Тёплый, солнечный, майский вечер... Я бы сказал, - слишком солнечный. Большое, жирное, откормленное за день Солнце висит над дорогой, прямо перед глазами. Оно давно уже миновало высшую точку своего небесного дефиле, и теперь постепенно соскальзывает вниз. Но прежде чем рухнуть за край Земли, откуда выбраться обычно не так-то просто, оно решает побороться. В голом небе, где и зацепиться особо не за что, упрямое светило держится, при этом палит, жжёт и куражится как сумасшедшее, и словно даже получает от этого удовольствие. Вместо того, чтобы на закате потихоньку сбавлять накал, расслабиться и греть по-стариковски свои косточки, Солнце, словно стареющая шоу-звезда, стремится напоследок сверкнуть так, чтобы запомнилось навсегда.
Сегодня Воскресенье, и шоссе на выезде из города почти свободно. Нечастые машины, обгоняющие меня, стремительно уходят в даль, и я удивляюсь, как их водители угадывают дорогу среди слепящей пелены света. Мои солнечные очки, купленные два года назад у метро, на уличном лотке "Всё по 100 руб.", не помогают, я жмурюсь, но продолжаю ехать вперёд.
Предательски-прозрачное небо, как спящий пограничник или подкупленный таможенник пропускает солнечные лучи все подряд, без разбора, и без документов. Мне казалось, что земная атмосфера должна в идеале задерживать часть солнечного излучения. Сегодня никакой атмосферы нет! Я почти слышу, как жестокое Солнце кричит своим солдатам: "Взять его!", и жуткая свора разъярённых лучей тотчас мчится на меня со скоростью НЕСУСВЕТА. Что ж, я принимаю бой, выжимаю газ, и мой космический болид, в кузове бывалой ладовской "десятки", летит навстречу несметному потоку лучезарных воинов. Наши скорости складываются, а, возможно даже и перемножаются. Кто знает? Стрелка моего спидометра укладывается на отметке 80 км. Я знаю: если ехать быстрее - наступит вибрация. Светлые мечты о новой, кредитной иномарке - окрыляют, пасмурные мысли о грядущем повышении платы за съёмную квартиру - возвращают обратно на землю. Ветровое стекло, снаружи покрыто паутинкой мелких царапинок, а изнутри - налётом пыли и разводами от тряпки. И как волокна тряпки, вбирающие влагу, узоры на стекле насквозь пропитываются нестерпимым солнечным светом. Ещё пару минут назад, когда я ехал вдоль леса, хищное Солнце преследовало меня, скрываясь в деревьях. Но стоило лишь повернуть направо, как тут-же, из-за угла мне в лицо будто плеснули ведро горячего, мутного, янтарного компота.
Я опускаю солнцезащитный козырёк, но уже вижу раскалённую каплю света, сползающую из-под него по стеклу. До дома езды ещё полчаса, и я понимаю, что с каждой минутой будет только хуже. Я думаю, что это похоже на СТАРОСТЬ, когда уже осознаёшь, что твоё положение - дрянь, но знаешь, что перспективы - ещё сомнительней.
Я стараюсь не поднимать глаза, но чувствую, как что-то вверху привлекает взгляд. Смотреть на Солнце невозможно и бессмысленно, но я думаю только о нём. Вспоминается старая шутка астрономов, что посмотреть в телескоп на Солнце можно только два раза в жизни: один раз правым глазом, второй левым. Мне не смешно. А тем временем Светило уже почти на половину выползло из-под нижнего края козырька, но почему-то оно перестало слепить мне глаза. И ещё что-то не так. Я решаюсь поднять взгляд, и внимательно присматриваюсь. Нижнюю часть солнечного диска - вертикально, прямо по середине, отчётливо разделяет красная полоса. Вроде галстука... Цвета кровяной колбасы... Хотя, больше всего полоса напоминает высунутый язык, и это нельзя списать на мираж или усталость. Язык, или то, что на него похоже, - отчётливо виден и, вроде бы даже немного шевелится.
