Когда в душе Олежки успокоилось все связанное с зеркалами, Вася его поддержал и они стали встречаться довольно часто. Обсуждать что-то, вспоминать разные случаи.
Тем, что знал Олег, Вася не очень интересовался -- то же самое он знал и сам. Только о Западных знал со стороны. Много раз слышал, что Олег упоминает их, ну и, возможно, пару раз видел их издалека. Олег же знал их изнутри, разбирался в том, кто из них кто. Вася не любопытствовал (это ему не приносило никакой пользы), а Олежке периодически хотелось поделиться своими мыслями. И он рассказывал сам.
Василий слушал спокойно, кивал, уточнял что-то из того, что ему было знакомо. Но никогда не переспрашивал. Лишь в двух точках они с Олегом сходились полностью. Общими для них были две темы: зеркальные переходы и старинные вещи. Об этом они могли говорить часами, днями и даже целую неделю -- такие огромные возможности для предположений давали те несколько систем, которые им были известны; и книги, статуэтки, монеты, старые значки...
Об отражениях они начали говорить давно, как только познакомились, и до сих пор еще не выяснили всего. Список посещаемых отражений, с описаниями мест и путями возврата, еще далеко не был закончен и мало-помалу пополнялся.
"Список" был своеобразным путеводителем в то время по отражениям. Обычная восемнадцатилистовая тетрадка в клеточку была разделена на две части с названиями "От Васи" и "От Олега". Вел этот путеводитель Вася Матюхин.
С красной строчки жирным красным стержнем было выведено:
Первое отражение.
И подчеркнуто.
Далее шло описание окрестностей, ориентиров на местности и короткие впечатления.
Потом, таким же образом, второе отражение, третье, четвертое...
На пятом отражении Вася остановился особо -- сбоку стоял могучий восклицательный знак в треугольнике. Проходя дальше пятого отражения, Вася рисковал не вернуться обратно. В системе происходили какие-то сбои. Иногда, казалось ему, земля вдруг дернется в сторону из-под ног, сместится весь пейзаж. И вообще, все пространство, даже воздух: вот только пахло тмином и вдруг... пахнет полынью, растущей метрах в ста. Некоторые ориентиры -- дерево, шпиль или труба далекого дома -- исчезали или перемещались на новое место, трудно потом было обнаружить, где оставил зеркала.
Несколько раз, возвращаясь, Вася блуждал окольными путями, пока не находил правильное направление. В этом помогал Олежкин ПРОКТОР.
Олег на его рассказы удивлялся и задумчиво кивал:
-- Ну, надо же! А что в пятом?
-- Сараюшка, вроде твоей, что на холме у Вердага. И еще одни зеркала. Большие.
-- Как у Снорри!
-- Не могу сказать, не знаю... Я пробовал по ним пройти, когда привык их там видеть, в двенадцатом там тоже форт. Только не такой, как у нас с тобой.
-- А какой же?
-- Увидишь. Погоди немного, сходим.
Вася помогал отцу в их местном краеведческом музее и не мог тогда уделять много времени походам.
Это было в мае. Как раз заканчивался учебный год. Несмотря на все его старания, у Олежки выходили две годовые тройки.
Василий зарабатывал деньги и примолк: ни письма, ни звонка. А потом уже, в августе, пришло от него это странное письмо...
Олежка порадовался, глядя в окно, чистому небу, хорошо начавшемуся утру и, позавтракав, собрался поехать к Славику. Сбежал по лестнице, по привычке ткнул пальцем в почтовый ящик и с улицы крикнул:
-- Ма-ам! Мама! Скинь ключ от почты. Тут письмо кому-то пришло. Может это мне?..
Светлана Георгиевна выглянула в окно, потом скрылась и вскоре появилась на балконе.
-- Держи. Посмотри, может, это папе.
-- Может, -- пожал Олег плечами, а сам подумал: "Но лучше бы мне... От Васька".
И, как чувствовал! Приподнял дверцу, вынул конверт и сразу прочел обратный адрес: "Моловск, ул.Теляковского, дом..., кв..., Матюхину В.Г."
-- Ну, что? -- спросила мама, когда Олежка вышел из подъезда и присел на скамейку, разглядывая штемпели.
-- Это мне. Я же говорил! Я знал, что придет.
И распечатал.
Письмо оказалось точно "от Васька", неожиданно краткое, как телеграмма.
"Здравствуй, Олег!
Снорри пропал!.."
Олежка сурово крякнул. Посмотрел на свой балкон, на трепещущие листья деревьев во дворе и побежал домой, затаив дыхание. Надо было что-то срочно предпринимать...
Далее в письме Вася сообщал о том, как он обнаружил и почему решил, что Снорри не ушел куда-нибудь, как обычно бывало, а исчез: в одном из отражений были разбросаны вещи, заметны следы борьбы и у зеркал лежал клок светлых волос, волос Снорри.
На него напали и утащили.
Олежка в такое не мог поверить. Почему же тогда Вася не пришел сразу к нему по зеркалам? Ведь письмо шло дольше, чем он сам мог бы доехать. Но об этом он тоже написал: "Мне надо было подумать. Письмо идет около недели. В самый раз."
"Реши, от кого пойдем искать: от тебя или от меня. Еще -- подумай, что взять с собой. Ты ведь пойдешь со мной, правда?.."
Олег сразу вспомнил о Славике. Он не обещал, что приедет именно сегодня, но чувствовал, что Слава будет ждать. А теперь стало некогда, человек пропал!
Письмо пришло к месту назначения только в начале августа и какими-то окольными путями: проскочило мимо, в соседнюю область, и вернулось обратно. Конверт был снабжен тремя штампами и надписью: "Переслать адресату в..." И вот оно было у Олега в руках. Что с ним делать Олег не знал. Положить в стол или перечитать еще раз?
Ну что там читать? Что Снорри пропал? Так это уже известно.
А раз известно, что тогда сидит?!
И Олежка зашевелился. Вася посмотрит, как он собрался, и возьмет с собой то же самое. Ведь это ему предоставлен выбор: идти или не идти. Ему решать.
Но Вася пошел бы и без него. (Потом это стало ясно -- Олега он брал для компании.) Спасать Нок-Бугеля это дело Васи и Гая Петровича, Олежка тут, вроде бы, совсем ни при чем.
В конце концов, они взяли с собой складные ножички, фонарики на батарейках, веревку (кое-где могла понадобиться страховка). Василий набрал с собой бутербродов, а Олежка зачем-то захватил с собой толстую вязаную шапку.
Сбор они назначили на третье августа. На том, что надо идти именно в этот день, настаивал Вася, объяснив, что для него эта дата многое значит. Олежка согласился. Третье августа было пятницей.
Переходит запланировали от Васи.
Зеркала стояли прямо. Ребята знали, что Снорри чаще всего проходил именно так: большие зеркала из кварцевого стекла висели на параллельных стенах его каморки.
Первое отражение начиналось сразу за зеркалом. Ничего особенного там не было -- та же самая Васина комната, только наоборот. Второе, третье, четвертое -- все они были однообразны и подобны первому. Только во втором не хватало половины книг в шкафу, в третьем книги были все, но не было старинной конторки в углу комнаты. А в четвертом вдруг не стало окна на улицу. Тусклый свет лился из небольшого оштукатуренного коридора, хотя у Васи там были обои в мелкий цветочек.
В четвертом отражении Вася переставил зеркала ПРОКТОРом и провел Олежку к зеркалам Снорри. Потому что по домашним зеркалам Васи с пятого отражения начинались всякие неприятности.
...В двенадцатом отражении был форт. Как и думали ребята -- его положение было неизменным в любой системе. Здесь зеркала Снорри были меньшими по размеру и завешены черным полотном. По углам небольшой комнаты с каменным полом -- ящики с опилками и запасными зеркалами. В одной стене была дверь.
-- Это то самое отражение, о котором ты мне говорил? Где форт не такой как у нас?
-- Да, -- кивнул Вася, -- пойдем, посмотрим.
Как только прошли двери, в лицо Олежки знакомо пахнуло запахом жженого пороха от ракетных моделей. Послышались крики, команды. Олег заметил, что камни в стенах не выщербленные, гладкие, будто недавно поставленные.
Вася осторожно повел Олежку по коридору, около стен которого лежали темные чугунные ядра.
Вдалеке ухнуло. Совсем рядом по коридору и в залах послышались испуганные крики. Потом раздался сильный грохот, такой, что стены и каменный пол задрожали. Где-то дальше, в одном из залов осыпалась стена, пробитая вражеским ядром.
Олежка кивнул Васе: "Назад". Они поспешно вернулись.
Гай добрался до дальнего зала. Он давно хотел посмотреть, что там и несколько дней расшатывал камни, чтобы вытащить из пазов ржавую решетку, закрывающую проход. Но не оказалось там ничего интересного. Когда-то это помещение было складом, где хранили овощи. До сих пор в стенах стоял запах кислой гнили и плесени. На полу валялись доски, деревянные ящики. Ни-че-го...
Гай ушел оттуда и вернулся к Контейнеру. В этом зале никого не было. Он подошел к пролому вместо окна и застыл возле него, вспоминая ребят -- своих друзей -- Рона и Мишку. Смотрел на ближние перелески и представлял, что они втроем бегают там. Вдруг ему послышались голоса. Но это не были низкие голоса студентов практикантов, ведущих раскопки внизу, и не голос Петьки. Голоса доносились глухо, как из-за стены. Гай выбежал в коридор и огляделся: никого. И голоса стали глуше.
"Наверное, это там, в стене Контейнера" -- подумал он, вернулся к камню с выбитой на нем буквой "Сигма" и прислушался.
Точно, голоса были здесь. Несколько фраз Гай услышал четко, но потом удивлялся невероятности произошедшего.
-- Здесь его тоже нет. Идем дальше... Оставь это, Вась, не трогай, это не наше...
-- ...жди, здесь тет... Может, Снорри... орт... тое отражение?
И все затихло.
Еще с минуту Гай прислушивался, а потом решил, что это ему почудилось от одиночества. В ожидании и надежде, что Михель и Рон найдут его здесь, еще и не то покажется!..
Гай в сомнении почесал макушку и снова отошел к пролому.
В следующем, тринадцатом отражении было жутко холодно. Олег натянул на уши шапку, а Вася пожалел, что не взял -- у него смещений по времени почти не случалось и он не знал, как это -- из лета попасть в зиму.
Только они перешли, Вася затаил дыхание. В легкие воткнулись тысячи иголок -- воздух был здесь сух и морозен. Иней на стенах, как борода у Деда Мороза -- буграми и натеками. Олежка слегка зацепил зеркала, по которым переходили и... послышался треск -- они лопнули.
У Васи уже было что-то подобное: вдруг на привычном месте не оказалось зеркал. Приходилось искать по еле заметным приметам, случайным догадкам. И вот здесь -- так же. Казалось бы, нет выхода... Но с опытом приходят и знания. Даже в неудачах ими обоими уже угадывалась закономерность, поэтому не растерялись.
Олежка догадался раньше, чем Вася напомнил ему. Схватил два осколка побольше и вернулся мысленно назад. Взял два зеркала из ящиков с опилками и повесил их вместо лопнувших на специальные крючки. Накинул черную ткань поверх зеркала и сам нырнул под нее. Все это заняло не более минуты. Схватил Василия за руку.
-- Скорее!
Перелезли в следующее отражение. О том, что Снорри отсиживается где-то в тринадцатом отражении не могло быть и речи. В четырнадцатом и последующих было теплее. Но нигде не было того, кого они искали.
...Темные отражения начинались примерно с двадцать восьмого. Там, вдалеке все границы казались настолько мелкими, что ребята часто сбивались в счете. И это их сильно беспокоило.
-- Сколько ты отсчитал?
-- Двадцать семь, а ты?
-- Я уже все. Двадцать восемь.
-- А ты уверен, что правильно считал?
-- А ты? -- Вася пожал плечами, а Олежка вздохнул.
-- Мог и ошибиться. Но знаешь, это будет неважно, если мы тут поставим "ноль", а дальше будем считать по-новому.
-- Можно, -- согласился Вася и нарисовал на стене около зеркала кольцо. -- Теперь идем.
Сразу же ребят охватил мрак. Слабые лучи фонариков выхватывали отдельные части зеркал, пола, сырых холодных стен. Но не успели они пройти и двух отражений, как Вася посветил в сторону и нарушил тишину словами:
-- Вот, смотри! -- что он сам делал в таком далеком и темном помещении, Вася Олегу так и не объяснил.
Олежка шагнул на светлое пятно и увидел лежащий на боку фонарь Снорри.
-- Ничего не трогай, только смотри. Мы сейчас как на месте преступления, -- заметил Вася вослед.
Они обошли фонарь кругом, замечая следы Снорри и чьи-то еще. Потом прикинули, что милиции все равно не придется исследовать это место, поэтому не будет зазорно и взять что-либо в руки. Все равно ребята сами не смогут взять отпечатки пальцев. Да и с чего?
Фонарь не был осторожно положен набок или нечаянно опрокинут. След был такой, будто фонарь с силой ударился и прокатился -- на песчаном полу две бороздки полукругом.
Олежка осторожно поднял фонарь и вспомнил, как тот светил, словно прожектор -- ослепляюще ярко. У него появилась мысль: что если пойти в темные отражения с этим фонарем? Наверняка они тогда не заблудятся, высветят все на десять-двенадцать отражений вперед.
Вася основательно сомневался. Но в Олежке что-то взыграло. Было так и раньше, когда он чувствовал, что прав. Те, кто был с ним тогда, обычно не соглашались и делали по-другому. Потом жалели. Так было и с родителями в лесу, когда Олег сказал им, что для того, чтобы не заблудиться, надо по пути обламывать веточки на деревьях. Папа отказался. И они втроем заблудились...
-- Ты мне поверь, Вась! Я чувствую, что так будет лучше. Нам обязательно надо взять этот фонарь.
-- Ладно. А как мы его зажжем? У нас спичек нет.
Олежка открыл фонарь. Когда-то давно, может, во сне, а может, в кино он видел, что в таких больших фонарях держали спички. В специальной несгораемой коробочке.
В этом фонаре спичек не было. Но под фитилем, в подставке было углубление с плоской пружиной, в котором лежал стеклянный шарик. Олежка припомнил... Когда он неожиданно пришел к Снорри за тем, чтобы тот открыл ему зеркала, Снорри быстро спрятал этот шарик в карман. Явно шарик имел отношение к фонарю. Олег отогнул пружинку и вынул его. Это оказалась полая сфера. В руках она была шершавой, покрытой сверху смесью металлических опилок с клеем -- серебристые вкрапления блестели под слабеющим светом электрического фонарика. Отверстие в сфере точно подходило для того, чтобы вовнутрь поместился фитиль.
-- Я понял! Дай-ка мне.. -- потянулся к фонарю Вася.
-- Осторожно, не разбей.
Вася надел сферу на фитиль и вытащил из фонаря руку.
-- А что дальше?
-- Не знаю, -- ответил Олег. -- Может, где-то здесь включатель...
Фонарь был шестигранный с бледно-матовыми полупрозрачными стеклами и дверкой с отражающим зеркалом. Тяжелый, высотой примерно в полметра. Сверху и на бронзовой ручке зелень окислов. Почерневшие боковые столбики кое-где поржавели. Сразу было видно, что фонарь старый. Настоящий антиквариат. Даже регулятора горелки на нем никакого не было, не говоря уже о каком-либо включателе. Когда фонарь был сделан, об электричестве еще не догадывались.
-- Ну, ладно, -- вздохнул Олежка и сунул руку к фитилю, -- пойдем с нашими фонариками. Насколько батарей хватит, -- и нечаянно повернул сферу в держателе.
Проскочила искра. Олежка отдернул руку.
-- Ух ты, смотри! -- зашептал Вася и повернул сферу посильнее, надавливая на нее. Затрещали разряды и фитиль вспыхнул под стеклянной сферой. Вася почувствовал разгорающееся тепло, снял сферу и убрал ее в углубление.
-- Вот, видишь! -- закивал Олег.
Фитиль горел ровно и почти не коптил. Ребята стояли у зеркал и наблюдали за пламенем до тех пор, пока оно не набрало яркость, а потом выключили свои фонарики и прикрыли дверцу. Пошли в темные отражения, нумеруя белым камнем стены около зеркал каждого отражения.
Здесь шли быстро и молча, почти не оглядываясь по сторонам. Слишком жутко и таинственно было, чтобы нарушать тишину. Чутко прислушивались к каждому шороху, следили за движениями своих теней. И с волнением ждали, что вот-вот найдут следы, какие-то приметы, возможно, оставленные Снорри. Он, конечно, не Мальчик-с пальчик, но мог бы догадаться бросать что-нибудь позади себя.
Ребята уходили все дальше и дальше. Цифры около зеркал скоро перевалили за сорок. Вдруг сбоку слабо блеснул отсвет. Это было тусклое окно. За ним, далеко-далеко в темноте светил одинокий фонарь и к нему вела узкая белая дорожка.
Олежка потянул Василия в ту сторону.
-- Это Город Фонарей. Оказывается, сюда можно попасть, не засыпая. Так просто...
Видно, таким образом к Сигу проходил Лив. Поэтому и нужны ему были чертежи прохода к этим дальним отражениям. Теперь это выяснилось само собой.
Вася усмехнулся:
-- Не засыпая... А ты уверен, что мы уже не спим? Мы так долго шли, что просто могли не заметить, как заснули.
-- Знаешь, можно и в это поверить. Но я что-то сомневаюсь.
-- В зеркалах Снорри все возможно. Вот и Город этот оказался на пути совсем неожиданно.
-- Ты о нем слышал?
-- Да, в детстве. Папа мне рассказывал не сколько легенд. Еще: о Черном Мосте, о Больших Сапогах и Железных Занавесках.
-- Расскажешь? -- Олежка внутренне обрадовался: еще несколько тайн от Гая. Вася закивал.
-- Знаешь, я думаю, Город мы нашли потому, что с фонарем идем. У Снорри он волшебный, вот и притянул нас сюда, к другим фонарям!
-- Я думаю, ты преувеличиваешь.
Но Вася охотно согласился, когда Олежка предложил выйти наружу и спросить здесь, не видел ли кто Снорри. Все может случиться. Пошли на авось.
У первого же фонаря, будто бы греясь под его светом, на расплющенных картонных коробках спал человек. Подтянув колени к груди и накрывшись полотняной курткой, мирно посапывал. Будить его ребята не решились. Спросили другого, у следующего фонаря.
Тот не знал.
-- А еще кто-нибудь знает?
-- Нет, никто. Обо всех, кто приходит, становится известно всем нам сразу. Ведь может, что пришедший -- чей-то родственник. Жаль, что вы своего друга ищете...
-- Это почему же так?!.. Почему жаль?
-- Жаль, что вы никому из здешних не родственники...
Ребята покивали и с оглядкой отступили назад, вернулись в темноту, к зеркалам.
Несколько отражений прошли, не замечая ничего необычного, потом сверху, из темноты послышался голос -- вкрадчивый, глухо шепчущий:
-- Снорри не близко-о... не близко-о...
-- А где именно, не подскажете? -- громко спросил Вася, не растерявшись.
-- Дорогу вам подскажет старик. Дорогу... старик...
-- Какой старик?!
В ответ -- ни слова.
-- Эй, кто там говорит! Какой старик?.. Какая дорога?
Тишина.
-- Заснули, что ли?
-- Ладно, -- потянул Олег Васю за рукав. -- Это все. Пойдем дальше.
Ребята ощутили, что окружающее пространство стало объемнее. Сверху сквозь туман проступили живые звезды. Васе показалось, что он видел промелькнувшие метрах в пятнадцати над ними перила деревянного моста. Фонарь погасили -- и так светло. Стало холодать, налетел свежий ветерок, словно они и в правду уже вышли на воздух...
