Аннотация: ну, я думаю уже все знают, раз написано эротика, то будет очень откровенно и очень непристойно, и мат-перемат. Две подружки оказываются в глухой деревеньке. Вынужденно.
Танюша возвращалась домой с вечеринки. Вечеринка была подпольная. В том смысле, что в городке был карантин. Но Танюше позвонила Машка и зазвала в гости. К Валерке. У Валерки предки застряли в штатах и дипмиссия никак не могла организовать рейс, чтобы вывезти их в Рашку. Валерку, Танюша не знала и познакомилась с ним через свою подружку. Которая тоже была на вечеринке. В общем получилось так, что Танюша отсасывала у Валерки, а подружка их прихватила. Ну был маленький скандал, и много истерики. Оказалось, что подружка имела виды на Валерку и давно его охмуряла. Подружка разругалась, и с Танюшей, и с Машкой. И Валерку послала. Валерка был пьян и улыбался и всё лез к Танюше в трусики. Вечеринка была испорчена и Танюша ушла. Машка тоже ушла. Они стояли на остановке, но была уже ночь и городской транспорт не ходил.
- Чё делать, Тань? - спрашивала Машка - Как домой поедем? Не пешком же? Ещё пристанет кто-нибудь.
- Да есть у меня тут - Танюша тыкала в сотовый - Аа блядь! Да где ты?
- Ты кого ищешь, Тань?
- Да есть таксист. Ааа, привет! Слушай, я тут на остановке стою с Машкой. Кирова. Да, Центральный. Ну как обычно. Натурой. - Танюша выключила телефон - Щас, приедет.
Такси приехало минут через семь. Таксист был армянин, Уже немолодой, но падкий на молоденьких девчонок.
- Ты не одна - открыл он дверцу авто.
Машка села сзади, а Танюша спереди.
- А расчёт за двоих будешь делать? Или каждая за себя? - Армен приглядывался к Машке через зеркало.
- Могу за двоих - улыбалась Танюша, сползая на пол салона и пристраиваясь между раздвинутых ног таксиста.
- Ты только не торопись. Тебе туда же? - он включил передачу и тронулся.
- Угу. Первой Конной - ответила Танюша и лизнула вонючую залупу таксиста.
Прикосновение нежного язычка девушки вызвало судорожную реакцию и такси вильнуло - Не торопись - сладко жмурясь, и придерживая левой рукой голову Танюши, промурлыкал Армен.
Танюша и не торопилась, и делала минет полностью отдавшись процессу.
Они уже подъезжали к пересечению Ленина и Первой Конной, когда на перекрёсток выскочил гиперкар, и не вписавшись в поворот, вылетел на тротуар, и круто вывернув сбил пешехода. Скорость была за двести и пешехода швырнуло на проезжую, и он, описав дугу в воздухе, врезался головой в лобовое стекло такси, пробив его, и убив таксиста. Гиперкар выровнялся и умчался даже не сбросив обороты, а такси, с мёртвым таксистом, застрявшим в лобовом стекле пешеходом, с чуть не обделавшейся, от страха, Машкой, и Танюшей, проглотившей откушенную залупу Армена, врезалось в остановку и замерло.
Клацая зубами и обливаясь липким потом ужаса, Машка выбралась из такси - Та-а-ань - проблеяла она - Ты жива-а-ая?
- Да живая - плюясь и отирая с лица кровь таксиста, корячилась задом из салона Танюша - Фуу, гадость! - плевалась она и совала в ротик пальцы, провоцируя рвотный рефлекс. Но молодой организм был здоров и желудок никак не хотел выблёвывать проглоченную залупу.
- Ты вся в крови! - заистерила Машка.
- Да не моя это, я ему залупу откусила. Ну и гадость. Тьфу, тьфу, тьфу.
- Девушки, помогите.
Пешеход, сбитый гиперкаром, разбивший башкой лобовое стекло такси, и убивший таксиста, был жив, и упираясь руками в капот, и суча ногами пытался вылезти. Танюша с Машкой потянули его за ноги и вызволили. Тот сполз по капоту на землю и прислонился к бамперу.
- Мы пойдём дядя. Нам тут недалеко. Тебе скорую вызвать? - Танюша участливо смотрела на дядьку.
Дядька общупывал голову и осторожно поворачивал её - Да вроде всё нормально. Не надо. Щас малость оклемаюсь и сам пойду.
- Ну ладно, не хворай - и девушки пошли к повороту на Первую Конную.
Они дошли до мусорки и здесь Танюше стало плохо, и она зашла за мусорные баки, и присела пописать. У неё был такой рефлекс на нестандартную ситуацию, когда всё выходило из-под контроля. Машка, отойдя от шока, и осознав что чуть жизни не лишилась, побледнела и со стоном опустилась на землю, и сидела, прислонясь спиной к мусорному баку.
