 |
Меня попросили помочь по хозяйству одной пожилой женщине. С чего и начались, точнее сказать, продолжились, мои дальнейшие приключения. Меня уломали угрозами. Короче, меня заставили. Я пошла помогать, потому что скоро день, или год, добрых дел, и если мне еще раз встретится работник рен тв с просьбой рассказать о несовершенных мной добрых делах, спрашивать, считается ли за доброе дело то, что я из жалости к бедному рабу телевидения останавливаюсь и отвечаю на глупые вопросы, только и остается. На самом деле на дела и на доброту вообще мне всё равно. Меня заста... Да нет, я не проч бы помочь старушке. Всё по моей воле, почти по моей.
Дорогой мой воображаемый читатель, я наверное утомила тебя долгим предисловием. Скажу только, что знай я что меня ждет в доме той бабуси, я бы не согласилась, и заставить меня никто бы не смог. Эта была не первая, если быть точным, третья моя встреча с подобного рода вещами, но только в этот раз мне было по настоящему страшно.
Дом у бабы Вали был шикарный. Женщина она была бережливая, запасливая, даже слишком, сколько жила, наверное ничего из вещей не выбросила и не потеряла, даже мусор выносила с большой неохотой. Старых вещей имелся целый вагон: старинная одежда, украшения, которые сами ей от кого то достались. Монеты, марки, конверты, ручной работы полотенца. Это краеведческий музей, а не дом. Старинные телефоны, патефоны, часы с маятником. Восторгу моему не было предела. Будь у нее парочка автомобилей 20-х 30-х годов, я бы умоляла ее сделать меня своей внучкой.
"То то я была бы расчетливая: бабка помрет, а это все мне достанется по наследству" - мечтала... то есть размышляла я на досуге.
Вернемся к обыденности: бабушке надо было помогать абсолютно безвозмездно. Я же добрые дела намылилась совершать, меня заста.. попросили. В чем заключалась помощь? Бабка была работоспособная и о себе позаботиться могла вполне. Нужно было помогать ей по мелочам, что совсем не сложно. Вроде занятие приятное: бабку развлекаешь, чай с печеньками пьешь, а в качестве награды почти живешь в этом музее. Было одно но. Баба Валя была невменяемой. Нет. В общении она была приятной, адекватной, ночью с топором не ходила. Никак не скажешь о ее психических отклонениях. Как называется ее болезнь, я не помню. Суть в том, что внезапно она начинает говорить с несуществующими людьми. В такие моменты мне нужно было ей подыгрывать, а то доказывать ей, что она болна было бессмысленно, а так она еще и ранимая очень. Хех. Знали бы люди, попросившие меня об этом, что мы с бабкой больны одной и той же болезнью.
Людей, которых тех она знала по именам и часто принимала как дорогих гостей. Часто накрывала на стол, в сервировке которого приходилось подсобить. Как это всё выглядело со стороны я уже не могу и представить. Привыкла. Расставив угощения, я присаживалась в уголке и скромненько их потребляла, пока баба Валя заливаясь громким смехом как веселая гиена, что то увлеченно рассказывала воображаемым гостям. Больше того, она также смеялась, когда слушала что несуществующие люди ей рассказывали, причем слушала она их с интересом, у нее даже глаза горели. Никогда бы не подумала, мой воображаемый читатель, что встреча с кем то воображаемым может принести столько радости. Пусть она прибывает в неведении.Что что, а бабе Вале я буду подыгрывать.
Так я и делала. Пока к ней не пришли странные дядьки. Одеты эти дядьки были не менее странно: в длинные просторные балахоны, один в бежево-голубой, другой в бежево-зеленый, третий в бежево-желтый, фасоны у их одеяний абсолютно одинаковы. Я долго думала что это за маскарад, даже пришла мысль, что это есть материализовавшиеся бабкины глюки. Ввиду событий, ранее со мной приключавшихся, я забеспокоилась.
В доме бабки было множество вещей, на которые я, так сказать, положила глаз: это были и картины, и старинные часы, и сувениры, старинный телефон, всего и не перечислить. Машин к величайшему сожаления не было. Книги в нее были особенно занятны, там были и редкости и эксклюзивы. Что примечательно, было у нее три книги, посвященные народным поверьям с чудесными картинками. Их я просматривала по десять раз на дню, придумывая тысячи способов выманить их у бабки. Баба Валя, скажу, вещички свои никому отдавать не желала, и выманить у нее эти книги виделось мне делом почти невозможным. Почти. Я очень постараюсь.
Так к чему это я, мой воображаемый читатель. Это вовсе не очередное лирическое отступление. Те странные дядьки почему то заставили меня вспомнить о тех книгах. Цветовая гамма, в которой они были одеты, была такой же как та, в которой оформлены обложки книг.
То дерево, то зеркало. Воображаемый читатель, мне это надоело.
