Печёрин Тимофей Николаевич. Изгои Таэраны

Тимофей Печёрин

ИЗГОИ ТАЭРАНЫ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Они сидели в той же самой забегаловке, в которой накануне Ирайа нашла Даррена. Заведение это посещалось в основном приезжими и потому было обставлено на северный лад: столами и стульями вместо циновок, предпочитаемых в этих краях. Вот только хмельного здесь не подавали, как не подавали его вообще где-либо в Рах-Навазе.

Хотя не помешало бы - по крайней мере, в случае с этими четырьмя посетителями. Поскольку душевное состояние у них было как раз подходящим.

Понуро молчала Ирайа из клана Морандора. После того, что произошло в порту, она сподобилась всего одной фразе - "я подвела клан". Девушка повторила ее несколько раз по пути в забегаловку; повторила шепотом и не обращаясь ни к кому из товарищей по несчастью. Куда им... Разве дано им понять Темного Эльфа, который подвел свой клан? И который отныне не вправе рассчитывать на его поддержку.

Словно лишился дара речи и принц Леандор, наследник Хвиэля и Дорбонара. Если за его соперницей-соплеменницей стоял лишь клан, то в руках сына короля Сириния была надежда целой страны. И страны немаленькой... да только где сейчас эта надежда? Растаяла вместе с чудесным сиянием так нелепо погибшего Сердца.

Словоохотливость, эта верная спутница хорошего настроения, покинула и бравого наемника. Мало того что Даррен подрядился на работу к двум антагонистам; это бы простилось, если бы миссия хоть одного из них завершилась успехом. Победителей, как известно, не судят... вот только не было сегодня победителей; поблизости от Даррена - точно. Так что ни о какой награде, ни от соратников Ирайи, ни от отца Леандора, не могло быть и речи.

Зато вот Салех не преминул высказать все, что он думает о тупых неуклюжих иноземцах, которые без спросу лезут в чужие дела и способны только ломать; ломать ценные вещи и чужие судьбы. Сделал он это со всей южной горячностью... однако, дойдя до фразы "ведь сказано: руками не трогать", сник тоже. Потому как помнил: перед искушением дотронуться до Сердца Таэраны не устоял и сам. Увы...

Со стороны компания из двух человек и двух эльфов выглядела так, как будто собралась она по какому-то скорбному поводу - вроде поминок или траура. И это было б не так далеко от истины, даром что ни вина ни пива, столь неизбежных при скорби, на их столе не было. Законы Рах-Наваза не делали исключения для приезжих: из всех возможных напитков даже в этой забегаловке для северных гостей подавались лишь чай и лимонад.

Но с другой стороны это было и к лучшему. Ведь недавние соперники пришли сюда не для того чтобы просто печалиться о неудаче, упиваться своей печалью и тщиться залить ее хмельным напитком. Нет: они собрались, дабы решить, что делать дальше. Решить вместе, коли уж все четверо оказались теперь в одной лодке.

Ну а первым нарушить молчание решился конечно же деловитый наемник.

- Что? Так и будем молчать? - произнес он глухо и как-то грубовато, с вызовом.

И, не дождавшись ответа, продолжил:

- Кто-нибудь вообще понимает, что сейчас произошло? И чем это всем нам грозит?

- А то, - хмыкнула сидевшая рядом с ними Ирайа, - в клане меня и раньше-то не очень жаловали... я надеялась исправить это, вызвавшись добыть Сердце. А теперь... теперь, если я вернусь домой, сама же и виноватой во всем буду. А клан наш... сам понимаешь. Не приют для калек и слабоумных. Так что послужить Сангранолу я смогу теперь разве что на жертвенном алтаре.

Да и высочеству по возвращении... хи-хи... тоже едва ли будут бросать под ноги лепестки роз. Не так ли? Про Салеха уже молчу: он, как говорил его покойный ныне брат, сыгравшая фигура. И даже если б он добрался до Грейпорта...

- Брат? Ты говорила с Хамидом? - встрепенулся, перебивая девушку-Лаин бывший вор Салех.

Та усмехнулась.

- Я скажу даже больше, - молвила Ирайа, - я была последним собеседником твоего брата. Прежде чем он навсегда ушел во Тьму. И это он сдал тебя с потрохами. Иначе... как бы мы узнали о тебе?

- Вот ведь гаденыш, - почти прорычал Салех, сжимая кулаки, - втравил меня во все это, подставил - а сам спокойненько смылся. Фигура, видите ли, сыгравшая...

Тут бывший вор осекся: до него запоздало дошло, что негоже так отзываться об умершем родственнике. Видимо, кое-какие моральные устои не были чужды даже сынам пустыни, и хоть немного почтительное отношение к мертвым - в их числе.

- В общем, вывод ясен, - решил подытожить Даррен, - никому из нас домой возвращаться не с руки. Ирайу отвергнет клан, его эльфийское высочество - весь народ и родной отец в придачу. А Салеха не ждало ничего хорошего даже в случае успеха: Серый Орден, видать, скор на расправу.

От себя добавлю: лучше бы я и дальше болтался в приграничных землях между Хвиэлем, Мирхом и владениями Белых Рыцарей. Где гонял разбойников и всякую нелюдь. Разбогатеть бы я, конечно, там не смог... однако заданий, данных мне, точно бы не провалил. Разве только если бы дракон туда наведался; так ведь драконы далеко, на севере.

Ну да гадать не имеет смысла. Что есть - то есть: у меня два задания, которые я не смог выполнить. Да еще какие: от эльфийского престола и от одного из самых могущественных кланов Лаин. Ясно же, что при таком раскладе ловить мне в моем ремесле нечего.

- И? Может еще предложишь что-нибудь? - включился в обсуждение уже принц Леандор.

Голос его звучал, как и прежде: надменно, с чувством превосходства над грязными и тупыми рхаванами. Что, увы, совсем не соответствовало действительности.

- Или, думаешь, оставаться в городе - лучше? Мы ведь и здесь успели... отличиться. Точнее, она, - и принц ткнул пальцем в сторону Ирайи, - так что... лучше ждать, пока и нас упрячут в казематы Архимага? Или самим, по доброй воле, идти в казематы?

- Можно еще в пустыне попробовать спрятаться, - неуверенно предположил Даррен.

- В пустыне? - переспросил Салех и, внезапно воодушевленный, хлопнул себя по лбу, - конечно, как же я раньше об этом не вспомнил! В пустыне! И не прятаться - а спросить мудрого совета!

- У кого же? - поинтересовалась Ирайа.

Голос ее звучал не без ехидства, однако в душе девушка уже успела схватиться за неожиданно нащупанную соломинку. Эту же соломинку ухватили и ее спутники.

- Не "у кого", а, скорее, "у чего", - поспешил уточнить бывший вор, - у Храма Черного Зеркала... это древнее святилище, оно стояло в этих землях еще до прихода первых магов. К Черному Зеркалу обращаются до сих пор, и говорят, что оно еще никогда не ошибалось.

- Вот оно как, - с недоверием молвил Даррен, - обращаются... небось по пустякам всяким беспокоят. А чтоб своей головой подумать...

- Нет, что ты! - поспешно возразил Салех, - каким пустякам? Храм - слишком опасное место, чтоб беспокоить Черное Зеркало по пустякам. Поэтому и обращаются к нему в самых крайних случаях. Когда больше ничего не остается.

- Что ж, похоже, у нас как раз такой случай, - соглашаясь, заметила Ирайа, - больше ничего не остается. Так чего же мы ждем?

- Теперь уже не "чего", а "кого", - сообщил Даррен, инстинктивно оборачиваясь на звук скрипнувшей двери.

И вовремя: в проеме показался и хозяйской поступью проследовал внутрь забегаловки довольно молодой маг - еще не седой и почти без бороды. В буром халате стихии Земли, да еще не один, а в сопровождении двух вооруженных големов. Ростом големы были довольно невелики - самое то, чтоб пройти в низкую дверь.

- Именем Рах-Наваза, - крикнул маг, пальцем указывая в сторону Ирайи, Даррена, Леандора и Салеха, - вы должны отправиться со мной!

- С чего это? - невозмутимый Даррен проворно выбрался из-за стола, одновременно извлекая из ножен меч. В следующее мгновение клинок наемника громко лязгнул, парировав одновременную (и довольно неуклюжую) атаку големов.

Не стал отсиживаться в стороне и принц Леандор. Он устремил свои чары к магу - и на того словно набросили невидимую удавку. Набросили на душу, а не на тело - что было не менее мучительным. Маг застыл с мученической гримасой, вытаращив глаза и хватая ртом воздух; ни о каком волшебстве при этом, разумеется, речи не шло.

Замерли и големы; они не имели собственной воли.

А вот Ирайа в этой быстротечной схватке повела себя донельзя странно. Она лишь вскрикнула, когда оружие одного из големов оказалось слишком близко. Но вот крик этот вышел совсем не обычным: он прозвучал неестественно резко; так, что даже по воздуху прошла рябь.

Посетители забегаловки попадали на пол, зажимая уши руками. Но хуже всего пришлось големам: их цельные металлические тела мигом обратились в ржавые обломки.

Ирайа крикнула... и запоздало удивилась последствиям. А вот ее спутники не только совсем не пострадали, но даже не придали оному значения. Они восприняли жуткий крик просто как очередное жуткое чародейство Темных Эльфов. Тот же Даррен, например, успел привыкнуть к чарам своей подопечной, а точнее, к их разрушительной способности. Ну а остальным и вовсе не было дела до чужой волшбы.

Без своих металлических подчиненных маг Земли был неопасен. Очень уж мирной слыла его стихия: никаких разрушительных чар, кроме вызова землетрясений на ее основе не создавалось. Потому-то магия Земли все больше употреблялась в строительстве или земледельческих делах; тем же ее адептам, кому в обеих нишах не нашлось место, только и оставалось, что создавать боевых големов. И командовать ими. Ведь металл, из которого они сделаны, тоже часть земной стихии.

Понимая все это, Леандор счел лишним и дальше мучить несчастного мага; отпустил его, разжал невидимую хватку. И уж тем более никто не думал убивать незадачливого адепта Земли. Лишь Даррен погрозил ему мечом, когда вся четверка покидала забегаловку. Но даже и без этой угрозы маг вряд ли продолжил бы лезть на рожон. Ибо к самоубийству он склонен не был и из ума покамест не выжил.

Надо сказать, что короткая стычка (не говоря уж про ее исход) приободрила четверых товарищей по несчастью. Ведь эта кучка неудачников и изгоев впервые попробовала действовать заодно, как сплоченная команда. И попытка эта удалась.

* * *

- Коллеги, - начал свое выступление Магистр Ольгерд и по обыкновению сразу перешел к делу, - я намерен обсудить с вами вопрос... ультиматума. Ультиматума Рах-Навазу, если быть точным.

Услышав слово "ультиматум" первый раз, члены Коллегии Серого Ордена тревожно зашептали и забормотали; почти сразу их голоса слились в один робкий шелестящий хор. Когда же в связке с роковым словом прозвучало имя Города Магов, шелест начал стремительно перерастать в гул. Магистр поймал несколько взглядов, взиравших на него как на умалишенного.

Однако сам Ольгерд остался невозмутимым.

- Я не оговорился и не сошел с ума, коллеги, - произнес он предельно спокойным тоном, - хоть от имени Грейпорта, хоть от собственного имени - но мы должны потребовать у магов выдачи участников недавних событий вокруг Сердца Таэраны. Я говорю о Леандоре, сыне хвиэльского короля Сириния; о чародейке Ирайе из клана Морандора, о ее сообщнике, наемнике-человеке Даррене и наконец о воре Салехе аль-Касиме. Потребовать выдачи... именно потребовать, а не попросить. И добиться выполнения этих требований.

- Прошу прощения, - сухо молвила с места стратег Долабелла, - насколько нам всем известно, Сердце Таэраны уничтожено, причем уничтожено самими охотниками на него. В силу их собственной глупости. И вместе с Сердцем уничтожена угроза равновесию. Так не объясните ли, Магистр, какой смысл нам добиваться выдачи этих людей... и эльфов? Коли уж все закончилось?

- Вы ошибаетесь, стратег Долабелла, - голос Ольгерда прозвучал с некоторой укоризной, - уничтожено не Сердце, а его бренная металлическая оболочка. Творение мастера Хругнира... А вот та изначальная сущность, что содержалась внутри нее... она просто поменяла место пребывания. Проще говоря, переселилась в этих четверых.

Так что смею заверить вас, а также всех собравшихся: угроза равновесию не только не миновала - она возросла. Ведь покуда Сердце было заковано в металл, пока мирно покоилось во дворце Архимага - сила, сокрытая в нем, никому не была опасна. Металл, знаете ли, не умеет ходить, не говоря уж о том, чтобы принимать самостоятельные решения. Даже если это металл из гномьих горнов.

Теперь же... чтобы всем было ясно, я объясню произошедшее так. Представьте, что Сердце Таэраны... научилось ходить. Само. Это будет недалеко от истины. Оно обрело даже не одно, а целых четыре вместилища, которые есть не только живые, но и разумные существа. Да, они еще не осознали полученную ими силу и не в полной мере способны пользоваться ей. Но это лишь пока, коллеги. Рано или поздно они и осознают, и научаться использовать... и используют силу Сердца в чьих-либо интересах. Не так важно в чьих; важно, что оставлять носителей такой мощи на свободе - значит заранее вынести миру смертный приговор.

Собрание обескуражено притихло. Примерно с минуту Ольгерд обозревал членов Коллегии Ордена, лишь молчаливо переглядывавшихся и не знавших, что возразить. Затем из-за стола поднялся стратег Томас - тот самый, под чьим руководством воины Ордена безуспешно охотились на Ирайу.

- Начну с того... и не для кого не секрет, что ни Ордену, ни всему Грейпорту нечем грозить столь внушительной силе, как маги.

Голос стратега звучал недобро и угрожающе. Выражение лица тоже отнюдь не свидетельствовало об одобрении предложений Магистра.

- ...у города нет военного флота - только каперская эскадра. У города нет армии - поскольку нет соседей, с которыми Грейпорту выгоднее воевать, чем торговать. А воины Ордена вкупе с каперской эскадрой - это, право же, слишком мало, чтобы напугать хозяев Рах-Наваза. Да будет вам известно, Магистр, что магам достанет сил не только потопить эскадру; они и весь Грейпорт обратят в руины, если понадобится.

Это первое. Второе. Подобные вопросы, если вы забыли, не в компетенции Ордена. Не надо путать Орден с городскими властями. И хотя новый бургомистр относится к нам с предельной лояльностью... стоит ли испытывать ее на прочность? Боюсь, что даже лояльная Ратуша не решится на тот шаг, какой предлагает почтенный Магистр.

Третье. Совершенно непонятно, в каких таких интересах могут действовать эти четверо. Они представляют слишком разные народы: тут и Темные Эльфы, и Светлые Эльфы, и кочевники юго-западной пустыни. А Даррен, насколько нам известно, выходец из владений Белых Рыцарей.

Так на чью сторону, из вышеперечисленных, может встать наша четверка? Мой ответ: ни на чью. Любой вариант может быть поддержан только кем-то одним из четырех и решительно отвергнут остальными. Действовать же каждый порознь они, скорее всего, не смогут. Либо утратят приобретенную силу - либо и вовсе погибнут.

Четвертое. Как Магистр вообще представляет себе эту передачу? Или выдачу... Скорее всего маги не смогут совладать с Сердцем Таэраны в его новых вместилищах; не смогут даже задержать его - не то что нам отдать. Ну а если смогут... так не кажется ли вам, Магистр, что обезвредить Сердце они сумеют, как минимум, не хуже нас? Или... вы надеетесь послать в Рах-Наваз наших воинов? Которые не сладили с Дарреном и Ирайей даже до того, как в них вселилась по частичке Сердца Таэраны.

Было видно, что неудачи с охотой на посланницу Темных Эльфов и ее спутника крайне обескуражили, разочаровали стратега Томаса. Не придали уверенности в силах своих подчиненных - уж точно. Вот только Магистра Ольгерда эта недовольная отповедь ничуть не тронула. Он дождался, когда Томас закончит, после чего спокойно и обстоятельно принялся парировать.

- Отвечу по порядку, - произнес он, слегка и холодно улыбнувшись, - да, маги сильны, спору нет. Они могут уничтожить и корабли Грейпорта, и сам город... после чего в скором времени умрут от голода. Пустыня, знаете ли, не очень плодородна: полностью обеспечить себя продовольствием Рах-Навазу не под силу... и не поможет никакая магия. А есть ведь еще и кочевники в прилегающих землях, не только горожане...

Так что нам не понадобится даже слать корабли к юго-западным берегам или блокировать Реку Древней Мудрости. Достаточно будет просто запереть в нашем порту корабли, отправлявшиеся в Рах-Наваз. И на такую меру... я думаю, Ратуша пойдет, не будет сильно артачиться.

Теперь что касается "общих интересов". Я вас заверяю: носители Сердца Таэраны будут действовать сообща... но только не "за", а "против". Против тех, кто досадит им больше всего. И не важно, что среди оных окажутся земляки или соплеменники кого-то из этой четверки. Бедняги ведь в положении изгоев, отщепенцев - так что бывшие соотечественники могут стать им чуть ли не главными из врагов.

Что еще? Стратег Томас утверждает, что маги-де лучше смогут управиться с Сердцем Таэраны. Так что Сердце, мол, пусть останется у них. Но смею заверить: все не так. Не так просто. Именно магия наиболее уязвима перед изначальной сущностью - как лед уязвим перед мощными потоками воды. Зато против лома... и других изделий из благородной стали носителям Сердца придется много трудней. Я уже молчу о том, что стратег Томас вроде как больше печется об интересах магов, а не Ордена. Что, уважаемые коллеги, крайне прискорбно.

Когда собрание окончилось, Томас подошел к Магистру и обратился к нему всего с одной фразой: "большего бреда я в жизни не слышал". Ольгерд ничего не ответил, не сказал ни слова, а только бросил на коллегу пренебрежительный взгляд. И понятно: ведь решение по ультиматуму хоть и не было принято, но Коллегия склонялась все-таки на сторону Магистра. Так что отдельные недовольные могли выражать свое недовольство сколько угодно - это уже ничего не меняло.

...А тем же вечером, вернувшись в свой дом, Ольгерд с факелом в руках спустился по винтовой лестнице в подвал... точнее, в недавно обнаруженную им подземную комнату. Комната эта была совсем небольшой, стены ее были выложены камнем, а единственную мебель составлял каменный же колодец. Но Магистр Серого Ордена знал: этот колодец стоит всех его столов, стульев и шкафов вместе взятых.

Словно почуяв его приближение, из колодца высунуло голову существо, похожее на огромную змею. Точнее, на исполинского червя; на исполинского безглазого червя с огромной пастью. Про себя Ольгерд прозвал эту тварь Советником.

- Я сделал то, что вы... ты говорил, - глава Серого Ордена, опытный кукловод, игравший судьбами мира и заставлявший правителей плясать под свою дудку - теперь он мялся и тушевался. Словно подросток, который впервые в жизни пытался снять уличную девку.

- Это хорошо, - донесся глухой голос из раскрытой пасти. Он не был ни шипящим, ни шепелявым несмотря на то что у Советника не было зубов. Челюсти не шевелились тоже; как будто внутри этой твари сидел кто-то другой и передавал звуки через ее пасть.

- Решение еще не принято, - робко молвил Магистр, и в этот момент ему показалось, что чудовищный собеседник улыбнулся.

- Ничего. Время терпит... пока. А ты... умеешь убеждать.

- Почти убедил, - немного смелее произнес Ольгерд, но тварь уже скрылась в темной воде.

* * *

Морандор принимал Лийнару, сильнейшую чародейку клана, в личных покоях. Точнее, в гостиной, которая была обставлена роскошно, причем не только по меркам подземных жителей. Пожить в такой обстановке не отказался бы даже богач-человек, выходец из Грейпорта или владелец собственного замка. Вовсе не отказался бы... при условии, правда, некоторой извращенности вкуса. Другое дело, что извращенным такой вкус показался бы исключительно другим людям, а уж никак не изгоям Перворожденного Народа.

Чуть ли не главной чертой в убранстве гостиной Морандора было обилие красного цвета. Он присутствовал всюду и в различных своих оттенках: багровом, алом, розовом. На этом фоне меркла даже такая, вроде бы очевидная, деталь интерьера, как отсутствие окон в подземной комнате.

Стены были выложены плиткой - гладкой, но имевшей совершенно неправильную форму. Из-за этого они походили на чешую дракона... а кому-то бы показались оплетенными гигантской паутиной. И надо сказать, что ближе к истине был все-таки первый вариант: пауки служили символом клану Морандора; огромное изображение паука красовалось на совершенно гладком полу, а его уменьшенную копию члены клана наносили себе на руки.

Глава клана отдыхал, откинувшись на спинку резного кресла - увенчанную опять же фигурой паука. В тот момент, когда Лийнара входила в гостиную, подле Морандора находился его личный раб. Жалкое существо, некогда бывшее человеком, но утратившее собственную волю под чудовищной чародейской пыткой. Жалкое существо, живое свидетельство природной ущербности всего рхаванского рода, ничтожности этих однодневок рядом с Перворожденными.

В руках раб держал поднос с напитками. Морандор медленно, словно бы нехотя, взял с подноса один из сосудов, отхлебнул и поставил обратно. Раб как вкопанный продолжал покорно стоять на месте. Судя по наполненности сосудов на подносе, уходить ему предстояло нескоро.

- Да здравствуют Лаин! - обратилась Лийнара с традиционным приветствием.

- Да восстанет Сангранол, - флегматично отозвался предводитель клана. Похоже, сегодня он был не в духе.

- Хотелось бы надеяться... что восстанет, Мудрейший, - чародейка позволила себе некоторую вольность в обращении со священными для всех Лаин словами, - вот только поводов для такой надежды я пока не вижу.

- Вот как? - нахмурился Морандор и обратился к рабу, тыча в его сторону пальцем, - пошел отсюда.

Когда же раб с подносом в руках стоял у выхода, предводитель клана окликнул его вновь. Измученное и обезображенное лицо в тот момент осветилось каким-то умильным и по-детски доверчивым выражением. Такое бывает у выброшенного на улицу голодного щенка, которому впервые встретился сердобольный, щедрый на угощение прохожий.

- Подай госпоже стул, - медленно произнес Морандор, - а потом - убирайся.

Разговор с Лийнарой продолжился уже когда раб ушел. А перед этим успел изловчиться таким образом, чтобы и подставить чародейке стул, и не уронить поднос с напитками. Да еще не расплескать ни капельки.

- Мудрейший, помните ли ту мощную вспышку силы, что произошла на днях? - спросила Лийнара, - тогда еще все чародеи клана слегли на несколько часов.

- Как же не помнить, - Морандор кивнул, хмуря лоб, - тогда и я сам был... не в лучшем состоянии. Думал даже, что отправлюсь во Тьму навечно.

- Мы... Мудрейший... смогли обнаружить... источник этой вспышки, - нерешительно, с явным волнением в голосе произнесла чародейка, - причину... ее. Дело в том... в общем, она связана с разрушением Сердца Таэраны. Именно оно высвободило такое количество силы. Высвободило впустую... по сути дела.

- Что?! - спокойный и гордый, как древние изваяния, предводитель клана словно бы взорвался от услышанных слов, - как ты говоришь? То есть Сердце Таэраны - уничтожено?

- Не совсем. Уничтожена оболочка, а сила... изначальная сущность, что таилась в ней, теперь на свободе. И мы точно не знаем, что с ней: с тем же успехом мы могли бы пытаться уследить за ветром.

- Уследить за ветром, - с горечью повторил Морандор, - что ж, если дела обстоят таким образом, тогда и я не буду ничего скрывать. Как говорится, беда не приходит одна.

Видишь ли, Ирайа... ну, та девушка, которую я послал за Сердцем Таэраны... последний раз я встречал ее во Тьме незадолго до этой вспышки. И она сообщила, что почти добралась до Рах-Наваза; осталось немного, и море уже позади. И с тех пор... она просто не отзывается на мой зов.

- Мудрейший полагает, что Ирайа погибла? - без сожаления, равнодушным тоном опытной чародейки, спросила Лийнара. Голосом опытной чародейки, давно отвыкшей ценить чужие жизни.

- А это я у вас хотел бы спросить. У таких как ты. Могла бы моя посланница погибнуть... например, сгореть, во время вспышки? Оказавшись вблизи от ее источника?

- От изначальной сущности всего можно ждать, - спокойно заметила чародейка, - взять хотя бы пустыню... на ее месте когда-то зеленели луга и росли леса. Но... повторись нечто подобное - тогда бы вместе с Ирайей мог сгореть весь Город Магов. Впрочем, это самое пессимистичное предположение.

- А как насчет... самого оптимистичного? - с робкой, но надеждой поинтересовался Морандор.

- Тоже не исключается. Часть силы, содержащейся в Сердце, могла перейти в твою посланницу. Переменить ее. Одарить новыми способностями... или превратить в чудовище, утратившее и память, и Перворожденный облик.

- Первое нравится больше, - молвил несколько приободренный предводитель клана, - да и облик Перворожденных... мы все здесь слегка отошли от него.

- Но вариантов, на самом деле, очень и очень много. Твою посланницу могли убить - без всякой волшбы, просто мечом или топором. Ее могли пленить, лишив возможности творить чары. Наконец та вспышка могла взволновать, как бы взбаламутить Тьму - из-за чего встречи в ней оказываются невозможными. Как невозможно разговаривать под постоянный посторонний шум.

- Ясно, - Морандор снова был нахмурен и недоволен, - но если бы Ирайа погибла, она бы все равно ушла во Тьму, и тогда смог встретиться с ней. Плен... тоже не то. Ладно бы она меня звала... а так ведь зову я. Остается нарушение ткани Тьмы... из-за этой жуткой вспышки.

- И что же предлагает Мудрейший? - осведомилась Лийнара, внутренне уже беспокоясь от назревшей догадки.

Подумав с минуту, Морандор дал ответ:

- Нам остается только одно. Погибла ли Ирайа или, наоборот, обрела частичку силы Сердца Таэраны - мы должны не гадать, а выяснить это как можно точнее. Посему... необходимо провести ритуал Зова Тьмы.

- Но, Мудрейший! - не выдержала чародейка, - это потребует много сил. А чародеи клана еще не оправились... полностью.

- Много сил... все правильно, - равнодушно молвил предводитель, - много сил... чтобы преодолеть эти волны, поднятые во Тьме. Прорваться через них. А что еще остается? Подумай сама: если Ирайа все-таки обрела силу Сердца Таэраны... пусть не всю - сила эта не будет лишней для клана. Может, ее и не хватит для возрождения Сангранола, но надо же с чего-то начинать. Объявим мою посланницу новым воплощением Кровавого Божества, приманим таким образом парочку других кланов - и соберем достаточно силы. Все ясно?

- Да, Мудрейший, - Лийнара кивнула, печально потупив взор. Она уже знала, насколько бессмысленно спорить с предводителем в такие моменты. Когда он загорается какой-то идеей, когда фанатически блестят его глаза... и когда голова становится глухой к любым доводам разума.