Мозг не сразу воспринимает необъяснимое. Видимо что-то попало на стекло, и это пятно наложилось на ясный лик коварной звезды. Скорее всего, я сбил птицу. Летящую низко птаху коснулся краем крыши, и кровь её теперь стекает по стеклу. Какая гадость, и как хорошо это я придумал. Я не успеваю успокоиться от найденного оправдания видению, как вдруг полоска исчезает. Как будто язык всунули обратно. Так не честно. Я приподнимаю солнцезащитный козырёк.... И тут же в ужасе захлопываю обратно. Притормаживаю, съезжаю на обочину, глушу мотор. Надо отдышаться. Очень жарко... И очень страшно.
У меня никогда раньше не было галлюцинаций. Я, опустив голову, сижу в машине, и думаю, что лучше: поверить в то, что я увидел, и тем самым признать себя сумасшедшим, или не верить глазам своим, что тоже ненормально. Я набираюсь смелости, и ещё раз поднимаю козырёк. Ну, всё, приехал...
На меня с неба, вместо Солнца, смотрит лицо. И это лицо клоуна. Обычного придурошного клоуна: рыжая шевелюра, красный шарик носа, толстая чёрная обводка глаз... Я начинаю думать - это возмездие за то, что давно не был в цирке, или ещё страшнее, - в церкви. И там и там есть купол, но я чувствую, как мой собственный купол уже плавится, и растекается по мозгу, как горячий пластилин. Красные губы, щёки... Лицо бегло оглядывается по сторонам, и, убедившись, что никто, кроме меня, его не видит, ещё раз показывает мне язык. Длиннющий язык, как у Джина Симмонса из группы "КИСС".
На всякий случай, я зажмуриваюсь, и сижу так немного. Мне видится та же дорога, сосны вдоль обочины.
Открыв глаза, я замечаю на опушке ежа.
Он выбегает из леса, чуть ступает на край дороги, останавливается, принюхивается. Ёж, как правильный пешеход, смотрит налево, машин не видно, но он насторожен, он чует что-то ещё, улавливает какую-то угрозу, и пытается рвануть обратно. Но Солнце замечает его раньше. Оно словно ожидало новую жертву, и теперь, без промедления и без промаха вонзает в него один из своих лучей. Ёж поражён. Но он жив, и он не сдаётся. Он начинает отстреливаться. Я вижу, как он выпускает сначала одну, и тут же вторую иглу, которые устремляются в небо. Ёж на секунду поднимает мордочку, следя за направлением полёта своих стрел. Затем колючий герой, как стреляный воробей, сгруппировавшись в клубок, по обочине скатывается в своё лесное укрытие.
Через какое-то время я прихожу в себя, и снова завожу машину. Смотрю на часы, - около восьми, - и понимаю, что уже давно проголодался.
А, интересно, что сейчас на ужин, например, в психбольнице? Вряд ли это пара бутылочек пивка, борщ со сметаной и печёные пирожки с капустой на десерт. А ведь я уже привык к домашней пище. Врачи, и так называемый персонал, - подозреваю, что они относятся к своим пациентам как к дуракам. И, если, выбирать окружающий коллектив - члены семьи всё-таки как-то ближе. Я их давно знаю...
Я тронулся. И потихоньку еду. На небо больше не смотрю. Взгляд мой рассеян, а сам я, несколько задумчив.
Дорога, словно сама заползает под колёса. Я решаю, что ничего не скажу жене. Приеду как обычно, буду ужинать, и смотреть телевизор. И забуду об этой мерзкой роже. Тем более что может, её и нет совсем. А проверять ещё раз я не собираюсь.
Я и не замечаю, как подъезжаю к дому. Двор весь уже занят машинами. Остаётся лишь одно свободное место - в самом центре площадки. Я спешу его занять...
