Любое совпадение с реальными людьми, явлениями или происшествиямипрошу считать исключительно случайным.
Леонид Зеленовский, чуть полноватый мужчина средних лет, облаченный в серебристый деловой костюм, и с лицом, украшенным небольшой бородкой, только что закончил участие в съемках телепередачи. То было одно из многих ток-шоу, идущих на разных каналах - с претензией на серьезность хотя бы в силу обсуждаемой тематики. В качестве таковой обычно выбирались вопросы экономики, международная обстановка или что-нибудь еще, но непременно политическое. Или около того.
При этом существовал неофициально принятый, но необходимый как рецепт для блюда, стандартный комплект гостей программы - участников дискуссии, по незаметным телезрителю подсказкам режиссера порой перераставшей в шумные дебаты. Как правило, в студии присутствовали пара-тройка депутатов Госдумы, примерно такое же количество знаменитостей, к обсуждаемой теме относящихся чуть более чем никак. Обязательными считались и такие персонажи как "анфан террибль" (громко и яростно обличавший всех и вся), "мальчик для битья" (на этого можно и нужно было нападать всем остальным), какой-нибудь "специальный гость", вроде иностранного журналиста, сносно, но с заметным акцентом изъясняющегося по-русски, ну и, разумеется, "умник". Кто-то, разбирающийся в обсуждаемой теме заметно лучше других.
На эту-то, последнюю, роль и пригласили Леонида Зеленовского. Цветом и содержимым его диплома при этом не поинтересовались, как и степенью подлинной компетентности. Несравненно больше для организаторов передачи значила его способность... показать себя умным. То есть рассуждать по теме с важным видом знатока. А насколько внятны были эти рассуждения - большой роли не играло.
Проще говоря, вся роль Зеленовского в шоу состояла в том, чтобы пыжиться с экрана перед домохозяйками и работягами средних лет. Каковые, собственно, и составляли основную аудиторию федеральных каналов. Факт сей он прекрасно понимал, но душою по этому поводу не терзался, униженным себя не чувствовал. И потому против участия в передаче не возразил ни словом. Зачем? Времени это заняло немного; усилий потребовало - наверное, даже меньше, чем времени. Да и деньги, полученные за участие, были неплохие. Зеленовскому даже подумалось, что не грех бы сделать подобные визиты для себя регулярными. А что? Вышел бы сносный приработок в дополнение к колонке в глянцевом деловом журнале и стезе экономического обозревателя на другом канале, работягами и домохозяйками не слишком востребованном.
После съемок путь Леонида Зеленовского лежал на подземную стоянку под телецентром. Там его дожидался черный, отливающий глянцем, внедорожник. Из-за тонировки его стекла почти сливались по цвету с корпусом, отчего машина могла показаться монолитной - особенно в полумраке подземной стоянки. Цельный кусок черного металла без смотровых и прочих отверстий.
На секунду остановившись - полюбоваться на внедорожник - Зеленовский отворил дверцу и пролез в салон, на сиденье водителя. И уже собрался было повернуть ключ зажигания, как неожиданно почувствовал: в спину ему упирается какой-то предмет... и это точно не палец. Даже сквозь пиджак Зеленовский чувствовал его металлическую твердость и металлическую же холодность.
А что может быть сделано из металла? Ну, хотя бы нож. Или пистолет... например. Уж во всяком случае, далеко не всегда что-то приятное, мирное.
Почти рефлекторно Зеленовский повернулся... вернее, попробовал было повернуться, но был остановлен негромким, чуть сдавленным, голосом, прозвучавшим опять-таки из-за спины:
-
Э, не дергайся. И это... не торопись, ладно? Убери руку с ключа. Дело к тебе есть.
"Грабитель! - с досадой подумал Зеленовский, - увидел, что машинка дорогая, вот и решил за счет хозяина поживиться. И куда эта страна катится? Если даже в телецентре на гоп-стоп нарваться можно..."
А вслух произнес - как можно спокойнее и вежливее:
-
Наличности у меня с собой нет... не ношу. Так что, - последние два слова Зеленовский как мог, растянул, давая время злоумышленнику самому решить, что следовало из этого "так что".
-
При чем тут наличность? - с горькой усмешкой отозвался голос за спиной, - не, деньжата... они, конечно же, лишними никогда не будут, факт. Да только я в такой заднице, что несколько купюр из бумажника, один хрен, погоды не сделают. Тут, наверное... даже это авто продать - не сильно поможет.
-
Тогда что же? - не понимая и потому вполне искренне, поинтересовался Зеленовский.
-
Да поговорить с тобой надо... ладно, с ва-а-ами, - не без сарказма проговорил человек на заднем сиденье, - надо же, ничего не могу с собой поделать. К такому солидному, понимаешь, господину и на "ты" обращаться... не могу, правда-правда.
