Павлов Константин Сергеевич : другие произведения.

Литрпг. Трудно быть логом

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    И явились чудовища, и ожили камни, и люди превратились в зверей. Они не знали, за что наказаны. А их мир просто готовили для игры Земли
  И хлынули в мир чудовища, и ожили камни, и люди превратились в зверей. Им было суждено стать жертвами в чужой Игре. Но они всё равно бились в безнадёжной битве, когда явились первые Игроки...
  
  
  
  +++++++++++++++++++++++++++++
  Пролог
  
  Лог - Файл регистрации, протокол, журнал или лог (англ. log) - файл с записями о событиях в хронологическом порядке.
  
  ***
  
  - И всё-таки, господин президент, как вам удалось создать реальность такой... реальной?
  - Это секрет фирмы, но вам я его открою. Как вы знаете, в многомерности Анкеля находятся тысячи миров, лишь немного отличающихся от нашего. К сожалению, перенос материальных объектов между нами невозможен. Зато мы можем использовать эти миры, как основу матрицы. Нужно было только найти максимально подходящую для нас реальность, скопировать её, и внести нужные изменения под вирт. Так мы получили высочайшую достоверность происходящего.
  - Но подобные операции требуют огромных вычислительных мощностей. Как вы добились...
  - А этот секрет фирмы я не открою. Но приглашу вас в гости. Через неделю намечается пробный пуск Команда бета-тестеров проведёт испытания. А ещё через два месяца проект заработает в полную силу, и судьба этого мира окажется в руках героев.
  - Да, мы уже были на демовходе. Просто сказочные ощущения! Спасибо. Ждём начала Игры!
  
  ***
  
  
  Он глядел из башни на город, в котором вырос. На утопающие в зелени особняки, извилистые переулки ремесленников, коробки портовых складов у Рыбьего Конца. На тёмную громаду внешней стены, с которой он однажды сорвался и сломал руку. Харвендел - славная столица славного королевства.
  Добрый - хорошее прозвище для хорошего короля.
  Ещё год назад так и было...
  Король Дорнан повернулся от окна и сел в мраморное кресло, слишком твёрдое и большое для него.
  - Граф Храмн, что слышно из Тар-Галона?
  На стол плюхнулся увесистый мешочек со свитком.
  - Лорд Тар-Галона прислал новые дары с уверениями в вечной дружбе, - проскрежетал флотоводец, явно сожалея, что не смог поблагодарить лорда-пирата лично.
  Король задумчиво тронул длинным прутом башенку на островах. Раньше башенок стояло три, но две положили год назад, когда гигантское щупальце высунулось из воды и одним ударом превратило в развалины половину неприступного пиратского замка.
  Тогда Тар-Галон попросил мира, и они его заключили. Все были против, помня про тысячелетние кровавые набеги, но за Дорнаном осталось слово короля.
  - Что у Воющих?
  - Среброкрылые вернулась, - встрепенулся моряк, мечтательно глядевший на недобитый замок, - Потеряли в бурю один корабль, но команда спаслась. Они видели длинный чёрный остров, который вдруг нырнул под воду. И ещё...
  Флотоводец помрачнел.
  - У Воющих было много обломков. Очень. Они выловили моряка, и... Поющего Каравана больше нет. Что-то пришло за кораблями ночью.
  Король молча склонил голову в память храбрых купцов. Моря стали слишком опасны.
  - Отзовите все корабли, пусть лишь лёгкие лодки дежурят у портов.
  - Над нами будут смеяться крысы, - пробурчал Хромн.
  До чего же мешают эти голоса в голове. О чём они шепчут?
  - Зато люди не пойдут на корм рыбам, - спокойно отозвался король, - Но, так и быть, я разрешаю выход больших кораблей, если они вернутся в порт до заката.
  Хромн шумно выдохнул, ещё что-то пробурчал, но медленно склонил голову. Слово короля.
  И пусть его назовут Дорнаном Трусливым.
  Место принца Эдвина пустует. Что ему скучные взрослые склоки, когда можно колотить рыцарей-наставников деревянным мечом, радуясь своей силе?
  - Что у Кханада?
  - Завеса держится.
  Указка помедлила у розовой полосы. Насколько простирается она? Затопила все земли воинственных степняков, или дошла до края мира?
  - Будьте осторожны.
  Шёпот в голове и муть в глазах. Нет! Никто не должен знать, что король болен!
  Великаны у Серых Холмов, вампиры в выселках, крысы и Чёрный Дом в столице. Чёрная Гора и брошенные селенья вокруг. Небывалый урожай тыкв. Соседний Телериум. Вроде всё. Мир держится, хоть раскололся год назад.
  - Что скажет хранитель мудрости?
  Седобородый волшебник даже не вздрагивает, глядя перед собой. С тех пор, как маг две недели назад вдруг выдохнул огонь и сжёг троих человек, он бледен и молчалив.
  - Что скажет служитель богов?
  Жрец в жёлтой мантии срывается с места с пылкой речью про молитвы и покаяние. Он всегда об этом говорит.
  А голоса в голове снова звучат, и в них куда больше смысла.
  Предупреждают? Видят? Что?
  - Тихо! - страшным голосом сказал король.
  В Зале Совета мгновенно настала тишина. Закрывший глаза король сидел, запрокинув голову со вздувшимися жилами. И слушал, слушал изо всех сил. Захрустели его пальцы на мраморных подлокотниках.
  - Ээээдвин, - медленно, будто повторяя за кем-то, произнёс он, - Ээээдвин... Нет!
  Одним прыжком король оказался на ногах, и советники ахнули - глаза монарха сверкали ярким светом. Дорнан резко огляделся, рванул к окну и выбил его одним ударом. В Ласточкину Башню ворвался свежий воздух. А король, не задерживаясь, выпрыгнул в пустоту.
  У советников вырвался слитный крик. Хромн замер с протянутой рукой. Градоначальник схватился за сердце. Через мгновение все кинулись вслед и высунулись в окно, царапаясь о стеклянные осколки.
  До вымощенной булыжником площади было добрых сто локтей. Но они не увидели внизу окровавленное тело. Лишь вмятина в камне, будто принявшем в себя хороший удар, и отлетевшая под башню корона.
  - Где? - озвучил тайный советник общий вопрос.
  - Там, - показал Хромн, впервые за день тихо и неуверенно.
  Крохотная человеческая фигурка удалялась от дворца, перескакивая немыслимыми прыжками через крыши. Чтобы заметить её, нужен был взгляд моряка. Чтобы поверить - сердце святого.
  - Не может быть, - пробормотал первожрец, - Что случилось?
  В дверь за их спиной проскользнул запыхавшийся гонец, и кинулся к тайному советнику.
  - Отстань, не до тебя, - отмахнулся он от вестника, но сказанное имя заставило его замереть, - Что? Эдвин? Повтори?
  - Господа, - сказал он странным голосом, и все к нему повернулись, - Я знаю, куда спешит король. К Чёрному Дому.
  - Быстрее за ним! Коней! Карету! - взревел Горнан.
  - Не нужно кареты, - вдруг сказал волшебник, стал на окно и взмахнул рукой.
  Перед его ногами начало быстро расти облачко.
  А отступивший тайный советник глядел на трещины, оставшиеся в мраморных подлокотниках от пальцев короля.
  
  
  
  ***
  
  
  Из-за бревенчатой стены был виден лишь кончик чёрной крыши.
  У ворот белели палатки, рядом уже была почти достроена казарма, а сзади виднелся кусочек второй стены, которая должна была замкнуть всё снаружи.
  Четыре вышки по углам стерегли всех, кто попытался бы выбраться или попасть внутрь. Снаружи шёл помост, по которому мгновенно могли вскарабкаться лучники, и на тяжёлых воротах, сделанных на всю высоту стены, засов тоже был снаружи. Здесь больше боялись таящегося внутри, чем внешних врагов. Один раз Дама уже выходила, хоть и осталась на чёрной траве, и стрелы падали, не достав её на палец.
  Ещё три месяца назад Дом Радости был заполнен утомлёнными учёбой студентами. Но потом он вдруг почернел за одну ночь. И когда клиенты по старой памяти сунулись внутрь, их встретили всё те же девочки во главе с Матушкой Кса, только чёрные, красноглазые, с клыками и когтями.
  Крики клиентов раздавались ещё три дня. Посланный внутрь отряд рыцарей пропал бесследно, сжечь дом не удалось, пламя гасло в окутывающей стены дымке. Король распорядился поставить охрану. Откуда-то стало известно, что вещи в Доме стали волшебными, и последние купцы сулили за них любые деньги. И потому каждую ночь в Дом лезли герои и воры, и а стражи их ловили. Обычно гвардейцы спали, днём, выставив лишь пару часовых.
  Но сейчас у ворот царила суматоха. Два десятка дюжих молодцев, полуодетых и едва вооружённых, раскачивали засов на воротах, пытаясь его сорвать.
  - Быстрей, быстрей, свет вас храни! - надрывался из передних рядов бородач-десятник.
  - Прям вот сейчас они подошли! - сбивчиво рассказывал гвардеец в полном доспехе, обряжённому в одно исподнее бородачу, - Я им и говорю: проходу нет. Он: а ты знаешь, кто я? Я - так точно, знаю, ваше высочество я у вашей опочивальни в карауле стоял. Но приказ короля - не пущать. А крепче слова короля нет. Тут уже и ребята подошли. Он вздохнул, на два шага отошёл, а потом вдруг как кинулся через нас. И перескочил на два роста! Копьё у меня вырвал! Чуть не сорвался, но на одной руке вытянулся и вылез. И перемахнул внутрь. Мы к воротам - а он изнутри засов копьём пробил, наконечник на ладонь вышел.
  - Чтооо? - заорал неодетый. - А ну ломай живей! А ты чего стоишь?
  И кинулся к воротам.
  - Прочь, - сказал за спиной негромкий голос, и все невольно прыснули в сторону.
  Удар - и ворота из цельных брёвен просто сорвало с петель.
  Невысокий, немолодой мужчина шагнул внутрь, придерживая разорванную на боку мантию.
  Чёрный дом, острый, угловатый, встретил его взглядом мутных окон. Но человек смотрел не на дом. А на щуплую фигурку, стоящую на его пороге с клинком в руке.
  Дверь перед ним как раз открывалась в непроглядный мрак.
  - Эдвин! Остановись! - крикнул пришелец.
  - Папа? - повернулся юноша, - Я скоро вернусь. Я всё сделаю. Не беспокойся. Кто, если не первый, верно?
  - Эдвин! Не надо! - с нестерпимой мукой в голосе вскричал Дорнан.
  - Я одолею Даму и упыриц. Не бойся. Я знаю, - улыбнулся юнец и шагнул внутрь.
  Король опоздал лишь на миг. Чёрная дверь захлопнулась.
  Через мгновение по ней застучали клинки подбежавших гвардейцев.
  - Назад! - рявкнул Дорнан, третий раз за день заставив себя послушаться.
  А потом ударил сам, кулаком.
  Дверь устояла, но дом содрогнулся и отъехал на пядь вместе с фундаментом.
  Удар.
  Что-то треснуло позади.
  Удар.
  Король отъехал на полшага, оставив в земле глубокие борозды.
  Замахнулся.
  И... Удар пришёлся в прозрачный щит.
  - Не надо, ваше величество, - мягко сказал сошедший с облака Артхан. Прилетевшие с ним советники прыснули в сторону.
  Волшебник спокойно встретил и выдержал пылающий взгляд короля.
  - Там мой сын, - проклокотал Дорнан
  - Я знаю. Но тебе нельзя идти следом.
  Воздух между ними вдруг взялся сияющими разводами. Волшебник пошатнулся. Но тут Дорнан опустил голову, и всё прошло.
  - Я вижу всех, - глухо сказал король, - Я вижу каждого в городе. Но не Эдвина. И не этот дом.
  - Это ловушка, мой мальчик, - мягко сказал Артхан, будто тридцать лет назад, когда показывал фокусы щуплому принцу, - Смотри.
  Старческая рука прижала к чёрной стене королевскую руку.
  И Дорнан чуть не задохнулся.
  Теперь он Видел. Видел, как пульсирует в доме тёмная сила, как тянутся по городу её щупальца, зазывая людей. Как пришёл на этот зов Эдвин, но Дом ждал не его. Дверь перед принцем открылась, лишь когда появился король. Принц был наживкой.
  Эдвин силён. Сильнее почти всех в королевстве. Он будет сражаться, победит Даму. И займёт её место, став Чёрным Принцем. Но если следом войдёт король, то будет ещё одна битва. И место принца займёт Чёрный Король. Для этого был создан Дом, и перед ним была никчемна вся его вдруг обретённая сила.
  Монарх уронил руку, опустил голову. А потом его плечи начали вздрагивать. Архимаг подошёл и обнял за плечи короля. Над их головами пылали числа. Пятьдесят и восемьдесят.
  - Кто, если не первый, мой мальчик? - сказал волшебник, - Ты должен быть сильным. Ты - наш король.
  - Боги, пошлите нам спасителя, - прошептал Дорнан.
  
  
  +++++++++++++++++++++++++
  
  Бродяга
  
  
  Солнце ласково пригревало щербатый частокол на холме, который не остановил бы даже хромую курицу. За холмом вставали горы. Внизу сверкала лента реки, спокойной и тёплой.
  Сверху к воде убегала тропа, в кустах у которой притаился широколицый рыжеволосый парень.
  Непохоже было, что он куда-то спешил.
  Торп зачарованно глядел, как Мрана хлопочет на речных подмостках. Вот она в очередной раз с плеском бросила и потащила по воде бельё, молодые груди задорно дрогнули под тонкой тканью, тяжёлая коса качнулась над упрятанными в юбку крутыми бёдрами.
  Торп шумно сглотнул и переступил, качнув хомутом, в который для сохранности продел голову.
  Тем временем, девушка подхватила ушат, качнулась, и обплескалась водой. Ойкнула, и быстро собрала юбку, открывая стройные ноги.
  Торп сглотнул ещё раз.
  - Ух ты! - вдруг мечтательно сказал кто-то рядом.
  Торп подпрыгнул, звонко стукнув хомутом себе по затылку. Рядом стоял и скалился щуплый чужак-оборванец примерно его же лет, с котомкой на плече и без оружия. Сероволосый, сероглазый, и весь какой-то серый, будто вывалянный в золе.
  - Мамочки! - взвизгнула за спиной Мрана, и, судя по плеску, прыгнула в воду, а потом побежала через кусты. Ох и достанется теперь на орехи.
  - Ты кто такой? Откуда? - строго спросил парень, на всякий случай придерживая хомут двумя руками.
  В Кашки редко кто захаживал, особенно в последние дни.
  - Мрум. С дороги, - охотно сообщил заморыш, сверкнув щербиной меж зубами, - Спешу приобщиться к силе и мудрости, коими славен ваш славный град.
  - Чего? - опешил Торп. Таких странных речей он не слышал даже от жреца, когда тот перебирал медовухи. Да что ж это такое? Чужак - и не одного взрослого вокруг!
  - Учиться и качаться. Дружить. Вот с ней бы задружил...- мечтательно протянул пришелец.
  - А этого хочешь? - сунул ему под нос Торп здоровенный кулак. Уж с хваткими до их девчонок чужими парнями разговор был короток.
  - Конечно хочу, давай! - обрадовался чему-то чужак, и выставил перед собой руки.
  Торп размахнулся и ударил в ухо. Заморыша просто снесло.
  - Что-то не получилось, - сосредоточенно сказал чужак, лёжа на земле, - Можно ещё?
  И быстро вскочил.
  Конечно можно! Торпу было не жалко.
  Второй удар пришёлся в нос, чужак хлюпнул кровью, отступил на шаг и вернулся.
  Третий, по плечу, заставил его покачнуться. Но зато четвёртый, от души, попал поддых. Заморыш скрючился, и завозился, как червяк по траве.
  Не пришиб ли?
  - Ххх... ххорошо! Сстойкость! Свет в путь! - поблагодарил вдруг чужак, щедро поливая траву кровью.
  - Свет в путь, - брякнул совершенно запутавшийся Торп. Заморыш был явно не в себе. Ну и что с ним делать?
  Судьба, на счастье, распорядилась по-своему.
  - У реки они затаились, у реки! - услышал над собой Торп и снова присел за кустами. На подъёме стояла Кнета, мать Мраны, и, размахивая веником, что-то объясняла грузному мужику с золотой цепью на взопревшей рубахе. В руке тот держал толстую палку, но на поясе был ещё и меч.
  Староста!
  - Эй, уважаемый, - дёрнул Торпа за рукав чужак, - Есть ли у тебя ещё полезные навыки или поручения?
  - Да тихо ты, - свирепо зашептал парень, - Вот, к нему иди, он всё даст!
  Чужак вытянулся, разглядывая старосту, а Торп уже катился по склону в реку. Про старосту было доподлинно известно три вещи: он перебивал кнутом хорошую ветку, выпивал бочонок пива за один присест и терпеть не мог чужаков и оборванцев.
  Ну а теперь можно было нести хомут отцу, дожидавшемуся его в лесу с подводой брёвен.
  Торп вернулся домой уже под вечер. Правое ухо парня было больше левого раза в полтора, пылало, как маленькое солнце, и оба звенели от нудных отцовских наставлений.
  У самых ворот Бурка вдруг шарахнулся в сторону и пробороздил парня по забору.
  - Тень побери! - выругался Торп и тут же получил кнутом с телеги, а виновник приветливо сказал:
  - А, это ты, друг. Привет!
  Перед Торпом стоял заморыш-бродяга, с полным земли ведром.
  - А я колодец рою. Староста поручил. Два золотых платит, - счастливо сказал он, и с пыхтением пошёл дальше.
  - Вот тень! - от удивления выругался Торп, а отец от удивления даже не дал ему кнутом. Чтоб староста подрядил на что-то чужака, да ещё заплатил золотом?
  На следующее утро оборванец стоял рядом со старостой перед выкрашенным в жёлтый цвет кругом, встречая солнце.
  Парни косились на чужака, потирая кулаки.
  "Вот уж пришла беда", - подумал Торп и был прав. Как никогда прав.
  
  ***
  
  - Ты... Это... Кхммм, - сказал восседавший за столом староста, - Чего тебе?
  "Бабу и браги", вертелось на языке, но Мрум сдержался и прикинулся деревом. Так он раздражал людей меньше всего.
  - Так вот, тебе... - начал староста и снова замолчал.
  Тёплый ветерок задувал в открытое окно. День обещал быть славным.
  - Откушай, батюшка, - пропела подошедшая хозяйка, поставила на стол дымящийся чугунок, и ушла, окатив Мрума неласковым взглядом.
  Староста принялся трапезничать. Пришелец скромно отступил и отвернулся и уставился на хозяйского кота. Тот выгнул спину и зашипел.
  Получишь ты у меня ещё хлеба, скотина неблагодарная.
  Мимо проплыла хозяйка с запотевшим кувшином, задела боком. За спиной аппетитно забулькало.
  - Ну так вот, с тобой...- снова начал подобревший староста, и Мрум поспешно повернулся. Здоровяк распустил пояс и откинулся на стену. В усах вкусно застряли крошки.
  - Я вот, сделал, - заискивающе сказал парень в тон. Очень не хватало шапки, чтобы мять в руках.
  - Ну давай поглядим, - Турд тяжело поднялся и двинулся к выходу.
  Мрум почтительно уступил дорогу и оказался за спиной. Другого шанса не будет!
  Парень мягко шагнул к столу... Нет. Не успеть!
  Когда Турд повернулся, на него преданно глядел всё тот же странный оборванец, держась шаг в шаг.
  - Эхм, - снова сказал староста и вышел, сунув в сенях за пояс плеть.
  Гулявшие поблизости куры, утки и трое сельчан двинулись наутёк, сохраняя достоинство.
  Староста мрачно уставился на свежую дыру в земле у забора.
  - Вот, со скромной гордостью сказал Мрум, - Всю ночь копал.
  Вот была котам потеха, со всего села собрались... А уж как визжала вышедшая во двор хозяйка, когда он выбрался из-под земли...
  Староста засопел, уставившись на яму, как на лошадь с семью ногами.
  Колодец выглядел жалко. Честно говоря, колодцем он вообще не выглядел.
  - В человеческий рост, как и уговаривались, - гордо сказал Мрум и в который раз порадовался, что на полголовы ниже самого щуплого сельчанина.
  Всё висело на волоске.
  Староста подошёл ближе, сбил ногой пару комьев земли вниз, и засопел.
  Внутри хлюпнуло. Не иначе, хозяйка успела плеснуть помои.
  - Вырыл. Верно, - обронил, наконец староста и полез в кошелёк.
  В ладонь легли два жёлтых кругляша.
  Отлично!
  Мрум обмяк и выдохнул. Староста прищурился на этого проходимца, непонятно почему ошивающегося у него во дворе. Рука потянулась к плети за поясом. Рот раскрылся для приказа.
  - Что я ещё могу сделать для вас, почтенный Турд?
  Староста замер и замолчал на долгую, очень долгую вечность.
  - Ты это..., - выдавил он через долгую, очень долгую минуту, - Забор побели! Вишь как облез. Три золотых дам.
  Хлопотавшая возле курей хозяйка с грохотом уронила ведро.
  - Принято!
  - Что?
  - Будет исполнено, говорю! А где взять мел?
  - Ээээ... - снова задумался староста, - В скале за клеверным полем наковыряешь.
  - Ясно! - радостно отозвался парень и кинулся со двора, пока староста не передумал.
  Тёплый летний день баюкал Кашки. По улочке спешил щуплый парень в серых штанах и рубахе, каких полно в мидгаронских деревнях. Он улыбался неведомо чему, а босые ноги несли его навстречу простым сельским заботам и радостям.
  - Вы прекрасны, младая дева! - крикнул он мелькнувшей за кустами косе, - Я могу вам чем-то помочь?
  Кусты раздвинулись, и оттуда вышел мрачный здоровый парень с собранными в хвост длинными волосами.
  - А вам я могу чем-то помочь? Ай!
  Всё, что не убивает, делает нас сильней.
  Но побитей тоже.
  
  ***
  
  Тёплая и тихая ночь раскинула над Кашками звёздное небо, неся отдых от дневных забот. Затихла живность, погасли огни. Сон вступил в свои права.
  Наступало время детей ночи. Его время.
  С тихим ойканьем и шипением он пробирался через крапиву от сеновала, на котором ночевал. Светящиеся глаза временами выныривали и таращились на него из тьмы. Он вздрагивал, но не останавливался.
  Хаос! Никак не привыкнуть, как же здесь темно по ночам!
  Нужный забор найти было легко - он блестел в свете звёзд, словно сказочная крепость.
  Он быстро нашёл нужное место за углом и набросил на частокол верёвку. Здесь в бревно был вбит изнутри гвоздь, не дающий соскользнуть петле.
  Вскоре он уже сидел на заборе.
  Он прищурился, и сумерки посветлели. Быстрым взглядом он оглядел двор. Всё на прежнем месте. Телега у ворот, три бочки, короб и настороженно глядящий на него из угла здоровенный пёс.
  Пёс! Вот тьма! Откуда?
  Но кто ожидал, что будет легко?
  - Хороший пёсик! - прошептал ночной странник, активируя Очарование, - Очень хороший. Ты же не будешь мне мешать?
  Пёс явно сомневался.
  Медленно и плавно гость потянулся к котомке, и вытащил оттуда кружок колбасы. Поглядел в чуть светящиеся собачьи глаза, отломал половину и мягко бросил зверю.
  Пёс ухватил подарок и потерял к непрошеному гостю весь интерес. Очарование сработало!
  Чужак тихо соскользнул с забора во двор. Пять шагов - и он уже положил на двери ладони. Так, что тут у нас... Щеколда, засов, замок не опознан. Ну, не опознан, так не опознан.
  Из котомки вынырнуло шило, и запорхало меж дверными досками. Негромко звякнул крюк, заскрипел в скобах засов. Дверь держалась.
  Неопознанный замок... Но он ничего не видел. Секретный? Столичный? Вставленный прямо в дверь?
  Отдохнуть, подумать...
  В опущенную руку ткнулось что-то мокрое.
  Вот тьма!
  Ночной гость звонко стукнулся лбом об дверь, подпрыгнул и повернулся. Прямо перед ним стоял всё тот же пёс, внимательно наклонив голову.
  Даже валенок бы понял, чего он хочет.
  - На, отвяжись, грабитель, - пробурчал пришелец, швыряя в угол двора остатки колбасы, и повернулся к треклятой двери. Ух ты! Она чуть приоткрылась!
  Он надавил ещё, чтобы просунуть руку. Неопознанным замком оказалось ведро с водой, приставленное изнутри. Мысленно поминая всех богов, он убрал и эту преграду.
  А теперь Мягкий Шаг.
  Вторая, приоткрытая дверь. Сонное сопение с кровати. Сладких снов, мухаха! Вот я и вернулся!
  Тихой тенью он перетёк к столу. Ничего. Так. Думаем, думаем, не паникуем. Где-то тут был полок... Вот!
  На остатках ночного зрения он скользнул к широкой доске у стены. Пробежался по ней пальцами. Есть! Нашёл!
  Ну а теперь надо кое с кем поквитаться...
  Пришелец беззвучно повернулся и шагнул вдоль печи, а затем повернулся к кровати. Когда он склонился над спящими, его руки были чернее ночи. Пара движений - и кусочек мрака с его пальцев перетёк на чужое лицо. Дело сделано. Можно уходить.
  Он развернулся и наступил на что-то мягкое.
  - Мааау!
  - Аааа!
  - Ааааа!
  - Кто здесь?
  Кот прыгнул на печь, чужак сиганул в открытое окно, мягко приземлившись в пахучие травы. Кувыркнулся, одним прыжком оказался на телеге, перелетел частокол, и кинулся наутёк.
  В доме за его спиной загорелась лучина.
  - Нечистый! Нечистый! Ааааа!
  - Чего кричишь? - недовольно повернулся к супруге староста, и сам заголосил, - Аааа! Нечистый!
  На лице супруги красовались старательные выведенные сажей борода и усы. Да и брови были хороши.
  
  Добравшийся до сеновала простой сельский парень сидел, глядя на звёзды и явно думая о чём-то сельском и простом.
  Вот только в его руках сияла сфера, как огромный драгоценный камень. Вряд ли такие камни были даже в сокровищнице мидгаронских королей.
  Какое-то время она мерцала, а потом погасла и исчезла. Парень откинулся на сено, улыбнулся, и любовно погладил упрятанную за пазухой ложку, ради которой и пробирался в дом.
  
  - Всё чужак! - решительно сказала жена, плещась в бадейке, - Как пришёл, так всё и пошло кувырком. Колдун он! Гнать надо!
  Турд согласно кивнул. Чужака надо было гнать, и он сам не понимал, почему тот ещё не за оградой. Староста открыл рот и...
  Надолго замер.
  Притихла и жена.
  - Спать давай, - отозвался наконец староста и задул лучину.
  Он и сам не понимал, почему так возится с этим оборванцем.
  
  Парень ещё раз перевернулся на сене и улыбнулся. В его руку ткнулось что-то мокрое.
  - Аааа!
  Не обративший внимания на крик пёс спокойно лёг рядом и закрыл глаза.
  Похоже, Очарование он прокачал слишком хорошо.
  - Ну уж нет, это перебор! - решительно прошептал парень и коснулся пальцем головы пса.
  Череда символов пробежала прямо по шерсти.
  Пёс не шевельнулся.
  Парень повторил ещё раз.
  Ничего.
  На третью попытку пёс лишь лениво вильнул хвостом.
  Очарование-зачарование... Чепуха это. В колбасе вся сила!
  Покорившись судьбе, парень лёг на сено и замер рядом с собакой.
  
  ++++++++++++++++
  Спутник героя
  
  
  День выдался жарким. Торп опустил топор, вытер со лба пот и огляделся. Убегавшая к воде тропа была теперь открыта солнцу и ветру. Вырубленные кусты валялись внизу длинной кучей, их ещё надо было собрать, порубить, посушить на хворост. Но зато враг не подкрадётся к Кашкам с реки незамеченным. Вот уж расстроился Лягуший Царь.
  Но слово старосты крепко. А ещё надо ещё расчистить остальные подступы к холму и выкопать заново ров. И всё ему одному. Даже настоящий топор из городской кузни не радовал.
  Торп уже почти скучал по отцовскому ворчанию и подзатыльникам.
  Парень вздохнул, съехал по склону к берегу, бороздя траву старыми поршнями, и начал разматывать верёвку с пояса. Больше вязанка - меньше ходок. Так научил отец.
  - Эй, Торп! - раздался сверху звонкий мальчиший крик, - Староста зовёт!
  Решил заодно вывести у Кашек весь лес, не иначе.
  Парень вздохнул и начал карабкаться навстречу судьбе.
  
  - Звали, старший? - спросил Торп в дверях, поклонившись.
  Рядом со старостой сидел отец. Значит, одной вырубкой не обойдётся. Надо вырыть для реки новый путь?
  - Звал, Торп, звал, - отозвался староста со своего любимого места, - А ну подойди!
  Парень подошёл.
  - Ладен ты да ловок, - начал староста, и Торп враз взмокрел. Турд никогда не хвалил его в глаза. Его вообще никто не хвалил, кроме матери!
  Староста тем временем начал разматывать пояс и парень почти успокоился. Отхлещет или удавит, всего делов.
  - Протяни руку! - строго потребовал глава Кашек, - И ты.
  Из угла вдруг выступил незамеченный оборванец и протянул свою.
  Когда руки парней почти встретились, староста ловко связал их узорчатым поясом.
  - Будь ему братом названым, - возгласил Турд, и отец согласно кивнул.
  - За что? - взревел раненым зверем Торп, впервые в жизни подняв голос на старшего. Он почти не видел чужака, но успел наслушаться, как тот сквашивает взглядом молоко, ест по ночам собак и крадёт всё, что подвернётся под руку. А днём вечно вьётся возле глупых девок, рассказывая им о городских порядках. Истории про чужака были разные, но сходились в одном - такого горя в селе не было с набега диких кханадцев. И всего за три дня. Такого - в братья?
  - Чтоб хранил его.
  - Зачем?
  - Бьют его часто, - вздохнул староста, - Стоит - бьют. Идёт - бьют. Бежит - догонят и бьют. Ни жизни, ни работы.
  Вид у оборванца и впрямь был помятый, но бодрый.
  - А меня за что?
  - Ты его не бил.
  - Руки не дошли, - угрюмо отозвался Торп.
  - Ну, поклонитесь, - строго наказал староста. Отец кивнул.
  Мгновение парень раздумывал. Но оборванец выглядел таким чахлым и помятым... Не задержится он здесь. До дождей сбежит или окочурится.
  Парни поклонились висящему в углу жёлтому кругу. Торп первым, рванув за руку привязанного чужака.
  - Ну а теперь идите, - облегчённо сказал староста, - От валов да рвов я тебя освободил.
  Парень снова пожалел, что его просто не отхлестали медными прутьями.
  - Ну что, пойдём в берёзовый лесок? - беспечно спросил его новый попутчик, когда они вышли на улицу, - Я травнице пообещал чаги наковырять.
  На бабское дело вызвался! Ну как такого не поколотить!
  - Хорошая она женщина, - продолжал болтать его новый брат, - Квесты выдаёт - один за другим!
  - Чего?
  - Позже объясню! Вот кисет, отцу твоему передай.
  - Откуда? - удивился Торп, принимая хорошо знакомый мешочек.
  - На дороге подобрал, - хмыкнул Мрум и подмигнул. Ох и паскудная была у него рожа!
  Впереди уже показались ворота в сельском частоколе. До свободы оставалось всего два двора.
  За забором мелькнула алая лента.
  - Суженые идут, - раздался оттуда восторженный писк Гланы, на которую Торп иногда поглядывал, - Миловаться!
  Хуже нет, чем попасть девушкам на острые язычки.
  Мрум оскалился в ответ, а у Торпа зачесались руки. Интересно, можно ли ему бить своего названого брата, если не давать другим?
  Надо спросить у отца.
  До берёзовика было недалеко. Весёлые белые деревья едва шелестели на лёгком ветру, и в их соседстве не хотелось печалиться и хмуриться.
  - Ты здесь подожди, - сказал Мрум, - Я грибы должен сам добыть, а то не зачтётся.
  Торп хмыкнул. Не особо и хотелось.
  Он прислонился к испятнанному белому стволу и потянулся за деревяшкой. Давно собирался вырезать ложку, да было некогда.
  Серое пятно быстро затерялось среди бело-чёрных, и Торп думать забыл про новую обузу. Надо было пустить по ложке хитрый узор, и не порезать пальцы. Чтобы подарить потом Мране на Последний Сноп. А не выйдет - отдать сестрёнке.
  - Ай! - звонко разнеслось в лесу так, что примолкли птицы, когда он выводил непростой завиток.
  - Ай! - отозвался Торп, пропахав ножом палец. А потом кинул за пазуху недоделанную ложку и кинулся в березняк.
  - Огого! - кричал он на бегу, как загонщик на охоте.
  - Не кричи. Здесь я.
  Не подай чужак голос, он пробежал бы мимо. Заморыш сидел у толстого дерева, как гриб-переросток. Рядом стояла торба с чагой. Живой. Вроде целый.
  - Это чего у тебя? - насторожился Торп, увидев, что Мрум прячет руку.
  - А, зайцы побили, - нехотя отозвался дохляк.
  Торп только покачал головой. Что зайцы бывают опасны, все знали с малолетства. Но чтоб заяц ушиб взрослого парня...
  - Сидел тихо ушами перебирал, я подошёл, думал за хвост дёрнуть. А он как задними лапами меня в грудь кааак пиханёт!
  И только Торп хотел сказать, что чужак позорит теперь не своё безродное имя, а его новый род и нового отца, как увидел отпечаток на голой земле, и слова застряли у него в горле.
  Это был след заячьей лапы. Только вот Торп едва накрывал эту лапу ладонью.
  - Пойдём уже, пойдём, нечего тут смотреть, - торопил его новый брат, - Позже с луками сюда вернёмся. Будут шкуры девушкам дарить! Ай!
  Мрум схватился за нос, а Торпу хоть немного полегчало. Брата можно учить. Особенно брата младшего.
  - Больше от меня ни на шаг, понял? - сурово сказал он.
  Вернувшись, он всё рассказал отцу. В березняк пошли охотники, но не нашли ни зверей, ни следов.
  И отец долго объяснял учил воожами Торпа, как нехорошо обманывать старших. Учил, пока солнце не зашло, и дальше было не по светлой Правде.
  Он лежал на сеновале, отдыхая от новых уроков, когда рядом с оборванцем встала другая тень, блеснула глазами. Торп вздрогнул.
  - А это мой ночной зверь. Черныш, - потрепал здорового пса за ушами Мрум, - Как тень за мной ходит, прорва ненасытная! Ну, добрых снов тебе, брат!
  Торп уснул и увидел, как Мрум бегает по ночной деревне и кормит собак.
  Но об этом он уже никому не рассказывал.
  Своя шкура дороже.
  
  +++++++++++++++
  Ходок
  
  Этот погожий денёк хорошо было встречать в поле. Да и в лесу. Да и везде.
  - Ты бы хоть помог, - пропыхтел Мрум из-под земли.
  - Не могу. Не зачтётся, - оскалился Торп в ответ. Он сидел на частоколе, болтая ногами, и вырезал новую дуду, а его новый брат пыхтел в яме под новый колодец, глубже прежнего.
  Таких колодцев у старосты перед домом было уже три. И все Кашки судачили, накроет ли он их крышками, или сам первый поломает ноги. Сошлись на том, что лучше бы поломал - может, в голове и прояснится. Ведь чтобы колодец достал до воды, нужно было бить его локтей на двадцать глубже.
  Ну а пока хозяйка потихоньку скидывала в них подвернувшийся мусор, и с бурчанием доставала упавших куриц.
  Мрум снова вздохнул и заскрёб деревянной лопатой. Потом вскарабкался по лесенке, потащил за собой верёвку с ведром. Он давно уже прорыл мягкую глину и ковырял что-то лишь чуть мягче камня. Вытащив ведро, он уныло глянул на свою добычу, и с надрывом потащил за ворота.
  - Свет да соль! Вам нужна помощь, отважный юноша? Принести лекарство вашей больной матери? Вспахать поле отцу? - услышал Торп голос брата и развернулся на заострённых брёвнах.
  Проходивший мимо Бунг развернулся и решительно пошёл на чужака, задирая рукав.
  - Староста не велел! - напомнил с забора Торп.
  Парень остановился, сплюнул, и пошёл восвояси.
  Мрум ухмыльнулся, высыпал ведро на немалую кучу, и пошёл во двор. Ухмыльнулся и Торп. Быть старшим братом ему начинало нравиться.
  - Откушайте, работники, - пропела одними губами вышедшая хозяйка.
  Две глиняных мисы в её руках шли дивным паром.
  - Свет да соль вам, хозяйка, - почтительно отозвался Торп, принимая похлёбку.
  Рядом горестно ойкнул Мрум, получивший горячий всплеск на штаны.
  Парни быстро достали ложки и принялись убирать похлёбку. Из дому вышел староста, поглядел на них, и молча убрался внутрь.
  - Файдём пошле жа шветиками? - прочавкал Мрум, подавился и закашлялся.
  Он уже перещипал для знахарки все окрестные поляны и шёл на второй круг.
  - Ну уж нет, сначала яма, потом цветики, - со злорадством отозвался названый брат, - Староста сказал до вечера успеть.
  - Я уже третий уровень по жемлеройштву полущил, - невнятно и непонятно пожаловался заморыш.
  Торп щёлкнул его по лбу ложкой за колдовские речи. Мрум снова горестно ойкнул.
  Приятная сытость разливалась по телу. Они откинулись на прохладную кучу земли, уставившись в небо.
  - Хорошо тут у вас, - протянул Мрум, - Когда небо не заслоняют дома, а волосы не искрят от индукции...
  - Быть тебе на плахе с таким языком, - по взрослому вздохнул Торп. Так ему часто говорил отец. Да и мать, случалось.
  - Да, я заметил, - отозвался заморыш и снова замолчал.
  За забором прошла, напевая, девушка. Торп привстал.
  - Тивна? - лениво протянул заморыш, - Хороша, да. Хочешь, сведу?
  Нет, он точно мог разозлить даже камень.
  - За языком следи! - рассердился названный брат, потянулся щёлкнуть по лбу и махнул в пустоту.
  У Мрума в руках было уже две ложки.
  Как только успевает?
  - Отдай! - потянулся парень, но заморыш ловко откатился прямиком в свою яму и заскрёб лопатой.
  Торп полез обратно на забор.
  
  -Нет, так у меня никаких сил не станет! - возмутился Мрум четыре ведра спустя.
  Торп бросил в ямку камешек. Он и вправду не мог помочь. Третий колодец они вырыли в две руки, но получили от старосты подзатыльник вместо денег. Колодец. Две монеты. День. Только Мрум.
  - Я не успею! - продолжал гундеть брат из-под земли.
  - Много слов, мало дела, - снова вспомнил к месту слова отца Торп. За последние дни он сказал больше, чем за два месяца, но что поделать - кто научит Правде нового родича?
  - Придётся всё-таки кинуть в стату, - бубнил брат из-под земли, потом вовсе затих.
  - Эй, ты чего там? - забеспокоился брат.
  - Так-то лучше, - довольно раздалось внизу, потом звонко треснуло, - Ой, лопату сломал!
  На короткий миг Мрум замолк.
  А потом раздались звонкие удары железа о камень.
  Солнце успело переползти на другую половину неба, когда из ямы нового колодца показалась выпачканная в земле серая макушка, потом плечи, спина.
  - Да ты прямо поздоровел, - бросил Торп.
  Руки прийдёныша распирало, бугрились плечи, даже шея будто стала толще. Спина бугрилась от рвущейся в дело силы. В одежде он казался слабей.
  С собой Мрум тащил ведро, рубаху и завязанные штаны - всё набито землёй.
  - Вот так вот лучше, - довольно заявил Мрум, и понёс добычу на улицу.
  За забором завизжала девушка. А когда Мрум вернулся с одеждой на плече вместо тела, завизжала уже хозяйка и уронила ведро на неосторожно подвернувшуюся свинью.
  Торпу пришлось спасать всех от всех.
  - Ох и здоров ты, - с уважением сказал парень, когда свиньи были загнаны в хлев, а хозяйки - в дом, - Живой воды выпил?
  Мрум усмехнулся.
  Когда вечером он накинул рубаху, натянул штаны, то снова превратился в прежнего доходягу.
  Он успел вырыть колодец в срок.
  - Такие вот, брат, дела, - сказал он значительно, - А я землекопа поднял!
  И отдал Торпу стёртый почти до обуха топор, которым оказывается и выколотил последние локти в колодце. Дорогой. Городской. Полезный.
  "Отец меня...", - привычно подумал Торп. И даже не стал спрашивать, когда бывший доходяга успел стащить у него топор.
  
  ***
  
  Торп вскинулся на сеновале посреди ночи. Кто-то тащил его котомку, осторожно и мягко.
  Кто-то мохнатый и наглый.
  - Брысь, Черныш! - шикнул он, и пёс обиженно отступил.
  А потом огляделся. Мрума не было. Ну если его опять где-то бьют... Отец с него шкуру спустит!
  Ту, что останется после наказания за топор.
  - Ищи хозяина! - предложил он собаке вкрадчиво, цепляя пояс на шею, - Ищи Мрума! Колбаса!
  Уговаривать долго не пришлось. Пёс принюхался и помчал в темноту.
  Он скользил по Кашкам под пенье сверчков и котов, вместо того, чтобы спать дома перед печью. Стояла тёплая ночь, но Торп взмок. Если его новый брат уже куда-то вляпался...
  Он не увидел бы Мрума, если бы не Черныш. Пёс насторожил уши и замер. Замер и Торп. Но даже тогда он пропустил бы серое пятно в серой ночи.
  Он просто увидел, как что-то тяжёлое переваливается через забор Ухача.
  Все дворы, кроме старосты, были огорожены простыми заплотами человеку по грудь. Лишь у Турда была настоящая крепость, в которой можно было укрыться всем селом при набеге.
  Но через остальные заборы было легко перелезть или что-то перекинуть, чем и занимался неведомый ночной гость.
  Ещё через миг через жерди перевалилась серая фигура, помянула тьму знакомым голосом, и Торп сжал зубы.
  Это был его новый непутёвый брат.
  Вор.
  Сердце сжалось от беды. А пришелец взвалил на плечо колесо, и, отдуваясь, потащил его по улице.
  Торп глядел с места, сдерживая рвущегося пса. Мурм уходил от него с добычей. Вот он повернул ко двору старого Гвана. Зарыть? Спрятать?
  Парень не удержался. Оттащив упирающегося пса к дереву, он привязал пояс к нижней ветке, и рванул ко двору ворчливого длинноусого старика.
   Так тихо, как только смог.
  Ночная земля била и цеплялась за ноги. Он умудрился налететь на одиноко стоящий ствол, но всё-таки успел добраться вовремя и незамеченным и присесть под забор. Во дворе Гвана было темно, как и во всех Кашках. Но в звуки ночи вплетался ещё и странный скрип.
  Торп не удержался. Очень осторожно он поднял голову над невысоким заплотом.
  Неяркий свет далёкой луны падал во двор, наполовину съеденный тенью старой яблони. Но стоявшая рядом с воротами телега была на свету. И она скрипела и отчаянно дёргалась. Как будто её кто-то грыз или отчаянно любился.
  Торп сел за забором, собирая мысли в кучу. У Гвана во дворе? С кем же сговорился болтливый заморыш?
  У ворот ещё скрипнуло несколько раз, и через забор перевалился Мрум.
  Теперь с двумя колёсами в руках.
  Тучи набежали на луну.
  Пыхтя и пошатываясь, новый брат пошёл и растворился в ночи. Осталось лишь два плывущих над травой деревянных обода со спицами. Вот они замерли. Упали.
  По спине Торпа пробежал озноб. Рядом творилось что-то запретное, колдовское. А потом всё прошло. И когда показалась луна, брат бодро тащил колёса дальше и не качался.
  Торп не выдержал, и осторожно поднял голову над забором.
  Двор старого Гвана не изменился. Ни звука, ни шага. Мурм - колдун, который любится с порождениями ночи?
  А заморыш тем временем уже переваливал одну свою круглую добычу через забор Ухача.
  Когда Торп добрался туда, то услышал всё тот же скрип телеги.
  Пресветлые боги, да что тут творится!
  Когда оборванец потащил колесо ко двору Морна, а оттуда, поскрипев, к Гвану, парень просто не выдержал, и пошёл обратно на сеновал, махнув на всё рукой.
  Завтра он всё расскажет старосте. А сейчас спать. Чтобы понять, что он вообще сегодня видел.
  
  +++++++++++++++++++++++++++
  Герой
  
  ***
  
  - Сейчас в новом мире находятся четырнадцать наших специалистов. Они устраняют мелкие неисправности, сообщают о крупных, и заодно отыгрывают основные игровые классы. Воин, стрелок, маг, жрец, целитель, паладин и вор - за Светлую и Тёмные стороны. И мы уже получили очень интересные результаты, которые обязательно будут учтены. Например, самым сложным для прохождения оказался Светлый Вор. Ему надо зарабатывать очки хорошей репутации, чтобы оставаться в селении, и очки тёмной, чтобы не потерять свой класс. Но зато он получает множество возможностей, недоступных другим. Со временем, перед официальным запуском, мы сделаем цикл репортажей о приключениях наших тестеров.
  - Большое спасибо за рассказ, господин президент!
  
  ***
  
  Когда Торп проснулся поутру, новый брат безмятежно дрых неподалёку - хоть конями топчи. По его лбу ползали деловитые букашки. Черныш лежал рядом.
  Будто и не было ничего.
  От домов раздался петушиный крик.
  - Пойдём солнце встречать?
  Щербинка сверкала меж зубов прийдёныша. Когда проснулся?
  Торп кивнул, и пошёл вторым, чтобы не поворачиваться к чужаку спиной.
  Он подошёл к старосте, когда все поклонились поднимающемуся в небе сияющему кругу, и разошлись, а Мурм увязался за девушками, и уже во всю им повествовал, как правильно носят ленты в Харвенделе.
  Торп рассказывал про колёса, скрипы, телеги и сам хотел себя побить за нелепые выдумки.
  Староста слушал, нахмурив брови.
  - Так всё и было, если не привиделось, - закончил парень. И зачем он ищет беды на свою шкуру?
  Турд надолго замер, прикрыв глаза.
  Парень ждал.
  - Береги его, - обронил наконец староста, и ушёл в дом.
  Не побил - уже праздник.
  Парень стоял, почёсывая рыжую голову.
  - Что, что сказал староста? - подбежал Мрум. У него под глазом краснел ушиб. Видно, всё таки успел налететь на кулак сердитого парня.
  На ближнем дворе скрипнула колёсами несмазанная телега.
  - Ничего, - пробурчал Торп.
  Может, и правда всё приснилось?
  Он задумчиво положил руки на пояс, с которым оставил ночью у дерева пса, и замер.
  Тот был завязан другим узлом.
  - Давай, пошли за семицветом! - торопил его уже брат, - Мне до вечера надо три охапки набрать! Тивне обещал!
  Мало ему телег, ненасытному. Всё-таки его прибьют. Надо только отвернуться...
  Чуть помечтав, Торп вздохнул и двинулся вслед за серой рубахой. Мрум кланялся, щерился за заборы, улыбался девкам.
  Когда Торп отвесил ему подзатыльник, немного полегчало.
  
  
  ***
  
  Невесть что творилось у приёмыша в голове. Он бегал по лесу за цветами, но не успел Торп отвлечься, как братец сунул палку в дупло диких пчёл. И счастливо улыбался, когда они отмачивали в ручье распухшие лица.
  Когда вернулись, они попались на глаза отцу, и тот поручил им наколоть дров.
  - И напилить? - обрадовался Мрум, будто перед ним поставили миску сметаны.
  - Не надо, - запретил отец, вспомнив о судьбе несчастного топора. Он уже явно жалел о своём приказе.
  Торп тоже.
  Мрум размахивал куском едва откованного железа счастливо и самозабвенно, занося его до самых пяток, крутясь и падая, попадая по полену хорошо если раз из четырёх.
  В сторону летели щепки и топоры, после десятого раза Торп спрятался за стеной, и был рад, когда всё кончилось, и осталось только сложить дрова.
  Но тут упрямый названый брат захотел их ловить.
  Солнце ещё не добралось до горы, и хранило от злой силы.
  - Ай! - скорбно крикнул Мрум и потёр новую красную полосу на лбу.
  - Хватит? - предложил Торп, но упрямый названый брат снова протянул руку.
  Парень вздохнул. Он чувствовал себя лет на десять старше. Пожалуй, даже их Зорька поймала бы больше дров, хоть имела не больше рук, чем полагается корове.
  Очередной кусок дерева потанцевал у брата в руках, клюнул в нос, и едва промахнулся по глазу.
  - Хватит! - решительно сказал Торп, вдруг сообразив, что брата сейчас бьют с его помощью.
  - Мне надо качаться! - шмыгнул красным носом Мрум, и вдруг замер.
  Замер и Торп.
  Далёкий женский крик, визг собаки, дрожь в земле, от которой слабеют ноги.
  Топот раздался чуть позже, и быстро близился. Торп бросил дрова и присел перед забором, рядом шмыгнул Мрум.
  Они ворвались в Кашки на полном скаку, через покосившиеся ворота, которые так и не собрались починить.
  С гиканьем промчались по улице, разметав давнюю лужу, пронеслись до конца, вернулись, и закружились перед Знаком Солнца.
  Пятеро всадников. Огромных, одетых в железо и шкуры, на взмыленных конях, с которых летела пена. Лохматые, дикие, будто взобравшиеся в сёдла дикие звери.
  - Хозяин! - заревел один в старостов двор, ударил палицей в дверь, и заехал прямо на коне через покосившуюся калитку.
  Остальные закружили перед воротами, и смерть кружила вместе с ними.
  Вот один, с волчьим хвостом на темени, вскинул лук, и Знак Солнца вздрогнул, закачался от вонзившейся стрелы.
  Торп вздрогнул, будто попали ему в голову.
  Другой, с головой медведя, гоготнул, пустил коня вскачь, хлестнул, и взвились перья глупой курицы. Третий бросил топор в сплетённую из прутьев птицу, которую старый Хван поставил для внуков. Четвёртый кружился и рубил молодую яблоню.
  Торп сидел за забором, и слабость плескалась в его ногах.
  - Тихо. Тихо, - шептал он непонятно кому.
  Он не хотел делать шаг.
  - Молодец, старик! - громко крикнул верховой в железной шапке. Он выехал через ворота, которые открыл староста.
  Турд казался меньше ростом и глядел в землю перед собой. Он молча поклонился, что-то тихо сказал, и прикоснулся лицом к упрятанным в грязную перчатку пальцам.
  Вот из ворот появилась хозяйка с отчаянно визжащим мешком в руках. Серолицая и испуганная. Потом Млан, сын старосты, вынес молчаливые мешки, оказавшиеся поперёк сёдел.
  - Телегу отправлю к вечеру, - тихо сказал Турд.
  Но страшные гости не спешили уезжать.
  - Девка! - вдруг громко сказал один, - Подь сюда!
  И направил коня к двору Мраны, в котором кто-то ойкнул и метнулся.
  Торп до боли вцепился в забор пальцами. Заозирался и вздрогнул староста.
  Ворота затрещали и распались. Стоявший за ними Квер, отец девушки, попятился с нелепо занесённой рукой.
  Всадник надвигался, и его рука тянулась к клинку на боку. Чужаки замолчали.
  - Почтенный вожак!
  Прутья захрустели у Торпа под пальцами, а всадник во дворе повернулся.
  Перед домом старосты стоял заморыш, и казался ещё меньше прежнего.
  - Возьмите меня к себе! - продолжал непутёвый брат, - Научите своему искусству! Я готов работать на вас, сражаться с вашими врагами! Воровать за вас! Творить тёмные дела! Иначе вам придётся отступить - ведь это село находится под моей защитой!
  Вожак глядел на него, как на двухголовую лошадь.
  А потом засмеялся.
  Через мгновение зарычали, зафыркали, засмеялись остальные.
  Новый брат стоял, вскинув лохматую голову с невидной отсюда свежей шишкой от отскочившего полена.
  Его заслонили, закружились в хороводе веселящиеся всадники. Лошади всхрапывали и танцевали, взлетали и опускались руки, словно у Знака Солнца уже начался праздник первой травы.
  А потом круг вдруг разомкнулся.
  Мрум висел меж двух лошадей, подхваченный под руки. И его голова бессильно моталась.
  С гоготом всадники направились мимо солнечного столба, каждый со своей стороны, и брат между ними. Солнечный диск качнулся от удара, уронив торчащую стрелу.
  А лихие гости всё смеялись, будто в жизни не видели ничего веселей.
  Брат упал, но его тут же ухватили за ногу петлёй, и помчали прочь из Кашек.
  Брат волочился за ними, подпрыгивая и колотясь о землю.
  Торп побежал следом. Изо всех сил. Мимо домов, ворот, по пологому натоптанному спуску, по мелькающей в траве колее.
  В груди колыхался огонь. Торп остановился, хватая воздух.
  Солнце ласково грело землю за чередой облаков. Под небом кружили коршуны.
  Пять тёмных пятен скрылись за холмом. Лишь пятеро. И они шли неспешным шагом, сберегая силы коней.
  Торп с трудом пошёл, оглядываясь по сторонам. Но он прошёл бы мимо, если бы не стон.
  Скособоченный тёмный комок лежал среди травы далеко от дороги. Брат больше не был серым.
  Торп оказался рядом, повернул, и одёрнул руку, когда плечи смялись под его пальцами, будто в них не осталось костей. Рубаха глубоко вбилась в правый бок, на левом выпирал бугор под кожей.
  Мрум выдохнул, и тёмная влага хлынула из рта.
  - Держись!
  - Я... - Мрум засучил ногами, - Я...
  - Держись! Молчи!
  - Я...
  И затих.
  Торп негромко завыл без слов.
  Ветер перебирал траву, в небе пели птицы. И солнце светило по-прежнему, ласково и тепло.
  - Что же ты, брат, - прошептал Торп.
  Заморыш долго не протянул. Как он и загадывал.
  Парень встал и пошёл за людьми. И пусть староста спустит с него шкуру.
  Когда они вернулись с волокушей, Мрума не было. И даже залитую кровью траву Торп не нашёл, сколько не рыскал.
  - Здесь же лежал, - растерянно бормотнул парень. Заморыш будто растворился.
  Отец с Квером хмуро почёсывали бороды.
  Они прошли до холма, огляделись оттуда, но увидели лишь любопытного зайца на пригорке.
  - Значит, вернулись за ним, - хмуро заключил отец.
  Они вернулись в Кашки молча. Торп сам ткнулся в старостов двор. Отворил сорванную с навеса калитку, шагнул, склонив голову.
  - Чего печалишься, брат?
  Торп шарахнулся, и едва не упал в яму. На куче земли, с котом на коленях, сидел Мрум. Грязный, в крови, но живой.
  - Но ты же... Ты... - пробормотал парень.
  - Отлежался, - сверкнул прежней щербинкой пришелец.
  Раздался осторожный стук в забор.
  - Ну ты пока тут посиди, - легко поднялся с места заморыш, - А мне тут надо сходить кой-куда, договориться.
  Он подмигнул, и выскользнул за двор. Послышался шёпот, девичье хихиканье.
  - Ээээ...- протянул вслед Торп.
  Нет, с него точно спустят сегодня шкуру.
  
  ++++++++++++++++++++++
  
  Колдун
  
  
  Он вздрогнул и проснулся. Тонко пели комары. Злая сестра сияла тёмным детям через прореху облаков. В ночном безветрии плыла далёкая волчья песня.
  Торп присел в шуршащей траве, потирая затёкшую руку. Напротив блеснули жёлтые глаза.
  Парень дёрнулся. Схватился за солнечный знак.
  - Черныш!
  Пёс следил за ним, положив голову на лапы. Луна как раз вошла в силу. Плохое, тёмное время.
  Он огляделся.
  - Мрум!
  Встал, обошёл спрятанную под навесом копну, споткнулся о палку.
  - Мрум! - позвал он ещё раз вполголоса, чтобы не разбудить родных. Теперь они спали в копне за домом. Поближе к людям, но подальше от подзатыльников. Лихие люди ещё могли рыскать неподалёку.
  А ещё мог рыскать его непутёвый брат.
  Торп вздохнул, и пошёл через двор.
  Черныш неслышной тенью двинулся следом.
  Где ты опять терзаешь телеги, неуёмный?
  Парень прошёлся, пригнувшись, у заборов, и почти сразу услышал мерный тележный скрип. Ну вот, опять за своё. Уже вчера две телеги пошли вразнобой, потому что переставленные колёса были больше или меньше прежних. И быть бы в селе большой сваре, но всё заслонили разбойники. Повезло Мруму.
  И имя у него... До чего дурное, прости свет.
  Торп откинулся у забора и зевнул. А потом понял, что к скрипу добавились вздохи, перешёптывания, хихиканье, возня.
  - Ну, хватит, иди, - услышал он, сжался за кустом, и рядом через забор перекинула ногу гибкая фигурка в белой рубахе. Шикнула ещё раз через забор, и побежала, ловко ступая босыми ногами, на Кверов двор.
  В косе моталась лента, серая в лунном свете, но Торп и так знал, какого цвета она днём.
  Чуть позже через забор прыгнул ещё один человек. Мягко и ловко, натягивая рубаху. Сладко потянулся, огляделся на куст и сказал:
  - А, проснулся.
  Сел рядом с потерявшим язык парнем, и довольно вздохнул.
  - Ты, - выдавил из себя Торп наконец.
  - Я, - легко согласился щербатый оборванец. В лунном свете он терялся, сливался с листьями, землёй, забором, но сверкал бесстыжими зубами.
  - Ты. Шкуру спустят, - добавил Торп и понял, что шкуру спустят не только приёмышу. Запнулся, и беспомощно продолжил:
  - Но она. По любви. До свадьбы.
  - Свадьбы, гулянки, - проворчал Мрум лениво, - Будет осень, и попросим.
  Торп сжал кулак и вдруг вспомнил, как хрипел и плевался кровью брат. Пальцы разжались.
  - А как ты с ними? С девками? - неожиданно для себя спросил он вдруг, - Слово какое знаешь?
  - Пикап и политес, прокачен плут, - вздохнул Мрум, и печально добавил, - Вот бы и в реале так...
  Торп схватился за солнце. Нет, ему такого не повторить. Его даже бить не будут. Просто сожгут.
  - Но почему в телеге? - вдруг спросил он, - Вдруг увидит кто?
  Подобравшийся ближе к деревне волк подал голос, визгливо отозвались собаки.
  - Пробовал и на сене, - потянулся ещё раз горе-братец, - Баллов меньше дают. Ну, давай, отдыхай, а у меня ещё две встречи. Надо квест закрывать!
  Заморыш легко вскочил, перебрался в гванов двор, и чуть позже оттуда тоже донеслись скрипы и перешёптывания.
  Торп остался сидеть, где сидел.
  У него не было слов.
  
  ***
  
  - Слышали, что вытворяет седьмой? Научился скидывать на напарника минусовую репу*!
  - Это рога*, что ли? Которого три раза в день казнили?
  - Ага.
  - Ничего се поворотик...
  - А что он сегодня ночью в локе* исполнил! Казанова отдыхает!
  - Везёт же людям с работой...
  (отрывок служебного секретного чата Альфа-мира)
  *рЕпа - репутация
  *рОга - вор
  *лОка - локация
  
  ***
  
  - Тихо, тихо, - ласково похлопывал он по шее лошадь. Лошадь всхрапывала, дёргала ухом, и терпела.
  Лопухи здесь вымахали знатные. Укрывали с головой. А если кто его бы и нашёл - он пришёл наломать жёлтого камня. В телеге лежали железные и деревянные клинья, верёвки, молотки.
  Он снова скользнул к краю зарослей и поглядел на дорогу. За спиной тревожно дёрнула ухом лошадь, пришлось подойти.
  - Потерпи ещё, милая, шепнул он, успокаивая её привычной рукой, и вернулся к дозору.
  Он умел ждать.
  Две фигурки появились внезапно. Только что среди деревьев никого не было - и вот они уже шагали по натоптанной зверями и людьми земле.
  Главное - чтобы лошадь не подала голос.
  Он замотал лошадиную голову рубахой и замер.
  Вот-вот должны были раздаться шаги.
  Никого. Значит, свернули к солончаку.
  Он быстро распряг лошадь и кинул поводья на ветку.
  Кобыла тут же тут же принялась объедать траву.
  А он уже двигался вдоль дороги с повадкой привычного лесовика. Перебегал от куста к кусту, нырял в распадки обходил холмы, и замирал, слушая птиц. Котомка на его спине не качалась, будто пришитая.
  Выглянув из-за очередного холма, он увидел свою цель.
  Рыжий здоровый парень шёл неспешно и ровно, мягко ставя ноги. Его серый спутник носился вокруг, прыгал по камням и даже один раз прошёлся колесом.
  Рыжий сурово покосился на него и что-то сказал. Они скрылись за кустом.
  Он подождал, пока снова зачвикают птицы, и побежал по широкой дуге через подлесок. Занял место в двадцати шагах от тропы. Он не шевелился и почти не дышал.
  Они прошлись, ничего не заметив.
  Ещё раз пробежавшись по лесу, он принялся ждать у тропы. Время шло. Никто не появлялся.
  Он медленно и чутко пошёл навстречу, держась между деревьями.
  Они нашлись у Вирова оврага, и уже никуда не шли. Серый заморыш сидел у толстого дерева и качался, ухватившись за ногу. Перед ним стоял рыжий, и что-то сурово говорил. Вот он тронул ногу серого, тот отозвался воем. Что-то спросил. Серый ответил. Рыжий чуть подумал, вздохнул и сел рядом, на охапку сухих листьев. Потянулся и раскрыл котомку, достал и начал жевать хлеб.
  Серый щёлкнул его по голове. Рыжий досадливо дёрнулся, показал кулак. Серый начал водить руками над головой спутника, не касаясь волос. Вскоре глаза рыжего начали закрываться, раздался храп, кусок недоеденного хлеба выпал из рта.
  Серый легко поднялся и огляделся. Деревья вставали здесь угрюмой стеной, замшелые и старые. Перед ним темнела широкая расщелина с торчащими из склонов корнями, через которую было перекинуто бревно.
  Со дна доносился шум бегущей воды.
  Серый заморыш повёл головой, к чему-то прислушиваясь, ступил на бревно босой пяткой и пошёл через овраг. Непохоже было, что его так уж тревожит нога.
  Посередине пути он прыгнул с разворотом и чуть не упал, дальше двинулся осторожней.
  Вот он миновал отсечённые корни, и оказался на той стороне.
  Наблюдавший зловеще улыбнулся.
  Этого момента он и ждал.
  Бревно он перебежал легко и тихо.
  Оборванец пошёл вдоль оврага, внимательно глядя вниз. Часто он цеплялся за ветки, нависая над глубиной, и из-под его ног вниз летели мокрые комья.
  Преследователь приближался. Теперь его движения напоминали кошачьи. Вот он потянулся к котомке. Но заморыш как раз замер, вгляделся, и поехал вниз, цепляясь за корни.
  Его преследователь беззвучно помянул тьму.
  Заморыш исчез из виду, оставив только шорох земли, треск, и редкие ойканья. Потом всё стихло. Чуть позже следом двинулся его преследователь. Он спустился гораздо легче и огляделся. Совсем рядом тянуло влагой из большой норы.
  Странно. Он был здесь десятки раз, но не видел её раньше.
  Но следы заморыша вели в неё.
  Из тёмного провала полыхнул слабый отблеск, и преследователь снова улыбнулся. Плавным движением он достал из котомки берестяную личину с прорезями под глаза, и надел на голову. Сжал крепче гладкую палку из котомки, и шагнул во влажный полумрак.
  Чужак за всё расплатится!
  С тех пор, как он пришёл, Кашки не знали покоя. Хуже доились коровы, пропадали ложки и топоры, набегали лихие люди, ломались телеги, и девушки... Преследователь скрипнул зубами. Если и правда он тянул к Тивне свои лапы... И староста ему не указ!
  Увлечённый своими мыслями преследователь спешил за отблесками впереди, и не заметил, как расширилась пещера. Он лишь прибавил ход.
  Слабый огонёк впереди приближался, временами замирал возле каких-то выступов.
  - Ого! - сказал ненавистный голос впереди.
  Два десятка шагов.
  Десяток. Видна тощая спина с плывущим в руке огоньком.
  Пальцы обхватывают гладкое дерево. Он проучит чужака не до смерти.
  Серый стоял под каким-то уступом, и снизу его разглядывал.
  Пять шагов. Он вскинул палку, поднял голову, чтобы не ударить в камень.
  И с криком попятился, упал на спину.
  В свете огонька над ним замер медведь. Огромный, страшный. Гораздо выше, чем всадник в холке.
  Щёлкая зубами и подвывая, преследователь попятился, пополз по земле, упёрся спиной во что-то мохнатое, огляделся, и покатился, отскочил.
  Огонёк из рук заморыша вдруг поднялся вверх, сияя всё ярче и ярче, будто солнечным днём.
  Пещера была огромна. Стены терялись вдали. И всюду ровными рядами стояли чудовища. Огромные медведи, волки ростом с лошадь, зайцы, которых он не поднял бы даже двумя руками. Здоровенные лисы, еноты, барсуки. Свёрнутые в клубок змеи, толще его обеих ног. Пауки в его рост, и вовсе неведомые страшилища.
  Потеряв голос и забывая дышать, он глядел на ровные своды, под которыми висели страшные остроухие звери без перьев, но с крыльями.
  Они были всюду, разные, но огромные. Застывшие, но с жизнью в остановившихся взглядах.
  Серый шёл вдоль них и довольно хмыкал.
  А потом серый обернулся.
  - А, это ты, Бунг, - сказал он, ничуть не удивившись, - Не в свою тайну залез.
  Он оказался рядом одним движением, и быстро коснулся бересты на лбу.
  Сияющие буквы побежали по коре. Бунг замер. Его взгляд остановился, а потом глаза закрылись.
  Он уже не видел, как заморыш быстро шёл вдоль чудовищных лап и морд, трогая их рукой, и чудовищные лапы и морды начинали шевелиться...
  
  ...Торп вздрогнул и открыл глаза. Он сидел у дерева в тёмном мокром лесу. Солнце стояло высоко. Вот его разморило...
  Во рту что-то лежало. Он пошевелил языком и проглотил хлебную мякоть. Повернул голову.
  Мрум лежал на мягкой моховой подушке и громко сопел, дёргаясь даже во сне. Вот его нога дрыгнулась и попала по Торповой пятке. Так вот что его разбудило...
  Торп лягнул в ответ. Заморыш подскочил, хлопая сонными глазами, ойкнул и схватился за ногу.
  - Заспались мы, - проворчал названный старший брат, - Ну что, как нога?
  - Вроде ничего, - неуверенно ответил прийдёныш, становясь на вывернутую пятку.
  - Дойти сможешь?
  Мрум ещё раз осторожно перекатился с носков на пятку.
  - И до солончака, и домой!
  - Вот и славно, - облегчённо отозвался Торп и подхватил короб. Хоть одной печалью меньше.
  Они пошли через бревно. А где-то далеко за ними Бунг открыл глаза, удивлённо поглядел на обнюхивающую его Белянку, чуть подумал, сходил к телеге за клиньями, и ударил в выпирающий из-под земли слоистый камень.
  "Надо бы проучить чужака", - мелькнула и пропала вялая мысль. Но сначала надо наломать камня.
  
  
  
  
  ***
  
  - Мир Альфа не будет скучным и монотонным. Игроки сразу попадут в кипящий котёл войн, заговоров, нашествий чудовищ, столкновений между богами. Наши тестеры как раз запускают все эти события, чтобы к моменту открытия всё было готово.
  
