Виолетта, моя коллега по работе, восхищала меня до такой степени, что однажды, когда степень стала уже четвертой, я не выдержал и пригласил её в кафе. Мы оба любили сладкое, и, как мне казалось, несколько элегантных пирожных должны были сблизить наши сладкие чувства.
-- Вам сколько сахарной пудры добавить? -- спросил я и наклонился поближе к обворожительной груди моей собеседницы.
Вместо ответа я услышал странный звук. Он напомнил мне звук похожий на пастушью жалейку, зовущую милых белобоких коров на вечернюю дойку.
Мне пришлось покраснеть, потому что это сделал не я. Виолетта вообще вся зашлась пунцовым румянцем. Нада было срочно спасать ситуацию, и я решительно, немного поднапрягшись, издал похожий звук, но на несколько октав ниже пастушьего свистка.
-- Пойдёмте отсюда скорее, -- я схватил влажную от волнения руку Виолетты и, встав, решительно потянул её к выходу.
-- Не волнуйтесь, - добавил я на ходу, -- у меня дома есть сладости более привлекательные.
Та покорность, с которой моя дама последовала за мной, внушила мне уверенность, что дело сделано. Общая тайна сблизит нас и нам уже нечего будет стесняться, когда мы останемся наедине в моей комнате. Следуя этой логике, я решился на проверку и издал ещё один звук, на пол тона ниже предыдущего. Звук рожка пастуха соседнего стада чёрнобоких коров. Последовавший за этим ответный сигнал пастушьей жалейки придал мне не только уверенности, но и подстегнул меня перейти с шага на бег. Мы немного пробежали, потом оторвались от земли и взлетели. Рожок и жалейка аккомпанировали нам всё это время. Было это над Витебском.