Швецов Жорж : другие произведения.

Тридесятое Государство

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вторая книга из серии "Сокрушение Рода".
   Глава 1 Людмила
  
   Тридесятое возникло перед моим взором, будто из-под земли выросло.
   Без колдовства, тут, явно не обошлось
   Мы подъехали к высоченному забору из брёвен в три обхвата, и стража,
  разглядев и узнав Забаву ещё издали, открыла ворота.
   Уже солнце клонилось к закату, и как только мы въехали, ворота за нами
  закрыли.
   Забава спешилась. Соскочил (научился, однако) и я, с коника своего. Забава
  передала поводья стражнику, и взглянув на меня, спросила - Принц, отдохнешь с
  дороги, или сразу пойдёшь на приём к дяде?
   - Я думал, мы жданные гости.
   - Да ждали нас, ждали.
   - Пожалуй что права ты Забава: в баньку, да отужинать, да выспаться как
  следоват. А
   уж завтра, тогда, и на приёмы.
   Забава улыбнулась - Вот и славно.
   Царский дворец, бревенчатый с башенками, состоял из нескольких хором.
  Царская изба была самая большая, с высоким крыльцом, да с перилами, да с верандой,
  крытой по всему периметру, да с крышей двускатной, да с петушком на коньке крыши.
   А петушок то, я присмотрелся, не деревянный, а живой. Всё вертится, да по
  сторонам всё высматривает. Стережёт царский покой.
   - Серко, стражник, в конюшню уведёт.
   Я передал повод стражнику, ведущему жеребца Забавы.
   - А где конюшня?
   - Да вон она - Забава махнула рукой куда-то вправо.
   Я глянул, и увидел обширный сарай с проёмом, без дверей.
   Забава подошла к гостевому домику: красивый, весь резной, да писаный, как
  тульский пряник, будто игрушечный.
   На невысоком крылечке стояла женщина в расшитом, рунами, сарафане. Русоволосая,
  с косой до пояса. Зелёные глаза, чернобровая, с губами чувственными и сочными, но
  уже в возрасте: на шее и в уголках глаз, разбегались лучиками морщинки.
   - Здравствуй, Людмила.
   Женщина улыбнулась и качнула головой.
   - Принимай гостя дорогого, да поухаживай за ним. А я пойду к дяде, отчитаюсь.
   - Уж не Русланова ль Людмила? - спросил я.
   - Она самая и есть - ответила Людмила, спускаясь с крыльца.
   - А где же Руслан?
   Ответила Забава, уже идущая к царской избе - Дядя Руслан, при дяде - она
  обернулась на ходу - Они, как два сапога пара. Водой не разольёшь.
   Людмила спустилась с крылечка и взяла меня под руку - Ну пойдём принц. В баньке
  помоешься, попаришься. Смоешь дорожную пыль да пот - она сморщила носик и повела им
  - А то от тебя, как от жеребца, несёт.
   Банька небольшая, видимо для гостей с дороги. Не для утех шаловливых.
  Людмила заходить не стала - Там тебя и помоют, и веником похлещут. Портки чистые в
  предбаннике, на лавочке лежат. А свои грязные, пыльные да потные, оставь. Я, опосля,
  постираю. Ну - она высвободила руку и легонько подтолкнула меня - иди уж. Неча
  пялиться на чужую жену - и улыбнулась озорно, скосив вниз глаза - Экой любвеобильный
  то!
   Меня бросило в жар: член торчал вовсю, оттопыривая мотню трико - Что ж, со мной
  не пойдёшь разве, Людмила?
   - Да нельзя мне с мужчиной в баню то: банник может и кипятком ошпарить. Иди ужо
  мойся, принц - она ещё раз, легонько, подтолкнула меня, улыбаясь и, потупив глазки -
  А я пойду, стол накрою к ужину.
   Скинув в предбаннике одёжку, я открыл дверь и вошёл внутрь. Банька аккуратная,
  чистая, с оконцем для освещения днём. Но к вечеру с него толку мало. Было, однако,
  не очень темно, и я разглядел полок, и шайку на нём с водой, и мочало, и веник
  берёзовый, и мыльнянку в ковшике.
   - Ну проходи. Чё встал на пороге то? - продребезжал чей-то голос, и я увидел
  говорящего.
  Из-под полка выглядывал голый старичок, лысый, с длинной бородой, обмотанный по
  поясу мочалом.
   - Банник?
   - Он самый. Лезь на полок, да ложись, спинку тебе потру - банник заскочил на
  полок, сунул мочалку в ковшик с мыльной водой, и взглянул на меня - Да ты не думай
  чево, не буду баловать. Ты гость в государстве. А гостю почёт и уважение. Влезай, да
  ложись - и он прихлопнул ладошкой по полку.
   Я забрался к нему на полок и улёгся. И он, окатив меня водой из шайки,
  принялся натирать мне спину и бока, посапывая и бормоча что-то себе под нос.
  Хорошенько намылив меня, и окатив водой, приказал - Теперь ложись на спину. Помою
  тебя с лицевой стороны.
   Я перевернулся и он, также тщательно намылив мой живот, и грудь, и ноги,
  окатил горячей водой из шайки.
   - Ну а голову, и причинное место, сам помоешь - он соскочил с полка, и взяв
  веник, опустил его в другую шайку - А я пока веник размочу.
   Поддав парку, так что уши обжигало, он нахлёстывал меня веником, да приговаривал
  - Уходи усталость, не приставай хворь ... - Напарив меня, сам же и холодной водой
  окатил - Ну как ты, принц?
   Я сел и ступил на пол. Усталость как рукой сняло, и дух бодрящий, словно вошёл
  в меня - Хорошо! Спасибо тебе.
   Я вышел в предбанник, и усевшись на лавочку, чтобы обсохнуть, спросил - А в
  Тридевятом я не видел банника?
   Он закряхтел и, высунувшись из-под полка, ответил - Там Марья да Васса. Одна
  волшебница, другая ведьма. Банником там был мой старший братец. Любил он
  подглядывать за женщинами. Как оне моются. Ну раз и подглядел, на Марью. Она
  заметила и обратила его в ночной горшок, и сказала - Теперь насмотришься срамного!
   - А ты как узнал об этом? - удивился я.
   - Так ведь и я там был банником. Только не подглядывал. Страху натерпелся, да и
  убёг сюда.
   - Ну спасибо, ещё раз, за баньку.
   Я оделся, обулся в лапоточки, и вышел на улицу. Солнце опустилось за горизонт,
  но было ещё светло: то самое время суток, когда тени начинают растворяться в
  сгущающемся сумраке. И тут моё внимание привлекли окна царской избы: мне показалось,
  что из окон исходит свет, как от электрического освещения. Я обернулся и посмотрел
  на закат: солнца уже не было и темнел горизонт - "Что за чертовщина?"
   Я снова обратился к окнам царского дома. Никаких сомнений: из окон струился
  беловатый свет, и берёзки, стоявшие под окнами, отбрасывали тени на траву.
   - Напарился? - рядом со мной стояла Людмила.
   Я отвёл глаза от окон царского дворца - Да, спасибо за баньку, Людмила.
   - Тогда пойдём в избу. Отужинаешь.
   Мы поднялись на крылечко. Она открыла дверь, пропуская меня, и зашла
  следом. На стенах висели лампадки в светцах и было, в общем то, достаточно светло.
  Изба имела два помещения, не считая сеней: кухню и горницу, которая была и спальней
  заодно.
   Она провела меня на кухню, где был накрыт стол: грибы солёные, мёд в ковшике,
  пиво в другом, да рыба запечённая.
   Я вспомнил про скатёрку, но идти за ней не хотелось. Да и Людмила, всё больше и
  больше, привлекала моё внимание. Косу она распустила. Вместо сарафана, исподка,
  подвязанная под самой грудью. Когда она наклонялась, грудь колыхалась, оттопыривая
  ткань рубахи.
   Я возбуждался, и не в силах противиться похотливому желанию, подошёл к ней
  сзади и обхватил за талию.
   Людмила замерла. Осторожно повела плечами, и высвободившись из моих рук,
  обернулась - Всему своё время - улыбнулась, и добавила - Давай поужинаем.
  Присаживайся к столу.
   Я утолил жажду пивом: сладким напитком из брусники на меду. Потом налил себе и
  Людмиле, в чарки, мёду и мы выпили за здравие. Мёд был крепок и удивительно хорош.