-- Ты видел, мы из под моста вышли? -- подтолкнул Вася Олежку локтем.
Олег кивнул и шагнул в сторону, но почти сразу же наткнулся на невидимую стену. Чуть лоб не расшиб, отшатнулся, упираясь в эту темную стену рукой. Она была шершавая и каменистая, но невидимая. Олежка несколько раз зажмуривался, но ничего не менялось -- все тот же мрак и сырой ночной холод. Приникнув к стене, как к витрине закрытого магазина, Олежка вглядывался в темноту, пытаясь сквозь стену хоть что-нибудь различить еще.
Сзади послышался Васин голос.
-- Знаешь, мне уже несколько раз снилось что-то такое... Будто кошмар. Так же темно и пусто. И во мне пустота -- так легко, что мог, наверное, летать. Потом снилась церковь, знаешь, высокая такая, с зубчиками. Может, колокольня, или ратуша... И почему-то звезда на шпиле.
-- Это, наверное, Кремль! -- отозвался Олежка. -- Ну да, точно! Ты же говорил, что у тебя отец в Москву едет, вот тебе и приснилась Красная площадь и Спасская башня.
Вася не обиделся. Улыбнулся.
-- Нет, это не Спасская. Без часов! И звезда не красная и совсем небольшая. И где там на Спасской зубчики? И на моей башне еще фигурки были: львы, ангелы... Точно -- церковь! Разве есть такая в Кремле?
Олег пожал плечами.
-- И странно немного, до этого Снорри снился. Его лицо. Смотрел на меня, поджав губы и молчал. Потом голову опустил и нахмурился. Я тогда еще проснулся. Собственно, я и спохватился его искать поэтому. Такое уже бывало, если приснился человек, надо его сразу навестить.
Прохладой тянуло все сильнее. В следующих отражениях ничего не было, только нарастающий холод. И когда уже не было сил терпеть, да и время уже поджимало (бродили часа три), Олежка, стуча зубами и вздрагивая, сказал Васе:
-- Давай повернем обратно?
-- Д-давай п-повернем, -- прошептал Вася, икнул и больше не смог разжать зубы. Прижал ладони к ушам.
Олежка отставил фонарь в сторону и натянул свою шапку на Васину голову.
-- Погрейся.
Вася благодарно кивнул и обхватил себя руками. Запрыгал то одной ноге, то на другой.
-- Надо хо-ро-шо одеться, когда бу-дем здесь опять...
-- Вот-вот, -- согласился Олег. -- Откуда же было знать...
И припомнил, что Снорри всегда носил теплую рубашку с широким воротником, который, если застегнуть, встанет по самую макушку.
Старый знакомый.
Снорри утащили неожиданно. С внезапным нападением. И сделать это мог только один человек.
Из всей организации по борьбе с беспризорниками только он один умел вместиться в зеркала. Никто не знал, что он может это -- с тех пор, как он появился в городе, он ни разу не пытался вернуться. Но недавно попробовал снова и теперь перемещался в любое удобное для него время.
Он ненавидел детей. И вообще, и таких, как Западные, как Олег с Васей, которые загнали его неизвестно куда. Его нутро не выносило того, что видели глаза: ребят, желающих иметь что-то большее, чем просто детство. А мысль, что такие дети не только там, где он сам, но есть и где-то еще, сводила его с ума.
В темных отражениях тоже были города. Множество, как и там, где зеркала чисты. Только этот... хм, человек забыл, что ему уже не выйти за пределы темных отражений. А это значило -- не вернуться назад. Обратно в Вердаг. Даже его тянуло на родину.
Курц Хакеншток отправился на поиски выхода. Он ничего не нумеровал. Он не мог перемещаться по отражениям мысленно, но у него была невероятная способность находить дорогу обратно. В своих недавних походах, которые совершал время от времени, он добился многого. И в один из дней, ближе к вечеру, решился на большой рывок. Забрался уже достаточно далеко и вдруг... напоролся на Снорри. Какой-то чертенок в голове Властителя Зеркал потянул его исследовать скрытые от глаз отражения именно в этот день. Только вчера вечером он вывел Олежку Васильева по своим зеркалам от Западных и вот... Неожиданный свидетель.
-- Хакеншток! -- вскрикнул Снорри, узнав орлиный нос, маленькие глазки и согбенную фигуру в длинном плаще-накидке.
Но уйти не успел -- сухая, но крепкая рука схватила его локоть, волосы и потащила в темноту зеркал. Снорри уперся, дернулся, но лишь фонарь метнулся в руке и выпал, оставив на полу полукруглый след.
Кричать и звать на помощь здесь было бесполезно. И возможно, справился бы сам, отбившись парой запрещенных приемов, но наверняка Курц оказался у зеркал не один. Потому что Снорри обратно не вернулся.
Организация, в которую влился Курц Хакеншток, существовала и до него. Занималась не только беспризорными, но основная ее идея была именно такова: очистить улицы от живого мусора.
Считалось, что беспризорные -- отбросы общества, от них один вред, а пользы совершенно никакой (кроме занятости особого отдела полиции, конечно). Вот и ездили по улицам специальные машины (местные их называли "скотосборниками") и вылавливали оборванных и нигде не живущих ребят. Увозили их в церковный приют, или еще куда-то.
На некоторых ставили опыты, как на лабораторных мышах: дают выпить что-то шипучее и приятное на вкус, они потом дергаются, как в лихорадке, и покрываются сыпью. Все это изучают и пытаются лечить. Кого вылечат, а кого... на задний двор, туго завернутого в простыню.
На выздоровевших опять экспериментируют и т. д.
Поговаривали еще, что совсем здоровых ребят держат в карантине, отдельно от других, а потом увозят специальным автосоставом для того, чтобы усыпить, а внутренние органы использовать для пересадки. Остальное -- бросовый материал.
Но никто ничего точно не знал.
Видимо, городское правление поддерживало эту организацию, потому что никаких угрызений и шума в правительстве не замечалось. Тем более в народе. Улицы очищались от хулиганов, воришек и даже, как везде объявляли, распространителей давно забытых болезней.
Беспризорные, вырастая, в конце концов пополняют преступный мир, а это никому из жителей не было желательно. Вот и помалкивали. Что касалось приюта, городские власти, даже при желании что-то изменить, не могли посягать на церковную собственность. Против вековых законов не попрешь -- опекунство над стариками и сиротами входило в обязанности всех приходов с давних пор.
Недалеко от того места, где Вася в прошлый раз заметил мост, Олег что-то почувствовал и предложил осмотреться. Для этого надо было выбраться наружу. Но в невидимых стенах ни двери, ни окна... Впрочем, все помещение -- сплошное окно в темный мир, кроме двух стен, на которых висели непрозрачные зеркала.
Был только один способ. Олежка не сомневался, что у него теперь получится, а вот получится ли у Васи...
Тот сразу стал отнекиваться. Знал, возможно, что это будет не страшней укола шприцем, а подойти к этому серьезно боялся. Все шутил: "А что если я застряну где-нибудь посредине?.. А если мы выйдем, Снорри там не окажется, и как мы тогда вернемся? Вот смеху-то будет!.."
Олежку все это раздражало. Василий никогда не трусил, а сейчас какой-то чужой стал: смеясь, отвернулся.
Олег не выдержал, закричал на него:
-- Ну что ты, в самом деле! Подумай, наконец, что ты уже снаружи!!!
Сам не знал, что это на него такое нашло. Вася вздрогнул от его вскрика и... увидел, что вокруг него посветлело. Словно после ночи вдруг вспыхнуло утро. И небо! Над головой было небо. Настоящее, затянутое тучами.
Чуть задержавшись, рядом появился Олежка.
-- Я спрятал фонарь. Потом найдем.
И оглянулся. Мост напомнил ему о Мадаполамске. Там мост был недалеко от окраин.
Здесь город был подальше. И -- вот удача! -- через заросший высокой травой луг прочь от крайних домов города мчались со всех ног растрепанные мальчишки. Человек пять, видимо, всей своей маленькой компанией. Бежали, падали и поднимались через боль, крича сами себе:
-- Быстрее! Быстрее! Посмотри, догоняют ли?..
Язык их был понятен.
Вася с Олежкой, стоявшие метрах в двухстах от них, оглянулись в сторону города. Там все было тихо. Олежка присмотрелся к все еще ошарашенному переходом Василию и побежал к ребятам.
-- Подождите! Стойте!
Ребята заоглядывались, остановились, хмурые.
-- Чего тебе надо? Кто ты такой?..
-- А вы кто? Почему вы убегаете?
Те тревожно переглянулись.
-- Тебе какое дело?! О, смотрите, еще один...
Это Вася подошел к Олежке.
-- Вы не знаете такого мальчишку, ему лет тринадцать, с белыми волосами, его Снорри зовут? Он пропал. Мы его ищем.
-- Нет, не знаем! -- сразу ответили они.
Конечно, им было проще ничего не сказать, чем подумать хорошенько. А может, вспомнят?
Олежка внимательно всмотрелся в лица ребят.
-- Совсем никто не знает? Может, что-то о нем слышали?
Ребята -- кому не больше семи, кому уже лет пятнадцать -- стояли молча. С опаской поглядывали на незнакомцев, особенно на Василия, который внешностью напоминал местного. Возможно, что оба они -- дети из обеспеченных городских семей. Или подставные, какие-нибудь шпионы городской службы. Вон на них куртки, крепкие походные ботинки (мамы обоих удивлялись, куда это они в таких "буцах" летом.)
"А не выдадут? Не скажут ли в городе, мол, сегодня видели "этих" за городом, в четвертом секторе? А потом не станет ли муниципальная полиция обшаривать всю округу? И все это вроде случайно, по давно утвержденному плану. Просто совпало: и план, и заявление этих п-предателей..."
-- Ничего мы вам не скажем! Убирайтесь оба, пока морды не набили! Знаем мы таких -- шакалят, высматривают, а потом сдают наших, как собак живодерам. Сами бы так... пожили.
И побежали снова, оглядываясь, мимо моста к перелескам.
-- Да вы что, больные что ли?! -- развел руками Вася. -- Вы чего?
-- А мы не больные и не хулиганы! -- выкрикивали на бегу мальчишки. -- Нам просто некуда деваться. Нам и жить-то так больше нету сил, но чтобы в лабораторию, как крыс... бр-р! Лучше сразу трепанация.
Вася с Олежкой свернули в сторону, поближе к своим зеркалам, и, пожимая плечами, пошли неспеша. Трава "тараканий ус" цеплялась за штанины брюк своими длинными стеблями с зазубринами и, отцепляясь, издавала противный зудящий звук.
-- А что такое трепанация? -- спросил Олежка.
Вася в задумчивости покусывал губу. Неохотно отозвался.
-- Это когда тебе зубилом черепушку вскроют...
-- Что теперь будем делать! -- растерялся Олег.
-- Попробуем пробраться в город, -- ответил Вася и рассказал о возникшей у него догадке.
Снорри мог оказать ся именно здесь с большой вероятностью. Ведь его легко можно было принять за беспризорного. Если, конечно, Хакеншток раньше не знал, кто такой Снорри...
Город здесь большой. Быть может, в несколько раз больше, чем Вердаг у Западных, кто знает... Весь его не обойти и где он, в какой стороне света, не сказать. Дома не теснились один к другому, как виденные ребятами ранее в Хестщернене и Вердаге, располагались свободно. На улицах было много деревьев. По обочинам довольно молодые, недавно посаженные, а за чугунными витыми оградами встречались и большие, раскидистые. Некоторые здания просто утопали в зелени. Ветви с одной стороны упирались в окна, забранными решетками, с другой свешивались через ограду, наклоняясь к пешеходам. Чтобы пройти, тем приходилось кланяться. Деревьев здесь было больше, чем в зеленом Хестщернене, но дома были другие. Со множеством лестниц и входов, с каменными шатрами над окнами-башенками. Невысокие, не выше трех- четырех этажей, так что многие старые деревья складывали свои тяжелые ветви на крутые скаты крыш. Только квадратная в плане колокольня, да несколько правительственных зданий с часами над входом и высокими шпилями возвышались над сплошной листвой. Поэтому на улицах города и в солнечную погоду стояла полутень.
А иные улицы словно голые: ни деревца, ни кустика -- белые стены, серый мощеный тротуар и несколько автомобилей самых допотопных моделей.
Вглубь города ребята не пошли. Нада было возвращаться. Задержку "на улице" могли заметить дома. Были бы неприятности.
Обратно под мост, сквозь невидимую стену Василий прошел с трудом, но теперь он это мог и понимал, что надо радоваться. Только момент был для радости неподходящий. Мысли о Снорри не давали расслабиться.
Гай Петрович все же догадался, что Василий хитрит, уходит не на улицу, а снова в зеркала. И видимо, далеко.
Говорить о том, что ему все известно, Гай Петрович не стал, а сразу попросил сына рассказать, что он там увидел. Да и сам Вася уже не мог держать все в секрете. Они с Олегом зашли уже достаточно далеко (слабо сказано! -- поодиночке сюда никогда не заходили), чтобы не поделиться с кем-нибудь еще. Тем более, что им нужен был совет.
И вася рассказал все. Об убегавших ребятах и о свои догадках.
Гай услышав, что Снорри попал в беду, заходил из угла в угол, поскребывая пальцами подбородок. А Вася все рассказывал, рассказывал... Отец его сам остановил.
-- До каких пределов вы дошли?
-- Мы были уже в городе. Недалеко.
Гай причмокнул и нахмурился.
-- Ну и подарок вы мне сделали... Снорри исчез! И это перед самым моим отъездом...
Гай Петрович на днях должен был ехать с Михаилом Сомовым в Москву. Журнал "Курьер самообразования" Заинтересовался одной из статей Гай в местном провинциальном журнале и вызвал его для подробных бесед. Видимо, хотели предложить сотрудничество. А Михаил ехал по своим архитектурным делам.
-- Это опасно, -- остановился посреди комнаты Гай. -- Ты не должен туда соваться.
-- Ну во-от, а я думал, ты мне посоветуешь, как лучше...
-- И не собираюсь вовсе! Нечего тебе там делать, слышишь?..
-- Пап, но Снорри же...
-- Нет. Он выберется сам! Не думаю, чтобы он попал туда добровольно. Судя по твоим словам, он попал в печальную переделку. Но наверняка он там не один...
-- Мы с Олегом и хотим узнать, па...
-- Вам туда не следует ходить, я уже сказал. Тебе, а тем более Олегу. Ты сам подумай, ты с малых лет по зеркалам, а он почти не видел ничего. Вдруг он сорвется?... Нет, нет и нет! Даже и не думай о походах.
-- Но ведь Снорри, он же... Ты сам в тетради написал, что вы вместе уйдете к закату и все твердишь, что скоро это случится. -- Василий использовал крайнее средство. Щеки его пылали от несправедливости, но сейчас он уже не боялся реакции отца, ведь он был прав.
-- Ты опять читал мою тетрадь! Кто тебе разрешил? -- подбежал Гай к сыну и взял его за плечи.
Вася закаменел, отвернулся. Будь что будет.
Такое уже было однажды, а может, два раза. Давно. Тогда Василий соврал уже и не вспомнить о чем. И отец так же держал его за плечи и говорил, что это плохо -- то, что он сделал, что это подрывает доверие между ними. Что такой человек, если раз соврет, то жди еще врак и обмана.
Тогда было так обидно и горько...
И сейчас... почти до слез.
-- Ты знаешь, -- заглядывал отец Василию в глаза. -- Теперь я буду не доверять тебе, ти ду эй ден, дер скаль хэв альт ох интет гиф иген...
Вася повел бровью, уловив смысл, и опустил голову. Тихо, со вздохом ответил на том же языке:
-- Фри ох траль... Ладно, я подумаю, -- освободился из рук отца и вышел из его комнаты. Не верилось, что тот отказал в поисках своего друга.
Гай Петрович проводил сына глазами и отошел к книжному шкафу. Мечтательно задумался и потер бровь. "Что может быть слаще тайны для сердца мальчишки? -- вспомнилась ему давняя поговорка Рона. -- Запрети, и ему станет только интересней." А сколько сколько важных и полезных мыслей Вася запомнил навсегда из "запрещенной тетради", которую "и пальцем не тронь!"?
Вася огорчился после разговора с отцом. Думал, что все пройдет гладко, а не получилось... И главное, уже договорились с Олежкой, что продолжат поиски, встретившись завтра в форте у зеркал Снорри.
В темные отражения надо было идти каждый раз с самого их начала. И вообще с начала, если считать, что сперва надо было пройти все чистые, а уже потом, с фонарем, темные.
О Хакенштоке не знали. Иначе Вася бы еще подумал о пользе совета отца. Не знаешь -- не страшно.
"Он эгоист, -- сердито думал Вася, -- он боится за меня и не хочет понять, что я имею право выбрать себе дорогу сам. Мне хочется другого." И в то же самое время, понимал отца. Друг другом, а тут все-таки сын. Тем более, что Снорри довольно самостоятельный.
И может, со Снорри ничего не случилось? И вся паника вокруг этого вообще напрасна? Он вернется к своим зеркалам и получится, что Вася с Олежкой зря затеяли его поиски...
Но фонарь на полу... и клок волос...
Хакеншток повторил свой поход. Сдав светловолосого паренька куда следует, он расчистил себе путь и попробовал еще раз вернуться. Потом еще и еще раз, но у него ничего не выходило. Курц на тыкался на стену, но не терял надежды. Его упорству можно было позавидовать.
Однажды Василий, несший фонарь, высветил в пяти отражениях вперед от них с Олегом сгорбленную спину.
-- Посмотри, кто это? -- спросил Вася.
-- Кто?.. Ай-о! Хакен! Улл дэй фем имэй! Быстрее, -- Олежка оттащил Василия в сторону от зеркал. -- Туши фонарь!
-- Но мы ничего не увидим...
-- Туши!
Василий отдернул горячую скрипучую дверку фонаря и задул фитиль. Все погрузилось во мрак. Не стало видно зеркал.
-- Дай руку, -- шепнул Олежка, -- Где ты?
-- Вот моя рука. Я и не знал, что это Хакеншток. Теперь увидел. А откуда он взялся, ты же его увел?
-- Тише ты! Не знаю, -- поежился Олег. -- Значит, не совсем увел.
И представил себе жуткую картину: Хакеншток снова в Вердаге и привел с собой Мрачных.
...Отсиделись в темноте.
Хакен не пролезал. Его фонарь светил, светил и постепенно угас вдалеке.
-- Ну, что? -- спросил Вася. -- Я зажигаю фонарь?
Олежка еще не успел ответить, как сзади кто-то чиркнул спичкой о коробок. Ребята обернулись. Спичка горела неровно, с копотью, освещая чьи-то жилистые руки. Потом из темноты появилась свечка. И послышался голос:
-- Кто здесь?
Ребята вздрогнули и отбежали к дальней стене.
Но это был не Курц, это был Гоб. Ох какое это было облегчение! Оба они знали этого старика... Старика?.. Он покажет дорогу!
-- Хорошо, что мы к вам попали, -- выдохнул Олежка.
-- А, это вы! Узнаю. Что же случилось?
-- Мы думали, это Хакеншток нам со спины зашел. А мы от него и прятались, -- объяснил Вася. -- Вот почему хорошо, что это не он, а вы.
-- Хакеншток, вы сказали?.. Знавал, я его когда-то. Калью Улав Рикард-Циль Хакеншток.
-- Может и так... А вы правда его знаете? Где он сейчас?
-- Я лишь слышал, что он в темном городе. Возможно, он там не по своей воле. Но место для него там наверняка нашлось...
И Гоб рассказал ребятам о городе, об организации, где мог осесть Курц (Калью Улав ... ), объяснил общее положение. -- А почему вам это интересно?
-- У нас друг пропал, -- стал объяснять Вася. -- Снорри его зва... зовут. А мы его ищем. Думаем, что он там, в городе.
