Пащеко Евгений Валерьевич : другие произведения.

Веревкины берега

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:


   ВЕРЕВКИНЫ БЕРЕГА
  
   Повесть
  
   Неразумные! не Тот же ли, Кто сотворил
   внешнее, сотворил и внутреннее?
   (евангелие от Луки 11,29 - 11,51)
  
   Случилось так, что немало лет тому назад, служебные дела забросили меня в один маленький и подчеркнуто провинциальный городок без названия. Моя память не сочла необходимым это название сохранить, а если б сохранила, то оно все равно бы вам ни о чем не сказало и, вряд ли, о чем-то напомнило. Хотя, мне говорили, что город старинный, с традициями и славен тем, что в одна тысяча каком-то году, через него то ли "кто-то" проезжал, то ли останавливался на ночлег.
   Помнится, к моменту, когда предстояло остаться в тамошней тараканье-мышиной гостинице на вторую ночь, мною овладело тоскливое, тупое уныние. Чтобы хоть отчасти избавится от него, днем я совершил променад. Слоняясь по улицам из любопытства прикоснуться к, так называемым традициям и осмотреть достопримечательности, я заранее знал, что главные традиции малых городов неимоверно схожи. Один или несколько уцелевших храма, перестроенный наполовину дом какого-нибудь купца, здание Дворянского собрания, выполненное в стиле русского провинциального классицизма, щемящий душу, красивый вид с набережной или обрыва на реку, и тому подобное. Люди в таких городках, так же имеют много общего, что обусловлено патриархальным менталитетом и стойким укладом жизни.
   В полном разочаровании, что похожих достопримечательностей в городке не обнаружилось, я брел назад в свою жалкую гостиницу, чтобы завалиться спать. Однако, повернув на улицу, по которой еще не приходилось ходить, с удивлением обнаружил роскошный двухэтажный дом с лепным фронтоном. На доме висело несколько табличек с названиями организаций, на одной из них значилась надпись - "Музей".
   Музей представлял собой две комнатушки, с дощатыми полами, выкрашенными в жуткий синий цвет. Стены комнат были увешаны старыми, пожелтевшими фотографиями, на которых застыли изображения несуществующих уже домов, ремесленных лавок, экипажей и людей. Помимо фотографий, в экспозицию входили: две старинные, деревянные прялки, белесые рушники с узорами в виде кур, печатный станок, бабкины сундуки, массивный стол с резными ножками и прочий хлам. Забавно было наблюдать, как за мной по пятам, ходил неопределенного возраста человек, небольшого росточка, вероятно, смотритель и директор музея в одном лице. В его лице было что-то птичье, особенно маленький, блестящий воробьиный носик. Обширная розоватая плешь и постоянно нервно двигающиеся руки, вызывали у меня внутреннюю усмешку. Создавалось впечатление, что ходит он за мной с одной лишь целью - проследить, чтобы я чего не умыкнул, например, печатный станок конца девятнадцатого века. На самом деле, он просто был искренне рад видеть в музее незнакомого (по-видимому, приезжего) человека и иметь шанс пообщаться.
   - Вам понравилось?- несколько слащаво поинтересовался человек-воробей.
   Я ответил неопределенно-утвердительно и собрался уже проследовать к выходу, как он изрек практически вдогонку: "Если хотите, можете свой отзыв оставить в книге отзывов". Откровенно говоря, ничего такого мне не хотелось. Это было сказано вполне естественно, но с таким завуалированным подтекстом, что если я не оставлю этот чертов отзыв, то возле ближайшей подворотне меня могут пырнуть ножом в селезенку.
   Теперь уже не помню, какую галиматью я там написал, но для этого мне пришлось пройти в крохотный кабинетик, где хранилась эта книга. Практически сразу, в глаза мне бросился великолепный панорамный снимок, что висел над столом, в совершенно
   2
  
   неподходящей к нему золоченой раме. На фотографии был запечатлен пологий берег, сплошь покрытый зеленью травы и цветами, извилистое русло реки внизу и громадный утес, с вершины которого, летела вниз вода.
   - Где это у вас такие места чудесные?- спросил я с искренним восхищением.
   Смотритель оживился, и загадочная ухмылка появилась на его птичьем лице.
   - Не совсем у нас. Это мне подарил один мой друг, он был в экспедиции в соседнем Др-ском районе и сделал там много интересных снимков. Но, это место особенное. Да-а..., знатное местечко...
   Как-то само собой получилось, что он стал рассказывать, я же стал слушать, но больше не любопытства ради, а от нечего делать. Но, чем дольше я слушал, тем сильнее рос интерес к тому необычному, о чем поведал этот совершено незнакомый мне человек. И хотя, его рассказ был очень поверхностным, обтекаемым, невольно подумалось о том, что сюжет весьма недурен и вполне мог бы стать причиной для написания повести или создания кинофильма.
   С того момента минуло больше десятка лет, когда нежданно, негаданно мне в руки попал интересный материал, касающийся той же темы. И тогда, я решил уделить этому должное внимание и провести собственное исследование всех обстоятельств.
   Разумеется, я не намерен указывать заповедные, тайные тропы, приведшие меня к нужному источнику информации, и раскрывать секреты своей кухни тоже не стану. Скажу лишь: потрудиться пришлось, и смею надеяться, что рвение мое оказалось ненапрасным.
   Немалые усилия потребовались, чтобы найти и, затем, разговорить непосредственного участника и свидетеля описанных ниже событий. Имя этого человека по самым разным соображениям, прежде всего, государственным останется читателю неизвестным. Не говоря уже о том, что практически весь собранный материал по этой теме находится до сих пор там, где и следует находиться секретной информации. Не смотря на то, что имена и фамилии некоторых людей изменены, остаются не тронутыми лишь достоверность событий, их хронология, место и время.
   Итак, если угодно, предлагаю вам совершить небольшое путешествие в благословенно-застойный 1981 год? Именно тогда, все нижеупомянутое и случилось.
  
  
   Глава 1
  
   Времена эти, не столь уж давние, зато, ушедшие всерьез и надолго. Мы - дети, были, счастливы, не подозревая, что существует "Сникерс" и Диснейленд. Наши папы в день зарплаты, любили зайти в кафе "Мороженное", чтобы пропустить с коллегой по работе стаканчик благородного напитка с тремя или пятью звездочками. А родное, до рези в глазах, лицо, с выразительными бровями и своеобразной речью, с экранов отечественных телевизоров, олицетворяло всеобщую уверенность в завтрашнем дне. Чего нынче, сами понимаете, днем с огнем не сыскать. Впрочем, не будем тратить усилия на сопоставление времен и обсуждение вечных тем. Это все равно, как стоя у подножия египетских пирамид, запрокинув голову, думать не о величии и незыблемости творений, а о том: на кой черт все это наворотили, и кому это так уж было необходимо.
   О месте нашего повествования известно так же, как нельзя точно. Если взглянуть на карту, то, примерно, на два пальца от Уральских гор вправо, где то, между Челябинском и Ханты- Мансийском, расположен некий районный центр, иначе говоря, город Др-ск. Возьмите обычную шпильку чтобы, используя ее, как циркуль отмерить два расстояния на северо-запад. И, я уверяю вас, уважаемый читатель, что ножка шпильки непременно воткнется в песчаный берег небольшой, тихой, живописной реки, которой за свою
   3
  
   чрезмерную извилистость с незапамятных времен было дано название - Веревка. Где начиналась река никто, не знал, да и кому это было интересно знать? Зато, точно известно, что впадает Веревка в реку Тавда, а по слухам - в Иртыш, что вполне может
   оказаться правдой. Так или иначе, но с тех же незапамятных времен несла Веревка свои спокойные, почти прозрачные воды, огибая всевозможные выпуклости и, заполняя впуклости рельефа на своем пути. Наиболее значимыми выпуклостями были два, густопоросших хвойным лесом холма, имеющих сглаженную, почти округлую форму. Издали холмы походили на кусты в графском парке, которым заботливый садовник придал изящный, шарообразный вид. Они так плотно прижимались друг к другу боками, что создавалось впечатление, что холмы борются, толкаются, норовят спихнуть соперника в реку. По странной прихоти матушки природы, практически из того места, где сходились холмы (хотя, местные жители называли их горами) вперед и вверх, вздымался здоровенный, вытянутой формы утес. Всей своей громадой он тяжело нависал над рекой. Утес имел складчатую структуру и был практически лишен растительности, если не считать кое-где, примостившихся на склонах кустов и уродливых, кривых березок. Деревца, нелепо и жалко скрючились, скукожились от страха оступиться и, поэтому их корни, как змеи втиснулись в щели, ухватились за выступы.
   Утес, как бы специально вылезал вперед, гордо выпячивая каменную грудь, лишь для того, чтобы презрительно созерцать глупую суету у своего подножья. Являясь, олицетворением суровой незыблемости и совершенства, каменный исполин, без сомнения, был неотъемлемой частью красоты и своеобразия здешних мест.
   В ясную погоду после полудня, когда солнце начинало скатываться к западу, от утеса отделялась неровная тень. Она накрывала собой большое пространство, неся всему живому благодатную прохладу и расслабление. Постепенно тень удлинялась, как огромный язык переползала через речку на противоположный берег, окаймленный вьющейся лентой речного песка над которой, зеленый бархат высокой травы и вкрапление цветов, устилали косогор. Казалось, что утес, преисполненный силы и манией величия стремился вторгнуться и в жизнь людей, подминая своей тенью - языком половину села, расположившегося напротив исполина. В том месте, течение реки было особенно ленивым, а правый берег, на котором расположилось село, более пологим. И, вероятно, когда-то очень давно, из-за своей способности ''облизывать'' тенью ближайшие окрестности, огромный утес получил вполне соответствующее прозвище - ''язык''. Так в народе и повелось. К примеру, укладывает заботливая мамаша ребеночка спать, колыбельную напевает тихонько: ''Баю, баю, козлик спит
   Солнце село на язык.
   С языка упала тень
   Завтра будет новый день!''
   И каждому малышу в селе понятно, где именно ночует солнышко. Что прилегло оно на вершине утеса, укрылось пушистым облаком тумана, как периной и почивает так до утра, до первых петухов.
   Бывало, но к счастью очень редко, когда утес становился последней ступенью, Рубиконом между жизнью и смертью. Так, несколько разбитых несчастной любовью или коварной изменой человеческих сердец, в буквальном смысле разбились вдребезги о гальку и речные валуны. Случалось, в разные времена срывались с утеса и по другим причинам.
   Например, на спор угораздит кого-нибудь взбираться на самую макушку, а то по пьяни или по дурости. Всего не упомнишь. Но, был один случай, который въелся в людскую память. Случай тот оброс со временем слухами, разными небылицами, хотя ничего в нем особо удивительного не было. Суть в том, что в восемнадцатом году большевики раскулачили с помощью местной голытьбы одного зажиточного работящего мужика - Матвея Скалозуба. Скажем прямо, обидели его крепко, все отобрали. В колхоз идти,
   4
  
   понятное дело, он не пожелал, потому лишился в одночасье на принудительных началах всей живности крупной и мелкой, здоровенного амбара и добротного дома. Дом сразу определили под сельсовет. Единственный кто встал на защиту хозяйского имущества был
   цепной кобель, которого перевоспитывать не стали, а пристрелили прямо на месте. Так, раскулаченный Скалозуб, в порыве праведного гнева и жестокой обиды на советскую власть, спустя два дня, поздней летней ночью предал огню всю свою бывшую недвижимость. Все, как есть дотла...! Кинулись было тушить, да куда там... Стали искать Скалозуба. Кто мол, еще кроме него способен на такое?
   Да, кого ночью отыщешь? Только бросился сразу в глаза большой костер, что на самой вершине утеса пылал. Хоть и подозрительно это было, но охотников лезть впотьмах по склону не нашлось. До самого утра костер как свеча горел недобро, пугающе.
   А, как рассвело тут, и поджигатель нашелся. Видит народ, стоит Матвей Скалозуб на самом краешке утеса, вниз смотрит на прибывающий люд. Когда сбежалась почти вся деревня, маленькая человеческая фигурка на вершине разбежалась, замахнулась и швырнула чем-то в направлении зевак. Неподалеку от собравшихся односельчан разлетелся осколками порожний бутыль. Сочувствующие помалкивали, а недруги грозили снизу кулаками, орали и ругались почем зря. Скалозуб не стал дожидаться, когда за ним поднимутся люди с ружьями и приступил к финалу трагической развязки событий. Перекрестился не спеша, перед Богом покаялся в грехах своих, поклоны отбил по обычаям православным, затем, повернулся в сторону деревни, руку правую в локте согнул, а левую поперек положил. С такой вот нехитрой комбинацией из двух рук и сиганул вниз на камни.
   К чему вся эта история? К тому, вероятно, что с той поры вместо ''с ума сошел'', стали говорить ''с языка спрыгнул''. Со временем, исторически сложился своеобразный, местный, разговорный колорит.
   Да, кстати, хотите, верьте, хотите, нет, но люди говорили, что Скалозуб в последнюю минуту своей жизни, наслал на всю деревню проклятие и даже продемонстрировал всем, какое именно. И возможно, как следствие этого долгие семь лет, что нет год - беда в деревне! Хоть закрывай глаза и беги...! То, скотина вся передохнет непонятно от чего, то земля не родит, к весне голод подбирается.... А то вдруг, полыхнет в ночи, чей ни будь сарай, да как перекинется красный петух на соседние дворы, и пойдет скакать по крышам, да по стенам, обращая добро в золу!
   И название у деревни изменилось. Не то, что бы специально, а как то так, само собой.
   В конце восемнадцатого века один московский купец по фамилии Гнедов привел людей в эти края и основал поселение. Хотел прииск открыть. Никто уже и не знает теперь, кто надоумил его золото здесь искать. Да только обманулся он или его обманули, пустой затея оказалась. Купец сам обратно в Москву или еще куда подался, а многие поселенцы - те которым деваться было некуда, остались привольный край обживать. Был среди них всякий люд; лихой, и даже беглые каторжане, но в память о купце назвали деревню Гнедовкой.
   Так вот, в период всеобщей коллективизации, продразверстки и Бог его знает чего еще, в названии стихийно произошли небольшие изменения. Так, буква ''е'' в названии превратилась почему-то в ''и'', на нее же упало ударение. Говоря по совести нынешних жителей села Гнидовка (оно же - совхоз ''Последний путь'') этот, давно свершившийся факт нисколько не волновал. Хотя, заезжих людей иногда интересовало, кто же придумал совхозу
   столь емкое и звучное имя, которое отличалось от привычных названий колхозов и совхозов того времени по всей стране? Скажем, если бы это был, например: ''Ленинский путь'', ''Путь к коммунизму '', то никто бы и не задумался. Старожилы поясняли так, мол, первый председатель совхоза (тот, что раскулачил вышеупомянутого Скалозуба)
   5
  
   страсть, как любил песню про ''паровоз''. Нет, не про тот, где ''кондуктор нажми на тормоза '', а, разумеется, про тот, что летит вперед без всяких тормозов, пока не дочухает
   до конечной станции ''коммуна '' и, где всякому человеку становиться понятно, что иного пути нет, и быть просто не может.
   И посему, в светлую, революционную голову тогдашнего председателя прочно вжилась мысль - раз другого пути нет, стало быть, он единственный, значит "последний".
   Ну, да ладно, чего о том вспоминать, мало ли еще чего было, в масштабах деревни, области и всей страны. Всего не вспомнишь, обо всем не расскажешь.... Но, что во все времена оставалось неизменным, так это прозрачный, звенящий, чистый воздух, хвойный лес, белое полотно утреннего тумана, окутывающего на косогоре ноги сонных коров, каменный великан утес и не спешное течение времени, которое подобно ленивым водам реки Веревки, извиваясь и петляя, уходит в далекое и неведомое. И так уж, наверное, устроен русский человек и душа его, что порой не сыскать для него в целом мире большего блага, чем на берегу такой вот речки посидеть утреннюю или вечернюю зорьку, нервно втягивать едкий дымок смятой сигаретки и бесконечно долго пялиться на поплавок, внимая любому его шевелению.
   Или, скажем, укрывшись среди прибрежных кустов от случайных глаз, в обволакивающем розовом бархате уходящего дня, обнимать за не хлипкие плечи деревенскую девушку, хлопать комаров на ее круглых коленках и целовать горячие, раскрасневшиеся, под стать закату щеки. А кругом тишь и только чуть слышен плеск воды, и трель соловья неподалеку в густом ивняке. Разве ж это не сказка?! И весь огромный и такой разный мир, оказывается вдруг в сознании величиной ровно с то, что видишь сейчас перед собой. Далекие горы, реки, моря и джунгли, роскошные города и чудесные страны, где это? Существуют ли они вообще? И так ли уж необходимо сейчас об этом знать...
   В иных случаях, для более яркого, глубокого восприятия ощущений и, осознания, практически, первобытного единения человека с природой, порой не мешает выпить. Пардоньте... Согласен, что утверждение весьма спорное. И, если не рассчитать силы в восхождении к вершине торжества и гармонии с природой, то весь пафос быстро превращается в заурядную пьянку. С того самого момента, вы начинаете опошлять собой окружающую красоту и очарование, а гармония с природой катастрофически сужается до размеров - "закуска в левой, стакан в правой".
   Это не лирическое отступление. Это лишь повод к тому, чтобы пригласить вас спуститься к самому берегу реки Веревки, где трое местных жителей не только чересчур, слились с природой, но, волей случая, положили начало нашей необычной истории.
  
   Глава 2
  
   Вечер был уже поздний. В воздухе ожерельем переплетались запахи травы и цветов. Прохладный ветерок разносил еще не резкий, чуть слышный аромат ночной фиалки. Зализанные речные валуны еще хранили тепло. Согретые ласковыми лучами, они с неохотой отдавали его неизбежно наступающей ночи. Солнце уже давно зашло за утес и постепенно, разлитые по небу краски уходящего дня стерлись, потускнели, растворились. Небольшой костер на берегу, потрескивая, выделял на фоне темнеющей воды согнутые в три погибели фигуры рыбаков.
   Тут же у костра на плоской верхушке большого камня была расстелена газета, на которой, хаотично лежали пучки лука,
   хлебные корки, сало и печеная картошка. Две початые бутылки и три ''дежурных'' стакана, за ненадобностью заняли привычное место в расщелине под валуном. Рыбаки
  
   6
  
   щурили в напряжении осоловевшие глаза, тщетно пытаясь отыскать на черной глади поплавки, и часто сплевывали в воду, чаще попадая себе на рукава.
   Рыбаков было трое. Самый старший из них - долговязый, нескладного телосложения, худощавый старик в ветхой телогрейке и, сдвинутой на затылок засаленной кепке. Он часто вскакивал, словно собирался подсечь удачную поклевку, но тут же плюхался
   обратно, всякий раз, не попадая задом на то место, где только что сидел. Теряя равновесие, дед все время заваливался на бок, бодая головой крепкое плечо коренастого мужика, который находился рядом с ним. Старик, то и дело выдергивал из воды снасть, ловил безрезультатно рукой в темноте крючок, чтобы проверить есть ли на нем наживка и опять забрасывал, куда-то в сторону реки. Затем садился, снова мимо, чертыхался, на чем свет стоит и упрямо тыкался головой в соседа. Обладатель мощного плеча в очередной раз отпихнул деда локтем и глухо произнес:
   - Все, Тузлук, хорош... Слышь, дед ... Всё, говорю, идти надо...
   Старик привычно оторвал от камня зад и поддался вперед , шаря руками в темноте подле ног .
   - Погодь.... Сейчас возьмет... На донку возьмет.
   Однако он явно не мог найти то, что упорно искал, поэтому громко крикнул третьему любителю рыбной ловли:
   - Василек...! Василек! Ты донки замотал, бесова душа? Иди, ищи их таперя, черт убогий!
   На самом деле, еще засветло раскрученные, но так и не заброшенные в воду донки, запутались меж собой и ногами Тузлука и теперь, он топтался по ним сапогами, дребезжа колокольчиками, как заплутавшая в темноте корова. Василек приблизился, и отблеск костра осветил его счастливую физиономию. Впрочем, она, то есть физиономия, никогда другой у него не была. Безграничную радость природа навсегда запечатлела на его лице, наградив попутно некоторыми внешними атрибутами идиотизма - толстой нижней губой, близко посаженными маленькими глазками, которые смотрели как у хамелеона в стороны и заливистым, блеющим смехом без особой на то причины.
   - Василек! - хрипло заорал Тузлук, - Василек, боров тебя понюхал ... Чего стоишь? Распутывай, давай!
   Парень в ответ на призыв тут же кинулся к деду, но не успел подбежать, как Тузлук окончательно запутавшись в леске, наступил сапогом на мокрый речной голыш, поскользнулся и нелепо уселся в воду. На минуту сонную тишину и идиллию наступающей летней ночи резанули хрипловатая старческая брань и блеющий неуемный гогот. Спустя некоторое время, насмеявшись вдоволь Василек, с усердием пытался вытянуть неугомонного деда из воды за рукава телогрейки. Удалось это только с третьей попытки. Тузлук никак не мог разогнуть поясницу и потому, в таком состоянии задняя часть его тела предательски перевешивала, от чего он снова шлепался в прохладную воду Веревки. Третья попытка увенчалась успехом только потому, что здоровенный мужик, он же Степан Курочкин, ухватил своей лапищей старика за шиворот и рванул его из воды немного сильнее, чем требовалось. Степан выдернул Тузлука с той же легкостью, с которой вылетает из воды поплавок, когда с крючка срывается рыба. Дед пролетел метра полтора и упал ничком в песок.
   Над утесом засверкали зарницы далекой грозы. От костра остались лишь тлеющие угли. Густые сумерки окончательно завладели всем вокруг. Мерное журчание реки слилось воедино с таким же монотонным, далеким лаем деревенских собак.
   Тузлук завозился и стал медленно подниматься, охая, и матерясь одновременно. Он тяжело присел на камень и стал искать кепку. Старик недовольно сопел и ворчал почти угрожающе.
  
   7
  
   - Ты, что ж это, а...? Ты, что же это, я говорю, делаешь, гад?! Ты меня, старого минометчика, заслуженного, как пескаря оземь! - пискляво причитал дед, отплевываясь и теребя наполовину оторванный ворот телогрейки.
   Внезапно и неожиданно Тузлук проворно вскочил и решительно направился к своему спасителю. Как только он вплотную приблизился к огромному силуэту зоотехника Курочкина, тут же стал беспорядочно тыкать в него кулаками.
   - Я просил меня хватать?- просил? Я себя сам вытащить могу! А ты зачем хватал, кабан безмозглый?!
   Степан, в некоторой растерянности, раскинув широко руки в стороны, жалко оправдывался перед воинственно настроенным дедом.
   - Ты, что Тузлук?! - бормотал здоровяк, - Я ж это ... помочь. Ты не серчай.
   Тузлук, не обращая внимания, продолжал тарабанить Степана кулаками в грудь, как в бетонную стену.
   - Ты не серчай, говорю! - уже прикрикнул на него Курочкин - А то .... это.., не барабан я.
   Видимо в тот момент сошлись вместе обстоятельства, которые определили агрессивный настрой старика в отношении Степана Курочкина. Прежде всего, Тузлук действительно хватанул немного лишнего. Потом, рыбалка выдалась на редкость плохая. Складывалось ощущение, что для рыбы в реке наступил строгий пост, и она наотрез отказалась вкушать свежих, аппетитных навозных червей, а когда рыбаки решили бросить удочки и донки, чтобы развернуть бредень уже стемнело, и лезть в воду никто не захотел.
   Так или иначе, но наступил кульминационный момент. Тузлук решительным движением сорвал кепку с головы, смял ее в кулаке на ленинский манер и кинулся вперед, пытаясь лысоватым теменем, таранить в живот деревенского амбала. Чтобы взбрендивший дед не нанес себе увечья о монолитное тело зоотехника, сам Курочкин вовремя отпрянул в сторону, дав возможность нападавшему продолжить дальнейшее движение по заданной траектории.
   На сей раз всплеск воды был значительно сильнее, так как Тузлук не смог справиться с инерцией и ухнул плашмя в темноту Веревки.
   - А-а-а ...! Ребяты-ы-ы! Тяните меня! Хватайте лешие-е-е...! Чего стоите? Уносит .., в омут тащит ...! - принялся голосить старик .
   - Ми ... Минном.... Минометчики, заслуженные в воде не тонут. А такие, как ты, не тонут вообще, - очень спокойно и неторопливо произнес в сторону голоса, взывающего о помощи Степан.
   В ответ Тузлук стал вопить еще сильнее, переходя на явное личностное оскорбление присутствующих.
   - Убивцы-ы-ы! Ты, Степка, сучий потрох - первый душегуб у нас! Кто прошлым годом меня блесной за ж... подсек? Шрам до самой спины!
   То, о чем вспомнил в сердцах утопающий Тузлук, действительно имело место быть прошлым летом. Было примерно все так же, как сейчас - тихий вечер, котелок над костром, стеклянная тара и чудесный закат. Дед так умаялся, что прикорнул ненадолго поодаль от кромки воды. Сгреб под голову пустой бредень и почивал себе преспокойненько похрапывая, наслаждаясь полнотой жизни. Василек по привычки сидел на камне и распутывал ''бороду'' из нескольких спутавшихся донок, а длинная, тягучая сопля свисала с кончика носа до колен. Степе Курочкину свояк на 45 - летие подарил, купленный в городе по невероятному блату, японский спиннинг. И вот, Степан первый раз, дрожащими от волнения пальцами, насадив на тройник несколько жирных
   Выползков, размахнулся, чтобы забросить рыбье лакомство в воду. Размахнулся, прямо скажем, от души, но с техникой заброса пока было плоховато. Нет, донки Степа забрасывал, конечно, мастерски, лучше не бывает. Раскрутит её, зашвырнет на середину Веревки, у червей от такой скорости космические перегрузки наступают, а с японской
   8
  
   снастью сразу не совладал. Первое забрасывание прошло не удачно. Ну, не то чтобы совсем неудачно .... Как знать, может и с первого раза все достойно могло получиться, не попадись в тот момент под тройник с червями, зад мирно спавшего Тузлука.
   То, что произошло после, конечно достойно описания, но отвлечет нас от более важной темы в нашей истории. Поэтому, скажем только то, что в освобождении деда от крючков помимо фельдшера принимал участия и слесарь-наладчик Макарыч, который мастерски перекусил крючки в нужных местах. В общем, дело прошлое, вернемся же к делам настоящим.
   - Степка-а-а! Утопну на твоих глазах, грех тебе великий будет! И еще, это... посадят тебя убивца. Посадят , да ..!
   - Это за что ж? - безразлично спросил Курочкин, пыхнув в темноте сигареткой.
   - За безучастие к трагической ситуации, вот....
   - За что-о-о?
   - Я говорю, - захрипел Тузлук, - За черствость души твоей!
   - За то не сажают, - присаживаясь на камень, протянул Степан. - Сам вылезай.
   Дед, кряхтя, поднялся и встал на ноги. Уровень воды был ему чуть выше колена. До омута, в который его, так сказать затягивало, оставалось еще добрых метров двадцать. Каждый здешний рыбак знал эти места как свои пять пальцев, поэтому-то, Степан оставался столь безразличным к призывам Тузлука о спасении его жизни.
   - А я говорю, сажают!- не унимался старик,- Сажают, ежели проявил низость характера и подлость души. Раз человек гнилой нутром, оставил другого погибать безвинно в огне или в воде, за это в острог прямая дорога. Так и знай!
   - А ты утоп что ли?
   - Не утоп ...! Не утоп, но был на грани! А то, вот воспаление, какое через тебя смертельное получу, тогда чего?- плаксиво заскулил Тузлук, - Все тебе ответ держать.
   Дед, не спеша, тяжело покачиваясь, загребая в сапоги воду, поплелся к берегу.
   - Вот, что Степан...,- нарочито серьезным тоном сказал старик - Был ты мне, так сказать товарищ, друг, а теперя все, значит.... Знать тебя не желаю! Не приятели мы более с тобою. Так вот... . И в разведку с тобой идтить нельзя, в опасную минуту предательство совершить можешь, оставить врагу на растерзание!
   Похоже, Тузлук сам испугался того, что сейчас озвучил. Степан Курочкин начал медленно вставать, а огонек его сигаретки несколько раз моргнул в темноту ярко и почти зловеще.
   - Это со мной в разведку ...? Это я предательство ..? А , ну-кась, повтори ...
   От возмущения у Курочкина заклокотало в груди и перехватило дыхание. Тут же в его руках оказался каменюка величиной с бычью голову.
   - Василек! Зови народ, на убийство подивиться! Давай, Степушка ...! Давай, касатик, рука то, небось, не дрогнет ... Крестничек хренов! Нехристь, твою мать...!
   Тузлук бросал из темноты в Степана едкие, колючие фразы, будучи почти уверенным, что Курочкин не бросит в ответ камнем. Но, это маленькое ''почти'' придавало ситуации интригующий характер и пополняло недостаток адреналина в крови старика. И, только Василек следил за происходящим спокойно, не без интереса, однако, не делая попыток вмешаться. Он уже давно привык к словесным баталиям между двумя заядлыми рыбаками и даже радовался внутренне, когда это случалось. Все-таки забавно.
   Совершенно необъяснимым образом эти трое разных по возрасту, по характеру и, простите, по уму людей, почему то тяготели к взаимному общению, взаимодополняли друг друга и разбавляли этим повседневность.
   Дед Тузлук, он же Тузлуков Афанасий Петрович, семидесяти трех лет от роду, слыл человеком чудаковатым, со странностями, в котором непостижимым образом уживались самые разные, полярные в своей противоположности качества. Обостренное чувство
   9
  
   ответственности, серьезный подход к любому делу спокойно жили по соседству с чувством отрицания и полной безразличности к тому, что действительно требовало ответственности и серьезного подхода. Афанасий Петрович сам, добровольно посещал
   два раза в месяц политкружок при сельсовете, куда обычно загоняли обязаловкой. Читал от корки до корки ''ПРАВДУ'' и ''СОВЕТСКУЮ РОССИЮ'', в меру сил и грамотности конспектировал лекции о сложнейшем международном положении. Активно негодовал против попыток агонизирующего империализма, вкупе вместе с оголтелым наращиванием гонки вооружений, одурманить светлые головы советских людей, особенно молодежи, всякими идеологическими диверсиями, пропагандой, рок музыкой, джинсами и жвачкой. Тузлук, почти искренне сочувствовал угнетенным неграм, даже американским, знал, что Гондурас это не бранное слово однако, считал, что приличным его тоже нельзя назвать, поэтому обзывал ''гондурасами'' тех, кто на его взгляд того заслуживал. А еще, дед выучил на досуге первые два куплета гимна СССР.
   Афанасий Петрович на занятиях политкружка, когда речь шла о делах внутренних, был наиболее активен. Особенно близко он разделял озабоченность партии и правительства в насущном вопросе борьбы с пьянством и алкоголизмом на селе. Тузлук часто пытался дополнить речь докладчика, чтобы донести массам свое понимание обсуждаемой проблемы.
   ''Это же все почему? Несоблюдение рецепта и технологии. Сивуху гонят, сучьи дети, потому аффехт такой! Понимания нету и руки из ж.. , в смысле из заду произрастают, потому - бардак. Продухт, он, ребяты, суеты не терпит. Он серьезности в изготовлении требует, полной так сказать самоотдачи и терпения. А, ежели в себя всяку дрянь принимать, оно конечно, прямой вред людям и государству! ''
   Обычно, после подобных выступлений наступало всеобщее веселое оживление, сопровождаемое цыканьем и призывами к порядку.
   Слова не расходились с делом, поэтому с той же щепетильностью и прилежанием, дед Афанасий внимательно отслеживал процесс преобразования браги в чистейший первач, настоянный на березовых почках, еловых шишках можжевельнике, дубовой коре и гусином помете. Последнее являлось личным изобретением, наиболее популярной маркой и секретом, хранящимся от всех в полном секрете.
   Немыслимый симбиоз чувств и поступков со временем сделал из Тузлука личность не просто незаурядную, но даже одиозную в масштабах деревни. Хотя, если разобраться, на роль прообраза деда Тузлука в российской глубинке нашлось бы немало претендентов. Чего греха таить, над ним посмеивались, подшучивали, даже с издевкой, особенно молодежь. На что Афанасий Петрович всячески раздражался, не стесняясь особенно в формах и выражениях, почти всегда заканчивая фразой: ''Да, кто ты есть?Є' и демонстративно сплевывал в сторону обидчика.
   Поводов для насмешек, по правде сказать, было предостаточно. Если в селе случалось, какое нибудь ЧП, недоразумение или просто забавный случай, можно было с уверенностью на 99 процентов сказать, что без старика не обошлось. Так или иначе, но, похоже, Тузлук обладал даром притягивать к себе всевозможные казусы, нелепые ситуации и несуразности. Удивительным было то, что он сам не находил в этом ничего такого странного, причину, которая не позволяет спокойно жить. Просто, Афанасий Петрович не знал, что может быть по-другому, поэтому давно привык ко всему и внутренне не сопротивлялся. Главным было иное, что поддерживало внутри этого
   человека необходимый жизненный баланс. Случалось ли плохо, досадно или просто смешно, Тузлук оставался постоянен в одном - виноватым себя никогда не считал. Повинны в той или иной ситуации могли быть все кругом, сам же дед, в крайнем случае, мог являться лишь сторонним наблюдателем. Если вдуматься, на самом деле очень ценное качество, никогда не признавать себя виноватым. Виноватых, как известно,
   10
  
   прощают, или бьют. Бьют чаще, чем прощают, поэтому Тузлук не считал нужным становиться перед ненужной делемой. Главное, вовремя отречься, откреститься и развести руками, мол, о чем собственно речь? На крайний случай можно сыграть под
   дурака, который по недомыслию или простоте душевной сам того не разумея возьмет на себя все грехи. А, чего от него, от дурака убудет что ли? Это сродни искусству, которое, либо имеет характер, приобретенный в процессе жития, либо имеет врожденные корни. И, прямо скажем; некоторые вкушают счастье обладания, такой способностью неимоверно облегчая свое существование в этом непредсказуемом мире. Глубокие душевные терзания, ломка совести, как правило, не свойственны людям такого плана. Нет, они, разумеется, страдают и если уже это происходит, то порой шумно и показательно с участием общественности. Они, страдая, стараются привлечь к себе, как можно больше народа, чтобы щедро поделиться проблемами и заодно, посредством посторонних людей найти приемлемое решение. Бесспорно это большой талант! И в определенной степени Тузлуков Афанасий Петрович обладал им. Разве с той особенностью, что талант этот не был взращен искусственно или под воздействием обстоятельств, а шел из глубины души сам собой, являясь важнейшей составляющей чувства самосохранения.
   - Василек, чего стоишь, бес тебя пощупал? Зови людей, не то под статью пойдешь, как пособник убийству!
   - Тфу-у, ты..! - с досадой сплюнул Степан, - Кому ты сдался, вылазь.. Слыхал? По-хорошему говорю! Околеешь и впрямь за тебя перед Богом ответ держать.
   После этих слов дед, накренившись на бок, как подбитый корабль выбрался на берег, клацая зубами от холода. Мокрый до нитки и обиженный на весь свет, Тузлук плюхнулся на валун и стал с усилием стаскивать с себя сапоги полные воды, не переставая бормотать себе что-то под нос.
   - Все, домой..., - отрезал Курочкин.
   - А донки? - дребезжащим голосом спросил старик и громко сморкнулся в сторону.
   - Куда они денутся? Завтра с утра Васька их до ума доведет. Слыхал, Васек?
   Степан нагнулся и извлек из воды небольшой кукан с рыбой и протянул Тузлуку.
   - На, своей отдашь,... чтоб порядок был.
   - А, как же это ...? - забеспокоился старик.
   - Сказал, бери! - сурово скомандовал Степан.
   Тузлук спорить не стал и взял себе скудный улов .
   Прошло еще некоторое время пока рыбаки собирали в темноте свой нехитрый скарб. Они, уже было направились в сторону деревни, как вдруг разом остановились, как вкопанные, задрав вверх головы. Их взору открылось необычное зрелище. С востока в направлении утеса по небу медленно двигалось какое-то большое светящееся пятно. По мере своего приближения святящаяся размытость начинало приобретать форму. Через несколько секунд, это нечто зависло над утесом и стало уже не таким ярким, что позволяло увидеть контуры и оценить размеры странного объекта. Необычный летательный аппарат продолжал постепенно снижаться пока не замер метрах в тридцати над плоской вершиной. Теперь было совершенно очевидно , что это не шаровая молния , не самолет а , вообще не понятно что . По форме эта штуковина напоминала огромный перезревший огурец размером в половину сельского клуба в Гнидовке. Люди внизу могли теперь четко различить продолговатой формы
   иллюминаторы по бокам объекта и разноцветные сигнальные огни в нижней его части . Из иллюминаторов шел ровный матово - белый свет . Рыбаки окаменели и потеряли возможность двигаться . Выражение лица у всех троих было испуганно-идиотским , хотя для Василька оно было почти естественным . Тем не менее , его маленькие , косые глаза
  
   11
  
   от крайнего изумления совершенно сошлись на переносице , а толстая губа оттопырилась так сильно , что открылся нижний ряд зубов
   Казалось, что время остановилось. Всем, включая Васька, сделалось очень неуютно, можно сказать, нехорошо, тревожно. От шеи до копчика и обратно, волнами пробегал неприятный холодок и, необычно быстро наступало отрезвление. Неизвестный
   летательный аппарат предстал перед односельчанами в своем загадочном и жутковатом виде.
   Тузлук первым нарушил молчание и произнес каким-то чужим, сдавленным голосом, почти шепотом:
   - Степан..., Степа. ... Это, что же ...? Вертолет, какой новый, а?
   - А, кто его знает, - тоже очень не громко ответил Курочкин, - Может и вертолет ... Только о таких я что-то не слыхал.
   - То и дело , что не слыхал, - подхватил Тузлук, - Видать секретный.... Чуешь, Степа, шуму от его нет никакого, совсем никакого. А для того это сделано, чтобы ...
   Степан с силой схватил деда за мокрый рукав телогрейки.
   - Да, не балабань ты! - шикнул зоотехник на Тузлука. - Разобраться надо. Не нравиться мне это все представление.
   Василек тем временем хоть и молчал, но от великого волнения не переставая, теребил себя в паху и пускал слюни. У Тузлука в мозгу молнией сверкнула пугающая мысль, догадка.
   - И я говорю, не нравиться. Слышь, Степан ... Это ж никак - еноплатяне?
   - Может и они, - сдавленно произнес Курочкин.
   - Так, их же это ... не бывает, а? Степа, точно, не бывает? - не унимался старик, боязливо и с надеждой заглядывая другу в глаза.
   - Тебе-то почем знать? Вона, какая херовина висит, - медленно с расстановкой ответил Степан, кивая на небо, - Поди, разберися тут.
   - А какие они?
   - Кто?
   - Ну, эти..., пес их драл, еноплатяне.
   Курочкин поморщился, сплюнул, потом ответил:
   - На тебя похожи, - и чуть слышно добавил - Как есть, одни уроды.
   Тузлук отреагировал немедленно:
   - Гнусный ты, Курочкин, человек! Стоишь, можно сказать, перед научным, великим, международным открытием, и все человека обидным словом зацепить норовишь!
   Их диалог неожиданно прервал возглас Василька, который тыкал вверх пальцем и повторял ошарашено: "Во-о.! Во-о-о!"
   Посмотреть действительно было на что. С НЛО стало твориться что-то необъяснимое; он начал трансформироваться в нечто другое. От летающего ''огурца'' бесшумно отделилась четверть. Она постепенно приняла полукруглый вид, точнее форму большого котла, а другая превратилась в огромную спираль, которая соединялась с капсулой.
   - Ни-и хрена-а себе-е-е..! - прошептал Курочкин.
   - Степа, поглянь, они же это..., оружия настраивают. Сейчас палить начнут, гондурасы! - Встрепенулся Тузлук и часто заморгал.
   Степан брезгливо отмахнулся.- В кого палить-то, в тебя что ли? А ты их, дед, с миномета ..., с миномета, чертей!
   Курочкин попытался пошутить, но вышло как-то очень не смешно, не добро.
   В этот самый момент, изменяющий свой первоначальный вид летательный аппарат, произвел выхлоп, напоминающий громкий пук и, не смотря на темноту, стали видны клубы дыма или пара. Послышалось глухое продолжительное шипение.
   - Воздух! Ложись! - завопил Тузлук.
   12
  
   Все трое, как по команде плюхнулись на каменистый берег реки. Странный звук повторился снова, а спустя полминуты, еще раз.
   - Что за ерунда? - сказал Степан.
   - Знаю! - тут же подал голос Афанасий Петрович,- Отец мой, помню, сказывал, что немцы в первую мировую войну газ хлорный перед атакой пущали. Одно было средство
   выжить - ежели воды, лужи какой рядом нет, надобно ссать срочно на полу шинели и морду ею закрывать, что бы хлор в глотку не проник!
   - Ну-у, на тебя, это самое, без надобности, ты и так мокрый, спасешься, значит, - заметил Степан.
   Шутки шутками, но в воздухе все же появился запах. Запах своеобразный и до боли знакомый. Дед Тузлук приподнялся на локте и вонзился нюхом в окружающую среду.
   - Степа, чуешь, чем пахнет? - насторожено спросил дед.
   Степан округлил глаза и замотал головой.
   - Точно, газом каким-то прет. Мотать от сюда нужно!
   Старик тем временем встал на ноги и выпрямился во весь рост, не переставая с усердием втягивать носом воздух.
   - Э-эх, Степа..., - тягуче произнес дед, - Каждый Божий день травлю я себя этими газами
   и ничего, живой покамест, как видишь. Никто от газов этих, покуда не помёр.
   Курочкин тоже поднялся и недоверчиво глядя, на Тузлука стал принюхиваться. Сам же Афанасий Петрович заметно оживился. Он почесал пальцами бороденку и глубокомысленно произнес:
   - Что характерно... Ежели эта штука на таком топливе летает, стало быть, оно есть самое гениальное изобретение! Но за это убивать нужно сразу, без суда! Ишь ты, чего удумали, твари марсианския! Чуешь, Степа?
   - Никак, самогон? - недоуменно сказал Степан .
   - А-а-а..., то-то! - заблеял дед, - Афанасия Тузлукова, брат ты мой не проведешь! Кто, скажи ты мне, у нас самый лучший мастер по этому делу?
   Тузлук состроил самодовольную гримасу.
   Курочкин достал ''ДЫМОК '' и попытался закурить.
   - А ты, дед, говоришь, марсиане. Ихние тарелки на перваче не летают. Они летают на ...,- Степан задумался на секунду, - Ну, в общем, это не они.
   - Ах, ты какой складный! - вскипел Тузлук, - А то, вот, вышли они к тебе сейчас и представилися. Мол, извиняйте, обознались вы... Никакие мы не марсиане, а энти, которые, другие. У нас роги длинней и глаз на лбу не сочтешь! Я, между прочим, кое-что читал.
   Наверное, старик еще долго бы распинался и зубоскальничал, но вдруг капсула НЛО к, которой прикреплялось подобие спирали, отделилась от основного аппарата и снизилась к самому подножью утеса. Затем, перелетела через Веревку, едва не касаясь поверхности, и приземлилась в пятидесяти метрах от перепуганных людей. Переваливаясь, как Ванька - встань-ка, округлая часть звездолета скрежетала речной галькой и камнями, пока не приняло устойчивое положение. Воцарилась зловещая тишина. Никто даже не смел, сдвинуться с места, а не то, что бы пытаться бежать. Ноги напрочь утратили способность передвигать тело.
   - Накаркал, гад..., - сквозь зубы процедил Степан, - Сейчас знакомиться будешь.
   От таких многообещающих слов дед скукожился так, что визуально на четверть стал меньше ростом.
   - Не-е, ... не буду, - чуть слышно промямлил старик.
   - Будешь! - сурово прошипел Курочкин.
   Вблизи капсула напоминала старый медный котелок обшарпанный, с множеством больших и мелких вмятин, будто от ударов. Она периодически издавала шипящие звуки,
   13
  
   словно испорченный вентиль под давлением. По округлым бокам НЛО пробежал голубоватый разряд. Что-то пыхнуло, зашипело, и в корпусе появился тонкой щелкой
   просвет, в виде округлой двери. Потом, щель заметно увеличилась и скрипя, как ржавая уключина, дверь объекта тяжело ухнула о берег Веревки, а из недр капсулы хлынул в темноту белый свет. В пятне этого света замерли в ужасе и любопытстве полусогнутые человеческие фигуры. В их мозгу вихрем проносились жуткие картины. Самые противоречивые ощущения раздирали нутро на куски. Вот оно! Сейчас произойдет контакт с инопланетным разумом в отдельно взятой деревне! Еще мгновение и из внутренностей космической посудины станут, как тараканы вылезать наружу маленькие зеленые или, может быть, синие человечки с огромными головами на тонюсеньких шеях и с блюдцевидными, не мигающими глазами. Или, вдруг какие-нибудь мерзкие, скользкие, злобные твари, выползая на волю, начнут пожирать все живое в округе!
   Тузлук машинально с силой схватил Курочкина за рукав и затрясся, как в лихорадке толи от озноба, толи от страха. Степан бросил на него мимолетный взгляд и хлопнул по плечу.
   - Не дрейфь, дед! Запевай! - скомандовал зоотехник.
   - А-а...? - отозвался Тузлук испуганно и пискляво.
   - Пой, говорю...
   Не ясно, пытался ли Степан шутить или говорил серьезно. В том и в другом случае, пение было явно не уместно в данной ситуации.
   - Чего петь-то Степочка, а? Чего петь-то?
   - Интернационал...
   Тузлук часто заморгал и принялся икать.
   - Так, я же это... беспартейнай .... Слов не знаю, - ошарашено ответил дед.
   - Тогда, похоронный марш. Чему вас только в политкружках учат?
   Неожиданно для всех, даже для себя самого, дед Афанасий, вдруг затянул тоненьким, срывающимся голоском: "Утки все-е парами-и-и, за волной волна-а!"
   Нелепые звуки, напоминающие собачий вой, понеслись над темной гладью Веревки. Явление пришельцев народу таким способом отсрочить не удалось, потому что, сразу в проеме двери космического корабля появилась фигура инопланетянина. Тузлук моментально заткнулся. Неожиданным стало то, что вместо отливающего металлом блестящего скафандра на пришельце было надето нечто похожее на ватник или телогрейку, точь-в-точь, как у любого мужика из Гнидовки, а голову венчал не прозрачный шарообразный шлем с антеннами, а потрепанный малахай. Пришелец не заметил, наблюдающих за ним землян или притворился, что не видит их. Выше среднего роста, плотного телосложения, с привычным стандартным комплектом, состоящим из одной головы и четырех конечностей, он не вписывался в ожидаемый образ гражданина из соседней галактики. С одной стороны, это немного сбавило напряжение у присутствующих, с другой, приумножило растерянность. Пришелец сделал несколько тяжелых шагов к выходу по металлической двери, потом остановился, словно вспомнил о чем-то важном, развернулся к народу боком, и стал расстегивать шаровары. Вскоре послышался характерный звук падающей в песок струи. От этого, нервное напряжение у собравшихся еще немного убавилось, так как, стало совершенно очевидно, что не только внешнее сходство в одежде, но и способ оправления естественной надобности роднит представителей разных миров. Пока посланец внеземной расы занимался решением насущных вопросов, в голове зоотехника Курочкина возникло предположение о том, что
   на самом деле, происходящее являться формой приветствия и вообще, имеет гораздо более серьезный смысл и значение. На приветствие, прилично воспитанная личность обычно так же отвечает приветствием. Но, поскольку, это являлось только предположением и довольно смелым, Степан не спешил здороваться. Зато, Василек был
   14
  
   в принципе свободен от сложных умозаключений и видел вещи такими, какие они на самом деле есть. В данном случае, в действиях пришельца он узрел нечто забавное и,
   заслуживающего всеобщего внимания. Поэтому, он вытянул вперед указательный палец и заржал так громко и раскатисто, что Тузлук со Степаном вздрогнули от неожиданности, а по их спинам побежали крупные муравьи. Характерный звук падающей в песок струи мгновенно прекратился. Гуманоид резко повернулся в сторону идиотского хохота.
   - Кто здесь? - не громко и настороженно крикнул в темноту пришелец.
   Ему ответила гробовая тишина, если не считать редкие всплески воды в реке.
   Тем временем, Курочкин медленно присел на корточки и, не сводя глаз с инопланетного гостя, стал шарить по песку руками. Наконец, в его руке оказался овальной формы увесистый каменюка. Степан, также неспешно поднялся и встал на изготовку. Выдвинув вперед левую ногу, он развернул могучий торс и отвел назад руку с камнем.
   Через секунду гуманоид повторил вопрос, но уже более жестким, вызывающим тоном.
   - А ну... говори, кто здесь?! Не то, пальну промеж глаз, мать вашу...!
   Афанасий Петрович неожиданно вышел из состояния оцепенения .
   - Слыхал, Степа, как по-нашему балакает, тварь? Агрессор звездючий! - зашептал старик.
   - Эй, там ..., не балуй зазря! - громогласно крикнул Степан и пошевелил рукой, в которой находилась булыга.
   - Не таких видали! - тявкнул вдогонку из-за широкой спины Курочкина Тузлук.
   Пришелец с досадой плюнул в темноту, развернулся и нырнул вовнутрь корабля.
   - За подмогой побег. Таперя, кранты нам, Степа..., - произнес Тузлук и мечтательно добавил, - Э-э-эх, ядрена корень, миноме-ет бы сюды.... Мы бы этот дзот, в два счета накрыли!
   Обычно спокойный, неторопливый и рассудительный Степан Курочкин, из-за необычности ситуации и большого внутреннего напряжения, стал заметно нервничать. Его глаза округлились, ноздри расширились, как у разъяренного быка и лицо приняло зверское выражение. В столь волнительный момент, зоотехник ощутил себя человеком, от которого сейчас не просто многое зависело, но, который являлся защитником. Защитником не только себя, деда, деревенского дурачка Василия, всей деревни, но и Отечества, а может... и всей человеческой цивилизации! В добрейшем великане проснулся дух гладиатора и захватил всю его мужскую сущность. Внезапно пробудилось и стало бушевать нечто первобытное, необузданное, страшное!
   Степан не стал дожидаться, когда пришелец вернется с оружием или с подмогой и привел в действие свое могучее тело, которое, как мощная мортира развернулось и метнуло каменный снаряд в сторону звездолета. Громогласный крик Тарзана, с которым Курочкин запустил в капсулу камнем, разлетелся эхом по окрестности, многократно отразился от стены утеса и умчался в ночную даль.
   Отчаянный и мощный бросок античного воина Степана не только достиг цели, и не просто попал в нее, а угодил с ювелирной точностью в самое логово пришельцев. Камень пролетел по заданной траектории в направлении светящегося коридора и бесформенной тенью проник вовнутрь. Послышался приглушенный удар, что-то посыпалось, звякнуло, разбилось и тут же, вырубился яркий белый свет.
   - Есть! Прямое попадание!- завопил Тузлук. - Молодец рядовой Курочкин, накрыл первым залпом! Оценка - отлично!
   Дед встал, выпрямил долговязое костистое тело, развернул худые плечи и, тряся воинственно бороденкой в направлении звездолета, продолжил:
   - А, вота-а ..., видал!? Да, кто ты есть супротив людей-то?! Ишак тебя понюхал! Тьфу! Падла!
   Васек, счастливо подпрыгивал, радуясь просто и откровенно. Он, практически без паузы, как заведенный выкрикивал в сторону поверженного противника набор слов: "Тьфу!
   15
  
   Падла...! Видал...!". При этом старательно копировал жест Тузлука, ежесекундно сгибая в локте то одну, то другую руку. Только один человек не испытывал эйфории по поводу
   случившегося. Молча и неподвижно стоял Степан Курочкин, созерцая содеянное им. Глубокая задумчивость и неясные сомнения застыли на его лице, а взгляд омрачила неясная тревога. Что-то было не так. Как-то уж, очень быстро и неправильно все произошло. Степану подумалось, что возможно он - зоотехник Курочкин все испортил, поторопился, не сумел наладить добрый контакт с братьями по разуму, не оценил важность исторического момента и ... Может и того хуже; пришиб кого-нибудь там, внутри камешком и теперь все..., жди неприятностей. Э-э-эх! Черт попутал! Черт, не черт, дед Тузлук, какая разница! И то, и другое, бывало порой тождественным если не по умыслу, то, наверняка, по действию или, по сути. Однако, в душе у Курочкина бушевали крайности. Ему, вдруг сделалось неуютно и гадко, сердце сжалось в кулаке вины и сочувствия.
   - Здесь стойте, - скомандовал Степан и очень медленно, осторожным шагом направился в сторону космического корабля.
   Каждый его шаг по речной гальке отдавался почему-то особенно гулко , отчетливо и до коликов жутко .
   - Своих в бою не бросаем, - чуть погодя, громко, чтобы услышал Степан, произнес Тузлук, предварительно сжав в ладони небольшой камень.
   Старик сделал пару шагов, потом обернулся назад, погрозил, кулаком.
   - Стой тута .... Слышь, Василек? Чтоб ни с места, понял?!
   Василек часто и очень понятливо закивал головой, но вместо того, чтобы оставаться там, где ему было велено он, словно альпинист на восхождении, след в след поплелся за дедом, на ходу набивая карманы камнями.
   До космического корабля оставалось совсем не много, когда Степан, а за ним и все остальные остановились в смятении и крайней нерешительности.
   - Тихо.... Поубивало всех там, что ли? - сам себя спросил Курочкин.
   Осознавая трагическую неизбежностью, Тузлук и Васек, как по команде сняли головные уборы .
   Степан очень недобро зыркнул на деда.
   - Зря мы так ... А все ты, старый черт! Кранты-ы,... миномет ему подавай! На вот тебе, расхлебывай теперь!
   - Я? Причем тут ...?! - торопливо залепетал Тузлук, - Нешто я, виноватый, что нервы у тебя, как у девки на выданье? Чуть что: в слезы, в обморок, или камнем по башке! Закалки, брат, фронтовой у тебя нетути. Сал-а-а-га! Помню я: сидим в траншеях под артобстрелом, вкруг земля на дыбки встает, башки не поднять! А ты, ничего, закрылся плащ - палаткой ни живой, ни мертвый - обосравшийся. А над тобою, мать перемать, снаряды воют, рвется все к е...!
   Боевые воспоминания Тузлука неожиданно прервала огненная вспышка и звук выстрела из охотничьего ружья. Свинцовый заряд просвистел поверх голов. Всех троих снова подкосило, как по команде.
  
   - Дробью утиной палит, значит живой, - размеренно и с облегчением сказал Степан.
   Афанасий Петрович, отплевываясь от песка и, закончив материться по поводу только что случившегося, очень спокойно и рассудительно произнес:
   - Степа, а где ты у инопланетян видал ружья охотничьи и дробь утиную, а? Они, что, по-твоему, к нам на зорьку вечернюю прилетели кряквы настрелять на шурпу марсианскую?
   Курочкин сосредоточенно молчал, анализирую и, обдумывая дальнейшие действия, от которых, могла зависеть судьба человечества. Он вытер рукавом лицо, сплюнул в песок и медленно поднялся.
   16
  
   - Эй,... там ....! Ружьем не балуй! Не боись, не обидим. Мы это,... с миром мы! - громко, уверенно, но по-доброму крикнул Степан.
   Тут же подал голос дед Тузлук:
   - С каких таких планет к нам будете сердешные?
   - Тихо, ты...! - цыкнул на него Степан.
   В этот самый момент случилось следующее: вторая часть космического корабля та, что напоминала чан со спиралью и, которая находилась в неподвижном состоянии над вершиной утеса, начала гудеть очень низким тембром, да так, что земля под ногами завибрировала мелкой дрожью. Люди снова замерли, уставившись на вершину ''языка''.
   Объект стал выпускать огромные клубы пара и пыхтеть, как гигантский самовар. Давление внутри огромного чана нарастало с каждой секундой и горе - рыбаки, которые поймали на свою, простите, голову великое приключение, прибывали в ожидании чего-то очень страшного, что должно было произойти немедленно!
   И вот, нечто ужасное под номером один не заставило себя долго ждать, хотя сразу все равно никто толком понять ничего не успел. Из яйцеобразной капсулы той, что была неподалеку, выскочил гуманоид и, как ошпаренный понесся прочь. Пробегая, мимо обалдевших односельчан, пришелец заорал, что было сил:
   - Чего стоите, козлы?! Сейчас рванет!!!
   Зоотехник Курочкин, Афанасий Петрович Тузлуков и убогий Василек, синхронно рванули с места вслед за ним. Внутреннее чувство настойчиво кричало им, что гораздо опасней было оставаться на месте, нежели следовать за инопланетянином. Спотыкаясь и падая на ходу в песок и гальку, неслись они прямиком к косогору. Поразительным было то, что впереди всех с отрывом шагов в 10 - 15 бежал дед Тузлук нелепо, выбрасывая вперед длинные ноги, как раненный в зад страус. Если бы в тот момент Афанасий Петрович смог поковыряться в дебрях памяти, тот наверняка бы припомнил далекое свое детство, когда он вместе с другими пацанами, конечно же, не от сытой жизни, подворовывал в чужих садах и огородах и периодически спасался бегством от сторожевых собак или заряда соли, пущенного вдогонку из берданки.
   С трудом добравшись до вершины косогора, пришелец и известная троица рухнули ничком на землю в полном изнеможении. И тут, началось нечто ужасное под номером два! О-о-о, это действительно явило собой настоящий кошмар! Еще не успел народ перевести дух и приступить к осмыслению событий, как невероятные события тут же продолжились.
   Вдруг, на одно мгновение, ночь превратилась в день. Невероятно яркая вспышка озарила все кругом, от великана утеса, до каждой травинки! Даже рыбы в темной толще реки блеснули чешуей до самого дна. Затем, раздался чудовищной силы взрыв, грохот, который потряс земную твердь в радиусе нескольких километров от эпицентра! Это было самое настоящее землетрясение! Не страшной разрушительной силы, но все же - землетрясение! Для полноты картины апокалипсиса в отдельно взятом районе, не доставало самой малости - пепла, вулканических бомб, удушающего газа и раскаленной лавы, уничтожающей на своем пути все живое. Хотя, деревня Гнидовка никоим
   образом не походила на древний Геркуланум, тем не менее, страх и неподдельный ужас овладели сердцем каждого.
   А произошло вот, что: большая часть звездолета, которая зависла над утесом, в один момент не смогла уже сопротивляться, все более нарастающему давлению, и просто взорвалась. Нечто подобное разряду молнии вырвалось из гигантского чана, как из сопла, прошло через спираль и штопором врезалось в утес, пробуравив его насквозь. Среди общей какофонии катаклизма и грохота ярко выделился оглушительный треск, словно огромное яблоко разломилось пополам. На самом деле, это величественный и
  
   17
  
   незыблемый утес дал трещину от макушки до самого основания. Вниз по склону в реку посыпались камни. Река Веревка тоже не осталась безучастной к происходящему. По
   этой причине, на ее сравнительно небольшой водной глади, произошло мини цунами. Поверхность реки, вначале, пошла частой рябью, потом прогнулась вниз и на мгновение замерла, но лишь для того, чтобы со дна, из глубины выбросить огромную волну высотой больше сельсовета! Огромная масса воды, с характерным шумом хлынула на берег, подминая под себя все на пути. Прибрежные кусты, плачущие ивы, полевые цветы и траву, нескольких, стреноженных лошадей на косогоре, все поглотил бурлящий поток, несущийся вверх по склону. На участке реки возле утеса в некоторых местах на мгновение обнажилось дно и лишь там, где были глубокие омуты, остались большие лужи.
   Разумеется, четверо свидетелей катастрофы не могли видеть всего, но это не мешало испытывать неизгладимые впечатления от всеобщего хаоса и разгула стихии.
   Основная масса речной воды, гонимая неведомой силой, не смогла перемахнуть через косогор и только по этой причине, не состоялось затопление Гнидовки. Но, даже та малая ее часть, которой суждено было преодолеть естественное препятствие, выплеснулась, как из переполненного ведра и покатилась вниз, увлекая за собой все, что находилось на поверхности. Мутный поток, где перемешались земля, коровий навоз, живая рыба, пучки травы, камни и перепуганные на смерть люди, хлынул в низину моментально, превратив ее в заливной луг. Во всей деревне, что находилась в километре от места событий, моментально отключилось электричество, и вся округа погрузилась во мрак. Наступила оглушительная тишина. Слышались только частые всплески и шлепки о воду. Это, выброшенная волной рыба, металась по мелководью, запутываясь в густой луговой траве. Еще не сметное количество мелкой и крупной рыбы, подпрыгивало, задыхаясь на плоских боках по обеим сторонам косогора. До слуха долетело надрывное лошадиное ржание и храп.
   Прошло еще несколько минут, прежде чем в темноте раздался чей-то зычный голос.
   - Э-эге-ей! Живой кто есть? Тузлу-ук! Ва-аська-а! Э-э-эй!
   Степан Курочкин, едва держась на ногах, весь в ссадинах, волоча левую ногу, медленно ковылял в неопределенном направлении по колено в воде. Через несколько десятков шагов он споткнулся обо что-то большое и упал. Наткнувшись на труп лошади, которая, если не свернула себе шею то, наверняка, окочурилась от страха, Курочкин подумал, что шансов выжить у деда и Васька было не много. Тем обиднее и больнее стало ему. Как ни кути, а это по его вине случилась вся эта заваруха. Будь они прокляты, эти чертовы инопланетяне со своими летающими кастрюлями! Что же теперь делать?
   Степан подобрался к тому месту, где луг граничил с островком из густого кустарника и снова позвал, односельчан, но уже без особой надежды кого-либо отыскать в темноте. Как вдруг, со стороны зарослей до него донеслись неясные звуки, которые напоминали и стоны и плач одновременно. Степан стал продираться сквозь кусты, не чувствуя боли от новых царапин. Появилась робкая надежда найти кого-нибудь живым. Курочкин увидел, что идти стало легче так, как в плотных зарослях образовалась брешь, точно медведь проложил себе тропу в чащобе.
   - Эй, есть кто? - настороженно спросил зоотехник.
   - Где тебя черти носят? - послышался глухой старческий голос, - Подмогни руку вытащить. Застыла, как деревянная, не чую совсем!
   - Тьфу, дед, живой что ли?! - обрадовался Курочкин, - Васька то где?
   - А, чего мне сделается? Василек, Степану подсоби, одному неудобно будет.
   Когда Степан подошел вплотную, то, наконец, увидел обоих товарищей живых и, вроде бы, как здоровых.
  
   18
  
   - Чего не отзывались сразу? - недовольно спросил Курочкин, - Я так решил, что все, хана вам, ребята. Лошадь вон и ту убило.
   Тузлук в ответ скрипуче засмеялся.
   - Голоса не подали, потому, как не в себе были. А в воде, Степа, надобно не с лошадями, а с рыбами дружить. Вона, видал, киты какие в Веревке обитают!
   Курочкин напряг зрение и разглядел, что рядом с лежащим в кустах Тузлуком, темнеет не толстенное бревно, а огромный сом, каких отродясь никто в Веревке не ловил.
   Как только, мощная волна подхватила наших героев и понесла вниз по склону, они принялись, как и положено утопающим, хвататься за все подряд. И надо же было такому случиться, что в эту круговерть угодила по соседству с дедом огромная рыбина. Каким-то образом, правая рука Афанасия Петровича угодила в широченный рот сома в тот момент, когда он был приоткрыт и, поскольку, все это происходило в движении, рука углубилась в рыбью утробу выше локтя, после чего челюсти сома плотно сомкнулись. Но, именно это, возможно, спасло жизнь старику. И хотя, водный поток не кидал людей на камни, как во время кораблекрушения у морских скалистых берегов, быть брошенным с силой в плотный кустарник, где можно запросто проткнуть, или распороть себе брюхо, тоже не совсем радужная перспектива. По счастливому стечению обстоятельств, классический сюжет ''старик и рыба'' завершился тем, что сом развернулся боком по направлению движения, врезался в кусты и проделал мощной спиной коридор, по которому и пробрался к своим друзьям Степан Курочкин.
   Старик морщился от боли, но пытался шутить.
   - Ты, вот давеча говорил, Степа, что из меня рыбак, как из дерьма поплавок. Сей же момент бери эти гнусные слова обратно! Ты таких сомов за кишки ловил?
   - Да беру, беру! Как ты живой еще остался не понимаю. Ежели на тебя бы он завалился, раздавил бы. Ладно, сейчас руку вызволять будем. Васек, держи ему крепче руку, чтоб не повредить. Да, не ту! Которая в соме.... За предплечье держи. Вот так... На, палкой вот пасть ему раскрой. Получилось? Ну, дед, давай потерпи.
   С этими словами Степан нагнулся, обхватил руками, как ствол холодное, скользкое тело рыбы и потянул. Сом, который казался уже мертвым, заметно шевельнулся, а Тузлук завопил от боли. Пришлось идти от противного, что с самого начала было намного логичнее. Теперь, оттаскивали не сома от деда, а деда от сома. Когда, соединенных вместе судьбой Тузлука и рыбу удалось насильно разлучить, Афанасий Петрович, обвел взглядом товарищей, темные окрестности и очень тихо произнес:
   - На рыбалку сходили... ни хрена себе сходили....
   Потом, словно потеряв чего-то, он стал беспокойно оглядываться и хлопать себя по карманам телогрейки здоровой рукой.
   - Закурить бы мне, сынки, табачком не богаты? Угостите старика, Бога ради, - отрешенно произнес Тузлук, будто обращался к совершенно незнакомым, случайным людям.
   - Кури.- Курочкин достал из кармана мокрую, смятую пачку сигарет ''ДЫМОК'' и плюхнул ее в ладонь деда, - Надо выбираться отсюда.
   Внезапно, Тузлук вспомнил, что искал или, о чем хотел узнать.
   - А-а этот, где? Еноплантянин, пес его задрал!
   - Тебе-то о нем сейчас какая забота? Радуйся, что сам целый, утром совсем разберемся,- сухо ответил Степан.
   - А улов, тоже оставим? Так не пойдет, трофеями боевыми не разбрасываемся! - не унимался Тузлук.
   - Не дури дед. Этих трофеев тута теперь, как головастиков в болоте. А, кто из вас для кого трофеем оказался, еще надобно разобраться. Я без спиннинга японского остался, а ты говоришь...
  
   19
  
   Василек и Курочкин, поддерживая старика с двух сторон, побрели в сторону деревни.
  
   Глава 3
  
   К тому времени в окнах домов Гнидовки появился тусклый свет от лампад и свечей. На двор стали выбегать насмерть перепуганные люди. Никаких землетрясений, смерчей и других сюрпризов матушки природы здесь сроду не происходило. Если, конечно не считать бедствием морозы и снежные заносы зимой, да распутицу весной и осенью, что для русского человека, вследствие стойкой привычки, бедой уже давно не является.
   Народ вылетал на улицу чуть ли не в исподнем, не имея понятия, что происходит, что делать и куда бежать. В головах сельчан проносились вихрем самые жуткие предположения. От, вероятно, упавшего поблизости метеорита, до начала ядерной войны с Америкой. Любые версии не могли быть опровергнуты немедленно, поэтому имели право на существование в перепуганном сознании людей. Кто-то, из особо впечатлительных граждан, впопыхах хватал документы, деньги и самое необходимое. Другие, кутали в одеяла детей и выбегали из домов прочь, чтобы ''не накрыло''. Совершенно понятным было только одно - ничего не понятно и до утра, вряд ли что-то проясниться. А если не дай Бог, потребуется срочная помощь, то на нее тоже особо рассчитывать не приходилось. Жители Гнидовки, ведомые стадным инстинктом стали постепенно собираться возле здания сельсовета, где председатель колхоза тщетно пытался связаться с районным центром чтобы, доложить, кому следует о нештатной ситуации. Спустя некоторое время во дворе администрации развели два костра, у которых сразу скучковались люди. Оставаться в домах, где совсем недавно все ходило ходуном, дребезжали стекла, и посуда никто не хотел. Состояние и настроение людей были самые разные. Детвору и молодежь странная ситуация забавляла и подкидывала в кровь адреналин. Женщины и старики напротив, находились в ожидании еще чего-то более ужасного поэтому, откровенно паниковали. Кругом судачили о том, что же это такое могло быть. Непременно находились очень сведущие в таких вопросах лица, коим было точно известно, правда, неизвестно откуда, об истинных причинах произошедшего только что. Некоторые оживленно спорили друг с другом.
   - А я говорю, самолет военный разбился ...!
   - Брехня! От самолетов трясучки такой не бывает, как от бомбы атомной.
   - Тебе почем знать?! Ты и в армию то не ходил ... бомба атомная.
   - Это я не ходил? Да будет тебе известно ....
   Примерно в таком духе люди выплескивали из себя, страх и внутреннее напряжение от полнейшей неопределенности. Немало сельчан, в основном пожилых, обступили сельского батюшку отца Феофана, который, громко вещал народу:
   - Братия мои возлюбленные, чада Божьи! Кайтесь в согрешениях своих, молите о прощении Господа нашего Вседержителя, производящего всё во всем, источающим благо и милость свою для нас! Сие - есть испытание веры нашей и души. Да убоитесь кары Господней не в теле, но в духе, ибо кто крепок духом, тому не страшны беды мирские. Помолимся братья и сестры во спасение и воздадим хвалу Господу за милость и терпение его к нам!
   На пороге сельсовета появился председатель совхоза Мухобой Савелий Захарович. Это был грузный, вышесреднего роста мужчина, немного за пятьдесят, коренной житель села
   и глубокоуважаемый всеми человек. Уважение односельчан Мухобой заслужил в основном тем, что сам он воровал мало, еще меньше разрешал воровать другим и это, снискало ему репутацию грамотного, честного и рачительного хозяйственника. Недаром, возглавляемый им совхоз, в районе был на хорошем счету. Значительная удаленность совхоза ''Последний путь'' от районного центра и других населенных пунктов, создавало
   20
  
   с одной стороны, благоприятные условия для успешного развития сельского хозяйства и животноводства. Просто, представители партийных и советских органов заглядывали сюда не слишком часто, в основном поохотиться, порыбачить, а следовательно вопросами выращивания и откорма бычков, заготовкой силоса фактически руководили те, кто в этом действительно кое что соображал. С другой стороны, сложившаяся определенного рода изолированность села, создавала безусловные минусы, олицетворяя понятие "тьма тараканья".
   Автолавка в местный сельповский магазин приезжала один - два раза в десять дней и то, когда не было распутицы, культурная жизнь особым разнообразием тоже не отличалась. Большим праздником для гнидовчан был приезд агитбригады и артистов из города, и поистине грандиозным - артистов из областного центра. Все это случалось довольно редко, и местные аборигены варились в собственном соку, со всеми вытекающими из этого последствиями.
   Председатель вышел на крыльцо сельсовета в сопровождении сельского участкового Пети Колотыркина.
   - Товарищи колхозники! Мы вот,... как представители власти ...
   - Ты, Савелий Захарович, не на митинге, толком говори! - выкрикнул кто-то из толпы.
   Мухобой прокашлялся и продолжил:
   - Значит так, кончай базар! Слушать сюда ... Обстановка неясная... Что это было - хрен его знает! Землетрясение или взрыв какой, неизвестно... До города покуда не дозвонится. В дома лучше не заходить, вдруг опять затрясет. Раненые и пострадавшие есть?
   Наступила минутная тишина. Люди оглядывались по сторонам, словно искали вокруг себя пострадавших и раненных.
   - Пропавшие есть, - донеся женский голос.
   - Кто такие? - спросил Мухобой.
   - Степана моего нет. Он почитай часа четыре назад на рыбалку пошел с Тузлуковым и с Васькой. Должны бы воротиться уже, - сказала жена Курочкина - худенькая, остролицая женщина лет тридцати пяти.
   Председатель понятливо закивал головой, а какой-то шутник из толпы выкрикнул:
   - Видать наживки с собой лишку взяли, улов донести не могут, надо бы подсобить!
   Раздался дружный хохот, но Мухобой решительно прервал веселье.
   - Не время зубы скалить, вопрос серьезный! Куда ты говоришь, Марина, они пошли рыбалить, к ''языку ''?
   - Мне почем знать? Кажись, туда... Акимовна может, знает?
   Председатель стал шарить в темноте глазами, пытаясь в отблесках костра узреть нужного человека.
   - А мне знать на что? Пусть тапереча, вообще домой не является, черт поганый! В копне пьяные дрыхнут, где им еще быть...
   Строгий низкий голос принадлежал супруге деда Тузлука - Акимовне, женщине крутого нрава, на редкость скандальной по любому поводу и без оного, с которой никто не хотел связываться, портить отношения, а сам Афанасий Петрович боялся ее пуще страшного суда.
   Мухобой принял решение:
   - Значит так, если через час, полтора не явятся, придется организовывать поиски. Пока все... Никому никуда не разбредаться. Петя, - обратился председатель к участковому, - Пошли звонить.
   Деревенский люд, потолкавшись возле сельсовета еще с полчаса, понемногу стал успокаиваться и расходиться по домам. Первоначальный шок постепенно прошел, животный страх перед неведомой стихией притупился. Власть ситуацией не владела и,
   21
  
   следовательно, в данной ситуации была без надобности. Оставалось самое простое и привычное на Руси дело - надеется на милость Божью. На этом варианте большинство гнидовчан и остановилось.
  
