Аннотация: Две вещи, которые мне давно хотелось написать - про альтернативную историю и про летчиков. Я решил соединить это вместе.
Эта книга посвящается светлой памяти
рыцаря небес Франца Штиглера.
Предисловие автора, или повесть о мухе, изменившей историю
Хотя эта книга - о летчиках, я начну ее с совершенно другой темы. А именно - с такой занимательной вещи, как 'точка бифуркации'. Однако речь пойдет не о термине из теории неравновесной термодинамики или теории самоорганизации, нет.
Дело в том, что это понятие уже давно перешло также и в литературу, и без нее, этой забавной хитрой точки, не обходится ни одна книга альтернативной истории.
Предположим, вы читаете книгу о мире, где во второй мировой победил Гитлер. Вот этот момент - победа Германии - и есть точка бифуркации. Та точка, начиная с которой альтернативная история пошла другим путем.
В жанре альтернативной истории точка бифуркации - то событие, которое пошло не так, как в реальной истории, и привело к изменению мира, каким мы его знаем.
Самый известный пример в литературе - 'И грянул гром' Рэя Брэдбери. Если кто не читал - пересказываю вкратце. Герой отправляется в прошлое охотиться на динозавра. При этом охотники ходят по антигравитационной дорожке, которая не соприкасается ни с чем, и убивают только того динозавра, который вот-вот умрет сам, к примеру, от рухнувшего дерева. Это необходимо, чтобы не влиять на прошлое и не изменить будущее.
Но герой сходит с дорожки и нечаянно давит бабочку. Вернувшись в свое время, он обнаруживает, что изменился состав атмосферы, на выборах победила оппозиционная партия, и даже язык людей стал иным.
С точки зрения писателя-фантаста, точка бифуркации - забавнейшая штука. Мы берем некое событие и предполагаем - а что будет, если дело пойдет не так, а вот эдак? И дальше, опираясь на свои знания социологии, биологии, истории и прочего, и здравый смысл, пытаемся построить целостную картину альтернативного мира.
Причем самое забавное - что мы можем придумать очень любопытные точки бифуркации. Например...
Например, одна муха может изменить историю всего человечества. Как? Сейчас расскажу.
Итак, представьте себе обычный магазинчик, 'Деликатесы Морица Шиллера'. Двадцать восьмое июня. Лето, жара. В магазине люди покупают себе бутерброды, у потолка лениво кружат мухи.
И вот одна муха, в реальной истории продолжавшая летать, в альтернативной решила отдохнуть. Села она на ухо мужчины в очереди. Мужчина сделал непроизвольное движение головой, и тут в его поле зрения оказался невысокий болезненного вида паренек, который раньше стоял в очереди за ним, а теперь почему-то двинулся к выходу, вытаскивая из кармана... пистолет!!
Мужчина моментально сообразил, в чем дело: ведь на улице все ждут проезда кортежа Франца Фердинанда!
Дальше все было просто. Крик 'террорист, убийца!', толпа набрасывается на паренька, избивает его так, что после этого в тюрьме ему ампутировали руку... Но благодаря мухе, севшей на правильное ухо, это произошло до того, как Гаврило Принцип застрелил Франца Фердинанда и его жену, а не после. Сам эрцгерцог остался в живых.
Что было дальше? О, много чего. Ведь эта муха практически перевернула историю с ног на голову.
Сараевское убийство, ставшее причиной первой мировой войны, не состоялось. А значит, и война не состоялась! Точнее, призрак ее витал по Европе, но вот именно в тот момент она не началась.
Давайте подумаем, как могли бы развиваться события. Эрцгерцог не убит, Австро-Венгрия не выдвигает Сербии неприемлемый ультиматум, война не начинается, и Российская империя, дружественная Сербии, стало быть, не воюет. А значит, большевистская революция, ставшая логическим последствием войны, не происходит.
Но это только в России. Что же в мире?
Итак, призрак войны витает по Европе, но Сербия с Австро-Венгрией остается в дружественных отношениях. Более того, Франц Фердинанд, который был мостиком между двумя странами и пользовался популярностью у сербов, не погиб, а значит - укрепил эти отношения. Таким образом, если позже мировая война начнется - то Сербия будет на стороне Австро-Венгрии. А поскольку Россия (в которой не случилось революции) продолжает дружить с Сербией - не исключен вариант, что Российская империя вступит в войну на стороне Четвертного Союза, который таким образом станет 'пятерным', а не на стороне Антанты. Что сулит, из-за смены соотношения сил, как минимум сильно затянутые боевые действия, а как максимум - поражение Антанты вместо имевшей место в реальной истории победы.
Что было бы еще дальше? Ну, тут уж прогнозы строить и вовсе проблематично, потому что, как я говорил, история вывернута наизнанку, шиворот навыворот. Австро-Венгрия продолжает существовать, Германия, победив в первой мировой, не имеет реваншистских настроений - а значит, Гитлер к власти не придет, нацизма не будет, да и второй мировой - тоже. Точнее, она вполне может быть - но уже совсем-совсем другая. Положим, не 'СССР-США-Британия против Германии' - а Германия и Россия против США и Британии. И начнут войну не немцы, а британцы и американцы, потому что это у них после первой мировой будут реваншистские настроения...
Думаю, вы поняли. Одна муха, севшая на правильное ухо, способна перевернуть всю историю, и я показал один из примерных путей, как это может случиться.
И вот теперь мы плавно переходим к этой книге.
Идея написать 'альтернативку' про летчиков была у меня давно. Вначале я собирался писать книгу, в которой Советский Союз начинает вторую мировую, захватывает Германию в том числе, и главный герой - историческая личность, лучший ас Германии Эрих 'Малыш' Хартманн, выступающий в роли уже не летчика страны-агрессора, теперь он - летчик сил сопротивления 'красной угрозе'.
Однако этот проект я похоронил. В США вариант прошел бы, но постсоветский читатель вряд ли будет рад такому 'перевертышу' и читать книгу про то, как его дед был захватчиком, не захочет.
Но идея написать альтернативную историю про летчиков осталась, и теперь обрела совершенно другой вид. К тому же, я не люблю мух, мне как писателю по нраву более впечатляющие и колоссальные вещи.
Итак, представьте себе, что в незапамятные времена огромный метеорит попадает в Пангею и раскалывает ее. Допустим, что жизнь не погибла и продолжила развиваться, и что конечным итогом опять же стал человек. Конечно, при таких-то масштабах изменений он мог бы быть разумным сухопутным осьминогом - но мы все-таки предположим, что своротить эволюцию с намеченного пути не удалось.
Как писатель-фантаст, я просто не смог пройти мимо возможности добавить в альт-историю фантастический элемент. Метеорит, происхождение которого неясно - да и вообще, метеорит ли это был? - приносит с собой вещество, позднее названное 'левиумом' и обладающее способностью, находясь под электрическим напряжением, частично или полностью нейтрализовать действие гравитации.
Что было дальше? До определенных границ развитие человека шло тем же путем, и альтернативная Земля миллион лет назад - та же Земля, но без больших континентов, вместо них после Раскола образовалось много материков поменьше, из которых один или два размером с Гренландию, остальные не превышают Мадагаскара, ну и мириады островов разных калибров.
