Аннотация: Рассказ занял 2 место на ПВ Напечатал в журналах Подвиг 2021 и Ave (Одесса)
После третьего удара гонга нарядная публика потянулась в зрительный зал, и помещение театрального буфета практически опустело. Только в уютной нише на зачехленном красным бархатом диванчике остался за столом солидный пожилой господин в прекрасно вычищенном сюртуке. Он осторожно взял щипчиками колотый кусок из хрустальной сахарницы и опустил его в горячий, с дымкой, чай в граненом стакане с ажурным подстаканником. И стал аккуратно, не спеша, помешивать. По прошествии малого времени к нему присоединился молодой приятель, известный московский литератор и журналист.
- Устроил все должным образом, Николай Христофорович, - искательно проговорил журналист: - Дам разместил с наилучшими удобствами, посему добился от них позволения отсутствовать на заключительном акте и жажду общения с вами, несравнимого и с десятью операми.
Николай Христофорович подождал, пока приятель наполнит свой стакан обжигающим янтарным напитком из трехведерного самовара на подставке у стены, а буфетчик, уважительно кланяясь, поставит на стол корзиночку с филипповскими булочками. Он с наслаждением отхлебнул ароматный сладкий чай и весьма удовлетворенный произнес:
- Вот, спасибо, Сережа. Уважили. Никак не могу заставить себя эту театральщину полюбить, раздражает, только ради супруги терплю. Что же мне вам сегодня рассказать?
Николай Христофорович Козловский был отставным начальником московского уголовного сыска, и понятно, что он многое мог рассказать любознательному журналисту.
- Расскажите о самом странном случае в вашей практике.
Козловский задумался.
- А и то, - сказал он, наконец: - Был такой случай. Давно, правда, это было, я тогда служил помощником начальника сыскной части.
Дело о пропаже актрисы Аглаи Изумрудной.
Случилось это во время одного из визитов императорской четы в Москву, и большинство сыскарей было передано в помощь полицейскому управлению для обеспечения безопасности августейших особ. Поэтому и не нашлось никого опытного, чтобы послать на расследования таинственного исчезновения. А дело выглядело именно что таинственно.
Московское общество искусства и литературы вознамерилось изготовить альбом с фотографическими сценами из поставленного ими спектакля "Уриэль Акоста". В ателье театрального фотографа Карла Фишера доставили фрагменты декораций, бутафорию для нескольких сцен; съехались артисты, костюмеры, гримеры.
В роли Юдифи снималась ведущая актриса Аглая Изумрудная. Еврейского философа Акосту представлял кумир московской публики Аркадий Ланской. Постановкой сцен для фотографирования занимался сам режиссер Румянцев. Кроме того, прибыли еще с десяток различных типажей для массовых сцен. Зал обильно завесили декоративными портьерами, укрепили белые колонны. Особенно трудной была постановка сцены избиения Уриэля Акосты в синагоге. Режиссер самолично выстраивал каждого персонажа. Представляю, как это было сложно. Поза человека должна быть одновременно и театральной, и устойчивой, чтобы продержаться пока идет фотографирование, которое к тому же сопровождалось ослепляющей вспышкой.
Надо ли говорить, как все были довольны, когда съемка массовой сцены завершилась. Артисты оживленно шутили, снимали балахоны... И только тут заметили отсутствие Аглаи Изумрудной (предполагалось отдельно выполнить ее фотопортрет). Это было довольно странно. Доподлинно установили, что студию она не покидала. Это подтверждала и прислуга. Извозчики тоже никого, кроме двух - трех посыльных и грузчиков с использованным в предыдущей сцене реквизитом, не видели. Послали узнать в театр и к ней на квартиру, нет, не объявлялась. В другой раз, может, и не стали бы беспокоиться, но тут, прошел слух, что накануне она продала ценные бумаги покойного мужа, получила большие деньги. Не было ли против нее злого умысла? К тому же все знали, что очень ей хотелось иметь фотографию в роли Юдифи, не стала бы она добровольно от этого отказываться. Сошлись на том, что надо пригласить сыщика, и пока не расходиться.
