Я валялся в больнице с какой-то редкой болячкой. Глаза тупо пилили потолок насквозь. Читать надоело, за месяц мне удалось прочесть годовые заначки книг, так что от печатного слова меня рвало. Голова пухла от такого большого поступления информации.
Днем я просидел на лавочке в больничном дворике несколько часов под палящим солнцем, читая одну очень интересную вещь и, вернувшись, заметил, что одна рука загорела на много сильнее, чем другая. Поматерившись на ассиметричную рассветку рук, я попривычке разлегся на кровати. Несколько часов пролетели долгими песчинками в попытках заснуть. Мечтания отрубиться до следующего дня были далекими прекрасными мечтаниями.
Вечер только зажигается, а мне уже хочется побыстрее попасть в завтра и не окочуриться от скуки. Радует, что хотя бы единственного соседа по палате выписали и мое тощее тельце пребывается в больничной коробке в полном одиночестве. Про соседа могу сказать только одно он не принадлежал к человеческой расе и попал на Землю исключительно с целью шпионажа откуда-нибудь с Венеры, если не дальше. Тощий, со свисающей кожей, сосед всегда заправлял всю верхнюю одежду в трусы. Ходил неприкаяный по этажу с передатчиком, замоскированным под радио, и ловил в наушниках редкие волны собратьев по космосу. У него была прямая осанка и выдвинутая вперед шея с продолговатой головой, неимеющей подбородка. Мне казалось, что это все грим и у человека не может быть такой вытянутой черепушки. Сосед все время быстро дышал, словно наша атмосфера не предназначалась для инопланетных легких, тихо вдыхал носом воздух и громко выдыхал ртом. А слушать как он по ночам сопит было вовсе невозможно. Опять таки тихо вдыхал носом, а при выдохе громко стукался эмалью зубов. Вдох, щелк, вдох, щелк всю ночь. Вообщем когда его выписали мы мирно попрощались и засыпать мне стало легче.
Солнышко перестало светить мне на койку, поры перестали выделять пот и по удаче мне удалось задремать, но дверь в палату со скрипом приоткрылась.
Черт кого еще там несет?
Приподнимаю голову и вижу как на соседнюю койку чадиться девушка в больничной повязке на лице. У нее светящиеся черные волосы до плеч и ярко-карие глаза.
-Привет, я из хосписа,- говорит она звонким голосом из под своей маски.
-Хреново тебе,- сипло бурчу я и думаю какие прекрасные в хосписе волонтерши.
-Мне нужна твоя помощь.
-А зачем на тебе маска, я не заразен?
-У меня спид и чтобы разгуливать по отделению мне лучше ее носить,- живо бьет девушка мне в уши.
-Отстой.
-Что есть то есть.
Мне или кажется или я в первый раз сочувствую. Неприятное чувство.
-Так чем тебе помочь?
-Трахни меня. Я девственица и мне не хочется умирать с таким статусом.
От этой фразы мои глаза вылезают из орбит, а рот в шоке хлопает губами как пасть у рыбы выкинутой на сушу.
-Пожалуйста, ты единственный в отделении молодой парень. Все остальные немощные старики. Пойми я хочу узнать радость секса,- не унимается она.
-Я не буду пихать в тебя своего дружка,- грубо отвечаю я, осознавая при этом какой скотиной себя выстовляю.
Карие глазки чуть погрустнели, аккуратные бровки сдвинулись вниз.
-Хотя бы компанию мне составь.
Так мы и познакомились. Эх, подружка-смертница по имени Настя.
На следующее утро врач делает обход и, зайдя в палату, объсняет мне, болезнь не отступает, воспалительный процесс продолжается и мне назначено новое лечение. Я слушаю и думаю: "Какого хера мне так не везет? На улице лето, а я черт подери лежу с незаразной, редкой болезнью, у которой даже этиологии нет. Мудацкая жизнь!". В середине дня заходит новая знакомая и до вечера мы много болтаем о всякой чепухе.