Шло время. Доисторический период сменился рабовладельческим, затем феодализмом, потом - средние века. Человечество развивалось тем же путем, что и в реальной истории, но с большим уклоном в мореплавание.
Люди издавна замечали, что есть некие мистические места, в которых после удара молнии несколько секунд или минут царит невесомость. Камни, животные и даже люди начинают парить над землей. Это считалось проявлением божественных сил, однако по мере наступления эпохи просвещения светлые умы стали задумываться: а в чем же все-таки дело?
Так был открыт левиум и его свойства, и вот тут история начинает идти совершенно новым путем.
Люди всегда смотрели на птиц с завистью. Люди всегда пытались покорить небесный океан, и в нашем мире человек впервые совершил полет на воздушном шаре из бумаги, наполненном горячим воздухом. Но в альтернативном у людей имелась, простите за каламбур, альтернатива получше.
Левиум. Как только стало ясно, что левиум под воздействием молнии преодолевает силу земного тяготения, начались попытки обуздать силу атмосферного электричества.
И потому, кстати, электричество стало известно людям много раньше. Возможность самостоятельно производить электроэнергию, само собой, тоже появилась много раньше.
Первый человек оторвался от земли на платформе, представлявшей собой электрическую цепь с включенным в нее левиумом. Оторвался, правда, всего на метр: на больше не позволила длина электрического кабеля, ведь поднять еще и собственный генератор питания первый летательный аппарат не мог, в силу чрезмерной громоздкости и слабости этого генератора.
Однако путь в тысячу ли начинается с первого шага, и этот шаг в небо был сделан.
Развитие воздухоплавания, за исключением источника подъемной силы, осталось тем же. Люди пытались поднять в воздух корабли и 'плавать' по небу. Разумеется, они сразу же обнаружили, что весла не работают, а паруса не позволяют совершать управляемый полет. Так первые воздухоплаватели пришли к идее воздушного винта: точно таким же образом, как и в нашем мире.
Здесь я сделаю отступление от альтернативной истории к альтернативной физике.
Дабы не скатиться в хаос неконтролируемой фантазии, я, к слову, по образованию физик и математик, был вынужден дать гипотетическому левиуму конкретные, жестко прописанные характеристики и свойства. Не вдаваясь в подробности, я решил, что у этого вещества есть свой коэффициент полезного действия по нейтрализации гравитации. Как ни один двигатель не может иметь стопроцентный КПД, так и летательный аппарат с левиумной подъемной силой не может иметь нулевого веса. Левиумный летающий корабль при оптимальном количестве левиума и предельно возможной силе электроэнергии (превышение предела приводит к плавлению левиума) не может уменьшить свой вес менее, чем до нескольких процентов. При этом он будет держаться в воздухе за счет того, что его собственный вес при работающих левиумных решетках (аналог антигравитационных решеток, знакомых вам по научной фантастике) будет меньше, чем вытесняемый воздух.
Но по мере увеличения высоты атмосферное давление падает. Как итог - корабль на левиумных решетках не может подняться выше некоторой черты, проще говоря, есть граница высоты, превысить которую невозможно даже теоретически...
...Если не использовать дополнительные источники подъемной силы.
А теперь вернемся к истории.
Само собой, что левиум, став основой технического развития цивилизации, также стал дороже золота. Ведь его мало, встречается он только там, куда упали обломки метеорита. И потому люди все чаще стали смотреть на птиц, теперь уже без зависти - но задумчиво. В самом деле, они ведь летают как-то и без левиума! Вот если бы сделать летающий корабль без левиума - он был бы куда дешевле!
Догадываетесь, куда я клоню? Пусть этап дирижаблей и воздушных шаров был заменен на левиумные летающие корабли, но в итоге все пути вели к одной точке назначения.
К самолетам.
Каким может быть такой мир в целом примерно во времена первой половины условного двадцатого века?
Во-первых, развитое мореплавание и морские промыслы, а наземный транспорт - в зачаточном состоянии, ездить-то особо некуда.
Во-вторых, очень раннее развитие аэронавтики может привести к отсутствию радиосвязи, ведь летающие гонцы - привычная реальность. При этом стоит отметить, что телеграф все равно будет: электричество и провода людям давно знакомы, грех не использовать для передачи информации.
В-третьих, уровень развития авиации и флота (мы же помним, что и то, и другое в этом мире гораздо более продвинутое по сравнению с аналогичным периодом нашей истории?) будет очень сильно опережать общий уровень технологий. То есть, самолеты сороковых годов, примерно аналогичные 'мессерам' и 'зеро', линкоры типа 'Тирпиц' и 'Ямато' - они будут существовать на фоне промышленного уровня начала двадцатого века. Если кино, то немое, если фотоаппараты - то примитивные черно-белые 'гармошки'.
Само собой, что сухопутная армия - также в зародыше. Это у нас пехота - царица полей, а если весь мир раздроблен на острова и линкор способен с побережья накрыть орудиями любую точку острова - наземные силы могут существовать только в виде полиции и береговой артиллерии. Впрочем, появление морской пехоты и воздушного десанта станет причиной рождения сухопутных оборонительных сил, но, опять же, полевых пушек и танков не будет. Просто в силу бесполезности в мире, где война ведется на воде и в воздухе.
Собственно, на этом моя попытка моделирования альтернативной Земли заканчивается: наработанного задела вполне достаточно, чтобы по нему написать приключенческую книгу о самолетах и летчиках.
Так что если вы способны услышать музыку в реве моторов, увидеть красоту в залпах летающих линкоров и прочувствовать романтику рыцарей небес, мчащихся в атаку на рукотворных ястребах - просто переверните страницу.
Кодекс небес.
Диппорт - забытый Создательницей уголок империи, куда попадают неудачники и опальные военные, спавшие с женами своих командиров. Крайняя точка Аркадии в этом регионе, небольшой островок в пятистах километрах от материка. Сонный город, едва сорок тысяч населения, занюханный порт, китобойные промыслы - и ничего больше.
Скука и жара - вот попутчики на ближайшие годы. И китовое мясо. В академии кормили говядиной и свининой, по высшему классу, как и положено - но тут такого раздолья, скорее всего, не будет. Не потому, что в Диппорте не уважают военных летчиков, просто крупного мясного скота там нет. Будет комендант, жирный ленивый толстяк, списанный туда за прегрешения и тупость, скорее всего, либо нечистый на руку, либо просто желающий получить премию за грамотное ведение хозяйства, а посему поставок продовольствия первого сорта ждать не стоит. Словом, перспективы не радужные, по крайней мере так их расписали Вольфгангу люди, успевшие помотаться по периферийным гарнизонам.
С другой стороны, там будет даже не море - а самый настоящий океан. Вольфганг, выросший в самом сердце Аркадии, был у моря только один раз, и прохладный морской бриз стал самым сильным и приятным воспоминанием его далеко не радужного детства. Так что жить на солнечном побережье океана - уже огромная привилегия для паренька из материковой бедноты. А китовое мясо он рассматривает отнюдь не как невзгоду: в его семье даже оно бывало далеко не каждый день.
