Павлов Сергей Анатольевич : другие произведения.

Стихи не мои, но добрые

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  
   Из телеспектакля "День за днем" (И. Катаев, М.Анчаров).
  
   http://www.youtube.com/watch?v=2vtIcBr5zxo
  
   ПЕСНЯ О ЦИРКАЧЕ.
  
   Губы девочка мажет
   в первом ряду,
   ходят кони в плюмажах
   и песню ведут
   Про детей и про витязей,
   и про невест...
   Вы когда-нибудь видели
   сабельный
   блеск?..
  
   Поднимается на небо
   топот и храп...
   Вы видали когда-нибудь
   сабельный шрам?..
   Зарыдают подковы --
   "Пошел, эскадрон!"
   Перестук молотковый...
   Пошел
   эскадрон.
  
   Черной буркой вороны
   укроют закат,
   прокричат похоронно
   на всех языках...
   Среди белого дня
   в придорожной пыли
   медсестричку Марусю
   убитой
   нашли...
  
   Отмененная конница
   пляшет вдали,
   опаленные кони
   в песню ушли...
   От слепящего света
   стало в мире темно!..
   Дети видели это
   только
   в кино.
  
   На веселый манеж
   среди белого дня
   приведите ко мне
   золотого коня,
   я поеду по кругу
   в веселом чаду,
   я увижу подругу
   в первом
   ряду...
  
   Сотни тысяч огней
   освещают наш храм,
   сотни тысяч мальчишек
   поют по дворам...
   Научу я мальчишек
   неправду рубить!
   Научу я мальчишек
   друг друга любить.
   ...
   Ходят кони в плюмажах
   и песню ведут...
   Губы девочка мажет
   в первом
   ряду...
  
  
  
  
   ТЫ ПРИПОМНИ, РОССИЯ!
  
   http://www.playcast.ru/view/538303/9dcf8ab413da9b1f8c7e5395eb1161e8016f6f96pl
  
   Ты припомни, Россия,
   как все это было,
   как полжизни ушло
   у тебя
   на бои,
   Как под песни твои
   прошагало полмира,
   пролетело полвека
   по рельсам
   твоим;
  
   И сто тысяч надежд
   и руин раскаленных,
   и сто тысяч салютов,
   и стон
   проводов;
   И свирепая нажность
   твоих батальонов --
   уместились в твои
   полсотни
   годов.
  
   На твоих рубежах
   полыхают пожары,
   каждый год -- словно храм,
   уцелевший
   в огне,
   Каждый год -- как межа
   между новым и старым;
   каждый год -- как ребенок,
   спешащий
   ко мне.
  
   На краю городском,
   где дома новостройки,
   на холодном ветру
   распахну
   пальтецо,
   Чтоб летящие к звездам
   московские тройки
   мне морозную пыль
   уронили
   в лицо.
  
   Только что там зима!..
   Ведь проклюнулось лето
   и навеки прощаясь
   со старой
   тоской,
   Скорлупу разбивает
   старуха-планета,
   молодая выходит
   из пены
   морской.
  
   Я люблю и смеюсь,
   ни о чем не жалею,
   я сражался и жил,
   как умел,
   по мечте.
   Ты прости, если лучше
   сказать не умею...
   Припадаю, Россия,
   к твоей
   красоте.
  
   * * * * * * *
  
   "Баллада о крыльях" (Р.Рождественский)
  
   Мужичонка-лиходей -- рожа варежкой--
   дня двадцатого апреля года давнего
   закричал вовсю в Кремле, на Ивановской,
   дескать, "дело у него Государево!"
  
   Кто таков? Почто вопит? Во что верует?
   Отчего в глаза стрельцам глядит без робости?
   Вор - не вор, однако кто его ведает...
   А за крик держи ответ по всей строгости!..
  
   Мужичка того недремлющая стража взяла.
   На расспросе объявил этот странный тать,
   что клянется смастерить два великих крыла
   и на оных, аки птица, будет в небе летать...
  
   Подземелье.
   Стол дубовый.
   И стена на три крюка.
   По стене плывут, качаясь, тени страшные.
   Сам боярин Троекуров у смутьяна-мужика,
   бородою тряся,
   грозно спрашивали:
   - Что творишь, холоп?
   - Не худое творю.
   - Значит, хочешь взлететь?
   - Даже очень хочу.
   - Аки птица, говоришь?
   - Аки птица, говорю.
   - Ну, а как не взлетишь?
   - Непременно взлечу!
  