На последней фразе он еще захихикал - как-то нервно и абсолютно не весело.
"Так к психологу бы обратился, - подмывало ответить Зеленовского, - а лучше - к психиатру". Но он не дал этим словам сорваться с языка. Понимая, что не всегда... далеко не всегда стоит говорить, то, что думаешь. И особенно человеку с металлическим предметом в руках. А коль человек этот еще и явно не в себе, беседу с ним тем более следовало вести предельно осторожно.
Потому вслух Зеленовский ответил... на вопрос вопросом - причем совершенно невинным:
-
А... извините, мы знакомы?
-
Типа того, - отозвался человек на заднем сиденье, - уж во всяком случае, я вас знаю. А вы... вам это, наверное, необязательно.
-
Так вы, должно быть, смотрели мои обзоры! - сообразил Зеленовский с некоторым воодушевлением.
-
А то! - подтвердил собеседник, но в голосе его при этом не промелькнуло ни тени радости или дружелюбия, - смотрел-смотрел. Например, когда вы с экрана заливали, что экономика страны на подъеме, кризис ей не грозит, а вот Америка вот-вот накроется медным тазом. Говорили, а?
-
Не исключено, - проговорил Леонид Зеленовский, стараясь, чтобы голос звучал как можно ровнее, без предательской дрожи.
-
Вот! - почти вскричал человек за его спиной, - Америка, правда, не накрылась, ну да хрен с ней - меня больше другое печалит. Почему, скажи...те на милость, я потерял работу? Представьте, выперли по сокращению. А почему? Какое может быть сокращение, если экономика на подъеме, и кризис, как вы заливали, не грозит? Не знаете? Ну, тогда еще вопросик, вдогонку. До того, как работу потерять, я вложился в акции одной финансовой компании. По вашей подсказке, не хухры-мухры... вы ее в своей передаче расхваливали. И что? Не давеча как на прошлой неделе те акции обвалились!
О какой именно компании шла речь, Зеленовский не помнил, как не помнит заядлый бабник каждую из своих пассий. Но в душе вынужден был признать: на незаслуженные похвалы в своих обзорах он бывал весьма щедр. При условии ответной щедрости самого объекта похвалы, само собой.
Причем бывало, что похвала, будучи изначально ложной, могла если не сделаться правдой, то хотя бы к правде приблизиться. Если люди верили и покупали ценные бумаги хвалимой компании - в этом случае дела последней и впрямь шли на лад. Но временами этот нехитрый прием не срабатывал, обман оставался не более чем обманом. Как, примеру, в случае с этим бедолагой, упиравшем теперь в спину Зеленовскому холодную твердость металла.
И очень не хотелось на собственной шкуре отведать, что именно этот обманутый вкладчик мог с ним, Леонидом Зеленовским при помощи своего металлического предмета сотворить в отместку. Позарез нужно было решить дело миром. Призвав в помощь свое главное... да что там, чуть ли не единственное оружие. Нет, не мозг, но язык.
-
Искренне сочувствую, - осторожно начал Зеленовский, - но все-таки вынужден возразить. То, что произошло с вами - скорее, частность. Если же говорить об общей тенденции...
На последних словах Зеленовский перешел на свой излюбленный тон, с каким обычно вещал перед камерами. Ведь, в конце концов, не так уж важно, исчисляется ли его аудитория миллионами телезрителей или состоит из одного, не вполне адекватного, человека.
И вроде бы тон этот возымел действие. Внутренне обрадовавшись, Зеленовский почувствовал, что давление металла, упиравшегося в его спину, хоть понемногу, но ослабевает.
-
...достигнув дна, экономика выходит из рецессии, - продолжал он с воодушевлением.
-
Ну-ну, - буркнул, перебивая, человек на заднем сиденье, - а вот я, похоже, скоро наоборот, окажусь на дне. Прямо как в пьесе Горького.
-
...растут биржевые показатели, - не смутившись, словно бы не заметил этой реплики Зеленовский, но сам вдруг сбился - подвела память, - на этой... лондонской бирже... э-э-э... российских фишек... голубых.
А затем поспешно, чтобы скрыть конфуз, добавил:
-
И, в конце концов, могло быть и хуже. Взять хотя бы ситуацию на Украине...
Начавшее было ослабевать, давление металлического предмета усилилось вновь.
-
Украину? - человек за спиной Зеленовского перебил его злобным шипением, вроде того, какое напоследок издает вода, пролитая на горячую сковородку, - да при чем тут вообще Украина? Вам там... всем вам, в ящике, самим-то не надоело?! Приплетать эту вашу Украину по любому поводу?
-
Что до Америки, - все продолжал барахтаться Зеленовский, - то, к слову сказать, прогноз на ее счет был... скажем так, не лишен оснований. Все-таки крупнейшая экономика мира - и в долгах как в шелках.