  Сразу же ударило в голову, и похотливое желание к женщине, сидящей рядом,
  разгорелось с новой силой.
   У Людмилы блестели глаза. Она повела рукой над столом - Отведай принц моего
  угощенья.
   Я вдруг почувствовал, что очень голоден, и с жадностью ел рыбу, в прикуску
  с солёными грибками. Мы выпили ещё по чарке мёду. Людмила почти не ела, только
  отломила кусочек рыбки, да закусила грибком.
   Я наблюдал за нею. Она была пьяна, и смотрела на меня не стесняясь
  нисколько. И как только я обтёр губы полотенцем, встала, и взяв меня за руку, молча
  повела в горницу. И подведя к кровати, игриво и грубовато подтолкнула - Ложись!
   Я лёг на кровать. А она, став на колени, развязала тесёмки лаптей и сняла их с
  моих ног. Потянула с меня портки, и я выгнулся, чтобы она могла снять их. И когда
  сняла, встала у меня между ног и припала к члену, уже возбудившемуся. И сосала, и
  лизала его, обильно пуская слюну. И я потянулся к ней, и развязав тесёмки на
  исподке, стянул через голову и щупал, и мял её титьки: налитые и упругие, как мячи.
  Она поднялась с колен, залезла на меня, и встала надо мной, раздвинув ноги.
   Я обомлел. У женщины, между ног, болтался клитор, размером с мой член!
   - Нравится? - Людмила, покачивая бёдрами, улыбалась, наслаждаясь моим
  изумлением - Ну что же ты, дурачок, трогай, ласкай, дрочи его, чтобы он встал, и я
  выебу тебя! Ыммм!
   Я щупал и мял клитор. Я дрочил его, и прикладывался к нему губами. Я ласкал
  его языком, и он возбудился и встал. И торчал, как член!
   Она стояла надо мной, с закрытыми глазами, покачиваясь и наслаждаясь ласками. И
  когда клитор встал, приказала - Становись раком! Я хочу тебя!
   Я послушно встал на колени, опираясь руками. И она, положив правую руку на мою
  поясницу, чуть надавила, прогибая. А левой, захватив ятра, приподняла жопу - Вот
  так! - и сжав мои бёдра, прижалась головкой клитора к анусу. В это мгновение
  скрипнула дверь, и в спальню кто-то вошёл. Отчётливо слышалось мягкое шарканье обуви
  по полу. Я стоял жопой к двери, и мне не было видно, кто вошёл. А Людмила уже
  погружала клитор в меня, проталкивая через анальное кольцо, и лапая мои ягодицы. Я
  дёрнулся, желая обернуться и посмотреть, кто вошёл, но Людмила шлёпнула меня по жопе
  - Не отвлекайся, и меня не отвлекай. Это Руслан. Он будет смотреть на нашу оргию.
  Его возбуждает только это.
   После таких её слов, мне захотелось слезть с клитора ещё сильнее, и
  обернутся, чтобы убедиться: правду она говорит, или врёт. Но Людмила, уже впавшая в
  сексуальный раж, остановиться не могла, и удерживая меня, простонала - Ру .. у .. с
  .. с .. ла.. ан по .. по .. ка .. ка .. жись е .. е .. му .. муу!
   Кто-то, я снова услышал мягкие шаги, обошёл кровать и встал передо мной. И
  я, покачиваясь в такт тычкам Людмилы, увидел мужчину. Наверное это и был Руслан. Я
  ведь видел его в первый раз. В скудном освещении спальни я разглядел только, что он
  был раздет, без штанов, и сжимал рукой член, наблюдая за нами.
  - Людмила говорит правду - подал он голос - Ты уж постарайся, принц, выебать её
  так, чтобы у меня встал. А то я бабы не ёб уже лет сто!
   И он вернулся, и стоя за нашими спинами (жопами), созерцал нашу оргию.
   Я пребывал в трансе от увиденного, и услышанного. Слишком много, за неполный
  час, свалилось на меня впечатлений. И думал, что вряд ли уже смогу трахнуть Людмилу
  в жопу. Но оказалось, что действо только начинается.
   Людмила уже разошлась вовсю, натягивая меня. И я, невольно поддаваясь её
  агрессии, стал отвечать, насаживаясь и усиливая наслаждение от фрикций. Я тужился,
  чтобы клитор входил с меньшим сопротивлением, и меньше причинял боли. Я ощущал, как
  в прямую засасывается воздух, и с наслаждением выпускал его. Людмила, заводясь всё
  сильнее и сильнее, и зверея от власти надо мной, насиловала меня со стонами,
  перешедшими в хриплые крики. И наконец, испустив вопль, полный сладострастия и
  сексуального восторга ... кончила!
   Её руки пали. Тело обмякло, и она опустилась грудью на мою спину, тяжело и
  хрипло дыша. Клитор выскользнул из жопы (моёй), и во мне вдруг проснулось дикое
  желание: овладеть этой женщиной и выебать, и изнасиловать её также грубо, как только
  что, она, сделала это со мной.
   Я выпрямился, и она свалилась с меня на кровать.
   - Раком! - приказал я, но она даже не пошевелилась - Раком встань, тыы! - я
  был намеренно груб с нею, играя для наблюдателя. Уж не знаю, понял ли он? Ибо, уже
  через минуту, я забыл о нём. Меня начинало выводить из себя бездействие Людмилы.
   Я толкнул её ногой - Вставай! Я хочу, и буду ебать тебя в жопу!
  - Принц, миленький, ну дай хоть немножко отдохнуть - она улыбалась мне, и её голос,
  слащавый и заигрывающий, и её улыбка взбесили меня. Я наклонился над нею, зажал в
  левом кулаке волосы, и наматывая на руку, приподнял её. Женщина скривилась от боли,
  а я, наотмашь, ударил правой по щеке!
   Людмила вскрикнула, схватившись за щеку. Руслан вздрогнул от
  неожиданности, и впившись глазами в любовников, даже перестал дрочить. Но кровь,
  пульсирующими толчками заполняя пещеристые тела, поднимала член и Руслан улыбнулся:
  впервые, за много-много лет, член встал!
   Людмила заплакала, размазывая слёзы по щекам, и довела меня до белого каления.
  Я с силой дёрнул её за волосы, и ударил ещё раз, разбив ей в кровь губы - Вставаай!
   И она, подвывая и слизывая кровь, встала раком.
   Руслана знобило от возбуждения. Член, затвердевший как камень, звенел от
  напряжения. Но вместо того, чтобы броситься к жене, он вперился в происходящее.
   - Заткнись, ссука! - и схватив, и сжав её жопу, притянул и насадил. Она
  вскрикнула, и дёрнувшись вперёд, опустилась животом на кровать. Я опустился за нею,
  и оседлав её сзади, насиловал в каком-то диком исступлении. От боли, она теряла
  сознание. От боли, приходила в себя. А я всё терзал и терзал её плоть, и никак не
  мог удовлетвориться. И захлёбываясь похотью и яростью, схватил её за волосы и
  потянул к себе. И когда голова Людмилы оторвалась от подушки, и запрокинулась,
  стиснул её шею, и продолжая засаживать, душил её! И когда она захрипела, и стала
  дёргаться подо мною в конвульсиях, излился, и падая на кровать, рядом с нею, услышал
  мычание Руслана. Он тоже кончил.
   Я лежал рядом с затихшей Людмилой, и услышал, что в комнату вошёл ещё кто-то.
   - Что Руслан, удовлетворил ли принц твоё желание? Смог ли он, натягивая твою
  жёнушку, возбудить тебя? Бааа! - вошедший ступил в лужицу спермы у ног Руслана -
  Да ты кончил, друг мой!
   Руслан что-то возбуждённо зашептал вошедшему. Тот ответил - Что мне за
  удовольствие смотреть, как ебут чужую жену? Вот выебет принц Шемаханскую, тогда и
  мне ... - но окончание фразы я не расслышал. Говоривший вышел.
   Руслан, надев портки, тоже направился к дверям - Отдыхай принц. Завтра тебе
  предстоит ещё одно испытание. Слышал, что сказал Карла?
   Я проснулся ночью. Рядом со мною спала Людмила. Я толкнул её - Ссать хочу!
   Она встала, и пошарив рукой, достала горшок. Я сел и ссал. А она держала
  горшок. Закончив, снова лёг. Людмила, задвинув горшок под кровать, хотела лечь - Я
  что, нюхать буду? Вынеси!
   Она накинула исподку, и вынесла горшок. Вернувшись, легла рядом.
   Отредактировано 02.03.23
  