Когда я вошел в фотоателье, поначалу просто опешил. Полная зала престранного вида индивидов в древних тогах с размазанным гримом на лице беспорядочно передвигается взад-вперед, среди них мелькают ветхозаветные оборванцы и современного вида рабочие. Режиссер сидит в углу на кушетке в прострации, пустив дело на самотек. Пахнет гримом и людским потом. Как тут найти тот кончик клубка, который приведет к пропавшей актрисе? С чего начинать поиски? Решил сперва осмотреть помещение.
Хозяин ателье фотограф Фишер взялся провести меня по всему дому и представить мне домочадцев: троих работников (которые трудились у него с основания фирмы), жену и двоих малолетних детей. Никаких подозрений в причастности к похищению они не вызывали. Дом был двухэтажный, точнее даже одноэтажным на высоком цоколе, в котором удобно устроилось семейство фотографа. Наверху самый большой объем занимала зала со стеклянным потолком, где производилось фотографирование. Рядом с ней располагались уборная и гримерная, внутренняя лестница вела вниз на хозяйский этаж. Обе вспомогательные комнаты сами не большие, но с широкими окнами, через которые при известной ловкости можно выбраться на парапет, а затем на тротуар. Но выходили эти окна на Петровку, оживленную центральную улицу, и проделать подобный кульбит и не вызвать изумления прохожих и кучеров, дежуривших в своих пролетках, было невозможно. Надо сказать, что платье, в котором Изумрудная приехала на съемку, висело в уборной, значит она оставалась в своем сценическом костюме. Поначалу перспективным показался коридор в цоколе, завершавшийся угольной кладовой у запасного выхода во внутренний двор. Но единственный путь оттуда выходил опять-таки на Петровку. Такое фиаско.
Вернувшись в злополучную залу, мы застали там картину почти непотребную. Артисты - они же как дети. Оказывается, одного из посыльных отправляли за шампанским, чтобы отметить историческую съемку - стаканчики предусмотрительно принесли в театральном сундуке вместе с костюмами. В свете изменившихся обстоятельств решили вместо этого помянуть исчезнувшую приму, а дальше - больше. Нашему взору предстала развеселая вакханалия, исключающая возможность опросить нетрезвых свидетелей. Пришлось следствие на этом свернуть. Я пригласил всех заинтересованных прийти в сыскную часть завтра, искренне полагая, что к тому времени Изумрудная каким-нибудь способом сама отыщется, и откланялся.
• * *
На следующее утро около нашей конторы собралась целая толпа. Неужели так и не нашлась? Людей было заметно больше, чем на вчерашней фотосессии, пришли даже двое театральных швейцаров в форменных ливреях и скрюченная старушка в красной шляпе с цветами и в красных перчатках. Однако среди них я не заметил ни трагика Ланского, ни режиссера Румянцева. Передо мной стояла трудная задача: отобрать среди пришедших тех, кто вчера присутствовал на месте происшествия, или опросить всех желающих? Непростая задача, если учесть, что помощников мне так и не выделили. И все же я решился опросить их всех, Бог знает, как пойдет дело, а то самому придется за ними ходить. Все-равно день пропал.
О своем выборе я пожалел уже к обеду. Такого количества бесполезных сплетен мне не довелось выслушивать за всю свою жизнь. К тому же, оказалось, большинство пришедших не принимали участия во вчерашней съемке, а пришли полюбопытствовать в чем дело. Мне поведали, что Румянцев организовывает бенефисы только любимчикам, игнорирую интересы старейших артистов; что играть в одной сцене с Изумрудной - это тяжелое испытание, она вывертывается так, чтобы затмить партнера, хотя сама как актриса ничего из себя не представляет; что Изумрудная не терпит, когда ее гримируют, поэтому накладывает грим сама; что директор зимой из экономии бережет дрова для отопления, и в артистических уборных холодрыга, а летом душно из-за того, что не во всех окнах есть форточки. Швейцары наябедничали, что Изумрудная всегда опаздывает на репетиции и даже на спектакли, хотя живет рядом с театром. Это она интересничает, чтобы себя показать, заставить труппу ожидать. Старушка в шляпе с цветами доверительно поведала, что видела, как из повозки, будто бы отъехавшей от театра, выгрузили длинный ящик, переложили на синюю повозку, после чего повозки разъехались в разных направлениях. И так далее в том же духе. А еще было множество заявлений о делах, не имеющим вовсе никакого отношения ни к театральному обществу, ни к Аглае Изумрудной, ни к фотографии.