Проходит неделя, еще книг пять всунуты мне в полушария. Я чувствую как в черепе назревает напряжение, не знаю из-за них ли это. Меня пичкают лекарствами и антибиотиками по самые не могу. Но что самое печальное, сочувствие и жалость пожирают изнутри. Я смотрю на Настю и мой эгоизм, злость, знание пролетающего мимо теплого времени года, исчезают.
Б**ть, она только только разменяла двадцатку, жизнь должна раскрываться словно бутон нежного цветка, а ей подписали смертный приговор. Пусть, может она еще проживет несколько лет, но каждую эту прожитую секунду на растояинии трех шагов от левого плеча Насте будет мерещиться смерть. Горько, очень горько.
-Слушай, помнишь о моей просьбе? А что если на тебе будет несколько презервативов? Конечно ты мало, что почувствуешь и все равно для меня это будет отличный подарок,- до нелепости скромно разглагольствует она.
-Нет.
Какая же я скотина. Но спидом я заболеть не хочу.
Через несколько дней я тайком сбегаю с территории больницы, чтобы купить выпивки. Перелив несколько литров вина в пустые пачки из под сока, возвращаюсь обратно.
Плевать, что я на антибиотиках. Настя хочет выпить и пожалуй с этим я могу помочь.
Вхожу в палату. она уже там. Близитсяс вечер и в окно смотреть не хочется, горестно. Я кстати ее лица полностью еще никогда не видел. Все время эта голубая маска.
Мы выпили.
-И все же поччему тебе так хочется секса? Ты не боишься от меня заразиться, я ведь лежу тут, в чертовой палате!- спрашиваю я.
Вижу, что Настя уже хорошенько набралась, меня же не берет ни в какую. До больницы я литрами глушил красненькое в попытках заглушить затяжные дипрессии, какие меня преследуют со школьной скамьи. Мне даже чудится, я по сравнению с Настей на много мертвее. Внутри я дохлее дохлого, а она до сих пор не унывает.
-Я спрашивала у сестры и она сказала, ты не заразен.
-А маска зачем?
-На всякий случай,- отвечает она и, приподнимая маску, делает глоток вина,- Знаешь что? Может ты меня хотя бы поласкаешь,- загорается Настя сиплым голосом, затем встает и скидывает с себя футболку.
Перед взором возникает молодые, наливные груди. Они упруги и желанны. Между ног чувствуется шевеление.
-Давай же, так я тебя не заражу.
Настя подходит вплотную и садится мне на коленки.
В голове сказывается вино, я беру ее груди и начинаю нежно мять, потом руки выходят из под контроля и во всю орудуют по прекрасному телу. Настя прижимается ко мне, берет одну мою кисть и просовывает ее под маленькие шортики. Чувсивую две нежные губы, влажность, клитор. Меня удивляет, что лобок гол и словно бы читая мои мысли она говорит:
-Я специально по этому случаю побрила.
Меня уже это не волнует, я весь в похоти, мой член уже готов, а вот вина еще не достаточно, чтобы вытащить его из штанов. Мои пальцы скользят и гладят, с трудом проникают внутрь. Настино тело слегка напрягается, но вино притупляет боль первого раза. Два пальца внутри и ездиют туда сюда. Кусаю ее мочку уха, глажу и треплю отвердевшие соски. И вот она изгибается и вьется на мне, еле слышно постанывает, разгоняется и падает вниз, разбиваясь осколками наслажденья и возбужденья.
Вижу, что ее светлые шорты в крови и адкоголь резко отступает от головы. Скидываю размягшую и вспотевшую Настю на кровать и бегу в душевую. Вся рука в крови, чувствую ее запах.
Б**ть! Как я мог забыть?! Первый мать его раз, а вдруг у меня порез или садина, которых я не заметил. Черт бы побрал алкоголь!
Мою руку под горячей водой с остервенением. Раз десять намыливаю и не могу успокоиться. Страх схватил меня за жабры и вырывает их с корнем.
Гребаное вино!
Следующее, что я замечаю меня начинает тошнить от собственной желчи. Странно как-то.
Успокоившись, я возвращаюсь в палату. Меня все равно колотит, но послабее. Даю свои запасные шорты Насте, не идти же ей с кровавыми ляжками, и отправляю к себе на верхний этаж, в хоспис.