-
Это я в долгах как в шелках, - отрезал обладатель металлического предмета, - взял, понимаете ли, валютную ипотеку. Ведь, казалось бы, почему не взять? Ставка процентная ниже... в разы! А курс вроде стабильный. Кто ж знал-то, что он однажды раза в два подскочит?! Кто знал, а? Ну кто знал?
Вопрос был сугубо риторическим, не для ответа. Человек на заднем сиденье в ответе, похоже, нуждался меньше всего. Ибо наверняка был уверен: уж кто-кто, а Леонид Зеленовский про обвал рубля в свое время знал. Обязан был знать. Однако ж смолчал, не предупредил вовремя.
Что до самого Зеленовского, то о незавидной судьбе национальной валюты он тогда действительно, хотя бы смутно догадывался. Почуял неладное, когда цена барреля нефти побила очередные рекорды и повисла, зашатавшись, в вышине - ни дать ни взять, не слишком ловкий акробат на канате под куполом цирка. Или, если угодно, бычок на доске из бессмертного стихотворения Агнии Барто.
Но соображения свои Зеленовский удержал тогда при себе. И даже когда доска для бычка... точнее, для биржевых "быков" закончилась, а биржу валютную начало лихорадить, руководству канала, где он вел передачу с обзорами, позвонили откуда-то сверху. И вежливо, но настоятельно рекомендовали как можно меньше затрагивать эту тему. Нечего, мол, панику разводить или усугублять. Телевидение - оно не для этого существует. Совсем наоборот.
-
А знаете?.. - человек за спиной Зеленовского нервно хихикнул, - тут на днях сообщали, что наша страна списала долг Свободной Республике Нумбези. Министр выступал. Говорил, что мы, мол, понимаем тяжелое положение дружественного нам государства... давно ль, кстати, оно дружественным нам стало, а? Не в курсе? Слишком ценим, говорил, уровень двусторонних отношений, важность им придаем. И потому готовы пойти... ну, в общем, на этот вот бла-а-ароднейший шаг.
Человек с металлическим предметом снова невесело усмехнулся и продолжил - почти дружелюбно:
-
Я к чему это? Ну... просто знаете: может, я и не настолько важен, как целая страна... и отношения со мной, соответственно. Может, меня и не так ценят, как Свободную Республику Нумбези. Но я тоже дружественно настроен... к своей родине. Честно-честно. Очень хотел бы дружить. И положение у меня тоже тяжелое... в том числе из-за долгов. Интересно, можно ли и мне тоже... это? Долги списать?
На это Зеленовский только и мог, что плечами пожать. Не мне, мол, решать такие вопросы.
А когда, уже пару секунд спустя, человек за его спиной заговорил вновь, то о вопросе своем - скорее всего, риторическом - даже не вспомнил. И голос его теперь звучал жестко и холодно, под стать металлическому предмету, упиравшемуся Зеленовскому в спину. Жестко, холодно и бесстрастно. Как голос судьи, зачитывающего приговор.
-
В общем, мне плевать, что вы сейчас скажете. Что ответите, - с каждым словом Зеленовский холодел все больше и даже едва сдерживал дрожь невзирая на жаркую духоту салона, - как я понял, правду говорить вы или принципиально не хотите, или вас от этого насильно отучили. Ну да по хрену... придется отучать вас обратно.
В общем, так: я буду следить за вами. За передачей вашей гребаной, за колонками, за интервью и так далее. И если вы опять соврете... если лапши честным людям снова навесите на уши - я найду вас и убью. Это вы понимаете? Отвечать необязательно.
Зеленовский еле удержался от возражений. От того, чтобы сказать невидимому собеседнику, что люди, пытающиеся играть на бирже или берущие кредиты в иностранной валюте в надежде сэкономить на процентах - не такие уж честные. Тоже ведь, если подумать, пытаются выехать на кривой козе.
Другое дело, что нечестность их, хитрость примитивная, сочетается с глупостью. Ну, право же - что может быть глупее, чем за подсказками в своих жалких ухищрениях обращаться к телевидению или глянцевым журналам. Каковые существуют-то, между прочим, в интересах совсем других людей. Как раз тех, кого эти горе-хитрецы надеялись переиграть.
Но отповедь эта, разумеется, так и осталась в голове Леонида Зеленовского. И не только потому, что спорить с человеком, только что пообещавшим тебя убить, уже само по себе небезопасно. Вдобавок, Зеленовский и не успел ничего сказать - человек с металлическим предметом не дал ему на это времени. Не стал ждать. Но высказал свою угрозу - и уже в следующий миг за спиной Зеленовского хлопнула дверца машины. И донесся еле слышный шорох удаляющихся шагов.