   Глава 4
  
   Телефон сначала вообще не подавал признаков жизни, затем, в нем зашипело, затрещало и спустя время, послышался еле уловимый ухом слабый, почти умирающий гудок. Когда председатель с трудом распознал в трубке фразу: ''Дежурный горкома слушает'', это прозвучало, как спасительное послание с материка для тех, кого злая судьба забросила на необитаемый остров. Связь была просто ужасной и о том, что не совсем удавалось расслышать, разговаривающим сторонам, приходилось догадываться.
   - Але! Але! Вы меня слышите?! Товарищ дежурный, говорит председатель совхоза ''Последний путь '' Мухобой! ''Последний путь ''! Председатель! Да, да! Что? Нет, не председателя в последний путь. Председатель здоров. Это, я председатель совхоза ''Последний путь'' Му-хо-бой! Что случилось...? У нас тут, какое-то ЧП, землетрясение или взрыв! Я, говорю, взрыв! Ага, да, да...! Я, говорю, зе-емле-етря-ясен-ие! Мне, знаете ли, не до шуток! Разрушений и жертв, вроде бы нет. Ага.... Как это зачем тогда звоню?! Так, ведь это ... для порядка. Есть трое пропавших, будем искать своими силами. Понял, ага, понял.... Обстановку уточним.
   Несколько минут Мухобой надрывался в трубку, пока с большой землей не прервалась связь. После чего, несколько человек, присутствующих в кабинете председателя сельсовета, уставились на него в нетерпеливом ожидании.
   - Ну, что.., - Председатель ерзал на стуле и пожимал неуверенно плечами. - Не слышно ни черта, будто голова с задницей разговаривает! (не совсем было ясно, кому именно Мухобой отводил в сказанной фразе, роль головы себе или дежурному городского комитета компартии). Сказали уточнить обстановку, а утором или они с нами свяжутся, или мы сними. Вот такая, значит. будто петрушка..... Сейчас обойдем село, заглянем на ферму и в откормочный, поглядим, что там и как... Да, Курочкину надо сказать, чтобы посмотрел .... Тьфу, ты, черт! Этих же еще искать надо!
   Вид у председателя был крайне расстроенный. Он вспомнил о том, что подошло время собирать поисковую команду.
   - Петя, давай, дуй народ собирать на поиски. Фонари и ружья не забудьте ...
   Участковый Колотыркин, решительно направился к выходу, но внезапно столкнулся в дверях с продавщицей сельповского магазина Тоней - роскошной сорокалетней женщиной ''кровь с молокомЄ', очень решительной и, с великолепно поставленным профессиональным голосом. Налетев на Тоню в полутьме, как льдина на утес, щуплого телосложения участковый Петя, потерял равновесие и, опрокинув стул у двери, плюхнулся на пол.
   - Это, что же происходит такое, а?! - сходу начала орать Антонина, - Вы тут лясы точите, заседаете, на полу разлеглися, а у меня там магазин вскрыли!
   - Как вскрыли? - ошарашено спросил Колотыркин, сидя на полу.
   - А вот так! Ты - милиция, тебе лучше знать как! - огрызнулась Тоня и нахлобучила участковому фуражку на глаза.
   Председатель обхватил голову руками.
   - Здрасьте нате...! Этого только не доставало! Когда?
   Тоня продолжала кипеть, размахивая активно руками.
  
  
  
   22
  
   - Я, что ли его вскрывала, откуда мне время знать? Света же нет, сигнализация не работает. Дай думаю, на всякий случай схожу, гляну. Ну и вот... Дверь с замком целая, а окно, что с правой стороны, отворено, и решетка на земле валяется.
   - Что похищено? - поднимаясь на ноги, все так же растеряно спросил участковый.
   После этого вопроса Антонина просто зафонтанировала.
   - Нет, ты глянь на него?! Мне надо было в окно влезть, что б меня там прибили, да? Может там и сейчас кто есть. Кажись, свет в окне был слабый такой, как от свечки.
   Собравшиеся молча, посмотрели друг на друга и, как по команде рванули к выходу.
   Уже во дворе Колотыркин вспомнил, что забыл табельное оружие, которое находится в служебном сейфе и побежал назад, благо, что кабинет участкового был в том же здании, что и сельсовет только с торца. Те немногие сельчане, что оставались во дворе сразу заметили суету. А уж когда местный страж порядка вылетел на улицу с пистолетом в руке, сразу поняли, что интересный вечер еще не закончился. На обеспокоенные вопросы ''А, что случилось?'', пробегающая мимо продавщица Тоня выпалила: ''Магазин обворовали! '' и, догоняя мужиков, растворилась в темноте.
   Вообще, подобных случаев в Гнидовке не происходило уже очень давно. Еще при старом, покойном ныне участковом, один местный прощалыга залез через чердачное помещение в магазин, намереваясь потом тем же путем его покинуть, но не удержался перед соблазном выпить и закусить немного, так сказать на месте, чтобы не только с собой унести, но и в себе. Конечно же, не рассчитал силы и, когда понял, что назад выбраться не в состоянии, решил, мол, терять более нечего и влил в себя вина и водки меньше чем хотел, но больше чем позволили организм и здоровье. Утром, среди пустой тары, консервных банок и собственной лужи, его обнаружили бездыханного.
   Петр Колотыркин, которого в деревне знали с пеленок, с детских лет мечтал стать знаменитым сыщиком. Но, как неожиданно оказалось, чтоб им стать нужно было много и прилежно учиться, многое знать и уметь. Поскольку большой тяги к знаниям у Пети не обнаружилось, а мечта так и не отпускала, это противоречие разрешилось тогда, когда он все же, с горем пополам, закончив в городе школу милиции, надел погоны младшего лейтенанта и портупею. С тех пор он долго и терпеливо ждал, когда подвернется стоящее дело, которое он, конечно же, раскроет и это будет самый короткий и верный путь к дальнейшей милицейской карьере.
   К магазину подошли крадучись, осторожно не с улицы, а со двора. Колотыркина, от все возрастающего волнения, начало трясти, как в ознобе и он зубами выбивал какие-то замысловатые ритмы. Петя, который в полусогнутом состоянии шел первым остановился и поднял левую руку.
   - Напрямки пойдем, через огород,- негромко произнес участковый, - С этой стороны они не ждут.
   - Почему ты говоришь ''они'', их там несколько что ли? - подозрительно спросил главный агроном Цыбулькин.
   - Так ... на всякий случай. Нужно ко всему быть готовым,- чуть слышно ответил участковый.
   На пути группы людей возник невысокий дощатый забор, огораживающий чей-то придомовой участок. Председатель с сомнением в голосе произнес:
   - Петр, может ни к чему весь этот маскарад? Подойдем к магазину и на месте определимся, стар я уже через штакетники сигать.
   - Значит так, - очень серьезно и решительно сказал Колотыркин, - Тута вам не кино с семечками, а оперативные и следственные мероприятия начинаются! Может даже со стрельбой! Ясно? Вы, Савелий Захарович, можете здесь остаться для прикрытия тылов. Остальные ... слушай мою команду!
  
   23
  
  
   - А, кто ты мне такой, чтобы мною командовать? Прыщ на носу! - тут же взвилась Тоня, - Жену себе заведи и командуй ею, сколь хочешь, а я не подряжалась за тебя воров ловить! Понял?
   Петя Колотыркин обвел присутствующих строгим взглядом.
   - Понял. Добровольцы есть? Женщины не в счет.
   Записываться в добровольцы никто не торопился и не потому, что действительно было боязно, а потому, что предполагаемые действия участкового носили не совсем адекватный ситуации характер. Всем казалось, что он все равно сделает что-то не так и принимать в этом участие никому особенно не хотелось. Между тем, сам Колотыркин счел молчание за трусость и предательство, поэтому презрительно процедил: ''Э-э-эх, вы-ы!'' и решительно перемахнул через забор. Оказавшись по ту сторону забора, участковый подумал, что это даже и лучше, что он остался один на один с преступником или преступниками, тем значимей будут его отважные, бесстрашные действия. Ничего, ничего, справимся! Это был его звездный час, настоящее дело, которое он ждал так долго! Столько времени приходилось перебиваться разбором пьяных драк между неблагополучными супругами, расследованием постоянных краж яиц из курятника бабы Мани и чтением дурацких анонимок некоторых сельчан друг на друга. А тут - кража, да со взломом! Уголовное дело! Конечно, будет следствие, разбирательство, все чин чинарем, как положено, но именно от него, от Петра Колотыркина сейчас зависит и поимка злоумышленников, и сбор вещественных доказательств. Тут уж надобно расстараться, как следует. Участковый Петя осторожно двинулся вперед, держа пистолет перед собой в полной боевой готовности. В темноте он видел лишь силуэт здания магазина, как раз с той стороны, где произошло предполагаемое проникновение. Однако, само окно и свет в нем разглядеть не удавалось, предстояло пройти весь огороженный участок поперек, что бы подойти к магазину вплотную. Пригнувшись, Колотыркин стал совершать короткие перебежки от дерева к дереву, от куста к кусту. Пользоваться фонариком он счел в данной ситуации неуместным, дабы не нарушать маскировки, поэтому его зрение и слух обострились до предела, как у лесного зверя.
   Председатель, агроном, продавщица Тоня и еще двое мужиков из правления совхоза, с другой стороны забора настороженно вглядывались в ту сторону, куда отправился участковый.
   - Это чей двор, Недосекина что ли? - тихо спросил председатель.
   - Его кажись. Ты, Савелий Захарович, не про чудище его подумал случайно?
   - Случайно про него ... Если его уже на ночь выпустили, всё... Пропал наш Петя - петушок, золотой гребешок.
   - Мухобой, тут же стал приглушенно звать участкового:
   - Петя! Петька! Вертайся живо назад! Слышишь?! Вертайся немедля, говорю, дурак!
   Но, Колотыркин ничего не слышал, и слышать не хотел. Настроившись полностью на оперативно - поисковую волну, он только видел перед собой цель, до которой необходимо добраться скрытно и наверняка.
   Причина, по которой, вдруг так обеспокоились за участкового, оставшиеся в глубоком тылу односельчане, действительна была очень серьезной. Дело в том, что у бывшего лесника, а ныне пенсионера Недосекина когда-то была собака - старая сука Найда; крупная, но не злобная, которая всегда была при нем и всюду его сопровождала. И в лес с ним непременно ходила, и по селу. Но, случилось, вдруг стала одна, ни с того, ни с сего в лес уходить. Утром уйдет, к вечеру явится. Оказалось, что появился у нее сердечный друг. Непонятно чем, немолодая, неказистая собака сумела покорить сердце матерого красавца волка. Вскоре у Найды появился приплод, двое щенят. Одного, что был поменьше, лесник утопил, а другого оставил себе. В результате, спустя время,
   24
  
   маленький кутеночек превратился в огромное, свирепое чудовище, одним видом своим внушающее ужас. Черно-белый окрас, он перенял от мамы, от папы же досталось все остальное, и это было впечатляюще. Почти вся голова страшного зверя была белой, и только черные брови очерчивали сверху глаза широкими дугами. Может быть, из-за этой особенности кобеля нарекли - Ильичем. Ильич, не признавал ни каких авторитетов, кроме непосредственно хозяина, никого и ничего не боялся. Даже остальные члены семьи бывшего лесника обращались с животным с большой опаской, можно сказать на ''Вы''. Днем Ильич в основном спал в вольере, а вечером его выпускали на вольные хлеба. Зверь коротал свободное время тем, что в пределах, ограниченных надежным забором, выслеживал, ловил и пожирал кротов, которые в избытке водились в огороде и саду.
   Ноги участкового коснулись хозяйской земли в тот момент, когда опытный охотник замер в ожидании над норкой, где вот-вот должна была появиться голова крота. Неожиданное вторжение постороннего лица на охраняемую территорию, заставило собаку моментально переключить свое внимание на Колотыркина. Самые отчаянные и бесшабашные головы, не могли дерзнуть даже в мыслях попытаться перелезть через забор на участок лесника, а уж тем более, впотьмах бродить среди яблонь и кустов крыжовника.
   Ильич пригнулся, глухо, но не громко, чтобы не вспугнуть добычу зарычал и крадучись, пошел на ничего не подозревающего человека. Хотя, Колотыркин на десяток шагов еще приблизился к магазину, но в проеме окна света, пусть даже очень тусклого не наблюдалось. Тогда, Петр решил воспользоваться фонариком, чтобы удостовериться то ли это окно, ведь Антонина в горячке могла что-нибудь попутать.
   Он щелкнул выключателем и направил луч в сторону магазина. Действительно, окно наполовину приоткрыто, следовательно - решетки нет, все верно... Колотыркин решил осмотреться вокруг. Для этого, он повернул фонарик сначала налево и стал сканировать местность. Так..., забор, сарай..., хозяйский дом, банька под липой, вольер, коровник... Стоп! Он снова посветил на вольер. В нем было пусто, а дверь из металлической сетки настежь открыта. Жуткая мысль прострелила участковому мозги на вылет! В мгновение ока испарилась куда-то эйфория от предстоящих личных подвигов. Колотыркин моментально вдруг понял, чей это участок, чей дом, чья банька под раскидистой липой, коровник и пустой вольер. Если можно было бы выбирать, то Петя сейчас предпочел чтобы в этом саду скрывался вооруженный до зубов преступник, чем ощущать каждой клеткой организма неподдельный, животный страх перед притаившимся, где-то близко опасным зверем. Он сжал в руке пистолет с такой силой, что стали неметь пальцы, а сердце окутал холод. Колотыркин, шарил хаотично кругом фонариком, ожидая, что вот-вот должно произойти нападение. Наконец, в правой стороне участка, не далеко от забора, луч света преломился в паре горящих, хищных глаз. Далее маскироваться не имело смысла, и Ильич большими прыжками ринулся к законной добыче! Неповторимые ощущения, которые испытал доктор Ватсон, убегая от собаки Баскервилей, не шли ни в какое сравнение с тем, что ощущал сейчас участковый! Хотя бы по той причине, что он был не книжным персонажем, а живым, из плоти и крови. Крови, которую жуткий монстр явно намеревался пустить из него ручьем.
   Несколько ранее, чуя недоброе, председатель и вся компания поспешили к дому бывшего лесника, но, разумеется, в обход ограждения. Следуя мимо злополучной торговой точки, Мухобой сказал:
   - Оставайтесь здесь. Тоня, открывай пока двери. Только внутрь никому не входить и ничего не трогать, ясно?
   - Савелий Захарович, а если там эти...? - боязливо произнесла Антонина.
   Председатель раздраженно отмахнулся и зашагал к дому Недосекина.
  
   25
  
   Добравшись до калитки, Мухобой, совсем как в сказке про Красную Шапочку,
   несколько раз дернул за веревочку, к которой был привязан колокольчик в сенях дома лесника. Сразу после этого за забором, недалеко от дома раздались выстрелы из пистолета. Пять или шесть выстрелов один за другим. У председателя, который инстинктивно присел возле калитки на корточки, от неожиданности чуть не выпрыгнуло из груди сердце. Хлопнула входная дверь в доме, послышались громкие голоса, злобный звериный рык и бряцание железной цепи. Мухобой в сидячем положении продолжал дергать за веревку и звать лесника. Через несколько минут настойчивые призывы председателя отворить калитку, были услышаны. За калиткой лязгнул засов и дверь приоткрылась. Появился пожилой мужик в исподнем и в сапогах. Всю голову его и лицо покрывал густой, жесткий волосяной покров, представлявший собой нечто сплошное и однородное. Если не знать, что бывший лесник Недосекин, есть человек кроткий и добрейшей души, то впотьмах встреча с ним в, безлюдном месте могла привести в трепет кого угодно, даже зверей в лесу. Повышенная волосатость лица, головы и всего тела, делали бывшего лесничего схожим с лешим, кроманьонцем или средневековым лесным разбойником.
   Мухобой вскочил на ноги.
   - Где он? - обеспокоено, спросил председатель.
   Недосекин в полной растерянности отвел в сторону руку и указал пальцем куда-то в темноту. Из невидимого в густой растительности рта, послышалось невнятное бормотание.
   - Так это... В клетку он, значит, забился,... дрожит, должно спужался сильно. Выходить отказывается. Я его уже это... и лаской прошу и по всякому, не идет и все!
   - Какое там выходить! - вскипел председатель, - Ты, что, с ''языка слетел ''? Держи эту бестию под замком. А вообще, я на твоем месте его давно бы пристрелил, к чертовой матери! Всем спокойнее будет. Где Петька, Пинхертон хренов?
   Глаза у отставного лесника округлились от услышанного так, что норовили выскочить из орбит.
   - Бог с тобой, Захарыч...! Как это пристрелить, ты, что же говоришь такое!? В толк не возьму, ты никак пьяный, а духу от тебя не слышно...
   - Ладно, - председатель сделал осторожный шаг за ограду, - Иди, я вслед за тобой пойду, - затем продолжил мысль. - А, если у самого рука не поднимается, так найми кого-нибудь или отрави. Тварь злобную держать подле себя - выше всякой опасности, помяни мое слово! Кончай с ним быстрее, от греха подальше.
   Недосекин, с опаской оглядываясь на председателя, медленно побрел во двор. Сам же Мухобой с не меньшим опасением, осторожно двигался вслед за лесником.
   - Что ты все на меня зекаешь, увидал чего? - раздраженно спросил Мухобой.
   - Да-а... нет... Я так, ... удивляюсь, - произнес Недосекин.
   - Чему?
   - Чему ... Сперва палят у дома среди ночи! Потом ты, Захарыч, являешься, плетешь невесть чего! Чем же он тебя так задел, что ты его порешить готов? Ну, ума у него и впрямь нет, так, что же сразу в расход? А, то, что тварью злобной обозвал, так это зря, грех напраслину наводить. Злобы то в нем нет. Дури, согласен, есть лишку, а злости ... это ты хватил. Хороший малый, зря не обидит, приветливый такой, обходительный.
   - С тобой он может и обходительный, а кого другого, сразу в клочья!
   Лесник стал терять терпение и очень раздраженно заметил:
   - Ты, Савелий Захарович, хотя и власть, но я тебе так скажу: напраслину наводить права не имеешь! Особенно за глаза, за спиной. Ежели так, то не шушукай по углам, как та баба, а скажи ему в глаза прямо, что думаешь! Мы с его отцом, между
  
   26
  
   прочим, друзья товарищи были! А Петьку я сызмальства знаю, как облупленного так, что...
   Мухобой остановился и схватил Недосекина за руку.
   - Петька здесь причем?! Кобель твой, где?- тяжело дыша, как после длительной пробежки, спросил Мухобой.
   Лесник направил свет между домом и сараем, а председатель инстинктивно схватился за Недосекина, как за единственную защиту перед тем кошмарным, что открылось его глазам. Натянув до отказа длинную цепь, совсем неподалеку от того места, где двигались сейчас в темноте двое людей, стоял тихо, точно вкопанный свирепый Ильич и внимательно следил за происходящим, приоткрыв хищную пасть. Будучи по папиной линии прирожденным охотником, Ильич никогда попусту не лаял и не кидался, только верно оценив ситуацию, действовал наверняка, без лишней суеты.
   - Ты, говорил, он в клетку забился ..., - пролепетал председатель.
   - Так и есть, - согласился Недосекин, - Забился, и ни в какую! Может ты уговоришь его, Захарыч?
   Через десяток метров, обогнув по тропинке кусты смородины, показался вольер. В правый дальний угол, которого забился, как бильярдный шар в лузу, плотно съежившись, почти в шарообразную форму, участковый Колотыркин. Его лица не было видно, так как, голова плотно уткнулась в колени, а рука, в которой находился пистолет, прикрывала затылок.
   - Видал..., - произнес Недосекин, кивая на участкового, - Хорошо еще дверку успел за собой прикрыть.
   Мухобой вошел внутрь, приблизился к нынешнему обитателю вольера, осторожно одной рукой взялся за ствол табельного оружия, а другую положил Колотыркину на плечо. Тот даже не шевельнулся. Ладонь председателя ощутила сильную непроизвольную вибрацию милицейского тела, как будто это тело, по какой-то неясной причине, целый день просидело верхом на работающем компрессоре. Форменная рубашка участкового была разорвана в нескольких местах, а левый погон младшего лейтенанта болтался на одной нитке. Фуражка отсутствовала. Рядом с Колотыркиным валялись стреляные гильзы и собачьи экскременты.
   - Отдай Петя.... Отдай милый.... Пальчики-то разожми. Во-от так, умница, - очень осторожно и нежно, как с младенцем заговорил с участковым Мухобой, попутно высвобождая из его скрюченных, посиневших от напряжения пальцев, совершенно не детскую игрушку.
   После того, как пистолет был временно изъят у законного обладателя и спрятан в председательский карман, Мухобой принялся трясти, находящегося в шоковом состоянии
   стража порядка.
   - Ты, что же это паразит делаешь, а? Чего засранец вытворяешь?! Тебе Родина оружие доверила, властью наделила, а ты...! Вставай!
   Участковый Петя постепенно приходил в себя. К нему начала возвращаться память, понимание кто он, собственно, такой и почему здесь. Вдруг, Колотыркина прорвало. Трясучка прекратилась, но из глаз непроизвольно, сами по себе хлынули слезы. Часто всхлипывая, он неожиданно кинулся Мухобою на грудь, как к отцу родному и прижался к нему в поиске сострадания.
   - Дядь Савелий...! Родненький...! На волосок .., ей Богу! На волосок от смерти был!- заскулил Петя.
   - Будет тебе... Да, будет тебе, говорю! - раздраженно произнес Мухобой, тщетно пытаясь освободиться от цепких объятий. - Пусти, не жмись ко мне, черт!
   Выпачкавшись, землей и собачьим дерьмом, Колотыркин хоть и заслуживал жалости, но все же на расстоянии. Внимание участкового переметнулось на Недосекина. Петя сделал
   27
  
   гримасу обиды и злости. Он погрозил кулаком перед физиономией лесника и, шмыгая, процедил:
   - Посаж-ж-у-у!
   Недосекин в ответ только пожал плечами.
   - Иди, давай, сажатель! - недовольно произнес Мухобой, - Про магазин не забыл? Или я расхлебывать все это должен?
   Петя стал суетливо шарить вокруг себя. Не обнаружив того, что искал, он потребовал фонарь.
   - Зачем он тебе? Пистолет твой у меня и пусть пока у меня и будет, - сказал председатель.
   - Фуражку где-то обронил, - жалобно произнес Колотыркин - Новую.
   Милицейская фуражка досталась в качестве трофея слегка расстроенному не совсем удачной охотой Ильичу, который излил на головной убор ускользнувшей жертвы, свои эмоции, растрепав его в мелкие клочки.
   Спустя минуту, к младшему лейтенанту Петру Колотыркину окончательно вернулись утраченная дееспособность и возможность соображать, а вместе с этим решимость и отвага. Поэтому, участковый снова полез через забор, примыкающий к территории магазина. Выходить через калитку, следуя в темноте мимо, пристегнутого цепью Ильича было выше всякой отваги.
   Колотыркин подождал у забора председателя и, как только тот появился, решительно произнес:
   - Ты это, дядь Савелий, ''макарова'' верни...
   Ответ Мухобоя был кратким по словесному изречению, но емким по жестикуляции.
   - Вот тебе, ''макарова''!
   И он быстрым шагом двинулся вперед, освещая путь фонарем.
   - Табельное оружие не имеешь права отбирать! Я за него отвечаю по закону!
   Петя, запинаясь и, налетая на широкую спину председателя, семенил сзади.
   - Отдай, дядя Савелий... Засмеют же, отдай, слышь?!
   Когда до магазина оставалось несколько десятков шагов, Мухобой пришел в ярость от назойливого нытья участкового.
   - Засмеют? Стало быть, поделом! Начальство твое приедет, им и отдам, чтоб не баловал, и ответственность имел перед государством и людями.
   - Да, кто баловал, дядь Савелий?! Отстреливался я от зверя, до последнего патрона! А Недосекина, я так прижучу! Он у меня... - Колотыркин многозначительно поднял вверх сжатый кулак.
   В ответ на угрозы в адрес ни в чем неповинного пенсионера, председатель в доступной форме, не стесняясь в выражениях и сравнениях, можно сказать по-отечески, принялся за словесную порку.
   - Жаль, отец твой рано помер, не успел завершить процесс воспитания. Недосёк он тебя, Петька, ей Богу, недосёк! Поэтому, проживаешь ты на этом свете недоделанный, полуфабрикат. Ну, ни туда, ни сюда. Ни в Красную Армию, ни... ни в милицию. Дурь вовремя не выбили, и теперь, бежит она раздовольная вперед тебя, да вприпрыжку, да со свистом, как телка на веревке за собой тянет. Так, аль нет?
   Участковый Петя, с характерным взором, нагадившей в доме собаки, бросал на председателя виновато-заискивающий взгляд. Он не торопился соглашаться, но и перечить, тоже не спешил.
   - Отдай ''макарова''- то, дядь Савелий...
   - Я тебе сейчас не дядя Савелий, а законный представитель Советской власти, председатель совхоза, понял!? - взорвался Мухобой.
   В груди милиционера вскипала волна обиды и протеста.
   - А я...?! Я, между прочим, тоже представитель власти! Законный...!
   28
  
   В этот момент, от испачканного нечистотами мундира участкового сильно и, мягко говоря, не совсем приятно пахнуло. Мухобой поморщившись, решил, что не стоит перегибать палку и процесс воспитания затягивать не следует поэтому, чтобы покончить с этим он, вытащил из кармана оружие и протянул Колотыркину.
   - На, держи представитель. Не представитель ты еще покамест, а всего лишь этот, как его..., - Мухобой не смог сразу подобрать нужное сравнение пока от Пети снова не пахнуло, - Говнюшонок ты еще, пока? Гов-ню-шо-нок! Пора уже, Петя, взрослеть и умнеть, понимаешь?
   Однако медлить в такой экстренной ситуации и тратить время на бесполезные увещевания, далее было недопустимо и, чтобы окончательно настроить себя, и милиционера на рабочий лад, председатель громко и четко скомандовал:
   - Младший лейтенант Колотыркин!
   - Я! - машинально отозвался Петя.
   - К месту преступления, к магазину, бего-ом марш...!
   - Есть!- ответил участковый и рванул вперед, оставляя за собой пикантный шлейф, слегка разбавленный запахом полыни, растущей у околицы.
   У входа в сельпо в нетерпении топтался народ. Помимо продавщицы Антонины, главного агронома Цыбулькина и тех немногих, кто присутствовал с самого начала, собралось еще человек двадцать зевак. К вновь прибывшим, посыпались вопросы особенно по поводу недавних выстрелов. Ограбления магазина, погони с перестрелками и землетрясения случались в Гнидовке далеко не каждый день, поэтому некоторые сельчане восприняли этот факт, как весьма значимое событие, которое просто не имело право пройти мимо них.
   Младший лейтенант Колотыркин без промедления приступил к исполнению своих обязанностей. Убедившись в том, что злодей или группа злодеев покинула помещение сельмага, участковый начал осмотр места происшествия, составление протокола, и запись свидетельских показаний. Петя жутко волновался, поэтому был особенно педантичен, скрупулезен и строг.
   - Антонина Петровна, - подчеркнуто официально обратился участковый к продавщице Тоне, - Пожалуйста, пройдите на место происшествия.
   - Ивановна..., - чуть погодя сказала Тоня.
   - Чего?
   - Ивановна я, Антонина.
   - Какая разница?! - вспылил Колотыркин, - Что ты мне мозги полощешь? Иди, смотри, что украдено!
   Неожиданно заорала сигнализация, и одновременно включился свет. Видимо, повреждения энергоснабжения не были особенно серьезными и местные специалисты не зря все это время колдовали в трансформаторной будке. В магазине стало светло, что несравнимо облегчило проведение дальнейших оперативных мероприятий. Теперь, все присутствующие заметили, что одежда милиционера находится в некотором беспорядке.
   - Слышь, Петька, это тебя воры никак подрали? - насмешливо выкрикнул кто-то.
   Колотыркин злобно зыркнул на односельчанина.
   - Я тебе сейчас не Петька, - сурово произнес участковый, - А, лицо при исполнении, понял? Так, посторонние отошли от дверей, живо! Там следы могут быть и вещественные доказательства.
   Особого беспорядка внутри не наблюдалось. Товары и продукты находились на своих местах, на полках и стеллажах. Антонина несколько растерянно обвела взглядом помещение.
  
  
   29
  
   - Ой, так сразу и не скажешь, все как бы на месте. А, вот... рюкзак тут висел, а теперь не висит...
   При более внимательном осмотре выяснилось, что не хватает как минимум трех бутылок ''пшеничной'' водки, походного котелка, фонаря, нескольких буханок хлеба, упаковок спичек, соли, двух ножей, небольшого топорика, десятка полтора консервов, брезентовой накидки и еще чего-то по мелочи. На полу за прилавком была рассыпана перловая и гречневая крупа, а мешки прорезаны с боков, что явно указывало на то, что из них спешно изымали содержимое.
   Перечень похищенного, явно озадачивал. Что это, в самом деле, за ворюга такой, с замашками туриста? Зато, очевидным стало, что преступник в единственном числе иначе,
   количество украденного должно было быть намного больше.
   Наконец, Антонина пожала плечами и произнесла:
   - Кажися все остальное на месте, только...
   - Что только?- внимательно спросил участковый и приготовился записывать.
   - Воняет тут, вроде как г...м.
   Колотыркин поморщился.
   - К следствию это не имеет никакого отношения. Не вводи органы в заблуждение, по существу есть что добавить.
   - Есть, - сказала Тоня.
   - Ну...?
   - Вроде, Петька, это от тебя воняет.
   Моментально кровь хлынула к милицейской голове. Физиономия участкового налилась помидором, и казалось, сейчас треснет.
   В этот момент в дверях магазина появилась взволнованная фельдшер. Поправляя, сбившийся на бок платок, она в двух словах поведала, что медпункт так же подвергся ограблению и, что похищены несколько упаковок бинта, ваты, какие-то таблетки и спирт.
   В тишине возникшей паузы послышался звук, выпавшего из рук Колотыркина планшета.
   Мухобой присвистнул и произнес:
   - Мать честная...! Это, что же такое делается, а?! Столько счастья и все в один день!
   - Это банда, точно говорю! - с горящими от волнения глазами почти прошептал Петр и машинально утер грязным рукавом вспотевший лоб.
   Мухобой стоял пару минут молча отрешенно, уставившись в пол. Затем, поманил Колотыркина пальцем.
   - Слушай сюда..., - председатель отвел милиционера в сторону, - Странно все это, не нравиться мне. Банда не банда, а если, скажем мне или тебе приспичило бы податься куда подальше, или схорониться на время в лесу, чего бы ты с собою взял?
   Колотыркин наморщил лоб, кинул взгляд на магазинные полки, сделал неопределенный жест, но ответить не успел.
   - Вот и я говорю, - продолжил Мухобой, - тоже самое и взял бы. Чуешь?
   - Чую, - не очень уверенно сказал участковый.
   - А дальше что...?
   - Что?
   - А дальше, Петя, я спрашиваю тебя: зачем?
   - Зачем?
   - Зачем тебе прятаться ото всех в лесу, если ты ничего не натворил?
   - Так, я ж про то и говорю, Савелий Захарович, банда это! - не унимался Колотыркин.
   - Тс-сс, не мешай рассуждать. Сейф вскрывать не пытались, деньги целы. Стало быть, все в спешке происходило. Так?
   - Так, - согласился Петя.
  
   30
  
   - Значит, ограбление не планировалось, а произошло при стечении обстоятельств. Правильно?
   В глазах участкового металось искреннее удивление.
   - Ну, ты даешь, дядь Савелий, ты просто опер прирожденный!
   - Ладно... Слушай сюда, сдается мне, не наш - чужак орудовал.
   - Какой еще чужак? - недоверчиво спросил милиционер.
   - Вот, ты и разберись какой. Получил версию, отрабатывай. Пин-хер-тон.... Закончишь здесь, дуй в медпункт. Я в правление, на телефон сяду. И у нас еще трое пропавших, не забудь.
   Председатель тяжелой медвежьей походкой покинул магазин, оставив до крайности озадаченного участкового наедине с его обязанностями и противоречивыми мыслями.
  
   Глава 5
  
   Был третий час ночи, когда у околицы села на извилистой проселочной дороге, ведущей к реке, показались неясные очертания трёх человек и стали слышны их приглушенные голоса. Двигались они очень медленно, тяжело. Люди часто останавливались, чтобы перевести дух и снова продолжали идти в нужном направлении.
   Им было невдомек, что почитай, как часа три они числятся в Гнидовке - ''пропавшими без вести'' и, что команда из восьми односельчан, хоть и с запозданием, но все же спешит к ним на помощь. Помощь по большому счету необходима была деду Тузлуку, которому досталось больше всех. Несмотря на то, что старик крепился и даже пытался шутить, силы понемногу оставляли его. Бережно, поддерживаемый с двух сторон Степаном Курочкиным и Васильком, он едва переставлял ноги и периодически делал попытки плюхнуться в пыль проселочной дороги. Правая его рука висела безжизненно и ныла постоянной, тупой болью. Тощие бока и поясница, словно подверглись избиению увесистой палкой. Афанасий Петрович, часто ''охал'' и ''ахал'', обильно сдабривая свои страдания замысловатыми, забористыми словцами, кои в равной степени были адресованы внеземным цивилизациям, рыбной ловле, друзьям-товарищам, и даже жене Акимовне. Курочкин уже подумывал о том, чтобы оставить деда с Васькой, а самому добраться до деревни, раздобыть по быстрее носилки и привести к раненному фельдшера. Но, к счастью надобность в этом отпала. Из-за бугра, за которым, собственно говоря, начиналась деревня, появился народ. Люди фонарями освещали дорогу и обочину. Никто из спасательной команды не предполагал, что поиски закончатся, практически не начавшись. После обоюдной радости к пострадавшим посыпались вопросы, ответить на которые было весьма затруднительно. Рассказывать правду, то есть, по существу увиденного и пережитого, оказалось решительно невозможным, а, чтобы сочинить, что-либо, не имелось ни времени, ни сил.
   Так, или иначе, но вскоре все попали к местам назначения. Рыбаки - в медпункт за медицинской помощью, остальные домой или дальше ошиваться возле сельсовета, где горел в окнах свет и не прекращалась кропотливая работа.
   Председателю, посчастливилось, на сей раз гораздо быстрее связаться с районом и доложить о том, что пропавшие люди найдены, и что эта радость омрачена преступлением в виде ограбления магазина и медпункта. Когда изрядно охрипший и обмякший от усталости и напряжения Савелий Захарович, положил трубку телефона, в помещение ввалился участковый. Его торжествующий вид буквально кричал о грандиозных и выдающихся успехах в деле раскрытия преступлений на почве хищения социалистической собственности.
   - Есть...! - торжественно объявил Колотыркин.
  
   31
  
  
   Мухобой, не спеша разделять Петин восторг, поправил пальцем очки на переносице, и подозрительно уставился на него.
   - Есть, дядь Савелий! Прямые вещественные доказательства!
   - То есть?- недоверчиво произнес председатель.
   - Вот, пожалуйте... Оставлено на месте второго преступления, то есть в медпункте.
   Участковый, не сводя до одури счастливых глаз с Мухобоя, положил на стол телескопический спиннинг и уселся на стул, закинув ногу на ногу.
   - Ну и что это? - поинтересовался председатель.
   - Как, что? Рыболовная снасть, состоящая из трех телескопических звеньев именуемая, как спиннинг. Иностранного производства, предположительно японского. Темно-зеленого цвета, ручка черная, пластиковая с прикрепленной к ней катушкой, а так же...
   - Ты, Петро, в каких войсках-то у нас служил?- неожиданно и, как бы ни впопад, спросил председатель.
   - Ты же знаешь, дядь Савелий, в танковых. А причем здесь это?
   - Да, не охота мне, понимаешь, под утро слушать из чего удочка состоит. Ты мне лучше про танк расскажи, - Мухобой зевнул и потянулся, - Все тактико-технические данные, да по подробнее, с душой.
   Колотыркин заметно обиделся. Надув губы, на манер трехлетнего дитя, участковый утер ладонью лоб, схватил со стола снасть, резанул ею воздух словно шашкой.
   - Ничего... Ничего, ничего! Сами разберемся, без посторонних!- воскликнул Петр,- Только с этой минуты, товарищ председатель совхоза, прошу в оперативные действия органов не вмешиваться, а заниматься исключительно своими обязанностями, вот так!
   Мухобой от неожиданности привстал с места.
   - Ах-х, ты-ы-ы!- процедил председатель, съедая взглядом участкового,- Своими обязанностями значит?! Давай, давай, вперед и с песней! Деловой нашелся, а! Тебе напомнить, где и в чем ты был пару часов назад!?
   Вместо ответа, Петя Колотыркин гордо удалился, нарочно хлопнув дверью и уже, спустившись со ступенек сельсовета, услышал вдогонку глухое и протяжное: ''Говню-шо-нок!!! Пинхерто-он!!! Танкист!!!''
  
   Глава 6
  
   В деревне, ничто, пожалуй, быстрее не распространяется чем пожар, мор, дурные вести и слухи. Слухи все же быстрее всех бегут, перескакивая с языка на язык. Они, как пули со смещенным центром тяжести, ударяя в голову, оставляют маленькое входное отверстие, кувыркаются в черепной коробке, путают мозги, завязывают узлами, потом, обрастая новой формой и содержанием, по искаженной траектории вылетают с другой стороны и дырявят следующую голову. И так, по кругу.
   Воскресное солнечное утро 11 июля, нещадно обстреливало жителей Гнидовки разнокалиберным потоком правдивых новостей и невероятных слухов. Несмотря на пережитую тревожную и бессонную ночь, волнения и страсти сельчан не только не пошли на убыль, но напротив, обрели еще более благодатную почву для развития массового психоза. Самой правдивой и далеко не самой впечатляющей новостью на фоне всего остального, стал акт доставления участковым Колотыркиным зоотехника Курочкина Степана Ивановича в местное отделение милиции для дачи показаний. Этому предшествовало назойливое вторжение участкового с утра пораньше в дом вышеупомянутого зоотехника.
  
  
   32
  
   Не выспавшаяся, а потому, очень злая, жена Курочкина ощутила мощное, чистосердечное раскаяние в том, что впустила в дом кого не следует. Поэтому, без лишних слов и церемоний она вытолкала Петю, обратно из сеней на крыльцо. Участковый проявил завидное упорство и решимость. Некоторое время, он не переставая, с упорством дятла долбил кулаками в дверь и громко стращал ответственностью за оскорбление при исполнении. Как ни тяжело было Степану, у которого все тело напоминало один большой синяк, он все же поднялся с койки и, прихрамывая, поплелся к представителю власти.
   Дверь внезапно широко открылась во внутрь. Кулак участкового по инерции пролетел вперед и уперся в могучую грудь хозяина дома.
   - Чего тебе...? - не особенно приветливо спросил Курочкин.
   Петр слегка сконфузился, затем быстро встрепенулся и деловито наморщил лоб.
   - Извиняюсь, конечно, что может не во время, но интересы службы,... сами понимаете, требуют...
   - Короче.
   - Короче, Степан Иванович, я к Вам, как лицо официальное, при исполнении,- нарочито серьезно произнес участковый.
   - Н-ну!
   - Мне необходимо задать Вам несколько вопросов.
   - Валяй, только быстрее.
   - Боюсь, шибко быстро не получиться, Степан Иванович. Тут такое дело... В общем, нужно опознать одну вещицу, - уклончиво сказал Петр.
   Курочкин удивленно сделал брови домиком.
   - Ничего особенного, - торопливо продолжил участковый, - Формальность обычная.
   Степан утер подбородок тыльной стороной ладони и спросил:
   - Что еще за вещица? Показывай.
   - Не здесь, нужно в отделение проследовать. Чтобы так сказать, все по порядку.... Посмотреть, оформить, записать... Ну, сами понимаете...
   - Да, ни хрена я не понимаю! - вскипел Курочкин, - Я тут причем, ты толком сказать можешь?!
   Тут же, из-за широченной спины зоотехника раздался визгливый бабий голос:
   - А, я вот на тебя жалобу накатаю, кому следует за то, что людям покоя не даешь в законный выходной день! Какого рожна тебе еще нужно?! Форму одел, так и дозволено все? Нету у нас ни ружей, ни патронов. Понял, козья морда?!
   - Иди в дом,- сурово сказал жене Степан,- Сам разберусь.
   - Да, я и вижу, как ты сам разбираешься, ага! Вон, этому пустозвону дай волю, он каждый Божий день захаживать с обыском будет, - еще сильнее распалилась женщина.
   Петю Колотыркина супруга Курочкина не жаловала по той причине, что тот в прошлом году конфисковал у ее мужа незарегистрированное ружье и раздул из этого целую историю.
   - Я, между прочим, Марина Сергеевна, попросил бы...,- участковый предостерегающе поднял вверх указательный палец.
   - Проси в другом месте, а здеся сегодня не подают!- уходя, огрызнулась Курочкина.
   Степан, дабы избежать ненужного скандала и ругани махнул рукой и недовольно произнес:
   - Погоди, сапоги одену.
  
   Шли молча, не спеша. Было странно, что деревня словно обезлюдила. Во дворах куры и собаки, а людей не видать. Степан сильно припадал на левую ногу, а Колотыркин следовал чуть сбоку и на один шаг сзади, как конвойный. Уже не далеко от сельсовета
  
   32
  
   на встречу им попался тракторист Пряников, который с раскрасневшейся физиономией, явно не совсем трезвый, обливаясь потом, тащил рыбу. В одной руке он нес кукан из ивовых прутьев с тремя приличными щуками, а другой рукой, за крюк волочил по пыльной земле сома.
   Участковый притормозил и удивленно присвистнул.
   - Во-о народ обнаглел, а! Уже средь бела дня браконьерят, не стесняются! А ну, стоять, приехали! Почему не на работе и пьяный?
   Пряников чтобы перевести дух бросил добычу на землю, утер лицо рукавом и произнес, запыхавшись:
   - Воскресенье сегодня, какая работа, начальник?! Расслабься. В Гнидовке по решению правительства объявлен рыбный день.
   - Не-по-онял? - протянул Петр.
   Тракторист иронично усмехнулся.
   - К Веревке спустись, там все поймешь. Советую поспешить, пока есть из чего выбрать. Пока, начальник! Заходи вечером на уху!
   Участковый в растерянности глядел в спину удаляющегося человека. Степан отрешенно смотрел по сторонам, словно его ничего не интересовало и не касалось.
  
   В небольшом по размеру милицейском кабинете кроме хозяина кабинета и Степана Курочкина находились еще двое - бухгалтер Брезгина и заведующий клубом Неворотов, которые были приглашены Колотыркиным заблаговременно.
   Петя стоял за рабочим столом, упершись в него руками, и строго глядел на присутствующих. С засиженного мухами портрета над головой участкового, не менее строго смотрел Феликс Дзержинский.
   - Петь, не томи, у меня еще дел дома невпроворот. Выходной же...,- жалобно произнесла бухгалтер.
   - Граждане, я привел,... пригласил вас для того, чтобы опознать коек, какую находку. Может быть, этот предмет окажется кому-то из вас знакомым.
   Мельком Колотыркин бросил взгляд на Степана. Затем, полез в несгораемый шкаф в углу кабинета, щелкнул замком и достал из него, нечто продолговатое завернутое в газету.
   Помимо того, что участковый Петя страдал порой неумеренной инициативой, он еще имел страсть к дешевым эффектам. Выдержав минутную паузу, Колотыркин не спеша, развернул газету и обнажил таинственный предмет.
   У Степана в то же мгновение сперло в зобу. Казалось, что навсегда утраченная ценная рыболовная снасть, лежала теперь на столе в целости и сохранности. Нежданное счастье хлынуло в душу зоотехника и плеснуло через край!
   - Петька! Ё-моё! Да, что ж ты мне сразу-то, а...?! Где ж ты его нашел, дорогой ты мой человек?! Дай я тебя обниму, черт возьми!
   Колотыркин, увернувшись от медвежьих объятий Степана, вытянул вперед ладони и торопливо произнес:
   - Спокойно, спокойно, не нужно резких движений! Степан Иванович, займите, пожалуйста, свое место.
   Курочкин даже не услышал его слов, и от возбуждения, продолжал плескать по сторонам радостью.
   - Что хочешь теперь, Петька, проси! С меня должок, братец, и само собой - простава! Ну-у, уважил! Где ж ты его надыбал, а?
   Участковый еще раз указал счастливчику на стул.
   - Так, ничего не трогаем, садимся, разбираемся дальше... И без разговоров! - строго сказал Колотыркин, когда Степан снова дернулся в направлении спиннинга.
  
   34
  
   Петр, достал какие-то бланки и не спеша, стал их заполнять. Наконец, он поднял голову на Курочкина.
   - Назовите свою фамилию, имя, отчество.
   - А? - Степан переспросил удивленно, словно к нему обратились на арабском языке.
   Колотыркин терпеливо, но более жестким тоном повторил:
   - Ваша фамилия, имя и отчество?
   - Чьё, моё?
   - Ну, не моё же! Своё я знаю.
   - А, мое, поди, забыл? На что тебе все это? - уже в полном недоумении спросил зоотехник.
   - Для протокола. Понятно? Год, число и место рождения?
   Курочкин вскочил со стула.
   - Я в разум не могу взять, для чего весь этот концерт?! Нашел ты спиннинг мой, спасибо тебе Петька, великое спасибо! С меня причитается по полной. В ножки кланяться теперь что ли? Пожалуйте...
   Степан театрально стянул с головы кепку и согнулся в поясе до пола.
   Колотыркину на минуту стало не по себе, и он вжался в стол. Он вдруг попытался представить, что теоретически может случиться, если Курочкина вывести из себя и разбудить в нем ярость.
   - Не нужно, Степан Иванович, юродничать и , это... комедиадничать, не в цирке, знаете ли. Узнаете предмет, который лежит на столе?
   - Еще бы! Моё..., - с радостью признался Курочкин.
   - Ва-аше...,- участковый сделал соответствующую запись в протоколе, - Где, когда и при каких обстоятельствах спиннинг был утерян? Или, может, он был похищен у Вас? - Колотыркин оторвался от писанины и посмотрел с прищуром.
   - Скажешь тоже, похищен.... Сам потерял вчера во время рыбалки. Выпимши был, а тут еще волной накрыло, вот и обронил. А, что?
   Погодя немного, участковый запротоколировал процедуру опознания спиннинга, взял подписи и запер протокол в несгораемый шкаф.
   - Вас, - Петр обратился к Неворотову и Брезгиной,- Не смею больше задерживать. А Вас, гражданин Курочкин, попрошу остаться еще ненадолго.
   Теперь начиналось самое интересное. Колотыркин повертел заморскую снасть в руках, после чего, отправил её под замок вслед за протоколом. В глазах Курочкина появился очень большой вопрос.
   - Продолжим, Степан Иванович, - со вздохом сказал Петя, - Так, где Вы говорите, обронили спиннинг?
   - Говорю же: выпили мы, значит..., - начал не очень уверенно Степан.
   - Был кто-то еще?
   - Дык...! Васька, да Тузлук, кто еще?
   Участковый делал пометки в блокноте и проговаривал их вслух: ''Вместе с несовершеннолетним В. Кудрявцевым и пенсионером А. Тузлуковым...''
   - Вы вернулись домой, часа в два ночи, так? А, где вы были и, что делали примерно с половины двенадцатого, то есть после этого... взрыва или, что там было?
   Непробиваемый и спокойный великан ''дядя Степа'', начал терять терпение.
   - Ты, чего все огородами ходишь? Я этого смерть как не люблю! Прямо говори...
   - Прямо?! - Колотыркин встал и выпрямился,- Можно и прямо. Магазин грабанули, знаешь?
   - Ну-у, Маринка мне вроде, говорила. А, что?
   - И про медпункт тоже говорила? - Колотыркин нервными движениями достал сигарету и закурил.
   35
  
   - Может, и говорила. Не до того мне было тогда, вон ногу чуть не оторвало!
   - Вот, я тебя прямо и спрашиваю: как спиннинг этот твой мог оказаться на месте преступления, то есть в медпункте, как?
   Степан медленно опустился на стул. В глазах великана была полная растерянность. Курочкин молниеносно вспомнил события минувшей ночи, прокрутил в памяти и совершенно не мог представить, и объяснить, как вообще могла возникнуть такая ситуация. Степан, какое-то время еще соображал, уставившись в никуда, а Колотыркин неотрывно смотрел на него, попыхивая сигаретой. Затем, Курочкин часто и решительно замотал головой.
   - Не может этого быть,- низким спокойным голосом произнес Степан, - Полная чушь. Ты, Петька, сам скумекай, ну как ему можно было там оказаться, если я его на берегу потерял во время этого, ну-у...! Сам-то подумай!
   - Факты, Степан Иванович! Факты - упрямая штука! От них не отопрешься. Все документально зафиксировано при свидетелях.
   - А я и не собираюсь отпираться, мне это без надобности. Но, как же он в медпункте оказался, елки ты зеленые! А?
   Вдруг, до Курочкина стали доходить истинный смысл и причина задаваемых ему вопросов. Зоотехник потемнел лицом и засопел, как бык.
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что это я медпункт обчистил и магазин заодно?! - теперь Курочкин встал и выпрямился, - Да, ты-ы..., - Степан сделал шаг вперед и тогда, даже Дзержинскому на портрете сделалось не уютно, - Не шали, слышишь?! Не смеешь обвинять без доказательств!
   Колотыркин подавил в себе волнение и на сколько смог спокойным тоном произнес:
   - Я, не прокурор, чтобы обвинять. Производить сбор улик и первичное дознание свидетелей, подозреваемых обязан по закону, между прочим! Так, что не надо... не в цирке...
   - А подозреваемый, стало быть - я?! - Степан, не мигая, смотрел в глаза участковому, - И за уликами тоже далеко ходить не надо, вон она в сейфе твоем улика, да?!
   Петр поморщился и снова принялся нервными движениями выковыривать из пачки сигарету.
   - Степан Иванович, я конечно понимаю, что ситуация неприятная, сложная, многое действительно непонятно, но..., - участковый многозначительно поднял вверх указательный палец, - Я, на то здеся, на этом самом месте и нахожусь, чтобы обеспечивать порядок, и сохранить в неприкосновенности улики и истину до прибытия следственной бригады из района. А, они, в смысле бригада, обещались быть послезавтра к обеду. Поэтому, во-первых: улика, то есть вещественное доказательство, она же спиннинг, временно изымается из обращения. Во-вторых: убедительная просьба, покуда не начато следствие, пределов Гнидовки не покидать. Все..., - участковый, словно ставя окончательную точку в разговоре, негромко хлопнул по столу ладонью, - Не смею больше задерживать.
   - Нет, не все! - теперь, для окончательного сходства с рассерженным быком Курочкину недоставало лишь железного кольца в носу, - Я, что теперь, под арестом или как?
   - Или как..., - быстро парировал Колотыркин, - Никто арестовать тебя, Степан Иванович, не в праве. Это, просто такая к тебе будет моя просьба, временно никуда не отлучаться. Неужели так тяжело понять?
   Степан не спеша, натянул кепку и уже, приоткрыв на улицу дверь, произнес:
   - Тогда и тебе понять не трудно будет. Без ордеру, или там повестки какой, на двор ко мне ни шагу!
   У Пети зарделись от волнения щеки, и задергался глаз.
   - Это угроза?
  
   36
   - Такая к тебе моя просьба, неужели не понятно? - сказал Курочкин и, припадая на больную ногу, вышел прочь.
   После того как, Курочкин покинул кабинет участкового, сам участковый, перевел дух, выпил залпом, не очень свежей воды из графина, поморщился и сплюнул на дощатый пол. Смертельно уставший и вымотанный он почувствовал наконец, что силы оставляют его. Взгляд постепенно замутился, очертания предметов стали размытыми, голова чужой и неимоверно тяжелой. Последнее, что промелькнуло в Петиной голове после того, как он подложил под щеку толстенный учебник по криминалистики - это мысль о том, что зря он поцапался с Мухобоем. Маша вот-вот приедет. Маша... Машка... Машенька!
   Старшая дочь председателя совхоза по иронии судьбы была давним и страстным предметом обожания Колотыркина. Темно-русая тяжелая коса, озорной взгляд с прищуром и круглые коленки со школьных лет не давали покоя, лишали сна и душевного равновесия. Особенно сильно обожание, а заодно и ревность обострились, когда Маша поступила в коммунально-строительный техникум и уехала учиться в город.
   Когда же она приезжала в Гнидовку на каникулы или на праздники, Колотыркин все чаще замечал, что девушка становиться не только привлекательней внешне, но и меняется внутренне.
   Это жутко бесило и восхищало одновременно. В ее одежде, прическе, походке, манере разговаривать и смеяться постепенно появлялись свежие нотки с налетом городской фривольности и надменности. И хотя Машу это не портило, Колотыркин с нескрываемой досадой подмечал все тонкости. Несомненно, он чувствовал, что пройдет еще немного времени и его мечта о Маше превратиться в мечту несбыточную. Поэтому, срочно нужен
   был поступок, смелый шаг, событие, стечение каких-то необычайных обстоятельств. Да, все, что угодно, лишь бы мощно заявить о себе, предъявить себя, привлечь внимание и
   обрести обоснованную надежду. И вот они, долгожданные события, обстоятельства и поступки! Явились все разом в нужное время, в нужном месте! И он мысленно
   скомандовал себе: ''Вперед, Петя! Вперед! Дерзай! Цель в яблочко! Давай, давай! Без страха и сомнений!''
   Участковый спал, а на лице его играла палитра переживаний. Колотыркин что-то бессвязно бормотал и вздрагивал. Ему снилось, что в кромешной тьме он ползет по илистому дну высохшего ручья и периодически ныряет с головой в мерзкую, смрадную жижу. В лицо впиваются отвратительные пиявки. Они пробираются в ноздри, в глаза и
   уши! Становиться нестерпимо больно и отвратительно. Но, иначе решительно невозможно, потому что прямо над ним находится свирепый Ильич и все время клацает зубами, пытаясь ухватить его за голову и вытянуть из грязи, как крота из норы.
   Позже, гримасу страха и тревоги сменяет маска блаженства и неги.
   Появляется милое Машино лицо. Чудесные густые волосы струятся, разливаются каскадами по ее плечам. Она машет рукой и игриво улыбается. Улыбается не кому-то, а ему. Петя вытягивает губы в трубочку и урчит, как пригревшийся на коленях кот.
   Потом, Маша срывается с места. Легко как пушинка бежит по бескрайнему полю среди цветов. Ее ситцевое платье и загорелые ляжки призывно мелькают в ромашках и вскоре исчезают из вида.
   Участковому делается обидно до крайности. На лбу появляется гармошка морщин, веки часто подрагивают. Слышится тихий всхлип и сопение. Из уголка губ медленно стекает слюна. Но, вскоре Колотыркин тяжело и прерывисто вздыхает и проваливается в глубокий сон, как в бездонный черный колодец.
  
  
  
  
   37
  
   Глава 7
  
   На берегу реки Веревки с раннего утра творилось что-то невероятное. Все народонаселение совхоза '' Последний путь'' от мала до велика, превратились в старателей и целенаправленно прочесывали берег и косогор. Замечательный, солнечный день приготовил людям щедрый подарок и пару невероятных сюрпризов. Значительный участок берега реки напротив утеса был сплошь покрыт речным илом, песком и водорослями. Густая шелковистая трава, еще вчера ковром покрывающая косогор, теперь больше напоминала кочки на болоте, из которых местами жалко и нелепо торчали головки ромашек и васильков. Но, далеко ни это привлекало внимание людей. Вместо аромата полевых цветов и сочных трав воздух наполнился запахом свежей рыбы. Крупная, средняя и совсем мелкая она неведомой силой была разбросана по всюду. Воображение невольно складывало причудливую сюжетную мозаику на грани сюрреализма и рисовало в мозгу самые невероятные, почти детские картинки. Предаваясь фантазиям, можно было
   бы, например, представить, что под покровом ночи кто-то великий и могущественный куражась, или желая удивить, поменял ненадолго, плывущие в небе облака и реку Веревку местами. От чего, обитающая в реке живность, растительность и прочее, прочее разом посыпалась вниз как град.
   За косогором, ближе к селу, где речная вода не полностью впиталась в землю и стояла выше щиколотки, взрослые мужики и пацаны гонялись за живой еще рыбой, которая плескалась и выворачивалась среди густой травы. Выражение лиц у них было одинаковым. Азарт, эйфория и всеобщее возбуждение от невиданного зрелища поглотило все внимание и мысли людей. Одни орудовали на мелководье сачками, размашисто загребая ими по сторонам, другие, вооружились вилами и острогами тыкали беспорядочно во круг себя, периодически нанизывая на острие обреченную добычу. А кто-то просто пытался схватить скользкое рыбье тело голыми руками или расправленной курткой, кидаясь плашмя в мутную жижу под ногами. Кругом слышались удивленные, восторженные выкрики, комментарии и смех людей. Конечно же, не обошлось и без казусов. Так, один мужик второпях и суете случайно ткнул себя вилами в ногу, пробив резиновый сапог, повредил ее до крови, потом долго и громко матерился, но процесс дальнейшей добычи все-таки не прекратил. Парень, лет двадцати с хвостиком, вступил в схватку с крупной щукой и поплатился за свою дерзость. Матерая хищница, вцепилась в его ладонь как бешеная собака. Свирепая рыбина из последних сил сомкнула зубастую пасть и преставилась. Щуке отрезали голову. И только тогда удалось высвободить, прокушенную во многих местах, окровавленную руку. Мешками и ведрами, на спине и волоком, кто как мог и на чем только мог, тащил ''гнидовский'' люд по домам ниспосланную случаем добычу, чтобы с пустыми руками и алчущим взглядом вернуться к реке снова и снова.
   Когда случаются вместе, практически одновременно несколько значимых событий, человеческая сущность обращает большее внимание прежде на то, из которого можно извлечь хоть маломальскую пользу, а потом уж на все остальное. По этой самой причине, временно в стороне от всеобщего внимания остались события на самом деле куда более интересные. Невозможно было не заметить, что с великаном утесом произошли чудесные изменения. ''Язык'' треснул пополам, как вызревший арбуз, в который воткнули нож, а из извилистой трещины сильно сочилась вода. Ближе к вершине, где трещина расходилась краями сильнее, вода вырывалась мощным узким потоком и низвергалась вниз. С шумом, обрушиваясь на берег и часть поверхности реки, водопад (а это действие имело полное право именоваться водопадом) разбивался о камни в пыль. Миллиарды водяных пылинок зависали туманом на значительной высоте. Периодически, порыв ветра рассеивал туманный занавес по сторонам. И тогда, в каждую мельчайшую капельку
   врывался солнечный свет, разбивался внутри, разлетался на цветные осколки, и над речной гладью ненадолго появлялась радуга.
   Разумеется, что это не осталось не замеченным. Конечно же картина потрясала и удивляла но.... Эка невидаль! На утес с новоявленным водопадом можно было и потом полюбоваться. Куда они денутся? А рыба, она ведь ждать не будет, испортиться.
   К вечеру того же дня весь рыбный дух с окрестностей реки переместился в деревню.
   Не было, пожалуй, в Гнидовке такого двора, где бы не солили, не коптили, не жарили рыбу. Безудержно радуясь по началу халявой добыче, народ в последствии уже не знал, что с ней делать и куда девать. Под засолку не хватало емкостей. Еще днем из сельповского магазина в мгновенье ока исчезла вся соль и специи. Работы хозяйкам было невпроворот. В этот день, вечер и последующую ночь из рыбы не пекли, пожалуй, только хлеб все остальные способы и рецепты задействовались в полном объеме. Вполне естественно, что изобилие употребляемой дармовой снеди сопровождалось столь же обильными возлияниями. В отдельно взятой деревне стихийно возник общенародный праздник, который продолжался до вторых петухов.
   Большинство сельских мужиков шаталось по деревне от дома к дому по одиночке и компанией. Разгоряченные и сытые до неприличия человеческие массы беспорядочно перетекали из одного края Гнидовки к другому. В местах их неожиданного пересечения или, говоря точнее: слияния, возникали новые всплески радостного общения, иногда чередующиеся с мордобоем. Пьяные и счастливые оттого, что '' вот так все замечательно получилось'', они готовы были поделиться радостью чуть ли не с целой вселенной. Маленькая, изолированная от внешнего мира акватория Гнидовки не давала такой возможности, поэтому радоваться приходилось за весь мир.
   Сочных, румяных кусков с корочкой, нежнейших котлет, котелков и кастрюль с крепкой, ароматной ухой, всего этого было не просто вдоволь, пожалуй, даже через, чур.
   ''Рыбный день'' 11 июля, обещал запомниться навсегда и гнидовским котам, которые обожрались до заворота кишок рыбьими потрохами, головами и хвостами. Неслышно было и заунывной вечерней собачьей переклички. Местные ''Палканы'', так натрескались хребтов и требухи, что дружно страдали несварением.
   Однако, были в эту ночь пиршества, как минимум два человека, которые не только не разделили всеобщий восторг, но пребывали в тревожном и крайне противоречивом состоянии и настроении. С одной стороны Курочкин и Тузлук, конечно же, радовались тому, что, в общем-то, все обошлось. Ситуация могла обернуться намного хуже для них, и для многих других людей. Обошлось и, слава Богу, как говорится, но мучили вопросы ответа, на которые не было. Лежа каждый у себя дома в кровати, Степан и Афанасий Петрович в унисон думали и рассуждали об одном и том же. Спустя сутки после чрезвычайного происшествия, известные события к которым они послужили своего рода детонатором, воспринимались и оценивались не совсем в реалистической плоскости. И лишь тупая боль при малейшей попытке пошевелиться и перевернуться с боку на бок расставляла все на свои места.
   Чертовщина какая-то! В самом деле, чертовщина! Что же это такое было, а? И кто это был? Аппарат взорвался, инопланетянин исчез. Хотя, какой он на хрен инопланетянин!? И на военного непохож. Мужик, как мужик, самый обыкновенный, простой. Простой не простой, а на космическом корабле прилетел. Да, какой это космический корабль!? Так, пылесос, скрещенный с самогонным аппаратом, жопа с ручкой. Но, как рванул, а!!! Как рванул! Это ж, какая силища нужна, чтобы вот так, с землетрясением, чтобы Веревку нутром на изнанку вывернуть?! Твою-ю ма-ать!!! А главное: кто во всем этом виноват, и кому держать ответ? За такие дела, брат ты мой, загреметь можно ой-ой-ой как! Влипли, по самые помидоры! Ну, да ладно, чего там, авось пронесет. Не такое еще видали...
   Тем не менее, и Степан, и дед, перед тем как заснуть приняли для себя важное решение.
  
   38
  
   Третий участник ''веселой'' рыбалки - убогий Василек, имел счастье быть в принципе свободным от никчемного труда размышлять и выстраивать цепи логических
   умозаключений. Ни его это было кредо. Хотя, иногда думать он все же пытался. А по сему, набравшись впечатлений, он, как человек с чистой совестью и ''чистыми'' мозгами всецело предался сну.
   Василек занимал светелку в доме Тузлуковых уже почитай года четыре. Заводить своих детей по молодости лет у Афанасия и Марии сначала не было охоты, потом уже не было возможности - война, голод, нужда во всем. Затем, как оклемались, снова захотелось
   пожить немного в свое удовольствие. А уж когда решились Снегурочку слепить, оказалось поздно. Знать на то Божья воля, ему и решать. Поэтому, Василька они приняли к себе с радостью. Его мать - баба по всем статьям непутевая померла, когда он еще совсем мальцом был. Отец в семьдесят седьмом замерз зимой насмерть прямо над лункой. Так и схоронили скрюченного. А больше родственников у него и не было. Нашлись какие-то дальние из другого района, да накой он им сдался шебанутый.
   Решение Тузлуковых деревенский люд одобрил. Многие помогали по-соседски, как могли. Кто одежу, какую-никакую подкинет, кто картуз или обувку. Все старикам помощь. Старики же, с пенсии часть денег откладывали, чтобы к празднику или так, по необходимости обновкой себя или приемыша побаловать. А Василек - Божий человек, хоть и обделен разумением, зато душою светлой до краев наполнен. Ни вреда от него, ни обиды людям. Что угодно попроси, ни в чем отказа не будет. Оно, конечно, не всякое дело ему по плечу окажется, точнее по уму, но исстарается на совесть, а там уж как выйдет.
   Было около одиннадцати часов утра, когда из-за поворота проселочной дороги, огибающей сельский клуб, показалась мощная фигура зоотехника Курочкина, который двигался по ней не спеша, и прихрамывая. С противоположной стороны дороги ему на встречу шел долговязый старик, у которого левая рука была подвязана ситцевым платком за шею. Когда они встретились, то машинально обернулись по сторонам, словно проверяли, нет ли за ними слежки. Вид у обоих был как у заговорщиков. Они некоторое время глядели молча друг на друга. Тузлук первым нарушил молчание.
   - Здорово Степан.
   - Ага, и тебе..., - Курочкин кивнул на дедову руку,- Как?
   Тузлук пренебрежительно поморщился.
   - Да-а...,- протянул он,- Заживет до свадьбы, аль до смерти. Я, вот тут, Степа, намедни кумекал. Всю ноченьку не спал, думал все, рассуждал.
   - Об чем?- не без интереса спросил Степан.
   - Да, об том, чего мы с тобою, милок, видали, и к чему причастие имеем.
   - Н-ну?
   - А то, что молчать нам, Степушка, надобно, до самой могилы молчать! - Тузлук перешел на полушепот,- Мол, ничего такого не знаем, и отношений к тому у нас нету, вот так! Свидетелев, кроме Василька, кажись, тоже не было, а раз так, поди, докажи. Главное в этом деле полная конспирация, как у Штырлица. Понял?
   - Оно, конечно понятно, но тут еще такое дело.... Является ко мне вчера с утра пораньше Петька Колотыркин и ну в дверь долбанить.
   - Опять из-за того ружья что ли?- перебил старик.
   - Не-е. Тут похлеще будет. Маринка моя погнала его сперва, а он не уймется никак, грозиться, ругается. Выхожу, спрашиваю: ''чего надо?''.
   Тузлук занервничал и здоровой рукой полез в карман телогрейки за куревом.
   - Ну-ну, и что?- обеспокоено, спросил дед.
  
  
   40
  
   - И, что! Потащил меня к себе, как вертухай, через всю деревню на опознание и для протоколу. А сегодня говорит, следователь с района прибудет на допрос. А мне мол, из Гнидовки ни ногой. Понял? Спиннинг мой нашел и не отдает, говорит это улика.
   А нашелся то он - спиннинг, знаешь где?
   - Где?
   Степан не успел закончить свое повествование, как на дороге поднимая за собой пыль, появился участковый на мотоцикле с коляской.
   - О, видал?- сказал Курочкин,- Тьфу, ты... помянули на свою голову.
   - Точно,- согласился Тузлук,- Помяни говно, тута и оно.
   Тем временем Колотыркин подкатил к беседующим приятелям. Не заглушая мотоцикл, он снял фуражку и вытер лицо смятым платком.
   - Доброго здоровья граждане!- поприветствовал их участковый.
   - Здорово, коль не шутишь,- ответил Тузлук и вопросительно уставился на Петю.
   - Шутить-то нынче не время, Афанасий Петрович, дела у нас кругом серьезные разворачиваются, работы много.
   Курочкин стоял молча и смотрел куда-то в сторону телеграфных проводов, которые облюбовали ласточки. Они так плотно прижимались друг к дружке, что это придавало им сходство с ниткой бус.
   - А, я, Степан Иванович, собственно говоря, к вам, - настороженно произнес участковый,- Помните, я говорил вам позавчера о том, что...
   - Помню,- оборвал Степан,- В люльку, что ли садиться?
   -Так, где удобней будет,- Колотыркин вздохнул облегченно.
   Дед Тузлук, не ожидая такого поворота событий, не на шутку разволновался и вцепился в руль мотоцикла.
   - Это ты, Петька, чего удумал, а? Куды его везти собрался?! Нету таких законов, чтобы невинного человека средь бела дня арестовывать! Не пущу! И начальству про тебя, сукиного сына, все, как есть изложу письменно! Сказано, не пущу!
   Участковый не успел раскрыть рта, как Степан строго сказал:
   - Не дури дед, отойди с дороги, не боись разберемся...
   Тузлук послушно отпустил руль и сделал шаг в сторону, освобождая дорогу. Петя сердито зыркнул на старика и дал по газам.
   Афанасий Петрович еще долго стоял, глядя на удаляющийся мотоцикл, которого подбрасывало на ухабистой дороге, как кораблик на волнах. Желтоватые клубы пыли, и тревожные мысли постепенно приходили на смену первоначальной растерянности.
   Он тяжело опустился на трухлявый ствол, поваленного когда-то дерева у дороги, поморщился от боли и закурил. Едкий дымок ''козьей ножки'' щекотал ноздри и слегка пощипывал глаза. Тузлук глубоко задумался. Часто моргая слезящимися глазами, он смотрел в одну точку, а по его сосредоточенному лицу разбежались бороздками глубокие морщины. Наконец, старик растер сапогом брошенный наземь окурок, громко харкнул в сторону и поднялся. Придерживая рукой травмированную конечность, с решительным видом он направился в ту сторону, где недавно исчез за поворотом мотоцикл.
  
   Глава 8
  
   Когда Степан вошел в кабинет участкового, то сразу заметил за столом человека средних лет с большими залысинами на лбу и узкими черными усиками над верхней губой, какие носили когда-то офицеры царской армии. Он сосредоточенно просматривал какие-то записи, делая на полях пометки карандашом и совершенно не обращал внимания на вновь прибывших. Когда же он соизволил поднять голову, то некоторое время молча смотрел на Курочкина. Его ''масляные'' глазки, столь пристально и детально изучали
   41
  
   находившегося перед ним человека, что у зоотехника возникло ощущение, что его прилюдно раздевают. От подобного ощущения, Степану захотелось чем-нибудь прикрыться. Он снял кепку и, теребя ее в руках, опустил на уровень пояса.
   - Здравствуйте. Степан... э-э-э, если не ошибаюсь, Иваныч?
   - Ага, точно так,- ответил Курочкин.
   - Ну, давайте знакомиться. Следователь районной прокуратуры Гнилосеров Юрий Дмитриевич.
   - Курочкин Степан,- представился зоотехник.
   Следователь сделал жест.
   - Вы присаживайтесь, присаживайтесь. В ногах правды нет. А нам она очень даже нужна. Правильно я говорю, Степан Иванович?
   Курочкин неопределенно повел плечом. Вообще, следователь Степану не понравился с первого взгляда. ''Все они там - в прокуратурах, такие что ли, противные?''- думал Степан - ''Хотя, он же не баба, чтоб нравится. А, все равно неприятный. Склизкий какой-то, обходительный, а как отвернешься, куснет за задницу только держись! ''
   - Да-а, - протянул следователь, обращаясь одновременно к участковому и к Степану,- Никогда у вас раньше не доводилось бывать. Места тут говорят знатные. И поохотится и рыбу потаскать.
   - Ну, так еще бы!- подхватил Колотыркин которому, конечно же, было приятно слышать лестные отзывы о родной сторонке,- А грибы с ягодами, знаете какие!? Что-о вы! А, еще у нас тут землетрясение было два дня назад. Потом сами увидите, что с речкой стало и с утесом нашим, обалдеть!
   - Да, уж наслышаны. Позже конечно взгляну. И грибы с ягодами это хорошо, но меня нынче, как-то больше рыбная ловля интересует,- с ухмылочкой сказал Гнилосеров,- Особенно с помощью снасти именуемой спиннингом.
   Следователь снова уставился на Курочкина.
   - Вы, Степан Иванович, говорят здесь единственный счастливчик у которого, есть такая заморская штуковина. И, как успехи?
   - Нормально,- все, что смог выдавить из себя Курочкин. При этом лицо его стало приобретать багровый оттенок.
   Следователь нагнулся под стол, где у него находился портфель из коричневого кожзаменителя, пошарил в нем и достал термос.
   - Кофейку никто не желает?- спросил он и, не дожидаясь ответа, плеснул напиток в пластмассовую крышку,- Вот, вы говорите ''нормально'', а на самом деле ничего нормального нет. Совсем нет...
   Постепенно кабинет наполнился ароматом кофе и ощущением внутреннего напряжения.
   - Гражданин Курочкин, я, как лицо официальное вынужден задать Вам несколько вопросов в рамках проводимого мною расследования по факту имеющейся кражи из магазина и медпункта. Вы понимаете, о чем идет речь?
   Степан молча кивнул головой.
   - Хорошо. Предупреждаю вас о том, что за дачу заведомо ложных показаний наступает уголовная ответственность, а так же за умышленное сокрытие сведений относящихся к данному делу. Распишитесь, пожалуйста, о том, что Вы предупреждены. Вот здесь, где галочка. Угу, хорошо. Расскажите, где вы находились и, что делали вечером 10 июля сего года, а так же в ночь с 10 на 11 июля.
   -Так, я же вот ему,- Степан кивнул в сторону Колотыркина,- Все уже рассказывал.
   - Ну, мало ли кому и чего вы рассказывали. Я очень попрошу еще раз, со всеми подробностями, детально обрисовать вечер и ночь с десятого на одиннадцатое. Где находились и что делали.
  
