Не хотелось ни о чём думать. Не хотелось выбирать ни из чего. Зачем? Хотелось только одного: лечь, уснуть и проснуться дома.
- То что я сейчас скажу, не говорила никому. Об этом знаю только я и ... - она замолчала.
Молчание затянулось, и я повернул голову.
- И тот, кто меня сюда отправил.
- Тыы, оттуда?
Наташка качала головой - Я появилась здесь за полгода до твоего явления.
Это было уже слишком и никак не могло уложиться в моей голове - Я ниччего не понимаю. Ты не сказочная ведьма, и не царица? Ты из того же мира, откуда и я? А как ты сюда попала? Тоже заблудилась? А из какой ты страны?
- Ром, мы в мире русских народных сказок. Ну из какой ещё страны, кроме России, я могу быть? Не из леса. Просто заснула там. А проснулась здесь: на этой кровати, в этой опочивальне.
- Сразу царицей? Или сначала ведьмой?
- Не знаю. Может и сразу. Я всё ещё не могу свыкнуться с ролью царицы. Ведьмой мне как-то больше нравится. Но они называют меня царицей. И ни разу, и никто, в этом, не усомнился.
- И ты знала, что я приду сюда? И знала, зачем?
- Нет. Пока ты не заблудился, и не появился здесь. Вот тогда, прямо на болоте, я поняла кто ты и зачем явился.
- А сестрица Алёнушка?
- Абориген она, и все остальные. Будь по-другому я бы уже знала об этом.
- А ... я её действительно трахал?
- Ром, она от тебя не понесёт. Если об этом подумал. Сестрица Алёнушка сказочный персонаж.
- Но трахалась как настоящая!
- Она же женщина, хоть и из сказки. Да и муж есть. Ты забыл? Купец.
- Братец Иванушка, что ли, купец?
Наташка вздохнула - Братец и есть братец. А есть муж. Только он не здесь, а в Тридесятом Государстве. И вернуться сюда уже не сможет. Нет, он сможет, но только если мы ...
- А как ты научилась обращаться? И почему ты не осталась там? Ведь уже при мне, ты дважды там была?
- Я хотела остаться. Но не получается. Несколько раз я просыпалась в своём городе, в своём доме, в своей квартире, в своей кровати. Радуясь, что всё мне приснилось, засыпала. А просыпалась, всякий раз, здесь. И мне стало понятно: возврата нет. Как только осознала и смирилась с этим, появился ты.
- То есть, про мир Серый, ты ничего не знаешь? И про Чернобога, и Белбога, и ещё одного Пришельца, всё выдумки? А из какого ты города?
- Про мир Серый мы ещё поговорим. Чернобог, и Белбог, и Третий не выдумка. Я из Самары.
- А на какой реке город? А как, в Самаре, называется международный аэропорт?
Наташка хмыкнула - Да хватит. Зачем мне врать тебе? Волга, Курумычи.
- И ты беременна от меня?
- А от кого ещё то? Царицу никто, кроме тебя, не трахал. И трахнуть не может. Вот почему я так обрадовалась твоему появлению. Палочка, за полгода, порядком надоела. А ты, местных тёток, можешь трахать сколько хочешь, как хочешь и кого хочешь. Как только мы с тобой отсюда выберемся, вся информация о нас будет стёрта из их памяти.
- И замужних тёток?
- Да.
- А мужья на меня не обидятся?
- Они об этом не узнают. Ром, тебе мало нас с сестрицей?
Но я не слышал Наташку. Моё воображение погружалось в порнографический рай. Мне не терпелось прогуляться по Царскому Селу, и ... и выбрать тётку поядрёнее!
Глава IX Ядрёная тётка
- Что решил? Роом! - она тормошила меня за плечо.
- Остаюсь - она улыбалась - А ты на меня не обидишься, если я пойду сейчас, и трахну какую-нибудь Марью Моревну?
- А почему именно её?
- Просто первое, пришедшее на ум имя из сказки. А кстати, как твоё имя?
- Таня.
- Наташка, Васса, Таня. Ведьма Наташка мне больше нравится. Ты мне дашь травку? На всякий случай.
