Зина разрывалась между булькающим малиновым киселем и уже вскипающим молоком. Две огромные кастрюли, рассчитанные на двести детей и тридцать человек персонала пионер - лагеря "Зорька", стояли на двух противоположных плитах.
А ведь она говорила Марие Терентьевне, что их нужно поставить рядом, так и мешать удобнее. Но вредная баба только наорала на нее, зловеще шевеля усами и бородавками. И вот теперь злая повариха пошла сериал смотреть, а Зине надо бегать: и туда заглянуть, и там помешать.
Женщина усталым, пустым взглядом обвела кухню. Паук! Мерзость какая! Зина ненавидела пауков и боялась их до трясучки. Метнулась за веником в угол, стала гонять несчастного с боевым криком, больше присущим дворовым мальчишкам, чем почтенной тридцатипятилетней женщине. Наконец, паук героически погиб, придавленный тощим веником к стене, а Зина преисполнилась спокойствия и собственной важности. Она не испугалась, не отступила!
Крышка на кастрюле киселя стала зловеще подпрыгивать, Зина метнулась к ней, но было поздно! По кухне поплыл запах пригоревшего варенья, крышку она скинула, но обожгла пальцы. Пока выключила газ, пока дула на красные пальцы, тут уж и молоко подоспело! К запаху варенья прибавился стойкий аромат выбежавшего на плиту молока.
На этот раз Зина была осторожнее и схватила тряпку, подняла крышку, выключила плиту. Пока все тихо, но скоро прилетит не волшебник на голубом вертолете, а баба Яга! Зина стала вытирать плиту, раскрыла окна, чтобы запах выветрился. И тут, как в замедленной съемке, кастрюля, полная киселя, поползла к краю. Миг, за который в выпученных глазах Зины мелькнула вся ее скучная, в общем - то безрадостная жизнь, и кисельная река вылилась на пол, кастрюля прогрохотала по полу и остановилась с глухим "бомм!" у стены.
- Нет! - женщина вцепилась руками в свой белый чепчик, и даже зажмурилась, мечтая открыть глаза и все было бы по-старому: кисель в кастрюле, кастрюля - на плите. Но, нет! Зина побежала за половой тряпкой и, уже скользя по розовой жиже, осознала свою ошибку! Надо было медленно, осторожно пробираться в угол за шваброй и тряпкой! Пролетая, как фанера над Москвой, Зина пыталась ухватиться хоть за что-нибудь! Этим чем-то по несчастливому стечению обстоятельств, стала огромная, полная до краев кастрюля с молоком. Бах! Вторая река, на этот раз, белая полилась на пол, Зину неумолимо тащило в сторону. Проехав резиновыми тапками по мокрым плитам пола, она состыковалась с вожделенной шваброй и ведром, которое так удачно наделось ей на глупую голову.
" Вот тебе, Зина и молочные реки, и кисельные берега!"
Женщина сняла ведро, но вставать не спешила. Скорее всего, сейчас сюда бежит ее начальство, которое вычтет из и так мизерной зарплаты эти роковые кастрюли. Под спиной было тепло, так как и кисель и молоко были горячими, остыв слегка на полу.
Она разглядывала высокий, засиженный мухами, не беленный потолок и думала. Думала о том, что она вообще-то в отпуске, вон ее подруга Галька Чуднова поехала на море. А она, Зина, как и в прошлом году, как и все года со времен окончания училища провела свой отпуск, работая, как проклятая! Ради чего? Детей нет, муж ушел еще десять лет назад, обозвав ее " приземленной скучной коровой". Она специально порылась в словаре и нашла значение слова " приземленная". Да, она такая и есть! Не любила она читать, мечтать о неведомых далях, путешествиях. Главное, считала Зина, это чтобы холодильник был набит едой, а в серванте чтоб лежала тысяча-другая до получки.
И теперь Зина думала, зачем это все? Она одна, ей хватало зарплаты, чтобы нормально жить. Зачем она ездит в этот богом забытый лагерь?
- Что это ты наделала, злыдня? Убирай немедленно! - а вот и баба Яга! Зина, нехотя, встала на разъезжающиеся ноги, стала убирать.
Разумеется, ее уволили. Зина стояла на автобусной остановке, ожидая любой транспорт, который увезет ее отсюда. Мимо проехала машина, бибикнула. Женщина устало подняла голову.
- Подвезти? - спросила ее девушка за рулем. Она была такая яркая в своем красивом желтом сарафане, на лоб подняты пластмассовые цветные же очки, в руке, которую она высунула из машины, тлела длинная ароматная сигарета. Зина почувствовала себя такой мелкой и убогой! Комок горькой обиды встал поперек горла, мешая ответить.
- Садись! Поедем на море!
- А?
В ответ на ее глупое "а" незнакомка ткнула пальцем в дверцу, уже призывно открытую для пассажирки.
- Едем на море, говорю! Или ты домой?
Только минуту думала Зина, а не сон ли это, не бред перегревшейся на солнце головы? Но, потом она решительно залезла в машину.
- Едем!
Море было, строго говоря, не морем, а заливом, но от этого оно не перестало быть лазурным, теплым и маняще - прохладным. Они остановились у самого пляжа.
- Снимай тряпки, мы идем купаться!
Зина, не сомневаясь больше ни минуты, надела купленный по случаю на распродаже бело - черный купальник, который возила с собой уже много лет, и побежала к морю. Солнце здесь было не душным, как в лагере, а ласковым и приятным. Впервые за свою жизнь, Зина "отпустила" все свои проблемы. Как в рекламе: " и пусть весь мир подождет!"
Зина не хотела выходить из воды, но пупырышки на коже дали понять - еще немного и до простуды рукой подать. Она пошла к машине.
- Я - Зая! А тебе как зовут? И придумай себе новое имя, пожалуйста!Ты же не такая, как утром, да?
Зина пораженно раскрыла рот. Откуда она знает, что ее жизнь изменилась, сама Зина стала другой?
- Думаешь? Думай.
Помолчали.
- Сьюзи!
Само как-то на язык прыгнуло! То ли песню про Сьюзи вспомнила, то ли это имя давно ждало ее, Зина не знала.
- Классное имя! Тебе оно, конечно, подходит как корове седло, но мы это поправим!
Зина обиделась. Но, долго обижаться на Заю невозможно! Девушка загрузила свою подопечную в машину и повезла в город. Там они походили по магазинам, зашли в салон красоты. Сначала Зина , простите, Сьюзи, сконфуженно отбивалась от такой заботы, но, увидев себя в зеркале, оторопела!
Вместо мышиного цвета куцого хвостика у нее теперь было красивое ассиметричное каре цвета 'тициан', глаза сияли двумя сапфирами, губы горели как кумач.
- Сьюзи, тебе нравиться?
- Да...
- Тогда идем в ночной клуб!
Месяц отпуска пролетел как миг! Зая таскала свою подругу по клубам, пляжам, в том числе и нудистским. Сьюзи дико комплексовала в первый раз, но два красавца, жарко оглянувшие ее сильное загорелое тело, сменили в ней минус на плюс.
- Сьюзи! Я тобой горжусь! Буду ждать тебя там же в следующем году! - только и сказала девушка - загадка на прощание, ставшая поворотным моментом в судьбе одинокой тридцатипятилетней Зины Толмачевой.