-- Снорри?! -- удивился Гоб. А может, растерялся. -- С третьей базы подразделения "Сигма"?.. Вот он-то как раз и проходил туда, дальше.
-- Вы его знаете? -- одновременно проговорили ребята, прижали кулаки к груди и переглянулись: "какая "Сигма"?
-- Знаю немного, -- Гоб отошел к затемненному окну и встал к ребятам спиной. -- Он приходил несколько раз, спрашивал о том, как повысить температуру настолько, чтоб зеркала не лопались. "Петр Як... то есть, Гоб, извините, -- говорит, -- что мне делать, зеркала лопаются?" Я ему подсказал. Он почти один остался. Из их подразделения многие ушли. Да и было их человек восемь. Теперь ему трудно, наверное, все за всех делать.
-- А ЧТО делать?
Гоб обернулся.
-- А вы не знаете? Он же ваш друг!
-- Он не говорит, а мы сами мало знаем. Только то, что он ходы охраняет и помогает кое-кому Баланс сохранять.
-- И это все! -- ответил Гоб. -- Больше ничего и не надо.
Ребята огляделись. У Гоба всегда было интересно.
-- Вы, наверное, хотите у меня узнать, как его найти, но я не могу вам сказать. Потому что не знаю. Возможно, что в городе его нет.
Олежка хмыкнул. Вот так показал старик дорогу!..
-- Значит, мы зря...
-- Ну почему же зря? Есть надежда, что Снорри в городе. Если нет, тогда увеличатся шансы найти его в лругом месте.
-- А вам Снорри не говорил раньше, собирался ли он куда-нибудь?
-- Нет. Мы мало говорили. Лишь один раз долго спорили о понятии пантеизма Спинозой и Бруно. Он меня уверял, что их мировоззрения вовсе не материальны, что "модусы" Бенедикта Спинозы сами по себе весьма и весьма... Да вам этого, конечно, не понять...
-- Наверное, -- пожал плечами Олег.
-- Зачем я тогда рассказываю?..
Вася засуетился.
-- Ладно, мы пойдем. Сами поищем.
-- Удачи!
-- До свиданья! Мы, может быть, еще придем, -- сказал Олежка, еще раз все осматривая, будто запоминал.
У Гоба появилось много новых вещей. Олежка подумал, что Вася этим заинтересуется. Но вместо этого он хмуро заметил:
-- Мужик какой-то мрачный. Я думал, что он хоть нам подскажет что-нибудь, а он сам ничего не знает. Только зря сюда пришли.
-- Не зря. Теперь мы знаем, что Снорри никуда не собирался. И что он в каком-то подразделении "Сигма"...
-- И нам надо добраться до темного города, -- ехидно заметил Вася. -- А там нас уже твой Хакен ждет.
Но было видно, что Вася не мог больше ни о чем думать, кроме как о том, чтобы не тратить время впустую. Словно торопился кому-то что-то доказать.
Приют.
"Раз Снорри никуда не собирался, то скорее всего, что он исчез не сам по себе" -- так думали ребята. И причиной этого исчезновения был Хакеншток. Картина произошедшего стала проясняться.
-- Знаешь, -- напрямик предположил Вася. -- Его, наверное, утащил Хакеншток.
-- Да, это определенно, -- замечтался Олежка. -- Не хотел бы я быть украденным.
И Олег вспомнил, что когда-то давно, когда ему было года четыре или пять, его чуть не утащила цыганка. Хотела утащить -- так ему казалось и так поговаривали потом взрослые.
Неприятное это было воспоминание.
Отец торопился в универмаг за книжной полкой. Семья была молодая, обустраивались... Олежке эта полка была нужна как зайцу парашют и он все время отставал. На глаза ему попадались то разноцветные жестяные крышки от бутылок, то хрустящая фольга от шоколада. Из кафетерия пахло булочками с маком и кофе. С проезжей части несло выхлопами машин.
И вдруг маленький Олежка увидел под ногами кошелек. Черный, кожаный, пухлый, будто в нем полно денег.
"Вот папа удивится и обрадуется!"
Протянул руку, нагнулся к нему... Кошелек дернулся и поехал к чугунной ограде сумрачного двора универмага.
"Волшебный кошелек!" -- догадался Леська. Подбежал следом и, как коршун на мышь, накинулся на кошелек.
Тот успел уехать за ограду. И только теперь Олежка заметил, что в тени от дома, за оградой, на ящике из-под яблок сидит старая цыганка с темной бородавкой на щеке и смотрит на него, наивного, хитрыми индийскими глазами. От кошелька в ее руки тянулась тонкая нитка.
Олежка растерялся. И в то же время его охватил восторг. Такой ловкости он еще не видел!
Цыганка поманила его пальцем и взяла кошелек в руки...
Папа с мамой, когда Леська по-малолетству не слушался, пугали его цыганом, но то был усато-бородатый конокрад с огромной плеткой. А это была цыганка, как женщина из индийского фильма. Ничего в ней такого страшного нет.
Олежка быстрым шагом обогнул ограду и устремился через калитку во двор.
И тут его за руку схватил папа, заглянул в глаза:
-- Куда это ты?
Цыганка, увидев Владимира Михайловича, сразу куда-то засобиралась: стала оправлять на себе кофту, цветной платок. Посматривала в сторону.
Олежка пошел с отцом и несколько раз оглянулся назад, сожалея.
...Дома ему объяснили, что цыганка могла его "утащить и спрятать в подвале". (К ночным страхам прибавился еще и этот.) А мама с папой искали бы его, искали, искали... Спрашивали:
-- Не будешь к цыганам подходить?
-- Не буду, -- бурчал он.
Ну а сам потом играл с кошельком -- ловил цыганской шуткой свою родную бабушку. Та почему-то верила ему и шла за кошельком, уезжающим через дверной проем в коридор. А когда хитрость раскрывалась, бабушка очень огорчалась и Олежка ее жалел, гладил по руке, приговаривая:
-- Бабушка, ты меня прости. Это же игра такая.
Бабушка кивала поджав губы.
Олежка вскоре забросил кошелек на шкаф. Подальше.
На постоялый двор одна за другой прибывали повозки. Везли постояльцев, их поклажу. У некоторых -- целые кучи узлов, перевязей, корзин... Смотри и удивляйся.
В такие моменты Вася забывал о доме. Он привык. Он не раз уже уходил далеко и на весь день. Задумывался о том, что пора домой, только когда темнело. Он словно жил этот день в одном из мест, куда приходил. Но Олег не был готов. Мысли о возвращении тревожили его постоянно, становились основными. Он был словно осторожная кошка, -- шел боком-боком, -- готовый в любой момент броситься наутек.
Одна из конных повозок остановилась перед воротами.
-- Полезли! -- зашептал Василий. -- Проберемся туда и послушаем, о чем говорят.
-- А если не выйдет?
-- Убежим и все. Правда, нас тогда заметят... Но мы же не беспризорники, зачем нам прятаться!
-- Это ты им скажи. Посмотри, в чем мы... Среди них, как белые вороны.
Но Олежке тоже хотелось пробраться. Рискнуть стоило и они, улучив подходящий момент, когда привратник отвернулся, пробежали к повозке. Лошадь покосилась глазом всхрапнула, но ребята уже раздвинули позади телеги вещи и спрятались среди них. Накрылись с головами краем грубого полотна.
Спину Олегу давила крышка какого-то сундука. Когда повозка тронулась, он чуть не закричал: кованный уголок пересчитал позвонки.
-- Тише ты! -- шепнул Вася и тронул Олежкину руку. -- Ты готов? Сейчас выпрыгиваем. Посмотри, что там снаружи.
Олег приподнял покрывало.
Ворота остались позади. Повозка проехала вглубь двора и повернула вправо, к крыльцу жилого дома. Слева Олег увидел двухэтажный флигель с башенкой и сарай конюшни. Оттуда доносились храп и перезвоны лошадиной сбруи.
Около повозки оказались чьи-то ноги в черных пыльных брюках и ботинках. Послышались хриплые голоса. Олежка вдавился поглубже и пожалел, что сюда полез, не подумав, зачем ему это надо.
-- Это грузчики, -- тихо сказал более спокойный Вася. -- Слышишь, говорят с хозяином: куда прикажете доставить, да сколько на душу положите?
-- Пора нам отсюда, -- ответил Олежка.
Ноги ненадолго исчезли. Вася сверкнул глазами: "Действуй!" И они с Олегом выскочили. Быстро огляделись. Пригнувшись, кинулись ко множеству других повозок, скопившихся неподалеку.
Несколько грузчиков удивленно оглянулись и показали друг другу на них пальцами, но ничего не предприняли. Подумали, может, это хозяйские дети. Приехали всем семейством, поэтому-то столько вещей. А когда спохватились, заметив, что ребята не возвращаются, было уже поздно -- Вася и Олежка скрылись.
В сарае, куда они заскочили, пахло табаком и огурцами.
-- Нас никто не заметил?
-- Сомневаюсь, слишком много народа. Сейчас передохнем и пойдем дальше.
-- Может, спросим кого-нибудь о Снорри?
-- Опасно. Сначала осмотримся.
Конечно, как только выбрались, ребят встретили на ближайшей улице. Троих.
-- Вы городские? -- спросил Вася.
-- Да. А вы нет, что ли?
-- Нет... то есть, да. Мы тоже. -- Вася переглянулся с Олегом. -- Только мы издалека, с другого края города. А вы не знаете, как нам приют найти?
Здешние немного пооглядывались, подозрительно порассматривали этих двоих пришедших незнакомцев и примерно им сказали, как пройти к приюту. Если только они имеют в виду тот самый, для беспризорных, куда всех свозят.
Больше Олежке с Васей у городских нечего было спросить и те пошли себе дальше, с опаской оглядываясь.
-- Если Снорри здоров... -- начал размышлять Олежка.
-- Конечно он здоров! Неужели он заболел?
-- Я не о том. Если он здоров, тогда он вовсе и не в приюте.
Это было бы печально. Страшно становилось за Снорри. Да они еще столько просидели по домам без дела... А Снорри был не просто им знакомым. Найти его надо было для всех. Он ведь один остался из подразделения, как сказал Гоб. А теперь кто его заменит в зеркалах?
-- А если он и в приюте, -- закончил Олег. -- Там тоже не курорт. Наверное, те, которые убегали возле моста, знали.
И пересилив волнение, спросили еще одного из встречных, где тут есть приют или что-то еще, где ребят держат. Потом уточнили еще у нескольких жителей. Каждый спрашивал: а вам-то зачем? И ребята отвечали. В основном, светловолосый, похожий на здешних, Василий.
-- Туда по ошибке забрали нашего друга. Он не беспризорный. У него есть родители. Они уехали, а он у тетки остался. Мы с ним бегали, мы его давно знаем, а позавчера зашли -- тетка плачет: "Потерялся, кровиночка, что я теперь матери с отцом скажу?".. Представляете, какое горе?!
Сочувствовали:
-- Да-а, как же она так? Не усмотрела...
-- Так кто ж знал! Забрали куда-то и все. Разве спросят... Увидели и хватают.
Большинство из встречных неопределенно кивали и пожимали плечами, мол, где приют не знают и знать не хотят. Двое, после вопроса ребят, разговорились между собой:
-- Да и наши-то сорванцы! Многие не прошли конфирмацию, не ходят в церковь, не исповедуются. Грешники!
-- Да что вы! Что вы!...
Воспользовавшись этим разговором, ребята незаметно улизнули. О приюте уже немного знали, но идти сразу туда не спешили. Опасно. Могли тоже ненароком сцапать. Тогда -- крышка! И всемирный розыск их здесь не разыщет.
Шли по городу, оглядываясь осторожно, прикидывались местными и потихоньку обсуждали все, что видят. Чувствовали себя тревожно и намеревались все время бежать. Встречные взрослые и ребята, сказавшие, что надо идти именно по этой улице, не наврали. Длинные каменные сараи, бывшие основной приметой, вскоре показались за деревьями слева. Широкие ворота складов остались позади.
А куда дальше, не сказали -- не смогли объяснить дорогу. Спрашивать прохожих вблизи опасного места не решались -- здесь могли оказаться люди из той самой службы...
Забраться бы повыше, да глянуть вокруг на весь город... Олег вспомнил, как однажды они со Славиком забрались на водонапорную башню и через узкие окошки под крышей восхищались открывшейся панорамой. Башня сама по себе была высокой да еще стояла на насыпи -- получалось, что смотрели будто с морского маяка, стоящего на прибрежной скале. Слава тогда очень обрадовался этому сравнению. Он любил все про море. И клипер клеить додумался не на потолок глядючи, книжки читал соответствующие.
-- С Дальней колокольне, наверное, весь город видно, да? В Хесте? Ты не залезал? -- спросил Василия Олег.
-- Нет. Высоко очень. Отец у меня любую высоту терпит, а я не могу. Не из-за страха, ты не подумай, просто когда высоко, я над собой контроль теряю, так и хочется спрыгнуть. Может, от того, что полететь хочу? Мне раньше такие летучие сны снились, аж сердце замирало... Отец говорит, что это у меня в маму, что она трусиха. А дядя Рон, когда я ему рассказал, что об этом папа говорит, стал возражать. Сказал, что это у меня, наоборот, в отца."Тот, -- говорит, -- на моих глазах однажды спрыгнул с 60-метровой высоты и летал."
-- Наверное, дядя пошутил...
-- Может быть. Да и скорее всего, что так. Но папа пригрозил ему пальцем совершенно серьезно. И дядя Рон даже не улыбнулся. Не знаю, правда ли...
На противоположной стороне улицы стал заметен за складами высокий шпиль и часть крутого ската башни.
-- Смотри, вон церковь, по-моему! Пойдем туда. Может, это та самая... Из твоего сна.
Вася пригляделся и тревожно поджал губы.
-- Точно. Да-да, это она! Там, наверху, зубчики.
Они пошли прямо туда. Вася чуть не бежал, пока не увидел своими глазами каменных ангелов и львов в ажурной арке над входом. Воле церкви никого не было. По крайней мере, с этой стороны, где они вышли на площадь. Тем не менее, сразу же свернули в проулок. Табличка на угловом доме гласила: Бругатен -- Мостовая (от слова "мост").
Оглядываясь, ребята шли по ней, оставляя стрельчатые высокие окна церкви позади. Как и все улочки на окраинах, эта не была широкой и длинной. Отходя от площади, она вскоре заканчивалась у конторы по грузовым перевозкам. По левой ее сторону разросся кустами шершавый вяз, отбрасывая плотную тень на узкий мощенный тротуар с газовыми фонарями. Точно такой же тротуар проходил мимо собора, рядом с которым ребята чувствовали себя муравьями рядом с жирафом: шпиль церкви-собора уходил в низкие облака. (Но то и дело на самом кончике показывалась едва различимая снизу серебрянная звезда.)
Церковный надел был огорожен железной сеткой, плетеной из толстой проволоки. Сетка крючками крепилась к чугунным столбам в человеческий рост высотой и, видимо, была предназначена служить преградой непрошенным гостям. И вероятно, что таковые были, так как сетка кое-где была заменена обычными неоструганными досками.
Улочка не была пешеходной -- тротуаров почти не было. Иногда по ней проезжали друг за другом несколько груженых машин.
Если есть машины... Тогда и об электричестве здесь уже известно. А фонари на тротуарах все еще газовые... Или их оставили из исторической ценности? Что же здесь произошло?..
Или только еще должно было произойти?
Здание приюта проглядывало сквозь сетку забора -- трехэтажный потрескавшийся дом на заднем дворе собора, в тени заброшенного сада. По его неприглядному виду ребята догадались, что нашли то, что искали. Входить через парадную дверь, конечно же, было глупо. Ребята махнули через ограду под тенистыми деревьями и перебежками пробирались от дерева к дереву. Выглянуло солнце и по земле заметались быстрые тени от веток и листьев.
Вряд ли стоит описывать, каким образом ребята обманули охранника, прохаживающегося снаружи. В этом нет ничего необычного. И в том, как долго они заглядывали в окна, пытались найти открытую створку и влезть вовнутрь, но так и не смогли... Главное, что они нашли, в конце концов, Снорри.
Окна были застеклены и закрыты, лишь несколько из них просто зарешечены. Решетки же были и на окнах полуподвальных помещений. За одной из таких решеток и оказался Снорри. Ребята считали, что его держат наверху...
А он здесь -- грязный, оборванный и... прикованный к стене короткой цепью.
Вася лучше видел в темноте и он заметил больше Олега: соломенные коврики в углу, кружка с поблескивающим питьем.
-- Снорри! Ты здесь!! Посмотри-ка, это он!
Радость, казалось, разорвет на куски все эту решетку, но такое случалось только в сказках. В одну секунду ребята ощутили благодарность и к Гобу, и к голосу под мостом, которые направили их, не позволили отступить. И вот, они здесь. Вцепились рукам в решетку.
Снорри вздрогнул, открыл глаза. Звякнула цепь. За свои годы, проведенные в зеркалах, Снорри не раз попадал в такие переделки. Сидел под замком, голодал, бывало, терпел побои. Но то, что здесь его посадят на цепь, как собаку, он не ожидал. Видимо, Курц его боялся особо.
-- Кто там? Мне не видно ваших лиц...
-- Тише. Говори на южном наречии, ладно?.. Ты нас не узнал? Мы тебе поможем.
-- Ваза, Уле... Ребята! Это вы! У меня нет времени спрашивать, как вы меня нашли. Быстрее бы отсюда... -- ухватился Снорри за возникшую надежду спастись. Может, уже предчувствовал, что так просто бы сам отсюда не выбрался. Хорошо, хорошо... Теперь ребята его нашли, теперь знают, где он и что с ним...
Олежка оглянулся, ему показалось, что кто-то идет.
-- Я отойду на всякий случай. Постою на углу.
Вася утвердительно кивнул И снова стал всматриваться в темноту. Они со Снорри еще о чем-то поговорили, но через минуту Олежка вернулся:
-- Атас! Охрана идет!
Снорри замер, прижавшись к стене. Вася отскочил от решетки и бросился назад к забору.
-- Стой! Не туда! -- перехватил его Олежка. -- Сюда, за угол!
Забежали. Встали в темную арку и отдышались.
-- Что Снорри сказал?
-- Сказал, что нас с тобой мало. Охрана большая: и надзиратели, и специальные люди снаружи и внутри работники есть, но Снорри не знает, сколько их всего. Изнутри его не вытащить, сами попадемся. А снаружи если решетку выломать, тоже не успеем уйти.
-- Как он сюда попал? Кто его утащил?
-- Ой, я не спросил!..
-- Эх ты, голова... Да куда ты, спрашивать! Сиди здесь, я пойду... Отвлеки охранника.
Вася пожал плечами и выбежал из арки. ("Ну и дурни же мы тогда были!" -- вспоминал после Олег.) Остановился, оглядываясь. А потом побежал с места к ограде, мимо серых стрельчатых окон и круглых цветных витражей.
-- Стой! -- крикнули сзади, из-за угла. И за Васей, мимо Олежки протопал охранник, доставая свисток.
"Вот, сейчас моя очередь," -- подумал Олежка и сердце сразу забухало, в ногах появилась дрожь и нетерпение, но подождал, пока Вася перемахнет ограду под переливчатый свист охранника. Потом подбежал за угол, вцепился в решетку окна.
-- Снурри! Тебя Хакен утащил?
-- Да.
-- Давно сидишь?
-- Здесь -- дней пять. Раньше наверху был. Он не смог узнать, кто я. А я не признаюсь. А где Ваза?
-- Он отвлек... отвлек внимание, -- переглотнул Олежка. -- А почему ты сказал, что нас мало?
-- Охрана...