Тут их и застали детдомовские. Группа местных детдомовцев, сбежавших в карантин из детдома, бродяжничала ночами по городским помойкам. Вообще, все помойки, в городке были поднадзорны местному авторитету. Им был тот самый дядька, которого сбил гиперкар, и который, пробив лобовое стекло, как снаряд, сразил наповал таксиста. Позднее, в новостях, дорожно-транспортное происшествие представят как заказное убийство. Дело в том, что Армен был главой армянской группировки, захватившей в городке таксоперевозки и вытеснивший, из этого сектора, таджиков. Детдомовцы шарились по помойкам ночью, а с рассветом, им на смену приходили бомжи. И те и другие платили дань авторитету. Группа подростков числом семь или восемь, возможно их было больше(?), подошли как раз в тот момент, когда Танюша сикала за баками, сидя в позе, а Машка сидела на земле, прислонясь спиной к баку и нещадно потея. Пацаны насторожились, но очень быстро усекли, что девушки пьяные и, чем то, сильно напуганы. Группа разделилась и трое, подхватив Машку, приподняли и поволокли за баки. Машка даже не скулила. Она была в полной прострации и не сопротивлялась. Четверо, зайдя за баки, смотрели, сначала, на белеющую попку Танюши, и хихикая, и подталкивая друг друга, слушали как изливается, с шипением, моча из Танюши. Когда Танюша закончила и хотела встать, чтобы подтереться трусиками, хулиганы, из хулиганских побуждений, не дали ей это сделать. Они навалились на Танюшу, и повалив на землю, лапали своими потными, грязными и жадными ручонками за все соблазнительные места: за титьки, за ягодицы, между ног, и бёдра, и то, что между ног у Танюши было. Танюша плохо соображала, что с нею происходит, к тому же было щекотно и она захихикала. Её глуповатое хихиканье возбудило подростков, и они стали раздевать Танюшу, и разоблачаться сами. Те трое, что подхватили Машку и затащили за баки, ещё не вполне осознавая, что с нею будут делать, увидев, что собрались делать, четверо, с Танюшей, вдруг, поняли: зачем они Машку сюда затащили. Минуты через три сопения, и лихорадочных дёрганий, за разные части одежды, девушки были раздеты и предстали перед распалёнными, и возбуждёнными похотью пацанами во всей своей красе. Как по команде, пацаны набросились на девушек. Один садился на раздвинутые ноги Танюши, другой садился на её руки и зажимал рот, третий ложился на Танюшу, и прижимаясь к её горячему животику, запихивал свой торчащий членик в её влажное и глубокое влагалище. Четвёртый просто сидел на коленях и щупал Танюшины тити. То же самое, трое, делали с Машкой. Танюша пыталась сопротивляться, но её два раза ударили по личику. Не сильно, но Танюше этого хватило. Машка, даже сопротивляться не пыталась. Первый круг, когда каждый, полежав на Танюше, или на Машке, кончил в них, длился минут шесть. Пацаны кончали быстро, хотя их членики были маловаты для вместительных вагин девушек. Танюша, когда менялся тот, кто сидел на её руках и зажимал рот, успела сказать
- Не надо, я не буду орать.
А Машке даже рот не зажимали, и она не орала. Второй круг длился дольше: минут восемь и кончив по второму разу, в уже, наполовину наполненные вагины, пацаны отдышались и ... и захотели по третьему разу.
- Стоп! - один из них был видимо главарём группы - Чё мы как кобели, накинулись, отъебали и убежали.
- А чё с ними ещё делать то? - спросил один из пацанов - Обоссать? Я как раз хочу - и направив возбуждённый членик на Танюшу, стал поливать её, целя в глаза и в ротик. Остальные, вдруг, ощутив невыносимое желание поссать, стали поливать Машку и Танюшу.
- Стоп! Может девушкам нравится когда ссут в них?
Пацаны замерли, задержав излияние - Ставь их раком - приказал главарь - спереди мы их наполнили, теперь будем наполнять в жопы!
Танюшу и Машку поставили раком, и пристраиваясь по очереди, и запихивая свои членики в их попки, ссали. Девушки не противились, и даже чувство гадливости, от сочащейся из вагин спермы, стекающей по ляжкам, и струящейся, из попок мочи, уже утратили. Кто-то из жильцов дома, рано идущий на работу, или по другим делам, заметив подозрительную возню за мусорными баками, проходил мимо, старясь не смотреть в сторону мусорки. А вот два пса, опаршивевших, таких называют сифозными, мимо не смогли пробежать. И встав на задние лапы, и опираясь передними на края баков, тянулись и тормошили пакеты.
- Оо! Бобик-Шарик! - псы, давно уже забывшие свои собственные и отзывавшиеся на любые клички, опустились на четыре лапы и забежали за баки.
То, что они там увидели, произвело, на их собачачье воображение, очень сильное впечатление.
Псы возбудились!
- Бля, да вы прям зоофилы - сказал кто-то из пацанов.
- Зоофилки - поправил его другой - Ну, зоофилия - это же любовь к животному? А не наоборот.
- Самый умный что ли?
- Да не, я просто.
- Ннеээт! Только не с сифозными! - Танюша, осмелевшая после групповухи, вздумала возмутиться.
Вы не обратили внимание на подтекст? То есть, если бы пёсики были не сифозные, то Танюша, с ними, трахнулась бы?
- А тебе кто-то слово давал? - главарь банды малолеток был либо законченный садист, либо начинающий маньяк - Раком!
Танюша и Машка послушно встали в позу.
- Шарик-Бобик, они ваши. Фас!
