Аннотация: Один день в Москве будущего. Социальная фантастика, рассказ-предупреждение.
Один день в Москве
1.
Мне снилось, что я ссорюсь с женой. Она с презрительным выражением на лице тихо выговаривает мне за что-то, я пытаюсь оправдываться, но она меня не слушает, и только сильнее кривится. Я чувствовал боль и обиду; в глубине души, однако, понимал, что это сон, и пытался проснуться, в надежде, что наяву все будет хорошо.
Проснулся и вспомнил, что хорошо не будет.
Снаружи доносился привычный утренний шум - такой, как бывает, когда все соседи уже встали.
Меня как будто кипятком обдало: "Проспал!". Я вскочил, как подорванный, и, конечно же, опять стукнулся лбом о потолок. Если в норах, конечно, бывают потолки.
Наощупь натянул носки и говнодавы. Я сплю босой, а перед сном обязательно протираю стопы. Иначе грибок, а там и язвы. Вылез из-под бушлата, которым укрываюсь, и влез в него: в конце сентября в Москве по утрам не жарко. Хотя в норе и надышано, снаружи тянет холодным воздухом, а вот болеть нам точно не стоит.
Выбрался, наконец, из норы. Было, как всегда под Надречной трассой, темно и сыро; дежурные огни для обходчиков и ремонтников горели редкими желтыми шарами. Через технологические отдушины проливался слабый и серый свет - по нынешним пасмурным дням было и не понять, сколько времени. От Москвы-реки, шелестящей внизу, тянуло тиной и канализацией. Сверху, как всегда, гудела трасса. Судя по звукам, время Большой Пробки еще не наступило. Фермы, поддерживающие трассу, привычно скрипели и потрескивали.
Бомжи вылезали из нор, прокопанных в берегу, плелись к реке оправиться и ополоснуться, кое-где уже кучковались, раскуривая утренние самокрутки на троих, а то и четверых: дорогое удовольствие. Хорошо, что я никогда не курил.
Сбегал и я к реке. Судя по всему, я не опоздал: наши только начинали собираться. Было бы обидно до слез: сегодня день Коронационного голосования, вся страна будет единогласно голосовать за Его Величество Дмитрия Владимировича Третьего. Для бомжей любые выборы праздник: возят по участкам, кормят-поят бесплатно, да еще и денежку дают. А Коронационное голосование бывает раз в шесть лет, пожилые, кто давно бомжует, рассказывали вообще какие-то сказки про то, что нам полагается в этот день.
Еще бы: уже давно в выборах участвуют только чиновники, военные с пентами, да психи в дурдомах. А явка-то нужна для порядку. Вот нас каждый раз и привлекают. Я уже тоже два раза участвовал, за то время, что бомжую: в прошлый Осенний и этот Весенний единые дни. Кого-то из депутатов доизбирали.
У нас все знают, что надо делать в день голосования. Тех, кто живет в этой части Надречной трассы, под бывшим пивзаводом, где теперь Дом Современного Искусства памяти невинно убиенного Гельмана, в просторечии Гельман-хауз, так и собирают у его хозяйственного въезда. Благо идти всего - вверх до технического люка ? 19 да влево метров триста. Вот к люку народ и потянулся, и я за ними.
2.
Шел и, вспоминая предутренний сон, мрачно думал о бывшей жене. Нет, я ее ни в чем не упрекаю. Виноват я сам: недостаточно оказался стойким и предприимчивым. Когда по мэрскому Плану обновления жилого фонда Москвы сносили все дома старше тридцати лет, мы с женой думали, что нам повезло: всем, кто жил в домах бизнес-класса, давали компенсацию, которой хватало на первый взнос за ипотеку в Новой Москве. Прочим выплачивали столько, что у них был один выход: социальная аренда далеко на задворках, едва ли не в Калужской области.