Транспортный "Панцерфиш" летит на высоте около двух с половиной тысяч метров. В транспортном отсеке - почти тридцать пассажиров, из них двадцать выпускников Летной академии, непонятно за какие грехи сосланных в эту дыру, остальные гражданские, технический персонал, какой-то мелкий чиновник и симпатичная газетчица. Если б сослали самых никчемных из выпуска - было бы ясно. А так - отобрали из всех групп вовсе не худших курсантов, торжественно выдали документы, посвятили в летчики - и пинком пихнули в жаркое брюхо "Панцерфиша". Добро пожаловать в Диппорт, птенцы.
Сидят все на лавочках - Панцерфиш вообще-то десантный самолет, а не пассажирский. Устарел давно, но машина надежная, на периферийных маршрутах это важнее всего. Правда, экипаж - средних лет капитан с брюшком, второй пилот - такой же лейтенант, оба неудачники, потому как в такие годы уже положено майорами быть. Перед глазами - ноги и зад стрелка-пацана, верхняя часть тела которого наверху, в пулеметной башне. Вертится, как на карась на сковородке. Нервничает. Фигли, привык видимо к внутренним линиям, а тут раз и на периферию. Все трое - полевки , и если стрелок - просто пехотинец, то вот пилоты... мыши мышами. Рвались в небо, в боевые летчики - да кишка тонковата оказалась, перевелись в сухопутные войска, это еще хуже, чем гражданский пилот, потому как петлицы пехотинца для летчика - самое постыдное дело. Зато до пенсии доживут.
Хвостового стрелка вообще нет: проход в его кабинку завален тюками. Боковые амбразуры забраны плексигласом, пулеметы сняты и висят рядом: уменьшение аэродинамического сопротивления - тоже экономия.
Болтает и трясет слегка. По отсеку гуляет сквознячок - хоть не так жарко. Блин, когда же наконец это закончится?
Впрочем, все не так чтобы совсем уж плохо: в попутчиках - молоденькая симпатичная репортерша из столичной газеты, едет писать статьи и очерки о том, как несет свою службу диппортский гарнизон, и, судя по всему, львиная доля материала будет о них, о летчиках.
А быть военным летчиком все же круто, и особенно хорошо это чувствует Вольфганг. Он сам кто? Выходец из низов. Чернь, деревенщина. До Летной академии все его образование - четыре класса сельской школы, и в самой академии он не слишком пообтесался. Манеры и нормы поведения у других курсантов кое-как перенял, плюс таким, как он, пришлось посещать также уроки этикета, однако справиться с его характерным деревенским произношением не смогли даже учителя. Ну и ладно: вот прямо сейчас наискосок через два места от него сидит репортерша, девушка, надо думать, из хорошей семьи и с образованием, а может быть, даже аристократка из тех, которые не носят регалии, задает вопросы, записывает интересные ответы, смеется над шутками курсантов, с любопытством их рассматривает. Само собой, что она сразу же уловила характерный говор Вольфганга и прекрасно понимает, кто он такой и откуда, но смотрит на него не как на простолюдина, а как на равного. Плевать, что он из черни - теперь у него есть право на вопрос о происхождении отвечать: 'из боевой авиации!'.
Воистину, синий китель военного летчика - привилегия из привилегий, ключ к таким дверям, куда простолюдин не вхож. Конечно, все на свете имеет свою цену. Все новоиспеченные летчики знали, что воздушные моряки доживают до старости в разы реже обычных, а летчики живут вчетверо меньше, чем воздушные моряки, еще когда подписывали договор о службе, но о таких вещах Вольфганг старается не думать: он оптимист. Собственно, все военные летчики - оптимисты, реалистам и пессимистам путь в боевую авиацию закрыт.
- ...ну если быть точным, сюда сослали лучших из лучших, хоть я и не понимаю, почему, - говорил между тем Кай, - себя из скромности расхваливать не буду, а вот Вольф - один из трех лучших стрелков на всем выпуске. Вольф, сколько шаров ты выбил на зачете? Семь из десяти?
- Восемь, - скромно уточняет Вольфганг.
Репортерша поправляет очки, ничуть ее не портящие, и смотрит на него:
- Вы тренируетесь стрелять из пулемета по шарикам? Должно быть, это сложно?
Он улыбается:
- Вообще-то, из бронебойной винтовки. Из пулемета я выбил все десять.
- Ого! Как у вас так получается? - кажется, она действительно удивлена, что из летящего самолета можно метко стрелять.
Вольфганг пожимает плечами:
- Тренировка, только и всего.
- Когда Госпожа создавала Вольфа - снабдила его глаза врожденной прицельной сеткой, - шутит Мишель.
Кай Зеркин и Мишель Винц - парни что надо. Оба - отпрыски мелких дворян, но Вольфгангу они свои. В Летной случались определенные трения между курсантами, не все понимают, что небу плевать на происхождение человека, дворяне и простолюдины горят в самолетах одинаково. Но это точно не про Кая и Мишеля, и Вольф безумно рад, что Зеркин, как пилот, выбрал стрелком в свой экипаж именно его.
Начало трясти чуток посильнее, Петер Лемберг - к слову, тоже один из лучших в выпуске среди штурманов - сразу же принялся рассказывать анекдот об автомобиле с квадратными колесами.
Внезапно стрелок завопил в переговорное устройство:
- Красные! Красные ракеты! Замыкающий сбит!!
Паника захлестнула трюм 'Панцерфиша', происходя, главным образом, от штатских. Пока Мишель пытался пристегнуть репортершу ремнями, Вольфганг припал к боковому окну, пытаясь посмотреть назад и вниз.
Замыкающий действительно терял высоту, оставляя за собой плотный черный след. Левый двигатель охвачен пламенем, сразу позади кабины чернеет пробоина, из которой тоже валит дым. Прямо у Вольфганга на глазах обе дверцы кабины открылись и их сразу же сорвало набегающим воздушным потоком, затем открылась дверца в борту и все три члена экипажа выбросились из самолета с парашютами. Хорошо, замыкающий хотя бы не людей вез...
Пока Вольфганг пытался понять, кем и как был сбит второй самолет, какой-то крепкий тип в штатском принялся наводить порядок, нокаутировав двоих особо громких крикунов, и рявкнул:
- Какого хрена расселись, гуси? Хватайте пулеметы! Эй, мышонок, вверх смотри, а не на сбитого, идиот!!
Пацан, следуя указаниям, задрал голову и внезапно закричал голосом, в котором отчетливо сквозил неприкрытый ужас:
- Стервятник, это стервятник! Прямо над нами!!
В следующий миг пассажирский отсек прошили десятки пуль, покрыв потолок светлыми дырочками. Несколько голосов принялись звать на помощь Госпожу, кто-то уже хрипел. Самолет начал выполнять маневр уклонения, стрелок наконец-то открыл ответный огонь. Вольфганг еще успел заметить смазанную тень, пронесшуюся мимо самолета вниз с умопомрачительной скоростью, наметанный глаз зацепился за стреловидные крылья вражеского истребителя и три толкающих винта. Так и есть, стервятник.
Штатский крепыш тем временем бросился по проходу к кабине пилотов, держась за петли у потолка, на ходу требуя спускаться ниже, под плотный облачный покров, и на все лады кляня корвет сопровождения.
