Прочитал умную фразу, решил запомнить, ч тобы рассказать первому встретившемуся собеседнику, но вскоре забыл. При встрече же рассказал совершенно другую историю, и подумал: откуда я её знаю?
Помню случайных людей, а люди близкие по терялись в этих пластах часов и дней. Помню события малоинтересные, а фееричные эпизоды не вспомнить более. Помню лица без имён, имена без лиц, а то и ещё лучше -- не имён и не лиц, а лишь очертания. В клубах дыма пивные, в туманах свидания, в темнОтах поцелуи, в снах нелепости.
Петров часто рассказывает мне истории, в которых присутствовал и я, но все эти истории до такой степени кажутся мне не интересными, что я начинаю нервничать и жду лишь одного, когда же всё это закончится. Но Петров последовательно вытаскивает из закромов своей памяти новые события, и я молю всевышнего лишь об одном: лишить Петрова памяти, --хотя бы той её части, где присутствовал я.
Петрова в мой памяти значительно меньше, процентов 0.08. Но и этого много, если учитывать, что Петров мне надоел.
Сидоров при встречах рассказывает одно и тоже. И даже если во время рассказа он запнётся и подавится, я смогу спокойно и сдержанно, не отвлекаясь на помощь подавившемуся, подхватить и завершить рассказ. Сидоров занимает 0,54 объема моих воспоминаний, что значительно больше Петрова, но связано это скорее с заучиванием повторяющихся текстов, чем с личными симпатиями.
Есть ещё Иванов. Иванов велик, он красиво матерится и приукрашивает воспоминания, и с каждым разом приукрашивает всё более. Поэтому запоминать сии повести вовсе не обязательно -- следующая будет новой. Поэтому Иванова в голове примерно 0,1.