Покои Морандора чародейка покидала крайне встревоженной и огорченной. Ведь новый замысел предводителя не сулил ничего хорошего ни ей самой, ни всему клану.

ГЛАВА ВТОРАЯ

Рах-Наваз покинули тем же вечером... и, что ценно, без особых хлопот. Благо, прикрытие Салехом было придумано идеальное: вывод из города каравана, принадлежавшего покойному брату. А ныне забытого и изрядно застоявшегося; и довольно многочисленного кстати сказать.

В этой веренице повозок, запряженных огромными ящерами (своего рода местной заменой лошадей); среди ящеров без повозок, но оседланных или навьюченных; среди поклажи и целой толпы рабов заметить троих сообщников Салеха было немногим проще, чем различить прыщ на спине дракона. Да и не пришло никому в голову нарочито досматривать очередной караван. Уход его из города (равно как и приход) здесь считался рядовым событием, происходящим по несколько раз на дню.

А перед отъездом Салех успел еще кое-что. Он приобрел (на деньги Хамида) новую саблю для принца Леандора - взамен тем мечам, что были отняты воинами Лесного Братства. А заодно познакомил своих сообщников с другой, так сказать, с "теневой" стороной жизни в Городе Магов.

Так, оказалось, что власть действительно никогда не бывает абсолютной - даже если это власть магов над собственным детищем. Мало того что даже в этом чудо-городе нашлось место воровству, так вдобавок здесь была отлажена целая система сбыта и перепродажи краденого. Которая, что примечательно, теснейшим образом переплеталась с торговлей нормальной, так сказать, законной. Настолько тесно, что и вовек не разделить.

Кроме того, даже в явных запретах, установленных в Городе Магов, находились лазейки; да что там: целые бреши, пробитые местным не в меру смекалистым народом. Так, например, выяснилось что не беда, если хмельные напитки в городе под запретом. Ведь зато в самой обычной лавке ни горожанам ни приезжим не возбранялось приобрести курительные трубки. А также особую траву, расслабляющую не хуже доброго вина.

Приобретение же оружия и вовсе здесь почиталось за пару пустяков. Независимо от происхождения оного.

Надо сказать, что маги смотрели на происходящее сквозь пальцы; ходили слухи, что они и сами не чурались чудо-травы. Однако на самом деле разгадка, вероятнее всего, была много проще. Ни воры, ни торгаши ведь никоим образом не досаждали хозяевам Рах-Наваза, да и похоже, еще и делились с ними своим заработком. Так что обе стороны города не то чтобы существовали обособленно - они попросту не мешали друг другу, а, наоборот, взаимно дополняли. Жили почти так же, как любящие супруги - то есть в полной гармонии.

Открыв для себя "теневой Рах-Наваз", Ирайа посетовала на то, что, знай об оном в клане, можно было наладить с местными дельцами сотрудничество - подобно тому как кланы Лаин сотрудничают с разными гильдиями воров в других городах. Тогда-де поиск и добывание Сердца Таэраны был бы значительно облегчен, да и исход ее, Ирайи, миссии мог оказаться иным. В ответ на это предположение Салех лишь небрежно отмахнулся.

"Пустое, - заметил он, - вся эта братия промеж собой в родстве да в соседстве. И чужаков не любит, в свои ряды не допускает".

Благодарности за саблю от опального, но все же принца бывший вор, понятное дело, не дождался. Леандор ответил на его подарок всего двумя фразами: первой он напомнил, что владеет чарами, а не одним только оружием; второй же отметил неумелость рхаванских оружейников. Чьим жалким поделкам никогда не сравниться с его утерянными мечами.

К чести Салеха, он не обиделся и не стал апеллировать к совести его высочества. Бывший вор лишь напомнил очевидную вещь: о том, что оружие не бывает лишним. Нигде и никогда, а особенно в местах, подобных Храму Черного Зеркала. И уж с таким-то ответом Леандор не посмел спорить.

Место новой стоянки каравана Салех сознательно подбирал так, чтобы оказалась она поближе к искомому Храму. Во-первых он предпочитал большую часть пути все-таки проехать в повозке, а не плестись на своих двоих. Во-вторых же такой способ путешествия по пустыне был много безопасней. Ибо шайки налетчиков, считающих эту выжженную землю своими охотничьими угодьями, все-таки избегали больших и прилично охраняемых караванов. Боялись превратиться из охотников в поживу местным пожирателям падали - причем боялись этого даже ночью.

И все-таки совсем избежать пешего перехода не получилось. Почему-то ездовые ящеры опасались Храма; причем, испугались его заблаговременно и задолго, а в один прекрасный момент просто отказались продолжать путь. Тогда-то Салех и велел каравану становиться лагерем, а за главного оставил раба по имени Каюм. Самого рослого, старшего и смуглого в этой подневольной братии.

- И не боишься? - ехидно поинтересовался у Салеха Даррен, - такое богатство - и невольникам доверять?

- Чего бояться-то? - бывший вор усмехнулся, - рабы преданы нашей семье... если верить покойному Хамиду. Да и даже если не преданы... мое-то какое дело? Не собираюсь же я занять место покойного брата и жить этим караваном. Если б хотел - вором бы точно не стал.

Остаток пути занял чуть ли не целый день. И к счастью никто к четверке путников за это время так и не привязался: ни налетчики, ни всякое местное зверье. Впрочем, даже это приятное обстоятельство не превратило переход через пустыню в увеселительную прогулку по площади Грейпорта. Потому как зной, почти незаметный в Городе Магов, за его пределами властвовал безраздельно. Как злобный и жестокий тиран.

Хуже всего пришлось при этом, разумеется, Ирайе. Девушка-Лаин старательно куталась в свой плащ, тщась защититься им от вредоносных солнечных лучей. Немногим лучше чувствовали себя и Даррен с Леандором: оба, не приученные к такому климату, обливались потом; оба то и дело прикладывались к фляжкам с водой, а наемник даже пробовал снять сапоги и идти босиком - что, как оказалось, не намного приятней.

И только Салех, дитя пустыни, вышагивал по родной земле как легендарные имперские воины по улицам покоренных городов. Однако и ему (наверное, с непривычки) путь не доставил ни капли удовольствия. Потел, например, бывший вор на равных со своими спутниками; когда же Храм наконец замаячил впереди, именно он не сдержал возгласа радости и облегчения. На что Даррен припомнил ему одну из человеческих пословиц, предостерегавших от преждевременного торжества. Таковых, кстати, у самого молодого таэранского народа имелось, на диву, много.

Искомый Храм выглядел своеобразно. Первое, что видели все подходившие к нему - это четыре черных каменных столба, окружавшие каменную же площадку: круглую и отшлифованную до полной гладкости. Правда, приглядевшись, путники заметили, что и площадка, и столбы служили, скорее, террасой Храма. В то время как сам Храм, по всей видимости, находился за двустворчатой дверью, что обнаружилась в расположенной подле них скале.

Ручки на двери не было. Она открылась сама, как только подошедший Салех уперся в нее ладонью. Створки медленно разъехались в стороны, открывая темнеющий проем. И так же, неспешно и неумолимо, они вновь сошлись, едва гости Храма переступили порог.

Царившая внутри темнота, если и была кромешной, то, во всяком случае, не для четверки пришельцев. Так, Ирайе темнота была естественной и привычной; Даррен не забыл пустить в ход верный амулет Кошачьего Глаза; схожая по назначению вещица имелась и в воровском арсенале Салеха. Что же касается Леандора, то он призвал себе в помощь сам Свет... точнее, немножко Света, дабы отогнать от себя темноту.

Всем четверым открылся обширный круглый зал - очевидно древний и чрезвычайно запущенный. Колонны, некогда подпиравшие сводовый потолок, успели большей частью обломиться и обвалиться, и торчали теперь как огромные полусгнившие зубы. Правда, сам потолок держался и падать, похоже, не спешил.

Земляной пол был изрыт и изуродован так, как будто из-под него пытался выбраться огромный крот. Вперемежку с землей валялись остатки каменных плит и обломки колонн.

- И? - недовольно вопросил озиравшийся Леандор, - где это твое Зеркало?

- Погоди немного, - попытался успокоить его Салех и вовремя поправился, - то есть, извольте немного потерпеть, ваше высочество. Нужно осмотреться.

И бывший вор первым ступил на ближайшие к входу завалы из земли и камней. Его спутникам оставалось лишь двигаться следом. Подобравшись ближе к центру зала, они обнаружили, что пол здесь уже не столько земляной, сколько каменный. И что он отнюдь не ровный, а закручивается на манер воронки... ну или винтовой лестницы.

По этой-то воронке путники, не сговариваясь, и прошли вниз - оказавшись в длинном, выложенным камнем, коридоре.

Здесь было почище, чем зале наверху, а к стенам даже крепились какие-то светильники - правда, тусклые и холодные. Вдоль стен по всей длине коридора были выстроены небольшие по ширине, но довольно высокие темные ящики. По форме они напоминали то ли шкафы то ли...

- Советую приготовить оружие, - прошептал Салех, - если это то, о чем я думаю...

И он не ошибся - по крайней мере в своем совете.

Когда до ближайшей пары "шкафов" осталось менее десяти шагов, их дверцы одновременно открылись, и навстречу путникам вышли две человеческие фигуры. Точнее, не совсем человеческие: неестественная худоба и бледность (заметная даже зачарованным зрением), полуистлевшие лохмотья, не говоря уж о светящихся голубоватым блеском глазах - все это явно отличало эти существа от обитателей мира живых.

- Нежить! - совсем по-девчоночьи взвизгнула Ирайа и, повинуясь одним лишь инстинктам, попыталась спрятаться за спину Даррена.

А вот у самого наемника разговор с врагами был коротким. Один удар его меча снес голову ближайшему мертвяку, второй - подрубил ноги. Одновременно засвистела, рассекая затхлый подземный воздух, сабля в руке Леандора. Р-раз, два - и второй выходец из черного "шкафа" развалился на части.

- Так я и думал, - не без грусти заметил Салех, - это те несчастные, что до нас пытались добраться до Черного Зеркала... Но не добрались. И теперь Храм держит их вместо охраны... Понимаете сейчас, что докучать Черному Зеркалу по ерунде?..

Он хотел сказать "себе дороже", но не договорил вновь. Дверцы шкафов начали открываться одна за другой, и коридор стремительно заполнялся мертвяками. Некоторые из них, как оказалось, были вооружены и одеты в ржавые обломки доспехов.

Впрочем, даже вооруженные мертвяки сражались довольно скверно. Даррену понадобилось меньше минуты, чтобы зарубить двух ближайших из них; старался не отставать и Леандор. Отложив саблю, он поочередно пускал в ход чары Плети Холодного Пламени и Невидимого Пресса.

А вот Ирайа оказалась не у дел: ее кинжал и метательные ножи мертвякам были что дракону заноза. Чародейство же ее требовало покоя и сосредоточенности - тех вещей, что никак не совместимы с горячкой боя. Не говоря уж о том, что редкий ритуал Лаин мог обойтись без живых существ в качестве источников силы.

В числе слабых звеньев в этом бою оказался и Салех. Бывший вор не носил с собой тяжелого оружия, а нож и кастет, что не раз спасали его на ночных улицах, теперь были бесполезны. Мертвякам ведь чуждо чувство боли, не говоря уж о страхе.

И все-таки совсем уж никчемным в этой схватке Салех себя не проявил. Когда один из мертвяков оказался слишком близко от него, бывший вор, разумеется, ударил - правда, без всякого оружия, кулаком и без надежды на успех. Но не надеялся он, как оказалось, напрасно. Ибо кулак Салеха неожиданно для него самого налился тяжестью и налету снес мертвяку голову. Мертвяк еще стоял на ногах, когда сбитая голова покатилась по полу под ноги его товарищам.

- Ого! - только и мог сказать Салех. Он был удивлен таким результатом и удивлен приятно.

И все же, несмотря на все усилия Даррена и Леандора, мертвяков не становилось меньше. Точнее, их было слишком много - настолько, что ни на какую победу гостям Храма рассчитывать не приходилось. Против грубой силы воинские умения оказались не очень-то хороши: они не могли решить исход схватки, а лишь позволяли немного оттянуть его.

Мертвяки не уставали и не боялись, им даже применять оружие было необязательно. Рано или поздно четверо незваных гостей должны были оказаться в окружении и быть задавленными массой... ну или взяты измором. Даррен понял это первым, и он же нашел выход, возможность избежать трагического исхода.

- Нам не отбиться! - крикнул он своим соратникам, - их слишком много, нужно пробиваться. Вперед!

И с этими словами наемник взялся за двуручный топор и первым двинулся на мертвяков - буквально пробивая себе дорогу в этой многорукой шевелящейся препоне. За ним последовал Салех, таща за руку Ирайу; принц Леандор с саблей наготове шел последним, прикрывая тыл.

Коридор казался бесконечным - потому, наверное, что продвигались по нему четверо товарищей по несчастью донельзя медленно. Шли они уже не столько по каменному полу, сколько по поверженным трупам; в то время как другие трупы, еще стоящие на ногах, тянули и тянули свои многочисленные руки. Даррен и Леандор отсекали посеревшие и холодные конечности походя; один раз даже Ирайе удалось изловчиться и обрубить кисть руки мертвяка кинжалом.

Незадачливые просители Черного Зеркала, застрявшие между жизнью и смертью - они хрипели, шипели, шуршали; тянули свои руки и щелкали зубами. Они словно сожалели, что этим четверым повезет больше, и они не вольются в их нестройные ряды.

А когда впереди показалась небольшая дверь, Даррен и его спутники сделали последний рывок. Наемник при этом успел обратиться и к Свету, и к Тьме, моля их, чтобы дверь не оказалась запертой. И она действительно поддалась ему; проскочив в проем, гости Храма изо всех сил навалились на дверь, тщась не пустить мертвяков.

Но последнее оказалось лишним: мертвяки не горели желанием преследовать давешних жертв. Потому, видно, что они не могли передвигаться за пределами "своего" коридора.

- Уф! - тяжело выдохнул Леандор.

И сполз на каменный пол, привалившись к стене. Его высочеству явно не приходилось участвовать в столь тяжелом бою... как, впрочем, и его соратникам. Те чувствовали себя если и получше, то самую чуточку.

- Что и говорить: страшное место, - проворчал Даррен, вытирая пот, - вот и думаешь, что было б лучше: то ли сюда тащиться, то ли сдаваться на милость Архимага.

- То ли еще будет, - хмыкнул Салех, указывая впереди себя: на лестницу, простую и каменную, ведущую вниз. И за которой едва ли мог ждать теплый прием. Поэтому путники, отдохнув с полчаса, зашагали по щербатым ступеням с явной неохотой.

Лестница привела в небольшой коридорчик - к счастью, без мертвяков. Коридорчик оканчивался пустым аркообразным проемом, пройдя через который, Салех, Леандор, Ирайа и Даррен оказались в пещере. В гроте, освещенном странным тускловатым светом, шедшим неизвестно откуда.

В этом гроте не было пусто: то тут то там из земли торчали какие-то грибы высотой по колено; высились давно окаменевшие столбы сталагмитов вдвое выше человеческого роста; сверху, с каменного свода, свисали их собратья-сталактиты. Вдалеке слышался звук капающей воды и осторожный вкрадчивый шорох, на который способно только живое существо.

Многие из сталактитов и сталагмитов были оплетены плотной белой сетью. Леандора передернуло; он явно догадывался, чьим трудом она была сооружена. И менее всего жаждал встречи с подземным работягой. Впрочем, не особенно мечтали об этой встрече и его спутники.

Шорох приближался...

Из грота вел всего один выход - не считая того, через который путники вошли сюда. Однако очень скоро оказалось, что туннель или нора за ним чуть ли не сплошь затянута паутиной. Да еще толстым слоем: меч Даррена едва не завяз в ней, прежде чем наемник догадался пустить в ход топор.

- Какая гадость, - ворчал, морщась, Леандор.

Салеху тоже было не по себе. И только Ирайа сохраняла хладнокровие: в родном подземелье она успела насмотреться на вещи и пострашнее. К тому же паук служил чем-то вроде символа-покровителя ее клана.

Туннель вывел в небольшую пещеру, и стены и потолок которой были покрыты паутиной, словно ковром. Осторожно переступая, паломники озирались в поисках дальнейшего пути. Направлений при этом нашлось два, и оба они ждали топора Даррена - для расчистки.

Примечательность одного из проходов путники заметили, когда со стороны него донесся истошный крик: "помогите!". И показалась человеческая рука, каким-то чудом высвободившаяся из смертоносных сетей. Даррен поднял было меч, но Салех поспешно остановил его.

- Не понял? - вопрошал он, недовольный тупостью компаньона, - это ловушка. Какой-то морок. Ни один человек долго не протянет... так. Наверняка там притаился хозяин пещеры... и ждет. Нас.

- Что ж... легко проверить, - подумав с минуту, ответил Даррен.

После чего обратился к принцу Леандору:

- Ваше высочество, ударьте, пожалуйста, своей волшбой во-о-он в том направлении, - наемник указал в сторону второго прохода.

Разумеется, эльфийский принц выполнил его просьбу... правда, сделав это с таким видом, как будто оказывает сообщнику-рхавану наивысшую милость. Плеть Холодного Пламени прорвала паутину... а затем из прохода послышался резкий звук, похожий не то на шипение не то на свист.

Спустя несколько мгновений в пещеру ворвался огромный паук. Он явно был ранен - и был недоволен, поэтому сразу же ринулся в атаку, сверкая множеством красных глаз. Топор Даррена едва успел задеть обитателя пещеры; несмотря на ранение, тот оказался проворным и успел вскарабкаться на стену. Где на беду свою остановился... и был буквально пронзен клинком наемника. Насквозь.

- Что бы вы без меня делали, - добродушно проворчал Даррен, вытирая рукавом лезвие от черной клейкой слизи. Никто ему не ответил: все понимали, что без упреждающей атаки, предложенной наемником, сладить со столь огромным пауком было бы ох, как сложно.

А у первого прохода уже не было видно никаких рук и не слышно никаких голосов. Когда Даррен пробил слой паутины в этом проеме, за ним обнаружился длинный, но довольно низкий туннель, передвигаться по которому можно было лишь на корточках.

Видимо, и рука, и голос действительно были мороком - вот только предназначался он вовсе не для того чтобы заманить в ловушку. Скорее уж наоборот: дабы указать верный путь... однако предварительно проверив очередных паломников "на вшивость". Точнее на готовность прийти на помощь ближнему; в то время как равнодушным эгоистам, способным просто пройти мимо, помогать Черное Зеркало почему-то не желало.

* * *

Туннель уходил вглубь и одновременно расширялся, подобно горлышку бутылки. Если поначалу продвигаться по нему пришлось чуть ли не ползком, то к концу пути уже вполне можно было выпрямиться в полный рост. Путь этот, кстати, закончился двустворчатой дверью - вроде той, через которую паломники вошли в Храм.

Створки двери сами собой разошлись навстречу подошедшим путникам. И все четверо успели было подумать, что испытания позади; что Храм достаточно натешился с очередными гостями и уж теперь-то должен проявить к ним хоть толику гостеприимства.

Но увы: они ошибались.

Дверь привела в каменный зал - небольшой и сравнительно чистый... если не считать одной обвалившейся колонны, что лежала теперь поперек зала. Ну и еще скульптуры птицы; та валялась у противоположной стены, рядом со следующей дверью - решетчатой и ржавой. По всей видимости, раньше каменная птица занимала место прямо над дверью: на ее былое пребывание там намекал оставшийся обломок-обрубок, что-то вроде выступа под потолком.

Разочарование ждало путников сразу же, как только они приблизились к решетчатой двери. В отличие от своей предшественницы, ржавая решетка и не думала подниматься навстречу и пропускать их дальше, а никаких рычагов или ручек поблизости не было. Даррен на это коротко, но смачно, ругнулся, Ирайа зашипела точно рассерженная кошка, а вот Леандор встретил новое препятствие как и подобает сыну Перворожденного Народа. Особенно если в жилах оного течет королевская кровь.

- Что теперь? - в эту немудрящую реплику принц вложил весь холод и все презрение многих поколений своих благородных предков. Непонятно было только, на кого именно он направил это свое презрение сейчас.

И только Салех не просто остался невозмутимым - он даже не растерялся при виде новой преграды. Вместо этого бывший вор несколько минут постоял, молча пощипывая бороду и оглядываясь по сторонам. Словно искал что-то... причем понятно что. Искал решение, задействовав, как видно, весь свой немаленький воровской опыт: опыт человека, беспрепятственно проникшего во дворец Архимага. И нашел - вызвав у своих спутников немалое оживление.

- Видите эти статуи? - обратился Салех к товарищам по несчастью. И указал сперва на поверженную каменную птицу, а затем на два других изваяния. На двух существ, похожих на огромных ящеров, вставших на задние лапы. Они стояли на постаментах в почетном карауле - слева и справа от двери.

- И что же ты хочешь этим сказать? - не поняла Ирайа. Даррен и Леандор промолчали, однако судя по их лицам, разгадывать шарады они были настроены еще меньше, чем девушка-Лаин.

- Ну это ж очевидно! - воскликнул Салех, как показалось Даррену - снисходительно, - ящер-птица-ящер. Это не просто так: наверняка это подсказка.

- Может быть, - наемник пожал плечами, - вот только ты и сам пойми: мы магов Рах-Наваза не кидали, в их жилища не забирались, поэтому в ловушках и подсказках не сильны. Так что...

- Нам-то что делать? - перебила-перекричала-опередила своего провожатого Ирайа.

- Дайте подумать, - с серьезным видом ответил Салех и снова огляделся. После чего хлопнул себя по лбу и указал руками на боковые стены.

Его спутники оглянулись и увидели то же самое, что заметил бывший вор. Вдоль каждой из боковых стен располагалось по три одинаковых каменных тумбы. Ровно по три.

- Три! - коротко выпалил Салех, - и статуй тоже три.

С этими словами он направился к ближайшей из тумб. И сперва хорошенько осмотрел ее, а затем попытался повернуть вокруг оси. Поддавалась тумба плохо, как бы неохотно; видимо, ее давно никто не двигал и даже не трогал. И все-таки она поддалась: когда Салех, вытирая пот, немного отошел от тумбы, та была повернута уже другой своей стороной. На которой красовалось грубое, но рельефное изображение ящера на задних лапах.

- Помогите! - почти взмолился Салех, - нужно повернуть тумбы так, чтобы на средних была нарисована птица, а на крайних - ящеры.

На помощь бывшему вору бросился один лишь Даррен. В то время как, например, наследный принц Хвиэля и Дорбонара счел подобный труд для себя унизительным. Ну а хрупкой девушке-Лаин едва ли было под силу возиться с тяжелыми тумбами.

У Салеха и Даррена схватка с этими каменными пеньками заняла примерно час с небольшим отдыхом. Но дело того стоило, бывший вор не ошибся. Едва последняя тумба была повернута к залу "правильной" стороной, как железная решетка подалась вверх. Подалась медленно, с ржавым скрипом; она словно бы сожалела о победе незваных гостей.

Зал по ту сторону решетки оказался гораздо больше и шире. Едва паломники переступили его порог, как всем четверым в глаза ударил яркий свет факелов на щербатых и позеленевших от времени каменных стенах. Факелы зажглись сами и одновременно, их свет стал сущим испытанием для отвыкших глаз. И все же это испытание оказалось для четырех паломников последним. Действительно последним.

Черное Зеркало ждало их на небольшом возвышении, к которому вели две широченные ступени. Зеркало оказалось огромным, и вправду черным, кругом, вмурованным в стену и окаймленным золотой рамой. А вот, собственно, "зеркальные" свойства местной святыни оказались довольно сомнительными: примерно как у стоячей воды какого-нибудь озера.

- Ну! - голос Салеха, первым достигшего зеркала, дрожал от волнения, а дыханье сбилось набегу, - что нам делать? Нам, профукавшим...

- Молчи! Смотри! - перебил его Леандор, подошедший следом. И указал на черную гладь Зеркала, на которой невесть откуда возникло что-то вроде клубов белого дыма или клочьев пены. Завидев их, ускорили шаг и быстро преодолели остаток расстояния до Черного Зеркала и Даррен с Ирайей.

А белые клочья или клубы тем временем обретали форму... форму букв. Местной письменности, отличавшейся от принятой в других людских землях большей извилистостью и почти полным отсутствием угловатости. На счастье, Салеху такое письмо было знакомо.

- Вер-нуть-ся, - прочел бывший вор медленно, по слогам, когда надпись приобрела некоторую четкость, - к ар-хи-ма-гу... Вернуться к Архимагу!

Последнюю фразу он уже не проговорил - выкрикнул, когда до него дошел ее отнюдь не приятный смысл. Спутники Салеха недоуменно переглянулись - столь же раздосадованные и разочарованные. А на Черном Зеркале белые хлопья сложили уже следующую надпись.

"Всем четверым".

- Врешь! - Салех, взбешенный осознанием напрасно пройденного пути, со всей силы врезал кулаком по черной глади. Та исказилась, как поверхность воды, по которой пошли круги от брошенного камня; исказилась - а потом просто исчезла, растаяла в воздухе. Мгновение спустя на месте черного круга зиял круглый же проем; за ним виднелись ступеньки, ведущие вверх.

Так Черное Зеркало словно давало понять бестолковым смертным: разговор окончен, ступайте с миром, а меня больше не тревожьте. Вступать в диспуты древняя святыня не собиралась, так что четырем паломникам оставалось только одно - покинуть Храм. По открывшейся лестнице, которая, как и ожидалось, вела к еще одной двустворчатой двери. Та уже отворялась навстречу незадачливой четверке, пуская внутрь свежий воздух вечерней пустыни.

Снаружи их уже ждали; точнее сказать, ждал. Архимаг. В неизменном оранжевом халате и своеобразном, оранжевом же, головном уборе - напоминающем полотенце, обмотанное вокруг головы. Главный волшебник Рах-Наваза был один, его не сопровождали ни отряды вооруженных големов, ни другие маги. Однако и сам по себе этот старик являл собой немаленькую силу. И такую же опасность - для тех, кто попытался бы ему воспрепятствовать.

Архимаг стоял в некотором отдалении от выхода, а когда заметил четверку беглецов, двинулся им навстречу. Причем двинулся отнюдь не пешком, а скользя по воздуху; паря над землей на высоте чуть больше фута.

- Ты! - гневно воскликнул Салех, тыча пальцем в сторону волшебника, - это ты все подстроил! Подал дело так, как будто нам Зеркало сказало... Это ты его?..

- Детская горячность и такое же простодушие, - молвил Архимаг с улыбкой, - только... увы, должен вас разочаровать. Против этого Храма вся наша магия бессильна. Даже Аббис Лан Наир со своим неудачным опытом... забыли? Даже он не нанес Черному Зеркалу ни малейшего вреда. Храм стоял тысячи лет до него - и еще простоит столько же... я надеюсь.

Его визави опешили - не зная, что ответить и вроде бы соглашаясь. Все, кроме Ирайи, которая вообще-то не склонна была верить словам врага.

