День закончился баней: Наташка меня помыла и напарила. Мы погуляли, постояли за воротами. Уже заблестела первая звезда на небосводе.
- Интересно, где здесь восток и где запад? Хотя, что интересного? - я говорил сам с собой. Наташка молчала - Восток на востоке, запад на западе.
- Идём - потянула она меня - страже пора ворота закрывать.
У крыльца стояла Марья - Я пришла служить тебе, мой государь - она склонила голову.
- Сегодня отдыхай, Марьюшка, а завтра послужишь.
- Дозволь мне провести ночь у дверей опочивальни?
Наташка не подавала никаких знаков, и я разрешил.
- Только зачем же у дверей, Марьюшка? Будешь спать со мной.
Втроём поднялись на крыльцо, стража расступилась, и мы вошли во дворец.
Во дворце, на стенах, были зажжены светильники и причудливые тени, отбрасываемые нами, напомнили детство, когда отключалось электричество и мать зажигала керосиновую лампу.
Ещё я любил зимой, на кухне, выключать свет, когда растоплена печь, когда пощёлкивают сосновые дрова, и смотреть, через щели дверцы топки, на ярко-жёлтое пламя, и от света, даваемого пламенем, на стене вытягивалась тень до потолка ..
У двери стояли два стража и Наташка приказала им, чтобы ночью охраняли окна опочивальни с улицы. Они ушли.
Я разделся и ходил голый по спальне, потом лёг в кровать.
- Принеси чай! - сказал я, ни к кому не обращаясь, но Марья тут же ушла.
Она принесла самовар и кружки, и варенье с мёдом, и я сидел в кровати, а она поила меня чаем. Она прислуживала, и похотливые желания роились в голове.
- Достань горшок.
Она отнесла на столик чай, и вернувшись, опустилась на колени, и пошарив рукой, достала горшок.
Я встал - Хочу на горшок - опять, ни к кому, напрямую, не обращаясь.
- Ну? - сказала Наташка.
- Не ссать.
- Ну, и? - опять Наташка.
- При вас?
- Интересно! - снова Наташка - Ты трахал нас в жопу, и не стеснялся. А здесь прям застеснялся?
- Но ты же сказала, удобства на улице.
- Не ночью же идти за удобствами. Иди на горшок!
- Как скажешь - и я сел на горшок.
Закончив, спросил - И чем же подтереться?
- Трусами.
Я подтёрся.
- А горшок? Здесь будет стоять?
- Я вынесу и состирну - Марья взяла горшок и трусы, и вышла.
- А если б не Марья - спросил я у Наташки - ты бы пошла стирать мои трусы, и выносить горшок?
- Куда б я делась, мой государь? - усмехнулась она.
- Наташ, ты тоже можешь делать - это, в моём присутствии.
- Я делаю - это, утром. В удобствах на улице - ответила она.
Пришла Марья. Мы закрыли дверь и легли в кровать. Я лежал на спине, а они, положив свои головки на мои плечи, гладили меня, и я не заметил, как заснул. Проснувшись утром, я не нашёл женщин рядом с собой и лежал, ожидая их, зевая и потягиваясь.
Они зашли вместе.
- Ты хотел посмотреть источник Живой и Мёртвой Воды?
- Да - я сел в кровати.
- Тогда одевайся, позавтракаешь и поедем.
- Вдвоём?
- Нет - ответила Наташка - с нами поедут Настасья и Марья. Принеси ему завтрак - приказала она Марье.
Марья ушла, я встал и оделся, и потянувшись за кроссовками, вспомнил - Да Наташ, есть какая-нибудь обувь? А то потеют ноги в кроссовках.
Она открыла шкаф и достала лапти из берёзового лыка - Примерь.
Я обулся в лапти, прошёлся и попрыгал - Лёгкие и удобные. Спасибо, дорогая.
Кроссовки я сунул в шкаф.
Мы выехали за ворота, когда солнце уже начинало припекать.
У меня, под седлом, был мой старый друг, Серко. Который фыркнул, когда его подвели, и мне показалось, что он вспомнил мой конфуз накануне.