А Зеленовский не сразу осознал, что обошлось. Худшее, что могло с ним случиться - не случилось, вопреки закону Мерфи. Редкая удача: пообщаться с каким-то чокнутым убийцей и остаться в живых... по крайней мере, на этот раз. В пору было плясать от радости.
* * *
Окончательно в себя Зеленовский пришел только вечером, по возвращении домой. А когда осознал, какую глупость совершил его безвестный недоброжелатель, еще и преисполнился самодовольством. Просто-таки интеллектуальное превосходство ощутил над лузером, не сумевшим даже преступление совершить так, чтобы не попасть впросак.
"Эх, лучше бы ты на месте меня пристрелил, - со злорадством подумал Зеленовский. А основания для злорадства у него имелись следующие.
Как известно, в нынешние времена камеры для видеонаблюдения не ставят только в туалетах. Да и насчет последних зарекаться не стоило. А коль так, то горе-преступник просто не мог не попасть в поле зрения хоть одного из электронных глаз, натыканных под потолком подземной... и, что важно, охраняемой автостоянки. Хоть одна камера должна была зафиксировать, как этот человек подходил к внедорожнику Зеленовского, как влезал в него без спросу и как потом выходил. Как сам себя подставил, проще говоря.
Остальное было делом техники. Заявление в полицию - с прилагаемой видеозаписью. Объявление в розыск человека с соответствующими приметами. И очередная глупая уловка - когда он затаился за спиной Зеленовского и не давал на себя глянуть ни краем глаза - пропадала втуне. Привлечь злобного дурня можно было хотя бы за проникновение в чужое транспортное средство.
Оставался пустяк: обратиться в службу безопасности телецентра и запросить нужные видеокадры. Этим-то Леонид Зеленовский и решил заняться уже на следующее утро.
Но вот тут, увы и ах, его ждало фиаско. Зеленовский и отряженный ему в помощь сотрудник службы безопасности потратили не один час за просмотром записей с камер, установленных на подземной автостоянке. И... никаких подозрительных личностей не обнаружили. Во всяком случае, никто кроме Зеленовского в его авто не влезал. И не выходил из глянцевого черного внедорожника никто, кроме его владельца.
Причем первое хотя бы как-то можно было объяснить. Например, злоумышленник мог забраться в машину до того, как Зеленовский приехал в телецентр. И где-то там спрятался. Сомнительно, даже притянуто за уши, но уж лучше сомнительное объяснение, чем совсем никакого. А вот тот факт, что и выход человека с металлическим предметом из внедорожника ни одна из камер не зафиксировала, не лез ни в какие ворота. Зеленовский ведь собственными ушами слышал, как грозивший ему незнакомец хлопнул дверцей, как шуршал шагами по бетонному полу - удаляясь.
Или, правильнее сказать, Зеленовский был уверен, что слышал и хлопок, и шорох шагов. Вот только для возбуждения дела, для суда и следствия одной лишь собственной уверенности не хватало.
"Как же так? Не может быть?" - недоумевал Зеленовский, в расстроенных чувствах покидая пост охраны телецентра и не слушая дежурных извинений ее сотрудника. Побежденный, казалось бы, страх перед незнакомцем с металлическим предметом вновь зашевелился и перешел в контрнаступление. Которое едва не успело перерасти в общее наступление, когда подошло время очередной передачи с экономическим обзором.
Тогда, как водится, в редакцию программы поступили заказные материалы - на сей раз в количестве аж целых трех.
Во-первых, одна крупная топливная компания понесла убытки и надеялась поправить свои дела на денежки акционеров. От Зеленовского при этом требовалось ни словом, ни звуком не упомянуть наличие убытков и вообще не затронуть вопросы рентабельности компании. Но зато рассказать, насколько возросла ее выручка - ненамного, однако рост есть рост. Про расширение поставок и ввод новых мощностей сообщить... вернее, насчет наличия соответствующих планов. Ну и про поиски новых рынков сбыта - без оценки успешности этих поисков, ясное дело.
Во-вторых, Зеленовскому надлежало помусолить очередную корректировку индекса Доу-Джонса. Подав это рядовое, в общем-то, событие под соусом якобы начинающегося в американской экономике масштабного кризиса. Последний напрямую упоминать было ни к чему, хватило бы и намека, понятного рядовому телезрителю. Авось, кто-то и клюнет, да не поленится сходить к ближайшему обменному пункту, да отнести туда хотя бы часть имевшихся у него долларов. Какая-никакая поддержка курсу национальной валюты. Иной цели вставление этого эпизода в программу, собственно, и не преследовало.