Однако к концу дня я собрал немало весьма пикантной информации о театральной диве. Во-первых, трагик Ланской, женатый человек, имеющий на попечении престарелую тещу и троих малолетних детей, совершенно потерял голову из-за любви к Изумрудной и готов был, сбросив оковы, последовать за ней куда угодно. Это было весьма расчетливо с его стороны, тем более что несколько человек упорно придерживались версии о продаже актрисой ценных бумаг покойного мужа, и будто бы Ланской даже этому способствовал. Отвечала ли дамочка Ланскому взаимностью, мнения разошлись. Уж больно кокетливая особа. Каждый ее поклонник был уверен, что да, отвечает, и дело в шляпе. Ан, бабушка надвое сказала. Тоже и Румянцев. Но тут дело другое, он режиссер, ему голову особо не поморочишь, если хочешь получать хорошие роли. Так что во взаимности Румянцев сомневаться не мог. Но все были уверены, любовь любовью, а поделиться денежками, это вряд ли. Всплыли и новые любопытные персонажи. Некий князь Мацевич будто бы имел на Аглаю Изумрудную такие виды, что чуть ли не сватался. А еще медиум Чернорудская, накануне провела свой спиритический сеанс прямо в помещении театра. Ее-то пророчество и потрясло театральное общество более всего. Чернорудская будто бы вступила в контакт с покойным мужем Изумрудной Никанором Степановичем Васиным и передала от него шокирующее сообщение. Он требовал, чтобы легкомысленная вдовушка ни в коем случае не позволяла себя фотографировать, иначе, мол, совсем пропадет. Что, собственно, и произошло. Поскольку я напрочь лишен суеверия, эта информация меня, скорее, порадовала, замаячил тот самый кончик, за который можно было ухватиться.
Однако радость моя была не долгой. Ни один из опрошенных не знал, где искать медиумшу. На том самом собрании, когда на связь вышел покойный Васин, присутствовали пятеро: князь Мацевич, режиссер Румянцев, его помощник, Ланской и билетерша Мавруша, родня жены Румянцева. От нее-то весь творческий коллектив и узнал, что произошло на собрании. Мавруша оказалась девицей глазастой, углядела на руке Чернорудской из-под сдвинувшегося манжета родимое пятнышко характерной формы, и даже смогла его зарисовать по памяти. Вот и все.
Уже вечером, наблюдая необыкновенное оживление в сыскной части, меня пригласил в свой кабинет начальник. Он, не перебивая, выслушал мой доклад и, к удивлению, не стал меня отчитывать, а, напротив, уважительно осведомился о моих дальнейших шагах.
- Перво-наперво, думаю, побеседовать с князем Мацевичем. Не исключаю, что он может внести ясность в эту странную историю. Потом черёд господ Румянцева и Ланского. И, конечно, допросить Чернорудскую.
Начальник и тут одобрительно кивнул и даже добавил.
- До того, как идти к князю, побеседуйте-ка вы с полицейским надзирателем Макарчуком. У него лучший в городе штат агентов - осведомителей. Пускай выяснят, что за фигура этот князь. И про Чернорудную заодно.
