Случаи самой высокой, самой чистой, самой преданной любви выдуманы - увы!.. талантливыми поэтами, жаждавшими такой любви, но никогда не находившими ее.
Из повести "Колесо времени"
Мужчины никогда не освоятся с тем, что женщине трудно разлюбить, но если она разлюбила, то уже к прошлой любви никогда не вернется. Мужчин этот возврат часто тянет.
Из повести "Колесо времени"
Властвует не тот, который любит больше, а тот, который любит меньше. Странный и злой парадокс.
Из повести "Колесо времени"
Я, кажется, и на свет Божий родился с какими-то особенными качествами старого холостяка. Сколько девушек поверяло мне свои маленькие тайны, сколько дам избирало меня "первым другом". А между тем, едва мое сердце прилепится к какой-нибудь избраннице, - она меня сразу и огорошит. Либо поручение даст к счастливому сопернику, либо изберет меня сосудом излияния всяких нежных, но для меня совсем неинтересных чувств. Отчего это, господа, так постоянно выходило? Ведь не урод я, не калека, не женоподобен, не скажу, чтобы и глуп был особенно. Неужели взаправду есть несчастные, вылепленные из специального холостяцкого материала? А впрочем, черт побери, может быть, это вовсе и не несчастье?
Из повести "К славе"
Никакие внешние впечатления не действуют с такой силой и так тесно не соединяются в памяти с местами и событиями, как запахи.
Из романа "Юнкера"
Лишь до семнадцати, восемнадцати лет мила, светла и бескорыстна юношеская дружба, а там охладеет тепло общего тесного гнезда, и каждый брат уже идет в свою сторону, покорный собственным впечатлениям и велению судьбы.
Из романа "Юнкера"
Вся военная служба с ее призрачной доблестью создана жестоким, позорным всечеловеческим недоразумением. Каким образом может существовать сословие, которое в мирное время, не принося ни одной крошечки пользы, поедает чужой хлеб и чужое мясо, одевается в чужие одежды, живет в чужих домах, а в военное время - идет бессмысленно убивать и калечить таких же людей, как они сами.
Из повести "Олеся"
Кондуктор, если он только не совсем глуп, через год выучится прилично и не без достоинства царствовать. Но никогда откормленная, важная и тупая обезьяна, сидящая в карете, со стекляшками на жирном пузе, не поймет гордой прелести свободы, не испытает радости вдохновения, не заплачет сладкими слезами восторга, глядя, как на вербовой ветке серебрятся пушистые барашки.
Из романа "Поединок"
Есть человек не опустившийся, а так сказать, опустошенный. Опустела душа, и остается один только телесный чехол.
Из повести "Колесо времени"
Жизнь - какая-то дикая и страшная смесь мрачной трагедии с похабным водевилем, высоты человеческого духа со смрадной, мерзкой клоакой.
Из повести "Колесо времени"
Одинаково противны и дурацкий вопрос и надоедливое излияние души.
Из повести "Колесо времени"
Все мужчины в смысле любви самомнительны до идиотства. Каждый лакей в аристократическом доме или во дворце, если он только не старше пятидесяти лет, такого высокого мнения о своих мужских достоинствах, что без особого волнения встретит минуту, когда его никому не доступная великолепная госпожа скажет ему, снимая одежды: "Неужели ты до сих пор не замечал, что я вся твоя?"
Из повести "Колесо времени"
Есть в мире удивительное явление: мать с ее ребенком еще задолго до родов соединены пуповиной. При родах эту пуповину перерезают и куда-то выбрасывают. Но духовная пуповина всегда остается живой между матерью и сыном, соединяя их мыслями и чувствами до смерти и даже после нее.
