ПУТИШЕСТВИЕ В АМЕРИКУ
Он к утру миновал разъяренную пасть океана
на крылатом драконе. Воды не бывает без края...
Аэропорт показался тусовкой в киношных Каннах,
на просмотре док. фильма о неком предбаннике рая.
Это была Америка... Говорили, как Бог сподобил:
на английском, французском, испанском - цыган с таможни
знал румынский - мой друг его крепко обнял
в знак приязни, к тому ж обошлось без пошлин.
Да и вез он всего чемодан плюс врожденное любопытство,
две бутылки " Столичной ", племянникам - сувениры.
Что хотел? Убедиться, скорее всего, в единстве
с населеньем на разных широтах мира...
Он бродил по нью-йоркским музеям, салонам, барам.
Виски пил. С доморощенным негром - текилу.
В ресторации русской цыганскую слушал гитару,
чуть не плакал, а сердце по дому томилось, щемило...
Побывал у друзей, убедился, что те постарели,
бедный Вадик оглох, хоть из пушки стреляй под ухом,
жаль его: обожатель стихов и внебрачных постелей
обладал музыкальным тончайшим слухом...
Мы гуляем по парку. Лениво друг другу перечим.
Власть поносим за алчность и словоблудье...
- Даже там, - говорит, - восторгаться особенно нечем,
как везде, суетятся такие же в сущности люди...
27.6.2005
+ + +
В огороде жена поливает зеленые грядки:
кто под знаком тельца, у того земледельца повадки
от рожденья, а мне лишь бы щебета больше и света,
лишь бы солнце светило и длилось молдавское лето.
В это время у пчел ностальгия по майскому меду,
у сверчков - по росистой траве, где коса кочевала,
а стожки на поляне уже обозначили моду,
что иной Кутюрье удостоил бы высшего балла...
Литератор - сосед по ночам мемуары шлифует,
до утра его память под грустное ретро танцует,
принуждая перо, чью-то жизнь собирать по крупицам -
так клюют по зерну утомленные старые птицы.
Может, время и мне с головой в глубину окунуться
Патриарших прудов, где прошло загорелое детство,
в них монеткой на дне, затаилась надежда вернуться -
мне её не найти... И от памяти некуда деться...
ДАЧНАЯ ХРОНИКА
Лето - жаркое время нахрапистых мух,
искушения пчел пирогом с чечевицей,
время теплых дождей, застилающих слух
болтовней ни о чем. Так с бедовой девицей
разговоры ведешь по дороге к шоссе -
до него полчаса равномерного шага
мимо грядок, что тесно собрались в плиссе,
опасаясь стать жертвой сырого оврага...
В доме тихо. В прихожей (ужаснейший вид!)
потолочный подтек, что анфас Колизея.
На столе в потускневших доспехах стоит
самовар, обделенный вниманьем музея.
С огоньком сигаретным закат поугас.
Захмелевшие яблоки - с ветки, да оземь,
видно, праздник справляют по имени "Спас",
или их тяготит полногрудая осень?
А когда засыпаешь, решив, что не в мочь
разгадать заморочки кроссворда в газете,
в гамаке безмятежно качается ночь,
размышляя о жизни, как темень о свете...