Ну и в-третьих надо было рассказать про невесть, какой по счету, "Поток". Очередную трубу или ветку трубы, по которой можно будет доставлять российский газ в Европу и быстрее, и дешевле, и безопаснее. А, главное, в большем количестве. Данный конкретный "Поток", кстати, существовал пока лишь в форме проекта... что, однако, не делало его менее ценным. Да-да, о ценности проекта, причем не столько для его бенефициаров и инвесторов, сколько для страны в целом, Зеленовский в идеале должен был соловьем разливаться. А в качестве приправы - как бы между делом сообщить о недовольстве новым "Потоком" властей какой-нибудь соседней страны. Ибо нет для любителей смотреть телевизор ничего приятнее, чем чьи-то (но непременно чужие) неприятности.
Ознакомившись с материалами, Зеленовский уже готов был немедля приняться за работу - если не любимую, то уж хотя бы привычную. Почти машинально. Но вовремя вмешались, не дав ему это сделать, "три богатыря": память, разум и страх.
Зеленовский вспомнил... да, собственно, он и не успел забыть о незнакомце с металлическим предметом, каковой - он теперь ничуть не сомневался - был оружием и ничем больше. О незнакомце, оставшемся непойманным и даже неопознанным. А значит, по-прежнему опасным. И о его угрозе:
"И если вы опять соврете... если лапши честным людям снова навесите на уши - я найду вас и убью".
Конечно, быть убитым и даже хотя бы снова встретиться с тем человеком Леониду Зеленовскому не хотелось. Потому он снова, для подстраховки, пробежался по распечаткам заказных материалов. А мозг, подгоняемый страхом, пытался их оценить. Установить, содержат ли они вранье. И, главное, предстоит ли врать самому Зеленовскому. Или... этого можно будет избежать?
Голос разума успокаивающе бормотал, что-де обмана, по крайней мере, прямого, заказные материалы не содержат. Да это бы и не прокатило в нынешние времена. Ведь правдивость фактов теперь легко может быть проверена даже не сотрудниками конкурирующих СМИ, а силами рядовых пользователей Интернета. И если обнаружится откровенная ложь - прости-прощай репутация, а с ней аудитория, а с нею и доходы от рекламы. Вот и приходится телевидению и журналам не врать, но, следуя завету Талейрана, не говорить всей правды.
А уж этому-то завету материалы для обзора вполне соответствовали. В первой из тем Зеленовский должен был сообщить, хоть часть, но правды; во второй и третьей - вообще лишь должным образом подать информацию, которая сама-то по себе была вполне правдива... вроде бы. Так что голос разума успокаивал. Зато страх вкрадчиво нашептывал, выдрав кусок из фразы-угрозы.
"...если лапши честным людям снова навесите на уши..."
Можно сказать, самый важный кусок - после, разумеется, самого обещания убить недостаточно правдивого экономического обозревателя. Потому что понятие "вешать на уши лапшу" слишком растяжимое, трактовать его можно при желании очень вольно и широко.
И в этой связи вопрос: а не является ли даже подача информации в нужном ключе "вешаньем лапши"? И не именно этим ли - украшением ушей зрителей-читателей макаронными изделиями - занимаются все СМИ? Все журналы, газеты и телепередачи, вплоть до реалити-шоу и бесплатной макулатуры, набитой объявлениями, гороскопами да несмешными анекдотами?
Задавшись этими вопросами и хотя бы догадываясь об ответах на них - не шибко для себя приятных - Зеленовский впервые за несколько лет работы осмелился сказать "нет".
-
Не годится, - были его слова, - про "Поток" еще куда ни шло, а первые два материала - полная чушь.
И пяти минут не прошло, как Зеленовского вызвали в кабинет к самому директору канала. Где строптивому обозревателю объяснили... верней, напомнили кое-какие простые истины. Что заказной материал поступает не просто так, а сдобренный щедрой оплатой - хотя бы часть которой, между прочим, перетекает и в карман самому Зеленовскому. Но если Зеленовского не устраивает такое положение вещей, каналу вполне под силу найти себе другого экономического обозревателя. Выбор здесь имелся богатый: целые толпы студентов ежегодно выпускаются из университетов, считающихся престижными, по специальностям, которые красиво звучат и вроде бы связаны с деньгами... но где устроиться на работу по такой специальности, объяснить выпускникам, вероятно, забыли.
Все это директор канала изложил, не повышая тона. Спокойным, даже с нотками доброжелательности, голосом. После чего замолчал, выжидая, что ответит обозреватель-бунтовщик.
А ответил Зеленовский вполне предсказуемо. Как ни боялся он незнакомца со смертоносным металлическим предметом, но та опасность была... гипотетическая. Угроза убийства вполне могла оказаться пустой. Чем-то вроде розыгрыша, только не забавного, а злого. Или блефа. Далеко не факт, мелькнуло в голове Зеленовского, что человек с металлическим предметом действительно мог его прикончить. И не то, что прикончить - хотя бы снова найти его. Первый раз тому горе-преступнику могло просто повезти. Шансы же на повторную встречу в дебрях многомиллионного города были, наверное, еще меньше, чем вероятность отыскать отломленное игольное ушко среди целого сеновала.