Псы обнюхали девушек, обежали вокруг них, лизнули промежности, и поставив передние лапы им на спины, и переступая задними, торкнулись своими красными членами в вагины. Члены псов были и толще, и длиньше пацанских, и девушки это ощутили. Танюшу даже немного забрало. Но кайф портили блохи: они скакали по животику и больно кусались. Танюша повизгивала, и кто-то из пацанов, опустившись на колени, сунулся возбуждённым члеником в ротик ейный, и заткнул как кляпом. Тут же другой, проделал это с Машкой, хотя Машка не повизгивала. Ощущения, от собачачьих членов, были даже приятны, пока не стали раздуваться кноры. Не знаю, как перенесла это Машка, но Танюше было очень бо-бо. У Танюши свело судорогой животик и спазмы, очень болезненные, схватывали своды. Танюша ощутила себя чулком, натянутым на жирную ляжку. Ей казалось, ещё чуть-чуть и чулок разойдётся по шву. И стонать она не могла: во рту был кляп из скользкого членика пацана, и звуки, которые она издавала, напоминали мычание глухонемого, возбуждённого тем, что его не понимают. Псы, подёргивая задами, трахали девушек минут семь, после чего бурно излились, заполнив собачачьей спермой вагины, и замерев, ещё с минуту стояли, пока не сдулись кноры. Вытащив члены из вагин Танюши и Машки, псы, утратив всякий интерес к мусорке, убежали, повиливая хвостами.
Когда подошли бомжи, главарь малолеток вышел к ним из-за баков.
- Привет пацан - поздоровался с ним глав-бомж - Надыбали чего?
- Сюда иди - подросток пошёл за баки.
Бомжи зашли за баки и опупели. Натурально, лишившись дара речи.
Мусорка была огорожена, по полупериметру, сеткой-рабицей, приваренной к столбикам, залитым в бетонное основание площадки. Пацаны привязали Танюшу и Машку к этой сетке, примотав их руки и ноги какими-то старыми колготками, найденными в одном из пакетов. Рты и глаза девушек были завязаны каким-то вонючим тряпьём.
- Масочный режим - съязвил начинающий маньяк - Да и не опознают вас, ежели что.
Но бомжи уже не слышали. Они вперились в обнажённые прелести Танюши и Машки. Пацаны переглянулись и молча ушли.
Бомжи, их было двое, оттянулись по полной. И то сказать, секса у них не было уже года два. И хорошо, что Машка и Танюша, насильников, не видели. У бомжей были кирпичного цвета лица и руки, с кожей, то ли обветренной, то ли отмороженной. Кожа была грубая и шершавая, и когда бомжи лапали Танюшу и Машку за титьки, им казалось, что их шоркают наждачкой. А бомжи ещё и целовали их. Брррр! Своими, покрытыми струпьями, губищами. Ну а когда дело дошло до секса .... В общем, члены у бомжей, видимо, были обёрнуты наждачкой, потому что у Танюши (как у Машки, не знаю, но вряд ли по-другому) влагалище горело, после того, как бомж, поработал в нём, своим шершавым поршнем. От истирания до дыр спасло то, что у бомжей было столь длительное воздержание. Они кончали очень быстро. Именно кончали. По пять раз каждый! А когда сперма кончилась, но обмотанные наждачкой члены всё ещё стояли, бомжи зашли сзади, и продрали девушек в их аппетитные попки. Прямо через ячейки сетки-рабицы! И Танюша с Машкой слышали, как со звоном бились муди бомжей о стальную сетку. Уже рассвело и к мусорке подходил дворник, дядя Паша. Увидев распятых, на сетке, девушек, дворник перепугался не на шутку, и хотел вызывать скорую и полицию. Но тут из-за баков выползли на карачках, отдавшие все силы безудержному сексу, бомжи.
- Не звони, дядь Паш - остановил его глав-бомж - Там одна из девок, которая на тебя лаялась. Они живые. А кровь, это не ихняя. Они то-ли кого-то зарезали, то-ли ... в общем не ихняя.
Дворник присмотрелся к распятым на сетке девушкам и узнал Танюшу. Хотя голой он её не видел ни разу, но узнал сразу.
- Валите отсюда! - прогнал он бомжей, и стал фотографировать Танюшу и Машку со всяких ракурсов. Он сделал порядка двадцати снимков. Он хотел ещё снять видео, но карта памяти переполнилась, да и солнышко уже вставало. Дядя Паша отвязал Танюшу и Машку и они, не устояв на ослабших ногах, повалились на землю.
- Одевайтесь и чешите отсюдова, пока я полицию не вызвал!
Танюша и Машка облачились в, пропитанную запашистой мочой бомжей, одежду, и поковыляли на негнущихся ногах. А по ляжкам сочилась слизь, вонючая и липкая.