- Сдается мне, не поможет нам корвет, - прохрипел, вцепившись в ремни, Кай, - одна надежда, что ублюдок не вернется.
Вольфганг ничего не ответил: он полностью согласен. Стервятник атаковал в специфической манере, за которую их, собственно, и прозвали стервятниками. Спикировал сзади сверху словно молния, парой точных попаданий подбил замыкающего, обстрелял ведущего и ушел вниз, после чего, используя запас скорости, он без труда оторвется от возможной погони. Корвет его, ясное дело, не догонит: стервятники на охоту отправляются на тяжеловооруженных многомоторных истребителях, маломаневренных, но очень быстрых. А маневренность им и не нужна: их доктрина не предполагает затянутого воздушного боя, только молниеносная точная атака и уход.
- Прекрати стрелять! - тем временем закричал крепыш в переговорное устройство одного из пилотов. - Подавай сигнал - 'подбит, прошу прикрытия'! Красный-желтый-желтый, если ты забыл!
Стрелок, оторвавшись от пулемета, принялся заряжать сигнальное устройство ракетами и вскоре просигналил корвету.
- Вот он! - раздался радостный возглас одного из пилотов, - выше над нами!
Корвет, снизу похожий, благодаря напоминающим плавники коротким несущим плоскостям, на двадцатиметровую летающую акулу, все это время шел во главе конвоя и выше, однако именно поэтому не успел отреагировать на внезапную атаку.
Летчики, следуя указаниям, начали снижение к спасительным облакам. Корвет, намереваясь защитить последний из двух самолетов конвоя, держался над ним.
- Он не вернется, - попытался успокоить девушку Мишель, - если вдруг появится - у корвета вверх ведут огонь две спаренные установки и два крупнокалиберных пулемета. Стервятник не дурак и прекрасно знает, что они с ним сделают.
- Откуда он тут взялся?! - дрожащим голосом спросила она. - Ведь до открытого океана четыреста километров!
Это Вольфганг и сам хотел бы знать. Летающий остров стервятников никогда не приближается к материкам и большим островам и вообще редко выходит за пределы Южного океана, в акватории Моря Ветров его отродясь не видели, так что вот прямо сейчас проклятое стервятничье гнездо вряд ли ближе, чем в тысяче морских миль. Свои воздушные корабли они для свободной охоты не используют, так что вариант с летающей авианесущей группой отпадает, но самолеты их обладают хорошей дальностью, и подвесные баки тоже никто не отменял.
Крепыш, продолжая командовать, кое-как взял ситуацию под контроль, поставив к боковым окнам двух стрелков с пулеметами и организовав помощь раненым, хотя оба штатских, попавших под очередь, скончались парой минут позже. Его право отдавать приказы почему-то никто не оспорил, ни пилоты, ни недавние выпускники Летной. Штатский командует капитаном, лейтенантом и молодыми летчиками, но никому это не кажется смешным. В жизни оно так часто и бывает: тот, кто хоть что-то делает, всегда имеет авторитет в глазах растерявшихся и испуганных. А Вольфганг, правду сказать, испуган: шутка ли, еще до первого места службы не добрался, а уже попал в переделку, причем даже не как стрелок на своем боевом посту, а как беспомощный пассажир.
Через маленький иллюминатор он видел впереди и слева мыс Акинойе - стало быть, ближайшая военная база близко.
И когда всем уже стало казаться, что пронесло, стервятник вернулся.
Первым его заметил корвет и открыл огонь, немедленно подхваченный икающим от страха пацаном-пулеметчиком, однако тут 'Панцерфиш' нырнул в спасительные облака.
- Да уберите шпанюка от пулемета! - закричал крепыш. - Ведь стервятник вычисляет нас по трассерам сквозь тучи!
Словно в ответ, самолет тряхнуло близким разрывом, в отсек ворвался сквознячок. Обоих пилотов ранило осколками: неестественно точно выпущенный таймерный снаряд взорвался впереди по курсу. Да этот стервятник человек вообще или нет?!
- Сиськи Альмалексии! Гуси, мать вашу, хорош молиться! Один пилот сюда немедленно, и заберите раненых!!
Кай опомнился первым, отстегнул ремни и, борясь с болтанкой, кинулся к кабине. Следом пошли еще двое молодых летчиков, и в этот момент на самолет обрушился свинцово-стальной шквал бронебойных пуль.
Крики, звон, кошмарные 'чирк-чирк' и 'фьюить', с которыми пули прошивали фюзеляж, перед глазами мельтешение, искры и дым. Стрелок внезапно повис на ремнях, кто-то закричал от боли. Вольфганг рванулся к месту стрелка, мимоходом заметив, что голова девушки поникла, а на ее курточке расползается красное пятно. Забрался, держась за поручни, на тумбу-постамент, оттолкнул в сторону тело пулеметчика, уперся ногами и спиной, руки сами отыскали рукоять спаренного пулемета. Башенка изнутри забрызгана кровью, кровь на пробитом плексигласе и на пулеметах. Может быть, очень скоро тут будет и его, Вольфганга, кровь.
Стервятник вынырнул из туч в сотне метров над головой, на гладком носу его самолета сверкнула вспышка. Миллиметров сорок, отрешенно успел подумать Вольфганг.
Должно быть, у стервятника в глазах был врожденный прицел не хуже, потому что одиночный выстрел поразил самолет почти в самую мотогондолу, не хватило меньше метра. Снаряд, к счастью, прошил левую плоскость и взорвался с опозданием, уже под самолетом.
Ответный огонь Вольфганга пришелся в молоко. Стрелок с ужасом осознал, что брать упреждение по настолько быстро летящей цели его не учили, да и на прицел у него была едва ли пара секунд. Стервятник, атакуя в пике и на форсаже всех трех двигателей, пронесся совсем рядом.
А затем из облаков вывалился корвет. Он, сбросив напряжение основного генератора, обесточил часть левиумных решеток и теперь почти падал следом за уходящим стервятником, ведя по нему огонь из всех возможных стволов.
Свист ветра в пробоинах, чей-то крик, кто-то всхлипывает. Крепыш, сидя в пилотском кресле, богохульствует и кроет корвет последними словами: командир корвета совершил непростительную ошибку, очевидную даже обычному бортстрелку. Стервятник увлек его за собой вниз, заставив потерять высоту. Но корвет - это сорок тонн брони, орудий, двигателей, и его колоссальная инерция теперь играла против него. Вольф видел, как далеко впереди истребитель стервятника, пикируя по дуге, вошел в горизонтальный полет, затем снова полез наверх, а корвет все еще не мог затормозить свое движение вниз. Даже козлу понятно: он наберет высоту и атакует в третий раз еще до того, как корвет сможет подоспеть на помощь. 'Панцерфиш' все еще снижался, однако слишком громоздкий и медленный, он не мог сделать это быстро из-за риска саморазрушения и так уже поврежденных фюзеляжа и плоскости.
- Эй, кто-нибудь, помогите раненым! - крикнул Вольфганг, чтобы отвлечься от невеселых дум, - девчонка-то жива?!