- Тогда что здесь делаете вы? - спросила она недоверчиво, - ведь не станет же могучий Архимаг утверждать, что просто проходил мимо.

- Не стану, - Архимаг кивнул, - и даже больше скажу: я знал, что вы пойдете именно к Храму Черного Зеркала. И каким будет его ответ - мне тоже нетрудно было догадаться. Но вы-то... вы прямо как дети! Просто не можете без подсказок высшей силы. Вот поэтому я решил дать вам такую возможность. Получить эту подсказку.

- Но это... это же глупо! - воскликнул Салех дрогнувшим голосом, - какой смысл возвращаться туда, откуда еле-еле удалось сбежать?

- Напротив, - парировал Архимаг, - глупо было как раз убегать. Не понимая, что помочь вам при нынешнем раскладе способен только я. Ну а больше-то кто - если подумать?

- Помочь? - усмехнулся Салех, - моему брату вы уже... помогли.

- Если вы об этом, тогда не беспокойтесь, - спокойно проговорил Архимаг, - ни бросать вас в подвал, ни, тем более, пытать... просто нет сейчас никакого смысла. После того, что произошло в порту. Расклад изменился... и теперь, ребята, нравится вам или нет - но мы с вами оказались в одной лодке. И не должны допустить, чтобы она затонула.

Незадачливые беглецы молчали и переглядывались - словно определяясь. А Архимаг тем временем прибег к последнему и, как оказалось, решающему аргументу.

- Кто-нибудь, - заговорил он медленно, давая собеседникам вникнуть в свои слова, - заметил ли кто-нибудь из вас в себе... или в ком-то из ваших товарищей по несчастью - нечто странное? В последнее время?

Этот вопрос сразу угодил в яблочко - точно стрела умелого лучника. Салех сразу же припомнил тот удар кулаком, что снес голову мертвяку. А Ирайа отнесла к "странному" собственный же крик, обративший големов Рах-Наваза в груду ржавого железа. Причем, обративший неожиданно для нее самой, что девушка-Лаин не преминула подчеркнуть.

А затем... затем и Архимаг, и его собеседники почувствовали новую странность. Словно ветром откуда-то принесло скверный запах... а также еще целый букет неприятных ощущений: от смутного беспокойства до раздражения и острого желания покинуть это место. Хуже всех пришлось Ирайе: она зашаталась и едва не упала в обморок... хорошо хоть Даррен подоспел вовремя и сумел подхватить ее.

- Неужели еще и Тьма пожаловала? - ни к кому не обращаясь, сам у себя вслух спросил Архимаг, - не ожидал... даже я.

Немного помолчав, старик продолжил - обращаясь уже к Даррену, Салеху и Леандору:

- Вот так-то... ребята. И все это только начало. Но я оставляю вам выбор. Вы можете развернуться и уйти... ошибочно полагая, что разобраться со всем этим вам поможет кто-то другой, кроме меня. А можете...

И, не договаривая, Архимаг сделал знакомый уже Леандору и Ирайе жест рукой. Прямо в воздухе вспыхнуло сияние магического проема.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Клан готовился к ритуалу Зова Тьмы впопыхах, гонимый одной лишь волей предводителя. Никто и не пытался отмерить не то что семь, но даже одного раза. Никто не представлял, чем обернется для клана небывалое ранее напряжение сил. Ритуал Зова Тьмы кланом Морандора проводился впервые... да и за всю историю Темных Эльфов к этому ритуалу обращались чуть более десятка раз. Было очевидно, что Зов Тьмы опасен, причем опасен в первую очередь тем, кто его проводит. Но несмотря на все это никто даже не пытался противиться безумной идее Морандора.

Безумие... Это самое удачное слово, дабы описать теперешнее поведение предводителя. Безумие и одержимость, все еще прячущиеся под масками мудрости и расчетливости. Ума Мудрейшему действительно было не занимать; другое дело, что весь этот ум без остатка был положен на алтарь совершенно бредовых замыслов.

Будь Морандор рхаваном, соплеменники давно бы сочли его умалишенным. Живи такой в деревне, век бы пришлось бедняге сносить насмешки соседей и односельчан. В крупном городе, вроде Грейпорта, столь одержимые личности очень скоро оказывались в тюрьме, изгонялись за городские стены, а то и вовсе сжигались на площади на потеху толпе.

Но увы: Морандор был Темным Эльфом и, более того - предводителем клана. Так что по крайней мере внутри этого клана никто ему возражать не смел. Не принято у Лаин ничего подобного, особенно у Лаин из столь сплоченного клана.

На площадке для ритуала было непривычно тесно. Грудой лежали рабы, от покупки которых казна клана похудела в несколько раз. Рядом с грудой этих стонущих и слабо шевелящихся тел стоял сам предводитель; его обступили, стараясь образовать круг, почти все воины клана. И еще один круг, внешний, образовывали чародеи во главе с Лийнарой.

В воздухе подземелья, и без того не бывавшем свежим, повисло волнительное напряжение. Нечто подобное испытывает разве что приговоренный к смерти - когда возвращается в камеру и отбывает последнюю ночь перед исполнением приговора.

Морандор чувствовал это и понимал. И попытался снять хотя бы толику этого напряжения - как мог.

- Не надо бояться! - воскликнул он зычным голосом, - бояться нам нечего! Мы, Лаин, истинные потомки Перворожденных... нам неведомы эти постыдные чувства. Да, нас можно убить - но никто не заставит нас пасть ниц. Никто нас не запугает! Никто! Да здравствуют Лаин! Да восстанет Сангранол! Да будет... Сердце Таэраны... на-шим!

И ритуал пошел; пошел стремительно и неумолимо, рванулся вперед, как изрядно подстегнутая лошадь. Засверкала сталь; рабы один за другим огласили подземелье своими последними криками. Лилась кровь - и кровь не одних только жертвенных рхаванов. Нет: свою, хоть и малую, лепту внесли и воины Лаин; всего же одна капля крови Перворожденного считалась дороже, чем жизнь любого рхавана.

Закружились в ритуальном танце чародеи; багровое марево вспыхнуло под сводом пещеры и рванулось в сторону Морандора. Оно густело и темнело налету... пока наконец не обратилось в абсолютную даже не темноту - Черноту. Черноту, настолько явственную, что ее было заметно даже на фоне темноты подземелья.

Слившись с Морандором, объяв его, Чернота резко устремилась вверх.

Мощные потоки Тьмы вырвались из-под земли невидимыми фонтанами. Невидимыми - но такими ощутимыми. Вокруг них засыхала трава, облетали деревья, умирали налитые колосья. Крестьяне с ужасом взирали на загубленный урожай... и в тоже время возжелали как можно скорее уйти от этого места подальше. А следом за травой и колосьями пришел черед и самой земле: она трескалась, источая отвратительный запах тлена.

- Да-а-а! - верещал Морандор, чувствуя, как сила Тьмы пульсирует в нем, пропитывает его, поглощает и растворяет в себе. Предводитель клана никогда не испытывал ничего подобного; даже в самых смелых мыслях он не мог представить себе, чтобы смертельная мука переплеталась с наслаждением, да столь тесно.

Морандора буквально трясло от раздиравшей его боли и от неземного блаженства. В этом дикой смеси тонули все прочие мысли и чувства. Предводитель клана кричал все громче, и все сильнее сжимались его пальцы - словно пытаясь ухватить воздух. Внешний мир перестал интересовать Морандора, перестал даже замечаться им; предводитель клана не знал, что примерно то же самое испытывают сейчас и другие участники ритуала. Он просто... забыл в тот момент о существовании кого-то еще.

Волна Тьмы рвалась на запад - пробиваясь через защитные барьеры чародеев Хвиэля. Для нескольких из этих чародеев сегодняшний день обещал стать последним. Да что там: сам король Сириний едва не лишился чувств, когда волна Тьмы проходила слишком близко от него.

Морандора больше не было на ритуальной площадке... и во всем родном подземелье - тоже. Предводитель клана стал частью потока Тьмы; потока, что смог пробиться даже сквозь Золотой Лес и теперь предпринял последний рывок - через пустыню, прямиком к Ирайе.

Морандор увидел наконец свою посланницу, смог встретиться с нею посреди бурлящего котла Тьмы. Вот только то, что он увидел, не обрадовало и не обнадежило его. Ирайа смотрелась в окружении Тьмы как чужеродное тело; ее озаряло яркое, разноцветное сияние. Не Свет, нет... но какая-то сила, столь же враждебная - она словно отгораживала девушку-Лаин. Причем, отгораживала и от чар сородичей тоже.

Предводитель клана видел Ирайу лишь считанные мгновения - но и этого ему хватило, чтобы понять. Все. Нет, его посланницу никто не убил, не пленил и не наложил на нее вредоносных чар. Все обстояло гораздо хуже: произошло то, чего никогда не случалось за историю Темных Эльфов. Не случалось... и, казалось, даже не могло случиться.

Впервые дитя Перворожденного Народа, его Темной ветви... перестала принадлежать Тьме. Вышла из-под ее власти.

...бесчувственное тело жалкого старика - вот все, что осталось от некогда грозного предводителя клана. Одного из сильнейших кланов Лаин во всей Таэране. Рядом, со стонами и судорожными вздохами валялись его сородичи - те, кто покамест мог считаться пережившими ритуал. Лийнаре повезло больше всех: она еще могла двигаться. Она сумела доползти до тела предводителя, распростертого на каменной площадке.

- Мудрейший! - хотела крикнуть, но на деле простонала чародейка. И Морандор обратил на нее свой невидящий уже взор.

Он мог многое сказать - об увиденном, об ужасном смысле оного, о мечте клана... вернее, его мечте, отныне пошедшей прахом. И о том, насколько сожалеет он о своей затее с Зовом Тьмы... как запоздало сожалеет. Многое мог бы сказать Морандор - только не было у него уже сил на это "многое". Всего одно слово успело сорваться с губ Темного Эльфа - но слово это было главным. Самым важным.

- Ха-а-аос-с-с... - и в том была суть всего, им увиденного.

* * *

Мерно журчала вода в небольшом фонтане. Вдоль стен, отливающих приятным глазу синеватым блеском, стояли небольшие пальмы. Клумбы, в которых они росли, располагались прямо посреди пола - этой ровной, казавшейся однородной, плиты. Стекла в узких, но тянущихся от пола до потолка, окнах смягчали солнечный свет, делая его приятным и безобидным.

В такой обстановке очень быстро забывались или притуплялись воспоминания о зное пустыни и о жутком месте под названием "Храм Черного Зеркала". И именно этот зал, больше похожий на сад, Архимаг выбрал для разговора, предложенного им четверке незадачливых беглецов. На следующее утро после перемещения оных обратно в Рах-Наваз.

Все пятеро сидели вокруг фонтана на мягких коврах - наслаждаясь прохладой и свежестью. А еще сладчайшими и необычайно сочными фруктами, вазы с которыми появились в зале по одному лишь движению руки хозяина. И все-таки предстоящий разговор не давал никому расслабиться. Ибо он обещал стать чем угодно, но только не милой беседой.

- Итак, - первым решился начать Архимаг, - вы готовы? И ты, дитя мое?

С последней фразой он обратился к Ирайе; та в ответ молча кивнула. От произошедшего у выхода из Храма, от волны Тьмы, едва не лишившей ее сознания, девушка-Лаин вполне успела оправиться за прошедшую ночь.

- Вот и замечательно, - голос Архимага звучал мягко и даже приветливо... но одновременно настойчиво, - хочу, в таком случае, задать вам несколько вопросов. Наводящих. Итак: вы знаете, что именно произошло на днях в нашем порту? Что сделали там вы? И главное: что вынесли из моего дворца?

- Так вы и сами знаете, - вздохнул Салех, - я... да, я украл у вас Сердце Таэраны, попытался вывезти его из Рах-Наваза по морю... но эти... которые сейчас со мной, помешали. Ведь говорил им: руками не трогать. А они потрогали... да что там: я и сам потрогал, пытаясь им воспрепятствовать. И теперь столь ценный груз, как это ваше Сердце - уничтожен.

- Допустим, - сказал на это Архимаг, слегка усмехнувшись, - тогда скажите, кто-нибудь из вас знает, что это такое - Сердце Таэраны? Откуда оно взялось и для чего нужно? Не просто же так на него охотятся.

- Сердце Таэраны... изначальная сущность, - по памяти процитировал слова провидицы Леандор, - древнее, чем весь наш мир. Источник силы... заключенный в металлическую скорлупу, изготовленную...

- Ладно, хватит, - небрежно перебил Архимаг, - вот за это я и не люблю всякие пророчества с легендами. За бессвязность. И за то, что они сами же себе про-ти-во-ре-чат. "Почему жив? Почему мертв?"... И лакуны всякие, недомолвки, путаница: как будто глухой обсуждает со слепым радугу, а мы при этом присутствуем и пытаемся извлечь что-то полезное...

Или... поясню попроще: вы в самом деле думаете, что содержимое той металлической скорлупы - и есть Сердце нашего мира? Его основа, сущность, из которой он, болезный, возник? Вы впрямь считаете, что все это вместе - возможно?

Его собеседники растерянно переглянулись, не найдя что ответить. А Архимаг, довольный такой реакцией, снизошел, наконец, и до объяснений. Делал он это спокойно и терпеливо - как обычно разговаривал с учениками. Когда доносил до них магические премудрости в годном для восприятия виде.

- Сердце Таэраны действительно лежит в основе нашего мира, - подтвердил Архимаг, - потому, собственно, оно так и называется. Вот только упрятать эту, действительно древнюю и могучую сущность в какую-то, извините, железку... это звучит столь же абсурдно, как предположение, что океан возможно перелить в глиняную кружку.

А отсюда следует - что? Правильно: та вещь, которая была украдена из моего дворца, а впоследствии приведена в негодность вами - она ну никак не может быть Сердцем Таэраны.

Услышав последнюю фразу, Ирайа едва не поперхнулась кусочком фрукта. Глаза Леандора размерами и формой стали похожи на две монеты, а лицо Салеха вытянулось настолько, что казалось, еще немного - и борода бывшего вора достанет до ковра на полу.

И только Даррен всем своим видом выражал спокойное равнодушие.

Оно и понятно: вопросы вроде "что такое Сердце Таэраны?" и "кому оно достанется?" волновали наемника лишь в связке с проблемой его, Даррена, вознаграждения. А уж за вознаграждение он был готов броситься на поиски хоть бочки драконьего помета - если заказчик видел в ней для себя пользу.

А Архимаг продолжал - продолжал расставлять точки и рвать в клочья кисею заблуждений:

- Да будет вам известно, мои юные друзья, что настоящее Сердце Таэраны - это тот легендарный... и печально известный источник силы, который привлек сюда Аббис Лан Наира. Это его пробудил Первый-Из-Магов, это ему мы обязаны превращением сего прекрасного уголка в гигантскую сковородку. И свое могущество нынешние маги Рах-Наваза черпают тоже из него.

Вы хотите знать, чем тогда являлась та штука в металлической скорлупе? Так я объясню... видите ли, как ни странно это звучит, но сила эта на самом деле глубоко враждебна всему живому и вообще всему миру, окружающему нас. Не зря ведь многие из магов именуют изначальную сущность Хаосом... вкладывая в это слово зловещий смысл.

Так вот, Хаос в чистом виде настолько враждебен упорядоченному миру, что существующие в последнем жалкие отклонения... Свет, Тьма - на этом фоне попросту незаметны. Ведь в конечном счете даже Темные не стремятся к уничтожению мира; они лишь хотят заставить его жить по собственным представлениям - даром что представлениям извращенным, изуверским.

- Изуверским, значит, - небрежно хмыкнула Ирайа, - обычное рассуждение Светлого. А я-то думала, что высокомудрые маги выше всего этого...

Похоже что слова Архимага уязвили ее, и девушка-Лаин попыталась ответить тем же. Но не получилось: Архимаг даже ничуть не смутился.

- Что ж, - молвил он просто, - если для тебя, дитя, Светлым считается всякий, кто пытается превозмочь собственные пороки; кто предпочитает самосовершенствование... предпочитает идти вверх, вместо того чтобы дать волю низменным чувствам и желаниям - тогда да, можешь считать меня Светлым. Но разве этот вопрос сейчас главный? Когда и Свет, и Тьма грозят стать прошлым... как и, наверное, сами понятия "прошлого", "будущего" и, вообще, времени?

- Не понимаю, - растерянно проговорил Даррен. Последние слова Архимага взволновали теперь и его тоже.

- Главное, что вам нужно понять, - отвечал Архимаг, - это то, что упорядоченный мир... тот, который мы видим перед глазами и в котором живем - он возник по мере уменьшения Хаоса. И продолжает идти путем борьбы с Хаосом, путем упорядочивания, и по сей день. Собственно, этот путь и породил так называемые Ордены: один из которых попытался обратить мир во Тьму, другой - к Свету, ну а третий подвинулся на идее равновесия. Что, впрочем, тоже неправильно: ибо ведь и труп находится в равновесии с миром.

Вы спросите: какова всем этом роль Хаоса? Отвечаю: в мизерных безопасных дозах Хаос и так присутствует в мире. И, в том числе, не дает его разумным обитателям превратиться в трупы задолго до смерти. Что еще? Ах да: дозу можно увеличить своими разумными стараниями, обозвать Хаос просто "силой" и с его помощью немножечко нарушать законы упорядоченного мира. Ну а временами... и не немножечко.

Творить так называемое "волшебство"... во всех его проявлениях.

Но кое-чего делать никак нельзя. Например, распахивать навстречу Хаосу все двери. И устилать его путь цветами. В этом случае он просто растворит в себе все сущее... пожрет, ничего не оставив.

Именно это едва не произошло стараниями Первого-Из-Магов и его учеников. Не спохватись они и не обуздай тот прорыв Хаоса - нашей пустыней дело бы не ограничилось. А сделал Аббис Лан Наир не так уж много: он и его ученики просто вобрали избыточный Хаос в себя, впитали его как губка.

И, что важно: тем же самым... все тем же грязным неблагодарным трудом маги Рах-Наваза продолжают заниматься и по сей день. Это, мои юные друзья, и есть наше основное предназначение. И главное отличие нас от простых смертных. А также, я не побоюсь этого слова - основа нашего якобы могущества. Роль могучего мага... увы, увы: на самом деле она сродни работе золотаря.

Теперь перейдем к украденной и уничтоженной вами вещи. Скорлупа, изготовленная Хругниром, выдающимся мастером Подгорного Народа, призвана была лишь облегчить наш скорбный труд. Вбирать в себя избыток силы, накапливая ее. Она была чем-то вроде губки, плотины, ну или бочки для сбора дождевой воды. Впрочем, подыскать точное подобие, понятное не-магу, трудно даже для меня.

Слушая эти объяснения, Леандор мрачнел, причем мрачнел буквально на глазах. Всхлипнула и его соперница-соплеменница: она чувствовала себя обманутой. Но наиболее откровенной оказалась реакция Салеха.

- Что же получается, - проговорил он злобно, - Хамид погиб, меня тоже хотели убить - и все из-за какой-то кубышки?! А у этой парочки эльфов жизнь прахом пошла - потому что вам, видите ли, легче?

- Отвечать за чужие заблуждения я не намерен, - сухо парировал Архимаг, - объясню только, зачем вы... зачем мы с вами теперь стали нужны друг другу. Да будет вам известно, оставшись без этой так называемой "кубышки", нам стало гораздо труднее сдерживать Хаос. Тем более что даже в упорядоченном мире нашлись силы, готовые помочь ему. Пожаловать сюда. И если маги не обуздают Сердце Таэраны, не смогут сдержать Хаос - несдобровать ни Рах-Навазу, ни всему миру. Это понятно?

И поэтому я от имени всех магов вынужден обратиться к вам... с просьбой, а может и предложением. Посодействовать делу спасения мира. Найти мастера Хругнира... он живет в городе Кхарак-Нурук, что по ту сторону Дунских гор. И попросить его изготовить новую скорлупу.

- На север? Только не это! - резко ответил Салех и зябко поежился. Так, как будто он уже оказался в предгорьях Дуна или посреди холодной пустоши Нирна, причем в том же одеянии, что и был.

- А с какой стати мы вообще должны это делать? - наемник Даррен возразил много спокойнее, но все-таки возразил, - во-первых, почтенный Архимаг, как я понял, вы можете мгновенно переноситься в любое место, куда пожелаете. Нам же, по-видимому, придется топать на своих двоих. Во-вторых я не уверен, что мастер Хругнир согласиться бросить все свои дела и заняться этой вашей скорлупой.

Ну и в-третьих, в-главных: все в мире имеет цену. Так что вы можете сколько угодно мудрствовать по поводу устройства этого мира, восхвалять свой "скорбный труд" и "самопожертвование" - но сути это не изменит. А суть проста как лапоть: вы, прошу прощения, сидите на этом вашем источнике как мухи на навозной куче. И как бы куча ни воняла, вам без нее никуда. За свое "самопожертвование" вы получаете могущество, противостоять которому никто в этом мире не может. А что получим мы, если ввяжемся в ваши заботы?

- Что ж, - Архимаг грустно улыбнулся, - вот мы и перешли к самому, для вас интересному. Отвечу по порядку: во-первых, так далеко я перенестись не могу. До севера влияние нашего источника не дотягивает... пока не дотягивает, что впрочем, скорее уж благо. Маги не всемогущи, мои юные друзья. Даже я, увы. Но я не сомневаюсь, что Хругнир согласиться нам помочь, узнав об угрозе миру.

Теперь по поводу вас и вашего интереса. Ваше положение таково, что вы с одной стороны оказались виновниками случившегося, а с другой сами же пострадали. Не говоря уж о том, что ввязались во все это отнюдь не по собственной воле.

И теперь вы - это во-первых вор, выведенный на чистую воду здесь и на которого охотятся ищейки Серого Ордена там, за пределами Рах-Наваза. Вор, который больше не может жить своим прежним ночным промыслом.

Во-вторых, вы - это принц Хвиэля, похоронивший надежды своего несчастного королевства; это юная Лаин, которой грозит отлучение от родного клана. И конечно, вы - это наемник, в первый раз нарушивший главное правило своего ремесла. Второго же раза такому никто не даст... я ведь прав?

Проще говоря, ваша прежняя и привычная жизнь закончилась. Ваши собратья и сородичи отреклись от вас; вам теперь даже грошик на пропитание никто не подаст. Но это - с одной стороны. А с другой... мир ведь устроен так, что теряя одно, мы непременно получаем что-то взамен. Пусть и не сразу. Помните, мы уже говорили про "странности"? А я вам их сейчас объясню.

Знаете ли вы, что сила, накопленная в скорлупе Хругнира, никуда не рассеялась и уж точно не исчезла бесследно? Большей частью ее приняли вы. Да-да: могущество, за которым вы и пришли в Рах-Наваз - его в конечном счете его вы и получили. И тем не менее, назвать вас полноценными магами я не могу. Вы еще не умеете пользоваться обретенным могуществом, а новые способности проявляются в вас слишком самопроизвольно.

Вот, собственно, поэтому я и предлагаю вам совершить этот поход. Чтобы привыкнуть к новому. Чтобы стать не изгоями, которых весь мир дружно втаптывает в грязь - а наоборот: теми, кто возвышается над этим миром. Так что я возьму на себя смелость назвать наш интерес в предстоящем деле взаимным. И... если вы полагаете, что у вас здесь есть какой-то выбор - то огорчу: он вам просто кажется.

* * *

Леди Долабелла взирала на своего нежданного гостя со смесью недовольства и пренебрежения. И было с чего: с полей шляпы стратега Томаса сошел, кажется, целый водопад; сапоги же и вовсе выглядели так, что сама мысль пустить их обладателя дальше порога внушала суеверный ужас. Собственно, дальше порога Томас покамест и не проходил, стараясь соблюсти хотя бы подобие вежливости.

Стоит заметить, что за исключением общего дела, коему и Долабелла, и Томас служили в Сером Ордене, ничего большее их не связывало. Очень уж к разным кругам принадлежали эти два стратега. Долабелла, например, слыла в Грейпорте утонченной и респектабельной дамой; пусть не из знатного рода - но зато весьма и весьма обеспеченной. И потому принимаемой в лучших домах города, в котором даже голубая кровь оказалась смытой бурными золотыми реками.

Никто не знал ни ее происхождения, ни рода занятий. Откуда у Долабеллы средства хотя бы на особняк, который как раз вздумал посетить Томас - посторонние могли лишь догадываться. Но все это совершенно не мешало единственной женщине среди стратегов Ордена красиво выглядеть и столь же красиво говорить. А значит почитаться за свою в высшем свете Грейпорта.

Да что там - ей не мешал даже тот, оказавшийся ничтожным, факт, как скупость природы. Та одарила Долабеллу изначально лишь внешностью "серой мыши" да довольно неприятным голосом. А также лицом "похожим на лошадиное", как подметил "за глаза" остряк из прислуги. Но на все на это леди Долабелле было совершеннейшим образом наплевать. С далеко не низенькой башни из золота, драгоценных украшений и дорогих нарядов; ну и еще пудры и прочих мелких дамских ухищрений. И собственного апломба, естественно.

В свою очередь Томас являл собой чуть ли не полную противоположность своей великосветской коллеге. Был он бастардом - от которого знатный отец даже не откупился, а, скорее, отмахнулся жалким именьицем невдалеке от Безымянной. Был он гулякой - успешно проматывавшим в городских кабаках, все присылаемое из этого именья, золото. И вообще слыл человеком, совершенно небрежным к самому себе. Обитал он в какой-то конуре, одевался точно простолюдин и, разумеется, так и не сподобился завести семью.

Но главное отличие двух орденских стратегов состояло в их манере выражаться. Если Долабелла и ругаясь не ругалась - а спокойно и рассудительно "открывала человеку глаза", то со стороны Томаса даже мирная беседа легко могла превратиться в перебранку.

Понятно, что такое различие наложило отпечаток на стратегии, используемые ими. Томас и на службе Ордену привык действовать открыто и грубо, отчего частенько терпел фиаско. Ярким примером тому была недавняя охота на Ирайу. В свою очередь Долабелла считала более полезным договариваться и заключать временные союзы - и тем, кстати, почти добилась успеха в деле "выведения из игры" принца Леандора.

Круги общения Томаса и Долабеллы вне Ордена почти не пересекались; так что, будь у них выбор: встречаться или нет, оба стратега непременно бы предпочли второй вариант. Однако если уж встреча произошла, причина на то должна быть колоссальная.

- Есть разговор, - молвил Томас, запоздало стаскивая с головы размокшую шляпу, - позволите пройти? Это касается Ордена.

А вот тут недовольство Долабеллы сменилось живым интересом. При всех своих различениях Серому Ордену оба стратега были преданы равно безоговорочно. Считали его интересы выше своих личных пристрастий; так что ответ хозяйки дома был положительным.

- Пройдем в гостиную, - предложила она.

В гостиной, где леди Долабелла и ее собеседник устроились на мягких креслах, к ним немедленно подоспел слуга с вином в хрустальном графине. Это был великолепно вышколенный слуга, на чье обучение было затрачено немало лет и еще больше розог. Однако в этот раз он старался зря: хозяйка молча отстранила поднесенный графин и так же молча, жестом, велела слуге покинуть комнату.