Мы выбрали небольшую двушку на Новособянинском проспекте, недалеко от Домодедово, и были довольны. Конечно, в площади мы здорово проиграли, но хоть попали в обжитой спальный район со всей инфраструктурой, да и метро там уже было. Все-таки всего полтора часа до работы, а не три с половиной, как у тех, кто попал в социалку.
А потом я потерял работу. Директору понадобилось пристроить своего племянника. Тут против меня сработало то, чем я гордился: эффективность. Я был одним из лучших сейлов на фирме. С самой большой клиентской базой, которая давала мне приличные суммы комиссионных (несмотря на то, что процент по старым клиентам снижался каждые полгода).
Вот эту базу у меня и забрали, вместе с должностью, для директорского племянника. Причем поперли меня весьма энергично, отобрали пропуск прямо на проходной, сунули конверт с деньгами (обсчитали, гады, между прочим, раза в три) да коробку с моим барахлом из стола, и велели не отсвечивать, а то позовут безопасность.
Меня это очень сильно ударило. Главное, я никак не ожидал ничего подобного: в компании (думал я) на хорошем счету, денег приношу много. Образование отличное, спасибо родителям, которые таскали меня через всю Москву в приличный лицей, а не погнали, как соседских детей, в мультикультурную школу через улицу. Так что я и в олимпиадах побеждал (первое место, между прочим, на Всероссийской олимпиаде по маркетингу, второе на московской по бизнес-планированию), и на бюджетное поступил, при конкурсе в сто тридцать человек на место. И вуз закончил с красным дипломом.
Ага, помогло мне это.
Я, конечно, подергался сначала, резюме разослал, даже на собеседования поездил. Предлагали всё какие-то сомнительные позиции на трехмесячный испытательный срок (знаем, наслышаны: через десять недель выгонят и следующего лоха возьмут), да еще явно фуфлыжные "надежные заработки на дому с двухнедельным платным обучением".
Зарегистрировался на портале госуслуг, хоть это и невыгодно с точки зрения карьеры - если б удалось, конечно, устроиться куда-то в приличное место. Три работы предложили: разнорабочим на овощебазу (к чеченам, ага), дворником в Новую Москву (с зарплатой ниже, чем стоимость проезда) и, почему-то, учеником сварщика на стройку. Сходил я на эту стройку. Оказалось, там нужен на самом деле грузчик: мешки с цементом по полцентнера весом таскать. Меня Бог здоровьем не обидел, но навыка не было, так что на третий день я сорвал спину и угодил на больничный. А как вышел с больничного, меня и уволили: кому, говорят, такой хиляк нужен, ты по здоровью не подходишь.
Тут я, признаюсь, сорвался. Перестал из дому выходить, сидел за компьютером. Сначала еще работу искал. Потом, когда количество разосланных (и оставшихся без ответа) резюме перевалило за пять тысяч, бросил. Зря, конечно; настойчивые люди, говорят, тысяч по пятьдесят рассылают, и находят-таки в конце концов.
А потом я запил. Конкретно так. Пил несколько месяцев подряд.
Жене, понятно, это стало надоедать. Сначала-то она меня поддерживала, потом терпела - а когда я каждый день стал напиваться, ей это разонравилось. Можно ее понять, дом ведь на ней был, я по пьяни ни на что не годился: ни в магазин, ни по дому прибраться.
Начала намекать. Потом упрекать. А потом и попрекать.
Ну, я однажды и не выдержал, спьяну-то. Так обидно показалось то, что она мне говорила! Дал ей пощечину.
И все кончилось. Она взяла краткосрочный кредит в своем банке и заплатила пошлину за развод. В суде на раз доказала, что я уже полгода не плачу свою долю ипотеки, в нарушение брачного договора. Меня обязали ее выплатить или передать свои права на квартиру жене.
Я психанул (опять же не без влияния алкоголя) и передал, не стал подавать на апелляцию, не стал влезать в кредиты. ).