   42
  
   Курочкин нахмурился. " Во-о копает! - думал зоотехник,- Спиннинг мой в медпункте обнаруженный - это так, ловушка для дурака. Дело тут совсем в другом. Скорее всего, кто-то, что-то все-таки видел и стуканул. Да, точно! '.
   - Ну, стало быть, это, Афанасий Петрович, Васек и я рыбалить с вечера собрались,- начал рассказывать Степан,- Да, и не особо-то сперва собиралися, а потом.... Ну, а чего еще
   вечером делать? Сели мы значит, прикорма немного кинули для затравки. Сидим, а оно, хоть бы хрен, не берет! Мы ее и так ублажим, и эдак, а она - тварь, не желает, понял? И на донки тоже глухо, как в танке.
   Следователь Гнилосеров отхлебнул немного кофе и принялся несколько раздраженно пальцами выстукивать дробь о столешницу.
   - Степан Иванович, вы еще начали бы с того, как червей копали.
   Курочкин сделал недоуменный вид и спросил:
   - А что, нужно было? Так мы же не на червя. Васек опарыша загодя еще откормил на тухляке с мукой вперемешку, чтоб жирный был.
   Гнилосеров состроил кислую мину.
   - Для чего вы мне это все рассказываете. Я просил по делу, а вы?
   Степан развел руками.
   - Сами сказали детально рисовать. Я по делу и рисую. Других делов окромя рыбалки у нас и не было.
   Следователь снова стал медленно откручивать крышку термоса.
   Курочкин тем временем мысленно рассуждал: ''Во, куролесит! С тылу заходит, издалека. Мол, про то поговорили, про се, а потом хрясь тебе вопросик на засыпку когда не ждешь! Хрясь другой, пока отдышаться не успел! И с вопросиками этими, как налим в садке окажешься, не успеешь даже крючок выплюнуть. Елки зеленые! Мать честная! Как в кино, честное слово! Да, мы тут тоже, брат, не пальцем деланные. Голова на плечах имеется. Не таких видали!''
   Гнилосеров внимательно посмотрел на зоотехника, смерил пронизывающим взглядом его богатырскую фигуру и сказал:
   - Ладно, спрошу Вас прямо: каким образом, и при каких обстоятельствах...
   Следователь не успел сформулировать и озвучить полностью вопрос, как дверь кабинета распахнулась настежь, и в проеме появился запыхавшийся дед Тузлук. Вид у старика был воинствующий. Его глаза искрили решимостью и отвагой. Он шагнул через порог и, не обращая ни малейшего внимания на участкового Колотыркина, быстро приблизился к столу, где находился следователь.
   - Ты, мил человек, что ли следователем-то будешь?- без всякой излишней прелюдии спросил Тузлук.
   Гнилосеров поднял на неожиданного визитера глаза, в которых можно было прочесть удивление и неподдельный интерес. Колотыркин дернулся, было со своего места, но следователь сделал упреждающий жест, мол ''сиди и не вмешивайся'' и Петя снова опустился на обшарпанный стул.
   - Допустим,- уклончиво ответил следователь,- А, что вы, собственно говоря, хотели?
   Тузлук шмыгнул носом и шлепнул ладонью о край стола.
   - Значится так: безвинного человека немедля ослобони! От всей души своей прошу тебя гражданин следователь! Нужен тебе виноватый? Вот онон я! Бери меня, сажай к себе, допрашивай ежели надо. Степку не тронь, вины его в том, что случилось, нету! Вот тебе крест и Бог тому свидетель!
   Тут вмешался Курочкин.
   - Сказано тебе было, не лезь, сам разберусь! Чего ты народ с понтолыку сбиваешь!?
   - Тихо, тихо товарищи!- замахал руками Гнилосеров,- Давайте с самого начала. вы, кто?- обратился он к деду.
   43
  
   Тузлук на секунду растерялся от нелепости заданного вопроса.
   - В каком смысле?
   - В прямом. Кто вы такой? У вас, наверное, фамилия есть, имя и отчество? И вероятно, есть какое - то важное сообщение или заявление, раз сочли возможным вломиться сюда без спроса и стука?
   - Заявление?- переспросил старик,- Заявление у меня, начальник, имеется. Ручку с бумагой дашь, аль за своим бежать?
   Гнилосеров вопросительно посмотрел на участкового.
   - Юрий Дмитриевич, да это - Тузлуков. Тузлуков Афанасий Петрович, наш, ''гнидовский'', местный - выдал справку Колотыркин.
   - А, ты не встревай,- сказал Тузлук участковому,- За себя самого, покамест, сам ответить могу.
   - Да-а,- протянул следователь,- Действие второе, явление первое. Прямо водевиль намечается, честное слово! Не хватает прямо для полноты картины кого-нибудь третьего.
   - Третий есть, Юрий Дмитриевич, толку от него никакого. Я же Вам, помните, докладывал?
   - Ладно,- сказал Гнилосеров,- Не будем томить человека, а то он подумает, что нам бумаги жаль для чистосердечного признания.
   - Да, не слушайте вы этого старого дурака!- вскипел Степан,- Он вам тут наплетет до небес, а вы, уши торчком! Сами посмотрите, чего с него взять?! Небось, набрался уже с утра, пьянь подзаборная! Языком метет по сторонам, хуже бабы, честное слово!
   Передать в этот момент выражение лица Степана Курочкина не представлялось возможным. Афанасию Петровичу на мгновение даже сделалось не по себе. Нечто схожее он имел возможность наблюдать когда-то очень давно, а точнее, зимой 1943 года, когда он сам и еще несколько бойцов во время атаки первыми ворвались в немецкие траншеи, и завязался рукопашный бой. Тогда у всех выражения лиц было одинаково зверское.
   Курочкин показывал под столом Тузлуку огромный кулачище и всей мимикой пытался дать деду понять, чтобы тот заткнулся в конце всех концов, и катился из кабинета участкового ко всем чертям подальше.
   Гнилосеров не первый год занимал свой пост и по личному опыту, а не только из учебников знал, что если один человек рьяно выгораживает другого, то это не спроста.
   - Хорошо, хорошо,- сказал следователь, - Вот бумага и ручка. Напишите все, что сочтете нужным по данному делу. Здесь есть еще отдельное помещение?- обратился он к Колотыркину.
   - Да, ''ленинская'' комната напротив.
   - Отлично, проводите товарища, пусть творит в спокойствие и тишине. Ну, и мы отставать не будем. Вот Вам, Степан Иванович ручка, листок, пишите: где были, что делали и, пожалуйста, без лирики по существу.
   Прихватив с собой два листа писчей бумаги, Тузлук удалился в ''ленинскую'' комнату. Там, с левой стены взирал на него с портретов белокурый и очень правильный мальчик. Чуть правее, юноша - будущий Ильич, который, положив руку на плечо убитой горем матери, зрел прозорливо во Вселенский корень, чтобы найти ''другой путь''. Правя, стена '' кричала'' репродукциями с алыми стягами, митингами, Путиловским заводом, Фани Каплан и несколькими мощными лозунгами.
   Тузлук уселся за стол, разложил перед собой чистые листы, усердно почесал в затылке, подмигнул кудрявому мальчику с портрета, нацепил на нос очки с поломанной дужкой и принялся за писанину.
   Афанасий Петрович, с изощренной изворотливостью присущей его уму, в течение сорока минут излагал на бумаге события и действия под нужным ему ракурсом.
  
  
   44
  
   Когда же он явился с исписанными листами к следователю, то заметил, что тот, выпучив глаза, читает показания Курочкина. По ходу чтения, он то и дело теребил свои ,,офицерские'' усики и морщился, как от боли.
   - Что за бред?- спросил Гнилосеров, глядя Степану в глаза,- Если вы еще не поняли, совершено преступление, то есть - уголовно наказуемое деяние и я веду следствие! И не имею возможности и желания изучать эту галиматью!
   - Что же я не понимаю что ли?- виновато произнес Степан,- За ошибки, конечно, извините, а в остальном, как было, так и написал, добавить нечего.
   - Угу-у, - промычал следователь и обратился к Тузлуку,- Ну, показываете, что у вас.
   Гнилосеров, углубляясь в чтение показаний Афанасия Петровича, стал на глазах чернеть лицом. Когда же он, наконец, поднял голову, то недобрый прищур глаз, которым он ''просвечивал'' старика и зоотехника не обещал ничего доброго.
   Следователь, в конце концов, ухмыльнулся и обратился к участковому, передавая ему бумаги.
   - Смотри Колотыркин, любуйся, чего они накатали. Вам бы, граждане, в соавторстве романы фантастические писать, зачитаешься! Самородки, блин! Никогда таких признаний у меня еще не было! Скажите, а бомбу атомную не вы на Хиросиму сбросили? И главное - каждый вину на себя взял, но не виноват. Молодцы!
   Тут у Гнилосерова случился небольшой приступ гомерического хохота. Утирая слезы и всхлипывая, он сморкался в платок и снова заходился смехом.
   Когда это все кончилось, и следователь успокоился, отдышался и пришел в себя, его лицо вновь сделалось серьезным.
   - Ладно, хватит паясничать,- с металлическими нотками в голосе сказал следователь. Вот эти ваши сочинения я к делу приложу, как попытку ввести следствие в заблуждение. Тогда посмотрим на ваши дальнейшие фантазии.
   Петя тем временем отрывками читал заявление деда Тузлука, объяснение Курочкина и противно хихикал.
   - А, ты милай, шибко-то не пужай,- очень спокойно сказал Афанасий Петрович,- Скорый ты больно на расправу, как я гляжу. Шашку вынаешь не разобравшись. Ежели не нравиться чего, так ты скажи, мы слова-то понимаем. Объяснил бы сперва толком об чем писать, а уж опосля бранись.
   - А вас, собственно говоря,- обратился Гнилосеров к Тузлуку,- Я вообще не принуждал ничего писать. Вы, если не ошибаюсь, сами вызвались. Только то, в чем вы оба признались - муть голубая! Чушь! Которую можно расценивать только, как попытку по предварительному сговору, заметьте, запутать, увести следствие в сторону и уйти от ответственности.
   -А, кто уходит-то?- сердито огрызнулся Курочкин.
   - А как? Как дорогой вы мой, понимать то, что вы здесь вдвоем навояли?! Дай-ка сюда их произведения,- сказал Гнилосеров участковому.
   Он взял в руки исписанные листки и вверх вниз пробежался по ним глазами.
   - О, пожалуйста, один пишет: '' ... потом, я кинул камень и повредил летательный аппарат. Поэтому, который корабль был на верху, взорвался и случилось то, что потом было''. А, вот другой пишет, где это? Потерял. А, вот: ''Когда еноплатянин с ружья стал по нам палить, Степка хотел его только малость напужать, но с силой своей не сдюжил, чуть эту епихондрию камнем не прип... (зачеркнуто) не зашиб. Он сам, падла, во всем виноват, чуть всех не угробил''. Смотрим дальше; вот, опять Курочкин пишет: '' В том, что случилось виновным себя, признаю полностью. Готов отвечать. Хотя, действовал я не по злому умыслу, а по крайней надобности''. Теперь, снова вы,- следователь зыркнул на
  
   45
  
   деда,- ''Согласен отвечать по всем законам, как старшой по званию и по возрасту. Степкиной вины тута нет. Я его заставил все делать, а он делал. Стало быть -
   моя вина. А я с войны контуженый и справки о том имеются''. Изумительно! Все каются, все виноваты, только не понять в чем! А, про магазин и, этот, как его, медпункт
   никто рассказать не желает, а? Давайте-ка, граждане, оставим космос и зеленых человечков с антеннами на голове в покое, и с самого начала, как все было?
   - Не было...,- негромко сказал Степан.
   - Не было чего? - спросил Гнилосеров.
   - Антенн на голове, у него не было. И не зеленый он. Обычный такой, как вот мы с вами. А, на счет магазина... Мы ничего не знаем.
   - Точно,- вставил Афанасий Петрович,- На Грымова Сашку он чем-то похож, скажи, Степ? А, магазин, милок мы не грабили. Эта песня не про нас. На чужое зарится, не приучены. Свои харчи хлебаем уж, какие Бог послал. Ты не серчай на нас. Мы, хоть народ простецкий, но с понятием. И за совестью с шапкою, как за Христа ради в красный день нам ходить тоже без надобности. А ежели тебе пособить разобраться, в чем иль там еще чего - вот они мы, отказу не будет.
   Лицо следователя перекосила жуткая гримаса. Ему сделалось очевидным то, что эти два деревенских болвана открыто, издеваются над ним, можно сказать: плюют на него и посмеиваются. Поэтому, перед ним возник вопрос, а не болван ли он сам? Позволил ситуации выйти из под контроля на столько, что теперь вынужден терпеть все это.
   '' Ничего, ничего,- думал следователь,- Я вам устрою инопланетян с тарелками, и землетрясения с водопадами, мародеры!''
   Тем не менее, Гнилосеров взял себя в руки и собрался, уже было продолжить кропотливую, неблагодарную работу, но, бросив взгляд в окно, увидел, как по улице мимо сельсовета куда-то идут люди, много людей. Это не могло не привлечь внимания, так как народ двигался спешно и целеустремленно. Гнилосеров поднялся с места и высунулся по пояс в распахнутые створки. Ближе к окну пробегала ватага мальчишек. На их раскрасневшихся лицах играл восторг вперемешку с нетерпением от ожидания чего-то неординарного.
   - Эй, пацаны!- крикнул следователь,- Пожар что ли?
   - Не-е, лучше! Айда к Веревке, там военные приехали на машинах! Говорят, учения у нас будут со стрельбой!
   Никогда военные учения, а тем более со стрельбой, в здешних местах не проводились. Для всех местных мальчишек подобная новость означала буйство эмоций и не поддельный интерес, для всех же остальных гнидовчан - любопытство и удивление. С чего бы это вдруг?
   Любопытство Гнилосерова взяло вверх над дальнейшим выполнением им своих служебных задач. Да, и говоря по правде, эту командировку в глубинку, можно сказать: в районные джунгли, он воспринял с великой радостью. Дельце для опытного следователя вырисовывалось пустяшным. Зато, возможность вырваться на несколько дней из душного, до тошноты опостылевшего кабинета на лоно природы, была настоящим подарком. И, впрямь, как замечательно - поближе к природе, подальше от начальства!
   Беседу с подозреваемым и свидетелем, как и все остальное так или иначе связанное с ограблением медпункта и магазина, он перенес на следующий день. Поэтому, подозреваемые и дознаватели вскоре покинули кабинет и поспешили к реке.
   Когда Тузлук со Степаном прибыли на место, добрая половина народонаселения уже давно толпилась на косогоре и у берега. Такого еще не видели здесь никогда. Прилегающий к селу берег Веревки метров на сто вверх и на триста вниз по течению был огражден колышками, с натянутой на них брезентовой стропой. Через каждые пятьдесят
  
  
  
   46
  
   метров вдоль периметра ограждения находился солдат с автоматом на плече. За пределы охраняемой зоны, разумеется, никого не пускали. Чуть поодаль, расположившись в шеренгу, стояли крытые брезентом автомобили ,,Урал'' К стоянке ''Уралов'' тянулись глубокие колеи от колес этих мощных машин, которые разворотили под собой обильно сдобренный илом мягкий грунт. Там, где берег был более пологим, появились три большие военные палатки и у входа в каждую, так же нес службу часовой с оружием. У кромки воды взад и вперед ходили несколько человек, облаченные в костюмы химической защиты. Они держали в руках счетчики Гейгера, дозиметры и какие-то непонятные приборы, не иначе как секретные. Через Веревку, быстро, словно в сказке, возвели понтонный мост, который соединил '' гнидовский'' берег и подножие утеса, куда низвергался водопад. Кроме того, рядом с мостом медленно двигался от одного берега к другому специальный плот, на котором находилось оборудование и два человека. Один глядел в приборы, а другой управлял плотом, следуя указаниям первого. Время от времени он подавал резкую команду ''стоп!'', и когда плот останавливался, в нужном месте ставили оранжевый буек на длинной капроновой бечевке с грузилом на конце. Команда водолазов на берегу готовила снаряжение, чтобы ''пройтись'' под водой по отмеченным точкам.
   На противоположном берегу Веревки тоже кипела работа. Группы людей в форме и гражданской одежде тщательно прочесывали берег. На самом утесе трое альпинистов старались заглянуть в каждую трещину, исследовать каждый уступ и выемку.
   Вдруг, сверху раздался шум лопастей. Огромная тень в форме стрекозы промелькнула
   над головами людей. Прилетевший вертолет МИ-8, максимально низко завис над вершиной ,,языка''. С помощью веревочной лестницы на утес высадились несколько человек. Затем, с осторожностью, очень аккуратно были спущены какие-то ящики, тюки и свертки.
   Левее от утеса вовсю трудились связисты, постепенно разворачивая полевой узел радиорелейной связи. Огромные ''тарелки - лопухи'' поднимались все выше и выше на многометровых мачтах, поддерживаемые стальными растяжками. Между кунгами станций солдаты тянули силовые кабеля.
   Вся эта, хаотичная, на первый взгляд, суета на самом деле была слаженной и хорошо организованной работой нескольких ведомств и их структурных подразделений.
   В отдельно стоящую большую палатку, то и дело заносили какие-то фрагменты, упакованные в полипропиленовые мешки. А те, что в мешки не помещались по габаритам, складывали возле палатки. Рядом все время находился фотограф, который снимал все на фотоаппарат и на кинокамеру.
   Народ ошалело смотрел на действия, которые разворачивались на берегах их некогда спокойной Веревки. На неоднократные требования какого-то очень сердитого и важного майора '' разойтись по своим делам и не мешать'' гнидовчане никак не отреагировали. Объяснялось это очень просто: нынче самым главным делом для каждого было, как раз стоять на берегу и таращить глаза на происходящее. И никакая сила, никакие угрозы и запреты не могли заставить людей поступить иначе. Военные, конечно же, это понимали, но ради порядка сочли необходимым заявить о своих требованиях. Они даже обратились за помощью к председателю совхоза Мухобою, который находился здесь же. Разумеется,
   он обещал посодействовать, но сразу оговорился, что это все равно бессмысленно. Потому, что если народ даже и разбредется, то лишь по кустам и по косогору, от куда тоже все видно.
   Степан Курочкин и дед Тузлук стояли рядом и не переставая, курили.
   - Мать честная...,- растянуто произнес старик.
   47
  
   - Да-а, дела...,- согласился Курочкин.
   - Я, чего говорю,... Переправа вона, какая видал?
   - Видал, и что?- равнодушно ответил Степан.
   - И что?- Тузлук насупился и, не отрывая взгляда от реки, полез в карман за куревом,- Сколь таких переправ за всю войну было, разве упомнишь?- дед тяжело вздохнул и чиркнул спичкой,- Ежели немец с того берега по переправе с орудий или с минометов бьет - это одна беда, мы тоже не зеваем. А, как самолеты налетят, так сразу весело делается! Куды ховаться не знаешь, полная задница!
   Курочкин кивнул в сторону утеса и негромко произнес:
   - Мы, вон, без самолетов задницу, какую устроили. И ховаться теперь нам тоже некуда. Гляди, пол армии сюда согнали подвиги наши разгребать.
   Тузлук встрепенулся.
   - А, ну-кась, глянь Степ, чего эти корабасы из воды вынают. Никак утопленника волокут? Я, Степа,- Тузлук почти перешел на шепот,- Сразу заподозрил еноплатянина в смерти. Куды он думаю, ''гондурас'' драный, девался? А, вона куды. Смыло его волной, паскуду, ко всем ихним чертям!
   На самом деле, предметом, который дед Тузлук ошибочно принял за утопленника, было короткое бревно, опутанное рыболовной сетью.
   - Рано ты его хоронишь,- сказал Курочкин,- Он, поди, уже за тридевять земель отсюда. А, это значит, что про все знаем, скорее всего, только мы с тобой, Васька не в счет. Кумекаешь, дед? Они,- Степан кивнул на военный контингент у реки,- Еще здеся побудут, покамест все обломки не соберут, а после свидетелей искать станут. Кто граждане, мол, видел чего, слышал. А нас с тобой и искать не нужно. Мы себя сами с дури в свидетели и в участники записали. Твою мать! Говорил я тебе тогда, что не будет рыбалки! Не бу-дет! Какого черта поперлись?! Вечно, как послушаешь тебя, так по уши в дерьме окажешься!
   Тем временем, собравшийся народ живо обменивался впечатлениями и различными версиями. То и дело раздавались возгласы: '' Обломки эти от военного самолета. Они черный ящик ищут. Я сам слышал, как про это говорили! Какой самолет? Это ракета во время стрельб ни туда полетела. Кабы в ''язык'' не попала - нам всем каюк бы приснился! Точно говорю''.
   Афанасий Петрович был хмур. Казалось, он даже не заметил выпада Курочкина в свой адрес, что само по себе было удивительно. Старик ненадолго ушел в себя. Его выцветшие глаза неподвижно смотрели куда-то очень далеко, возможно, через пространство и время. Воспоминания, которые явились ему вдруг через толщу лет, заставили учащенно биться сердце и снова ощутить то, о чем хотелось забыть навсегда.
   Степан с удивлением посмотрел на него и слегка толкнул в бок.
   - Эй, тебе плохо, что ли?
   Тузлук пришел в себя и стал ладонью тереть лицо, как после долгого, крепкого сна.
   - Да, так, привиделось..., херня всякая, - он мотнул головой и невесело усмехнулся,- Не думал, что на старость лет придется опять с ними разговоры говаривать.
   - С кем, с ''ними''?- поинтересовался Курочкин.
   - Известно с кем - с органами.
   - Какими еще органами?- Степан подозрительно смотрел на деда.
   - С теми самыми, Степа! С теми самыми. По мне, как их не обзови, они, все одно - ''СМЕРШ''.
   Курочкин даже присвистнул.
   - А, ты не рассказывал никогда.
   - Нужды не было, вот и не сказывал, - несколько раздраженно ответил Тузлук,- На фронте дело было, на войне, понял...?
   48
  
   - Понял,- растеряно произнес Курочкин,- А, что было - то? Рассказал бы что ли, старый черт! Интересно все-таки.
   - Интересно Любку под юбку, а тут.... Ладно,- Тузлук махнул рукой,- Моя грымза баню с утра топить взялася, чай не остыла еще. Идем, Степка, грехи смоем. Чего мы здеся невидали? Там обо всем покалякаем, да кой чего новенького отведаешь. Пошли, а то одному мне тошно.
   Вскоре, не имея больше ни малейшего желания оставаться возле реки, Курочкин и Тузлук не спеша, зашагали прочь. Никто кроме следователя Гнилосерова и Пети Колотыркина не обратил на это внимания.
   К селу шли молча, каждый думал о своем. Курочкина потряс тот факт, что недавнее происшествие вызвало такой мощный резонанс и так быстро. Откуда эти военные? Для чего они здесь? То, что собирают обломки это понятно, но тут, не все так просто. Мало ли где, что взрывается? Самолеты падают, тоже ведь бывает. В газетах, правда, про то мало пишут. Наверное, создаются какие-то комиссии, проводятся расследования и так далее. Но, тут - в Гнидовке это нечто! Прямо масштабная спецоперация! С чего это так все всполошились? Значит, не просто все!
   Действительно, реальные дела, связанные с уже известным ночным происшествием, обстояли значительно сложнее и серьезнее. Настолько серьезно, что если бы зоотехник и старик узнали правду о последствиях своей поздней рыбалки, то наверняка могли бы лишиться рассудка.
   В описываемые времена, как вы многие вероятно помните, освещать в прессе взрывы, пожары и катаклизмы, было, мягко говоря, не принято. Советская власть, окутывая тайной все и вся, не позволяла нам сильно нервничать. За одно только это обстоятельство огромное ей спасибо! Отсутствие гласности на свои ''домашние'' события, однако не мешало знать нам о бедствиях и трагедиях за рубежом. Иногда казалось, что даже сама матушка природа тяготится загнивающим капитализмом и теми, кто в нем проживает. Поэтому, нет, нет, да и тряхнет, как следует землетрясением какую нибудь там Японию, побьет градом виноградники во Франции, затопит наводнением Германию или необузданный торнадо разметает в щепки маленький городок в Оклахоме. Кстати, об Америке. С этой минуты, уважаемый читатель, Соединенные Штаты Америки будут иметь к нашей истории некоторое отношение. А, вот каким образом, сами сейчас все узнаете.
   Следует заметить, что по прошествии стольких лет ни в США, ни в СССР (а, теперь и в России) материалы, касающиеся этого странного дела, так и не были преданы огласки. Все расследования, в конце концов, застопорились, вразумительные объяснения различных комиссий отсутствовали, а их выводы были настолько размыты, что в общую картину они просто не складывались. На лицо имелись ошеломляющие факты, но так и не были найдены причины их породившие.
  
   Глава 9
  
   Соединенные Штаты Америки
   штат Канзас 10 июля 1981 года.
  
   Для большинства жителей маленького канзасского городка Аттила, был обычный день, который так похож в провинциальном местечке один на другой. Не было ничего необычного, и предвещающего беду.
   То, что беду предвещает, чего следует опасаться и, к чему необходимо быть всегда готовыми, местные жители знали не понаслышке. Причиной тому, были гигантские смерчи или, как их называют в Америке - торнадо, которые нередко случаются здесь.
   49
  
   Забегая вперед, скажем, что спустя много лет, уже в наше время, мощнейший торнадо буквально стер с лица земли городок Аттила. Но, тогда, в июле восемьдесят первого года люди столкнулись с совершенно необъяснимым и страшным явлением, которое вызвало панику и неподдельный ужас.
   Около четырех часов дня по местному времени повсеместно послышался необычный, утробный звук. Он словно шел из глубин земли и сопровождался частой вибрацией под ногами. Оба эффекта вскоре усилились и во всех домах задребезжали стекла. Гул нарастал с такой быстротой, что многие люди непроизвольно закрывали уши ладонями, содрогаясь от мысли, что они, возможно, станут свидетелями конца света. Потому, что и земля под ногами тряслась, как от лихорадки сильнее и сильнее! В домах оставаться было уже не безопасно. Трясло так, что преимущественно деревянные постройки начали трещать в местах соединений. С крыш посыпалась черепица, а шифер стал лопаться на куски. Люди в ужасе выбегали на улицу и со страхом озираясь, видели во круг себя такие же бледные, на смерть перепуганные лица.
   Это было необычное землетрясение с повторяющимися подземными толчками, а нечто иное. Можно попытаться представить человека, который схватился за оголенный провод и его трясет беднягу под действием тока. Тот же эффект происходил сейчас и с земной твердью. В домах, межкомнатные стены из гипсоплиты трескались от пола до потолка. Даже на асфальтовом покрытии дорог появилась паутина трещин. Кругом слышался звон разлетающихся на мелкие кусочки стекол.
   Вскоре раздался страшной силы грохот и, трепещущие от ужаса люди увидели, как всего в нескольких милях от их домов разверзлась сама преисподняя! Огромный светящийся столб вырвался из земли и с бешеной скоростью молниеносно устремился вверх! Это напоминало одновременно выброс раскаленного газа под огромным давлением и вулканическую лаву. Отличие было в том, светящийся столб был идеально ровным и от него не отделялись какие либо фрагменты, как при извержении. Казалось, что сам дьявол изрыгнул в этот грешный мир свое дыхание, чтобы все ныне живущие затрепетали и содрогнулись от кошмара! Никто из людей даже не мыслил бежать или прятаться. В застывших позах статуй, стояли они точно окаменевшие с перекошенными лицами и смотрели на невиданное и страшное. Их восторг и первобытный животный страх перед необъяснимым, вполне мог стать их последним прижизненным впечатлением, если бы это случилось несколько ближе к их городку.
   Через мгновение, светящийся столб начал ''худеть''. Он стремительно уменьшался в диаметре, пока его хвост не исчез в небесной выси. ''Трясучка'' тоже прекратилась и наступила относительная тишина.
   Так уж получилось, что телефонная и иная связь в периферийном городке Аттила изначально была несравнимо лучше, чем в селе Гнидовка. Поэтому, активное ''шевеление'' военных, спасателей и прочих, началось здесь уже к вечеру.
   Прибывшие на место, отряды спасателей, национальная гвардия, а также представители министерства обороны, спецслужб и даже НАСА, увидели следующее. Примерно в пяти
   милях к северу от города, над кукурузным полем, стояли клубы дыма, и повсеместно пахло гарью, а в самом городе царили хаос и страх.
   Огромное черное пятно выжженной земли расползлось в стороны от эпицентра. А, эпицентром была зияющая дыра в земле размером почти в половину футбольного поля.
   Решение ответственных лиц не проводить эвакуацию местного населения, стимулировало ряд срочных мер по скорейшему приведению жизни-деятельности городка в привычное русло, оказание всяческой помощи и поддержки всем нуждающимся. Это с одной стороны. С другой, было решено наложить на все работы и исследования статус абсолютной секретности.
  
   50
  
   Соблюдая все меры предосторожности, правила и различные предписания, те, кому это положено приступили к развертыванию спецтехники и оборудования. Все это очень напоминало действия, которые мы наблюдали на берегу реки возле Гнидовки. Здесь также
   измеряли уровень радиации, брали для исследования пробы грунта и воздуха. Особенный интерес вызвало нерукотворное отверстие в земле. Оно действительно напоминало жерло вулкана тем, что его края по всему радиусу были оплавлены и дымились, а из чрева шел сильный жар. Облаченные в специальные жаропрочные костюмы, какими нередко пользуются вулканологи, несколько человек работали непосредственно у самого края. Им удалось измерить радиус и относительную глубину этого странного кратера. Весьма относительную глубину.... Первые попытки сделать это с помощью обычных датчиков, не увенчались успехом. Позже, с вертолета, который завис над кратером на низкой высоте, удалось сделать звуковой и спектральный анализ, а также провести иные возможные исследования. Самым поразительным оказалось то обстоятельство, что имелось видеосвидетельство случившегося. Некий Эдвард Хьюз - местный абориген, мечтавший снять на пленку самый гигантский смерч, снял нечто удивительное и не мене опасное. И не удивительно, что, как только он поделился своей удачей, отснятый материал был тут же у него изъят. И, именно запечатленные на пленке кадры стали дальнейшим толчком для более детальных и глубоких исследований. Исследования, эти изначально не могли быть скорыми и выводы относительно случившегося тоже не могли отображать истинную суть явления, но.... Но, даже пусть и поверхностное видение подобных интересных ситуаций, оказывается чрезвычайно важным не только для науки. Поэтому, все лучшие силы и лучшие специалисты в различных областях были брошены в бой, чтобы совместными усилиями хоть в чем-то определиться и ответить на вопрос: ''что это было такое и откуда появилось?''. Особенно этим вопросом были обеспокоены военные ведомства, и, как потом оказалось не без оснований.
  
   Глава 10
  
   Банька пришлась очень даже кстати. После муторного общения со следователем, и сопутствующих переживаний, возросла потребность смыть с себя все, что давило на душу.
   Почти от каждого шлепка распаренным веником, Афанасий Петрович кряхтел и тяжело охал, как перед смертью.
   "О-о-х-х, ты, хорошо... Хорошо, ити его мать! К пояснице, слышь, к пояснице приложись крепчее. От, хорошо-о...."
   Становилось не только легче на душе, но и ноющая боль от недавних ушибов и ссадин постепенно уходила. Тузлук даже попробовал несколько раз согнуть в локте травмированную руку.
   Напарившись вдоволь, красные и довольные, Степан и дед выбежали во двор, где на лавке у стены стояли ведра с колодезной водой. Они опрокинули на себя пару раз ледяной водопад и снова нырнули в предбанник.
   Надо сказать, что баня у Тузлука была, хоть и не новая, но зато большая и добротная. Здесь была какая-то особенная атмосфера, располагающая даже не только к процессу омовения, а скорее к последующему времяпровождению и отдыху. Толстенный дубовый
   стол с извилистыми продольными трещинами, широкие скамьи, веники на стенах, вязанки сухих трав для запарки, резные ковшики, все это волшебно приостанавливало время. А главное запах! Неповторимый запах, впитавшийся за многие годы в закопченные стены, создавал особенную ауру и с этим таинством быстро расставаться, конечно, не хотелось.
  
   51
  
   Степан тяжело опустился на лавку, вытянул под стол больную ногу и утер лицо серой простыней.
   - Ну, хорошо мы сегодня.....
   - Да, уж,- Тузлук со вздохом потянулся,- Хоть под венец.
   - А, где Васек то? Чего не с нами?- спросил Курочкин.
   - Пес его знает... Шкиндыляет с утра где-то. У Веревки, небось, где ж еще ему быть?
   Афанасий Петрович тем временем разлил по глиняным кружкам травяной чай. И без того терпкий и насыщенный воздух бани перемешался с его душистым ароматом и тягучий, как смола он заполнил легкие.
   - Может еще по разу?- спросил Степан Тузлука, имея ввиду парилку.
   Тот отмахнулся рукой и решительно мотнул головой.
   - Хорош. Без меры нельзя. Пойдем-ка лучше под яблоню сядем, поостынем малость.
   В тени старого развесистого дерева было прохладно и необычайно комфортно. Здесь тоже, как нельзя к месту, стоял стол и две скамьи со спинками по бокам, на которых Курочкин и Тузлук с наслаждением развалились. Легкий ветерок обдувал их завернутые в простыни тела, дарил минуты дремотной услады и полного расслабления. Вскоре послышался храп. Не тот храп, который обычно сопровождает сон, уставшего, после тяжелого дня человека или, того паче пьяного или больного. Афанасий Петрович и Степан пребывали нынче в царстве Морфея. Погрузившись в покой и негу, они почивали не иначе как на облаках седьмого неба.
   Когда Степан очнулся, то не сразу смог понять, где находится. Он сел на скамью и стал оглядываться по сторонам. Когда наткнулся взглядом на Тузлука, то уставился на него тупо, как бык. Старик сидел, облокотившись локтями о стол, и не спеша, цедил из кружки остывший чай.
   - Ты, чё, а?- осоловело спросил Курочкин.
   - Через плечо..., с пробужденьецем,- причмокивая, ответил Афанасий Петрович,- Солнце уже скоро за ''язык'' уйдет, а ты, Степа, в обмороке. Чисто младенец с сиськой в обнимку.
   Курочкин взял со стола кружку опрокинул в широченную ладонь мутноватый отвар и плеснул себе в лицо.
   - Вот, это кайф, дед! Рубанулся без задних ног, представляешь? Праздник души!
   - Представляю. Представляю, как Акимовна явится вскорости и весь праздник души нарушит.
   Степан, приходя в себя, постепенно стал возвращаться на грешную землю.
   Тузлук взял со стены в предбаннике широкую плошку и хитро подмигнул.
   - Схожу до погреба капустки зачерпну. А, ты не сиди, как на выданье. В хату иди, к буфету, от краюшки отрежь, и нож захвати, не забудь.
   Степан нехотя поплелся в дом. Тузлук подошел к погребу и пошарил рукой под крышей, где в ''тайном месте'' на гвоздике висел ключ.
   Дед с трудом отомкнул замок и откинул дощатую дверцу. На приступке нащупал старую, закопченную лампадку и, чертыхаясь, долго возился с фитилем. Больная рука все равно слушалась еще плохо, от того Тузлук пуще злился и давал волю словам. Наконец, осветив тусклым светом узкие деревянные ступени, он осторожно спустился вниз. Прохлада погреба немедленно забралась под простыню и побежала крупными мурашками от шеи к пояснице и обратно. Как только Тузлук отодвинул крышку одной из бочек, в нос ударил крепкий запах огуречного рассола. Старик не без удовольствия потянул в
   себя воздух. Затем, крякнув при выдохе, он запустил в кадку руку едва ли не по локоть. Из бочонка Тузлук извлек несколько средних по размеру огурцов вместе с веточками укропа, листьями хрена и переложил в емкость. Из другой бочки Афанасий Петрович таким же способом выловил с десяток соленых черных груздей, чей хруст и слегка
   52
  
   пряный вкус, неизменные спутники всякому застолью. Горка капусты с клюквой из следующей кадки заняла свое законное место в ковше между грибами и огурцами.
   Когда Тузлук уже собрался, было со своим натюрмортом выбраться из погреба, он вспомнил, что совсем забыл про сало. Поставив широкий ковш с закуской на полку, дед ''нырнул'' рукой в, невысокий дощатый короб в котором, пласты сала, пересыпанные солью, специями и чесноком, ждали своего счастливого часа. И, как оказалось, к величайшему изумлению старика, кажется, уже дождались. Сомневаться не приходилось. Не обязательно было становиться зрячим на все сто процентов, чтобы обнаружить явное отсутствие доброй половины запасов этого продукта.
   Тузлук был в замешательстве. Когда же, он стал водить лампадой во круг себя, то узнал, что не только сало, но и несколько кружков домашней колбасы также перестали числиться на их продуктовом складе. Афанасий Петрович рукой, обильно смоченной в рассолах, растеряно почесал плешь. ''Это, что же такое получается? Воровство, получается?! Вот, это уксус...., мать честная!'' - пробормотал старик.
   Нет, случалось, и раньше иногда озорничали, но, больше так, по мелочи. Пользуясь тем, что Тузлуковы не держали во дворе собаку, пацаны, какие пошалопаестей, в саду грушу могли ночью тряхнуть или пугало в огороде подпалить. Да, не от корысти и не от злобы, а так - по дурости. А, тут....
   Степан, который уже давно сидел за столиком под яблоней сразу заметил, что Тузлук возвращается хмурый и чем-то расстроенный. В одной руке он держал ковш со снедью, а в другой нес, какой-то блестящий вытянутой формы предмет, похожий на фонарь. Афанасий Петрович небрежно поставил ковш на стол, да так небрежно, что один крепкий, пупырчатый огурчик выпрыгнул и покатился к краю стола. Курочкин ловко поймал его и тут же откусил половину.
   - Веришь, Степа....,- с досадой произнес Тузлук,- Все настроение обгадили, гондурасы!
   - Да, кто ж тебе успел его обгадить?- аппетитно хрустя огурцом, спросил зоотехник.
   - Известно кто - воры конечно! Я, значат в погребе сейчас, закуской занимался. Гляжу, сало кто-то скоммуниздил, и колбасу еще, вот..... Вчерась, я в погребе был. Зачем уж не помню, но точно все на местах присутствовало. А, главное, ключом отперли, замок целехонький.
   Наконец Курочкин обратил внимание на то, что было у Тузлука в руке.
   - Ух, ты-ы! Вот это фонарь! Даже не похвастался приобретением, куркуль?! У нас, помнится мне, один такой в магазине был. Я на него глаз положил, но дорогой больно. Маринка меня бы в землю закопала, ежели бы купил его. А, ты, вон запросто....
   Тузлук тяжело плюхнулся на лавку и махнул рукой.
   - Кумекаешь, единственнай! Значит...., значит, другого такого нету и взяться ему не откуда, окромя, как из обкраденного магазину, сечешь?
   - Не совсем,- ответил Курочкин и тут же перестал жевать.
   - С логической мыслью, Степ, у тебя полный хатаклизьм. На лицо - мозговая никчемность.
   - Ты, не это....,- нахмурившись, произнес Степан.
   Афанасий Петрович поднял вверх указательный палец.
   - Покамест ты в тупик совсем не ушел, надобно мозги освежить. Ну-ка, милай, сходи-ка за баньку. Там у стены ведро с водой, а в ведре...., тащи-ка сюды.
   Через минуту Курочкин вернулся с литровой бутылью, запечатанной пробкой из пакли.
   - Продухт - фирма, со знаком качества, охлажденный! - с гордостью воскликнул Тузлук,- Господа и дамы, извольте выкушать, ежель не побрезговате!
   Разлили по стаканчикам. Степан первый поднес к носу, вдохнул и одобрительно повел бровями. Затем, быстро влил в себя содержимое. Старик тем временем следил за каждым движением и реакцией друга. Курочкин медленно опустил граненую стопку на стол и на
   53
  
   секунду замер, прислушиваясь к ощущениям. Тузлук, сделал брови ''домиком'' и весь обратился во внимание.
   - Ну?- произнес дед.
   Степан неторопливо щипнул из ковша капусту. Пока он нес ее ко рту, падающие капли сока образовали на столе извилистую дорожку.
   - Необычно,- очень вдумчиво произнес Курочкин,- Кажись, еще такого не было.
   - То-то же! - повеселел Тузлук,- Я же говорю - АДИДАС, мать его....!
   - Да-а, букет тонкий, но из чего распознать затрудняюсь,- с видом профессионального дегустатора сказал зоотехник.
   Тузлук снисходительно улыбнулся.
   - Да, лучше тебе и...., я вот что говорю-то, - старик резко сменил тему и стал серьезным,- Тот, который в погребе у меня пошерудил - он же и магазин отоварил. Это ясно, как Божий день! Сомнениев в том я не испытываю. Однако..., однако, имею вопрос. Кто он таков и откуда, падла, взялся?
   Лицо Афанасия Петровича торжественно преобразилось. Он почувствовал, что мысль, которая внезапно вдруг осенила его, возможно, дает в руки ниточку к развязке неприятной истории. От нахлынувшего волнения, Тузлук торопливо ''опрокинул'' стаканчик и чуть надкусив краешек груздя, принялся деловито размахивать им перед носом Курочкина.
   - Отвечаю на вопрос. Пес его знает! Сейчас, это есть не главное. А, главное, Степа, что? Главное - вот оно, главное! - старик кивнул на фонарь.
   Курочкин зачаровано смотрел на товарища. Разумеется, он давно знал что, Афанасий Петрович личность весьма неординарная и способен удивлять, но, дедуктивные потуги дедушки Тузлука вызвали в голове зоотехника поистине глубинные процессы осмысления.
   - Продолжай! - взволновано произнес Степан и отобрал у деда маячивший перед его лицом соленый гриб.
   - Продолжаю. Ты, скажем, тот самый вор. Ну, я, к примеру, говорю. Дык, нечто с етим вот фонарем по селу ходить станешь, а? То и дело, что не станешь, потому, как всяка собака тебя тута знает, и ты их тожа знаешь всех, как облупленных. Стало быть,... без надобности он тебе, понимаешь? Коль ты наш - ''гнидовский'', без надобности! Пользы от него с гулькин хрен, разве что под подушкой его держать и ночью комаров на потолке разглядывать.
   Курочкин тоже заметно разволновался и даже привстал с лавки.
   - Так, ты хочешь сказать, что..... Ну, дед....! Ну, ты даешь стране угля! Во-о, котелок у тебя варит, чертяка старый!
   Степан снова плюхнулся на лавку, и восхищенно мотая головой, выдернул паклю из горлышка бутыли.
   - Может в милицию, дед, работать пойдешь, а? Хотя бы, вон, вместо Петьки балбеса. А то, они роют, вместе с этим, как его.... между своими и невдомек ему, что это кто-то чужой набедокурил. А, откуда этот ''не наш'' здеся нарисовался, как думаешь?
   Афанасий Петрович отмахнулся.
   - Да, все Петька понимает, по роже-то видать. Выслужиться засранец решил, деловым показаться. Да, Бог с ним, пущай старается. Ты лучше мысль мою дальше наблюдай, покуда она меня не покинула.
   - А, что, это еще не все?- спросил Курочкин.
   - Теперя, самое интересное начинается, слухай сюды,- Тузлук деловито стал пощипывать бороденку,- Мы этого гондураса, Степа, обязаны изловить. С тем, чтобы взять его под белы рученьки и с почестями всякими доставить куда следоват.
   Курочкин усмехнулся.
   54
  
   - Где ж ты его ловить собрался? Он, небось, уже давно того....
   - Не того...,- прервал Тузлук,- Шанец сцапать его есть. Маленький правда, но есть. Раз он сразу опосля ограбления магазину не ушел, стало быть, не смог. Почему не смог сказать затрудняюсь. Главное дело, чую я, что он за фонарем этим вернется и тогда.....
   Степан брезгливо сморщился и постучал себя пальцем по лбу.
   - Думал дельное что скажешь, а ты плетешь языком, как та баба!
   Афанасий Петрович в сердцах шлепнул узловатой ладонью о стол.
   - Не смей! Не смей старших прерывать! Иль с детства не приучен? Да, кто ты есть?!
   Курочкин несколько настороженно посмотрел на осерчавшего деда, но больше не проронил ни слова. Тузлук насупился, поднял указательный палец вверх и продолжил уже спокойным тоном.
   - Фонарь хороший, мощный далеко бьёть. В лесу с таким, самое то.... Я так кумекаю, что обронил он его в погребе, когда назад вылазил. Торопился или спужался чего, назад не полез. А без фонаря ему никак. Я сам его случайно приметил, за кадку он закатилси, только ручка краем блестит. Вылез он, стало быть, ключом, сучий потрох, снова замкнул, а ключ под крышу на гвоздок подвесил. Мол, как все и было.
   Когда возникла пауза, Курочкин несмело спросил.
   - Как же он про ключ узнал?
   - Мне почем знать?- сказал Тузлук,- Может подглядел случайно, как моя до погребу ходила и с гвоздя ключ сымала. Место тута удобное для наблюдения, понимаешь? До лесу, вон рукой подать. Сиди себе в кустах и наблюдай, чего у нас здесь делается,- старик нагнулся ближе к Степану и почти шепотом, заговорщицким тоном произнес,- Может он и сейчас наблюдает,- Курочкин инстинктивно стал вертеть головой по сторонам,- Башкой не сучи! Пусть он не догадывается, что нам все известно. Фонарь со стола убрать быстро! Полная конспирация! Сидим, пьем, отдыхаем культурно. У тебя капканы есть?
   - А, тебе зачем?- спросил Степан, попутно, пряча фонарь под простыню.
   - На охоту пойдем, ночью.
   В конец обалдевший зоотехник, уже не мог сообразить, когда его товарищ изволит шутить, а когда говорит серьезно, поэтому, много вопросов задавать не стал.
   - Лисьи что ль?
   - Волчий, Степушка, волчий.... Чую, матерый он гад, стреляный, хитрый. А, только и мы по нужде с голым задом в крапиву не ходим. Разумение свое имеем, так, что поглядим, чья еще возьмет.
   Тузлук, не без сожаления законопатил пробкой бутыль, наложив тем самым вето на дальнейшую дегустацию ''продухта''. Он строго взглянул на Курочкина, обхватил почти не тронутую емкость за округлые бока и унес в баню до лучших времен. Далее,
   "охотники" условились, что сбор состоится возле бани, как стемнеет. После чего, необходимо будет установить в погребе два волчьих капкана, один на самой нижней ступеньке, другой возле бочек, что бы уж наверняка. Самим же, затаиться в засаде и ждать. Обсудив недолго еще и другие вопросы предстоящей операции, заговорщики стали расходиться по домам.
   -Ты, Ваську только смотри с собой не бери,- выходя за калитку, бросил Степан.
   - Ну-у, что ж я, не понимаю? - несколько обиженно сказал Тузлук,- Где только его леший с утра носит?! Сказал же засранцу воды натаскать....
  
   Глава 11
  
   А, Василек, как человек у которого, по большому счету не было много дел и забот, обычно сам находил себе занятия по душе. Вот и сегодня, позавтракав наспех, чем Бог послал, он для начала отправился в лес, чтобы проверить старые силки и расставить
   55
  
   новые. Минувшая ночь не принесла добычи и, потеряв всяческий интерес к охоте, он бесцельно бродил по опушке и ловил ящериц. Васю искренне поражала удивительная способность этих животных в случае опасности моментально отбрасывать хвост. Пусть своеобразный, но пытливый ум подталкивал его к проделыванию различных экспериментов над всем, что притягивало внимание. Так, методом длительных наблюдений и многочисленных экспериментальных тестов ему удалось установить, что головы ящериц совершенно не способны к регенерации в отличие от их хвостов. Лягушки, хотя и прячутся в воду, но, оказывается, могут в ней захлебнуться, особенно если привязать к лапке камешек. А, кроты, когда роют в грунте ходы, не пропускают землю через себя, как это делают земляные черви, сколько этой самой земли им в рот не напихивай.
   Практически каждый прожитый день припасал для него приятный сюрприз или неожиданное открытие в разных областях естествознания. Обычное созерцание чего-либо или кого-либо постепенно перерастало в своеобразное понимание сущности тех или иных вещей, явлений и, в конце концов, формировало индивидуальное, исключительное видение этого мира. Можно было без преувеличения сказать, что каждый день Василия Кудрявцева был счастливым.
   А, ну-ка, кто из нас может похвастаться таким же обилием счастливых дней в году, пожалуйста, поднимите руку! Не густо. И это, граждане, весьма прискорбно. Ведь, гипотетически, каждый порядочный, уважающий себя человек просто обязан быть счастливым, хотя бы через день! На деле же - это привилегия, увы, не многих. Любая сволочь, к примеру, ежедневно счастлив тем, что любит себя, уважает и ценит выше всех остальных. Стоит обратить внимание, что этот подвид счастья имеет устойчивую структуру не только к выживанию, но, что хуже - к завидной способности воспроизводить подобное. Вещь, на редкость заразная. Порядочным же людям быть счастливыми мешают очень разные обстоятельства, перечень которых до обиды многообразен. Но, более всего приземляет хрупкое счастье порядочного человека - неосведомленность врачей, жлобство власти, скудомыслие руководителей, коммунальные службы, погода, соседи, зарплата и собственная совесть.
   Когда Ваське наскучило шататься по лесу, ему захотелось искупаться. Он не стал утруждать себя идти сквозь высокую траву к берегу Веревки в обход села и направился напрямки через Гнидовку. Проходя по ул. Канавной, Василий пересек улицу им. Бакинских комиссаров, где его из подворотни атаковала небольшая, но очень уверенная в своих силах куцая собака. Одарив нагловатого пса увесистым пинком, Васек вскоре свернул на Коммунистическую, которая шла до самой околицы и заканчивалась покосившимся от времени штакетником, за которым начинался пологий спуск к реке.
   Пройдя половину пути, он вдруг остановился и внимательно уставился на дорогу. То, что так внезапно привлекло его внимание, было самым обычным пейзажем деревенской жизни. Ближе к краю дороги в тени развесистого клена, в высыхающей луже мирно спала огромная свинья. Она нежилась в теплой, вонючей жиже и периодически похрюкивала во сне от наслаждения. Василек задумчиво смотрел на неё. Смотрел так, как смотрит хирург в утробу оперируемого больного, мол, не забыл ли я тут чего.
   Васек, вдруг вспомнил, что его долгое время волнует один интереснейший вопрос. Он уже давно задался целью выяснить: соединяются ли слуховые отверстия ушных раковин меж собой или нет? Первый эксперимент со своими собственными ушами закончился провалом. Ваське не без усилий удалось запихнуть себе в ухо несколько горошин среднего размера, но как он, ни старался, из другого уха они так и не выкатились. Вытащить их назад тоже оказалось решительно невозможно. Василек с неделю ходил оглохший на одно ухо пока не начался отек. И только с помощью фельдшера и увесистых подзатыльников Акимовны, удалось извлечь из уха злополучные горошины. Заодно, ему
   56
  
   пришлось перенести принеприятнейшую процедуру удаления серных пробок. Но, все же один момент в этой экзекуции ему искренне понравился. По команде врача, Васька, широко открывая рот, исправно орал во всю глотку: '' ПА-РА-ХОД!''.
   Вскоре, ему открылась первопричина неудачи эксперимента. Он понял, что человеческие уши имеют слишком маленькие отверстия, чтобы через них свободно перекатывались предметы. Животные - совсем другое дело! Уши у них - лопухи, будь здоров! Лучше всех, конечно же, коровы, у них все большое. Однако подобраться с такими намерениями к крупному рогатому скоту было не так - то просто. В откормочный комплекс к бычкам, Василька строго настрого не пускали. Это началось после того, как он, исключительно в целях познания, разумеется, связал бельевой веревкой за выхлопную трубу мотоцикл участкового, который, как на грех наведался на ферму, и лучшего быка - производителя Тимошку. По глубокому Васиному убеждению, одна бычья сила Тимоши, должна была ''перевесить'' несколько лошадиных сил мотоцикла. Если бы вовремя не заметили, то, скорее всего, передовой совхоз лишился бы и передового производителя. Потому, как Василек, прости его Господи, накинул петлю веревки быку совсем не на рога.
   К хозяйской животине, Васька тем более предпочитал не соваться, а своей коровенки у Тузлуковых просто не было. Оставалось одно - свиньи.
   Василек подошел поближе, присел на корточки и оглянулся. Улица была пуста. Во дворах за заборами тоже не было никого видно. Не теряя времени, он стал собирать с пыльной дороги небольшие, округлые камешки и прятать их в карман штанов. Когда на ноге образовался тяжелый ''каменный пузырь'', Васька решительно направился к объекту. Ничего неподозревающее животное, находилось на месте и по - прежнему вкушало покой. Присев неподалеку, Вася стал методично, не спеша, закидывать камешки в ухо свинье. Он рассуждал так, что если камешек пролетит через ухо насквозь, то непременно вылетит с другой стороны и ''булькнет'' в луже. Но, свинья, она - как известно, и в Африке свинья, животное исключительной подлости! Как только, камешек залетал в ухо, она тут же делала быстрое движение ушной раковиной, и камешек сразу вылетал прочь. Множество отчаянных и столь же безрезультатных попыток не на шутку расстроили исследователя. Его любознательность и старание в который раз не принесли результатов. Василий был в не себя от гнева и отчаяния. В таком состоянии эмоции требовали немедленного выхода. Парень искал глазами предмет, на котором можно было отыграться, но ничего более подходящего, чем здоровенная хрюшка не находил. Зато, он сразу вспомнил, что в перелатанном кармане его куртки, уже очень давно дожидается своего часа одна любопытнейшая штука. Неизвестно кто именно рассказал Ваське о том, как из обычной медной или алюминиевой
   трубки можно смастерить мини бомбочку. Скорее всего, никто ему и не рассказывал, а просто подслушал из чужого разговора да запомнил. И, впрямь дело оказалось нехитрым, но крайне интересным. С материалом для изготовления взрывного устройства проблем не было. В сарае у Тузлука Васек нашел почти все необходимое и немедленно приступил к изготовлению. Технология была проста. Небольшой кусок трубки, сантиметров десять, нужно было расплющить молотком с одной стороны, пару раз завернуть края и снова припечатать молотком, чтобы не случилось ''просёра'' от давления газов. Затем, в боку трубки проделывалось небольшое отверстие для фитиля. После чего наступал долгий и нудный процесс соскребания серы со спичечных головок. Далее, сера засыпалась в трубку, утрамбовывалась, и второй конец осторожно зажимался тисками и пассатижами.
   Конечно, проще было использовать вместо серы охотничий порох, да, кто ему дал бы порох? Первую же бомбочку Вася решил испытать, что называется на месте, то есть в сарае, конечно же, в отсутствии старших. Он положил бомбочку на тиски, поджог фитиль и немедленно забился в угол. Вскоре послышалось короткое шипение и взрыв, больше
  
   57
  
   похожий на пистолетный выстрел. Над головой что-то просвистело, ударилось в небольшое оконце сарая и звякнуло стекло. Васька был просто в свинячьем восторге!
   Какие горизонты и возможности открывались теперь перед ним!
   Производство бомбочек было поставлено на поток. Правда катастрофически не хватало спичек, и алюминиевая трубка оказалась не бесконечно длинной. Однако некоторый боевой запас создать все-таки удалось. Первым делом вспомнились старые обиды, и Вася направился в лес. Там он разыскал старое престарое дерево в дупле, которого жили лесные пчелы. У них был изумительный, ароматный мед и острые жала. Ему припомнилось и то и другое, но более всего распухшее от болючих укусов лицо, бесформенное и чужое. Без каких либо особых колебаний, три бомбочки Василек закинул в пчелиный дом, как во вражеский блиндаж.
   Прошло несколько дней, и от кучки взрывающихся трубочек осталась всего одна, правда самая большая. Василий решил, что ее нужно использовать лишь в самом крайнем, самом интересном случае. И теперь, глядя на счастливую свинью, у него не было сомнений, что такой случай настал.
   Василек еще раз внимательно осмотрелся и зашел к животному с тыла. Оценив ситуацию, он направился к клену и выломал небольшую ветку, с которой ободрал кожуру и листья. Имея привычку Плюшкина - подбирать с земли всякую всячину, Васька без труда отыскал в карманах, то, чем можно прикрепить бомбочку к палочке. Небольшой моток тонкой, мягкой проволоки пришелся очень кстати.
   Парень подошел к свинье и слегка пнул под зад. Та, хоть и хрюкнула недовольно, но даже не соизволила приоткрыть глаз. Она открыла их, лишь, когда почувствовала явный дискомфорт. Но ей по-прежнему было лень даже повернуть голову, чтобы взглянуть на наглого идиота, запихивающего в нее инородные предметы.
   Когда загорелся фитиль, Василек, набирая обороты, помчался по Коммунистической улице. До оврага оставалось метров двадцать, когда за его спиной раздался сильный хлопок. Тут же тишину и спокойствие улицы взорвал пронзительный, непрерывающийся визг. Несчастное многопудовое животное подскочило и встало на ноги с легкостью воробья. Свинья, подобно собаке, гоняющейся за своим хвостом стала бешено кружиться во круг оси. Вращаясь, она нелепо подкидывала вверх зад, раскручиваясь по инерции и, казалось, что затормозить сама уже не сможет. Звук разорвавшейся самопальной бомбы и ''свинячье соло'' мгновенно оживили улицу. Первыми отреагировали естественно собаки.
   Улица буквально взорвалась разноголосым лаем, а собаки с соседних улиц активно их поддержали.
   Обезумевшая от шока свинья, сродни бульдозеру, который потерял управление,
   на очередном ''витке'', ударилась боком о штакетник палисадника, завалила два пролета и рванула, не разбирая пути в хозяйский двор. От угла дома, где находилась конура, ей на перерез опрометчиво смело кинулся пес. Длинная цепь, за которую была привязана собака, оказалась натянутой почти на уровни свиной груди. Та не обратила на цепь ни малейшего внимание, как бегун на финишную ленточку и, не сбавляя скорости, понеслась дальше, увлекая за собой собачью будку и перепуганного кобеля.
   То, что случилось потом, Васька уже видеть не мог, так как дальнейшее произошло за домом, вне поля его зрения.
   К слову. Очень не многие советские люди, особенно в сельской местности, могли похвастаться обладанием такой шикарной вещи, как личный автомобиль. Причем, марка и модель машины имели, конечно, значение, но главным было - сам автомобиль, его наличие.
   Автолюбителей в Гнидовке было всего двое. Одним из них являлся председатель совхоза Мухобой, что само по себе было логично, другим же был механизатор Коля Овсянкин. Коля, не щадя сил, все свободное время отдавал ремонту и приведению в рабочее
   58
  
   состояние своего железного друга. Неслыханное счастье в виде ''ушастого ЗАПОРА'' морковного цвета, нежданно свалилось на него в качестве наследства от дяди из города.
   Теперь, этот '' ЗАПОРОЖЕЦ'' со снятыми колесами находился в подвешенном состоянии на специальных козлах во дворе.
   Овсянкин только закончил прокачивать тормозную систему, как к нему во двор влетела огромная свинья в одной упряжке с конурой и собакой. Прежде чем счастливый обладатель авто успел что-либо понять, свинюка преследуя одну лишь цель - забиться куда угодно, сходу нырнула головой под козлы и застряла между землей и днищем машины.
   Собака визжала пощище самой свиньи и отчаянно пыталась высвободить голову из ошейника. Овсянкин, ругаясь страшными словами, метался взад и вперед, раздавая пинки обоим животным. Если собака всячески старалась увернуться от его ноги, то свиному заду это было ни к чему. Свинью сильно обеспокоило иное обстоятельство: она почувствовала, что пролезть дальше ей не удастся, и вылезти назад, видимо тоже. Загнав себя в западню, свинья вскоре ощутила приступ отчаяния, но он, же и утроил ее силы. Издавая, какие - то уже даже ''не свинячие'' звуки, животное поднатужилось, подалось вперед и сильно толкнуло препятствие, возникшее на ее пути. Деревянные козлы заскрипели, и автомобиль стал заваливаться на бок. Машина ударилась о землю, качнулась и тяжело, как бы нехотя перевернулась на крышу. В таком положении ''ЗАПОР'' сильно смахивал на красного, неуклюжего жука, который лежал на спине, беспомощно сучил лапками и не мог самостоятельно перевернуться.
   Освободившаяся свинья, сделала во дворе круг почета, свернула за угол дома и пошла галопом оп ул. Коммунистической, поднимая за собой серую пыль, а ей в след еще долго летели звуки собачьего хора.
   К тому времени Василек был уже на берегу реки. Даже не зная всего, что по его милости случилось, он понял, что лучше ему быстрее ретироваться, иначе поймают и побьют. Хотя, надо сказать, в общем целом он был доволен. И пусть эксперимент, занимающий его мысли не удался, зато он проучил наглую свинью, не был пойман и бит. Васька и понятия не имел о том, какой сюрприз еще ожидает его сегодня. Он, не спеша, шлепая по воде босыми ногами, брел по берегу и высматривал среди гальки и камней то, что на его взгляд могло пригодиться. Васькин список нужных или интересных вещей простирался, можно сказать, от горизонта до горизонта. Ему зачем-то нужна была старая оборванная леска с ржавым крючком и
   кусок драной сети, с запутавшейся в ней речной травой. Между тем как, своих, вполне приличных рыболовных снастей в сарае было в достатке. Еще, он, как сорока собирал все блестящее и отражающее, а потом иногда часами любовался своими сокровищами. Естественно, что для подобного рода интересных и нужных предметов у Васи был тайник, а точнее целый склад. Находился этот склад совсем неподалеку от того места, где сейчас он гулял - в крохотной пещерке в лесу.
   Парень давно уже заприметил и позже облюбовал узкий лаз между двумя огромными валунами, которые, навалившись боками, друг на друга, образовали некое подобие пещеры, правда вместо сталактитов с потолка свисали сухие корни и пучки травы. Заросли можжевельника надежно скрывали заветную пещеру от посторонних глаз. Здесь всегда был полумрак и стоял терпковатый запах старой, спрессовавшейся листвы и хвои. Василек часто посещал излюбленное место. Он приходил сюда, когда ему было хорошо и тем более, когда было от чего-то скверно на душе. Эта пещерка являлась важной составляющей Васькиного счастья. Он чувствовал себя здесь не просто комфортно и уютно. Здесь он был дома.
   Не в меру сложный, суетливый мир людей, до нельзя напичканный огромным количеством всевозможных ''никчемностей'', глупыми условностями, правилами, был
   59
  
   во многом чужд ему и, даже неприятен. Среди сосен и тишины, в одиночестве и покое, он пытался думать и рассуждать о многом и разном. Он достаточно давно понял, что в последовательном познании мира, в принципе, нет ничего сложного. Изучение того, к чему можно было прикоснуться руками, вообще не составляет проблем. Вот оно; смотри, щупай, нюхай, пробуй на зуб, исследуй одним словом. Гораздо сложнее было разобраться с тем, что не могло попасть в цепкие Васькины пальцы, поэтому он старался на такие вещи не обращать слишком пристального внимания. К чему, например, попусту глазеть на Луну и звезды, если все равно до них ни в жизнь не дотянешься? Еще сложнее он воспринимал человеческие взаимоотношения, особенно в части ''можно'' и ''нельзя''. Вася искренне не мог уразуметь: почему ''нельзя'' гораздо больше чем ''можно''? Более того, его личное ''льзя'' казалось ему с овчинку в сравнении с бескрайним полем запретов и ограничений. Было странным, почему все кругом, все кому не лень, могут шпынять его, учить, сыпать на его голову подзатыльники, браниться? От чего же, прилюдно все это делать с ним можно, а ему самому на людях даже мочиться недозволительно?! Неужели, если оросить чей-то забор или справить нужду в цветнике возле сельсовета, станет кому-то больно и обидно, как после тумаков и ругани?! Зато здесь, в узкой и затхлой пещерке он был не только предоставлен сам себе. Василек чувствовал себя единственным и полновластным хозяином своего времени, своих желаний, фантазий и поступков. Это помогало ему сносить обиды и, порой, неприкрытое раздражение некоторых людей к его выходкам, кои по сути своей являлись элементами обычного любопытства и стремлением к познанию, обретавшие, правда, не всегда приемлемые формы с общепринятой точки зрения.
   Васька нечаянно ступил ногой на заросший речной травой камень, поскользнулся и пребольно ушиб себе мизинец на ноге. Тут же плюхнулся задом на гальку и безудержно матерясь, стал растирать рукой ушибленное место. Затем, он поднялся и поскакал на одной ноге к воде, что бы холодом ''притушить'' боль. Вскоре сделалось легче. Василек пощупал еще немного ноющий палец и решил, что пора возвращаться домой, но конечно другим путем. Не дурак же он, в самом деле, что бы соваться на улицу, где только, что свинью ''взорвал. Поэтому, Вася неспешно двинулся вдоль берега в направлении утеса, где к селу вела другая, уже известная нам дорога. Когда за крутым поворотом Веревки показался косогор и подножие ''языка'', у парня перехватило дыхание. С утра, слоняясь по лесу, а затем у реки, Василек, пропустил такое грандиозное событие, как ''вторжение'' войск на прилегающую к Гнидовке территорию. Он смотрел во все глаза и не верил им. Не верил, что все это скопление людей и техники не наваждение, а настоящее, всамделишнее, сумасшедшее зрелище! От неописуемого восторга через его оттопыренную губу обильно потекла слюна, и Васька прибавил шагу.
   Как только он по простоте душевной перешагнул за ограждение, к нему тут же подскочил солдат с оружием и потребовал ''катиться по дальше, а не то....''. Василий, не смутившись ни чуть, перешагнул обратно, показал суровому солдату неприличный жест и уселся тут же рядом на валуне.
   Полчаса кряду не моргая, таращился он на происходящее возле утеса и активно внутренне сопереживал. Настоящее оживление и у военных, и у людей на берегу, наступило, когда на поверхности реки показались водолазы с тросом в руках, который они прицепили за крюки лебедки. Мощная лебедка медленно наматывала на барабан стальной трос, а всеобщее внимание было приковано к поверхности реки, где вот-вот должно появиться нечто интересное. Вскоре над водой показался округлый бок странного предмета. Среди массы людей, которые находились здесь по службе и тех, кто от праздного любопытства маялся в стороне, был один человек, которому данный предмет оказался знаком. Васек сразу узнал капсулу с пришельцем, которую ''подбил'' каменюкой Степан Курочкин. Он моментально вскочил на валун и, подпрыгивая на нем, стал орать: ''Падла! Видал...?!''
   60
  
   Волнующие воспоминания о той памятной ночи неистово всколыхнули эмоции. По мере того, как капсула появлялась из воды, эмоции тоже пребывали с новой силой. Когда же она оказалась на берегу, летающий объект недобро ,,глянул'' на Ваську темным проемом открытой двери и ему сделалось неприятно. Он сполз с валуна и машинально схватил рукой небольшой гладкий камень. Прямоугольное отверстие в капсуле продолжало действовать на нервы. Вася сам не понял, зачем он вдруг замахнулся рукой и швырнул камень в том направлении. Расстояние до звездолета было слишком большим и никому на свете, даже самому выдающемуся метателю камней, не удалось бы покрыть броском даже четверть этого расстояния и уж тем более поразить цель. Васе цель все-таки поразить удалось, абсолютно случайно, но совершенно не ту. Строгий солдат стоял, как и все, повернувшись лицом к удивительной находке водолазов, и курил. Хорош тот боец, что в точности выполняет приказы командиров. Несмотря на жаркую погоду, солдаты оцепления несли службу в касках и облегченных бронежилетах, от чего конечно неимоверно страдали. Лишь изредка можно было снять каску и вытереть вспотевший лоб. Хорошо, что нашему солдату не преспичело вдруг промокнуть испарину, потому что в следующее мгновение камень угодил ему в голову, глухо звякнул о каску, как о кастрюлю и отскочил в сторону. От неожиданности воин низко присел и стал дико озираться по сторонам, однако вокруг никого не было.
   Василек лежал за валуном и боялся даже дышать. Его так и подмывало высунуться и посмотреть, не ищет ли его солдат с автоматом, не крадется ли на цыпочках к месту, где он прячется. От волнения его пальцы впивались в песок и гальку, с силой сжимая их в кулаке. Вдруг, под рукой что-то блеснуло, и Васек моментально переключил на это ''что-то'' все внимание. Когда же он извлек из песка некий, светящийся глубоким пурпурным оттенком предмет, то позабыл про солдата, про его автомат и вообще про все на свете. Первой и самой естественной реакцией Васи было - немедленно спрятать то, что нашел. Именно так он и поступил, бросив за пазуху свою находку вместе с песком и мелкими камешками. Затем, он стремглав выскочил из укрытия и, не оглядываясь, с проворством обезьяны стал быстро карабкаться по каменистому откосу.
   Васек ловко ухватился за кривой ствол березы, которая росла у самого края, подтянулся и взобрался на самый верх. Сердце вылетало из груди. Тяжело дыша, он откинулся на спину, какое-то время лежал так в полной неподвижности с закрытыми глазами, и только
   рука все время ощупывала таинственный предмет под рубахой. А где-то далеко внизу у реки, маленькая и смешная фигурка солдата грозилась кулаком и выкрикивала что-то невнятное.
   Чуть позже, Васька неспешно поднялся на ноги и, пользуясь расстоянием, а так же своим '' высоким'' положением, с чувством глубочайшего удовлетворения, стал радостно мочиться с обрыва, а его дикий, необузданный, идиотский смех эхом покатился вниз.
   Минут через десять Василек уже был у опушки леса. Он уселся среди низкорослого кустарника, оглянулся по сторонам и полез за пазуху. Теперь, вдалеке от людской суеты, можно было в спокойной обстановке разглядеть находку, оценить ее нужность и значимость. Василий тщательно очистил предмет от песка, протер о рукав куртки и поднес ближе к лицу. От величайшего волнения его косые глаза разбежались в стороны еще сильнее. Для него сразу стал очевидным тот факт, что на такую штуковину можно случайно наткнуться, разве что единственный раз во всей жизни, и это сейчас произошло! Среди сокровищ, хранящихся в заветной пещерке, не было ничего похожего и столь же удивительного. Нет, хорошего, безусловно, попадалось много, например: почти целая фара от ГАЗ-66, ржавый велосипедный звонок, отражающие свет катафоты, руль от трактора, половина золоченой картиной рамки, бычий глаз в майонезной баночке, оленьи рога и пр., и пр. Один только массивный медвежий череп, обнаруженный в лесном распадке, чего стоил! Но, это было все не-то.... Никакого сравнения с тем чего касались
   61
  
   сейчас Васькины пальцы. То, что лежало на его ладони, по всей вероятности было кристаллом, длинной примерно в полтора спичечных коробка и по толщине с большой палец руки. Пять отчетливых граней образовывали у основания звезду неправильной формы, скорее, напоминающую '' всесоюзный знак качества''. Противоположная сторона кристалла походила на плохозаточенный карандаш с обломанным грифелем на конце. Впрочем, самым поразительным в этом предмете был - неяркий, чуть пульсирующий пурпурный свет, который не просто отражался от поверхности, а шел как бы изнутри. А еще, кристалл казался на удивление легким, точно он состоял из пластиглаза.
   Вдоволь налюбовавшись на бесценную находку, Василек сначала спрятал ее в карман штанов, затем переместил в карман куртки, потом снова достал. Он и помыслить, не смел о том, чтобы сейчас взять и отнести кристалл в общее место хранения. Выпускать такие вещи из поля зрения, пусть даже не на долго, согласитесь - непозволительно и донельзя глупо. Да, мало ли кто увидит! И, что делать потом, куда кидаться, у кого искать?!
   Вася на минуту задумался, потом решительно сорвал с головы картуз. С помощью обломанного лезвия от перочинного ножа, он слегка вспорол с внутренней стороны засаленную подкладку головного убора и засунул под нее кристалл. Так-то оно спокойнее будет. Он нахлобучил картуз до самых глаз, похлопал сверху ладонью, убедился, что все на месте и по краю обрыва побрел к деревне. Таинственно улыбаясь, и кидая изредка равнодушный теперь уже взгляд на людскую возню подле утеса, Василек довольно щурился и часто виртуозно сплевывал через выбитый зуб. Этот день выдался для него воистину счастливым. Счастливым на столько, что в дополнительных впечатлениях и эмоциях он просто не нуждался.
   Откуда парню было знать, что обнаруженный им необычный предмет, столь таинственный и притягивающий взгляд, способен.... Впрочем, не следует забегать вперед. Раз уж всему тайному рано или поздно надлежит стать явным, со временем, вы непременно узнаете о том, что же на самом деле посчастливилось найти деревенскому дурачку на берегу реки Веревки.
  