Женщины были одеты почти одинаково: на всех троих были исподки из некрашеного холста, доходящие до щиколоток, перевязанные шнурком по поясу, а поверх рубах, запоны* из толстины**, подпоясанные кожаными ремнями: у Настасьи красного цвета, у Натальи - зелёного, а у Марьи чёрного. Настасья была обута в поршни (подобие лаптей, но вместо лыка цельнотянутая сыромятная кожа), Наталья и Марья были обуты в скорни (подобие полусапожек) тоже из цельнотянутой сыромятной кожи. У Натальи, к седлу, была приторочена кожаная сумка.
От ворот мы поехали не в сторону дозора и рубежей, а в обратную. Дорога была натоптана, но ездили по ней не часто.
- Как долго до Источника?
- Пол дня - ответила Наташка.
- Мы там заночуем?
- Нет - Наташка была неразговорчива.
Настасья ехала впереди. Рядом со мной Наташка. За нами Марья.
Настя была вооружена мечом и палицей. У Марьи лук, с колчаном стрел.
У нас с Наташкой оружия не было. Не было на нас и кольчуги, и я решил, что на пути к Источнику нас не ожидают приключения.
- Ты как? - я дотронулся до живота Наташки.
- Пока всё хорошо - она улыбнулась - пока не беспокоит.
Когда за спиной исчезли башенки Наташкиного дворца, на горизонте, тёмной полосой, выступил лес.
- Дремучий? - усмехнулся я.
- Тёмный - покачала головой Наташка, и поддёрнув поводья - Нноо! - пустила своего жеребца рысью.
Лес действительно был тёмный. Как только мы углубились в него, стало сумрачно и прохладно.
Первой ехала Настасья, уверенно отыскивая тропу.
Сколько я ни присматривался, никаких следов, и никаких приметок не смог обнаружить. Часа через полтора езды лесом, остановились у ручья, и напоив коней, напились сами и ополоснули лица. Вода была холодной и на вкус сладковатой.
Женщины сходили в кусты, я ссать не хотел.
- Немного осталось - сказала Наташка - отдыхать не будем.
Всё чаще, вместо пихты и берёзы, встречались осинки и, наконец, мы выехали на обширную поляну, залитую солнечным светом.
Посреди поляны стоял шалаш, сложенный из стеблей осоки и рогоза, обложенный поверху пихтовыми лапами. На краю поляны паслись стреноженные кони.
Алёшки с Микулой видно не было.
Но как только мы тронулись к шалашу, перед нами, словно из-под земли, вырос Алёшка, а позади, вышел из лесу Микула.
Мы спешились, приветствуя друг друга, а Микула обнял Настю.
- Зачем пожаловали? - спросил Микула.
- Наталья достала из сумки две скляницы - За водой. Думаю, скоро понадобится.
- Где же источник? - удивлённо осматривался я.
- На источник наложено заклятие, и он невидим - ответила Марья.
- И я не увижу?
- Увидишь. Идём.
Марья взяла из рук Наташки скляницы и пошла к лесу. Я шёл следом. Мы прошли через плотный ряд осин, стоящих почти вплотную и перед нами простёрлось болото: вязкое, мрачное, холодное.
Марья поставила скляницы в траву, и сцепив руки, и закрыв глаза - застыла.
Я видел только, как шевелились её губы, как потемнело и закаменело её лицо. Она вскинула руки, словно птица и, опуская их, наклонилась, коснувшись ладонями травы.
Сначала я услышал журчание, а потом и увидел их: в двух шагах от меня появились два источника, обложенные камнями. Я заглянул в один, второй. Вода. Вода, но разная.
В первом хрустально-чистая, неподвижная, и лишь сочится из-под камней.
Во втором - тёмная, с водорослями, множеством чёрных, крупных, похожих на кремний, камней, движется по кругу и, с весёлым журчанием, вытекает, образуя ручеёк.
- Догадался? Где Мёртвая, а где Живая - улыбалась Марья.
- Эта Живая - указал я на второй, весело журчащий источник.
Марья взяла скляницы и набрала в них воды из источников. Плотно закрыла пробки, поставила в траву, и выпрямившись, застыла, шевеля губами. Источники исчезли и стало тихо, мрачно, и холодно.
Мы посидели в шалаше у дозорных, отдохнули и засобирались в обратный путь.
Алёшка всё взглядывал на Настасью, но она игнорировала его, и даже не улыбнулась, и не обмолвилась словечком.
Мы уже были верхом, когда Наташка спросила - Всё тихо? Ничего подозрительного не замечали?