- Да какая нахрен разница, если мы все и так скоро умрем?! - завопил в ответ Лемберг.
Самолет, продолжая снижаться, начал закладывать вираж, чтобы, когда стервятник вынырнет из облаков, оказаться не там, где рассчитывал вражеский пилот. Вольфганг, вспомнив о патронах, достал из держателей два дисковых магазина и перезарядил спаренную установку. Патрик Хайнц тем временем, держа в руках запасной пулемет, открыл боковое окно и, сняв с тела убитого стрелка очки, надел их и высунул голову, пытаясь не проворонить появление противника. Жалкая попытка, на самом деле, потому что смотреть из боковой бойницы вверх трудно, а стервятник, ясное дело, придет именно сверху.
Высота снизилась до тысячи пятисот, 'Панцерфиш', покачиваясь, из последних сил тянул к спасительной суше, и тут облачный покров, прятавший его от стервятника, внезапно закончился. Вольфганг с ужасом увидел черную точку, пикирующую прямо на него. Враг одним только ему ведомым способом угадал, где именно и когда окажется транспорт, и к тому времени, как установился визуальный контакт, он уже пикировал на полной скорости.
- Шесть часов выше, шесть часов выше!! - крикнул Вольфганг в переговорное устройство, - уклоняйтесь!
Он поймал растущий на глазах самолет в визир и сглотнул. Сдвоенный пулемет не поможет ему против тяжеловооруженного истребителя. Третий заход, видимо, будет последним. Траектория, а вместе с ней и намерения стервятника очевидны: пронестись мимо по правому борту, разминувшись в считанные метры, и окатив 'Панцерфиш' залпом с кинжальной дистанции. Пушки он, скорее всего, уже перезарядил, и жить пассажирам транспорта осталось жалкие секунды.
Вольфганг открыл огонь, но стервятник продолжал пикировать. Пилот за бронестеклом, в носу самолета перед кабиной - отсек с вооружением, что ему восьмимиллиметровые пулеметы? Внутренний голос отсчитывает расстояние - восемьсот, семьсот, шестьсот... Вот снова вспышки. Пули беспощадно секут фюзеляж, попадая слева или справа от башенки стрелка, дырявят крылья.
Самолет кренится. Внутри плач штатских, сдавленное хрипение вчерашних курсантов, которые так и не успеют по-настоящему стать летчиками, и молитвы... Но от пикирующего стервятника не защитит даже Госпожа. Вольфганг снова сглотнул, не отпуская гашетки. Хотя бы папа с мамой получат его пенсию.
А в следующий миг он осознал, что самолет уклоняется не в ту сторону. Не от траектории стервятника, а прямо под нее. И стервятник тоже осознал это, но слишком поздно.
Казалось, время замедлилось. Вольфганг видел под фонарем вражеского истребителя худое лицо стервятника, перекошенное в отчаянной попытке отвернуть. Элероны и рули высоты отведены до предела, и можно только догадываться, какая колоссальная сила понадобилась пилоту, чтобы бороться с воздушным потоком на скорости в девятьсот километров. Теперь понятен замысел крепыша - забрать врага с собой. Отличное решение, на самом деле, Вольфганг полностью поддерживает. Это лучше, чем умереть как мишень.
Однако стервятник все же справился в борьбе с силами инерции и аэродинамики - не справился с перегрузкой его самолет.
Уже когда трехмоторный истребитель пронесся почти рядом, от него набегающим потоком оторвало пару управляющих плоскостей, может закрылки, может еще что. Самолет, рассчитанный на сверхскоростное пикирование, не был рассчитан на резкое маневрирование на таких скоростях и начал разваливаться в воздухе. Потеряв куски обшивки и рули, он стремительно падал, затем в кабине словно взорвалось что-то: это выбросился на ракетном кресле пилот.
Вольфганг вцепился в поручни и закрыл глаза, чувствуя, как его колотит сильнейшая дрожь. Слов просто не было.
***
Кай утер с лица испарину. Посадить самолет нормально не удалось, не вышла правая стойка шасси, поврежденная пулями, потому сажали на брюхо. Благо внезапный командир оказался в этом деле не новичком.
Сидя в кресле, Кай отрешенно смотрел, как бегут к самолету люди из аэродромной команды и медики. Он, конечно, знал, на что подписывается, но вот чтобы так сразу... Интересно, не поседел ли он?
А штатскому, который, видимо, на самом деле не штатский - все равно. Отстегнулся, встал, вышел в пассажирский отсек.
- Выносите раненых наружу! - и голос почти спокойный.
Кай напомнил себе, что ему тоже надо встать и что-то делать. Выйдя из кабины пилотов, окинул взглядом изрешеченный отсек, поискал среди лежащих неподвижно знакомые лица. Вольфганг сидит на полу, обнимая Мишеля, и смотрит в пустоту. Вот и все, Мишеля уже нет. Ушел к Госпоже. И даже не в первом боевом вылете.
Когда раненых и убитых вытащили и уложили на землю, над ними принялись хлопотать медики. Девушка-газетчица выжила, получив пулевое ранение во второй атаке, в третьей ее, как оказалось, закрыл собой Мишель. От него Кай меньшего и не ждал. Мишель, Мишель, как рано ты ушел... Но иначе обычно и не бывает: самые достойные погибают первыми.
Он устало сел, прислонившись спиной к фюзеляжу самолета.
Тут в небе показался идущий на посадку корвет. Он завис над полосой, удерживаясь в воздухе на генераторе и четырех повернутых вверх двигателях, и плавно опустился.
К 'Панцерфишу' подошли офицеры: пехотинец и воздушный каперанг.
- Комендант аэродрома Моррис! - представился воздушный моряк. - Где командир самолета? Докладывайте!
Кай медленно выпрямился.
- Оба пилота ранены, сэр. Их вон, уносят. Были атакованы стервятником. Второй самолет сбит, экипаж выпрыгнул где-то в шестидесяти километрах от берега. Наш маршрут - в планшетах пилотов, вышлите поисковую команду. Стервятник выбросился из своего самолета на ракетном кресле.
- Кто управлял самолетом?
- Я и какой-то штатский, который, собственно, и вынудил стервятника разбиться. А вот он...
Кай поискал глазами крепыша, но нашел на слух, по возгласам окружающих и отборной брани самого крепыша. Он буквально волочил за шиворот капитана корвета, у которого уже хлестала кровь из сломанного носа.
Офицеры и солдаты, наблюдавшие эту картину, слегка оторопели, как, впрочем, и Кай с комендантами. Какой-то молодой офицер в чине лейтенанта воздушного флота попытался вмешаться, но был грубо заткнут руганью, которой позавидовал бы любой боцман.
А крепыш тем временем приволок капитана корвета к самолету и указал пальцем.
- Гляди, дерьмоед! Это ты виноват! Медальку, гнида, захотел? Рассказывать на фуршетах, как сбил стервятника?! Безмозглый урод, этого бы не было, если б ты не погнался за ним, как последний кретин! - Он резко приложился кулаком в физиономию капитана и оттолкнул прочь: - все, спарывай погоны. Я позабочусь, чтобы ты больше ни на чем, кроме почтового дирижабля, не летал.