   Глава 12
  
   Как только сумерки окончательно преобразовались в темень, жизнь совхоза ''Последний путь'' замерла. Лишь собаки по привычке лениво брехали во дворах, да едва слышалось далекое мычание с фермы.
   Дед Тузлук и Степан Курочкин, дождавшись, когда их домашние угомонятся и уснут, встретились в назначенном месте. Как договаривались днем, они установили капканы в погребе, вооружились двумя увесистыми колами и устроились в засаде с левой стороны бани подле стены, куда старик предварительно накидал сена. Погода была безоблачной и безветренной. Звездная каша, именуемая по научному ''млечным путем'', а так же половинка луны на небе, укрыли сад и неказистые строения бледно-серебристой вуалью. Это, в принципе позволяло более или менее видеть все подходы к погребу. Во круг в разных тональностях на все лады стрекотали цикады, а у самой опушки леса тяжело ухал филин.
   Завалившись на сено, дозорные говорили друг с другом негромко, в пол голоса, ежеминутно оглядываясь по сторонам.
   - Ты из дома как, спокойно ушел?- поинтересовался у Тузлука Степан.
   Дед равнодушно махнул рукой.
   - У моей сон, как у молодухи, чуть головой на подушку и отбой в войсках. Васек тоже без задних лап дрыхнет, намаялся за день собачонок, аж в картузе уснул. Я с него картуз,
  
   62
  
   значит, стащить хочу, а он - шельма меня во сне за руку куснуть норовит, ты понял?! А ты, от Маринки, по какой причине оторвался?
   - Да, не по какой. Сказал, что душно мне и нога ноет, ну и на сеновал.
   Курочкин вытянул зубами из пачки сигарету, и уже было собрался чиркнуть спичкой, как Тузлук коршуном накинулся на него.
   - Ошалел ты что ли? В засаде и огнем балуешь?! У нас в разведке, тебе за это бы руки по мотню оторвали! Огонь от цигарки за версту виден, а от вспышки еще дале. Конспирация, понял!
   Курочкин отодвинул от своего лица дедов кулак и с подозрением спросил:
   - У вас в разведке...? Ты ж в минометчиках вроде воевал? Снова брешешь, дед, или оговорился?
   Тузлук как-то странно смотрел на своего товарища. Даже при слабом естественном освещении стало заметно внутреннее напряжение, которое внезапно появилось на его лице. Чужой, остекленевший взгляд старика, куда-то мимо, в сторону и нахмуренные кустистые брови несколько смутили Курочкина.
   - Ты, обиделся что ли? Не серчай, я же это..., не хотел.
   Спустя минуту Афанасий Петрович, словно вышел из оцепенения и скрипучим голосом произнес:
   - И я, Степушка, то же не хотел, ни в минометчики, ни в летчики. Так и думал всю войну в разведке служить, очень мне это по душе было. А знаешь ли ты, какие там ребята у нас были!!! Таких, брат ты мой, в целом свете не сыскать. С ними без страху куды угодно кинуться можно было, хоть к черту в задницу. Вот такие ребята, а ты говоришь....
   Курочкин казался крайне удивленным и даже расстроенным.
   - Да, ты рассказал бы хоть что - нибудь про подвиги свои геройские а, то молчишь как партизан, так и помрешь в безвестности! И про органы тоже, давай расскажи. Этого козла мы, может, всю ночь прождем и не дождемся, а за разговором и время быстрее пойдет, да и на пользу.
   Тузлук поежился точно в ознобе и указал пальцем на предбанник.
   - Сходи..., сходи, Степ, только по-тихому. Где стоит, сам знаешь. Много на посту не положено, а совсем на сухую сказывать боюсь не получиться. Иди милай, иди,- необычно мягким тоном, можно сказать по отечески, попросил старик.
   Степан мигом обернулся до бани и обратно. По пути он сорвал с ветки недозрелое яблоко и, плюхнувшись рядом с дедом, весь обратился в слух. Тузлук неспешно вытянул зубами пробку, затем разлил по стаканчикам. Выпили молча, просто так, ни за что.
   - Ну, что тут сказывать..., - старик утер лицо замызганным рукавом телогрейки,- О чем не говори - оно все не то, правды сыромятной не скажешь, ощушениев не передашь. А, как их передать, ежели они, то сердцем, то задницей ощущаются?! И обида, понимаешь, Степ, обида до сих пор гложет, проклятая! - старик ударил кулаком в грудь,- За что...? Ну, за что несправедливость такую со мною учинили, по какому такому праву, не разобравшись толком, не проверив? Оно, с людями разве так можно?! Хотя-я,- дед махнул безнадежно рукой,- Народу-то у нас много, не убудет. Да и война была, опять же, разбираться особо было некогда. Вот.
   Тузлук, напрочь позабыв про конспирацию, пыхнул цигаркой и выпустил перед собой едкий туман, потом, опомнившись, заслонил ладонью огонек и продолжил.
   - Нас, кстати, с Ванькой - с батькой твоим, вместе на фронт призвали, последних, можно сказать, из Гнидовки. Так вместе считай, и воротились с разницей в неделю, да еще Антип Анохин без ноги вернулся. А остальных..., в общем, кто, где угомонился. Веришь, нет, Степка, и радостно, и стыдно ходить по деревне было первое время. Чувство такое, понимаешь, словно виноватый ты в том, что живой остался среди похоронок да безвести пропавших. По улице идешь здравкаешься со всеми, шутишь, улыбаешься. Опять же, кто
   63
  
   в дом пригласит про житье бытье поговорить, а с кем так, у калитки потолкуешь. А, все одно; спрашивают, мол, нашего - то на фронте встречать не доводилось?
   Ну, дык вот, стало быть, о том я говорю, что как зимой сорок первого на фронт ушел, определили меня, значит, в разведроту. Уж не знаю, чем таким я майору нашему ротному приглянулся, а только из новичков он меня и еще троих к себе отобрал. Сперва то, конечно расспрашивал все у меня: кто таков, откудова, чем занимался до войны. Как, прознал что, я с деревни, так спрашивает: ''В лесу ночью не заплутаешь без компасу и карты?''. ,,Никак нет!-, говорю, - Не заплутаю.'' Он давай дальше пытать меня. ''А, ежели,- говорит,- В болоте да на холоде всю ночь сидеть придется, сможешь?!'' А, я ему : ''Хоть в г...не, товарищ майор, нам на то внимание обращать ни к чему''
   Ну, далее на вопросы все справно отвечаю, особо не рисуюсь, но и форсу не теряю.
   Ротный, в конце концов, глянул на меня. А взгляд у его был, я тебе Степка скажу, ну..., что табуреткой в лоб! Прошибает до самой глубины, до яиц, понимаешь? Рожа у тебя хитрая, говорит, а с хитрой рожей дураки редко встречаются. Будем из тебя пытаться разведчика делать, а не получиться, так и в пехоте сгодишься.
   И так я целый годок, почитай, в разведроте и прослужил.
   - А, в тыл к немцам ходить приходилось? - перебил Курочкин.
   - Много чего приходилось. Про тыл немецкий - это ты, Степка, в самую тютельку угодил. Со мною именно там и случилась подлость судьбы.
   Дед, не прерывая свой рассказ, жестом показал товарищу, чтобы тот не зевал и наполнил пустые стаканчики.
   - В декабре, значится, дело было, аккурат под Новый Год. Наступление у нас планировалось. А, это, что значит? А, то и значит, что разведке самая работа. Сведения требуются о противнике, дислокация, коммуникация, понял? Несколько групп за линию фронта кидают, чтоб сведения добыть, а еще лучше, ''языка'' с собою приволочь. Потом, в штабе начальство все скумекает, данные сопоставят, ''языка'' допросят и полный ажур. Без разведки, брат ты мой, ни одна операция не начинается, покуда сведеньев не будет.
   Караульные выпили и захрустели кислым яблоком.
   - Ну, а дальше? - спросил Степан.
   - В группе пять человек нас, значит, было. Задача - добыть ''языка'' любой ценой. Ночью отправилися к ''колючке''. Мороз отпустил малость, зато такая пурга закрутила, в двух шагах низки невидать! С одной стороны нам это дело в помощь, с другой..., хоть на ощупь фрицев ищи. Ползем. Старшой впереди, я замыкающий. ''Колючку'' взрезали и ныряем под нее. Вот тут-то, это скотство со мною и сделалось. Все проскочили, а я маскхалатом о проволоку зацепился прямо за спину. Трепыхаюсь как живец на крючке, а освободиться не получается и на помощь не позовешь. Ну, кое-как освободился, а куды дальше ползти, бес его знает! Метет, темень-темная! Обычно хоть ракеты сигнальные и осветительные пущают с обеих сторон, а тут и их не видать. Гляжу с трудом, вроде бы как, колейка в снегу. Я давай вперед по ней брюхом снег утюжить. На улице все ж мороз, а у меня спина вся мокрая, тороплюсь, гребу, как могу, чтоб своих нагнать, ага. Как из сил выбился, понял, что, скорее всего, заплутал. И такая меня злость, Степа, взяла, просто страх! Прополз еще чуток, смотрю, впереди траншей образовался. Я в него сполз тихонько и пошел, пригнувшись, ага. Не долго шел.... Глядь, шагах в пяти фигура человечья в то же одета, что и я, ко мне спиной. Ну, слава Богу, думаю, нагнал своих. Подбираюсь почти вплотную, а этот, вертается ко мне лицом и мы оба с нём остолбеневшие смотрим. Сколь так друг на дружку любовалися не скажу. Фриц первый штык-нож выхватывает и меня сверху бьет, вот так,- Тузлук сделал косое движение сверху вниз воображаемым оружием,- Стоим-то почти вплотную, оружие с плеча пока сымишь. Я от него отпрянул, правой рукой за свой штык схватился, а левой прикрылся. Повезло мне можно сказать, отделался малой кровью. Это от него подарочек остался.
   64
  
   Афанасий Петрович раскрыл ладонь левой руки, поперек которой шел большой шрам. Точно такой же был и на тыльной стороне кисти. Вражеский штык, который пробил дедову руку насквозь повредил сухожилия, от того мизинец и безымянный палец не действовали.
   - Ну-ну! А дальше...., - ерзал от нетерпения Степан,- Угораздило же тебе к немцам в окоп свалиться!
   - Милай, на передовой указателей, как на дорогах нету, всяко может быть. Так и вот, значится, успел я ему свой штык-нож в бок сунуть, да не глубоко видать. Согнулся он малость, ну а я, покамест он не опомнился, добил его в шею. Подождал немного, никого не слыхать, не видать. Сижу в траншее руку бинтом мотаю, а думка в голове так и вертится. Толи мне сматываться пока цел, толи дальше идтить, не решу. Когда ты не один, так и не страшно ничего, а тут, Степка, веришь, боязно стало.
   - Ясное дело, что боязно,- согласился Курочкин,- Ты, вон рассказывал, а у меня гляди, мурахи по спине!
   - Чую, вдруг, дымком пахнуло. Ну, думаю никак блиндаж недалече, а этот - часовым был. Так и есть, пополз на брюхе и в землянку уперся. На четвереньки сел, кумекаю, что дальше со всем этим делать. Хош, не хош, а морду во внутрь сунуть надо. Я, автомат на изготовку и дверь открываю потихоньку. За дверью той брезент натянут, сам понимаешь от ветра. Брезент отодвинул, вижу: печурка посередь землянки, у печки стол, за столом немец спит, башку свесил. По бокам нары и на них тоже фрицы дрыхнут. Замешкался. Шли мы с ребятами за одним немцем, а тут их, поди, штук шесть и офицер наверняка среди них имеется. Бери, не хочу! Что делать? Рука к тому времени неметь начала аж до локтя. Нет, думаю, устрою вам сейчас ''Гитлер капут'' и будь, что будет.
   - Перестрелял, что ли всех?- предположил зоотехник.
   - Зачем стрелять? Две гранаты туды им закинул и спокойной ночи. Конечно тут же деру обратно дал. Кое как до своих добрался. Наши, из группы, уже там. Ничего не выходили, сразу же напоролись на засаду, вернулись с тяжелораненым. О другой группе вообще вторые сутки ни слуху, ни духу.
   Начальство, короче говоря, все на взводе. Время идет, задача не выполнена, сведениев нету. Я, конечно, все, как на духу рассказал. Так, мол, и так, виноватый, что от группы отбился, но зато блиндаж с немцами рванул. Ротный, тот ко мне с понятием отнесся с доверием. Но, этот..., в смысле особист наш, стал во мне умысел искать. До чего же, падла, ретивый был, мать моя...! Нет, средь них, тоже конечно люди попадались, но этого капитана Вознюка, мы, честно говоря, за человека не считали, а он нас само собой. Ведь кого хочешь вывернет на изнанку и сам вывернется, но хоть прыщ на заднице будет искать пока не сыщет. Многие через него зазря пострадали. Слыхал я, будто через время шальная пуля его нашла. Однако, Степ, по моему простому разумению, для иных людей пули шальными не бывают.
   Вдруг, у забора неподалеку от погреба послышалась негромкая возня. Караульные, как по команде пригнулись и замерли. Шуршание вскоре повторилось, но уже в стороне.
   - Тьфу, ты....,- Афанасий Петрович сплюнул и махнул рукой,- Барсук шельма, снова повадился рыскать. Ума не приложу, какого черта ему здесь надо? Видал я его, здоровенный, падла. Все собираюсь капкан поставить. Жиру с него, черта полосатого натопить, так надолго хватит. Мне от поясницы в самый раз помогает.
   - А, чего не поставишь?
   - Боюсь, поставлю, да запамятоваю где, в каком месте, опосля сам же в него и попадусь. Сам-то ладно, а как ''тигру'' мою прихлопнет невзначай, а? То-то и оно....
   Тузлук сморкнулся в сторону, утерся рукавом и пыхнул цигаркой.
   - В общем, взял меня этот Вознюк в полный оборот. Как вы, говорит, объясните, боец Тузлуков свое отсутствие на боевом задании, в то время как ваши боевые товарищи,
   65
  
   попав под обстрел, чуть не погибли? А, я что...? Как было все, так и говорю: зацепился, мол, пурга, потерялся, видимость никакая. А, он мне; ты, говорит, Тузлуков, не восемнадцатилетний необстрелянный пацан, чтобы теряться. Нутром чую, говорит, неспроста это все или недоговариваешь чего. Я отвечаю, что думайте, как хотите, в чем виноват, вам решать, а только умысла дурного у меня не имелось. А это, говорит Вознюк, тебе еще доказать придется, имелось или не имелось. У меня чутье на таких супчиков как ты, которым уютно за чужыми спинами в бой идти, да, вон, в сугробах отсиживаться во время задания. Небось, замыкающим сам идти вызвался, а? Неужели в твои россказни про немецкий блиндаж кто-то верить станет? Руку себе штыком нарочно пробил, чтобы в лазарете отдохнуть! Битый час он на до мною изгалялся, жилы с меня тянул. А потом и вовсе говорит, мол, еще проверить надо может, не случайно группа в засаде немецкой оказалась, а вторая и вовсе сгинула. И тут, Степа, со мною просто плохо сделалось, чисто моча в голову ударила, довел меня, этот гондурас до помутнения мозгов и терпения. Вдруг все опасение перед особистом пропало и всякая осторожность. Вскочил я, понимаешь, и давай ему кричать, мол, сам-то ты крыса, хоть раз в тыл к фрицам ходил?! Что-то еще кричал, сам толком не помню, как в тумане был. Отдельные слова помню, да все ''по матушке''. Хотелось еще и по морде его гнусной съездить, но в себя вовремя пришел. А этот сперва-то опешил от наглости моей, а потом, как зарычит, зубами залязгает, чисто кобель цепной! Давай за грудки трясти и ''ТТ.'' ко лбу моему приставлять. Ты, орет, на кого пасть свою раззявил вражина...?! На офицера особого отдела?! И понеслось и поехало....
   На утро меня с конвоем отвезли на гарнизонную гауптвахту. Там уж начали допрашивать с пристрастием, обстоятельно с мордобоем. Вознюк преподнес все так, что я во время допроса кинулся на него и стал душить и при этом демонстрировал на шее красные следы от, якобы, моих пальцев. Не знаю, сам он себя душил, иль попросил кого, а только понял я, что хана мне.
   Курочкин, не проронивший ни слова, неожиданно приподнялся и, не соблюдая конспирацию, громко воскликнул:
   - Как же так, дед! Да, ты ведь герой, а они, понимаешь..., с-суки!
   - Герой, почти с дырой,- Тузлук ткнул себя пальцем в покатый лоб,- Через три дня к вечеру меня и еще двоих вывели в закрытый двор. Те, что со мной были - пацанье молодое, видно сразу, что необстрелянные. Считай только от сиськи мамкиной оторвались, а тут - передовая, самое пекло. Драпанули парни со страху великого, как танки оборону прорвали. Оно конечно страшно, когда на тебя громады железные движутся, с пушек шмаляют, да с пулеметов станковых косят, башки не поднять....
   Короче, выходит перед нами лейтенант какой-то с тремя автоматчиками и зачитывает ''расходную''. Так, мол, и так, такого-то, да такого-то, за проявленную в бою трусость и, как изменников Родины, по закону военного времени....
   Курочкин снова встрепенулся.
   - Во, дела! Так, за что же?!
   - Сказано тебе - за трусость. И вот, пока служивые с автоматами наизготовку становилися, я, стало быть, в небо глазами утыкнулся и про себя так рассуждаю: '' Отвоевался ты Афанасий Тузлуков, это фахт. Пристрелят тебя, сей же момент. Свои же и пристрелят, как фашиста или предателя. Так о том всем и скажут.... Хорошо, ежели родне сообщат, что сгинул без вести и точка, а в противном случае позору не оберешься. Ну, где же в том самом есть справедливость и польза? Где же она, правда-то, куды сховалася?''
   Опять же, небо на до мною, облака, что лодочки плывут покатые. Может с родимой сторонки они сюды ко мне добралися, да по пути в Веревке отраженьем искупалися!
   Рассуждаю я так, Степа, для того, чтобы к выстрелу не готовиться, да звука не ждать.
   66
  
   Вот, думаю, если есть на свете Бог, он, ведь сейчас смотрит и видит всю эту эмпитафию во всей красе, отчего же не заступиться, чтоб несправедливость отвесть?
   И тут, вместо команды ''огонь'', слышу, кто-то орет: ''Отставить! Отставить!''. Гляжу, ротный мой, откуда не возьмись, как из под земли взялся. С ним майор - особист из штаба, лейтенанта подозвал и в меня пальцем тычет. Короче говоря, подводят меня к майору, а тот на меня с усмешечкой поглядывает да говорит: "Ну, что боец, командира своего благодари за спасение. В другой раз умнее будь служивый''.
   Тех, двоих, что со мною к стенке поставили, тоже увели куда то. Что с ними далее сталось, сказать не могу. Выходим с ротным за ворота, садимся в полуторку, я в кузов, едем, значит. По сторонам озираюсь, как пришибленный, ничего не понимаю. Ни слез у меня, ни радости, ни слов никаких - пустой весь. Только сейчас меня стрелять собирались, а я, вот он, уже домой, в расположение еду. Диво дивное!
   Как приехали, меня, значит, наши обступили. По плечу треплют, расспрашивают что, да, как. А я, слышь, Степка, не вдыхнуть не выдохнуть.
   Пока меня не было, наши еще за ''колючку'' ходили ''языка'' добывать. Да, наткнулись случайно на тот блиндаж, что я гранатами закидал. Трупы немецкие там нашли, документы какие-то, в общем, назад пришли доложилися начальству. Там сопоставили все фахты, проверили, ну, и ротный сразу к особисту. За грудки его хвать, вертай, говорит, Тузлукова взад, не виноватый он! Тот уперся, мол, все равно уже поздно, в расход его пустили. Ротный на своем стоит. Разведчиками, говорит, разбрасываться не позволю! Если надо будет, до главнокомандующего дойду! В общем, так я понял, серьезный у них разговор из-за меня вышел. И низкий ему поклон за честность его и храбрость. Храбрость, Степа, на войне она ведь не только в бою и на передовой. Эта тварь, ежели случай бы вышел, мог и ротного под откос пустить по злопамятству. Однако ж, вышло, как вышло. Знать и впрямь воля Божья на то имелась, не иначе.
   - Хорош каламбур,- задумчиво произнес Курочкин.- А, что же дальше то? Почему тебя....
   - По кочану...,- прервал его Тузлук.- Ротный мне и говорит: ''Думал я, Афанасий, к награде тебя представить но...., сказали, что самую большую награду ты уже получил - живым остался. Тому и радуйся''. А еще сказал, переводят меня в другую часть к минометчикам. Вознюк, говорит, все равно тебе жизни не даст. Боль и обида, Степка, стали во мне не на шутку биться! Как же так, в другую часть?! Да, я же....
   Афанасий Петрович вдруг резко замолчал, словно споткнулся языком и осторожно приподнялся на локте. Оба караульных замерли, превратившись в слух.
   Со стороны погреба доносился едва уловимый звук, больше похожий на металлический скрежет. Как если бы, кто-то пытался провернуть ключом механизм старого навесного замка. Звук повторился еще несколько раз. И вот, сидящие в засаде, совершенно явственно услышали, как отодвинулся засов, и ''пискнула'' ржавыми навесами дощатая дверца. Курочкин слегка поддался вперед, но старик придержал его за плече, что означало - ''не торопись''. Снова наступила тишина. Несколько минут волнующего ожидания растянулись неимоверно.
   - Приготовься подсекать,- прошептал Тузлук, поднимая вверх указательный палец.- По команде.
   Степан послушно закивал головой. Он находился под сильным впечатлением от дедова рассказа. И сейчас он видел перед собой не привычного чудаковатого, недотепистого старика, над которым можно подтрунивать и посмеиваться, а человека геройского, претерпевшего немало, прокрученного в жерновах войны.
   Вслед за лязгом сработавшего капкана из погребных недр послышался сдавленный, глухой вскрик: ''Уй-й-ё-ё-ё-ё!''.
   - Вперед, пошел!- скомандовал бывший разведчик.- Попался! Попался, колобродь!
  
   67
  
   Оба тут же покинули место засады. Зоотехник Курочкин, припадая на травмированную конечность, с колом наперевес ринулся к погребу. Пробегая впотьмах под яблоней, он чувствительно ударился лбом о толстый сук и громко выругался. Тузлук, по пути нечаянно поддел ногой ведро, тем самым так же обозначил присутствие.
   Наконец, Курочкин включил фонарик и направил свет в черный проем двери. Афанасий Петрович снова сделал упреждающий жест.
   - Погодь, Степа, погодь. А то, как у него ружье имеется, а? В брюхо заряд положит, и силушка не поможет. Пущай сам вылезает.
   Луч фонарика прошелся вниз по ступенькам до земляного пола. Первый капкан (тот, что был установлен на ступеньке) так и остался во взведенном положении. Это означало, что ''добыча'' попалась во второй, что находился рядом с кадками. Однако лазутчика видно не было. Тогда Тузлук, окончательно взяв на себя руководство всей операцией, заглянул осторожно в погреб и негромко, но жестко скомандовал:
   - А ну, живо вылазь, падла! Даю минуту! Руки держать перед собой, чтоб я видел! Вздумаешь брыкаться, в бочку с рассолом закатаю, и в реку! Время пошло!
   Курочкин таращился на деда и не переставал удивляться.
   В ожидании прошла одна минута, прошла и другая, но никто так и не появился с поднятыми руками.
   -Придется лезть,- сказал дед, недвусмысленно глядя на товарища.- Возьми-ка вон таз,
   пузо им прикрой на всякий случай. Против пули не поможет, а от дроби, нормально.
   - Спасибо за заботу,- сказал Степан, поднимая с земли прохудившийся от времени эмалированный таз.
   - Осторожней там,- предупредил дед.- Особливо с ним не церемонься.
   Курочкин согнулся в три погибели и, прикрывшись тазом как броней, стал потихоньку спускаться вниз. По пути он нарочно пнул ногой капкан, тот лязгнул и скатился по ступенькам.
   Зоотехник, в общем-то, готов был встретиться лицом к лицу с предполагаемым противником. Он даже ожидал возможного нападения, но после того, как заглянул за угол, ему стало очевидно, что вор полностью нейтрализован. Более того - ему явно требовалась помощь. Действительно, человек, столь назойливо посещавший ''продуктовый склад'' деда Тузлука, находился в жуткой ситуации. Видимо, после того, как в ногу нечестивца впились зубчатые края капкана, он упал. Упал же настолько неудачно, что проломил головой бочку с квашеными огурцами и потерял сознание.
   Курочкин осветил место происшествия и увидел субъекта, который в какой-то неестественной позе ''лягушки'' полусидя, полулежа на полу в луже едкого рассола, застрял головой в кадке. Так или иначе, но угроза Афанасия Петровича ''закатать в бочку с рассолом'' свершилась даже раньше, чем он ее озвучил.
   Степан, одним мощным движением рванул в стороны поврежденные края кадки. Металлический обруч соскочил, бочка разлетелась лепестками, а вместе с ней высыпалось все содержимое. На многострадального воришку хлынули остатки жидкости и квашеные огурцы со специями. Курочкин, спешно перевернув его на спину, стал усиленно трясти. Однако, ''утопший'' в крепком рассоле мужик, не подавал признаков жизни. Необходимо было срочно предпринимать какие-то меры и Степан, взвалив пострадавшего на спину, точно вязанку дров, выбрался наружу под звездное небо, где, азартно поигрывая в руке колесной ступицей, их ожидал дед Афанасий.
   Сероватая бледность луны и фонарик в руке зоотехника осветили лицо неизвестного, лежащего на траве. Оно казалось восковым, лишенным жизни и от того присутствующим сделалось, мягко говоря - неуютно.
   - По какой же такой необходимой нужде, Степка, ты его до смерти зашиб? Напал он на тебя что ли? - спросил Тузлук.
   68
  
   После недолгих объяснений, приступили к оживлению непрошеного гостя.
   - Раз ты его не трогал, значит, он или голову себе сломал, иль в бочке захлебнулся, или то и другое сразу,- рассуждал старик, пока Курочкин искал пульс и слушал биение сердца.- Дыхание надо делать искусственное.
   - А ты умеешь?
   - Не приходилось, однако теорию нехитрую знаю. Я, грудь ему давлю, а ты, стало быть, в рот ему дуешь со всей дури.
   - А наоборот можно?
   - Раньше можно было, а теперя дыхалка у меня ни к черту стала. Пока торговаться будем, этот совсем издохнет. Ну....!
   Курочкин оценил ситуацию и решил, что делать будет все сам, чтобы наверняка. Тузлук зажал мужику нос, а Степан попеременно через подол рубахи делал пять-шесть мощных выдоха изо рта в рот, и тут же своими огромными ручищами ритмично вдавливал грудную перегородку. Реанимация продолжалась какое-то время. ''Спасателям'' уже стало казаться, что все бесполезно, что ко всем их проблемам теперь добавиться еще и труп со следами насильственной смерти, как вдруг.... Послышался какой-то утробный булькающий звук, и в физиономию деда ударила омерзительная теплая струя рассола. Тузлук подскочил от неожиданности и, утираясь рукавом, с заметной радостью стал следить за процессом воскрешения из мертвых. Мужик, задыхаясь и безудержно кашляя, казалось, изрыгал из себя саму смерть.
   Ему помогли сесть. Он, не переставая надрывно кашлять и отплевываться, таращил в темноту дикие, полные надрывных слез глаза, ничего не видел вокруг и не понимал. Только теперь старик и Степан обратили внимания на ногу человека сдавленную капканом. Курочкин разжал зубастую его пасть и отбросил в сторону. Нога оказалась не сильно поврежденной, во всяком случае, не было перелома и рваных ран.
   Афанасий Петрович утер лоб, громко сморкнулся и сказал:
   - Все, ребятки, правильно! Вот это по справедливости будет, по божески!
   - Обошлось вроде,- с облегчением вздохнув, согласился Степан,- Еще на минутку бы задержались и все....
   Тем временем, спасенный и заодно пойманный мужик, только что чудом вернувшийся с того света, медленно встал на коленки и пополз к свекольным грядкам. Он мало, что еще понимал, но уже пытался сбежать.
   -Куды, с-с-скотобаза собралси?!- поинтересовался дед,- Не попрошамшись из гостей разве ж уходют? Под арест его, Степка, под арест.
   Бедолагу взяли под белы рученьки и без особых колебаний и церемоний сопроводили в сарай. Допрашивать пленного в его нынешнем состоянии было делом бесполезным, поэтому, решили отложить до утра. Мужика надежно прикрепили веревками к верстаку, поставили подле него миску с водой, положили на газету пару хлебных ломтей, сало и свежий, колючий огурец с грядки. Афанасий Петрович, с присущим ему тонким чувством юмора, сначала поинтересовался у узника, не хочет ли тот соленых огурчиков. Убедившись, что состояние вора в целом стабилизируется и не вызывает особых опасений, Степа Курочкин и бывший разветчик-минометчик, с чувством глубочайшего удовлетворения отправились по домам.
  
   Глава 13
  
  
   13 июля 1981г. Соединенные Штаты Америки
   округ Колумбия, Вашингтон, 10 часов утра.
  
   69
  
   После просмотра видеоматериала о происшествии в Канзасе, в овальном кабинете Белого дома повисла напряженная тишина. Президент США Рональд Рейган первым нарушил молчание и, окидывая взглядом присутствующих на этом закрытом совещании, обратился сразу ко всем:
   - Есть ли более подробная информация обо всем этом?
   Сначала, глава федерального агентства по чрезвычайным ситуациям сделал краткий доклад, в основном о мерах принятых для восстановления нормальной жизни и деятельности провинциального городка Аттила насмерть перепуганного необычным явлением.
   Однако не только это сейчас беспокоило президента. Слава Всевышнему обошлось без жертв и больших разрушений. Но, оставалось много открытых вопросов, и так мало к ним было вразумительных объяснений.
   - Г-н президент,- министр обороны поморщился и начал свою часть доклада,- Мы, предпринимаем все усилия, но пока ничего определенного сказать нельзя. Вряд ли найдется сейчас кто-то, кто сможет дать случившемуся объективную характеристику и оценку. Я рискнул бы даже предположить, что мы имеем дело с нечто новым и во многом необъяснимым.
   - Что Вы хотите этим сказать?- президент откинулся глубже в кресло.
   - По мнению наших специалистов и ученых, явление, которое мы сейчас имели удовольствие наблюдать, едва ли можно отнести к разряду традиционных, то есть - природных на сто процентов. Это нельзя назвать извержением в чистом виде или чем еще. В вашей приемной сейчас находится профессор Брентон, который возглавляет одну из комиссий по расследованию и изучению. И, я полагаю, что от него мы сможем узнать более подробную информацию.
   Рейган был задумчив, нервно теребил пальцами подбородок, и казалось, не слышал последних слова главы Пентагона.
  
   - Какие будут еще предложения?- сухо спросил он.
   - В любом случае нам необходимо сейчас компетентное мнение,- подал голос госсекретарь США А.Хейг, который явно хотел этой фразой уколоть министра обороны.
   - Пригласите, пожалуйста, мистера Брентона,- сказал Рейган.
   Профессор Чарльз Брентон - тщедушный, суховатый старикашка в роговых очках, немного замялся, соображая с чего или как начать.
   - Феномен действительно интересен. Прежде всего, тем, что сама его природа далеко неясна. У нас есть существенный разброс мнений по многим вопросам. Необходимо время и глубокий, не терпящий поспешности анализ. Дело в том, что выплеснувшаяся так сказать из земли субстанция действительно имеет внешнее сходство с плазмоидами. Но, это не похоже на гидраттированную плазму области высокоионизированного газа, в которой....
   - Простите, мистер Брентон,- прервал докладчика президент,- Все это, безусловно, интересно и познавательно, но..., я хотел бы сейчас услышать главное. У вас и ваших коллег есть полная уверенность в том, что это не является делом рук человеческих?
   Рейган в упор смотрел в глаза ученому. Он задал этот вопрос с чувством большого внутреннего волнения. Брентон так же был внутренне напряжен и ответил не сразу. Он прекрасно понимал, что если догадки действительно не беспочвенны, то это может означать не только оглушительный прорыв человечества в малоисследованной области науки, но и практически безграничные возможности в военной области. Это автоматически открывало бы дорогу к политическому, военному и иному господству в мире со всеми вытекающими последствиями.
   Брентон слегка покачал головой.
   70
  
   - На сегодняшний день мы не можем уверенно принять за основу или опровергнуть любую из версий, в том числе и эту. Хотя на первый взгляд это кажется фантастически невозможным. Но, как нас учит опыт и вся история научного познания - от невозможного до банального лишь шаг. Итак, мы имеем факт мощного выброса из земной коры, предположительно, плазменной субстанции. Однако неясны причины, которые спровоцировали это замечательное с научной точки зрения явление. Большинство явлений в природе имеет свою отправную точку, импульс, который дает процессу начальную стадию. Далее следует фаза развития, следом апогей и период распада, если угодно - смерти. Кадры видеозаписи, которые представлены для исследования - это возможно и есть заключительная стадия, но и не исключено, что апогей. Если задаться вопросом, что же могло стать своеобразным пинком применительно к нашему феномену, то, как я уже говорил, ясности нет. Тем не менее, аккумулируя данные, которыми располагаем мы и, которые получены в основном от военных источников, кое какие очень осторожные прогнозы все же напрашиваются.
   Профессор, блеснув толстыми стеклами очков, обвел взглядом высших должностных лиц государства.
   - Итак, если это заключительная стадия,- Брентон старательно подбирал слова что бы нечаянно не перескочить на профессиональный сленг,- То, где же тогда начальная? Где был дан старт? Не впадая в подробности, скажу, что версию о прорыве из глубин земной коры раскаленных газов под колоссальным давлением мы не беспочвенно отклонили.
   - И, что же в итоге?- Рейган был нетерпелив.
   - В итоге, господа, мы имеем поразительное совпадение по времени и месту.
   Чтобы помочь Брентону не впасть в излишние и рассуждения, министр обороны выдал справку.
   - Г-н президент, речь идет о данных, полученных нашими разведывательными и научными спутниками. На территории СССР в одной малонаселенной точке за Уралом, была зафиксирована сейсмическая активность, которая, по всей вероятности могла быть
   вызвана не природными, так сказать, силами а, какой-то техногенной или иной катастрофой. В том районе русские ведут работы с использованием спецтехники. Землетрясение там и у нас произошло практически в одно и тоже время.
   - Разве это что-то объясняет?- сухо перебил Рейган.
   Профессор Брентон снова взял слово.
   - Напрямую нет, но.... Данные со спутников еще обрабатываются, и если верить уже имеющейся информации, то можно предположить, что какой-то мощный импульс ''прострелил на вылет'' нашу планету и ушел в пределы плотных слоев атмосферы. Представьте себе пулевое отверстие, у которого есть ''вход'' и, соответственно, ''выход''. Так вот, ''выход'' - это у нас в Канзасе, а ''вход'' получается у русских.
   Рейган жестом попросил папку со снимками, которые были сложены по мере увеличения масштаба, и стал внимательно разглядывать фотографии. Когда приближение изучаемой местности стало детальным, президент США увидел прямо перед собой на снимке два округлых холма, поросших хвойным лесом и между ними утес, из расколотой вершины которого низвергался водопад. Рядом с этим натюрмортом из возвышенностей бежала, извиваясь, река. На снимке она больше напоминала брошенный на землю шнурок или веревку.
   Рейган перевернул снимок ''вверх ногами'' и удивленно поднял брови.
   С какого ракурса он не смотрел на фото, все равно видел перед собой одно и тоже.
   - Это, что фотомонтаж?- и тут же сам себе ответил,- Скорее, какая-то ''природная порнография''. Что от них еще можно ожидать? У русских даже природа шокирует своей непредсказуемостью. Однако я не слышал о том, чтобы какое-то крушение или падение самолета могло вызвать землетрясение, если конечно это не связано с ядерным оружием.
   71
  
   Президент поднял голову и посмотрел на ученого. Брентон продолжил:
   - Пусть это был и летательный аппарат, а именно так мы предполагаем, то оборудование, которым он был оснащен, вызывает просто маниакальный интерес. В последнее время мы значительно продвинулись в области изучения и внедрения лазерных, пучковых технологий, а также возможности создания и накапливания так называемых ''боевых плазмоидов''. Разумеется, русские активны в этих направлениях не менее чем мы. Есть направления, по которым им удалось уйти вперед. Однако, до последних событий я, как ученый, был уверен и мог дать голову на отсечение, что создание плазменных и любых других технологий, способных направленным импульсом вот так запросто ''проткнуть'' земной шар, в ближайшие десятилетия возможно только теоретически. Более того, я и сейчас так считаю, правда, с меньшей долей уверенности. Скажу откровенно: я не представляю, как можно сегодня создать на практике плазменный или иной генератор такой мощности.
   Рейган поднялся из кресла и стал расхаживать вдоль стола, заложив руки за спину. Вдруг он внезапно остановился и бросил вопрос, который не был адресован никому конкретно:
   - А, если это была демонстрация русскими своих новых возможностей? Вы можете себе представить, что это может означать?
   Все участники секретного совещания не исключая и самого президента США, практически одновременно подумали об одном и том же. Они вспомнили о демонстрации силы их собственной державы, тогда - в сорок шестом году. Атомные грибы, выросшие над Японией, изменили психологию, систему безопасности и соотношение сил в мире. Теперь был не сорок шестой год и для того, чтобы заявить о превосходстве, не обязательно стирать в пыль города вместе сотнями тысяч жителей. Поэтому, президент, как высшее должностное лицо государства, не имел права сбрасывать со счетов и такую версию, хотя и казалась она фантастической.
   Рейган больше не старался скрывать эмоции:
   - Я, полагаю все читали утренние газеты. Если нет, очень рекомендую. Такое впечатление, что пресса осведомлена лучше нас, тех, кому, как говориться, сам Бог велел. Версии самые разные. Начиная от последствий ядерных испытаний в Неваде заканчивая пришельцами, метеоритами и новым, секретным оружием русских. Так, где же, правда? Нам необходима информация! Как можно скорее, полноценная информация!
   Президент устремил взгляд на человека, сидящего в глубине стола. Им был никто иной, как директор ЦРУ Уильям Кейси, который, не дожидаясь вопросов, сам взял слово, но был лаконичен и краток.
   - Далеко еще не все имеющиеся данные технической разведки обработаны, но и так очевидно, что их недостаточно. Поэтому, в настоящее время, мы изучаем наши возможности в предполагаемом районе, в том числе и агентурные. Это пока все, что я могу сказать определенно.
   Старая опытная лиса - Кейси, разумеется, не сказал всего, что знал. Собственно говоря, он не сказал ничего. Рейган, и остальные, это прекрасно поняли, тем не менее, вопросов к директору ЦРУ не последовало.
   На самом деле, в ЦРУ сразу стали определяться с возможностями. Из агентурных, их оказалось не так - то много. Агентурная сеть в интересуемом районе была довольно скудной, да и потребности в ее расширении не было. Впрочем, вариант все-таки был и именно на нем, а точнее говоря, на вполне определенном человеке руководство ведомства остановило свой выбор. Но, предстояло еще очень много кропотливой работы. Отработка вариантов внедрения в изучаемый район нужного человека, его легализация, легенды, способы передачи информации и так далее.
  
   72
  
   Совещание продолжалось еще примерно четверть часа. Перед тем как его закончить, президент США Рональд Рейган еще раз, взглянув на уже известные нам снимки из космоса, качнул головой и спросил:
   - И, как же называется это чудесное местечко?
   - Книтофка,- последовал ответ.
   - Кни-тоф-ка,- повторил по слогам Рейган,- Книтофка....
  
   Глава 14
  
   - Степка! Слышь, Степка, проснись!- Тузлук теребил Курочкина за плечо. - Очнись, говорю!
   После ночного дозора Курочкин спокойно почивал на сеновале, и столь внезапное пробуждение в его планы не входило. Когда же деду удалось его растормошить, Степан медленно сел и совершенно пустыми глазами уставился перед собой. Он потер ладонью затекшую травмированную ногу и безучастно спросил:
   - Сбежал что ли?
   - Кто сбежал?
   - Ну, этот..., арестованный, - зоотехник широко зевнул,- Сколько время?
   - Да, щ-щас!- отрезал дед,- От меня не сбегишь. Проведал я его только что. Ругается, падла, руки у него за ночь занемели, пришлось малость ослабить. Да, пес с ним, посидит маненько ничего с нем не станет. Тут, Степ, другое дело. С Васькой не лады.
   - Прихворнул что ли?- все, также зевая, спросил Курочкин.
   - Да, если бы.... Похоже, умом тронулся совсем. Что делать с ним, не знаем. Может, ты глянешь на него? Фельдшерице боязно его показывать. В 'дурку'' определит ненароком, а там он точно тронется.
   - Куда ж ему еще-то умом трогаться?- глядя на деда с недоверием, спросил Степан.
   - Вот и я о том. Давеча нормальный был, теперя, что бычок бодливый. И, что харахтерно, Степ, такую хреновину несет! У меня самого мозги дудкою свернулись. Пошли, Степа, уже, поди, часов девять утра.
   В начале десятого мужики подошли к дому Тузлуковых. Всегда строгая и собранная жена Афанасия Петровича предстала перед ними растерянная, со сбившимся на бок платком на голове. Ваську увидели сразу. Он стоял, скрестив руки на столе под яблоней, что росла возле бани, облаченный в тунику из дырявой простыни. На его голове поверх картуза красовалось некое подобие лаврового венка, с той, правда, особенностью, что выполнен он был из банного веника.
   Во всем Васькином образе появилось нечто новое и даже немного пугающее. Привычная маска идиота не то что бы совсем исчезла, скорее к ней добавилась некоторая надменность и ледяной блеск в косых глазах.
   - Видал, что вытворяет шельмец?- сказал Тузлук.- Это он сейчас заткнулся, а то лопотал без удержу, не стопорнешь.
   Курочкин с Тузлуком подошли ближе. Степан оглядел Василька снизу вверх и очень спокойно спросил:
   - Васек, привет родной. А, ты чего на стол в сапогах-то влез? Не порядок....
   Тут Васька вышел из оцепенения и удостоил своим вниманием зоотехника.
   - А, вот и ты...,- сказал Васек, каким-то совершенно чужим, строгим голосом, вдобавок, непривычно разборчиво, чеканя каждый слог. - Я ждал тебя трибун. Скажи мне прямо, глаз не отводи. Я слышал будто в легионах не спокойно. Нелепый слух из уст в уста передается, что я - Тиберий виновен в гибели Германика. О том плебеи шепчутся на рынках и благородные патриции хулу мне воздают за моей спиной. Я это чувствую. Неблагодарный и жестокий Рим! Кому же, как не мне обязан ты рукоплескать?! Так пусть
   73
  
   же знают, что заслуг с себя я не снимаю и славы даром не отдам! Так, что же ты ответишь мне, трибун?
   - Во, ё-моё!- произнес обалдевший зоотехник
  
   Следователь Гнилосеров с утра находился в довольно противоречивом состоянии духа. С одной стороны он был не против того, что его командировка в это захолустье продлилась еще на один день. С другой стороны ему была крайне неприятна та бесцеремонность, граничащая с вседозволенностью, с которой сотрудники Управления КГБ СССР по Др-ой области, явились с утра пораньше, и сунули ему под нос предписание о передачи всех дел в их ведение.
   ''Да, и черт бы с ними''- в конце концов, подумал следователь - `'Баба с воза - кобыле легче''. Побыть лишний день на природе, насладиться отменной рыбалкой и настоящей баней было, несомненно, в радость. Однако предстояло ввести ''кгбэшников'' в курс дел. Хотя каких именно дел Гнилосеров не совсем понимал. Было очевидным, что ограбление магазина и медпункта в сферу интересов органов государственной безопасности не входило, разве что в купе с чем-то куда более значимым. И это значимое логически скорее всего увязывалось со взрывом, землетрясением, обломками на берегу реки ит.д. Поэтому, Гнилосеров извлек из папки заявления Тузлукова и Курочкина, написанные совершенно издевательским образом, которые он чуть было, не отправил в корзину для мусора, и приобщил к делу. В душе он посмеивался над всеми и в первую очередь над чекистами. Свинью он им подкинул, что надо. Хочешь, не хочешь, а придется им теперь вникать в суть заявлений и разбирать тот бред, что накалякали на свою голову два местных кретина. Кроме того, по просьбе чекистов, он дал указание участковому Колотыркину немедленно разыскать и доставить всех троих, включая несовершеннолетнего Василия
   Кудрявцева. Василька, в качестве третьего возможного свидетеля или участника событий, Гнилосеров отрекомендовал ''кэгэбэшникам'' по собственной инициативе, чему был несказанно рад.
   Появление в Гнидовке настоящих чекистов вызвало у Пети состояние близкое к трансу. Он не на шутку ощутил себя сопричастным к чему-то настолько важному и секретному, что ему сделалось волнительно до крайности. С загадочным и не совсем здоровым блеском в глазах участковый ринулся разыскивать по деревни вышеупомянутых граждан.
   Курочкина дома не оказалось поэтому, Колотыркин прямиком направился к Тузлукову, где и застал ''святую троицу'' в полном составе. Василек к тому времени перестал выдавать в эфир непонятные по форме и содержанию монологи, сидел, насупившись за столом у бани, и сосредоточенно обсасывал хвост вяленой воблы. Пользуясь тем, что Акимовна ушла в сельмаг купить гречневой крупы и сахар, Тузлук со Степаном решили немедленно допросить арестованного воришку.
   В полумраке сарая находился человек, привязанный к верстаку, от которого невообразимо несло крепким огуречным рассолом. С виду это был обычный мужик лет пятидесяти с ''хвостиком'', среднего роста, худощавый, облаченный в изодранную телогрейку. Его небритое лицо выглядело изнеможенным, синие круги под глазами и обширная ссадина на лбу говорили сами за себя. Из под лубья и затравленно глядел он на вошедших. Тузлук не спеша, приблизился к узнику и тяжело опустился на дубовую колоду.
   - Ну..., кто таков?- строго спросил дед,- В глаза мне гляди, сучий потрох! Вздумаешь врать, методы быстро найдем,- при этом Афанасий Петрович многозначительно бросил взгляд на тиски.
   Но, вместо того, чтобы смотреть в глаза Тузлуку, мужик с мольбой уставился на внушительную фигуру Степана, и затем произнес совершенно обезоруживающую фразу:
   - Дяденьки, милые, развяжите ради Бога, мне в уборную срочно!
  
   74
  
   Заподозрить вора во лжи было не реально, ибо он просидел связанным в сарае много часов кряду.
   Курочкин выглянул из сарая, огляделся по сторонам и вывел арестанта на свет Божий. Мужика, как телка, привязанного веревкой за ногу, повели вдоль забора к ветхому дощатому сортиру. И так случилось, что как только он притворил за собой дверцу с отверстием в виде сердца, в том самый момент к дому на мотоцикле подъехал участковый.
   - Доброе утро,- сказал Петя, входя во двор.
   - Было доброе,- не слишком приветливо ответил Тузлук.- Чего стряслось?
   Участковый изучающе посмотрел на Курочкина. Степан, находился возле нужника и держал в руке веревку, которая уходила в щель под дверкой.
   - За вами я, значит, за всеми,- Колотыркин обвел пальцем вокруг,- Прошу, как говориться, организованно следовать за мной.
   Места в мотоцикле были только на двоих пассажиров поэтому, Тузлук и Васек отправились первым рейсом. Степан остался ждать, к тому же следовало, как можно быстрей вернуть пленника в место его временного заточения. Лишь только мотоцикл скрылся из вида, Курочкин подошел к двери и громко произнес: ''Эй, там, долго еще?''
   Ответа не последовало. Тогда он слегка потянул за веревку, и она без труда змейкой выползла наружу. Степан, не долго думая, рванул на себя дверцу. Внутри, разумеется, уже никого не было, а две подгнившие доски задней стенки туалета внизу раздвинуты в стороны. Кровь моментально хлынула в голову зоотехника и забилась в висках. Он громко выругался и с чудовищной силой сжал кулаки, да так, что пальцы хрустнули в суставах. Такой наглости и прыти от немощного арестанта он никак не ожидал. Как оказалось, за туалетом забор попросту отсутствовал, его роль выполняли кусты малины. Рассвирепевший и раздосадованный, Курочкин ринулся в погоню, ломая и вытаптывая
   кустарник на своем пути. Однако ему предстояло вскоре расстроиться еще сильнее, когда он увидел, как вчерашний ''труп'' несется, спотыкаясь и падая, по пустырю к лесной опушке. Расстояние до беглеца оказалось уже значительным, и догнать его со своей травмированной ногой у Степана не было ни единого шанса. Скрипя зубами и, осознавая, свою полнейшую беспомощность, Степа провожал теплым взглядом, удаляющуюся фигурку человека до тех пор, пока она не растворилась среди деревьев. А вместе с ней, растворилось доказательство невиновности и, вероятно, надежда на дальнейшее спокойствие.
   Курочкин почувствовал, что если сию же секунду гнев, который плещется в его груди, не вырвется наружу, то с ним сделается дурно. Глаза рассерженного богатыря в нетерпении шарили по сторонам, пытаясь найти что-то подходящее. Внезапно, его нога наступила на плоский и твердый предмет. Этим предметом оказалось ржавое колесо от трактора, на половину вросшее в грунт. Степа схватил его обеими руками, сделал несколько оборотов вокруг своей оси и с первобытным криком швырнул наугад. Не очень спортивный, но очень увесистый метательный снаряд пролетел над кустами, забором и скрылся во дворе Тузлука.
   Буквально за минуту до этого вернулся Колотыркин. Он стоял посреди двора и с нескрываемым раздражением наблюдал отсутствие Степана, которому русским языком сказано было: ''ждать и никуда не уходить''. Вдруг, боковым зрением Петя зафиксировал, летящий к нему из-за забора предмет. И, прежде чем участковый успел среагировать, тракторное колесо врезалось в землю в нескольких шагах от него.
   Курочкин по ''медвежьи'' вылез из малинника и наткнулся взглядом на милиционера.
   Лицо Колотыркина имело неестественную бледность. Глаза его источали даже не испуг, а скорее - растерянное удивление.
   - Вы..., Вы это..., что?- произнес участковый.
  
   75
  
   Курочкин испугался не меньше, когда на миг представил, чем мог закончиться его импровизированный душевный ''выхлоп''. Маскируя свое волнение, Степан небрежно бросил:
   - Спортом я занимаюсь. Ну, что, мы едем или нет?!
   Афанасий Петрович и Василек любезно были приглашены в ''ленинскую комнату'', где и прибывали до тех пор, пока у крыльца сельсовета не затарахтел мотоцикл. Когда все были в сборе, следователь Гнилосеров сопроводил всю троицу в кабинет участкового. Там находились двое мужчин, в облике которых дедушка Тузлук безошибочно определил тех, кем они и являлись на самом деле. Он вскользь глянул на Степана и чуть заметно ухмыльнулся, поражаясь собственной прозорливости.
   - Проходите, присаживайтесь,- сказал Гнилосеров,- Вот, товарищи из.... э-э-э хотели бы с вами побеседовать. Ну, а мы (имея в виду себя и Колотыркина) с вашего позволения,- он бросил взгляд на ''товарищей'',- Не будем вам мешать.
   Когда за следователем закрылась дверь, человек средних лет плотного телосложения представился приглашенным, как - майор Лапин из Комитета государственной безопасности. Второй чекист, уткнувшись в какие-то бумаги, не произнес ни слова.
   Лицо Василька от чего-то заметно оживилось и он ни с того ни с сего ляпнул: ''Холодное пиво, горячая ванна, чистые носки!''. Тузлук тут же слегка пнул парня под столом ногой. Майор Лапин из-под лобья посмотрел на Кудрявцева. Нелепая и несвязанная на первый взгляд фраза явно с чем-то ассоциировалась, но он не мог понять с чем.
   - Прошу вас товарищи,- продолжил чекист,- серьезно отнестись к нашему разговору. Более того, все, что мы будем с вами обсуждать не должно выйти за пределы этих стен. Это понятно?- он внимательно и строго посмотрел в глаза каждого.
   В ответ все, даже Василек, с пониманием закивали головой.
   - Я прошу вас вспомнить в подробностях все, что вы видели, где находились в момент взрыва и землетрясения, что за летающий объект там был. А, самое главное - расскажите о человеке, которого вы видели. Опишите его по памяти. Как он выглядел, возраст его, во что был одет, может приметы, какие запомнили? К примеру: усы, борода, цвет волос, лысый, с волосами и так далее. Давайте начнем, пожалуй, с вас,- чекист вопросительно уставился на Курочкина.
   Степан переглянулся с Тузлуком.
   - Так, мы, это.... Магазина не грабили, они зря это....
   - Вам понятен вопрос?- перебил Степана Лапин,- Нас не интересуют магазины. Нам нужна информация о летающей штуковине, которую вы видели и, о человеке, который может иметь к этому отношение.
   - А, мы ничего не видели, уважаемый,- встрял Афанасий Петрович.
   - К Вам, уважаемый, я еще обращусь,- строго сказал кэгэбэшник,- А, если ничего не видели, то имейте в виду, что имеется письменное заявление от вас обоих, где вы прямо указываете на интересующие нас обстоятельства. И еще.... Нежелание помочь органам может расцениваться, как умышленное сокрытие сведений, имеющих отношение к возможной угрозе безопасности государства.
   - Да, нечто мы не понимаем,- не унимался Тузлук,- Мы то со Степкой ладно, с понятием,- А, от дурочка убогого, какой прок?
   Не успел чекист раскрыть рта, как вдруг, Василек встрепенулся, встал и, осуждающе глядя на деда, произнес:
   - Признать себя дураком - верный способ, когда ни будь им стать!
   У всех присутствующих округлились глаза.
   - Хорошо сказано,- прокомментировал молчавший до этого гэбэшник,- А, вы говорите, дурачок!
  
   76
  
   - Да, не обращайте на внимания,- сказал Курочкин,- Иногда прет из него Бог весть что, а сегодня как-то уж слишком. Может быть, мы пока без него?
   Товарищи из органов переглянулись и приняли решение отпустить Кудрявцева.
   Василек поплелся к выходу, но вдруг остановился перед дверью, словно вспомнил о чем-то существенном. Затем, обернулся и произнес серьезно и членораздельно:
   - Нынче у меня концерт в Пантеоне, адажио на волынке. Всем быть! Подмышками освежите. Народ обнаглел Мельпомену лапать, стыдитесь, ей Богу! Адюльтер, господа! Адюльтер до мозга костей!
   Когда дверь захлопнулась, в кабинете наступила минутная тишина, после чего Лапин сделал вывод:
   - Да-а, парня вашего нужно не врачам, а ученым показать. Ничего подобного видеть не приходилось.
   - А, лучше в цирке за деньги показывать,- сострил второй чекист.
   Шутки шутками, но более чем двух часовое общение с гэбэшниками была, отнюдь не шуточной. И потребовала от наших героев определенной стойкости, изворотливости и терпения. Чекистов не устроили их доводы о том, что, мол, были пьяные, а с пьяных глаз и черти зеленые мерещатся. Волей не волей, Степану и Тузлуку пришлось выложить почти все, что им было известно и, чему они стали свидетелями тем роковым вечером на берегу реки. Свою сопричастность к ''подрыву'' летательного аппарата приятели следствию, разумеется, не открыли. В конце беседы чекисты поставили их в известность о том, что не позднее завтрашнего дня свидетели должны быть доставлены в город Др-ск для составления фоторобота пришельца.
   Афанасий Петрович и Курочкин вышли на свежий воздух, жадно закурили и не спеша, побрели по улице. Говорить ни о чем не хотелось. Особенно Степану, который не представлял, как сообщить, что главный виновник всех бед сбежал. Тянуть все равно не имело никакого смысла, и Курочкин в двух словах обрисовал деду неприятную ситуацию. Реакция Тузлука, как и ожидалось, была взрывной. В своей пространной, импульсивной речи, старик щедро наделил зоотехника пикантными титулами, яркими сравнениями и всем тем, что не могло в этот момент удержаться в его возмущенном сознании. Со стороны можно было наблюдать, как здоровенный, почти двухметрового роста мужик, понуро стоит посреди улицы, а сухой, долговязый дед, тряся куцей бороденкой, отчитывает его и сучит руками возле самой физиономии.
   На следующий день с утра пораньше, Курочкин и Афанасий Петрович в парадной форме одежде отправили тайно пешком за пределы Гнидовки, где в условленном месте, примерно в полукилометре от села, их ожидала машина. Увидев автомобиль, в котором находились уже известные нам товарищи из органов, Афанасий Петрович сплюнул в сторону и глухо произнес: ''Штырлицы, мать вашу!''
   Около двух часов дня Степа Курочкин и дедушка Тузлук вышли из здания Управления КГБ СССР по Др-ской области. Битых два часа специалисты выуживали из них детали внешности интересующего человека и пытались составить его словесный портрет. Причем, фоторобот был составлен по двум отдельным описаниям, то есть Курочкина и Тузлука. В итоге, на свет появилось два изображения внешности разыскиваемого, настолько несхожие между собой, что речь уже шла о двух совершенно разных субъектах. Чекисты, не скрывая досады, взяли с приятелей подписку о неразглашении и отпустили восвояси, предупредив о том, что ''если понадобитесь, вам сообщат''.
   До рейсового автобуса в обратную сторону было еще примерно часа три. Степан и Тузлук потолкались по магазинам, подкупили кое-чего для рыбалки, съели по порции мороженного в скверике, с любопытством поглазели на людей и суету вокруг. Потом, одуревшие с непривычки от городского шума и ритма жизни, они направились в
   77
  
   привокзальный чепок, именуемый рестораном ''Золотой Экспресс'', чтобы перекусить, успокоиться, собраться с мыслями и отдохнуть культурно. Несмотря на кусачие цены, мысль ''гульнуть'' в ресторане раз уж в кой-то веке выбрались в город, пришлась обоим по вкусу.
   В ожидании заказа Афанасий Петрович рассеянным взглядом блуждал по потолку, изучая потрескавшуюся незамысловатую лепнину и закопченные люстры "под хрусталь", с которых желтыми языками свисали клейкие ленты с дохлыми мухами. В правом углу ресторанного зала была расположена эстрада, а в левом, ближе к кухне, находился стенд, на котором висели всевозможные ''правила'', ''распоряжения'', ''инструкции'' и переходящий вымпел ''за победу в соцсоревновании''.
   - Может пивка заказать?- задумчиво произнес Тузлук.
   - Ну, дед! Ты, прямо на поворотах не тормозишь!- воскликнул Степан,- Пиво, небось, с ресторанной наценкой копеек под семьдесят потянет, а то и больше. И так нам все это в копеечку влетит.
   Тузлук заносчиво выпятил вперед бороденку.
   - Не на чьи ни будь там, на свои гуляю. И тебя, Степка, желаю уважить. Прими кружечку от чистого моего сердца.
   Курочкину неожиданно открылся пугающий контраст между почти белой скатертью и его огромными заскорузлыми ручищами с въевшейся грязью под ногтями. Поэтому, Степа быстро спрятал руки под стол и принялся нервно теребить кромку скатерти.
   Когда подали рассольник ''по Ленинградски'', Тузлук взял с тарелочки горбушку черного хлеба, присыпал немного солью и обратился к официантке с просьбой принести ему зубчик чеснока, как ветерану войны. И без того неулыбчивая работница общепита окинула колхозников брезгливым взглядом, процедила в ответ что-то невнятное, но злое и удалилась, качая бедрами как, кормой на волнах.
   -Сиди ты уже! Чесноку ему подавай!- шикнул на деда Степан.
   - Ничего, ничего. Я на то право имею,- спокойно ответил Афанасий Петрович, громко втягивая в рот жидкость из ложки,- И фырфа эта пусть о том знает,- он кивнул вслед официантке,- А, вот, ты.... Какое право имел ''гондураса'' того упустить? Да, кто ты такой есть, опосля этого?!
   Степан смолчал, виновато потупив взгляд. Тузлук наклонился ближе и продолжил в полголоса:
   - Милай, а того ты в разум не возьмешь, что энтот еноплатянин есть - шпиён! Может даже американский! Понял, дура, от чего чехарда вся закрутилась?
   - Почем тебе знать, что он шпион?- недоверчиво спросил Курочкин.
   - А откуда я, по-твоему, узнал, что он в погреб мой вернется?
   Степан пожал плечами.
   - Объясняю. Соображать надо, думать, рассуждать. Вот, дал тебе Бог башку здоровенную, а понимания в нее не доклал. Потому слушай, что старшие-то говорят, учись, пока я жив.
   -Тебе я вижу переклал,- огрызнулся Курочкин,- У тебя получается, что шпионы сплошь на самогонных аппаратах летают.
   Афанасий Петрович отвернулся и недовольно засопел.
   Обед в ресторане подошел к концу. Товарищи допили ''мартовское'` пиво, расплатились и с чувством легкого голода вышли на шумную площадь перед вокзалом. Оба почувствовали усталость, желание поскорее усесться в автобус, расслабиться и покемарить в дороге.
  
  
  
  
   78
  
   Глава 15
  
  
   Прошло около трех недель после событий, которые положили начало нашей истории. Народ в Гнидовке заметно успокоился и постепенно возвращался к привычной обыденности и патриархальному укладу жизни. Страсти понемногу утихли. Военные покинули живописные берега Веревки, собрав на суше и со дна реки все, что удалось им собрать. Тузлук и Курочкин, все же ощущали себя под неким колпаком, состоявшим из неясных тревог и беспокойных ожиданий чего-то неприятного. Хотя подобные ощущения с каждым днем притуплялись. К новому амплуа Васьки Кудрявцева все стали относиться с гораздо меньшим удивлением, чем в первое время. Но, удивлять он не переставал. Сельчане иной раз специально провоцировали Василька, чтобы он на всеобщую потеху отчебучил, что ни будь эдакое, замудреное, да заковыристое. Ведь подавляющее большинство людей считали его реплики и яркие монологи не более чем бессвязной уморительной болтовней. Забава - не горе, её ведь много не бывает.
   Между тем, попадись Васек в лапы ученых из Института мозга, его мозг разобрали бы на фрагменты для всевозможных экспериментов, тестов и исследований. И, как же могло быть иначе, если с рождения ущербный на голову паренек то вдруг начинает говорить на неизвестном языке, то обломком кирпича ни с того ни с сего выписывает на заборе или дверце сортира формулы сложных химических соединений, замысловатые иероглифы и непонятные знаки?
   Всякому явлению природы, в том числе и природе человеческой, теоретически полагается иметь свое объяснение. Однако едва ли нашелся бы мудрец, который осмелился объяснить, как может деревенский дурачок, не обученный толком ни письму, ни грамоте извергать из себя потоки разноплановой информации,
   относящейся к различным областям знаний и эпохам? Почему спонтанно он цитирует на одном дыхании Плутарха вперемешку с Муссолини и "материалами 25-го съезда КПСС"? И от куда, черт возьми, у него возникла способность в нужное время выудить удивительно меткую фразу и выстрелить ею точно в цель?
   Лишь вердикт сельского батюшки отца Феофана был определенным и звучал резко, как приговор: "Происки бесовские разум и душу мутят, и страдания от того происходят. Отриньте сей же час искушения, дабы не искать гнева Божьего на головы и задницы свои. Аминь!".
   В остальном же все, слава Богу, шло по старому. Была, правда, одна пустяшная новость на которую особо никто и внимания-то не обратил. В Гнидовку несколько дней назад приехал художник натуралист. Не он, как говорится, первый, не он последний.
   Очаровательных по своей красоте мест здесь было действительно немало, и творческие натуры порой искали на берегах этой реки свежую струю вдохновения. Видимо не безрезультатно, потому что проходило время, и они возвращались снова. Рисуй, чего душа просит! Лес, окутанный тончайшей вуалью утренней дымки, крутые изгибы реки, что столетиями покорно облизывают каменные стопы величественного исполина, яркие цветы на косогоре, все это призывно действует на воображение. Главное для художника - найти правильное место, с которого откроется наиболее впечатляющий вид.
   Как и положено живописцу целыми днями он бродил по окрестностям со всеми полагающимися причиндалами, делал наброски и зарисовки. Художник этот был человеком немного старше средних лет, высокий и нескладный. В его движениях и манере общаться присутствовала какая-то внутренняя рассеянность, помноженная к тому же на близорукость. Всем своим видом он напоминал странного и рассеянного ученого Паганеля.
  
   79
  
   Когда художник приехал в деревню ему охотно указали адрес, где он мог бы остановиться. Заведующий сельским клубом и библиотекой - пожилой, добродушный и очень умный человек, весьма охотно привечал людей творчества, искренне радовался общению с ними, совместно пил горькую и денег за постой не брал. Говоря, откровенно, для захолустья коим по праву была Гнидовка, он представлял собой явление скорее исключительное, чем закономерное. Почему? Да, хотя бы и потому, что звали этого человека Михаил Аронович Шмуклер. Что подвигло успешного человека, кандидата физико-математических наук оставить любимую работу, столичную жизнь, квартиру, семью и перебраться более двадцати лет тому назад в "медвежий угол"? Толком никто ничего не знал. Разношерстные слухи давно были обмусолены со всех сторон и прекратили размножаться много лет тому назад. Сам же Михаил Аронович настолько быстро и умело интегрировался в деревенскую жизнь, что для коренных гнидовчан давно уже стал своим, и получил ласковое прозвище - "Шмукля". К нему, как к человеку ученому и мудрому частенько обращались за советом по самым разным вопросам. А председатель совхоза Мухобой любил наведываться к Шмуклеру, что бы под рюмочку пообщаться на щекотливые общественные и политические темы.
   Библиотека, которой он заведовал, считалась одной из лучших в районе среди сельских библиотек. Во-первых: в помещении было чисто, уютно, как в доме и даже у порога стояли войлочные тапочки. А на входной двери висела табличка с надписью: "Человек,
   входя в обитель знаний - скинь сапоги!" Во-вторых: изничтоженные мыши не грызли книжный фонд и не вили гнезд на стеллажах.
   Два года назад он получил почетную грамоту из рук третьего секретаря обкома партии, курирующего сектор культуры и спорта, который посетил Гнидовку в честь пятидесятилетия образования Др-ского района. Правда, не обошлось без казуса. Высокий "областной" гость, войдя в помещение библиотеки, состоявшее из одной квадратной комнаты и закутка, окинул
   взглядом её стены и, будучи человеком образованным и начитанным, с удовлетворением взирал на стандартный портретный набор великих писателей и поэтов.
   Под каждым портретом, как и положено, были написаны цитаты или выдержки из произведений классиков. Но, партийный чиновник обратил внимание на цитату, не имеющую над собой портрета и, подписанную инициалами "М.А.Ш.". Он внимательно прочитал: "В естественных желаниях человека вкушать плоды своих амбиций и честолюбия, следует страшиться постоянного голода, ибо только голод духовный не должен знать пресыщения!"
   - Да, вот гениальные слова гениального человека! Какая глубина и простота!- задумчиво сказал третий секретарь обкома сопровождающим его лицам, которые очень активно принялись с ним соглашаться.
   Щеки сельского библиотекаря окрасились румянцем. Шмуклер был смущен, растерян и растроган. Он опустил глаза вниз и очень тихо промолвил: "Благодарю".
   - А, что же вы, дорогой товарищ,- обратился к нему чиновник,- обижаете наших классиков?- искренне полагая, что под "М.А.Ш." подразумевается М.А. Шолохов,- Имена великих людей достойны того, чтобы их писали полностью.
   - Все поправим,- также смиренно произнес Михаил Аронович и снова густо покраснел.
   В тот же день под глубокомысленным изречением появилась более полная версия: "М.А. Шмуклер (избранное)"
   К чему весь этот рассказ о библиотекаре? А затем, что именно к нему в свое время отправится наш герой - дедушка Тузлук, пытаясь получить разъяснение по одному очень важному делу.
  
  
   80
  
   Дождь становился все сильнее. В вечерних сумерках слышались протяжные грозовые раскаты. Вспышки молний выхватывали на миг из темноты силуэты мокрых деревьев в саду. В такую собачью погоду самое милое дело сидеть дома, а еще лучше, хорошенько прогреть косточки в горячей баньке, да с ароматным веничком.
   Дед Тузлук, Степан и Василек, довольные и распаренные восседали на лавке за дубовым столом и неторопливо цедили травяной отвар. Тусклый свет закопченной керосинки расплывался по стенам, создавая уют и настроение.
   - Чабреца в этот раз ты лишку добавил,- сказал Курочкин, отхлебывая из кружки.
   - Нормально, в самый раз,- лениво ответил Афанасий Петрович.
   - А зверобою положил маловато, скажи Васек?
   Васька поднял брови домиком, затем поболтал в кружке пальцем и постановил:
   - В природе всё есть - яд и всё есть - лекарство.
   Степан хотел еще чего-то сказать, как вдруг.... Дверь в баню со скрипом распахнулась, ворвался ветер и окатил прохладой. Пламя керосинки беспокойно заметалось под стеклянным колпаком, побежало бликами по стенам. В дверном проеме появился силуэт человека. Кто это был такой, разобрать в полумраке не представлялось возможным. Одетый во все темное, с накинутым на голову подобием капюшона нежданный визитер выглядел жутковато. В этот момент сверкнула молния, и ударил гром. Отблеск молнии на секунду осветил его худое, вытянутое лицо и темные провалы
   глазниц. Казалось, что это какой-то зловещий призрак решил заглянуть на ночь глядя в баньку к друзьям - товарищам. Холодный озноб мгновенно уничтожил все положительные эмоции, сковав в напряжении разум и сердце. Даже богатырю Курочкину стало, мягко говоря, не по себе. Молния снова полоснула серебром по темному телу неба. И на фоне затихающих громовых раскатов друзья расслышали хриплый, изнеможенный призыв: "Братцы, помогите!" В ту же минуту таинственный призрак рухнул ничком на пол.
  
   Глава 16
  
   Москва. Кремль. Рабочий кабинет Генерального секретаря ЦК КПСС.
   5 августа 1981 года, 15ч. 30м.
  