-- Да-да, вспомнил, -- Олег отбежал от окна, осмотрелся и сказал Снорри оттуда: -- Я сейчас ухожу. Надо Васю догнать... Погоди-ка, может, Западных позвать? Вместе они -- большая сила. А? С Тенями-то они справились. Помогут и здесь.
Снорри хмуро промолчал. Казалось, он был недоволен этим предложением.
-- И в конце концов, надо же тебя выручать!..
Снорри поднял голову.
Олежка все понял. Кивнул в ответ.
-- Держись. Мы постараемся прийти завтра, -- и со всех ног побежал к тому месту, где они с Васей сюда забрались. Потом пробежал к каменным складам.
Вася сидел на обочине под деревом и смотрел вдаль.
-- Я так и думал, что ты здесь.
Они сразу же направились к окраинам, пока охрана не нагрянула, да жители не заметили их здесь, в подозрительной близости к приюту. Вася стал рассказывать, как он оторвался от охранника. Олежка слушал вполуха. Вася что-то спросил. Олег не ответил. Потом вдруг донесся голос, как по телефону, перекрикивающий хрипение и гул:
-- Ты меня слышишь?
-- А?.. Да, прости. Знаешь, теперь не тебе, а мне придутся покрутиться.
-- Почему это?
-- Ты привел меня сюда и я тебя слушался, -- Олег не был уверен, что Вася сразу примет то, что он хотел предложить. -- Теперь ты послушай меня, ладно? Надо сказать Восточным, чтоб собирались, подтягивались к Западным. Дело большой важности.
-- Разве это Снорри сказал, что те нам помогут?
-- Какая разница?.. Не только его, всех уведем. Разве остальным лучше здесь, чем Снорри? И -- нас будет много!
-- Так, да?
-- Точно. Настало время подключать к нашему делу Западных.
-- А я, по-твоему, должен сейчас к Восточным отправляться? -- Вася, казалось, был раздражен.
-- Но ведь ты их знаешь лучше меня. Тебя иони послушаются. И тебе ближе к ним из города, чем мне из Вердага.
-- Это не имеет теперь значения...
-- Почему?! Ты хочешь, чтобы я к ним поехал? Ну хорошо, а тогда ты...
И они откровенно поссорились.
До рукоприкладства не дошло, это было дело принципа, а не силы. Вася считал, что спасение Снорри -- это дело только их двоих. Двоим и вся слава, в случае удачи. Олег считал иначе. Как и Западные, о славе он не думал.
Сбор у города.
Каждым ранним утром с мелких бухточек и главных городских причалов Вердага доносились крики шкиперов, ругательства, вылетавшие из пустых трюмов, и звон якорных цепей. Шуршали высохшие за ночь снасти, визжали канаты в блоках такелажа, полоскали ослабшие на туманном ветру паруса. Рыбачьи шхуны уходили на промысел. Побеспокоенные чайки кружились над мачтами, тонко причитали в высоте.
Утром с моря задувал соленый бриз. Шкипер шхуны "Северный Ветер" принял его на мокрый палец и посмотрел в туманную даль. Пыхнул угольками в коротенькой трубочке-носогрейке (как дамский каблучок) и прищурился, следя за тем, куда и как полетел дым.
Туман его настораживал. Именно с него тогда все и началось...
Сначала появилась большая волна, залившая шхуну по самые борта. И если бы не устойчивость и не пустой трюм, шкипер со всей командой был бы уже на дне морском. Затем с суши послышались крики -- рыбаки увидели как в прибрежных скалах со скрежетом открылась трещина. Камни сдвинулись с места.
Мир Гая рушился.
Причал сорвался со свай и поплыл, выгибаясь на крутых волнах и потрескивая. Габионы лопнули и камни высыпались из них, как песок из сломанного детского сита.
Боргессен принял решение вести шхуну в открытое море, иначе бы их разбило о скалы. О, как удачно он оказался в это время на шхуне! Как быстро собралась на палубе вся команда, ночевавшая в рыбачьем поселке!
Отплыли.
Шхуну заливало, сбивало волнами снасти, привязанные у бортов. Мачты трещали, скрипели в болтанке реи... в пустом трюме эти звуки отдавались как в коробке камертона -- со зловещей силой. Матросы молились нынешним богам, вспоминали и старых, о которых были сложены саги.
В открытом море волны ходили еще круче. Боргессен удерживал "Северный Ветер" на выходе из бухты. Так продолжалось нес колько часов. А когда немного утих ветер, шхуна расправила сырые паруса и ушла южнее.
В туман.
Туман собирался часто. Не всегда он что-то предвещал, но шкипер каждый раз беспокоился. В матовом холодном киселе ничего не было видно и ориентироваться можно было только по старому компасу под запотевшим стеклом нактоуза. В туман коробилась картушка компаса и рулевые еле различали румбы.
С реев капало и, когда стихал ветер и волны не плескались так шумно под форштевнем, Боргессен прислушивался к стуку капель, прочерчивающих туман.
Шкипер бывал в здешних местах много раз. Сразу, как матросы завидели бухту и поселок (тогда Вердаг и городом-то назвать было нельзя), "Северный Ветер" дал "лево руля" и причалил. С тех пор они стали работать в здешней рыболовецкой артели. Не все -- кое-кто ушел от старого ворчуна Боргессена в коптильню на берег, или подался на заработки в другие места. Но основная часть команды осталась на шхуне и делала то же самое, что и в поселке -- каждое утро выходили в море ставить сети, проверить или выбрать их под дружные рывки и команды шкипера.
Туман вскоре рассеялся. Но солнце не показалось. Над морем нависли облака. Уже вторую неделю в плотном их пологе не показывалось просвета. Впрочем, к такому здесь все уже привыкли. Теплое морское течение приносило сюда дожди и туманы так часто, что дни казались однообразно-серыми. Появляющееся иногда солнце удивляло, но не вызывало ни в ком особого вдохновения. Лишь немного радовались рыбаки, сушившие свои сети (на сыром ветру сети портились, плесневели, рвались и поэтому их приходилось постоянно чинить). На солнце они быстро покрывались корочкой горькой соли и становились легкими.
Да еще радовались дети, потому что на небольших лугах за городом подсыхала роса, можно было бегать и валяться, не замочив одежды.
Около сваленных грудой сетей, пахнущих водорослями, и хозяек, встречающих мужей крутились детишки: смотрели в море, тренируя глаз.
-- Ой-я! -- крикнул один из мальчишек, глядя в небо. -- Это же Маршалл!
-- Что ты там увидел? -- спросили его.
-- Маршалл. Вон он, разве вы не видите?!
Ребята задрали головы: под облаками лишь кружились чайки.
Мальчишка сложил руки рупором, приставил ко рту и удивительно похоже заворковал по-чаичьи. Одна из чаек пронзительно крикнула и спустилась с высоты на вытянутую руку. Замерла, сложив крылья, только посматривала черными глазками-бусинами и чуть слышно ворковала.
-- Это наш Маршалл! -- заулыбался мальчишка, оглядывая набежавших ребят. -- Здравствуй, Маршалл!.. Мы выходили ее подбитую.
Ребята разглядывали чайку. Ребята вздыхали и думали: как хорошо, когда есть такой друг -- птица вольная, как ветер.
На берегу у скал ребята жгли костры. Пекли рыбу, завернутую в размоченные лепешки, разговаривали и ели.
Западные были здесь же, со всеми, но костры не жгли -- приносили рыбу с собой уже копченую или сушеную. Раскладывали кружками на полотне. Кто хотел (даже посторонний человек), тот подходил и брал. Ребята доставали еще что-нибудь из еды, фляжки с питьем и садились вокруг.
Ютта с Вестой хозяйничали. Всех приглашали.
Несколько дней уже отмечались первые осенние уловы.
Проходя по берегу, Олежка чувствовал как сильно пропахли дымом грубые полотняные куртки ребят, буквально прокоптились. Наконец, он нашел Западных и не увидел у них костра. И раньше не видел никогда, чтобы они сидели с костерком... хотя нет, было такое один или два раза. Спросил -- сказали, что нельзя им жечь. А по каким причинам, Олежка не стал спрашивать. Нельзя, значит, так уж есть.
Сначала Олежка пожаловался ребятам, что с трудом их нашел и оглянулся назад:
-- Вон, тех пацанов пришлось спрашивать, где вы.
Ребята закивали, мол, ничего. Просто они не предупредили его раньше. А раз все-таки нашел, то и делу конец.
Олег присел с ними, принял сушеную рыбу, поданную ему Вестой. Заговорили о своих делах. Оказалось, что у Западных еще одна новость: Лива, оказалось, зовут не Лив, а Матти.
"Вот это да! -- подумал Олег и чуть не поперхнулся. -- Как же это?"
Хотя, порой и раньше слышал, что некоторые из ребят называли Лива по-другому.
Так случилось, что его мама умерла, когда он был совсем маленьким. От чего это произошло, никто ему не сказал. Но отец рассказывал ему, какая она была хорошая, много разных историй. И матти назвался ее именем. В память о ней. Хотя бы на время. И когда появился близ Вердага один, в полосатой робе, ребятам он назвался Ливом. Ребята со временем узнали и его настоящее имя, тем более, что недавно вернулся из зеркал отец Лива, который звал его по старому -- Маттиас. Но все время продолжали называть его как тот хотел.
Лив сидел в кругу, чуть опустив голову и кивал рассказчику. Олежка удивился этой истории. И сразу же спросил:
-- А как же теперь тебя называть?
-- Теперь -- как хотите. Я привык, что меня зовут Лив. Это я по документам -- Маттиас, а между нами пусть буду как раньше.
Голос Лива звучал как-то странно, по-домашнему. Олегу вспомнилось, что, будучи в таком же спокойном настроении, Лив его когда-то спрашивал:
-- Что тебе дома снится?
Олежка рассказал: улицы, друзья, -- усмехнулся печально, -- ш-школа...
Лив подвигал бровью. Сказал тихо:
-- У меня то же самое.
-- А тебе зачем?
-- Да так... Просто, я раньше думал, если разные люди и далеко друг от друга, то сны у них совсем непохожие.
Так же тепло сказал, как и сейчас, словно пухом по лицу...
Олежка спросил чуть позже:
-- Но вы же знали, что Лив -- девчоночье имя! Это я не понимаю в этом ничего...
-- Знали! -- согласился Нильс, хмыкнул. -- Ну и что из того? Как назвался, так и есть. Никто ему не запретит. А мы и не стали расспрашивать. Захотел назваться Лив, и ладно. Если бы ты был не Уле, а Тове, то и тебя никто из нас бы не пристыдил.
Аксель, сидящий возле Нильса, хитро прищурился и заулыбался, видно, опять подумал что-то ехидное...
Олежка закивал и, обратив внимание на Лива, заметил, что тот неожиданно загрустил. На него эта история с именами навеяла печальные воспоминания.
И никто не ожидал, что и Олежка пришел к ним с новостями. Слушая его, ребята переглядывались, чуть заметно кивали друг другу, показывали на пальцах что-то обозначающие фигуры.
У Олежки с его друзьями тоже был способ тайно переговариваться: бутылочными крышками от газировки. С одной стороны иголкой выцарапывалась буква, а с обратной стороны ее номер по порядку в строке (от 1 до 30). Раскладывали по номерам, потом переворачивали одну за одной и читали послание. Использованные крышки или выбрасывались, или снизу подклеивалась бумажка с другим номером.
"Сейчас Коле отсыпал горсть "жестянок", -- говорили они при встрече. -- Жду звенящего ответа."
Но с крышками было много мучений. Способ Западных был универсальнее, тише и действовал на большом расстоянии.
-- Вы давно искали дело, чтобы сдружиться, -- сказал Олежка, обводя лица ребят глазами. -- Вот вам и дело. И важнее его сейчас нет.
Нильс попросил рассказать поподробнее о приюте. Олег рассказал о том, что они сами видели с Васей, и что рассказывал Гоб. Ребята слушали молча, посматривали по сторонам и на причалы.
Ноккве зажал в кулаки большие пальцы и решительно показал всем. Это означало: "Большие неприятности. Требуется срочная помощь."
Веста спросила:
-- А может, лучше завтра?..
Олег вспомнил Снорри, прикованного в холодном полуподвале, и покачал головой.
-- Завтра будет поздно.
И ребята с ним согласились. Сказали, что скоро им в гимназию и надо успеть обтяпать это дело. Конечно же, все волновались, не зная, что там будет. А главное, как это у них получится.
Кнут засомневался в том, что они дойдут туда без проблем.
-- Я смогу вас провести, -- сказал Лив. -- Я построил новую систему.
Ребята разом сказали, что доверятся ему, но уходить не торопились, ели рыбу и припивали кислым ягодным морсом. А Олежка осматривал побережье. Он не был здесь еще ни разу. И не попал бы никогда, если бы не Сиг, которого он заметил в городе. Тот сказал, что искать ребят на окраинах бесполезно, что все они на причалах. И послал Олега сюда.
Здесь было весело.
Отогревшись у костров, мальчишки вскакивали с колен, запрокидывали голову и смотрели на скалы, на далекие горы и в небеса. Кто-то зазывал друзей, кто-то чихал от едкого дыма костров. А над их головами зависали чайки. Планируя с высоты, лихо съеживались на поворотах, словно ломая крылья, и взлетали опять. Вскрикивали и заново устремлялись вниз. Самые удачливые отлетали на скалы, держа в клювах мелкую рыбешку.
Вдалеке, у крепких каменных причалов останавливались повозки, затевались спокойные споры (кричать и размахивать руками было у здешних не в характере). Ближе к кострам причалы уже были деревянные. Здесь покачивались на волнах баркасы артели.
Несколько сорванцов из тех, о ком говорят: живут больше на улице, чем дома; пронеслись мимо, догоняя друг друга. И чуть не сбили с ног зазевавшегося Олега.
Он осмотрел причалы и глянул в море. И вдруг испугался простора. Галька и стрый крупный песок ушел из-под ног и Олежка почувствовал себя стоящим на высоком скалистом обрыве. Налетающий порывами ветер толкал его в спину. Только шаг -- и вниз!
Сзади кто-то причмокнул и вздохнул. Олежка со светлой улыбкой повернулся.
Ноккве доел рыбу и облизнул пальцы. Медленно и серьезно поднял над головой сжатый кулак с отогнутым большим пальцем: "Все в порядке. Я нашел. Я придумал." Олег вслед за всеми ребятами перевел взгляд на Нильса. Тот пояснил только для Олега:
-- Ноккве и раньше водил нас на всякие дела. Теперь мы готовы идти с тобой. Теперь можно.
-- Не совсем, -- поправил его Ноккве. -- Надо сообщить Восточным. Пусть тоже идут. Пусть нас будет больше. Если все так, как говорит Уле, то помощь нам не помешает. Если все сложится для нас удачно, то мы... за один день вполне сможем...
По плану, все должно было произойти быстро бесшумно: пришли, вывели ребят, ушли. Тихо и не привлекая внимания.
Остальные ребята покивали, пооблизывались и стали собирать широкий полог. Ютту и Весту отправляли к Сигу в город, а сами уходили вместе с Олежкой. Впрочем, Лив пообещал, что доведет ребят сам.
Олег собрался ехать к Восточным. Он сам давно о них думал, только невольно поморщился, вспомнив, что Вася был против. Отказался быть с ним, если к делу примкнут Западные.
"Я лучше один буду действовать! Без тебя..." -- сказал он Олежке и на этом они распрощались.
Принципы у него...
К Восточным Олежка хотел поехать как всегда, по узкоколейке, но пригородную ветку все же закрыли по указанию Магистрата и Олежке пришлось добираться до моста больше часа пешком и перебежками. Опасался, что Лив доведет до темного города ребят раньше, чем он сам подоспеет. А без него ребята попадут в какую-нибудь нехорошую историю.
Чужой город, чужие дома, чужие люди. И надо вытаскивать оттуда Снорри. Как все пойдет -- разве можно было сейчас загадывать?.. Другими ребятами из приюта займутся Западные. Им не привыкать к опасностям. У них в крови уже нет боязни трудностей. Сердца у них не заходятся в тревожном волнении от того, чего еще нет. Не дрожат коленки.
А у Олежки разве дрожат? Ничего не дрожат! И сердце не заходится. Но ощущение такое же, как перед контрольной по математике: знаешь, что готов, а душа все равно не на месте.
Рельсовый путь вывел Олега к Черному мосту. Но там Восточных уже не было -- что мост пуст было видно издалека. Олежка знал, как их найти. Полковник жил недалеко от моста, а уж тот знает, как собрать всех остальных. Ведь собирал же он всех, когда надо было помочь Западным.
Но собирать никого не пришлось, даже идти к Полковнику, -- и Йорт (главный среди Восточных), и Ларс, и все остальные были тут же, внизу, возле опор моста. Они сколачивали большие ящики и куда-то их отвозили -- рядом стояла тележка. Йорт размечал углем доски.
Олег сбежал по склону и быстрым шагом направился к ним. Ребята оглянулись. Йорт отложил уголь и с кряхтением поднялся с колен, переглядываясь с ребятами. Они глазами спрашивали друг друга: "Зачем он идет опять? Что ему надо?" Восточным ничто не угрожало и помогать кому-то в деле, не имеющем к ним никакого отношения, им не хотелось. Кроме того, они почти забыли Олега и, когда тот появился, подумывали его прогнать, но вдруг... Ларс увидел на шее Олега талисман -- трехконечную звезду в кольце. Раньше Олег прятал его под голландку.
Ларс подошел ближе и стал пристально разглядывать искорки на серебристом металле.
-- Где ты это взял? Отдай нам.
Олежка отступил назад, чтобы ребята не захватали руками. Этот талисман дал ему Лив, когда Олег уводил Хакенштока. И сразу догадался, что произошло с Восточными. Заметил, какой завистью загорелись глаза ребят, как они все сразу придвинулись, окружили его с Ларсом. Олежка нарочно стал вращать плоскую, но тяжелую пластину в пальцах, посверкал солнечными зайчиками по глазам ребят и сказал, зачем он сюда пришел.
-- Где взял?! -- переспросил он про знак у себя на шее. -- Ну не нашел же!
-- Так ты оттуда?! -- Полковник показал почему-то вверх над собой, на толстые балки моста, тонущие во мраке. Видимо они что-то слышали о переходах под мостом.
-- Если вам это настолько интересно, то -- да, -- ответил Олег.
А сам и не предполагал, что Полковник спрашивает совсем о другом. Что им Олег мог сказать о Тройном Мире, если он сам ничего не знал об этом. Он посчитал, что Полковничье "оттуда" это просто "не здешний".
-- Ух ты-ы! -- окружили Олега Восточные и с восхищением рассматривали его талисман в упор. -- Из самого оттуда?! И как там?
-- Да ничего, живем.
Ребята снова запереглядывались, зашептались тихо. Потом кивнули Йорту.
-- А если мы поможем тебе и твоим друзьям, ты отдашь нам свой знак?
Видимо, просто отобрать его у Олежки было нельзя, раз уж они так свято верили в его силу...
-- Зачем он вам? Вы не из наших мест.
-- Но ты же слышал нашу легенду о вас. Разве Антон тебе не рассказывал?
Олежка припомнил, что Поэт, действительно, говорил ему что-то о талисмане, о Восточных и Тройном или Третичном Мире. О том, что талисман каким-то образом с ним связан. Еще немного и сам догадался бы. Но догадка была так широка и глобальна, что разум отказывался принимать ее целиком.
Олег просто не понял вдруг, над чем задумался. Восточные сказали что-то о Поэте...
-- Отдашь ли нам свой талисман?
"Но ведь его подарил Лив, как же можно отдать?!"
И в то же время вспомнил о Снорри. Талисман -- железка, зато можно было привести Восточных...
"Ой-ей, мне их еще по зеркалам вести! Во-первых, нужны зеркала; во-вторых, Восточные по ним не умеют проходить..."
Олежка заволновался и отвернулся подумать. Прислушался к себе.