Не жалею. Я бы ей жизнь окончательно испортил: всем известно, как эти кредитные жучки потом деньги свои отбивают, забирая спорные квартиры. Так хоть она живет нормально, а то оба бы бомжевали.
Хорошо, я хоть подготовился. Какой ни пьяный был, а сообразил: пока еще суд шел, полазил по сети, по форумам, по социальным порталам.
Самым полезным, конечно, оказался форум на "Бомж.РФ". Я читал его неделю подряд. Узнал много по мелочи о том, как устроить свой быт, и две главных вещи, благодаря которым, собственно, остался в живых: во-первых, бомжи поодиночке не выживают, надо прибиваться к стае, и во-вторых, в Москве лучшее место для бомжа - под Надречной, только не между Киевским вокзалом и Парком культуры, а выше по течению, примерно до Филевской поймы. Под магистралью до бомжей никому нет дела, пенты туда не лазают, и надо только беречься облав во время плана "Перехват" и прочих усилений.
На последние деньги купил подходящие шмотки (потом понял, что сделал глупость, и надо было по помойкам пошарить, там много хороших вещей, практически новых) и подался туда. Даже сразу нашел незанятую нору: предыдущий жилец только-только в реку свалился, когда спьяну пошел по фермам на ту сторону, к Белому дому.
Ну и, конечно, постарался компанию завести. Вот с ней мы сейчас и поспешали от люка к автобусам.
3.
- Денисыч, у тебя закурить есть? - Это Васёк, по прозвищу Гондон. Он каждой бомжихе под Надречной при первой же встрече сообщает, что трахаться будет только с гондоном. Но, не считая этого, мужик нормальный, юморной и компанейский. И даже пьет меньше других.
- Ты, Вася, ведь знаешь: не курю я, - отвечаю ему, не поворачиваясь. Говорить ни с кем не хочется, иду, сунув руки в рукава бушлата, как в муфту, а шею втянув в поднятый ворот. На голове у меня вязаная армейская балаклава, закатанная как шапочка: это уже в помойке нашел. Бейсболка моя тут ни к селу, ни к городу оказалась: холодная, и спать в ней неудобно.
Мы, между тем, пришли. Место сбора назначают не просто так: здесь есть просторный заасфальтированный плац, на котором в обычные дни отстаиваются экскурсионные автобусы. Сейчас он отгорожен пентовскими барьерами, у въезда стоят омоновцы в черном и со щитами. Плац пестреет нашей публикой; распорядители в светоотражающих жилетах сгоняют бомжей в компактную группу. В суете прошло минут сорок; наконец, всех построили (правда, кое-кто еще подтягивается от люка, но их сразу запихивают в задние ряды). Вперед выходит молодой организатор с желтым матюгальником. Мы с Васьком стоим во втором ряду, и мне его хорошо видно. Он странно напоминает мне меня самого, каким я был в прошлой жизни: голова подстрижена по моде, виски выбриты над ушами, хохол и коса выкрашены в три цвета, в тренде этого сезона (а что, на помойке вся рекламная пресса доступна, мы тенденции знаем). Причем не просто в три цвета, а в патриотические: белый, синий и красный. Штаны-юбка из мягкой ткани, лаковые кроссовки на высоком каблуке, френч в тонкую серо-белую полоску, распахнутый, чтобы было видно гаджет-жилет.
Он картинно поднимает к губам матюгальник, оглядывает нас, кривя рожу, и объявляет:
- Граждане бомжи! На молебен становись! Православные на номера с первого по двадцатый, мусульмане с двадцать первого по тридцатый, иудеи с тридцать первого по тридцать третий, буддисты с тридцать четвертого по тридцать пятый! Все запомнили? Повторяю...
Кто-то из толпы переспрашивает звонким голосом:
- А католикам куда?
- Каким еще католикам? Вы что, нехристи?
- Христиане мы.