   Глава 2 Карла
  
   - Приинц ... приинц ...
   Я открыл глаза.
   Людмила будила меня, трогая за плечо - Принц, все уже собрались у Карла
  Петровича. Тебя ждут.
   Я сел на кровати, она подставила горшок - Хочешь ссать? - припухшие губы,
  разбитые мною, посинели. Под глазами чёрные круги. Но странно, выглядела она очень
  сексапильно
   - Пока нет.
   Я встал, потянулся, и стал одеваться. Мы вышли из домика и направились к дворцу.
   Солнце уже взошло. Петушок дремал на своём посту. Небо было безоблачным, а
  утренний ветерок ласкал прохладой.
   У ворот стояла печь. Какой-то мужичонка, зажав под мышкой большую щуку,
  рассказывал о чём то, с очень серьёзным видом, стражам. А те покатывались со меху,
  хватаясь за животы. И панибратски хлопая его по плечам, говорили - Мели Емеля, твоя
  неделя.
   Стражи у дворца не было, и мы поднялись на крыльцо. Только ступили на
  площадку, задрожала земля и я услышал отдалённый топот лошадиных копыт.
   - Что это? - я обернулся, но ничего не увидел.
   - Это Святогор и Вольга объезжают дозором рубежи - пояснила Людмила.
  - Но я не вижу никого?
   - Они далеко, не увидишь - она улыбнулась.
  - Слышно ведь. Значит должно в пределах видимости.
   - Это ж Святогор. Его не только в Тридесятом, во всех окрестных царствах, и у
  ворогов слышно. Потому и спокойно на наших рубежах: никакой ворог супротив Святогора
  устоять не сможет.
   Мы вошли внутрь дворца, а топот богатырских коней, как отдалённого грома
  раскаты, всё доносился, затихая. Она провела меня к дверям гостиной комнаты,
  распахнула их, и поведя рукой, пригласила - Входи, принц.
   В гостиной, у накрытого стола, стояли двое мужчин и три женщины. Забаву я
  узнал сразу, и улыбнулся ей.
   Ко мне, протягивая обе руки для приветствия, направился один из мужчин (я
  был немало удивлён его нарядом, но об этом чуть позже) - Здравствуй, здравствуй
  дорогой принц! - он тряс мои руки, а я смотрел в немом изумлении.
   Несомненно, передо мною был Карла. Но видимо за триста лет отросла не только
  борода. Разделённая пробором, она, по плечам уходила за спину, и там была заплетена
  в толстенную косу, спускавшуюся чуть ли не до пят. Но и сам Карла: он был почти
  одного роста со мною. Ну может на пару сантиметров и ниже, но не от горшка два
  вершка, если только мои глаза не обманывали меня.
   От Карлы не ускользнуло моё замешательство - Ээ, принц. Да в сказках то
  понапишут, только уши развешивай. Как говорят у нас в народе? Сказка - ложь. Ну
  пойдём. Пойдём дорогой принц, я познакомлю тебя с моими домочадцами.
   И подхватив меня под руку, подвёл к остальным.
   - Подружья моя, девица Шемаханская. Наречённая при рождении Зюльфирой.
   Черноброва, круглолица, сексапильная девица - смотрела, не отводя взгляда
  
  Она не прятала лица,
  И паранджой не покрывала,
  И сразу капало с конца,
  Когда она пизду казала!
  Обворожительна была,
  Дитя востока Зюльфира:
  Вразлёт, чернеющие брови,
  И плоть распята для любови,
  Вздымалась грудь, скользящий взгляд,
  И вздохи томны, губы сочны,
  Давала дева всем подряд,
  Была развратна и порочна
  
   - С Забавой, ты уже знаком. А эта русская красавица - царевна Несмеяна.
   Несмеяна и правда была необыкновенной красоты баба. Русые волосы,
  голубоглазая, стройная, с высокой полной грудью. Узкие плечи и талия, широкие бёдра,
  румянец на щеках, сочные, как спелая земляника, губы. Она удостоила меня равнодушным
  взглядом своих бездонно-голубых глаз, улыбнулась, лишь из вежливости, и зевнула.
   - А этот статный богатырь, как ты уже догадался - он подмигнул мне - Руслан.
  Руслан, хоть и поседевший, был статен и крепок, и по-мужски красив. Мы обменялись
  рукопожатием.
   - Ну с Людмилой, подругой Руслана, ты уже очень близко познакомился - Карла
  ткнул меня игриво под бок - И знакомство это, оставило след на её лице, и не
  только. Есть у нас ещё одна царевна, но с нею познакомлю чуть позже, Роман свет
  Григорьевич. А сейчас прошу к столу. Стол у меня шведский. Каждый берёт себе, что
  ему нравится, и сколько съесть сможет - Прошу!
   Он разлил по чаркам мёд и поднял свою - За знакомство, за здравие, за успех
  твоей Миссии!
   Я вздрогнул - "Совсем ведь из головы вылетело".
   Мы осушили чарки.
   Карла, тут же, наполнил их снова, и не дав закусить, продолжил - А теперь мы
  выпьем за нашего гостя, за принца заморского, за Романа свет Григорьевича.
   Мы осушили по второй и приступили к трапезе.
   Мёд был крепок, и я ощутил это сразу. Окружавшие меня люди казались давно
  знакомыми, добрыми, милыми.
   Я обратился к Карле - Откуда у вас такая одежда?
  Чтобы стало понятно, почему она меня поразила: Карла был одет в брюки и рубаху,
  кроя, современного моему времени, а на женщинах, кроме Людмилы, были платья, как у
  современных, мне, женщин!
   - Аа - заулыбался Карла, довольный тем, что ему удалось удивить заморского
  принца - Есть у меня портной. Чудной человек, но богат на выдумку. И женщинам(!) -
  он поднял палец вверх - женщинам нравится его одежда. Как примерили в первый раз его
  наряды, так и забыли про портки.
   - А как звать-величать твоего портного?
   - Да простое, русское имя, Зайцеслав. Вот только чудак-человек - Карла
  заулыбался - не называй, говорит, меня портным, я ... - он поднял глаза, вспоминая
  слово - аа, я, это он про себя, я - кутюрьма!
   - Кутюрье - поправил я с улыбкой.
   - О! Точно! Кутюрья. А что означает это слово? Ты знаешь, принц?
   - Да так и переводится, с иносранного - портной.
   - Ну, не чудак ли? Да, вот помянул ты иносранное, принц. А ты заметил, обратил
  внимание, что много этого иносранного и к нам, в наш, исконно, так сказать, русский
  сказочный мир проникло. Заметил, аль нет?
   Я усмехнулся, чувствуя подвох, и вспомнив разговор с Наташкой - Даа, как-то не
  заметил я ничего такого, Карла Петрович.
   - Ну как же, как же - загорячился он - вот возьмём, к примеру, Алёшу Поповича.
  Былинный русский богатырь, вроде бы(?), а фамилия откуда такая? - и сам себе и
  ответил - Поп! От попа его фамилия. Или вот возьмём другого былинного богатыря, Илью
  Муромца. А имя то, как его произносится - Илия - да разве ж это русское имя?
   - А Микула Селянинович? - спросил я
   - И Микула, и Святогор, и Вольга - исконно русские былинные богатыри! А вот твоё
  имя, принц - Роман - оно русского происхождения, али нет? Сдаётся мне, что нет. Вот
  как фамилия твоих дедов?
   - Швецов
   - А второго?
   - Один у меня дед.
   Мой ответ не столько удивил, сколько обескуражил Карлу. Он вскинул на меня глаза
  - Да ты и в самом деле голубых кровей ...
   - Карлуша - обратилась к нему Шемаханская - Хватит донимать принца философией.
  Может пора уже познакомить его с нашей несчастной царевной?
   - И то верно. Совсем из головы вылетело. Идём ка принц.
   И подхватив меня под руку, подвёл к невысокому столику, на котором сидела
  лягушка. Но лягушка - я присмотрелся - была не простая. Не говоря уже о размерах,
  чуть больше жабы, она имела нарост золотистого цвета, в виде короны, на голове -
  Царевна-лягушка?
   - Да - подтвердил Карла.
   - Какая-то она большая и ... А это что? - я увидел золотое тату на её спине, и
  наклонившись, прочёл - Made in China? - тут только я заметил, что и кожа у лягушки,
  изжелта.
   Я выпрямился и обвёл всех взглядом.
   Ответил Карла - Да тут такая история. Иван-Царевич смастерил себе лук, который
  стреляет так далеко, что ... Ну в общем, стрельнул он, как полагается, и пошёл
  искать свою стрелу. Год искал. И нашёл - он помолчал, и продолжил - А теперь вот
  мается бедный. Вроде бы и лягушка, и царевна, а заклятие не спадает с неё. Ну никак
  не спадает. Уж что только мы не перепробовали: и в молоко кипящее её бросали, и
  мёртвой водой поливали, и Емелю приглашали. Нифкакую! Уж и лекари мои всякие настои
  трав на ней опробовали. Ничего! Только подросла ещё немного. А как была лягушка, так
  и осталась.
   - Так мож лягушка и есть? - они уставились на меня - Я к тому, что не царевна
  она.
   - Да как же, принц! А корона? А тату?
   И тут промелькнуло в моих захмелевших мозгах. Словно огнивом, кто чиркнул. То ли
  мёд был крепкий. То ли моча в голову ударила. Я задрал исподку, и зажав подол
  подбородком, спустил портки.
   Ну кого мне было стесняться? Забавы? Людмилы? Руслана, или Карлы? А перед
  женщинами я никогда не стеснялся.
   Я опустился на колени, и ткнул залупой лягушку. Она раззявила свой рот и
  засосала её, да так смачно, да ещё и глазки прикрыла от удовольствия. И когда она
  стала заглатывать залупу, член возбудился и встал, приподняв и лягушку. Но она не
  отцепилась, и продолжая заглатывать, дрыгала в воздухе лапками.
   И меня озарило!
   Я обхватил тельце лягушки и оттянул её от члена. Перехватил за задние лапки,
  и раздвигая их, прижал клоакой к залупе, и ...
   И натянул лягушку!
   По залу пошёл стон. Все замерли в оцепенении. Кожа на лягушке с треском
  разошлась, и на полу, передо мной, восстала женщина, которую я натягивал в жопу! Она
  стонала, а я, вошедши в раж, ебал её, пока не кончил. Кончив, вытащил член из
  царевны, и встал. Подтянул портки и оправил исподку.
   Царевна тоже встала. Голая. Она пялилась на меня, во все свои, слегонца
  раскосые глаза и ... улыбалась!
   Напряжение спало и все зашевелились.
   А Карла провозгласил - По нашему закону, закону Тридесятого Государства, тот,
  кто освободил царевну от заклятия, тот и станет её мужем, и царём её царства! - и
  обращаясь ко мне - Ты уже не принц. Ты теперь царь! А она твоя лягуш ... бррр, твоя
  царевна!
   Царевна прижималась ко мне. Женщина была в самом соку, и очень даже
  привлекательна: этакая раскосая азиаточка, с кожей цвета слоновой кости, с жёлтыми
  волосами, с титьками размера четвёртого, не меньше. И я, в своих мыслях, уже
  погружался в царскую беззаботную жизнь, полную неги, и ежедневных, сексуальных утех
  в кругу наложниц ...
   - Дядя! Он мой суженый! Он должен стать моим мужем! - Забава топнула ножкой, и
  сверкнула глазками.
   Царевна напряглась, и вжалась в меня.
   - Что ты. Что ты, Забавушка? - Карла подошёл к племяннице и погладил по голове
  - Ты же знаешь законы государства. Всё должно быть по закону, милая.
   - По закону?! - визгнула Забава - А он целку мою сломал! Он чести меня лишил! И
  кому я теперь нужна, обесчещенная - и зарыдала.
   Карла вперился в меня взглядом - Принц, это правда?
   И я не нашёлся, что ответить.
   - Если правда, то ты должен взять Забаву в жёны.
   С мягким шлепком рухнула на пол, без чувств, освобождённая и выебанная мною,
  Царевна-Лягушка-азиатка. Побледнела Людмила, и скуксился Руслан. Несмеяна
  оживилась. А Шемаханская смотрела на меня не то с жалостью, не то со злорадством.
   - Стража!! - Карла трижды хлопнул в ладони - Берёшь в жёны Забаву, принц?
   Я, наконец, пришёл в себя - Я уже обручён, Карла Петрович.
   - Вот как. И кто же она?
   - Васса, царица Тридевятого Царства.
   Зависло молчание.
   - Ты находишься в Тридесятом Государстве, и подчиняешься его законам - вынес
  Карла свой вердикт - Спрашиваю в последний раз: берёшь в жёны, обесчещенную тобой,
  девушку, или отказываешься?
   - Да не могу я взять её в жёны, у меня ведь ..
   - Возьмите его! - приказал он страже, и я уже готов был сморгнуть, но передумал
  - В темницу. На цепь. Думать будешь до вечера. Не передумаешь - казню!
   Я увидел, как побледнела Забава, как сошла с лица Людмила и подкосились её
  ноги, и она упала бы, да Руслан подхватил её. Меня взяли под белы рученьки и повели
  из зала. Ещё я мог воспользоваться своим секретным преимуществом, но что-то
  удерживало меня: я надеялся, что блондинка одумается и всё закончится полюбовно.
   Отредактировано 02.03.23
  
