Аннотация: Воспоминание об одном из эпизодов той поры, когда Железный занавес исчез на путях в западное Зазеркалье.
Этот путевой эпизод всплывает из незабвенных девяностых. Из той поры, когда более-менее цивильный туризм еще только вылупливался из дикой анархии челночного движения. Уже появились первые "неопланы", сменившие "икарусы", и определилось пассажирское большинство в них, движущееся не за товаром, а за туманом. Это был контингент странников, у которых яростная жажда увидеть мир за пределами "железного занавеса" иезуитски уживалась с бедностью и тревогой за неведомое капиталистическое завтра. Потому экономился каждый грош, в основном - за счет комфорта. Под эту диктовку турфирмы не обременяли себя хлопотами в поиске приличных отелей, А все дорожные ночевки проходили в автобусных креслах. Путевые неудобство гасились крепкими возлияниями и непрерывной жрачкой.
И это была первая наша поездка в Италию - страну детской мечты. Ведь мое отрочество пало на годы, когда моду заправляли не американцы, а французы и итальянцы. Из них по душе ближе оказались последние. Звуки оттуда - это ангельский голос Робертино Лоретти, мягкое мурлыкание Клаудио Виллы, юное самоупоение Джанни Моранди. Это кинонеореализм, который был еще истинно "нео". И сам язык, с малых лет ставший для меня высокой музыкой. А детская любовь сильна и долговечна. И хотя Италия была у нас уже после Берлина, Вены, Парижа и многих других ахов, эта поездка воспринималась как нечто сакральное. Хорошо помню затаенно-торжественное настроение, с которым садился в автобус.
Когда место у окна уже было занято, мое рассеянное внимание привлекла сценка, происходившая за стеклом. Двое прощались. Но прощались особенно. Здоровый парень лет 25 в классической униформе качка эпохи смутного времени -в белом "адидасе" с черными лампасами, гладил по головке маленькую девушку с очень заметным уже животиком, рыдающую ему в грудь. Так провожают навсегда - на войну или, как минимум - в тюрьму. Но только не в турпоездку на две недели. Парень в ответ что-то бормотал в темечко, недовольно мотая головой. И в глазах его была смесь жалости и раздражения. Он с явным облегчением оторвался от своей подружки, когда наш гид в который раз призвала его не задерживать автобус.
В салоне Парень занял место по другую сторону прохода - почти напротив нас с женой. Его попутчиком оказался мужчина наружности госчиновника среднего ранга или скромного успешного бизнесмена. Парень сразу же свойски хлопнул его по спине и утопил небольшую ладонь в своей медвежьей лапе.
С этого момента он выпал из моего внимания, занятого ландшафтами, стрекотней гида, ближайших соседей, болтовней с женой, чтением и прочей путевой суетой. Да и с того фланга не было никаких таких колебаний, выходящих за диапазон стандартного шума. До тех пор, пока, наворочавшись до остервенения в неудобстве сидячего ночлега, не проснулся во мраке ночи нашего дома на колесах. И не стал невольным свидетелем задушевного разговора, происходившего под ровный гул шин и бульк бутылки.
Вы уже догадываетесь, что речь идет о странном попутчике и его соседе. Говорили они шепотом, но столь подогретым уже водкой, что не требовалось напрягать слух. А речь шла вот о чем. Парень, видимо в который уже раз, рассказывал своему соседу о том, что он бежит от полиции, которая шьет ему тяжкое дельце - вплоть до убийства. Что на самом деле - перебор. Мол, хоть он и урка, но по-мокрому не работает. И на него вешают чужой труп. Откреститься невозможно, и потому он дал деру в Рим, где уже обосновались кореша. И в связи с этим потребуется помощь. Помощь эта простая: по приезду нужно позвонить из автомата. Ответят, скорей всего на итальянском. И надо будет объяснить и позвать, а если рядом не окажется, то передать тому-то о месте и времени своего приезда. Чтобы пришли и встретили. И на это способен сосед, который - вот же повезло, оказывается, сносно владеет итальянским.
Помню, слушая эти ночные откровения, я испытывал волнение впечатлительного мальчишки, случайно прикоснувшегося к острой интриги. Ночь, движение и соседство с натуральным бандитом, которого, возможно, объявят в поиск. И эта сентиментальная сценка с беременной девчушкой. Ну, просто готовые фрагменты для детективной мелодрамы.
А когда проснулся утром, то не сразу даже вспомнил этот разговор. Он всплыл лишь после того, как мы доехали до Флоренции и впервые очумелой толпой высыпали на виа и пьяцци Италии. Своей медвежьей массой и жирной холкой мой герой резко выделялся из смирной литовской массы и всем своим обликом был чужероден ей. И походкой, и размером обуви, и, главное, абсолютным, кислым равнодушием к итальянским красотам. Он все время плелся особняком, лениво смотрел по сторонам, при этом на лице его прочно угнездилась маска тяжелой иронии, которой у блатных принято отделять себя от "фраеров". Кстати, о своем соседе и ночном собутыльнике словно позабыл. А тот, в свою очередь, тоже был мрачно одинок - как это свойственно людям с перепоя.
Впрочем, эта дистанция между "заговорщиками" сохранялась и в Сиене, и в Сан Марино, которыми был отмечен наш маршрут в Рим. Зато контакт внезапно возник между этим парнем и мною.