В деле сыска агентурная информация - первейшее дело. Оказывается, князь личность известна в определенных кругах, Мацевич месяц назад приехал из Польши, и репутация у него довольно скандальная: еле выкрутился из истории с фальшивыми векселями, и то потому только, что следствие не смогло собрать достаточно доказательств для присяжных. И это был не единственный скандал, однако, Мацевичу всегда удавалось выходить сухим из воды. Видя такое дело, прежде встречи с ним мы с Макарчуком договорились приставить к князю соглядатая. Для нас явилось удачей, что Мацевич остановился в гостинице "Савой", там у надзирателя был верный человек. Также я попросил Макарчука поразузнать о Чернорудской и организовать ее доставку для допроса. А сам отправился на квартиру режиссера Румянцева.
Румянцев снимал хорошую квартиру в доме Вятского подворья недалеко от театра. Горничная поначалу не хотела меня пускать, отговариваясь недомоганием хозяина, но, узнав, что я из полиции, спорить не стала, а провела меня к нему в кабинет. На массивном письменном столе мое внимание сразу привлекла небольшая женская фотография в металлической рамке. Как выяснилось, это и была Аглая Изумрудная. Я наклонился над фото, чтобы получше рассмотреть. Очень молодая женщина, почти девочка, довольно типичное лицо, на улице ее не узнал бы. Заметив мою скептическую реакцию, режиссер почти бесцеремонно схватил рамку и демонстративно переставил ее на комод.
Поскольку я сам спровоцировал подобную грубость, пришлось извиниться и вежливо спросить, хорошей ли актрисой была Изумрудная. Но, похоже, я опять попал в болевую точку.
- Хорошей?! - яростно вскричал он: - Вы ничего не понимаете! Она была гениальной! Совершенно гениальной! Могла сыграть абсолютно все. Я хотел поставить "Гамлета" с нею в главной роли.
Я действительно мало что понимал в театре, но не настолько, чтобы не знать, что Гамлет все же мужчина. Заметив недоумение на моем лице, Румянцев, досадливо махнул на меня рукой, скрестил руки на груди и отошел от стола. Пришлось оставить столь опасную театральную тему и вернуться к мирским делам.
- Господин Румянцев, а какая фамилия у Аглаи Изумрудной по документам? Я так понимаю, что это псевдоним. Васина?
- Нет, не Васина. Почему Васина? При чем тут Васина? - пробурчал режиссер: - Она урожденная Комарова - Варвара Комарова.
Кстати, горничная не лгала - недомогание Румянцева было налицо (в буквальном смысле слова): отечные мешки под покрасневшими глазами, взъерошенные волосы, неудачно замазанный огромный синяк на левой скуле.
- Принимая во внимание сложившиеся обстоятельства, было бы хорошо, если бы вы мне пояснили происхождение синяка на вашем лице, - спокойно, но настойчиво произнес я.
Румянцев замялся, было видно, как ему не нравится этот вопрос. Наконец, он признался, что ему нанес удар артист Ланской. И под моим дальнейшим нажимом пояснил, что причиной послужило то, что Ланской заподозрил его в организации похищения Изумрудной.
- Только не спрашивайте меня, зачем мне нужно было ее похищать. Вчера я постоянно сам задавал ему этот вопрос. Результат вы видите, - Румянцев поднес руку к щеке.
Я, признаться, тоже вчера отметил состояние Ланского после злополучной съемки. Он был отчаянно пьян и нес невразумительный вздор. Но был ли какой резон в его предположении? Мог ли режиссер, к примеру, в порыве ревности убить Изумрудную? Сложения он был довольно субтильного, не чета статному Аркадию Ланскому, но по своему складу человек он крайне нервический, а у таких людей в порыве гнева силы могут удвоиться. Впрочем, все это пустые домыслы: и он и Ланской были заняты в постановке сцены для фотографии и никак не могли в это время общаться с Изумрудной.
- Знали ли вы Васина, мужа Комаровой? - сменил я тему.
- Нет, Аглая никогда о нем не говорила.
Мне хотелось задать вопрос, не могла ли Аглая добровольно скрыться с полученными деньгами, но не рискнул, уж очень Румянцев был хмур и раздражителен. Вместо этого я спросил только, какое настроение было у Изумрудной накануне исчезновения. Он ответил, что прекрасное, она обдумывала покупку небольшой усадьбы, чтобы провести там лето. При этом он и совсем почернел и трагическим голосом добавил:
- У меня самые худшие предчувствия. Не выходит из головы этот спиритический сеанс. Как сбылось пророчество!