Из романа "Юнкера"
Я, видите ли, думаю, что человеку присущи две воли. Одна - сознательная. Этой волей я ежечасно, ежеминутно управляю своими действиями и постоянно сознаю в себе ее присутствие. Ну, одним словом, она есть то, что всякий привык понимать под именем воли. А другая воля - бессознательная; она в некоторых случаях распоряжается человеком совершенно без его ведома, иногда даже против его желания. Человек ее не понимает и не сознает в себе. Во сне на экзамене отвечает ваш товарищ. Но ведь товарища-то на самом деле нет, отвечаете вы же, и вы же удивляетесь тому, что говорите. Видите, какая двойственность? Даже теперь вот, в настоящую секунду: вы идете, переставляете ноги, махаете руками. Но ведь вы о ваших руках и ногах даже и думать забыли, потому что заняты разговором. Кто же ими двигает, если не эта вторая, бессознательная воля?
Повесть "Лунной ночью"
Есть в каждом человеческом лице какие-то неуловимые, загадочные черточки, которые не изменяются в нем от детского возраста до старости, точно так же, как есть такие же нотки в тембре каждого голоса, по которым через десять, двадцать лет признаешь человека, как бы он ни огрубел, ни опустился, ни зачерствел и не пал...
Из рассказа "Погибшая слава"
Русский народ еще покамест только чешется спросонья, но завтра, Господи благослови, завтра он проснется. И тогда он стряхнет с себя блудливых радикальствующих интеллигентов, как собака блох, и так сожмет в своей мощной длани все эти угнетенные невинности, всех этих жидишек, хохлишек и полячишек, что из них только сок брызнет во все стороны. А Европе он просто скажет: тубо, старая..!
Из рассказа "Корь"
На истинную, заправдашнюю нужду трудно найти сожаление. Настоящее горе всегда почему-то ненатуральным выходит.
Из рассказа "С улицы"
Для большинства в любви, в обладании женщиной, понимаете, в конечном обладании, - таится что-то грубо-животное, что-то эгоистичное, только для себя, что-то сокровенно-низменное, блудливое и постыдное - черт! - я не умею этого выразить. И оттого-то у большинства вслед за обладанием идет холодность, отвращение, вражда. Оттого-то люди и отвели для любви ночь, так же как для воровства и для убийства... Тут, дорогой мой, природа устроила для людей какую-то засаду с приманкой и петлей.
Из романа "Поединок"
Я теперь ненавижу и боюсь всех определенных, самодовольных, шаблонных, трезвых людей, знающих все наперед...
Людей я боюсь! Я на всю жизнь испуган чем-то, что есть в большинстве людей и чего я не умею объяснить... Я в уме презирал рабство, но сам рос трусливым рабом. Моя ненависть была глубока, страстна, но бесплодна, и была похожа на безумную влюбленность кастрата.
Из рассказа "Река жизни"
Есть люди, которые не чувствуют грязи, как белый, прекрасный венчик цветка не чувствует, что его корни питаются черной тиной болота.
Из рассказа "Как я был актером"
Вам приходилось, господа, слышать, как в церкви возглашают моление: "О всякой душе христианской, скорбящей же и озлобленной, чающей Христова утешения?" Вот Лидочка-то именно и принадлежала к этим скорбящим и озлобленным: это самые неуравновешенные люди. Треплет-треплет их судьба и так в конце концов изуродует и ожесточит, что и узнать трудно.
Много в них чуткости, нежности, сострадания, готовности к самопожертвованию, доброты сердечной, а с другой стороны - гордость сатанинская, обидчивая и нелепая гордость, постоянное сомнение и в себе и в людях, наклонность во всех своих ощущениях копаться и, главное, какой-то чрезмерный, дикий стыд. Нашла минута - отдаст он вам душу, самое дорогое и неприкосновенное перед вами выложит, а прошла минута - и он вас сам за свою откровенность уже ненавидит и торопится облегчить себя оскорблением.