Но злоключения подружек, на этом, не закончились. Дворник был беззлобный и не злопамятный, но Танюшу запомнил. Два раза она отматерила его, когда он выкашивал траву во дворе дома. Так было предписано, во избежание распространения клещей. Но Танюше было пох на предписания и она, выйдя на балкон стала орать дворнику, чтобы заглушил нах свою тарахтелку. Дворник был в наушниках и ничего не услышал. Танюша взяла молоток и вышла на улицу. Подойдя к дворнику помаячила руками, и когда он выключил косилку, несколько раз ёб*ула по ней молотком. У дворника челюсть отвисла, но он был порядочный человек и сдержался. Но Танюшу запомнил. А зимой, она разоралась на него, когда выпала за ночь месячная норма снега, и всё утонуло в сугробах двухметровой высоты. Танюша орала ему, что она платит (платили папа с мамой) за уборку территории, а он, лоботряс паршивый, них не делает, а лопатой машет только для виду. Дворник был порядочный и незлобивый, но Танюшу запомнил. И теперь он всё припомнил. Он забросил фотки, распятых девушек, в чат дома. Мало этого, он ещё распечатал эти фотки на принтере (цветном) и развесил на дверях, всех пяти подъездов, дома, в котором жила Танюша, и на дверях других домов поблизости. То ли дворник работал в органах раньше, то ли ещё почему, но каждую фотку (распечатанную) он подписал вот этим текстом - Их разыскивает полиция!
Через два дня уже вся округа, не только жители Танюшиного дома, тыкала пальцами, завидев Танюшу, шушукая и округляя глаза. В чате дома, Танюшу нарекли шлюшкой и прости-господи, и Танюше пришлось покинуть чат. Она даже в магазин, за продуктами, не могла сходить: её узнавали и там, и начинали криво улыбаться. Танюша искала выход из создавшейся ситуации, и нашла. Машку, в Танюшином доме, не знали. Но Танюша, скопировав в чате фотки, на которых легко узнавалась (теми, кто хорошо Машку знал) Машка, переслала эти фотки младшему братишке Машки, второкласснику. Пацан, узнав сестру, показал фотки матери, которая чуть чувств не лишилась, увидев распятую доченьку. Но доченька спала в своей кроватке, и мама пришла в себя. В общем, на семейном совете, было решено отправить доченьку и сестричку на деревню к дедушке. Машка, начала было возмущаться, но папа сказал, что дурные наклонности искореняются тяжёлым сельским трудом. Папа имел авторитет в семье, и доченьку любил, конечно, но любовь, отцовская, была не безграничная. Ведь он не был Богом? А безгранично любит, падшего, только Боженька. Машка позвонила Танюше и сообщила дурную весть. Но Танюша обрадовалась и сказала, что подругу не бросит в тяжёлой жизненной ситуации. В общем, на деревню, к Машкиному дедушке, поехала и Танюша.
Их посадили на электричку, хорошо хотя бы в вагон повышенной комфортности. Ехали аж три часа и смотрели по телеку мелодраму и мультики.
- Станция Блядуны. Конечная.
- Какая? - переспросила Танюша.
Машка только хмыкнула.
Они вышли на перрон. Никто их не встречал.
- Пошли на автовокзал - сказала Машка
- А чё, нас не встречают?
- У деда Волга, ГАЗ-21, допотопных времён. Мама вроде звонила ему, но она у него ломается каждые полчаса. Да ничего, на автобусе доедем.
На автовокзале было человека три с баулами. На площадке, перед зданием вокзала, стояли два ПАЗика.
Машка подошла к окошечку кассы - На Лежапёрдово будет сегодня?
Танюша рот раскрыла, а кассирша, как ни в чём не бывало, ответила - Да вон стоит, идите скорее, уже отправка.
Они подошли к двум ПАЗикам и Машка полезла в тот, на лобовом стекле которого (в правом нижнем углу), была табличка - "Куёкнуло-Мачехин Конец-Ленино".
- Тут же нет Лежапёрдово? - удивилась Танюша, залезая следом.
- Переименовали в Ленино, но местные называют по старинке. Два, до Лежапёрдовки.
Сонный водитель отсчитал сдачу с двухсотки и сунул Машке два билетика.
В салоне было три пассажира. Водила глянул в салон, глянул через лобовое стекло и повернул ключ зажигания. Двери, с шипением воздуха, закрылись и автобус тронулся.
- А долго ехать?
- Час. Сорок кэмэ, но дорогу размывает, приходится объезжать. Если дождей не было, то доедем минут за сорок.
Тётки, с баулами, поглядывали на девушек. Но Танюша прислонилась к плечу Машки и задремала.
- Куёкнуло! - водила открыл двери.
Одна тётка, с баулом, вышла.
Минут через десять, водила объявил - Мачехин конец!
Вышли две тётки с баулами.
- Мы одни? - Танюша поёжилась.
Но Машка была спокойна как сфинкс, и Танюша снова задремала.
- Конечная! - разбудил её водила.
На остановке никого не было. Да и остановки не было. И дорога кончалась.
Они вышли. Автобус развернулся и уехал.
Танюша изумлённо осматривалась, но вокруг только лес и тропинка, едва приметная, петляя, в этот лес уходила.
- Он куда нас завёз?
- Пойдём - и Машка, подхватив свой баул, бодро пошагала по тропинке, к лесу.
Минут через пятнадцать, уже вспотев, Танюша не выдержала - А мы не заблудились? - и увидела, за деревьями, крайнюю избу деревушки.
Дед, Машкин, во дворе, копался в двигателе своего допотопного авто.
- Мы уже приехали, дед! - Машка толкнула ногой калитку.
Дед, выпрямившись, и близоруко щурясь, всматривался в девушек - А вы к кому?
- Не узнал что ли? - Машка бросила баул у крыльца и присела на ступеньку.