"Ага! Есть!.. А вдруг получится? Ведь и без того все необычно!"
Вздернул воротник рубашки, скинул через голову суровую нитку с талисманом и вложил в ладонь Йорта.
-- Возьмите. Теперь пойдемте со мной, только скорее. Надо не упустить момента.
Олег посмотрел, где под мостом темнее всего, и побежал туда. Восточные побежали следом за ним, побросав молотки и гвозди. На бегу посматривали на талисман в руках у Йорта.
-- Быстрее, -- оглянулся Олег. -- Потом каждый посмотрит.
В его груди росло громадное чувство. Он считал, что дело, которое они затеяли с Васей, теперь зависит только от него. Исход дела решит то, приведет он Восточных или нет.
Сомнений уже не было.
-- Взялись все за руки!
Ребята встали цепочкой. Олег взял руки Полковника и мальчишки, имени которого не знал.
-- Закрыли глаза! -- Олежка был похож на воспитателя в детском саду, разучивающего с детишками новую игру.
Он проверил, все ли закрыли глаза, оглянулся -- освещение было почти схожее с отсветами фонаря Снорри под мостом у Темного города. И представил ту каморку.
Стало тихо-тихо. Олег перестал ощущать, что держит чьи-то руки.
"Неужели ничего?.."
Ребята открыли глаза. Вокруг стало темнее, чем было. Исчезли доски и тележка, не стало видно грунтовой дороги и низкорослых кустов, росших на окраине Хестщернена. Вокруг стала ночь.
Друг против друга -- серые стены. И почти во всю их площадь -- зеркала. Олежка узнал это место мгновенно.
А ребята растерялись. Окликали друг друга, испуганно выискивали в темноте Олежку, который в это время нахально и радостно подумывал, что делает невозможное. И это будет похлеще, чем то, что может Вася с его опытом.
Но как теперь провести ребят сквозь прозрачную стену, ведь она крепче брони. Если бы не так, то не было проблем с Васей -- Олег перевел бы его, держа за руку. Уже не было той уверенности. Разве что сперва перейти самому, осмотреться?..
И Олег исчез на глазах у Восточных, оставшихся в полумраке. Теперь-то они убедились, что Олег "оттуда".
-- Где он? -- спросил Йорт, кинувшийся за ним и наткнувшийся на невидимую стену.
-- Он прижал руки к груди, встал сюда, где ты стоишь, и пропал, -- сказал мальчишка, державший Олежку за руку.
Йорт только губы поджал.
Олег сразу появился в густой, но уже начавшей жухнуть траве. Трава доходила ему до пояса и уже была ему знакома: длинные тонкие стебли с зазубринами -- "тараканий ус". Высыхая, она не желтела, а покрывалась коричневой восковой корочкой, еще больше напоминая тараканью антенну.
Шагая по траве в сторону города, Олег также наступал на булькающие толстомясые растения, обдающие прохладной жидкостью Олежкину обувь. Сперва показалось, что это такие грибы... Сок этих растений пах лимонными дольками в сахаре -- любимым Олежкиным лакомством. И к этому запаху примешивались другие, не менее приятные. Конечно же, здесь росла и полынь.
Чуть отойдя от моста, Олежка увидел то, что никак не ожидал увидеть: на окраинах города копошился полицейский патруль.
Пришла на память песня, которую когда-то слышал:
...В той стране далекой
Люди час не дремлют,
Ждут, когда помирятся
В их ссорах короли.
И пока тревожное
Такое положение,
В городах и селах рыщут
Злые патрули.
Если поле в огне, застилает все дым,
Если в жарком бою будет трудно,
Мы отыщем последний резерв,
мы дадим
Залп прощальный из мощных орудий...
Поджигать поле (а в это время года оно горело бы хорошо) полицейские не собирались. Было слышно как шуршат их ноги по траве. Или на таком расстоянии этого невозможно было услышать? Тогда... это шуршали не они.
Вдруг Олежку схватили, зажали рот некрепкие грязные руки. Тонкий голос злобно проскрипел:
-- А-а, так это ты привел пилоточников?! -- и со всех сторон Олежке наподдали.
Это были те самые мальчишки, которых Олег с васей видели убегающими из города в прошлый раз. Они прятались все это время недалеко и следили. Расквасили Олежке нос и разбили губу, он даже не успел удивиться. Губа сразу же скривилась, опухла и стала как неживая.
Напавшие убежали, завидев около десятка ребят, бежавших Олегу на помощь со стороны моста. Западные добежали до него и дальше не погнались. Что толку? Зашумели, подхватили Олежку с земли и поставили на ноги. Он закашлялся. Из носу капнуло. Олег утерся -- за пальцах остался липкий красный след.
-- Надо воды, -- сказал Лив.
-- Нет, -- промямлил Олежка, не смыкая губ. -- У меня есть платок.
-- Вот сволочи! Мы пришли им помочь, а они... -- Аксель хотел крикнуть вслед беспризорникам еще что-то, но оглянулся -- патрули все ближе.
-- Чего они на тебя набросились?
-- Подумали, что я привел пилоточников. -- теперь Олег знал, как их назвать.
-- А где Восточные, Уле? -- спросил Нильс. -- Разве они не пошли за тобой?..
-- Да они здесь, около моста. Но я один не могу их сюда провести. Надо что-то приду... Вот, черт! -- на носовом платке с новой силой стали расплываться красные пятна.
-- Голову запрокинь, -- посоветовал Ханс. -- И еще вот это. -- он сорвал мясистый лист и даванул его сок Олегу в нос.
На ребят от листа дохнуло мятой.
"Мирись, мирись..."
Владимир Михайлович понемногу собирал всякие старинные вещи. Иногда вещь была просто старая, подержанная, но вид ее был таков, словно пользовались ею лет двести.
-- Варвары! -- говорил тогда Олежкин отец. -- Невежественные люди!
Сдувал пыль, счищал (где кисточкой, а где и ножичком) окислы, жирные натеки, сцарапывал облетавший лак и подлакировывал, полировал. Наслаждался, отводя на вытянутую руку, когда работа была закончена.
Был в этом собирательстве элемент спасения. Владимир Михайлович спасал произведения старых ремесленников, у которых (по его выражению) руки были на своих местах. И чья "работа мысли" воплощалась в подсвечниках, кожанных тисненных переплетах книг и разных мелких безделушках вроде бронзового паучка в позе угрозы, отломанного откуда-то (скорее всего, от старинных каминных часов) пухлого ангелочка с поднятыми руками и маленьких гипсовых табличек с китайским плетеным рисунком.
Когда жена звала его к ужину, он не отзывался.
-- Что он там делает? -- спрашивала мама Олежку, приходящего на кухню вместо отца.
-- Перебирает свою коллекцию.
Немного погодя, мама звала его снова:
-- Архивариус Васильев!
И тогда он вроде отзывался.
Среди отцовых бумаг и книг Олежка читал упоминания о десятитомном сочинениии Федора Туманского "Собрание разных записок и сочинений, служащих к доставлению сведения о жизни и деяниях государя императора Петра Великого". И об отдельном его труде "Полное описание деяний его величества государя императора Петра Великого", вышедшем чуть позднее предыдущего. Вообще, о Федоре Осиповиче Туманском было достаточно много. О том, что он перевел с немецкого вторую часть труда Палласа "Путешествие по разным провинциям русской империи", изданной в 1786 году. О том, что в 1789 году Туманский напечатал сочинение "Созерцание славныя жизни святого, благоверного и великого князя Александра Ярославича Невского". О его "Описании Санкт-Петербурга...", о многих журналах, им издаваемых.
А то среди бумаг отца встречались быстрые наброски от руки:
"... 9 мая 1772 года первый департамент утвердил решение юстиц-конторы об отдаче под суд прокурора Исецкой провинции Гуляева за взятки."
"1778 год. Следствие по делу поручика Мневского и капитана Иванова. Речь наследника Павла в сенате."
И на полях: "Архивы... Родственник... Пров-ть."
Потом Олежке попало в руки четвертое приложение к "Письмовнику" Николая Курганова. Рукопись на многих листах была написана не почерком Владимира Михайловича, но и не почерком Курганова тем более.
Были ли еще приложения и где предыдущие три, Олежка не знал. Спросить занятого отца не решался. Не было удобного момента.
Четвертое Олежке нравилось. Особенно об основах навигации и мореплавания тех времен (книга вышла в 1777 году), истории морских путешествий и устройстве кораблей и морских инструментов. Несколько листов показывал Славику.
-- Пап, а откуда у тебя Курганов? -- однажды все-таки спросил Олег и услышал в ответ, что это отцу привез давнишний друг и сокурсник. Отец просил его переписать, когда тот будет в Москве и соберется побывать в библиотеке.
-- А сколько всего частей-то?
Оказалось, их всего семь. И это такая старина, что Олежке было трудно вообразить! Больше двухсот лет прошло... Что тогда происходило?
1768-74 гг. Русско-турецкая война. Победила Россия, получив берега Азовского моря и берег Черного между реками Бугом и Днестром. Крым отошел под протекторат Росии, а потом, в 1789 г. присоединен к ней.
1770 г. Чесменский бой. Балтийская эскадра обогнула Европу и в бухте под Чесмой уничтожила почти весь турецкий флот.
...
Соответствующие даты Олег со Славой смотрели в Морском энциклопедическом словаре.
Так что эта часть "Письмовника" была чем-то вроде экстракта из морской науки того времени. Ко всему этому, сам Николай Курганов учился в Московской навигацкой школе, потом в Петербургской морской академии. Имел отличные успехи в науках, особенно в астрономии. Часто бывал в исследовательских экспедициях, сочинил учебник по астрономии. Преподавал и занимался научной работой в Морском корпусе. Издал еще несколько учебников и пособий. Перевел Бугера "Новое сочинение по навигации..."
Но больше всего среди отцовских бумаг было списков книг, которых у Васильевых не было и вряд ли когда-нибудь появятся.
Под номерами, уже перевалившими за сотню, стояли известные и неизвестные имена.
...
8."Движение флотов" Дж.Клерка в переводе Ю.Ф.Лисянского.(1803)
...
11."Приключения четырех российских матросов, к острову Шпицберген принесенных..."(1772)
12."Путешествие около света, которое в 1740,41,42,43,44 годах совершил адмирал лорд Ансон." (1751)
...
47."Обзор заграничных плаваний судов русского военного флота 1868-1877 гг."
...
49."Русские кругосветные путешествия с 1803 по 1849 год."
...
Здесь Олег высматривал то, о чем можно было поговорить со Славкой, но были в списке и названия книг, вовсе не относящихся к морским путешествиям. Например,
...
97. Двухтомное "Собрание древних грамот и актов городов Вильно, Ковно, Трок..."(1843)
98. Богуш Сестренцевич "История Тавриды"(1806), "Исследование о происхождении русского народа"(1818)
99."Ручной словарь, или Краткое содержание польских или литовских законов"(1810)
...
Отец говорил, что все это -- увлечение юности, когда все его мысли не отходили далеко от пиратов, таинственных кладов и волнительного спасения из плена какой-нибудь милой сердцу дамы.
Нагонял на Олежку ощущение тайны. Может, даже и присочинял о своей молодости. Но что-то правдивое в его словах было. Видимо, на тех школьных увлечениях выросло желание стать историком. И конечно же, не случайно то, что Олежка тоже нашел в этом свой интерес.
В Моловске, у Гая Петровича был почти такой же список (Вася показывал), только среди прочего можно было встретить зарубежные издания, например:
...
XXI."Путешествие из Алеппо в Иерусалим" Генри Мундрелло.(Утрехт,1715)
...
LV.Семитомник Сагредо "История Оттоманской империи"(Париж,1724)
...
Гай Петрович интересовался более ранним периодом исторической и художественной литературы.
Любопытство к старине было одним из пунктов, в котором сходились Олег с Васей. Это не была та любовь к истории, что у их отцов. Гай Петрович и Владимир Михайлович изучали историю во всем ее ходе и увлечение антиквариатом было лишь частью общего плана их жизни. Ребятам же нравилось -- как начинающим любителям -- пощупать ветхий переплет, случайно вдохнуть сухую книжную пыль, оценить ладонью тяжесть и прохладу бронзовых статуэток, шероховатость гипсовых масок, изгибы деревянных резных портретных рамок. Посмотреть старые фото, нагрудные знаки и офицерские нашивки. Дух всех тех времен, казалось, висел над вещами туманом и слегка колыхался, маня загадками.
По стольким пунктам Олег с Васей были схожи, а ссорились и считали друг друга, порой, совершенно разными по натуре людьми.
Гай Петрович вскоре после разговора с сыном позвонил к Михаилу. Того не оказалось дома. И трубку никто не брал.
Тогда Гай позвонил Рону.
-- А где Михаил? У тебя?
Рон засмеялся:
-- В березовый лес шишковать уехал! Он что, тебе задолжал?
-- Да нет, разговор на сотню.
-- Тогда подожди, позову сейчас...
Через некоторое время послышался деловой голос:
-- Да. Слушаю вас.
-- Это я, Михель.
-- Кхы-гхым... Рон, ты меня в могилу сведешь! Представляешь, Гай, он мне сказал, что звонит мое начальство! А я как раз жду звонка... Слышишь, он еще и смеется. Говорит, что ты и так для нас начальство, если вспомнить трущобы... Так что тебе, Гай?
-- Ты посчитаешь это ребячеством, но мне надо, чтобы ты вспомнил, как вы искали "наших", когда были в группе "Город"?
Михаил присвистнул:
-- Вот чего-о! Гай, это сло-ожно. Тебе зачем, потерял, что ли, кого?
-- Не спрашивай, Михель, а то сглазишь. Скажем, воспоминания пишу. Устраивает тебя?
-- Вполне. Я постараюсь. Тут Рон сидит. Точнее, это я у него торчу второй день, потому как семья это такая штука... в общем, я тебе потом объясню. Мы с ним вместе вспомним, можно?.. Ты перезвони к вечеру. Если к тому времени мы не ответим, то все... забыли.
-- Хорошо, перезвоню. Не напрягайтесь там сильно!
-- Конечно же нет! Мы только красного по рюмашке...
-- А, вот вы в каком смысле, -- заулыбался Гай. -- Ну, пока! До вечера! Тот афонд!
-- Фан афонд звони, начальник.
...Михаил к вечеру вспомнил. Гай Петрович посидел над записями о Снорри и уехал в Москву.
Вася наказал ему перед отъездом:
-- Все равно в книжных будешь. Посмотри там что-нибудь для меня. Ну, такое, ценное..
Отец, торопясь, кивнул.
...Приехал через неделю. В хорошем расположении духа. Вася волновался, встречая с матерью поезд на вокзале.
Дома вскрыли чемодан. Среди бумаг лежала только одна книжка.
-- Это тебе, -- вручил отец Васе.
Тот взял и сразу прочел на корочке: "Переписка И.Н.Крамского."
-- Это что? Это мне?!
-- Книга, -- пояснил Гай Петрович, раскладывая свои бумаги на столе. -- Переписка Крамского с Третьяковым.
-- Я это уже понял, -- заметно огорчился Вася. -- А... ничего другого не было?
-- А что тебе хотелось? Книга старая, букинистическая. Интересная. Ты ведь не читал еще.
Вася открыл титульный лист. Тысяча девятьсот пятьдесят третий год. Издательство "Искусство". Под заглавием печать: Библиотека Военного госпиталя ном.335. Инвентарный номер: десять -- семьсот семнадцать.
"Ого! Ее читал какой-нибудь раненый военный. А теперь я почитаю."
На задней корочке стояла цена: 25р.50к.
-- Это она столько стоит?! Как ботинки?
-- Дореформенная цена. Если бы такая книга вышла сейчас, рубля на три потянула бы. А то букинистическая, списанная. На паре рублей сговорились. Или как там у вас... на паре "рыжих"?*
/*Вообще, если интересно, в Моловске среди ребят ходили названия: копье, шушка, алтын, пятак, гривень, пятиалтынный, двугришка, полстаник и, собственно, "рыжий". От рубля до десяти: зелень, синь и красивая (десять рэ). Двадцать пять рублей называли "реша". Почему так -- не могли объяснить. Пятидесяти- и сторублевки мало кто видел. О том, чтобы подержать их в руках только мечтали. Поэтому и названий у них не было.
-- Ага, -- мрачно буркнул Вася и пошел в свою комнату полистать "Переписку" поосновательней. После того, как со Снорри все решилось (помните, уже неделя прошла?), у младшего Матюхина появилось свободное время.
Олег в это же самое время находился в глубоких раздумьях о теперешней судьбе Снорри и о том, что же все-таки случилось с Ливом.
...Олег немного подлечил свой расквашенный нос и с Ливом вернулся под мост за Восточными.
-- Опять девчонка, -- шепнул кто-то из них, когда появился Лив. -- Так и не снимает свою юбку.
Олег отчетливо это слышал, но со своим разбитым носом решил ни с кем не связываться. Лив просто не замечал подобного ехидства.
Восточные всегда были немного мрачноватые. Их настроение иногда было трудно уловить. Не мудрено, что Тени в первый раз появились именно около Хестщернена. Условия там были самые подходящие.
-- Подходите все сюда, -- махнул рукой Лив и подошел вплотную к невидимой стене. Протянул к ней руку и, когда ребята подошли, незаметно сжал двумя пальцами стеклянную лепешку. Быстро и с опаской оглянулся на Олежку не заметил ли он?..
Олег не заметил, он посматривал на выходящих сквозь стену ребят. Лив словно открыл им дверь. Пропустил вперед Олежку и прошел следом сам. Стекло в руке Лива мелко раскрошилось и он незаметно ссыпал его в траву. Отряхнул ладонь.
Западные, Восточные и Олег -- всех их не было и двадцати -- пошли к городу. Нильс стал объяснять Восточным, для чего их позвали. Те, как и Западные, не очень-то волновались. Когда Йорт спросил, что там у города делают люди в темно-коричневой униформе, им ответили, что это обычная проверка. Тем не менее, все пошли в обход, пригибаясь пониже и часто останавливаясь. Полицейские вскоре перестали суетиться, послышались команды и они направились обратно в город.
Ребята пошли за ними напрямик. Олежка стал показывать дорогу.
Восточные все время переговаривались меж собой, показывали пальцами на городские шпили, но ни о чем Олега не спрашивали. Им был необычен этот город, куда они все не ехали, не плыли, а шли словно узким тоннелем. Завидев на окраине автомашины, восторженно зашептались и поглядывали на Западных, идущих рядом. Те по сторонам почти не смотрели, следили за Олежкой и высматривали, какими другими путями будут возвращаться.
До церковного приюта оставалось уже немного: несколько кварталов по одной улице, потом по другой, пока не выйдут к проулку Бругатен возле церкви. Но не так уж и близко, если принять во внимание, что бежать нельзя, двигались медленно и один и тот же дом тянулся и тянулся, казалось, до бесконечности.
Почти сразу как вошли в город, в глаза бросился человек, одетый по здешнему, по городскому, стоящий на обочине у фонарного столба. Лет пятидесяти, с бородкой и чуть рыжеватыми усами. Он неотрывно смотрел на идущих ребят. Западные заметили его тоже. Но оставались спокойны и продолжали идти за оборачивающимся Олегом. Ни он, ни Восточные ничего не сказали. Когда прошли мимо этого человека, Олег оглянулся еще раз. Человек неторопливо пошел за ними, складывая руки на груди. Вскоре он им всем помог, но Олежка никак не мог на его счет успокоиться. Все думал, что это какой-то шпион Хакенштока. Что он тут нарочно стоит...
У церковной площади ребята наткнулись на двоих горожан, а вдали маячил пилоточник в коричневой форме. Стоило только горожанам крикнуть, как... Нет, городскому патрулю лучше не попадаться на глаза. Все ребята это поняли, даже Восточные, и осадили немного назад.