Зато угроза лишиться работы была совершенно реальной. А терять теплое местечко и присоединяться к толпе незадачливых обладателей как бы престижных дипломов, упомянутых директором канала, Зеленовский желанием не горел.
Так что в итоге программа прошла в штатном режиме. Если не считать некоторой суетливости - не замеченной, впрочем, большинством телезрителей.
Осадок, правда, остался. По окончании передачи весь остаток дня Зеленовский подспудно ожидал возмездия от человека с металлическим предметом. Ему даже пришлось просить одного из охранников первым заглянуть в салон внедорожника.
Но никого постороннего охранник в машине не обнаружил. И Зеленовский напрасно еще оглядывался и вздрагивал во время визита в торговый центр - вечером, за продуктами. Равно и когда входил в подъезд, а затем к себе в квартиру.
Никакой металлический предмет в спину Зеленовскому так за все это время и не уперся. А уж тем более не пронзил его и не выстрелил. И никакой голос - негромкий, чуть сдавленный, недобрый и нервный - смертный приговор экономическому обозревателю оглашать не торопился.
* * *
Так прошел еще один день... потом неделя, другая.
Уже пару дней спустя после едва не сорвавшегося выпуска кормилицы-передачи Зеленовский перестал настороженно оглядываться, шагая по улице или входя в подъезд. Обладатель металлического предмета не спешил исполнять свою угрозу, а иных причин бояться за свою жизнь его несостоявшаяся жертва не видела. Мир снова стал мирным и предсказуемым, доступным планированию и оставляющим место мечте. А для людей преуспевающих был даже услужлив. Точь-в-точь как официант в ожидании чаевых.
По всей видимости, думал Зеленовский, тип, влезший к нему в машину, либо не видел того обзора, либо содержание оного его вполне удовлетворило. Вранья в словах экономического обозревателя он по простодушию своему не увидел, вот и (аллилуйя!) по-хорошему отвалил.
Еще примерно через неделю Зеленовский пришел к заключению, что проникший к нему в машину якобы злоумышленник лишь кривлялся, пытаясь нагнать жути. Отморозка, убийцу психованного из себя корчил, а на деле был обычным среднегородским пай-мальчиком. Из тех, кто на людях даже голос повысить боится, предпочитая бормотать полушепотом. И у кого в списке правонарушений (настоящих) значится разве что превышение скорости да вынос с работы какой-нибудь мелочевки из казенного имущества. А предмет металлический наверняка не был ни ножом, ни пистолетом - с тем же успехом он мог оказаться и ручкой "Паркер"... например. Так что выполнить свое зловещее обещание недоброжелатель Зеленовского на деле был не способен.
А когда прошел месяц, Зеленовскому вообще подумалось, что случившееся с ним в машине на подземной автостоянке могло просто... присниться. Или померещиться наяву. Ведь не зря же камеры видеонаблюдения никого постороннего рядом с его внедорожником не зафиксировали. Раз не зафиксировали - значит, и не было.
Конечно, что в галлюцинациях, что во снах, которые трудно отличить от реальности, хорошего тоже было мало. Но, право же, всяко лучше иметь дело с доброжелательным психологом (да хоть даже и с психиатром), чем с отмороженным убийцей. И потратить некоторое время на визиты к врачу не так жалко, как потерять теплое местечко или саму жизнь.
Да, на первый взгляд психиатр - из тех врачей, обращаться к которым неловко, даже стыдно. Но поразмыслив еще немного, Зеленовский решил, что стыд в данном случае ложный. Никто же не стесняется быть голым в общественной бане. Или, скажем, дикари, не умеющие построить ничего сложнее шалаша или гамака, наверняка не считают постыдным справлять нужду на свежем воздухе, ни от кого не таясь.
Вот по этой же причине не стоит стесняться психических проблем жителю большого города - который, как известно никогда не спит, который за любую движуху... и где оттого душевное здоровье сохранить еще труднее, чем физическое. Абсолютно же здоровых людей просто не существует, признают даже медики.
Записаться к психиатру Зеленовский планировал в ближайшие пару-тройку дней, но успел передумать. В голову пришла другая мысль: что злополучная встреча действительно могла иметь место в реальности... но как часть какого-нибудь шоу, типа "Розыгрыша" или "Скрытой камеры". Все-таки не абы где все случилось, но под телецентром. Тогда и отсутствие человека с металлическим предметом на видеозаписях становилось вполне понятным. С телевизионщиков ведь станется подтереть следы - особенно такие и на своей территории.