   Глава 3 Побег из Тридесятого
  
   Опасность своего положения, в полной мере, я осознал, лишь когда меня
  завели в темницу, и приковали цепями к стене. Причём приковали не только руки и
  ноги, но и шею. И цепи были так коротки, что я мог только стоять, прислонившись к
  стене, с опущенными руками.
   Я не мог воспользоваться замедлением, чтобы высвободиться, не повредив
  себе, при этом, рук или ног.
   В темнице не было оконца, светильники никто и не думал зажигать. И когда
  стража вышла, закрыв за собой дверь - я погрузился во мрак. Но мало-помалу глаза
  привыкли к темноте, и я стал различать очертания стен и потолка. Стена была
  холодная, сырая и скользкая, и через некоторое время меня уже начало знобить. Время
  будто остановилось, и я даже не представлял, сколько минут, или часов, прошло.
   У меня начиналась истерика.
   Во-первых, от обездвиженности: я, по жизни, не могу, без необходимости,
  усидеть на месте и нескольких минут;
   во-вторых, от злости на Забаву, и самого себя, что оказался так доверчив, и
  позволил себе расслабиться;
   в-третьих, от ощущения безвыходности положения. От того, что никто мне здесь,
  не просто не поможет, а даже и позлорадствует. Но тут я вспомнил реакцию Людмилы, и
  мне стало немного легче.
   Впрочем, ненадолго.
   Я, почему-то, озлился на Наташку: усмотрев причину моего незавидного
  положения, именно в её появлении, в моей жизни.
  
   В то самое время, когда принц, в темнице, прикованный к стене, покрывал
  матом всех, кто хоть как-то был причастен к его незавидному положению, в Тридевятом
  кое-что произошло.
   Наталья, после того как проводили принца, места себе не находила. И когда
  вечером, Марья, собралась к себе, она упросила её остаться.
   - Я не смогу одна, останься Марьюшка.
   Марья осталась.
   То ли интуиция у Марьи была развита, то ли по-другому как, но Марья
  была спокойна. А рядом с нею и Наташке стало легче.
   На четвёртый день, как проводили принца с Забавой, Наташка хотела уже
  отпустить Марью - Иди Марьюшка домой, отдохни, а то совсем из-за меня не спишь.
   Марья, кивнув, направилась к дверям, и вдруг замерла.
   Наташка обмерла, сразу почуяв неладное.
   Марья повернулась к Наташке - Васса, принцу угрожает смертельная опасность: он
  в темнице, закован в цепи.
   Наташка вскрикнула, ноги подкосились, и она осела на пол Она плакала,
  закрыв руками лицо. Подошедшая Марья тронула её за плечо - Успокойся Васса. Я помогу
  принцу, освобожу его от цепей.
   Наташка подняла голову - Как же, Марья? Ведь он в силу тогда войдёт, и
  снова полонит тебя.
   - Чему быть, того не миновать - и Марья, сцепив руки, застыла с закрытыми
  глазами. Наташка замерла, и тоже закрыла глаза.
   - Всё - Марья шумно вздохнула, как будто из-под воды, с большой глубины,
  вынырнула, и открыла глаза - Свободен.
  