В глазах прохожих появилась подозрительность и тревога.
-- Вы кто такие?! -- спросил один из них удивленно. Он не предполагал (жил и не мог себе раньше представить), что когда-нибудь увидит "этих беспризорных", о которых так много вокруг говорили, на свободе, вот так разгуливающих по улицам целой шайкой. -- Что... Что вы здесь делаете?
Ребята не ответили.
Второй прохожий оглянулся, заметил пилоточника и сунул руку в карман за свистком...
Западные замахали руками человеку с бородкой.
-- Это кто? -- спросил Олежка.
-- Это наш знакомый. Когда мы уходим, мы живем в его доме. Он вроде нашего воспитателя.
-- А почему он здесь?
-- Он нам поможет.
-- Он знает обо всем?! Вы ему рассказали?..
-- Ничего мы ему не говорили, не болтай глупостей. Мы сказали, что нам здесь нужен взрослый человек, которого ни в чем не заподозрят. Нас могут поймать, а его не станут. Кроме того, он может отвлечь кого-то их охраны разговором.
Олег еще раз посмотрел на этого человека.
На грубой рубашке из толстого сукна пуговицы были только у самого ворота. Заправлена она была в черные брюки. Поверх рубашки накинута теплая безрукавка. В такой прохладный день она была кстати. На лицо этот человек выглядел добрым. Но это потому, что Западные так сказали, назвав его "своим". А сам Олег ни за что так сразу бы не сказал. Ведь тот даже не произнес ни слова. Прищуренные глаза его под густыми бровями смотрели на ребят внимательно, ожидающе. Так что неудобно было его рассматривать, когда он это замечал. Губы были напряженно поджаты, будто он хотел сказать: "Пы-пы-пы, посмотрим, что будет дальше". Крупный нос немного шевелился. Человек тревожился.
Западные упомянули, что его зовут Хоуг.
Он построил ребят по трое, как учеников местной народной школы и повел дальше по улице. А он сам вроде их учителя. Олежка, усмехнувшись, заметил об этом ребятам.
-- Точно! -- подхватил Аксель. -- Только нашего флага не хватает.
-- А какой у вас флаг? -- спросил шедший рядом с Акселем Полковник.
-- Фиолетовый! -- ответил Аксель с таким удивленным видом, будто Полковник забыл.
А тот и не знал никогда. Как и Олежка.
Под флагом холодным
Сердца пламенеют,
Хоть флаг фиолетов,
Но алы живые сердца...
Засуетившиеся было прохожие, заметив взрослого мужчину, построившего и ведущего ребят, успокоились.("Видимо, это их учитель..") Отправились по своим делам. И ребята спокойно дошли до места.
На краю площади разделились. Восточные, по общей договоренности, отправились отвлекать внимание к широким воротам храма. С ними отправлялся и воспитатель Хоуг. А Западные шли дальше по проулку Бругатен, вдоль небольшой речки, задним двором, к приюту.
И разошлись.
У забора, вжавшись в щель меж досками стоял светловолосый мальчишка. Олег сразу его узнал и оглянулся к приостановившимся ребятам:
-- Это наш. Я его знаю. Все в порядке.
И даже немного обрадовался Васе. Но потом радость схлынула, как волна с песчаного берега. Вспомнился последний, не очень-то веселый разговор.
"Я лучше один! Без тебя обойдусь!.."
Вася не делал вид, что не заметил Олега. Глядел, нахмурясь. Наверное, тоже вспоминал о том случае.
Олежка хотел пройти мимо, но Вася качнулся вперед от забора и сделал нерешительный шаг.
-- Ну, что, -- неохотно начал Олег. Получилось весьма ехидно. -- Спас уже Снорри?!
-- Нет, -- хмуро ответил Вася.
-- Нет, не смог?! Ох ты, бедненький, надо же так! Неудача постигла, да?
-- Что ты меня за дурака держишь, -- начал кипятиться Вася, внешне весьма спокойный.
-- Ну почему же за дурака?.. Ведь это умная мысль -- в одиночку спасти Снорри!
Вася поморщился, но ничего не ответил. Снова ругаться он не хотел. Не за этим он пришел. Он здесь, чтобы помочь ребятам. Действительно, что он может один, когда здесь охрана, воспитатели и, возможно, сам Хакеншток? Вася это понял, когда попробовал пробраться к Снорри один. Рядом никого не было, любой шорох заставлял долго прислушиваться...
В конце концов, пришлось вернуться. Не стал лишний раз показывать охранникам, что их закрытый приют посещают с воли. Олег приведет ребят, с ними будет дело.
Василий ждал их у забора уже второй час. Передумал много чего, связанного и с Восточными, и со Снорри. И ссора с Олегом не давала ему покоя. Надо было что-то решать.
...-- Не ехидничай. Ты был прав. Все, что я говорил, все это неправда. В общем... главное, это Снорри. Надо его непременно вытащить.
-- Понял? -- переспросил Олежка, вздохнув. -- Ну и ладно, если так. Сейчас мы начнем.
-- Ты только забудь об этом, хорошо?
Олежка безразлично кивнул и отошел к Западным.
Вася и не ждал от него моментального прощения.
Рыцари Долины Духов.
Вася не стал знакомиться с Западными. Сейчас было некогда. Лишь приглядывался к ним издалека. Западные посматривали в ответ, но никаких попыток хотя бы спросить Олежку о том, кто это с ним разговаривал, не делали.
Олег никогда не называл при Васе Западных по именам. А тут позвал Нильса и Рольфа. И у Василия мелькнула догадка: "А что, если ЭТИ Западные, это ТЕ же Западные из Скандинавской группе, что в бумагах отца?.."
(Гай Петрович принес недавно от Рона бумаги Кима и последний список М.Х.)
Олежка сказал подошедшим Нильсу и Рольфу, что хотел, те ушли, а Олег кивнул Васе: мол, теперь можно идти к Снорри.
-- А как зовут остальных?
-- Кого? Западных?..
Олег назвал всех по именам. Не забыл Сига и Ютту с Вестой.
Что среди Западных две девчонки насторожило Васю еще больше. Он пока не знал еще, что это означает, но уже догадывался, что ребята в списках и стоящие перед ним -- одни и те же. Только как же это возможно?!
Васе с Олегом поручили дело спасения Снорри. У других был свой план: пока Восточные отвлекали внимание охраны и вертелись позади кирхи, Западные осаждали приют.
...Сначала ничего не выходило, но потом все же удалось пробраться незамеченными вовнутрь. Последними поднимались ко вскрытому окну Рольф и Ханс. Точнее, они еще топтались внизу, ожидая, когда освободится веревка. Олежка подозвал их, вспомнив, что каким-то образом нужно снять решетку с окна темницы Снорри. Ханс кивнул Рольфу: иди, помоги, только пусть Уле покажет, где. Олег увел Васю и Рольфа, а Ханс поспешил за остальными в приют.
Подбежали к окну полуподвала.
-- Отойдите немного назад, -- предупредил Рольф.
Олег с Васей отпрянули. Снорри тоже брякнул цепью изнутри, отодвинулся и только он один увидел, что в вытянутой руке держит Рольф. От Снорри ему нечего было скрывать -- Лив рассказывал, ребятам, кто он такой. Рольф повел рукой вниз, вверх по кирпичной кладке возле прутьев решетки, провел под окном и над ним, встав на нижние прутья решетки.
Подойдя ближе, ребята заметили, что песчаный раствор между камнями кладки растрескался. Камни, расшатав, можно было вынимать.
-- Вот так, -- спрыгнул Рольф.
-- Ну и что теперь? -- спросил Олег. -- Тянуть, что ли? --(хотел сказать: дергать, но вовремя не пришло на ум нужное слово).
-- Да, вынимайте, -- кивнул Рольф и убежал к тому окошку, куда карабкался Ханс. Полез следом.
Олег обернулся к Васе и сказал хмуро:
-- Берись вот тут.
Вася взялся.
-- Ну, чего там? -- спросил из сырой темноты Снорри. -- Все в порядке?
-- Да, -- усмехнулся Вася и посмотрел на Олежку. -- Лишь бы нас не застукали.
Вася понимал, что действовать надо осторожно, но как ни старайся -- звон дрожащей решетки и громкий сухой шорох выкрашивающихся камней могли услышать охранники. Вдруг господин Хоуг и Восточные не смогли их отвлечь?..
Решетка поддавалась медленно, а потом и вовсе застряла.
Олежка отпустил прутья и стал думать о том, что Рольф зря убежал. Надо было где-то взять еще одного или двух помощников. Вася сверкнул на него глазами и стал в одиночку расшатывать решетку взад и вперед с диким шумом и скрипением. Словно решетка держалась не на прутьях вделанных в стену, а на заржавленных шарнирах.
-- Тише ты! -- зашипел Олег.
-- Тише, -- сказал и Снорри изнутри. -- Тут за дверью кто-то ходит. Подождите-ка немного.
Ребята держали решетку и прислушивались.
-- Может, тебе показалось? Я ничего не слышу, -- шепнул Вася.
Снорри склонил на бок голову, повел плечом и показал на решетку: попробуйте еще.
Василий потянул решетку на себя и одной ногой уперся в стену. Олежка ухватился покрепче и они стали дергать одновременно на счет "и-раз! и-два!".. На "и-пять", наконец, вывалились последние камни и решетка отделилась от стены.
-- Ф-фанден! -- качнул головой Снорри, слабо улыбаясь. -- Вы меня вытаскиваете, словно Кима.
О чем это он, ребята не поняли. Какой-то Ким... Кто он такой, никто из них двоих не знал. Разве такое уже с кем-то было?..
Пыхтя, ребята юзом придвинули решетку к стене сбоку и один за другим запрыгнули внутрь. Еще было нужно освободить Снорри от цепи.
-- Давайте. Я уже давно ее расшатываю, но боялся греметь. Как бы не пришли и не перебили на новую цепь.
-- А мы ее камнем, -- нашелся Вася. -- Сразу отвалим. Все равно уходить.
Камней было много у развороченного окна. Вася принес поувесистей. Ударил камнем по цепи в том месте, где она входила в стену, и потянули вместе. Потом Олежка со Снорри держали, а Вася что есть силы колотил по цепи. Звон стоял не хуже того, каким звонили по упокоению пяти рыбаков, утонувших на подводных камнях Зультфьеллен.
Из стены выпал крюк.
Снорри подхватил цепь, намотал ее на руку, зажал крюк в кулаке, чтобы лишний раз не звенеть, когда отсюда побегут. Сбить цепь здесь было невозможно -- запястье Снорри прочно охватывал стальной браслет. Да и времени уже не было.
За железной дверью, где несколько минут назад кто-то топтался, послышался скрипучий голос.
-- Это Хакен! -- шепнул Олежка и вздрогнул от побежавших по телу мурашек. -- Бежим!
Снорри задержался у вытащенной решетки, хотя они с Васей торопили его. Он бегло, но внимательно рассматривал нарушенную рольфом кладку. Западные еще не появились и Снорри не торопился, считая, что Олег и Вася будут ждать их.
Но ребята считали по-другому: чем скорее они будут в безопасности, тем лучше. Ведь дома -- родные. Надо обязательно вернуться целыми и невредимыми.
-- Ну, давай же, Снорри, прыгай сюда! Может, ты передумал?
-- Нет-нет, я прислушивался, не идет ли Хакеншток...
-- Ой, -- спохватился Олежка. -- Он может отпереть дверь и тогда...
Все трое, не сговариваясь, бросились в полуподвал под приютом.
-- Вот это! -- пихнул Снорри брус, вложенный в крепления на стене. Олег видел подобный, с кольцами, в кино, где показывали про пытки.
Столкнули его еле-еле с перекладин и пинками дотолкали до двери. Как оказалось, вовремя -- за дверью задребезжали ключи.
-- Что там такое? Что за шум, что за звон?! Ты опять, поганец, рвешься на свободу! Сейчас, сейчас... На этот раз я захватил с собой связку. Сейчас мы посмотрим... Ха-ха!
Хорошо, что железная дверь открывалась из коридора вовнутрь. Ребята улыбались, а Снорри придерживал брус ногой. Хакеншток ни за что не откроет ее.
Ключи провернулись в замке, дверь освободилась, но открыться не смогла. Курц засопел, поднатужился, но тяжеленный брус остался лежать, как лежал, а трое друзей уже наваливали к дверям камни (Вася подтаскивал их с улицы). Делали баррикаду.
-- Мальчишка!! Кто там с тобой? Отвечай!
Снорри оглянулся на ребят, пожал плечами и промолчал. За дверью все стихло, видно, Хакеншток прислушивался. Но потом раздался удар, словно взрыв, со стены над дверью посыпалась сухая пыль. Второй удар был послабее. Видимо, Хакеншток отбил себе плечо. Но брус и камни немного сдвинулись!..
Ребята снова стали накидывать камни. Еще выше. В полумраке метались скрюченные тени. Гора у двери росла.
Поняв, что он таки не попадет внутрь, что биться с той стороны бесполезно, Хакен сдался. Он крикнул:
-- Ну хорошо! Сейчас я вызову охрану и тебе тогда не поздоровится, -- и уже себе, полушепотом: -- Давно уже надо было, еще когда кто-то на втором этаже стекло разбил...
Снорри кинулся наружу.. Вася с олегом выскочили следом.
Втроем они пошли к ограде, оглядываясь и посматривая наверх, на окна приюта. Стали успокаиваться. Охрана подоспеет не так скоро. Вася что-то объяснял Снорри и, между прочим, спросил:
-- А это правда, что Курц -- не Курц, а Калью Улав... и еще кто-то?
-- Кто это тебе сказал? -- подозрительно глянул на него Снорри.
-- Гоб, -- ответил за Васю Олег и Вася закивал.
-- Гоб?! Он и сам-то вовсе другой человек.
-- Как это?! Почему другой?
-- А вы будто не догадались, -- остановился Снорри.
-- О чем же это мы должны были догадаться?
-- Ну уж я не знаю, о чем. Если даже не думали об этом, то мне и говорить не стоит.
-- А почему бы не сказать, раз начал! -- заметил Василий.
Он чувствовал себя рядом со Снорри свободнее, чем Олежка, понимая, что тот -- знакомый его (Васиного) отца. Поэтому и его знакомый тоже.
Но Снорри не спешил с ответом. Начал хмуриться, слабая улыбка облегчения медленно сошла с его губ. А Вася ждал ответа.
-- Ты чересчур любопытен. Словно и не в отца совсем. Хотя по строению головы и артикуляции, похоже, наш...
Снорри глянул на Олежку с такой же опаской и тревогой. Коротко, но тот понял, отошел в сторону. А то Вася потом будет сердиться на него еще и за то, что он стал невольным свидетелем, как Снорри его отчитывает. Всякие странности у людей бывали...
Окно второго этажа приюта, выходящее в сад, дернулось и со скрипом распахнулось. На дерево под окном вылетела веревка и застряла в ветвях. Подергалась, срывая листья, и повисла вдоль стены. В окне появился Рольф. Увидел Олежку, взмахнул рукой.. Олежка махнул в ответ: "Слезай!" Рольф позвал кого-то внутри и забрался на подоконник. Взял покрепче в руки веревку и уперся ногами в стену за окном.
Олег оглянулся. Снорри стоял в небрежной позе и насмешливо выслушивал Васины объяснения. "Наверное, поссорятся" -- подумалось Олежке, но он оставил их в покое. Подбежал помочь Рольфу и тихо спускавшимся за ним приютскими ребятами. Одеты они были по-разному, кто в чем, но одежда их не грела -- очутившись на земле, они зябко ежились, потирали себя руками и затравленно посматривали на тех, кто еще толпился у окна наверху. На спасавших их ребят все они смотрели искоса, грубо. Еще не совсем понимали, что происходит.
-- Никого из охраны нет? -- спросил Рольф.
-- Нет, -- ответил Олег и на всякий случай огляделся еще раз.
-- Я там, на углу, -- подоспел к Рольфу его друг Ханс и побежал на угол храма.
Рольф кивнул Олежке:
-- А ты побудь на другом углу.
Олег отбежал и остановился, решив, что если там будет что-то не так, Снорри и Вася заметят. Они как раз почти на углу.
Все же как Снорри изменился. Может, потому что сидел тут, растрепанный, за решеткой, мерз по ночам и голодал?.. Одежда на нем была, как на приютских, -- какие-то драные залатанные штаны, прокисшая от пота и известковой пыли рубашка, да куцая жилетка, перекроенная с широкого плеча взрослого. А может, теперь, после рассказа Гоба, Олег смотрел на Снорри не просто как на того обычного мальчишку, волею судеб оказавшегося в зеркалах?.. Оказалось, это не судьба, а какое-то странное подразделение "Сигма".
Задумавшись, Олежка вздрогнул от дружного удивленного вздоха множества ребят. Обернулся и увидел все, как в замедленном кино: приютский мальчишка уже падал, отлетал (видимо, сами по себе разжались руки и выпустили веревку), стараясь ухватиться за воздух, и навзничь, тяжело откинулся на мощеную дорожку среди ребят. И тут Олежка понял как быстро все это произошло.
Кто-то из мальчишек сверху, в окне засмеялся.
Олежка тоже улыбнулся, но потом забеспокоился, как и все.
Думали, вот он встанет, отряхнется и с улыбочкой посетует на свою неловкость.
Но мальчишка не поднимался. Даже и не двинулся. Лежал, открыв рот и неловко подвернув под себя руку. Приоткрытые глаза затянуло пленочкой.
Смех прекратился. Ребята сбегались к этому месту. Вперед Олежки пробежали Вася со Снорри. Столпились вокруг лежащего мальчишки и растерянно на него смотрели. Снорри протолкался и присел на корточки, облизывая пересохшие губы. Тронул дрожащими пальцами кончик мальчишкиного носа, нащупал пульс на его шее. Посмотрел на стоящих вокруг ребят и молча поднялся.
-- Ну что? -- спросил подбежавший Лив. -- Что с ним? Я думал, что веревка порвалась. Нет, целая. Он, наверное, спрыгнул...
Олежку словно током пронзило. Он вспомнил, что смех, донесшийся из окна, был ему знаком. Так смеялся Лив -- звонко с переливом.
"Так это он!.. Как он мог?!"
"А я разве чем-то лучше? Тоже сначала не понял..."
-- Спрыгнул? -- хмыкнул кто-то. -- Теперь уж, видать, допрыгался.
-- Смотрите, что это?! -- не своим голосом произнес Лив.
Мальчишка, лежавший на сырых булыжниках, дернулся. Словно икнул. И опять замер. На этот раз так спокойно, будто видел счастливый сон. Из уголка его рта побежала красная густая струйка с пузырьками.
-- Все, -- тихо сказал Снорри. -- Он ушел от нас. Как его звали?
Это его слово -- "звали" -- будто оглушило. Но приютские оказались спокойнее всех. Видели уже всякое.
-- Его звали Вара, -- сказал один из них.
-- Как ушел? Куда?! -- удивился Лив. Он все еще не понимал.
Все посмотрели на него, как на совсем глупого.
Ребята все прибывали. Нильс с Ноккве привели свою группу приютских. Подошли Кнут И Аксель.
-- Это точно Хакеншток. Он здесь.
-- Нада поскорее уходить, -- добавил Кнут, -- нас видели, когда мы выходили. От церкви сейчас будет погоня. Курц вызвал охрану.
Бегущие со всех ног с той стороны Восточные только добавили беспокойства. Большинство приютских (а их набралось уже около полусотни) бросились наутек. Несколько оставшихся закричали:
-- Эй, стойте! Надо забрать труп!
"Идиоты, -- сжал зубы Олег. -- Зачем они так сказали?"
Приютские вернулись, поняв, к тому же, что без Западных им далеко не убежать.
-- Погубят они нас, -- кивали они на приют, возвращаясь. -- Вы нас не оставите?
