Кладбище, на котором было множество памятников, заставляющих хотя бы на мгновение вспоминать о людях, похороненных здесь, был один, к которому длинноволосая девушка и направлялась. Она слышала от отца, что могила их матери здесь, и теперь в душе этой девушки загорелось желание посетить это место для скорби. Слёз не было, что, впрочем, и неудивительно, ведь свою мать она почти не помнила. Ей едва ли было три года, когда Юки не стало, а младшему брату и вовсе год.
В руках Джури теребила цветок: чёрную розу. В один из дней, когда Канамэ рассказывал ей о матери, он проговорился, что та любила чёрные розы. Этот факт отложился в памяти кареглазой. Отец рассказывал о Юки всегда с улыбкой, грустной, но такой искренней. Спустя пару томительных минут в неуютной кладбищенской тишине Джури всё же аккуратно положила цветок на землю, у самого памятника.
- Как жаль, что я тебя так плохо помню... Как жаль, что ты так рано ушла...
Услышав за спиною чьи-то медленные шаги, девушка поспешила обернуться. Куран с облегчением выдохнула, увидев отца.
- Я знал, что ты придёшь сюда, дорогая, - он коснулся рукой плеча Джури.
- Да. Я решила наведаться сюда.
Куран улыбнулся и поцеловал Джури в маленький носик:
- Я тебе говорил, как ты на неё похожа?
- Да, папочка...
- Те же глаза, волосы... - с грустной улыбкой произнес Канамэ, в его глазах заплясал бледный огонек и снова погас, когда дочь задала новый вопрос:
- А характер? - поинтересовалась Джури.
- Нет... Характер у тебя мой. Ты такая же спокойная, порой даже хладнокровная, точно знающая, чего хочешь. Твоя мать была немного другой. - С той же улыбкой ответил Куран.
- Какой же? - смотря на памятник, спросила девушка.
- О, знала бы ты, какой был у неё характер. В ней кипела жизнь. Она была такой доброй, светлой и непосредственной! - вспоминая любимую Юки, рассказывал Канамэ.
Дул сильный ветер, напоминающий о скором приходе долгожданной и суровой зимы. С деревьев падали листья, успевающие кружиться в воздухе, прежде чем украсить собой дорогу. Темноволосая дрожала от холода. И лишь когда она чихнула, Куран сказал:
- Нам пора. Простудишься ещё.
Джури застегнула верхнюю пуговицу коричневого пальто и направилась к выходу из кладбища.