- Зачем? Других ведьм, кроме меня и сестрицы Алёнушки, в моём царстве нет. Ты же не хочешь протыкать им влагалище? Гинеколога здесь нет.
- А зачем гинеколог, когда есть Живая и Мёртвая вода? Ты пойдёшь со мной?
- Обязательно. За тобой теперь глаз да глаз нужен. Одной Одноглазой они не ограничатся.
Зачем она сказала это? У меня внутри всё сжалось. Я вспомнил, что я в игре, правил которой не знаю. И когда, и где будет нанесён следующий удар - неведомо.
- Дня три у нас есть. Без глаза она не сможет быстрее добраться до Тридесятого, если только ... - Наташка замолчала.
- Что?
- Если только ворог не где-то рядом - она подошла к окну, и я вспомнил.
- Да Наташ, шапка там, под окном.
Наташка глянула, и вскочив на подоконник, выпрыгнула в окно и через секунду уже лезла обратно. В руках у неё были половинки шапки с пятнами засохшей крови.
- То есть, шапку подобрали у шатра дозорных, и они ничего не заметили? Всё! Кончилась беспечная жизнь. Сегодня они будут наказаны - она дважды хлопнула в ладони - дверь со скрипом открылась, на пороге замер страж - Передашь Черномору и Илье; сегодня, после полудня, Совет. Иди!
Страж, пятясь, вышел из спальни и закрыл за собой дверь.
- Одевайся, пойдёшь завтракать.
После завтрака она повела меня по Царскому Селу. Мы шли, и я считывал названия, с детства знакомых мне, сказок, и смотрел на персонажей: живых, реальных. Не мультяшных, и не киношных.
- Курочка Ряба - старик и старуха слонялись по двору, как неприкаянные - Чё это они?
Царица вздохнула - Курочку Рябу забрал, в Тридесятое, Карла. Ещё до меня. Вот они и сникли.
Мы вышли к полянке, на которой, размахивая булавой (эту булаву я бы и двумя руками не поднял), тренировалась баба. Ростом, явно более двух метров. Волосы, цвета спелой пшеницы, стянуты тряпкой через лоб, по типу банданы. Глаза голубые, как небо ранней весной. На щеках румянец. Одета в платье из сукна. Мышцы перекатываются буграми, а кулаки - четырёх моих не хватит!
- Это кто?
- Настасья Микулишна. Поляница, богатырша. Дочь Микулы Селяниновича. Жена Добрыни. Алёшка к ней неравнодушен.
Настя мне понравилась - А муж где?
- Добрыня сейчас в Тридесятом. Призвал Карла и не отпускает домой. Вот Алёшка и засикотил.
- Здравствуй Настя. Принц заморский ищет для любовных утех бабёнку поядрёнее, и ты ему поглянулась - без обиняков выдала меня Василиса.
Настя смерила меня взглядом и захохотала - Уж не шутишь ли, Васса?
- А ты вот сама, у него, и спроси.
Настя смотрела на меня с улыбкой, почти презрительной. Рядом с нею, при своём росте в метр семьдесят, я выглядел мальчишкой. Не знаю, о чём думала эта бабища. Может захотелось позабавиться?
- Будь по-твоему, принц. Будут тебе утехи. Ежели поборешь меня.
Царица усмехнулась и глянула на меня. В её взгляде читалось - "Не ту бабу выбрал, Ромочка"
Не всё я рассказал Наташке. До поры-до времени открывать, это - было нельзя. Но уж больно соблазнительна была Настёнка, и я рискнул, надеясь, что Наташка всё равно ничего не заметит.
- Хорошо Настя, будем бороться.
Она отшвырнула булаву. Расставила пошире ноги. Наклонилась вперёд и развела руки. Казалось, что её не сдвинуть и бульдозером. Я сморгнул. Застыли её глаза и перестали шевелиться губы. Я услышал свист ветра, и ощутил, как напрягся и завибрировал, уплотняясь, воздух. Я шагнул к ней, легонько коснулся пальцем её курносого носишки, пересчитал веснушки, развязал бандану, и скомкав, засунул в вырез платья. Взъерошил волосы и, обойдя её, задрал подол платья. Она была без трусов! Подпрыгнул и, несильно, толкнул пяткой в жопу ... Я опустился на землю и время ожило. Настя пролетела метра полтора и рухнула на колени, и вытянутые вперёд руки. Проехала по траве ещё с полметра, и распласталась, ткнувшись лицом в траву.