Из рассказа "К славе"
Что-то странное и таинственное есть в человеческой природе. Когда физическая боль, отчаяние, экстаз или падение достигают высочайшего напряжения, когда вот-вот они готовы перейти через предельную черту, возможную для человека, тогда судьба на минутку дает человеку роздых и точно ослабляет ему жесткие тиски. Иногда она даже на мгновение улыбнется ему. Так бывает при тяжелых, смертельных родах у женщин, на войне, во время непосильного труда, при неизлечимых болезнях, иногда при сумасшествии, и, должно быть, бывало во время пыток перед смертью. Потом судьба холодно и беззлобно успокаивает человека навсегда.
Из рассказа "Мелюзга"
Не стоит будущее человечество ни забот о нем, ни нашей самоотверженной работы. Вырождаясь с каждым годом, оно становится все более дряблым, растленным и жестокосердым. Общество подпадает власти самого жестокого деспота в мире - капитала...
Из рассказа "Жидкое солнце"
Если мы что-нибудь любим и чувствуем, то это только жалкое отражение детских впечатлений.
Из рассказа "Травка"
Давно наблюдено: что изжившийся, затасканный мужчина, изгрызенный и изжеванный челюстями любовных страстей, никогда уже не полюбит крепкой и единой любовью, одновременно самоотверженной, чистой и страстной. А для женщины в этом отношении нет ни законов, ни пределов.
Из повести "Яма"
Если каждый из нас попробует положить, выражаясь пышно, руку на сердце и смело дать себе отчет в прошлом, то всякий поймает себя на том, что однажды, в детстве, сказав какую-нибудь хвастливую или трогательную выдумку, которая имела успех, и повторив ее поэтому еще два, и пять, и десять раз, он потом не может от нее избавиться во всю свою жизнь и повторяет совсем уже твердо никогда не существовавшую историю, твердо до того, что в конце концов верит в нее.
Из повести "Яма"
Сколько нудного, длительного, противного обмана, сколько ненависти в любом брачном сожительстве в девяносто девяти случаях из ста. Сколько слепой, беспощадной жестокости - именно не животной, а человеческой, разумной, дальновидной, расчетливой жестокости - в святом материнском чувстве, и смотри, какими нежными цветами разубрано это чувство! А все эти ненужные, шутовские профессии, выдуманные культурным человеком для охраны моего гнезда, моего куска мяса, моей женщины, моего ребенка, эти разные надзиратели, контролеры, инспектора, судьи, прокуроры, тюремщики, адвокаты, начальники, чиновники, генералы, солдаты и еще сотни и тысячи названий. Все они обслуживают человеческую жадность, трусость, порочность, рабство, узаконенное сладострастие, леность - нищенство! Да, вот оно, настоящее слово: человеческое нищенство! А какие пышные слова! Алтарь отечества, христианское сострадание к ближнему, прогресс, священный долг, священная собственность, святая любовь. Тьфу! Ни одному красивому слову я теперь не верю, а тошно мне с этими лгунишками, трусами и обжорами до бесконечности! Нищенки!.. Человек рожден для великой радости, для беспрестанного творчества, в котором он - Бог, для широкой, свободной, ничем не стесненной любви ко всему: к дереву, к небу, к человеку, к собаке, к милой, кроткой, прекрасной земле, ах, особенно к земле с ее блаженным материнством, с ее утрами и ночами, с ее прекрасными ежедневными чудесами. А человек так изолгался, испопрошайничался и унизился!..
Из повести "Яма"
Как радостно сблизить в мыслях две души, из которых одна оставила за собою бережный, нежный и бескорыстный след, а другая принимает этот дар с бесконечной любовью и преклонением. (Вешки).
Из рассказа "Морская болезнь"
Чтобы другого человека рассмотреть и понять, нужно первым долгом уметь совершенно забыть о собственной персоне: о том, какое пленительное впечатление произвожу я на окружающих и сколь я великолепен на лоне природы. А это мало кто умеет.
Из рассказа "Искушение"
Одно дело пережевывать воспоминания, как корова крапиву, а другое - сопоставлять их умно и с толком. Что я и называю философией.
Из рассказа "Искушение"
С Законом, управляющим одинаково мудро как течением созвездий, так и пищеварением таракана, я охотно мирюсь, верю ему и благословляю его.