-- А почему вы не сбежали раньше? -- спросил Олежка.
-- Куда ж бежать, если везде хватают?
И правда, в городе хоть мало-мало, но прокормиться можно и спрятаться. А за городом... Свободные крестьяне, даже малоземельные, считали, что беспризорные для них еще хуже, чем для города -- то сено в сарае раскидано, то продуктов в складе не хватает и в задней стене выломана широкая доска. А уж они-то не церемонятся -- палят по ребятам крупной дробью из охотничьих ружей.
"Если мы не позаботимся о еде, мы все умрем с голоду" -- слышал Олежка от приютских уже несколько раз.
-- Мы их уведем, -- сказали Западные.
-- А куда же мы их уведем?
-- Вот уйдем отсюда и посоветуемся с вашим Снорри по этому делу.
Нильс дал хороший совет.
Вслед за Восточными подбежал Хоуг. Он пыхтел и никак не мог отдышаться.
-- В чем тут дело?.. Ох ты-ы...
-- Господин Хоуг, извините, нам надо бежать. Сейчас мы уйдем, а вернемся другой дорогой. Вы спрячетесь?
-- А он? -- Хоуг показал на лежащего Вару, на того, кто был недавно живой.
-- С ним. Мы поможем донести. -- это сказал, вроде бы, Снорри, но из-за голов Восточных его лица не было видно.
-- Да, -- кивнул Хоуг. -- Да, скорее!
Но скорее не получилось.
Никто не понял, откуда появился Хакеншток. Он тихо подобрался и схватил ближайшего к нему мальчишку за руку и шею. Только когда тот вскрикнул, все заметили нежданного гостя.
Курц держал мальчишку как заложника: не сдадитесь, я его задушу. Посматривал маленькими красными глазками и скалился.
Заметив Олежку, вдруг ослабил хватку.
-- Ага-а, старый враг лучше новых ста! Вот и встретились. Иди, иди сюда, не бойся.
Олежка открыл рот и округлил глаза. Отмахнулся от него, как от страшного видения. Закричал почему-то:
-- Снорри! Ва-ай, что такое!!
Нильс шепнул что-то Хоугу и тот перегородил собой дорогу Хакенштоку, направившегося к Олегу.
-- В чем дело, господин?! -- удивился Калью Улав и попытался обойти его.
-- А вот в чем! -- ответил Хоуг и умело поддел узкий подбородок Хакена резким апперкотом.
Среди приютских ребят прокатился восторженный ропот.
-- О-о!
Хакеншток выпрямился и стал на целую голову выше чем обычно. Ухватился за подбородок и замычал.
-- Вы... Вы ответите в суде! Вы бандит!..
-- Не больше чем ты! -- и Хоуг, выплеснув праведную злость за причиненные в прошлом ребятам пакости, ударил наотмашь и смахнул Хакенштока на булыжник. Тот покатился сжавшись и ожидая еще ударов. А потом завизжал и стал выплевывать проклятия.
Нильс встал рядом с Олежкой, положил руку ему на плечи, а другой показывал Хакенштоку сжатый кулак.
-- Так ему, сволочи! Получи по прейкуранту. За все ответишь, предатель!
Олежка нервно подергивал рукой и искал глазами Васю: не заметил ли тот, как он испугался?..
Издалека послышался свисток охранника, потом окрики. Все заторопились. Несколько ребят подхватили не двигающегося мальчишку под руки, взяли за ноги -- все как-то нехорошо. Засопели. Кто-то произнес тихо:
-- Какой тяжелый.
Бледный Лив придерживал голову Вары. Пальцы запутались в его длинных всклокоченных волосах.
После того, как Вару осторожно перенесли через забор, Хоуг взял его на руки и быстро понес к ближним домам.
Олежка был в шоке. Не понимал, почему сегодня не обошлось без такого тяжелого происшествия. "Может, и этому моменту счастливого освобождения нужна была невинная жертва? Такая же, как в войне с Мрачными -- случайно зашедший на окраины мальчишка..." Только страшно было думать о таком порядке вещей.
-- А что потом с ним будет? -- спросил Вася.
-- Мы его похороним. -- Обернулся Нильс. -- У нас. Как положено. А остальных мы уведем, -- и посмотрел на Снорри.
-- Нет, я про Хакенштока, -- уточнил Вася.
-- А, про этого... -- вздохнул Нильс. -- Не знаю. Может, когда мы еще вернемся сюда...
-- А по-моему, ну его к черту! -- заметил Ноккве. -- Когда-нибудь люди этого города поймут, что это жестоко -- обращаться так с детьми. Пусть даже они ничьи.
-- Как это ничьи?! -- возмутились приютские, зашумев. -- Мы сами свои! И никто нам не нужен. Мы и сами прожили бы, если было бы где.
Западные пока помалкивали. У них уже были планы.
Постояв немного на боковой улочке, наблюдая за тем, чтобы никто из местных не заметил уходящих Хоуга с Варой на руках, ребята двинулись за город уже другими улочками. Бежали бегом так быстро, как только могли приютские. Западные с Восточными по краям, оглядываясь и пропуская спасенных вперед.
Олег с Васей и Снорри поотстали.
Убегая с церковного двора, Снорри и Олег полностью доверились Васе. Тот сказал, что проведет более коротким путем и за городом они окажутся раньше ребят. Но Василий не замечал многих мелочей, сосредоточивался только на одной основной цели. Именно это и навредило им.
Вася, возможно, знал, но не учел того, что в городе намечался праздник: из церкви на крыльцо выносили цветы, расставляли среди высоких свечей. И у храма уже собрался народ. Разодетые мальчишки и девчонки сходились к собору в сопровождении родителей, восприемников. Готовились к обряду конфирмации.
Одним празднество, а другие в это время сидели под замками в приюте и покорно ждали своей печальной участи...
Вася летел, как ракета, радуясь, что Снорри теперь на свободе благодаря и его участию. Олежка тоже радовался этому факту, даже еще более беззаботно, так как Вася сказал: "Спокойно, я проведу вас другой дорогой!"
И все втроем они вылетели прямо на толпу.
Кто-то заметил на руке Снорри цепь, кто-то крикнул: "Держи!"..
...Снорри не мог бежать. Он очень ослаб. Но перед спасшими его ребятами крепился и, прихрамывая, двигался перебежками.
-- Не отставай! -- раздраженно шептали ему то Олег, то Вася, и он кивал, стиснув зубы.
-- Да-да, я стараюсь. Ничего.
Дыхание Снорри часто сбивалось, он икал, кровь гулко шумела, отдаваясь в ушах. И он немного сердился на ребят за то, что они не додумались принести ему хоть немного поесть.
Когда они, прячась за деревьями, за стоящими автомобилями, за колоннами и углами зданий, вышли на окраины, уже заметно вечерело. До моста оставалось рукой подать.
-- Нас дома хватятся!
-- Я выведу вас туда, где день, -- успокоил ребят Снорри.
Западных и всех остальных не было видно. Может, они успели уйти под мост, а может, еще не добрались сюда.
Снорри огляделся, пошарил ногами по траве и спросил Олежку:
-- Вы без зеркал?
-- Без. По твоим.
Снорри кивнул и моментально исчез. Следом исчезли Олег с Васей.
В каморке с зеркальными стенами было прохладно. На песчаном полу, когда зажгли фонарь, -- следы множества ног. Сразу стало ясно, что Западные уже здесь были. Снорри повернул зеркала и быстро-быстро повел за собой ребят, петляя по отражениям и поворачивая зеркала под разными углами. Что-то нашептывал себе под нос.
Ребята только удивлялись.
В конце концов, они очутились в форте. Здесь ребята разделились: Олег вернулся к себе, Вася -- к себе, а Снорри остался.
Незаконченное дело.
1.
Следующий день с самого утра начался для Западных хлопотно.
Еще в утренних сумерках растерявшихся и взъерошенных приютских ребят Западные решили вести дальше, чтобы к полудню успеть дойти до нужного места. Угрюмые, после бессонной ночи, проведенной в незнакомых краях, в трех домах незнакомого поселка, они не понимали, что происходит. Почему нужно еще куда-то идти?.. Хорошо уже то, что сбежали из церковного приюта...
Западные построили сонных ребят в колонну и сразу повели в сторону Черного Моста. Куда дальше?.. Стали обсуждать это на ходу.
Нильс давно предлагал оставить их всех в поселке и кому-то из Западных (одному-двоим) остаться с ними на первое время. Но раз уже пошли -- значит, с ним не согласились. Аксель ехидно, но по делу, заметил, что здесь приютские себя не найдут, кто бы с ними не остался, хоть бы и сам Нильс. Одиноко здесь в пустом пространстве, после всех перемен. Нужно вести их туда, где живут обычные люди.
Ноккве молчал, поглядывая на Нильса с Акселем, и сурово поджимал губы. Выслушав мнение остальных ребят, сказал, что не следует отказываться от первоначального плана, и вести приютских ребят следует в тот небольшой городок, который они все имели в виду еще на месте, спасая их всех. А по дороге объяснить им, как устроиться, как себя там вести, чтобы не оказаться снова в бегах.
На том и порешили. Перевели ребят по мосту на другой берег речки, направились за холмы, дальше на север. Стали расспрашивать ребят: кто как в приют попал, как там существовали...
Большинство ребят в приюте недавно, находились там не дольше месяца. И не все из них, как оказалось, беспризорники. Многие -- из других мест, с окраин; несколько ребят даже из другого города. Пока находились в местном церковном приюте, кого-то забрали. Наверное, никто долго не задерживался. Рассказали, что служители могли нагрянуть ночью, включить яркий свет и поднять всех их на ноги из-за того, что подъехала машина и срочно нужно нескольких ребят увезти. Рассказали, как их отбирали-осматривали, как они прятались, как находили "воспитатели" и били; как те, кого отобрали, не хотели ехать, догадываясь, что обратно уже не вернуться, и вырывались; как несколько раз уговаривались бунтовать, но потом сами жалели.
А сбежать никак не удавалось.
Истории эти были для Западных наполовину знакомы. Сами были если не приютские, так уличные или из ночлежек. Впрочем, в приюте, хоть раз в своей жизни, побывали они все, пусть даже недолго.
Нильс, Ноккве, Аксель и Ютта с Вестой вообще всегда были одной компанией.
Отто -- из семьи мигрантов. Во время Датской войны они с матерью вдвоем бежали с юга страны. Попали на паром, шедший до Гетеборга, потом долго переходили от места к месту, пока не осели в Свейстеде. Отца своего не помнил. По рассказам матери, тот был человек грубый, неотесанный, но справедливый. Настоящий викинг, потомок древнего рода. За что и поплатился -- за свою несгибаемость и непреклонность. Мать осталась с маленьким ребенком одна. И жалела, и сердилась на покойного мужа одновременно.
В Свейстеде жили недолго. Как всех тамошних мигрантов, их выслали дальше на север. А земли там были скудные, камень на камне. Но кое-как обосновались и там, приютившись в пустовавшем охотничьем домике. Жилось трудно. Год протянули. А по весне захворала и слегла мать, к лету -- ее схоронили. И пошел десятилетний Отто скитаться по краям и весям.
Пробирался обратно на юг, где все еще слышны были отголоски войны. Хотел вернуться на прежние места, узнать хоть что-то еще об отце. Может, вслед за ним и на войну пойти?.. Терять нечего. Но не добрался даже до побережья. Заплутал, приняв за море большое озеро... И где-то в этих местах и в эти времена его нашел один бывалый парнишка. Уговорил идти с ним, сказав, что знает лучшие места.
Странное дело, вместе они пошли снова на север, но каким-то невероятным образом вскоре увидели войну со стороны: дым, пожары, убитых. Слышали свист пуль и крики... Отто потом сам рассказывал, что, решись он остаться и воевать, убили бы его в первый же день. И замолкал напряженно и хмуро.
Отто присоединился к Западным позже.
Рольф и Ханс дружили еще до того, как пришли в Северный поселок. На старом месте уже не могли находиться, собирались "в дальние края, счастья искать".
В отличие от Отто, оба они -- городские. Остальные Западные за все время мало об этих двоих узнали, а сами они неохотно делились воспоминаниями: чем в городе занимались? как жили, пока не ушли? и главное, где именно жили?..
Ханс поначалу твердил, что он домашний, семейный, он это помнит, но ему не верили. Рольф помалкивал: ни да, ни нет.
Будучи в одном поселке, все вместе и собрались-познакомились.
...Приютских увели до места. Оставили, уверив, что будут время от времени навещать. Потом вернулись в поселок. Оттуда вышли, как всегда -- с большим трудом, в Вердаг и спустились к пристани.
Помалкивали. Переглядывались. Разные мысли роились в голове, но теперь хотя бы за судьбы приютских ребят было спокойно. Затем Ноккве заговорил о том, о чем остальные боялись сами себе признаться -- о времени, когда им все же настанет пора идти обратно в тот город. Возвращение надо было обсудить.
Припомнили случай, что некогда произошел здесь же, в Вердаге (после которого к ним присоединился Сигурд). Но по сравнению с тем, что было в церковном приюте сутки назад... то было лишь легкое недоразумение, вмешиваться почти не пришлось.
Тут появился Лив(Матти). И Снорри вместе с ним. Сводили его к рыбакам, снять цепи. Снорри, потирая освободившееся запястье, поспрашивал ребят и только усилил их желание повторно сходить в город, вернее -- утвердил их в решимости, что похода не избежать.
Как только вернулись в Вердаг, лишь перекусили, да взяли кое-что из своих вещей.
Больше всего Западные боялись Хакенштока. Второе -- непредугаданных случайностей, из-за которых их могут схватить. Втягивать хозяина их дома в поселке (Хоуга) только для того, чтобы обеспечить себе безопасность, повторно не хотелось. Дальнейшие затеи ребят -- не его дело.
Оделись получше, умылись, причесались, наконец... И Матти провел всех своим зеркальным ходом от моста в Хестщернене до пустыря на окраинах "того самого" городка. Сразу же огляделись. Вокруг -- тихо. От усталости уже подгибались ноги. Присели здесь же, у опор моста, отдохнуть. Вспомнили недавние события и вспомнили о мальчишках, которые, не разобрав толком свой или чужой, разбили Уле нос. Их тоже надо было отыскать. Надеялись, что за прошедшие сутки их не поймали. Разделились: трое останутся, будут искать убежавших ребят; остальные пойдут в город.
Маттиас попал в "группу трех". Он вскочил вслед за Отто и Хансом, и они ушли через пустырь в сторону от города незамедлительно.
-- Зря мы разделились, -- посетовал Аксель и Ноккве закивал, соглашаясь с ним.
Нильс всмотрелся в лица обоих, идея разделиться была его.
-- Ничего. Они знают, куда мы пошли. Должен быть запасной резерв. Если с нами что-то случится, они останутся на свободе.
...Вскоре поднялись на ноги и оставшиеся, зашагали дальше. Раздвигая руками высокую траву, посматривали себе под ноги, не забывали оглядываться и по сторонам. Свои мысли высказывали вслух:
-- Главное, не нарваться на "пилоточников". Сам Хакеншток нам не страшен, с ним мы справимся, если навалимся гурьбой. Веревки взяли? Свяжем его, если удастся...
-- В городе вместе пойдем, -- оглянулся Нильс, шедший впереди. -- Сделаем вид, что мы местные. Запомните несколько названий улиц на окраинах.
-- А что, мы прямо в приют идем?! Нам туда не надо бы...
-- Издали поглядим, -- буркнул Аксель.
Возвращаться было боязно. Вдруг попадутся по пути те из пилоточников, кто дежурил вчера возле церкви; вдруг они припомнят в лицо кого-нибудь из них...
Давненько уже не попадали ребята в подобные неприятные ситуации; подзабыли уже, каково бывает неожиданно столкнуться с опасностью. Теперь вспоминали забытое с тех времен, как закончилась война с Мрачными.
Когда ребят заприметил первый человек в коричневой полувоенной форме, попавшийся на их пути, некоторые тревожно напряглись и побледнели.
-- Спокойнее, спокойнее, -- стал усмехаться Аксель, оглядывая ребят и поднимая им настроение. -- Мы же местные... Чего нам-то бояться? Вот дойдем до Бругатан, у моста посидим и -- по домам...
Нильс стал рассказывать что-то веселое. Рольф, разгадав его хитрость, нарочно рассмеялся. Рассмеялся как можно более искренней.
Обстановка в городе не вызывала опасений. Обыватели-горожане почти ничего не знали об истинных причинах происшествия и вообще -- как дело было. Как до этого -- о творящихся в церковном приюте преступлениях. Возникающим правдивым слухам не придавали значения. "Все это городская болтовня, -- считали они. -- Выдумки."
Поэтому, когда мальчишки ("местные") поравнялись с пилоточником, тот лишь приостановил ребят жестом и спросил:
-- Молодые люди, вы куда?
-- Мы?.. Вон туда, к нашим друзьям, -- нашелся Аксель. -- Мы еще вчера с ними договорились встретиться.
Остальные спокойно и полусонно разглядывали форму пилоточника и переступали ногами на месте, ожидая, что вот-вот пойдут дальше.
Пилоточник кивнул и отвернулся. Западные прошли мимо и в нескольких метрах после снова остановились. Заспорили о чем-то меж собой, потом вроде примирились и побежали (не очень быстро) дальше.
Люди в коричневой форме еще несколько раз останавливали их, а ближе к центру городка -- два раза подряд, стоило только им свернуть с одной улицы на другую.
Одеты ребята были прилично. Уверенности в себе уже успели набраться и, действительно, вполне походили на местных. На домашних, не уличных; на тех, у кого есть родители, кто ходит в школу по утрам, а после занятий проводит время с друзьями и нисколько не беспокоится о своей судьбе. Все у них в жизни устроено и загадано наперед.
Совсем не так было у беспризорных и сирот. Судя по рассказам спасенных, почти всех таких же, как они, в городке уже отловили. А кто еще оставался на свободе, конечно, не покажутся ясным днем. Так просто на улицах их не встретить...
В первую очередь Западным необходимо было определиться, как быть с приютом, и найти место (больницу, госпиталь, лабораторию...), куда ранее увозили отобранных для опытов приютских ребят. Не терпелось узнать все сразу, но расспрашивать прохожих Западные больше не рисковали. Натерпелись страху с этим в свой первый приход.
...Дошли до Бругатан, свернули к церкви. Обошли вокруг и остановились на обочине. Осмотрелись. Нильс остался на месте, а остальные перешли через булыжную мостовую к высокому глухому забору. И сразу же подсадили Акселя, уцепившегося за верхний край. Тот подтянулся, закинул локти, нашел опору для ног и заглянул на территорию.
-- Никого поблизости нет, -- оглянулся он назад и вниз, -- но вдоль парка гуляет какой-то человек. Я не могу...
-- Мы не полезем, -- сказал Ноккве и ребята взглянули на него вопросительно. -- Сейчас не полезем. Дождемся ночи. Если оставшиеся еще здесь или появились новые -- ночью посмотрим. Аксель, посмотри, нет ли собак... не схватят?
-- Н-нет, не видно, -- глухо отозвался сверху Аксель и стал сползать вниз. Ребята схватили его за штаны, придержали.
Нильс, наблюдавший за улицей, попятился и окликнул ребят:
-- Се упп! Ла роммет снар...
Ребята поспешили отойти от ограды.
Неожиданно возникший перед шестерыми мальчишками пилоточник подозрительно присмотрелся к ним.
-- Что вы здесь крутитесь?
-- Мы слышали, здесь сбежал кто-то... Девочка вон из того дома видела, -- оглянулся Аксель. -- Мы тоже захотели посмотреть...
Пилоточник помолчал, недоверчиво прищуриваясь. Молодой, по молодости хваткий к службе и относящийся к своим обязанностям со всей серьезностью. Такой может схватить, а там разбирайся... Но видел, что ребята его не боятся -- смотрят с открытыми лицами. Разглядывают.