   Совещание длилось второй час. Вначале был заслушан доклад начальника генштаба о ситуации в Афганистане. Затем перешли к обсуждению. Далее, коснулись перспективы строительства подводных лодок нового поколения. На повестке был еще один вопрос для обсуждения, которого в кабинете остались руководители ГРУ, КГБ и несколько членов политбюро. Брежнев выглядел утомленным и рассредоточенным. Одряхлевшему, больному генсеку тяжело было теперь даже присутствовать на подобных совещаниях, не говоря уже о попытках вникнуть в обсуждаемые вопросы, иногда он просто засыпал.
   Слово для освещения вопроса взял первый зампред КГБ Цинев. Он вкратце прошелся по предыстории обсуждаемой темы и остановился на особо важных моментах.
   - Почти все собранные части идентифицированы нашими специалистами и это дает представление о том, что объект состоял из самых различных фрагментов. Начиная от частей корпуса и фюзеляжа самолета, парового котла, алюминиевого кунга грузового автомобиля и заканчивая стиральной машиной.
   Леонид Ильич заметно оживился, удивленно поднял свои выразительные брови и негромко сказал: "Это еще что за херня такая?"
   Цинев продолжил:
   - На месте крушения не выявлены признаки радиации или другой активности. Не понятно, какой вид топлива использовался, его остатков так же не обнаружено. Поднятая со дна
   81
  
   реки капсула предназначалась по всей вероятности для жизни экипажа. В ней остались кое-какие предметы личного обихода. Они сейчас изучаются.
   - А, что говорит наука?- перебил генсек.
   - Да, говорят, что этот набор металлолома вообще не может летать, во всяком случае, не должен. Однако есть показания очевидцев, которые утверждают обратное. И еще, они видели человека, который прилетел на этом аппарате.
   - Нашли?
   - Ищем, Леонид Ильич.
   Теперь Цинев подошел к главному моменту.
   - На месте взрыва найден предмет, напоминающий кристалл. Так вот, по утверждению опять же ученых, он имеет внеземное происхождение, так как, в земных условиях он не мог образоваться ни естественным, ни искусственным путем. Это связано с особенностью строения кристаллической решетки ну, и чего-то там еще. Предварительный отчет у нас есть.
   - Нам только инопланетян не хватает,- генсек отмахнулся рукой,- Георгий Карпович, ты объясни, в чем проблема и почему мы здесь должны это обсуждать?- не понимал Брежнев.
   - Если сказать короче,- вмешался министр обороны Устинов,- Имеются сведения, что американцы проявляют повышенный интерес к этому происшествию и к тому району. Получается так, что у нас и у них рвануло одновременно, только у них чуть город не
  
   снесло к чертовой матери. Не исключено, что они даже допускают мысль, что это мы продемонстрировали свое новое сверхсекретное оружие.
   Все посмотрели друг на друга и ухмыльнулись, как по команде.
   - Тогда может быть не стоит разубеждать наших американских друзей? Главное с этим не переборщить,- сказал Леонид Ильич, рассматривая живописные фотографии с утесом, речкой и холмами,- Красивые места. Охота там должна быть хорошей. Где это, ты говоришь?
   - Др-ский район, Леонид Ильич, близ села Гнидовка.
   - Да-а, хороша Гнидовка. А с этим всем делом надо разобраться, а то, что это, понимаешь....
   Когда совещание закончилось и все стали собираться, Брежнев остановил Устинова: "Дмитрий Федорович, задержись на минуту".
   Когда они остались вдвоем, генсек откинулся глубже в кресло и потер руками лицо.
   - Устал я, Дима.... Очень устал.
   - Тебе бы, Леонид Ильич, в Крым или в Ялту к солнцу на недельку другую подлечиться.
   - Знаешь, Дима, какую ночь речка мне сниться. Вот на эту похожа, что на фотографии. Не знаешь к чему это? Будто стою у самой кромки, а в воду вступить боюсь. Как не пускает что-то. Помирать видно скоро....
   - Тьфу, типун тебе на язык! Да, не бери в голову, ты и в самом деле, устал. Давай-ка, Леонид Ильич, собирайся в Крым.
   Брежнев взял с края стола большой глянцевый альбом и на его лице появился теплый оттенок.
   - Гляди вот, Хоннекер прислал; "Охота на боровую дичь", с картинками. Я вечером в Завидово собираюсь поехать. Ты приезжай завтра, на кабана сходим.... Давненько мы с тобой не охотились вместе.
   Устинов с сожалением покачал головой.
   - Извини, завтра не смогу. Во второй половине дня у меня совещание в генеральном штабе.
   - А ты перенеси на первую.
   - Хорошо, я постараюсь, но обещать не могу.
   82
  
   Леонид Ильич еще раз взглянул на фото и задумчиво спросил:
   - Так, к чему ты говоришь, речка-то сниться?
  
   Глава 17
  
   - А ну-ка, Степ, поглянь.... Никак веко у его задергалось, в сознание приходит, падла! Может, ты его снова оживишь, а? Как это, называется-то, из рота в рот?
   - Сам оживляй. По мне, пусть быстрее подохнет!- раздраженно сказал Курочкин, у которого руки чесались взять негодяя за шиворот и тряхнуть так, чтобы дух из него вышел напрочь.
   - Не-е, Степушка, нам теперь его беречь надо и любить, как родного, чтоб отдать с почестями в нужные руки.
   - Чего тянуть-то? Сообщить надо немедля, "эти" за ним примчаться быстрее ветра.
   - Успеется,- протянул дед,- Потолковать с ним больно охота, прознать, что к чему.
   - А, тебе это надо? Меньше знаешь, лучше спишь. Чего тебе вечно спокойно не живется?!- вскипел Курочкин,- Говорю тебе, заявить сейчас же и дело с концом! Вон, Петьке Колотыркину его сдать и пусть он с ним возюкается!
   Тем временем, инопланетянин, он же вор, он же и шпион, медленно открыл глаза. Первое что он увидел после того, как лишился чувств, была Васькина физиономия. Парень, низко склонившись над ним, вдруг изрек:
   - Чего пришибились, морячки? Склянки давно отбили. Животами с утра урчим, а шпигаты не чищены! Спустить кранцы, швартуемся правым бортом!
   Выглядел мужик просто страшно, как с креста снятый. Впалые щеки и провалившиеся глаза делали его похожим на приведение. Одежда практически пришла в негодность и висела рваными лоскутами. Большие, круглые от худобы и изнеможения глаза, вращались в орбитах как-то неестественно.
   - Без помощи издохнуть может,- сделал вывод Тузлук,- Жар у него кажись, осмотреть надо.
   Как только Степан и старик приблизились, человек вскочил и забился в угол между столом и бревенчатой стеной, весь ощетинился, но в его больных глазах читалась мольба. Он дышал тяжело, неровно и трясся, как в приступе малярии. Превознемогая свое тяжелое состояние блудный сын быстро и хрипло заговорил:
   - Мужички, родненькие! Только не отдавайте меня им! Заклинаю всеми святыми, не отдавайте!
   - У тебя свои святые, а у нас свои, понял?- жестко оборвал Афанасий Петрович,- Родненьких он нашел! Шпионов вроде тебя мы за баней на груше вешаем, сечешь, гондурас?
   - Не шпион я, клянусь! Я все объясню, все расскажу!- очень эмоционально продолжил мужик.
   - А, куды ты, милай, денешься?- уверенно вставил Афанасий Петрович.
   - Я никуда не собираюсь деваться, да и некуда мне. Я же сам пришел. Вы, чувствуется люди порядочные. Дайте, пожалуйста, попить, пересохло все,- попросил раскаявшийся беглец.
   Степан нехотя зачерпнул ковшом квас и протянул его со словами:
   - Мы то порядочные, а ты кто? В уборную попросился и утек. Свезло тебе, что я на ногу хворый. Ежели бы догнал....,- ладонь Степана самопроизвольно сжалась в огромный кулачище.
   - Лучше бы догнал,- произнес мужик и припал к ковшу.
   Он пил долго и основательно, как верблюд. Когда квас выплескивался из ковша, мутные ручейки сбегали по шее вниз под драную одежду.
   83
  
   - Спасибо братцы. Лучше бы, говорю, догнал. Я, ведь тогда, как в лес забежал, о корень запнулся, да башкой в дерево со всего маху. Сознание потерял. Сколько так провалялся, не знаю. Очнулся, темно уже, голова гудит, как дульный срез, кружится все вверх ногами. Идти не могу, только ползком. Ползу, а куда представления не имею. Сотрясение сильное получил, думал, что сдохну. Но, выжил, слава Богу, в который раз, выжил. И вам, мужики, спасибо.
   - Так тебе и надо! Нам спасибо знаешь, где скажут, за то, что тебя отловили? Может даже наградят, ежели за одно с тобой не посадют,- сказал Тузлук,- Слышь, Степ? Как думаешь, за поимку шпиёнов премия полагается или ценный подарок? По мне так лучше премия. Её куды хочешь тратить можно, а подарок, он больше, как память. А тебе, что более по душе?- обратился старик к шпиону и впился в него пристально колючим взглядом.
   Тут, как всегда спонтанно встрял Василек. Решительно протиснувшись между Степаном и Тузлуком, он подобрался вплотную к настрадавшемуся, больному человеку и выпалил ему в лицо, точно окатил ледяной водой с ведра:
   - Говорили тебе жрецы халдейские в Вавилон не входить?! Чего поперся?! Во, падла, видал?!
   Васька настойчиво принялся тыкать под нос мужику кукиш.
   Курочкин оттеснил парня в сторону. Ему вообще надоел весь этот цирк, и он решительно сказал:
   - Все, хватит! Порядок следующий: мы спрашиваем, ты отвечаешь. Будешь врать, отправим куда следует.
   - А если не буду, отправите попозже? - спросил мужик.
   - Там видно будет,- уклончиво ответил зоотехник.
   Дед Тузлук тем временем наполнил глиняную кружку травяным настоем и подал несостоявшемуся инопланетянину.
   - На-ка вот, чтоб до дна, понял? Мы к таблеткам не приучены, что под рукой есть тем и лечимся. А, ну, погодь....
   Старик принес бутыль, откупорил и влил немного в кружку.
   - Вот теперь, как надо. Еще бы медку добавить, но это уже завтра если выживешь. У вас-то, небось, в Америках так не лечут?
   Таинственный человек послушно выпил то, что ему дали, поблагодарили и, слегка разомлев от банной духоты и отвара, почувствовал, как понемногу силы возвращаются.
   Он вылез из угла, сел нормально за стол, утер рукавом испарину на лбу.
   - Мне, мужики, померать сейчас никак нельзя, я на это права не имею.
   Афанасий Петрович, расположившись напротив допрашиваемого, сурово сдвинул брови и повторил вопрос почти двухнедельной давности:
   - Кто таков будешь, милай? Откудова ты, и какого хрена здеся нужно?
   - Бизуля,- ответил человек.
   Дед нахмурился еще больше.
   - Какая еще Бизуля? Ты чего плетешь контуженый?
   - Это фамилия моя такая - Бизуля. Лучше по фамилии, так будет проще.
   - А имени тебе родители не дали?- спросил Курочкин.
   - Зареслав, Зареслав Ельпидифорович, если угодно полностью. Паспорт, извините, предъявить не могу за неимение такового.
   Тузлук аж присвистнул.
   - За что ж они тебя так? Ну-у, ладно, бывает и хуже. Продолжай....
   - Про детство, отрочество и юность рассказывать?
   Из Афанасия Петровича моментально брызнуло раздражение. Он решил, что собеседник не знает с чего начать, намеренно тянет время, ищет способ извернуться. Он схватил его за ворот и грубо притянул к себе.
   84
  
   - Слухай сюды, Пидерфорыч! Не нужно мне зубы заговаривать баснями шпионскими! Видал я на фронте, как таких охлобыстов в соседний березнячок или за бруствер отводят, и самому водить приходилось. Или у нас с тобой сейчас полное понимание или...
   - Очисти душу свою сын мой.... Покайся, да проститься тебе,- сказал Васек.
   - Правильно, Васька!- одобрил Тузлук.
   Бизуля снова откинулся спиной к стене.
   - Может, ребята, я отлежусь немного, а потом...
   - Сейчас...!- грохнул Степан кулаком по столу, да так, что на нем подпрыгнула посуда и керосиновая лампа,- Ты отлежишься и по новой в бега. Довольно, видали уже!
   - Долго рассказывать придется, боюсь, сил у меня не хватит.
   - Ничего, хватит,- сказал Афанасий Петрович,- Помереть не посмеешь, не дадим. К тому же ты, вражина, вроде как на задании. Снадобья еще примешь и порядок. Спешить некуда. На дворе плохо, а здеся хорошо, глядишь, вечерок-то с пользой и скоротаем.
   Бизуля посмотрел на всех тяжелым, грустным взглядом, тряхнул головой и начал исповедь.
  
   Информационная программа "ВРЕМЯ" подошла к концу, и диктор объявила о начале фильма. Но в такую непогоду смотреть телевизор было сущим наказанием. Ветер издевался над антенной, а она в свою очередь отыгрывалась на телезрителях, безжалостно кромсая черно-белую картинку шипящими полосками. Впрочем, компанию людей, что собралась ненастным вечером в небольшом, но уютном и чистом доме сельского библиотекаря, это мало беспокоило. На большом круглом столе стоял чугунок с отварной картошкой, разложены по тарелкам шматы сала, грибы, капуста, зелень и другая нехитрая снедь. Выцветший зеленый абажур с бахромой, нависая светящимся колпаком над трапезой, создавал уют. Взаимоприятное общение протекало, хотя и расковано, но ровно без особых эмоциональных всплесков.
   Этим вечером к Шмуклеру и его квартиранту - художнику Астафьеву, заглянули на огонек два уважаемых жителя села Гнидовки. Савелий Захарович Мухобой, как человек культурный и образованный, не менее чем хозяин дома тяготел к общению с интересными людьми. Более того, он и сам себя причислял к людям творческим и, возможно, не без оснований. С юности ему не давала покоя одна "есенинская" строка, где великий поэт совершенно безаппеляционно утверждал, что именно он - Есенин "последний поэт деревни". Вопреки авторитетному заявлению Савелий Захарович иногда упражнялся в стихосложении и, как ему казалось, вполне сносно. Правда, о своем увлечении председатель совхоза особенно не распространялся. Единственным человеком, которому он смел, доверить свои поэтические изыскания, был как раз Шмуклер. Всякий раз, когда Мухобой старательно, с выражением читал свежий стих, Михаил Аронович падал на спинку кресла, закатив полуобморочно глаза, и внимал, мерно качая головой в такт рифме. После чего какое-то время загадочно молчал, причмокивал, будто, пытаясь распробовать на вкус только что услышанное, и неизменно выносил один и тот же вердикт: "Глубоко!".
   Второй уважаемый человек - отец Феофан, так же не считал за грех поговорить и о делах мирских, лишь бы компания оказалась соответствующей. Более всего, отец Феофан (в миру - Иннокентий Жгутиков) считал греховным пить в одиночку. Поэтому, дабы не гневить Создателя, батюшка часто искал общения и, как правило, находил.
   Поскольку художник Родион Астафьев был свежей фигурой в деревне, то и внимание, так или иначе, уделялось ему в большей степени.
   Шмукля во второй раз наполнил графинчик и подал на стол со словами:
   - И все-таки, уважаемый Родион Сергеевич, я останусь при своем мнении, хоть вы и профессионал в своем ремесле. И не скромничайте, я видел ваши наброски. В
   85
  
   импрессионизме, как и в любом другом направлении живописи должна быть общность линий, отличительные так сказать особенности. Поэтому я и говорю о мощном влиянии на вас Ренуара.
   - Отрицать не стану,- ответил подслеповатый живописец,- Хотя еще в студенческие годы мне приписывали излишнее подражание Сезанну. Ну, да черт с ними со всеми. Хочу завтра, если погода позволит на тот берег перебраться. Очень водопад мне ваш понравился с радугой над рекой. Руки буквально чешутся набросать поскорее. А, что и вправду его раньше не было? Даже как-то не верится.
   - Так на все есть воля Божья, - сказал отец Феофан, вкушая нежный балычок,- С месяц назад не было, а тепереча во.... Чистое загляденье!
   Мухобой несколько небрежно отмахнулся рукой.
   - У тебя, что ни есть, все Бог сотворил. А дело тут темное. Никто толком ничего не знает,- стал объяснять он художнику,- Самолет, вертолет, хрен его знает что, прилетело и взорвалось. "Язык" пополам раскололся и вода с него поперла. Да еще тряхнуло землю так, что все чуть не обсеренелись со страха. А ты говоришь: Бог сотворил. А рисовать нужно конечно, дело святое. Глядишь, и у нас "Бурлаки на Веревке" появятся твоей творческой милостью.
   - И, что же, так ничего и не выяснилось?- ковыряясь вилкой в тарелке, спросил Астафьев.
   Председатель сделал кислую мину, словно речь, шла о чем-то обыденном для Гнидовки, и надоевшим до чертиков.
   - Может, и выяснилось, только, кто об этом нам скажет? Вояки дней пять округу шерстили вдоль и поперек, обломки подсобрали да уехали.
   - Надо же.... А в газетах тишина,- сказал Астафьев.
   - Смешной вы человек!- воскликнул Шмуклер,- Кто же про такое в газетах пишет? Дело действительно не простое и явно не в нашей с вами компетенции. Поэтому, как говорится: кесарю кесарево. А нам пора пригубить,- Михаил Аронович наполнил рюмки жидкостью с приятным янтарным оттенком и пояснил,- Это вот из старых запасов, "тузлуковский" напиток, очень рекомендую. Никто у нас кроме Афанасия Петровича такой деликатес не производит. "Продухт!" одним словом.
   Выпили. Художник удивленно повел головой и даже причмокнул губами.
   - Слушайте..., и в самом деле! Виски шотландский напоминает, ей Богу! Я, помнится, у друга на дне рождения пробовал, он с морей привез. Туда бы еще льда пару кубиков и не отличить!
   - Кстати,- похрустывая огурчиком произнес Мухобой,- Тузлуков был одним из трех свидетелей всего того, что там случилось. Но, сколько не расспрашивали, молчат. На хрен чуть ли не посылают. По всему видать, обработали их как следует, чтоб молчали да не болтали чего не нужно.
   - И правильно делают,- сказал отец Феофан,- Незачем судьбу-то искушать. Сам себя береги, и Господь в том поможет.
   - Между прочим, в позапрошлом году мы в газеты попали!- с гордостью вспомнил председатель,- Ну, не мы конечно, а места наши чудные. Километров пять от сюда археологи в земле ковырялись и стоянку древних людей обнаружили.
   - Эпохи позднего неолита,- добавил Шмуклер.
   - Да. Так вот, среди черепков и прочего дерьма нашли фигурки из камня и из кости, на которых было вырезано непонятное изображение - человек в шлеме на голове, сидящий на какой-то хреновине, смахивающей на мотоцикл с коляской, представляете!? Никогда бы не поверил, если бы собственными глазами не увидел. Ну, откуда у пещерных людей такая фантазия взяться может?! А, вы говорите водопад.
  
  
   86
  
   - Я полагаю,- сказал художник,- что древний человек не мог выдумать и тем более изобразить то, чего глазами своими не видел. Может они гуманоидов, каких - нибудь видели и поклонялись им, как божествам.
   - Вот, и вы туда же,- мотнул головой Мухобой,- В сказки про пришельцев верите что ли?
   Михаил Аронович немедленно вступился за художника. Он уже заметно "поймал градус" и не скромничал в речах.
   - Товарищи земляне! К чему весь этот ненужный диалог, я вас спрашиваю? Выйдите немедленно во двор! Выйдете во двор, я вам говорю, и воззрите на небеса! Мой любимый философ Иммануил Кант говаривал о том, что две вещи наполняют душу всегда новым и сильным удивлением, чем чаще размышляешь о них - это звездное небо надо мной и моральный закон во мне! Так и неужели во всем этом звездном, галактическом, вселенском безумии пространства, материи и черт его знает еще чего, кроме нас больше никого, а?!
   Не слишком ли шикарно для нас, господа хорошие?! Для нас - существ примитивных, по большому счету....
   - Чего это мы примитивные?!- возмутился председатель, сдерживая ладонью отрыжку.
   - Действительно любопытно, почему вы столь безжалостны к человечеству?- поинтересовался Астафьев.
   - А, от того, что один дурак провозгласил человека венцом природы и все с радостными визгами с этим согласились. А какой мы венец? Так, полный ....., срам одним словом.
   Отец Феофан погрозил хозяину дома пальчиком.
   - По образу, понимаешь..., по образу и подобию божьему, человек-то создан!
   Шмукля небрежно отмахнулся и напустил из самовара в кружку кипятка.
   - По мне, так любая лошадь приличней многих из нас будет. Пусть у нее разумения такого нет, как у нас, так ведь и подлости в ней тоже нет, коварства и скотства человеческого. И это обстоятельство уравнивает значимость человека и всех тварей земных.
  
   Прошло примерно часа полтора. Председатель совхоза "Последний путь" и художник Астафьев держались еще "огурцами". Шмукля заметно осоловел, периодически "уходил в даль" и все реже поддерживал разговор, в основном междометиями. Батюшка сосредоточенно засобирался, не ожидая момента, когда добраться до дома без посторонней помощи будет уже невозможно.
   Мухобой придвинулся ближе к живописцу и доверительно произнес:
   - Слушай, Родион Сергеевич, у тебя такое бывает ну-у-у..., как дроболызнешь, не слишком много конечно, так к бабам тянет, аж сил нет?!
   Художник несколько смутился, но так, же доверительно ответил:
   - Случается, а что?
   - Если сейчас случилось, то имеется предложение.- Загадочно подмигнул Савелий Захарович и заговорщицки приложил палец к губам,- Есть вариант. Но требует деликатности, сечешь, Родион Сергеевич, обходительности требует. Мы с тобой люди интеллигентные, гусарить обучены. Сейчас к Лидке Семенихиной пойдем, а у ней сестра есть, живет через два дома. Обе разведенки. Она у нас кладовщицей в заготконторе работает. Хоть баба и строптивая, но в этих делах с понятием. Просто факел! Но, что плохо - любит, чтоб все красиво было, как в фильмах, понимаешь? Насмотрелась дура фильмов! Мне бы, говорит, мужика с носом как у Бельмондо! Дура баба! Чего она от этого Бельмондо в фильмах окромя носа видала?!
   Спустя время, председатель и художник с бутылем под мышкой и охапкой мокрых цветов, сорванных в палисаднике, по раскисшей от дождя дороге мужественно чапали на
   другой конец села, чтобы попытаться достойно завершить этот вечер. Они пробирались по совершенно темной улице, то и дело хватаясь за штакетник чтобы не поскользнуться и не
  
   87
  
   съехать в лужу. Ветер заметно стих, да и гроза напоминала о себе уже от куда-то из далека глухими раскатами. Пройти оставалось примерно половину пути, как вдруг Мухобой
   встал, как вкопанный, глядя вперед. Художник вцепился в рукав председателя совхоза и мгновенно онемел от неожиданности. Глаза мужчин округлились от напряжения и страха. Они оба смотрели туда, где улица им. Миклухо-Маклая должна была пересекаться с улицей Первомайской, но ничего подобного там не было. Не то, чтобы не было совсем, но.... Сквозь сырую пелену тумана перед ними открылась мощеная булыжником узкая
   улица с еще более узкими тротуарами вдоль невысоких домов. Дома имели совершенно непривычные фасады в основном из красного кирпича и серого камня. Массивные кованые перила и гранитные ступени вели к подъездам. В окнах не было ни одного огонька, и только газовые фонари сквозь туман выплескивали на мокрый булыжник тусклый свет. В конце улицы между домами виднелась арка, в кромешную темноту которой, как в черную пасть уходила мостовая. Вдруг, из глубины арки послышался звук. Его невозможно было не узнать или с чем-то перепутать - гулкий, мерный, неторопливый топот, по крайней мере, двух запряженных лошадей. Вскоре на округлых сводах появились блики от висящих по бокам экипажа фонарей. И вот, настоящий английский кэб, запряженный парой гнедых лошадей, выкатился на свет и зацокал копытами по мостовой.
   Председатель и его спутник даже не обратили внимания, что стоят они уже не в вязкой жиже, деревенской улицы, а на каменных плитах тротуара. Тем временем кэб приближался, и все отчетливее становились черты человека управляющего им. Это был немолодой мужчина, облаченный в пальто из толстой, грубой ткани старинного покроя. От самого края низкосидящего на его голове котелка, от висков к подбородку спускались широкие бакенбарды. В одной руке он держал большой черный зонт, другая рука сжимала длинные вожжи. Когда экипаж поравнялся с Мухобоем и Астафьевым кучер притормозил слегка лошадей, жестом вежливости приподнял головной убор и, наклонившись немного вниз, громко что-то спросил у мужчин на английском языке. Председатель никак не отреагировал, а художник только помотал головой, глупо приоткрыв рот. Странный кучер изобразил на лице легкое недовольство и продолжил путь. Мужики, развернулись, как по команде в направлении удаляющегося экипажа. Через несколько мгновений его очертания начали непонятным образом преломляться, троиться, как в телевизоре с расстроенным изображением, пока вовсе не исчезли. Теперь, как по команде они обернулись в обратную сторону, но никакой улицы с домами и булыжной мостовой там, в помине не было. Зато появился поворот на ул. Первомайскую, где настырный ветер раскачивал из стороны в сторону единственный фонарь. Их сапоги снова по щиколотку оказались в грязи. Из головы председателя совхоза и художника моментально улетучился весь хмель вместе с похотливыми мыслями и позывами неуемной плоти.
   - Чего он сказал?- не отрываясь взглядом от фонаря, спросил Мухобой.
   - Не угодно ли нам воспользоваться его экипажем,... недорого,- отрешенно и очень медленно ответил Астафьев.
   - А-а-а,- протянул Мухобой,- И что?
   Художник безразлично пожал плечами.
   - Ничего, уехал....
   - Да? Угу-у-у,- промычал Савелий Захарович,- А, как ты его это....
   - В школе английский изучал.
   - Я тоже. Курить есть?
   От величайшего потрясения и шока их диалог напоминал разговор двух дебилов во время прогулки в сквере возле клиники. Несколько позднее, когда мужики понемногу
  
  
   88
  
   очухались, то слегка успокоили себя тем, что пережитое, по идее, не должно является белой горячкой, так, как обычно она не приходит к двум людям в одно время и с одинаковым сюжетом. Только одно это обстоятельство подействовало позитивно. Но, ощущения были слишком свежи, сильны и противоречивы, для того, чтобы копаться в причинах их породивших. Не вдаваясь в излишние подробности, скажем что Мухобой, вытребовал у Астафьева клятвенное обещание - "Никому! Ни о чем! Никогда!" Оно и понятно. Какая может быть дана объективная оценка человеку, тем более руководителю, который столь отчаянно галлюцинирует на вверенной ему территории в ночное время?
   Но, разве Мухобой или еще кто-либо в Гнидовке мог тогда знать, предположить, что это было только началом?
   Началом в бесконечной цепи диковинных, необъяснимых и в то же время опасных явлений и событий, которые комом с горы свались в одночасье на головы простых советских колхозников в отдельно взятом селе.
  
   Глава 17
  
   - Некрасиво товарищи, получается,- сказал Бизуля,- Как меня звать величать вы знаете, а к вам, как обращаться?
   На это Тузлук ухмыльнулся.
   - Меня, к примеру, Афанасием звать, Петровичем. Тебе-то с того, какой прок? Мы с тобой, милай, не застольничать сели, а допрос вести, потому, как ты есть диверсант и враг для нас и, стало быть, для всего нашего народа!
   Бизуля вдруг как-то внутренне преобразился. В его облике не было больше ничего страдальческого и жалкого. Лицо сделалось строгим, взгляд холодным и решительным.
   - Слушай, дед!- с металлическими нотками в голосе произнес Бизуля,- И вы все тоже слушайте! И не просто слушайте, а попытайтесь услышать то, что я вам расскажу и понять. Главное - понять, на сколько все серьезно сейчас и может скоро стать серьезней неизмеримо больше! А вы, мужики, все в шпионов, да диверсантов играете! Начитались фантомасов! Если б не этот бугай с камешком...,- Бизуля кивнул на Курочкина и махнул безнадежно рукой,- Да, что там..., сам во всем виноват, расслабился. А вы сами-то попробуйте столько лет на себе крест такой тащить!- он с силой похлопал себя ладонью по шее,- Вечно в бегах, как волчара! Ни кола, ни двора, ни семьи, ни детей! Мыкаешься по свету, как скотина последняя и поделать с этим ничего не можешь!
   Тузлук и Степан были весьма удивлены неожиданной переменой в поведении этого человека. Они ровным счетом еще ничего не понимали, кроме того, что видимо не все так просто с этим Бизулей.
   - Во тебя проперло,- сказал Тузлук,- Продолжение будет?
   Васек тоже не остался безучастным и вставил реплику: "Ладные кружева плетешь - спирт баклажанный"
   Бизуля очень внимательно посмотрел на парня.
   - Он у вас всегда такой.... своеобразный?
   - Именно такой недавно, а вообще всегда!- ответил Курочкин,- От темы не отвлекайся.
   - Родился я в Москве, там и жил с родителями до самой войны. Отца моего в тридцать восьмом году арестовали и посадили за вредительство.
   - Чем же родитель твой навредил?- перебил его Афанасий Петрович,- Помнится мне тем же тридцать восьмым, братца моего Мишку двоюродного сцапали за то, что он, якобы, в бидоны с молоком известь подмешивал, а в машинное масло песок сыпал, чтоб единственный трактор из строя вывести. А твой батька чего сыпал?
  
  
  
   89
  
   - Ничего он не сыпал. Он был ученым. Создал и обосновал теорию, которую посчитали утопией. В последствии, его деятельность признали антинаучной и вредительской. В конце концов, его и еще нескольких человек из института где он преподавал арестовали.
   Афанасий Петрович сдвинул свои кустистые брови и, пощипывая с умным видом бороденку, поинтересовался:
   - Это, что же за теория такая, что за нее в острог сажают? Никак, супротив марксизма?
   Бизуля отмахнулся от дедовых слов, как от мухи и припал к кружке с целебным отваром.
   - Есть такое выражение,- утираясь рукавом, продолжил Бизуля,- "На детях гениев природа отдыхает", так вот, отец мой был гением. Я до сих пор не понимаю, для чего он меня в это дело впутал? К наукам у меня ни тяги, ни способностей. Ума большого тоже нет. Короче говоря, отец открыл закон, создал теорию " Вселенского запора"
   - Ух, ты-ы-ы,- изрек Курочкин,- Поясни.
   - Да, я и сам толком многого не понимаю. Как бы это попроще объяснить.... В общем, суть сводится к тому, что.... Вот ты, к примеру, разозлился, когда я из сортира сбежал?
   - Еще бы!- воскликнул Курочкин, - Если бы поймал....
   - Погоди,- остановил его Бизуля и обратился уже к Тузлуку, - А ты, небось, разозлился на него, что он меня проворонил, так же?
   - Верно, осерчал сильно,- согласился старик.
   Бизуля поднял вверх указательный палец.
   - Вот, то-то и оно. Ты,- указал он на Степана,- тогда злость свою куда дел?
   Степан несколько смутился, но, тем не менее, рассказал и про колесо от трактора и про участкового, которого чуть не угробил этим колесом.
   - А ты свою?- поинтересовался он у Тузлука.
   - Так, куды же, мне ее девать было, как не на него?!- дед кивнул на Курочкина.
   - Верно, товарищи, все верно, именно так и не иначе! В этом-то и заключается главная идея, можно сказать, краеугольный камень теории "Вселенского запора!"
   Курочкин и Тузлук по-прежнему не могли ничего понять из мудреных полунамеков сына неизвестного гения.
   - Ну, и в чем же идея и камень?- недоверчиво с ухмылкой спросил Степан.
   - А в том, что никто из нас не хочет, не может и не собирается свое эмоциональное, энергетическое говно в себе держать и не кидаться им по сторонам!
   - Это как?
   - А вот, так! Есть закон сохранения энергии, о том, что энергия никуда не девается. Не девается, понимаете? Если ты, я или он раздражение свое, неприязнь, ненависть выплеснул из себя, хоть на кого-то конкретно, хоть так, в никуда - считай, что свою порцию дерьма в общую кучу подкинул. Представьте, что речь идет о тысячах, миллионах и миллиардах людей, большинство из которых искренне хотят жить в мире, любви и согласии. И так же искренне каждый день выливают помои на головы своих врагов и недоброжелателей, желают им самого худого, гадят во круг себя черными мыслями и лживыми словами! Помножьте теперь количество людей на прожитые дни, годы, века, тысячелетия! Куча растет. Эта черная зловонная масса ежеминутно множиться, и зреет в утробе матушки природы. В конце концов, наступает момент, когда она не в силах больше терпеть и....
   Бизуля замолчал и, откинувшись спиной на стенку, закрыл глаза. Нездоровая испарина то и дело выступала у него на лбу. По всему было видно, что вынужденное общение отбирало силы. Через минуту он словно очнулся, открыл глаза и уставился на пламя лампады, бьющееся о мутное стекло.
  
   90
  
   - Слышь, дед.... Может и впрямь пусть в следующий раз доскажет, худо ему, видишь?- предложил Курочкин.
   - Нет, нет мужики,- замотал головой Бизуля,- я уж лучше сейчас, медлить нельзя. Да, и будете ли вы меня в следующий раз слушать? Отварчик, дед, что надо, живительный! Я в этом тоже кое-что смыслю. На чем мы остановились?
   - Ты говорил, что природа терпеть не может,- подсказал Афанасий Петрович.
   - Ну, и чего тут дальше-то объяснять?- отхлебывая из кружки, сказал Бизуля,- Дальше, товарищи, по закону жанра следует клизма, как верное средство от запоров. И все эти не переваренные, неусвоенные природой мерзости человеческие выливаются назад на наши
   грешные, неразумные головы с торицей в виде болезней, природных бедствий и войн. Чтобы мы с вами, граждане дорогие, своим же дерьмом давились, жрали его и в нем же топли, как в болоте! Вот так!
   Да-а-а,- протянул Тузлук,- За такую теорию не посадить грех. На расстрельную статью тянет. Только, мил человек, нечто схожее слышать мне уже доводилося, с того же боку но, другими словами. Скажи лучше, батька твой попом часом не подрабатывал? Отец наш Феофан по писанию о том же толкует. Так, что Америк ты нам, брат, не открыл. Знаем мы без тебя эти нехитрые теории: "Поднасерешь с ложку тут, за углом получишь - пуд!". Вот и весь сказ.
   Я вот другое знать хочу. Тебя и твоего папашу послушать, так выходит, что когда я с ненавистью в душе в атаку на фрицев шел вместе с сотоварищами боевыми, я, значит, дерьмом по сторонам кидался, так что ли?
   Афанасий Петрович почувствовал, как внутри него вскипает волна праведного возмущения. Бизуля грустно покачал головой и развел руками.
   - Да, дед, именно так и получается. И ты кидался и все остальные тоже. Хотя низкий поклон тебе и всем тем, кто Родину спасал и нас всех. Но, дело не в том. Нужно смотреть, так сказать, в корень вопроса. Потому, как война....
   - Всякая война, есть величайшая катастрофа человеческого разума и величайшая слабость обнажающих друг перед другом оружие,- четко, с расстановкой вдруг произнес Василек.
   Бизуля с удивлением и в то же время с благодарностью посмотрел на дурочка.
   Тузлук никак не унимался, пытаясь наскоком понять то, к чему не был готов.
   - Выходит зря мы воевали, если это все равно зло?! Выходит, это зло, что мы сидим тут сейчас в баньке чайком балуемся, надо было дать себя убить? Ты, что тут нам плетешь, вражина?! Да, кто ты есть, падла?! Я тебе сейчас теорию эту знаешь куды плашмя запхну?!
   Прошло примерно с четверть часа, прежде чем старик успокоился, перестал
   фонтанировать, сыпать оскорбления и проклятия. Бизуля, пользуясь паузой, опять повалился спиной на стену и закрыл глаза, чтобы восстановить силы для дальнейшего непростого общения. Он продолжил лишь тогда, когда его снова готовы были слушать.
   Афанасий Петрович, хотя и сидел, насупившись, но дальнейшему повествованию более не препятствовал.
   - А, что же ты дед на батюшку-то вашего Феофана с кулаками не набрасываешься, раз он тоже говорит, что и я, но другими словами? Потому что он по форме одет, то есть в рясе, а я в рванье грязное, так, отец? Или может быть от того, что раньше о таких простых вещах задумываться не приходилось?
   Старик почувствовал себя неловко, ему даже стало немного стыдно за свою чрезмерную вспыльчивость. Но, как водится, последнее слово он все равно оставил за собой.
   - Кто ты такой, чтобы меня носом в огрехи мои тыкать. Бубни давай по существу, бизуля - мизуля!
  
  
   91
  
   - Короче говоря, мужики, получается не для того нас сюда Господь Бог временно определил чтобы мы бошки друг другу отрывали за "правое дело". Нет и быть не может дел, ради которых друг другу глаза выкалывать. А то, что ты в атаку с ненавистью
   ходил, так это правильно. И я бы так поступил, если мне бы воевать довелось, и он тоже,- Бизуля кивнул на Курочкина,- Потому, что этот мир так скроен, и перекраивать его не нам. Нам в нем только жить согласно штатному расписанию и трепыхаться в рамках дозволенной свободы. Раз мы в этом мире оказались, значит - иного пока не заслужили. Но, именно в этих рамках человеку не возбраняется и цветы сажать, и дерьмом кидаться.
   - От дерьма цветы растут лучше,- философски заметил Степан.
   За это, он совершенно неожиданно получил от Тузлука легкий шлепок по массивному затылку и назидательную фразу: "Соображай фигурально, дура!".
   Курочкину некогда было обижаться, потому что Бизуля тут же продолжил.
   - И тут уж, ребята, каждый свое ищет, чтобы жизнь наполнять тем, что душе его ближе. Хоть и частые поиски - часто заставляют жалеть о найденном. Это тоже одна из составляющих теории "Вселенского запора". Поэтому, от одного человека весной веет, а от другого - помойкой.
   - От тебя самого-то, милай, как думаешь, чем веет?- глядя в упор, спросил Афанасий Петрович.
   На что Бизуля простодушно усмехнулся, махнул рукой и произнес вполне ожидаемую фразу:
   - Да, всем понемногу, как от подавляющего большинства.
   Василек тоже не остался в стороне от темы. Он с сочувствующим видом положил Бизуле руку на плече и сказал:
   - Жаль того, кто ищет и не находит. Не стоит жалости тот, кто ищет и не хочет найти.
  
   На некоторое время наступило молчание. Непогода на улице постепенно стихла, гроза кончилась, ветер заметно ослаб и не пытался больше ворваться в баню через щели оконных рам. В эти минуты каждый думал о чем-то своем. Но, было нечто общее, что сейчас незримо витало, кружилось в их головах подобно мотылькам возле свечи. Возможно, каждого в той или иной степени посетила мысль, что, наверное, неправильно считать существующим в мире только черного и белого, без полутонов и оттенков человеческих мыслей и поступков. Каждый, так или иначе, позволил на себя примерить одежды, в которые с легкостью рядил других, не слишком задумываясь о собственной наготе.
   - Да-а,- тихонько барабаня пальцами по столу сказал Тузлук,- Хоть до ста лет живи, а все равно дураком помирать. Уж не знаю, родненький, зачем ты на нашу голову свалился, только чую, хлебнем мы еще с тобой.
   - Всем хлебнуть придется, если опоздаем,- сурово сказал Бизуля. Объясняю дальше. В тридцать девятом отца моего освободили и, вроде, даже по личному распоряжению Берии. Спасло его то, что он был крупным тибетологом, то есть специалистом по изучении Тибета. (Далее, Бизуля в общих чертах ввел товарищей из Гнидовки в курс того, где находится и, что представляет собой эта малоизученная и труднодоступная горная страна). Ему неожиданно предложили возглавить экспедицию в Тибет, разумеется под крылом и контролем соответствующих органов. К тому времени, немцы уже несколько раз отправляли тута свои экспедиции. В Германии была эсесовская организация под названием Аненербе, которая, так или иначе, курировала разные стороны жизни и деятельности третьего рейха и не только его. В том числе занималась исследованием и изучением различных оккультных наук, мистических знаков, тайных символов и так далее. Руководил Аненербе сам рейсхфюрер Гиммлер, который сам был
  
   92
  
   сильно "повернут" на всяких мистических штуках. Короче говоря, нацистская верхушка старалась прибрать к рукам все, что могло бы помочь им в той или иной степени
   получить неограниченную власть над миром. Например, они активно занимались поисками Святого Грааля - той самой чаши, из
   которой по преданию пил Иисус Христос на "тайной вечере", и в которую позже были собраны капли его крови во время распятия. Гитлер был на седьмом небе от счастья, когда завладел копьем Лонгина или так называемым "копьем Судьбы", хранившемся в Вене. Опять же по приданию этим копьем был нанесен Иисусу смертельный удар. Одним словом, христианские святыни фашисты намеревались поставить себе на службу.
   - Чудно, получается,- прервал рассказчика Тузлук,- Я может, чего и не так понимаю но, однако же, удивляюсь. Оружие, которым кого-то убили, пусть даже Иисуса, как оно может быть святым? Разве не злое дело копьем тем учинили? Чего же ему кланяться-то? Я тебе, милай, так скажу; ежели я в Бога верую, ежели печенкой и всем нутром чую, что где-то он есть, что каждый мой шажочек ему видим и о каждой мысли моей он наперед знает, то к чему мне все эти копья и чашки-фляжки? У меня без них радость на душе. А это все - мишура.
   - Фетишизм,- очередной раз вставил фразу Василек, сосредоточенно ковыряясь пальцем в ухе.
   За эту реплику Васька немедленно был удостоен увесистым подзатыльником.
   - Не матерись при старших, сучий потрох! Погляньте на него, разошелси-то как! Сходи лучше до погребу капустки зачерпни. Да смотри, с полной кадки не бери, с початой ложи.
   Когда Василек ушел, Бизуля принялся допытываться у Курочкина и Тузлука о Васькиных странностях. В его голове стали появляться смутные подозрения и предположения на волнующую его тему. Однако никчемные разговоры о юродивом пареньке не входили сейчас в сферу интересов наших героев, поэтому Бизулю быстро вернули в прежнее русло его повествования.
   - Воля ваша во что верить, а во что нет,- сказал Бизуля,- Церковь - еще не истина но, плохому тоже не учит.
   Помимо всего, немцы пытались найти в Тибете подтверждения своей национальной исключительности. Того, что арийская нация является потомками древнейшей цивилизации затонувшей Атлантиды. Иными словами они искали Шамбалу - загадочную страну, где в полной изоляции от внешнего мира живут истинные носители тайных знаний, с помощью которых можно управлять мировыми процессами.
   - Ну, и как, нашли?- поинтересовался Курочкин.
   Бизуля пожал плечами.
   - Есть ли она на самом деле эта Шамбала или нет, кто ее знает? Мы с вами там не бывали. Говорят, что можно находиться рядом с ней и не увидеть. Только человек с кристально чистой душой и мыслями имеет шанс отыскать ее. Да, где же людей таких отыскать?
   Афанасий Петрович ухмыльнулся и покачал головой.
   - Ишь, куды хватили, лиходеи. Знания им тайные подавай! А мы им без знаниев этих башку скрутили в сорок пятом! Вот тебе и вся Шамбала, ядрена вошь! У нас в Гнидовке раньше бабка - ведунья была, помнишь, Степ? Шамбалихой ее все звали. Вреднючая была баба, почище моей, но лечиться к ней народ ото всюду приезжал, даже с городу. Так, что ты говоришь, с родителем твоим далее случилось?
   Вернулся Васька с полным деревянным ковшиком квашеной капусты. Афанасий Петрович довольно крякнул и потер руки. После чего из предбанника принес заветную бутыль и плеснул из нее в граненые стопки.
   - У нас хоть чашек святых и не водится, зато продухт - божественный! Тебе пока что не предлагаю,- сказал он Бизуле,- Твое дело сейчас почаще отваром заправляться, чтобы
  
   93
  
   хворь выгнать. Подлечишься, тогда оценишь. А, вот ты скажи мне лучше,- Тузлук вспомнил о важном,- Ракета твоя, никак на перваче летала?
   Бизуля страдальчески морщился, глотая целебный настой, который больше в него не лез.
   - Летать, дед, на чем угодно можно, было бы желание, но об этом после. Теперь про главное. Отца, и еще двоих ученых отвезли в какую-то загородною резиденцию под Москвой, где они жили некоторое время. После лагеря, это был рай! Кормили разносолами, как на убой. Обслуга, врачи, процедуры, все, что угодно! В общем, санаторий высшего разряда, только покинуть его невозможно. Неделю спустя, приезжает к ним человек и раскладывает на столе какие-то древние манускрипты и письмена. Отец - как истинный ученый чуть сознания не лишился, когда их увидел. Каким образом и, как давно они попали в руки органов неизвестно. Может они, и сейчас пылятся где - нибудь на полке спецархива.
   Это были рукописи почти трехтысячилетней давности. Сначала ученым предъявили оригиналы, а для изучения и работы оставили копии. Плюс в их распоряжении была специальная литература, справочники и так далее. Любые вопросы, касающиеся дела решались незамедлительно. Короче говоря, все условия для подготовки экспедиции были созданы. Документов было несколько. В одном - самом древнем, описывалась легенда о неком праведнике, который бежал от гонений в горы Тибета из Китая. Я расскажу ее вам, как сам запомнил, послушайте внимательно это очень важно.
   Этот человек, или правильней будет сказать - странник, жаждал найти покой и уединение. Страдая порой от голода и холода, он никак не мог найти место, где ему захотелось бы остаться и прожить отпущенное время вдали от страданий, человеческой жестокости и злобы. Время шло, он долго скитался, а надежда становилась все призрачней. И вот, в один из дней, когда он преодолел очередной перевал, вдруг его взору открылась цветущая долина, окруженная со всех сторон заснеженными пиками неприступных гор. Это было воистину великолепное буйство жизни и красок! На невысоких деревьях зрели плоды. В прозрачном, как слеза озере плескалась рыба. Множество хрустальных ручейков сбегало с гор к озеру, чтобы питать его свежестью. На пологих берегах в мягкой траве и цветах паслись лани и еще какие-то неизвестные но, не менее прекрасные животные. Лани подходили к кромке водоема, и пили воду, а рядом, совсем близко семейство медведей ловило рыбу. Никто никому не мешал и никто никого не боялся. "Вот, то, что я так долго искал!"- с восторгом подумал странник, и в его душе встрепенулась радость.
   - Ну, прямо "спокойной ночи малыши",- сказал Афанасий Петрович,- токмо "Хрюши" и "Степашки" недостает.
   - Да, тихо ты! Не мешай!- резко осадил Курочкин старика,- Если не интересно, иди на двор погуляй!
   Когда Бизуля вернулся к легенде, на лице деревенского богатыря снова появилось мечтательное, какое-то детское выражение.
   - Потом он увидел, как через высокую траву к нему идет человек в легких, розовых одеждах. Это расстроило странника. Ведь, если здесь уже кто-то живет, значит, он уже не
   сможет безраздельно наслаждаться красотой и покоем этого места. Он знал, что рано или поздно каждый возжелает иметь больше, чем у него есть, и тогда страх потерять то, что есть тоже станет больше. В конце концов, зависть превратит это нереально - сказочное место в то, откуда он бежал, охваченный ужасом. Пока странник так думал, человек подошел совсем близко. Им оказался юноша "лицом, которого было - солнце, а глаза - отражали небо". Юноша улыбнулся, протянул руки и обнял странника, как обнимают самого близкого и родного.
   - Кто ты?- спросил он юношу,- Ты один здесь живешь?
  
   94
   - Меня зовут Дартха,- ответил юноша,- Я здесь живу не один но, нас мало и это очень грустно.
   Странник весьма удивился и спросил:
   - От чего же тебе грустно? Эта страна так мала, что если в ней поселиться уйма народа она уже не будет такой прекрасной!
   В чистых глазах юноши действительно появилась грусть.
   - В нашей стране всегда будет место тому, кто сможет в ней жить, поэтому нас так мало.
   - Почему ты говоришь "кто сможет"? Здесь так чудесно, что иного просто не возможно ни желать, ни найти. Разве я не могу здесь жить?!- взволновано спросил странник.
   - А ты сможешь разделить свою радость со всеми, даже с теми, кто был жесток с тобой и несправедлив?
   Странник был неглупым человеком, к тому же не умел лгать, поэтому он просто опустил вниз глаза. Это был его ответ.
   - Не печалься,- все также с улыбкой сказал юноша,- Ведь ты всегда сможешь сюда вернуться, когда будешь к этому готов.
   Тогда странник спросил, как он узнает готов ли он.
   В руках юноши появился причудливый, вытянутой формы камень, похожий на кристалл. Он без всяких усилий разломил камень на две равные части и отдал страннику со словами:
   - Они настолько же равны, насколько не одинаковы. Одна половина - мудрость, знание и добродетель. Другая - собирает в себя то, что не может оказаться в первой половине. Они неразлучны, но не смогут воссоединиться, поэтому, не будет согласия. Найди его в себе и, как только тебе это удастся, отдай эти камни достойному человеку.....
   И вот, мужики, с этого момента древний манускрипт обрывается. Казалось бы и сказки конец, но....
   Бизуля поднял вверх указательный палец и впился губами в кружку с настоем.
   - Во втором документе речь шла о том, как в одной пещере где-то на границе Индии и Непала случайно нашли высохшую мумию человека. Сохранились даже фрагменты его одежды и головного убора. Рядом лежала полуистлевшая кожаная торба, в которой и был тот самый древний манускрипт. Но, самое главное; в руках мумии находились камни, "камни Дартхи", как их впоследствии назвали. Пальцы мумии настолько сильно сжимали камни, что их невозможно было извлечь, не сломав высохшие фаланги.
   Нашлись умные люди, которые поняли, что с этими камешками лучше не связываться и спрятали их от соблазнов и греха подальше в каком-то далеком горном монастыре, опустив в глубокий колодец. Но, как водится, всегда отыщется кретин, который все испортит. В данном случае, изгнанный за какие-то провинности из того самого монастыря монах, поведал о сокрытом в колодце некому богатому "шишке" в Китае или в Бирме, не помню уже. Разумеется за хорошее вознаграждение. Тот рассказал еще кому-то, и пошло, и поехало пока не докатилось до императора. В результате, монастырь разрушили монахов, поубивали, камни забрали.
   - Так, что же,- спросил Курочкин,- стало быть, не нашел мужик тот достойного человека или....
   - Или,- перебил Бизуля,- Или не смог с ними расстаться. Больно уж притягательны они силой своей и возможностями, поэтому властью над человеком овладевают немыслимой. И далеко не каждый с этим совладать сможет. Э-хе-хе...,- тяжко вздохнул Бизуля.- А может и наоборот все вышло; понял странник, что нельзя никому их передавать и заточил себя в пещеру до самой смерти и послание оставил, как предостережение. Ладно, дайте досказать...
   Камешки меняли хозяев, дворцы и страны. Ничего путного ни правителям, ни народам они не принесли. В конце концов, оказались снова в Тибете, где и находились до 1940 года.
  
   95
  
   Экспедиция состояла из семи человек - трое ученых и четверо "гэбэшников". Место предполагаемого нахождения камней знал только старший экспедиции. В июне сорокового года группа подошла к искомой точке. Узкая лощина между гор вывела их к небольшому ледниковому озеру, в которое низвергался небольшой водопад. За толщей воды водопад скрывал узкое углубление в скале, где и были спрятаны камни Дартхи.
   Отец поначалу был на седьмом небе от величайшего восторга. Далеко не каждому ученому выпадает счастье раскопать древний город в джунглях, наткнуться на гробницу какого ни будь царя или отыскать вот такой уникальный раритет, считавшийся доселе всего лишь красивой легендой. Несомненно - великое счастье для ученого! Это была одна сторона медали. С другой же стороны, помимо восторга появился страх, животный страх. Как знать, вероятно, создатели атомной бомбы впоследствии чувствовали нечто схожее. Вот уж действительно - познавая мудрость, преумножаешь скорбь. Отец понимал, насколько опасны такие вещи в руках сильных мира сего, да и в любых человеческих руках.
   Я помню, он рассказывал мне, что когда он взял в руки камни Дартхи и, закрыв глаза, сосредоточился, у него возникло такое ощущение, будто в него вливается всеобъемлющее вселенское знание, его границы раздвигаются настолько
   стремительно, что проанализировать воспринятое невозможно. Ему на миг казалось - он знает всё про всё и обо всем на свете. Это происходило неимоверно стремительно, разум просто захлебывался информацией, просто тонул в бесконечности познания! В итоге, камни выпали из рук отца, и потом он долго еще не мог придти в себя. Открывшаяся ему информационная картина стиралась в памяти так же быстро, как и приходила, но осталось странное ощущение, что все полученные знания всегда находились при нем и находятся при нем и сейчас, только в неком потайном месте, за семью замками.
   Старший экспедиции поместил находку в свой ранец, и группа отправилась в долгий обратный путь. С самой первой минуты обладания камнями Дартхи людей не покидало мерзкое чувство внутренней тревоги от совершенного ими сквернодейства. Проще говоря; есть вещи, в которые не стоит лезть ни ради науки, ни ради любопытства и уж тем более ради амбиций. В данном случае отец и его коллеги представляли науку, остальные же товарищи - амбиции и жажду власти своих хозяев. Ученые не имели выбора. Отказ означал одно - сгнить в лагере и только. Впрочем, у их спутников, наверное, тоже не было больших шансов отказаться. Каждому казалось, что он тащит на себе тяжелейший, опаснейший груз - неразорвавшуюся бомбу, и в действительности самой большой удачей было бы для них выбраться от сюда невредимыми.
   На второй день пути возникли сомнения в правильности маршрута. Оказавшись непонятным образом в незнакомом месте, они поначалу не поддались панике. Настоящие опасения возникли, когда сверившись по карте и компасу, оказалось, что стрелки всех компасов показывали разное направление на север. Оставалась еще возможность сориентироваться по звездам, но плотная облачность не позволила сделать это. Пришлось снова разбить лагерь и заночевать. Хуже того, заканчивался провиант.
   Прошли еще два долгих и мучительных дня в бесконечном блуждании по ущельям. Истощались не только продовольственные запасы, но и запас человеческих сил. Рация пока тоже была бесполезна. Они не знали, где находились теперь, а до условленного места, где их должен подобрать самолет, было несколько дней ходу. Моральное напряжение и отчаяние росло быстрее, чем ожидалось. Практически у всех начались галлюцинации и видения. Отчасти это можно было объяснить горной болезнью, неимоверной усталостью и дезориентацией в пространстве и во времени, ибо никто уже не мог определенно сказать, как долго они пытаются выйти на нужную тропу.
   От прежней эйфории, связанной с находкой, не осталось и следа. Приоткрывшееся чуть шире подсознание вещало людям об истинных причинах всех неприятностей и
   96
  
   нынешнего отчаянного положения. И причина эта находилась не далее чем в кожаном ранце старшего группы. Отец сделал попытку поговорить с ним, со старшим, убедить вернуть камни на прежнее место. Эта смелая попытка едва не стоила ему жизни. Сами понимаете, туда отобрали таких волков натренированных, подготовленных и фанатически преданных, которые ради выполнения поставленной задачи не стали бы жалеть ни своей, ни тем более чужой жизни.
   К вечеру следующего дня группа вошла в незнакомое ущелье, тянувшееся на многие километры и заканчивающееся ледником, который панцирем свисал со скалы. Внезапно наступила жуткая, просто нереальная тишина. Люди перестали слышать абсолютно всё; свои голоса, ветер, скрежет камней под ногами! Словно в звуковом вакууме они двигались совершенно бесшумно, озираясь по сторонам, глядя испуганно и вопросительно, друг на друга. Кто-то подобрал камень и с силой бросил его о землю в надежде извлечь из этого действия, хоть какой ни будь звук. Но, тишина, повисшая ватным колпаком, не расступилась. Камень бесшумно врезался в твердь, подпрыгнул и откатился немного в сторону. Внезапно один из членов группы стал отчаянно жестикулировать, чтобы
   привлечь всеобщее внимание, указывая рукой вдаль. Все увидели, как в глубине ущелья откуда-то из-под "крыши" ледника появилась некая бесформенная, темная масса, которая, увеличиваясь в размерах, поступательно двигалась им на встречу. Спустя короткое время, это "нечто" приобрело не только зрительно различимые формы, но и характерный звук, единственно существующий в этот миг во Вселенной. По дну ущелья, вязко и грузно, как в замедленной съемке двигался огромный всадник на огромной лошади. Если это и оказалось всеобщей галлюцинацией, то необычайно жестокой в своей реальности. Размеры приближающегося всадника не укладывались в воображении. Расстояние от земли до стремени лошади на беглый взгляд было в несколько этажей. Исполинские копыта, ударяясь о каменистую землю, превращали в водяную пыль небольшую речку, что сбегала в ущелье с ледника. И эта пыль тянулась за всадником серым, оборванным местами шлейфом. Колоссальный облик седока был грозен и страшен своей безграничной мощью. Верхом на лошади, несомненно, был воин, облаченный в доспехи с копьем в руке и "каменным", неподвижным, широким лицом в обрамлении шлема.
   Топот постепенно превратился в нечто громоподобное, оглушительное и многократно усиленный животным страхом, отдавался в каждой клетке организма. Даже земля, похоже, пребывала в страхе и мерно содрогалась под ударами копыт. Со склонов сначала посыпались мелкие камни, следом покатились валуны, которые не смогли больше удержаться на пологих боках гор. Жуткий гул все нарастал и бесконечно множился кошмар в душах людей. Бежать никто не пытался, это являлось бы самым бесполезным действием. Страх надежно сковал всех порукам и ногам. Все, как по команде закрывали уши ладонями, что бы хоть как-то заглушить этот чудовищный топот, хотя это совершенно не помогало. Звук рос внутри, и от него невозможно было избавиться. Копыта молотом били по голове, по ушам, простреливая на вылет нестерпимой болью. Люди, обхватив руками головы, корчились на земле и орали, а зловещий всадник неумолимо приближался. Мысли о неминуемой скорой гибели и страх по этому поводу отсутствовали, боль затмила и вытеснила все, заполнив собой безраздельно пространство и время!
   Прекратилось все так же внезапно, как и началось. Исполинский воин вдруг исчез вместе с адским топотом своей лошади. Какое-то время люди лежали на земле среди камней в скрюченных, неестественных позах, пока к ним не вернулось сознание и способность двигаться. Тогда они увидели трагическую, но вполне ожидаемую в данных обстоятельствах картину. Сорвавшийся со склонна валун раздавил человека, который нес рацию, вместе с рацией, разумеется. Еще двое людей, одним из которых был ученый - друг отца, так и остались лежать ничком на щебне. Они были мертвы. У оставшихся в
   97
  
   живых, из ушей и носа текла кровь. Они этого не замечали, как и появившуюся из водной пыли радугу, проткнувшую полукольцом проклятое ущелье.
   Отец приблизился к старшему группы, схватил его за грудки и стал кричать: "Теперь вы довольны?! Хотите продолжать?! Что еще должно случиться, чтобы вы осознали все это безумие?!
   Но, ни старший, ни сам отец и никто иной не слышали этих слов. Какое-то время они ничего не могли слышать. Истерзанные и глухие, оставив навсегда в страшном ущелье троих спутников, они с трудом выбрались от туда.
   - Как же это такое может быть?- медленно пробасил Степан,- Это же сказка какая-то получается.
   - Знамо дело сказка,- поддакнул Тузлук,- Сперва странники с волшебными камнями являются, тапереча лошади ростом до небес.
   Бизуля в который раз ощутил сомнения слушателей, граничащее с недоверием. Поэтому он парировал недоверие решительно, апеллируя фактами.
   - Да, а та хреновина, на которой я сюда прилетел не сказка? А утес этот ваш, что пополам треснул, это как? А землетрясение? А "девятый вал" на речке, тоже сказка?
   - Это другое,- задумчиво возразил Курочкин.
   - Какое другое?!- вдруг взорвался рассказчик,- То же самое и есть, одного поля ягода!
   - Постой,- до зоотехника, наконец, дошло. Он вытаращил глаза и зачем-то стал очень часто сплевывать в сторону,- Постой, постой.... Уж не хочешь ли ты сказать.....
   Бизуля охотно закивал.
   - Хочу мужики.... Хочу сказать, что это они самые - камни Дартхи тут у вас немного пошалили. Так, самую малость. Можно сказать, из-за нас с вами. Я из ружья пальнул, ты камешком бросил, в итоге - "клизма", братцы, подоспела. Не то, чтобы прямо мы одни в том виноваты, просто на какой-то стадии кувшинчик с дерьмом переполнился и вот вам, встречайте аплодисментами, теория вселенского запора в действии. А вот, что дальше будет, это вопрос граждане.
   Афанасий Петрович затеребил бороденку.
   - Что же ты раньше-то молчал, твою бизулю мать, что цацки эти чертовы с тобою были?!
   Бизуля ухмыльнулся.
   - Вы меня без того чуть не пристукнули, а начни я сперва о камнях рассказывать, прибили бы точно.
   - Так еще и не поздно,- о чем-то попутно соображая, отрешенно заметил Степан.
   - Есть мнение, товарищи,- сказал Васек, глядя внимательно в деревянную плошку с капустой, из которой тщательно пальцами выуживал клюкву,- В качестве наказания применить высшую меру - расстрел, разумеется, с конфискацией имущества.
   - Конфисковывать-то нечего,- пробурчал Бизуля и тут же повысил тон,- Вы будете, леший вас дери, слушать или нет?!
   В наступившей снова тишине, лишь негромкое, мерное Васькино чавканье создавало естественный фон.
   - Постепенно к большинству людей вернулся слух. Кое-как расположились на ночлег,- продолжил Бизуля диковинный рассказ,- От голода и усталости, помноженной на физические страдания, они сорвались в сон, как в пропасть, правда, сон этот походил больше на обморок. Еще на подходе к месту ночевки, отец увидел, что речка, бегущая вниз по роковому ущелью, на выходе сужается, набирает силу и уноситься в небольшую пещеру вглубь скалы. Тогда у него возникла отчаянная мысль и появилась, решимость ее осуществить. Короче говоря, он смог умыкнуть у старшего группы кожаный мешочек с камешками и впотьмах направился к тому самому месту. Но, все сложилось не так, как было задумано. Пропажа быстро обнаружилась. Старший "гэбэшник" всегда спал вполглаза, сжимая в одной руке пистолет и, пряча камни за пазуху. Его временная
   98
  
   отключка не была долгой на столько, чтобы можно было добраться незамеченным до речки. Как отец ни старался, но погони избежать не удалось. Главное было быстрее добраться до нужного места.
   - И кто бы его там спас?- состроив недоверчивую гримасу, спросил Курочкин.
   - А никто.... Понимая, что живыми им не выбраться, отец решил "похоронить" камни вместе с собой. Если просто бросить мешочек в бурлящий поток, еще неизвестно утащит его течением во внутрь или он застрянет среди камней на дне и тогда появиться шанс отыскать. Героический мой папаша, решился кинуться в несущийся неизвестно куда поток, и ценою собственной жизни спрятать в недрах горы от всех хороших и плохих людей камни Дартхи. Он двигался к месту в полной темноте и, потому, медленно, на ощупь. Зато преследователи, пользуясь фонариками, настигли его, когда до обрыва оставалось с полсотни шагов. Началась стрельба. Пули ударялись о камни, рикошетили и с мерзким визгом резали темноту. Он уже почти добрался до обрыва, когда одна пуля тупо ударила в бок, опрокинув на землю. Другая, разбила в щебень камень рядом с головой и осколки от камня рассекли лицо. Собрав остаток сил, он
   бросился к краю обрыва. Перед тем, как шагнуть вниз отец обернулся и крикнул: "Теперь вы свободны! Постарайтесь воспользоваться этим не во зло!". Потом..., потом он вырвался из пятна фонаря и исчез в грохочущей бездне.
   - Да-а, и впрямь отчаянный батька твой был,- сделал заключение Афанасий Петрович,- Твердый мужик, с харахтером, хотя и ученый. Жаль за зря погиб. А, кто ж тебе про все это поведал товарищ его, аль "нквдэшники"?
   - Отец сам и рассказал,- невозмутимо ответил Бизуля. Тузлук и Курочкин все с той же неизменной смесью удивления и недоверия на лицах уставились на него,- Когда отец, мягко говоря, туда свалился, ледяной поток мигом поглотил его и унес в ощеренную каменную пасть, как в трубу. В узком, извилистом горном тоннеле, бешеный поток кувыркал и бил о стены. Всплыть было невозможно, сверху, снизу, с боков была убийственно холодная, пенящаяся вода. Потом он почувствовал, как стремительно летит вместе с тоннами воды куда-то вниз, точно в преисподнюю. Может там был другой тоннель, уходящий дальше вглубь, может подземное озеро, кто его знает. Осознание того, что остатки воздуха в легких скоро вытеснит вода и окоченевшее, обесчувственное тело спустя минуту покинет жизнь, заставило мозг агонизировать. Время стало похоже на мед. Остатки жизни тягуче и нехотя капали с ложки в переполненную банку. Вдруг, сквозь холодную, вязкую чернь проступила светлая картинка - размытые, неясные пока черты, как при созерцании чего-либо через оплавленное стеклышко, вместе с тем необъяснимо теплое и даже радостное. Удивительным было и то, что больше не ощущался убийственный холод и страх, возникло необъяснимое чувство умиротворенного спокойствия. Наяву или в воображении появился берег реки. Песчаный берег, окаймленный зеленью высокой травы, какие-то люди у самой кромки, и еще свет, много солнечного света! Босоногий мальчишка в холщовой рубахе и с самодельной удочкой в руке беспокойно указывал в его сторону. Лица людей оставались размытыми, их невозможно было различить кроме одного - гладкие светло-русые волосы мальчугана, его лицо и глаза, такие понятные и знакомые, пропитывали теплом. Еще бы! Ведь он видел себя, но только еще маленького, на берегу Камы, где прошло все детство. И тут пришла к нему последняя мысль; "Вот оно - настоящее, вот она - истина!"
   Когда открыл глаза, то увидел голубое небо в белесых прожилках и незнакомых людей, склонившихся над ним. Он сел и долго еще не мог ни понять, ни сказать ничего.
   - Ну, прям, как ты, когда рассола в погребе у меня нахлебался,- усмехнулся Афанасий Петрович,- Никак это у вас фамильная забава такая.
   - Наверное,- улыбнулся Бизуля, которому и самому стало смешно, от приведенного дедом сравнения. Он с отвращением бросил взгляд на стол, где стояла плошка с огурцами, и
   99
  
   непроизвольно икнул,- Отец стал искать глазами белобрысого мальчишку, но не находил. Тогда он спросил о нем у незнакомых мужиков, но те только смеялись. А еще они сказали, что вот только что выловили его из реки, еле откачали и теперь с него за спасение причитается, как минимум штоф или, лучше, два. Они совершенно искренне забавлялись созерцанием, сидящего на раскаленном песке то ли психа, то ли бродяги, облаченного невесть во что. В своих теплых походных одеждах в жаркий летний полдень, отец выглядел довольно странно. В конце концов, он все вспомнил, инстинктивно полез за пазуху, где нащупал разбухший от воды кожаный мешочек. Тогда, удивление, радость и печаль слились воедино.
   - Что ж это выходит,- недоумевал Степан. Его вытаращенные глаза казалось, достигли своего апогея по части выпадения из глазниц,- Тибет этот твой с Камой соединялся, так что ли? Еще скажи, что Веревка наша в океан втекает.
   Бизуля не обратил на высказывание Курочкина ни малейшего внимания и продолжил, как ни в чем не бывало.
   - Радость, от того, что хотя и непонятно как, но, все же, он остался жив. Печаль потому, что камни Дартхи были по-прежнему с ним, а значит - ничего еще не закончилось. А удивление..., удивление, граничащее с безумием. В какой-то степени это и было безумие. Прикиньте сами: ведь он - мой отец, на родном до боли берегу реки, с которого крыша дома родного видна за яблонями, пил с мужиками водку за спасение свое и средь этих мужиков был его родный папаша, мой дед, стало быть. Причем отец мой был куда старше своего же батьки! Вот так, мужики..., каково это вам?
   Афанасий Петрович, непроизвольно подражая Степану, выпучил с надрывом глаза и широко развел руками, сопровождая жест одной лишь фразой: "Вразуми, милай!"
   - Вразумление-то, дед, простое вырисовывается, потому и сложное, с закавыкой для ума. Мысль, мужики! Мысль - есть самая сильная штука на свете! С помощью неё создается и разрушается, порабощается и обретает свободу, любится и ненавидеться, возвышается и падает! Мы сами себя посредством мысли губим и воскрешаем, если хотите знать. Так вот, последняя мысль и страстное желание, которые пришли отцу в голову были о детстве. И так ему жутко захотелось оказаться на берегу реки да в детство босоногое окунуться, что оно все так и случилось. Представляете, помню, я мальцом был, он рассказал мне случай из своего собственного детства, когда увидев, тонущего в реке человека позвал взрослых на помощь, и этого человека благодаря нему спасли. Выходит, он сам себя тогда спас. Не правда ли, забавно?
   Дальше Бизуля рассказал подробно про то, как тайно вернулся в Москву отец, как незадолго до начала войны уехали всей семьей от греха подальше в маленький сибирский городок. Рассказал и о том, как, уходя на фронт, отец имел с ним очень серьезный, суровый разговор. Единственным человеком, которому ученый мог доверить свою тайну, был его собственный сын.
   Бизуля взял небольшой тайм аут, с тем, чтобы у его слушателей постепенно разжевалась в мозгах и худо- бедно уложилась по полочкам непростая информация. Наступила минутная тишина. Клюква в капусте иссякла, отчего Василек, сперва заметно расстроился но, тут же переключился на сало из которого, ножичком стал выковыривать кусочки чеснока.
   - И, что же, - подал голос Степан, - С камнями этими в разных временах можно оказаться, что ли?
   - Не только,- ответил Бизуля,- Камни Дартхи - помощь в исполнении задуманного. Могут и по-другому себя вести, работать, например, как конденсаторы. Накапливают в себе, накапливают, потом хрясть! Освобождение от запора.
   - Очу-ме-еть...,- протянул Степан и, не дожидаясь Тузлука, быстро плеснул в стаканчик и опрокинул в себя.
   100
  
   - Соблазнов много,... очень много. Отец, понимая это, пользовался ими очень осторожно, применяя к себе жесточайший самоконтроль. Оказавшись в прошлом, затем вернувшись в тогдашнее настоящее, позднее он позволил себе немного заглянуть в будущее. Слишком далеко залезать побоялся, углубился во время примерно лет на сто. Об этом своем путешествии он почти ничего не рассказывал. Думаю, что он ожидал увидеть нечто большее или лучшее, я не знаю. Уже после его смерти я случайно наткнулся на потрепанную тетрадь, вроде дневника, в которой было несколько страниц - рассуждений об увиденном там, в будущем. Отец писал о том, что люди наивно полагают, что живут в мире. Бомбы не превращают больше города в горы битого кирпича. Но, война, обретя иную - бескровную форму, осталась в своей примитивной чудовищной сути тем, чем и была всегда. Времена меняются но, человечество неизменно в своем вечном противостоянии себе же. И в последнем витке этого противостояния автоматы, бомбы и ракеты заменены на более страшное и разрушительное оружие - отсутствие необходимости мыслить и потребности сопереживать.
   Вообще, мыслей своих человеку следует страшиться, потому, как они границ и тормозов не имеют.
   - Что ж теперь не думать что ли?- живо отреагировал Афанасий Петрович.
   - Отчего же не думать, напротив. Только хорошо когда думы светлыми будут, а если черные мысли в башке роятся? Они ведь тоже без тормозов и границ могут быть. Зато, всякая
   мысль силу имеет и свой вектор - направление значит. В результате: силу, помножить на желание и внутреннюю человеческую сущность, получается оружие, братцы, почище атомной бомбы! Сами видели, как шандарахнуть может. От черных мыслей народу полегло больше чем от всех войн вместе взятых. Так, что мысли никак нельзя оставлять без присмотра. С них все начинается, ими же и заканчивается.
   - Интересуюсь я,- с хитроватым прищуром сказал Тузлук,- А ты вот, к примеру, мыслишек своих пужаешься? С такими цацками сурьезными поблизости все время находиться, неужели не боязно?
   - Ага, не боязно.... Как сидеть на неразорвавшемся фугасе. Мыслей своих боюсь, как огня, а они меня нет. Лезет порою наперегонки всякая дрянь в башку, то с одного боку норовит влезть, то с другого. Только и успевай отсекать их да уварачиваться. Диву даешься; от куда в человеке столько всего такого берется? Ведь залезть в собственную голову и побродить в ней - это ж страх жуткий, кошмар! Правда, смотря, с чем туда зайти. Если с зажженной свечкой или фонариком, то сор по углам разглядишь в лучшем случае. А вот если с прожектором в тысячу свечей сунешься, тут и станет страшно по-настоящему. Пришел со светом, чтобы разглядеть в себе тьму.
   -Ишь ты-ы, хфилософ - эскимосов, фонарь с магазину скоммуниздил уж не в голове ли своей чего искать? Разум заботой утруждать оно конечно, дело необходимое,- изрек Афанасий Петрович,- Но, ты, милай, нас уже так утрудил, что за целый годок лопатой не раскидаешь всего, что наплел нам тута. Раз ты такой хитро - мудрый может знаешь, что нам со всем этим делать; с тобой окаянным, с теориями, с запорами и побрякушками волшебными? Где камни твои искать, кто знает и кто подскажет?
   Бизуля почувствовал, что продолжать беседу уже далее не сможет. Силы совершенно оставили его. В глазах появилась муть, лица его новых знакомых становились матовыми, предметы двоились, потолок стал вращаться. Бедовый сын великого ученого, прежде чем отключиться поднял перед собой дрожащую руку, пальцем указал на Ваську Кудрявцева и едва слышно произнес: "Вот он..., он подскажет".
   Как ни был хорош и целебен дедов настой, Бизуля все же слег и третий день у него был сильный жар. Если по уму, то его, бедолагу, немедленно полагалось определить в больницу, однако, конспирация не позволяла об этом и думать. А посему Тузлук,
   101
  
   Курочкин и Василек дежурили на сеновале подле больного, сменяя друг друга, как часовые. Васька казался несказанно счастливым, что ему доверили такое ответственное дело. Опыта ухода за больными у него было, по правде говоря, не много, зато были в достатке щепетильность и старание. До Бизули ему однажды пришлось выхаживать енота, который почти удавился возле своей норы в поставленной Васькой же петле. Правда, вскоре толи от страха, толи от неистового лечения енот все равно издох.
   Пока незваный гость по состоянию здоровья прибывал в полной бесполезности, Афанасия Петровича мучили сомнения. С одной стороны, ему даже очень хотелось поверить в то, что рассказал этот странный тип, и он почти поверил. С другой стороны, маленький червячок, который все же настырно копошился в районе темени, оказался
   чрезвычайно живуч и не давал покоя. Поэтому, как и подобает старому вояке, Афанасий Петрович решил действовать тактически - провести разведку боем, дабы окончательно разрешиться от бремени недоверия.
  