- Не сильно ли ты зашиблась, Настёна? Не оцарапалась ли?
Настя села, так и не поняв, что произошло. Взъерошенные волосы закрывали глаза. Она сунула руку в вырез платья, достала бандану, и пялилась на неё. Платье было задрано, и я увидел, меж широко раздвинутых ног, рыжий пучок волос на лобке.
Наташка стояла в стороне и, видимо, тоже не могла понять, что произошло.
Я тронул Настю за плечо - Вставай. Пойдём. Я поборол тебя - подошёл к Наташке - Пошли в опочивальню. До ночи не дотерплю.
Настя шла за мной.
Бой-баба лежала голая, на кровати, с раздвинутыми ногами и смотрела на меня. Наташка хотела уйти, но я не отпустил - Будешь смотреть!
Я разделся и залез на бабищу. Я щупал её и гладил титьки. Я лизал клитор, и она выгибалась со стонами. Я сел на высокую грудь и покачался. Подвинулся и водил членом по её губам. Принудил лизать и обсасывать мои яйца. И когда член затвердел, как палка, я захотел её в жопу.
- Ложись на живот! - приказал я. Она послушно повернулась, и покорно ожидала. Я сел на её жопу, и долго тёрся яйцами по ягодицам. Потом привстал, и ткнув головкой в анус, одним движением засунулся в жопу. Бабища дёрнулась и застонала. Я вытаскивал член из жопы, и снова погружал. И она задрожала. И эта дрожь, и её покорность довели меня до исступления, и я грубо насиловал её, причиняя боль, и впивался пальцами в ягодицы, и долго, со сладострастием изливал, наслаждаясь её хриплыми стонами - Встань на колени! - она послушно встала - Будешь отсасывать? - обратился я к Наташке - но Наташка отвернулась, не ответив. Навалилась апатия, и я сразу потерял интерес к бабище - Уходите. Я спать хочу.
Они ушли, прикрыв дверь, и через пару минут я провалился в сон.
Глава X Пирожок Марьи Моревны
Разбудила Наташка. Она тронула мою руку, и я открыл глаза.
- Ты всё проспишь, милый. Пойдём, хоть пообедаешь.
- Сюда нельзя подать? - я понимал, что веду себя отвратительно, но оправдывался тем, что скоро это закончится. И что там впереди ждёт? Одному Роду известно.
Она вздохнула - Хорошо, сейчас принесу.
Я удержал её - Не обижайся, ладно?
Таня качнула головой - Не буду.
Перекусив, и выпив чарку мёда, я снова захотел пройтись по Селу.
- В баньке вода горячая есть. Ты может хочешь ополоснуть? - она выразительно повела глазами вниз.
- После анала? Да.
Мы шли по Селу, и дошли до крайней избы у самого леса.
- Мужик и Медведь - прочёл я.
Двора, как такового, не было. Стреноженная кобылка выискивала в траве люцерну, жевала и фыркала. У телеги копошился мужичонка. Похоже снимал колесо для ремонта, и теперь ставил его на ось.
Я удивился - Это какой-то другой мужик? Того то медведь заломал.
- Нет в этой сказки двойников. Он и есть.
- Хочешь сказать, так действуют Живая и Мёртвая Вода?
- Так и действуют, как в сказке.
- Источники Воды есть и в Тридесятом?
- Нет, только здесь.
- А посмотреть можно?
- Они в лесу, и там стоит дозор. С сегодняшнего дня Алёшка и Микула заступили.
- Это наказание?
- Вообще то да, но ...