   Был расспрашиван холоп строгим способом,
   шли от засветло расспросы и до затемно.
   Дыбой гнули мужика,
   а он упорствовал:
   "Обязательно взлечу!
   Обязательно!"
   Вдруг и вправду полетит мозгля крамольная?!
   Вдруг понравится царю потеха знатная?
   Призадумались боярин
   и промолвили:
   - Ладно!..
   Что тебе, холоп, к работе надобно?
  
   Дали все, что просил для крылатых дел:
   два куска холста, драгоценной слюды,
   прутьев ивовых, на неделю еды.
   (И подъячего,
   чтоб смотрел-глядел.)
   Необычное мужичок мастерил,
   вострым ножиком он холсты кромсал,
   из белужьих жабр хитрый клей варил,
   прутья ивовые в три ряда вязал.
   От рассветной зари до темных небес
   он работал и не печалился.
   Он старался - черт, он смеялся - бес:
   "Получается!
   Ой, получается!.."
  
   Слух пошел по Москве:
   "Лихие дела!..
   Мужичонка... Да чтоб мне с места не встать!..
   Завтра в полдень, слышь?.. Два великих крыла...
   На Ивановской... Аки птица летать..."
  
   - Что творишь, холоп?
   - Не худое творю.
   - Значит, хочешь взлететь?
   - Даже очень хочу.
   - Аки птица, говоришь?
   - Аки птица, говорю.
   - Ну, а как не взлетишь?
   - Непременно взлечу!
  
   Мужичонка-лиходей -- рожа варежкою, --
   появившись из ворот скособоченных,
   дня тридцатого апреля на Ивановскую
   вышел-вынес два крыла перепончатых.
   Были крылья угловатыми и мощными,
   распахнулись --
   всех зажмуриться
   заставили!
   Были тоненькими очень -- да не морщили.
   Были словно ледяными -- да не таяли.
   Отливали эти крылья сверкающие
   то ли -- кровушкою, то ли -- пожарами.
  
   Сам боярин Троекуров
   со товарищами
   поглазеть на это чудо пожаловали...
   Крыльев радужных таких земля не видела.
   И надел их мужик, слегка важничая.
   Вся Ивановская площадь шеи вытянула,
   приготовилася ахнуть вся Ивановская!..
   Вот он крыльями взмахнул, сделал первый шаг.
   Вот он чаще замахал, от усердья взмок.
   Вот на цыпочки встал, -- да не взлеталось никак!..
   Вот он щеки надул, -- а взлететь не мог!..
   Он и плакал, и молился, и два раза отдыхал,
   закатив глаза, подпрыгивал по-заячьи.
   Он поохивал, присвистывал, он крыльями махал
   и ногами семенил,
   как в присядочке.
   По земле стучали крылья, крест мотался на груди.
   Обдавала пыль вельможного боярина.
   Мужику уже кричали:
   "Ну, чего же ты? Лети!
   Обещался, так взлетай,
   окаянина!.."
  
   А когда он завопил: "Да где ж ты, Господи?!" --
   и купца задел крылом, пробегаючи,
   вся Ивановская площадь взвыла в хохоте,
   так что брызнули с крестов
   стаи галочьи!..
   А мужик упал на землю, как подрезали.
   И не слышал он ни хохота, ни карканья...
  
   Сам боярин Троекуров не побрезговали:
   подошли к мужичку
   и в личность харкнули.
   И сказал так боярин:
   "Будя!
   Досыта посмеялись.
   А теперь давай похмуримся.
   Батогами его!
   Но чтоб не до смерти.
   Чтоб денечка два пожил да помучился..."
  
   Ой, взлетели батоги посреди весны.
   Вился каждый батожок в небе пташкою.
   И оттудова -- да поперек спины!
   Поперек спины -- да все с оттяжкою!
   Чтобы думал-знал!
   Чтобы впрок -- для всех!
   Чтоб вокруг тебя стало красненько!
   Да с размахом -- а-ах!
   Чтоб до сердца -- э-эх!
   И еще раз -- о-ох!
   И -- полразика!..
  
   - В землю смотришь, холоп?
   - В землю смотрю.
   - Полетать хотел?
   - И теперь хочу.
   - Аки птица, говоришь?
   - Аки птица, говорю.
   - Ну, а дальше как?
   - Непременно взлечу!
  