- Становитесь с православными, как люди. Придумают еще, католики какие-то... - это уже не в матюгальник.
Еще полчаса замешательства, пока все распределились по нарисованным на асфальте номерам и построились в колонны. Наконец, перед каждой конфессиональной группой (помню я, помню еще нематерные слова) появились соответствующие священнослужители, и начался молебен.
Я никогда не был религиозным, в церковь ходил только в школе с классом, да иногда, свечку поставить за усопших родителей (и просто за удачу и на здоровье). Знаю, конечно, чин литургии, как всякий российский школьник, кого приписали к православным, - но поверхностно. Молиться не молюсь, считаю, глупо это. Потому стоял, скучал и озирался. При построении специально забрался в задние ряды - да и Васёк со мной.
Нас построили лицом к Надречной, по которой уже не неслись, а неторопливо ехали сверкающие машины. До Большой Пробки оставалось полчаса-час. Я подумал, что нас-то повезут, всем на зависть, как членов правительства: все колонны с бомжами сопровождают дэпээсники с мигалками.
Прямо перед нами были небоскребы Нового торгового центра, загораживающие перспективу. Справа виден был за высоким сплошным забором Белый дом, где когда-то заседало Правительство России, а сейчас - департамент образования города Москвы (злые языки говорят, что в нем чиновников больше, чем школьников в Москве). Правительство переехало в Замоскворечье - вон, по правую руку громоздятся до серых облаков корпуса его огромного комплекса. По диагонали, через Надречную, высится огромный храм Успения Пресвятой Богородицы (на него мы и крестимся), выстроенный там, где когда-то было здание СЭВ, а потом - мэрии. Какой же был шум, когда его сносили! Памятник архитектуры, памятник архитектуры! Мало их в Москве снесли, памятников? Вон, бывшая Тверская, где сейчас Новое Сити - там вообще ничего старого не осталось. Да и в Кремле, не считая соборов и стен - дворец Его Величества даже отсюда виден, триста метров, как-никак, считая стопятидесятиметровую статую Владимира Первого, возродителя.
А слева кривыми зубьями старинных небоскребов торчит Старое Сити, еще лужковское. Посреди него - гнилой пенек бывшего здания Федерации, взорванного четыре года назад, как сообщали власти, русскими националистами. Пенек окружен деловито работающими кранами: новая усмановская стройка. Кого ни спроси, все считают, что для Усманова сами же власти башню и взорвали: он вообще хочет все старое Сити перестраивать. Еще бы, такие финансовые потоки!
Там работа кипит, несмотря на Коронационное. Социально зависимые работают, у них гражданских прав нет. Наши стараются поблизости не показываться: усмановские нукеры, которых он набирает на Кавказе, шутить не будут, того гляди сам угодишь в созы - а это на всю жизнь, и не вырвешься.
Меня передернуло, когда я вспомнил ту четырехлетней давности чистку. У кого была русская фамилия, почитай, всех таскали на "собеседования" в ФСБ, и не для всех это кончилось хорошо. Вот Васёк как раз тогда в бомжи и попал: прихватили (скорее всего, за длинный язык, вряд ли за ним было что-то большее), посадили на год, а пока его не было - соседи в его комнату заселились. Он вышел - а жить негде. Он к властям - да кто ж ему жилье вернет-то, с фамилией Степанов, когда соседи - Дагоевы...
Хорошо, мой батя покойный был из хохлов, бежавших с Украины во время тамошней гражданской, и дал мне фамилию Бохонко. Меня как-то эта свистопляска не коснулась, хоть в анкете и было написано "русский".
4.
Наконец, молебен кончился, и распорядители принялись отсчитывать по полсотни бомжей - распределять по автобусам. Каждому клеили на плечо номер автобуса на липкой бумажке, чтобы не терялись. Мы с Васьком тоже получили по наклейке и поплелись сквозь толпу садиться.