- Так что же касательно Ордена? - осведомилась леди Долабелла.

- Я пришел к вам, потому что... во всей Коллегии только вы... за исключением меня... в общем, недовольны предложениями Магистра. Поэтому, - Томас сделал глубокий вдох и продолжил уже более уверено, - я хочу предложить вам действовать сообща.

И вот еще что: я полагаю, что последние действия Магистра Ольгерда - с выносом Сердца Таэраны из хранилища Архимага, с попыткой доставить его сюда... ну и эта блокада, естественно. В общем, они направлены не столько на пользу Ордену или равновесию, сколько на личные интересы Магистра. И я не удивлюсь, если он найдет предлог, чтобы сохранить жизни новым вместилищам Сердца Таэраны. Если те попадут в его руки. Найдет предлог... и будет использовать в своих целях.

Долабелла усмехнулась.

- Вы только сейчас это заметили, мой уважаемый коллега? - протянула она сладко, но холодно, - что ж, тогда мне вас искренне жаль. Я, да будет вам известно, заподозрила неладное еще когда Ольгерд едва затеял это мероприятие с кражей.

Вы посудите сами: пока Сердце лежало во дворце Архимага, его невозможно было не то что применить во вред - но даже просто достать. Во всяком случае, там добраться до него что хвиэльскому принцу, что его Темной соплеменнице было бы неизмеримо трудней, чем в порту. Но Сердце было украдено - и что, это сильно помогло равновесию? Да нет, разумеется: это лишь усилило опасность его нарушения.

Впрочем, тогда у меня еще оставалась хоть маленькая, но надежда. На то, что Сердце Таэраны попадет в руки даже более надежные, чем у магов Рах-Наваза. В наши руки, в руки Ордена - и тем послужит равновесию. Вот только когда Ольгерд принялся честить вас... на последнем собрании, помните? "Больше печется об интересах магов, а не Ордена". Тогда я поняла... да. Все поняла.

Ведь известно, кто старается первым крикнуть "держи вора!".

Впрочем, Магистру следует отдать должное. У него неплохо получается... быть убедительным. Отводить от себя подозрения. Обставлять дело так, как будто сам он чист и старается для общего блага... ну а виноваты конечно же внешние обстоятельства... или такие как мы.

Вспомнить хотя бы историю с той облавой на Ирайу. Последней. Она провалилась в том числе и потому, что ваши люди не имели должной защиты. Чародейские возможности той девчонки оказались недооцененными... догадайтесь, уважаемый коллега, по чьей вине? Но Ольгерд вовремя подсуетился... помните: весь этот фарс с давлением на бургомистра и его устранением?

А в итоге он выглядел как спаситель. Как защитник интересов Ордена. После чего сам, как бы между делом засчитал попытку остановить Ирайу неудачной. И вроде как с полным основанием обратился к запасному плану: с кражей Сердца и попыткой его вывоза.

Только... что касается "личных интересов", то здесь я бы с вами не согласилась. Поверьте: я изучала историю нашего мира - да не по легендам для простаков, а по серьезным трактатам. И знаю, о чем говорю: никогда ни одна грандиозная затея не была устроена в угоду лишь одному-единственному человеку... Равно как и эльфу, гному или орку. Даже захватнические походы, завоевания - что большинство привыкло связывать только с личностью очередного великого полководца.

Поэтому я уверена: за всей этой суетой вокруг Сердца Таэраны, за поступками Ольгерда, странными и даже вредными - за всем этим обязательно кто-то стоит. Должен стоять. Какая-то посторонняя сила... которая едва ли дружелюбно настроена что к Ордену, что к миру в целом. А наш почтенный Магистр может оказаться просто исполнителем чужой воли. Куклой. Слепым орудием.

- Слепым, - хмыкнул Томас, - но зато уж каким полезным...

- Это точно, - охотно согласилась Долабелла, - просто находка... для кого-то.

Теперь насчет "действовать сообща". У вас есть какой-нибудь план, стратег Томас? Если вы намерены просто отправить предателя в Изначальную Бездну, то смею вас уверить: ни в чем полезной я тогда быть не смогу. Я уже молчу о том, как вся остальная Коллегия воспримет гибель Магистра. Гибель от ваших рук, стратег.

- Отправить в Бездну? - переспросил Томас не без иронии, - нет, что вы... У меня другое предложение. Вывести Ольгерда на чистую воду. Разоблачить его затею.

Долабелла улыбнулась. Причем не деланно, как на балах и тому подобных собраниях, а с искренним выражением радости. Так, например, мать могла порадоваться за непутевого сына, наконец-то принесшего домой свои первые заработанные деньги.

"Интрига? Мне это нравится!" - говорил ее взгляд.

- Что ж, неплохая идея, - молвила хозяйка вслух, - разоблачение... Полагаю, мы могли бы подумать об этом вместе. Не говоря уже про участие... И все-таки, коллега, я не думаю, что вам стоит по каждому поводу приходить ко мне лично.

- А как же? - не понял Томас.

Вместо ответа леди Долабелла поднялась с кресла и прошла к одному из шкафов. Открыв его и хорошенько осмотрев, она достала из его недр небольшой перстень с камнем неопределенного цвета. Точнее сказать, цвет менялся при каждом движении этого камня.

- Вот, - Долабелла протянула перстень Томасу, - хорошая вещица. Пока вы носите его на пальце, я буду слышать то же, что и вы. Ну а у меня уже есть такая... И я надеюсь, что с этими перстнями нам будет гораздо легче.

- Надеюсь, - повторил Томас, беря перстень чуть дрогнувшей рукой, - это ведь... магия?

- Верно, коллега. Прямо из Рах-Наваза.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

Кагар неподвижно сидел на поляне, привалившись спиной к стволу дерева. Со стороны могло показаться, что старый орк дремлет... или зачем-то смотрит в одну точку. Но оба предположения не содержали ни крупицы правды: на самом деле Кагара даже вовсе не было там, где его могли ненароком увидеть.

Противоречие? На самом деле нет - ибо на поляне, привалившись к дереву, сидело лишь тело, лишь оболочка старика-шамана. В то время как его дух витал далеко-далеко отсюда. Так далеко, что обычные мирские мерки здесь теряли смысл. Старый орк в очередной раз решил навестить Страну Духов - и ни одна живая душа не посмела бы беспокоить его в такой момент.

Все-таки сколь же удивительным было общество орков - и удивительным как раз в своих противоречиях! Зиждущееся на преклонении перед грубой, звериной и плотской силой; на жестком и глумливом презрении к слабым, оно виделось всем прочим народам Таэраны как сборище грязных дикарей. И в то же время в этом сборище находилось место и для других орков: для тех, кто ценил свою душу выше бренного тела, а опыт и знание - важнее сиюминутной жажды.

Да, среди орков считалось даже не почетным, а просто... нормальным и правильным быть воином - по крайней мере, среди орков-мужчин. Сам жизненный опыт орка измерялся числом убитых врагов и ценностью награбленного добра. Женщины в орочьих племенах находились на положении чуть выше, чем скот или вещь; работа же так и вовсе считалась позорным и грязным делом. Ее полагалось взваливать на самых слабых и не боевитых орков; ну и еще на пленников.

Но вот что удивительно: если иной слабак, сроду не державший боевого топора, внезапно обнаруживал в себе дар, недоступный другим - отношение к нему менялось столь резко, сколь же и разительно. До такой степени, что если б даже не Кагар, а самый плохонький шаман вошел в дом к любому из соплеменников; если бы сел у его очага и вздумал отведать от его трапезы - никто бы и не подумал возражать, а тем паче прогонять такого гостя. Ибо известно каждому: даже плохонький шаман способен превратить жизнь обидчика в долгую беспросветную пытку.

А уж Кагар... о, он был не просто шаманом; его можно было назвать Шаманом с большой буквы - будь у орков своя письменность. Сравнивать Кагара с подавляющим большинством собратьев по ремеслу было бы столь же нелепо, как равнять, например, человека-художника с маляром, а рах-навазского мага - с деревенским колдунишкой.

Достаточно сказать, что Кагар стал уже постоянным гостем в Стране Духов - там, где чуть ли не всех остальных шаманов пускали разве что на порог. И умения его в глазах других орков граничили с всемогуществом. Если простой шаман мог лишь предвидеть погоду - то Кагар был способен по собственной воле насылать стихийные бедствия. Или отводить оные: в зависимости от надобностей, своих или племени.

Простой шаман кое-как толковал сны и обладал властью лишь над мертвыми вещами - наполняя их силой и превращая в амулеты. Кагар же через Страну Духов умел видеть будущее и прошлое; не хуже эльфийской провидицы он знал и ощущал то же, что чувствуют и знают деревья, трава и камни. А еще он понимал язык зверей... да не просто понимал, а умел общаться с ними... причем даже не на равных, а свысока. И именно это, последнее, умение стало основой могущества кагарова племени.

Его имя с орочьего языка переводилось как "волк" и дано было Кагару отнюдь не от рождения. Дело в том, что когда-то в юности будущий шаман заблудился в лесу и провел там больше десяти лун. За это время он не только не погиб и не попал на обед к лесным тварям - о, щуплый болезный подросток сумел вернуться к родному стойбищу живым и здоровым. А также в сопровождении своего нового друга: огромного черного волка величиной чуть ли не с корову.

Самого страшного зверя в Лесу Наара.

Оказалось, что именно со встречи волка и будущего Кагара, у последнего открылся тот самый дар, ставший предметом зависти и почета среди зеленокожих. Волк хотел позавтракать будущим великим шаманом... но тот как-то сумел заставить его не делать этого. Именно заставить, а не уговорить и не вымолить пощаду.

Так что все то время, которое юный орк отсутствовал дома, он провел с волками. Изучал их повадки, помогал стае, приютившей его, находить больше добычи. И конечно же он общался со своими новыми друзьями; хоть и не приручал - но, по крайней мере, приучал их к себе. Становился для них своим; да что там - он, "слабак", травимый в родном племени, стал для огромных хищников превыше даже вожака. Можно сказать, что волки относились к своему гостю как дети к отцу, а домашние питомцы - к любимому хозяину.

Все это орк, позднее нареченный Кагаром, рассказал уже потом. А прежде его внезапный приход лишь всполошил стойбище. Орки похватали топоры и палицы, дабы отправить в Страну Духов и самого паренька, и его странного "друга"... но их остановил тогдашний шаман племени. Довольно посредственный, но зело ушлый, этот старикан сразу понял, какую выгоду может извлечь племя от дружбы юнца-парии с волками. Племя... но в особенности, конечно, он сам.

Шаман вызвался взять Кагара к себе учеником, надеясь выведать у него секрет удивительной власти над лесными хищниками. Или на худой конец использовать эту власть в собственных целях. Но ничего у него не вышло. Во-первых юный ученик начал постигать свой дар семимильными шагами и в шаманском ремесле очень скоро превзошел учителя. А во-вторых сама затея хитрого, но не слишком умного старика в итоге закончилась для него плачевно.

Шаман был растерзан волками в первый же свой поход к ближайшему логову. С ним был и Кагар... однако его-то волки как раз и не тронули. В то время как будущий шаман лишь безмолвно наблюдал за последними мгновениями жизни своего предшественника; не потворствуя терзающим его волкам - но и не возражая. Как будто и вправду был не против такой участи для наставника.

Так или иначе, но после того похода племя Кагара обрело самого юного шамана в своей истории. А может и в истории всего Зеленокожего Народа. Вот тогда-то бывший изгой впервые смог отведать приятный и соблазнительный вкус власти. А позднее - когда повзрослел и перерос некоторые юношеские заблуждения, он придумал способ эту власть приумножить. Проще говоря, решил сам воплотить задумку своего наставника; тем более что не было в ней на самом деле ничего сложного.

Зерно этой затеи заключалось в том, что наарские волки, будучи покорными чужой воле, из диких и вольных зверей превращались в дополнительное оружие. И оружие грозное: даже Железные Белые Люди с другой стороны Великой Реки боялись лишний раз заглядывать в Лес Наара. А боялись они как раз волков: при встрече хотя бы с одним из них, лошади Железных Людей обращались в бегство. А без лошадей, на своих двоих, Железные Белые Люди уже не были столь опасны; даже их превосходство в защите орки с лихвой возмещали большим числом. И боевой яростью в придачу.

Затея прежнего шамана была проста и понятна... вот только воплощение ее все равно стоило Кагару немалых усилий. Шаману уже недостаточно было найти общий язык с каждым отдельным зверем; требовалось подчинить всех наарских волков сразу, без исключений и разделения на стаи и логова. Всех сразу... и хоть молодой шаман уже наголову превосходил своего предшественника, но поначалу и он не представлял, как подступиться к этой проблеме. Но он раз за разом, с железным упорством уходил в Страну Духов, ища решение, в то время как луна сменяла луну.

Всех сразу...

Так продолжалось до тех пор, пока шаман не нашел Праотца Всех Волков - и не одолел его... хоть и сделал это не с первого раза. Но одолев, подчинив его себе, Кагар смог отныне говорить от имени того, кто жил в душе каждого волка из Леса Наара. Воля Кагара отныне стала законом для этих зверей. А плоды усилий молодого шамана превзошли даже его собственные, далеко не скромные, ожидания.

Оказалось, что волков можно было не только поднять в бой, чтоб они отваживали от владений племени незваных гостей или сопровождали зеленокожих "старших братьев" в походах. О, среди орков нашлись даже те смельчаки, кто додумался оседлать опасных хищников! И создать своего рода противовес коннице Железных Людей; противовес столь жуткий, сколь и успешно оправдавший себя в нескольких битвах

Слава ужасных волчьих всадников разнеслась по окрестным землям... даром что самих этих всадников было не так уж много. На все племя их число в разное время не превышало десятка. И главное: у каждого из всадников был "свой" волк, привыкавший к нему на протяжении многих лун. Волки эти были особенными: они жили в стойбище, рядом со своими наездниками, а выглядели еще более внушительно и устрашающе, чем их лесные собратья.

Больше тысячи лун прошло с той поры - со времени воплощения великого замысла. Волки из Леса Наара и орки, жившие у опушки, успели привыкнуть друг к другу, стать верными союзниками. Этот союз не кончался и не должен был кончиться... до тех пор, покуда жил на свете Кагар. Вот только сам шаман с той поры успел постареть, поседеть и даже передвигался уже с трудом.

Что ждало племя после смерти великого шамана - едва ли что-то хорошее. И Кагар, понимая это и преисполнившись тревоги, все чаще уходил в Страну Духов. Там, вне мира вещей и плоти, на берегу реки под названием Время, он уже не гнался за новыми знаниями, не надеялся еще больше подняться в своем ремесле. Шаман искал ответ всего на один вопрос, главный: сколько еще осталось ему? Сколько еще он сможет уходить в Страну Духов, уверенный, что вернется назад?

И вот наконец Кагар нашел ответ: той ночью, сидя у дерева. Губы сами нашептали его, когда великий шаман очнулся.

"Четверо, что от заката придут - гибель твою за собой принесут!"

А с закатной стороны как раз подул ветерок: слабенький, но ощутимо холодный. "Скоро", - будто прошептал он шаману.

"От заката придут... гибель принесут, - пробормотал, повторяя, Кагар, - четверо... от заката придут". Тяжело поднявшись, он заковылял к свету - к огням от костров в родном стойбище. То подобие ясности, что шаман наконец-то обрел, нисколько его не успокоило. Наоборот даже. Хоть и понимал старик, что осталось ему недолго - а все равно в глубине души надеялся, что ответ Страны Духов, хоть чуточку, но обнадежит. Теперь же эта надежда не имела смысла.

Кагар уходил с чувством какой-то почти детской обиды. Он даже не стал оглядываться на лес, чтобы полюбоваться его красотой. Красотой чарующей и жутковатой... и иноземцам, увы, недоступной.

* * *

Архимаг (точнее, его призрачный двойник-фантом) явился на собрание Коллегии Серого Ордена лично - и поставил ее в известность о бегстве тех, кто был повинен в разрушении Сердца Таэраны. Таков оказался ответ на ультиматум, посланный Рах-Навазу, и реакцию на него Коллегии нетрудно было предугадать.

В зале собрания воцарилась паника... по крайней мере, на первые пять минут после исчезновения двойника-фантома. Магистру Ольгерду же так и вовсе пяти минут не хватило; даже когда шум собравшихся стих, он продолжал свою гневную речь, призывая отрядить погоню и послать в пустыню воинов Ордена. Впрочем, очень скоро выяснилось, что большинство коллег совсем не разделяют настроений Магистра; некоторые даже (как например стратег Долабелла) и вовсе внутренне злорадствовали по поводу его фиаско. Но дело было даже не в этом; просто, как оказалось, на Сердце Таэраны свет клином не сошелся. Даже у Серого Ордена.

Когда Магистр закончил, слово взял старенький сухонький предиктор; Ордену он служил еще в те времена, когда Ольгерд был лишь юным непутевым профаном. Предиктор сообщил о новой (и, в отличие от Сердца Таэраны - явной) угрозе мировому равновесию. Во владениях Белых Рыцарей произошел мощный всплеск Тьмы, вызвавший где неурожай и засуху, где падеж скота, а где-то, вдобавок, не обошелся без людских жертв.

Особый упор предиктор сделал на необходимости вмешательства вне зависимости от прочих обстоятельств - включая реакцию адептов Света. Если Белый Орден пройдет мимо этого происшествия, преимущество останется за Тьмой; если же захочет нанести ответный удар - равновесие вполне может сместиться в пользу Света. Проще говоря, без нарушения равновесия не обойдется в любом случае, так что долг Серого Ордена при таком раскладе - немедленно вмешаться.

И надо сказать, что слова сухонького предиктора прозвучали более чем убедительно. По крайней мере, собравшиеся сочли их более важными, чем слегка поднадоевшую уже страшилку от Магистра Ольгерда. В конце концов, очевидного вреда от четверки охотников за Сердцем Таэраны покамест никто не заметил - в то время как вредоносность происшествия в землях Белых Рыцарей была очевидна даже ребенку.

Так что даже Магистру волей-неволей пришлось принять волю большинства. Более того, он даже сам смог кое-что предложить: а именно отправить во главе отряда "серых плащей" не кого-нибудь, а стратега Томаса. На таком основании, что тому уже приходилось руководить действиями Ордена "примерно в тех местах".

Самому Томасу при этом хоть и предоставили слово - но лишь как дань вежливости. И надо сказать, что такое предложение его несколько обескуражило. Во-первых, Томас прекрасно помнил, чем именно ему довелось руководить в землях Светлых оппонентов. И никаких радостных воспоминаний об этом у него, понятное дело, не было.

А во-вторых стратега совсем не воодушевляла необходимость на какое-то время покинуть город. Он даже заподозрил, что предложение Магистра продиктовано не служебной необходимостью, а, скорее всего, желанием убрать от себя подальше хоть кого-то из неугодных коллег.

Впрочем, ни возражать, ни тем более высказывать свои подозрения стратег Томас, конечно, не стал. Ибо выглядело бы это как отказ от выполнения задания Ордена - то есть как прямое нарушение его устава. Не говоря уж о том, что могла пострадать честь стратега. И хотя причастность Томаса к благородному сословью была более чем сомнительной, но допускать оного ему ох, как не хотелось. И, наконец, стратег помнил о перстне Долабеллы; по крайней мере, связи с новой союзницей он потерять не должен.

Так что в своей короткой ответной речи Томас лишь пообещал во-первых "сделать все, что него зависит, и даже больше", а во-вторых, конечно же "не подвести". Такой ответ был встречен Коллегией с явным одобрением.

Во владения Белого Ордена он выехал на рассвете - в составе небольшого отряда всадников. Последующие десять дней прошли в бешеной скачке по дорогам Западного и Восточного Мирха, а затем и по сочным лугам южных земель. Скачка эта лишь немного была разбавлена короткими привалами.

А когда всадники наконец достигли ближайшей деревни, из тех, что пострадали от Тьмы, им сразу стало ясно: никто ничего спускать не собирается. Уже были найдены даже "виновники"... которых правильнее было назвать "козлами отпущения". Ими стали: старик-лекарь, живущий на отшибе, первая красавица в округе, да еще повар из ближайшего трактира. Последний прославился своими необычайно вкусными блюдами... и на одном только этом основании был обвинен в связях с Тьмой.

В тот момент, когда всадники в серых плащах въезжали в деревню, всех троих как раз готовились повесить на площади. Благо хоть без самосуда: казнью руководил красномордый толстяк в белой хламиде и с засаленной книгой под мышкой. Хламида едва налезала на его внушительное тело, а цвет лица казался особенно ярким на ее фоне. При виде такого адепта Света невольно возникали сомнения в искренности всего Белого Ордена в деле борьбы с людскими пороками.

При появлении "серых плащей" лицо Светлого проповедника исказилось гримасой одновременно страха и отвращения. Примерно так же он мог смотреть на мертвяков, внезапно пожалуй они на площадь. Не отличались приветливостью и лица местных крестьян; в руках некоторых из них даже можно было видеть вилы и косы.

И хотя лично Томасу было в равной степени плевать и на чувства проповедника, и на враждебность жителей деревни, но начинать пребывание в чужих землях с кровопролития не хотелось даже ему. И поэтому, подъезжая, стратег Серого Ордена поднял руку в привычном жесте, означающем мирные намерения. То есть, покамест мирные...

- Я смотрю, Свету опять потребовались невинные жертвы, - раздался за спиною Томаса голос одного из воинов, приехавших с ним. В ответ толстяк скривился еще больше, всем своим видом выражая презрение к "серым плащам".

- Мы-то хоть людям помогаем, - молвил он важно, - наставляем на путь истинный. А вы только золото сшибаете в вашем Грейпорте. Светопротивный металл...

- Ну-ну-ну, - хмыкнул на это стратег Томас, - сразу видно: с бессребреником говорю. Который одним только Светом питается и с голоду пухнет... Впрочем, меня это не интересует. Мы не за этим сюда приехали.

- Тогда позволю себе спросить: зачем? - голосом нарочито елейным, и потому звучащим особенно гадко, осведомился проповедник.

- Разобраться с недавней атакой Тьмы, - пояснил стратег, - определить источник и... сделать так, чтобы подобное впредь не повторялось. Надеюсь, вы не намерены чинить нам в этом препятствий?

Проповедник на миг задумался; молча постоял, теребя один из своих подбородков. После чего изрек следующее:

- Такие вопросы не по моей части. Я лишь скромный слуга Ордена и не вправе что-то решать от его имени. Как, впрочем, и не вправе позволить вашей серой братии разгуливать здесь как вам вздумается...

Один из воинов Серого Ордена тихонько усмехнулся в кулак. Мол, попробовал бы ты не позволить!

- ...поэтому вы должны отправиться в Сойхольм. И получать разрешение там. И главное: проводить свои изыскания под строгим... строжайшим надзором служителей Света. Вам ясно?

- Более чем, - голос стратега Томаса прозвучал миролюбиво и в то же время предельно твердо. Так мог говорить только человек, уверенный в собственных силах. Который знает себе цену и не лезет на рожон без веской необходимости. Но если уж надо - такой человек всегда добивается своего.

- Вопросы? - продолжал хорохориться, изображая хозяина положения, толстяк.

- Скорее уж просьба, - все так же добродушно молвил Томас, - заканчивайте эту вашу казнь... точнее, прекращайте. Или вы всерьез думаете, что к всплеску Тьмы причастны именно эти трое?

- Думаем, не думаем... причастны, непричастны, - небрежно бросил проповедник, - не столь важно. Местные сами определили их в виновные - и едва ли за "просто так". Без причины никто никого не казнит.

- Что ж... может быть, - невольно согласился Томас, оглядев трех смертников; те стояли связанными подле наспех сколоченной виселицы. Оценив лицо одного из них (слишком умное), внешность другой (чересчур красива), стратег понял, что не случись всплеска Тьмы, крестьяне-завистники нашли бы другой повод для расправы над ними.

"Ладно, - подумал Томас, - некоторых людей и вправду могила исправит... а уж никак не я". А вслух выкрикнул, обращаясь уже к своим людям:

- Итак, в Сойхольм!

И скачка продолжилась - заняв еще примерно дня три. Причем на второй из этих дней людям Серого Ордена потребовалось сменить лошадей. Потом был изматывающий подъем по серпантину, опоясывавшему Сойхольм, эту единственную гору в округе. На ее вершине и располагалась одноименная крепость Белого Ордена: с высоченными и массивными каменными стенами, тесным двором и довольно аскетичной обстановкой внутри.

Последняя несколько удивила Томаса: очень уж плохо она вязалась с обликом одного из служителей Белого Ордена - того, кто руководил казнью в деревне. Неглупому, но упрощенно мыслящему вояке трудно было понять, что никакого особенного противоречия здесь нет. Просто в любом деле во все времена находились не только люди преданные, но и просто корыстные типы, ищущие для себя теплое местечко.

И как бы ни был нетерпим Белый Орден к людским порокам, как бы ни проповедовал бескорыстие и скромность - а уж совсем избежать оных не мог даже он. Тем более что место для пристраивания чьего-то теплолюбивого седалища он являл собой почти идеальное. Потому как был облечен Властью.

Магистр Белого Ордена (почему-то носивший приставку "Великий") по внешности был под стать цитадели Сойхольма. Крепкий, высокий, поджарый, а также рыжеволосый и усатый - чем походивший на старого лиса. В отличие от горожанина Ольгерда, он явно не позволял себе отрастить брюшко. Да и с оружием предводитель Светлого рыцарства, похоже, не расставался почти никогда. Так что даже гостей в лице стратега Томаса и его людей он встретил не хлебом-солью и уж точно не хмельным застольем. Подозрительный взгляд и рука на эфесе меча - вот каким предстал им Великий Магистр при встрече.

Впрочем, такое поведение было скорее данью тем нравам, что царили в Сойхольме. А уж никак не враждебным настроем по отношению к Серому Ордену или отдельным его представителям. При всех разногласиях между тайным обществом из Грейпорта и рыцарями юга, между сторонниками поддержания равновесия и теми, кто ратовал за безоговорочную победу Света - до прямого и открытого противостояния у них так ни разу и не дошло. Все-таки общий враг имел обыкновение сближать, а таковой у адептов Света и поборников равновесия определенно имелся. Имя ему: приверженцы Тьмы, что в последние годы стали заметно активнее. И потому досаждали не только извечным антагонистам, но и Серому Ордену тоже.

Так что, узнав о цели визита, Великий Магистр (которого, кстати, звали Галард) охотно принял Томаса и его группу. Свою роль сыграло и определенное сходство стратега Серого Ордена и предводителя Светлого рыцарства. Обоим были ближе схватки, а не интриги; решительные действия вместо дипломатического краснобайства. Так что эти двое легко и быстро поняли друг друга.

- Не только у вас заинтересовались этой дрянью, - сообщил Галард, когда они с Томасом шли по тускло освещенному коридору в кабинет Магистра, - о, из-за всплеска Тьмы нам даже пришлось на перемирие пойти.

- Даже так? - искренне удивился Томас. Он-то привык считать, что Белые Рыцари, в силу фанатизма и непримиримости находятся в состоянии войны чуть ли не со всей Таэраной. И, видать, действительно приходят неспокойные времена, раз уж борцы за дело Света готовы изменить своему принципу.

