий взгляд, и с расстановкой проговорил:
- А про Ярославу-то растолкуешь что-нибудь?
- Ко-неч-но,- так же с расстановкой ответил тот.
И рассказал.
- 7 -
С Ярославой же получилось вот как: в тот памятный день рождения, когда налетела орда, одна из служанок (имени её Хынсебен не помнил) подхватила девочку и в чём была выбежала вон - во двор. Там же, недолго думая, запрыгнула ("а девица, видать, была разбитная"), на первого же попавшегося коня, и погнала его к границе с Доростолом. Достигнув границ, сообразила, что Бухнадар и сюда дойти может, а потому помчалась дальше. Скакала она, в общем, до самого Друцка. Дня четыре без передыху. Конь в стольном граде, конечно же, околел, а молодая служанка и юная княжна под видом простых беженок-крестьянок двинулись к Синему морю. Помогли какие-то мастеровые -
то ли плотники, то ли столяры, ничего ещё ни о какой орде и не знавшие, которые как раз плыли на небольшом ботике в Карсу, на работу. Вот в Карсе они и обосновались. Служанка ("да как же её звали?!"), выдала княжну за свою дочку, ещё что-то наплела, вполне, впрочем, правдоподобно, и зажили себе... ("а, вспомнил, Юна её звали!").
И Святополк её тут же вспомнил. Вот уж никогда б не подумал, что тихая, маленькая Юна способна на подобные подвиги.
- Ну, а дальше, дальше-то что?- спросил молодой князь.
- А год назад Бух вздумал принцесс отыскать. Сестру твою и Меленору. Её, кстати, судьба почти так же сложилась. Только не одна служанка её спасала, а муж с женой. Как же их звали?
- Неважно,- перебил молодой князь.
- А после... нашёл её Бухнадар. Юну вашу убили при этом, кажется.
Святополк сжал губы. "Ещё один повод для мести",- подумал он.
А Хынсебен, тем временем подытожил:
- Разыскал её Бух и привёз сюда.
- Зачем?- не понял молодой витязь.
- Жениться на ней хочет.
- Жениться?!- воскликнул сын Ратибора.
- Ну да. Ярославу Бухнадар для себя присмотрел, а Меленору для племянника любимого, что в Курфистане падишахом сейчас. Или султаном. Я что-то в иерархии этой подзапутался малость.
- Хынсебен!- вскричал молодой князь.- Вытащи меня отсюда!
- Ну-ну, успокойся,- проговорил Ашан.- Всему своё время.
- Да какое, к Таджмору, время?- зарычал молодой витязь, подскакивая к Хынсебену и, хватая его за грудки.- Вытащи, тебе говорю. Рыжего убью, а потом - хоть в рабство!
Одним неуловимо быстрым и ловким движением Хынсебен освободился от захвата, а потом легонько, как бы лениво, ткнул Святополка ладонью в грудь. Этот, казалось бы, незначительный удар, а точнее, жалкое его подобие, произвёл, тем не менее, эффект совершенно необычайный. Молодой князь отлетел в противоположный угол темницы и грохнулся об пол, пребольно ударившись затылком.
А Хынсебен уже, как ни в чём не бывало, стоял рядом и протягивал молодому человеку руку.
- Объясняю ещё раз,- сказал он.- Всему своё время.
Святополк ожидал увидеть на его лице язвительную или торжествующую усмешку, но ничего подобного в чертах Хынсебена даже не промелькнуло. Напротив, тот был весьма и весьма серьёзен.
- Сказал: вытащу, значит, вытащу,- произнёс Ашан, помогая князю подняться,- А насчёт рабства не болтай. Мне твоё рабство, как зяблику гусли. Да и не выйдет из тебя невольник - не тех ты кровей. Языкам иноземным на кой бес я тебя учил? Чтоб ты сгнил здесь, что ли? Сам покумекай.