Через мгновение начинаю жалеть, что так грубо ее вытолкал из палаты. Всю ночь не сплю и медленно напиваюсь остатками красненького.
Утром берут кровь из вены. Я прошу взять лишнюю пробирку на проверку гепатита и спида, ссылаясь на то, что уже двно не проверялся. Сестра отчитывает меня за пьянку, перегар еще никто не отменял,говорит, еще раз и вышибут из больницы, и причитает, какой я идиот, мешаю алкоголь с антибиотиками.
Целый день маюсь и ненахожу себе места. Спид етить его за ногу! Когда приходит Настя, довольная и малость бледная, я молчу и сваливаю свою нервозность на похмелье. Под вечер она уходит грустная, так как я весб день грубил ей. Ночь. Не сплю и утром сразу же иду в процедурную. Раздраженная сестра говорит болезнь начинает отступать медленно, но отступать, а потом добавляет, что у меня нашли еще одну болячку, обычную и не смертельную. Она прописывает новый курс антибиотиков. Уколы в задницу слишком болезнены и настроение снова испорченно. Предпологая теперь моя булка никогда не заткнется от боли.
Возвращаюсь обратно спокойный, хотя тест на спид верен в девяносто девяти процентах и все равно посылаю этот процент куда по дальше.
Я превращаюсь в секс машину, с трепетным слежением за своей рукой, не дай бог ее повредить. Следующие две недели я раб, ублажающий Настью пальчиками и каждый раз чувствующий твердость в шортах. Самое отличное, что мастурбировать мне совсем не хочется после наших встреч, как-будто похоть испортит все волшебство. Вместо сочувствия появляется совсем иное чувство, неизведаное ранее. Оно мне не нравится с одной стороны я счастлив, а с другой есть в этом чувстве что-то предательски будоражущее.
Сегодня ночью я собираюсь воплотить любые мечты подружки-смертницы. Днем сбежал из больницы, чтобы купить презервативов. Я хочу доставить Насти настоящее наслождение и даже ее страшная болезнь не сможет помешать мне. Если предохраняться то все будет окей.
За окном стемнело и я говорю ей, сегодня не стоит работать рукой. Настя игриво изгибает бровь, выглядит должен признать очень даже сексуально. Неторопясь мы начинаем заниматься любовью. Два распаленных тела страстно изгибаются, сплетаются, утопают, и на протяжении всего этого времени нас обдувает приятный, теплый, летний ветерок, заполненный душистой цветочной пыльцой. Я снял гнусную маску и наши губы сливаются в долгий танец влажных языков. Мне ни чуть не страшно, два презерватива защитят меня.
На утро меня переводят в другой корпус. Болезнь почти отступила, время ослабить атаку лекарствами и заняться терапией. На протяжении всей неделю мне делают кучу ненужных анализов, разве что кровь не берут. Днем физические упражнения, инголяции и прочая шалуха, поднимающая иммунитет, а в остальное время капельницы. Все время думаю о Насте. Хочу холить и лелеять ее до самого конца. Наверно, это любовь. В точку кэп! В выходные удается вырваться и сделать вылазку до старого корпуса. Поднимаюсь на последний этаж, где находится хоспис и где воняет смертью, хоть затыкай нос, а лучше вообще не дыши. На посту медсестры спрашиваю палату молодой девушки со спидом. Сестра корчит гримасу и говорит, таковая умерла, простудилась скорее всего из-за сквозняка и за несколько дней увяла. Меня словно громом торкнуло. В глазах потемнело и (сука!) слезы на подходе.
Оставшиеся выходные пролетели в вязком тумане. Утрата моей красавицы Насти свалила меня наповал. Не жрал, не спал и из последних сил держался, чтобы не хныкать.
В понедельник чувствую сильное недомогание. Сестра берет кровь.
-Это последний раз. Нужно убедиться, что болезнь ушла. Завтра выписываем.
Вечером же этого дня в палату толстая медсестра и холоднокровно заявлят:
-У меня две новости, хорошая и плохая. Хорошая - ваша болезнь полностью ушла, а плохая у вас обнаружили спид.