И тут я увидел дом. Хоромы, с надписью - Марья Моревна. Забор был высок, но ворота открыты. И у ворот стояла женщина. Одета была в синий, с короткими рукавами, прямой сарафан из сатина, собранный в мелкую складку по спинке и бокам. На вид лет тридцать семь-сорок. Шатенка с чёрными глазами. Без платка. Волосы собраны в косу. Лицо овальное, нос прямой, губы полные, уголки приподняты (всё это я разглядел потом).
Заметив нас, кивнула головой.
- А почему она не говорит тебе здравствуй?
- Она была царица. До меня.
- Ты её скинула?
- Нет. Её Иван-Царевич бросил. Несмеяной соблазнился. Она и отошла от тронных дел.
- Это при тебе было?
- Нет. Но видимо перед моим появлением. Не знаю, как ты собираешься её соблазнять. Она всё ещё ждёт его.
- Кощея, она пленила?
- Она.
- И он, когда говорит - Дорогая - имеет в виду её? Она же была его женой?
Мы подошли к забору, и тут я её и разглядел.
- Что ж ты так внимательно смотришь на меня, принц? Прямо ешь глазами? Уж не
голоден ли ты?
- Голоден Марьюшка, твоя правда.
- Заходите в гости, угощу вас пирогами и чарку поднесу - она открыла калитку, и я вошёл. Наташка следом.
- Проходите в дом гости дорогие - она чуть наклонилась, не склоняя головы, и широко повела рукой.
Мы зашли в дом, и она провела нас в столовую избу. Чарку я выпил, но есть не стал.
- Что ж не отведаешь моих пирожков, принц? Али не угодила я тебе?
- Ох Марьюшка, отведал бы я твоего пирожка, да боюсь милОго дружка
У Марьи блеснули глаза -Пирожок тот с пылу с жару, но не всем даётся даром
Я - Заплачу, уж так и быть, русский чай я, не татарин
Марья - Чем же ты меня одаришь? Златом-серебром поманишь?
Или палочкой волшебной моё сердце одурманишь?
Я - Заплачу тебе я лаской, поцелуем жарким, страстным,
К пирожку прильну губами, и пощупаю руками:
Не остыл ли пирожок? Хочешь палочку дружок?
Марья - Долго как я ожидала, палок год уж не бросала!
Будь же щедр мой дружок, брось мне палочку разок!
Пусть наградой тебе будет, мой горячий пирожок
- её грудь
вздымалась, дыхание было тяжёлым, щёки и лоб краснели, губы пересохли и она их уже
дважды облизнула.
Я взял её за руку, и она встала, и потянула меня за собой в постельную комнату. Не доходя кровати, она повернулась ко мне и я обнял её, приподнял и, прижимая к себе, опустился на кровать, и рукой потянул вверх подол, другой щупал грудь .. она сжимала руками мою голову и жадно целовала губы, щёки, лоб, глаза ... чувствуя, что Наташка сзади, я бросил - Раздевай меня! - и она стянула с меня трико вместе с трусами. Я развёл ноги Марьи, и поднял, и положил себе на плечи, и стоя на коленях, подхватил и приподнял её за жопу, притянул к себе и насадил! Она выгнулась, и вцепилась в мои руки, и притягивала меня. А я насаживал её, и пропотевшее влагалище чавкало, истекая соком. И я выдернул из неё член, и резко перевернул на живот, и сзади ввёл во влагалище, и опираясь руками, глубоко и резко засаживал, и она отвечала, дёргаясь навстречу, и лихорадочный ритм фрикций, вразнобой, сменился в унисон, и она выдохнула - Аааа! - и я сел на неё, и сжимая её плечи, втыкал член, вырывая хриплые стоны, и она стала задыхаться ... один вдох следовал за другим, и она захлебнулась, и протяжно выдохнув, затихла. Но я ещё не слил, и продолжал всовывать в её расслабленную плоть, и сам застонал, и захрипел от наслаждения, изливаясь ...
Я сел. Из разверстой манды бабы сочилась сперма. Трико и трусы были в
руках у Наташки - Дай! - она подала.
Марья шевельнулась, и повернув голову, проговорила - Жду тебя я мил дружок,
приходи на пирожок, я тебе на посошок, дам послаще пирожок
Я чмокнул её в ягодицы, пощупал муньку, измазав руку спермой, и обтерев об
сарафан, встал - Пошли!