Все началось с того, что он начал на меня поглядывать. И было в этих косых взглядах нечто тревожно-подозрительное. Словно он догадывался о моей осведомленности. При этом он не источал угрозу; скорей, наоборот - растерянность. Во всяком случае, я это почувствовал по тону и поведению. Во Флоренции случился такой эпизод. Есть там на одной из пьяццо колонка в виде кабаньей головы, где принято пить и фотографироваться. Парень на удивление всем достал из необъятной штанины довольно большой мельхиоровый стакан, из которого жадно выпил раз пять. После чего вдруг повернулся и любезно протянул мне его с панибратским вопросом:
-У вас головка не бо-бо? А у меня бо-бо. Пейте на здоровье.
Впрочем, дальше обмена любезностей здесь знакомство не пошло. Закрепить его парень попытался уже в автобусе, достав из своего баула очередную бутылку водки и предложив налить. Я отказался, сославшись на жару. Вопреки ожиданиям, он покорно отстал. И даже ничего не съязвил в ответ, ограничившись: ну, как знаете. И повернулся к своему соседу.
Примечательно, что закладывая круглосуточно и выцедив за пару дней бутылок десять водки, которой был набит его баул, он ни разу не терял над собой контроля. И даже не выглядел поддавшим.
В Рим мы приехали утром. Не зафиксировал, когда с помощью соседа состоялся звонок. Но предполагаю, что во время последней автостоянки, где было дано полчаса для того, чтобы привели себя в божеский вид. Гид объяснила, что ночевать мы будем в предместье. А день проведем в Вечном городе, где нас высадят и пересадят в другой транспорт с местным экскурсоводом. Оттого, что связь состоялась, было заметно по состоянию Парня: с утра он явно нервничал. А после остановки расслабился. И на лице его, во взгляде появилось выражение превосходства над нами как над серенькой инфузорной массой.
Нас высадили у Колизея. Их- двоих распознал сразу. Это было нетрудно: масть угадывалась и по вальяжной походке, и по зловеще-прицельному скольжению глаз из под характерного прищура, и по особой печати блатного породы на лице, которую трудно скрыть - а в данном случае и не скрывалась. Они стали бочком, высокомерно и одновременно - подозрительно косясь на публику. И когда Парень полез обниматься, осадили его и жестами, и усмешками. После чего он, как получивший шлепок бобик, поспешил к багажнику вытаскивать вещи. Не знаю, чего уж он наплел гиду и водителям, но они были наготове. Публике же гид объяснила, что у этого пассажира дела в Риме, и выбираться будет он сам.
Впрочем, всем прочим было глубоко на это наплевать. Вряд ли кто-нибудь из пассажиров, занятых фотосъемкой, эти сцены даже заметили. И уж конечно не ощутили на себе зловещего рентгена взглядов тех двоих. Кроме меня - бдительного и мнительного в силу посвещенности. И проектирующего, что она интуитивно угадывается той стороной. Во всяком случае, я старался избежать встречи с дулами внимательных глаз. И, как следует, разглядел лишь последнюю сцену.
А она была красноречивой эффектом быстрой перемены. Нагруженный двумя огромными баулами, Парень поспешил к своим покровителям. При этом его могучая, выпуклая спина если и выражала силу, то не человека, а тягловой лошади. А еще больше он напоминал большого пса, заискивающе ползущего к хозяйскому сапогу. Едва кивнув ему, оба хозяина развернулись, как миноносцы и вразвалочку поплыли к набережной, где, по-видимому, оставили свою машину. Парень семенил за ними сзади. Никто из них даже не оглянулся на него. Зато один, отойдя шагов на двадцать, остановился и с полминуты в упор просканировал нашу безмятежную тусовку. Так, на всякий случай. Профессионально.
Смотрел им в спины и подумалось. А ведь мир и впрямь многомерен. И параллельные бытия в нем - не вымысел, а реальность. Неотьемлемо-повседневная. Мы с ней практически не пересекаемся, но зато регулярно питаемся из книг и фильмов. Но то совсем другое восприятие: как сон, гимнастика для эмоций, которые с облегчением сбрасываешь, поняв, что это всего лишь выдумка. Они потому и так заполонили индустрию виртуальной жизни, что требуются организмам благоустроенного обывателя как чесночок, как перчик или иная острая приправа. В повседневном же мы тщательно избегаем тех параллельных миров: блатных , прокаженных, смертельно больных, слепых, безногих, старых и одиноких... И когда случайно сталкиваемся даже по касательной, то испытываем аффекты сродни встречи с инопланетянами.
Вот и сейчас :уходит, исчезает последний кадр вспыхнувшей хроники другой жизни. Можно пофантазировать, как сложится эпопея этого осколка уходящей эпохи крутых девяностых. О том, как принятому явно в ранге "шестерки", моему попутчику придется поначалу, скорей всего несладко. И что "сделать карьеру" в среде, которая дала ему крышу, можно только в случае, если убьешь в себе все остатки доброты, совести и всякой "лояльной социальности". Если полностью растворишься в укладе и жестоких законах другого пространства. Такого близкого. И такого невидимого, зазеркально чужого. Со своим языком, структурой, понятиями, эстетикой и этикой, профессионализмом... чего ни коснись.
Но ты не станешь всерьез и долго над этим раздумывать. Просто потому, что тебя этого не надо. И твой попутчик - лишь случайный пассажир на краткой дистанции. Поэтому кадры с ним легко и безубыточно растворятся в сознании и памяти - точно так же, как и легкое криминальное чтиво. Разве что, если сам не начнешь заниматься сочинительством. Всплывут они лишь как пикантная изюминка путевого приключения, с которой будет повод повспоминать кому-нибудь о первом путешествии, где так много было еще сверхъестественного и в этом - твоем мире: Неаполь, Сорренто, Капри, Бари...