   Мужичонка-лиходей -- рожа варежкой, --
   одичалых собак пугая стонами,
   в ночь промозглую лежал на Ивановской,
   будто черный крест -- руки в стороны.
   Посредине государства, затаенного во мгле,
   посреди берез и зарослей смородинных,
   на заплаканной,
   залатанной,
   загадочной Земле
   хлеборобов,
   храбрецов
   и юродивых.
   Посреди иконных ликов и немыслимых личин,
   бормотанья
   и тоски неосознанной,
   посреди пиров и пыток, пьяных песен и лучин,
   человек лежал ничком
   в крови собственной.
  
   Он лежал один, и не было
   ни звезд, ни облаков.
   Он лежал, широко глаза открывши...
   И спина его горела не от царских батогов, --
   прорастали крылья в ней.
   Крылья.
   Крылышки.
  
   *
  
   А. М. Алдан-Семенов.
   О собаке Фидо,
   что четырнадцать лет ожидала своего хозяина на автобусной остановке.
  
   Зима проносилась, меркла весна,
   Ржавели осенние полосы.
   Четырнадцать лет ежедневно она
   Спешила к стоянке автобуса.
  
   На чахлой траве студенела вода,
   И лужи взметались над глыбами.
   В такую погоду никто никогда
   Собаку из дома не выгнал бы!
  
   Она же сама по дороге лесной
   Бежала к стоянке автобуса.
   Садилась. Ждала под безмолвной сосной
   Хозяйского нежного голоса.
  
   Шли годы. И время летело. Но всё ж
   Она, одряхлевши от старости,
   Сидела, смиряя и голод и дрожь,
   Живя ожиданием радости.
  
   Однажды автобус пришел. Постоял
   И сгинул в рассеянном мраке...
   Никто из живых на земле не узнал
   О гибели верной собаки!
  
   1983 г.
  
  
   Н. Гумилёв. КАПИТАНЫ (отрывок)
  
   На полярных морях и на южных,
   По изгибам зеленых зыбей,
   Меж базальтовых скал и жемчужных
   Шелестят паруса кораблей.
  
   Быстрокрылых ведут капитаны,
   Открыватели новых земель,
   Для кого не страшны ураганы,
   Кто изведал мальстремы и мель;
  
   Чья не пылью затерянных хартий, -
   Солью моря пропитана грудь,
   Кто иглой на разорванной карте
   Отмечает свой дерзостный путь.
  
   И, взойдя на трепещущий мостик,
   Вспоминает покинутый порт,
   Отряхая ударами трости
   Клочья пены с высоких ботфорт,
  
   Или,бунт на борту обнаружив,
   Из-за пояса рвет пистолет,
   Так что сыплется золото с кружев,
   С розоватых брабантских манжет.
  
   Пусть безумствует море и хлещет,
   Гребни волн поднялись в небеса,-
   Ни один пред грозой не трепещет,
   Ни один не свернет паруса.
  
   Разве трусам даны эти руки,
   Этот острый уверенный взгляд,
   Что умеет на вражьи фелуки
   Неожиданно бросить фрегат,
  
   Меткой пулей, острогой железной
   Настигать исполинских китов
   И приметить в ночи многозвездной
   Охранительный свет маяков?
   ...
  
  
   Игорь Северянин.
  
   ЭТО БЫЛО У МОРЯ
   (поэма-миньонет)
  
   Это было у моря, где ажурная пена,
   Где встречается редко городской экипаж...
   Королева играла - в башне замка - Шопена,
   И, внимая Шопену, полюбил ее паж.
  
   Было все очень просто, было все очень мило:
   Королева просила перерезать гранат,
   И дала половину, и пажа истомила,
   И пажа полюбила, вся в мотивах сонат.
  
   А потом отдавалась, отдавалась грозово,
   До восхода рабыней проспала госпожа...
   Это было у моря, где волна бирюзова,
   Где ажурная пена и соната пажа.
  
   февраль 1910 г.
  
   ГОДАМИ ДЕВОЧКА...
  
   Годами девочка, а как уже черства,
   Жестка, расчетлива,бездушна и практична.
   И в неприличности до тошноты прилична,
   И все в ней взвешено: и чувства, и слова.
   Ах, не закружится такая голова,
   Затем, что чуждо ей все то, что поэтично...
  
   Такая женщина не любит никого,
   Но и ее любить, конечно, невозможно:
   Все осторожно в ней, бескрыло и ничтожно.
   Толпа любовников, и нет ни одного,
   О ком подумала бы нежно и тревожно...
  
   И это - женщина, земное божество!
  
   1929 г.
  
  
   Р. Рождественский. ЯГОДЫ
  
   Детство как прочитанная книга...
  