Мы шли с Наташкой во дворец. На этот раз апатии и отвращения не было.
Напротив, её откровенный намёк на анальный секс, распалял воображение и разжигал
похоть. Член стал возбуждаться, и я остановился - Нет, хочу сразу! - и пошёл назад,
к Марье.
Царица шла за мной.
Она ожидала у ворот. Мы вошли в дом, и она повела меня. Я шёл чуть сбоку, и она, желая взять меня за руку, наткнулась на торчащий член. Вздрогнула и остановилась. Я смял её и повалил на пол, задирая подол и щупая, и одновременно пытаясь спустить с себя трико, но она предупредила меня, и сама встала раком, прогнувшись в пояснице, и выставив выше жопу, и ожидая внедрения, ласкала пальцем клитор, и я ткнулся с силой, звенящим от напряжения, членом в анус, и она вскрикнула, дёрнувшись, и я нежно гладил её ягодицы, и она сама, двигая попой наткнулась на головку, и осторожными тычками, жопой назад, насадилась, и головка вошла в жопу, преодолев сопротивление, и она замерла в ожидании, и я медленно погрузил член, прижавшись животом к ягодицам, и ятрами к вульве ... задержался на секунду, и вытащил - Ооох! - выдохнула она - Ещёоо! - и снова осторожное преодоление сопротивляющегося сфинктера, и медленное погружение .. задержка .. и назад - Ещёоо! .. и снова погружение, но уже быстрее и резче, и не вытаскивая весь, снова всаживаю - Ааааа! ... Аааа! ... Ааааа! ... - и я засаживаю Марье, и она царапает пол, и стонет ... стонет ... стонет протяжно, и я весь содрогаюсь в судорогах, и со стоном ...
Я лежу на полу. Она рядом. Глажу её руку и нежно целую плечо - Ты свой сладкий пирожок, никому на посошок, не давай уж мой дружок.
Марья отвечает - Своей палочкой волшебной, ты меня обворожил, и мой голод, друг сердечный, ты сегодня утолил.
Я сажусь, натягиваю трусы и трико, и встаю. А Марья лежит, бесстыдно раздвинув ноги, словно маня к себе - Когда ты придёшь ко мне снова? Приходи! И днём и ночью буду тебя ждать, милый.
Я смотрю на её белые ноги, на чернеющий треугольник, и не могу отвести взгляд. И она, почувствовав это, поворачивается, и задирая сарафан, показывает мне бедро, оглаживая ягодицу, и повернувшись ещё, дразнит меня, качая попой сверху вниз, словно маня. И я встаю на колени, и ложусь под неё. И она опускается на меня промежностью, и трётся, размазывая по моим губам и щекам. И я вылизываю её, задевая языком клитор, отчего она вздрагивает и прижимается сильней. И я засовываю язык во влагалище до спазма в горле и вращаю его, касаясь стенок. И она, лаская клитор, елозится по моим губам, и тянется, и скользит ручкой по моему животу, и мнёт мои яйца, и щупает меня, и поворачивается на мне, и опускаясь, припадает к члену, и жадно сосёт и облизывает его, продолжая елозить жопой и мандой по моим губам, и опять учащается её дыхание, и я ласкаю клитор, пуская слюну, целую взасос манду, и она, истекая слюной на мои яйца, сосёт и глотает, и заглатывает, и дёргаясь в конвульсиях оргазма, доводит меня в третий раз, и я кончаю в её ротик ...
Мы лежим валетом и моя рука на её манде, а её рука сжимает мой опавший член.
- Так бы и провела с тобой остаток дня и ночь, так бы и миловалась с тобой ...
возьми меня во дворец, буду прислуживать тебе, Василиса не посмеет тебе перечить
- Я не против - говорит Наташка - Приходи, служи своему государю.
Мы не слышали, когда она вошла. Может и видела, как мы лобызались и катались по
полу. Но мне всё равно. Моя похоть удовлетворена, и сейчас я хочу только одного:
попариться в баньке, выпить пива, и завалиться в чистую постель с Наташкой.