А потом все было по привычной накатанной процедуре. Только перед первым избирательным участком распорядитель, сидевший рядом с шофером в нашем автобусе, провел по трансляции обычный инструктаж:
- Ну что, граждане бомжи, документы у всех с собой? - Это у него юмор такой. Куда ж они денутся: чипы у всех вшиты, кроме, разве что, древних стариков, которые не дошли до ФМС заменить карточку на чип.
- Процедуру все помнят? Заходите в кабинку, загривком, где чип, прижимаетесь к датчику. Как пискнуло, жмете номер первый. Первый - это тот, что сверху, не путать мне! Нажали, на экране появляются два квадрата, зеленый и красный. Жмете зеленый. Еще раз повторяю: зеленый. И еще раз: зеленый. Он справа. Запомнили - справа! Не дай вам Бог слева красный нажать! Когда выскочит надпись: "Спасибо за Ваш голос", жмем "Голосование в Государственную думу". После сигнала нажимаете номер четыре! В Госдуму номер четыре!! Не забываем, не путаем: в Думу - четвертый номер! Опять после "Спасибо за Ваш голос" - жмете "Голосование в Московскую городскую думу". Там номер девять! Девятый в Мосгордуму! Внимательно все! В московскую думу - девятый! Все поняли?
Бомжи согласно загудели. И автобус тронулся.
В прежней жизни я, честно говоря, голосовал всего один раз, когда исполнилось восемнадцать лет - и только потому, что "первоголосующим" давали в подарок электронную книгу. Мне она, в общем-то, была не нужна, но слово "халява" сладкое. К тому же к ней полагался сертификат на покупку сорока книжек из "Литреса". На них я, собственно, в основном и польстился, но, как оказалось, зря: по этому сертификату давали только унылое говно лауреатов Букера и нечитабельную патриотическую фантастику.
Зато теперь я голосовал столько, что даже диву давался. На каждом голосовании нас возили примерно на десяток избирательных участков, и на каждом мы отдавали свои голоса по нескольку раз. Первый раз мы голосовали по своему чипу, начиная со второго - по карточкам, которые нам выдавали пачками на выходе из автобуса, и которые положено было прикладывать вместо своего загривка к считывателю.
В автобусе после каждого участка нас ждали бутылки с водой и бутерброды, один с сыром и один с соевой ветчиной (впрочем, судя по вкусу, сыр был не менее соевый). Когда мы вышли из пятого, было уже больше трех часов дня. Тут нам отстегнули по "бомжовому стаканчику" (мне досталась "говядина" с картофельным пюре, и кавычки здесь расставлены правильно), которые мы залили горячей водой из большого термоса, принесенного распорядителем. Он даже прошелся для этого по салону, как стюардесса в самолете.
В этот раз участков было одиннадцать, и мы закончили, когда уже начало темнеть. Нас привезли опять к Гельман-хаузу, где уже стояли полевые кухни и длинные, наскоро сколоченные из досок столы, покрытые белой бумагой. На выходе из автобусов забрали карточки и выдали по конверту с несколькими купюрами.
Мы получили горячий ужин в специальных одноразовых подносиках с отделениями, а также - вы не поверите! - по полторашке пива.
5.
Есть-пить пришлось стоя, но бомжи - народ привычный, мы не в обиде.
К нам с Васьком пристроился старик в долгополом кашемировом пальто (судя по покрою - не винтаж, а вовсе антиквариат; чего только не бывает на помойках), покрытом застиранными пятнами. Его небритые щеки серебрились трехдневной белой щетиной, глаза позади толстых очков были белесо-голубыми. Зубов у деда почти не было, и гуляш с гречкой он жевал деснами.
Я видел его раньше под Надречной, он живет где-то дальше, вверх по реке. Но никогда с ним не разговаривал.
После того, как он всосал где-то треть своего пива (мы, впрочем, не отставали), деда потянуло на разговоры.