Из рассказа "Искушение"
Чем ничтожнее человечество, тем ценнее человек.
Из рассказа "Жидкое солнце"
Меня притягивает и интересует в этой жизни... ее страшная, обнаженная правда. Понимаешь ли, с нее как будто бы сдернуты все условные покровы. Нет ни лжи, ни лицемерия, ни ханжества, нет никаких сделок ни с общественным мнением, ни с навязчивым авторитетом предков, ни с своей совестью. Никаких иллюзий, никаких прикрас! Вот она - я! Публичная женщина, общественный сосуд, клоака для стока избытка городской похоти. Иди ко мне любой, кто хочет, - ты не встретишь отказа, в этом моя служба. Но за секунду этого сладострастия впопыхах - ты заплатишь деньгами, отвращением, болезнью и позором. И все. Нет ни одной стороны человеческой жизни, где бы основная, главная правда сияла с такой чудовищной, безобразной голой яркостью, без всякой тени человеческого лганья и самообеления.
... Дети - это самые первые, самые милые вралишки и в то же время самый искренний на свете народ. И замечательно, что и те и другие, то есть и проститутки и дети, лгут только нам - мужчинам - и взрослым. Между собой они не лгут - они лишь вдохновенно импровизируют. Но нам они лгут потому, что мы сами этого от них требуем, потому что мы лезем в их совсем чуждые нам души со своими глупыми приемами и расспросами, потому, наконец, что они нас втайне считают большими дураками и бестолковыми притворщиками.
Из повести "Яма"
Сама по себе жизнь или чересчур обыденна и скучна, или уж так чересчур неправдоподобна, как только умеет быть неправдоподобной жизнь.
Из повести "Яма"
Среди русских интеллигентов есть порядочное количество диковинных людей, истинных детей русской страны и культуры, которые сумеют героически, не дрогнув ни одним мускулом, глядеть прямо в лицо смерти, которые способны ради идеи терпеливо переносить невообразимые лишения и страдания, равные пытке, но зато эти люди теряются от высокомерности швейцара, съеживаются от окрика прачки, а в полицейский участок входят с томительной и робкой тоской.
Из повести "Яма"
Отколов одну глупость, нужно ее сейчас же прекратить, а если не сделаешь этого вовремя, то она влечет за собою две других, а те - двадцать новых.
Из повести "Яма"
Связь культурного человека с малоинтеллигентной женщиной никогда не поднимет ее до уровня мужчины, а наоборот, его пригнет и опустит до умственного и нравственного кругозора женщины.
Из повести "Яма"
Неопровержимость мнений, уверенность тона, дидактичность изложения отнимает волю у другого человека и парализует его душу.
Из повести "Яма"
С годами и с жестокими испытаниями судьбы вянет и потухает в человеке дар того бескорыстного, инстинктивного очарования, которое столь легко и весело сближает людей.
Из рассказа "Сильные люди"
Первое слово, которое выговаривает человеческий язык, это - слово "мама". И когда солдат, раненный насмерть, умирает, то последнее его слово - мама.
Из романа "Юнкера"
Если бы мог человек представить себе, какие водопады чувств, ураганы желаний и лавины образов проносятся иногда в голове человека за одну малюсенькую долю секунды, он проникся бы священным трепетом перед емкостью, гибкостью и быстротой человеческого ума.
Из романа "Юнкера"
Чего стоят все утехи, радости и наслаждения мира в сравнении с этим самым простым, самым чистым, божественным ощущением детского доверия.
Из рассказа "Жанета"
Тот, кто написал хорошую книгу для детей или изобрел детские штанишки, не связывающие движений и приятные в носке, - тот гораздо более достоин благодарного бессмертия, чем все изобретатели машин и завоеватели стран.
Из рассказа "Жанета"
Добрым душам не свойственна придирка.
Из очерка "Париж домашний"
Нет на свете той красоты и той добродетели, которая, в чрезвычайно сгущенном виде, не превратилась бы в уродство.