   Я хотел ссать. У меня затекали ноги, и всё сильнее клокотала в груди злоба
  на всех и вся, и вдруг я вспомнил про пятно крови на животе. И как вспышка молнии
  освещает на мгновение всё вокруг, подсознание озарилось прозрением, и перед
  внутренним взором, словно на киноплёнке, проплыли кадры лишения, мною, девственности
  Забавы.
   - Ссссукааа! - в бессильной ярости заскрипел я зубами, и ударился затылком об
  стенку.
   - Ссука! - удар об стенку ...
   - Ссука! - удар об стенку ...
   И лишь когда кровь, горячей и липкой струйкой протянулась по шее, я завыл,
  мотая головой из стороны в сторону и ... я поднял руку и потрогал шею.
   Цепи, не было!
   В следующее мгновение я осознал, что и руки мои свободны, и - я сделал шаг - и
  ноги! Не раздумывая о том, откуда пришла помощь, я подошёл к двери и тронул её.
   Заперта!
   Я вздохнул, успокаивая биение сердца. Встряхнулся, сморгнул, и ударил ногой
  в дверь. Сорвало засов снаружи, но дверь, с петель, не слетела, а лишь медленно, и
  со скрипом, отворилась.
   - "Свободен!"
   Внутри всё ликовало, и я вышел в коридор. Стражи не было. Тем лучше, не надо
  никого вырубать, и пошёл по коридору. Дойдя до выхода, высмотрел двор и наткнулся
  взглядом на баньку. И вспомнил, что там может быть моя одёжка, и через миг уже
  открывал дверь в предбанник.
   Людмила, увидев меня, зажала рот рукой и показала глазами на дверь, в баню.
   Из-за двери доносились мужские голоса и женский смех.
   - Кто там?
   - Карла с Русланом, и Шемаханская. Оох принц! - она дотронулась до меня рукой,
  будто не веря своим глазам - Как же ты смог?
   - Не до того, Людмила. Где моя одежда?
   Я мог и не спрашивать: чистые, трико и футболка, аккуратно сложенные,
  лежали на лавочке. Рядом, на полу, стояли кроссовки, тоже чистые.
   Она встала спиной к дверям, и я, скинув с себя исподку и портки, переоделся.
  А когда нагнулся, зашнуровывая кроссовки, Людмила охнула и дотронулась до моего
  затылка. Я выпрямился, и она пала ко мне на грудь. Я гладил её плечи, а член,
  возбуждаясь, тыркался по бедру
  Людмилы, и она, скользя руками,
  опустилась на колени, и оттянув трико, поймала
  горячими губами и
  засосала. Я стиснул зубы, сдерживая мычание, и дёргаясь, излился в
  её рот. Она обтирала губы,
  вставая с колен, и в это мгновение
  распахнулась дверь баньки ...
   Но меня там уже не было.
   Я вошёл в сарай, и пошёл по проходу, высматривая в стойлах Серко. Мы узнали
  друг друга, и даже обрадовались встрече: я улыбался, а Серко мотал головой. Я вывел
  его из стойла, и обдумывая дальнейший план, машинально отвязал суму от луки, и
  перебросил через плечо.
   - Ты давай-думай скорее принц, как выбираться будем?
   Я вздрогнул и посмотрел на Серко - Говорящий? Хренов конь, что ж ты раньше то
  молчал?
   - А ты меня спрашивал? - обиделся Серко - Ты же в сказке. Мог бы и сам
  догадаться. Да что теперь-то, ты думай скорей. А то Карла разнюхает, что мы с тобой
  побег замыслили,
  тогда не уйти нам. А он скор и жесток на расправу.
  Тем, которые до тебя тут были, головы поотрубал.
  Вот и весь сказ.
   - "Права была Наташка: не первый я здеся"
   - Ты самый шустрый оказался - продолжил Серко - До побега ни один не дошёл
   - Ворота я завалю. А ты, одним махом чтоб проскочил.
   - А ты как же?
   - За меня не беспокойся. Догоню.
   Серко фыркнул.
   - Ты только не испугайся. Да не сбрось меня. Всё. Стой и жди. Как затрещат
  ворота, так уноси ноги.
   Я подвёл его к проёму, потрепал холку и шагнул. В следующее мгновение замер
  перед воротами. Вдохнул, подпрыгнул, и ударил левой, по столбу.
   Хоть и сдерживался, но всё же не рассчитал. Накипело. Столб, с треском,
  сломался пополам, отлетел на пару шагов, вместе со створкой ворот, и ухнул на землю.
  Я сморгнул. Мимо пролетел Серко. Я сморгнул и припустил за ним.
   - "Только бы не промахнуться" - догнал я его и прыгнул.
   Я опустился на его хребет, и обхватил руками шею. Серко вздрогнул, но тут же
  успокоился, узнав меня. По запаху, видимо.
   - А скор ты принц. Прямо чудо. Теперь, держись.
   Погоню мы услышали где-то через полчаса.
   Я оглянулся
   - Много? - спросил Серко.
   - С полсотни будет.
   - Догонят они нас принц. У Карлы самые быстрые скакуны.
   Я оглянулся: дистанция, между нами, сокращалась. Уже я видел, как они,
  привстав в стременах, натягивали луки.
   - "Пятнадцать, и даже двадцать всадников, для меня не были опасны. Но
  пятьдесят ... Слишком много. Я смогу их всех положить, но тогда не останется сил, и
  придётся
  отдыхать"
   Несколько всадников пустили стрелы, и сморгнув, я увидел, что метили они не
  в меня.
   Серко взвился, заиготав от боли, и рванув к воде, стал на полном скаку!
   - Прости принц!
   Кувырком, через его голову, я улетел в реку.
   - Ещё ни одну кобылку не поимел, а они, суки блядские, в яйца метят. Будь
  здрав!
   И умчался.
   Я встал. Вода по пояс. Всадники приближались. Делать нечего. Я шагнул раз.
  Другой. И оттолкнувшись от дна, поплыл на другой берег. Мара была неширокая. Я уже
  говорил. Саженей1 на пятьдесят. Когда доплыл до середины, оглянулся.
   Всадники спешились, стоя на берегу в том месте, где несколько минут назад Серко,
  так бесцеремонно расстался со мною. Они смотрели, как я плыву. Луки в налучиях.
  Никто в меня не метил. Всё же, некоторое время, я плыл на спине. Но они, всё также,
  молча, наблюдали за мной.
   Я крутанулся, и нырнув, плыл, сколько хватило дыхания, под водой. Вынырнул,
  хлебнул воздуха, и снова под водой. После третьего нырка, уже я хотел всплыть, руки
  шаркнули дно. Я встал и вышел на берег. Повернулся.
   На другом берегу, подступая к самой воде, сплошной стеной стоял лес.
   - Что за ...
   Я зашёл в воду. Течение едва заметное. Не могло меня снести так далеко. Да и
  не было на том берегу леса, когда мы ехали в Тридесятое. Я вышел на берег и стоял в
  ожидании: вдруг появятся преследовавшие меня и всё прояснится.
   Прошла минута ... Десять. ... Уже и трико на мне подсохло. Преследователи
  будто в воду канули.
   Я зашёл в воду и поплыл, решив, что лучше возвращаться в Тридевятое тем
  берегом.
   И только переплыв Мару ещё раз, уже на берегу, я сообразил, что сумка моя, а
  значит и скатёрка, со мною. Сразу стало веселее, и я решил устроить себе царс ..
  Нет, принцский обед.
  