- 8 -
На следующее утро Святополк неожиданно для себя проснулся отдохнувшим и посвежевшим. Окрылила его, видимо, надежда, что забрезжила после разговора с Хынсебеном. Однако не всё в этой беседе хотелось припоминать. Вот, например, то, как ловко Ашан вывернулся, а потом ещё наподдал так, что в глазах потемнело. Где ж он так выучился? Ладно, будет ещё время спросить. Только б выбраться. А там, может, и научит. Единственно, гордость пока в карман спрятать надо. Но не очень далеко, чтоб достать вовремя.
- На прогулку, - послышался голос стражника.
И это ещё настроения прибавило. Оно уж совсем каким-то праздничным сделалось. А, впрочем, настроение ли это? Скорее, предчувствие, предвкушение.
А тут и во дворе свежо и радостно. Так что, выйдя, сын Ратибора потянулся, вздохнул поглубже живительный утренний воздух, а затем, вознамерясь спросить о том, с какого ж окна выпал цветок, обернулся к стражникам.
Да не спросилось. Потому как один из "рыжих" вдруг рванул с пояса дубинку и, резко размахнувшись, ударил ею своего напарника прямо в лоб. Святополк даже рот разинул от удивления. Но удивляться - только время терять!
- Бесовски хороший удар!- только и сказал он.- А что дальше?
- И утро сегодня прекрасное, не так ли?- стражник (а это был тот самый, что сказал Святополку о пленницах), заговорщиски подмигнул, торопливо вытащил ключи и мгновенно отомкнул кандалы, что сковывали руки молодого князя.- Не нужно лишних вопросов,- продолжил он.- Хочу только сказать, что я не тот, за кого себя выдаю. Моё имя Гилберт, и я не служу владыке Мокинзара. Здесь я с тайным поручением Манфреда, герцога Гринуэлльского. Должен был вызнать дальнейшие планы Бухнадара. Сейчас же миссия окончена, а потому - бежим! Кони ждут нас у Малой башни.
Последние фразы (половина на курфи, половина на гринуэлльском) произносились уже на бегу. Два воина мчались по бесконечным коридорам и лестницам замка, стараясь поднимать как можно меньше шума. Святополк, который снял с оглушённого стражника меч, почувствовал себя совершенно превосходно. Если б ещё не ноги, опухшие от сырости, так было б и вовсе замечательно.
- Стой!- Гилберт внезапно остановился, приложил палец к губам и придержал Святополка за рукав. Но тот уж и сам услышал. Впереди, совсем рядом, раздавались сдавленные крики и звон оружия. Бились, по всему, несколько человек. "Поединок?",- полувопросительно прошептал Святополк своему спасителю, без которого давно б запутался в многочисленных анфиладах, лестницах и переходах между башнями. "Вроде, так,- согласился Гилберт.- Я тут везде вхож. Выйду - узнаю, в чём дело".
Он выглянул из-за угла, и спустя миг, оглянувшись на Святополка, махнул ему рукой. Сын Ратибора не заставил себя ждать.
- 9 -
В большом зале для ратных упражнений (никакой мебели, по стенам - оружие, три высоких окна прозрачного стекла) трое бухнадаровцев бились с двумя совсем одинаковыми (близнецы что ли?) высокими, грузными воинами, закованными в латы, причём, латники ещё исхитрялись при этом удерживать подле себя двух вырывающихся девушек. Хотя, попробуй - вырвись, если тебя схватили у корней волос кольчужной перчаткой.
"Ярослава",- проговорил Гилберт, указывая мечом на ту, что была поближе, блондинку. А Святополк и без указки бы сообразил. Как же она похожа на маму!
Но кого ж в супротивники выбрать? Впрочем, ясно - сперва "рыжие". И князь ринулся на врага. Вдвоём с Гилбертом расправились с мокинзарцами быстро. Да и рыцари в стороне не стояли. Ну, а теперь...
- А теперь отпустите их!- взглядом указывая на девушек, яростно прокричал князь, ещё не остыв от поединка.
- Молодые люди, а давайте меняться?- неожиданно выдал один из латников, тоже покосившись на девушек, которые, судя по всему, в этот миг выбирали между плачем и рыданием.- Я вам - цепь, что без всякого магистерия всё в золото обращает, а вы мне - свободный проход. Думаю, равноценно.