- Это ты, Маша? - дед, обтирая мазутные руки тряпкой, подошёл к ним - Ленка звонила, но я ничего не понял. Не слышно ни хуя! А это кто? - дед похотливо оглядывал Танюшу.
- Таня, подруга. Дед, ты баню натопил? Мы как чушки грязные и потные.
Дед развёл руками - Я же не знал, что ты приедешь. Да долго, что ли, растопить. Идите в избу, отдохните, потом чай с дорого попьёте.
- Я в туалет, пойдёшь? - Машка встала.
Танюша, вдруг, поняла, что уже давно хочет ссать.
Туалет был за сараем, который служил и гаражём для дедовой Волги.
Танюша морщила носик, но, к удивлению, вони не было.
Поссав, они вернулись к дому. Дед, всё также, возился под капотом Волги.
- Маша, ну идите, передохните с дороги. Я уже всё - дед выпрямился и захлопнул капот - Щас проверю и баньку истоплю. Потом почаёвничаем. Или сами там попейте. Молоко в погребе, чай, сахар и мёд в буфете. Хлеб на столе.
Дед открыл дверцу и сел в салон. Повернул ключ - Татакнул стартёр и двигатель ровно заурчал - Порядок! - дед заглушил двигатель.
В избе было прохладно. В доме было три комнаты, не считая кухоньки. Девушки зашли в зал, и разобрав свои сумки, переоделись.
Они сидели на диване, расслабившись и посматривая в окно на лес, глухой стеной подступавший к самой ограде.
- Телек то у него хоть работает? - Машка поднялась и взяв пульт, включила телевизор. Он работал и изображение было нормальное, но каналов было всего три: первый, Россия и Культура - Заебись - ругнулась Машка и выключила телевизор - Пойдём чаю попьём.
- А жрать мы что будем? Картошка то хоть есть у твоего деда?
- Картошки навалом, хоть жопой ешь. Ещё рыба, наверное, есть. Дед заядлый рыбак. Волгу свою, он точно для рыбалки починил. Вот за нами съездить в Блядуны, она сломалась! А на рыбалку, завтра с утра, упрётся за тридевять земель и нихуя не сломается.
- А бабушка то где?
- Да сбежала она от него. Блядуны же!
- А другие люди тут живут?
- Лет пятнадцать назад, когда я здесь последний раз была - жили. Сейчас не знаю. Завтра узнаем.
Они допивали чай, когда вошёл дед - Ну всё. Банька натоплена, можете идти. Париться любите? Ты любила париться - дед говорил Машке, а пялился на Танюшу - Веники там, на полке. Мыло, мочалки, тазик, ковшик. Ладно, идите. Я пока постельное приготовлю.
Машка действительно любила париться. Танюша приседала, когда она плескала воды на камни. Случайно глянув в окошечко, Танюша ойкнула: дед, во все глаза, пялился на неё.
- Ты чего? - Машка лежала на полке и охаживала себя веником между ног.
- Он подглядывает - делая вид, что не замечает, прошептала Танюша, склонившись к Машкиному уху.
- Кто? - Машка даже голову не повернула.
- Дед.
- Ааа. Да и пусть. Плесни-ка ещё чуток.
Они мылись ещё минут семь и Танюша, не глядя на окошечко, ощущала глаза деда, общупывавшие её фигуру.
После баньки, они сидели на диванчике, разморенные. Дед, в сарае, готовил снасти для рыбалки. В входную дверь стукнули и сразу же открыли - Митрич, ну мы едем зав ... - дворник, отодвинув шторку, закрывавшую дверной проём в зал, застыл с открытым ртом. Наконец, выйдя из ступора, промямлил - Здрассьте - и вышел.
Танюша подскочила - Машка, что блядьнахуй происходит? Откуда он здесь?
- Это дядя Паша - слегка удивилась Машка, такой бурной реакции подружки.
- Да знаю я кто это. Это же дворник из моего дома. Чё он здесь делает?
- Ааа! Ну да - Машка всё равно не могла понять, почему Танюша так возбудилась - Это дедов старый друг. Они на рыбалку вместе ездят. Вот завтра, наверное, и поедут. Вот дед и чинил Волгу.
- Блядь-блядь-блядь - бормотала, перевозбуждённая, Танюша - Он же не расскажет твоему деду?
- Аааа! Ты про это. Не знаю. Мне как-то всё равно. Я уже спать хочу.
Уже заканчивались вечерние новости по первому каналу, и за окнами темнело, когда вошёл дед. Танюше показалось, что глянул он на неё, как-то по-другому. В груди заныло неясное предчувствие и куёкнуло - "Разболтал!".
Дед суетился, бегая из кухни в сени, и на улицу и, наконец, заперев дверь, вошёл в избу.
- Маша, ты будешь спать в бабкиной комнате, а ты здеся, на диванчике.
- А ты где, дед?
- У меня, в кладовке, полати. Да и вставать завтра ни свет ни заря. На рыбалку, с Пашкой, собрались. Вот я и лягу там, чтоб не беспокоить вас. Ну, укладывайтесь - Дед глянул на Танюшу, подмигнул и вышел в сени.