- Они предложили сами, - расплывчато пояснил Галард, - уверены, что знают, кто виноват. И что имело место Темное чародейство, причем направленное прежде всего против них. Против их короля, если быть точным.

В кабинете Великого Магистра ждал еще один гость; он вышел из тени под свет одного из факелов, когда хозяин вернулся в сопровождении стратега Томаса. У последнего этот гость рождал смутные подозрения: слишком уж он был высок и чрезмерно строен для человека... по крайней мере, для мужчины. Когда же стратег разглядел его лицо, то подозрения сменились удивлением. Надменное, со слегка раскосыми глазами и обрамленное копной длинных волос - это лицо могло принадлежать только выходцу из соседнего Хвиэля.

- Эйленор, посланник Сириния Первого, Короля Хвиэля и Дорбонара, Повелителя Перворожденных, - представил гостя Галард, - остановился у нас с супругой.

В знак приветствия Эйленор слегка склонил голову. Других знаков почтения оказывать он явно не собирался.

- Что ж, - обратился к нему Магистр, - надеюсь, почтенного посланника не затруднит повторить для стратега Томаса то же самое, что вы говорили мне.

- Ничуть, - равнодушно молвил посланник, - в Хвиэле уверены, что прорыв Тьмы устроили... орки. А наши провидицы, знаете ли, не ошибаются. В одном из орочьих племен, что как раз проживает по соседству с этими землями, за Тромом, есть великий шаман - так что, по-видимому это его рук дело. Установлено, что тот прорыв преследовал целью погубить его величество Сириния Первого, но силами наших чародеев атака была отбита.

"Интересно, и зачем это оркам?" - мелькнуло в голове Томаса.

А Эйленор между тем продолжал:

- Престол Хвиэля и Дорбонара обращается к доблестным рыцарям Белого Ордена - что так же как и мы противостоит отвратительным порождениям Тьмы. Обращается с просьбой не допустить безнаказанности деяния мерзких зеленокожих. И покарать их - всеми имеющимися средствами. От имени Престола заверяю вас, что воины Перворожденных не ступят на подвластные вам земли... по крайней мере, на время войны.

- Ишь, как сладко поет, - тихонько проворчал Галард, обращаясь к одному Томасу, - "подвластные вам земли". А до этого иначе как "захваченными" и "отнятыми" они наши владения не называли. С чего бы эльфы такие добрые?

...Ни Великий Магистр, ни его гость из Грейпорта не знали истинных мотивов поведения Эйленора. Не знали, что в ту же ночь посланник Хвиэля будет лежать на льняных простынях, приходя в себя от полученного наслаждения. И что расположившаяся рядом чародейка Лийнара будет сладко шептать в его ухо:

- Молодец, мой мальчик, молодец. Ты все правильно сказал...

Они были знакомы всего несколько дней - но за это время Лийнара успела многое. Успела сыграть жену посланника; да так, что никто ничего не заподозрил. Успела перетянуть на свою сторону самого этого посланника; убедить его, что Свет и Тьма - не повод предавать Перворожденных в грязные руки рхаванов. И что долг каждого эльфа - отвести угрозу от соплеменника, не важно Темного или Светлого.

Лийнара умела быть убедительной - и она пустила всю свою убедительность в ход. Причем не одну только словесную ее часть.

* * *

Помочь своим новым союзникам Архимаг сумел лишь в одном: с помощью Магического Проема он перенес их к берегу Мид-Бранга. Туда, где заканчивалась пустыня, а владения Лесных Эльфов, зачарованный лес Дорбонар - еще не начинался. Между этими двумя землями располагалась полоса шириною в несколько миль - незатронутая ни Хаосом, впущенным в мир Первым-Из-Магов, ни эльфийским чародейством. Здесь зеленела трава, росли деревья и пели птицы; а вот опасности схватить эльфийскую стрелу не было.

Это место в качестве отправной точки было выбрано не случайно. Посовещавшись немного, Салех, Даррен, Леандор и Ирайа решили скоротать большую часть пути по воде. Точнее, по рекам Мид-Бранг и Тром, просто плывя по их течению. Такой способ путешествия во-первых резко снижал шансы попасться людям Серого Ордена, а во-вторых не требовал сложных и дорогих средств передвижения. Достаточно было одного самодельного плота; течение же обеих рек было довольно быстрым, чтобы перспектива ползти как улитка четверке путников не грозила.

Задумку с плотом придумал Даррен... и ему же ее по большей части пришлось воплощать. Собственный боевой топор наемник был вынужден использовать таким вот ненадлежащим образом - для рубки деревьев. Хорошо, хоть Салех помог в деле связки стволов. Что же касается эльфов, то ни Леандор, ни Ирайа не помогли своим компаньонам-рхаванам ни единым малейшим пальца.

Вдобавок выяснилось, что дети Перворожденного Народа, мягко говоря, недолюбливают такой способ передвижения. Причем выяснилось уже после спуска плота на воду. Эльфы боялись утонуть, и даже надолго усидеть на мокрых бревнах они не хотели. Понятно, что это открытие привело в ярость людскую половину четверки.

На препирательства, убеждения и, конечно же, ругань ушло времени чуть ли не больше, чем на, собственно, строительство плота. Так что в первый день по Мид-Брангу пройти удалось совсем немного; а затем путники вынуждены были остановиться на ночлег на его северном берегу. В землях Западного Мирха... что все-таки лучше и безопаснее, чем даже на опушке Дорбонара.

На счастье ни ищейки Серого Ордена, ни просто лихие люди стоянку четырех путников не потревожили. Зато вот сами путники... точнее, их Перворожденная часть, не преминули именно на этом привале выплеснуть накопившееся раздражение.

А понадобилось для этого всего ничего: в разговоре Леандор обронил слово "хтоник", применив его по отношению к Темным соплеменникам. В свою очередь Ирайа отнюдь не оставила эту реплику без ответа: она уверено заявила, что рассуждать о хтониках стоило бы кому-кому, а уж точно не его высочеству. Настоящие хтоники, как сообщила девушка-Лаин, живут глубоко под землей - там, куда обычно не забираются ни гномы-горняки, ни ее, Ирайи, сородичи. Кроме разве что отдельных авантюристов-сорвиголов. Так глубоко, что глубже них, наверное, только Изначальная Бездна.

Да и то необязательно.

С явным снисхождением к собеседнику Ирайа рассказывала о том, что хтоники тоже посещают обжитые Лаин подземелья достаточно редко. Но если уж посещают... о, выжившие после встречи с ними описывают ее сильно похожей на ночной кошмар! Ибо твари из глубин не только не поддаются описанию - их поведение тоже бывает вне понимания разума. Хтоники приходили, не желая ни-че-го - кроме как крушить и убивать; а вот помешать им или вовсе убить самих всегда было ох, как трудно. Бешенство, одержимость, злоба - в языках народов Таэраны просто не найдется слова, способного описать поведение хтоников полноценно: без смягчений и преуменьшений.

Но даже такие бессмысленно-жестокие убийцы и разрушители на самом деле суть не самое страшное из того, что принято называть хтониками. В подземных глубинах обитают и другие существа - куда более коварные. Они порабощают волю человека или эльфа; мало-помалу делают из него куклу, покорную своим желаниям. А желания эти только на первый взгляд могут показаться разумными; на деле их злобная и разрушительная суть очень скоро становится ясной.

Так его ли высочеству говорить о хтониках?

Надо сказать, что яростная речь Ирайи, конечно, весьма обескуражила принца. Вот только извиняться он и не подумал - как видно считая это недостойным наследника престола. Вместо этого он прошелся уже непосредственно по эльфам-Лаин: назвав их "живыми мертвецами". Отличие же от нежити, по его мнению, состояло в том, что у последней мертвы тела, в то время как души никак не покидают их, держась из последних сил. Или поддерживаются Темным чародейством. А вот Лаин (они же Падшие) сохраняют жизнь телу, но души-де их мертвы от рождения.

Перебранка между двумя эльфами могла продлиться, наверное, всю ночь... если бы в нее не вмешался Даррен. Которому очень хотелось спать, и того же самого он желал своим Перворожденным спутникам. В противном случае наемник пообещал бросить беспокойную парочку прямо в Мид-Бранг.

"Чтоб я еще хоть раз в жизни связался с эльфами!" - подвел он черту под разговором.

Впрочем, несмотря на все разногласия, путешествие мало-помалу набирало обороты. Уже на третий день Дорбонар и Хвиэль "справа по борту" остались позади, сменившись землями Белого Ордена. Тогда-то Даррен рискнул навестить свою "старую знакомую" - таверну под названием "Мокрый лапоть". Где можно было пополнить запасы провизии да и просто отдохнуть в тепле и уюте. А также в сухости - что в создавшейся ситуации было немаловажным.

И надо сказать, что наемник не прогадал: результат от посещения "Лаптя" даже не свелся лишь к перечисленному. Вдобавок четверка путников смогла купить у одного из местных рыбаков его лодку - после чего сплавляться по реке стало гораздо удобнее. Во всяком случае не было риска свалиться в воду на повороте; да и из-под днища лодки вода беспокоила гораздо меньше, чем из-под не слишком плотно связанных бревен.

Так что остаток пути по Мид-Брангу прошел для всех четверых более-менее спокойно; даже эльфы начали привыкать к близости большого количества воды. Затем лодка достигла Трома - главной реки материка... и вот там-то прежнее спокойствие вскоре отошло в прошлое.

И дело было не только в том, что течение Трома было более сильным, а пороги и прочие препятствия попадались чаще. Вдобавок и к тому, и к другому именно на Троме произошла та встреча, избежать которой не желал бы разве что безумец или самоубийца.

Случилось это уже на второй день сплава по великой реке. Сперва Леандор, как самый зоркий из четверых, увидел на горизонте движущуюся точку. Затем точка приблизилась, став очень даже различимой для остальных... и оказалась другой лодкой - огромной, с загнутым кверху носом и бортами, раскрашенными ярко и угрожающе. Не требовалось много ума, чтобы знать: подобные суда имелись только у одного из таэранских народов. Какого именно - все четверо поняли почти сразу.

Орков на борту имелось не меньше дюжины. Вцепившись в весла, они яростно гребли против течения, двигая свою лодку прямо навстречу суденышку четырех путников. Те, в свою очередь, попытались избежать этой встречи, разминуться, отгрести от пути следования орочьей лодки подальше. Но не тут-то было.

Когда оба судна почти поравнялись, орки отозвались громкими и воинственными воплями. Похоже, они возвращались с набега; возвращались несолоно хлебавши или просто со скудной добычей. А лишние четыре пленника показались им неплохим подспорьем к уже награбленному. Ведь, как известно, работорговля - один из излюбленных промыслов зеленокожих. Бывали даже случаи, чтоб орки продавали своих пленников... их же близким. Если, конечно, те могли предложить достойную цену.

- Просим вашу волшбу, высочество, - обратился к Леандору Даррен, когда лодка орков пошла на сближение. Сам он уже держал наготове меч.

Плеть Холодного Пламени хлестнула зеленокожих наотмашь, выкинув троих из них за борт. Ударивший следом Невидимый Пресс едва не перевернул орочье судно... впрочем, оно все же устояло. Ирайа вздумала было снова призвать свой новый дар, но тщетно: ее крик в этот раз оказался просто криком.

Могучие зеленые руки внезапно высунулись из воды и ухватились за борт лодки четырех путников. Большего один из орков, выброшенных в воду, сделать не смог: одну из его рук пронзил кинжал Ирайи. Силы, полученной от боли зеленокожего, ей должно было хватить на простенькие чары.

И хватило: несколько метательных ножей, ринувшихся в сторону злосчастной четверки, очень быстро замедлили свой полет и один за другим попадали в воду. Орки отреагировали дружным ревом, похожим на вопли раненых медведей, после чего изо всех сил рванули лодку, грозя раздавить утлое суденышко противников.

Леандор хлестнул Плетью еще раз и потянулся за саблей. Крепче сжал меч и Даррен - хоть он и не обольщался по поводу своих шансов против более чем десятка воинов. Но все оказалось гораздо проще: когда лодка орков подошла почти вплотную, зеленокожие выбросили сети.

- Ненавижу эти штуки! - успел простонать Леандор.

Четырех путников, мгновенно оказавшихся опутанными чуть ли не до полной неподвижности, стащили с лодки прямо в студеную воду Трома. Они бы наверняка утонули... если бы орки почти сразу не вытащили своих новых пленников обратно. Точнее, на борт уже своей лодки; вытащили - и бросили словно кули с мукой. Самый крупный из орков прокомментировал это довольным рыком; Даррен, немного знакомый с наречием зеленокожих, перевел его возглас как "отличная рыбалка!".

Точнее сказать, перевел бы - вот только и самому наемнику, и его спутникам в тот момент было не до переводов орочьей речи. Далеко не до этого.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Как нередко бывает, великая, чуть ли не главная в жизни удача ходит совсем рядом с величайшим же провалом, со смертельной опасностью и ловушкой, из которой крайне трудно найти выход. И в которую загоняют человека его же собственная дурная голова и свои же беспокойные ноги. Таков уж закон бытия - и в непреложности этого закона леди Долабелла успела убедиться не единожды.

Не сделал он исключения и в тот злополучный вечер.

Несомненной удачей и удачей немаленькой тогда стало приглашение Долабеллы на званый ужин в дом Магистра Ольгерда. С какой целью затеял этот ужин сам Магистр, женщине-стратегу было неведомо. Но одно то, что на него были приглашены многие влиятельные люди города, включая нового бургомистра, не могло оставить Долабеллу равнодушной. Во всяком случае, смысла отказываться от приглашения не было... даже при отсутствии у леди стратега дополнительных мотивов.

А мотивы были и немаленькие. Потому как в разоблачение подозрительных деяний главы Ордена леди Долабелла включилась активно и не без энтузиазма. Проникновение же в дом Магистра, по ее мнению, вполне могло пролить свет на эти деяния. Так что ужин, устроенный Ольгердом, и тем паче приглашение на него Долабеллы, последняя могла считать крупной своей удачей. Точнее, не ужин как таковой, а саму возможность наведаться к Магистру в гости.

Многочисленность приглашенных была Долабелле на руку. В перерыве в застолье, когда те разбрелись по гостиной и принялись неторопливо обсуждать свои дела, леди стратег смогла покинуть благородное собранье почти незаметно и без нареканий. В то время как купцы лениво обменивались мнениями о ценах на то и на се, члены Ратуши рассуждали о новых законах и вакантных должностях, немногочисленные дворяне по обыкновению предавались изысканной похвальбе, а дамы мусолили очередную сплетню. И никому не было дела до одной из гостий, вздумавшей отлучиться по каким-то своим делам.

Второй удачей Долабеллы за этот вечер стало обнаружение одного из портретов Магистра в коридоре... точнее сам факт, что оный портрет не остался для леди незамеченным.

Конечно, сама по себе эта картина не представляла из себя ничего особенного. Просто портрет маслом; вдобавок, неизвестный художник заметно приукрасил внешность Магистра. Ольгерд на картине выглядел как-то выше, стройнее и, как это ни странно, моложе себя настоящего - притом что печать опыта и мудрости на его лице как раз никуда не девалась.

"Ты прав, - мысленно и не без одобрения обратилась Долабелла к человеку на портрете, - внешность в этом мире - это... почти все".

В картине имелся только один дефект - причем даже не в самом портрете, а в той незначительной неровности с которой он был повешен на стену. Незначительной и тем более неумышленной она могла показаться кому угодно, но только не стратегу Серого Ордена. Не человеку, привыкшему не упускать из виду ни одной мелочи. Слишком хорошо Долабелла знала Магистра, чтобы понимать: не случайная эта неровность; не тот человек Ольгерд, чтобы допускать у себя дома хотя бы такое подобие бардака.

А это могло значить только одно: разгадка - на пороге.

Убедившись в отсутствии поблизости посторонних глаз, леди Долабелла перво-наперво внимательно вгляделась в портрет. И не найдя в нем ничего, заслуживающего внимания, решила подойти с другой стороны... причем, в прямом смысле. Она слегка приподняла портрет... и едва не взвизгнула от радости - чего отродясь себе не позволяла.

В стене обнаружилось небольшое углубление, а в нем - ажурная металлическая ручка, которая едва ли могла быть чем-то иным, кроме как рычагом. Само углубление выглядело неровным, со щербатыми краями; очевидно, его проделывали наспех и не слишком заботились при этом о последствиях для внутреннего убранства. Так что помимо маскировки, портрет играл и другую немаловажную роль: он прятал эту дыру весьма неприглядного вида.

Сохраняя внешнее спокойствие, а внутренне дрожа от волнения, леди Долабелла торопливо потянула за рычаг. И снова едва сдержала радостный возглас: ближайший к портрету кусок стены медленно, но верно пришел в движение: развернулся вокруг невидимой оси и открыл широкий темнеющий проем.

Впрочем, радоваться было рано; наличие в доме тайника само по себе преступлением не считалось. Тем более что дому Магистра было не менее ста лет, и естественно Ольгерд был отнюдь не первым его владельцем. Еще Долабелла не могла не вспомнить, что дом пользовался в городе дурной славой: ни один из прежних его владельцев почему-то не умер своей смертью. Убийство, самоубийство, казнь; голова в петле и голова на плахе, кинжал и яд - вот как уходили из жизни предшественники Ольгерда, некогда населявшие эти стены.

"Если все получится, - подумала Долабелла, - то ты, мой дорогой, к ним присоединишься". И, осторожно сняв со стены одну из свечей, она ступила в проем, а затем медленно и аккуратно начала спускаться по винтовой лестнице.

Спуск получился раздражающе долгим, но и оказался отнюдь не напрасным. Достигнув дна глубокого каменного колодца, леди Долабелла обнаружила колодец другой - много меньше... но по глубине просто несопоставимый с первым. "Колодец Хаоса! - догадалась леди стратег, - ведет, наверное, аж в Изначальную Бездну!"

Приближаться и даже присматриваться к зловещей находке она не решилась. Да и не успела ни того, ни другого; внезапно Долабеллу отвлекло пятно света, возникшее наверху и понемногу приближающиеся.

- А я еще думал, - услышала она голос Ольгерда, - и зачем прежнему хозяину та портьера на стене? Да что там - зачем она мне? Потребовал было убрать... а получилось-то вот как!

От этого голоса: веселого, но недоброго, даже какого-то издевательского, Долабелле становилось не по себе. Букет удачи, полученный ею сегодня, обернулся смертельной опасностью: в какой-то момент леди стратег даже подумала, что удача эта для нее - последняя в жизни. Что она может и не выйти из тайника.

Леди Долабелла боялась - но, по обыкновению, старалась сохранять хладнокровие. Хотя бы внешне.

- Как же это так? - молвила она с насмешливой укоризной, - вы, Магистр, смотрю, решили равновесию изменить! На сторону Хаоса переметнулись?

- А не все ли равно? - Ольгерд стоял на ступеньках уже прямо напротив нее.

В одной руке он держал факел, в другой - легкий одноручный меч.

- Не все ли равно, стратег Долабелла? Для вас... Смею заявить, что я крайне огорчен вашим злоупотреблением моим гостеприимством. И прощать этого не намерен!

Ольгерд вскинул меч, нацелил его на свою гостью, и той стало по-настоящему страшно. Гораздо страшнее, чем если бы она имела дело с обычным злоумышленником. Ибо обычный злоумышленник, оставаясь человеком более-менее здравым, наверняка попытался бы избежать лишней крови. Скорее всего он попробовал бы перетянуть так некстати подвернувшуюся свидетельницу на свою сторону - и тем самым просто отвести от себя подозрения остальных.

Но к сожалению Магистр Серого Ордена, человек отнюдь не глупый, оказался порабощенным Колодцем Хаоса - так что из числа здравомыслящих людей его смело можно было вычеркивать. Если Колодец... точнее, его содержимое, велит Ольгерду убить - он убьет не задумываясь и не оценивая последствий. Что, собственно, Магистр и намеривался сделать.

Впрочем, и Долабелла не собирался покорно стоять и ждать смерти. Мгновенно собравшись с духом, она выставила навстречу приближающемуся клинку... всего лишь руки. Однако ж с пользой - и это стало полной неожиданностью для Магистра Ольгерда.

От раскрытых ладоней леди стратега пошла багровая, слабо светящаяся в темноте, дымка. Она окутала меч Магистра, оплела его невидимыми сетями; клинок увяз, надежно застряв этой дымке, замерев совсем рядом с головой Долабеллы.

- Чары Замедления?! - воскликнул Ольгерд удивленно и с явным испугом, - волшба Темных Эльфов? Откуда?.. Или ты... неужели ты... тоже?

- Только наполовину, - спокойно молвила леди Долабелла, - что среди них почти и не считается. Рожденный рхаванкой - сам рхаван, знаете ли... А впрочем, это к делу не относится. Знаете, почтенный Магистр, как Темные Эльфы пополняют свою силу? Каким способом?

- А ч-ч-то? - вопрошал Ольгерд задрожавшим голосом, - что т-т-тебе нужно? З-зачем?

- Просто хотела получить ответы на некоторые вопросы, - проговорила Долабелла медленно и со стальными нотками, - узнать... что вы задумали, Магистр. И что это вообще здесь у вас?

Произнося последнюю фразу, леди стратег слегка кивнула в сторону Колодца Хаоса.

- С-советник, - с трудом проговорил Ольгерд... а затем его лицо внезапно сделалось белее, чем доспехи сойхольмских рыцарей.

Вскрикнув что-то нечленораздельное, Магистр бросил меч и ринулся вверх по винтовой лестнице. Лестница была крутой и неровной, но Ольгерду повезло: он так и не сорвался с нее.

Вздохнув, Долабелла осторожно последовала за ним - в отличие от беглеца, старательно глядя себе под ноги. К ее счастью... точнее, опять же, к удаче, хозяин дома так спешил, что просто не успел закрыть потайную дверь. А может просто забыл... В общем, остаться навеки взаперти в подвале злополучного дома да по соседству с Колодцем Хаоса - такой вариант леди Долабелле не грозил точно.

Первым делом она ворвалась в гостиную с криком "Помогите! Хозяин одержимый!". И осеклась, споткнулась на пороге - до такой степени впечатлило ее увиденное. От былой веселой праздности не осталось и следа: гости валялись, кто на полу, кто привалившись к стенам; вповалку и по отдельности. Городские чиновники, представители знати и купеческая верхушка - все они явно были обречены. Кто-то еще стонал, кого-то рвало прямо на ковер, а кто-то уже затих, потеряв сознания.

- Что это? Что происходит? - воскликнула Долабелла, не понимая и содрогаясь от зловещей догадки.

- Яд! - подтвердил эту догадку бургомистр, сидевший скрючившись на полу недалеко от нее.

Сама леди не чувствовала даже малейшего недомогания - хотя трапезничала она наравне со всеми. Не иначе как стойкость к ядам по наследству передалась - от отца-Лаин. Снова удача? Вполне возможно...

Однако на этом везения леди Долабеллы на сегодня были исчерпаны. Выскочив в темный двор, на влажный от ненастья воздух, она не смогла сдержать вопля бессильной злобы. Ибо все, что к тому времени осталось от Магистра Ольгерда - это лишь распахнутые ворота да свежий след от колес на размокшей земле.

* * *

Деревья здесь стояли сплошь высокие и раскидистые; такие не произрастали нигде больше в Таэране. Тени, отбрасываемые ими сливались в одну сплошную тень, как колпаком накрывавшую лес. Из чащи веяло сыростью, а иногда и запахом гнили; в нескольких футах над землей стелился густой грязно-белый туман; на пару с тенью он изрядно ограничивал обзор.

Путь орочьего отряда и четырех его пленников пролегал через Лес Наара. Печально известный и странный это был лес: совсем не походил он ни на зачарованный Дорбонар, ни на леса в землях людей. Не было в нем той волшебной красоты, что свойственна произведениям искусства - одним из которых можно было назвать и Золотой Лес. И даже обычного умиротворения, простого спокойствия, ради которых отдельные люди поселяются на лесной опушке - их не было.

Напротив, Лес Наара почитался как одно из самых зловещих мест даже по меркам земель орков - и оправдывал свою недобрую славу целиком и полностью. Многие, кто приходил сюда с той стороны Трома, убеждались в этом лично... и порою получали такие впечатления как вообще последние в жизни. Потому-то и желающих забираться в этот дикий недобрый лес находилось немного; а уж наносить повторный визит - и подавно.

Полчища гнуса бесстрашно нападали на всякое живое существо, в жилах которого текла теплая кровь. Однако даже здешний гнус, многочисленный и злобный, казался воплощением безобидности рядом с крупными обитателями Леса. Среди этих, последних, наибольшую известность во внешнем мире снискали местные волки (размером чуть ли не с медведя), плотоядные цветы (тоже немаленькие) и так называемые "гоблины". Племя мелких злокозненных существ, отдаленно похожих как на орков, так и на людей.

С орками их роднил зеленоватый цвет кожи; с людьми и почти всеми прочими разумными обитателями Таэраны - наличие ровно двух рук и двух ног. А вот разума гоблины почему-то себе не нажили, оставаясь дикими шумными тварями - не знающими огня, не владеющими осмысленной речью и не чурающимися жрать себе подобных. Впрочем, в последнем случае предпочтенье они отдавали все-таки другим созданиям.

Несмотря на маленький рост (чуть выше колена взрослого человека), а также на немного забавную внешность (из-за больших ушей), гоблины слыли весьма опасными существами. Даже хорошо вооруженного и сильного противника они успешно одолевали за счет своей многочисленности и кровожадности. Кроме того, зловредные коротышки жили в каком-то странном союзе с местными пауками - огромными; как видно, приходящимися родней тому пауку, что обитал в Храме Черного Зеркала.

Под их раскидистыми сетями, свитыми между ветвями деревьев, порой могли поместиться даже большие дома. Причем вблизи любой из этих сетей внезапно мог появиться хозяин... а возможно и не один - с наездником-гоблином на спине. Последний тоже был способен наделать дел: посредством, например, пращи или отравленных дротиков. Столь простенькое, сколь и опасное оружие оказалось под силу изготовить даже лесным коротышкам, а союзники-пауки охотно снабжали их ядом.

В общем немудрено, что даже орки чувствовали себя здесь неуютно. Даже орки, которые жили где-то поблизости, и должны были вроде как знать Лес Наара словно свои пять пальцев. Впрочем, зеленокожие, вероятно как раз и знали - другое дело, что знание это их нимало не успокаивало. Напротив, заставляло крепче сжимать в руках оружие и почаще озираться по сторонам. О пленниках так и вовсе говорить было нечего: эти вздрагивали чуть ли не от каждого резкого звука. А уж звуков таких в Лесу Наара было предостаточно.

Один раз процессии не удалось даже избежать столкновения - только не с волками или гоблинами, а с огромной змеей. Даже боеготовым оркам пришлось расстаться с двумя своими товарищами, прежде чем здоровенная, гибкая и чешуйчатая тварь была изрублена на куски. Эти куски, кстати, равно как и останки павших орков, не остались гнить посреди леса; уцелевшие зеленокожие прихватили их с собой. Вероятно, для пропитания... по крайней мере, первое из названного.

