Аннотация: ...Я видела под собой агонию смерти. Планета, когда-то бывшая моим домом, была объята хаосом завершения. Под ее финальный стон, я обретала себя, смешивая в единое то, что раньше было мне недоступно...
Музыка: Imagine Dragons - Radioactive
Люди почти смирились с мыслью, что смерть приходит внезапно. И порой так глупо, что будь ты своим же призраком, не стенал бы все оставшееся время, а истерично смеялся. Внезапность индивидуальной смерти - это далеко не новость. А вот внезапность смерти почти семи миллиардов людей, как впрочем, всего живого, это нечто абсурдное для сознания человека.
"Когда придет конец, я, конечно же, его увижу и успею спастись".
А оповещением служит смерть кого-то другого. Это нечто само собой разумеющееся. Ничто не исчезает внезапно, у всего есть начало.
В данном случае началом послужили перебои со связью, спутниковым телевидением и всем тем, что распространялось посредством волн. По работающему с шипением радио правительство успокаивало людей, мол, это все солнечная активность. Бояться нечего, мы в безопасности. Люди, накормив свои страхи, расползались по ульям или местам работы. Тем временем, сильные мира сего запустили обратный отсчет.
И не только они одни.
Попытки спастись были тщетны.
Этот конец был внезапен как вспышка камеры ночью. Просто в какой-то момент Солнце словно ссохлось с размера спелого арбуза, до яблока. А потом выплюнуло свои раскаленные внутренности восвояси. И спустя несколько мгновений человечество исчезло с лица вселенной. Если объединить лик умерших семи миллиардов в один, и снять посмертную маску, то лицо было бы удивленным. С широко раскрытыми глазами и разинутым ртом.
"Как, уже?!"
Как раз из тех случаев, когда призраки истерично смеются.
В момент до вспышки я была клерком в фирме, смотрящим на небо сквозь толстое окно. В момент после я стала чем-то... большим.
Я видела под собой агонию смерти. Планета, когда-то бывшая моим домом, была объята хаосом завершения. Под ее финальный стон, я обретала себя, смешивая в единое то, что раньше было мне недоступно.
Память и ощущение необъятности обрушилось на меня словно на существо, наконец достигшее поверхности воды. Это был спасительный глоток воздуха. Это была свобода. Не тот скупой идеал погибшего мира, а истинная свобода не- бытия.
Я вдруг вспомнила, что была одноклеточной туфелькой, что добывала огонь вместе с другими, что рожала детей в душных сенях средневекового дома, что воевала с такими же, как и я, защищая призрачные идеалы.
Я видела все, и не видела ничего. У меня не было тела, но у меня был разум и ощущение правильности происходящего. Рядом со мной были мои собратья. Бесплотные, бестелесные фактически отвергнутые сущности. Мы существовали, но нас не было. Все загадки были разгаданы, все теоремы достроены и все знания получены. Мир идей и физический мир скрестился внутри нас, образуя истину идеального мира. Образуя живой вакуум.
Сквозь него мы слышали чувство внутри себя, и пошли на зов. Медленно, вспоминая как это делается, мы шли туда, куда указывал новообретенный и знакомый голос вселенной.
Минуя планеты и галактики, стройной колонной, мы пришли к новому началу.
Кто-то вальяжно перевернул часы и песчинки в ускоренном темпе ссыпались в верхнюю, но ставшую нижней колбу. Нам нужно было спешить в точку, где место и время сходятся в единую величину. И когда последняя песчинка заняла свое место, мы были там. А потом чья-то властная рука перевернула часы, начиная новое время.
Начало было прекрасным в своем величии. Взрыв, сотрясший мироздание. Заставивший само бытие встряхнуться и приготовиться. Он возвещал о новом времени. Времени большой боли и большой радости.
А когда пыль разошлась, мы увидели ее. Эта малютка напоминала ребенка. Вот только что она была ничем и вдруг ее вынесли на всеобщее обозрение. В этот лютый холод. В эту непроглядную тьму.
Бесплотные, мы облепили ее со всех сторон. Наши тела, горящие от ее жара, стали зачатком атмосферы. Безмолвные в своем крике, мы методично создавали нечто новое. Самые отважные перерождались в пыль, бактерии и новую жизнь. Умирали, возвращаясь обратно в ряды воздуха, но тут же рождались снова на раскаленной и страшной в своем начале планете. Мы творили, мы умирали, мы восставали и творили вновь.
За несметное число жизней я ощущала разную боль. Но ни одна из них не сравнится с болью рождения.
Спустя вечность мгновения каждый из нас ощутил усталость завершенности. Это блаженное чувство, когда ты можешь вдохнуть и посмотреть по сторонам.
Она, наша малютка, была прекрасна. И полностью готова чтобы принимать и даровать жизнь.
Внутри меня все трепетало. Каждый раз, начиная все по-новому, мы желали обрести вечность. Однако каждый раз вечность была равна жизни планеты. Начиная заново мы, молили темноту даровать нам желаемое.
Боль утихала. Осмотревшись, я обнаружила своих собратьев в полной готовности. В едином порыве, те, кто был готов пойти, шествовали на планету.
Ведомая связующей нитью между мной и телом, я нашла себя.
Где-то неподалеку раздался крик, рожденный первым живым существом. Спустя мгновение ему вторил другой. В них вплетался третий, образуя стройный узор. Мы наполняли эту ночь песнью рождения, первородной мелодией, слушая вселенную, планету и голоса собратьев.
Открыв глаза я, вгляделась в небо. Оно было пронзительно черным, украшенным мерцающим светом созвездий и отдельных звезд. Оно было таким же, но другим. Где-то внутри сидела уверенность, что все эти звезды уже были нашим домом. Постепенно я забывала прошлые миры, новообретенные знания и себя. Набрав в легкие не- воздуха, я присоединилась к общему хору.