В общем, Зеленовский успокоился. Вернулся в свой привычный, как привычен хлев для свиньи, рабочий ритм и такой же круг общения. Снова полагал себя здоровым душой и телом... относительно, разумеется, относительно. И не волновался - в том числе и когда, еще почти неделю спустя поздно вечером выходил из лифта в своем подъезде, подходил к двери в квартиру, отпирал ее, переступал порог. А затем привычно хлопнул в ладоши: от этих хлопков у него дома зажигался свет.
Только вот на сей раз свет не зажегся. А из кромешно-темной по случаю позднего часа и короткого светового дня глубины квартиры донесся легкий шорох шагов.
Вмиг почуяв неладное, Зеленовский попробовал было выскочить из квартиры на площадку. Ну и броситься наутек, конечно. Он торопливо дернул дверную ручку... но дверь не открывалась.
"Неужели запереть успел?" - подумал он в отчаянии. Ковыряться же в запорах в темноте...
-
Не успеете, - донеслось из темных недр квартиры. Голос остался прежним: негромким и чуть сдавленным. И в то же время звучал он с торжеством. Не иначе, незваный гость угадал намерения хозяина квартиры.
Повернувшись на голос, Зеленовский привалился к двери спиной, судорожно всматриваясь в темноту. Раз удрать невозможно, оставалось лишь встретить злодея... или хотя бы смерть лицом к лицу. Уж хотя бы одного перед собой преимущества, невидимости, он надеялся своего недоброжелателя лишить.
Из темноты показался металлический предмет - и оказался отнюдь не паркеровской ручкой и даже не ножом. Но дулом пистолета. Чье отверстие для пули показалось Зеленовскому даже темнее царящего в квартире мрака.
А вот обладателя пистолета Зеленовский так и не увидел - тот продолжал скрываться во тьме. Ничем кроме звука шагов, голоса, и, конечно же, пистолета себя не выдавая.
И тщетно Зеленовский всматривался в темноту, пытаясь уловить хоть силуэт собеседника, хоть малейшее его движение.
-
Гюльчатай, покажи личико, - произнес он с вызовом, нечаянно вспомнив эту фразу из старого фильма. Такой вот постмодерн... раз терять все равно нечего, так можно хотя бы подколоть своего палача.
-
А зачем? - человек с пистолетом не повелся, голос его звучал ровно, - что тебе... вам с того, как я выгляжу? Молодой я или старый, толстый или худой, лысый как колено или лохматый-бородатый. Или, если я окажусь красавцем, как Джонни Депп... ну или буду походить на одухотворенного мудреца вроде Ганди... или магистра Йоды, гы-гы - что, тогда умирать тебе... вам будет легче?
-
То есть, вы все-таки решили меня убить? - собрал остатки смелости и напрямую спросил Зеленовский.
-
Ты... ну ладно, вы поймите, - продолжал разглагольствовать незваный гость, поначалу, казалось, не услышав вопроса, - таких как я, на мель севших, только в этой стране - миллионы. И многие из этих миллионов в своих проблемах вправе винить людей вроде вас. Ребят из телеящика. От которых они ждали подсказок... а что, вы же у-у-умные! В экономике разбираетесь как муха в сортах дерьма, ага. Поверили вам. И на этом погорели. Так вот, уважаемый! Любой из этих миллионов мог решиться достать пистолет, найти вас, умника-советчика гребаного - и навестить. Чтобы свести счеты. Хоть пожилой работяга, выпертый с какого-нибудь "прома" или "строя", хоть молодой хлыщ, которому нечем за новый айфон заплатить. Так какая разница? Для ваших мозгов, которые я вышибу - ни-ка-кой.
"Неужели поэтому камеры его не запечатлели! - с приливом ужаса, теперь уже мистического, пронеслось в голове Зеленовского, - потому, что как он выглядит - никакой разницы!"
-
И да, как ты... вы уже поняли, я собираюсь вас убить, - наконец соблаговолил ответить на вопрос собеседника обладатель пистолета, - потому что привык сдерживать обещания. А вот вы, как я понял... люди вроде вас, похоже, в принципе не способны говорить правду. Ни слова. И как такое может быть - теряюсь в догадках. У вас, что хирург что-то вырезал еще в детстве? Отвечать снова необязательно.
-
Нет уж, подождите, - возразил, чуть возвысив голос, Зеленовский.
Сентенция человека с пистолетом по поводу правдивости прозвучала для него как вызов. И Зеленовский даже сам того от себя не ожидая, решил этот вызов принять. Да попробовать выкрутиться.
-
Вот это обвинение уже полный бред! С чего вы взяли, что я ни слова правды не могу сказать? Да если на то пошло, не вам судить! Прячетесь тут... в темноте. Как крыса.
-
Оскорбления не помогут, - буркнул голос из темноты, и Зеленовский с осторожной радостью заметил в нем какую-то обескураженность, чуть ли не растерянность, - а если... в общем, если я в чем-то ошибаюсь, и вам это не нравится - докажите! Опровергните меня. Но не пытайтесь хамить.