Орочье поселение располагалось по другую сторону Леса Наара и тоже не внушало добрых чувств - во всяком случае, кому угодно, кроме самих орков. Жилищем зеленокожим служили бревенчатые землянки, потемневшие от времени и не имевшие даже дымохода. Другие постройки выглядели не менее аляповато и очевидно были выстроены на скорую руку, без капли старания.

Прямо на улице можно было ненароком вляпаться в нечистоты; соответствующим был и запах, царящий над поселением. Его разве что чуток разбавлял чад костров, на которых готовилась пища.

Между землянок бродили грязные и какие-то мелкие свиньи, за которыми следили (а порой гонялись) рабы - столь же худосочные и не блещущие чистотой орки... а иногда и люди. Другие рабы рылись в земле или тщетно пытались удержать какой-то дощатый сарайчик от саморазрушения. На этих, последних, покрикивал и грозил палицей здоровенный надсмотрщик-орк.

Некоторые из землянок выделялись из общей массы большими размерами и целыми столбами из черепов. По видимому, там жили самые доблестные воины племени; черепа же некогда принадлежали их врагам. А ныне просто символизировали непобедимость своих новых владельцев - ведь тот, кто сумел пережить подобное количество недругов, и впрямь мог считаться непобедимым.

Раза три на пути пленников попадались целые тела людей (а может и эльфов) - изуродованные до неузнаваемости, облепленные мухами и целиком насаженные на колья. На неподготовленного не-орка подобное зрелище действовало ужасающе; не стали исключением и четверо пленников - даром что неженками отнюдь не были и чужую смерть видели не по разу.

При виде тел, насаженных на колья, они едва смогли сдержать тошноту. Что со связанными руками далось им весьма и весьма нелегко. Причем если для Даррена и Салеха увиденное стало еще одним свидетельством дикой жестокости орков, то для Леандора и Ирайи - дикости всех рхаванов вообще.

А затем путь пленников и их конвоя окончился. Возле одной из землянок: отнюдь не маленькой, и в то же время вовсе лишенной черепов, тел на кольях и прочих атрибутов воинской доблести.

Из проема, темнеющего в стене землянки, навстречу процессии вышли двое. Первый был старым орком - низкорослым, сгорбленным и с гривой седых до белизны волос. Что до второго... то он, со своей бледной кожей, длинными черными волосами и слегка заостренными ушами не мог быть не кем иным, кроме как Темным Эльфом.

Эльф был высок, строен и довольно молод. В своем облегающем темном костюме и с мечом у пояса, он явно принадлежал к числу воинов. Глаза на его узком лице смотрели пристально и недобро; цепким был этот взгляд, а само лицо хмурым и явно разочарованным. Впрочем, не излучал радость и приветствие и его спутник - старик-орк.

- Прославленный Аймор из клана Найгронда, - поприветствовал Темного Эльфа предводитель отряда, сперва поклонившись старику, - мы привезли тебе еще пленников... хоть и немного.

Говорил орк на людском наречии - его, в силу широкого распространения, частенько использовали в том числе и для общения меж чужаками. Однако человеческая речь давалась зеленокожему плохо: в нее время от времени вкраплялись рычания, а некоторые слова звучали невнятно.

Тем временем от Ирайи не укрылось, каким услужливым тоном грозный орк-воин разговаривал с ее соплеменником; как вытягивался перед ним в струнку, изображая почтение. И девушка-Лаин решила ухватиться хотя бы за эту соломинку надежды - ибо прислуживать грязным рхаванам ей хотелось еще меньше. Равно как и "украшать" своими останками дом кого-то из них.

- Даэрта Лаин! - прошептала Ирайа, когда взгляд Аймора вновь упал на нее, - ортад Сангранол!

И Темный Эльф не выдержал. Не сдержал гнева.

- Я вижу, что... привезли! - голос его звучал спокойно и в то же время угрожающе, - и понимаю, что немного. Непонятно только, какого Света вы посмели взять в плен Перворожденную!

- Точнее, Перворожден-ных, - не удержался и поправил его Леандор. То, что даже изгой-Падший отказал ему в принадлежности к Перворожденному Народу, принца хоть несильно, но задело.

- Перворожденную, - холодно повторил в ответ Аймор, - о тебе, "светлячок" я радеть не собираюсь. Так что...

- Ирайа из клана Морандора, - представилась девушка поспешно и перебивая соплеменника, - славный Аймор, эти трое - мои спутники, и без них я...

- Найдешь спутников... более подходящих, - отрезал Темный Эльф, - не думаю, что это так трудно для настоящей Лаин.

Затем он обратился уже к оркам. Со следующими словами:

- В общем, я покупаю только троих из четырех. А девчонку требую освободить. Даром. Без всяких дополнительных условий и во имя нашего дальнейшего сотрудничества. Мудрый Кагар, надеюсь, вы не против?

Последняя фраза предназначалась старику, который продолжал внимательно, словно удав на кролика, смотреть на новых пленников. И при этом что-то бормотал по орочьи; Даррен смог разобрать лишь отдельные слова: "четверо", "погибель" и "закат". Затем старик по имени Кагар обрушился на вожака отряда с длинной и гневной тирадой, понять которую наемнику было уже не под силу. И наконец сам предводитель отряда, пленившего злополучную четверку, заговорил сам - обращаясь к Аймору:

- Великий Кагар говорит: этих четверых нельзя продавать. Великий Кагар говорит: этих четверых нельзя вообще оставлять в живых. От них придет погибель. Так говорит Великий Кагар - и Великий Кагар никогда не ошибается.

- Да почему? Да что же это такое?! - рассердился Темный Эльф, - я что - угодил в приют умалишенных? Слушай, орк: мне нужны рабы, а вам нужно железное оружие - так что здесь непонятного?

Вожак и другие воины-орки угрожающе зарычали - почти как дворовые псы. Один из них даже выставил перед собой палицу, готовый, в случае надобности, пустить ее в ход. Аймор же, судя по всему, пожаловал в селенье один, так что перед лицом превосходящей силы был вынужден сдать назад.

- Ладно. С рхаванами и "светлячком" делайте, что хотите, - молвил он уже спокойно, - но вот девчонку отдадите мне. Я готов даже заплатить за нее... сколько скажете, но в разумных пределах. А не то вы узнаете, что такое месть Лаин за сородича.

Старик-орк и предводитель воинов немного посовещались; очевидно, что ссориться ни с Аймором, ни с его кланом они не желали. Наконец, слово взял Кагар. Голос, которым он выговаривал человеческие слова, звучал с шелестом и скрипом.

- Ладно. Можешь собрать свою соплеменницу, славный Аймор. Даже задаром. Но остальных... на них я собираюсь натаскать наших волков. Или накормить волков ими - как повезет, - старик захихикал, - так что... не возражает ли славный Аймор?

- На это? Конечно, нет, - на лице Темного Эльфа впервые промелькнуло что-то вроде улыбки, - да и натаскивание волков... весьма интересное зрелище. Можно и посмотреть.

Хотя Аймор был воином, а не чародеем, но сила Тьмы, исходившая от чужой боли и мук, была небесполезна и таким как он. Сила вообще-то не бывает лишней: даже далеких от волшбы созданий она бодрит, поднимает настроение, а порою и исцеляет. Зная об этом, Темный Эльф решил не упускать возможности и хоть слегка пополнить свою силу - даже таким, казалось бы, жестоким способом.

* * *

Волчья Яма была не слишком глубокой: чуть больше человеческого роста, но зато места занимала прилично. Почти как площадь в каком-нибудь небольшом городке. По краям она была обнесена частоколом - неровным и не слишком высоким, однако достаточным, чтоб исключить побег с внутренней его стороны.

Вокруг частокола столпились, жадно приникнув к нему и предвкушая увлекательное зрелище, орки со всего поселения. На неком подобии стульев, вырезанных из древесных пней, восседали выдающиеся воины племени, шаман по имени Кагар и "почетные гости" - Темные Эльфы Аймор и Ирайа. Девушка-Лаин смотрела за частокол, внутренне обмирая; чувствуя, как напрягаются внутренние узы, что соединяли ее с теми тремя на дне Ямы.

Погибнут они - и Ирайа тоже вряд ли сумеет жить дальше.

Прямо в стенах Ямы темнели огромные норы, а из них уже доносилось угрожающее рычание. Наарские волки чуяли: кто-то посягнул на их территорию. И как всякие хищники, они не собирались оставлять этих "кого-то" безнаказанными.

В самом центре ямы, спиной к спине, стояли Даррен, Леандор и Салех. С оружием наготове; Кагар распорядился вернуть его пленникам, дабы сделать зрелище более интересным. А то что за интерес: смотреть, как огромные хищные твари разорвут беззащитных людей и беззащитного же эльфа? Быстро... и скучно; исход же был предрешен с оружием или без него. Трое против десяти, зубы и сноровка хищников против железа и воинского опыта - расклад был более чем очевиден. И даже если среди волков тоже будут потери - не беда, ведь погибнут наиболее слабые. Таких не жалко; это ведь все-таки боевые звери, а не домашние питомцы.

Рычание нарастало; отдельные голоса сливались в злобный и угрожающий хор. А первым, по негласному закону волчьей стаи, навстречу чужакам вышел самый сильный из зверей. Серое мохнатое чудище, связываться с которым не посмел бы даже медведь. С тремя же людьми или эльфами он мог сладить и в одиночку - особенно с безоружными.

Из приоткрытой острозубой пасти на землю капала слюна. Темные глаза смотрели на добычу оценивающе, со злобным прищуром. Из глотки доносилось не просто рычание, а какой-то тяжелый трубный звук - гул и рев одновременно. Именно так, наверное, звучали бы горны в руках посланцев высших сил - тех самых, что согласно древнему преданию, должны были возвестить о Конце Времен.

А потом волк прыгнул - на Даррена, едва успевшего упасть на землю и встретить зверя острием меча. Впрочем, от оного волк в последний момент увернулся, сталь лишь оцарапала серый мохнатый бок. А с внешней стороны частокола в поддержку боевому хищнику раздался многоголосый орочий рев.

Как оказалось, преждевременно: принц Леандор ударил в волка Плетью Холодного Пламени, заставив того отлететь аж к самому краю Ямы. Торжествующий рев зеленокожих сменился обескураженным гулом: чего-чего, а вмешательства в схватку боевых чар они не ожидали... да и не желали, по правде сказать. В Волчью Яму полетели камни, обглоданные кости и прочий мусор... на счастье, он почти не долетал до пленников. Только резкий крик Кагара смог утихомирить разъяренных зевак.

Огромная серая туша, перепачканная собственной кровью, попыталась было подняться с земли - но не смогла. А запах крови привлек уже других зверей; из нор почти одновременно вышли сразу три волка - с глазами, горящими злобным огнем. Выглядели они не столь внушительно, как их предшественник, но по злобе, похоже, даже превосходили его.

Связываться с Дарреном и его мечом волки поостереглись. Вместо этого один из них прыгнул прямо на Салеха, передними лапами выбивая из его руки нож. Двое других волков с разных сторон набросились на Леандора - так, чтобы тот попросту не успел снова прибегнуть к своей волшбе.

Но принцу это и не понадобилось. Внезапно сабля заплясала в его руке с доселе невиданной скоростью - превратившись просто-таки в железный веер. Причем в веер острый и смертельно опасный: он снес одному из волков голову прямо на ходу. После чего превратился в железный смерч, закружившийся над головой Леандора - как раз в тот момент, когда другой волк вознамерился прыгнуть. Мгновение... и на хвиэльского принца хлынула кровь из распоротого волчьего брюха.

Толпа снова заголосила - на сей раз отчаянно и разочаровано; увлекательное зрелище явно переросло в обычную резню... причем на сей раз симпатии зрителей были отнюдь не на побеждающей стороне. И только Темные Эльфы были довольны; в душе Ирайи уже затеплилась надежда на чудо: на то, что ее спутники все-таки выйдут из этой схватки победителями. Что же касается Аймора, то никаких симпатий ни к одной из сторон он не испытывал. Близость к смерти и крови вдохновляла его сама по себе, а чья это кровь - зверей, рхаванов или бывших соплеменников "светлячков", роли не играло.

Тем временем, орки с замиранием сердца и остатками надежды взирали на Салеха, сбитого волком с ног. Уж теперь-то, надеялись зеленокожие, боевой зверь порадует их победой над пленным человечишкой. Ничуть не бывало. Когда зубы волка уже вплотную приблизились к горлу бывшего вора, когда стало ясно, что ни Даррен с мечом, ни Леандор с саблей не успеют на помощь - вот тогда-то спасение пришло и с неожиданной стороны.

Как и тогда, в Храме Черного Зеркала, руки Салеха налились нечеловеческой силой. И вцепились в горло волку, крепко сжали - заставив огромного зверя завизжать как щенок.

А сила бывшего вора росла; ни зрители с той стороны частокола, ни его же товарищи по несчастью еще не успели понять происходящее, а Салех уже поднялся с земли, приподнимая над собой зверя в несколько раз тяжелее себя. А затем швырнул волка словно пушинку - прямо в толпу.

Зверь угодил прямиком в старика-шамана, успев к тому же оцарапаться о частокол. Кагар свалился со своего стула... и именно это решило судьбу старого орка. Нет, он не потерял свою силу, волки по-прежнему признавали его старшим над собою. Почти все... кроме одного; кроме обезумевшего от боли и крови; и от страха - тоже. Взбесившийся волк желал только одного: убить, лишить жизни хоть кого-нибудь, ощутить вкус хоть чьей-то, но непременно чужой, крови. И упавший на землю Кагар показался ему наиболее подходящим для этого.

Новые волки, вылезшие было из нор, испуганно попятились, едва Салех обернулся, сделав шаг-другой в их сторону. Так мелкое зверье разбегается при виде крупного и опасного хищника.

Тем временем в схватку вступила Ирайа - и ее новый дар, полученный от Сердца Таэраны. Пронзительный крик огласил окрестность, заставляя орков падать ниц, затыкая уши... ну или мгновенно глохнуть, кому как повезло. И только спутникам девушки-Лаин, а также ее соплеменнику жуткий крик не причинил никакого вреда.

...Ну а следом на орочье племя обрушился еще один удар. Великий Магистр Галард и стратег Серого Ордена Томас, под нажимом хвиэльского посланника, все-таки решились атаковать зеленокожих соседей. И атаковать всерьез: в этом походе оказалось задействовано большинство Белых Рыцарей с самим Великим Магистром во главе.

Вдобавок, чтобы защититься от козней шамана Кагара, Галард прихватил с собой Рассеивающий Скипетр. Одну из трех реликвий, что служили основой могущества каждого из Орденов - наряду с всевидящим хрустальным шаром (Оком) борцов за равновесие и "Некрономом" ("Черной книгой") некромантов. Из них Скипетр был замечателен тем, что напрочь рассеивал действие любой волшбы поблизости от себя.

Полный опасностей Лес Наара люди Белого и Серого Орденов предусмотрительно обошли с юга и почти беспрепятственно ворвались в селение. Целая орава всадников в белых доспехах или серых плащах рубила подвернувшихся орков всех подряд и без разбору. Сопротивления не было - по крайней мере, существенного. Гибель шамана и неописуемый крик Ирайи внесли в ряды зеленокожих сумятицу и панику. Вдобавок еще и вышли из подчинения волки - главное их оружие против Железных Людей.

В такой суматохе шансов победить у орков не было, а единственная, довольно-таки призрачная, возможность спастись заключалась в немедленном бегстве. И естественно, что о пленниках в Волчьей Яме все забыли... кроме, понятно, их самих, да еще Ирайи. Так спешно кинулась к Яме и бросила товарищам по несчастью веревку, так кстати обнаруженную у одного из павших зеленокожих.

Аймор смотрел на свою соплеменницу и на ее спутников, выбиравшихся из Ямы, с искренним недоумением. "Слишком печешься о них, - молвил он небрежно, - недостойно Лаин".

Затем внезапно один из знакомых уже "серых плащей" оказался слишком близко от Ирайи. Настолько близко, чтоб увидеть ее и узнать... и воплем, означающим, как видно, боевой клич, кинуться прямо на девушку. Но Аймор был начеку и свои представления о чести соблюдал неукоснительно.

Позволить рхавану уничтожить его соплеменницу эти представления не давали, и Темный Эльф с мечом в руках ринулся наперерез всаднику.

Взревев, "серый плащ" скрестил с Аймором мечи... и отвлекся. В то время как Салех, Даррен и Леандор, помогая друг другу и с помощью брошенной веревки, благополучно выбрались из Ямы. Волки им не мешали; гибель того, кого они принимали за воплощение своего Праотца, слишком уж впечатлила... вернее сказать, подавила их.

ГЛАВА ШЕСТАЯ

Коллегия Серого Ордена собралась на следующее утро после бегства Магистра Ольгерда. Собралась вне очереди, по просьбе стратега Долабеллы и под ее же председательством. А также при осознании почти полной бесполезности этого собрания всеми его участниками.

Худшие опасения Долабеллы не просто оправдались - они оказались кратно превзойденными, и уже одно это поселяло в душе леди тревогу и бессильную ярость. Магистр Ольгерд не просто покинул город, успев изрядно ему подгадить, и не только не забыл запустить руку в орденскую казну.

О, вдобавок этот изменник-одержимец догадался увезти с собой хрустальный шар - Всевидящее Око Серого Ордена. Реликвию, без которой Орден по большому счету переставал быть Орденом, превращаясь просто в сборище каких-то людей. Людей, которые не ведали, что творится в разных уголках Таэраны - и потому не могли выполнять свой долг: поддерживать равновесие в мире. Да что там равновесие - даже вернуть реликвию, даже узнать где она и где ее похититель те, кто еще вчера звались Серым Орденом, сегодня были не в силах.

А "на сладкое" этим людям достался на поруки город: обезглавленный и лишь пока еще не впавший в хаос (а может даже в Хаос). Лишь пока... Город без власти; город, который срочно нуждался в твердой руке и крепкой узде - а без того и другого грозивший перестать быть городом, причем очень скоро. Судьбу этого города Коллегия просто вынуждена была решать, ибо больше решать ее было некому.

Собственно, именно этому вопросу оказалось в основном и посвящено собрание. И уж хотя бы по нему члены Коллегии смогли договориться до чего-то конкретного. Так, было решено найти наследников убитых купцов и без шума, пыли и драм поставить их у руля грейпортской торговли. А одновременно с этим посадить нужных людей в пустующие кресла Ратуши. Означенные "нужные люди" уже были на примете у разных членов Коллегии; до полного же восстановления городской верхушки власть решили передать командованию грейпортской стражи. Точнее, опять же, "нужным людям" из него.

А вот что делать со вновь открытым Колодцем Хаоса, Коллегия так и не решила. Допросы прислуги в доме Ольгерда закончились ничем; на всякий случай оной было просто заказано возвращаться в тот дом. Причем надо сказать, что запрет был по большому счету лишним - поскольку без хозяина прислуге там делать было нечего. На жалование рассчитывать не приходилось, так что вся ценность бывшего дома Ольгерда сводилась для бывших слуг просто к бесплатной крыше.

Домой леди Долабелла возвратилась уже затемно - усталая, переволновавшаяся... однако не впавшая в отчаяние. Отнюдь: плакать и опускать руки единственная женщина из стратегов Серого Ордена считала уделом неудачников и всякой голытьбы. Не принадлежа, разумеется, ни к тем, ни к другим, Долабелла настраивала себя иначе. В создавшейся обстановке она просто видела проблему - а проблема, как известно требует лишь одного. Решения. И именно поиском решения леди стратег озаботилась, немного отдохнув и придя в себя.

Тем более что какое-никакое светлое пятно в сегодняшней пучине мрака для нее все-таки проступило. Через магический перстень Долабелла узнала от стратега Томаса, что тот по большому счету разобрался с всплеском Тьмы в южных землях. В оном всплеске оказались замешаны орки из Леса Наара, Темные Эльфы, а также... как ни неожиданно, четверка охотников за Сердцем Таэраны. По крайней мере одну из четверки - девушку-Лаин по имени Ирайа, Томас своими глазами видел в орочьем поселении. И не мог перепутать ее ни с кем.

Вот только добраться, увы, до Ирайи стратегу не удалось. Ему помешал другой Темный Эльф, бросившийся на выручку соплеменнице. И оказался весьма умелым воином. Он лег костьми, но дал уйти и эльфийской девчонке, и ее спутникам - за что и был в конце концов зарублен "серыми плащами".

Последних, кстати, поход к Лесу Наара изрядно потрепал. Из семи воинов Ордена, отряженных в подчинение Томасу осталось только трое. Хоть нападение и застигло зеленокожих врасплох, а махать палицами и топорами они совсем уж не разучились. И притом что победа осталась за союзом Белых Рыцарей и посланников Серого Ордена, без потерь не обошлось ни у тех, ни у других. А иначе и быть не могло, учитывая численный перевес их общего противника.

А вот напасть на след злополучной четверки и, тем более, преследовать ее Томасу сотоварищи пришлось уже без помощи Светлых. Тем срочно потребовалось вернуться в подвластные земли; гонец донес тревожные новости - не то подданные взбунтовались против новых податей, не то проклятые Перворожденные вероломно нарушили перемирие. Не особенно ценя слово, данное презренным рхаванам.

Так что силы стали почти равными: на Ирайу и трех ее спутников приходилось теперь четыре "серых плаща", включая Томаса... это если смотреть только на численность. Подлинная же сила, как известно, раскрывается в самой битве - а до нее было еще ох, как далеко! Несмотря на то что Ирайа сотоварищи удирали пешком, а "серые плащи" покамест не потеряли своих лошадей, догнать последним первых так до сих пор и не удалось. Удалось лишь едва отследить их путь; судя по всему, движутся эти четверо на север.

Рассказ стратега Томаса не то чтобы обрадовал леди Долабеллу - скорее, он заинтриговал ее. Озадачил, смутил... заставил содержимое ее головы работать лучше, и задаваться нужными вопросами. Самостоятельно рождая ответы на них... ну или просто интересные мысли.

Так, выходило, что Магистр Ольгерд, при всей своей одержимости, оказался совершенно прав - когда говорил про опасность четверых живых вместилищ Сердца Таэраны. Ибо сила и могущество, сравниться с которыми в этом мире мало что может, явно угодило не в те руки. И служит отнюдь не благородной цели, о чем говорил хотя бы недавний всплеск Тьмы.

Но тогда тем паче не имели смысла все эти игры: все попытки поймать, приручить или договориться с носителями опасной силы. Нет: хвиэльского принца, чародейку-Лаин, презренного наемника и совсем уж светопротивного вора следовало только уничтожить. И как можно скорее. В необходимости именно такого варианта Долабелла теперь уверилась еще больше.

Что же касается союза Лаин и зеленокожих... Да, о том, что Падшие могут проворачивать какие-то делишки с орками, леди стратег знала и без того. Другое дело, что до сих пор вышеуказанные делишки сводились исключительно к торговле разнообразным товаром... включая "живой". Темные Эльфы вообще-то не чурались вести дела с рхаванскими народами - хоть с орками, а хоть даже и с людьми. Невзирая на презрение, которое порой они даже не скрывали.

Но не более того. Ни о каких союзах против третьей стороны не могло быть и речи. Невозможен союз, особенно долгий, с теми, кого все прочие народы боятся или ненавидят - причем заслуженно. Война же орков и Лаин с людьми обещала быть не просто долгой, а очень долгой. Таково уж соотношение сил; во всяком случае, прошедший обмен одиночными ударами (хоть и довольно сильными) ничего в этой войне, по большому счету, не решил.

А вот зачем в войну ввязалась четверка изгоев, на кой ляд эти четверо теперь пошли на север, и, главное: чего от них хочет Ольгерд (ну или сила, овладевшая им) - на эти вопросы Долабелла так и не смогла ответить. Сама. И пока. Однако и здесь она не потеряла надежду. А приложить кое-какие усилия леди стратег вознамерилась уже сейчас. Хотя что там - "кое-какие усилия"; Долабелла решилась на то, чего доселе стремилась избежать. Стремилась... хоть и была готова.

А перво-наперво леди стратег велела служанке притащить с улицы кошку - причем, непременно живую. Когда служанка выполнила приказ (не забыв поворчать на причуды госпожи), Долабелла утащила бедное животное к себе в спальню, где и заколола его кинжалом Лаин. Кинжал был приобретен ею в грейпортской Гильдии Воров и не один год ждал своего часа в сундуке с обувью.

Затем леди стратег принялась рисовать на полу чародейские знаки, восстанавливая по памяти нужный ей ритуал Лаин. Память у Долабеллы была отменной... вот только вхождение во Тьму леди совершала впервые в жизни. Так что, готовя ритуал, Долабелла волновалась и не без оснований. Это как с воинскими уменьями: можно наслушаться россказней опытных воителей, сколь бы то ни было подробных - но победу в настоящем бою это отнюдь не гарантирует. Особенно если оный слушатель до сих пор ни разу не махал мечом сам.

И все же волнения леди Долабеллы оказались напрасными. Тьма охотно приняла ее; леди стратег с каким-то детским восхищением вглядывалась в эту сущность. Она казалась Долабелле живой и даже красивой... и совсем-совсем не страшной.

Еще леди весьма удивилась тому, что во Тьме ей было совершенно... не темно. Во всяком случае, себя Долабелла видела весьма отчетливо - равно как и свою собеседницу, чародейку Лийнару. Что интересно, посмотри кто-нибудь сбоку на этих двоих, стоящих друг против друга - он не мог бы не заметить сколь схожи между собой обе женщины. Одного роста, телосложения, с похожими чертами лица. Даром что одна из них была черноволосой Лаин, а вторая - рхаванкой, высветленной чуть ли не до белизны.

И даже голоса у них звучали похоже.

- Сестренка? - таким, все объясняющим и произнесенным с усмешкой, словом Лийнара поприветствовала Долабеллу, - не думала, что ты вообще решишься. Все же такие как ты воюют с Тьмой, а не служат ей. И уж точно не просят у нее помощи.

- Обстоятельства вынуждают, - сухо ответила леди стратег, - тебе ли не знать, что и враг может стать союзником.

- И о каких же обстоятельствах идет речь?

- Таковых, дорогая сестренка, что из-за них я не могу дальше служить равновесию. Хаос... тебе что-то говорит это слово?

Высокомерно-насмешливая улыбка мгновенно сошла с лица Лийнары. На ее место пришло выражение тревоги и еще чего-то... как будто чародейка вспомнила нечто, весьма неприятное для себя. А вот Долабелла растерялась - не зная, порадоваться ли, что удалось зацепить Перворожденную родственницу - или, напротив, присоединиться к ее тревоге. Ведь выходило, что очередное проникновение Хаоса в мир не ограничилось лишь захватом дома Ольгерда и его воли.