Тут решительно вмешался наземник, за спиной которого уже собралось несколько солдат, впрочем, изрядно шокированных: они вряд ли когда-либо видели, как штатский, пусть даже он, быть может, дворянин, избивает боевого офицера.
- Всем стоять! Вы арестованы! Ваши документы!
Крепыш повернулся к нему, глядя исподлобья.
- Правда? Мышь, да еще и тыловая, собралась арестовать орла? Лучше заткнись, пока я и тебя не разукрасил. - Он демонстративно повернулся к нему спиной, к коменданту Моррису лицом, и вынул из кармана золотой медальон в виде раскинутых крыльев: - раз без усов не признали - сэр старший мастер-сержант его Величества военно-воздушных сил Йегер Крэйн к вашим услугам. Если у вас, господин комендант, имеются ко мне претензии - вы знаете, где находится мое непосредственное командование, туда свои рапорты и посылайте. Рапорт о происшествии спросите с гусят, я ничего писать не буду. Отпуск, Тьма бы его взяла, последний день...
Не дожидаясь ответа, он отпихнул в сторону пару солдат и пошел прочь, десятки пар глаз потрясенно смотрели ему вслед: подумать только, Йегер Крэйн. Тот самый Йегер Крэйн собственной персоной. Кай на несколько секунд даже забыл о своих переживаниях и гибели Мишеля, глядя в спину живой легенде. Пожалуй, только легенда и могла их спасти в той безнадежной ситуации.
Внезапно Крэйн вернулся к самолету, пропустил медиков, уносящих носилки с ранеными, и посмотрел на молодых летчиков, которые при его приближении начали подниматься и вытягиваться по стойке 'смирно'.
- Который из вас орал 'мы все умрем' - шаг вперед, твою мать налево.
После секундной паузы Лемберг сделал неуверенный шажок.
- Я, сэр...
Живая легенда несколько секунд смотрела ему в глаза.
- Ступай в канцелярию, сынок, пиши рапорт о переводе в пехоту или увольнении. В небе таким как ты делать нечего.
***
Влево, вправо, вверх. Влево, вправо-вниз, назад-вверх. Влево-вниз, вправо, вверх. На ведомого, вперед, влево-вниз, вправо, вверх. Только мертвый летчик не крутит головой, просто некоторые из них еще не знают, что умерли. Сабуро Сакаи эту простую истину вбили в подсознание еще в бытность им курсантом, за годы службы он довел привычку до уровня рефлекса. Шасси отрывается от полосы - голова начинает крутиться.
Для летчика-истребителя этот навык особенно важен. У него нет за спиной стрелка, смотрящего назад, полагаться приходится только на себя и напарника. И даже если здесь, в восточной части Южного океана, врагу взяться неоткуда - смотреть все равно надо. Это как меч для воина: даже если пригодится лишь раз в жизни - носить нужно каждый день.
Сакаи накренил самолет, чтобы посмотреть, как там дела у транспортов. Само собой, с ними все в порядке, но смотреть все равно необходимо: это его, полковника Сакаи, зона личной ответственности.
Два звена - рядом, одно ниже, с транспортами, еще одно - в самом низу походного построения. Все шестнадцать истребителей на своих местах. Не то чтоб полковник сомневался в своих летчиках - просто вторая модификация истребителя 'Синдэн' - машина новая. Конструкторы и командование, конечно же, уверяют в надежности узлов и двигателей, кто бы сомневался, но само слово 'надежность' для разных людей имеет совершенно разное значение. Для конструктора от надежности его детища зависит его карьера и благосостояние, летчики же доверяют машине свою жизнь. Вот когда 'четвертый императорский истребительный' налетает на улучшенных 'Синдэнах' многие тысячи часов без отказов и аварий - тогда полковник Сакаи начнет им доверять. Но не раньше.
На самом деле, новый истребитель ему стразу понравился: легкий и быстрый. Конструкторы предусмотрели противопульное бронирование пилота и баков - большой плюс. Двойная силовая установка из двух небольших слабых двигателей вместо одного мощного и громоздкого - и вовсе гениально: 'Синдэны' из-за своей компоновки - схема 'утка' с задним расположением двигателя - сильно страдали от атаки с шести часов, поскольку пули нередко повреждали мотор. Продольная установка двух моторов, крутящих один винт, частично решает проблему: один мотор прикрывает собой второй, поврежденный самолет при этом сможет удержаться в воздухе на одном движке.
Новый истребитель завоевал расположение полковника также и разными мелочами. Носовой оружейный отсек теперь изначально предусматривает возможность установки произвольного набора вооружения, чему несказанно обрадовались аэродромные техники и механики. Толкающий винт имеет скрытый пиропатрон внутри вала для отстрела - это уже несказанная радость пилотам. Заднее расположение винта - угроза для летчика, многие погибли только оттого, что при попытке выпрыгнуть с парашютом задевали винт. Теперь же, покидая падающий самолет, можно вначале сбросить винт, и это спасет немало жизней. Наконец, кабина переделана таким образом, что в нее удобнее садиться и, что главное - удобно покидать в воздухе.
Впрочем, самолет - как женщина. Красавица может очаровать мужчину при первой же встрече, но ей еще предстоит многое доказать, чтобы получить предложение руки и сердца. И если вдуматься - в случае с самолетом все еще серьезнее, чем с женщиной, потому что мужа и жену смерть разлучить может, а пилота-истребителя с его самолетом - далеко не всегда.
Полковник снова оглянулся на ведомого, на звено, на конвой. Все в порядке, как и должно быть. За спиной солнце, над головой синева, внизу океан.
Конвой самый обыкновенный: шесть грузовых самолетов везут на базу-аванпост скоропортящееся продовольствие, запчасти и кое-какое вооружение. Ничего особенного, но полковник лично настоял, чтобы миссию сопровождения всех конвоев поручили именно ему и самым опытным пилотам. И дело тут даже не в конвое как таковом, а в налете самолет-часов. Нет ничего хуже, чем вступать в предстоящее сражение на недостаточно хорошо проверенных истребителях.
Влево, вверх-вправо, назад. Вперед, влево-вниз, вправо, назад.
И как раз в этот момент Сакаи заметил, как один самолет второго звена, 'восьмой', вспыхнул и пошел вниз, оставляя за собой черный дымный шлейф и оранжевые ракеты.
'Атакован!'
И только тогда полковник понял, что самолет, идущий последним - чужой. А тот снова открыл огонь, находясь на шести часах у 'седьмого'.
Вверх взметнулись оранжевые и зеленые ракеты, оповещая всех об атаке. Сакаи включил световой коммуникатор - красный-зеленый-красный. 'Прикрой'.
Строй рассыпался. Полковник потянул ручку на себя, делая петлю. Теперь враг должен либо прервать свою атаку, либо допустить, что Сакаи сядет ему на хвост.
Находясь в наивысшей точке петли, он успел рассмотреть чужака. Дискообразный истребитель типа 'летающее крыло', два больших винта, узкие управляющие плоскости. 'Жестокий коршун'. Стервятник, чтоб его, причем в воздушном пространстве Ямато, да еще какой коварный, сволочь. Не спикировал сверху, как они это любят, чтобы ударить и удрать, а сел на маневренный самолет, предназначенный именно для воздушной свалки, и незаметно пристроился к конвою, поднявшись из облаков ниже, оттуда, откуда стервятников обычно не ждут.