   За спиною - лес,
   как два крыла.
   Помню:
   в том лесу росла клубника.
   Нежная,
   прохладная росла.
   Ягоды двоились, наплывали,
   в зелень зарывались от жары.
   Медленно качали головами
   солнечные сочные шары
   Справа.
   Слева.
   Всюду!
   Повсеместно!
  
   Дальше убегали - под кусты...
   Черные жуки тяжеловесно
   плюхались на желтые цветы.
   Сосны поднимались к небу косо,
   солнце било
   зло и горячо.
   Легкие глазастые стрекозы
   опускались на мое плечо...
   Я лежал под ягодным обвалом.
   На коленях ползал я.
   Спешил...
   А когда наелся до отвалу,
   руки вытер кепкой
   и решил,
   что всего не съем сегодня.
   Явно!
   Сразу все с собой не подниму...
   Но должна
   принадлежать поляна
   только мне!
   А больше никому.
   Я вернулся в лагерь,
   помня это.
   Целый месяц тайной дорожил...
   ...А когда уже кончалось лето,
   ту поляну
   навестить решил.
   Убеждал меня вожатый главный:
   мол, смотри,
   в болото не зайди!
   Воспитатель Марья Николавна
   говорила:
   "Ягод не найти!
   Кончился сезон их, как известно..."
   Но упорно не сдавался я:
   - Ну и что же?
   Я ведь знаю место.
   У меня ж
   поляна есть своя...
  
   Снова брел я сквозь кусты жестокие,
   лоб мочил в студеном роднике,
   рвал руками паутинки тонкие,
   сотканные неизвестно кем.
   Нес корзину за плечами рьяно,
   тропка извивалась,
   как змея...
   Поворот -
   и вот она,
   поляна.
   Вот она.
   Та самая.
   Моя!
   ...Так же,как тогда,
   травинки никли.
   Бабочки летали.
   Лес гудел...
   Было все.
   Но не было клубники.
   Ни единой ягодки.
   Нигде...
   За кустом корзина позабыта -
   что случилось?
   Что произошло?..
   Помню:
   я заплакал от обиды,
   на траву свалившись тяжело.
   Я тогда не понял,
   в чем тут дело...
   Солнце вышло из-за облаков.
   И природа мудрая
   глядела
   на меня
   глазами васильков.
  
  
   ИМЕНИНЫ
  
   Было весело.
   Было пьяно.
   Было душно, как в парнике...
   Шестьдесят свечей засияло
   на торжественном пироге.
   Длилось время,
   сменялись тосты
   и приканчивалась икра...
   Багровея, бухгалтер толстый
   постоянно кричал: "Ура!"
   Постаревшая примадонна,
   плотно севшая на кровать,
   повторяла хозяйке дома:
   "Дура!
   Годы надо скрывать..."
   Лысый дядя хвалил жаркое
   и, задрав подбородок вверх,
   лепетал чего-то такое
   про коротенький бабий век...
   А хозяйка, вникая в речи,
   не сердилась,
   не горевала.
   Наклонившись, тушила свечи,
   будто каждую
   целовала.
  
  
   ***
  
   На Земле безжалостно маленькой
   жил да был человек маленький.
   У него была служба маленькая
   и маленький очень портфель.
   Получал он зарплату маленькую...
   И однажды - прекрасным утром -
   постучалась ему в окошко
   небольшая,
   казалось,
   война...
  
   Автомат ему выдали маленький,
   сапоги ему выдали маленькие.
   Каску выдали маленькую
   и маленькую - по размерам -
   шинель...
  
   ...А когда он упал - некрасиво,
   неправильно,
   в атакующем крике вывернув рот,
   то на всей Земле не хватило мрамора,
   чтобы вырубить парня
   в полный
   рост!
  
  
   ***
   СКАЗКА С НЕСКАЗОЧНЫМ КОНЦОМ
  
   Страна была до того малюсенькой,
   что, когда проводился военный парад,
   армия
   маршировала на месте
   от начала парада
   и до конца.
  
   Ибо, если подать другую команду, --
   не "на месте шагом",
   а "шагом вперед...", --
   очень просто могла бы начаться война.
   Первый шаг
   был бы шагом через границу.
  
   Страна была до того малюсенькой,
   что, когда чихал знаменитый булочник
   (знаменитый тем,
   что он был единственным
   булочником
   в этой стране), --
   так вот, когда он чихал троекратно,
   булочники из соседних стран
   говорили вежливо:
   "Будьте здоровы!.."
   И ладонью
   стирали брызги со щек.
  