- Позвольте представиться, молодые люди: Пономарев Андрей Борисович.
Не отвечать было бы грубо, а он нам ничего плохого не сделал. К тому же пиво и усталость располагали к умиротворению.
- Васёк.
- Иван.
- Очень приятно! Вот мы пьем здесь с вами вместе, а вы ведь не знаете, с кем вам привелось пивко-то пить.
И не очень-то хотелось, если по правде.
- А я ведь не простой человек. Я пра-правнук самого Бориса Николаевича Пономарева, если слышали о таком.
Мы синхронно пожали плечами.
- Эх, молодежь! Вас даже не за что осуждать, с нынешней-то школьной программой. Вот в мои годы, когда еще ЕГЭ не отменили, мы, хочешь, не хочешь, учились! А сейчас... - и он деланно махнул рукой. - Борис Николаевич Пономарев, чтоб вы знали, по нынешним временам был бы не меньше чем граф. Он руководил Международным отделом ЦК КПСС при Брежневе - ну уж, про Брежнева-то вы слышали, надеюсь?
- Это что, еще при старом Союзе, получается?
- Ну да, при Союзе Советских Социалистических Республик. Если б судьбы страны, - произнес он высокопарно, - сложились иначе - был бы я сейчас не жалкий бомж, а имперский граф!
И он стал нам рассказывать, каким важным человеком был его пра-прадед - "настоящий православный коммунист, не то, что эти выродившиеся Зюгановы да Анпиловы", и какой могучей могла бы быть их династия, если бы не "проклятый предатель с иудиным пятном на лбу".
- Постойте, - спросил любознательный Васёк, - Эти вот бароны Пономаревы-Белоленточные, которые из оппозиции Его Величества, - вы к ним какое отношение имеете?
- Не смейте меня так оскорблять! Нас путают часто, но мы с ними даже не в родстве! Я бы сказал, даже не однофамильцы! Мы, старая аристократия, благородны даже в нищете, а эти... - и тут он выдал виртуозную тираду, в которой охарактеризовал нынешнюю аристократию с ног до головы. И характеристика эта была нелицеприятна и безжалостна, а еще совершенно непристойна.
В конце концов (а точнее, в конце полторашки) он совсем расчувствовался и принялся, понизив голос, рассказывать:
- Вы думаете, Борис Николаевич сам ушел из жизни? Да, он был пожилой человек, но здоровый совершенно, вполне сохранный! Это его по приказу запятнанного убрали. У нас в семье все всегда знали, что его Черняев отравил, потому что прадед мешал им страну разрушать!
Кончилось, как я и ожидал, тем, что дед расплакался и начал подбивать нас пойти и продолжить, а когда мы отказались - стал клянчить денег на поддержку благородного человека.
Мы еле от него отвязались и двинулись под Надречную, к своим норам. Было уже темно, Большая Пробка, по случаю праздника, рассосалась раньше обычного, и по магистрали, под ярким светом фонарей и рекламных экранов, неслись машины. От магистрали шел обычный тяжелый гул и тянуло жженой резиной и нагретой электроизоляцией.
6.
Внизу, как всегда, стоял мрак, частично освещаемый дежурными лампами. В редких кругах света внизу морщинилась темными смоляными складками река.
Мне, по старой памяти, захотелось догнаться. Для этого была у меня в заначке бутылка, которую я стащил с грузовика, когда третьего дня помогал водиле-узбеку разгружаться у универсама. Это небезопасно, вообще говоря: могут отметелить, если заметят.