Во сне мне рисуется больничная палата. Последнее пристанище шаманов и вождей. Около десяти кроватей. По углам - располагаются "вожаки" - привилегированные или особо буйные, но сразу видно - люди серьёзные. Остальные - ведут себя оригинально, не заботясь об имидже. В центре комнаты - пустая кровать. Никто не хочет жить на всеобщем обозрении. Быть на посмешище у психов. Но эта кровать, словно одинокая женщина, которая давно ждала кого-то, теперь готова принять меня. Уголок одеяла соблазнительно приподнят. Нет, пусть ещё подождёт. Наверняка не засидится в девках. Да и, скорее всего - я у неё не первый. Кто-то уже спал, жил, или даже умер на ней. В любом случае - кроватям одинокая старость не грозит.
Затем мне снится фокусник. Он улыбается...
Вот он вытягивает перед собой руки. Сейчас произойдёт фокус. А может он меня обманет, и я готов к этому, хотя всё же, я больше верю в чудо. И фокусник тоже верит. У него пустые рукава и руки без перчаток. Работа не из лёгких. Попробуй, достань из воздуха карту. Я чувствую, что это сейчас произойдёт. И он тоже надеется...
Грань между реальным миром и сверхъестественным сокрыта от наших глаз. Но её можно нащупать рукой. Мы думаем, что нам показывают фокус, - на самом деле происходит чудо. А волшебник лишь из скромности называет себя фокусником. Запах свежей типографской краски на лощёной бумаге уже кружится в воздухе. Но мы не видим шкафа. Он прозрачный. В его нишах стоят книги. Лучшие книги из тех, что ежедневно появляются в мире - по одному экземпляру попадают на полки этого необыкновенного шкафа. И на всякий случай, на средней полке справа - всегда новая колода карт. Она обновляется сразу после того, как вынутая карта возвращена в колоду. Упаковка каждой колоды заранее открыта, внутренняя обёрточная бумага отсутствует. Расположение карт в колоде неизменно. Задача фокусника - быстро отсчитать нужную карту, достать её и предъявить зрителям. Другие фокусы исполняются по иным, но схожим технологиям. В тот момент, когда карта извлечена из потустороннего мира, она становится материальной. Повертев картой в воздухе, фокусник вставляет её обратно в колоду. На невидимую полку в прозрачном шкафу. Вот она есть, а вот её нет. А мы просто думаем, что фокусник прячет её в кулаке или рукаве. И почти совсем не верим в чудо...
На следующее утро мы едем в машине вместе с женой. Настроение нормальное. На небе ни одного облачка, и ни одного клоуна. Солнцезащитный козырёк опущен. Из-под него ещё выглядывает Солнце. Оно восходит, и скоро совсем скроется вверху под козырьком. Я чувствую уверенность. Это похоже на МОЛОДОСТЬ, когда ещё только поднимаешься на ноги, но впереди - вся жизнь, и, конечно, - счастье.
У меня в телефоне раздаётся двойной короткий сигнал "пи-пи". Пришла эсэмэска, но я не отвлекаюсь от вождения, чтобы не читать за рулём. Жена тоже слышала этот звук, и просит посмотреть. Я вытаскиваю трубку из нагрудного кармана ветровки и отдаю ей, но через пару секунд уже жалею об этом.
- Что это значит: "Неплохо вчера повеселились? Твоё Солнце.", - читает она текст, - ах ты сволочь! А я-то и думаю, где ты так долго вчера пропадал. Подлец! Я тебе покажу твоё, блядь, Солнце. У него дочь растёт, А он по бабам.
- Не кричи дорогая, я всё расскажу.
И я тут же начинаю свой правдивый рассказ о вчерашнем необычайном событии...
***
С тех пор я проживаю в Сумасшедшем Доме, и именно в той палате, которая мне виделась во сне. После того, как я начал показывать врачам карточные фокусы, мне разрешили занять освободившуюся кровать в углу, возле окна. Раньше я размещался на койке, по центру палаты.
А прежний обитатель угловой кровати, во время своего сеанса медитации, превратился в птицу. Мы знали, что он давно стремился к этому. Помню, этот наш товарищ, покружил тогда под потолком, попрощался, и, легко преодолев решетку на окне, вылетел в открытую форточку. Сначала он просто радостно парил в воздухе, наслаждаясь свободой, но быстро устал с непривычки, и прилёг отдышаться на асфальт, где-то там, внизу, под нашими окнами. Расслабившись, он временно сбросил с себя облик птицы, и стал похож на обычного пациента психбольницы, выпавшего из окна. В этот неудачный момент его и застали санитары. Видимо не разобравшись в чём дело, они погрузили его на носилки и отнесли в морг. Затем похоронили. Дальнейшая судьба его нам пока неизвестна.