Машка выключила телек и ушла в комнату. Танюша разделась, оставшись в ночнушке, и легла. И только голова коснулась подушки , она погрузилась в глубокий сон. Ей приснился Валерка, который лапал её грудь и, раздвигая коленом ноги, тыкал, возбудившимся членом, в промежность. Валерка был пьян, и лежал на ней всем телом, придавив как бетонная плита. Танюша замычала, пытаясь столкнуть с себя Валерку, и проснулась. Первая мысль была, как здесь оказался Валерка? Но проснувшись окончательно, Танюша осознала, что лапает её, и пихает возбудившимся членом между ног, дед. Машкин дед. Танюша дёрнулась, пытаясь столкнуть его с себя, но дед оказался тяжёлый, как бетонная плита. Упреждая её крик, дед прижал широкую, мозолистую ладонь к её рту - Тише-тише-тише - повторял он, пытаясь преодолеть сопротивление сдвинутых ног, но Танюшу словно заклинило и дед сунул руку.
- Машкаа! - заорала Танюша, ощутив, как упёрлась, головка дедова члена в промежность, и уже раздвигает губы - Маашка!
Дверь открылась и сонная Машка спросила - Ты чего орёшь? Разбудила.
- Машка, он насилует меня! - пытаясь спихнуть с себя бетонную плиту, и задыхаясь,
выпалила Танюша.
- Да тише ты! - дед накрыл ладонью Танюшин ротик, и приостановившись, бросил внучке - Машка, уйди. Я не насилую. Мне Пашка всё про вас рассказал. Или дашь - дед убрал ладонь, и снова сунул руку к члену - Или я вас щас выгоню нахуй из дому! И ночуйте где хотите - дед шуровал рукой, щупая вульву и пихая во влагалище палец.
- Да дай ты ему. Убудет что ли? - Машка так сильно хотела спать - Он уже лет сто не трахался. Да и не стоит наверное.
Танюша растерялась и ослабила сдвинутые ноги, и дедов член, направляемый пальцем, уже наполовину засунутым во влагалище, погрузился в неё. Машка зевнула, и не слыша ответа Танюши, повернулась и ушла, прикрыв дверь.
Она проснулась от того, что заскрипела дверь. Зевающая Машка стояла в проёме двери.
- Сколько твоему деду, восемьдесят?
Машка, дозёвывая, ответила - Не поаааамню. Шестьдесят четыре, вроде.
Танюша улыбнулась.
- Понравилось, что ли?
Танюша села - Ну, вообще-то да. Он же не будет лазить на меня каждую ночь?
- Ну тебе ж понравилось.
- У меня, вообще то, парень есть.
- Машка зевнула ещё раз - Я жрать хочу - и пошла на кухню.
После завтрака, они, одевшись, прошлись по деревушке. Насчитали двенадцать дворов. Деревушка будто вымерла. Никого не было.
- А где люди то?
- Да я откуда знаю. Я здесь была, последний раз, когда мне было восемь лет. Домов, было больше. Вроде бы? В некоторых дворах гуляли куры и пару раз они услышали мычание коровы. Дойдя до другого края деревеньки, они увидели речушку, которая, огибая берёзовый околок, скрывалась за ним.
- А чё тут ехать-то? - удивилась Танюша.
- Да не. Это Вонючка. А они рыбачат на Моче. Туда километров тридцать пилить по тайге. А Вонючка, приток Мочи. Напрямую - Машка махнула рукой в сторону берёзового околка - километров десять, но моста нету.
- А что не сделают?
- Кто? Эти?
Они спустились к речушке. Она и правда воняла. Желание - искупнуться, сразу исчезло. Но рыба, в речушке, водилась. Пока они стояли, в нескольких местах, на водной глади, разошлись характерные круги. Речушка текла так плавно, что течение не было заметно. Ширина речушки была метров пятнадцать.
- Глубокая?
- Не знаю - пожала Машка плечами.
Из камышей, разросшихся вдоль берега, послышалось хрюканье. Камыши зашевелились и из них вышли две огромные свиньи. Они были уделаны грязью, жирно блестевшей, до самых кончиков ушей. Хрюшки, увидев девушек, замерли.
- Они на нас смотрят - поёжилась Танюша - Это же домашние? Не кабаны?
То ли вид девушек не понравился, то ли насторожило их что-то другое. Хрюшки ретировались, и скрылись в камышах.
Дед вернулся, когда солнце припекало в зените. И как ни в чём не бывало. Танюша думала, что будет как-то неловко, после того, что произошло. Но дед вёл себя так, как будто не трахал её ночью. Но ещё больше удивила Машка: она шутила и вспоминала далёкое детство.
Пообедали они варёной картошкой с молоком и хлебом.
- Так, девки - дед встал из-за стола - Ленка дозвонилась и всё рассказала - он обвёл взглядом их вытянувшиеся и насторожённые лица - Сейчас идём на огород и будем учиться полоть грядки. В халатиках, полоть грядки не получится. У меня есть штаны, но они великоваты для вас. Трико есть?
- Нет - замотали они головами.
- Тогда в штанах.
Дед вышел в сени и вернулся с парой синих брюк из х/б. Бросил штаны на пол - Облачайтесь.
Брюки болтались в талии, но на бёдрах держались, и дед дал им верёвки, чтобы подпоясались.