Принимала тех дядек бабка, так же как и всех своих невидимых гостей: заварили чай, вынесли испеченный нашими с бабой совместными усилиями кекс. К слову, мой воображаемый читатель, с тех пор я ненавижу печь кексы. Как всегда она стала что-то весело рассказывать, смеяться, усаживать их за стол. Я как всегда сидела в уголке и тихо попивала чаек, к этому я уже приспособилась, чтобы при этом не попасться под руку бабке и она не заставила меня веселить воображаемых гостей. Всё как обычно, но гости настоящие, видимые. Так и должно быть, будь бабка нормальной и принимай она нормальных гостей, скажем внуков, которых у нее не было. От увиденного мне стало не по себе. К тому, что она встречает несуществующих гостей я привыкла, меня это ничуть не удивляло, но тут гости настоящие, видимые, как будь-то нашлась недостающая часть паззла, будь-то в фильме доделали спецэффект и теперь картина видна полностью. На этот раз неполная картина показалась бы мне куда более естественной.
Теперь я виду то же, что видит бабка.
Сейчас, мой воображаемый читатель, я буду задавать вопросы. Много вопросов. Есть ли истина то, что вижу я? А то, что видят все? То, что видят все кроме меня? То, что видят несколько человек, но не видят все остальные? А те дядьки тоже разговаривают, я слышу их голоса. Зеленый замечает меня, спрашивает, почему я такая грустная там сижу. Ну вот. Сейчас начнется.
А дядьки странные.
- Ну Петровна, опять гостей чаем поешь?!
Входит сосед, тот самый, это по его инициативе меня заста... попросили присмотреть за бабкой. Он нес за нее какую то там ответственность и иногда приходил ее проведать. Ходили слухи, что он ее сын, но держит сей факт в тайне. Имени его я как тогда не знала, так и сейчас не помню: то ли Петр, то ли Павел.
Сосед поздоровался со мной, на тех двух дядек он не обращал внимания, попросил бабу Валю налить себе чаю. Значит... я вижу тоже, что видит бабка.
- Тут больше никого нет? Точно нет? - взволнованно спрашиваю я соседа.
Тот отвечает отрицательно. Я вскакиваю. Ее болезнь заразна что-ли?
- Баба Валя очень убедительна. Я чуть было сама не поверила в ее фантазии. В кексе изюм был кислый! - быстро объясняю я, выбегая на улицу.
Мой воображаемый читатель, в тот момент я испытала такой величины страх, что описывать свои ощущения не стану. Страх за свое будущее. Насколько здоров мой разум, а если ввиду последних событий здоров, то сколько он продержится? У бабы Вали, наверное тоже всё начиналось с безобидных пенечков и зеркал, а потом понеслось. Это мое будущее.
Отдышавшись в овраге, я принимаю решение поговорить с бабкой. Уже полностью успокоившись и спрогнозировав разговор, иду обратно. Зову ее на откровенную беседу, спрашиваю про тех людей. Неужели есть еще кто-то, с такими же причудами и он поможет мне во всем разобраться? От радости я слегка волнуюсь: пусть бабушка слегка невменяема, я вытяну из нее всю нужную мне информацию.
Баба Валя хищно улыбается, мне кажется, что хищно. Потом ее улыбка сменяется на бессмысленно-счастливую и она начинает говорить. Это был долгий, на повышенных тонах рассказ о каждом ее госте. Она рассказывала якобы смешные случаи, хохотала, о каждом, а их у нее было больше сотни, она знала следующее: имя, место рождения, развернутую биографию, характеристику, кулинарные предпочтения. Ни больше, ни меньше. Скажу одно - у нее феноменальная память. И всё это сопровождалось заливистым смехом и похлопыванием по плечу. О скольких своих невидимых знакомых баба Валя тогда мне поведала, я сбилась со счету. Это было пыткой.
Ничего ценного я от нее так и не услышала.
- Вы начали видеть странных людей. А потом оказывалось, что их не существует. Или существуют... Так вы не пытались выяснить что...
- Эх! Вот Ивашка тогда пришел и дверь слетела с петель!!! Я ему тогда чай заварила с медуницей! Он такой синий синий был!... - перебила бабка всё на тех же повышенных тонах. Остальной ее рассказ воспринимался мной как белый шум, почему то ее речь становилась всё более и более бессвязной. Может быть то лишь казалось мне. Шизофазия.
То снова были рассказы о ее воображаемых друзьях. Тогда мне удалось быстро освободиться, сославшись на что-то наподобие голодных детей. Больше я к ней ходить зареклась.
Она - мое возможное будущее, и только от меня зависит возможное или действительное. Вопросов накопилось слишком много, и кто мне на них будет отвечать я не знаю. Ни у зеркала, ни у бабки ничего выведать не удалось. Придется самой всё схватывать на ходу.
Можно бы было расспросить тех странных дядек, но к ним будет непросто подобраться. Бабка на меня в жестокой обиде за что-то, и ее сосед меня с тех пор не жалует. Странно, почему это они. Может быть обиделись, когда я сказала, что в ее кексе изюм кислый.
|  |