Вражеский истребитель моментально ушел вниз, полоснув очередями по подвернувшемуся 'синдэну' третьего звена, спешащему на помощь, заложил вираж и красиво ушел из прицела еще двух истребителей. Сакаи врубил форсаж, сел стервятнику на хвост и рванул на себя ручку аэротормоза, сбрасывая скорость, однако дискообразный истребитель с легкостью крутанул размазанную бочку и вошел в петлю.
Пара Миязаки обстреляла стервятника на контркурсе, но тот снова элегантно уклонился, подловил на вираже 'четвертого' и прошил из пулеметов. Самолет Тоедзи начал падать, вращаясь по продольной оси.
Долгие секунды, показавшиеся вечностью, Сакаи давил педали, терзал ручку и рычаг управления двигателем, пытаясь остаться на шести часах ублюдка, а тот, словно играя со смертью, прыгал туда-сюда, избегая перекрестия прицела.
Внезапно сбоку в поле зрения влетел 'третий'. Казуи, только что лишившийся ведомого, мчался наперерез стервятнику. 'Синдэн' и 'Коршун' разминулись буквально на расстоянии поцелуя, однако маневр уклонения на секунду вынудил стервятника прекратить свое порхание в прицеле Сакаи.
Полковник нажал на гашетки, выстрелив из обеих пушек и всех пулеметов. Снарядов враг счастливо избежал, однако крыло-фюзеляж его самолета получил несколько пробоин. Стервятник шарахнулся вправо, затем влево, а потом перешел в пикирование, направляясь к транспортным самолетам. Сакаи, сжимая ручку управления, словно горло заклятого недруга, гнался за ним, поливая из пулеметов, однако 'Коршун' оправдывал свою репутацию очень устойчивого к повреждениям самолета. Трижды полковнику казалось, что промах невозможен - и противник трижды уклонялся от несущихся вдогонку снарядов. Тысяча проклятий, в его пушках остается по одному выстрелу. Два двадцатимиллиметровых снаряда если не уничтожат врага, то серьезно повредят, но больше права на промах нет, потому что перезарядить пушки, не выходя из боя, Сакаи не сможет.
Стервятник же, пикируя на транспорты, в последний момент выкинул неожиданный номер, повернувшись ребром и проскочив между двумя самолетами, вынудив их пилотов шарахнуться в стороны. Сакаи, сжав зубы, продолжал гнаться за ним, теряя высоту и наращивая скорость. Сверху свалилась пятая пара, а за ними 'третий' и 'седьмой', однако 'коршун' легко уклонился от их атак. Что и говорить, пилот отменный, как и все небесные.
На высоте около тысячи с сотней стервятник принялся отчаянно маневрировать, пытаясь стряхнуть полковника с хвоста, а затем полез наверх. Все остальные самолеты бросились навстречу, явно намереваясь не расстрелять, так протаранить, но демон в кабине вражеского самолета переиграл их всех, уклонившись настолько изощренно и хитро, что Сакаи просто не смог подобрать подходящее ругательство.
Стрелка альтиметра ползет вверх. Две тысячи, две триста, две шестьсот. Полковник мысленно прикинул, сколько патронов он уже потратил: по триста на ствол, не меньше. Стервятник, видимо, уже сыт боем: два самолета сбил, сволочь, и надеется уйти на недосягаемую высоту. Ну уж нет!
И вот тут враг, видимо, решил разобраться с назойливым преследователем. В самом деле, момент хороший, ведь остальные истребители на большой скорости промахнули, пока они вскарабкаются следом - у стервятника есть около минуты, чтобы сразиться с полковником один на один.
Размазанная бочка, переходящая в вираж в неожиданную сторону - и вот же 'коршун' и 'синдэн' мчатся друг за другом в замкнутом горизонтальном вираже. Ручку на себя, РУД до упора - победит в этой гонке либо более маневренный, либо более быстрый из двух одинаково маневренных. Положение стервятника медленно менялось из 'прямо над головой' до 'сзади сверху' - догоняет. И пока полковник пытался решить, стоит ли включать ракеты, чтобы теперь уже самому стряхнуть врага с хвоста, внезапно вмешался ведомый.
Сагара наконец-то присоединился к бою, забравшись на высоту, и теперь шел прямо на стервятника, намереваясь перехватить его, но тот выбросил еще один свой козырь. 'Коршун' раскрыл целый веер воздушных тормозов и резко замедлился - но только на одну секунду. Этой роковой секунды хватило, чтобы Сагара промахнулся, и в тот миг, когда 'Синдэн' ведомого проскочил перед самым носом стервятника, ублюдок поразил его хирургически точным залпом из пушек. Снаряды угодили в середину самолета, прямо в кабину, истребитель Сагары безвольно устремился вниз, оставляя за собой след из мелких обломков.
Однако этих мгновений, которые Сагара выменял для своего командира на свою жизнь, полковнику хватило: теперь уже он на шести часах у стервятника.
- Не уйдешь, сволочь, - хрипит Сакаи, пытаясь поймать вражеский самолет в прицел.
Стервятник свечой пошел вверх, включив полный форсаж. Размашистые винты вгрызаются в воздух, 'Коршун' стремительно набирает высоту. Вражеский пилот все делает правильно, прекрасно понимая, что сейчас к нему и Сакаи присоединятся остальные истребители. Да, у 'Коршуна' примерно двукратный перевес в удельной мощности, но он не учел, что у полковника тоже есть козырь, припрятанный на таких вот хитрецов.
Защитный колпачок поднят, палец на гашетке, запускающей ракеты. Пора!
Струи огня бьют из-под крыльев. Наконец-то полковник испытает свое изобретение - обычные дальнобойные ракеты, но закрепленные на направляющих намертво и без боевого заряда. Может быть, если б не их лишний вес, он перекрутил бы стервятника в вираже. Может быть, Сагаре не пришлось бы погибнуть, спасая командира... Но вот теперь полковнику Сабуро Сакаи только и остается, что сбить ублюдка. Ради Сагары. Ради 'четвертого' и 'восьмого'.
И, конечно же, во славу Ямато и императора.
Три, три триста, три пятьсот, три восемьсот. Пальцы давят гашетки, посылая вдогонку стервятнику сотни пуль. Попасть в крутящий спиральную свечу самолет не так-то просто, однако расстояние сокращается.
Четыре. Четыре пятьсот. Сакаи дышит часто и быстро, он вышел за безопасный предел - но ему уже плевать. Чем выше - тем сильнее разрежен воздух. Тем меньше кислорода для летчиков и двигателей, тем меньше тяга винтов.
Четыре восемьсот. Пять. У небесного колоссальный перевес перед полковником - тут, на пяти с лишком тысячах, он в своей тарелке, а у Сакаи круги перед глазами от кислородного голодания. Пять пятьсот. Дышать все труднее, но и у полковника есть преимущество: ракетные двигатели не нуждаются в кислороде. И потому дискообразный корпус стервятника все ближе. Ублюдок даже не пытается отвернуть, только крутит спираль, знает, что стоит заложить вираж и подставиться плашмя - Сакаи не промажет. Патроны в пулеметах заканчиваются - но два снаряда еще есть.