  ***
  
  Лошадь качалась, роняя хлопья пены. Всадник выглядел не лучше. Грязь покрывала его целиком, и местами была подозрительно похожа на кровь. Знак Синей Сотни едва виднелся на плече, и лишь алый флажок гонца ярко трепетал над головой маленьким кусочком пламени. Он загнал уже трёх лошадей и был близок к тому, чтобы прикончить третью.
  - Я должен. Срочно. Письмо королю, - прохрипел он ещё раз.
  Раньше посылали почтовых голубей, но их уже год ловили и разрывали какие-то крылатые мелкие твари.
  - Подожди, доблестный воин, - спокойно отозвался стражник, придерживая за повод измученного коня, - Ты пройдёшь, как только выйдут они.
  И добавил:
  - Видно, вы давно не были в столице.
  Всадник захрипел и провёл по грязному лицу грязным рукавом. Его лицо покрывала длинная щетина - а ведь в Дроздах служили записные щеголи, которые скорее бы умерли, чем пошли в бой непричёсанными.
  Он потянулся к клинку у бедра. Нет. Не получится. Не хватит сил. Стражников было пятеро, сильных и отдохнувших.
  Тень Пятой Башни укрывала их прохладным пологом. Темные камни перегораживали небо, упираясь зубцами в облака. Они видели сотни лет и войн.
  Гонец покорился и опустил голову.
  Тёмные доски вздрагивали под ногами и колёсами. Конные латники держали строй ближе к середине, держась подальше от плещущейся глубоко за краем воды.
  Ограждение с моста убирали только в войну.
  - Я должен спешить, - устало повторил всадник, - Там... битва.
  - Всё королевство в огне, благородный воин, - вежливо, но твёрдо отозвался стражник, - Этот отряд должен выйти первым. Приказ короля. Отдохни. Желаешь молока?
  Гонец принял флягу и бросил безразличный взгляд на отряд.
  Синие Леопарды. Почти целиком. И сотня лучников. И пара стреломётов. Длинные тяжёлые повозки. С осадными копьями, не иначе. Как бы они пригодились у Серых Холмов...
  А солдаты шли и шли, и вскоре гонец потерял им счёт. Всё равно уже не успеть. Вторую такую армию надо собирать месяц, не меньше.
  Приказ короля.
  Войско тянулось. Вот прогрохотал обоз, дальше прогарцевали лёгкие пикинёры. Войско шло боевым порядком, будто через дикие земли.
  - Путь свободен, благородный рыцарь. Вот свежая лошадь.
  Всадник качнул головой. Если он спустится с седла, то уже не сможет в него залезть.
  Он долго ехал под башней, и подковы выбивали гулкое эхо из мостовой. Но вот стены остались позади. Хлестнуло солнечным светом. Впереди высились нарядные белые дома, выстроившиеся вдоль широкой дороги. Спешащие куда-то нарядные люди, цветы в окнах, побеги винограда по стенам... Харвендел...
  Гонец покачнулся.
  К нему подъехали трое в одеждах дворцовых слуг.
  - Мы вас проводим, господин, - сказал ему один и подхватил поводья его коня.
  Двое других пристроились с боков.
  Они быстро промчались по предместьям, миновали Купеческую улицу, кольцо внутренних стен. Пошли дома знати с башенками и зубцами.
  Гонец качался, как во сне. Он уже не заметил, как въехал во дворец, как его сняли с седла и расстегнули пояс с клинком, как переговорили вполголоса с царедворцем, и почти под руки поволокли к Ласточкиной башне.
  Переходы, лестницы, отступающие в сторону люди в богатых одеждах, среди которых когда-то был он сам. Долгий, долгий подъём по закручивающейся лестнице.
  Он очнулся, когда после очередных дверей его втолкнули в прохладный полумрак. На окнах висела тяжёлая ткань, будто здесь желали загородиться от солнца. Он прищурился, привыкая к темноте.
  У большого круглого стола посреди зала молча сидели люди. Напротив света стояло кресло с высокой спинкой, и было совершенно непонятно, сидит там кто-то или нет.
  Но гонец откуда-то знал.
  - Ваше величество. Письмо от графа Рэндога, - прохрипел он, и потащил из-за пазухи свёрнутый в трубочку лист, - Зелёные напали из Ясеневого Леса верхом на волках. Рэндог ранен. Мы потеряли пятьдесят рыцарей. Если они соединятся с великанами...
  - Я знаю, Квилег. Я знаю, - прервал его мягкий голос из кресла.
  - Но они...
  - Ты можешь идти, отважный воин. Тебе надо отдохнуть.
  Слова о потерях и врагах застряли в пересохшей глотке. Он подошёл и положил на стол свиток, что-то опрокинув. Люди вокруг не шевельнулись, будто не были людьми. Он видел только чёрные контуры в сером полумраке.
  Поклонившись и чуть не упав на стол, он развернулся и вышел. Тупая боль легла на многодневную усталость. Он и вправду слишком долго не был в Харвенделе. И нечего ждать от королевства, король которого запирается в темноте.
  - Я проведу вас в вашу комнату, господин, - встретил гонца лощёный слуга, - Любые ваши распоряжения будут выполнены.
  - Дай свежую лошадь, - бросил он горько и твёрдо, - Я уезжаю.
  В зале снова настала тишина. Люди сидели и не шевелились в полумраке, лишь у первожреца отсвечивали глаза, будто поймавшие отблески солнца.
  - Разрешите выступать, ваше величество? - спросил Горнан.
  - Да будет с тобой свет, - сказал король.
  Славный полководец, герой пяти битв, укротитель степи, поднялся, чуть звякнув парадным доспехом.
  Поклонился, блеснул улыбкой, и направился к двери. Распахнувшиеся створки впустили немного света, и в них глаза короля блеснули.
  Граф Храмн завистливо глядел вслед счастливому товарищу, явно жалея, что кракены не нападают на королевскую гавань. Но молчал.
  Теперь все молчали без дозволения короля.
  - Совет окончен. Артхак, Ваша Светлость, вы мне нужны.
  Градоначальник, казначей и морской маршал поспешили выйти.
  Оставшиеся трое сели ближе и сцепили руки. Им не были нужны слова.
  Верховный жрец завёл горлом странную песню, его пальцы засветились. Все трое замерли. Песня лилась долго, вздымаясь и падая, и с каждым звуком всё сильней дрожали руки и лица троих.
  Потом руки разжались, и песня стихла.
  - Ваша Светлость, оставьте нас, - выдохнул король.
  Первожрец поклонился и молча исчез.
  Они остались в темноте с архимагом наедине. Бессильная власть и слепая мудрость.
  - Он не справится, - тихо сказал король.
  - Но остановит, - неслышно отозвался старый архимаг.
  Мрамор кресла захрустел под пальцами Дорнана.
  - Я провёл каждого. Я запомнил их лица. Они радовались, что их напутствует король.
  - Кто-то останется в живых, - рассудительно отозвался старый маг.
  - Ты это видел? - быстро, с надеждой бросил Дорнан.
  Артхак двинул ладонью, и над столом заплясало призрачное пламя. Очень похожее на то, что было в их видении.
  - Я на это надеялся, - отозвался маг.
  Он был сильней целой сотни, может тысячи. Но должен был оставаться на месте. Горнан - генерал сорок первого уровня. Он справится.
  "Он справится", - мысленно повторил король.
  
  Свежая лошадь, перехваченная по пути копчёная курица, да ветер в лицо - что ещё нужно солдату для счастья?
  Квилег улыбался, спеша обратно к друзьям. Впереди были битвы и смерть. Что может быть лучше?
  Позади послышался топот. Его нагоняла карета с великолепными лошадями. Гонец сдал чуть в сторону.
  - А, десятник, - услышал он, повернулся, и склонился перед полководцем. Горнан улыбался в окно, его доспехи сияли, - Садись, поедешь с нами.
  - Но я спешу на Холмы, ваша светлость, - кротко возразил офицер, слишком уставший, чтобы бояться.
  - А куда, по-твоему, спешу я? - блеснул зубами прославленный полководец. Впереди показался хвост вышедшего недавно из столицы отряда. Он бодро топал по Восточному Тракту в сторону Серых Холмов.
  - Но откуда... Король... - поражённо прошептал гонец.
  - Король знает всё, - отозвался Горнан, - Ты давно не был в столице.
  А в Ласточкиной башне плакал маленький мужчина, сидящий в полумраке на мраморном троне.
  До глобального события "Разгром под Серыми Холмами" оставалось два дня.
  И только Дорнан Добрый знал, что ещё вчера оно называлось длинней. "Разгром под Серыми Холмами. Смерть короля"
  Глаза короля влажно блестели.
  - За что мы прокляты, о свет? За что?
  
  
  ++++++++++++++++++++
  Игрок
  
  - В мире Альфа всё будет расположено удобно и близко. Герои смогут найти приключения, даже не выходя из селений.
  
  ***
  
  Торп проснулся и уставился на белые точки в тёмном небе. Ночью могут выть, лаять, орать с деревьев, мычать, шуршать. Но крик человека значит беду.
  А чего ещё ждать при полной луне?
  Парень моргнул и дёрнул за верёвку, которой привязал к себе на ночь неугомонного брата.
  Раздалось бурчание, верёвка дёрнулась и натянулась к чёрному пятну.
  Черныш. Ну конечно.
  Шёпотом поминая свет, Торп высвободил руку и поднялся, повернулся к невидному за деревьями дому.
  Что творится в селе?
  - Стой! - грозно рявкнул вдалеке мужской голос, - Стой, голову оторву!
  Звонко треснуло дерево о дерево. Остальные посулы смялись в неразборчивый рык.
  Торп потёр сонное лицо, вздохнул, и сел обратно в мягкое сено.
  Пожалуй, он знал, что за беда пришла в Кашки.
  Залаял пёс, второй. Грозный голос крикнул что-то ещё. Черныш встал и насторожил уши.
  Торп начал засыпать.
  Вскоре через смородиновые кусты скользнула ловкая тень. Сидящий пёс вильнул хвостом, разгоняя траву.
  - Шшш! - попросила его тень, опустилась в сено и охнула.
  - Оглоблей? - с пониманием спросил Торп.
  - Угу, - отозвалась тень и ещё раз охнула, уже не таясь.
  Парень ухмыльнулся. И ему доставалось иногда от строгих отцов.
  - Ничего, завтра квест закрою, - пробурчал неугомонный Мурм, мостясь в сене, словно кот.
  Торп пихнул его локтем. Надо будет завтра попросить старосту хоть как-то вразумить непутёвого брата. Или запереть его в овине на ночь.
  В селе перекликались, потихоньку стихая, мужские голоса.
  Торп зевнул, засыпая.
  И тут снова раздался крик. Теперь отчаянный, женский.
  Парень открыл глаза, и уставился на брата.
  - А чего я? - обиделся тот, - Я здесь, ты сам видел.
  Крик повторился.
  Торп поднялся, отряхивая с рубахи траву. Они двинулись, не сговариваясь, Мрум чуть впереди. Названный брат лучше его видел в темноте, Торп уже понял.
  Идти было недалеко. Во дворе наискось качались огни, звучали тревожные голоса.
  Створка ворот была приоткрыта.
  Пламя факелов колыхалось на лёгком ветру, гоняя тени под ногами. Мужчины стояли чуть в стороне, глядя в землю и почёсывая сонные головы.
  - Говорит - погладить хотела. А она цапнула - и шасть в нору, - в который раз говорил один.
  Посреди двора столпились над чем-то женщины. Стоны и всхлипывания шли оттуда.
  Мрум решительно пошёл и раздвинул толпу. Торп двинулся следом.
  В отблесках пламени на земле ревела маленькая девочка в белой рубашке, сестра Мраны. Её держали, убирали от ноги руки. Рядом рыдала Квета.
  Над ней стояла растерянная знахарка.
  -Кися, кися, - захлёбываясь твердила девочка.
  Знахарка снова склонилась с баночкой над ногой, девочка дёрнулась и отозвалась криком. Травница отпрянула, и Торп увидел дорожку крови на тонкой ноге, и чёрное пятно вокруг, которое не могло быть кровью или грязью.
  Девочка уже даже не плакала. Только стонала.
  - Чумная, - процедил Мрум.
  Он шагнул вперёд, отодвинул знахарку и стал на колени.
  - Пей, - властно сунул он девочке розовую баночку, вдруг оказавшуюся в его руках, - Пей!
  Девочка, захлёбываясь, сделала пару глотков. По губам побежала дорожка.
  - Не помогает, - бросил прийдёныш.
  Торп стоял над ним дурак дураком, держа отобранный у кого-то факел. Ему показалось, что пятно на ноге девочки ширится.
  Женщины переминались, придерживая накинутые на плечи платки. Многие выскочили в одних рубахах.
  Мрум огляделся, серьёзный как никогда.
  - Разойдите... Несите... - начал он, глянул ещё раз на девочку и закончил, - Молчите и не мешайте! Держите её!
  Торп упал, прижимая малявку к земле.
  Палец оборванца вспыхнул белым пламенем и опустился на ногу.
  Женщины ахнули.
  Мрум быстро выводил по коже хитрые знаки, один за другим. Покрыл ими пятно, замкнул в круг, и сильно вдавил в ногу свою ладонь.
  Девочка вскрикнула. Рука засияла.
  - Всё, - выдохнул Мрум, убирая ладонь.
  Под ней оказалась гладкая кожа, без крови и ран. Девочка замолчала.
  Когда он встал, толпа качнулась.
  - Заберите девочку, - громко распорядился заморыш, и пошёл к мужикам.
  Пламя от факелов и ламп падало на тёмное пятно посреди двора. Свежая дыра, в которой без труда мог развернуться даже могучий Турд, тянула мокрым вонючим ветром. Выброшенной земли вокруг не было, будто её кто-то унёс.
  Рядом скулил и дрожал схваченный за ошейник здоровенный пёс. Пятился, загребая землю.
  - Я. Глаза. Там, - дрожащим голосом сказал мужик, - Копьём. И вот.
  В его руках дрожало древко с разлохмаченным концом вместо наконечника.
  Мрум быстро пощупал край дыры.
  - Значит так, - сказал он коротко и по-прежнему серьёзно, - Следом никому не лезть. Что бы не случилось - не лезть! Понятно!
  И посмотрел на брата.
  Торп кивнул.
  - Эх, репа моя репа, - непонятно сказал заморыш, ступил в яму и исчез, как в тёмной воде.
  Без оружия, верёвки, света.
  - Слышали? - негромко и звучно сказал Турд, - от норы на три шага!
  Все, кроме Торпа, отступили.
  
  Заморыш съехал шагов на пять. Дальше проход шёл ровно. Он встал на четвереньки и полез, быстро уверенно ставя ладони среди камней и корней. До свода был ещё локоть. Слишком низко, чтобы идти, но хоть можно было не бояться разбить голову.
  Шагов через десять он остановился, отполз чуть назад, посмотрел влево, поколебался и двинулся дальше.
  Проход уводил в глубину. Шагов через двадцать он разошёлся в широкую яму.
  И в этой яме, в серой темноте, сидела крыса, внимательно глядевшая красными глазками на пришельца.
  Если она и была меньше чужака, то ненамного.
  - Кис-кис, кися, - чуть слышно прошептал пришелец, заползая в камеру.
  В его руке ниоткуда появился нож.
  Тварь прыгнула с места, метя в лицо, когда он ещё выпрямлялся. Попала в плечо. Затрещала рубаха.
  Он шатнулся, махнул перед собой ножом, а крыса уже вцепилась в ногу. Рванула, отскочила. Штанина начала темнеть.
  - Ах ты..., - прорычал Мрум.
  Крыса вскочила на стену и ударила в бок. Нож скользнул по её загривку. А она уже шмыгнула в ноги и грызанула ступню.
  Удар. Укус. Удар. Серое тело изгибается, пропуская лезвие. Нож вдруг затанцевал в сложном танце, но никого не зацепил. Удар! Клинок вонзается в землю.
  Крыса была быстрее.
  Мрум попятился, отступил в нору, согнулся. Крыса двинулась следом и рванула за волосы на голове, вырвав целый клок.
  Мрум отшатнулся, стал на колени. Левая рука выстрелила, чтобы прижать тварь к земле, но крыса снова опередила. Пасть сомкнулась на пальцах. Брызнула кровь.
  Парень зарычал и сжал руку. Крыса рванула головой, но не вырвалась.
  - Попалась!
  Его нож снова заиграл и завертелся. Крыса извивалась, рвалась, но в этот раз не могла уйти. Клинок сёк ей голову, передние лапы, шею.
  Когда она вырвалась и попятилась в яму, то была едва жива.
  Мрум выглядел не лучше. Кровь капала с руки, текла по голове и телу. Тяжело дыша, он двинулся следом.
  Сзади раздался шорох. Мрум повернулся.
  - Вот тьма! - успел сказать он, и серая туша сбила его с ног.
  
  Луна сверкнула и спряталась за облаками.
  - Не дам, - угрюмо сказал Торп переминающемуся мужику с лопатой.
  И снова прислушался. В норе было тихо.
  Лишь десяток мужчин остался у дыры. Девочку унесли в дом женщины, и теперь только бегали туда-обратно в ночной полутьме. Уже и до рассвета оставалось всего ничего, а от брата не было ни слуха, ни духа.
  За воротами заскрипели колёса. Темные створки распахнулись перед телегой со здоровой бочкой, которую толкали четверо мужчин. Запрягать лошадей в темноте было хлопотно.
  - Не пущу, - сказал Торп, становясь на пути.
  - Да загрызли уже заморыша, - буркнул угрюмо кто-то из мужиков, - Отойди!
  Торп согнул плечи, жалея, что рядом нет ни отца, ни старосты. Они обходили село в поиске других нор.
  - Не пущу - повторил он, поднимая объеденное копьё без наконечника.
  Мужики толкнули телегу.
  Торп ткнул перед ней древко и упёрся.
  - Уйди, неуёмный, - проворчал кто-то без злобы.
  Парень отчаянно мотнул головой.
  Телега надвигалась.
  Тут за спиной что-то шмякнулось.
  - Стойте!
  Торп вздрогнул и обернулся. У забора согнулся брат.
  - Я сказал, - задыхаясь, повторил он, - Ждите. Скоро. Зароете. Зальёте. Сорвёте. Ловкость. Вкачаю. Сейчас.
  Он подошёл мимо расступившихся мужиков к норе, вздохнул и снова шагнул в её тёмную пасть.
  Копьё вырвалось у Торпа из руки, но телегу больше не толкали.
  - Не вылезал он отсюда. Я глаз не сводил! - сказал один из стоявших у норы.
  - Через другую выбрался, - бросил другой, и все успокоено вздохнули.
  Все, кроме Торпа.
  А оборванец сидел в норе, прямо у входа. Сидел не шевелясь. Вот по его телу пробежала дрожь. Что-то сверкнуло.
  - Ну, теперь потанцуем, - пробормотал Мрум, дёрнул плечами и пошёл по норе согнувшись. Его ноги будто плыли среди корней и камней.
  Шагов через десять он остановился, повернулся к левой стене, поводил перед ней ладонью и с силой ударил. Земля осыпалась, показав проход. В руке появился нож. Мрум скользнул в темноту. Вскоре оттуда послышалась возня и писк.
  Выбравшись, Мрум воткнул несколько раз нож в землю.
  - Будешь знать, как в спину бить, - пробормотал он.
  Яма открылась на прежнем месте, и в ней сидела крыса, здоровая и целая.
  - Соскучилась?
  Мрум сделал шаг, зверь рванулся навстречу. Оборванец тут же отступил в нору. Зверь сунулся следом, рванул, открывая пасть. Но левая рука ловко прихлопнула голову, прижимая к земле. А нож затанцевал, ударяя с немыслимой быстротой.
  Через десяток выпадов крыса затихла.
  - Давно бы так, - проворчал Мрум, и затолкнул обратно в яму тело.
  Из этой камеры разбегалось ещё три хода, но он пошёл по среднему, самому широкому. По пути встретились три крысы, но парень расправился с ними несколькими ударами. Здесь можно было идти почти в полный рост, и он торопился изо всех сил.
  Через пару десятков шагов открылась следующая яма, куда больше прежней. Она даже была освещена кристаллами на стенах. И в ней сидела здоровенная... даже не крыса. Трёхглавое чудовище со сросшимися телами и ржавым обручем на средней башке.
  Оно глядело на Мрума в шесть красных глаз. В лапах у неё были сжаты булава, клинок и копьё. Вокруг валялись хомуты, мешки, короба, уздечки. Натасканное из села барахло.
  - Давай быстрее, - сказал парень.
  Крысиный король заверещал и пошёл вперёд. Проход за спиной закрылся туманной пеленой.
  Верещал крыс противно, в три голоса. И пахло от него мокрой псиной.
  Зверь замахнулся булавой, тут же ткнул копьём.
  Мрум сместился в сторону.
  Ржавая сабля пошла наискось. Парень встретил её ножом и отлетел к стене. Тихо выругался и пошёл боком вдоль стены, осторожно ставя ноги.
  Зверь медленно повернулся и снова ударил булавой. От стены посыпались крошки.
  Он был нетороплив, неуклюж. Но чудовищно силён.
  Булава чуть поднималась для удара, и падала медленно, разгоняясь к концу. Копьё прилетало неуклюже, с замахом сбоку. Сабля шла наискось. И булава, и сабля не доставали, стоило только прижаться к стенке. Но рисковать не хотелось - зверь мог просто сделать шаг вперёд.
  Мрум скользил вдоль стены. Крыс поворачивался и бил. Они сделали полный круг, прежде чем парень решился на атаку. Выпад - и лезвие скользнуло по свалявшейся шерсти на боку.
  Крыс заскрипел и снова ударил.
  Нет, так не пойдёт.
  Мрум полоснул зверя по пальцам, но чуть не сломал о коготь нож. Примерился за спину - но там моталось сразу три толстенных хвоста, один из которых хлестнул по ноге, оставив красный след на лодыжке.
  Парень отскочил и снова пошёл по кругу.
  Внимательные глаза, скалящиеся пасти, толстый загривок. Вот лапа поднялась, занося булаву, и под ней открылась гладкая кожа.
  Мрум ударил туда, и отпрыгнул. Крыс взвизгнул. Лезвие потемнело.
  Парень ударил ещё раз, но промахнулся.
  Они сделали круга три по яме. Крыс бил, человек жалил. Булава-копьё-клинок. Булава-копьё-клинок. Король был неутомим. Пожалуй, он мог замотать и изрубить целый рыцарский отряд, но вёрткий и щуплый парень без труда успевал и даже не запыхался. Он бил, полосовал, всё глубже втыкал под лапу нож.
  Булава-копьё-клинок. Булава-копьё-клинок.
  Всё было проще, чем ожидалось.
  Он ещё успел это подумать, когда булава выпала из ослабевшей правой лапы, её подхватила левая, и тут же пошла на замах.
  Мрум привычно отступил в сторону, примеряясь для удара.
  Но лапа прикрывала рану, а булава пошла как-то не так. Совсем не так.
  Он пригнулся, но всё равно на миг опоздал.
  Брошенная булава толкнула в плечо, крутанулась по макушке и врезалась в стену.
  Он покатился по полу, путаясь в барахле. В ушах звенело, но всё перекрывал крысовый крик.
  Созывает подмогу. Ну замечательно!
  Крыс вдруг завертел копьё, расчерчивая яму смертоносными сполохами.
  Мрум перепрыгнул. Ещё раз.
  Широкий наконечник летел то выше, то ниже.
  Перекатившись к булаве, парень схватил и рванул оружие, но тут же отпустил, ощутив неподъёмную тяжесть.
  По шее текло что-то тёплое. Он тронул макушку и наткнулся на слипшиеся волосы. Перекатился, уходя от нового удара. Крыс шагнул, поднял булаву.
  Бросок!
  Он пригнулся, но выбитый из стены камень больно ударил в спину.
  Надо было срочно что-то менять.
  Копьё с лёгким стоном пронеслось рядом. Сверкнул клинок.
  И нелепо вильнул, встретившись с лезвием.
  Оборванец стоял, чуть качаясь на согнутых коленях. Повёрнутые чуть внутрь ступни твёрдо упирались в землю.
  Удар булавы он тоже встретил удачно. Не отбил, а скорее отбился от неё сам.
  Пошло копьё, самое неуклюжее и медленное. Нож застыл наискось, готовый встретить и провести.
  Но в последний момент крыс качнулся, копьё дёрнулось и пришлось ниже.
  Удар полыхнул в груди. Мрум упал и скорчился, кувыркнулся, дрожащими пальцами раскупоривая бутылочку с розовой тягучей жидкостью. Сладкий вкус вернул силы. Вовремя. Как раз чтобы уйти от копья.
  Думай, как плут, бейся, как плут!
  Он снова заскользил у стены, вглядываясь во врага от ржавой короны до нижних лап. Три головы скалились, роняли пену, средняя выдавалась вперёд и была крупнее. Она всегда начинала визжать первой, остальные подхватывали.
  Ударило копьё, но в этот раз он не стал увёртываться, а вскочил на древко, оттолкнулся и прыгнул вперёд, прямо на крыса.
  Если король растерялся, то лишь на миг. Он замахнулся клинком, но на рукояти уже стояла босая пятка. Медленно поднялась и устремилась наискось булава.
  А вот три пасти щёлкнули, и две из них не впустую.
  Мрум откатился, встал, шатнулся и прижался к стене. Потянулся за бутылочкой. По его груди и лицу густо струилась кровь.
  Крыс шагнул вперёд, занося клинок. Мрум с трудом увернулся.
  Главная голова дёргалась и верещала.
  Потом вдруг замерла и повернулась налево.
  Корона, которая только что болталась на её ушах, теперь сидела на левой.
  Главная, не задумываясь, вцепилась обидчице в шею. Та завизжала. Махнула булавой. Правая попыталась вставить между ними копьё. Стена из трёх тел качнулась и упала, бушуя в странной драке.
  Мрум шагнул вперёд, занося нож.
  Через шесть точных ударов всё было кончено. Завеса на тёмных входах пропала. За одной из них сидела крыса, но, увидев победителя, развернулась и исчезла.
  Парень качнулся и пошёл по пещере. Кристаллы вдруг начали мигать и погасли, но серая фигура по-прежнему уверенно шагала в темноте.
  
  Десятки факелов пылали во дворе. Вернувшийся староста угрюмо выслушивал людей. Взломанные кладовые и сараи, растащенные хлевы. Неведомые грабители прошлись этой ночью по всему селу.
  Женщины плакали.
  - Что делать, старейший?
  Староста закряхтел и с надеждой глянул на восход. У него неведомые гости побывали тоже.
  - Кипятком эту нору! Волчанкой! Дохлыми кошками закидать! - слышались отчаянные злые голоса.
  Торп стоял у норы, отчаянно и безнадёжно. Скорей бы утро!
  - Всё чужак! - отчаянно вскрикнула Старая Кнета. У неё пропала корова.
  Толпа зароптала. Торп крепче сжал никчёмное копьё.
  На восходном крае медленно бледнели звёзды.
  
  
  Он появился, когда никто не ждал. Тёмная рука вынырнула из норы и зашарила по кругу. Рядом ударила лопата кого-то из отпрянувших мужиков.
  - Вот я вас! - пригрозил Торп и ухватил руку. В груди на миг ёкнуло - кого он тащит из тьмы?
  Но появился Мрум, окровавленный и измученный. Он качнулся и сел на краю.
  - Живой? - Торп боялся тронуть брата, чтоб не исчез.
  - Вон, - выплюнул он в ответ, - ВСЕ ВОН!
  Староста первым двинулся к воротам, соблюдая достоинство, но его обогнала толпа. Торп задержался, но оборванец ожёг его взглядом, и парень сам не понял, как оказался снаружи. Люди уходили, даже не пытаясь глянуть за забор.
  А во дворе разгорался вдруг сверкнул и погас белый свет, а потом что-то упало.
  Торп кинулся внутрь.
  Названый брат лежал посреди двора и не шевелился. Рядом горой высились все пропавшие вещи с удивлённой коровой наверху. От норы не осталось и следа. Лишь гладкая земля.
  - Ты... ты! Сделал! - восхищённо пробормотал Торп, - Надо же! Рядом был настоящий герой!
  - Репа ни к чёрту, - прохрипел в ответ герой, - Что же делать!
  Он встал, качнулся, опёрся на брата.
  Становилось всё светлей и светлей, и макушка горы оделась в розовую каёмку.
  - А так хорошо всё начиналось, - прохрипел несносный брат, - Но я теперь совсем без сил. Придётся тебе девок на сеновал для меня подносить.
  И ухмыльнулся красными от крови зубами.
  Торп подбирал слова, но тут к ним подбежала девушка и повисла на шее заморыша. Девушка со знакомой алой лентой в косе.
  - Живой! Живая! Миленький! Спасибо! - взахлёб твердила Мрана.
  Торп не сразу понял, что во дворе лежала её сестрёнка.
  Прийдёныш гладил её по спине, и в его взгляде будто таяла снежная гора.
  - Ты спас Кашки, отважный герой, - сказал вошедший староста.
  В свете солнца Мрум вдруг засиял, будто серебряная подвеска.
  Он застонал.
  
  ***
  
  - Видел, что Светлый учудил?
  - Угу. Логи - оборжаться. Как он теперь репу выровняет?
  - Всё, что горит, и всё, что шевелится?
  - Похоже так, гы-гы. Только если он всё в Выносливость вкачивал, иначе ляжет.
  - А зачем он инстанс* закрыл?
  - А фиг его знает. Может, перестарался. Слишком сильно ударил.
  Из служебного чата Альфа-Мира.
  
  * 'инстансы' (от англ. instance dungeon, 'подземелья по заказу'), отдельные копии подземелья для каждой находящейся в нём группы игроков.
  
  +++++++++++++++
  Бремя героя
  
  ***
  
  "... И я решил, что инстанс уровня 3+ оказался слишком велик для этого селения, и полностью парализовал жизнь неписей, что ставило под угрозу развитие локации. Поэтому я его обнулил без согласования с руководством, чем превысил свои полномочия. Полностью раскаиваюсь в содеянном. Больше такого не повторится. Потери в репутации обязуюсь восстановить в течение трёх дней."
  Из объяснительной тестера ? 3
  
  
  ***
  - Господин президент, что вы скажете об обвинении в мошенничестве? Независимая группа проанализировала ваш демо-ролик номер три и определила, что для овиртовки такой глубины требуется двадцать пять вычислительных мегаиндексов, когда у Альфа-мира официально заявлено лишь семьдесят два. Как вы собираетесь овиртовать огромный мир, населённый разумными существами? Откуда возьмёте вычислительные мощности? Какую афёру вы замышляете с этим проектом?
  - Как хорошо, что у нас прошли времена Джордано Бруно, и люди уже не сжигают за то, что не могут понять. Буду краток. До встречи в суде.
  
  
  ***
  
  Бдительно заворчал за кустами Черныш.
  - Славный пёсик, - льстиво пропел женский голос, - Славный пёсик, лови!
  Было слышно, как славный пёсик ловит и что-то жуёт. Зашуршали кусты. К сеновалу вышла женщина с корзинкой и поклонилась.
  - Неет! - взвыл не своим голосом Мрум.
  Женщина испуганно и непонимающе попятилась.
  - Я не поднимаю цыплят! Не заговариваю зубы! Не лечу козье вымя! И трещины в копытах тоже!
  - А вот корова... Если... - пробормотала женщина.
  - Аррр! - зарычал будто оборотень, заморыш, - Мне что, мало того, что я в реале выслушал?
  Женщина исчезла.
  Мрум застонал, закрыв руками лицо. Он был не в духе сразу, как только проснулся. С утра у него побывали все Кашки, и теперь начинали идти на второй круг. Сначала он ругался и отнекивался. Потом всем приказывал свежую крапиву на голое тело и бег по острым камням. Потом ругался колдовскими словами, но даже это не проняло женщин.
  Да, шли всё больше они. Лишь пара мужиков сунулась к нему насчёт найти рыбное место у села.
  - Не могу я лечить! Не могу! Я не хилер! - бросил он брату яростно, - Это было... другое. И даже этого я больше не могу!
  Торп дёрнул плечами. Сегодня он слышал это уже раз тридцать.
  За кустами сыто зачавкал чем-то новым Черныш и заворочалось что-то тяжёлое. А потом из кустов высунулась рогатая башка и уставилась трогательным кротким взглядом.
  - Иди, Зорька, иди! - послышался за спиной жаркий шёпот, раздался шлепок, и создание величественно двинулось вперёд.
  Приёмыш нырнул в сено по самые пятки.
  - Я - спать! - свирепо возвестил он оттуда, дрыгнул ногами и затих.
  Теперь вздохнул уже Торп.
  - Да, почтенная Квана, - вежливо обратился он к новой посетительнице.
  Дёргать Мрума было без толку толку. Спал он крепко - хоть на части режь.
  А солнце было ещё ох как высоко...
  Корова задумчиво глянула на торчащие из стога пятки и осторожно их лизнула.
  
  ***
  
  - Что за?
  Торп вздрогнул и проснулся.
  Солнце почти закатилось, а ведь он лишь на миг смежил веки.
  - Что за фигня? - повторил свой вопрос Мрум, отдохнувший и озадаченный, разглядывая Знак Света, слабо сияющий над ним в вечернем сумраке. Он сидел перед старостовым домом, словно торговец или королевский гонец. Правда, редкие гонцы носили венки из полевых цветов и натирали щёки свёклой.
  Торп молча кивнул на гору кувшинчиков, бочонков, мешков и свёртков, мужчине по грудь. Рядом лежал наглухо облопавшийся Черныш.
  - Сначала пришли коровы. По-моему, четыре. Свалили забор. Поломали кусты. А потом пришёл отец.
  - И? - Мрум продолжал оглядываться.
  - Ругался, - Торп откинулся на сено, жуя травинку, - Кричал. А они шли.
  Оборванец ухмыльнулся самым паскудным образом.
  - ... И мы перетащили тебя на улицу, чтобы огород не топтали. Отец у нас голова! - похвастался Торп.
  Улыбка у героя пропала.
  - Перетащили. И ты исцелял весь день, - устало продолжил Торп, - Мы исцеляли.
  Черныш страдальчески дрыгнул лапами и сипло буркнул.
  - Как исцеляли? - насторожился приёмыш, садясь в сене.
  - Руками. И ногами. Возлагали на больные места. Водили. Тёрли.
  Мрум с ужасом уставился на свои руки и принялся яростно вытирать их о рубаху.
  - Совсем неписи* оборзели, - пробурчал он, - Я им что, квестовик*? Всё кувырком... Как вы с плахи стартанёте, так она и поплывёт...
  
  *непись - неигровой персонаж
  *квестовик - персонаж, выдающий задания (квесты) для игроков.
  
  Иногда его слова становились почти понятными.
  - Потом девушки решили разбудить тебя поцелуем, - задумчиво продолжал Торп.
  - Ты их не пустил? - с надеждой поинтересовался герой.
  - Не пустил, - согласился рыжий, - А потом они начали меня целовать. Тогда пустил.
  Торп откинулся на сено и вздохнул от сладких воспоминаний.
  - Свет тебе, что сберёг, брат, - горько поблагодарил новоявленный герой.
  - Да о чём речь, - вяло отмахнулся рыжий, - Ты же не чужой.
  Воронья стая пронеслась над домами, наполняя воздух зловещими криками.
  - Поцелуи вместо премии, - пробормотал заморыш, - Ну ничего! Я им всем устрою!
  Иногда очень хотелось подрезать ему язык, чтобы тот забыл колдовские слова.
  - Ну что, здесь сидеть будешь? - уточнил рыжий, почёсывая кудлатую голову, - А то они собирались ещё вечером зайти, советы твои послушать.
  - Агхмм, - невнятно взвыл брат и исчез.
  Торп вздохнул и потащил первые баночки в кладовую. Тело ломило, горели губы. Лучше бы он пни корчевал.
  Хотя нет, не лучше.
  А ведь ещё недавно он лишь мечтал подержать девушку за руку и наесться медовых сот...
  Он перетащил последние дары, сладко зевнул и примерился упасть обратно в сено, и вздрогнул.
  Под Знаком Света стоял Турд, прислонившись лбом к столбу.
  Староста был и стражником, и судьёй, и свещенником сразу. Он даже временами сам обходил поля по весне, когда светитель из Камнегорки терялся в пути с бочонком браги, а такое бывало часто.
  Парень затих, не мешая разговору с богами.
  Грузный староста казался совсем маленьким. А круг на столбе сиял закатным светом, хотя на всей деревне уже лежала сумеречная тень.
  Но вот потускнел и он.
  Турд вздохнул, и отодвинулся. Повернулся, увидел парня и кивнул.
  Торп робко подошёл.
  - Как он? - коротко спросил староста.
  - Не битый, - густо покраснел рыжий.
  Некоторые девушки пытались прикусить Мрума за губу и он прикидывал, не нарушен ли был при этом старостов наказ беречь серого.
  - Ладно, - отстранённо кивнул Турд, - А что про него скажешь?
  Парень снова отчаянно покраснел. Наговаривать на брата?
  - Говори, говори, - ласково подбодрил глава села.
  - Как малое дитя он, - вдруг решился Торп, - Худого - доброго не знает. То учудит что-то... А вчера всех спас. И речи у него странные. Колдовские.
  Староста снова закрыл глаза и замолчал. Парень ждал.
  Мычали коровы, спеша домой на вечернюю дойку.
  - Береги его, - сказал староста снова, как и в прошлый раз, положил парню на плечо руку и повторил, - Береги. Понял? Иди.
  Торп кивнул и облегчённо кинулся наутёк
  А Турд молча глядел ему вслед.
  Двадцать пять лет он встречал и провожал сельчан, опахивал солнечным плугом поля, прижимался к оструганному столбу и говорил какие-то слова диску. Так было нужно. Заведено. Он привык.
  А месяц назад Солнце ответило.
  Они приходили, стоило лишь коснуться ошкуренного дерева. Видения шли одно за другим, грозные, страшные. Он видел демонов и чудовищ, терзающих людей. Разрушенные дома, павшие башни Харвендела. Он видел, как буря сметает Кашки без остатка и следа. Видел весь мир до Туманных Морей. Мир в огне. Что это было? Откровение? Наваждение? Плохой сон?
  Он не знал. Как и не понимал, что делать с этим. А три дня назад видения поменялись.
  Мир по-прежнему горел, но теперь лежал в ладонях щербатого оборванца, серого от макушки до пяток.
  Староста вздохнул, и пошёл к себе, едва передвигая ноги.
  
  +++++++++++++++
  Сказка про репку
  
  
  - Возможности класса Светлый Вор удивительны. Он может развиться в Карманника, Грабителя, Взломщика, Плута, Убийцу, Шпиона. Научиться носить доспехи, усыплять, чертить руны, перевоплощаться в другие классы. Ни один другой класс не имеет такого богатого выбора, даже Тёмный Вор. Но за всё нужно платить. Светлому Вору постоянно надо зарабатывать светлую репутацию, и при этом постоянно её портить своим ремеслом. Или он потеряет всё.
  
  
  
  ***
  
  
  Ласковый лучик щекотал высунувшуюся из сухой травы босую пятку. Она дёрнулась и убралась, чуть позже зашевелился весь стог. Среди травы полыхнули рыжие кудри, взметнулась рука, полетело сено, и рыжий парень сел в стогу, зевая во весь рот. Прищурился на солнце, очертил приветственный круг.
  Утро поднималось над Кашками, тёплое и тихое.
  Сладко потягиваясь, Торп встал, отряхнул с рубахи траву, и огляделся. Брата рядом не было, как и росы на траве. Лишь кусты и деревья маленького сада. День обещался славным. Хорошо...
  Парень зевнул ещё раз и замер с открытым ртом.
  Он не встретил со всеми солнце!
  По спине тут же пробежал озноб. Рука ухватила кружок на груди. Теперь тени съедят ночью его глупую душу!
  Торп огляделся.
  Почему он пропустил Голос трубы из чистой меди? Почему молчат петухи? И откуда это блеяние, повизгивание, надрывное мычание?
  Потирая глаза, парень двинулся обогнул кусты и пошёл вдоль дома. Вдруг над головой раздался визг.
  - Тьма побери!
  Торп кинулся в сторону, зацепился за куст, упал, и перекатился. Мир никак не хотел становиться на место. На него откуда-то сверху укоризненно глядел соседский пёс. И теперь не спешил хватать за пятки.
  Торп проморгался.
  Нет. Не надо.
  Парень выскочил на улицу и огляделся. Всё село уже не спало. Притихшие дети и взрослые высыпали на улицу, разглядывали крыши домов, хлевов, кладовых. А оттуда на них грустно и испуганно глядели собаки, козы, тёлки, поросята, и громко подавали голос, требуя их спустить.
  Торп быстро повернулся к самому большому дому в деревне.
  На крыше старосты стоял огромный бык. Ничему не удивляясь, он спокойно жевал камышовую крышу, чуть по ней переступая.
  А на его холке стоял в полный рост, будто на незыблемом камне, и улыбался во весь щербатый рот его названый брат.
  Вот свет...
  Когда Мрума тянули с крыши, он не сопротивлялся.
  
  
  ***
  
  У двора Турда снова было многолюдно.
  Две женщины тянули колесо к себе, каждая в свою сторону, упорно, но несильно.
  - Тихо, - негромко сказал сидящий в кресле староста. Сейчас он был судьёй, и перед ним висел на треноге Малый Знак, чуть покачиваясь на потемневшей от времени золочёной цепочке. Рядом стояла его жена с выбеленным лицом, торжественная и молчаливая.
  - Наше оно! - заявила одна спорщица.
  - Врёшь, наше! - отозвалась другая.
  Не сговариваясь, он шагнули к диску, и коснулись его ладонями.
  Староста вгляделся. Ни одна не дрогнула. Обе верили в свою правоту.
  - Отложите его, - распорядился он строго.
  Женщины, недобро переглядываясь, отнесли колесо к отдельной кучке и стали рядом.
  Это был очень долгий день.
  Когда с крыш поснимали брыкающихся коров, собак и коз, оказалось, что во всём селе перепутаны вещи. Кто-то хватился любимого кувшина, кто-то не нашёл штанов, у иных и убежали ворота. А у кого-то и вовсе в постели обнаружился чужой сельчанин.
  Зато у каждого нашлось чужое добро. Лопаты, одежда, оружие.
  Кашки вывернуло наизнанку. Люди бегали меж домами, вырывали друг у друга вещи, кричали, дрались, будто на село снова набежали заблудившиеся степняки.
  Всё вышло даже хуже, чем в недавнюю крысиную ночь.
  Наученный недавними кражами староста взялся за порядок. С крепкими мужчинами он обходил дворы, нещадно вывозя всё добро к солнечному знаку. Не обошёл даже свой дом. Под Кругом будто раскинулась камнегорская ярмарка - посуда, одежда, оружие, пищащие в лукошке котята.
  А потом начался делёж. Каждый селянин подходил по очереди к куче, вытаскивая своё. А потом проходил перед остальными, и если другие не спорили, то забирал себе.
  Спорные вещи складывали отдельно, полагая за них отдельный суд.
  Споры, крики, драки. Люди были готовы рвать глотки за ржавый гвоздь. И это в селе, где все были родичами и вместе растили детей.
  Солнце медленно ползло к закату. Но вот, когда оно ещё не зацепилось за гору, от кучи остался всего десяток неприкаянных вещей.
  Толпа не расходилась и ждала.
  Турд вздохнул и сел ровней в кресле из расщепленного молнией дуба. Древнее седалище опасно качалось - одна ножка была крепко попорчено временем и влажным углом кладовой. При Турде его вытаскивали только дважды.
  - Ведите! - громко сказал староста.
  Стоявший неподалёку Торп подобрался.
  Двое дюжих парней скользнули в старостов двор. Загремел замок на крепкой клети. Скрипнула дверь. А потом они вынесли за продетую под локти палку человека, связанного по рукам и ногам.
  Толпа глухо зароптала. Торп стиснул кулаки. Он пробовал пролезть к пойманному брату, но получил по хребту древком. Думал стащить дедовский меч, но тот потерялся вместе с прочими вещами, и отец лишь недавно вытащил его из общей кучи, весь покрытый козьей шерстью.
  Турд глянул на диск и нахмурился. До заката было ещё долго.
  Мрум щерился и кланялся толпе. Парни старались его не касаться, и с явным облегчением бросили на вытоптанный перед столбом пятачок.
  - Вор! Колдун! - кричала толпа.
  - Тихо! - сурово сказал Турд, - Мрум, сын Творда, ты виноват перед Солнцем и людьми!
  Торп вздрогнул, услышав родовое имя.
  - Кто бы спорил! - весело отозвался оборванец. Ещё вчера ему подарили вышитую рубаху, со всем полагающимися знаками, но он снова был в своих серых тряпках.
  - Кто знает о его тёмных делах - скажите, - торжественно объявил Староста, - И пусть пред ликом солнца не ляжет тень лжи!
  Мрума поднесли к диску и Малый Знак затрепетал, будто в испуге. Староста нашёл его у пастуха Дыка под подушкой, хотя ему полагалось лежать в пыльной кладовой.
  Мрум ткнулся об круг лбом и снова оскалился.
  - Он не чтит Свет!
  - Он украл мой молоток!
  - Корова захромала!
  - Муж руку поломал!
  - А от евоного зелья козу вспучило!
  - И мою дочь!
  Торп попятился.
  Толпа рычала, словно многоглавое чудовище, плевалось злыми словами, будто их души уже съела Тень. Старые, молодые, мужчины, женщины - все пылали ненавистью к недавнему герою.
  Маленькие дети орали на руках в голос.
  Парни-охранники растерянно переминались возле чужака.
  Тёмная река злости и обиды лилась из людей, и вместе с ней толпа текла вперёд, словно разогретая смола. Староста хмурился.
  А Мрум улыбался с земли, завалившись набок и опираясь на продетую за локтями палку.
  - Бей его! - завизжала какая-то женщина.
  - Опомнитесь, люди! - крикнул Торп, загораживая брата, - Он победил подземных зверей!
  - Без него и зверей не было! - крикнул другой голос, - Тёмный колдун он! От него порча!
  Торп искал взглядом отца в толпе, и не находил.
  Над головами взметнулись лопаты и копья - из недавно поделенных.
  - Тихо! - грозно рыкнул Турд, и толпа остановилась, но зарокотала, будто упёршийся в стену поток.
  - Тихо! - повторил староста, и встал, могучий и грозный, - Каждый должен поклясться, и только Солнце решит, кто виновен. Или вы дети Тьмы?
  Люди попятились.
  - Каждый говорит лишь о том, что видел сам. Или указывает на говорившего, - напомнил древний порядок староста, - кто первый встанет перед солнцем с чистым сердцем?
  Люди переглядывались, но молчали. Они поспорили бы даже с королевским гонцом, но не с солнцем, блеск которого был сейчас на главе рода.
  - Да что судить? Гляньте, как скалится! - крикнул кто-то позади, и толпа снова зашумела.
  Староста вдруг спустился с помоста и склонился к оборванцу.
  - Мрум, сын Творда, - делал ли ты людям порчу? Крал вещи? Обижал девушек? Правда ли то, что они говорили? Скажи, не бойся.
  Его голос был непривычно мягок.
  Мрум повернул голову. Серое пятно перед тёмными брёвнами частокола:
  - Я брал чужие вещи, - рассудительно сказал он, - Делал, и много сверху. Только не портил Глану. Не успел.
  В толпе ахнула девушка, зарычал здоровяк в меховой безрукавке, а Мрум, извернувшись, подскочил и ударил головой в диск, подтверждая свою правоту.
  Спохватившиеся парни прижали его к земле за плечи.
  - Изгнание! Плетей! В реку макнуть, да высушить!
  - Отдать отродье Тьмы Солнцу!
  - О, Гвон! - отозвался оборванец, - Привет жене!
  Из толпы вылетел камень и стукнул по его плечу.
  За спиной ойкнула старостиха и шмыгнула во двор.
  Измученные люди наступали, готовые разорвать чужака на куски.
  Торп выпрямился и оглянулся. Брат по-прежнему скалился, будто не понимал, что его сейчас разорвут на куски. А светило ещё не опёрлось на гору пяткой.
  - Именем Солнца повелеваю... - медленно начал Турд.
  И тут позади него, в его дворе, закричала женщина. Староста сорвался с места и кинулся в калитку.
  Охранники переглянулись и кинулись вслед.
  Торп глянул на брата.
  - А я что? Это не я, - огрызнулся Мрум и задумчиво добавил, - Наверное.
  За частоколом кричали, уговаривали, искали верёвку.
  Потом на улицу вышли парни, придерживая под руки супругу Турда, мокрую, с размазанными по лицу белилами. Староста шёл следом, строгий и прямой.
  Толпа недоумённо молчала.
  - Мрум, сын Творда, - торжественно сказал глава села, - Есть ли в тебе тьма, отвечай?
  - Колдун я, колдун! - заорал оборванец отчаянно.
  Староста ловко подхватил болтающийся на треноге диск и приложил ко лбу приёмыша. Жёлтое дерево потемнело.
  - Так я и думал, - довольно сказал староста, - В его сердце нет тьмы. Такова воля Солнца.
  Толпа недоумённо заворчала.
  - В колодцах пошла вода! - сказал громко Турд и поднял диск вместе с треногой над головой. Жёлтый круг засиял, закрутился.
  - Вот тьма! - выругался Мрум, и одним движением вывернулся из связывавших его верёвок.
  Оставшаяся без опоры палка ударилась в землю.
  Каждое ведро осторожно тянули из ямы, будто расплавленное золото. Колодцы стояли, и земляные стены держали воду, хоть и не были укреплены.
  Воду пробовали долго. Капали на руку, поливали траву, давали скоту, брызгали на огонь. Оборванец стоял рядом со старостой, и ему боялись смотреть в глаза.
  После старейшины нехотя признали, что вода годна для людей.
  - И пригодится в осаду, - добавил Турд, - Тёмные времена наступают!
  Торп вытянулся. Он теперь не отступал от брата, сжимая прадедовский меч.
  - Полный абзац, - пробормотал Мрум сокрушённо, - Плакала моя премия.
  Он и сам чуть не плакал.
  
