Эндрю с рождения твердили про честь рода, память предков и коленопреклонение перед сухонькими старичками с крючковатыми носами. Под последними имелись ввиду все те же, к слову и нет поминаемые, предки. Да вот только молодой повеса и гуляка не имел ни малейшего желания продолжать семейное дело: реставрация картин - занятие на редкость занудное и кропотливое, а уж смотреть на напыщенные лица со старых гравюр он и вовсе не мог. От исполненных самодовольствия взглядов Эндрю мутило. Нет, действительно, мутило в прямом смысле слова! Что-то внутри сжималось, щекотало и рвалось наружу, когда повеса всматривался в так и бурлящие достоинством и презрением к плебеям лицам.
- Мы подъехали к вашему родовому поместью,- раздался сухой, старческий голос, и дилижанс последний раз качнулся.
Эндрю на дух не переносил "уютное гнездышко" собственного рода, но сложившиеся довольно печальные обстоятельства заставили гуляку поспешно договариваться и доплачивать, чтобы его довезли до потерянного в лесах Шотландии особняка. Да, язык у Эндрю был хорошо подвешен, и не нашлось бы человека в Глазго и окрестностях, не поддавшегося бы на уговоры обаятельного молодого красавца - уговорить старичка чуть продлить маршрут не составило труда.
Глубоко в душе парень чувствовал, что ему бы идеально подошло место в Парламенте, где он мог бы разрешать проблемы, вызванные проклятой Ост-Индийской компанией, но вместо воплощения подобных сладких мечт, он оказался вынужден тратить время на старый особняк. Родственники, как всегда, смешали все карты, на этот раз собственной смертью.
Старое каменное здание, обросшее полевым вьюнком, не вызывало у Эндрю ничего кроме разочарования: да кто только придумал такие длиннющие и одновременно узкие окна? К тому же, серая черепица навевала уныние. В лучах заходящего солнца особняк выглядел заброшенным и даже жутковатым. Внутри родовое поместье тоже не впечатляло - Эндрю не нравились высокие потолки и длинные коридоры: будто ходишь не по дому, а целому замку, причем изрядно потрепанному замку, где давно не убирались.
Разложив вещи в одной из спален и выпив пару стаканов виски, Эндрю решил осмотреть новые владения: в душе теплилась надежда найти погреб, до верху набитый бутылками или бочонками. Хоть какая-то польза от свалившегося на голову наследства.
Ноги вывели уже изрядно повеселевшего от хмеля гуляку в маленькую комнатку, и хоть в ней было также темно, как и в погребе, внутри оказалось совсем не то, на что рассчитывал наследник. Пустое помещение - даже без горячо любимых покойным дядей ковров - напоминало пустынную галерею. Громадные картины в изысканных золотых рамках висели на стенах. Сощурив глаза, Эндрю подошел поближе: с портретов на него смотрели все его родственники. Вот дядюшка Глен осматривает холмы высокомерным взглядом, а на следующей картине - дедушка Броди, одетый в нелепые рыцарские доспехи, сжимает двуручный меч. Наследник невольно хмыкнул: дедушка был тем еще фантазером, зачитывающимся средневековыми рыцарскими романами - неудивительно, что он заказал свое изображение в таком клоунском виде. А вот и двоюродная сестра Мэрид в струящемся свадебном платье - она умерла молодой и так и не успела выйти замуж.
- Хех, родственнички,- чуть пьяным голосом выдохнул Эндрю, чувствуя привычную тошноту от исполненных пафоса портретов.- Даже умереть без бахвальства не смогли. И кому нужны ваши картины, когда вы на том свете? Мне - нет. Продам и этот пыльный особняк, и ваши рисунки. Может, хоть деньжат заработаю.
На секунду наследнику показалось, что взгляды родни устремись прямо на него, и масляные краски будто бы потемнели от негодования. Передернув плечами, Эндрю отошел от портретов - не нравилось ему это место. Будто в склеп зашел.
- Точно продам. Бррр, ну и жуткие вы у меня.
И, действительно, было что-то пугающее в на редкость реалистичных картинах. У наследника появилось ощущение, будто вокруг него собрался весь совет почивших родственников - осуждение читалось в их взглядах. Эндрю захотелось как можно быстрее вернуться в свою комнату и налить еще один стаканчик отменного виски, чтобы успокоить расшатавшиеся нервы. Лицезреть семью, пусть даже на портретах, он не хотел: отношения не сложились и при жизни, так что особой печали или ностальгии гуляка не испытывал. Родственники и слышать ничего не хотели о политике, торговле и прочих низменных делах, которыми так увлекался Эндрю. Все они были помешаны на идиотских картинах, и плевать хотели на его мечты о Парламенте. Какие уж тут теплые родственные чувства.
Скрип пронесся по темной комнате, и из-за спины повеяло холодом. Дернувшись от неожиданности, единственный наследник резко обернулся и чуть не споткнулся на ровном месте. На стене висела золотая рамка, да только картины в ней не было.
- Что? И мне местечко оставили? Не дождетесь!- фыркнул Эндрю, смело подходя к стене и с любопытством пытаясь понять - из чистого ли золота эта рамка.- Мне посмертные картины не нужны.
Он дотронулся пальцами до ободка и сразу ощутил пронизывающий холод. В голове повесы пронеслась мысль: "Интересно, а золото всегда такое ледяное?", а затем Эндрю почувствовал сильное головокружение, словно он изрядно перебрал скотча. Наследник пошатнулся, теряя сознание...
Великий древний род оборвался, потеряв последнего наследника - Эндрю. Теперь маленькая галерея хранила портреты всех членов большой семьи - пустых золотых рамок не осталось. С самой свежей картины смотрел Эндрю, восседающий в центре зала Шотландского Парламента. Масляные краски еще до конца не застыли, так что казалось, что карие глаза блестят искоркой жизни. Будто не рисунок, а живой человек яростно выступал в обрамлении золотой рамки.
Особняк погрузился в бесконечный кромешный мрак - каменные стены будто бы позаботились о том, чтобы свет не навредил прекрасным и в тоже время жутким из-за реалистичности картинам. Вьюнок медленно, но уверено покрывал родовое поместье, делая его почти неразличимым среди зелени густого леса.
Спустя долгие годы семья, наконец-то, собралась вместе.