Шесть с половиной тысяч метров до земли, но всего сто - до стервятника. В глазах темнеет, скорость падает: ракетные двигатели иссякли, моторы работают с перебоями. Пора.
Первый снаряд отрывает 'Коршуну' левый стабилизатор вместе в рулем высоты, самолет теряет управление, закручивает плоскую спираль, показывая широкое округлое брюхо... на, сволочь.
Снаряд входит точно в центр, позади кабины, и взрывается внутри. Летят мелкие обломки. Полковник усилием воли не позволяет глазам закрыться - однако тут моторы глохнут, задохнувшись, стрелка спидометра свалилась ниже ста, самолет заваливается.
Правая рука находит кнопку отстрела винта. Хлопка Сакаи не слышит: сердце колотится так, что в ушах работают молотобойцы. Левая ложится на задвижку фонаря.
'Синдэн' начинает падать, кувыркаясь. Фонарь в сторону, борясь с надвигающейся темнотой, руки на края кабины, толчок.
Четыре часа спустя его нашел разведывательный гидросамолет, а затем выловил из воды подоспевший эсминец. Сакаи подал сигнал дымовой шашкой, с эсминца спустили шлюпку - и вот он уже на борту.
- Мой ведомый? - сухо спросил полковник еще до того, как капитан эсминца, морской капитан-лейтенант, отдал ему честь.
- Он не выпрыгнул, господин полковник, мне очень жаль. Очевидцы видели, как его самолет разбился и ушел на дно.
Прощай, Норихиро. Теперь ты спишь в пучине, обители драконов, в самолете, ставшем твоей усыпальницей.
- Два других самолета?
- Оба пилота выпрыгнули, их подобрал крейсер. А меня послали искать вас и стервятника...
- Он?..
- Выбросился из самолета в нескольких милях от этого места. Я его подобрал на полчаса раньше вас, господин полковник.
Сакаи глубоко вздохнул.
- Я хочу поговорить с ним.
- Вы же знаете инструкции?.. - замялся моряк.
- Знаю. Я сказал 'поговорить'.
Небесный, высокий худощавый брюнет, в чертах лица которого угадывалась некоторая порция яматианской крови, вольготно расположился в маленькой каюте, запертой на висячий замок. Два матроса-часовых отдали полковнику честь. Заскрежетал ключ в скважине.
Сакаи, стоя на пороге, сверлил своего недруга взглядом. Тот, сидя на койке, даже не подумал встать, ответив полковнику равнодушным, чуть снисходительным взглядом. Спокоен, гад. Летной формы на нем нет, но кто-то позаботился снабдить пленника сухой одеждой.
- Ты сбил моего ведомого, - сказал, наконец, Сакаи, - и он погиб.
- Ты говоришь это так, словно обвиняешь меня в его смерти, - ровно ответил стервятник.
- Так и есть, ведь это ты его убил.
- Да неужели? А если б он бросился в пропасть со скалы - ты бы тоже кого-то обвинил в его гибели? Прыгнуть со скалы - значит убиться о камни. Подняться в небо - убиться о наши снаряды. Мне жаль твоего ведомого, но это было его решение. А я просто вернул его с наших небес вниз.
- Это воздушное пространство империи Ямато!
Стервятник криво усмехнулся:
- Тебе известно, что мы не учим географию? С тех самых пор, как вы прогнали нас с земной тверди. Мы ушли в небеса, землю оставили вам всю. Целиком. Делите ее, как хотите, между собой, раз с нами не захотели делить. Но и мы не собираемся делить с вами небо. Нет воздушного пространства Ямато - есть только наши небеса, и вас в них мы не потерпим. И раз вы этого не понимаете - нам остается лишь сбивать вас.
- Еще встретимся, - мрачно пообещал Сакаи и вышел.
Да, встретятся, это точно. Ублюдка в самом лучшем случае обменяют на что-то эфемерное и унизительное, вроде обещания не атаковать самолеты Ямато некоторое время - а потом он возьмется за старое. И тогда у Сабуро Сакаи появится шанс расквитаться за Норихиро Сагару. А пока...
Полковник повернулся к командиру эсминца:
- Капитан, а в инструкциях есть хоть слово о том, как нужно кормить и поить пленных небесных?
- Эм-м-м... нет, господин полковник.
- Тогда слушайте мой приказ. Пока не доставите его на базу, вы не должны кормить его и поить. Пускай немного попостится.
***
Путь от мыса Акинойе до Диппорта прошел без происшествий. Их посадили на тяжелый бомбардировщик, дали звено истребителей в прикрытие - и через два часа в иллюминаторе уже виден остров.
Летели молча, только стрелки бомбера - на этот раз уже не мыши, а летчики - переговаривались между собой. Вчерашним курсантам говорить особо не хочется: всего пять часов назад их было двадцать, они даже не долетели до первого места службы - и вот их на четыре меньше. Многообещающее начало.
Вольфганга больше всего печалило, что им даже не дали попрощаться с погибшими. Мишеля, Джонаса и Кейси похоронят на следующий день с полагающимися воинскими почестями на местном кладбище, а пополнение должно отправляться к месту назначения без задержек: на войне как на войне. Может быть, он хотя бы придет к ребятам на могилу когда-нибудь, если Госпожа позволит.
Летят уже без лишних пассажиров: никто из тех, кто был с ними на 'Панцерфише', не захотел лететь дальше. Точнее, четверо уцелевших не захотели: остальные либо в госпитале, включая девчонку-репортершу, либо ждут своего места на кладбище. Атака стервятника забрала в сумме восемь жизней, при условии, что поисковая команда найдет экипаж сбитого замыкающего до того, как те околеют.
Живая легенда Йегер Крэйн с ними не полетел. Должно быть, сидит где-то в пабе, пьет лучшие напитки за счет империи и рассказывает охочим слушателям, как он, ас из асов, вынудил стервятника разбиться, пилотируя устаревший грузовик. Или, может быть, не рассказывает: Вольфганг вообще-то понятия не имеет, как ведут себя живые легенды в обыденной жизни.
Оказалось, не только он думал о Крэйне. Когда бомбардировщик начал разворачиваться ан полосу, Патрик наклонился к самому уху Вольфа и сказал:
- Слушай, а ты видел, какой у мастер-сержанта Крэйна был багаж?
- Не-а.
- Деревянный ящик. И когда он забрал его, там, где ящик стоял, остались крупицы земли, просочившиеся через щели.
- Ты серьезно?! - опешил Вольфганг.
- А разве кто-то из нас в настроении шутить?
Вот это номер... Прославленный Крэйн, ас по прозвищу 'Молния', лучший истребитель империи - наркоман?! Или того хуже - импотент... Хотя стоп. Импотенция отпадает, потому как уж ему-то препараты из коча наверняка доступны, да и на свихнувшегося нарка-эротомана он не похож. Тогда зачем же он возит в ящике землю с живой грибницей?!
Пока Вольфганг размышлял над этим, кто-то, выглянув в иллюминатор, воскликнул: