Сегодня тот день, когда пасмурно, когда моросит мелкий дождь, не обязывающий носить зонт, но медленно наполняющий небольшие лужи на асфальте. Тот день, когда просыпаешься с чувст-вом безразличия, с дырой в душе, куда утекает все, кроме сиюминутных ощущений и мыслей. Когда с утра ты удовлетворен глотком минералки, вместо привычного горячего чая, и не ждешь ничего...
Не до конца проснувшийся, с еще тяжелыми веками стою в метро. Слегка зажмуриваюсь от выскочившего на дисплее предложения включения режима 'Лето'. Отклоняю его, мысленно ругая администраторов за то, что вынужден делать это постоянно. Почему я должен видеть пробиваю-щиеся солнечные лучи там, где их нет? Смотрю прогноз на неделю, абсолютно беспристрастно воспринимая тот факт, что в ближайшие дни погода останется неизменной. О чем мне волноваться, если можно побегать по пляжу в плавках в пси-салоне хоть в середине февраля? Отключаюсь и снимаю очки, подавляя желание с размаху разбить их об асфальт. Мы все здесь мертвы...
Подхожу к краю перрона и заглядываю в тоннель, и, естественно, не вижу ничего, кроме удиви-тельно чистого черного пространства. Лишь рельсы поблескивают чуть дальше, чем пробивается свет электрических ламп. Посмотрев на часы, сверяюсь со временем - скоро должен быть.
Садясь на скамью, отмечаю двух приближающихся девушек. Естественно, в очках. Светлый цвет их волос уже не говорит мне о том, что они полные дуры и не понимают, что практического применения солнцезащитные очки на станции метро никакого не имеют. Нет, они не защищают глаза от отсуствующего здесь яркого света, они блуждают по просторам Интернета, а заодно и хвастаются дизайнерским выбором популярной в последнее время модели G-8. Все уважающие моду и себя девушки должны иметь в ассортименте очков модель G-8. Так говорит реклама, так думает потребитель. Даже об их внешности судить трудно, когда эта технологическая новинка, намертво затемняющая наружную обзорность, занимает чуть менее половины лица.
Одна садится рядом, а другая чуть не села на меня одним бедром, благо я успел отодвинуться. Наверное, я ушел на фон, среди всех этих ярких картинок или чего там еще она в этот момент смотрела.
Они жизнерадостно хихикают и обмениваются короткими репликами. Обе настолько увлечены, что как-то достучаться до них внешне, наверное, невозможно. Так мы сидим рядом некоторое время, за которое одна из них успела немного притомиться и посерьезнеть. Она наконец открыла миру глаза и начала массировать их пальцами. После этой процедуры девушка вдруг, неожиданно для себя, заметила на скамье еще одного, не считая подруги, человека - меня. Мне не нужно было знать всех тонкостей невербального языка, чтобы понять, что она весьма удивилась при виде моих снятых очков, да и моей скромной натуры в целом.
- Здравствуйте, - улыбаясь, поздоровался я с ней.
Удар пришелся ниже пояса, буквально свалив ее в нокаут. Нетрудно понять... Когда неделями видишь лишь манекены виртуальных образов, а тут в естественном материальном мире с тобой здоровается совершенно незнакомый человек. Только и остается сказать: Ы. Пару раз удивленно хлопнув длинными ресницами, она отвернулась с каким-то притуплено виноватым выражением лица и, снова надев свои G-8, ушла в мир несбыточных надежд, где ее, как наверное ей самой казалось, лучше понимали. По сути, согласно принципам стоящего на дворе и уже заканчивающе-гося 21 века, у каждой такой девушки где-то в глубинах глобальной сети есть некий "души врачеватель", в образе семнадцатилетнего дебильного подростка, сыплющего ей в ненаполняемые бездны аськи разного рода красивые словечки (опять таки почерпнутые из все того же ресурса). А сия особа, или любой другой ее аналог, по причине особо обостренной глупости все это восприни-мает как нечто девственно чистое и прекрасное, наивно при этом полагая, будто этот парень привносит покой в ее утомленное заботами сердце. Как правило, их отношения держатся строго в рамках окна ICQ, не выходя за его пределы.
Мне стало противно, и я ушел в свой обедненный маленький мирок, заткнув уши наушниками, чуть не дырявя при этом плеер пальцем, вжатым в клавишу "+".
Пятью минутами позже я уже еду в вагоне, без единой мысли о предстоящем рабочем дне, стараясь уловить нотку пасмурного утра где-то четырьмя метрами выше. На автомате проходит каждый новый день, на автомате прошел каждый старый. Иногда, когда бреюсь или завтракаю, я пытаюсь вспомнить, о чем только что думал, и каждый раз со страхом понимаю, что с того самого момента, как проснулся, в моей голове не прошло ни одной не практически направленной мысли. Утеряв осознание автоматизированности современной жизни, можно целиком уйти в небытие еще при пульсации крови в венах, при жизнеспособном состоянии тела.
Снимаю наушники и слушаю то сбавляющийся, то вновь нарастающий гул двигателя. Люди выходят и заходят, выходят и заходят. Иногда что-то говорят друг другу, но почти наверняка не слышат. У каждого что-то свое и, в то же время, у всех одно и то же. Я вдруг понимаю, что в этот миг, возможно, являюсь единственным, кто слышит этот шум, эти постукивания колес по рельсам, и видит вокруг реальных людей, а не то, что выдают нано-частицы. Хрупкие, наделенные самыми различными возможностями линзы - по сути, толстые стены, за которыми спрятался человек, с мыслью о том, что защищен от мира, хотя уже целиком является его жертвой. Сидеть и наблюдать, как каждый, обособленно от остальных, улыбается несуществующим радостям... Чувствуешь себя человеком, которому отказали в чем-то таком, чего и так не хотел. Это непонимание, поначалу казавшееся неловкой условностью, оказывается непреодолимой чертой, и надежда, физически находящаяся рядом, по факту становится недосягаемой.
И уже кажется, что так все и останется. Я отворачиваюсь, с пустой мыслью о том, что остался один. Только я.