-- Нечего вам тут делать. Ну, идите, идите отсюда...
Западные погрустнели и, как бы нехотя, перешли на другую сторону улицы. Скрылись в проулке. Пробежали его до конца, друг за другом попрыгали в овражек и вышли на заросший травой и кустами берег узкого ручья. Невдалеке справа, действительно, показался невысокий деревянный мостик, но Западные остались на месте.
-- Что дальше? -- спросил Рольф, запыхавшись от бега.
-- Надеюсь, здесь можно будет разжечь костер, -- заметил Аксель.
Было ясно, что ребята останутся здесь до ночи.
Ночную свою вылазку к приюту заранее старались не обсуждать. Кто и за что отвечает в группе -- было давно распределено.
...Пришли. В некоторых окнах горел свет. От волнения, голода и ночной прохлады пробивала дрожь. Через ограду, с Бругатан, светили газовые фонари, отражаясь на гладких булыжниках мостовой вокруг приюта.
-- Вот не подумали... Надо было с собой еды набрать.
-- Ну не идти же теперь обратно.
-- Монеты у нас есть. Но в здешних местах что на них купишь?.. Свои деньги... -- слышался шепоток в сгустившихся сумерках.
-- Посмотрим утром.
Ноккве, как всегда, промолчал. Пристально всматривался в окна, надеясь увидеть пленников; или хотя бы убедиться, что Хакенштока здесь нет...
Трое ребят вглядывались во тьму, трое ходили под стенами, искали возможность забраться повыше. Потом кто-то вспомнил, что кроме того самого окна, откуда упал Вара, есть полуподвальное, откуда Уле и Ваза высвободили Снорри.
Вместе прошмыгнули вдоль серой стены, отыскали окно. Решетку, наудачу, еще не успели поставить на место -- она так и стояла, прислоненная к разбитой кладке. Наощупь проникли внутрь и замерли, прислушиваясь. Изнутри и снаружи было тихо. Пошарили руками вдоль стен, чертыхаясь -- под ногами было много камней, о которые запинались в полной темноте. Нашли массивную металлическую дверь. Она была заперта.
-- Останемся здесь, -- предложил Нильс и сглотнул слюну. -- Опасно действовать, толком не подумав. Но и потом забираться будет поздно...
-- Так что... будем искать вход?
-- Угу.
Вылезли наружу. Отошли от стен. Долго наблюдали из темноты за территорией.
Через знакомое окно уже не было возможности забраться. Вдруг заметили слева, в пристройке сторожа, свет -- дверь открылась, сам сторож на минуту вышел к деревьям парка, а патрулирующий вокруг церкви и приюта пилоточник находился сейчас с другой стороны. Другого удобного случая может не быть...
Вот удача! А, была - не была... Возвращаться ни с чем не хотелось пуще страха.
Просеменили на носочках до пристройки, оглянулись и быстро, друг за другом забежали внутрь, Рольф придержал дверь... Яркий свет ударил ребятам в глаза. Они метнулись дальше, в темный коридор, спрятались по углам и в нишах старых стен. Переговаривались условными знаками и глубоко дышали. Отчаянно колотилось сердце. Вот, только сутки назад здесь были...
Поднялись на этаж выше. Все двери заперты на ключ. Стали тихо постукивать -- может, есть кто внутри.... Заглядывали в замочные скважины.
В комнатах, где горел свет -- никого. Или слышен тихий разговор служителей приюта. Где темно -- там тихо и ничего не видно.
На постукивание из-за одной двери отозвались.
-- Эй, кто там? -- спросил Рольф, подсаживаясь к замочной скважине.
-- Мы, -- голос явно пацанячий, но тонкий и с придыханием (или девчонка?..)
-- Сколько вас?
-- Девять... Нет, уже восемь, -- и тот же голос, обращенный вовнутрь: -- Ребята, кто-то опять пришел!..
-- Когда у вас отпирают двери?
-- Только утром, когда заносят еду. Мы точно не знаем.
-- Рольф, -- одернул того Аксель, -- заканчивай болтовню. Услышат!
-- Подожди!.. Сколько взрослых утром бывает?
-- Двое... Трое...
Нильс склонился к Рольфу:
-- Спроси, забирают ли их сейчас... Куда делся девятый? Машина за ними все еще приезжает?..
Оказалось, спецмашины не было давно. А из-за вчерашнего побега... можно надеяться, что ее не будет еще какое-то время. Но оставшиеся сидят внутри, их совсем не выпускают.
-- Это те, кого мы не смогли освободить вместе со всеми, -- закивал Ноккве Нильсу. -- Приютские говорили именно о них.
А Рольфа, сидевшего перед дверью на корточках, тронул за плечо:
-- Скажи им, что мы еще придем.
И отошли от этой двери. Аксель предложил найти дверь в полуподвал. Ту самую, что не смогли открыть снаружи.
...Нашли, сумели отодвинуть засов. С трудом (даже навалившись все вместе) оттолкнули дверь. Повеяло ночным воздухом. Вошли, медленно прикрыли дверь. Придавили ее снизу камнями, чтоб сама не открылась, и порадовались -- если никто не хватится проверить, заходить теперь можно прямо здесь.
2.
Что делать в городке?..
Ну, не совсем уж зверские в здешних местах нравы, чтобы души людей не откликнулись болью на творящиеся в приюте преступления.
Но как донести подлинную историю до населения?..
Вспомнили о том, как случалось действовать раньше -- через нужных людей на месте, или через прессу.
Написать о приюте попросили Хоуга. Он согласился помочь. Ведь и сам он был свидетелем картины побега из приюта...
-- А как же сироты, беспризорные и приютские?.. Интервью?..
Западные отмахнулись:
-- Да мы сами вам все расскажем!
-- Ну, хорошо, -- согласился Хоуг.
Потом нашли в городке местное издательство, редакцию газеты. Сам Хоуг не пошел, послали готовый текст пакетом от имени некоего столичного репортера, который находился в этих краях по другому делу, но услышал историю с приютом.
В редакции с интересом прочли от начала и до конца. Но печатать не стали, отказались. Рукопись сожгли, а по указанному на пакете адресу выслали наряд полиции.
Полиция сунулась туда-сюда -- нет никого. Адрес-то -- только собачья будка на углу старой пекарни.
Тогда Хоуг похлопотал где-то на стороне и принес в поселок целую стопку отпечатанных газетных листков. За одну ночь шестеро ребят-Западных (а вскоре подоспели еще трое) распространили листки по городку: сунули к дверям церкви, оставили на скамейках в парке, на ступенях местного Магистрата, у богатых домов... Под конец, подоткнули пару экземпляров в двери полицейского участка на окраине и разнесли по бедным кварталам в качестве предупреждения.
Речь в статье шла от лица мальчишки, сбежавшего из приюта (чистая правда, если учесть, что Западные лишь пересказали тамошние события со слов ребят, которых спасли). "Репортер" спрашивал мальчишку, тот отвечал честно, в подробностях, которые, даже преувеличивать не пришлось -- и без этого было страшно читать...
Хоуг, услышав об идее с вымышленным столичным репортером, предложил увезти часть тиража в тамошнюю столицу, раз такое важное дело. Ребята согласились -- это не помешает.
Но... немного назад.
Хоуг еще не осмыслил историю побега, не начал хлопотать о печати, а ребята-Западные уже задумались о последствиях.
А ну как полиция прознает об их планах раньше и уведомит церковные власти?.. А ну как приют, чтобы скрыть все следы преступлений, увезет всех оставшихся там пленников в другое место (или вовсе их уничтожит)?..
Назрела необходимость принять решительные меры. Сами не ожидали, что ситуация так обострится. Всего лишь вдевятером, без помощи и поддержки Восточных, дело представлялось трудным. Но, в то же время, стало возможно действовать бесшумнее и быстрее.
...Ключи от комнат поначалу решили раздобыть воровством, но потом надумали действовать в открытую -- так складывалась ситуация. Утром, когда двое служителей открыли первую дверь к пленникам, Западные, по уговору с теми, напали на служителей, заткнули им рты и связали. Забрали все ключи, какие только смогли у них найти. Хилые и запуганные приютские ребята сами по себе не могли сопротивляться.
Двое Западных открывали комнаты -- одну за одной. Остальные выводили пленников и стояли на подходах по разным концам коридора (самые сильные и рослые -- Нильс, Ноккве и Рольф) на случай, если на этаж поднимется кто-то еще.
...Охранники на первом этаже читали газеты и попивали свой утренний кофе.
-- Что за топот?! -- поднял взгляд к потолку один из них. -- Опять эти щенки затеяли беготню...
Что-то рухнуло, покатилось... Но проверять не пошли, так как тут же все стихло.
Комнаты отпирали зря, только в двух содержались оставшиеся.
Голодных, изможденных побоями и бессоницей, ребят и девчонок Западные вывели в коридор и резким шепотом заставили бежать с ними, если жизнь дорога. Кинулись к лестнице в полуподвал.
Нильс, Рольф и Ноккве стояли на своих местах до последнего пробежавшего мимо пленника, зажимая большие пальцы в кулаках -- знак просьбы к Высшим Силам о помощи. И это чудесным образом помогло -- то ли время сгустилось, то ли вообще момент был удачный -- никто из служителей больше не появился на пути побега, а ребята двумя группами преспокойно покинули приют и территорию церковного надела, пережидая когда скроется патруль.
Теперь Хоуг мог запускать свою "газету" в тираж преспокойно. Да он, собственно, и не волновался сверх меры. Это ребята были на взводе из-за нехватки времени или неуверенности, что все сделают правильно, не упустив ничего из вида.
Как реакция на "газету" -- в городке зашумели. Эхо докатилось до столицы. Началось серьезное расследование. Но, к сожалению, до суда дело не дошло (нет доказательств!). А интервью в подброшенных листках объявили неумелой и нарочитой фальсификацией. Но обыватель стал задумываться, припоминать... Разве не пропадали неожиданно, без вести и без причин "домашние" дети? Разве не ходили истории о приютских бесчинствах и раньше?.. Только немногим в это верилось... Но, поди-ка, теперь оказывается, что все это серьезно. И стали всматриваться в действительность пристальней.
Приют во избежание лишних пересудов закрылся. Когда шум немного поутих, в городке заговорили о его реформировании. Вроде бы о том, что теперь там будет училище или школа... Потом, неожиданно для всех, случился пожар. Приют сгорел дотла. Служители спаслись. Но в одной из комнат нашли обгоревшую сгорбленную головешку, привалившуюся к стене с заведенными за спину руками. Кто это был -- сразу не дознались. Затем припомнили, что это, должно быть, тот пришлый старик, что появился в приюте год назад. Но почему у него были связаны руки?..
По городку покатились слухи о сатанистах и подтверждении всех преступлений, творившихся там при попустительстве городских властей, бездействии (а то и соучастии) полиции... Опять начались проверки. Вялые, с отговорками, только чтоб народ не шумел, не волновался...
Западные в этом ничего не понимали. Важно, что теперь, вполне возможно, жизнь в городке начнет налаживаться в нужном направлении. И Хакенштока больше нет.
Ребята периодически бывали в городке. Обходили окрестности, долго путешествовали по улицам, искали -- есть ли еще приюты, ночлежки... Не шныряют ли беспризорники по подворотням?.. (Теперь их вряд ли кто-то тронет посреди белого дня, на глазах у всех. Случая, чтоб вели чумазого оборвыша, а никто из горожан и слова пилоточнику бы не сказал, -- такого уже не будет.)
Таким образом, Западные по возможности довели свое разбирательство с приютом до логического финала. Больше ничего сделать не могли. Прогнозы строили хорошие. А как уж там ситуация повернется -- это можно отнести целиком к особенностям этого городка в темных отражениях.
***
На этом можно было бы поставить точку во всей этой истории с зеркалами, если бы действительно все на этом заканчивалось. Счастливый конец с грустинкой. А что же было дальше?..
...Вернувшись домой, Вася Матюхин еще раз пережил случившееся за сегодня и понял, что сделал несколько открытий. Одно из них касалось Западных.
Когда вернулся Гай Петрович и стал, как всегда по вечерам, разбирать свои бумаги на завтра, Вася к нему подошел.
-- Пап, я нашел ребят из Скандинавской группы! Тех, кто в списках. Это не выдумка, они есть на самом деле. я их видел. Кроме младшего и двух их девчонок.
-- Видел? -- скептически и неохотно отозвался Гай Петрович. -- И где же? Могу ли я их увидеть тоже?
-- Если бы ты пошел со мной...
-- Но ты же понимаешь, что это невозможно. Тем более,я считаю, что того мира для нас нет. Он -- иллюзия, реальная, если только ты там. Я же не понимаю, как это! И еще... ты уверен, что это те самые ребята?
-- Олег сказал мне их имена. Хочешь, я принесу список и мы сравним? А с Нильсом я даже разговаривал. Ну, хочешь принесу?
-- Нет, не надо. Ладно, все в порядке. Возможно, что ты прав. Да-а, забыл спросить, как там Снорри?..
-- Ой, я не сказал еще? Мы его спасли!
-- В самом деле?! Это здорово! И в то же время, плохо.
-- Чем же плохо?
-- Тем, что ты ходил без моего разрешения.
Вася поджал губы. Отец иногда был очень строг. Постояв немного за спиной отца, наблюдая за тем, как он разбирает свои бумаги, Вася ушел в свою комнату. Взял в руки недочитанную еще "Переписку Крамского"...
Список М.Х. был написан Арнульфом в трех экземплярах. У Васи в папке с бумагами был лишь один. Еще один, первый остался у Арни или у Гонзы. А третий лежал сейчас у Гая в ящике письменного стола.
Чуть вытянув к себе ящик, Гай посмотрел список. В отличие от тех двенадцати, о которых, видимо, и хотел сказать ему Вася, еще пятерых из Скандинавской группы Гай точно помнил. Эти пятеро остались в Городе и часто бывали на глазах у Начальников. И никакого Сига в списке не было.
"Почему Вася так уверен?" -- подумал Гай Петрович и задвинул ящик.
Потом потянул его снова. Присмотрелся повнимательней...
"Список не тот. При мне такого не было," -- и вспомнил печальные слова арни: "...наш последний список. Мы составили его перед уходом."
-- Значит, уже без меня, -- вслух шепнул Гай.
В следующий раз Олег увидел Снорри уже без цепи.(Ее потом нашел Фарид в квартире у Ханну. Дело было в Старом Нулевом.) Олежка заметил это, а Снорри признался, что сам не смог снять. Западные водили его к рыбакам и там спилили цепь, на берегу.
Олежка кивнул.
Потом, к слову, сообщил Снорри, кто именно спас его, кому он должен быть благодарен больше -- не им с Васей, а Западным. Спросил, почему он никак не поблагодарит их.
Снорри тоскливо глянул на Олежку.
-- Они не должны меня часто видеть. Не должны запомнить.
И после, когда пошли к ним вместе, Снорри попросил, пусть бы подошел к нему только Лив.
Олежка махнул рукой ребятам, но назвал только одно имя.
Матти подошел. Остановился перед заговорившими Снорри.
-- Не стыдись нашей помощи, -- грустно кивнул, приняв слова благодарности, Лив.
Снорри кивнул в ответ и ушел, оставив Олега с Ливом.
Все уже знали, что Лив никак не может успокоиться по поводу того случая с Варой.
...Тогда стало так тихо. И уже не важно было то, что они делают, зачем сюда пришли. Как будто все остальное отошло в прошлое. Разом.
"Вот он, тот мальчишка.." -- вспомнил Олег свои ощущения в тот момент и передернул плечами. Словно от налетевшего холода. Словно сам лежал на холодных булыжниках и становилось все холоднее и холоднее с каждой секундой. Сначала перестал чувствовать ноги (они словно закоченели), потом ухнуло в сердце и оно замерло, спаявшись внутри чем-то горячим...
Олежка представил все это и не верил, что это правда, что это случилось на его глазах...
А как же Ливу?
Олежка пытался его успокоить.
-- Но ты же не виноват! Это был голодный обморок! Парашютисты, бывает, в своем первом прыжке от страха приземляются мешком, их парашют спасает. А у него... у него просто не было парашюта.
И замечал, что каждый раз говорит какие-то глупости.
-- Глупый ты! Я же засмеялся. Я думал, это такая шутка. А это -- смерть!
-- Так уж получилось. Ты же не столкнул его! Ты здесь совсем ни при чем. И разве он знал, что так выйдет. Он хотел спастись, он не мог остаться. Он хотел... он хотел.. -- Олег даже не знал, что еще сказать.
Лив смотрел на него, смотрел и вдруг из его глаз выкатились капли. Он отвернулся и пошел прочь, согнувшись и подергивая плечами.
-- Матти, куда ты? -- позвали его ребята. -- Иди к нам!
Но он не отзывался.
А солнце смотрело ему вслед по-прежнему зорко и весело.
Что касается дальнейших походов по зеркалам... Снорри знает, когда закрыть их для ребят. Навсегда.
Скоро это должно было случиться.
Наверняка им будет жаль потом; не однажды, вспоминая, они вернуться в эти времена и проживут все то, что случалось, еще и еще раз. А это не так уж плохо -- знать, что и позади были приключения, и впереди их ждет не менее интересная жизнь.
Ведь здесь -- почти как "там".
И здесь можно кому-то помочь.
Как другу.
Олег будет благодарен судьбе за то, что он мог уходить в зеркала и возвращаться обратно, в свой мир, который каждый раз, открывался ему по-новому.
Предполагая, что приключения не могут продолжаться долго, Олежка чаще стал вспоминать о том, как было до всего этого. До лагеря, до знакомства со Славиком, до зеркал...
Купался на реке с Валеркой и Французом, бегал с ребятами со двора в кино, играл с ними в рыцарей и стрелял из самодельного лука, как Робин Иванович Гуд. И сколько еще было интересных дел летом...
А теперь целый год -- с Западными. Дома-то почти ничего не запомнилось. Раз с Валеркой долго гуляли. Да Славик с Мишкой...
Светлана Георгиевна, Олежкина мама, работала в соседних отделах с мамой Славика и не знала этого раньше. Виделись, конечно, по работе, но лично друг дружку не знали. Ну, так совершенно случайно получилось. Поэтому, когда Славик приболел и лежал с температурой, Олежкина мама об этом узнала.
А Олежка хоть бы разок вспомнил. Даже и мысли не возникало, пока занимался спасением Снорри. Так и пролежал Слава два дня, а потом долго еще ходил сонный какой-то, с Мишкой не играл. И тот к нему не лез со своей ерундой, видел, что брату не до того сейчас.
-- Что ж ты к другу своему не съездишь? -- поинтересовалась мама у Олежки. -- Слава затемпературил, а ты к нему ни ногой. Вы не поссорились, а?
-- Что ты?! Славка! Заболел? -- неужели мама не заметила, что поссориться им никак не возможно. -- Что ж ты сразу не сказала?
-- Я думала, ты знаешь!.. Ты же к нему что ни день несешься.
Олег вздохнул, собрался и пошел на автобусную остановку.
Представлял, как приедет, Славик откроет ему дверь, укоризненно глянет и скажет что-то вроде, как у Петра Ершова:
"Что ты долго не являлся?
Где ты, вражий сын, шатался?" --
Кит со гневом закричал.
На колени ерш упал..."
Под "ершом", конечно же, подразумевался Олег. Правда, на колени он не будет падать, он лишь виновато хмыкнет:
-- Ну, привет! Это я.
Славик не обидится, он скажет:
-- Здравствуй! Проходи.
И навстречу им обоим из комнаты выбежит озорной Мишка...
Думать об этом было сладко.
Этим же летом случилось еще несколько событий, которые небыли особо важными для Западных, но для Олежки прояснившие некоторые места во всей истории с Мрачными. И еще кое-что прояснившие.