* * *
Поговорить с Ланским возможность так и не представилась - артист прочно погрузился в состояние запоя.
Мы с Макарчуком провели осмотр квартиры Изумрудной при помощи горничной, прикрепленной к актрисе домовладельцем. Коротко скажу вам, что мы не обнаружили ни самой актрисы, ни денег или ценных бумаг, ни каких-либо следов сборов и подготовки к отъезду.
Макарчук сообщил мне, что мадам Чернорудская, оказывается, уже месяц как пребывает в Ялте. Вот уж, настоящая мистика! Выходит, кто-то хотел предупредить Изумрудную, что во время фотосъемки ей грозит опасность. Что ж, чем больше загадок, тем ближе разгадка!
Что до князя, то осведомитель сообщил, что вчера тот практически весь день находился в своем номере, лишь ненадолго покидая его, предположительно для похода в банк (поскольку у него появились деньги, вечером он погасил задолженность за своё проживание). Уходя, он предупредил портье, что ожидает женщину с ребенком, если они появятся в его отсутствие, то их следует препроводить к нему в номер. Через короткое время после его ухода действительно подъехал необычный экипаж - синяя повозка с красной полосой, к князю приехала высокая немолодая женщина с весьма нервным подростком, постоянно смотревшим в пол и явно дичившимся. Дама через некоторое время покинула "Савой", оставив служащих в смятении, что там делает странный мальчик. Хорошо, что вскоре появился князь и всех успокоил, это хороший и спокойный мальчик, сын его друзей, которого он обязался привезти в Польшу. И действительно, портье давеча покупал для князя два билета на поезд до Петербурга, оттуда ходили поезда до Варшавы. С тех пор князь находился у себя, заказав скромный ужин в номер.
Пора было навестить князя Мацевича. Направились в "Савой" мы вместе с Макарчуком, я поднялся в номер князя, а Макарчук остался прохаживаться перед входом в гостиницу, страхуя меня.
Я застал князя в гостиной за письменной работой. Он был не молод, но выглядел моложаво; стройный, худощавый, гладковыбритый мужчина. Странный мальчик находился тут же, он сидел в кресле и играл в настольную игру "пятнашки", да так увлеченно, что не обратил на мое присутствие никакого внимания. Довольно пухлый, стриженный "под горшок", он действительно производил впечатление не вполне здорового ребенка: прикушенный от напряжения кончик языка, слюна, сползавшая на подбородок, монотонные движения тонкими пальцами, передвигающие игровые костяшки.
Узнав, по какому поводу я к нему пожаловал, князь, казалось, очень удивился. Он вчера весь дел хлопотал по своим семейным делам и не имел никакого известия о пропаже Аглаи Изумрудной.
- Как же так, как же так, - пробормотал он: - Я ведь приглашен за завтрашний спектакль! Как это могло случиться? Какая жалось!
При этом князь столь мало походил на отвергнутого влюбленного, что задавать вопрос о его предполагаемом сватовстве к Изумрудной казалось неуместным.
По поводу своего присутствия на спиритическом сеансе Мацевич заявил, что все это чушь несусветная. Его на сеанс заманил Ланской, который принес ему пропуск на спектакль со своим участием (князь был среди жертвователей театру и пользовался известными привилегиями).
- Однако Чернорудская знала имя покойного супруга Изумрудной. Вам не показалось это странным? - спросил я.
На что князь резонно заметил, что он имени покойного не знал, да и, как ему кажется, никто из собравшихся его не знал, а сама Изумрудная при этом отсутствовала, поэтому медиум могла смело назвать любое имя. Он не знает, зачем ей это понадобилось. Возможно, просто мелкие театральные интриги.