   Марья и Наташка сидели на кровати.
   - Разве не сразу? - спросила Наташка.
   - Нет - Марья побледнела.
   - Что случилось? - Наташку затрясло.
   - Васса - Марья схватилась за Наташку - Васса, он в Мару вошёл ...
   - Сделай что-нибудь миленькая! - Наташка трясла застывшую Марью.
   - Он поплыл ...
   Марья, уставившись в пространство застывшим взглядом, лишь комментировала
  действия принца.
   Понимая, что Марья не сможет помочь, Наташка заплакала.
   - Он переплыл Мару ... Я больше не вижу его - цепенение сошло, и Марья встала.
  Из коридора, откуда-то справа и снизу, послышался треск выламываемой двери.
  Марья побледнела, как полотно - Кощей ...
   - Прячься! - крикнула Наташка.
   - Куда? Да и бесполезно ...
   - В шкаф. Прячься!
   Марья шагнула к шкафу и открыла дверцу.
  А по коридору уже бухали тяжёлые шаги, приближаясь к дверям спальни.
  Наташка сложила руки на животе.
  Кощей встал на пороге.
   Это был другой Кощей. Не беспомощный и высохший старик, а мощный, налитый стальной силой рыцарь, с болтающимся между ног хуиной, в пол аршина2 длиной.
   Доспехов на нём не было.
   - Василиса! - грозно вперил он в Наташку сверкающий взгляд - Что ты делаешь в моей
  спальне? Где Марья Моревна? - и шагнул к ней.
   Наташка затрепетала.
   - Здесь я - Марья вышла из шкафа.
   Кощей взглянул на неё, и в это мгновение, на пороге спальни, появились два стража
  из дружины Черномора.
   - Схватите его! - выкрикнула Наташка.
   Витязи набросились на Кощея, но сбитые с ног одним ударом стального кулака,
  покатились по полу, как щенки. Вскочив, они снова набросились на Кощея. И опять,
  одним ударом, он сбил обоих. Кощей цапнул правой рукой бок. Но меча не было. Меч и
  не понадобился.
   Витязи не смогли подняться.
   - Марья Моревна - Кощей протянул руки и член возбудился.
   Марья стояла, потупив взгляд.
   Кощей шагнул к ней, ткнувшись торчащим хуиной в Марью. Чуть повернулся, отведя
  член. Сгрёб Марью, и водрузив на хуину, повернулся к Вассе - Где мой меч и мой конь,
  Василиса?
   - Не трогай её - попросила Марья - Она дитя носит в утробе. Твой меч, вот
  он - Марья вытянула левую руку, и Кощеев кладенец засиял сталью.
   Кощей взял меч и рубанул, рассекая воздух - Конь?
   - Коня растерзали оборотни из Тридесятого. Кощеюшка! - взмолилась Марья -
  Дозволь попрощаться с Вассой.
   Кощей пригорюнился, расстроенный потерей старого товарища, и лишь качнул
  головой.
   Моревна соскочила с хуины, и подошла к Наташке - Васса, ты можешь
  остановить его, если пойдёшь за ним.
   - Я ведь даже не знаю, в каком месте он пересёк Мару?
   - Вот, возьми - и Марья, задрав исподку, выдернула пучок волос из лобка, и
  протянула Вассе.
   Пучок волос, прямо на глазах, сплёлся в нить и свернулся в рыжий клубок.
   Васса взяла клубок.
   - Дальше, всё как в сказке - продолжила Марья - Бросишь клубок на землю,
  он и покатится. И будет указывать тебе путь, и приведёт к принцу. Прощай Васса. Не
  поминай лихом.
   Моревна вернулась к Кощею. Вспрыгнула на хуину, и обхватив шею суженого, и
  поёрзав жопой, молвила - Я готова.
   Кощей встрепенулся, и увидев открытые окна, решил выскочить через окно.
  Но в лучах слепящего солнца не разглядел решёток, и когда сиганул, ёбнулся об
  решётку, и отлетел
  назад, шмякнувшись железной жопой об пол.
   По дворцу пошёл гул. Васса прыснула. Кощей сверкнул на неё глазами.
   Самое удивительное: ёбнувшись на пол, Кощей не выронил меч, и Марью, на хуине,
  удержал!
   Рыцарь встал, подошёл к окну, и рубанул мечом по решётке. Кованая решётка
  осыпалась со звоном, как хрусталь. Кощей сиганул, зацепив башкой верхнюю
  перекладину рамы, и с треском сломав её, выскочил на улицу!
   К дворцу, на шум, уже бежали Василиса с Настасьей, сестрица Алёнушка и
  Черномор.
   Но увидели они лишь сверкающие ягодицы Кощея, уносившего Марью Моревну в своё
  царство.
   Наталья переодевалась в походное, когда очнулись витязи.
   Поднявшись с пола, как побитые щенки, они вышли из спальни царевны.
   А по коридору уже бежали Василиса с Настасьей, и сестрица Алёнушка.
   Наталья подпоясалась и присела на кровать перед дальней дорогой.
   В дверях появились женщины.
   - Куда это ты собралась? - подбежала к ней сестрица Алёнушка.
   Василиса и Настя остановились, перешагнув порог. А в коридоре маячил
  Черномор.
   Наталья погладила Алёнушку, и встала - Василиса, царство вверяю в твои руки.
  Остаёшься за меня.
   Повисла зловещая тишина, и только поскрипывали половицы в коридоре, под
  тяжёлыми шагами Черномора.
   - Ты куда? - первой пришла в себя Василиса.
   - Принц в беде!
   Алёнушка охнула и повалилась на пол. Наталья едва успела подхватить её.
  Настасья и Василиса выдержали, но и кровиночки в лицах не было, так оне побледнели.
   - Он перешёл Мару - Наталья присела над Алёнушкой, и обмахивала её полой
  исподки.
   - Дозволь и мне с тобой, Васса - встрепенулась Настя.
   - И мне! - выкрикнула Василиса.
   - Нет - тихо, но твёрдо, ответила Наталья - Из-за меня он здесь оказался,
  мне его и выручать.
   Алёнушка пришла в себя и села на полу - Как же мы без тебя, Васса? -
  плакала она - Если и ты покинешь нас, что с нами будет?
   - Всё будет хорошо. Принц для того и появился здесь, чтобы всё, в наших
  царствах, наладилось. И переход Мары не случаен. Так, видимо, и должно было
  случиться - Васса обвела женщин взглядом, полным решимости - Прощайте мои дорогие,
  не поминайте лихом.
   Она вышла в коридор, и отдала последний приказ Черномору - Приведи
  моего жеребца.
   Васса сидела на гарцующем жеребце, натягивая поводья - Что приуныли? Скоро
  сказка сказывается, да не скоро дело делается. Даст Род, вернёмся. И устроим пир
  горой.
   Она сжала ногами круп жеребца и отпустила поводья. И полетела как птица.
   Отредактировано 03.03.23
  