- Можно, конечно, в футболочках, но на солнце сгорите. Вот - дед снял с вешалки два хэбешных, застиранных халата.
Они оделись в халаты. Дед хмыкнул, но на Танюше, взгляд, задержал: в этих штанах, и в этом халате она была ещё соблазнительнее.
- Обувка. Либо резиновые сапоги, либо босиком. Лучше босиком. В резиновых сапогах ноги сопреют, а вода в баньке горячая, ноги можно будет помыть вечером.
С полчаса он объяснял им, показывая осот, сурепку и лебеду. Но когда девушки выдернули несколько стеблей редиски и морковки, матюкнулся.
- Идите капусту поливайте. А потом картошку полоть. Но картошку полоть уже в сапогах, а то ноги себе пообрубаете.
Капусту они полили за полчаса и обувшись в резиновые сапоги приступили к прополке картошки. Но навыка не было совсем и вместо травы они срубали картошку.
- Ёб вашу мать! - выругался дед, увидев срубленную картошку - Откуда у вас руки растут? Идите тогда воду в бочку возите.
Дед зашёл в сарай и выкатил тележку двухколёсную с алюминиевой фляжкой в кузовке.
- Вонючку видели? Берёте ведро возле бочки и идёте на речку. Набираете флягу и назад. Бочка двести литров, а фляга сорок - Дед заглянул в бочку - Три рейса сделаете. На речку можно босиком или в своёй обувке. Да и робу можете снять.
Они сделали три рейса и наполнили бочку. Вечером, когда солнце клонилось к закату, полили капусту ещё раз. Сходили в баньку, ополоснулись. Дед не подглядывал. Когда из баньки зашли в избу, деда дома не было.
Они пили чай с вареньем, когда вошёл дед. И сразу, с порога, объявил - Сходка была. Пашку у нас уважают. А вы его оскорбили.
- А я-то здесь причём? - возмутилась, было, Машка - Она оскорбляла, вот пусть и отдувается теперь. А ты к чему, вообще, дед?
- К тому, что сходка приняла решение. Поскольку вы сосланные на исправительные работы, но делать нихуя не умеете, вам предлагается, на выбор, либо трудовое рабство, либо сексуальное.
Дед замолчал, а у Танюши и Машки раскрылись ротики.
- А если мы несогласные - пришла в себя Машка.
- У рабов только право выбора. Других прав нет - отрезал дед.
- И надолго, наше рабство?
- Ленка сказал дней десять.
- А мы соберёмся и уедем
- Не уедете. Водила, Пашкин сын. Завезёт вас в болото и утопит.
- Дед, я мамке позвоню и всё расскажу.
- Не позвонишь, я ваши телефоны Пашке отдал.
Танюша и Машка переглянулись. Ситуация была абсолютно абсурдная, но дед был серьёзен.
- А трудовое, в чём заключается? - спросила Танюша, понимая, что положение безвыходное.
Дед распрямил плечи - Воду таскать в бочки, грядки поливать утром и вечером, полы мыть в избах, и стирать.
- А сексуальное?
- Ублажать дедов. Да вы не думайте, не бесплатно. За МРОТ будете трудиться.
- Это за секс?
- Да всё равно, хоть за хозработы, хоть за секс. Если хорошо будете трудиться - дед подмигнул Танюше - ещё и премию получите.
- Тогда мы выбираем хозработы - подвела итог, абсурду, Танюша.
- Хорошо - легко согласился дед - Идите спать. Завтра, в шесть утра вставать.
Танюша сладко спала.
- Подъем!
Танюша продрала глаза. Из спальни, сонная, вышла Машка.
- Поссать, посрать, помыться, подмыться, завтрак на столе. На всё про всё - полчаса.
Они сидели за столом на кухне и уплетали яичницу, прихлёбывая горячим чаем.
- Когда он успел всё приготовить? - удивлялась Танюша.
- Машка, полупрезрительно, улыбнулась - Это ж деревня. Здесь встают до первых петухов.
- А это во сколько?
- Первые петухи орут с первым лучом солнца.
Вошёл дед и показывая часы, зажатые в руке, сказал - Полчаса прошло. Закончили?
- Да - они встали из-за стола.
- Так и пойдёте? В ночнушках? На первый раз простительно, но ещё раз не уложитесь, по времени, будете отрабатывать наряд вне очереди. Жду на улице.
Они переоделись и вышли.
Дед придирчиво их осмотрел, задержавшись на Танюше, и остался доволен.
- Так, сейчас идёте по дворам и поливаете капусту. Потом таскаете воду в бочки. Обед. Час на отдых. Потом уборка или стирка, как скажет хозяин. Вечером ещё одна поливка капусты. Ужин. Банька. Просмотр телепередач. Отбой.
- А с кого начинать?
- Начинайте с моего огорода и по порядку.
- А собаки есть?
- Есть, но будут на цепи. Ещё вопросы? Нет. За работу.
Дед ушёл в сарай, а Танюша и Машка, взяв ведро и лейку стали поливать капусту.
До обеда они полили капусту во всех дворах, познакомившись с дедами. Дом дворника (дяди Паши) был на другом краю деревеньки и они слышали, как в сарайке хрюкали свиньи. В двух дворах слышали мычание коров. Дед Машкин и дворник были самые молодые. Остальным было под восемьдесят. Но все старички были бодрые и разговорчивые. Танюше и Машке, однако, было не до разговорчиков. Они возили воду в бочки, когда дед позвал их на обед.