Нашему брату с алкоголем туго: он стоит денег, а денег у нас обычно нет. Тем не менее, здесь есть публика, которая крепко синячит. Они тратят все, что добывают, не на еду, а на бухло. Как ни странно, именно эта публика имеет доходы значительно выше среднего: остальные попросту не заморачиваются и зарабатывают ровно столько, чтобы хватило пожрать. Это не так трудно, как кажется: мы перебираем мусор во всех окрестных помойках, отбираем, что можно использовать, и продаем желающим. А желающих довольно много. Вы, должно быть, думаете, что "европейский секонд-хэнд" действительно из Европы? Ну нет, уважаемые. Вовремя извлеченные из контейнеров вещи культурный бомж сдает за небольшую денежку какой-нибудь нищей учительнице, пенсионерке или врачу с подстанции "Скорой помощи". Они уже эти вещи сортируют, тщательно отстирывают, удаляют пятна, отглаживают и сдают перекупщику, уже за несколько большую денежку. Жить-то и им надо на что-то. А от перекупщика вещички идут в магазины.
Так что в каком-нибудь заведении с названием "Бутик элитного секонд-хэнда Хумана, каждый день обновление стоков" вы с большой вероятностью купите шмотку, не привезенную из Европы, а поступившую из мусорного бака, куда отправила ее какая-нибудь операционистка Банка Москвы, как морально устаревшую, надев всего три-четыре раза в клуб.
А сколько вполне съедобных, доброкачественных продуктов выбрасывает ежедневно Москва! Так что и на обед можно найти, если не брезгливый, и при желании можно вообще ничего не покупать - разве что чистую воду или всякие напитки, кто что любит. Ну, или бухло.
(Я, правда, брезгую, да и отравиться побаиваюсь: насмотрелся уже тут всякого. Поэтому стараюсь на жратву заработать. А еще стараюсь пить пореже, боюсь сорваться. Но сегодня день такой случился.)
Короче, слазил я в нору, вытащил бутылку, и мы с Васьком ее приговорили, сидя на нижней опоре фермы, над водой. Приголубили под неторопливый разговор ни о чем. Васька почему-то начало развозить; он затосковал и стал жаловаться на жизнь:
- Вот понимаешь, Ваня, нет у нас тут ни надежды, ни просвета. Ни жизни нормальной нет. То подшибешь чего-нибудь, жратвы накупишь, ну, или как сегодня - значит, сыт. То сидишь целый день, слушаешь, как в пузе бурчит. Холодрыга в норах. И вообще зима близко, такой дубняк будет, придется, как капуста, в тряпки заворачиваться. Я уж думаю, не пойти ли в созы, хоть к Керимову, хоть к Усманову. Ну и что, что личная зависимость, зато там кормят и спишь в тепле, и помыться горячей водой дают.
- Не дури, Васёк, туда попал - и на всю жизнь. В чип внесут, что социально зависимый от такого-то семейства - и никуда потом не денешься, до смерти будешь на них пахать. Знаешь, какая у них на стройках смертность? А тут, хоть и голодно, а свобода.
- Свобода? Какая тут у нас свобода? Ну да, ты свободно выбираешь: день дома впроголодь сидеть или по помойкам пройтись. Свобода, ага. Свободный выбор между помойкой на Путинской, помойкой на Сечинской и помойкой на Медведевской.
Он сплюнул, махнул рукой и отвернулся. Мне показалось, что на глазах его сверкнули в желтом свете дежурного фонаря слезы.
Мы допили бутылку молча и молча же разошлись по норам.
7.
Разговор этот меня завел, и я, чтобы заснуть, решил посмотреть что-нибудь по зомбоящику. Да, мы смотрим телевидение. А что мы, не люди, что ли? Вы знаете, сколько в помойку идет бытовой техники и всяческих гаджетов? Редкий бомж не имеет в своей норе телепланшета, а в кармане какого-нибудь гаджета, который еще года три назад был самым крутым, а сейчас стильному человеку с ним ходить западло. У нас практически все на связи, жаль только, звонить обычно некому...