Ответил Микула - Как будто кто-то похаживал вокруг. Шуршала трава, но следов не было. Потрескивал валежник, но никого не видели. Ночью - тишина.
- Хорошо - бросила Наталья - Времена наступают тревожные. Завтра вас сменят дружинники дядьки, а вы снова в дозор. К рубежам.
Богатыри заулыбались, а мы двинулись в обратный путь.
Глава XII Оборотни
Доехав до ручья, ещё раз напились из него, и не отдыхая двинулись дальше.
Было тихо. Не пели птицы, не встречалось лесное зверьё. Ехали в том же порядке: впереди Настасья, мы с Наташкой, и замыкающей - Марья. Когда выехали из лесу, солнце клонилось к закату. Я отпустил поводья и расслабился. Серко шёл размеренным шагом и вдруг споткнулся. Наталья успела поддержать меня, предупредив падение. Я подобрал поводья и сжал круп коня. И вовремя, Серко снова споткнулся.
- Пересаживайся к Насте - приказала мне Наташка и перехватила у меня повод.
Было какое-то недоброе предчувствие. Но я связывал это с ночным нападением Одноглазой. А теперь я увидел, как изменились лица у всех троих, и мне стало не по себе.
Я соскочил на землю и подошёл к Насте. Она протянула руку и легко, одним рывком, подняла меня. Я перекинул ногу через круп коня, Настя обхватила меня правой рукой, слегка прижав к себе, и мы поехали.
Теперь впереди была Наташка, мы с Настей посредине, Марья сзади.
Мы ехали, покачиваясь в седле, и спиной я чувствовал Настину грудь, а её лобок тыкался в мой крестец.
Через некоторое время Настя задышала в мой затылок, а её, обнимавшая, рука дрогнула и сдвинулась к моему паху.
Я привстал, опираясь на её ноги в стременах, развернулся, и сел лицом к Насте, уткнувшись в грудь. Она прижимала меня к себе, а я подтянул полу исподки, и запустив под неё руку щупал Настю. Волосы на лобке были влажные, а губы раздвинуты, и я погрузил пальцы в горячую мякоть, и возбудился. Настя ёрзала в седле, и приподнявшись, я спустил с себя трико с трусами, и опустившись, сдвинулся к ней. Она привстала, и когда член ткнулся в губы, двинула жопой и я вошёл в её плоть, уже пропотевшую. Её рука подхватила меня и двигала. Она трахала себя, мною, а я жамкал её ягодицы, прижимаясь к груди.
- Йохоооо!
От воинственного клича Марьи, вздрогнула Настя и тиснула круп коня. И он, без понуканий, пустился крупной рысью.
Теперь не надо было двигаться ни мне, ни Насте: мой член входил в её вагину, и выходил, подчиняясь ритму скакуна.
Но позади, за нами, что-то происходило. Я оторвался от Настиной груди и глянул через её плечо.
- Волколакиии! - кричала Марья, привстав в стременах вполоборота, и вытягивая из колчана стрелу одной рукой, другой держала лук. Поводья были отпущены, но жеребец шёл намётом, чуя смертельную опасность, и не нуждался в понуканиях
Я повернул голову по ходу.
Впереди, Наташка, припав к шее жеребца, летела словно птица. А ещё дальше, уходил галопом Серко.
Я снова посмотрел через Настино плечо, чувствуя, как натягивается её горячее и липкое влагалище, и увидел их.
Сначала мне показалось, что это три волка.
Марья, поравнявшись с нами, прижала своего коня левым боком, к правому боку Настиного жеребца так, что её нога тёрлась об мою. И мы скакали не разъезжаясь, не отставая, и не опережая друг друга. И полуобернувшись, Марья пускала стрелы, а Настя, прижимая меня правой, левой сжимала меч. И когда, один из них, догнав нас, прыгнул, она, вскрикнув, рубанула, и рассекла его пополам. И я увидел, как падали, и кувыркались половинки разрубленного зверя. И вместо задних лап, у него, от голени, были человечьи ноги.
- Оборотни! - крикнула Марья, пуская стрелу за стрелой во второго и третьего.
А половинки, первого, кувыркаясь по земле, вдруг, притянулись и срослись, и вот он уже снова настигает нас, и снова взметнулся в прыжке!
И снова короткий взмах мечом, и вскрик Насти!
И опять, кувыркающиеся половинки, разрубленного зверя, без крови. И стоны Насти, близкой к оргазму. И воинственные крики Марьи. И свист стрел, и хриплое дыхание оборотней, настигающих нас.
- Йохооо!
Кто-то догонял нас, пуская стрелы в спины оборотней. И они разошлись в стороны, и исчезли. И Настя, задыхаясь, кончала. И я изливался. И когда конь встал, и меч выпал из её рук, она застонала, сжимая меня объятиях. И Марья, только теперь, осознав, что мы с Настей делали во время схватки, увидев мою оголённую жопу, вспыхнула и отъехала, развернув, пританцовывающего и ещё не остывшего, жеребца.
Наталья, и две всадницы, догонявшие нас, подъехали одновременно. Я, обнимая и поглаживая плечи Насти, взглянул на женщин. Одна, блондинка с голубыми глазищами, стройная и миниатюрная. Вторая, рыжая, с карими глазами. Крепкая, с развитой мускулатурой, и изящная. Конь, под нею, не стоял на месте, и она сдерживала его, натягивая поводья. Увидев мою оголённую жопу, ядовито усмехнулась - Да ты чуть из штанов не вывалился, принц.
Блондинка хихикнула, стрельнув в меня глазищами.
Похоже меня знали уже заочно, и отодвинувшись от Насти, и привстав, демонстративно, чтобы видели, оправил полу её исподника, и, также, демонстративно, дотронувшись до члена, спрятал его в трико.
- Она гордая и своенравная - шептала мне в ухо Настя- Это Василиса, сестра моя. Но ты ей понравился. Я вижу.
- Выбрали время для любовных утех. Подбери меч. А ты, пересаживайся на Серко - приказала Наталья - Надо ехать. Неча здесь торчать и дожидаться, пока совсем стемнеет. Забава, Василиса - вы с нами?
К воротам подъехали уже в полной темноте.
Лошадей увела Настасья. С нею ушли и приехавшие, с нами, женщины.
Я сразу же хотел идти в баньку, но Наташка и Марья, заставив меня раздеться в спальне, долго и тщательно, в свету лампадок, осматривали.
- Да никто меня не кусал! - злился я.
- Нет укусов - молвила Марья - Можно в баньку.
- Нет - остановила её Наталья - Ты приготовь что-нибудь поесть и выпить. Я сама помою. Идём.
Я пошёл к двери.
- Да оденься ты. Куда голый-то.
На этот раз я заставил Наташку лечь на полок, и помыл, и попарил её. А потом помылся и сам, и похлестал себя веником.
Завернувшись в холстины, мы вышли из баньки, и столкнулись с блондинкой и рыжей. Они тоже пришли помыться.
- Давай постоим - попросил я Наталью - Обсохнем и пойдём.
Я понимал, что Наташка спасала не себя, а того, кто в ней, и всё же выговорил - Ты бросила меня.
Она ответила сразу, будто ждала.
- Во-первых, я спасала нашего сына; во-вторых, ты был под защитой Насти; и в-третьих, тебя защищала Марья. А у неё уже были стычки с оборотнями, и они не смогли одолеть её.
- Наташка - я обнял её - Прости.
- Роом - она отстранилась - Может хватит уже других баб щупать? Неужели тебе мало нас с сестрицей Алёнушкой? Ну хочешь, я буду травку давать, и ты будешь натягивать, и вертеть нас обеих?
- Ты же сказала, что они забудут про нас, как только мы исчезнем из этого мира?
- Они-то, да. А я? И мы ещё здесь.
- Наташ, ты ревнуешь к Марье?
- Ну вот ещё! - хмыкнула она.
- Наташ, как только мы вернёмся в свой мир, я сразу же поведу тебя в ЗАГС ...
Наташка фыркнула, я не успел договорить.
- Я в Самаре, а ты в своей Сибири?
- Ннда. Об этом не подумал.
- Он ещё способен думать?
Наташка засмеялась.
- Да тебе осталось хуй на лбу вырастить, и заебёшься в доску! Весь в еблю уйдёшь. Я же видела, как ты смотрел на этих: на Забаву и Василису. Ну Василиса, баба характерная, вряд ли под тебя ляжет. А Забаву и соблазнять не надо. Сама запрыгнет. Обсох? Пошли.
Когда мы зашли в спальню, постель была приготовлена, а на столике продукты для ужина: медок в серебряной кружке, блины на подносе, берёзовица, да солёные грибы в глиняной чашке.
- Иди и ты помойся - отпустила Марью, Наташка.
Мы уже лежали под одеялом, когда заскрипела дверь и вошла Марья.
- Поешь - сказала Наташка.
- Что-то не хочется - ответила Марья.
- Тогда гаси лампадки и ложись.
Марья, обойдя спальню, задула светильники. Подошла, скинула исподку, приподняла край одеяла и легла, прижимаясь ко мне.
Я поцеловал их - Спать!
Глава XIII Стрельба из лука
Я проснулся с первым петухом и хотел потянуться, но они спали, сбросив с себя одеяло, и не двигаясь, не шелохнувшись, любовался тем, что было доступно взгляду: слева, крутой полуволной абрис Наташкиной попы с темнеющей ложбинкой, такой манящей - "Оооо, Род! Какой соблазн!".
Справа, раздвоившиеся груди Марьи, безупречно-идеальной формы с крупными, в палец толщиной, тёмно-коричневыми сосцами ... рот наполнялся слюной, член задёргался ... я зажмурился и понял - "Ссать хочу!".
Полежал несколько минут, прислушиваясь к ощущениям и расслабляясь, и стал засыпать, и заснул с мыслью - "Значит ещё терпимо".
- "Я трахал в жопу Забаву, точнее пытался, но член не влазил в дырочку, я пускал на пальцы слюну и смазывал анус, а член соскальзывал в промежность, я снова тыкал им в сморщенное колечко ануса, и сжимая её бёдра, тянул на себя, член гнулся и от боли ломило в паху. - Да ты ссать хочешь! - раздражённо бросила Забава, и я сразу почувствовал, как моча подпёрла к самой залупе и уже готова брызнуть. - Меня не обоссы! - со злостью, в голосе, прошипела Забава. Я отклонил член и брызнул. - Аааа! - вскрикнула Забава, Наташкиным голосом, и захохотала"
Я открыл глаза и увидел золотистую струю, бьющую из торчащего члена. Улыбающуюся Наташку, с жёлтыми капельками на лице. Снова струю, и дёрнувшись, сдержал излияние - Горшок! - и сел.
Наташка спрыгнула с кровати, вытянула из-под неё горшок и подставила, встав передо мной на колени, и обхватив член пальчиками, направляла струю.
Я закончил процедуру.
Она поставила горшок, и со словами - Всё равно стирать - обтёрла одеялом член, а потом лицо.
- Когда ты выспишься? - Наташка прижалась к моим коленям и тёрлась грудью.
Марьи не было.
- Наташ, надо одеться, а то сейчас кто-нибудь придёт с докладом.
- Я закрыла дверь на ключ, и на засовы. Никто не помешает.
Она полезла на меня, заваливая на кровать.
- Я уже вся истосковалась. А ты всё трахаешь и трахаешь других.
Зажимая мне рот правой рукой, чтобы я чего-нибудь не сказал, и лёжа на мне, приподняла попу и левой направила член, и опустилась, прижимаясь лобком ... полежала немного и, подтянув согнутые в коленях ноги, села ... мои руки ласкали её грудь, а она, держась за них, двигалась вперёд-назад, прижимаясь ягодицами и тёрла по коже до боли, но я терпел ... она завела руку за спину и щупала, и мяла яйца, прижимая к ягодицам - Да, так! - сказал я - кровь сильнее приливает ... Да! ... Да! - и сжал её бёдра и, приподнимая, двигал, погружаясь в сладострастие ...
В дверь постучали. Громко, настойчиво.
- Не останавливайся - Наташка двигалась, отклоняясь назад.
Снова стук. Настойчиво и громко.
- Наташ!
- Не отвлекайся! Не отвлекааайся!
Её глаза закрыты, губы сжаты и движения отрывистые, резкие и я впиваюсь в её грудь пальцами, и сжимаю титьки, и сам двигаюсь, приподнимаясь и опускаясь.
Опять стучат.
- Да пошли вы! - и я, резко приподнявшись, сажусь и подхватываю Наташку за жопу, а она, обвив меня, прижимается грудью и, запрокинув голову, натягивается с хриплыми стонами, закатив глаза ... и затихает, расслабленно опустив свою головку на моё плечо ...
- Ты кончил?
- Нет. А ты?
- Я кончил ... Оой, кончила! - она смеётся, а я глажу её плечи, трогаю волосы и целую.
- Ты будешь?
- Нет. Потом. Днём, где-нибудь зажму тебя, и вые*у.
- Охальник - смеётся Наташка.
В дверь снова постучали.
Наташка встала - Ты отдохни.
И одевшись, подошла к двери, вытянула засовы и открыла замок.
- Ну, кто тут ломится в царскую опочивальню?
- Васса, ты же сама сказала, поговорим утром!
Это была та рыжая, с карими глазами.
- Поговорим в тронном зале. А ты, Марья, вынеси горшок, да послужи принцу.
Я лежал поверх одеяла, сдвинувшись от обоссанного места.
Подошла Марья, и увидев жёлтое пятно на одеяле, покачала головой - Что же ты дотерпел до такого?
- Я не хотел вас будить. Вы так сладко спали.
- Ладно, сдвинься чуть, я отнесу в баньку, замочу и постираю.
Она потянула из-под меня одеяло, сложила, и взяв горшок, вышла.
После завтрака я отпустил Марью и вышел из дворца.
У раскрытых ворот прохаживались дружинники Черномора.
Ещё трое, верхом, в бронях и с оружием, видимо готовые выехать на смену Алёшке и Микуле, слушали наставления Черномора.
Я не стал подходить к ним.
Обошёл дворец и пошёл по центральной улице Царского Села.
Настасью и Василису (рыжую), я увидел издали. На той же полянке, где я боролся с Настей, они бились на деревянных мечах. Ни Наташки, ни второй, блондинки Забавы, рядом не было.
Я подошёл к ним и остановился, наблюдая за тренировочным боем сестёр. Они бились, не обращая на меня внимания. Видимо выдерживали какой-то временной промежуток.
Невольно пришлось сравнить их.
Настю, будто топором вырубили из огромного куска дерева; крепкая, вся в бугристых мышцах, лоснящихся на солнце от пота.
Василису же, не уступающую сестре ни в росте, ни в крепости физической, словно резцом выточил искусный мастер. Изящная, нервически подвижная, идеально сложенная.
Я залюбовался рыжей, мысленно раздевая, и рисуя воображением её обнажённые формы.
Видимо я так замечтался, что, глядя прямо на них, не увидел, как они, обратив внимание на меня, остановились и, поздоровавшись со мной, ожидали ответа.
- ... вет Григорьевич ...
- А? Что?
Они переглянулись и расхохотались.
Я смущённо улыбался.
- Говорят, ты Настасью поборол? - Василиса смерила меня взглядом и взглянула на сестру.
Настя зарделась и потупила глаза.
- Хм, да что ты как девка красная? Я ли не видела, чем вы занимались?
Я увидел на траве, поодаль, лук в кожаном налуче и тулью со стрелами.
Перехватив мой взгляд, и заметив интерес, Василиса улыбнулась.
- Хошь попробовать? Вона! - она махнула рукой в сторону - Постреляй. А мы посмотрим.
Я глянул, куда махнула Василиса, и увидел, шагах в двадцати пяти, чучело из веток, в рост человека. Сделано оно было довольно точно: и голова, и руки, и ноги имелись.
Я подошёл, вытянул лук из налучия, и удивился его размерам, и ощутимой тяжести. Сделан он был из длинной ветви ясеня. Высотой почти в мой рост, с туго натянутой тетивой, плетёной из жил.
Я обхватил его левой рукой под устьем, и захватив тетиву тремя пальцами правой, натянул сколько смог, отпустил и глянул на Василису.
Она даже не улыбалась.
Настя, сбоку, смотрела на сестру и была очень серьёзна, чем и удивила меня.
- Ну что ты на меня так смотришь? - улыбнулся я Василисе.
Она подошла ко мне.
- Хочешь состязаться в меткости стрельбы? Давай. Но если проиграешь, будешь у меня в услужении.
И вытряхнув стрелы из тульи, выбрала три, помеченные краской и отложила в сторону.
- Почему они меченые? Для меня, что ли, приготовлены?
- Эти - налерь***.
- Что?
- Наконечники костяные и пропитаны ядом.
- Хорошо. Значит ты будешь стрелять отравленными стрелами.