На обед была уха и девки трескали так, что за ушами пищало. Пообедав, пошли в зал и завалились на диванчике. И не заметили, как уснули.
- Подъём! - разбудил их дед.
Девушки разлепили глаза и сели. Все мышцы ныли, с непривычки.
- Молодые - ухмыльнулся дед - Привыкните. На ужин будет рыба жареная в сметане. Вперёд, на трудовые подвиги.
Воду, в бочки, они возили аж до семи часов. У некоторых было по две бочки, и обе пустые. Два раза, из камышей, вылезали, уделанные по уши жирной грязью, огромные свиньи и, похрюкивая, внимательно, на девушек, смотрели.
Танюше не нравилось, как, эти свиньи, на неё смотрят. Ей, почему-то, казалось, что свиньи смотрят только на неё.
Сделав последний рейс, они едва доволокли пустую тележку до двора деда.
Поужинали, сметая всё съедобное на столе.
- Ну вот, первый рабочий день почти закончился. Осталась вечерняя поливка капусты - дед насмешливо на них поглядывал.
Вечерняя поливка капусты показалась невыносимой пыткой. Ведро и лейка, которые утром, даже полные, казались лёгкими, теперь были неподъёмно-тяжёлыми, даже заполненные всего лишь на треть. Из-за этого, поливка растянулась до темноты. Закончив в последнем огороде, они едва дотащили ноги до дома деда, и свалились, едва доплетясь до диванчика.
- Девки - дед морщил нос и воротил от них лицо - От вас потом несёт, как от старых, загнанных кляч. Идите сполоснитесь.
Но девки, деда, уже не слышали. Разбросавшись на диване, они дрыхли, как убитые.
Дед похотливо облизнулся, любуясь Танюшей - Ну вот и готовенькие.
Выключил свет и вышел.
Танюше снилось, что она в казарме и ротный орёт - Подъём!
Танюша очень удивилась: в армии она не служила, а казарму видела только в кино. Зазвенели фанфары и Танюша разлепила глаза. Рядом, с трудом удерживая слипающиеся глаза, лежала Машка.
Дед держал в одной руке медный таз, в котором он варил варенье, а в другой стальную поварёшку. И лупил, этой поварёшкой, по этому тазу. Звон бил в уши, отдавая зубной болью. Девушки, одновременно, заткнули уши.
- Уже четверть седьмого - возмутился дед - А вас хоть на куски режь, вы не просыпаетесь. Солнышко припекает, капуста вянет, а вы ещё и не ссали даже.
- Ни рок, ни нуг не чую, и отвал спинается - пробормотала Машка, пытаясь сесть на диванчике.
Впервые в жизни Танюша прочувствовала, эти ощущения. Ещё она вспомнила, как где-то слышала - По мне, словно катком проехались. Жутко ныли мышцы и ломило поясницу. Горели плечи и руки от загара. Икры ног сводило судорогой, стоило ими шевельнуть. Чесалась спина, от высохшего пота, ставшего солью.
Девушки глянули друг на друга, и в унисон спросили - А на сексуальное, можно перейти?
Дед перестал лупить, в таз, поварёшкой - Завтрак готов. Банька истоплена - подмигнул Танюше - Или отсыпаться будете?
- Спать! - выдохнули девушки, и закрыли глаза.
Дед, почёсывая муди, и напевая похабную песенку, пошёл поливать капусту.
Сексуальное рабство им показалось раем. Их заставляли раздеваться и танцевать, плавно двигая бёдрами. Наклоняться и становиться в позы. Щупали их упругие груди, и гладили их попки, и засовывая руки, трясущиеся не то от старости, не то от похотливого озноба, в промежность, щупали их киски, прикрывая слезящиеся глазки и пуская слюну. Их заставляли целовать и лизать дряблые члены и отвисшие мошонки. А некоторые, старые извращенцы, заставляли их засасывать отвисшие яйца, и мусоля во рту, ласкать язычком. От этой ласки, старички впадали в сексуальный ступор. Их глазки стекленели, голова начинала трястись, из раскрытого рта вываливался язык и обильно текла слюна, тягучая как сопли. Танюша с Машкой, поздно вечером, долго тёрли мочалками шеи, смывая коросту, засохшей старческой слюны. Только у одного старичка от этой ласки член возбудился и Танюше пришлось отсасывать до кончины. Нет, не старика, а до истекания его прогорклой спермы, такой же тягучей, как сопли. Бррр. Танюша думала, что это самое отвратное испытание, выпавшее в её жизни. Даже откушенная, проглоченная, и давно уже переваренная на кал, вонючая залупа таксиста, показалось сладкой.
До крайнего дома деревушки, они добрались на третий день. Танюша даже думать боялась, о том, что сделает с нею дворник. Но она даже в самом страшном сне, не смогла бы увидеть того, что произошло на самом деле.
- Всех обслужили? - встретил их дворник, когда они, постучав в дверь, вошли в избу.
Девушки молчали, ожидая, чего от них потребует обиженный дядя Паша.
- Дед просил тебя не трогать - дворник смотрел на Машку.