Вот и у меня в норе под подушкой (кстати, отличная подушка, ортопедическая, почти новая, из мусорки, которая в квартале "Золотые сосны" - том самом, где богема живет, только не спрашивайте, как меня туда занесло за двадцать километров отсюда) лежит телепланшет. Между прочим, всего лишь пред-предыдущего поколения, ему меньше трех лет. Правда, экран всего 16 К, промежуточная модель была. Понятно, что без сокет-карты он ловит только наземное цифровое, а там без идентификации абонента ничего нет, кроме Основного пакета - но мне и шестидесяти каналов без персонализации хватает, не любитель я жизнь за экраном проводить.
Включил. Ну, по умолчанию всегда попадаешь на новостной канал. Можно, конечно, перестроить, но я не шибко большой в этом специалист, а искать их неохота. Да и невелика беда переключиться.
Но тут что-то зацепило глаз. Показывали официальную встречу Его Величеством делегаций стран Евразийского Союза, прибывших на послезавтрашнюю Коронацию. Дело происходило в Президентском дворце в Кремле, во Владимировском зале.
Я отключил 3D - очки разбил на днях. Все равно было хорошо видно: Его Величество жмурился от яркого солнца (снимали, видно, еще утром), рядом подросток - Великий Князь Владимир Дмитриевич, наследник престола, при них Князь-премьер Медведев-Сечин, толстый увалень, Великий Воевода Кужугет Второй, представительный пожилой мужчина, Вице-Король Кавказа Кадыров Шестой, увешанный золочеными пистолетами, а дальше герцоги Миллер, Якунин, Потанин, еще то ли трое, то ли четверо, кого я не узнал. Немного в стороне стояли вельможи в меньших чинах: графы (в их числе Усманов и Керимов в ярких халатах и чалмах), маркизы в количестве, высшие чиновники из непотомственных...
По красной ковровой дорожке к ним приблизились Великий Князь Белоруссии Илья Лукашенко (у них там с именованием знати свободнее, чем у нас - зато со всем остальным пожёстче) и Великий Хан Казахстана, Свет Востока и Отец Нации Назарбай Назарбаев.
После официальных приветствий, вручения подарков Его Величеству (белый конь был хорош, что говорить, - инкрустированная бриллиантами белорусская стереотруба на его фоне сразу потерялась) и ответных даров Его Величества (его собственных парадных портретов в рамах из чистого золота) высокие особы встали в ряд для официальных снимков.
Глядя на Его Величество, я не мог отогнать от себя мысль, что у него на лице явные признаки вырождения. Все-таки больше ста лет браки между всего двумя семействами, без притока свежей крови. Его визави были поздоровее - они-то допускали в семью кровь со стороны, бывало, что и бастардов признавали, как известно.
Сюжет закончился, и сразу же показали подведение итогов Коронационного Голосования. Выступала маркиза Ирина Чурова, наследственный председатель Центральной избирательной комиссии (кстати, по материнской линии - графиня Голикова). Она с большим чувством сообщила, что, как и показывали ранее данные экзит-поллов, на Коронационном Голосовании вот уже второй раз за это царствование получил полную поддержку избирателей Его Величество Дмитрий Владимирович, Третий этого Имени. Результаты голосования показали, что сто сорок шесть процентов россиян поддерживают Его Величество в его благих начинаниях и свершениях во имя Великого Евразийского Союза.
Дальше она долго говорила о священном смысле числа Сто Сорок Шесть, свидетельствующего о сохранении великих традиций суверенной демократии, о том, что это число, как и другие традиции и символы (двуглавый орел, трехцветный флаг, чередование Великих Имен Владимир и Дмитрий, Православие, Самодержавие и Народность) - являются скрепами нашего общества, и т.д., и т.п.
Меня потянуло в сон. Я выключил телепланшет и сунул его обратно под подушку. Снял ботинки и носки, и уже в полусне обтер ноги влажной салфеткой, завернулся в бушлат и вытянулся.
Вот и еще один день прошел. Спокойной ночи, Иван Денисович! - Сказал я себе.
Сколько еще таких дней мне осталось?