   Глава 18
  
   Ходики на стене библиотеки пробили два часа пополудни. Михаил Аронович Шмуклер сидел в читальном зале и аккуратно подклеивал растрепавшиеся обложки книг. Негромко скрипнула дверь, и в образовавшемся проеме появилась голова Тузлука.
   - Здорово, Ароныч,- входя в помещение, сказал старик. Без лишних слов и церемоний он достал из под полы брезентовой куртки запечатанную сургучом бутыль и поставил на стол перед заведующим библиотекой,- Дело есть к тебе важное.
   Шмукля сдвинул очки на кончик носа и внимательно глянул на сосуд с янтарной жидкостью.
   - Давненько не виделись Афанасий Петрович, с чем пожаловали?
   - Дык, сам чтоль не видишь с чем? Говорю же тебе: разговор к тебе есть важный, ученость твоя, понимаешь, требуется.
   Шмуклер развел руками.
   - Так всегда, пожалуйста, Афанасий Петрович, всегда рад вам служить, чем могу так сказать.... Слушаю вас внимательно, в чем проблема?
   Тузлук мялся, не зная, как начать.
   - Ты вот скажи, есть ли у тебя книги научные про камни.
   - О чем?
   - Ну, это..., про камни всякие, про ихние свойства, способности какие необычные.
   Михаил Аронович был удивлен и озадачен вопросом пенсионера.
   - Ну-у, специальной литературы "о камнях", как вы говорите у нас нет, все больше художественная, впрочем, в энциклопедиях материал кое-какой найти можно. Вы сказали бы, что хотите узнать может, я и так расскажу. Для чего это вам?
   - Да-а, так,- уклончиво ответил старик,- Любопытствую.
   Неожиданно, в маленькой подсобке раздалось негромкое шуршание. Тузлук встрепенулся и кивнул в ту сторону.
   - У тебя тут есть кто?
   Шмукля улыбнулся и махнул рукой.
   - Не обращайте внимания, это постоялец мой - Родион Сергеевич, художник. Помните, я рассказывал? Погода сегодня пасмурная, а у него этюд в светлых тонах, вот он и решил в запасниках покопаться от нечего делать.
   Тут же показался и сам Астафьев. На его лице была простая и доброжелательная улыбка.
   - Если я мешаю, то могу выйти,- сказал он, - Я признаться и так уже собирался.
   Афанасий Петрович хоть и не был в восторге, но показывать это не стал. Он договорился со Шмуклером, что зайдет к нему домой вечером. Тот охотно согласился. Тем более что
   102
  
   вечер Шмукле пришлось бы все равно коротать в одиночестве, потому что художник был приглашен в гости к председателю по случаю приезда дочки. Сам Михаил Аронович хоть и значился в числе приглашенных, но идти никуда не собирался, так как не любил большие и шумные компании, предпочитая на своей территории общаться с теми, кого хотелось ему видеть.
  
   Нынешний день для участкового Пети Колотыркина был особенно волнительным. Он очень ждал его и еще больше боялся, разрываясь на куски противоречием чувств и мыслей. О приезде дамы сердца он узнал еще с утра. Впершись взглядом в маленькое оконце своего кабинета, Колотыркин ждал единственный рейсовый автобус из центра, который в начале третьего, подняв пыль, подъехал к остановке неподалеку от сельсовета.
   Для Пети наступило время "Ч". В конце концов, он решил расставить все точки на "i", выяснить отношения и понять толком - светит ему что-нибудь, в конце концов, или нет.
   Маша вышла из "ПАЗика", вернее сошла, как по трапу медленно и грациозно. Городской прикид сразу выделил ее из группы людей на остановке. У Пети тут же екнуло сердце, и он пулей вылетел на улицу, где неподалеку от крыльца стоял мотоцикл. Девушка, закинув на плече спортивную сумку, не спеша пошла по пыльной улице в сторону дома. Она не успела дойти до поворота, как ее обогнал мотоцикл. Петино лицо расплывалось в счастливой улыбке, источая неуемную радость.
   - Привет, Машуня!- крикнул участковый,- Давай, прыгай ко мне, подвезу!
   - О-о-о, Петрушка! А ты откуда нарисовался?- улыбнулась Маша, поднимая, наверх солнечные очки,- Ну, привет, как жизнь молодая?
   - Да все хоккей, бьет ключом!- ответил Колотыркин, жадно рассматривая предмет своего обожания с ног до головы, - Ну, ты вообще! - сделал восторженное заключение Петя, имея ввиду внешность девушки. Густые непослушные волосы рассыпались по ее плечам и особенно выделялись на фоне оранжевой футболки. Спереди футболки, прямо на Машиной груди красовалась рожа какого-то патлатого мужика, искаженная надрывным пением, а ниже была надпись: "Ian Gillan", и еще ниже: "Rock-n-roll forever! Моднючие немного потертые джинсы с фирменной лайбой "МОНТАНА", туго обтягивали фигуру снизу.
   Девушка без особых церемоний стянула с плеча объемную сумку, бросила ее в коляску мотоцикла и уселась сзади водителя. Петя был счастлив! Он нарочно ехал медленно, и каждый раз испытывал сладостное наслаждение, если на ухабах Маша невольно прижималась грудью к его спине. От этих прикосновений по спине участкового пробегал эмоционально-электрический разряд, от которого он потел. Когда они остановились возле калитки, Петька бросил взгляд на дом председателя. Ему совершено не хотелось сейчас встречаться с Мухобоем. И досада от того, что глупо поругался с ним, лишь усиливало это нежелание. Маша слезла с мотоцикла, забрала сумку и сказала:
   - Спасибо Петруша, что довез, рада была тебя увидеть.
   Участковый замялся и стал краснеть пятнами. Ему столько хотелось сказать ей приятных слов и вообще.... Но, Петя только и смог восхищенно выдавить из себя снова: " Ну, ты вообще...!"
   - А ты думал, просто, так что ли?!- немного заносчиво ответила девушка.
   - Слыш, Маш, может это..., вечером погуляем или там, в клуб сходим, а? Серега наш теперь "АББУ" по субботам крутит пойдем, а? Ну, или может завтра? Между прочим, обещали новый фильм привезти боевик - "Пираты двадцатого века", слыхала?
   Машка сморщилась, как от кислятины и брезгливо оттопырила нижнюю губу.
   - Чего я в вашем задрипаном клубе не видала, морды пьяные и шелуху на полу? Вот счастье-то. Я вот недавно на концерте "Машины времени" была в спорткомплексе, вот это было да-а-а? А фильмы, Петрушка, я такие видала, что тебе и не снились. И вообще,
   103
  
   Петюня, мы же с тобой, вроде как, договорились, забыл что ли? Ты пойми, мне с тобой ходить, резона нету никакого. Сюда я возвращаться не собираюся, а там, в городе у меня парень есть, на четвертом курсе учится, в ансамбле, между прочим, на бас гитаре играет.
   Так, что, Петрушка, извини и не обижайся. Чао-какао, сыщик!
   С этими словами Машка впорхнула в калитку и летящей походкой пошла "выписывать" по мощеной дорожке между кустами пионов. Все, что оставалось Колотыркину - это провожать затуманенным от слез взглядом, теперь уже точно, несостоявшуюся любовь. Всецело отдаваясь обиде за растоптанные чувства, Петя ненавидел в этот момент всех и все на свете - Машкиного хахаля с его дурацкой бас гитарой, мерзкого патлатого мужика на ее майке и, даже лайбу "МОНТАНА" на прелестной округлости. Участковый завел мотоцикл и дал по газам. Через десять минут он уже несся проселочной дорогой
   к лесу, подальше от деревни, где вдали от всех, в полном одиночестве, можно было дать волю бурлящим чувствам.
   В подходящем месте Колотыркин съехал с дороги на поле и помчался, словно на диком мустанге по прерии пока не влетел передним колесом в небольшую, но глубокую ямку. Мотоцикл перевернулся едва, не подмяв под себя седока. Разбитая фара и немного помятая от удара коляска еще больше расстроили Петю. Он подошел к тощему кустарнику, одиноко торчащему посреди поля, выломал упругий прут и принялся стегать изо всех сил траву, срубая ромашкам белые головки. "Вот вам! Вот вам всем!" - повторял он, как заведенный. Вдруг под его сапогами захрустел щебень. Петя поднял голову и увидел, что стоит возле железнодорожной насыпи. Он сразу же ощутил специфический запах пропитанных шпал. Колотыркин взобрался на насыпь, и удивлению его не было предела. Рельсы бежали поперек поля и уходили прямиком в лесную чащу, где образовалась просека. Решительно не понятным в принципе был сам факт нахождения здесь железной дороги. Ни в самой Гнидовки, ни в ее окрестностях отродясь не было даже ржавой рельсы. Какое-то время участковый в полнейшем недоумении бродил по насыпи. Наступив ногой на рельсу, Петя ощутил слабую вибрацию. Тогда он опустился на колени и припал ухом к холодному металлу. Действительно, характерный звук говорил о приближении поезда. Колотыркин поднялся, снял фуражку, утер рукавом лоб.
   Сначала над деревьями показался грязно-серый дым, затем из мрачного полога леса буквально вырвался паровоз. Оставляя за собой рваные дымовые клубы, он на полном ходу летел на участкового. Петя стал пятиться назад, не отрывая взгляда от быстро приближающегося, лязгающего металлом чудовища. Спереди паровоза кумачовым пятном выделялся транспарант и по мере приближения, на красном фоне материи стала отчетливо видна белая надпись: "Вся власть СовЪтам!".
   Люди с платформы заметили Петю, потому что жестами стали активно указывать на него. После чего синхронно, как по команде товарищи в форме встали наизготовку к стрельбе и начали целиться. Колотыркин совершенно ничего не мог понять кроме одного - все подозрительные действия этих людей, кажется, имели к нему самое непосредственное отношение. Продолжая пятиться назад, участковый неловко запнулся о рельсу и сверзился с насыпи, сбивая локти, царапая руки в кровь. Тут же раздались хлопки выстрелов. Пули отвратительно взвизгнули рикошетом совсем близко.
   При виде улепетывающего по полю недобитого белогвардейца в фуражке и при погонах, за которого Петя издали вполне мог сойти, красноармейцы с поезда с искренней революционной ненавистью открыли по "беляку" огонь. Колотыркин, не чувствуя земли под ногами, интуитивно бежал к мотоциклу. Тем временем, состав прошел мимо и стал удаляться. Однако с этим обстоятельством наглый обстрел законного представителя советской власти не закончился, ибо эстафету плавно переняла замыкающая платформа. Но, тут уже все было серьезней; помимо огня из винтовок по участковому ударил пулемет. Бежать до мотоцикла оставалось совсем немного, когда воздух рядом с Петькой
   104
  
   резанула очередь из "максима". Колотыркин упал навзничь в траву, обхватив голову руками, вдавил себя в землю насколько мог и замер. Он слышал, как удаляется, затихает стук колес, но не смел даже шевельнуться. Трехкратный гудок паровоза, адресованный явно ему прозвучал злорадно, с издевкой, мол: если жив еще, то знай - скоро встретимся!
   Колотыркин несмело приподнял голову, огляделся. Вокруг было спокойно и тихо. Шелест ветерка в траве, кузнечики, жавороночек в небе - вот и весь звуковой фон. Он посмотрел в ту сторону, куда умчался дьявольский паровоз. Но, там не было ровным счетом ничего, указывающего на наличие железной дороги, или, что когда-то она там была. С одной стороны - поле, с другой - густой лес, никакой насыпи, шпал и рельсов. Словно очнувшись
   от жуткого сна, участковый, потирая ушибленный локоть, подошел к мотоциклу и ему, сразу бросилось в глаза пулевое отверстие в бензобаке чуть ниже крышки. Он машинально поковырял дырочку от пули мизинцем и поднес к носу. Еще нашлось отверстие и в мотоциклетной люльке сбоку, а со дна коляски Петя поднял слегка деформированную пулю от трехлинейки. До этой самой минуты Колотыркин и не предполагал, что тронуться умом можно не только быстро, но и вполне осознавая, что тронулся. "Паровоз в чистом поле, ... власть советам.... Революция какая-то,- обрывками проносилось в Петиной голове,- Надо же, а? С пулемета, как по зайцу! С-с-суки! Твари! Кто такие, а? Я им - скотам покажу! Кому покажу-то? Куда все делось, черт дери?! Доложить..., немедленно обо всем доложить!"
  
   У председателя совхоза с утра было неплохое настроение. Во первых: он знал, что вернувшись с работы домой, увидит любимую дочку по которой соскучился. Во вторых: вечером должен состояться небольшой банкет, который, впрочем, мог стихийно перейти и в большой, учитывая выходные дни впереди. Вероятно, по этой причине на Мухобоя снизошло поэтическое вдохновение. За час с небольшим, он почти родил стих на патриотическую тему, в котором, местами хорей бился с ямбом за первенство стиля. Сам же Савелий Захарович бился над концовкой стиха, но это давалось непросто. Он снова и снова перечитывал последние два четверостишья.
  
   Выйду за околицу, лес кричит дубами
   А в реке тягуче плещется волна.
   Ласковую землю трогаю ногами
   И земля, как женщина трогает меня.
  
   Девушки срывают в поле незабудки
   Вьют венки душистые, счастья не тая.
   Я бы с ветром синим к ним влетел под юбки
   Да чего ж прекрасна ты - Родина моя!
  
   "Ладно, завтра допишу",- подумал Савелий Захарович, поглядывая на часы, - "Или так оставлю, так вроде тоже ничего".
   Он спрятал заветную тетрадь со стихами в сейф, запер кабинет и вышел на крыльцо. Там его чуть не сбил с ног участковый Колотыркин. На Петином лице камнем застыла какая-то растерянная, глуповатая ухмылочка. Форменная рубашка на нем была грязной, потной, местами рваная, в зеленых разводах от травы в которою ему пришлось нырять. На руках и щеке милиционера виднелись ссадины. Мухобой с интересом осмотрел его с ног до головы и не без удовольствия, довольно язвительно спросил:
   - Никак в клетку снова угодил?
  
   105
  
   - Не время шутить,- сквозь зубы процедил Колотыркин,- Я подвергся обстрелу со стороны неустановленных личностей!
   - Когда?- поднял брови председатель.
   - Только что в поле, к лесу ближе.
   - Браконьеры что ли тебя пугнули?
   - Нет, люди в форме, вроде военные, только странные какие-то. С паровоза по мне начали вдруг шмалять с винтовок и с пулеметов.
   - Какого еще паровоза?- медленно спросил Мухобой.
   Петька всплеснул руками.
   - А я знаю?! Паровоз какой-то древний - "чух-чух", я такие только в кино про гражданскую войну видал.
   Савелий Захарович почувствовал неприятный холодок волной пробежавший по спине. Он нахмурился, и с его лица исчезли последние тени насмешки.
   - Где ж ты у нас паровоз нашел, да еще с пулеметами? Может и впрямь, кино какое снимают. К нам же приезжал этот помнишь, как его.... Ну, режиссер известный, чего-то здесь снимать хотел.
   - Ага!- вытаращил глаза участковый, - И насыпь от края до края построили, и рельсы уложили, и оружие боевыми патронами зарядили! "Уралу", гляди, бак пробили, и коляску тоже. На вот....
   Петька вложил в ладонь Мухобою найденную пулю. Тот несколько рассеянно вертел ее в пальцах и думал казалось о чем-то своем. Его вдруг охватило крайне неприятное предчувствие надвигающейся беды. Это чувство, пускай, едва только формирующееся, уже вносило ощутимый дискомфорт в душу и разум председателя.
   - Значит, говоришь, паровоз...,- не отнимая взгляд от пули, задумчиво промолвил Мухобой.
   - Говорю же, дядь Савелий, рельсы, паровоз, придурки с винтовками: все сперва взялось от куда-то. Потом, хренак...! Нет ни черта, как и не было вовсе. Я думал все, с "языка" сорвался ты Петя вниз головой. А было все,... было, понимаешь?! Да, я чем хочешь, мамой родной поклянусь!!! Надо мне в город, в управление быстро обо всем доложить!
   Савелий Захарович сник и даже заметно потемнел лицом. Пережитое им на пару с художником Астафьевым недавнее приключение было еще слишком свежо и острые ощущения той ночи не спешили уходить далеко, посещая воображение председателя чаще чем он того бы желал. Ведь он тоже мог дать голову на отсечение, поклясться мамой и кем угодно, что здесь - в родной Гнидовке буквально накануне видел старинную мощеную улицу, явившуюся точно из фильма о Шерлоке Холмсе и докторе Ватсоне, и странного кучера с бакенбардами.
   - Значит так,- строго сказал Мухобой,- Сообщишь, кому ни будь - дураком будешь полным. По таким кадрам психушка плачет. Пусть ты и правду скажешь, но в милиции уже не работник. Так кому такая правда нужна? Вот и подумай. Помалкивай лучше, язык засунь подальше. Если что, сами разберемся, по-тихому. По деревне хоть такой красивый не шляйся, пинхертон.
   Похоронив окончательно хорошее настроение на крыльце сельсовета, Савелий Захарович побрел своей медвежье походкой домой, предаваясь по пути невеселым мыслям.
  
   Глава 19
  
   - Проходите, проходите дорогой Афанасий Петрович! Вам искренне и всегда рад,- рассыпался Шмукля в любезностях,- Тапочки вот пожалуйте, вроде не тесны вам будут.
   Тузлуку нравилось бывать в гостях у библиотекаря. Невзирая на свою премудрую ученость Шмуклер общался со всеми одинаково ровно и на равных, не позволяя сделаться
   106
  
   собеседнику ниже ростом пусть даже на вершок. Эта черта, присущая действительно умным и доброжелательным людям, снискала у Тузлука неподдельное уважение к Шмуклеру.
   Старик вошел в комнату, огляделся. Кроме хозяина в доме никого не было, живописец, как и ожидалось, отправился в гости к председателю совхоза. Шмукля с благостным выражением лица снял с плиты чугунок с картошкой, водрузил на середину стола и поспешил в сени, где в ведре с колодезной водой дожидался своего часа "продухт".
   - Ароныч, ты не суетись, - сказал дед,- По делу я.
   - Так вот и прекрасно,- не стал возражать Шмуклер,- Все дела сейчас и порешаем. Вон чаек хороший со "слоником", сальце, картошечка. Вы у меня гость крайне редкий, поэтому торопиться не будем. Уж не обидьте, прошу, прошу!
   Тузлук опустился на стул и задал вопрос:
   - Вот скажи, Ароныч, от людей я слыхал, что камни некоторые свойствами там разными чудесными обладают. Это как, по-твоему, брехня али не совсем?
   Шмуклер задумчиво пожевал нижнюю губу.
   - Ну-у, смотря какие свойства считать чудесными. Вам о каких интересно знать; о химических, физических, целебных?
   - Взрывных,- без тени сомнения ответил Тузлук.
   От неожиданности Шмуклер сам присел на стул.
   - Взрывных?! Боже правый, Афанасий Петрович, да к чему это вам?!
   - Нет, ты скажи, настаивал старик,- Может такое быть, чтобы один камень в себя добро впитывал, а другой - говно..., в смысле, все злое и непотребное? И опосля, когда непотребностей накопиться великое множество, через край, он возьми да взорвись, так, что разнесет все кругом.
   Прежде чем наполнить рюмки Михаил Аронович долго и пытливо смотрел на деда.
   - Однако...,- в конце концов, промолвил Шмуклер и выпил без тоста, не чокаясь.
   Прошло около часа. За этот час Тузлук узнал много чего интересного, но конкретного ответа на интересующий вопрос, извлечь из библиотекаря он так и не смог. Старик уже было отчаялся совсем, когда русло умной беседы привело его любопытство к результату, о котором он даже не смел помыслить.
   - .... вот я и объясняю, любезнейший Афанасий Петрович, что гипотетически ....
   - Как?
   - В теории значит, сие вполне возможно, почему бы и нет? Ведь могут же предметы, в том числе и камни, накапливать, а затем отдавать тепловую энергию. Так и абстрактные понятия зла и добра тоже не лишены энергетической подоплеки. Следовательно, обладают способностью накапливаться. Взять хотя бы художника, пишущего картину. Он ведь не просто рисует, но вкладывая в каждый мазок чувства, переживания, мысли - оживляет ее, осмысляет, если хотите. В результате, мы любуемся картиной, чувствуем от нее тепло. А вот от атомной бомбы, да и любого другого оружия идет совершенно иная энергетика, потому что туда изначально вложена мысль - убивать. В любой предмет можно вложить разную суть.
   - Так ты, Ароныч, тоже считаешь, что мысль - самая сильная на свете хреновина?
   - Шмуклер задумчиво закивал головой.
   - Пожалуй.
   Тузлук уткнулся взглядом в стол и, барабаня по нему костяшками пальцев, анализировал.
   - Скажу вам больше, дорогой мой,- продолжил Шмукля,- Когда ваш покорный слуга много лет тому назад, можно сказать в прошлой жизни, писал диссертацию на тему э-э-э..., ну, это не важно. Так вот, роясь в архиве, я случайно обнаружил труд одного ученого. Прилюбопытнейший труд скажу я вам, весьма созвучный с темой, о которой мы сейчас говорим. Фамилию его не припомню, какая-то редкая очень. Поскольку темы моей
   107
  
   диссертации этот труд не особенно касался, я лишь довольно бегло ознакомился с ним. Теперь жалею, конечно. Представляете, в своей работе этот ученый пытался научно обосновать и доказать прямую связь между развитием человеческой цивилизации, каждого отдельного ее индивидуума от соотношения производимого в мире добра и зла. А так же возможность концентрировать эти виды энергии в физических предметах и даже в различных районах земного шара путем мысленного принуждения. О многом конечно можно спорить, но сама концепция, безусловно, интересна и, как мне представляется, не
   столь уж фантастична. Как же его фамилия-то была? В голове крутится, крутится, а вспомнить не могу. То ли Мигуня, то ли Мазуля, да Бог с ним.
   Очень скоро Афанасий Петрович непривычно растерянный и бледный наспех распрощался с милейшим Шмуклером и, оставив на столе не выпитую стопку, спешно покинул дом библиотекаря, немало смутив этим самого хозяина.
  
  
   Астафьев из гостей вернулся поздно. Ходики на стене давно уже отбили полночь. Шмуклер спал, его посвистывающее сопение, переходящее периодически в визгливое подвывание, затем в храп и обратно в сопение, свидетельствовали о том, что сон имел значительную глубину погружения. Остатки трапезы на столе и опустошенная на половину бутыль говорили, что хозяин дома удачно свел накануне душевный и физический баланс. Художник подошел к столу, присел и принялся рукой шарить снизу под крышкой. Нащупав то, что искал, он без усилий отлепил от деревянной поверхности маленький плоский предмет, похожий на обычную батарейку для наручных часов, тут же спрятал его в карман. Астафьев проследовал в свою небольшую комнатку и опустился на кровать, устало потирая лицо ладонями. Вот уже почти неделю он находился в этой чертовой деревне среди красот первозданной природы, чистого воздуха и необъяснимых странностей, творящихся тут. У него по-прежнему не было и малой толики необходимой информации. Информации, которою от него так ждали. Известен был только круг лиц из трех человек, которые могли о чем-то знать, да и наверняка знали, но как вытащить это из них Астафьев пока не знал. О прямых контактах с ними не могло идти и речи. Если эти люди находились в поле зрения чекистов, а так, скорее всего и было, то любые попытки получить информацию "в лоб" могли привести к немедленному провалу. Все действия могли быть только через третьих лиц и то с величайшей осторожностью. Деревня есть деревня, каждый человек как на ладони виден, про приезжих и говорить нечего.
   Когда небезызвестному человеку - члену союза художников СССР Родиону Сергеевичу Астафьеву, было поручено руководством русского отдела ЦРУ; собрать, проанализировать и отправить в центр информацию о событиях в какой-то глухомани, он воспринял это без особого восторга. Ведь так или иначе он выпадал из привычной обстановки и привычного круга общения. Там - в Москве Астафьев чувствовал себя в своей тарелке, в родной стихии, где ориентировался, как рыба в воде. Он давно вращался в светских столичных кругах, был, что называется "вхож", имел связи и серьезные знакомства, иногда выезжал за границу по лини Минкультуры. Состоял на короткой ноге со многими известными, дружил с несколькими выдающимися, а с некоторыми из очень "высоких товарищей" даже имел счастье здороваться. Будучи прекрасным аналитиком, Астафьев пропускал через себя изменчивое течение столичной культурной, светской и политической жизни, фильтруя разношерстную информацию. Благодаря способности к скрупулезному, нелегкому труду по отделению зерен от плевел, Родион Сергеевич, несомненно, был ценен для своих заокеанских работодателей. Его счет в заграничном банке рос и в недалеком будущем, перед ним маячила обоснованная надежда, с благословления кое- кого, при очередной загранпоездке не вернуться в Советский Союз. Он мечтал, в конце концов, обрести счастье пить по утрам кофе, сидя на террасе своего
   108
  
   небольшого уютного дома, а вечером, вдыхая терпкость калифорнийских сумерек, любоваться, как огромное солнце медленно падает в залив Монтерей. Однако мечты мечтами, но сработать нужно было четко, поднатужиться мысленно, чтобы раскопать нечто стоящее - информационный клад.
   Случай изменить ситуацию, наконец, представился, когда Тузлук притащился в библиотеку, разговаривать со Шмуклером о важном. Родион Сергеевич очень надеялся, что из записанного разговора сможет вытянуть, хоть какую ни будь тонюсенькую ниточку, зацепочку, что возможно даст шанс.
   Он достал из кармана "жучок" и поместил его назад в крышку от тюбика для краски. Вообще надо сказать, что художник был "упакован" шпионскими штучками по последнему слову техники. Его мольберт, тубы с краской и даже кисточки имели двойное предназначение. Это давало возможность в различных ситуациях эффективно снимать информацию.
   Живописец подсоединил крохотный наушник к портативному записывающему устройству, хитроумно вмонтированному в мольберт, и стал внимательно слушать то, о чем беседовали тузлук и Шмуклер. Он подверг услышанное тщательному анализу и, к большому сожалению, конкретики не было. Непонятный интерес пенсионера к "взрывным" камням - вот, пожалуй, единственное стоящее зерно во всем разговоре. Философские измышления Шмуклера только сгущали туман, и привязать их логически пока было не к чему. Но, интуиция опытного разведчика подсказывали Астафьеву направление, в котором следует двигаться. Перед тем, как отойти ко сну художник - шпион решил действовать более решительно и составил план действий на завтра. Досадным было лишь то обстоятельство, что мысль, родившаяся в его вражеской голове, не пришла немного раньше.
   На следующий день, часов в десять утра, Родион Сергеевич прибыл на ферму. Нескладный, долговязый, немного смешной художник был просто в ударе, весело и непринужденно общался с доярками, отпускал скабрезные шуточки, называл их "молочными феями" и предлагал позировать обнаженными, лежа в ромашках. На это доярки реагировали дружным раскатистым хохотом и, палец им в рот не клади, интересовались у художника, не поломается ли его кисточка, если они вдруг все хором согласятся.
   Когда на ферме (к великой радости Астафьева) появился по служебной надобности Курочкин, веселье только прибавило обороты. Одна из "молочных фей" громко крикнула:
   - Эх, жаль у нас Степан Иванович в ромашках не рисует! Вы бы его, товарищ художник, научили!
   Другая баба тут же подхватила веселый настрой и не менее громко добавила:
   - Да, Степкиной маклавицей, наверное, только заборы красить, а не картины рисовать!
   Раздался взрыв женского смеха, и лишь доярка Нюра Пряхина почему-то смущенно опустила глаза и загадочно улыбнулась.
   - А ну, хорош скалозубить!- прикрикнул зоотехник на распоясавшихся женщин,- Работы, что ли нет?!
   Тем временем Астафьев с улыбкой подошел к Степану.
   - Приветствую!- сказал художник, протягивая руку,- Вот, смех смехом, а у меня есть мысль, изобразить на фоне реки и водопада эдакого русского богатыря. Я вижу, не перевелись же еще богатыри-то у нас! - Астафьев, добродушно улыбаясь, приложил ладонь к широченной спине Курочкина.- Соглашайтесь, Степан Иванович, будет полотно для истории.
   Степа неуклюже отшутился и широкой поступью зашагал к выходу, унося под воротником легкой хэбешной куртки миниатюрный микрофон- передатчик, выполненный в виде черной металлической пуговицы.
   109
  
   Все с той же широкой, доброжелательной улыбкой, Астафьев провожал взглядом сельского богатыря. Первый намеченный важный шаг он сделал, остальное должно было стать делом техники и сопутствующей фортуны.
  
   Тем же утром некоторые жители совхоза "Последний путь" стали свидетелями, а так же непосредственными участниками массового психоза и галлюцинаций. Умопомрачительные явления, стремительно ломая рамки обывательского восприятия окружающего мира, вырвались на широкую арену, перестав быть уделом избранных, коими до сего дня были Мухобой, Астафьев и Колотыркин.
   Все началось вполне невинно. Рано утром в дом к Савелихе (Савелихиной Анастасии) - тетке довольно болтливой и зловредной, постучался квартирьер лейб-гвардии Ахтырского гусарского полка. Отрекомендовавшись, как положено, он полюбопытствовал, не сможет ли она принять на временный постой двух офицеров. Савелиха недоуменно вылупилась на лихого гусара при коне, усах и сабле, пробормотала невнятно что-то вроде: "Самим места мало" и тут же захлопнула дверь. Тетка подбежала к окну, чтобы еще разок глянуть на чудного визитера, но перед крыльцом уже никого не было. "Шляются тута ряженые какие-то. Тьфу, ты черт их всех дери!- проворчала Савелиха,- А то, может кино, какое сымать будут?
   Куда любопытней ситуация возникла у электрика откормочного цеха Михаила Коняхина. Тот с утра, слегка мучимый похмельем, по хозяйской надобности направился в сарай, что находился за домом. Держа в руке тяжелую катушку от трансформатора, по случаю украденную где-то намедни, мужик шагнул внутрь ветхой постройки и обмер. Вместо полумрака, затхлости, захламленных нужным и ненужным добром стеллажей, верстака, железяк и прочего, перед ним была залитая солнечным светом огромная комната, скорее - зала с колоннами, натертым до блеска паркетом, добротной мебелью, коврами и массивными канделябрами. Подле распахнутого окна на роскошном диване, обложившись бархатными подушками, восседал какой-то очень солидный пожилой человек в расшитом замысловатыми золотыми узорами атласном халате. На ногах его были мягкие остроносые туфли без задников, а голову венчал ночной колпак, из-под которого бесформенными клочками торчали седые бакенбарды. В руке он держал трубку из вишневого корня. Выпуская дым из ноздрей, он хмурился, поддергивал недовольно усами и бросал строгие взгляды на прелестную барышню, сидящую в кресле напротив. Девушка имела расстроенный вид. Покрасневшие, наполненные слезами глаза, надутые губки и как-то по- детски вызывающе вздернутый носик, действительно делали ее похожей на обиженного ребенка. Открытые чуть выше щиколоток ноги, легкие розовые туфельки в окружении воздушных юбок, подчеркивали миниатюрность девичьей фигурки, предавая некое сходство с балериной.
   Электрик Коняхин непроизвольно сделал шаг в сторону и спрятался за колонной. Не понимая ровным счетом ничего, он боязливо высовывал голову и наблюдал за происходящим. Он щипал себя больно за ляжку, кусал губы, но видение не исчезало. Напротив, теперь ему стали отчетливо слышны голоса этих людей.
   Барышня мотыльком вспорхнула с кресла и платье, тот час скрыло ее розовые туфельки. С нескрываемой обидой в голосе она пискляво бросила фразу господину, блаженно утонувшему в подушках.
   - Я знаю, папенька, это вы все назло мне, назло...!- принялась всхлипывать девушка,- Ну, чем вам Андрей Андреевич не показался? Хорош собой, умен и расположение ко мне имеет серьезное.
   - Расположение имеет...,- передразнил барышню отец,- Проку от его расположения - пшик! Поглядеть, так всяк норовит со свиным - то рылом в калошный ряд влезть. Тоже мне потеха, жениха себе выискала...! Знаю я ихнего брата. Лихость одна показная, кураж
   110
  
   да мотовство. Эдаких Андрей Андреечей, вон на каждом перекрестке по дюжине топчется, высматривают таких дурищь, как ты. У самих за душой, в лучшем случае именьешко паршивое с полусотней крепостных душ и те в залоге числятся, да карточных долгов цельная повозка...! От чего же им не женихаться?
   До чужого добра всяк горазд пасть отворить пошире. От оно..., выкуси!- барин слепил из пальцев толстый кукиш,- Кабы, молодой человек был с умом, положением, да при деньгах, стал бы он к тебе свататься, держи карман шире! Разве что и сам безмозглый, как ты или твоя мать покойница. Прости Господи душу грешную....
   Неожиданно раздался стук в двери, после чего одна половина отворилась и вошла дородная баба, видимо из дворовых.
   - Управляющий, барин, пожаловали-с, велите звать?
   Барин затянулся трубкой и выпустил в отворенное окно три больших извивающихся кольца,- Пусть войдет.... Вот еще, шельма, приперся на раздачу!
   Всем своим видом он давал дочери понять, что всяческий разговор окончен, но та не унималась и еще более пискляво произнесла:
   - Вот, папенька, и неправду вы говорите! Андрей Андреевич - душка, в обхождении приятен и..., и вообще, отказывать ему не стану, так и знайте!
   - Вздор!- повысил голос отец,- Вздор и бабьи глупости! Не ста-а-анет она! Всё, ступай.... Недосуг мне с тобою лясничать. Все одно - по-моему, выйдет. Быть тебе замужем за Кузякиным, и точка!- отрезал барин.
   Из глаз барышни тот час брызнули в два ручья слезы, и она отчаянно затопала ногами.
   - Не быть! Не быть!- заверещала юная особа, - Дочь я вам, или приживалка какая?! Кому угодно согласны меня с рук сбыть, хоть татарину, лишь бы с деньгами был! А я, может, любви хочу,... настоящей, а не Кузякина вашего! Он противный, лицом на крысу похож и старый, почитай лет сорок!
   Отец вспыхнул, вытащил изо рта трубку и стал тыкать ею в направлении девушки.
   - Вот оно, вот...! Наказывал же я этому негодяю - французешке, чтоб не дозволял тебе романы читать! Через них всякая дрянь в голову человеку и лезет. Надобно было еще раньше его, подлеца, взашей вытолкать, а то теперь глядите-ка..., любовь ей разная чудиться! Не отка-а-ажет она! Кузякин ей на крысу похож...! А, хотя бы и похож, так что...? Кузякина на хлеб не мазать.... Как велю запереть тебя в комнаты на неделю, чтоб носа не казала, спесь-то мигом поубавиться, запоешь по-другому! Всё, ступай с глаз, егоза!
   Барышня сперва решительно направилась к выходу, но резко вдруг развернулась и напоследок плеснула на отца волной обиды и раздражения.
   - А я назло вам отравлюсь! Слышите...? Нынче же отравлюсь!!!
   Безразлично отмахнувшись рукой от эмоционального всплеска дочери, барин ухмыльнулся в усы и выпустил клубок дыма.
   - Давай, давай травись. Баба с воза, кобыле легче. Интересно, кто ж тогда за тебя наряды твои выносит? Завтра с утра велю все барахло твое за ненадобностью в людскую снести, может сгодиться кому.
   В ту же минуту девушка с рыданиями выбежала прочь, чуть не столкнувшись в дверях с управляющим. Барин зашелся басовитым смехом, махая руками в след дочери.
   До обоняния Коняхина долетел аромат дорогого табака. Он непроизвольно ноздрями щупал воздух, удивляясь тонкому благовонию, витающему в зале.
   Вошел управляющий, поклонился барину. Тот, сдвинул брови, и уже было собрался что-то сказать, как вдруг, массивная катушка трансформатора предательски вырвалась из занемевших пальцев электрика, громыхнула о паркетный пол и медленно, тяжело покатилась. Сердце у Коняхина оборвалось и упало вслед за катушкой куда-то вниз. Барин и управляющий, вздрогнув от неожиданности, уставились сначала на непонятный,
   111
  
   подозрительный предмет, а потом на человека, пытавшегося спрятаться за белой колонной.
   К несчастью электрика, барин оказался отставным генералом, который теперь наслаждался покоем и размеренной жизнью в своем солидном имении. А так же, старому служаке был памятен трагический случай, когда в городе Н-ске похожей штуковиной
   "народовольцы" взорвали карету тамошнего генерал-губернатора прямо у его собственного дома. И теперь, неприятные ассоциации мигом ожили в его воображении.
   - Бомбист!!!- громогласно прокричал отставной генерал, указывая на электрика дрожащей рукой,- Хватайте его, сучьи дети! Хватайте бомбиста!
   Управляющий сначала как-то неопределенно дернулся вперед, но после так и остался стоять на месте. Барин же не стал дожидаться, когда почему-то неразорвавшуюся бомбу кинут снова. Он влез с ногами на диван и поспешно сорвал со стены два длинноствольных пистолета, висевших на ковре крест на крест. Не сходя с дивана, барин сделал первый выстрел. Мраморная колона, за которой пытался укрыться Коняхин не была столь объемной, чтобы спрятать его полностью. Пуля ударилась в нее, оставив округлую выщерблину. Коняхин сорвался с места и метнулся туда, где должна была находиться дверь сарая, но лишь уткнулся в стену, на которой висел большой гобелен искусной работы, изображающий охоту на медведя. В отчаянии электрик стал орать благим матом и барабанить по гобелену кулаками, аккурат в медвежью морду.
   Не по годам проворно отставной генерал спрыгнул с дивана и со вторым пистолетом в вытянутой руке решительно направился к Коняхину, прицеливаясь на ходу.
   Вдруг стена, по которой со всей дури лупил электрик начала искривляться, рябить, стала какой-то вязкой, а кулаки входили в нее, как в поролон. Очень скоро вновь появилась хлипкая дверь сарая. Коняхин ударился о нее всем своим телом и подобно мешку вывалился из помещения к себе во двор. Практически синхронно раздался пистолетный выстрел.
   Не смея подняться в полный рост, несчастный с завидной скоростью побежал на четвереньках за угол дома к крыльцу. Кобель, дремавший в будке, увидев пробегающего мимо него хозяина, не смог сдержать восторга. Виляя хвостом, он тут же вылез, радостно ощерил пасть и стал визгливо лаять подпрыгивая. Очевидно, что пес воспринял действия хозяина, как приглашение поиграть с ним. Конечно, видеть хозяина на четвереньках ему иногда доводилось, но никогда еще не было так весело. Непосредственно у крыльца Коняхин уткнулся головой в ноги жены. Женщина только что вышла из дома, чтобы подкопать немного картошки. В силу горького опыта она не имела двусмысленного представления, о том, почему именно ее муж пребывает в подобной позе. По давно сложившейся семейной традиции супруга не стала тратить время на долгие словесные экзерсисы и с возгласом: "С-с-скоти-и-на!!!" от души хватила мужика черенком лопаты по спине.
   Не обращая на это ни малейшего внимания, Коняхин отпихнул свою дражайшую половину и кинулся в дом, чтобы через полминуты появиться снова во дворе с диким выражением лица, глазами навыкат и охотничьим ружьем. Никогда еще справедливое рукоприкладство жены не вызывало у электрика такой ответной реакции. На секунду она даже подумала что переборщила, не рассчитав силу удара. В следующее же мгновение с воплями: " Помогите! Убивают!", жена Коняхина, не выпуская лопаты из рук, бросилась напрямки через грядки к забору, с необычайной легкостью перемахнула через штакетник и, взывая о помощи, помчалась по улице.
   Ничего этого Коняхин не видел, он побежал за дом и вновь оказался возле дверцы сарая, в которую сходу шмальнул сразу из двух стволов. Мужик снова зарядил ружье, толкну с силой раскуроченную дверцу и выстрелил в темноту. На противоположной дощатой стене образовались дыры от крупной дроби, через них, как через дуршлаг в сарай
   112
  
   пролился солнечный свет. Коняхин с ужасом представил, что сейчас вновь появиться зала с колонами и человек в колпаке с пистолетом.
   - Что, пришибились, аспиды?!- злобно заорал электрик,- Ну, давай кто смелый, не боись!
   Не дождавшись ответа или действия, с ружьем наперевес он попятился к выходу.
   - Погоди, ребята, я сейчас!
   Коняхин добежал до курятника, где у него был тайник, раскидал сапогами мусор в углу, отодвинул половицу и достал зашхеренный кусок динамита. Электрик иногда ходил на рыбалку, правда редко, но любил, чтобы было удачно, весело, много и сразу. Он вставил в динамит фитиль, зажег от спички, злорадно ухмыльнулся и закинул его в проем сарая. После звуков ружейной пальбы, соседи не явили никакого беспокойства. Сельчане давно уже знали стойкую привычку электрика "салютовать", знаменуя тем самым свое вхождение в запой и выход из него. Но, мощный взрыв, прогремевший средь бела дня, заставил тех, кто в этот момент был дома выбежать на улицу.
   Динамит, внешне похожий на обычный кусок хозяйственного мыла, моментально разнес в щепки убогое строение, разметав обломки по двору и части улицы. Дом особенно не пострадал, если не считать, что взрывной волной выбило стекла, выдавило оконную раму, а с курятника снесло крышу.
   Спустя время к месту происшествия стянулся народ. Чуть позже подкатил на мотоцикле участковый Петя вместе с несчастной женой Коняхина, сидящей в люльке. Сам же "бомбист" щедро осыпанный пылью, посреди разгрома, дымящихся обломков, мечущихся в безумстве кур, на массивной дубовой колоде отплясывал чечетку. Колотыркин и еще двое мужиков разоружили бесноватого электрика, связали и усадили в мотоциклетную люльку, дабы изолировать его до выяснения. И, конечно же, никто не заметил, да и не мог заметить, что в бревенчатой стене дома Коняхина застряла круглая пуля, выпущенная из старинного пистолета.
   Подобно тому, как начинается дождь - с редких, тяжелых капель, так нелепые и далеко не безобидные явления, окропив слегка деревню, нависли теперь над ней зловещей, свинцовой тучей, из которой неминуемо должен хлынуть ливень в сопровождении грома и молний.
  
   Глава 20
  
   Благодаря стараниям трех наших героев бедовый Бизуля постепенно очухался. Несмотря на еще слабое состояние в уходе за ним больше небыло необходимости.
   Афанасий Петрович поведал Курочкину о своем тайном визите к Шмукле и о его неожиданных результатах, которые рассеяли все подозрения относительно правдивости Бизулиных рассказов. Это не сделало ситуацию проще, но у Степана и Тузлука появилось чувство душевной легкости от того, что человек говорил правду, пусть самую невероятную, но правду. От этой невероятности и правда становилась какой-то особенной, более весомой что ли, значимей. Следом пришло искреннее сострадание и к самому Бизуле, и к его умнейшему отцу за многое пережитое, и осознание серьезности, надвигающейся опасности. Правда, неизвестно какой именно опасности, но точно более серьезной чем, к примеру, если бы чекисты прознали, кого прячут на сеновале наши герои. Они были готовы не только и дальше укрывать его, но и помогать в поисках злополучных камней.
   Бизуля настолько долго был в непосредственной близости к камням Дартхи, что уже давно имел с ними стойкую энергетическую связь. Теперь, он ощущал отсутствие одного камня и близкое присутствие другого. Он утверждал, что Василек каким-то образом, прямо или косвенно соприкасался с одним из камней и в любом случае, должен что-то знать. Сколько не пытались, но выудить у Васьки хоть какие-нибудь сведения так никому
   113
  
   и не удалось. Как только начинали спрашивать о том, не встречалась ли ему "такая-то штучка" или примерно в этом ключе, Василек сразу уходил в глухую оборону и вообще затыкался надолго. Правда, один раз он изрек потрясающую фразу, по-своему обыкновению неожиданно и философски глубоко. Когда в вопросе к нему прозвучало слово "истина", Васька скрестил зрачки глаз на переносице и сказал: " Истина не нуждается, чтобы на нее указывали пальцем, ведь слепцу и палец не улучшит зрения".
   В остальное же время из него продолжала переть всякая всячина. Бизуля предположил, что Васька каким-то Макаром подключился к информационному полю Земли. От туда, в хаотичном порядке ему в голову лезет самая разнообразная информация, часть которой, он воспроизводит в устной, письменной или иной форме. Всякий раз, когда Васю "пробивало" на изречения, Бизуля внимательнейшим образом вслушивался и всматривался. Большая часть того, что выходило из этого юноши, скорее всего, относилось к информационным сведениям о прошлом. Но, иногда Васька начинал говорить каким-то "птичьим" языком. И, хотя, все слова, в общем, были понятны и различимы, однако смысл, как отдельных слов, так и целых предложений, никак не аккумулировался в сознании. Как песок они просеивались через мозг, не оставляя после себя ни мыслей, ни образов. Это было необъяснимо, довольно странно, впрочем, и забавно тоже. Казалось, что для понимание необходим был пароль, ключ, код. Бизуля выдвинул версию, что, возможно, эта информация о будущем, но понимание ее заблокировано вследствие того, о чем мы понятия не имеем.
   Васька давно почувствовал, что носить постоянно с собой за подкладкой картуза, найденное сокровище небезопасно, ведь отберут, в конце концов, еще и всыпят как следует. Поэтому, он спрятал камень Дартхи в своем заветном тайнике в лесу близ реки. Наведывался он туда ежедневно, дабы убедиться, что все на месте. Сидя в пещерке, Васек подолгу держал камень в руках, медленно, с любовью гладил заскорузлыми пальцами его грани, и наслаждался едва пульсирующим пурпурным светом, шедшим изнутри. Порой, у него начинала кружиться голова. Непроизвольно прикрывая веки, он чувствовал, как постепенно теряет свою массу, становясь легким, невесомым. Словно от малейшего дыхания ветерка, Васька, отрывался от поверхности, просачивался через поросшие лишайником своды пещерки и, точно наполненный газом шар безудержно стремился вверх. Сердце дико и радостно тёпалось в груди, подпрыгивало и замирало, ведь и оно тоже становилось частью легкого шара. Ему хотелось, чтобы это ощущение длилось столь же бесконечно долго, как небо, как облака вокруг, как тонкая, извилистая нить реки, о поверхность которой разбивались слепящими брызгами солнечные зайчики.
   Да, никому на свете, ни за какие коврижки Вася Кудрявцев не то, что не отдал бы камень, но даже смотреть на него не позволил!
   Ходить к тайнику каждый день, конечно же было не совсем разумно, но парень не находил в себе силы, способной противостоять неистовой потребности. Тем не менее, Васька соблюдал крайнюю осторожность. Всякий раз, когда парень приближался к месту, где начинался лес, то прежде чем следовать дальше, он прятался за деревьями или большими камнями, некоторое время внимательно вглядывался по сторонам, опасаясь привести за собой "хвост". Благодаря бдительности Василек пару раз пресекал попытки Курочкина проследить за ним. Афанасий Петрович в вопросе слежки на дальние расстояния взял самоотвод, ссылаясь на возраст. Но, это не мешало деду высказывать в адрес зоотехника язвительную критику. Так, после второго провала, Тузлук с прискорбием сообщил Степану, что из него "разведчик, как из говна пуля", и что "хвосты быкам чесать - это для него самое то...".
   Уж кто совершенно не попадал под Васькины опасения, так это чудаковатый, очкастый дядя художник, что уже несколько дней кряду встречался ему на пути к сокровищнице. В какое бы время дня Васька не пошел туда, Астафьев находился неподалеку. С
   114
  
   непринужденной доброжелательной улыбкой живописец приветствовал его и продолжал кропотливо наносить мазки. Последний раз, Астафьев даже подозвал парня к себе, кивнул на почти законченный пейзаж и поинтересовался, нравиться ли ему картина. Василий несколько смущенно произнес: "Ага-а...." и, сплюнув через оттопыренную губу, одобрительно закивал.
   Картина обстановки, которая понемногу начинала преобразовываться в нечто, весьма, любопытное, стала радовать самого художника. Благодаря "жучку" под воротником Степана, Астафьев значительно продвинулся в сборе информации, но подвергнуть ее полновесной аналитической обработке, пожалуй, было преждевременно. Не хватало ключевых моментов и связующих факторов, чтобы причинно-следственная связь выстроилась в цепочку. Художнику стал известен важнейший факт - существует некто со странной фамилией Бизуля, который, несомненно, ко всему причастен и знает больше чем кто либо. Местные прячут его, несмотря на огромный риск. Значит, существуют веские причины, объясняющие, почему они так поступают. Рисковать собственной шкурой из чувства сострадания к ближнему, возможно, и свойственно русскому характеру, но есть же разумные рамки! Кто он им брат, сват? Здесь определенно должна присутствовать еще и выгода. Связана эта выгода, может быть только с какими-то волшебными камнями Дартхи, о которых никогда раньше слышать не доводилось. Когда Астафьев узнал немного о возможностях этих камней то, не задумываясь, причислил эти байки к народному фольклору. С той же позиции он воспринял бы россказни про скатерть- самобранку, сапоги-скороходы, Емелю на печи и так далее. Немногим меньше походил на сказку и летательный аппарат, на котором этот Бизуля якобы прибыл сюда. Поверить в несуразный набор железного хлама, движимый по воздуху силой мысли и самогонными выхлопами - это не иначе, как полный идиотизм! Какая тут, к чертям, может быть логика?! Какой аналитический подход?! Астафьев, конечно, мог переслать в центр кое-какие собранные им данные, головы там сидят умные, пусть себе анализируют, сопоставляют. В конце концов, его сведения это не единственный источник. Но как..., как передать то, что сам считаешь натуральным бредом? Да, ему скорее поверили, если бы он доложит за океан, что на закрытых заседания советского политбюро под занавес, "члены" в балетных пачках танцуют "Жизель".
   Проклятое задание! Проклятое захолустье, где твориться черт знает что! Тут самому с ума сойти - раз плюнуть. "Господи, как же хочется покоя!"- возопил Родион Сергеевич, и в его воображении возникал уютный домик, балкон, морская гладь и закат. Он давно уже казнил себя за то, что стал когда-то частью шпионской паутины. Поначалу все это нравилось, захватывало дух. Астафьев ощущал себя пресловутым рыцарем плаща и кинжала, а его амбициозность распаляла внутренний "нарциссизм". Свою неброскую и даже комичную внешность, Родион Сергеевич компенсировал умом, изворотливостью и жаждой самоутверждения. С годами удалось во многом утолить эту жажду но, преуспев, ему пришлось смириться с тем, что о его внутренних победах никогда и, ни кто не узнает. Дальнейшее ему стало не интересно, он просто захотел покоя. Родион Сергеевич думал и о том, что тщеславие сослужило ему плохую службу. Еще много лет назад он имел возможность стать обычным "невозвращенцем" и, может быть, обрести сразу то, к чему так нынче стремился. Обладая несомненным талантом художника в купе с, воспитанной в себе настойчивостью и целеустремленностью, он без особых проблем мог бы тогда вписаться в другую жизнь. Теперь же ситуация была иной, спокойствие для него стоило не дешево.
   "Ну, довольно истерик!- приказал себе художник, - "Нужно взять себя в руки и копать дальше, пока есть еще немного времени".
   Времени действительно оставалось немного. Он опасался, что его долгое нахождение в деревне может вызвать к нему нежелательный интерес. Так или иначе, мозолить
   115
  
   всевидящее око спецслужбам не хотелось. С той поры, как в деревне произошли известные
   события, кто только в Гнидовку не наведывался. Вдруг, приехала комиссия из районного управления сельского хозяйства, следом появились экологи, корреспондент газеты "Дорогой Октября", секретарь райкома ВЛКСМ по делам сельской молодежи и тому подобное. Не нужно было быть с семи пядью во лбу, чтобы понять, кто в основном скрывался под личиной вышеперечисленных организаций. Родион Сергеевич знал наверняка, что его взяли в "разработку", как пришлого человека и выяснили кто он и откуда. Его известность отнюдь не давала повода для расслабления, напротив, лишала права на малейшую оплошность. Терпение, еще немного терпения и, возможно, многое вскоре прояснится.
   Астафьев, разумеется, не ожидал, что поездка в деревню будет увеселительной прогулкой, но еще меньше он ожидал столкнуться нос к носу с какой-то мистической ахинеей, в которой придется копаться. Рыться в корзине с "грязным бельем" столичной элиты ему не то, что не претило, а даже совсем наоборот. Это было столь же привычно, как среднестатистическому обывателю ходить ежедневно на работу. От этой корзины человеческих взаимоотношений порой шел нестерпимый смрад, состоящий из крутого замеса зависти, жадности, ненависти, разврата. Родион Сергеевич вдыхал полной грудью ядовитую смесь, как благоухание майского сада, выискивая в зловонной жиже золотые крупицы компромата. Семейные и несемейные склоки, скандалы, разводы, разномастный адюльтер и прочее, что так неосмотрительно порой выплескивал за рамки дозволенного столичный бомонд, не должно было проскользнуть мимо липкой паутины, заботливо сплетенной художником. Его тонко организованный аналитический склад ума всегда находил нужный ракурс, правильный угол зрения на те или иные жизненные моменты, чтобы в последствии их тщательно процедить и оставить нужное. Так, постепенно, песчинка к песчинке, сформировался каталог значимых людей с широчайшей палитрой их грешков, непристойных слабостей, уязвимых мест, и так далее. Этот каталог или - "библия низших", как в шутку назвал его Астафьев, был поистине апогеем его шпионского творчества достойный, образно говоря, куска стены в Третьяковской галерее.
   Терпение, еще немного терпения и это захолустье должно открыть ему свои тайны, без стоящей информации он уехать отсюда не мог.
  
   Ближе к обеду в сельповский магазин наконец-то завезли товар. Немало людей, в основном баб, разноголосой массой сконцентрировалось возле крыльца. В отличие от женщин, которые в основном намеревались подкупить сахар, крупы, консервы и прочее, мужскому населению не терпелось разнообразить свою жизнь портвейном и вермутом. Поэтому, мужички с непритворной сознательностью и искренним энтузиазмом, помогали разгружать и расставлять в подсобке ящики с "бомбами". Благозвучные, романтические названия этикеток на бутылках с крепленой бормотухой, уже сами по себе создавали приятный букет и долгое послевкусие. "Поляна", "Золотая осень", "Абрикосовый аромат", "Агдам" и другие "слезы Мичурина", были для многих "гнидовчан", взращенных на парном молоке, чистейшем воздухе и самогоне, настоящим десертом. Единственным, практически невостребованном напитком в Гнидовке оставался коньяк. Несколько бутылок со звездочками, покрытые благородной пылью времени, сиротливо жались друг к дружке на верхней полке для ассортимента.
   Продавец Антонина, пока принимала, да пересчитывала банки, мешки, бутылки и прочий товар, намаялась, упрела и совершенно утратила доброжелательное отношение к покупателям. Поэтому случаю, она решительно заперла дверь магазина, повесила табличку "СКОРА БУДУ!", раздраженно объявила: "Я, тоже человек!" и, к всеобщему разочарованию удалилась.
   116
  
   Из-за боязни потерять очередь расходиться никто не стал. Бабы оживленно судачили, а мужики, устроившись сбоку от магазина под плакатом "Товарищи! Поднимем культуру обслуживания населения!", обреченно курили в теньке и вяло перебрасывались фразами.
   Тема для разговоров нашлась общая, а именно про то, как, поймавший "белочку" Коняхин, сегодня утром подорвал сарай. И о том, что же ему теперь за это светит, посадят его или нет.
   Однако время шло, но продавец не спешила появиться на рабочем месте. Ее сдвинутый по времени обед уже перевалил за час, и это очень расстраивало народ. Вскоре в толпе прокатился ропот недовольства. Затем послышались отдельные выкрики праведного возмущения, в основном со стороны мужской половины. Позже на Тонькину голову за глаза посыпались проклятия. Поскольку объект всеобщего возмущения по-прежнему отсутствовал, а эмоции и слова нужно было куда-то деть, бабы организована стали лаяться с мужиками. Сперва больше в полушутку, незлобно, мол, у мужиков, дескать, одна только забота и есть, что "зекалы свои проклятущие позалить", да поваляться на травке в беспамятстве. Мужики, не особенно заботясь о речевых изысках, стали парировать обидные нападки в свою сторону. Но, баб было больше, и переорать их не представлялось возможным. Постепенно от общих взаимных оскорблений перешли к конкретным, личностным, что внесло в общение односельчан больше задора. В конце концов, нехлипкая и норовистая Раиска Фонарева врезала на отмаш большой хозяйственной сумкой Генке Опанасенко по голове, а заодно и еще одному любителю "плодово-ягодного", подвернувшегося под руку. Мужички поняли, что очередь в первых рядах им сегодня не обломиться, но сдаваться совсем без боя тоже не собирались, поэтому скандал не утихал. Вдруг, из-за поворота на соседнюю улицу появились те, кто мигом примерил конфликтующие стороны.
   Вообще, уважаемый читатель, мы давно уже подошли к такому моменту повествования, когда слово "вдруг" становиться столь же привычным, как слово "как". Вдруг появилось, вдруг исчезло. Вдруг началось и вдруг прекратилось.
   Итак, нежданно - негаданно возле магазина появились "миротворцы" примерно в таком составе: три тяжелых мотоцикла с колясками и пулеметами, бронетранспортер и два грузовика, один пустой, другой с солдатами. Сначала послышался шум моторов, затем показались мотоциклисты, потом появился бронетранспортер, который подмял под себя часть чьей-то изгороди у дороги, следом грузовики. С противоположной стороны улицы, прямиком ведущей к сельсовету, так же появились пешие солдаты.
   " Ни ..... себе!" - не сговариваясь хором, произнесли мужики. Удивляться на самом деле было чему, ибо в деревню вошли немцы. Вторжение войск вермахта в Гнидовку логически можно было воспринимать, как съемки фильма, но отчего-то не воспринималось. Во-первых: о предстоящих съемках стало бы известно заранее и нашлось немало сельчан желающих участвовать в массовке. Во- вторых: где вся эта киношная братия - режиссеры, операторы, осветители, крики "мотор" и прочее? И, в-третьих: у всех внезапно возникло неподдельное ощущение реальности, запаха иного времени, вязкого напряжения в воздух, от которого холодной судорогой сводило внутренности.
   Когда мотоциклисты поравнялись с народом, колонна остановилась. Из бронетранспортера спешно вылез офицер, который стал подавать отрывистые гортанные команды. Бесспорно, что в данный момент именно он являлся режиссером и постановщиком дальнейшей сцены. Из грузовика начали быстро выпрыгивать солдаты. Одна часть немцев взяла в кольцо людей, собравшихся возле магазина, другая - расправившись с замком и дверью, вломилась в магазин. Пока, невесть откуда свалившиеся оккупанты грабили провиант и грузили в грузовик, людей под прицелом оружия погнали по улице к сельсовету. Один мужик - Егорка Храпов, подбежал к солдату и возмущенно
  
   117
  
   поинтересовался: "Вы что, мужики, совсем, что ли охренели?! За это тут же получил прикладом по зубам, а когда оказался на земле, тяжелый кованый сапог ткнул его под ребра. "Штейтс ду ауф, шайсэ! Шнеллер, шнеллер!". (1)
   Как нам известно, из истории, немцы хоть и рвались к Уралу, но, слава Богу, не дорвались, поэтому всех прелестей фашистской оккупации старшему поколению "гнидовчан" испытать на себе не пришлось. Зато теперь колесо времени с необъяснимым, злым умыслом швырнуло их в переполненный кошмаром исторически промежуток. Практически у всех был жесточайший шок от непонимания и абсурда того, что происходит, и это непонимание не могло смягчить ужас их положения. Ведь, в самом деле, когда была война, то люди ложились спать и просыпались с осознанием того, что она есть и морально были готовы ко многому, а тут....
   На маленькой площади перед сельсоветом под прицелом автоматов жался друг к дружке "гнидовский" люд. Возможно, кто-то и отметил про себя, что на лицах солдат не было отпечатка звериной жестокости, как это порой показывали в фильмах, скорее на них читалось застывшее, холодное безразличие, с которой выполнялась привычная работа.
   В проеме распахнутого окна сельсовета показался немецкий солдат. Он забрался на подоконник и прикладом винтовки стал сбивать красный флаг с серпом и молотом. Но, ни это приковывало взоры людей, потому что в ту, же минуту на крыльцо выволокли председателя совхоза "Последний путь" Мухобоя, еще двоих управленцев и многострадального участкового Петю Колотыркина. Смотреть на них было страшно - разодранная одежда, разбитые, окровавленные лица, дикий, ничего непонимающий взгляд.
   На другом конце села слышались отдельные выстрелы и автоматные очереди. Люди, сдавленные ужасом, казалось, потеряли всякую способность воспринимать и оценивать ситуацию. И если есть грани помешательства, то каждый в той или иной степени смог ощутить их скользкие края, ведь то, что сейчас происходило, не могло, не должно было происходить.
   Когда сельчан, как овец сбили в одну кучу, подошел элегантный офицер в черной эсэсовской форме и надраенных сапогах. Поигрывая короткой тростью с серебряным набалдашником в виде черепа, он обратился к народу на ломанном русском языке.
   - Шители дерефнья! Фы ест простый людьи. Фы не мошно пояца германский зольдат. Немецкий армий дафать фам сфобода от коммунистишен рапстфо. Фы дольшны корошо рапотать и будете корошо шить....
   Пока эсесовец вещал, его колючий взгляд впивался в лица людей. Внезапно он прервал речь, уставившись на кого-то в толпе, подозвал к себе солдата и указал ему пальцем на предмет своего внимания.
   Как не пытался Шмуклер затеряться в общей массе, но все же хищный, цепкий взгляд нациста наткнулся на него, безошибочно выделив из более полусотни лиц. Солдат с классически засученными рукавами подбежал к толпе и ткнул в Шмуклера пальцем, точно стволом. "Ду...",- выкрикнул немец, жестами показывая, что нужно идти к нему.
   Грубо подталкивая Михаила Ароновича автоматом в спину, солдат подвел его к офицеру. Концом своей изящной трости офицер приподнял за подбородок голову библиотекаря.
   - Смотрэть на менья,- приказал офицер, уставившись на Михаила Ароновича своим змеиным взглядом.
   На его холеной физиономии появилась гримаса - некое подобие злорадной усмешки. Идейный фашист указал тростью на крыльцо сельсовета, где дожидались своей участи истерзанные представители советской власти совхоза "Последний путь" и сельский библиотекарь моментально влился в их компанию.
   (1) Вставай, дерьмо! Быстрей, быстрей! (нем.)
   118
  
   Когда эсэсовец сделал жест рукой, солдаты принялись из канистр обливать бензином стены здания. Вскоре, полыхнувший огонь широкими языками стал облизывать сельсовет до самой крыши. Вперед выдвинулись два автоматчика, которые заняли позицию возле крыльца, где обреченные люди оцепенели от окружающего их безумства, но даже в эту роковую минуту они неспособны были верить очевидному.
   - Эршиссен!- скомандовал господин офицер.
   Не нужно иметь глубокие познания в немецком языке, чтобы понять значение резкого, неприятного слова "erschiessen". Слова, означающие насильственную гибель, пожалуй, на всех языках обладают одинаково неприятным звуковым привкусом.
   Вслед за командой, последовавший лязг передернутых затворов резанул слух, плеснув людям за шиворот порцию мерзкого холода, который устремился вниз по спинам, заставляя съеживаться.
   Послышался гнусноватый голос сельского батюшки. Отец Феофан в сей скорбный час находился среди своей паствы, как и было ему должно. Ранее, отслужив обедню, он сел трапезничать. Пригубив немного во славу Божью, святой отец вознамерился было пройти ненадолго в опочивальню, как вдруг нагрянули супостаты и грубо увели его с собой. Отец Феофан вознес руки к небесам и возопил:
   - Не попусти, Господи, презлому делу свершиться! Не ведают, что творят, сволочи нерусские! Не попусти, Господи!
   Внезапно, будто из под земли, возле эсэсовца оказался Васька Кудрявцев. Он сам пришел от куда-то на площадь к месту расправы. Парень встал по стойке смирно и необычно звонким голосом, каким пионеры выкрикивают речевки, на исключительном баварском диалекте проорал дурацкое четверостишье:
   "Айне кляйне дик Мадам
   Фарен шнелль нах Ейзенбан
   Ейзенбан трахтен
   Дик Мадам лахнен!" (1)
  
   Возникла пауза. Уже готовые было стрелять солдаты обернулись на Васькин ор и по их рожам расплылись довольные улыбки. Офицер тоже не стал скрывать удивления.
   - О-о-о! Аусгецайхнет! Вундершён! Дас ист фантастиш! (2)
   - Абфарен! Абфарен!(3)- задорно продолжал орать Васек.
   Немец приблизился к Васильку, какое-то время пытался поймать его "взгляд хамелеона", потом одобрительно стал хлопать по плечу. Ваське вдруг стало непонятно, почему он резко перестал ощущать эти хлопки, хотя офицер продолжал его хлопать и при этом что-то говорить, однако и голос его не был слышен. Ладонь фашиста, облаченная в лайковую перчатку, беспрепятственно проходила сквозь плечо парня. Васька поглядел вокруг и увидел, что сами оккупанты, их машины, боевая техника быстро становятся какими-то тусклыми, эфемерными. Он видел, как дрожат автоматы в руках солдат, которые расстреливали в это мгновение председателя Мухобоя, участкового и прочих, но неслышно было выстрелов, и никто не падал, скошенный очередями.
   Наступила долгая и жутковатая тишина. Люди в полнейшем недоумении вертели вокруг головами, вопросительно смотрели друг на друга.
   В качестве следов пребывания в Гнидовке фашистских окуппантов осталось опаленное огнем здание сельсовета, развороченная гусеницами бронетранспортера клумба возле памятника Ленину, сам каменный Ильич, перевернутый ничком, разбитые лица руководителей, только настоящие, а не каменные, наполовину разграбленный магазин и всеобщий страх от ожидания чего-нибудь еще не менее ужасного.
   - Что же это, мама дорогая?! Что же это твориться, дядя Савелий, а?!- вопрошал Петька, размазывая рукавом по лицу кровавые сопли.
   - Спроси, чего полегче,- раздраженно ответил Мухобой, прикладывая носовой платок к рассеченной брови
  
   -------------------------------------------------------------------------------------------------------------------
      -- Одна маленькая, толстая дама
   Едет быстро по железной дороге
   Железная дорога трясется
   Толстая дама смеётся!
      -- Отлично! Великолепно! Фантастика! (нем.)
      -- Отправление! Отправление! (нем.)
  
   119
  
   Вообще, временное пленение коснулось лишь четверти жителей села. Многие люди приходили на площадь, пребывая в полном неведении о случившемся вот только что.
   Среди плененных отсутствовали и наши главные герои - Тузлуков и Курочкин. Некоторых знакомых личностей, например, художника-шпиона Астафьева так же пронесло мимо незаурядных событий. И хотя Степана и Афанасия Петровича возле сельсовета не было, тем не менее, в стороне от самой короткой в истории оккупации они не остались. Об этом тоже следует рассказать.
   Дедушка Тузлук и его дражайшая половина возились в огороде. Акимовна пропалывала грядки, собирала гусениц с капустных листьев, а старик носил воду из колодца и поливал в теплице огурцы с помидорами. Всякий раз, когда он, проклиная все на свете, нырял в душную теплицу, так вспоминал разными словами Василька, коему было велено надолго не отлучаться. В конце концов, старик плюнул на это дело, утер испарину со лба и направился в сени, чтобы хлебнуть черпачок ядреного кваса.
   Заскрипела ржавой пружиной калитка во дворе. Акимовна оглянулась на знакомый звук, но тут же выпрямилась, глянула недоверчиво, настороженно и хмуро.
   - Это еще кто такие?- проворчала женщина.
   Трое немецких солдат вошли на участок Тузлуковых, бесцеремонно и нагло, как к себе домой. Один из них сразу направился к курятнику, остальные подошли к хозяйке. Немец, что был постарше и в плечах пошире огляделся по сторонам и сказал Акимовне следующее:
   - Тьётка, дафай шнапс бистро, эссен, кушат,- он жестом обозначил процесс еды,- Шнапс, тринкен, бистро...!
   Акимовна ничего еще толком не поняла, но уже сильно разозлилась.
   - Чего надо?- строго спросила хозяйка и, заметив, как третий солдат бесцеремонно открывает дверь курятника, повысила голос,- Эй! Ты куды это там полез?! А ну, не тронь, а то сейчас руки твои поганые поотшибаю!
   Акимовна решительно направилась к курятнику, но другой немец - совсем еще молодой, белобрысый и прыщавый, преградил ей дорогу. Тогда женщина-кремень подняла с грядки тяпку и двинулась с ней на немца, явно собираясь пустить ее в дело. Солдат шутливо изобразил испуг, отпрянул в сторону и заржал.
   - Ахтунг! Бёзен руссишен Гроссмуттер! Гы-гы-гы!- затем, он погрозил женщине пальцем, направляя на нее автомат, - Но, но.... Паф, паф! (1)
   Тем временем, Афанасий Петрович осушил до донышка ковшик кваса, от души громко рыгнул и, запалив папироску, вышел на крыльцо дома.
   - Дед! Слышишь, дед!- из крохотного оконца с боку сеновала показалась физиономия Бизули. Выглядел он очень и очень взволнованно,- Только тихо, дед, спокойно. У тебя немцы за домом,- Бизуля пальцем показывал за угол.
  