   Глава 4 Речка Мара
  
   Я решил не уходить от берега Мары, опасаясь заблудиться. Небо затянулось низко
  нависшими тучами, и углубившись в лес, я мог потерять ориентацию.
   Вытряхнув из, ещё влажной, сумы содержимое, я обнаружил, помимо скатёрки,
  свёрток.
   Расстелив скатёрку, чтобы высохла, развернул свёрток.
   Огниво! Взяв в руки кресало и кремень, чиркнул друг о друга. Жёлтым снопом
  сыпанули искры. Ещё был трут, но он промок. Я положил трут рядом со скатёркой
  сушиться, и стал высматривать сухую траву. И, к удивлению, не обнаружил её.
   Пришлось углубиться в лес и собирать валежник.
   Но запалить валежник, толстые сухие ветки я бы не смог. И тут я вспомнил, как
  в детстве, с помощью лупы, зажигали берёзовую бересту. Я подошёл к берёзке, и
  цепляя ногтями шелушащуюся кору, надёргал тоненьких, как пергамент, белых полосок.
   Выбрав из веток самые тонкие, и наломав, сложил их шалашиком. А внутрь
  шалашика положил бересту. Зажав кремень, чиркнул по нему кресалом. Береста
  вспыхнула, словно порох, и запалила веточки.
   Через пару минут весело полыхал костерок.
   Я положил трут рядом с костром, чтобы высох. Снял кроссовки и заказал
  скатёрке обед. А может ужин. Из-за облачности в лесу было темно, и непонятно, день
  или вечер.
   На этот раз я заказал бутылку водки - Столичную! - громко сказал я - Ещё
  ту, которая по три шестьдесят две - водка появилась. Я потёр руки - Теперь колбасы.
  Докторской. Той! - повысил я голос - Которая по два двадцать, из Советского Союза,
  триста грамм! - колбаса, завёрнутая в бумагу, покатилась по скатёрке - Теперь хлеба,
  чёрного, по четырнадцать копеек, из того же СССР, пол булки - хлеб материализовался
  из эфира.
   Я смотрел на скатёрку: чего-то не хватало?
   - Аа, десерт. А дай-ка ты мне пару ... нет, две пары брикетиков какао с
  сахаром, прессованных, по десять копеек - четыре брикетика какао, завёрнутые в
  бумажную обёртку, нарисовались на скатёрке - Заеббись! - и развернув обёртку
  колбасы, открыл водку.
   Никто не смотрел на меня, и запрокинув голову, я заливал водку в горло,
  ополовинив бутылку. Обтёр губы, занюхал корочкой чёрного хлеба, и откусил колбасы.
   - Надо было ещё кильку заказать. А открывать чем? - разговаривал я сам с собой.
   Вторую половину бутылки я выпил уже глотками, за два захода, закусывая хлебом и
  колбасой. Закончив трапезу, какао решил съесть перед сном, я озадачился - А что
  делать с пустой бутылкой?
   Я вспомнил, когда ехали с Забавой в Тридесятое, четушки я оставлял там, где мы
  ночевали. Но здесь, почему-то, озаботился экологией - Спьяну, что ли?
   Первой мыслью, было, зашвырнуть бутылку в Мару. Но я гневно, и с возмущением,
  отверг это.
   - Закопать? - посмотрел на руки. Копать землю пальцами не хотелось - Аа!
  - завернул в скатёрку бутылку и обёртку от колбасы. Завязал узелок - Утро вечера
  мудренее. Завтра что-нибудь придумается.
   Я подбросил в костерок веток, и прислонился к дереву, под которым сидел.
   - Всё-таки странный какой-то лес - опять заговорил я сам с собой, и огляделся
  - ни писка комаров, ни бабочек, ни чириканья в кустах соловьёв, ни зверя какого - я
  помолчал - А с виду, вроде бы, обычный лес: берёзки, сосны, пихты ... пих ... ты ...
  - я клюнул носом, и с усилием разлепил веки. Напряжение сошло, действовала водка,
  хотелось спать.
   Встал, и сдвинув веткой, как это делала Забава, догоравший костёр,
  сообразил, что застелить спальное место нечем.
   Я снова осмотрелся: ломать берёзовые не хотелось, а у сосен и пихт нижние
  ветви были на высоте метров четырёх, и лезть, уж тем более, не хотелось. На глаза
  попался узелок скатёрки, и я развернул его.
   - Опа! - ни бутылки, ни обёртки - Ниххуясе! Аннигиляция в чистом виде.
   Я стоял над расстеленной скатёркой и ... и осознал, что боюсь ложиться
  на неё.
   Наконец я сообразил, что нужно сделать. Перевернул скатёрку и постелил
  на место кострища лицевой стороной. Стоило прилечь, как тут же навалился сон.
   Проснулся ночью с пересохшим горлом, и торчащим членом.
   Встал, и подойдя к реке, сначала напился, черпая ладонями, а потом поссал в
  неё.
   Тучи разошлись. Светила полная, жёлтая луна, отражаясь в чёрном зеркале
  водной глади ... я прислушался ... никаких сомнений: словно журчание ручья среди
  камней, вдоль берега реки разносился звон цикад.
   Я вернулся, улёгся, и улыбаясь, заснул под пение цикад.
   Утром меня разбудила кукушка. И я считал. Но досчитав до ста, махнул рукой
  и сел. Горло пересохло, и подойдя к воде напился. И, как ночью, поссал. В реку.
   Вернувшись, нашёл в траве брикетики какао и съел их, наслаждаясь вкусом
  шоколада. Завернул обёртки от брикетиков в скатёрку, и убрал её в суму. Расшвыряв
  угольки, подобрал трут, и тоже сунул в суму. Обувшись в кроссовки, есть не хотелось,
  я отправился в путь, вдоль берега Мары.
   Шагая по берегу, я смотрел на деревья, на другом берегу. Они не
  казались такими уж высокими. Но когда я поднимал голову, пытаясь разглядеть верхушки
  деревьев здесь, рассмотреть их не смог.
   Наконец не вытерпел, и сняв с плеча суму, полез на первое же дерево.
   Я забирался всё выше и выше. Уже и землю не видно сквозь ветви подо
  мною. Я глянул вверх: всё те же ветви, а верхушек так и не видно. И стал спускаться.
  Когда до земли оставалось метров семь-восемь, задержался, и осмотрелся.
   И увидел большое гнездо под одним из деревьев.
   Спустившись на землю, я пошёл к тому дереву. Гнездо было очень большое.
  Мне пришлось обойти его вокруг. Просто перешагнуть я не смог. Не было перьев или
  пуха, не было скорлупы от яиц. Удивило и то, что вблизи гнезда не было останков
  мелких грызунов, или птиц - Что ж это за птица такая здесь ночевала? - я
  наклонился, и дотронулся до пола гнезда, выстеленного какой-то очень мягкой травой.
  Трава хранила чьё-то тепло.
   Я отошёл, и спрятавшись за деревьями, стал ждать.
   То ли сказалась выпитая вчера водка, то ли притомился в пути, но я
  заснул.
   Ни шелеста крыльев, ни пения, я не слышал. Но проснувшись, и бросив взгляд в сторону гнезда, сразу же увидел, что в нём кто-то есть.
   Я лежал за деревом, и выглядывал, ожидая.
   Но время шло, а в гнезде не было никакого шевеления.
   Осторожно поднявшись, и оставив суму, вышел из-за дерева, и крадучись,
  приблизился к гнезду ...
   В гнезде, под деревом, спала молодая красивая девушка, укрытая
  странным перьевым одеялом, похожим на большое крыло.
   Я был опустошён. Я устал от одиночества и выдохся. Накапливалась
  злость, и второй день не было секса.
   Подкравшись, я опустился на колени, и поцеловал спящую красавицу в
  губы ...
   Она испуганно вскинулась. Распахнула глаза, и увидев моё лицо так
  близко, я не успел отстраниться, вскрикнула и прижала руку к губам. Из глаз потекли
  слёзы - Ты поцеловал меня ...
   Столько тоски и горя было в этих словах, что даже моё сердце дрогнуло.
  Она закрыла лицо руками и зарыдала.
   - Да что с тобой? Подумаешь, поцеловал
   Она убрала руки, и всхлипывая, ответила - Я Алконост, из Ирья. Но
  теперь мне никогда не вернуться в Ирий. Никогда не стать прежней. Теперь я такой же
  человек, как и ты. Теперь я смертная ... - слёзы текли по её белым щекам, глаза
  затуманились.
   Было жалко её. Но сильнее жалости была злость за то, что меня
  подставили. За то, что меня обманули. За то, что меня предали.
   Я спустил с себя трико, и сдвинул крыло. Красивое девичье тело.
  Белая нежная кожа. Светло-коричневые сосочки. У меня встал, и я полез на неё.
  раздвигая её ноги, и тычась залупой в промежность, в мягкие, шелковистые волосы
  лобка.
   Она с ужасом взглянула на меня. И этот ужас в её глазах, разбудил во
  мне ярость и дикую похоть, и я грубо, с насилием, овладел ею ...
   Она закрыла руками глаза, и безвольно подчинилась. Только слёзы
  струились по щекам из-под ладоней.
   Её покорность взбесила меня. Я вытащил из неё член, и рывком
  перевернув на живот, сел на неё, и засадил в её идеально-красивую попу с таким
  остервенением, что она закричала от боли и выгнулась ... и опала. А я терзал её
  плоть, распаляясь похотью, и схватил за волосы, и потянул. И когда она застонала,
  сжал её шею и душил, и насиловал. И когда, захрипев от удушья, она обмякла подо
  мною, я излился и разжал пальцы. И вместе со спермой истекла озлобленность, и
  наступило умиротворение.
   Я лежал на земле и гладил её тело, щупал грудь, погружал пальцы в вагину
   ласкал клитор. И заснул.
   То ли время здесь шло по-другому, то ли я так устал, что проспал весь
  остаток дня и проснулся в темноте.
   Ночь.
   Она лежала в той же позе, и её белеющее тело, и изгиб бедра возбудили,
  и разбудили похоть. И я снова оседлал её сзади. И показалась мне она холодной. Но
  одержимый страстью и похотью, я изнасиловал её в попу грубо и жестоко, и опять
  душил. Но она не издала ни звука, ни стона, ни всхлипа. И отвалившись от неё,
  заснул.
   И проспал до утра.
   Она лежала всё в той же позе, и я тронул ягодицы её идеально-красивой попы. И отдёрнул руку: кожа была холодная, восковая. Я перевернул её на спину. Девушка была мертва.
   Она была мертва уже ночью!
   И я взъярился на неё за это. И потеряв самообладание, насиловал и терзал
  мёртвое тело. Я засовывал, твёрдый как камень, член во влагалище, холодное и
  скользкое. Я запихивал негнущийся член в её мёртвый ротик, и проталкивал в горло,
  вместе с её языком. И вытащив из ротика мёртвой девушки член, бил им по
  безжизненному лицу, по губам, пока не лопнула восковая кожа. И сочилась сукровица из
  разбитых, мёртвых губ. Перевернув тело на живот, продолжил неистовствовать, насилуя
  в попу. И не получил наслаждения. Мёртвый сфинктер не сопротивлялся, и я
  проваливался в зияющую дыру ануса. Я захохотал от бессилия, и перевернув её опять
  на спину, дрочил над нею, пока не излилась сперма на её мёртвые, посиневшие и
  разбитые губки, на её застывшие, мёртвые глаза, на бездыханную, в синих пятнах от
  моих пальцев, грудь.
   Я встал, и смотрел на содеянное. И улыбался. Истерзанная, в синяках, с
  лицом и грудью заляпанными спермой, она всё ещё была красива. Но мертва. И не
  вызывала жалости.
   Захватив за ноги, я поволок её и затащил в реку. Я пятился и тянул её за
  собой. Когда вода дошла до моей груди, я толкнул тело на глубину и пошёл к берегу.
   Некоторое время тело вращалось от толчка, влекомое течением, а потом стало
  погружаться, и скрылось под водой.
  Отредактировано 03.03.23
  
   Глава 5 Погоня
  
   Припав к холке, она летела, ничего не замечая вокруг. Одинокий коршун
  парил в вышине, провожая протяжными криками. Упругие струи воздуха срывали слёзы,
  закипавшие в уголках глаз, не давая им скатываться по щекам.
   Она лгала самой себе, говоря им, что вернётся. И они знали, что это
  ложь. Ибо возврата, с другого берега Мары, не было.
   Таков закон Серого Мира.
   Она так и не успела сказать ему, что Мара - это граница между мирами. А
  узкие полоски, с невидимой границей, вдоль берегов реки, и есть Мир Серый.
   Когда стало смеркаться, Васса остановила коня, и спрыгнув, бросила на
  землю рыжий клубок от Марьи. Клубок резво покатился вперёд. Она подвела жеребца к
  воде, и он напился.
   Похлопывая его, проговорила - Ты уж потерпи до утра, а там и отдохнёшь -
  и оседлав, пустила коня галопом.
   Васса рассчитывала к утру достигнуть того места, где принц переплыл Мару.
   Догнав и обогнав, катящийся по траве клубок, она ускакала вперёд.
   Ещё дважды она останавливалась ночью, давая жеребцу напиться и
  отдохнуть. И оба раза клубок, догнав их, катился дальше.
   Третью остановку она сделала, когда солнце только-только выглянуло из-за
  горизонта.
   Напоив коня, высматривала в траве клубок. Но минута проходила за минутой,
  а клубок не показывался. Васса пошла назад, крикнув коня. Она прошла с полверсты и
  увидела клубок на берегу, у самой воды. И словно почуяв её приближение, клубок
  скатился в воду, и вращаясь, поплыл к
  другому берегу.
   Васса повернулась к жеребцу - Ну вот и всё. Ты свободен. Дальше я
  должна идти одна. А ты возвращайся - она тронула холку - Прощай - и ступила в воду.
   Конь, как бы нехотя, пошёл шагом, словно ожидая, что его окликнут.
   Васса плыла, не оглядываясь на удаляющийся берег. Она ступила на берег,
  и клубок опять скатился в воду, и поплыл. Васса постояла, и войдя в воду, поплыла.
   Клубок медленно покатился вдоль берега. Васса догнала его и подобрала со
  словами - Отдохну, обсохну, да и снова в путь.
   Было по-летнему жарко, и она сбросила с себя одежду, разбросав по
  траве, чтобы быстрее высохла. Встав на колени у воды, жадно пила, черпая ладонями.
  Она почувствовала голод, но решила, что будет по пути собирать ягоды: Васса
  надеялась догнать принца до наступления темноты.
  