   Страна была до того малюсенькой,
   что весь ее общественный транспорт
   состоял из автобуса без мотора.
   Этот самый автобус --
   денно и нощно,
   сверкая никелем, лаком и хромом,
   опершись на прочный гранитный фундамент
   перегораживал
   Главную улицу.
   И тот,
   кто хотел проехать в автобусе,
   входил, как положено,
   с задней площадки,
   брал билеты,
   садился в удобное кресло
   и,
   посидев в нем минут пятнадцать, --
   вставал
   и вместе с толпой пассажиров
   выходил с передней площадки --
   довольный --
   уже на другом конце государства.
  
   Страна была до того малюсенькой,
   что, когда проводились соревнования
   по легкой атлетике,
   все спортсмены
   соревновались
   (как сговорившись!)
   в одном лишь виде:
   прыжках в высоту.
   Другие виды не развивались.
   Ибо даже дистанция стометровки
   пересекалась почти посредине
   чертой
   Государственнейшей границы,
   На этой черте
   с обеих сторон
   стояли будочки полицейских.
   И спортсмен,
   добежав до знакомой черты,
   останавливался,
   предъявлял свой паспорт.
   Брал визу на выезд.
   Визу на въезд.
   А потом он мучительно препирался
   с полицейским соседнего государства,
   который требовал прежде всего
   список
   участников соревнований --
   (вдруг ты -- хиппи, а не спортсмен!).
   Потом этот список переводили
   на звучный язык соседней страны,
   снимали у всех отпечатки пальцев
   и --
   предлагали следовать дальше.
   Так и заканчивалась стометровка.
   Иногда --
   представьте! --
   с новым рекордом.
  
   Страна была до того малюсенькой,
   что жители этой скромной державы
   разводили только домашнюю птицу
   и не очень крупный рогатый скот
   (так возвышенно
   я называю
   баранов).
   Что касается более крупных зверей,
   то единственная в государстве корова
   перед тем, как подохнуть,
   успела сожрать
   всю траву
   на единственной здешней лужайке,
   всю листву
   на обоих деревьях страны,
   все цветы без остатка
   (подумать страшно!)
   на единственной клумбе
   у дома Премьера.
   Это было еще в позапрошлом году.
   До сих пор весь народ говорит с содроганьем
   о мычании
   этой голодной коровы.
  
   Страна была до того малюсенькой,
   что, когда семья садилась за стол,
   и суп
   оказывался недосоленным,
   глава семьи звонил в Министерство
   Иностранных Дел и Внешней Торговли.
   Ибо угол стола,
   где стояла солонка,
   был уже совершенно чужой территорией
   со своей конституцией и сводом законов
   (достаточно строгих, кстати сказать).
   И об этом все в государстве знали.
   Потому что однажды хозяин семьи
   (не этой,
   а той, что живет по соседству),
   руку свою протянул за солонкой,
   и рука была
   арестована
   тут же!
   Ее посадили на хлеб и воду,
   а после организовали процесс --
   шумный,
   торжественный,
   принципиальный --
   с продажей дешевых входных билетов,
   с присутствием очень влиятельных лиц.
   Правую руку главы семьи
   приговорили,
   во-первых -- к штрафу,
   во-вторых
   (условно) --
   к году тюрьмы...
   В результате
   несчастный глава семейства
   оказался в двусмысленном положенье:
   целый год он после --
   одною левой --
   отрабатывал штраф
   и кормил семью.
  
   Страна была до того малюсенькой,
   что ее музыканты
   с далеких пор.
   играли только на флейтах и скрипках,
   лишь на самых маленьких скрипках и флейтах!
   Больше они ни на чем не играли.
   А рояль они видели только в кино
   да еще --
   в иллюстрированных журналах,
   Потому что загадочный айсберг рояля,
   несмотря на значительные старанья,
   не влезал
   в территорию
   этой страны.
   Нет, вернее, сам-то рояль помещался,
   но тогда
   исполнителю
   не было места.
   (А играть на рояле из-за границы --
   согласитесь --
   не очень-то патриотично!)
   Страна была невероятно крохотной.
   Соседи
   эту страну уважали.
   Никто не хотел на нее нападать.
   И все же
   один отставной генерал
   (уроженец страны
   и большой патриот)
   несколько раз выступал в Сенате,
   несколько раз давал интервью
  корреспондентам, центральных газет,
  посылал посланья Главе государства,
  в которых
  решительно и однозначно
  ругал
  профсоюзы и коммунистов,
  просил увеличить военный бюджет,
  восхвалял свою армию.
  И для армии
  требовал
  атомного
  оружия!
  
  Р.Рождественский
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"