Под конец даже что-то вроде обиды промелькнуло.
-
Да-а-а, - ободренный этим обстоятельством, Зеленовский перешел в наступление, - доказательств, значит, хотите. Бремя доказательства на меня взвалить. А в курсе, сколько стоит мое слово?
На это незваный гость и вовсе не нашел что ответить - промолчал. Только дуло пистолета чуть дернулось. Страх снова подкрался к Зеленовскому, куснул чуток: "А вдруг он сейчас выстрелит и на этом все закончится?" Но обозревателя уже было не остановить. Отступать-то некуда.
-
Значит, вот что я вам предлагаю, - произнес он серьезным деловым тоном, - что-то вроде сделки. Я скажу вам правду... понравится она вам или нет, не важно. Попытаюсь сказать... уж слово-то правдивое в любом случае из себя выдавлю. Но вы за это оставите меня в живых. Идет?
-
Идет, - со вздохом ответил голос из темноты после нескольких секунд нерешительного молчания.
-
Окей, тогда вот вам и правда, примите-распишитесь, - начал Зеленовский, - вы... хотя перед кем я расшаркиваюсь? Ты, дорогой мой - придурок. Да-да, тупой придурок, не способный думать своей башкой и не нашедший ничего лучше, чем обратиться за помощью, за советом мудрым... куда?! К телеэкрану. Будто других вариантов не было. И даже с элементарной логикой у тебя нелады. Не то бы ты хотя бы задумался: а почему я, Леонид Зеленовский, если действительно все знаю про экономику, про всякие рынки и инвестиции - почему тогда моей фамилии нет в списке "Форбс"? Но видимо у вас, придурков, задумываться не принято.
Еще ты придурок самоуверенный... интересно, как данный биологический вид называется на латыни? Вроде Culus Superbus, если память не изменяет. В любом случае самоуверенность тебе на пользу, парень, все равно не идет.
Вот скажем, если бы ты с месяц походил в секцию бокса - решился бы ты после этого выйти на ринг против профессионала? А то и чемпиона? Нет ведь. Потому что заранее знал бы, чем такой поединок закончится.
Но тогда почему же ты решил, что сможешь в одиночку, как сейчас модно говорить, "поиметь Систему"? Переиграть целые корпорации и банки, спекулируя акциями и надеясь сэкономить на выплатах по ипотеке, выбирая по ней якобы фантастически-выгодные условия. Ну да, для кого-то валютная ипотека и впрямь фантастически выгодна. Для тех, кто тебе ее дал. Вон, какой навар получили просто на разнице курса. А кабы в возможности навара сомневались - думаешь, стали бы вообще ее выдавать, да под низкий процент? Нет, ибо не все вокруг такие придурки как ты.
Наконец, ты придурок трусливый. Даже с пистолетом в руках то сзади подкрадываешься, то в темноте прячешься. Боишься показаться на глаза мне, безоружному. И придурок наивный. Или просто узко мыслишь, дальше собственного носа не видя. Вот если любимая футбольная команда проиграет, ты кого винишь - неужели спортивного комментатора? Как ты сам любишь говорить, отвечать необязательно.
Но соль в том, что команда проигрывает из-за неумения играть или из-за того, что соперники сильные попались. Ну а ты проиграл... я уже сказал, почему. Потому что придурок. А я - по большому счету тот же комментатор. Лишь рассказываю о происходящем на стадионе под названием Экономика или Мировой рынок, но сам на это происходящее не влияю. Ладно, может и влияю, но до того ничтожно, что если в одной из команд играют любители или просто придурки, то помочь им выиграть я не способен при всем желании.
Ну и, последнее. Доказательство, так сказать, от противного. Вот, допустим, убьешь ты меня. И что? Даже полный придурок должен понимать, что ни долг никуда не денется, ни работа высокооплачиваемая с неба не свалится. Что тогда остается? Злорадствовать, что я лежу с вышибленными мозгами и никого больше не обману, лапши ни на чьи уши не повешу?
Так вот, дорогой мой глубоко неуважаемый придурок! Даже в этом случае радоваться тебе предстоит недолго. Ровно до того, как и на телевидении и в журналах найдут мне замену. Был, значит, Зеленовский - будет какой-нибудь... ну, Красноперенко, например. И будет нести с экрана и с журнальных страниц ровно то же, что и я. Почему, спросишь ты? Да потому что все остальное в этом мире останется на прежних местах. Включая, увы, тебя.
И что тогда ты сделаешь? Захочешь убить и этого тоже? А потом следующего? У-у-у, боюсь, патронов не хватит.
-
Вот да, - голос в темноте вздохнул, - не хватит... на вас, гадов. Вот это действительно, правда.