И, вытащив из рукавицы тонкой работы веригу, и вправду, похожую на золотую, помахал ею в воздухе.
- Тем более что сражаться золотым мечём - удовольствие маловатое.
С этими словами он потихоньку взмахнул волшебным предметом, который, описав в воздухе замысловатую дугу, скользнул по острию святополкова меча. Руку как морозом прошибло. Не врал латник. Не сталь в руках - чистое золото.
- Впечатляет,- сказал тогда Святополк. И, вспомнив разговор с Хынсебеном, добавил:- Но не пойдёт, барон. Выкупа не будет.
- А зря...- протянул барон, ни на вершок не удивившись, что узнан.- Только напрасно вам кажется, что нас всего двое.
Он похлопал в ладоши и из-за угла в развалку вышли ещё четверо таких же. И лицом схожи и латы те же.
- Соглашайтесь, молодые люди, а то передумаю,- улыбаясь, произнёс рыцарь.
Но он не знал Святополка. Того вряд ли (особенно сейчас, когда судьба Ярославы зависела от него), испугал бы и десяток самых могучих воинов. Потому князь отбросил золотой меч - красивую игрушку, не пригодную для сражения. И подобрал с пола другой - мокинзарский, мысленно попросив прощенья у его убитого хозяина.
- 10 -
Спустя миг Святополк, яростно вращая мечом, пошёл в атаку. "Как неразумно",- пробормотал Гилберт и кинулся ему на подмогу. То широкими, то сдержанными взмахами клинков молодые ратники оттеснили рыцарей в конец коридора. Те, большей частью, толпились, друг другу мешали, все вместе вступить в схватку не могли. Естественно, молодым людям это было на руку.
За звоном и скрежетом оружия Святополк не услышал, как сзади подошёл и встал, прислонившись к стене, Хынсебен. "Ну и юноша,- с полминуты понаблюдав за происходящим, пробормотал Ашан.- Всё ему нипочём". А после он пять раз подряд хлопнул в ладони. И, о чудо! С каждым хлопком количество рыцарей уменьшалось, пока в коридоре не остался один-единственный.
- Как я понимаю, этот - настоящий,- проговорил Хынсебен уже погромче и насмешливо поклонился.- Здравствуйте, господин барон.
- Привет, Хынсебен,- сказал тот, ничуть не обескураженный.- Ты как всегда вовремя.
- Морок, наваждение... мираж,- не совсем кстати вспомнил князь недавний урок гринуэлльского.
- Именно, князь: морок,- согласился с ним Хынсебен, прищёлкнув пальцами. Господин барон морочит нам голову.- И неожиданно зло добавил:- Отдай принцесс, гад! Или мы тебя в порошок сотрём!
Но никого "стирать" не пришлось. Да и не вышло б. Так как случилось нечто ужасное. Уступая под напором какой-то грозной силы, стена, рядом с которой стоял барон, рассыпалась на куски. А в проломе немедля показался исполинский кулак, который обрушился на рыцаря и сбил его с ног. Гилберт, Святополк, девушки и даже, видавший виды Хынсебен, оцепенев, глядели на то, что показалось в дыре. Впечатление возникло такое, будто надвигается на них оживший кусок стены, контурами напоминающий человека.
- Вы разбудили меня. И я должен вас покарать!- пророкотало чудовище.
Но люди этого дожидаться не стали. Увидев, что столкнулись с чем-то непознанным и страшным, они бросились бежать.
Примечания к главе 5
). Элия - историческая область на севере Маврии и на юге Гиспии. Неофициальная столица области - Герекон.
Лукоморск - город в Роце. Изваяния богов там называли "болванами", что вызывало усмешку у жителей столиц - Рудана и Кирича, где подобные статуи именовали "кумирами".
Зеемер - главный город одной из земель Галиндии. Прославился бродячими циркачами.
Манс - древнемаврийский математик и астроном.
Обе идиомы означают: "всё равно", "заниматься бесполезным делом". Автор и сам не знает, где Хынсебен этого нахватался. Возможно, в доростольской тюрьме.