На мой вопрос о причине присутствия в его номере мальчика, князь не только подробно рассказал все перипетии, связанные с приездом Якова Дашевича - так звали ребенка - в Россию, но и предъявил целый пакет документов: сопроводительное письмо и доверенность от родителей, выписка из московской клиники нервных болезней, где в течении полугода находился на лечении мальчик.
Тут Яша, не отрывая взгляда от игры, что-то нечленораздельно промычал. Князь извинился и сказал, что Яша проголодался и ему надо распорядиться насчет обеда.
Мне оставалось только уточнить, когда князь уезжает в Варшаву - через день - и откланяться.
По пути в контору мы с Макарчуком подвели неутешительные итоги и наметили дальнейшие действия. Надо сказать, круг моих помощников к этому времени значительно расширился. Я поручил одному из вольнонаемных сыщиков отыскать сведения о покойном муже Комаровой, но после высказанных князем сомнениях о существовании Никанора Степановича Васина, уже мало полагался на результат поиска.
Поскольку в этом деле дважды фигурировала синяя повозка, мы сочли разумным уточнить у старушки - она назвалась Верой Прокопьевной Кулешовой и оставила свой адрес - не заметила ли она красную полосу на повозке, куда, по ее словам, переложили ящик. Чем черт ни шутит, вдруг старуха и впрямь окажется ценной свидетельницей. Синяя повозка с красной полосой - вещь приметная, в Москве вполне можно отыскать.
Так вот, посланный нами сыщик не обнаружил Веры Прокопьевны Кулешовой по указанному адресу, собственно, таковой не было и в ближайшей округе.
Пришлось переключить его на поиски синей повозки. Она действительно обнаружилась довольно быстро, но нить опять оборвалась. Возница показал, что пассажиров он взял на Каретнорядной площади. Дама с мальчиком очень торопились, а других экипажей поблизости не было, поэтому они и сели к нему в повозку. Он сам удивился, когда его попросили подвезти их к "Савою", к таким гостиницам на повозках не ездят. А до этого он был у кума на окраине города - кум, если надо, подтвердит - и никаких грузов из фотоателье не возил.
После того, как бедолагу Никанора Степановича Васина ожидаемо нигде не обнаружили, терпение мое начало лопаться, я пригласил с собою судебного медика и отправился к Ланскому.
С помощью врача удалось привести артиста в состояние, когда он уже мог, наконец, отвечать на вопросы. Правда, сначала, он сам попытался задать нам вопрос, где находится Аглая Изумрудная. При этом весьма недвусмысленно нацелил свой кулак в лицо медика. Руку его мне удалось перехватить, и нам пришлось связать артиста простыней. После чего к Ланскому вернулась ясность мысли, и он поведал нам, что накануне злополучного фотографирования сопровождал Аглаю Изумрудную в банкирский дом Штерна на Остоженке. Затем она положила деньги на хранение в арендованный банковский сейф, заехала домой за баулом с вещами, необходимыми ей для фотографирования (косметика, украшения, кое-что из одежды) и отправилась на съемку.
Служащие Штерна с большой неохотой передали нам облигации Николаевской железной дороги на предъявителя, выкупленные у Аглаи Изумрудной, поскольку это были самые высокодоходные бумаги, а приобрели они их по весьма сходной цене. Свел их с госпожой Изумрудной князь Мацевич, он же провел все предварительные переговоры по цене. По поручению актрисы Мацевич забрал деньги из банковского сейфа в конце дня. Но на саму сделку госпожа Изумрудная явилась в сопровождении своего коллеги Ланского, что завуалировало роль Мацевича. К моему удивлению сумма сделки оказалась изрядной, я и не представлял, что речь идет о таких больших деньгах. Тут же организовали химическую экспертизу облигаций с привлечением содержателей типографий и полицейских чинов, которые считались вполне сведущими в подобных вопросах, и было установлено, что облигации фальшивые. Мой авторитет в сыскной части сразу возрос, изготовление фальшивок - не фунт изюма, серьезнейшее преступление.
Но первоначальный вопрос оставался без ответа. Что случилось с Аглаей Изумрудной, и, если она жива, то где находится? Знала ли она о том, что ее облигации фальшивые?