- Наш Магистр, - приступила к пояснениям леди стратег, - как раз оказался во власти Хаоса. И наломал из-за этого уйму дров. Он захотел сам заграбастать Сердце Таэраны... слышала о таком? Использовать столь могучую силу в личных целях... точнее, целях исчадий Изначальной Бездны. Но под благовидным предлогом: чтоб-де Сердце не досталось никому другому. Но это еще полбеды. Дальше Магистр едва не развязал войну с Рах-Навазом... просто чудо, что ее удалось избежать. И вот наконец этот мерзавец обезглавил и Орден, и весь Грейпорт в придачу. Он сбежал, прихватив с собой наше Всевидящее Око.

- О, а вот это уже... радует, - молвила Лийнара с удовлетворением в голосе, - меньше будете лезть не в свои дела. Только... как я понимаю, ты не за этим меня позвала? Не для того чтобы рассказать мне эту трогательную историю?

- Разумеется, - подтвердила Долабелла, - я хотела бы обратиться к тебе и твоим сородичам за помощью. Чтобы вы помогли найти Магистра Ольгерда.

- Ты хотела сказать, "чтобы мы нашли его"? - уточнила Лийнара и усмехнулась, - то есть ты всерьез думаешь, что... и вообще кто-то из Лаин станет помогать тебе? Причем задаром?

Ну и напрасно. Потому что никому из нас и в голову не придет работать "за так" на какую-то рхаванку. Даже мне... в том числе и мне. Ты, конечно, можешь попробовать напирать на родственные чувства... вот только я не советую тебе их переоценивать. То, что наш любвеобильный отец когда-то вздумал нарушить чистоту крови с рхаванской потаскушкой, для меня еще не повод немедля кидаться тебе на выручку.

Это одна сторона медали. Вторая - клан наш тоже изрядно ослаблен... его покойный предводитель повел себя немногим разумнее, чем этот ваш Магистр. После его забав с Зовом Тьмы из более-менее сильных чародеев в клане осталась только я - и мне сейчас есть чем заняться.

Знаешь, тот Зов не прошел незамеченным и успел навредить и "светлячкам", и Белым Рыцарям... точнее, их подданным. Я же охмурила хвиэльского посланника и через него убедила Белый Орден в том, что прорыв Тьмы устроили не мы, а орки. Именно орки; чтоб о причастности нашего клана и вообще Лаин у обитателей Сойхольма даже мысли не возникло. Так что... прости, дорогая сестренка.

- О, это ты прости, дорогая сестренка, - с ответным сарказмом отозвалась Долабелла, - за то, что я втерлась тебе в доверие; за то, что выведала у тебя столь важный секрет, прикрывшись родственными чувствами. Так значит это вы, Темные Эльфы, подстроили ту гадость?

Лийнара мгновенно изменилась в лице: легкомыслие напополам с благодушием разом улетучилось с него, уступив место целой гамме чувств - и отнюдь не добрых. Была там и досада (на собственную болтливость), и злоба (вероятно, на собеседницу), и растерянность с некоторой толикой страха. Похоже, чародейка чувствовала себя в тот момент так же, как например король, прилюдно споткнувшийся и упавший лицом в грязную лужу.

- Поосторожней, сестричка, - прошипела Лийнара злобно, - у Лаин ведь руки длинные. До Подгорного Короля добрались... однажды - и, если надо, до тебя доберутся.

Чародейка из клана покойного Морандора неплохо владела собой. Она не предалась истерике, осознавая свое положение; не кричала и на необдуманные поступки не решалась. Однако этой глупой угрозой выдала себя с потрохами.

Конечно же, Долабелла знала об уничтожении Темными Эльфами гномьего правителя со смешным именем Кхин. Того тогда не спасла ни кажущаяся неприступность подземной резиденции, ни сама удаленность государства гномов от земель, где обычно промышляли кланы Лаин. И хотя сами Темные оставили в той резиденции не меньше десятка своих воинов, успех тогда оказался все же на их стороне. И успех немалый, можно даже сказать - впечатляющий. Достойный легенды... и все равно упомянутый Лийнарой почем зря.

То есть, возможно кому-то не слишком умному одно упоминание об убийстве Кхина могло внушить страх или восхищение - с попутной мыслью о всемогуществе Лаин. Вот только Долабелла родилась не вчера и кое-что понимала. Кое-что знала: в том числе и подлинную цену угрозам... особенно тем, что произносились вслух.

Лийнара ведь могла промолчать, могла слишком быстро и подозрительно легко согласиться, ни словом ни взглядом не выказав волненья. И даже малейшего недовольства. И вот тогда бы у леди стратега действительно был повод опасаться за свою жизнь. Потому как понимала она, сколь неприятны для сводной сестры навязанные ей условия. А на неприятные для себя условия легко соглашаются лишь в одном случае: когда полностью уверены в возможности избавиться от них. И от того, кто их навязывает, конечно.

Но чародейка-Лаин поступила иначе. Она швырнула в лицо собеседнице угрозу - как швыряют ком грязи или какашку. Столь же полезную и с таким же результатом. Надеялась испугать... Но главное: Лийнара испугалась, и этот немаловажный момент Долабелла успела прочесть в ее лице.

- Что ж, - леди стратег улыбнулась довольно, став похожей на сытую кошку, - если ваши руки столь длинные - так может, будет лучше, если они доберутся до Магистра Ольгерда?

- Может быть, - ответила Лийнара, заметно приуныв, - видать, все же есть в тебе что-то от Лаин... сестренка.

Голос чародейки звучал обескуражено и не выражал ни тени теплых чувств. Сказав же последнюю фразу, она и вовсе покинула Тьму, сочтя дальнейший разговор бессмысленным. Но Долабелла не огорчилась; ей не впервой было общаться с Лаин, в том числе и со сводной своей сестрой. Пускай даже вне Тьмы. Так что леди стратег знала: ответ Лийнары в ее случае означает "да". Других вариантов при таком раскладе и быть не могло.

* * *

Чтобы добраться до Бартола, Ольгерд затратил всю ночь и весь день, загнав лошадей и разбив вдребезги карету, больше приспособленную для неспешной езды по городу. А уж никак не для многомильной гонки по дорогам Западного Мирха: пускай и не самым худшим, но все равно сравнимым с грейпортскими мостовыми в той же мере, в какой крестьянская изба сравнима с роскошным особняком.

Не то чтобы беглый Магистр более всего на свете хотел посетить городок под названием Бартол. Вовсе нет: сия точка на карте Таэраны сама по себе не представляла для Ольгерда ни малейшего интереса. Да и вряд ли этот город вообще был интересен еще кому-то кроме его жителей. Как и все города Западного Мирха, он являл собой лишь бледную тень и уменьшенную копию Грейпорта. Бывшей имперской столицы, а ныне сердца торговли на материке. И как всякий небольшой город, Бартол не прославился почти ничем - ни достопримечательностями, ни важными историческими событиями.

И тем не менее, бросая Грейпорт и Серый Орден, Ольгерд устремился именно к Бартолу. Ибо цель... промежуточная, понятное дело, цель его пути находилась именно в этом городке. О чем поведал беглому Магистру хрустальный шар, предусмотрительно захваченный им из штаб-квартиры Ордена.

К тому времени, когда Ольгерд добрался до места назначения, новый день успел подойти к концу. Представление бродячих артистов закончилось; труппа, расположившаяся под сенью городской стены Бартола, теперь отдыхала сама - а не скрашивала отдых непритязательного местного люда. Артисты праздно шатались по своей стоянке: целому городку из кибиток и грубо разукрашенных деревянных фургонов, а как вариант - стояли в сторонке и болтали ни о чем. Как видно, успешно развлекая других, эти люди совершенно не умели развлекаться сами.

Сам Ольгерд в этом скопище повозок едва сумел сориентироваться. Блуждая и осматриваясь, он успел наткнуться на уродливого карлика с непропорционально большой головой; на девицу-акробатку весьма вульгарного вида, на какого-то юркого мальчишку и на толстого старого клоуна. Последний, размалеванный и с невнятной речью, беседовал с тоже немолодым, но поджарым дрессировщиком и время от времени прикладывался к фляжке с самогоном. Не отличался трезвостью и его собеседник.

В незваном госте, смотрящемся слишком солидно для них, бродячие артисты сразу же распознали чужака. И оттого взгляды их, обращенные к Ольгерду, отнюдь не отличались доброжелательностью. Исключение являл лишь долговязый старик в высокой шляпе - хозяин труппы. Да и то лишь потому, что день оказался для труппы удачным, так сказать "урожайным". Настроение у хозяина поэтому было приподнятым и благодушным, так что он охотно сообщил Ольгерду, где тот мог бы найти Тадора Летающего Кинжала.

А нашелся Тадор в личном фургоне, где он как раз обжимался с какой-то бабенкой. Об этом Ольгерд догадался по звукам, доносящимся изнутри, из-за тонкой дощатой стены. Впрочем, Тадору и его подружке следовало отдать должное: примерно через минуту после настойчивого стука в дверь оба с готовностью выглянули наружу - наспех одевшиеся, взлохмаченные. Как видно, дисциплина в труппе была отменной.

Когда же до Тадора дошло, кто именно почтил его визитом, Летающий Кинжал кивнул - и с готовностью выпроводил свою гостью. Та, понятно, убралась, однако успела наградить Магистра на редкость недобрым взглядом, вкупе с одним, но еще менее добрым, словом.

- Я же завязал, - с такой фразы, вместо приветствия, разговор с Ольгердом начал Тадор. Уже внутри фургона, посреди царящего там беспорядка. Сказав это, Летающий Кинжал приложился к глиняной бутыли - словно подкрепляя этим свой ответ.

- Ты слышал сказку про одного рыцаря? - спросил не желавший сдаваться Ольгерд, - когда началась война и герцог-сюзерен призвал его на службу, тот рыцарь отказался. Мол, война эта "не моя", так пусть же эта высокородная неблагодарная тварь выкручивается сама. Так и решил переждать войну в своем замке. Где и погиб... вражье воинство как раз проходило мимо, и ни у кого не спрашивало: его это война или не его.

- Рыцарю поделом, - хмыкнул Тадор, - у таких, как он - честь, долг, клятва верности. Он изменил им... за что и поплатился. То ли дело простолюдины вроде нас.

- Так враги те, знаешь ли, и на происхождение не очень-то смотрели, - подзуживал Ольгерд, - всех рубили, даже крестьян... и последних попрошаек. Вот и новая беда - тоже. Не спросит.

- На что это ты намекаешь? - нахмурился Тадор, - опять что ли мертвяки через Тром полезли?

- К сожалению нет, охотник на нежить, - Ольгерд напомнил собеседнику титул, коим того наградила молва... и который Тадор носил ровно до той поры, пока не захотел "завязать". И покуда не связал свою жизнь с бродячими артистами, став Летающим Кинжалом.

Справедливости ради, кинжалы и тому подобные предметы бывший охотник действительно метал ловко и метко. Другое дело, что навык этот он приобрел отнюдь не ради развлечения скучающей публики. И далеко не от хорошей жизни.

- Есть нечто и пострашнее даже нежити с востока, - продолжал беглый Магистр, - но связанное с нежитью, причем сильно. Пока эта связь не ощущается... но это ненадолго, уж поверь. Смотри сюда.

С этими словами Ольгерд достал хрустальный шар и поставил его на ящик, заменявший Тадору стол. Вглядевшись внутрь прозрачной сферы, хозяин фургона увидел четырех путников, бредущих невесть куда.

- Какие-то люди? - переспросил Летающий Кинжал, - а... нет, один из них эльф. Нет, двое, один Темный... Но при чем тут я? И что вообще могло собрать такую странную компанию?

- О, мой друг, это лишь несчастные, ничего не ведающие жертвы жестоких опытов... магов Рах-Наваза, - молвил Ольгерд деланно сочувственным тоном, - знаешь, как в старые времена последователи Тьмы разносили чуму... заражали и губили целые города? Они отправляли в эти города людей, зараженных чумой - так называемых носителей... их еще называли "проводниками смерти". Этим "проводникам" даже делать ничего не приходилось: они просто бродили по людным местам, оставляя там заразу. И ничего не подозревавшие люди вскоре заболевали и умирали.

Так вот, рах-навазские маги поступают примерно таким же образом. Хотя относят себя вроде как к Светлым... что, кстати, лишний раз доказывает, насколько лживы и на самом деле похожи между собой эти две противоборствующие силы. Насколько вредны они для всех здравых людей... и для разумных обитателей мира вообще.

Ну так вот: маги заманили этих четырех бедолаг к себе, напичкали силой насквозь и выпустили во внешний мир. При том, что пользоваться этой силой те четверо несчастных совсем не умеют. Понимаешь? Это примерно как если дать малому дитю поиграть с горящим факелом... только не у себя дома, а у кого-то другого.

- И все-таки непонятно, - вздохнул Тадор, - зачем это нужно высокомудрым магам? Просто навредить всем остальным? Не верю. Вредительством занимаются изгои... ну или завоеватели. А маги - это ни те, ни другие: до сих пор им было просто плевать на дела в мире.

- Ты прав, дорогой друг, но не совсем, - поспешил возразить Ольгерд, - есть вещи... за пределами их волшебного города, которые интересуют даже магов. Имя им - знания. Новые знания, к которым маги стремятся столь же упорно, как дельцы к золоту, а дворяне к титулу да милости сюзерена. И одним из источников этих знаний вполне может послужить место на северо-востоке материка.

- Темная Долина! - воскликнул наконец сообразивший Тадор.

Его собеседник одобрительно кивнул.

- Именно так, дорогой друг. А что: некроманты были не дураки, и многие их наработки могли быть небесполезны... некоторым особо любознательным умам. Власть над жизнью и смертью, - последнюю фразу Ольгерд произнес с пафосом, - никому больше, кроме Черного Ордена сие... искусство оказалось недоступно. Я уж не говорю о том, что даже маги в качестве источника силы используют Хаос... враждебную миру сущность - в то время как некроманты успешно обходились без нее.

Если кратко: они просто соблюдали рецепты - как искусный повар, который тоже, как кому-то кажется, творит чудеса. Соблюдали рецепты, содержащиеся в "Некрономе" - книге-реликвии Черного Ордена. Наверняка у некоторых некромантов имелись и собственные наработки... и кому-то очень жаль, что плоды их трудов теперь бездарно брошены на задворках мира.

- Но ведь... цитадель Черного Магистра была разрушена, - заявил Тадор, голосом выражая сомнения в собственных же словах.

- Не совсем так, - поправил его Ольгерд, - да, Хальванморк действительно лежит в руинах и в запустении. Но Тьма по-прежнему властвует и в Долине, и даже на болотах Нев-Талара. Не говоря уж про саму крепость. Там по-прежнему бродит нежить, души неупокоенные... а живые люди бояться не то что селиться, но даже захаживать в эти места. Да что там люди - даже орки, и те избегают нев-таларских болот. Даром что живут по соседству.

- А эти четверо - что? - не понимал Тадор, - они-то чего решились? Зачем им носить каштаны из огня - для магов?

- Говорю же: их заманили и обманули, - терпеливо пояснил Ольгерд, - маги изрядно поигрались с этими бедолагами - как кошка с мышкой. А затем внушили им ложную цель: спасти мир... ну а для этого пойти на север и найти великого гномьего мастера Хругнира. Который, кстати, умер почти десять лет назад... о чем, впрочем, сообщать вовсе и необязательно.

Беглый Магистр горько усмехнулся и продолжил:

- Главное было сделано: четверо носителей магической силы направились именно на север - где по несчастливой случайности расположено не только Подгорное Королевство, но и Темная Долина. Направились на север... уверенные, что идут к первому из перечисленного, а о втором даже не задумываясь. И главное: бедняги искренне верят, что действуют сознательно; знай они правду - оная бы их очень огорчила.

- Насчет Темной Долины? - уточнил Тадор.

- Верно. Видишь ли, маги Рах-Наваза относят себя к Свету и в тоже время силу черпают из Хаоса. Черный Орден... подобно Ордену Белому и Ордену Серому, Хаосу противопоставлен; если угодно, все три Ордена придерживаются другого, противоположного начала в мире. Назовем его Порядок. Противоположности имеют свойство притягиваться, а тут у нас даже двойная противоположность: с одной стороны Свет и Хаос - с другой Тьма и Порядок. Вот носители первого и движутся к источнику второго, сами того не подозревая.

Услышанное произвело на бывшего охотника на нежить столь сильное впечатление, что он вновь приложился к бутылке... и весьма надолго. А уж затем заговорил в ответ.

- И все-таки мне непонятно, - голос Летающего Кинжала уже заметно заплетался, - во-первых... среди этих четверых я видел Темного Эльфа... эльфийку. Как она может быть носителем Света? А во-вторых... чего это ваш Серый Орден обратился именно ко мне? Больше-то не к кому?.. Да еще лично Магистр пожаловал...

- Насчет Темной скажу, - Ольгерд немного задумался, - скорее всего, притяжение противостоящих начал в случае с ней - наименьшее. Но все равно противостояние есть: Хаос против Порядка. Что же касается Ордена, то я в нем... просто не нашел поддержки. Коллегия большей частью не восприняла моих предостережений всерьез. А вдобавок, в наших рядах завелся предатель: один из стратегов Ордена оказался Темным Эльфом-полукровкой. Чародеем. Поэтому я пришел к тебе не как Магистр... я вынужден действовать в одиночку. И к тебе обратился потому, что ты единственный охотник на нежить, которого я знаю.

- И который тебе жизнью обязан, - добавил Тадор.

- Грех отрицать очевидное, - согласился Ольгерд, - не говоря о том, что твои умения в землях нежити будут ох, как полезны. В общем, мы должны перехватить четверых носителей Хаоса на подступах к Хальванморку. Не дать им дойти до источника Тьмы. Иначе... если противоположности соединятся, может наступить катастрофа.

- Ясное дело, - Летающий Кинжал зевнул, - только у меня предложение: сначала выспаться, а потом и это... мир спасать.

Однако, взглянув в лицо собеседнику, Тадор разом сник. "Время дорого" - прочел он в этом лице.

* * *

А что же четверка беглецов? Успешно улизнув от резни, учиненной людьми Галарда и Томаса, они продолжили путь на север. Продолжили уже по суше; мысль о том, чтобы идти назад, к Трому да через жуткий Лес Наара, даже не возникла в их головах. Вместо этого беглецы выбрали, как им показалось, меньшее зло; они двинулись в противоположном направлении, прямо вглубь орочьих земель.

При этом о прелестях прогулки хотя бы по пустоши Гагома, лежавшей к востоку от Леса Наара, никто из четверки не задумался. Хоть именно эта пустошь служила оркам прародиной, и именно там даже по сей день обитала большая часть Зеленокожего Народа. О том же, что они по сути сбились с пути, и что их движение на север приведет теперь отнюдь не к владениям гномов, и главное: куда именно приведет их этот поход - этими вопросами четыре беглеца не озаботились вовсе. Словно бы Ирайе, Даррену, Салеху и Леандору было "не до того".

Впрочем, в одном их беспечность была в общем-то оправданна - касательно опасности похода через Гагом. Нет, ясно, что приятного в путешествии по ней было немного. И шайки, а также целые поселения зеленокожих встречались четверым путникам чуть ли не каждый день. Другое дело, что опасность они могли представлять... разве что для прежней Ирайи и для прежних Салеха и Леандора.

Теперь же... теперь девушка-Лаин, вор из Рах-Наваза и хвиэльский принц обрели такие способности, рядом с которыми даже магия смотрелась не слишком внушительно. Обрели, освоили - и охотно использовали их при всяком удобном случае. На погибель врагам... а также на зависть Даррену: единственному из их компании, кто по-прежнему оставался простым смертным.

А особенно при этом угнетали наемника разговоры на привале - когда его спутники делились между собой впечатлениями от прошедшей накануне стычки. И, конечно, обсуждали доблесть друг друга. Даррен слушал такие беседы, как дитя разговоры взрослых: испытывая при этом те же чувства, а именно зависть и осознание своей неполноценности. И немудрено: ведь сам-то наемник в схватках все чаще довольствовался ролью зрителя. Товарищи по несчастью (а по несчастью ли?) ныне успешно обходились без него.

Даррену оставалось надеяться, что сила, полученная им от Сердца Таэраны, тоже раскроет себя... рано или поздно. В момент какой-то особенно большой опасности... которой, правда, все никак не было и не было. Компаньоны, уже освоившие силу Хаоса, были начеку - и не давали в обиду "слабенького" спутника. Да еще успокаивали его: мол, обретешь и ты свою новую способность. Даже ты...

Если не считать стычек с орками - кратковременных и победоносных, путешествие по Гагому омрачал разве что сам Гагом. Хоть солнце и не припекало здесь как в юго-западной пустыне, однако отсутствие деревьев, скудность травы и недостаток воды делали этот край столь же суровым и непривлекательным. Только достигнув Сой-Бранга, южного притока великого Трома, путники почувствовали подобие облегчения.

Причем поводов для радости у них при этом нашлось два. Помимо возможности напиться и помыться вдоволь, к оным относился... мост, проложенный через реку. Да, был он каменным, грубо сложенным и потому грозящим развалиться под ногами прохожих. Но все-таки даже такой мост как способ перебраться на другой берег был всяко лучше лодки (которой не было) или плота (коего не из чего здесь было построить). Про то, чтобы преодолевать реку вплавь, и говорить было нечего.

Само собой разумеется, мост через Сой-Бранг был построен отнюдь не для удобства захожих путешественников... ну или, по крайней мере, не только для их удобства. На другой стороне реки находились три здоровенных орка, подрядившихся собирать со всех проходящих дань. Впрочем, здоровенными эти трое оказались только с виду; чтобы убрать их с дороги, хватило одного лишь вскрика Ирайи.

За Сой-Брангом Даррена, Ирайу, Леандора и Салеха ждали Горы Хаоса. Так, видимо с подачи какого-то поэта, был наречен остаток древнего горного хребта, ныне почти сточившийся под дождями и ветрами. Теперь он жался к гораздо более могучей и почти не проходимой цепи Пограничных Гор, пересекавших материк с юга на север - от Гагома до самой Темной Долины. Что находилось по ту сторону Пограничных Гор - никто достоверно не знал; зато легенд и баек про "запредельные земли" было придумана уйма. И одна слыла завиральней другой.

Горы Хаоса же, напротив, несмотря на красочное название, выглядели не слишком внушительно. И едва ли действительно имели отношение к тому Хаосу, о котором говорил Архимаг. Знамениты же эти горы были тем, что именно среди них располагался Дрекикх - твердыня Дибладрона, самозваного короля орков. А также крупнейший в Таэране невольничий рынок.

В остальном же переход через Горы Хаоса был немногим труднее, чем путь по равнине. Здесь не было крутых склонов, обрывов или острых скал - зато вдоволь хватало натоптанных троп. Правда, в этих горах было удобно устраивать засады, но опасения путников на этот счет не подтвердились. Засада на их пути встретилась всего одна и была поставлена столь неуклюже, что закончилась плачевно - для самих, устроивших ее, орков.

А потом Горы Хаоса остались позади и на пути четверки беглецов встали болота Нев-Талара. Обиталище так называемой дикой нежити - то есть нежити неразумной и не покорной воле некроманта... однако оттого не менее опасной. Когда-то в землях Нев-Талара пало немало имперских воинов; к своему несчастью, они так и не обрели покой в этом, зараженном Тьмой, месте. Вдобавок, ряды дикой нежити продолжали пополняться - главным образом, за счет незадачливых путешественников.

Впрочем, нежить-то как раз беспокоила путников мало; сладить с нею получалось даже легче, чем с орками. Зато Даррена с каждым днем все больше беспокоило поведение спутников... вернее, перемена в их поведении. Леандор, Салех и Ирайа становились с каждым днем все более мрачными, сосредоточенными и молчаливыми. Разговоры на привале, смакование своих новых возможностей - все это постепенно сошло на нет. И главное: с тупым упорством, достойным плугового быка, эти трое двигались именно к Темной Долине - напрочь забыв про изначальную цель пути.

А Даррен помнил - и все больше понимал происходящее. Вот только сколько-нибудь помешать, воспрепятствовать своим спутникам он был не в силах. Убеждения же на эльфов и бывшего вора не действовали; они просто не желали слушать ничьих слов. Не мог Даррен и уйти... не мог, сам не зная, почему.

...А тем временем по следам четверки беглецов неотступно следовал стратег Томас. Следовал с не меньшим упорством, даром что разум и способность мыслить вроде бы не потерял. А остатки отряда "серых плащей" тем временем таяли на глазах. Один из воинов, сопровождавших Томаса, погиб в стычке в Гагоме, еще двое получили тяжелые ранены в Горах Хаоса. Стратег был вынужден оставить их умирать... как затем и своего коня, не выдержавшего трудной и опасной дороги. На исходе были запасы пищи, стратег Томас пробавлялся чем придется - но все равно с упорством шел по следам опасной четверки.

Устремился на восток и беглый Магистр Ольгерд. В новой, специально купленной карете... в которую он не забыл погрузить Тадора Летающего Кинжала. К тому времени охотник на нежить успел допиться до бесчувствия и был вывезен из Бартола ночью - вопреки собственной воле, и естественно, без всякого разрешения товарищей по труппе. Впрочем, когда Тадор очнулся, он не стал артачиться... а в душе, похоже, был даже рад предстоящему приключению.

Наконец, на след уже Ольгерда и Тадора вскоре напало сразу пять Темных Эльфов. Они принадлежали к тому клану, который не так давно возглавлялся Морандором... однако после его смерти перешел под начало чародейки Лийнары. Лаин незаметно как тени следовали за каретой беглого Магистра... однако предпринимать что-то действенное против него пока что не решались. Вернее, им было запрещено это делать.

Словно точки двигались по чьей-то карте - одна за другой и все в одну сторону. Очень скоро эта история должна была разрешиться... под стенами Хальванморка.

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Зарево холодного ядовито-зеленого огня пульсировало в руинах Хальванморка. Его было неплохо видно снаружи: через многочисленные проемы, а тем паче проломы в матово-черных стенах. Иногда вспышки выходили особенно яркими и оттого смотрелись необычайно жутко. А на многие мили при этом раскатывался грохот, равно похожий на шум ветра в трубах, на волчий вой и на раскат грома. То был один из немногих звуков, обычно слышимых в Темной Долине... когда здесь было, кому слушать.

А случалось такое нечасто; очень уж плотно Долина пропиталась Тьмой - так, что вокруг Хальванморка не росло и травинки. Только черная, потрескавшаяся, давно бесплодная земля; безжизненная... можно даже сказать - мертвая равнина расстилалась насколько хватало глаз. А вокруг нее - скалистые горы, похожие на клыки неведомого чудища.

Не менее безрадостная картина открывалась и при взгляде вверх. Небо было сплошь затянуто густыми облаками - серыми, точно могильная плита. Из-за них даже в летний полдень в Темной Долине царили унылые сумерки. О том же, что происходит здесь после захода солнца, оставалось только догадываться... а точнее с содроганьем себе представлять.

Именно это место, некогда цветущее и доселе бесхозное, выбрал себе во владение тот, кого впоследствии нарекут Черным Магистром. Именно сюда со всей Таэраны стекались люди, желавшие приобщиться к его знаниям и великой силе; к власти над жизнью и смертью. И именно крепость Хальванморк служила оплотом первому из трех Орденов в людской истории - Черному Ордену, Ордену Некромантов.