   (1) Внимание! Злая русская бабушка! (нем.)
   120
  
   - Чего?- Тузлук сдвинул брови, не понимая, что от него хочет этот выздоравливающий больной.
   - Я говорю, осторожно фрицы за домом в огороде, настоящие.... Началось, понимаешь?! Двое их вроде там. Погоди, я сейчас спущусь.
   Тузлук ждать никого не стал, он осторожно выглянул за угол и действительно увидел в огороде рядом с супругой двух вооруженных солдат в форме вермахта. Бывшего разведчика - минометчика точно окатило студеной водой из проруби. В доли секунды в сознании старика что-то щелкнуло, включилась некая тайная клавиша. Дед немного пригнулся, глаза его забегали по сторонам, а мозг быстро заработал, оценивая ситуацию. Сейчас это был уже не просто советский пенсионер дедушка Тузлуков А.П., а боец разведроты 127 - го отдельного пехотного полка, правда, сильно постаревший.
   "Гуттен морген, гуттен таг - трах по морде, вот так-так!", пронеслась в голове Тузлука давно забытая поговорка. Он даже сделал инстинктивное движение, чтобы достать из-за голенища сапога трофейную финку, с которой протопал почти всю войну.
   Афанасий Петрович, довольно резво, бесшумно оббежал дом и, прихватив по пути с колоды топор, вышел немцам в тыл, то есть, со спины. Наметанным глазом, бывший охотник за "языками" выбрал фрица, с которого следовало начать. А, именно с того, что был поздоровее и находился под удобным углом для атаки. С кошачьей мягкостью, низко пригнувшись, Тузлук приближался к врагу. Даже же Акимовна заметила его не сразу, хотя находилась к нему лицом. Дед приложил палец к губам, давая понять жене, что все под контролем. Та быстро перевела взгляд снова на немца, чтобы не выдать присутствие мужа за спиной супостатов.
   Афанасий Петрович, в общем-то, представлял себе, что и, как он через мгновение будет делать. Первым наперво, нужно дроболызнуть фрица лезвием. Нет, не по голове, а ниже, по незащищенной каской части шеи, чтобы перебить позвонки. Эх, хорошо бы сразу удачно попасть, еще раз ударить уже не придется. Ну, а дальше навалиться на второго, если конечно реакции и силы хватит, годы для прыти не те уже. Да, второй на первый взгляд хоть и молодой, но совсем щуплый, как знать, может и удастся сдюжить.
   Только Тузлук собрался осуществить задуманное, как дверь курятника распахнулась, и наружу вылез третий солдат. В каждой руке он держал за шеи и лапы по несколько, трепыхающихся птиц, а в его каске, пристегнутой к ремню, в пучке соломы лежали свежие яйца. Старый вояка Афанасий Петрович, не мог предвидеть такого оборота событий. Немцы обернулись и, конечно же, заметили, притаившегося за их спинами дедушку с топором. От неожиданности они даже разом вздрогнули, синхронно положив палец на спусковой крючок. Ситуация моментально стала выглядеть весьма плачевно. Но, дед Тузлук не был бы дедом Тузлуком, не прояви он смекалку в столь критический момент.
   - А я вот, ребята, уже и топорик вам принес, чтобы курям бошки рубить!- радостно сообщил оккупантам старик и широко улыбнулся, обнажив редкие желтые зубы.- Ну, ты падла, давай неси их сюды,- обратился Тузлук к фрицу, показывая пальцем на кур и на топор.
   Немцы вроде бы успокоились и снова потребовали шнапса.
   - А-а-а, шнапс?! Яволь, пид....сы, понял, ферштейн говорю! - понятливо закивал Тузлук, продолжая корчить из себя радушного хозяина. - Сейчас..., сейчас вам, суки, будет и шнапс, и ессен. Я говорю, айн момент, родненькие, айн момент!
   Афанасий Петрович, теперь намеренно тянул время, потому что увидел, как в калитку не спеша вошел Степан Курочкин. Благо, пойманные куры орали так громко, что никто скрипа калитки не услышал.
   С первого взгляда Степа мало что понял, но в этом ему помог Бизуля, который еле спустившись с сеновала, стал подавать Курочкину активные пояснительные жесты.
   121
  
  
   Тогда, Курочкин, уразумев серьезность ситуации, так же осторожно приблизился к немцам со спины. Солдаты стояли довольно близко друг к другу, поэтому, Степан сделал одно простое движение - "хлопок в ладоши", правда, в его огромных ладонях, при этом, оказались головы оккупантов. Хотя, головы защищали каски, но они с такой силой и неожиданностью соприкоснулись друг с другом, что немцы тут же рухнули наземь. О последствиях Степиного воздействия на здоровье солдат вермахта судить на глаз было довольно трудно. Впрочем, не имелось ни малейшего сомнения в сильнейшем сотрясении вражеских мозгов. Третей немец, у которого руки были заняты добычей, находился от Степана шагах в десяти. Фриц тут же бросил полудохлых кур, чтобы схватиться за автомат. При всем желании Курочкин не успел бы к нему подбежать. Зато, старый разведчик успел совершить эффектное, неожиданное действие.
   Дед по-прежнему сжимал в правой руке топор, и теперь, находясь к немцу левым боком, Тузлук с поразительной быстротой, скрытным движением, практически без замаха метнул его в направлении солдата. Накручивая обороты параллельно земле, топор полетел в цель.
   Послышался глухой удар и следом сдавленный хрип. Попадание пришлось обухом чуть выше бляхи ремня, аккурат в район солнечного сплетения. Немец, схватившись двумя руками за отбитое место, упал на колени. По-рыбьи часто глотая воздух, он ткнулся головой в землю, скрючившись в позе эмбриона.
   Афанасий Петрович, презрительно харкнул на поверженного фашиста, сопровождая это привычной фразой: "Да, кто ты есть, падла?!".
   Акимовна, как боевая подруга разведчика-минометчика не осталась безучастной. С неистовым старанием она принялась охаживать фрица тяпкой по выгнутой спине и остановилась лишь тогда, когда почувствовала, что бьет землю. Не было больше ни вражеского мародера, ни его сослуживцев, валяющихся среди двора в бессознательном состоянии. Правда, почему-то не исчезли два "шмайссера", которые Степан сразу же забрал у немцев.
   - Во, ты, как ловко его! - восхищенно произнес зоотехник,- Не перестаю я тебе, дед, поражаться!
   - Чему тут поражаться-то? - с небольшой отдышкой ответил Тузлук,- Глазомер уже не тот, перекрутил малость, обухом вышло. Раньше б я его...., - дед махнул рукой и пошел к жене.
   Акимовне сделалось нехорошо. Она попросила накапать ей корвалола, валерьянки или "чего ни будь". Ни корвалола, ни "чего ни будь" в доме не оказалось. Тогда, чтобы каким-то образом прийти в себя и снять дикое напряжение женщина-кремень сказала мужу:
   - Чего ты - черт, глазьми лупаешь?! Нешто не видишь, в не себе я! Принеси мне хоть немного той - на черносливе, что с Пасхи осталась! И откудова только выблядки эти взялися?!
  
   Вернемся все же на площадь возле сельсовета, где председатель силился перекричать гудевшую толпу. Он взобрался на постамент вместо поверженного Ильича и, не выбирая, в сей непростой момент ораторских выражений, требовал внимания. Когда взволнованная человеческая масса закончила тупо орать, выплескивая эмоции, словно из таза, Мухобой взял слово.
   - Значит так, слушай сюда! Чего у нас тут с вами, ядрена мать, происходит лишь черту одному известно! Я немедленно связываюсь с центром и требую полнейшей нашей эвакуации, потому как, вижу прямые угрозы нашим жизням и безопасности! Пусть, как хотят, но вызволяют нас из беды. А покуда, по деревне без надобности не шляться, особенно ночью. У кого есть ружья, держать наготове, но не баловать зазря а, то не ровен
  
   122
  
   час друг дружку перебьем. Если где, чего происходить станет, на рожон не лезть, стороной обходить, не встревать и докладывать нам,- Мухобой взглядом показал на избитых руководителей,- В сельсовете организуем круглосуточный штаб, а так же народную дружину по охране порядка. Добровольцы запишитесь у Петра. Не сыщется добровольцев, будем привлекать всех мужиков по списочно, в порядке очередности. А сейчас нужно выяснить о пострадавших, пропавших, не дай Бог, и так далее. У меня все.
  
   Председатель хотя и обещал в скором времени вызвать подмогу, да не тут-то было. Телефон умер и признаков жизни не подавал. Такое и раньше случалось не редко. Поэтому, Мухобой распорядился временно освободить электрика Коняхина и отправить его под присмотром двоих человек искать обрыв на линии. Без связи, импровизированный штаб по чрезвычайной ситуации в деревне не имел большого смысла потому, управленцы дружно отправились в медпункт обрабатывать боевые ранения.
   Для устранения повреждений "воздушки" председатель выделил свой УАЗик, на котором уехали Коняхин и еще двое мужиков. Они выехали за пределы села и медленно двигались вдоль линий электропередач. Проехали буквально верст пять, как вдруг УАЗик забуксовал. Грунтовая дорога была совершенно сухой, но машина отказывалась двигаться вперед и буксовала, словно в глубокой непролазной грязи. Даже если бы это была глубокая грязь, так ведь, отечественный "козел" для таких дорог и создан.
   - Может сцепление накрылось? - предположил Коняхин.
   Однако сцепление оказалось в полном порядке. Дали задний ход и автомобиль послушно поехал назад. Он так же послушно поехал вперед, но ревя мотором, забуксовал на том же самом месте, словно его что-то не пускало. Мужики в полном недоумении вылезли из машины и стали осматривать УАЗ со всех сторон. Один из них решил обойти машину спереди, чтобы заглянуть под низ. Каково было его удивление, когда он, желая подойти к капоту не смог этого сделать, потому что, как и машина, уперся в невидимую, прозрачную стену. Вся троица и вместе, и по очереди пыталась продвинуться вперед, но дальше бампера УАЗа не удавалось сделать даже шага, хода просто не было.
   После событий сегодняшнего дня удивляться еще чему-то было затруднительно, но обстоятельства продолжали удивлять.
   Мужики разошлись по обеим сторонам от машины на сотню метров, чтобы найти лазейку в прозрачном препятствии. Пробовали с разбегу проломить преграду, но туловище, руки и ноги вязли в неимоверно плотной воздушной среде. Их действия можно сравнить с тем, как если бы, человек, лежащий плашмя на воде, растопырив конечности, пытался бы в таком положении нырнуть. Что только не делали, к каким только средствам не прибегали люди, исследуя данный феномен. Они швыряли в препятствие камни, стреляли из ружей и даже мочились на невидимую стену. В результате и камни, и ружейная дробь, попадая в стену, не отскакивали от нее, а вязли, как в смоле, держались секунду другую и падали наземь.
   Озадаченные односельчане сидели возле бесполезной в данной ситуации машины и молча курили. Вдруг, Коняхин ткнул пальцем в небо, - А ну, гляньте-ка, мужики!
   Все заметили, что птицы ударялись о ту же самую стену на значительной высоте. Для пернатых невидимое препятствие оказалось такой же нелепой неожиданностью, как и для людей.
   Решено было ехать объездной дорогой, практически с другого края села. К великому изумлению результат оказался столь же плачевным, как и последующие попытки сплавиться вниз по реке. Лодки упирались носами в невидимую преграду. И вот тогда, всем стало по-настоящему страшно, ибо совхоз "Последний путь" оказался "под колпаком".
  
   123
  
   Глава 21
  
   Мало того, что удаленная от цивилизации Гнидовка и так варилась в соку своих проблем и напастей, так теперь эту кастрюлю еще наглухо закрыли крышкой. Это обстоятельство гнидовчане сочли для себя не только пугающим, но и крайне оскорбительным. Насильственное ограничение свободы передвигаться вызвало общее негодование. Практически каждый житель села счел своим долгом лично убедиться в существовании непроницаемого "колпака", а убедившись, изрыгнуть из себя праведный гнев и проклятия. В массовом порядке у людей стали сдавать нервы. В недалеком будущем деревня рисковала превратиться в большой дурдом на лоне природы.
   Возникла потребность как-то бороться с осознанием того, что всех заперли в клетку точно крыс для проведения всяких изуверских опытов, и что никто не явиться, и не спасет.
   Следует напомнить, что когда в Гнидовке был "рыбный день", стихийно возник общенародный праздник "живота" - мероприятие во всех отношениях приятное и запоминающееся. Теперь же в деревне стремительно назревал общенародный день, точнее вечер, гнева и протеста. Радость и гнев, разумеется, имеют разные корни, однако исход, применительно к загадочной русской натуре, зачастую получается один и тот же. Традиционно, русский народ опасен для себя бездельем, чрезмерным усердием и жаждой быстрых перемен, когда течение мыслей и поступков нередко впадает в ректальное русло.
   После того, как волна народного гнева постепенно сошла на нет, образовался некий психологический вакуум, за которым неминуемо следовала растерянность, подавленное состояние духа, несвойственная советскому человеку неуверенность в завтрашнем дне, и другие неуютные вещи. Своеобразное чувство самосохранения подсказало выход - Гнидовка дружно ушла в запой!
   Собирались в основном большими и малыми группами, одни предпочли дома, другие - в саду на свежем воздухе. Пили за все хорошее, против всего плохого и вообще "за все". Об увещеваниях председателя "по деревне без надобности не шляться", конечно же, никто и не вспомнил. Так, собственно, без надобности и не шлялись, разве что компания, в которой не было гармониста, двигалась на другой край села, где играла гармонь. Правда, мужики все были вооружены кто, чем, начиная от ружей, заканчивая топорами, металлическими прутьями, вилами и тому подобным. Когда кучки людей встречались в темноте, непременно кто-нибудь, кричал: " Эй, говори кто такие! Не то, как сейчас пальну (мать перемать)!". " Я тебе пальну (так перетак)!" - слышался отзыв на пароль.
   Гульбанили почти всю ночь, но обошлось без особых эксцессов. Все протекало в духе народного единения и солидарности со всеми угнетенными в мире. Нет, кое-какие нюансы, конечно, были, но они оказались незначительными.
   Например, небольшая группа людей шла и орала под гармошку "Миллион алых роз", но оказалась почему-то возле стен древнего замка, где им встретились три тамплиера. Воины-монахи повели себя крайне нагло, даже агрессивно, они не хотели добровольно разоружаться и вообще, ни черта не понимали нормальных русских слов! Поэтому, воины-колхозники набили тамплиерам морды, отобрали оружие и доспехи. Впоследствии, большая часть конфискованного имущества бесследно пропала вместе с рыцарями, а то, что осталось мужики, куражась, нацепили на себя.
   Или вот другая, уже совершенно невинная история. Два закадычных дружка Леша и Гоша, отколовшись от общей массы, вознамерились найти приключений на амурном фронте, но дамы, на которых они возлагали определенные надежды, в этот поздний вечер были очарованы другими товарищами. Впрочем, приключения, сообразно своему внутреннему настрою, найти им все-таки удалось. Когда Леша и Гоша, отчаявшись, решили плюнуть на свою затею и присоединиться к общему банкету, случилось вот что.
  
  
   124
  
   Друзья не спеша шли мимо почты, чтобы метров через тридцать свернуть на нужную улицу. Ну, кто скажите, мог предположить, что вот так запросто, повернув с ул. Виноградной на ул. Плеханова, можно оказаться неподалеку от моста Понте делле Гулье
   возле канала Канареджо в Венеции?! Леша и Гоша, вероятно, безмерно поразились бы этому, если бы они знали что такое Венеция и где она находится. А пока до их обоняния долетел неприятный запах, застоявшейся воды из бесчисленных узких каналов, в которые к тому же венецианцы выливали содержимое ночных горшков.
   Парни боязливо прошлись вдоль канала, с удивлением глазея по сторонам на замысловатые фасады уснувших домов. Кругом было темно и тихо. Едва лишь слышался плеск воды о борта привязанных гондол, и редкие факелы на стенах домов и возле мостиков разбавляли мрак душной ночи. Гоша и Леша приблизились к узенькому горбатому мостику. Они перешли через него и оказались возле столь же узкого сводчатого проема между домами, который вел в крохотный дворик. Вдруг, от стены как по команде отлепились три тени и направились к друзьям. Ими оказались женщины, облаченные в темные накидки. Средневековые жрицы любви проявили к приятелям необычайный интерес. Во-первых: наметанным взглядом они определили, что молодые мужчины явно иностранцы. Во-вторых: в столь позднее время охотников до развлечений уже не наблюдалось. Дамы порхнули к ним на встречу, что-то наперебой защебетали, распахивая накидки, демонстрировали свои глубочайшие декольте, от чего друзья-товарищи пребывали в восторге. Мы опустим описание того, как стороны общались между собой и, как им удалось, в конце концов, прийти к некому соглашению. Главное - парни поняли, что придется платить. Предлагаемая дамами циничная, меркантильная форма общения была в принципе чужда молодым советским колхозникам, как собственно и эпоха Возрождения, в которую их занесла нелегкая. Они привыкли в подобных ситуациях обходиться взаимными симпатиями, букетом цветов из соседского палисадника и вином "Улыбка" (в лучшем случае). Тем не менее, парни начали шарить по карманам в поисках какой-нибудь наличности. Леша достал из кармана смятый рубль и несколько монет мелочи, а Гоше пришлось вытащить два заныканых железных рубля, плюс еще какие-то копейки.
   Венецианки оказались весьма вздорными и крикливыми бабенками. Они напрочь отказались принимать к оплате бумажные казначейские билеты банка СССР. Таких денег им видеть, еще не доводилось. Но, раз на безрыбье и рак рыба, одна из них все же, скрипя сердцем, согласилась обслужить обоих за горстку монет общим достоинством два рубля сорок семь копеек. Больше денег у иностранцев все равно не было.
   Далеко не красавица, вдобавок не первой свежести, дама внимательно и долго изучала монеты в своей ладони. Она их терла зачем-то о подол, пробовала на зуб и часто переворачивала. Разумеется, эти иностранные деньги совершенно не походили на дукаты, но они имели такое невиданное качество исполнения, что просто не могли быть фальшивыми. Уверенность в этом так же придавал лысый господин с куцей бородкой, чей строгий лик был отчеканен на аверсе.
   По сколько Гоша в основном финансировал это мероприятие, ему по справедливости досталась пальма первенства, можно сказать, не сходя с места, в миниатюрном дворике. Его друг Леша, хотя и успел отчасти воспользоваться продажной любовью венецианской девы, но совершенно неожиданно, на самом пикантном моменте экскурсия колхозников в Венецию закончилась. Леша, так и остался стоять на ул. Плеханова в нелепой позе со спущенными штанами. Друзья испытали легкое разочарование от кратковременности путешествия, правда, неделей позже разочарование многократно усилилось необходимостью обоюдного лечения.
  
  
   125
  
   Пьянка пьянкой, но лица, посвященные в тайны и причины "гнидовских" безобразий собрались в бане дедушки Тузлука на экстренное совещание. Поговорить
   действительно было о чем. Незримо на этом закрытом совещании присутствовал еще один посвященный товарищ.
   Родион Сергеевич Астафьев, околачиваясь, целый день на природе со своим мольбертом, пропустил вторжение фашистов в деревню. Но, он точно знал, что именно пропустить не имеет права. Поэтому, вооружившись "спецмольбертом", он выбрал место, где устройство ловило устойчивый сигнал от микрофона-передатчика. Радиус действия устройства был не велик, примерно 100-150 метров, исходя из этого, художник облюбовал участок, на котором можно было укрыться, а главное, чтобы не было собаки. Схоронившись в кустах смородины, он стал ждать, когда соберутся нужные ему люди, а в том, что они соберутся, Астафьев сомнений не испытывал. Единственное, что упустил живописец, это разузнать на чьем участке он собрался шпионить.
   Когда Тузлук, Бизуля и Васька уселись за стол, явился Степан. Он повесил куртку на гвоздь рядом со столом и присоединился к незатейливой трапезе. Первую, по настоянию Афанасия Петровича выпили стоя, за "победу над фашистской Германией" и за "тех, кто не дошел".
   - Тебя, Степка, с боевым крещением! Молоток! Не растерялся, бошки обоим чуть не разломил. В разведке ты бы сгодился.
   - Да? - удивился Курочкин,- Ты же говорил, из меня разведчик, как из....
   - Ну, дык, мало чего скажешь в сердцах-то!- перебил его Тузлук, - Хотя, не все сразу, Степа, работы над тобой еще много. А, за помощь объявляю тебе благодарность!
   Курочкин усмехнулся,- Служу Советскому Союзу!
   Афанасий Петрович, с загадочным, хитроватым прищуром посмотрел на сотрапезников.
   - Правда, Степушка, и без твоей помощи я бы с ними совладал.
   - Так уж и совладал бы.... Сразу с троими? - встрял Бизуля, - С топором против трех автоматов?!
   Дед насупился и ответил пренебрежительно:
   - Ты, иди вон, кого другого поучи! Да, кто ты таков есть, мышь сеновальная?! Лучше бы фрицев правильно считал! Я хотя и контуженый, да не на всю голову, чтобы с топором на автоматы кидаться! Кабы Степка не пришел, так у меня для них гостинец припрятан, ясно?
   - Неясно,- ответил Бизуля.
   Тузлук поднялся, крякнул по-стариковски, и не говоря ни слова, вышел из бани во двор. Вернувшись, он положил на стол какой-то предмет, завернутый в промасленную тряпицу. Когда Курочкин достал содержимое, в его руке оказался хромированный "Вальтер", который выглядел в богатырской лапище безобидной, детской игрушкой.
   - Мать честная! Какая красота-а-а!- протянул Степан,- Откуда?
   - Знамо дело, откуда,- сказал Афанасий Петрович, - Дружеский подарок фашистского товарища..., покойного. После расскажу как-нибудь. А тебе, Степан, моим постановлением завещаю после смерти моей, значит, этот фронтовой трофей!- торжественно объявил старик.
   Василек тут же перестал жевать и произнес с плотно набитым ртом:
   - Статья 218 УК РСФСР, от трех до восьми без конфискации имущества.
   - Офицерский,- констатировал Бизуля, когда до него дошла очередь полюбоваться на "Вальтер",- Вещица элегантная, ничего не скажешь,- Он потер пальцем табличку на рукояти и прочитал вслух гравировку: "Клаус- Фридрих фон Метке".
  
   126
  
   После третьей граненой стопки, Афанасий Петрович, наложил вето на дальнейшее распитие.
   - Все, хорош помалу! Надобно нам порешать, что делать-то дальше станем,- сказал старик и вопросительно уставился на Бизулю,- Что же тапереча, сидеть и ждать, покуда нас всех
   поисстребят?! Как это вообще все получается, итить твою на лево?! Слухай, ты - блудный сын, ты об ентом толком, что могёшь сказать?!
   Бизуля устало провел ладонью по лицу.
   - Я предполагал, конечно, что всяко может быть, но вижу - взялись за нас основательно. Понимаете, получается, как бы это объяснить? Что-то вроде накладки времени, сдвига в пространстве и, черт его знает чего еще! Одновременно, как бы, существует прошлое, настоящее и будущее и в точках соприкосновения этих временных промежутков получается....
   - Что получается, мы сами видели,- перебил Курочкин,- Делать-то что?
   - Камни искать надо. Один без другого существовать в спокойствии не может, вот чехарда и получается.
   - Погоди, погоди...., - вспомнил о чем-то Тузлук,- Папашка твой разумный, чего тебе наказывал с цацками этими сделать, а? Вернуть он тебе их наказывал, вернуть! А ты, что же полжизни их с собою таскаешь, самозванец?!
   Бизуля потупил взгляд, и глаза его стали наполняться слезами. Он выглядел необычайно жалко, как только мог выглядеть взрослый человек в роли шкодливого мальца, застигнутого врасплох за совершением пакости.
   - Сволочь я, мужики! Последняя сволочь!- давясь комом в горле произнес Бизуля.
   Афанасий Петрович, тут же пресек это нытье, шарахнув ладонью о стол, - Отставить сопли бабские! У всех у нас рыло в пуху, ты дело говори, сучий потрох!
   - Соблазнился я, ребята, возможностями их соблазнился! Попробовал один разок всего, в качестве эксперимента, получилось, понравилось. А, как могло не понравиться?! Вроде как сверхчеловеком себя ощутил. А потом, захватило и понесло-о-о...., на долгие дни и годы. Да, что там..., на всю жизнь понесло. Возможности и безответственное, безнаказанное обращение с прошлым.
   Где я только не был, чего только не видел! Обо всем не расскажешь, да и не поверит никто, разве что вы, наполовину. С моими знаниями очевидца можно учебники истории переписывать заново. Скажем, говориться в учебнике: это вот, происходило так-то и тогда-то. А я говорю: чушь собачья! Не так это происходило, потому что сам видел, как и что было. Это я позже серьезными вещами интересоваться начал, а по молодости...., - Бизуля, качая головой, махнул рукой,- По молодости такое, братцы, творил, стыдно сказать!
   - Всем за что-нибудь да стыдно, хоть в молодости, хоть в старости, - спокойно сказал дед.
   - Стыдно у кого видно, - продолжил мысль Васек.
   - Не забыть мне, мужики, как головы чуть было не лишился. И все от этих возможностей, будь они не ладны! Короче говоря, повадился я одно время наведываться в султанский гарем. Султана того звали не то Абдул Хамид, не то Хамит Абул, не помню уже. Гарем, товарищи, это я вам скажу, что-то! У султана жен с наложницами было в два раза больше чем народу в вашем селе.
   - Эх, ты-ы-ы! Нешто больше?! - очень живо заинтересовался Тузлук,- А, как же он, труженик великий, с ими со всеми управлялся-то?
   - Так вот и управлялся, с каждой раз в год, а то и реже. Я, значит, камешки бинтом к ноге привяжу покрепче и ближе к утру шасть на женскую половину к наложницам. Ну, что тут сказать, братцы? Бабы там со всего белого света: беленькие, черненькие, мулатки, желтые в крапинку, какие угодно! Красота неописуемая зазря пропадает! Жалко мне их
  
   127
  
   было, очень жалко. Вот она, думаю, эксплуатация человека человеком. Хотя..., какая там эксплуатация! Прозябание одно в золотой клетке, убийство молодости и красоты.
   К женам султанским соваться я не осмеливался, боязно было, и охрана там вооруженная до зубов. Паршивый народ эти евнухи чертовы! Кастраты идейные, ни себе ни людям! Они-то меня, в конце концов, и повязали.
   Решили меня утром на площади прилюдно четвертовать. На счастье мое камни не отобрали, ногу, наверное, побоялись разбинтовывать, вдруг окажусь прокаженный. Иначе, покатилась бы головушка от меча янычарского с плахи в корзину.
   Это уж я позже осмысленные путешествия стал совершать, все больше на исторические темы, благо, что начитан, представление о многом имею. А еще, красотой земной любовался. Вы и не представляете, какие чудесные места на земле есть! Раньше, правда, их на много больше было.
   - У нас тута своей красоты хватает, чужой ненадобно,- равнодушно сказал Афанасий Петрович.
   Курочкина тоже особенно не тронули лирические отступления, и он спросил по делу:
   - Так, выходит, куда захотел туда и попасть сможешь, так что ли?
   Бизуля сделал на лице мину неопределенности.
   - Ну-у..., примерно так. Существуют разные тонкости, из-за которых может получиться желаемое, а может не получиться. В этом деле здорово помогает воображение и знания.
   - С воображением у тебя все видать в норме, коль ты баб султанских додумался окучивать,- съязвил старик,- А вот ответь, будущную жизнь тебе тоже подсмотреть довелось, али как?
   Бизулю передернуло всего словно от промозглого ветра.
   - Али как....,- ответил он холодно и, как показалось, мрачно,- Подумай прежде сто тысяч раз нужно ли тебе это!? Ни к чему знать будущее человеку..., ой, ни к чему! Важно только, что здесь и сейчас!
   - Оно, конечно, все так, понятно,- согласился Тузлук,- Но шибко знать охота, достроют когда-нибудь энтот коммунизм?
   - Тьфу, ты...! - возмущенно сплюнул Курочкин, - Нашел, что узнавать! Если ты об коммунизме так печешься, вступай в партию, тебе давно пора!
   Афанасий Петрович негодующе затряс бороденкой, после чего, между ним и зоотехником вспыхнула словесная перепалка.
  
   Тем временем, шпионское ухо Астафьева внимало в ночи каждому слову и звуку, доносившемуся из бани. Долговязому художнику с больной поясницей, сидеть, скрючившись в кустах, было совершенно некомфортно, к тому же, без движения он начинал понемногу замерзать. Вдобавок появился холодный туман, который сгущаясь, все настойчивей проникал под одежду.
   Вдруг, в доме, что был в непосредственной близости от притаившегося в кустах художника, настежь распахнулась дверь. Какой-то человек, едва удерживая себя на ногах, неуклюже спустился с крыльца, прошел немного по дорожке и остановился. Астафьев осторожно раздвинул ветки кустов, чтобы оглядеться. Благодаря желтоватому свету, пролившемуся из сеней в сад, Родион Сергеевич, смог разглядеть хозяина.
   Участковый Петя Колотыркин - несчастнейший в мире участковый, которого подмяла под себя лавина трагических событий, находился в состоянии очень непривычном для себя и окружающих. Практически не употребляющий ничего спиртного, страж порядка
  
  
  
  
   128
  
   безнадежно, отчаянно надрался. Он был отвергнут, не понят, недооценен дамой сердца, лучшие чувства растоптаны, как цветы стадом коров на лугу. В него стреляли красноармейцы с паровоза и расстреливали фашисты возле сельсовета. Разве всего этого мало для одного человека, да всего за пару дней?!
   Петя сделал еще несколько нетвердых шагов и остановился точно у того места, где замер не дыша Астафьев. Подняв голову вверх, он стоял так некоторое время, покачиваясь, глядел на звездное небо, затем произнес печально: "Во-о, бляха муха, жизнь, а!". После чего, развернулся лицом к смородиновому кусту и стал делать то, зачем, собственно говоря, вышел из дома на свежий воздух.
   Вероятно, участковый и почувствовал бы себя отмщенным за все обиды свои и невзгоды, кабы знал, что справляет сейчас малую нужду на умную, хитрую голову американского шпиона, который в бессильной злобе скрежетал зубами, чувствуя каждой своей клеткой неслыханное, циничное оскорбление, стекающее за шиворот.
  
   Бизуля, тактично подождал, когда Тузлук и Степан закончат фонтанировать. И хотя у него имелась потребность высказаться, пусть даже частично снять с себя давящий груз многолетней борьбы с самим собой, заглушить страх и одиночество, рыдания в жилетку сейчас были не к месту. От него требовали и ждали разъяснений, помощи, конкретных действий, а не душевного эксбиционизма.
   Эксцентричный Василек, уловив Бизулино состояние, отреагировал, как всегда неожиданно и в тему.
   - Что, братец, хреново? - он поднялся с места, подошел к Бизуле с боку и положи ему руку на плече,- Ничего, ничего.... Мы пойдем другим путем! А ты поплачь, сынок, поплачь, враз полегчает.
   Бизуля невесело усмехнулся.
   - Я, Васечка, любым путем пойду, лишь бы он к камням этим проклятым привел. Где-то ты с ними сталкивался, родненький. Я ведь знаю, что ты знаешь! Расскажи, дорогой, не то еще пуще наплачемся, аж взахлеб!
   Васька тут же сделал испуганное лицо, губы его скривились, зрачки глаз забегали по немыслимой траектории. Он погрозил Бизуле пальцем и произнес:
   - Диагноз у тебя, братец, неутешительный. Фатальный диагноз! Рычать тебе громко недозволительно, грыжу нарычишь и все.... Exist us Letalis! (лат.)
   - Бизуля поднял глаза к верху и покачал головой.
   - У тебя самого-то, какой диагноз?
   На что Васька моментально, не задумываясь, выпалил:
   - Полная дефлорация перфорированного сознания со смещением! А что?
   - А не что!!!- прикрикнул Тузлук. В такт произносимым с расстановкой словам, он принялся хлопать ладонью о стол,- Немедля отвечай, с-с-сучонок, чего тебе известно, не то, живо в дом для идиотов помещу, и передачи носить не стану!
   Василек поднялся из-за стола и обиженно попятился к выходу.
   - Давай, давай! - махнул на него рукой Афанасий Петрович,- Вот те Бог, вот те порог! Иди, покумекай, злыдень, над собою перед сном.
   - А ему есть в чем позавидовать,- с глубоким вздохом произнес Бизуля, когда за парнем затворилась дверь,- Может быть так и надо, а? Ко всему сложному, относиться по-простому, по-детски, без кривизны. Тогда и сложное окажется не затейливей кружки
   Эсмарха. Кто бы только научил, как правильно. Я, например, слишком долго упрощал себе жизнь, превращая ее в развлечение, в игру. Да так заигрался, что не заметил, как она упростилась до невозможности терпеть, что уже давно со мной играет и смеется над моей внутренней убогостью. Не в радость все. Радость со мной гулким эхом всегда рядом шла, а пересечься нам с ней так и не довелось.
   129
  
   Женщин у меня было - что деревьев в лесу, благам всяческим - короли могли позавидовать! Только ни любви, ни богатства я не познал. Столько всякого навидался, казалось мудростью и знаниями обрасти должен, как пень мхом. Так и мудрость ко мне не прилипла, а напортив, всякая ..... От знаний больших проку для самого себя получил на грош! Толку-то в том, что знаю я, к примеру, кем, когда и зачем были построены пирамиды в Египте. Да, что там, в Египте..., в нашей Сибири и Якутии их, что куличиков в детской песочнице!
   - Что-то не слыхал я, что у нас в Сибири пирамиды нашли,- недоверчиво произнес Курочкин.
   - Потому и не слышал, что пока не нашли. Да, и когда еще найдут? Наши-то пирамидки, посолидней Египетских будут, только конусом вниз перевернуты, а основания вровень с землей расположены, поди, их отыщи!
   Чудить принимался с тоски смертной. Из всякого бесполезного хлама вот, аппарат соорудил, летать его заставил на самогоне, который он сам же и вырабатывал. Когда вы меня у реки "подбили", все думаю, баста! Ноги в руки и бежать, куда глаза глядят от камней, да от соблазнов подальше, провались они к едрене фене!
   В магазине вашем под шумок одолжил кое-чего на первое время, чтобы в лесу отсидеться пока, искать не перестанут, да не тут-то было....
   - В погребе у меня ты тоже поодалживал не слабо,- вставил едкую фразу Афанасий Петрович,- Салом не отрыгается?
   - Салом не отрыгается, а вот огурцами до сих пор,- сказал Бизуля и поморщился.
   - А, как спиннинг мой в медпункте оказался случайно не знаешь?- поинтересовался Курочкин.
   - Знаю. Когда меня с горы вниз после взрыва кувыркало, он блесной за штанину мою зацепился. Решил, что вещь в пути нужная, пригодиться. Позже, как из деревни выходить стал, на медпункт наткнулся, пришлось там лекарства одолжить, а спиннинг к стене прислонил и забыл второпях.
   Думал все, гадал, как мне дальше-то жить поживать, куда податься, чем с пользой голову или руки занять. От людей я отвык, волк одиночка, ни дать, ни взять. Нет ни веры никому, ни расположения душевного, чтобы по-человечески где-то осесть, корни под старость лет пустить хоть какие-никакие. Хотел даже скит организовать, затворником сделаться, а потом глянул на себя, будто со стороны и понял, что организовывать тут нечего, затворником я и числюсь всю свою жизнь. Проклинаю день тот и час, каждую секунду проклинаю, когда согласился принять от отца эти чертовы камни! Не тому человеку он их отдал..., не тому! Нет во мне должной веры, любви и надежды тоже нет!
   Афанасий Петрович хитро прищурил глаза и долго не моргая, смотрел на Бизулю.
   - Вот оно как мудрено выходит.... Мудрено, итить твою туды! - произнес старик, обнажая в улыбке редкие зубы,- Знать, не было у батьки твоего иных способов человека из тебя слепить, окромя, как через задницу. Благодарен будь, милай.....
   Степан подпер щеку кулаком и покачал удивленно головой.
   - Мать честная, как же все чудово-то получилось! Одно к другому, все друг за дружку цепляется, как в кино. Смешно-о-о! Обхохочешься! И, что же в итоге?
   - В итоге, братцы, ощущение такое, что жизнь я свою стороною прожил! Просрал! Такие вот, итоги.
   Столь печальное заключение Бизуля сделал, возможно, имея на то веские основания о коих упоминать, нарочно не стал. Впрочем, обзор жизни и деятельности свидетельствовал, что заблудился он в себе крепко, завяз в непотребности, начудил, накуролесил, много видел и знал о многом, да так в себе это многое бесполезно схоронил, не поделившись.
  
   130
  
   После этих слов, мужики разлили и выпили. Выпили, молча, не чокаясь, с легкой грустинкой, не иначе, как за Бизулину просранную жизнь.
  
   Глава 22
  
   Наступившее утро не развеяло страхов и опасений сельчан. Новый день испытаний начался с обычным восходом солнца. Огромное и, пожалуй, чересчур красное, оно тяжело и, как бы нехотя взбиралось к небу, цепляясь за верхушки леса. Непроницаемый "колпак" по-прежнему наглухо изолировал Гнидовку от внешнего мира, что питало души людей неосознанной жутковатостью. Телефонная связь, так и не возобновилась. Правда,
   один раз дозвониться все же удалось. Председатель наконец-то услышал в трубке долгожданный гудок, после чего что-то щелкнуло, треснуло, и послышался строгий женский голос: "Приемная товарища Кагановича". Мухобой опешил, промычал что-то невнятное, но связь уже прервалась.
   Какая-то неведомая сила, злой рок, издевательски и бесцеремонно искромсали деревню и ее окрестности на куски, где одновременно прибывали вместе невообразимые крайности и умопомрачительные противоположности. Так, гнидовчане, что проживали близ реки, были внезапно разбужены неистовым воем ветра и непонятным, мерным грохотом. Неплотно прикрытые створки окон стали биться о рамы, зазвенели разлетающимися вдребезги стеклами. С восторгом и ужасом, стоя на крыльце своих домов, взирали люди на бескрайний простор ревущего вблизи океана. Огромные пенистые валы с характерным грохотом разбивались о прибрежные скалы, в неуютном, свинцовом небе носились орущие чайки, непривычный запах..., запах моря обволакивал берег соленым дыханием. Люди, никогда не видевшие моря, зачарованно таращились на впечатляющее зрелище, захлебываясь промозглым ветром.
   Ветер стих так же внезапно, как и начался. Океан, похожий в своем гневе на огромную серую тучу пропал, как и не было его вовсе. Зато, снова появился утес, привычные изгибы реки Веревки и оглушающая тишина.
   В той части села, где проживали сельский батюшка и председатель совхоза, так же произошло прилюбопытнейшее явление, краткое по времени, но не менее увлекательное. Сам же Савелий Захарович, ощутил себя на вершине блаженства, когда из своих окон имел удовольствие наблюдать восход солнца в долине Гизы. Он радовался по детски, наблюдая, как вершины пирамид окрашивают розоватые лучи, как входящий в свои права новый день, вдыхает жизнь и краски в эти величайшие творения древних.
   Бывшему леснику Недосекину выпал жребий - пребывать этим утром в тоске и печали из-за понесенной утраты. Едва забрезжил рассвет, Недосекина и его домочадцев разбудил оглушительный визг, топот и звук, принадлежащий, несомненно, живому существу, но по мощности сродни иерихонской трубе. Прихватив на всякий случай ружье, лесник спешно сунул голые ноги в сапоги и выбежал в сад. Более всего он опасался, что какой-нибудь пьяный болван залез по ошибке к нему на участок и угодил в поле зрения свирепого Ильича. Недосекин спросони не сразу сообразил, что его окружает вместо сада реликтовый лес, влажный и неимоверно душный. Человек с ружьем стал дико озираться по сторонам. Вместо кустов смородины и крыжовника широкими лапами раскинулись древовидные папоротники, а груши и яблони заменили толстенные, обвитыми змеями лиан деревья. Ильича нигде не было видно. Лесник прошел немного вперед, держа ружье наготове, при этом, негромко посвистывая, он звал собаку. Вдруг, от одного дерева
   отделилась огромная тень, точно кусок скалы шагнул на встречу. Земля дрогнула под ногами. Одновременно дрогнуло и затрепетало все нутро лесника, которому представилось счастье побродить с ружьишком по лесу в триасовый период. Сердце его забилось так, что казалось, по окрестности на много верст должен разноситься
   131
  
   колокольный звон. Недосекин попятился назад к дому, дрожащие, непослушные пальцы пытались взвести курки. Впрочем, это действие было столь же бесполезным, как и, бесполезно наличие самого ружья, а так же всяческие попытки убежать, или спрятаться. Аллозавр - совершенная махина для убийства и дальнейшего поедания всего живого, удостоил лесника своим пристальным вниманием. Чудовище, почти четыре тонны весом, опустило немного голову вниз и его глаза, защищенные с обеих сторон головными гребнями, уставились на неизвестное существо, которое еще никогда не значилось в его рационе. Но, это дело, само собой, поправимое, поэтому динозавр двинулся на Недосекина. Он еще ниже опустил голову и приоткрыл пасть. Голова его была настолько огромна, что казалось должна перевесить остальное тело и чудище рухнет наземь. Но, с такой головой и, тем более, с такой пастью аллозавр ощущал себя вполне комфортно. Развязка неминуемо приближалась и лесник, чувствуя, что терять нечего и хуже вряд ли станет, пальнул в сторону динозавра сразу из двух стволов. Заряд картечи утонул в тоннах живого мяса, вызвав тем самым вполне оправданную ответную ярость. Аллозавр раскрыл свою жуткую пасть, усеянную кинжаловидными зубами, и издал тот самый трубный звук, от которого в венах сворачивалась кровь. До лесника долетел не только оглушительный рев, но и смрад, исходящий из пасти животного.
   Недосекин, отступая назад, запнулся ногой о корень дерева, повалился на бок, закрыл лицо рукавом и мысленно попрощался с жизнью. Однако отставному леснику повезло намного больше, чем его четвероногому другу. Просто динозавр не успел добежать до лежащего ничком человека и растаял, как туман вместе с девственным лесом. Случись иначе - это стало бы несправедливостью высшей степени в отношении заслуженного работника лесного хозяйства, отдавшего столько лет сохранению лесных угодий и борьбе с браконьерами. От бедного же волка-пса, вселявшего некогда страх, остался пустой вольер, разрытые кротовые норы в саду, да небольшой фрагмент задней лапы, что Недосекин случайно обнаружил в траве.
   Нашим главным героям волей случая или провидения достались впечатления попроще, менее драматичные и, скорее даже, забавные.
   Дед Тузлук утром едва смог открыть дверь, а когда открыл, то первым делом выругался кратко и емко, потом торопливо перекрестился, и в последнюю очередь подумал, что на недельку стоит "завязать". Весь двор, огород, теплица, баня, дом, все было завалено снегом. Его дражайшая супруга Акимовна хмуро глазела из оконца на полнейший природный беспредел. Старик нагнулся, сгреб в ладонь немного снега, лизнул, словно проверяя снег ли это, затем слепил снежок и швырнул в окно, аккурат жене в лицо. Снежок разлетелся, а то, что пристало к стеклу, стало медленно сползать вниз. Акимовна погрозила Афанасию Петровичу кулаком и направилась в сени. Тем временем Тузлук слепил новый снежок и, как только она появилась на крыльце, кинул в нее снова, задорно при этом хохоча.
   - Смешно дураку, что нос на боку! - проворчала жена.
   Дед не унимался и продолжал хохотать.
   - Нам-то с тобою чего пужаться, похлеще видать приходилось! Ну, чего встала столбом?! Али ответить сил уж недостает?!
   - У кого это сил недостает, у меня что ли?- женщина нагнулась и торопливо слепила снежный комок,- На тебя, сморчка, у меня сил не хватит?! Ну, беги.....
   - А ты догонишь?- подтрунивал Тузлук.
   - Догоню, так бока намну, что дух из тебя выйдет вон!- распалилась Акимовна.
   Теперь, не сочтите за труд представить себе умилительнейшую картину, как дед с бабкой в разгар лета бегают друг за другом по двору, падают в сугробы, кидаются снежками и беззаботно смеются, как дети! Немного позже, запыхавшиеся, безумно уставшие они плюхнулись на заснеженное крыльцо и, как когда-то, безумно давно, широко, открыто
   132
  
   улыбнулись друг другу. Они сбросили с себя на миг груду лет, а вместе с этой грудой - хлам усталости, горестей и проблем.
   - А помнишь, Настюха, как я к тебе женихаться ходил? Тогда такие же вот сугробы стояли, мы еще с тобою с горы у Веревки каталися, чай не забыла?
   Акимовна хитро улыбнулась в ответ, мысленно отправляясь в далекую юность.
   - Ох, и горяча ты девкой-то была! Помниться, мороз жмет, пробирает до костей, а к тебе прислонишься потеснее, а от тебя жаром, точно от печи обдает, и так сразу тепло делается, словно чарку принял для сугреву. Эх-х-х, мать честная! А то, вот, как сейчас обойму...!- Афанасий Петрович решительно схватил жену в охапку и торопливо чмокнул в щеку.- Помнишь, как тогда на сеновале схоронились и таинство сотворили, а батька твой нас застукал? Спужался я тогда сильно, думал, вилами он мне кишки выпустит на свет белый.
   - Зря не выпустил, может, кто путевый вместо тебя подвернулся бы.
   - А, что, Настюха, айда на сеновал за таинством?- Тузлук прижался плотнее к супруге,- Глядишь, какого мальчика - с пальчика под старость и сообразим!
   Акимовна моментально высвободилась из горячих объятий и спихнула деда с крыльца в снег.
   - Сообрази, черт плешивый, как двор от снега вычистить, лопату вон в сарае взял быстро, да вперед, с песней!- оборвала Акимовна всю романтическую прелюдию Тузлука.
   - Гадюка кусачая!- обиделся старик, отряхиваясь от липкого снега,- Гадюка и есть. Зловредное ты сушество, с рождения шипишь! Удивляюся, чем таким я Бога прогневил, что он меня тобою наградил пожизненно?!
   Слово запнулось за слово, и чем бы все закончилось у деда с бабкой неизвестно, как вдруг, во дворе появилась Марина - жена Степы Курочкина. Казалось, что вид занесенного сугробами двора ее не очень-то смутил, вернее сказать тревожило женщину куда более важная проблема.
   - Дядя Афанасий! Тетя Настасья! Беда у нас!- прокричала Марина, - Степка там задыхается!
   - Где?!
   - В яйце!
   Старики переглянулись, но более спрашивать, ни о чем не стали и поспешили вслед за Мариной.
   Она по дороге в вкратце объяснила суть проблемы. Степан отправился в курятник собрать яйца к завтраку и пропал. Жена пошла за ним и, отворив дверь, увидела внутри на полу огромное, невообразимо огромное яйцо. Оно шевелилось, перекатывалось, а изнутри доносились глухие звуки и, столь же глухой стук. Самым удивительным оказалось то, что внутри гигантского яйца находился её богатырь муж, который стучался о стенки и звал на помощь. Марина попыталась разбить скорлупу подручными средствами, но молоток и топор, ударяясь о необычайно прочную поверхность, отскакивали, не причиняя яйцу, ни малейших повреждений.
   Афанасий Петрович, подошел к яйцу, постучал по нему костяшками пальцев и позвал Степана.
   - Степа! Слышь, Степушка! Живой ты там что ли?! Как ты там оказалси-то?!
   В ответ послышался все тот же стук и сдавленное рычание.
   - От оно, как..., ядрена корень! - Тузлук задумчиво чесал плешь, примеряясь в какое место ударить обухом топора.
   - Чего башку понапрасну скребешь?- кипятилась Акимовна, - Вдарь посильней, али может пилой спробуй!
   Но, ни топор, ни зубило, ни даже бензопила "Дружба" не помогли. Пришлось звать на подмогу соседей. Помочь и поглядеть на чудо чудное, собралось немало народа. Не
   133
  
   каждый день местного Илью Муромца, можно было наблюдать в столь неловкой, а главное, беспомощной ситуации.
   Сельчане с азартом обдумывали и опробовали разные способы вызволения Степана. Предлагалось "вдарить" по яйцу ковшом трактора " Беларусь", взорвать динамитом и скатить с откоса к реке на камни. Последняя идея многими была одобрена, однако жене Курочкина она не пришлась по вкусу. Пока нужное решение зрело в головах колхозников, стену курятника разобрали и тяжелое яйцо выкатили во двор под навес, где складировали дрова. Больше всех ситуация забавляла ребятню. Девчонки и пацаны старались протиснуться сквозь толпу взрослых, чтобы вблизи рассмотреть диковинное яйцо с дядей Степой внутри.
   Неизвестно, как долго бы еще продолжался этот кардабалет, но непростую ситуацию в мгновенье изменила белокурая трехлетняя девчушка, которая, отцепившись от мамкиного подола, подбежала к исполинскому яйцу и принялась шлепать по нему ладошками. После второго или третьего прикосновения ребенка, яйцо треснуло. Извилистая паутина моментально разбежалась по округлому боку, нарушив монолит непробиваемой скорлупы. Девочка сделала испуганное лицо, оглянулась на присутствующих людей и неожиданно заплакала. Ей, вероятно, подумалось, что если ее обычно мама журит за разбитую тарелку, банку варенья, вазочку, то за такую огромную испорченную вещь ругать станет непременно и сильно.
   Лишившись прочности, оболочка яйца разрушилась окончательно под ударами монолитных кулаков Степана Курочкина. Когда яйцо раскололось, из его утробы хлынула прозрачная, соплевидная жидкость, а следом вылез и Степан, будучи с ног до головы в этой жидкости.
   Народ давился от сдержанного смеха. Смех приходилось сдерживать в основном потому, что Степану Курочкину хотелось плакать. Более жуткую, позорную ситуацию с собой в главной роли, Курочкин не мог представить. И это происходило с ним, сейчас, на глазах у всей деревни!
   В свете нынешних событий, Степа скорее предпочел быть сейчас раздавленным фашистским танком, принять смерть от стрелы печенега или стать обедом для амазонских пигмеев, чем стоять вот так, посреди собственного двора, беспомощный, смешной, обтекающий какой-то яичной дрянью! Проклятье! Проклятье! Проклятье!
   Самым обидным обстоятельством зоотехник посчитал, что за свое неслыханное унижение не с кого спросить. Ох, если бы он только мог добраться до этого глумящегося духа, черта, демона, или кого там еще!
   Маслица в огонь, правда того не желая, плеснул дедушка Тузлук.
   - Степушка, милай! Ну, скажи, за каким.... ты в яйцо-то полез?! Перепужал ты нас всех, сердешный! Мы его, понимаешь, этим...., а оно, это..., не поддается! За то, что на свет белый вылупился вон, её благодари, видать сила в ней правильная живет, несметная. - Старик подошел к мамаше с ребенком на руках и нежно погладил белокурую головку девочки, - Умница. А ты, матушка, конфетку или дудольку какую ей дай, заслужила! Сказка воистину! Дед, значиться, бил и не разбил. Баба била, не разбила. А энта мыша несмышленая хвостиком повела и Степана ослобонила!
   Тут у зоотехника произошел "срыв нервности". Он схватил с земли кувалду и стал что есть мочи разбивать толстую скорлупу на более мелкие фрагменты, вкладывая в эти удары клокочущую в груди ярость.
   Когда Курочкин перестал размахивать кувалдой и угомонился, вокруг уже никого не было. Люди тактично оставили его наедине с самим собой вымещать досаду и обиду. И только Марина, заплаканная, уставшая от переживаний, но бесконечно счастливая, сидя на крыльце дома, любовалась каждым мощным движением торса и рук своего дорого супруга, такого сильного и, оказывается, иногда такого беспомощного.
   134
  
   Пожалуй, единственным, по-настоящему счастливым, правда, и по-настоящему разочарованным человеком в это утро, стал сельский библиотекарь. Михаил Аронович по обыкновению в семь утра вышел из дома с сеткой, в которой находилась стеклянная банка и пластмассовая крышка к ней. Шмуклер имел устойчивую привязанность к козьему молоку и в течение завтрака непременно выпивал больше полулитра. Идти за молоком приходилось на соседнюю улицу, где в одном из дворов держали коз. Шмуклер прошел уже большую часть пути, и вдруг заметил, что вокруг него сгущается туман. Он ощутил, как потянуло сыростью, а вслед за этим почувствовал на лице дождевую морось. Вместо дощатых заборов и палисадников деревенской улицы появились великолепные старинные дома, которые купались отражениями фасадов в пруду. Пруд был вытянутой формы, несколько мостов соединяли его берега. Шмуклер, как испуганный воробей вертел головой по сторонам. Он не знал точно, в какой именно стране Европы, и в какой эпохе оказался, но на беглый взгляд, библиотекарь не без радости понял, что холокоста исторически еще быть не должно. Михаил Аронович проследовал вперед по набережной туда, где возвышались башни какого-то величественного замка. На его пути встретилось несколько человек. Одни неспешно прогуливались, другие напротив, шли быстро с печатью заботы на лицах. Однако все они с нескрываемым интересом осматривали Шмуклера с головы до пят, оглядывались ему вслед, переговаривались друг с другом. Его, несомненно, принимали за иностранца, который одет был совершенно неподобающе ни моде, ни времени. Действительно, на Шмуклере не было камзола, тупоносых туфель с массивными бляшками, отсутствовали чулки, парик и треуголка. Он одновременно не походил ни на мастерового, ни на человека благородных кровей. Когда Михаил Аронович оказался в конце замкового пруда, где начинались улицы, то он увидел вывески над всевозможными лавками и мастерскими, написанными на немецком языке. Шмуклю это обстоятельство также приободрило, ведь будучи от природы полиглотом, он еще с юности включил для себя немецкий язык, наряду с французским, английским и ивритом в число обязательных к изучению. Правда возможности тесного практического общения с носителями языковой иностранной культуры у него, как и у подавляющего большинства советских людей было не много. Тем не менее, возможность читать Гете, Цвейга, Зудермана, Мейера и др. в оригинале, стимулировало потребность "держать немецкий язык в рабочем состоянии".
   Чем ближе Шмукля пробирался к стенам замка (а он почему-то чувствовал, что ему нужно именно туда) тем больше в его душе рос необъяснимый трепет. Волнующее, непонятное чувство усиливалось с каждой минутой. Библиотекарь на минуту остановился посреди булыжной мостовой в крайнем изумлении от той догадки, что пришла ему в голову. Он даже не заметил, как чуть не угодил под тележку угольщика, который недовольно ворчал себе под нос, объезжая глупого иностранца. Михаил Аронович взирал на громаду замка, оглядывался по сторонам и все более утверждался в мысли, что он здесь уже был, разумеется, намного раньше,... то есть позже.
   В середине пятидесятых Шмуклер приезжал к своему дяде в Калининград. Он сохранил в своей памяти противоречивые чувства, которые испытал тогда от посещения этого города. Город- призрак, так назвал он про себя это место. Было очень интересно, и в то же время неприятный осадок лег на сердце, может из-за того, что раньше нигде ему не доводилось ощущать столь явный, непримиримый резус-конфликт между прошлым и настоящим. Созерцая осколки старого города, с трудом, но можно было вообразить его
   прежнюю красоту и величие, что создавалась столетиями. Даже в руинах Королевский замок Кёнигсберга, изувеченный налетами и обстрелами, выглядел величественно! А теперь, Шмуклер видел его перед собой невредимым, в своем строгом, несколько суровом великолепии. Более всего Шмукля боялся, что сейчас все это исчезнет, что вновь он окажется в Гнидовке по дороге за козьим молоком. Он презрительно посмотрел на банку в
   135
  
   сетке и, не обращая ни на что внимания, со всех ног бросился мимо замковых стен по улице, ведущей вниз, в сторону реки. Он знал, река, названия которой он не точно помнил, должна быть там. Поступить иначе было невозможно, ведь сказочный случай дарил ему шанс, о котором только грезилось в эфемерных мечтах. Еще тогда в пятидесятых, стоя у стены Кафедрального собора, возле могилы своего великого кумира, Шмуклер испытывал острую досаду, что так сильно разминулся с Кантом во времени. Он сам не знал, что мог предложить взамен, чем смог бы пожертвовать в жизни за возможность пусть даже краткого общения с ним. Впрочем, за встречу с Сократом, Шопенгауэром или Птолемеем, Шмукля тоже готов был заплатить некую цену, но "Кенигсбергский затворник" приходился ему на много ближе чем, упомянутые достойные мужи, возможно потому, что он и сам отчасти являлся затворником.
   Сквозь узкие улочки Альтштадта, вдохновленный и немного обезумевший библиотекарь, прорвался к набережной реки, где ему открылся вид на плотнозастроенный домами остров Кнайпхоф. Он увидел старое здание университета, увитое плющом, Кафедральный собор, мосты и, снующий разночинный люд.
   Шмуклер печенкой чувствовал - коли уж, суждено ему было сюда попасть, то ошибки во времени не должно случиться. К тому же, окружающая обстановка, бытовые тонкости, одежда людей и многое другое, косвенно и прямо указывали на соответствие желаемого действительному. Поэтому Михаил Аронович не стал тратить драгоценное время и с нетерпением стал оглядываться по сторонам затем, чтобы задать любому прохожему единственный интересующий его вопрос. Но, поблизости никого не было кроме шедшего мимо худенького мальчика лет одиннадцати- двенадцати. За неимением вблизи взрослых людей, Шмуклер задал мальчику свой сакраментальный вопрос.
   - Скажи-ка, дружок, не знаешь ли ты, где живет господин Кант? Он крайне и срочно мне необходим!
   Мальчик без особого удивления поднял на незнакомца глаза, но охотно и с надлежащим почтением произнес:
   - Конечно. Следуйте за мной, господин, здесь не далеко.
   Шмуклер неуклюже поспешил за своим провожатым. Мальчуган оказался любознательным и словоохотливым.
   - Наверное, у вас что-то случилось серьезное с упряжью, раз вам так срочно понадобился мой отец?
   - Твой отец?!- Шмуклер невольно остановился и вопросительно уставился на мальчугана,- Правильно ли я понял? Ты сказал, что Кант - твой отец?!
   - Да, господин.... Он лучший шорник в округе, недаром вам его рекомендовали,- с гордостью сказал мальчик.
   Шмуклер энергично замотал головой, ему было известно, что Кант не имел детей и никогда не был женат.
   - Нет, нет, мне не нужен мастеровой Кант. Я должен увидеть другого Канта. Иммануила Канта - философа, разве ты никогда не слышал о нем?!
   Паренек сделал круглые глаза, гримаса растерянности и чуть заметная ухмылка появилась на его лице. Он не мог взять в толк, чего хочет этот, странный, незнакомый человек. Иностранец наверняка что-то напутал.
   - Я не знаю, господин, никого другого, кто имел бы такое же имя, как у меня,- сдержанно, но с достоинством ответил мальчик,- Иммануил Кант - это я.
   У Шмуклера подкосились ноги. Он смотрел на паренька растеряно, беспомощно, беззвучно шевелил губами и бледнел на глазах. Внезапно, сам мальчик и весь окружающий его фон тоже стали бледнеть, терять краски, очертания строений исказились и "поплыли". Юный Кант вежливо приподнял головной убор, поклонился библиотекарю
  
   136
  
   из Гнидовки и быстро зашагал в сторону острова Кнайпхоф, где через много лет ему суждено, будет быть погребенным у северной стены Кафедрального собора.
   Шмукля пребывал в шоковом оцепенении, глядя вслед величайшему философу, чья расплывающаяся, тщедушная фигурка постепенно таяла, растворялась среди изгибающихся линий старинного города. Сбылась самая несбыточная мечта, но каким странным образом! Он видел Канта, общался с ним, но говорить о "критике практического разума", "трансцендентальном единстве апперцепции" и о многом другом, было не с кем. Разуму этого мальчика еще только предстояло искать и находить свои философские тропы.
   Михаил Аронович, от пережитого потрясения почувствовал приступ вегетососудистой дистании. Он закрыл глаза и присел, прислонившись спиной о каменную тумбу.
   - Ароныч! Ароныч! Эй, тебе плохо, что ли?
   Шмукля очнулся от того, что кто-то тряс его за плечо. Открыв глаза, библиотекарь увидел мужика, что жил по соседству; себя, сидящего с авоськой под липой на земле и деревенскую улицу с ее штакетниками, калитками, садами и раздолбаной, пыльной дорогой. Шмуклер тяжело поднялся, отряхнул сзади брюки и, сутулясь, медленно поплелся домой, постоянно повторяя в пути одну и ту же фразу: " О, вейзмир! Получите "вещь в себе"".
  
   Глава 23
  
   Василий Кудрявцев, чуть свет отправился проведать сокровенный предмет своей страсти. Забившись в крохотную пещерку, Васька старательно протирал камень Дартхи полой замызганной куртки и размышлял о том, что же нужно сделать, что придумать такое, дабы сохранить камень в своем владении, притом, не расстраивать деда Тузлука и остальных? Уж коли камешек так им срочно понадобился, возможно, Василек и дал бы его на время, но где гарантия, что камень ему снова вернут или не потеряют?
   Он сжал кристалл двумя руками, откинулся спиной на замшелую каменную стену и прикрыл глаза. Постепенно пришло расслабление, умиротворенная нега и абсолютное нежелание двигаться. Дыхание становилось ровным, каким-то поверхностным, практически без участия легких, словно тело переключилось на иной режим жизни обеспечения. Внутри, начиная от живота к груди, пробежала легкая волна. Вскоре она повторилась, затем снова и снова, все более ощутимее и настойчивей. Это немного пугало, но более всего вызывало внутренний восторг. Новые, необычные ощущения наступали и захватывали в плен. В этом плену было страшно и чудесно находиться, и Василек абсолютно точно знал, что ничего подобного без камней постичь не удастся. Впрочем, сейчас он не хотел не о чем думать и ничего знать, отдавшись во власть грядущим ощущениям.
   Необычно сильно кружилась голова, но это не вызвало неприятного состояния и тошноты. Глаза его по-прежнему были закрыты, однако он отчетливо видел все, что происходило вокруг. Над Васильком с легкостью распахнулись своды пещерки, и он устремился безудержно в лазоревую высь, как оторвавшийся от нити воздушный змей, опьяненный свободой, презрев препоны и запреты. В мгновение ока он поднялся на немыслимую высоту, выше любых гор, куда не сможет залететь ни одна птица. Василек с замиранием
   сердца и легкостью в душе смотрел вниз. Там, далеко внизу, точно на дне бездны, была его родная
   деревня, лес и река Веревка - тонюсенькая, извилистая вена на теле земли. Там были Тузлук, Акимовна, Степан и все кого он знал. Какие же они крохотные, что не возможно их увидеть! Ваське отчаянно захотелось, чтобы его непременно увидели с земли,
  
   137
  
   парящим в небе. "А, может быть, и видят?"- подумал парень и на всякий случай радостно улыбаясь, стал приветливо махать рукой.
   Вслед за восторгом пришло неясное, даже неуместное чувство досады. Василек не мог сперва понять откуда оно и зачем.
   Следующий рывок унес от земли так далеко, что Вася сначала не мог понять, откуда взялся этот огромный цветной мяч под ним. Неужели это Земля?! Оглянувшись по сторонам, он был поражен, обескуражен красотой и простором. Видение его стало иным, совершенно безмерным, всеобъемным и всепроникающим. Он стал способен зрительно выхватывать из самых дальних уголков цветного лоскутного покрывала пространства любые объекты, такие разные по форме и цвету. Одни были холодные, бледные и неуютные, другие, до боли яркие, пышущие жаром как пирожки на противне, иные, похожи на едкий дым от костра или на рваный туман над рекой. Попадались даже завитушки и кренделя, состоящие из великого множества светлячков. Этому всему не было счета и числа. Окружающее, хотелось собрать в горсть, в охапку, распихать по карманам, засунуть за пазуху, показать всем и раздать!
   От восторга Васька захлебывался, орал во всю глотку, неистово гоготал, плакал и.... летел, летел, летел!
   Неосознанное чувство досады и, даже, вины вновь охватило счастливого парня, но, теперь оно не было уже столь таинственным и проистекало из-за того, что в своей радости Васька был одинок. Ему вдруг стало обидно до слез, что рядом никого нет, совершенно никого. Представилось на миг, как дед Тузлук, будь он рядом, затянулся бы сейчас табачком, а после восторженно и очень по-доброму матюгнулся. А Степан.... Э-э-х-х! Черт дери! Обидно, до чего же обидно!
   А это еще, что такое? Васька с интересом стал наблюдать, как мимо него мчится метеоритный поток. Множество больших и малых каменных глыб проносилось мимо. Василек не мог долго созерцать это движение без своего личного участия поэтому, он изловчился и оседлал одну глыбу, напоминающую формой продолговатую картофелину, которая пролетала неподалеку. Каменная картофелина совершенно не хотела лететь спокойно. Она вращалась по заданной когда-то траектории, и парень вынужден был вращаться вместе с ней. Но, именно это обстоятельство придавало остроту и изящество в ощущениях. Космическая карусель так понравилась Васильку, что он стал намеренно перескакивать с метеорита на метеорит, выискивая среди них те, что вращались особенно сильно. Свобода! Абсолютная, нереальная свобода!
   Ему хотелось лететь дальше, вперед быстрее и быстрее, двигаться туда, где миллиарды светляков вселенной сливались в сплошную реку и образовывали кольцо мироздания. Но, силу его страстного желания смогла превозмочь другая, более могущественная, которая вопреки Васькиным стараниям зачем-то вернула его из сказочного небытия под своды крохотной пещерки.
   Сделалось вдруг неимоверно тяжело, парень вновь ощутил вес собственного тела и притяжение земли. Василек с трудом и неохотой приоткрыл глаза. Ноздри втягивали привычную терпкость перегнивающей листвы и мха на сырых камнях. Немного кружилась голова, а в ушах был легкий шум. Сказочные ощущения покидали его медленно, неохотно, да и сам Василек не спешил обретать реальность. Сквозь узкие, извилистые проемы между валунами в пещеру врывались тонюсенькие солнечные стрелы, прошивая насквозь тесное пространство.
   Васек сидел, не моргая, уткнувшись взглядом в одну точку. Он еще не успел придти в себя, что-либо сообразить, как вдруг чья-то тень плотно заслонила дневной свет, что проникал в
   пещеру со стороны входа. Парень почувствовал внезапную, острую боль в области плеча, словно от укола. Он инстинктивно дернулся, подался вперед, но в то же мгновение,
   138
  
   безвольно откинулся спиной на камень, а из раскрывшейся его ладони на землю выпал заветный кристалл, подмигивая чуть заметным пурпурным светом.
  
  
   Снова и снова люди отправлялись за пределы села небольшими группами в надежде отыскать брешь в непроницаемом "колпаке". Все попытки терпели фиаско, ведь никому не удалось даже приблизиться к прозрачной стене. Этому активно мешали потусторонние силы и стечение различных обстоятельств. Группа из четырех мужиков под предводительством Степана Курочкина только отошли недалеко от Гнидовки, как попали во власть необъятной, бескрайней пустыни. Там было все, чему положено быть - барханы, ослепительное, палящее солнце, миражи и убийственная жара. В таких критических условиях время тянется неимоверно долго, и пока сельчане пытались найти путь назад, совершенно выбились из сил. Оставалось только ждать когда это все пройдет само собой. Несмотря на усталость, мужики не могли просто сидеть на месте. На память о пребывании в пустыне каждый решил, что-нибудь с собой взять. Взять особенно было нечего, поэтому они стали дружно ловить варана. Варан оказался довольно крупным, проворным и страшным на вид. Когда его окружали, он принимал воинственную позу и угрожающе шипел. Кончилось, в конце концов, тем, что пресмыкающееся хватануло одного из нападавших за палец.
   Другая группа так же имела неудачную попытку. Мало того, что люди попали в метель, так еще и наткнулись на обоз французов, отступающих по старому смоленскому тракту, которые явно приняли гнидовчан за партизанский отряд. Разумеется, были обстреляны и отступили в лес под натиском превосходящих сил противника. Впрочем, наши мужики тоже сочли своим долгом сделать по "мусью" несколько ответных выстрелов. Затем, они еще примерно полчаса тряслись от холода, прячась в кустах. Злые и совершенно околевшие на промозглом ветру, мужики спустя время вернулись в деревню ни с чем.
   Поздно вечером Тузлуковы хватились Ваську. Его не было ни в огороде, ни в сарае, ни на сеновале у Бизули. Он и раньше случалось, задерживался допоздна, но в нынешних обстоятельствах ему строго настрого было велено являться к дому до наступления темноты. И надо сказать, что этот приказ он выполнял неукоснительно и противиться не пытался. Ночь прошла неспокойно, старики ворочались, прислушиваясь к малейшему шороху за окном. Афанасий Петрович несколько раз вставал и выходил на крыльцо покурить. Беспокойство становилось все ощутимее, и дед тревожно вглядывался в темноту.
   С утра сельчане, преимущественно мужики и подростки, разбившись на группы, приступили к поискам Васи Кудрявцева. Район поисков сконцентрировался за селом, где лес примыкал к пологому, каменистому берегу реки и, где его часто видели последнее время. Там же у кромки воды нашли Васькину одежду, обувь и картуз. Все это было аккуратно сложено и придавлено сверху небольшим камнем. Выводы напрашивались довольно грустные - с парнем приключилась беда. Новость разнеслась быстро, так, что вскоре, почитай, все село собралось на берегу Веревки. Ведь по своему люди любили своего юродивого односельчанина и относились к нему в целом доброжелательно, хотя и часто ругали за дело. Участковый Колотыркин составлял протоколы, делал записи и т.д. Дальнейшие поиски предполагаемого утопленника перенеслись вниз по течению реки, где
   рано или поздно могло быть обнаружено тело. Люди двигались вдоль берега, пока не уткнулись в проклятый "колпак". В месте невидимой стены на поверхности воды скопилось много всякого мусора, что несла река. Удивительно, но преграда пропускала через себя только воду остальное, начиная от щепок и бутылок, заканчивая бревнами и стволами деревьев, вращалось по кругу, налезало друг на друга и бесполезно билось о стену. Сколько люди ни вглядывались, тела так и не увидели. С одной стороны это
   139
  
   внушало некоторую надежду, с другой - верилось в нее мало, слишком очевидной казалась трагедия.
   Несмотря на шоковое состояние, Акимовна обратила внимание на странную деталь - аккуратно сложенную одежду на берегу. Васильку можно было приписать разные качества, но только не аккуратность. Он и дома-то, раздеваясь перед сном, обычно бросал одежду подле кровати на полу, а тут....
   - Говорю тебе, окаянному,- настаивала Акимовна в разговоре с участковым,- Не мог он этого сделать сам, не мог! Хоть на куски меня режь! Он хотя и без мозгов, а не дурак, поумнее нас с тобою будет. Одежу не он сюды поклал! Господи! Да, что же это такое делается-то, а?! Какой нехристю надобно быть, чтоб на безвинного руки наложить?!
   - Спокойно, спокойно! Следствие учтет все факты. А вы, Настасья Михайловна, пожалуйста, зазря не убивайтесь, может еще все обойдется. Одежу нашли, но это же еще не факт, мало ли, как все обернуться может,- не очень оптимистично попытался приободрить Акимовну Колотыркин.
   Васькины пожитки Петя забрал с собой, чтобы приобщить к делу, если не дай Бог придется.
   По домам расходились молча, настороженно оглядываясь по сторонам. Родные до боли река Веревка, лес, великан "язык", небо над головой теперь казались какими-то чужими, отстраненными, подозрительными, словно вступили в коварный сговор со всей происходящей чертовщиной. Да, и, как иначе? Вон, глядишь на реку, река, как река, а через мгновение в ней вместо воды может лава раскаленная потечет. Может такое быть? Конечно, может! Нынче-то все, что угодно, любые чудеса и непотребности, хоть с музыкой!
   Вообще надо сказать, что настроение и общее душевное состояние людей заметно поколебались, качнувшись в сторону депрессии и чувству безысходности. Чудеса и разномастные явления уже порядком поднадоели, хотелось прежней размеренности, спокойствия и пресловутой уверенности в завтрашнем дне. В грядущих же днях, да, что там днях - часах и минутах, не ожидалось и малой толики спокойствия.
  
  
   "Чертово задание! Будьте вы сто раз прокляты те, кто все это выдумал, кто отправил меня в эту дыру! Сволочи!!! Интеллектуал и мясник вещи не сочетаемые, взаимооскорбительные! Недоноски проклятые! За кого они меня там держат?! В Джеймса Бонда играть я не подписывался, каждому свое. Все! Прямо так и скажу, что на этом, господа, все! Выдохся, больше не могу, выработался. В конце концов, сколько можно, своего предела я, кажется, достиг!" - так думал Астафьев, глядя в угол комнаты, где находились, разобранный мольберт и сумка, на дне которой лежал камень Дартхи. Родиону Сергеевичу было страшно и мерзко. Он страшился предмета, что был в его сумке, хотя, и до конца не верил в его чудесные, необъяснимые способности. Находиться рядом с кристаллом менее всего хотелось, но и выбора тоже не было. Раз уж сказал "а", придется говорить и "б". Мерзкое состояние своей души художник уже объяснил себе. Ему, человеку тонкого ума, человеку творческому пришлось совершить то, о чем он никогда не мог подумать. Теперь, ему предстоял непростой путь, чтобы найти себе и содеянному
   спасительное оправдание, дабы накормить этим зельем, усыпить ворочавшуюся в глубине совесть. Имея двойную жизнь, связанную со спецслужбами, Астафьеву иногда представлялось, что к нему, по той или иной причине может придти на встречу человек, подсыпать незаметно в кофе яд, сделать инъекцию, от которой остановиться сердце или....
  