Слишком много в этом деле фальшивого и помимо облигаций: фальшивая медиум, фальшивый покойный муж, фальшивая старушка-свидетельница.... Фальшивого? Правильнее сказать, постановочного, театрального. И поскольку князь ранее уже был замешан в деле с фальшивками, его и должно подозревать в первую очередь. Подлинная ли доверенность от Варвары Комаровой на получение денег была им предъявлена в банке? Подлинные ли дорожные бумаги на мальчика он мне показал? Что за странный мальчик?
Я вспомнил тонкие изящные руки недоумка - просто женские ручки....
А ведь они сегодня уезжают!
В полицейской пролетке мы примчались на Николаевский вокзал за несколько минут до отправления, и возмущенного князя вместе с его подопечным сняли буквально с поезда. Для меня все уже прояснилось, и все же, из интереса, я попросил мальчика показать мне запястья рук - маленькое родимое пятнышко на левой руке выглядывало из-под смазанного грима. Единственная "неисчезнувшая" улика от наблюдательной Мавруши. Нет, но какая актриса! Пока я вез ее к нам в часть, я все еще не был уверен, что не везу больного мальчика. И только, когда она в комнате вынула пробки из-за щек, сняла парик и накладки на тело, я понял, что вся эта театральная история, наконец, завершена.
По существу, простая история, Аглая и князь продали фальшивые облигации на крупную сумму. А накрутили-то, накрутили! Они хотели сбить полицию со следа, что и произошло бы, если актрису признали жертвой похищения, и не стали разыскивать как преступницу. Они подошли к делу изобретательно. Накануне организовали спиритический сеанс известной медиумши со зловещим предупреждением. Тут первый легкий штришок, предвестник краха - Мавруша сидит рядом с медиумом и от страха увидеть приведение, не смотрит по сторонам, а вперивает взгляд на ее руки, поэтому и замечает маленькое родимое пятнышко. После продажи бумаг Аглая, захватив все необходимое для преображения в посыльного, отправляется на съемки. Пока все заняты постановкой сложной сцены, она переодевается, гримируется и спокойно уходит через парадный вход. Где-то на пути от Петровки к Каретному ряду она встречается с князем, переодетого в строгую воспитательницу (отдельные восторги актерскому дарованию Мацевича), они добавляют немного грима к образу посыльного. И вот уже дама с мальчиком останавливают повозку на Каретнорядной площади.
На следующий день, чтобы оценить обстановку и подтолкнуть следствие в нужную сторону, актриса в образе скрюченной старушенции (в перчатках, поскольку состарить руки труднее, чем лицо) дает мне ложные показания, назвавшись Верой Прокопьевной Кулешовой. Дзынь! Тут второй штришочек! Приехав в "Савой" на синей повозке, она невольно проговаривается, что груз перетащили в синюю повозку. Но синий цвет совсем не характерен для городских повозок, поэтому мы легко нашли возничего и раскрыли обман.
Покойного мужа Никанора Степановича Васина они придумали, чтобы объяснить наличие у актрисы большого количества облигаций, это им удалось блестяще, для банкиров облигации, полученные по наследству неискушенной вдовой, не знающей их ценности - лакомый кусочек.
Ну, и последний камешек-штришок - тот факт, что под влиянием медицинских препаратов трагик Ланской сумел не только выйти из начинающегося запоя, куда его и подтолкнула актриса, предложив выпить за удачную сделку, но и (о, чудо!) вспомнить, что с ним было накануне.
Наказание им суд вынес тяжелое, каторжные работы. За фальшивки даже присяжные бывают беспощадны. Спросите меня, жалко мне удивительный талант Аглаи Изумрудной, и я твердо отвечу - нисколько. С тех пор я не выношу вообще никакой театральщины. Чем ярче актерский талант, тем больше он вызывает у меня опасений. Вот, только иногда, ради супруги...
Послышался отдаленный шум аплодисментов. Николай Христофорович допил холодный чай, и мужчины засобирались на выход.