И именно под стенами Хальванморка почти четыре века назад произошла та, решающая битва между войском молодой Империи и полчищами нежити, покорной воле некромантов. С помощью своих последователей и обуздав силу Тьмы, Черный Магистр надеялся завоевать мир... но был изгнан отовсюду, где бы ни ступали костлявые ноги его мертвых воинов.

Таэранские народы сопротивлялись изо всех сил, не желая становиться ни вечными рабами некромантов, ни пищей для их гвардии - Высшей Нежити, вынужденной есть живых, дабы сохранить разум. И даже возможность легко восполнить потери мертвого воинства ничего по большому счету не решила. Пусть мертвяков очень трудно убить окончательно, пусть твой павший товарищ немедленно ставится Темной волшбой во вражьи ряды - но зато даже мертвая плоть способна гореть. Сразу и помногу. А смерть одного некроманта мгновенно превращала подвластный ему отряд в толпу и стадо.

Так войско нежити было разгромлено и загнано обратно за Тром. Чтобы вновь вернуться, учтя прежние ошибки, лучше подготовившись и пополнив ряды. Или нет?

Роль этого "нет" суждено было сыграть Империи - недавно провозглашенной и объединившей все тогдашние земли людей. Имперское войско, предводимое рыцарями молодого же Белого Ордена, выступило в Священный Поход - и разбило последователей Тьмы, разрушило их цитадель... пускай и не до конца.

Кости тысяч людей до сих пор белеют в окрестностях Хальванморка. Кости счастливых людей... счастливых оттого, что смогли обрести покой. А не превратиться в нежить: в безвольное мясо чужого войска, в неутомимых и бессловесных рабов. Некоторым повезло меньше, и они до сих пор бродят по Темной Долине и болотам Нев-Талара. Бродят, не зная и не чувствуя ничего... ничего кроме голода, который нельзя утолить, и кроме ненависти ко всему живому.

От Хальванморка остались руины, от Черного Ордена - несколько счастливцев, что смогли избежать расправы и до сих пор живут в Темной Долине. Впрочем, слово "жизнь" едва ли уже применимо к этим людям: закончив жизнь обычную и отринув вечный покой, старожилы Долины превратились в личей. В нечто среднее между мертвяками и чародеями, использующими силу, дабы удержать душу и разум в давно истлевшем теле.

Известно о личах немного, и уж совсем мало кто из живых может похвастаться встречей с кем-то из них. Вообще, живые обитатели Таэраны предпочитают... просто не замечать то царство Тьмы и Смерти, что осталось со времен Священного Похода. Тратить время, отлавливая некромантов-одиночек по этому малоприятному месту желающих нет; не мешают остатки Черного Ордена - ну и Тьма с ними. Ну а если же все-таки мешают, если в землях живых появляются мертвяки... не беда тоже: с ними управляются даже одиночки вроде Тадора и Даррена.

Время от времени в Темную Долину и к самим руинам Хальванморка отправляются новоявленные последователи Тьмы... а то и вовсе искатели знаний, сокровищ или приключений на разные части тела. И если первые, хоть не всегда, но сами становятся некромантами, то вторым удается найти разве что приключения. И редко когда со счастливым концом - в силу чего подобных желающих год от года становится меньше.

Что же до новоиспеченных некромантов, то и они едва ли могли поделиться приятными впечатленьями от паломничества к Хальванморку. Как правило, кроме зловещего мастерства там они обретали безумие и утрачивали даже крохотные остатки интереса к жизни.

В общем, любые проявления жизни (даже в виде захожих авантюристов) были для Темной Долины не меньшей редкостью, чем теплые дни в северных землях. И поэтому четверо путников, два человека и два эльфа, что брели прямиком к Хальванморку, со стороны выглядели почти так же непривычно, как орк, читающий стихи.

Трое из четырех, а именно Салех, Ирайа и Леандор, двигались мерно и неотвратимо; напрямик, почти не разбирая дороги. И тем сильно напоминали скот, идущий на убой. Лица двух эльфов и бывшего вора не выражали ровным счетом ничего, став похожими на каменные лики статуй. Пустые глаза тупо смотрели перед собой, а уши... уши, похоже не слышали ни слова и не звука из того, что говорил Даррен. Их спутник, единственный из четверки, кого не тянул к себе беззвучный зов Хальванморка.

Человек и два эльфа шли прямо к главным воротам крепости - точнее, к проему, ныне прикрытому лишь одной покосившейся створкой. Расстояние до него все сокращалось, и ни крики, ни даже попытки Даррена встать на пути привороженных спутников не в силах были их остановить. В последнем случае Леандор, Салех и Ирайа просто огибали незадачливого наемника; обтекали его как вода.

В отчаянии Даррен прибег к последней попытке: он схватил за плечо и рванул на себя Ирайу - надеясь остановить хотя бы эту хрупкую девушку; свою подопечную, как ни крути. Надежда в некотором смысле оправдалась: Темная Эльфийка не устояла на ногах и упала на землю... да так и осталась неподвижно лежать, глядя в небо невидящим взором. Со стороны ее нетрудно было спутать с мертвой... если бы не слеза, на мгновение блеснувшая в глазу девушки-Лаин. А может просто показалось...

Чувствуя неимоверную усталость, Даррен присел рядом с Ирайей, прямо на голую землю.

- Замечательно! - услышал он в этот момент хриплый голос, звучавший особенно громко посреди мертвой тишины, - ты просто... облегчаешь мой труд, парень!

Обернувшись, наемник увидел грязного, запыхавшегося и изможденного человека, из последних сил идущего в его сторону. Человека в рваном, некогда сером, плаще и с мечом наготове. И надо сказать, что оружие выглядело много лучше, чем его владелец.

- Двоих сразу - а двоих после, - с усмешкой прохрипел грязный человек и закашлялся, - я рад... что приходится начать именно с вас. Давно я ждал... этого...

- Серый Орден, - проговорил Даррен вполголоса, оживляясь и поднимаясь на ноги, сам берясь за меч, - ну почему же вы не оставите нас в покое? Почему даже здесь... и в такой момент?

Клинки со звоном столкнулись; несмотря на запущенный вид, соперник Даррена явно не утратил боеспособности. И даже поприветствовал начало схватки улыбкой: какой-то странной, неуместной, если не сказать - безумной.

- Я уничтожу тебя... - приговаривал он в промежутках между выпадами, - потом ее... потом тех... Сердце Таэраны... оно не должно достаться ни-ко-му! Ни Светлым... ни Темным... ни серо-буро-малиновым... Ни нашему полоумному Магистру!

- А вот это вы зря, стратег Томас, - прозвучал поблизости еще один голос, спокойный и строгий, - если хотите видеть... даже не полоумного, а полного безумца - вам лучше посмотреть в зеркало.

Голос принадлежал Магистру Ольгерду, даже в походе выглядевшему все так же внушительно и солидно. Глава Серого Ордена вышагивал по мертвой земле в компании какого-то хлыща - моложавого, кучерявого и с аккуратно подстриженной бородкой.

- Вы! Ты! - крикнул разгневанный Томас, направляя в сторону Ольгерда меч, - предатель! Долабелла сказала, что ты спутался с Хаосом!

- Вот как? - Магистр остался невозмутимым и даже усмехнулся, - теперь понятно, откуда ноги растут... А больше ничего вам Долабелла не говорила? А, стратег? Например, кто она есть на самом деле? Возможно, вас это не слишком интересует, но... смею напомнить: служение одновременно Тьме и равновесию...

Последнюю фразу Ольгерд не договорил, а точнее, стратег Томас не успел дослушать. Отвлекшись на ненавистного Магистра, он забыл про схватку... чем не преминул воспользоваться его соперник. Единственный выпад - и Томас рухнул на землю, насквозь пронзенный мечом Даррена.

* * *

Карету с нанятым извозчиком Ольгерду с Тадором пришлось оставить по ту сторону Трома. Оставить вынужденно: едва ли какой-то извозчик мог согласиться продолжать путь уже по землям нежити. Причем щедрость нанимателей не играла в данном случае никакой роли; все-таки жизнь - слишком дорогая штука, чтобы пытаться перевесить ее золотом.

Да что извозчик - даже мужики с переправы вначале струхнули, когда Ольгерд попросил их перевезти на правый берег Трома. Изрядно поторговавшись, но все-таки выполнив, как им казалось, безумный заказ, паромщики спешно вернулись обратно. "Как будто в Изначальную Бездну заглянули", - подумалось при этом беглому Магистру.

А вот он сам и его спутник нежити не боялись. Во всяком случае, не цепенели при виде ходячих трупов, не приходили от них в суеверный ужас. Потому как понимали: в любой схватке (даже с нежитью) все решает подготовка. А уж по этой части все было в порядке... по крайней мере у Тадора. Как говорил он сам: "умение не пропьешь".

Со всеми мертвяками, встретившимися на пути к Хальванморку, Летающий Кинжал разбирался в полном соответствии с прозвищем. В руках охотника на нежить мгновенно возникало сразу несколько ножей, а еще через мгновение эти ножи стаей устремлялись к цели. И отсекали мертвяку конечности, изрядно уродовали его туловище... после чего дело довершал маленький метательный топорик. Он налету срубал уже голову ходячему трупу, и после такой "обработки" тот становился уже небоеспособным.

Управлялся Тадор обычно менее, чем за минуту - за исключением разве что тех нечастых случаев, когда нападавших было более одного. Тогда конечно Летающему Кинжалу приходилось труднее... но не настолько, чтобы исход схватки был каким-то иным, кроме как успешным. Умение ведь не пропьешь, и Тадор, похоже, действительно пропил все что угодно, кроме него.

Что до Ольгерда, то ему при этом оставалось лишь наблюдать за скоротечным боем... и радоваться некоторым счастливым случаям, один из которых, собственно, и даровал ему такого помощника. Еще в молодые годы будущий Магистр Серого Ордена спас будущему Летающему Кинжалу жизнь - тогда они оба служили в грейпортской страже. И во время облавы на городских воров столкнулись как раз с метателем ножей, почти не уступавшим даже нынешнему Тадору.

Собственно, после того случая, последний и решил овладеть мастерством метания... а заодно перейти на вольные хлеба. И Тадор ушел из стражи, однако своего напарника-спасителя не забыл даже спустя много лет. И поэтому охотно ввязался в его авантюру, не слишком разбираясь в происходящем, в том, кто прав иль виноват. Долг есть долг; и теперь, стоя всего в паре сотен футов от руин Хальванморка, Ольгерд мысленно благодарил судьбу. За тогдашнее стечение обстоятельств, сделавшее Тадора его должником.

Еще беглый Магистр чувствовал облегчение - когда глядел на бездыханное, павшее на землю, тело стратега Томаса. "Ну вот, - думал он, - по крайней мере, одной бедой меньше".

- Благодарю вас, почтенный сударь, - молвил Ольгерд, обращаясь к Даррену, - с этими ублюдками Лаин просто беда. Проникают куда угодно: даже в наши ряды.

- Не знаю, - устало проговорил наемник, - как по мне, среди людей не меньше... ублюдков.

- Может быть, - Магистр пожал плечами, вроде бы соглашаясь, - кстати, простите, что не представился. Я Ольгерд, Магистр Серого Ордена. А это мой товарищ, Тадор Летающий Кинжал.

Охотник на нежить молчаливо кивнул.

- Серый Орден, - проговорил Даррен с ненавистью и горечью, - опять... Могли бы не представляться... коли уж убивать собрались.

- А вот здесь вы ошибаетесь, почтенный сударь, - просто ответил Ольгерд, - уничтожить вас - эта идея принадлежала нашим предателям. Тому недоумку, которого вы убили... да еще лаинской шпионке Долабелле. Изначально она хотела, чтобы Сердце Таэраны досталось ее ублюдочному племени - и потому взялась мешать именно принцу Леандору. Сопернику для посланца Темных. Ну а теперь, да: Сердце сменило вместилище... оно перешло в вас, почтенный сударь. И в трех ваших спутников. А раз так, эта полукровка-Лаин возжелала его уничтожить... вас уничтожить, если так понятнее. Чтоб коли не своим, так никому бы не досталось.

- А вы? - счел необходимым уточнить Даррен.

- А что я? Я с самого начала намеревался поставить Сердце Таэраны на службу делу. Полезному делу. Делу поддержанию равновесия в мире. Так, чтобы не могли победить и возобладать в мире ни Тьма, ни Свет. Можно спорить сколь угодно, что из этих двоих лучше, но я все же посмею утверждать: лучше бы как раз обойтись без того и другого. По крайней мере без их особо активных последователей - тех, кто предпринимает авантюры или даже развязывает войны. Вы согласны, сударь?

При этих словах в глубине души Ольгерда расхохотался исполинский безглазый червь Советник. Магистр никогда не видел, чтоб тот смеялся или вообще хоть как-то выражал чувства... однако по крайней мере смех этой твари он представлял именно так.

- И в конце концов это просто глупость, - подытоживал Ольгерд все тем же спокойным и обстоятельным тоном, - швыряться такой силой, уничтожать ее носителей. И держать ее под замком, по прихоти старого волшебника - тоже, по меньшей мере, неразумно.

- Что ж, - Даррен развел руками, - может вы и правы... почтенный сударь. Если знаете, как остановить их... если сможете поднять ее - тогда я полностью с вами.

Наемник поочередно указал на Леандора и Салеха, которым осталось уже совсем немного идти до ворот, а затем на девушку-Лаин, все еще беспомощно лежащую на земле.

...А в это время присланные Лийнарой Темные Эльфы, затаившиеся в развалинах какой-то пристройки у крепостной стены, донесли предводительнице об этом разговоре. О переговорах Ольгерда с одним из четырех вместилищ Сердца Таэраны. Лийнара передала эти сведения сводной сестре - и та срочно потребовала атаковать. Всех.

Четыре гибкие фигуры в черных одеяниях, сверкая лезвиями мечей, выскользнули из развалин. Тьма, заразившая это место, нимало им не мешала; напротив, невдалеке от Хальванморка Лаин даже чувствовали себя лучше. Как-то бодрее. И с полной бодрости прытью они устремились к трем переговаривавшимся людям.

Тадор был начеку и встретил Темных роем ножей... только, увы: в полете они словно натолкнулись на невидимую стену. Пятый из Лаин оказался чародеем и не преминул пустить в ход чары Замедления - этот простой, но действенный способ обезопасить сородичей. А вот топорика, шедшего обычно "на десерт", тот, не особо опытный, чародей почему-то не предвидел. И просчет этот стоил жизни одному из Лаин; обезглавленный, он повалился на землю, все еще сжимая в руках меч.

Еще один Темный Эльф схлестнулся с Ольгердом; последний неплохо владел мечом и, уж во всяком случае, не стал мальчиком для битья даже для воина Лаин. Тем более не был таким мальчиком Даррен - так что атаковали его сразу двое.

Впрочем, в последнем случае численный перевес очень скоро был нейтрализован - благодаря, как водится, стечению обстоятельств. Невзначай бросив взгляд на свою соплеменницу, распростертую на мертвой земле, один из Лаин не просто замешкался; он узнал лежащую - и разом потерял весь боевой настрой.

Всего лишь на мгновение - однако Даррену хватило и этого.

- Да это ж Ирайа! - воскликнул Темный Эльф, указывая рукой на девушку, - да она... да что ты с ней сделал, грязный рхаван?

Вместо ответа "грязный рхаван" одним навесным ударом разрубил его надвое. И мгновенно развернулся, встречая атаку второго противника.

...А Салех и Леандор, о которых все вроде бы забыли, тем временем преодолели остаток пути до главных ворот. И переступили порог, скрывшись за черными стенами Хальванморка.

* * *

Зеленый огонь вспыхнул с яркостью молнии. Огромный светящий столб рванулся к серому небу, озаряя окрестности и заставляя всех участников схватки замереть в благоговении. А тем временем по другую сторону стен, в одном из залов цитадели, вспыхивали и окрашивались в такой же ядовито-зеленый цвет буквы, выдолбленные прямо в каменной стене.

Буквы складывались в слова:

"Когда сойдутся противоположности, когда соберутся вместе Тьма, Свет, Порядок и Хаос; когда Смерть и Кровь станут им проводниками, когда сила их напитает Кладезь Тьмы - тогда явится в мир Он, Жнец Душ. И избавит мир от бремени Жизни".

Как только последняя буква наполнилась зеленым сиянием, зашуршали на полу цитадели кости давно погибших, закрутился вихрь, стягивая их к себе, оплетая и перемешивая. Словно чудовищный ткач плел из Тьмы, силы и смерти нечто, досель невиданное для этого мира. Нечто такое, что ныне живущим дано будет увидеть единственный раз... причем, последний раз в своей жизни.

Засверкали молнии вокруг столба холодного огня. Облака сгустились настолько, что небо казалось черным. "Опоздали..." - прошептал Магистр Ольгерд, стоя неподвижно напротив соперника-Лаин. И, словно в подтверждение его слов, из дверей цитадели вырвалась фигура, вдвое выше человеческого роста. Призрачная, сверкающая мертвенным сиянием фигура, словно укутанная в балахон из темного дыма. В костлявых руках она несла что-то вроде гигантской косы, а глаза... точнее, пустые глазницы горели все тем же холодным зеленым огнем.

Первыми фигуру Жнеца увидели, разумеется, Леандор и Салех. И, разом придя в себя, едва сообразив где они, человек и эльф с воплями ужаса ринулись наутек. Забыв про новые свои возможности... да и об обычном оружии даже не вспомнив. За ними рванулась Ирайа - мгновенно ожив и подскочив как ошпаренная.

Побежали и другие Темные Эльфы - уже когда Жнец показался в проеме главных ворот... и, плавно, но неотвратимо, как сама судьба, двинулся в сторону сражающихся. Два уцелевших воина-Лаин разом побросали бесполезные уже мечи, а молодой чародей и думать забыл про свою волшбу.

Жнец гнал впереди себя волны страха, давящего и парализующего; посланцы Лийнары бежали... и в то же время понимали: спастись от Него невозможно. Можно лишь вырвать еще немного времени для своего пребывания в мире живых. В мире, который так неожиданно оказался прекрасным и желанным. Так неожиданно... и так поздно.

А вот Тадор Летающий Кинжал не стал позорно удирать. Нет: вместо этого он в отчаянии метнул в Жнеца Душ свой последний оставшийся нож. Метнул без тени надежды; охотник на нежить сразу понял, что не всякая нежить ему по зубам. А то, что когда-нибудь всякий охотник превращается в дичь, Тадор знал уже давно. Равно как и сам тот малоприятный факт, что жизнь-то его на самом деле не вечна. Летающий Кинжал знал об этом; знал, что все равно погибнет - и желал лишь одного. Чтоб неизбежный конец настиг его в бою, а не в постели или подворотне.

Его желание осуществилось...

В отличие от напарника, Ольгерд даже не пробовал сопротивляться. Не помышлял он и о бегстве - ибо трезво оценивал свои силы шансы. Во всем. Так он привык. И поэтому беглый Магистр лишь молча и неподвижно стоял, опустив меч и ожидая, пока огромная коса не пронзит его. Покорно... а может и с достоинством. Как бы то ни было, а предпочитал Ольгерд именно второй вариант.

Раздался звук рвущейся ткани, хруст - и все было кончено. Пронзенное тело Магистра Серого Ордена рухнуло, глухо ударившись о землю.

И только Даррен не побежал... и не стал покорно дожидаться гибели. Равно как и совершать бестолковые действия для успокоения воинского самолюбия. Нет: матерый наемник, выросший в трущобах, был не таков. Слишком много раз доводилось ему сражаться за свою жизнь; слишком много - и Даррен в последнюю очередь хотел бы обесценить все эти разы. Так что верный клинок против жуткого орудия Жнеца наемник поднял ни больше ни меньше, а с намерением победить. И со знанием одной простой истины: все, что разит - твердое, а все, что твердое, можно отбить.

Простая истина - без которой нечего и делать на воинской стезе.

Со зловещим свистом исполинская коса устремилась к Даррену... чтобы со стуком и звоном столкнуться с его мечом. Сила этого столкновения была чудовищной, наемник едва устоял на ногах. Однако устоял - и, главное, не дал вражескому оружию достать себя. Даром что врага такого он встретил впервые.

Жнец отпрянул назад; Даррену в тот момент показалось, что исчадье Хальванморка обескуражено неожиданным сопротивлением. Причем сопротивлением действенным. "Ну-ну, - с насмешкой подумал наемник, - ты-то, небось только беззащитных рубить привык".

Но иронизировать было некогда: опомнившись, Жнец Душ предпринял новую атаку... и все с тем же, безуспешным для себя, результатом. И лишь после третьей попытки Даррен не устоял на ногах; упал на землю, плашмя держа меч перед собой. Прикрываясь им.

И когда Жнец был уже близок к тому, чтобы нанести последний удар, когда роковая коса уже неслась на отважного наемника - тогда его меч неожиданно вспыхнул и засверкал. Но не холодным пламенем Хальванморка; свет, исходящий от клинка Даррена, был ярким, теплым, даже каким-то жизнерадостным. Словно маленькое солнце вспыхнуло в руке наемника; во мраке Темной Долины, посреди безраздельного царства Смерти, такое зрелище смотрелось совсем уж чужеродно.

Коса Жнеца со всей силы врезалась в солнечный клинок... и мгновенно вспыхнула и обуглилась, рассыпалась золой и прахом. Жнец Душа заверещал; кто знает, что именно выражал этот неестественный, не принадлежащий миру живых, звук? Страх? Отчаяние? А может - разочарование? Оттого, что проиграл битву простому смертному?

Вот только Даррену на все это было плевать. Он рывком поднялся с земли, держа перед собой светящийся меч; готовый уже не защищаться, а нападать. С немалым удовольствием наемник наблюдал за Жнецом, как тот медленно отступает, пугаясь солнечного клинка. Но любое удовольствие быстро заканчивается; не желая больше давать врагу передышку, Даррен наконец вонзил меч в огромную призрачную фигуру.

Несколько мгновений наемник смотрел, как Жнеца Душ охватывает огонь, как исчадье Хальванморка разваливается на части. А затем Даррен торжествующе вознес меч над головой... и не удержался, чтобы не прокричать при этом что-то неприличное.

А затем... затем черные облака, сгустившиеся над Долиной, начали расходиться. Совсем. Открывая синее небо и пропуская к мертвой земле солнечные лучи. Сперва светлое пятно, дыра в куполе из облаков, образовалась лишь над головой Даррена. Однако расширялась эта дыра необычайно быстро: налетевший ветер рвал облака в клочья, разметал их, сталкивая меж собой.

В некогда Темной Долине становилось с каждой минутой все светлее. Под солнечными лучами, словно весенний снег, плавились черные стены Хальванморка, и зловещие руины стремительно таяли, уменьшались. А потом остатки облаков - уже серые и не такие устрашающие, пролились дождем. Дождь вышел короткий: всего на несколько минут; Даррена не стал никуда прятаться, да и как следует промокнуть не успел.

- Э-эй! - окликнул наемника голос Салеха.

Даррен обернулся и увидел, что бывший вор в компании двух эльфов бежит к нему. Оказывается, все трое даже забыли о бегстве - когда с замиранием сердца смотрели на схватку своего товарища со Жнецом Душ.

Также от наемника не укрылось, что Ирайа больше не прятала лицо под капюшоном плаща; очевидно, солнечный свет уже не страшил ее. А это означало, что проклятье, наложенное на Лаин, больше не действовало... по крайней мере, на эту девушку.

- Что это было, Даррен? - спросила Ирайа непривычно приветливым, даже каким-то жизнерадостным тоном.

- Видимо... последний подарок Черного Магистра, - устало и вполголоса, словно бы нехотя, отвечал наемник, - прощальный подарок...

Он опустил меч, который уже не сиял как солнце, став обычным куском железа. Затем Даррен подошел к телу Магистра Ольгерда, распростертому на земле; к бывшему врагу и несостоявшемуся союзнику. Наклонившись, наемник поднял с земли хрустальный шар - реликвию Серого Ордена. Похоже, незадолго до смерти Ольгерд обронил ее: Всевидящее Око сиротливо лежало рядом, словно ожидая своего нового владельца.

Как оказалось, ждать ему пришлось недолго.

* * *

Облегченно вздохнув, Архимаг Рах-Наваза отошел наконец от Магического Зеркала, перед которым с недавних пор он просиживал часами. И немудрено: слишком уж многое было поставлено на карту, очень уж грандиозен был замысел - и за саму возможность его воплощения Архимаг переживал без всякой меры. И едва ли простил бы себе, если б не воспользовался шансом, выпадающим раз в несколько веков.

Но теперь - все: дело сделано, и увиденное в Магическом Зеркале говорило само за себя. Сами того не подозревая, случайно или нет - но эти четверо все-таки сделали именно то, что от них требовалось. И хотя в бывшей Темной Долине еще не зеленеет трава и не растут цветы, но главное - все это теперь лишь вопрос времени. Скорее всего, следующей весны. Дождаться которой легко... особенно с сознанием того, что, к примеру, недобиткам-некромантам ждать уже нечего. Сгореть быстро, подобно Жнецу Душ или долго умирать в мучениях - личи Темной Долины имели теперь только такую альтернативу. И лично Архимага устраивали оба варианта.

Испытывал ли он еще какие-то чувства, кроме удовлетворения и торжества? Возможно... но одного не ощущал точно: стыда или угрызений совести. Да, он использовал четырех легковерных чужаков, поставил на кон их жизни; обманул, наконец. Превратил в ходячие орудия исполнения своей воли. Поступил почти так же, как антиподы-некроманты.

Однако... не все ли равно? Тем более что и в обычной жизни многие (люди ли, эльфы иль гномы) постоянно вынуждены использовать друг друга. Просто потому, что добиться чего-то в одиночку очень и очень трудно - а уж совершить что-то по-настоящему великое так и вовсе невозможно. Результат же... по крайней мере, в случае с Архимагом он оправдывал его, относительно мелкие, прегрешения.

Ведь сказал же кто-то, отнюдь не глупый... кажется, первый людской Император: "лес рубят - щепки летят". И имел он в виду отнюдь не только труд лесорубов.

Облегченно вздохнув, Архимаг направился к выходу из дворца. Он хотел лично встретить гномьих мастеров, что приехали договариваться об изготовлении новой скорлупы для Сердца Таэраны.

12 января - 24 февраля 2012 г

Оставить комментарий © Copyright Печёрин Тимофей Николаевич (timofey_crn@mail.ru) Размещен: 18/04/2014, изменен: 18/04/2014. 220k. Статистика. Повесть: Фэнтези Таэранский цикл		Ваша оценка:
Аннотация: Наемник Даррен, вор Салех, эльфийский принц Леандор и Темная Эльфийка-чародейка Ирайа. Они были соперниками в стремлении овладеть великой силой. И сила эта досталась им... одна на четверых. Но мир жесток, он не признает таких компромиссов; четыре охотника за Сердцем Таэраны стали изгоями и отверженными для своих народов. И теперь они вынуждены спасаться от этого мира... и спасать этот мир, как ни странно, тоже.

Печёрин Тимофей Николаевич : другие произведения.

Изгои Таэраны