  
  ++++++++++
  Ветры над миром
  
  ***
  - В Альфа-Мире каждый сможет выбрать свет или тьму. И у каждой стороны будут свои увлекательные возможности.
  
  ***
  
  Этот дом ничем не выделялся среди других на Медной улице. Каменный, в три этажа, с острой крышей и весёлыми занавесками на окнах.
  Но они пришли именно сюда. Два десятка мужчин, многие из которых сверкали железными шапками городской стражи.
  - Именем света откройте!
  Пожилой мужчина в рясе прислушался, кивнул и отступил.
  Шагнувший вперёд чёрный склонился к дверному замку, запорхал в нём шильями, пилками, гнутыми проволочками. Что-то провернул, сдвинулся в сторону, показал ладонью место.
  Тройка дюжих стражников с хеканьем ударила туда тараном. Окованный ствол неожиданно легко вонзился в дубовую доску. Полетели щепки. Один из кусочков дерева зацепил щёку свещенника. Он дёрнулся и отступил.
  Чёрный рванулся к пробитой дыре, сунул руку, с напряжённым лицом пошуровал внутри, и потянул на себя, громко уронил внутри засов. Тяжёлая дверь на кованых петлях поддалась, открыв тёмный проход.
  Путь был свободен.
  В дом тут же азартно ринулся десяток стражников с короткими мечами наголо. Двое остались сторожить у дверей.
  Внутри сразу послышались крики.
  Свещенник вздохнул и вытащил из складок жреческого одеяния баклажку. Обтёр ладонью гладкую голову. День выдался жарким, хвала Светилу.
  Дома почти смыкались над мощёной дорогой. Праздничными флагами колыхалось развешенное над улицей бельё. Из дверей и окон выглядывали люди. Всё больше и больше людей, привлечённых шумом и толпой.
  Медная улица, названная так по обилию медной монеты в карманах, была неизбалована зрелищами.
  - Дело света! Оставайтесь дома! - звучно сказал жрец, подмигнул хорошенькой молодке в синем чепчике, и сурово погрозил пальцем старушке, примерившейся выплеснуть с третьего этажа кувшин как раз ему на голову.
  Но та всё равно плеснула. Жрец едва успел отскочить.
  - И так каждый раз, - сокрушённо сказал он, разглядывая новые пятна на когда-то ярко-жёлтом покрове.
  С третьей попытки он поддел баклажку обломанным ногтем, вдохнул аромат и блаженно улыбнулся. А потом глянул на спутника, которому предстояло составить обо всём подробный отчёт. Молоденький чиновник Палаты Справедливости, худенький, зализанный и черноволосый, был бледен и нервно озирался.
  - Что, первый ход? - по-отечески мягко спросил жрец, - Выпей.
  Чиновник глянул на протянутую баклагу и мотнул головой.
  Жрец пожал плечами и сделал хороший глоток.
  - Восемь, - он задумался, - Хотя нет, все двенадцать лет мы до тебя ходили с Севром. Как он пел про рассвет над речкой... А потом у него отказали ноги... Эх...
  Он ещё раз провёл ладонью по вспотевшей голове и вытер о накидку пальцы.
  Внутри слышались крики, звон. Завизжала женщина. Вдруг разбилось окно на третьем этаже, оттуда что-то выпало, и громко разлетелось на мостовой. Писарь вздрогнул и отскочил.
  Посреди глиняных черепков и земли сиротливо скорчился сухой росток.
  - Сухие цветы - это первое дело, - вздохнул жрец, - Сразу перестают поливать.
  Чуть помолчал, и добавил:
  - Верный знак. Так их обычно и находят.
  Выбили ещё два окна, засыпав слюдой мостовую. Из одного выпорхнула чёрная тяжёлая тряпка, развернувшись в полёте. Перелетела улицу и повисла на распахнутой оконной створке. Люди ахнули.
  Свещенник подошёл, сдёрнул на землю ткань, и пробормотал над ней пару слов, потом приложился к баклажке.
  Сливовая наливка была хороша.
  - Хватай! Держи злое семя! - заревел кто-то из верхних окон.
  Потом шум ослабел.
  - Заднюю сторону очищают, - со знанием дела сказал свещенник, - Вот раньше я и Севр бывало...
  Он глянул на сменившего Севра писаря, и смолк. Парень явно его не слышал.
  Из дома вывалился стражник, придерживающий окровавленную руку, громко вспомнил пару раз безумную девку с бездной, и, скорчившись, пошёл к повозке. Стоявшие на страже дёрнулись, но помогать не стали. Сказалась выучка.
  Чуть позже в дверях появился сыскарь и махнул рукой, двинув по особому пальцами. В подвале требовался слуга Света, но об этом не полагалось говорить вслух.
  - Пойдём. Да будет с тобой свет, сынок, - ласково сказал свещенник юному писарю, и провёл круг над его головой. Парень дёрнулся, опомнился, и вытащил из своей мантии гроздь восковых табличек со стилом. Ему предстояло много работы.
  Жрец привычно мазнул под носом душистым маслом, и они вступили в дом.
  Тут же на них обрушился полумрак, сладковатый и тошнотворный. Вбитые наспех в стены факелы едва разгоняли тени. Они оказались в сумрачном коридоре с множеством распахнутых в темноту дверей. Что-то хрустело под ногами при каждом шаге. Впереди, сверху, с боков кричали, командовали, били. Вот грохнуло, зазвенело совсем рядом, из одной двери узкой полосой ударил свет. Заискрилась битая посуда на дорогом ковре, полированные панели. Мелькнуло суровое лицо на портрете. Юноша снова шарахнулся - перед ними, отброшенный к стене, лежал чёрный человек с причудливым, страшным с виду, но неудобным в бою клинком.
  - Служил глупцам, и умер без славы, - вздохнул свещенник и осенил тело кругом.
  У лестницы они остановились.
  - Повнимательней справа, там кухня, - сказал жрец, - Всегда можно получить кипятком в лицо или вертелом в бок, даже если прошла стража. Будь осторожен, дитя.
  Писарь судорожно кивнул и двинулся вверх по тёмной лестнице, прижимая таблички к груди.
  А жрец достал из складок своего балахона маленький круглый фонарь, зажёг от факела и двинулся к неприметной двери. Он побывал в десятках таких домов, и знал, как войти в подвал.
  Маленький неяркий шарик света качался перед коленями. Каменные плиты тяжело били в ноги. Страшный запах становился всё сильней. Здесь его уже не глушили благовониями.
  На щербатой ступеньке он чуть не упал, и надолго остановился, уцепившись за стену.
  Внизу его ждал стражник. Тоже из молодых.
  - Там. Третья дверь, - сказал он чуть дрогнувшим голосом.
  Его лицо было жёлтым в свете лампы, но он держался.
  - Понятно, сын мой, - отозвался жрец.
  Здесь коридор был гораздо ниже.
  У приоткрытой двери стоял бесстрастный сыщик. Жрец кивнул ему, шагнул в чуть прохладную темноту. Раньше здесь держали мясо и прочий припас. А теперь все полки занимали...
  Он не удивился тому, что увидел. Это было страшно, печально, но неудивительно.
  Он видел такое уже десятки раз.
  Жертвы, будущие и прошлые, лежали здесь, накиданные, словно дрова. Юные и бессильные. Многие, кто до сих пор ждёт своих пропавших детей, вскоре получат печальные вести.
  - Покойтесь в мире, дети Света, - сказал жрец, выводя светильником круг, - Ну а теперь смело беритесь за тела. Мы должны проверить, не остались ли здесь живые.
  И первым ухватился за тонкую руку, бессильно свисающую с одной из полок. Это была ужасная работа, к которой он привык.
  Долго в подвале был слышен только шорох и стук. Напрасно.
  - Подставь плечо, дитя, - сказал жрец стражнику, когда они закончили, - Я что-то утомился в борьбе с мраком.
  Он поднимался, сжимая пальцы на подбитом сталью камзоле, и дважды остановившись в пути. Боги, он слишком толст и стар для этого. Пожалуй, Севр оказался умней.
  На улице было ярко и солнечно. У дверей сидел зелёный писарь, судорожно вытирающий рукавом рот.
  Жрец сел на ступеньки рядом, молча протянул баклажку. В этот раз парень не отказывался, сделал жадный глоток и подавился кашлем.
  Наливка была хороша...
  Смазливая молодка всё выглядывала из окна наверху, и её пышные прелести рвались из открытого платья.
  Жрец ей подмигнул. Она нахмурилась, сложила губки. Надо к ней потом заглянуть.
  - Ттам. Они. Их. - просипел юнец и снова согнулся в рвотных позывах.
  - Я знаю, - спокойно отозвался свещенник, - В первый раз мне тоже было плохо. В первые десять раз.
  От наливки по телу разливалось приятное тепло, и даже солнце уже не так пекло лысую макушку.
  - Я видел много раз, как люди обращаются во тьму. Молодые, старые, сильные, гордые, - продолжал жрец, которому вдруг захотелось выговориться, - И знаешь, что самое страшное? Я до сих пор не понимаю, почему они это делают. Зачем убивают и мучают других людей, зачем душат себя во мраке, зачем ждут, пока за ними придёт сталь и свет. Ведь тьма не даёт им ничего. Ни. Че. Го. Ни сил, ни мудрости, ни власти. Они просто сидят в темноте и мучают других людей.
  Жрец пошевелился, выставив вперёд левую ногу, потёр колено и поморщился.
  - Я двадцать лет ходил в дозоры света. И знаешь, что понял?
  Накопленное за долгие годы знание рвалось могучим потоком наружу. Он не сказал бы это Севру. Но мальчик должен знать.
  - У тьмы действительно есть власть. Власть выпустить внутреннего зверя, который не знает страха. И только на это она способна. Никаких чудес, в которые верят дураки. Просто им очень хочется превратиться в зверей, глупых и бесстрашных. У каждого из нас таится в сердце кусочек мрака. И тьма может его высвободить. В этом её страшная власть. Переродиться может каждый. Но только в этом. Никаких глупых чар, проклятий и демонов. И у Света нет особых сил, кроме тех, что мы видим. Иначе я потерял бы в него веру за эти двадцать лет.
  Он остановился, переводя дыхание. Хорошо, что старший светоч не слышит эти речи. Он мудр и на многое закрывает глаза, но только пока удаётся держать язык за зубами.
  - Но Чёрный Дом... - проблеял юноша.
  Оказывается, он слушал. Скверно.
  Самое время было свести всё к шутке, но наливка всё дёргала и дёргала за язык.
  - Меньше верь байкам про Харвенделл, юноша, - бросил жрец неуступчиво, - В столице и коровы с тремя рогами, и женщины с тремя грудями. Верь глазам своим, и будь верен долгу. Ты много записал?
  - Дда, - чуть оживился юноша, и застучал восковыми табличками на шее, - Ттрое уббитых слуг, две девушки, а наверху четверо жживых и одиннадцать мёртвых, выложенных в знак... Вот я его зарисоввал...
  При воспоминании о знаке его снова вывернуло.
  А отдых тем временем кончился. Пора было начинать то, ради чего он был здесь.
  Жрец тяжело поднялся, оттолкнувшись от тёплых ступеней. Подошёл к запряжённой смирным мулом повозке, и сдёрнул с неё покров. Внутри лежали ряды аккуратных коробок со знаком Света.
  Крякнув, жрец поднял за ручку немалую тяжесть.
  Надо попросить пару стражников в помощь. И плевать, что Глаза Солнца строго запрещено отдавать в руки непосвящённым.
  Жрец осторожно опустил ящик, щёлкнул гладкой крышкой, и достал из сена треногу с жёлтым полированным диском. Пара движений - и она уже стояла перед дверями.
  Жрец прищурился на небо, повернул в креплениях диск, и в коридор ударил луч отражённого света. Даже Светочи не справились бы быстрей. Двадцать лет практики.
  Там, где был мрак, теперь место солнцу.
  Жрец подхватил с телеги следующий ящик, потом второй. Подумал, и один оставил.
  Писарь тем временем задремал или потерял сознание, привалившись к белой стене. С закрытыми глазами он казался совсем юным.
  Пришлось его хорошенько пихнуть.
  - Давай свои таблички, сынок, - сказал жрец, - Я запишу остальное, и про подвал. Я знаю, как это делал Севр.
  Юноша по-детски моргнул и потащил через голову толстый шнур.
  Когда слуга Солнца снова вступил в дом, навстречу как раз вели выживших жертв, голых, дрожащих, разрисованных засохшей кровью. Два юноши и две девушки почти висели на руках стражников.
  Жрец посторонился, повёл перед ними круг. Одна из девушек шарахнулась, парень скорчился и завыл.
  Досталось же бедолагам.
  Жрец уверенно свернул в первую дверь. В сумрачной людской кружил среди лавок один из чёрных, вороша разбросанные рубахи и подштаники. Через выбитое оконце под потолком скупо лился свет.
  Судя по кислому лицу чёрного, почти все вещи были нестираными.
  - Ищешь Печать, Клинок и Плеть? - хмыкнул жрец.
  - Вроде того, - пробурчал сыскарь, - Сюда должен был явиться главный.
  - С тремя рогами и сиськами, - пробурчал свещенник.
  - Что?
  - Ничего. Дай двух толковых ребят носить зеркала.
  - Я выберу самых чистых сердцем и взглядом, чтоб послужить могучему светилу, - заблеял сыскарь, разбавляя шуткой колышущийся вокруг ужас. Поднял очередные штаны, понюхал, и отбросил в дальний угол.
  - Выбирай лучше, - согласился жрец, - Или я наконец-то спрошу у Рассветного Круга, почему борцы с тьмой вечно носят чёрное.
  - Какое чёрное? Я белее снега, просто чуть запачкался...- привычно огрызнулся сыщик.
  Жрец выставил Око. Пара движений, и в стену упёрся широкий луч, а ободок диска засиял ярче всякого факела. В комнате стало чуть светлей, но не краше. Сыщик оглядел перевёрнутые лавки, поваленные шкафчики, вздохнул и отправился к выходу.
  - Сейчас пошлю, но одного, - сказал он через плечо.
  Жрец на большее и не рассчитывал. Он перевернул скамейку, сел у дверей, и дождался пыхтящего стражника с тремя ящиками сразу.
  - Поставим его в раздевалке, - сказал он взмокшему носильщику, и взял восковые таблички, - Ты кстати не видел, сколько было разбито окон на задней стене?
  Ему надо было работать за двоих.
  Чем больше солнечных зеркал они ставили в комнатах, тем меньше страха оставалось на первом этаже. Людская, спальни, кабинеты, зал для приёмов и кухня - обычный дом богатых купцов. Всюду сновали стражники, вынося мешки, коробки, уродливые треноги и баночки, блестя своими шапками и громко переговариваясь.
  Но темнота всё равно упорно держалась, заполняла уголки. Окна для света были ничтожно малы, световые шахты забиты, лампы спрятаны. Приходилось ставить по два Солнечных Ока в комнату, но в доме всё равно царили сумерки.
  А на втором этаже начался привычный ужас.
  Жрец поднимался, делая пометки стилом на табличке. Суровые портреты предков косились на прибитые между ними странные знаки, животных, рисунки кровью. Иногда в тёмном углу вдруг проявлялся и человек, целый или не очень, но уже неживой. Жрец шёл, бесстрастно делая пометки, и угадывая заранее, что увидит следующим. Ужаса становилось всё больше. Вскоре от купеческого дома не осталось и следа. Портреты были сорваны вместе с обшивкой стен, до голого вычерненного камня. Пол и потолок покрывали выбоины. Замысловатые кованые штуковины с кричащими черепами, странные фигуры и звери. Вот уж обогатился неведомый кузнец.
  Впереди кричали.
  Он прошёлся по коридору, заглянул в левую дверь и снова угадал.
  Конечно же, они поставили жертвенник в личных покоях. Стража разбила и распахнула все четыре окна, но свет не спешил заглядывать в это мрачное место. Чёрные стены, чёрный потолок, чёрная утварь и уродливые фигурки. Здесь жили, как звери, разбрасывая объедки и грязь. Растоптанные столбики дымных свеч лежали в углах выведенного красным на полу знака. Пять поколений купцов трудились и богатели, чтобы их потомок всё отправил в тьму...
  И лишь оглядев всю комнату, жрец пригляделся к Знаку.
  Красные линии будто светились на чёрном ковре, и вдоль них лежали тела. Много бездыханных связанных тел, повторяющих линии. Здесь медленно умирали люди много дней. Одни сменяли других. Ради бессмысленного ритуала, от которого никому не было ни толку, ни пользы.
  - Поставь здесь два Ока, - сказал свещенник и пересчитал тела. Десять, а не одиннадцать. Мальчишка всё-таки ошибся. Не Севр.
  За дверью снова закричали. Он вздохнул, и пошёл на шум, тяжело перешагивая тела. Надо заказать себе посох. С солнечным кругом, как у светочей, но поменьше.
  В соседней комнате, полутёмной и почти нормальной, лишь густо покрытой маленькими кровавыми знаками, чёрные сыщики били лежащего голого мужчину. Били с наслаждением, ногами и руками. Так не полагалось, но после увиденного... Чтобы спокойно отнестись к такому, надо быть отродьем тьмы.
  Мужчина мычал и прикрывался.
  - Свет всем, - поздоровался жрец, будто не видел их только что перед домом, - В чём ваши труды, рассветные дети?
  - Позвольте представить, хозяин. Почтенный, почти благородный купец второго ранга Дольриар, - отозвался один из сыщиков, и пнул благородного купца в бок, - Мы накрыли их как раз на конце ритуала. Он стоял с ножом. Взяли пятерых. А сколько их было - не знаем.
  Купец получил ногой ещё раз. По всему было похоже, что его сейчас забьют до смерти.
  - Пусть его спросит свет, - отозвался жрец, - Держите его.
  Мужчину рывком подняли.
  - Ответь, слуга Тьмы, - забормотал свещенник, положив руки на его скулы, - Кто был среди вас, и кто ушёл? Говори, именем Солнца!
  Он не ждал ответа, хотел лишь отвлечь ненадолго ретивых сыскарей.
  Но купец вдруг дёрнулся, зашевелил окровавленной бородой и завизжал:
  - Он явился! Мы открыли для него дверь! И вам его не остановить! Он ушёл среди овец, а вы были слепы! И он восстанет против солнце, и его тень покроет мир!
  Слюна и кровь летели жрецу в лицо. Он отшатнулся.
  Купца скрутили и бросили на пол.
  - Вам плохо, светой отец? - участливо спросил один из сыскарей, - Он вас укусил?
  - Нет, всё хорошо, - пробормотал жрец, - Наверное, жара. Я поставлю вам два Ока.
  И пошёл, как во сне.
  Эти глаза... Что-то плескалось на их дне. За двадцать лет он не видел таких глаз у человека.
  Он споткнулся и огляделся. Ноги сами привели его в личные покои. А споткнулся он о тело покрытого знаками бедолаги. Одного из знака.
  Жрец машинально пересчитал все тела. Одиннадцать. Мальчишка всё верно посчитал.
  А в Знаке было место лишь для троих.
  Давно забытый ужас шевельнулся в сердце.
  - Где спасённые? - спросил он у затащившего зеркало стражника. Тот недоумённо захлопал глазами.
  Он споткнулся на лестнице и захромал. Подхватил какой-то страшный подсвечник, и зашагал, опираясь на него, как на посох.
  Он вырвался из дверей и огляделся. Стражи у дома уже не было. Лишь испуганно таращащийся юный писарь.
  - Где? - прохрипел жрец, - Где жертвы?
  Парень испуганно кивнул на крытую повозку шагах в пяти.
  Медленно, как во сне, свещенник двинулся к мирно стоящему экипажу.
  Он перегрелся. Много выпил. Ему пора на покой.
  Матерчатый полог на повозке лениво колыхался. На облучке застыл стражник. Железный посох громко стучал по камню.
  Тихо. Слишком тихо. И уже видно, как бьёт мула мелкая дрожь, а повозка чуть вздрагивает.
  Своим нелепым посохом жрец откинул полог и окаменел.
  В повозке шевелилась Тьма. Живая, переливающаяся, она жадно грызла окровавленное тело. Когда в повозку попал свет, она вскинулась и зашипела. Чуть похожая на человека фигура, с глазами из беспросветного мрака. В пасти ходили вверх-вниз клыки. К сидящему на передке стражнику тянулись чёрные нити, удерживая его, словно куклу.
  - Свет нас храни, - искренне прошептал жрец, впервые за двадцать лет.
  В уголке повозки всхлипывала девушка. Последняя из выживших.
  - Прочь! - крикнул свещенник и замахнулся посохом.
  Тьма поймало железо пастью, хрустнула. В руках жреца остался бесполезный обломок.
  - Тревога! - раздалось за спиной. Мимо проскочил стражник с занесённым клинком. Глупый. Молодой.
  Он ударил в повозку, и тут же с бульканьем осел, опрокинулся, заливая грудь кровью из распоротого горла. Бесполезный меч звякнул рядом.
  Тьма зашипела ещё раз, торжествующе.
  "И его тень покроет мир."
  Тонкие отростки устремились к колёсам, вцепились, дёрнули, и повозка дрогнула, поехала, волоча застывшего мула.
  Свещенник попятился. На шаг, второй, споткнулся и упал. Под спиной зазвенело.
  Он подхватил жёлтое выпуклое зеркало, одним поворотом поймал солнце, и направил в повозку свет. Двадцать лет практики.
  Луч ударил и отбросил Тьму, она зашипела, ринулась на человека, рванула упрятанную под балахоном руку. Жалобно зазвенел упавший диск, и жрец остался перед чудовищем безоружным.
  - Свет с тобой! - крикнул он, вычерчивая пальцами круг прямо в клыкастую морду.
  От раздавшегося воя треснула слюда в уцелевших окнах. Пальцы выжгли в чёрной голове дыру, словно раскалённый гвоздь в масле. Тварь отпрянула, перелилась из повозки на прикрытую тенью сторону улицы, рванулась к какой-то щели в камнях и утекла в неё, как чёрная вода.
  Жрец лежал, дуя на обожжённые пальцы.
  - Что с вами, светой отец? - подбежал к нему юноша.
  - Записывай, - прохрипел в ответ жрец, - Записывай то, что ты видел. Ты пойдёшь со мной к Светочам и всё расскажешь. Может, нам придётся ехать в Харвендел.
  - Что это было? - спросил юноша, завладев своими табличками.
  - Я не знаю, - прохрипел в ответ старый жрец, - Но Солнце свидетель, я больше не возьму ни капли этой наливки в рот!
  
  ***
  
  - Видал? Чёрному жрецу сорвали эпичный квест. Злобствует, требует новых плюшек.
  - Да уж, я со скринов угорал. Суровые там неписи. Ну а злобствовать ему сам класс велел. Столько плюшек за месяц нагрёб, другим год корячиться. Тоже мне, новый бог. Но ничего, на неписях отыграется.
  - Это да. Бедный тот город...
  - Ага. Я скрипты смотрел. Туристическим раем ему теперь точно не стать, гыгы.
  - Разве что для паладинов в скафандре.
  - Шухер! Босс в чате!
  
  Из служебного чата Альфа-мира.
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"