Со временем я стал замечать, что моих соседей-пациентов не сильно интересуют фокусы с картами. Во-первых, они все заняты более важными заботами и помыслами, глобальными и личными. Я же, напротив, ещё с детства не отличался особой серьёзностью. И, во-вторых, они тоже прекрасно знают о существовании прозрачного шкафа, ведь он находится в нашей палате.
Ещё я развлекаюсь тем, что "цитирую" врачам и санитарам невидимые для них книги из этого замечательного шкафа. По секрету сказать, я их тоже не вижу. В отличие от карт, книги не материализуются. Но, когда я достаю, и открываю книгу, - содержимое страницы тут же оказывается у меня в голове. Правда, стоит захлопнуть книжку, - остаются лишь сбивчивые воспоминания, как от прочитанного. А ещё, скользя рукой по корешкам стоящих на полке томиков, я узнаю названия книг, и их авторов (а, так же, год издания, издательство и количество страниц). И, если я дотрагиваюсь до последней книги на полке (но не вынимаю её, а только дотрагиваюсь), и касаюсь ребром ладони края шкафа, то пальцы ощущают, как включается "перемотка". Из стенки шкафа появляются новые и новые книги, не уместившиеся на полке, которые, разумеется, расположены в алфавитном порядке фамилий их авторов. Должен признаться, что ещё не разу мне не удавалось дойти до самой последней книги ни с одного края, ни на одной из полок, за исключением правой стороны средней из семи полок в шкафу. Она не перематывается, так как здесь находится колода карт.
Меня уважают за начитанность. Однако когда я берусь декламировать, например, любимую мной взрослую прозу Даниила Хармса, - это воспринимается, как, привычный слуху лекарей клинический бред, и мне назначают дополнительный укол.
Между тем центральная кровать в палате пустовала недолго. Вскоре туда "прописали" одного клоуна с яркой внешностью. Его привели под вечер. Он рыжий, слегка полноватый и немного светится в темноте. Из его подбородка торчат две толстых щетины, похожие на натуральные ежовые иголки. Он объяснил, что не так давно его подстрелил один ёж из леса, и, что теперь он пытается их сбривать, но иголки вырастают снова. И ещё он утверждает, что он - Солнце. Некоторые ему не верят, особенно врачи, которые даже пытаются его от этого лечить. Ненормальные люди. Разве можно вылечить Солнце от того, что оно - Солнце? Кроме того, весь персонал больницы недолюбливает его за то, что каждый день он "сбегает" из палаты. На него надевают смирительную рубашку и привязывают ремнями, за ним следят, но всё бесполезно. Утром, перед рассветом, он просто исчезает, как испаряется моча с обоссаной простыни. Его начинают искать под кроватями, под одеялами других пациентов, на лестницах, в туалете... Они не понимают, что он на небе, там, где ему и положено быть, что всё это время он сморит на них сверху и улыбается во всё своё дурацкое лицо. Он возвращается в палату только поздно вечером, когда стемнеет. А вы думали - куда уходит Солнце по ночам? Оно ночует здесь, у нас, в городской психиатрической больнице Љ3 имени Скворцова-Степанова, Санкт-Петербург, Фермское шоссе, дом 36. Проезд до станции метро "Удельная", далее пешком. Если кто не верит, - милости просим.
Я узнал его сразу, как только перед ним в первый раз распахнулись двери нашей палаты, но к удивлению своему, я обнаружил, что больше не сержусь на него за те проделки в небе. Я осознал, что он помог мне по-новому взглянуть на мир. Я понял, что неважно, какими путями мы приходим к истине. Я стал ощущать себя мудрецом в расцвете лет, когда ещё есть силы двигаться, и уже знаешь, куда нужно идти.