   140
  
   Художник с комичной, чудаковатой внешностью Паганеля, снял очки, и устало протер глаза. Да, с одеждой он явно дал маху, врожденная аккуратность и педантизм сыграли не в его пользу. Хотя, если учесть его тогдашнее состояние, оплошностей трудно было избежать. Хорошо, что все прошло тихо, без борьбы, парень, скорее всего и понять-то ничего не успел. Астафьев помотал головой, отгоняя ненужные мысли. Главное, что львиную долю задания он выполнил. Пусть там сами теперь разбираются с этими волшебными штучками, а его пусть оставят в покое.
   Но, неприятная картина снова и снова появлялась перед ним. Он видел ее одинаково с открытыми и с закрытыми глазами и опасливо ждал наступления ночи. Страшно было вместо сна ощущать спертый запах пещеры и крохотный шприц в своих пальцах.
   Господи милосердный, когда же это все кончится?! Когда же можно будет отсюда выбраться?!
   - Никогда, Родион Сергеевич, никогда не грустите в одиночестве,- громко произнес за дверью Шмуклер, предварительно постучавшись,- Приглашаю вас на чай, не откажите.
   Астафьев опять решительно мотнул головой, выбрасывая из головы гнетущие мысли, решил, что от чая отказываться не стоит и вышел к столу.
   - Мне, Родион Сергеевич, знаете ли, тоже тошновато на душе. Да, и, пожалуй, всем нынче так.... Варенье, пожалуйста, земляничное берите или из шиповника, или какое на вас смотрит. Так, вот я и говорю, война - это интересное, захватывающее приключение, но до первой жертвы. И, хоть все под Богом ходим, а парнишку жаль. Глупо все как-то, нелепо и бестолково. Впрочем, это на наш беглый, поверхностный, человеческий взгляд. Мы, скорее всего, жалеем о том, о чем не следует жалеть. Все от недопонимания нашего происходит. А то и напротив - разум понимает, но сердце кричит. И, как с этим совладаешь?
   - Да-а-а,- со вздохом еле выдавил из себя художник.
   - В конечном итоге, если, с человеком что-то трагическое и случается, можно ли это воспринять, как благо? На первый взгляд абсурд, но.... Судить естественно не нам, а рассуждать о том не возбраняется, мозги на то и даны. Я рассказывал вам, что Канта видел? Ах, да..., простите.... Рассказывал, конечно.- Шмукля этим вечером был несколько рассеян, хотя и трезв, поэтому часто сбивался с мысли.- Помните у Есенина: "В этом мире я только прохожий. Ты махни мне веселой рукой". И раз уж мы все прохожие, то наверно идем туда, где лучше. Только какие двери для нас будут открыты, вот это вопрос.
   - И кто это знает?- с едва уловимыми металлическими нотками в голосе спросил художник.
   Шмуклер медленно пожал плечами и затем задумчиво произнес:
   - Должно быть, наша прожитая жизнь. А, паренька все-таки жаль.... Представляете, встречаю его пару дней назад, деловой такой, спешит куда-то. Говорю ему:
   "Приветствую тебя гениальное создание!", а он мне выдает, я даже записал куда-то: "Человек, почитаемый многими в качестве гения, порой легко впускает в свою обыденность поступки столь неблагочестивые, коих убоится простой смертный, что в итоге уравнивает высоту величие с глубиной падения". Ну не красавец, скажите?!
   - Да-а-а,- снова произнес Астафьев, у которого варенье стало поперек горла, и он надрывно закашлялся.
   Художник уже сто раз пожалел, что вылез из своей комнаты. Состояние и так было скверным, теперь же вместо чая больше всего хотелось водки и меньше всего хотелось говорить. Шмуклер конечно уловил настроение своего постояльца впрочем, и его собственный душевный настрой звучал в унисон. Поэтому, Михаил Аронович, долго не раздумывая, отправился на двор. Там, в студеной колодезной воде при оптимальном температурном режиме, ждал своего часа фирменный "тузлуковский продукхт".
   141
  
   Библиотекарь уже основательно кивал носом, когда Астафьев, раздираемый изнутри палитрой недобрых чувств, удалился к себе. Выпитое спиртное не принесло ожидаемого расслабления напротив, нервный градус скакнул вверх, что свело эффект опьянения к бесполезному переводу добра. Художник не находил себе места, слоняясь из угла в угол по темной комнате, точно в клетке. Наконец, он подошел к распахнутому окну и оперся локтями о подоконник. Ночная прохлада окутала деревья и кусты в саду. Совсем рядом монотонно и одиноко щебетала птица, которой тоже отчего-то не спалось. Немного тревожные, грустноватые нотки звучали в ее отрывистых трелях. Может из-за того, что она чувствовала еще далекие, но так неумолимо приближающиеся шаги осени.
   Родион Сергеевич долго оставался неподвижным, внимая ночным звукам. Отдаленный и близкий лай деревенских собак казался на фоне стрекота насекомых сольной партией. Еще слышалось, как под дуновением ветра осыпается алыча, ударяясь и скатываясь вниз по шиферной крыше. И ему, вдруг безумно захотелось уменьшиться до невероятных размеров, скукожиться, свернуться в осенний лист, сесть на тонкую веточку рядом с ночной птицей, вцепиться когтями в податливую кожицу и завыть..., завыть неистово на всю округу, чтобы нечто страшное вырвалось прочь из его нутра, сверлящим эхом скатилось по косогору, пронеслось над гладью реки и затем, ворвавшись в лес, завязло навсегда в чаще и утонула в оврагах!
   Астафьев снова и снова мысленно произносил слова глубочайшей "признательности" своим заокеанским хозяевам, швыряя в них проклятия. Неизвестно, как долго это продолжалось, если бы внезапно не появилось ощущение, что в комнате он не один, что за ним кто-то наблюдает. Неприятный холодок несколько раз пробежал по спине. Астафьев резко обернулся и к ужасу увидел возле кровати силуэт человека, сидящего на стуле.
   Сердце живописца забилось аритмично, какими-то прыжками, холодная испарина появилась на лбу.
   Родион Сергеевич, разумеется, был в курсе тех внезапных, чудесных явлений, что периодически происходили вокруг, однако, чаще всего он видел последствия таких событий, не сталкиваясь с ними непосредственно тет-а-тет. Теперь же в его комнатушке восседал таинственный незнакомец, свалившись сюда неизвестно откуда, и это не сулило ничего приятного.
   - Кто вы?- негромко с заметной вибрацией в голосе спросил Астафьев,- Что вам нужно, черт возьми?
   Ответом была пугающая тишина. На подоконнике стоял огарок свечи, прикрепленный к кусочку фанеры, Астафьев, не сводя взгляда с силуэта, нащупал его и зажег. Подняв свечку над головой, он попытался разглядеть, вторгшегося к нему человека. Зыбкое дрожащее пламя слегка потеснило мрак, но все, что можно было рассмотреть это голые ноги и неприкрытый одеждой торс незнакомца, увидеть лицо не представлялось возможным. Художник сделал робкий шаг вперед.
   - Кто вы?- почти шепотом повторил он вопрос.
   Человек медленно поднялся со стула и приблизился к Астафьеву. Художник глянул в его лицо, как в бездну, в которую можно в любой момент сорваться и отпрянул назад к окну. Крик рвался из груди, но так и не смог вырваться, в горло словно вогнали кол. Астафьев
   отчаянно отмахивался рукой и дико хрипел: "Не подходи! Не подходи ко мне! Не подходи!!!
   Возникло ощущение, что его душат, постепенно сжимая на шее невидимую удавку. В тусклом отблеске свечи проявилась добродушная Васькина физиономия с расплывшейся улыбкой до ушей. Его глаза косили игриво и радостно. От него не исходило и тени недоброжелательности и тем более злости. Василек протянул руку в направлении Астафьева, раскрыл ладонь и очень спокойно, негромко произнес: "Вот, дядя художник, держи, это ведь ты обронил. Кто-нибудь наступит и наколется, нехорошо будет".
   142
  
   На ладони у паренька лежал тот самый маленький шприц, в котором еще наверное оставались смертоносные капли яда, способного мгновенно убить и не оставить после себя следов отравления.
   Астафьев, все с тем же сдавленным хрипом, что есть силы, швырнул огарком свечи в лицо парню. В следующую секунду время, если не остановилось то, нереально, невообразимо замедлилось. Художник отчетливо видел, как летит и вращается свеча, как пламя, отрываясь от фитиля, ломается на отдельные язычки, пропадает совсем и вновь, робко вспыхивает на кончике обгоревшей нити. Одновременно обнаженная фигура Васьки Кудрявцева стала оплывать, точно восковая она стекала постепенно на дощатый пол, где тут же образовалась лужица, которая вскоре просочилась через щели между половицами и исчезла. Снова наступила тишина и в комнату вернулась темень.
   Послышалась монотонная песня ночной птицы, шелест листвы, перебираемой ветром и ровный храп Шмуклера за стеной.
   Художником овладела паника. Чувство чуждое, недостойно холодного, расчетливого ума поселилось в нем, и овладела сознанием. Он не просто поддался панике, воля была растоптана, парализована внезапным появлением его жертвы. И вот уже вслед за паникой явилось помешательство и безумный, всепроникающий животный страх.
   "Бежать! Немедленно бежать отсюда! Как угодно, куда угодно! Не оглядываясь, не останавливаясь, без устали, к черту на рога! Бежать, бежать...!!!".
   Родион Сергеевич, быстро переобулся, нацепил куртку, осторожно выставил через окошко в сад мольберт, извлек из сумки камень Дартхи и, вскоре сам спешно скрылся в черном проеме окна.
   Художник-шпион стремился, как можно скорее покинуть проклятую деревню. Он не думал в эту минуту о пресловутом непроницаемом "колпаке" и ни о чем ином, лишь бы оказаться сейчас на дороге, ведущей прочь из села. Затравленно и дико озираясь по сторонам, Астафьев, как вор пробирался, пригнувшись вдоль темных заборов, шарахаясь от неясных теней и кустов у обочин. Тем не менее, к дороге пришлось идти через разворотное кольцо автобуса близ сельсовета, где из одного окошка шел приглушенный свет. Тут же, под окном стоял мотоцикл участкового. Колотыркин в эту ночь заступил на дежурство и расположился у себя в кабинете.
   Беглый художник приблизился к окну и осторожно заглянул вовнутрь. Петя спал за столом, отвернув голову от лампы, вокруг которой наперегонки носилась мошкара. Как не опасна и непредсказуема была обстановка в деревне, усталость и нервное напряжение все же брали свое. Тем не менее, хоть одна рука была под головой участкового вместо подушки, другая плотно сжимала кобуру.
   Родион Сергеевич, внимательно, с опаской огляделся по сторонам и подошел к мотоциклу. Он снял "Урал" с тормоза и, напрягая все силы, покатил его по дороге, которая к счастью шла под уклон. Когда расстояние от сельсовета было значительным, Астахов вырвал провода зажигания, чтобы затем соединить их в нужной комбинации. Мотоцикл заурчал, пару раз "стрельнул" в выхлопную трубу и, как-то нехотя, словно от недовольства, что его разбудили среди ночи, покатил по дороге, унося прочь из деревни своего седока.
   Только отъехав от села пару километров, беглец включил свет, чтобы нормально видеть дорогу. Очень некстати начался дождь, больше похожий на плотную водяную пыль, что мгновенно пропитала одежду мерзкой сыростью. Тогда, художник снял с руля, болтавшийся на ремешке шлем и нахлобучил на голову.
   Астафьев часто оглядывался назад, опасаясь при каждом повороте головы увидеть за собой свет фар, что означало бы вероятную погоню. Однако настоящая, реальная опасность ждала впереди, о чем естественно он знать не мог. То и дело, художник хлопал по боковому карману своей куртки, где находился заветный кристалл - его дорога к
   143
  
   обеспеченной, спокойной жизни. Никто и ничто не должно помешать закончить то, ради чего столько лет он играл в шпионов, находясь в постоянном напряжении ума, сомнениях, страхе разоблачения!
   Чудо-камень согревал надеждой душу и сердце всякий раз, когда он касался его пальцами. Астафьеву нестерпимо захотелось сжать кристалл в руке и не выпускать от себя ни на миг. Поддавшись этому порыву, он достал камень из кармана и плотно прижал рукой к рулю. Было еще одно сильное стремление - ехать намного быстрее, но темнота вокруг, дождь и плохое зрение, не давали художнику возможности прибавить газу.
   Вскоре мотоцикл вошел в долгий, плавный поворот, после которого дорога заметно ухудшилась. Колеса то и дело попадали в выбоины или подпрыгивали на кочках. Зато, к радости Астафьева кончился промозглый дождь, видимость значительно улучшилась. Кроме того, дорога больше не петляла, а шла ровной стрелой вдоль полей, поэтому мотоциклист включил дальний свет и прибавил скорость. Проехав примерно еще с километр пути, Астафьев увидел впереди на дороге нечто странное. Это не было предметом или явлением, которое возможно вот так запросто описать и вообще понять, что это такое. Подобные вещи в повседневной жизни просто не имеют места быть. Впрочем, попытаться описать все же нужно. Представить себе обычную большую лужу на дороге особого труда не составляет. Теперь же вообразите, что плоскость этой лужи неким образом подняли и поставили ребром перпендикулярно земле. Что-то схожее увидел Астафьев на дороге в свете мотоциклетной фары. Первая и самая естественная реакция водителя - затормозить и после попытаться объехать препятствие. Так же поступил и Родион Сергеевич, правда, тормозов у мотоцикла уже почему-то не было. Он снова и снова тщетно давил на педаль тормоза, мотоцикл продолжал мчаться вперед, а "лужа" стремительно приближалась. Теперь отчетливо стало видно, как преломляется и рябит, словно от ветра ее глянцевая поверхность. Когда мотоцикл и "лужу" отделяли всего несколько десятков метров, стало очевидно, что объехать ее тоже не удастся, да и резко выворачивать руль на такой скорости - значило перевернуться вверх тормашками.
   Волей не волей, Астафьев, сжался весь, как пружина, пригнулся, насколько возможно к рулю и приготовился к столкновению.
   "Будь эта хреновина из воды, или из чего другого; все же не встречная машина и не бетонная стена.... Авось, пронесет!" - промелькнула в его голове.
   Тут неожиданно, "Урал" влетел передним колесом в небольшую, но глубокую ямку, руль дернулся в сторону от сильного удара, Астафьев, машинально вцепился в него изо всех сил, чтобы не потерять управление но, камень Дартхи при этом выскочил из его руки и, ударившись оземь, отпрыгнул в придорожную канаву. Живописец, с диким, первобытным воплем, который на короткое время заглушил ревущий мотор, вобравшим в себя отчаяние и ужас, на полном ходу влетел в неизвестную среду!
   Чем оказалось на самом деле эта неизвестная среда мы, вероятно, никогда не узнаем, как и доподлинно не узнаем, что же стало дальше с известным художником и неизвестным шпионом - Родионом Сергеевичем Астафьевым, которого странная "лужа" проглотила вместе со средством передвижения, а после, и сама разлетелась вдребезги, не оставив следов ни от себя, ни от сгинувшего в ней.
   Невольно вспоминается один прилюбопытнейший момент. Помните, как председатель Мухобой в гостях у Шмуклера рассказывал про археологические раскопки близ Гнидовки, и о весьма необычных фигурках из камня и кости, изготовленных древними умельцами? Совпадение это, или нет, как знать.... Может статься, ее Величество Судьба, все же позволила Астафьеву осуществить честолюбивые устремления - обрести достаток и покой, правда, со свойственной ей иронией, внесла небольшие коррективы по месту и времени. Впрочем, к дальнейшему нашему повествованию это не имеет более никакого отношения.
   144
  
   Глава 24
  
  
   Пете Колотыркину с самого утра смертельно не хотелось жить. Каждый прожитый день, а когда и час, вносили на его счет сплошные неудачи, горькие разочарования и душевные расстройства. Самое обидное, что с этим ровным счетом ничего не удавалось поделать. Вот и прошедшая ночь не обошлась без неприятностей. Приблизительно к часу ночи, товарищи из народной дружины сперва отловили, затем приволокли в его кабинет испуганного, бородатого мужика в шикарной шубе и бобровой шапке. Мужик оказался русским, изъяснялся понятно, хотя и путался от волнения и не совсем трезвого состояния. Задержанный колхозниками на улице Коммунистической человек, оказался (по словам задержанного) купец третьей гильдии Хрякунов Федор Селиверстович. Проку от него оказалось мало. Он попросился на двор по нужде, после чего пропал с глаз долой.
   Ближе к утру где-то за лесом началась массированная, беспорядочная орудийная стрельба. Кто с кем воевал было естественно не понятно и людям, меньше всего хотелось о том знать. Сельчане прервали и без того неспокойный сон, чтобы забиться в погреба и подполы.
   Зенитные орудия упорно дырявили черный купол неба, от этого на нем в хаотичном порядке появлялись вспышки. Очень схожий со звуком пчелиного роя, слышался мерный гул от множества летящих в вышине самолетов. Гаубицы периодически тяжело "ухали", как филины и над деревней с характерным, мерзким, холодящим нутро воем проносились снаряды. Один такой снаряд угодил в утес. Он ударился о каменную грудь "языка", разорвался и оставил на память страшный шрам.
   Чуть более трех минут этого кошмара показались вечностью. И только у дедушки Тузлука в памяти ожили давние фронтовые воспоминания, и это подействовало на старика чрезвычайно. Он наотрез отказался прятаться и вопреки увещеваниям и настойчивым приказам супруги вышел в сад, жадно вслушиваясь в звуки боя. "Ежели меня на той войне не убило, то эта не посмеет!" - сказал дед Акимовне.
   Но, более всего Петю расстроила пропажа мотоцикла. Все утро он носился по Гнидовке с вытаращенными глазами и справлялся у каждого встречного поперечного: не попадался ли где на глаза его "Урал". Участковый не представлял, как и что он теперь будет объяснять начальству, хотя какие тут, к черту, могут быть объяснения!
   Днем к Колотыркину обратился Шмуклер, который выказал крайнее беспокойство долгим отсутствием своего постояльца. Во время артиллерийской канонады, Михаил Аронович, упорно стучался в комнату Астафьева, однако обнаружил лишь его распотрошенную сумку. Ни к завтраку, ни к обеду художник тоже не появился. Это известие окончательно добило несчастного участкового.
   Ближе к полудню Петя отправился на берег реки к тому месту, где предположительно должно было всплыть тело Василька. Тело по-прежнему не обнаружилось, зато на обратном пути Колотыркин обнаружил, сидящего у кромки воды Тузлука. Дед выглядел неважно. Без того худое, морщинистое лицо его еще больше осунулось, появился землистый оттенок, кустистые брови ниже нависли над ввалившимися глазницами, а сами глаза как-то враз потускнели, утратив задорную, живую искорку. Со стороны, Афанасий Петрович, очень походил на старика из сказки "О рыбаке и рыбке" с тем, правда, отличием, что перед ним простиралось не синее море, а ровная гладь родной Веревки, в которой золотых рыбок исторически ловить никому не доводилось. Колотыркин, проходя мимо, присел на камень рядом с Тузлуком и молча, уткнулся замученным взглядом в противоположный берег. Участковый и сам имел вид "с креста снятого".
  
  
   145
  
   Фиолетовые круги под глазами, рассеянно-тупое выражение лица, явились результатом расшатанных нервов и бессонных ночей.
   - Как там Настасья Акимовна?- спросил Петя.
   Тузлук сперва молчал, будто не слышал вопроса, потом рассеяно пожал плечами и ответил неопределенно:
   - Ничего...
   - Я, вот чего говорю-то,- завел Петя старую песню,- Раз труп, простите, тело.... не найдено, еще может все по-другому повернуться, может быть....
   Афанасий Петрович, какими-то не своими, тяжелыми, затуманенными глазами, глянул
   на участкового и заговорил тихо и степенно.
   - Нынче виденье мне было... Али, сон то был, в разум не возьму.... В саду я, значит, гуляю.... А саду тому, куды не взглянешь, концов нету. Деревца, стало быть небольшие, какие с аршин, другие того меньше будут. На одних листы трепыхаются, на каких опали совсем.... Гляжу по сторонам - удивляюся; куды это я попал, для какой такой надобности? С деревьев тех листочки по одному отрываются, да не в землю падают, а вверх, в самую высь летять. А ветра, меж тем, нету.... Чудно-о, думаю! И тут, голос во мне слышится; ладный такой, обстоятельный... Говорит мне, мол, знаешь ли ты, Афанасий, что никакой это не сад, и деревья эти вовсе не деревья, а люди!? Все, что когда-то на свете Божьем жили и живут.... А листья - годы, прожитые человеческие, вот так.... Огляделся я тогда вокруг, но уже как бы с понятием.... Гляжу, какие деревца на вид хилые, никудышные, что черенки от лопаты с тремя ветками торчат, а только листьев на их множество. Иные, вроде, в корне крепкие, по стволу ветвистые, да по одному листочку всего на каждой веточке шавелиться. Вот-то, думаю, какая епихондрия получается...! Кому судьба - сто лет чахнуть, а кто еще соки по ветвям толком не разогнал, уж и листья сбросил. Понял...?
   Колотыркин задумчиво закивал, вздохнул тяжеленько.
   - Интересно было бы, вот так запросто, на свое деревце взглянуть, листочки посчитать.
   Тузлук, хмыкнув, скрутил цигарку.
   - А тебе надо больно листы эти считать? Милай, живи себе сколь дадено. А там..., не боись, за нас все сочтут.
   Петька придвинулся к старику поближе и доверительно спросил:
   - Скажи, Афанасий Петрович, ты смерти-то боишься?
   - Знакомство заводить сам не спешу, а бояться.... Пущай она меня и боится. Да, кто она такая есть...?!
   Участковый тяжело вздохнул, снял фуражку, утер ладонью лоб и перед тем, как уйти спросил Тузлука:
   - Художника не видал?
   Старик ничего не ответил. Может, не расслышал, а может, не хотелось ему более ни о чем говорить.
  
   От непривычки ходить пешком Колотыркин, взбираясь по косогору, упрел. Проселочная дорога в деревню показалась ему неимоверно долгой и утомительной. Рубашка прилипла к спине, ноги гудели, сапоги обильно покрыла въедливая желтоватая пыль. Теперь, глядя сверху на прохладное полотно реки, он сильно пожалел, что сперва не окунулся. Петя на минуту остановился, решая: спуститься ли ему снова к реке или уже пройти оставшееся до села расстояние. Воды Веревки призывно искрились под солнечными лучами, приглашая к приятному омовению. "Всех дел не переделаешь и за всем не уследишь"- подумалось участковому.
   Сбегать вниз было куда легче, и приближение реки предвкушало радость прохлады и свежести.
  
   146
  
   Расстегивая на ходу потную рубашку, Петя вскоре оказался на берегу. В том месте находилось множество камней и входить в воду надлежало не спеша, осторожно, чтобы не сбить пребольно пальцы на ногах, или того хуже - оступиться и растянуть лодыжку. А желание было совсем другое.... Хотелось прямо с ходу, очертя голову, разбежаться и нырнуть "топориком"; плыть под водой так долго насколько хватит воздуха, чтобы затем, с дикой радостью, мотая головой и отфыркиваясь, вынырнуть поодаль от берега, распластаться на воде "крестом", распахнув солнечным лучам объятия.
   Петька вспомнил, как в детстве вот так - лежа на спине в позе "креста", он жадно въедался глазами в бесконечную небесную синь, плыл, словно бревно по течению вниз на целую версту, а то и на две....
   Колотыркин взял немного левее и направился туда, где берег был преимущественно песчаным и скрывался кустарником. Эта часть берега являлась излюбленным местечком, где обожали купаться гнидовские бабы от мала до велика. Зная об этом, местные пацаны, иногда занимали в плотных зарослях зрительские места. Правда, порой, доставалось им от девок на орехи. Вооруженные гибкими ивовыми прутьями, они нещадно лупили, не успевших сбежать любителей подглядывать.
   Колотыркин почувствовал огромное облегчение ногам, когда стянул сапоги и бросил их в сторону на песок. Он не спеша разделся, спрятал под куст кобуру и, уже было собрался, разоблачиться окончательно, избавившись на время от широких форменных трусов, как вдруг.... Немного левее от того места, где находился участковый, на песчаный берег вышла босоногая девушка. Петя сразу же присел и попятился в кусты. Девушка не спеша зашла по щиколотку в воду, поболтала ногами, обхватив руками голову, сладко и томно потянулась. Затем, она сняла с запястья цветную резинку и с ее помощью собрала свои шикарные, непослушные волосы в пушистый "конский" хвост.
   Сердце участкового затепалось, запрыгало внутри от желудка до трахеи! Дочь председателя совхоза "Последний путь", плавным движением развязала пальцами тонкий поясок легкого ситцевого платья, взялась крест-накрест руками за подол и медленно, как в стриптизе, потянула его верх, снимая через голову. Платье было Маше в облипку, поэтому она осторожничала и помогала рукам, грациозно извиваясь телом, точно змея сбрасывающая кожу. Колотыркину стало трудно дышать. Прыгающее в груди сердце, казалось, передавило дыхательный клапан.
   С момента приезда девушки в Гнидовку они редко виделись. Встретившись случайно на улице, обменивались приветствиями и расходились. Машка напускала на себя нарочито деловой и неприступный вид, а Пете только и оставалось, что провожать ее взглядом. Взгляд у Колотыркина в те минуты был, как у зашуганного дворового кобеля, которого часто пинают и редко кормят.
   Сейчас, сидя в кутах, ему было невыносимо приятно и, столь же, невыносимо мучительно жадно пожирать глазами бронзовую от загара, соблазнительную фигуру дорогой ему девушки. Он почти физически ощутил упругие на вид контуры, аппетитные округлости, скрытые голубым купальником. Пете представилось, как он подходит к ней сзади, как утыкается лицом в пушистый хвост и затем припадает долгим, полным нежности поцелуем к обнаженной шее. Не сводя с Маши очарованных глаз, в которых метались хищные искорки, Колотыркин вытянул трубочкой губы.
   Странно, что девушка была здесь совершенно одна. После того, как в селе началась вся эта вакханалия, отец практически не отпускал любимую дочь дальше порога. Видимо, воспользовавшись его отсутствием, Машка самовольно улизнула. Своенравная, избалованная дочка председателя не выносила любых запретов и всячески стремилась отринуть все, что, так или иначе, посягало на ее свободу.
  
   147
  
   Девушка небрежно бросила платье на куст, поднялась на деревянные мостки, разбежалась и, как-то по-мальчишечьи бултыхнулась в воду. Петя выпрямился в полный рост, но еще глубже затесался в частые заросли. "Э-эх-х! А, что если и мне сигануть к ней?!"- пронеслась в голове отчаянная мысль, которую, впрочем, Колотыркин тут же отогнал из-за боязни, что Машка разозлиться, решив, что он банально следит за ней.
   Маша, лежа на спине, широкими взмахами уверенно плыла на середину реки. Сконцентрировав все внимание и мысли на девушке, Петя не сразу заметил перемены на противоположном берегу Веревки, хотя перемены стояли того, чтобы их заметить. В мгновение ока сопредельный берег, покрытый кустами и каменными глыбами, превратился в непроходимую сельву. Непривычно яркая, кричащая растительность джунглей, столь же яркая какофония звуков тропического леса, царапали зрение и слух. Казалось, что на том берегу реки даже солнце светит куда ярче, а во все зрительное природа добавила больше краски.
   Пусть даже издалека, но было видно, что на верхних ярусах леса кипит жизнь. Над сплошным зеленым куполом хаотично взлетали и садились большие птицы пестрых, необычайных расцветок, возможно, попугаи. Иногда по кронам пробегали визжащие обезьяны, и легкий ветер переносил через реку вместе с их визгом теплое и влажное дыхание джунглей.
   А Маша все плыла и плыла, ничего не замечая и не слыша кроме плеска воды. Дикая, завораживающая взгляд картина чужеродной природы, казалось, не предвещала бед, если бы, не одно обстоятельство.... Зорким милицейским оком участковый заметил, как нечто, издалека похожее на бревно, отделилось от берега и исчезло в реке. Поначалу это не вызвало особых волнений пока Петя не заметил, что "бревно", не смотря на течение, плывет прямиком в сторону девушки.
   Вдруг, страшная мысль промелькнула в голове участкового, ужасная догадка, от которой почему-то захотелось по нужде! Петя машинально вылез из кустов, забежал по колено в воду и стал внимательно всматриваться в гладь реки. Нет..., к сожалению, он не ошибся.... Практически перпендикулярно течению, по Веревке плыл самый настоящий крокодил и плыл он явно к Маше! Петька заметался, как ошпаренный. Мысли в его голове о возможных действиях не поспевали за чрезмерно активными телодвижениями, от того Колотыркин, то выбегал на берег, затем снова кидался в воду чтобы плыть на помощь, то взбирался на мостки, чтобы подать Маше сигнал об опасности.
   Девушка была уже на середине реки, когда услышала подряд два выстрела. На мостках она увидела Колотыркина, в трусах и с пистолетом наголо, он отчаянно жестикулировал, надрывно кричал сиплым, сорвавшимся голосом и нелепо подпрыгивал на месте. Маша поняла сразу, что это неспроста, что-то произошло серьезное или вот-вот должно произойти. Она стала беспокойно оглядываться по сторонам. Первое, что увидела девушка - был берег с пальмами, огромными деревьями, свисающими с них лианами, снующими птицами и...., просто обмерла. Отчаянный порыв плыть немедленно туда овладел сознанием и пленил юное воображение. Увидеть такое наяву, разве же это возможно?! Настоящий, живой сюжет из передачи "Клуб путешественников" или "В мире животных"! Впрочем, этот порыв остался на втором плане, когда она изумленными глазами от увиденной картины, еще раз бросила взгляд на Петю. Тот, буквально уже вывернулся на изнанку, пытаясь указать ей на опасность, которую она пока не видела, и убедить немедленно плыть назад.
   Наконец, Маша заметила тупой, выступающий из воды нос чудовища, похожий на нос огромного старого башмака. Слава Богу, что она, еще не осознавая, кто это или, что это частыми, короткими саженями изо всех сил рванула к берегу. Если бы в тот момент она могла увидеть во всей красе морду четырехметрового гребнистого крокодила, возможно, ледяной ужас сковал бы намертво волю, лишив возможности спасаться вплавь.
   148
  
   Девушке удалось за короткое время значительно оторваться от, преследующего монстра. Ей - деревенской девчонке, выросшей на берегу речки, доводилось бесчисленное количество раз плавать наперегонки. Многим пацанам она могла дать фору и сейчас, умение быстро плавать пригодилось ей, как никогда.
   Колотыркин по-прежнему суетливо бегал туда-сюда по мосткам. Он давно бы уже стал стрелять, но к величайшему сожалению, председательская дочь и крокодил находились практически на одной линии, поэтому рисковать участковый не мог. Стоять на берегу, наблюдая, как дама сердца в одиночку пытается спастись от рептилии, Петя тоже больше не мог. Он бросился в воду и, держа в одной руке пистолет над собой, поплыл на боку, как раненый Чапаев. Они встретились с Машей примерно в тридцати метрах от берега. Только тогда девушка остановилась, чтобы оглянуться назад. Крокодил неумолимо приближался. Ей удалось лучше рассмотреть его огромную голову, выступающие над водой спинные наросты и, и ненадолго показавшийся мощный, пилообразный хвост. От напряжения, а вероятнее всего от испуга у Маши случилась судорога, свело мышцы ноги, согнутой в колене, что доставляло резкую, мучительную боль. Но, обращать внимания на боль стало бы непозволительной роскошью перед опасностью потерять жизнь.
   Колотыркин два раза выстрелил в сторону животного. Пули высекли фонтанчики воды вблизи его головы. Хотя в цель попасть он особенно и не надеялся, но решил, что звуки выстрелов должны непременно напугать чудовище. Может быть, крокодил и впрямь испугался, однако вместо того, чтобы ретироваться и плыть назад он медленно погрузился, как подводная лодка и пропал из вида. Зрительного контроля над ситуацией больше не было, а смертельно опасное чудовище под водой было, и это деликатное обстоятельство многократно усилило человеческий страх.
   Петя, как мог, поддерживал Машу рукой, не давая ей погружаться в воду. Охваченная паникой от ужаса и боли, девушка уже не гребла, а беспорядочно била руками по воде и истошно кричала. В конце концов, дыхание от крика сбилось, и она стала практически беспомощной. Когда ноги нащупали каменистое дно, Колотыркин буквально "буксировал" обессилевшее тело девушки, обхватив рукой за талию. Оставшиеся метры до берега стали, пожалуй, самыми трудными. Петьке все время казалось, что вот-вот сзади его схватит крокодил и утащит вместе с Машей в омут.
   Он понял, что все закончилось лишь, когда вынес девушку на берег и бережно положил на траву подальше от воды. Маша находилась в полуобморочном состоянии. Судорога постепенно отпустила, но в мышцах ноги все еще присутствовала боль.
   Петя тут же плюхнулся возле нее, приподнял за плечи и нежно, с величайшей осторожностью прижал к себе, как хрустальную вазу. Машка, уткнувшись лицом ему в грудь, негромко поскуливала, словно собачка, которая пришла жалиться хозяину, что ей отдавили лапу. Как и следовало ожидать, тихое поскуливание постепенно перешло в громкое, неудержимое рыдание. А Петя, с замиранием сердца нежно гладил Машу по голове, убирая с ее лица мокрые пряди.
   - Все хорошо.... Не плачь, Машуня, все в порядке.... Ты молодец, ты умница.... Все уже хорошо....
   Петька был счастлив! Возможно, кому-то доводилось в жизни испытывать состояние полного счастья. Это не совсем то, когда человек говорит: "Ах, как я счастлив!". Это, нечто, находящееся на самом пике, на грани невообразимого, невозможного; доля секунды, мгновение, немыслимая острота чувств, болевой порог, что может никогда более уже не повториться! В эти минуты Петя был по-настоящему счастлив, безмерно...!
   Ему хотелось оказаться вместе с Машей на каком-нибудь необитаемом острове, чтобы каждый день спасать ее от крокодилов, акул, туземцев и прочих людоедов.
   Петькины грезы были внезапно прерваны громким, очень знакомым и очень сердитым голосом.
   149
  
   - Какого это хрена, вы тут делаете?! Ты, на кого это...?! А ты, кому это...?! Оголубились тут средь бела дня...! Меня позорить...!!! Обоих поубиваю, сучьи отребья!
   Савелий Захарович, по обыкновению объезжал на своем председательском уазике село и окрестности, как вдруг, узрел на противоположной стороне реки тропические заросли. Мухобой не поленился оставить машину и спуститься к Веревке, дабы насладиться поближе диковинной природой. Он не сразу заметил полуголую парочку, сидящую в обнимку на траве, но, когда заметил и разглядел....
   Нахлынувший на председателя гнев, заставил забыть о джунглях и обо всем на свете.
   Разумеется, Мухобой был в курсе, что участковый является давним воздыхателем его дочери, но серьезно к этому относиться не мог. Он хорошо знал свою дочь, ее амбиции, запросы и капризы, поэтому не опасался взаимности с ее стороны. Сам же председатель считал участкового человеком более чем заурядным, а если откровенно - "без искры Божьей", на котором мать природа основательно отдохнула, бездарем, головотяпом и неудачником. Конечно же, такого потенциального жениха к своей любимой дочери он и на версту бы не подпустил. А тут, тако-ое...! Господи, какой кошмар! Какое позорище...! Открыто, не стыдясь..., прямо днем...! Да, ему - председателю, теперь собаки деревенские вслед смеяться и плевать будут!
   Мухобой взбешенный, пунцовый лицом, рассвирепевший, как раненый вепрь, двинулся к расположившейся на земле парочке. Его поразило, до какой же неслыханной наглости, какого степени цинизма и бесстыдства они дошли (особенно дочь), что даже не смутились, не встрепенулись при его неожиданном появлении. "Убью! Обоих убью!"- в горячке решил Мухобой.
   Савелий Захарович, переполненный до краев решимостью учинить расправу, уже почти вплотную приблизился к ним, как Петька, не глядя на него и не вставая с места, предупреждающе поднял руку.
   - Не шуми, дядя Савелий..., не шуми.... Покой ей нужен, настрадалась она.... - спокойно, каким-то растянутым, мягким тоном произнес участковый.
   - Ты, что с ней сделал?!- снова крикнул ничего не понимающий отец и кинулся к дочери.
   - Папа! Папочка...!- сквозь слезы простонала Маша, обхватывая председателя за шею.
   Лицо Мухобоя, растерянное и несколько глуповатое, вдобавок было травмировано злостью.
   - Где болит?! Что он с тобой сделал, отвечай...!
   - Ты не волнуйся, дядя Савелий, все уже позади,- Колотыркин бросил взгляд на новоявленные джунгли,- Только я окунуться собрался, гляжу, Машка плывет, а к ней крокодил с того берега. Огромный, сволочь.... Я его это... с "Макарова" пугнул.... Попал, не попал, сказать затрудняюсь.... Вот, так еле и выбрались.
   - Крокодил, говоришь....
   Мухобой внимательно и очень недобро оглядел Петю с ног до головы. Колотыркин смутился, видя, что ему, мягко говоря, не верят. Он встал, выпрямился, как жердь и подтянул к пупку синие форменные трусы.
   - Мне не веришь, вон у нее спроси! Чем орать зазря, лучше бы дочь пожалел, настрадалась она, говорю же....
   - Папа, он меня спас, слышишь.... Я домой хочу.... Домой хочу...,- слабым, охрипшим голосом промолвила девушка.
   Председатель отказывался, и верить и слушать. Он бы, скорее всего, послушал и, может даже поверил, особенно теперь, кабы речь шла не о его собственной дочери. С полной уверенностью, что из него не стесняясь, делают дурака, Мухобой набычился пуще прежнего и с кулаками попер на Колотыркина. Петя, быстро подобрал с земли пистолет и стал отступать к реке.
  
   150
  
   - Не дуркуй, дядя Савелий.... Я, между прочим, при исполнении и этого терпеть, не намерен! И, не позволю, понимаешь...!
   Мухобой не слышал слабые возгласы протеста со стороны дочери. Она еще не отошла от шока и просто не имела сил кричать громче.
   - Ах, ты еще не намерен...! Не позволишь...! Говнюшонок!
   Савелий Захарович, словно медведь, вломился в кусты вслед за Колотыркиным. Петька, все с той же комбинацией "трусы-пистолет", выскочил на берег и побежал по мосткам.
   - Хватит, дядя Савелий, довольно уже! Вот тебе крест, ничего между нами не было! Слово офицера милиции! Честное комсомольское! Успокойся ты..., ей Богу! В воду только не лезь, мало ли чего....
   Председатель точно сбесился.
   - Успокоиться...! Сейчас я тебя успокою.... навеки!
   Мухобой схватил с земли двухметровый березовый ствол, который вынесло когда-то течением на берег, стал агрессивно размахивать им из стороны в стороны и лупить им по воде и доскам мостков. Казалось, у председателя сейчас изо рта вырвется пена, откроется обильное кровотечение носом, а красные, выпученные глаза непременно лопнут от напряжения и злости. Петька тем временем пятился спиной и всячески старался найти нужные слова, чтобы образумить слетевшего с катушек председателя.
   - Ноги тебе, сученок, перебью! Калекой сделаю! У-у-х-х!
   Мухобой, прямо в одежде, не скинув сапог, забрался в реку и продолжал размахивать бревном. Разгневанный папаша, стоя в воде на уровне причинного места, в очередной раз размахнулся, намереваясь всерьез довести свои угрозы до реального воплощения. В этот кульминационный момент, неподалеку от председателя из воды, словно торпеда вылетела огромная крокодилья башка с распахнутой пастью!
   Зубастый красавец привычно и терпеливо ждал на мелководье, когда к водопою подойдет стадо антилоп или еще кто-нибудь, чтобы улучив момент, выпрыгнуть и схватить жертву. Его крокодилье терпение было вознаграждено скорее, чем он мог себе представить. Председатель совхоза "Последний путь" не был похож на антилопу. Правда, благодаря своей упертости и упрямству, порой он имел сходство с ослом. С кем, впрочем, такого не бывает, но на гастрономический интерес у рептилии это не отбило. К сожалению, слава гребнистого крокодила со временем сложилась из великого множества трагических случаев, которые лишь подтверждали правило: человек - вполне сносная, легко перевариваемая пища, и не более того....
   Произошло все моментально. Скорее всего, Мухобой, в своем страстном порыве переломать ноги участковому, даже не успел бы испугаться, как очутился бы под водой, где страшные челюсти чудовища удерживали его до полного утопления.
   Бросок крокодила достиг цели, но первое, что угодило в его пасть, была не нога или бедро человека, а березовый ствол. Поэтому, крокодил инстинктивно захлопнул пасть, перекусив бревно. Огромной своей головой он лишь задел Мухобоя и тот отлетел к берегу, не выпуская огрызок ствола из рук. Грузно опустившись на пятую точку, Савелий Захарович, принялся часто сучить ногами, словно младенец в купели. Злости на его лице больше не наблюдалось, ее место занял тупой испуг.
   Далее, последовали выстрелы из пистолета.
   Когда Мухобой все же поднялся и громко матерясь, выскочил на берег, то увидел, как бурлит окрашенная кровью вода в том месте, где он только что воинственно размахивал бревном. На поверхности периодически показывалась то когтистая лапа, то хвост, то бледно-желтое брюхо. Затем, все прекратилось. С крокодилом было покончено. Медленное течение Веревки подхватило мертвую тушу чудовища, окутанное кровавым облаком, и увлекло за собой.
  
   151
  
   Молча, внимательно смотрели председатель и участковый вслед, выступающему на поверхности реки брюху животного, которое долго еще покачивалось желтым бугорком, пока не скрылось за поворотом.
   Колотыркин, расстреляв в крокодила все патроны, механически продолжал жать на спусковой крючок, пока от боли не свело палец. Савелий Захарович, только теперь ощутил тупую боль в левом боку, куда рептилия ткнулась своей "железобетонной" мордой. Ему было больно делать вдох, что, скорее всего, указывало на сломанное ребро или несколько ребер.
   На берег реки, покачиваясь от бессилия, вышла Маша. Услыхав выстрелы, она перепугалась, что из-за горячности отца может случиться беда или, что-нибудь трагическое. И, вот теперь, увидав обоих живыми и здоровыми, девушка повалилась на песок и даже с каким-то облегчением ненадолго лишилась чувств.
   Невозможно передать, что творилось в душе участкового Пети Колотыркина, какие райские птицы там выводили трели, когда он находился вблизи святая святых - ложа любимой девушки; рядом с ее папашей, матерью и другими немногочисленными родственниками, наблюдая, как потрясение и ужас постепенно стираются, сходят прочь с ее лица, как возвращается румянец и живое выражение глаз.
   В комнате стоял тяжелый запах нашатыря и валериановых капель. Фельдшер сделала Маше успокоительный укол и сказала, что ей необходим покой и сон. А еще будет хорошо для нее несколько дней не выходить из дома. Укол подействовал даже быстрее, чем ожидалось. Маша выхватила взглядом Петю, который скромно стоял сзади всех, как и подобает истинному герою, подперев плечом дверной косяк. Она слабо улыбнулась и поманила к себе рукой. Колотыркин несмело приблизился. Тогда девушка присела на кровати, притянула участкового за ворот рубашки к себе и поцеловала в щеку. "Спасибо тебе, Петрушка.... А ты... настоящий..."- тихо произнесла спасенная. Она тут же откинулась на кровать, повернувшись на бочек, по детски положила под щеку руки "лодочкой" и сразу уснула.
   Колотыркин физически почувствовал, как лицо его становиться краснее красного. Он был смущен, растроган и бесконечно счастлив!
   Уже на крыльце дома Петю догнал Мухобой. Никогда еще он не видел Савелия Захаровича таким мягким, домашним и растерянным.
   - Ты это,... в общем, Петь извини.... Погорячился я, как говорится.... За Машку тебе спасибо. От всего сердца, огромное тебе наше родительское спасибо!
   На ресницах председателя блеснула скупая слеза. И уж чего совсем не ожидал Колотыркин, Мухобой приложил руку к груди и низко поклонился ему в пояс.
   - Да, ты, что, дядь Савелий...! - ошарашено пробормотал Петя.
   - И меня ты тоже, выходит, спас.... И за то тебе поклон. Ты, Петро, давай-ка вечерком, если Бог даст, живы будем, подходи к нам. Посидим тихо, по-семейному, спасение наше отметим. Непременно подходи, слышишь....
   Колотыркин не помнил, как оказался дома. Он шел иступлено на "автопилоте", никого не замечая, не здороваясь, с застывшей на лице идиотской улыбкой. В сознании колокольным звоном повторялась лишь одна фраза: "А ты настоящий...". "Настоящий" кто? Друг? Настоящий мужик? Настоящий человек? Какая разница.... Главное - для нее, он "настоящий"!
   Остаток дня, вечер и даже ночь, прошли в относительном спокойствии. Это почему-то не радовало, напротив страшило предчувствиями, что временное затишье непременно разразиться бурей. Люди в деревне ходили смурные и молчаливые, а если говорили, то тихо, словно из-за боязни вспугнуть тишину. Для обсуждения и шумного
  
  
   152
  
   обмена мнениями "кучками" больше не собирались. Но, самым, пожалуй, странным и даже настораживающим было то, что в Гнидовке резко, в одночасье перестали пить. Появилась вдруг, пугающая потребность оставаться в сознании, воспринимая действительность без искажений, какой она есть. Даже самые "заядлые" и "неисправимые", вроде электрика Коняхина, сменили "мутный глаз" на вполне человеческий взгляд. Пьяным ходил один только участковый, правда голова у него кружилась лишь от счастья.
  
   Глава 25
  
   Днем следующего дня в бане деда Тузлука собрались постоянные посетители. Не было только Василька. Появилось ощущения пустоты. Некого теперь было отдергивать, осаждать, приструнивать и отсылать в погреб за капустой. Долго молчали, пили травяной чай. Афанасий Петрович своим не совсем здоровым видом источал тоску и апатию. Бизуля, хотя внешне окончательно поправился но, внутри весь почернел, изъел себя, как червь, полагая, что именно он виноват во всем. Вспоминал, с каким азартом Васька ухаживал за ним и лечил. Степа Курочкин, казался потерянным, возможно, из-за того, что силушку, которой одарила его природа, некуда было применить, чтобы исправить ситуацию. Говорить меж собой, в конце концов, стали, но разговор шел, ни о чем. Степан достал из кармана предмет, похожий на пуговицу.
   - Во..., Маринка куртку мою постирала.... Надо же быть такими идиотами, чтобы пуговицу запасную к воротнику приделывать, да еще и не ту.... Вот, все у нас так.... То вакцину для скота не ту пришлют, то пуговицу не ту пришьют. Стихи, ей Богу.... Да-а....
   Туз заговорил Бизуля и уже по существу.
   - Я, вот, что, мужики.... Пора мне, стало быть... Завтра с рассветом собираюсь уйти.
   -Афанасий Петрович, безучастно повел плечом.
   - Иди.
   - Не могу я здесь больше находиться. Я все решил..., завтра уйду.
   - Иди, раз не можешь,- все так же безразлично промолвил дед.- Была б охота....
   - И куда же ты собрался?- поинтересовался Курочкин.
   - Да-а, какая разница куда! От сюда подальше.... Здесь каждый камень о грехах моих кричит, ушей не заткнешь! Не приведи Бог, еще с кем-нибудь беда случится, не вынесу.... Руки на себя наложу!
   - Оно и правильно, все верно....,- Тузлук медленно водил заскорузлым пальцем по трещинам на дубовом столе,- Беги от нее... от беды. К чему она тебе, беда-то... Глупый ты челове-ек.... Не поймешь ты с мыслями своими, да увещеваниями замудренными, что ты, и есть себе беда. Ничего за душой нет, так и пожар тебе не страшен, от чего же ты спичек боишься? Все, верно..., правильно делаешь, милай, беги.... Только знай: где финиш, там и старт будет. Сколько знания нужного и ненужного в тебе уместилося, пропасть..., а для разумения места и не нашлось. Тебе сколь годов-то жить осталось на свете белом? Ну-у, дай тебе Господи, до моих дотянуть. А на что ты их, милчеловек, тратить собрался, на копоть в небо? То-то и оно....,- сказал старик, угрюмо уткнувшись в кружку с чаем.
   - Причаливать тебе надо, не то, пропадешь..., -подтвердил Курочкин,- Сам говорил: мысль, она самая сильная вещь. Вот, и пораскинь мозгами, глядишь, скумекается тебе, как жить дальше. Как ты там еще говорил-то: с прожектором к себе в душу и в голову сходи, сперва ужаснись, ну, а, после исправляйся. Так, что ли...? Думаю, что бежать тебе, братец, больше некуда, отбегался ты.... А еще, вот что тебе скажу.....
   Курочкин не успел закончить мысль, как вдруг, раздался страшный грохот, раскатистый и долгий, похожий на грозовой только в несколько крат мощнее.
   153
  
   - О-о...! Давно не слыхали...,- проворчал Афанасий Петрович.
   На улице стояла сухая, солнечная погода поэтому, это был действительно гром средь ясного неба. В деревне во всех домах задребезжали стекла и посуда на полках. Все одушевленное и неодушевленное вздрогнуло от неожиданности. Предшествующее затишье не обмануло недобрых, тревожных предчувствий гнидовчан. Они были, в общем-то, готовы к любому повороту событий, но не к тому, что последовало вслед за громовыми раскатами.
   Воцарилась оглушительная тишина. Жители совхоза "Последний путь" постепенно все оказались на улице, и взоры их были обращены вверх. "Колпак" или купол, укрывавший Гнидовку, треснул, как яичная скорлупа. Темные, извилистые трещины разбежались по нему морщинами от условного центра. Сам же центр, представлял собой неровную, черную брешь в синем небосводе, из которого гигантским тройником варварски вырвали клок. И теперь, эта черная, рваная рана зияла холодом небытия и бесконечно глубокой пустотой.
   Народ, повинуясь какому-то стадному позыву, скучился в одну большую, пугливую отару, а невидимый пастух погнал ее дальше на берег реки. Великан утес, гордый и неприступный, встретил людей, как своих подданных. Надменно и величаво взирал он на них, словно собирался отдать приказ или огласить вердикт. Кубометры воды низвергались вниз с его вершины, а холодная пыль, подхваченная ветром, водяными облаками перебиралась на другой берег, опускаясь на косогор, где стояли люди. Становилось неуютно, промозгло и мерзко. Хотя светило солнце, почему-то пробирал озноб, и появилось отвратительное ощущение холода внутри. Заторможенная и безвольная человеческая масса стала инстинктивно уплотняться, словно косяк сельди, окруженный многочисленными хищниками. Никто не хотел находиться с краю толпы, каждый норовил затесаться поглубже, спрятаться, закопаться точно в ил. Все уткнулись глазами в небо и ждали..., ждали сами не зная чего.
   Ниспослание манны небесной явно не ожидалось, а, падающим на землю густым хлопьям дуста, вряд ли кто-нибудь стал удивляться. Казалось, чему бы ни надлежало случиться, гнидовчане должны принять все, как неизбежное, неотвратимое. Однако, ожидание "чего-то" затягивалось. Создавалось впечатление, что главный режиссер спектакля запаздывал или ждал, когда на берегу соберется полный аншлаг.
   Из толпы выделилась статная фигура отца Феофана в праздничной золоченой рясе. Отец Феофан был сегодня необычайно серьезен и трезв. Он прихватил с собой дымящееся кадило, словно имел намерение кого-то повенчать или отпеть. Батюшка бродил в толпе, окуривая народ благовонием, и при этом стращал:
   - ....и сказано, что свершиться таинство сие. И камня на камне не останется.... Да, будет так! Миряне...! Судный час грядет, ибо нет более у Господа нашего долготерпения, взирать на нас и прощать нам...! Помолимся Господу, во прощение наше.... Аминь!
   Гнидовские старухи ежесекундно охали, суетливо и часто крестились, беззвучно пришептывая молитвы, в беспокойстве озирались по сторонам, словно старались не проглядеть с какой именно стороны приблизиться конец света. Основное же большинство сельчан мало обращало внимания на батюшку. Внимание привлекло неожиданное наступление сумерек, как во время затмения, хотя, это было нечто иное. Все вокруг стало постепенно приобретать пепельно-серый цвет. И тогда, люди увидели, как верх к небесной дыре стремятся с земли разноцветные потоки. Черный свищ в куполе всасывал в себя, точно гигантский пылесос, солнечный свет и краски. Цветное изображение окружающего мира рябило, "картинка" ползла, как в старом, давно отработавшим свое телевизоре. Цвет и свет облетал постепенно со всего, что было подвластно увидеть человеческому глазу. Яркий пар или туман, замешанный на радуге, поднимался все выше
  
   154
  
   и выше от земли, оставляя внизу безликую серость. Сельчане стояли на пепельно-серой траве и, озераясь вокруг, видели такой же серый, безжизненный лес, реку,
   полевые цветы под ногами и себя. Они с ужасом смотрели друг на друга пепельными глазами и чувствовали великое смятение от того, что их одежды, лица, руки сливались с окружающим пространством в единую серую, бетонную стену. Даже воздух, наполнявший легкие, стал иметь чужой, омерзительный, серый привкус.
   Было тихо.... Тишина стояла безмолвная и колюча, как репей в штанах. Не гремели взрывы, не сновали вокруг вооруженные люди и хищные чудовища, не бушевала стихия, но то, что теперь виделось и ощущалось, было страшнее..., неимоверно страшнее.
   Робкие, ватные голоса людей звучали виновато и жалко. Стадо трепетало.
   Всеобщим обесцвечиванием дело не закончилось. Подул ветер. Дома, деревья, утес и всё, всё, всё кругом, моментально рассыпалось в пыль, точно состояло из обычного пепла. Дыра в куполе немедленно, с жадностью проглотила эти останки, втянув в себя серый вихрь. Вокруг людей образовалась абсолютная, неподвижная, неживая пустота. Сверху, снизу, со всех сторон пустота была пустотой, в которой не было места ни зрительным образам, ни звукам, ни самой жизни.
   В этот момент многим подумалось, что именно так, наверное, должен выглядеть ад. Жаровни с раскаленными углями, кипящие котлы, прыгающие черти со сковородками наголо, были ничто в сравнении с этой безмерной пустотой. Находиться живой душе здесь было величайшей мукой из мук! Вероятно: истязание пустотой - высшая кара для человеческой души!
   Но, народ по-прежнему находился вместе, что не отнимало робкой надежды. Человеческая отара сжалась в один плотный комок. Каждый по-своему понимал, что близка развязка. Доброй она будет или скверной знать никто не мог. Рано или поздно, но все должно заканчиваться, чтобы дать начало чему-то иному. Простой и очень древний закон, потому и такой древний, что всегда неумолимо срабатывает. Люди, как существа малосведущие в законах Мироздания, вынуждены принимать его с определенной долей конформизма, пускай, и нехотя.
   Время - это жестокое мерило, цинично издевалось над людьми, наделяя секунды вечностью. Гнидовчане массово ощутили то, что сопровождает человека в последние мгновения его жизни. Перед глазами каждого проходила его жизнь, долгая или, пока еще крохотная. И чем безличнее, преснее она была; чем сильнее от нее ощущался норный, спертый запах, тем труднее было что-то разглядеть на сером фоне пустоты. Собственное самосозерцание стало высшей точкой накала! Послышались сдавленные рыдания, стоны и жалостливые причитания, которые в массовом исполнении, больше походили на монотонное блеяние или мычание. Стадо в себе самом преумножало скорбь.
   Людские стенания неожиданно разбавил чужеродный звук. Впрочем, этот звук скорее напоминал нежную мелодию, от которой всякой живой твари становится умиротворительно, покойно на душе. Гнидовчане увидели место, откуда проистекала мягкая, чистая мелодия. Неподалеку от толпы, продырявив Божественной силой пустое "ниоткуда", стал бить ключ. Серебристо-хрустальная струя, на зрительную ощупь необыкновенно живая и студеная, вместе со своим упоительным, первозданным голосом, расплескивала вокруг себя жизнь!
   Вскоре, от живительного источника стало быстро расползаться зеленое пятно травы с пестрыми вкраплениями цветов. Оно ширилось, устремлялось вдаль туда, где за едва еще различимыми контурами угадывались горы.
   Кто-то могущественный и, наверное, бесконечно добрый выплеснул, словно из ведра, в долину, целое половодье красок и радостного очарования. Взоры и мысли людей моментально устремились туда. Открывшаяся так внезапно долина, поражала своей
  
   155
  
   нереальной красотой и уютом. Да, да, именно уютом... Горные, заснеженные пики заботливо
   окружили ее, укутали со всех сторон, надежно защитив от вольностей природы и недобрых глаз.
   По склонам гор хрустальной паутиной стекали бесчисленные ручейки, чтобы соединиться внизу с прозрачной, как слеза чашей озера. По его чудной красоты берегам, в шелке высокой травы и цветах, паслись грациозные лани, антилопы и другие неизвестные, но не менее прекрасные животные. Семейство бурых медведей увлеченно ловило в озере рыбу, которая плескалась здесь в великом изобилии. И никто никому не мешал, никто никого не боялся.
   Замученные, истерзанные жуткими напастями сельчане, жадно въедались глазами в идиллическую, какую-то неземную картину жизни, где, по-видимому, царствовали иные, неземные законы и представления. Вместе с тем, каждый смог ощутить осколочек радости и восторга, что пронзил с головы до пят, оставив после себя неизгладимый след.
   Жители совхоза "Последний путь" увидели, как через высокую траву, мимо пасущихся ланей, к ним идут два человека в легких розовых одеждах. Густые, сочные травяные пряди волнообразно расступались перед ними, давая возможность идти легко. Они приближались быстро, словно плыли над лугом, не касаясь земли. Даже издалека было явственно видно, что их лица озарены доброй, открытой улыбкой.
   Один из них был стройным юношей, лицом которого было - солнце, а удивительно чистые глаза отражали - небо. В другом человеке, пораженные до крайности сельчане, узнали своего Василька! То, что многие сначала приняли за галлюцинацию или за очередные "волшебные" штуки, на самом деле таковыми не являлись. Васька Кудрявцев, с характерной улыбкой до ушей, приветствовал односельчан взмахами рук. Парень, внешне казался таким же, что и прежде но, с другой стороны, совершенно преобразившимся. Эти изменения в нем невозможно было сразу понять или распознать. Вместе с удивлением, люди ощутили совершенно неподдельную, искреннюю радость. Так, наверное, глядят на космонавтов или подводников; людей, которые еще недавно находились в иной среде, видели или ощущали то, что не дано другим, и вот они снова, здесь, в привычной атмосфере, среди знакомых и близких. Правда, в данном случае, Васька и гнидовчане находились вроде бы и неподалеку друг от друга, но, словно, в разных системах координат.
   Из толпы на передний фронт выдвинулись Акимовна и дед Тузлук. Они были в радостном, неописуемом смятении. Старики неуклюже делали жесты руками, чем походили на птиц, перепачканных мазутом, пытающихся расправить слипшиеся крылья. Афанасий Петрович, даже крикнул: "Васек! Никак это ты, милай?! А, мы тута, вот....!" - Тузлук рассеяно развел руки в стороны, - Пропадаем совсем, понимаешь...! Ты, как сам-то, а...?!
   Вместо ответа, все так же улыбаясь и радостно кося глазами, Василек, нагнулся, зачерпнул в ладони ключевой воды и подбросил вверх. Тут же, капли разлетелись в микроскопическую пыль. Вобрав в себя частички радуги, цветной калейдоскоп, окатил
   Гнидовку, ее окрестности, все живое, волной тепла и света. Яркие, ничем не приглушенные краски, вмиг разрушили пепельный саркофаг.
   Васька Кудрявцев и его спутник, такие настоящие и лучезарные, напоследок помахали сельчанам рукой и, покачиваясь слегка, как на легкой зыби, стали удаляться, пока вовсе не исчезли из вида.
   Вскоре, на месте сказочной долины вновь появилась река, утес и все родное и до боли близкое. Народ постепенно выходил из состояния оцепенения. Не было, пожалуй, в эти минуты человека, у которого глаза оставались бы сухими. Неожиданное счастье, адреналин и чудовищная усталость хлынули из людей бурлящим потоком!
   156
  
   Выразительная, непредсказуемая палитра эмоций охватили человеческую отару. Все плакали, смеялись, обнимали друг друга и плакали снова.... Так неистово искренне, наверное, воспринимается только весть о победе. Впрочем, для гнидовчан это и был самый настоящий - "день победы"!
   С берега Веревки люди долго не расходились. Слишком много накипело в каждом страстей, чтобы в одиночку справляться с ними. А дальше..., дальше в Гнидовке состоялся такой грандиозный праздник, которого не бывало за все время существования села!
   Там же, на берегу реки, белыми скатертями покрыли столы в виде громадной буквы "П", обнесли их со всех сторон скамьями, стульями и табуретами. С величайшим энтузиазмом сельчане опустошали свои погреба, выгребали запасы провианта и тащили к общему застолью все самое, самое....
   Гуляли денно и нощно три дня. Сколько съели и выпили, сколько песен спели, да сплясали, одному лишь Богу известно! Спустя три веселых дня, многим уже слабо верилось в то, что с ними происходило еще совсем недавно, было ли это сними и, вообще, было ли....
  
  
   Так, в общем-то, и закончилась вся эта история. Во всяком случае, это все, что мне удалось узнать. О том, что было дальше известно немного, в общих, так сказать, чертах.
   Примерно месяца через три после известных событий, когда Гнидовку перестали "трясти" и "копать" различные органы и инстанции, в деревне поселился новый человек. Это был обычный мужик немногим больше пятидесяти лет, с виду не городской и не деревенский, которого Афанасий Петрович Тузлуков принял к себе на правах своего дальнего родственника. Горемычный Бизуля Зареслав Эльпидифорович, до конца ноября, до первых морозов и "белых мух", отсиживался в лесу в старом охотничьем домике. У него было достаточно времени, чтобы "сходить в себя с прожектором" и пораскинуть мозгами. И, видимо, сделав это основательно, он решился-таки, наконец, пустить корни.
   Еще через три года помер дед Тузлук. Со свойственной ему эксцентричностью, он накануне объявил по всей Гнидовке, что "отдает концы" и, ежели кто собирается с ним проститься, то милости просит пожаловать вечером к нему домой хлопнуть по чарке. Зная дедов характер, многие сочли это заявление за очередной кураж старика, но обманулись.... У него не было каких-либо видимых проявлений недуга или крайне плохого самочувствия. Однако, Афанасий Петрович, серьезно и основательно обмолвился с каждым пришедшим человеком добрым словом, попросил прощение, а когда за последним гостем затворилась дверь, через два часа, в самом деле, отдал Богу душу.
   После смерти мужа, Акимовна, стала совсем другой. Ее бойкий, деловой и очень конкретный во всем нрав, сменился на апатию и тихую грусть. Без своего Тузлука, ей тоже не особо надолго хотелось задерживаться на этом свете поэтому, пережила она его
   буквально на год. Дом, постройки и вся нехитрая утварь отошли Бизуле в полное распоряжение.
  
   Последующие долгие годы, десятилетия опустошения рухнувшей державы, стали для Гнидовки фатальными, как, впрочем, для многих, многих сел и деревень бывшего СССР.
   Обособленность и удаленность совхоза "Последний путь" от областного центра во многом определило его судьбу. Некогда крепкое продуктивное хозяйство развалилось на корню. Животноводческий комплекс впоследствии признали нерентабельным и, с чьей-то легкой руки, все поголовье пустили под нож. Потом, в Гнидовку перестал ходить рейсовый автобус; со временем закрылись почтовое отделение и школа. Упразднили даже
   157
  
   церковный приход. Следом пришла разруха, нужда и безысходность, точь-в-точь, как в лихие годы военного коммунизма. Сельчане, те, что помоложе, отрывались от родных мест, перебирались в город, разбегались кто куда.... Оставшиеся старики и те, кому по разным обстоятельствам было некуда деваться, проживали свои дни в полном забвении, нищете и пьянстве. Во всем виделось тотальное запустение. Жалко, убого глядели на свет белый, поросшие кустарником и высоким бурьяном палисадники, дворы и улицы. Строения и дома, что стояли вплотную к лесу, облюбовало зверье. Лисы, барсуки и прочие лесные твари обустроили под ними свои норы, чувствуя себя полноправными хозяевами. Кабаны и лоси запросто забирались в запущенные, заросшие сады, чтобы полакомиться падалицей. Помнится, в деревне раньше гнездилось много аистов, теперь же они почему-то больше не прилетали, зато расплодилось бесчисленное воронье.
   Знатные "гнидовские" места продолжали пользоваться популярностью у туристов, рыболовов и охотников. Здесь, на месте деревни, новые хозяева жизни собирались обустроить элитную турбазу или охотхозяйство, но отчего-то не обустроили. Зато, как-то под осень приехала целая колонна грузовиков с рабочими, и в течение недели разобрали на кирпичи многие строения. Даже памятник Ленину напоследок забросили в кузов, так, на всякий случай.
   В наши дни село Гнидовка существует больше на бумаге, чем наяву. В действительности же, в деревне проживают, образно говоря, три бабки и полтора инвалида. Всего-то несколько уцелевших дворов, где добивают свои последние деньки старожилы, которых давно уже дожидается заброшенный погост, что ощетинился в бурьяне завалившимися на бок крестами близ непроезжей дороги.
   У одного такого местного аборигена - деда лет восьмидесяти, особенно любят останавливаться на постой охотники. Старик, в самом деле, славный. Он приветлив и отчаянно рад любому человеку, особенно новому. У него старый, как и он сам, покосившийся от времени дом. Такая же старая баня с перелатаной вдоль и поперек крышей и, обвалившейся на половину кирпичной трубой. Но, какой в этой бане особенный, неповторимый уют и терпкий, едкий запах...! Большой дубовый стол, испещренный трещинами, такие же дубовые, массивные скамьи и душистые веники на черных, закопченных стенах. Когда он топит баню для своих гостей, по близлежащей округе стелиться дым и разносится запах паленого березового сухостоя. Сама банька видом напоминает старинный паровоз, который сошел с рельс и врос навсегда колесами в рыхлую, вспотевшую землю. Дед немного странный и взбалмошный, однако, всегда потчует гостей кислой капустой из погреба и самогоном особой рецептуры. Соленых огурцов, правда, в доме не держит и даже вида их на дух почему-то не переносит. А, когда хватит немного лишку, то на всеобщую потеху, может от души поведать такое, что писателям-фантастам во сне не привидеться. Забавный дед, нечего сказать.... Правда, когда старик начинает россказни о громадных летающих самогонных аппаратах, собеседникам он перестает быть интересен, и от него снисходительно отмахиваются, как от полоумного.
   Зоотехник Степан Курочкин переехал с женой в город. Там, он некоторое время мыкался по стройкам, да по шабашкам. Был даже вышибалой в частном кафе, но проработал там всего недели полторы, после чего лишился своего места из-за того, что не смог снести оскорбительных слов от богатого, пьяного клиента и вышиб им (клиентом) окно в фойе. Нежданно- негаданно, у его жены Марины обнаружились в Канаде какие-то родственники и вначале девяностых Курочкины перебрались туда. Степан устроился лесорубом. Пользовался заслуженным уважением за свою силу и старание. А, как-то раз даже победил в конкурсе среди профессионалов по метанию бензопилы. И потом по канадскому телевидению показали интервью с "русским медведем". А еще, наконец-то, Бог дал им долгожданного дитя.
   158
  
   Милейший библиотекарь - Михаил Аронович Шмуклер, говорят, вернулся в Москву. Но, после, по непроверенным слухам, воссоединился с исторической родиной, и по сей день живет в доме сестры в Хайфе. Независимо от того, так это или нет, имеется огромная просьба. Если вдруг, в России или Израиле вам доведется услышать от старого, интеллигентного еврея притчу о том, как он виделся и общался с Кантом, когда тот еще под стол пешком ходил, умоляю; не обижайте старика недоверием, ибо это есть самая чистейшая правда!
   Петька Колотыркин тоже стал городским жителем, хотя...., какой он вам теперь Петька! Начальник районного отела милиции города Др-ска подполковник Петр Васильевич Колотыркин - уважаемый, солидный человек, строгий начальник и примерный семьянин, прошу любить и жаловать! Кстати, если случиться вам бывать в г. Др-ске по какой-либо надобности и, если вдруг понадобиться помощь или содействие, обращайтесь без всякого стеснения к Петру Васильевичу, скажите, что от меня.... Но, заклинаю вас,... не спрашивать ничего и не выпытывать о "гнидовских" событиях, иначе, вытолкает взашей, ей Богу, вытолкает! Кланяйтесь также от меня его обожаемой супруге Марии Савельевне, смуглолицей, очаровательной женщине приятной полноты, а так же, дочке Танюше - студентке, и молодому адвокату - сыну Савелию, названного так в честь деда.
   Савелий Захарович Мухобой, давно уже на заслуженном отдыхе и добрую часть времени отдает своему любимому занятию - стихосложению. На этом творческом поле он своими стараниями взрастил несколько сборников стихов, которые были изданы в разное время. Он является почетным членом литературно-художественного объединения "Исток", ведет активную общественную работу среди молодежи и школьников. Правда, последнее время часто болеет, его беспокоит плохой сон, скрип в коленных суставах и жестокие запоры.
   Стихи на патриотические темы: о Родине и отечестве, по-прежнему главенствуют в его творчестве. В этой связи, я не могу не процитировать последнее стихотворение Савелия Захаровича, напечатанное в газете "Родное депо" от 18 - го марта сего года.
  
   Ночь полна. Поздний час, все не спится.... Чтобы жгла и болела в груди,
   Месяц льет серебро на постель. Канонада невидимых пушек
   В окна ломятся черные птицы И пожар от осколков зари!
   И надрывно играет свирель! Здесь легко никогда не бывает
   Неуютно от правды жестокой... Всюду край..., да не видно краев.
   Сны не в радость, как радость не в масть... Только заревом солнце играет
   Где живем мы?- в стране одинокой, На боках золотых куполов.
   Где усталость и вечная грязь! От чего же все так и доныне?
   Давит в сумерки блажь и прохлада; Почему вечно мордою в твердь?
   Клином свет..., застарелая боль. Сотни раз мы сгорали "во имя"
   От мечты мы летим к листопаду И кормили презрением смерть!
   И бояться, роптать не изволь... Нет..., охальником стать не пытаюсь.
   Что б проняло до самых макушек! Просто, думаю тяжкой делюсь.
  
   Безнадега... и кроткая радость -
   Пресвятая, прегрешная Русь!
  
   Лично мне, за него отрадно и, даже, очень.... Хотя бы потому, что не потерялся, не сломался и не спился....
   Если старый человек, добравшись до склона жизни, не считает для себя самым важным стакан кефира, утренний стул и тупое созерцание окна в кухне, то такому человеку выпадает бонус - не утратить способность мыслить. И когда, как не в этом случае,
   159
  
   найдется время и желание порассуждать вдоволь над вещами, до которых раньше не доходила голова; о вечном и неразрешимом. О том, например: почему для нашей родной страны мы такие дальние родственники и, когда с ней случаются напасти, страна называется - Родиной, что автоматически означает клич к спасению. И о многом другом....
   У всех людей, что много лет назад покинули Гнидовку, было и есть сильное желание увидеть родные пенаты, постоять на речном берегу, полюбоваться на утес и водопад, но для этого недостает моральных сил. Помимо любимой с детства природы, глаза непременно споткнутся о разорение, нищету и глухую, бездонную тоску, наевшись которой, захочется повыть на луну вместе с волками из соседнего леса! Слишком много живого и настоящего родом отсюда осталось в памяти человеческой.
   Но, если вам, дорогие друзья, когда-нибудь доведется побывать в этом диковатом, но удивительном месте, то, наверняка почувствуете, как что-то ущипнет за краешек сердца, заставляя думать о хорошем. И тогда, вместе с радугой над водопадом, появиться томная нега, покой и понимание того, как трогательны для русской души, эти Веревкины берега.
  
   P.S. Напоследок, позволю себе остеречь не в меру доверчивых и вспыльчивых граждан. Перво-наперво, будьте осторожны с находками. Не все любопытное, что порой валяется под ногами, безопасно. И еще: если увидите странные предметы в воздухе или на земле, не торопитесь швырять в них камни, мало ли, что из этого может получиться.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"