   Опустошённый и подавленный содеянным, я шёл и шёл, и ничего не менялось
  вокруг. Всё тот же лес, пустынный и тихий (я уже стал сомневаться, действительно ли
  слышал пение цикад накануне, и считал года от кукушки). Всё та же Мара, спокойная и
  равнодушная, как смерть. Я остановился и прислушался. Мне показалось, что впереди,
  где-то в глубине леса, раздаются голоса, окрики. Я замер ... и голоса, и окрики были
  слышны очень отчётливо. Более того, шум приближался. И минуты через три стало ясно,
  что, скрытая лесом, двигается большая масса людей. И идут они навстречу.
   Перебегая, и прячась за деревьями, я пошёл на шум, и очень скоро оказался
  на окраине леса, немало удивившись. Я несколько раз пытался выйти из лесу, и уходил
  довольно далеко. Но лес не кончался, и я возвращался к Маре.
   На расстоянии около сотни саженей, вдоль леса тянулась дорога. И по
  этой дороге, вооружённые всадники, гнали колонну людей. Их было много, и все были
  голые (кроме всадников), и все мужчины. Я смотрел, и ничего не мог понять. Только
  всадники показались, чем-то, знакомы. И я вспомнил. Вспомнил фильм "Спартак", и
  римских легионеров.
   Всадники были одеты в точности, как легионеры в фильме.
   Но обнажённые люди не были похожи на рабов. И сколько я ни присматривался, так и
  не смог разглядеть и понять, кто они. Вдруг от колонны отделилась группа пленных и
  побежала к лесу. Они бежали очень быстро и мне стало не по себе. Ведь они бежали
  прямо к тому месту, где прятался за деревьями я. А за ними - О ччёрт! - скакали
  всадники.
   Бежавших было с дюжину. Всадников, скакавших за ними, четверо.
   Уже отстраняясь от дерева, за которым скрывался, и поворачиваясь, заметил, как
  все четыре всадника, словно по команде, метнули копья. И убегая, обернулся. Четверо
  беглецов лежали на земле, пригвождённые копьями - О ччёрт! - я сморгнул, и в
  следующее мгновение уже плыл. Достигнув середины реки, услышал, как плюхались в воду
  беглецы. Я насчитал лишь три всплеска. Неужели остальные убиты?
   Нырнув, плыл под водой, пока хватило запаса воздуха. Вынырнув, обернулся. На
  берегу, спешившись, стояли воины и вглядывались в воду. За мной никто не плыл.
  Легионеры увидели меня, и показывая знаками друг другу, вскинули луки.
   - Ну уж хуй вам! - и я нырнул. И плыл под водой, пока не забороздил пузом
  по дну. Но встал я из воды, когда до берега оставалось шага три. Шагнув на берег,
  обернулся.
   Никого!
   Я отошёл от воды. Разделся, разбросав одежду и скатёрку, чтобы сохли,
  а сам лёг на траву.
   Я уже догадывался, что каждый раз, переплывая Мару, не просто
  перемещаюсь в пространстве. Но мысль о том, что при этом я перемещаюсь и во времени,
  не укладывалась в голове. Хотя последнее моё приключение указывало, что я где-то в
  начале новой эры. То есть, если в Тридевятом я был где-то в начале семнадцатого
  века, то ... Дальше думать не хотелось.
  
   Наталья не заметила, как уснула. Всё-таки сутки в пути, без отдыха, сказались,
  и она погрузилась в сон.
   Её что-то разбудило. Наталья села и огляделась: клубок катался по кругу на
  одном месте, в нескольких шагах от неё. Она встала и подошла.
   Это было место, где принц разжигал костёр, а после спал. Она прикоснулась
  руками, тепло не ощущалось. Наталья быстро оделась и пошла за клубком. Чем быстрее
  она шла, тем быстрее катился клубок, и наконец они дошли до гнезда.
   Клубок катился вокруг гнезда, и Наталья, подойдя, сразу же увидела,
  что гнездо повреждено. Она нахмурилась. Клубок катался вокруг, и означало это, что
  принц здесь останавливался.
   Но что-то настораживало.
   Наталья встала на колени и улеглась в гнездо. Едва голова коснулась стенки
  гнезда, перед внутренним взором промелькнули сцены, совершённого принцем, насилия
  над несчастной девушкой, удушения и ... Наталья вскрикнула и выскочила из гнезда.
   То, что она увидела, потрясло её - Принц - шептали побелевшие губы - Кто ты?
   Но возврата назад не было, и успокоившись, она смирилась с ужасной
  метаморфозой, изменившей её принца до неузнаваемости - У меня путь только вперёд. За
  ним. И может быть, при встрече, я узнаю, почему он стал таким.
   И она пошла вслед за клубком, который, как ей показалось, катился уже не
  так резво.
   Она всё шла и шла, и только дважды подходила к воде, чтобы ополоснуть
  лицо и напиться. И к концу дня достигла того места, где принц переплыл Мару ещё
  раз, спасаясь от
  легионеров. Она увидела следы воинов. Следы босых
  ног. Следы копыт лошадей.
   Клубок замер у самой воды. Остановилась и Наталья.
  
   Когда одежда подсохла, я оделся и двинулся дальше, решив не
  возвращаться на тот берег.
   Я шёл ни о чём не думая. Безразличие и апатия овладели мною. И не сразу
  услышал ... Кто-то говорил обо мне ... - Думаю, достаточно с него. Или ещё испытать?
  Вдруг чувства всколыхнут память, и он не справится.
   Говорившего я не видел - Если речь идёт обо мне - теперь мне было всё
  равно, нападут на меня, чтобы сожрать, или наоборот, спасут от желающего полакомится
  мною - то я готов. Только к чему?
   Но никто не ответил
   - Где я? Где сказочный мир, в котором мне было так хорошо? Даже несмотря на
  то, что в Тридесятом хотели меня казнить. И что за речка такая - Мара?
   И Голос невидимого собеседника, или наблюдателя, ответил - Всякий раз, переходя
  реку с одного берега на другой, ты уходил в прошлое. Всё дальше и дальше. Поэтому и
  не увидел, и не мог увидеть на другом берегу сказочный мир, когда переплыл Мару в
  первый раз. Ибо и на том берегу было уже другое время: прошлое, по отношению к тому,
  в котором оказывался ты, всякий раз переплывая
  Мару.
   - А зачем я погружаюсь в прошлое? Путь окончен? Или я буду ещё
  углубляться?
   Но Голос молчал.
   - И что мне делать?
   - Пройдено сто сорок три воплощения. Тобою. Это, сто сорок четвёртое.
   - Я не помню ни одного, предшествующего.
   - Вспомнишь. Все. Если завершишь последнее.
   - Не понимаю
   - Сто сорок четыре воплощения прошёл тот, кого называют Буддой. Сто сорок
  четыре воплощения прошёл тот, кого называют Христом. Сто сорок четыре воплощения
  прошёл тот, кого называют Магометом.
   - Я стану праведником? Или пророком? Или богом?
   - Близок час. Следуй своим путём ...
   Я ждал. Но Голос молчал.
   Я ждал ещё. Но тишину ничто не нарушало. Только вертелось на языке одно и то
  же: "разверзающий ложе сна" ...
   - "Где я слышал это?"
   Темнело, и я огляделся. Река и лес исчезли. Я стоял на дороге мощёной
  камнем. Полная, белая луна освещала унылый, холмистый пейзаж вокруг.
   - Куда идти? - но никто не ответил. И я пошёл по направлению взгляда (куда
  глаза глядят).
  
   Наташка сделала шаг и остановилась. Клубок не шелохнулся, и она поняла:
  принц на том берегу. Вздохнула, зашла в реку по грудь, и оттолкнувшись, поплыла.
   Выйдя на берег, сняла с себя одежду, и отжав, снова оделась. Захотелось
  пить, и она шагнула к реке ...Река и лес исчезли.
   Она стояла на дороге мощёной камнем. Полная, белая луна освещала унылый,
  холмистый пейзаж вокруг.
   - Куда идти? - но никто не ответил. И Наталья пошла по дороге, навстречу л
  уне. Но через минуту остановилась, развернулась и пошла в обратную сторону.
  
   Конец второй книги
   Отредактировано 03.03.23
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"