Зарисовка о мечтах
Встретились как-то с моей университетской подругой спустя лет 20 после окончания факультета журналистики, и затеяли диалог воспоминаний, в ходе которого я озвучила недавно посетившую меня мысль: каждая из нас троих (третья подруга не смогла к нам присоединиться) добилась того, чего очень хотела.
Отсутствующая любила Пола Маккартни - и теперь живет в Лондоне. Присутствующая мечтала работать в Останкино и стала шеф-редактором нескольких телепрограмм. А я, как она вспомнила, оказывается, хотела быть главным редактором неважно какого печатного издания. Видимо, для того чтобы самой определять стратегию и тактику, чтобы надо мной никто не нависал с указаниями, под которые пришлось бы прогибаться. И я действительно стала главным редактором. Но что это нам дало?
Подруга в Лондоне приблизилась к Маккартни территориально, но не более того, к тому же, вряд ли до сих пор так же любит его, как в юности, когда и он казался недостижимым объектом чувств, и место его обитания, работы по специальности там не нашла, в основном обслуживает удаленно российских клиентов и совсем не по специальности. Подруга на телевидении своими проектами промывает мозги аудитории, делая ее еще инфантильнее и глупее. Возможно, ей нравится чувствовать себя важной и нужной, она считает, что сделала карьеру, но это только добавило ей постоянного напряжения: как бы не потерять то, чего добилась, не уступить кому-то другому, не стать жертвой интриг и конкурентов. А я, побывав в шкуре главного редактора, разоблачила собственную наивность: это не самая высшая должность, которая все решает и всем заправляет, над этим статусом есть куда более влиятельные и весомые распорядители - владельцы издания, направляющие главного редактора куда им надо.
Как написал Станислав Ежи Лец: 'Я потерял свою мечту - она осуществилась'. Вот только это мы и получили.
Супер лох стар, или Торжество простачкообразных
С одной стороны, кощунственно снимать и показывать по телевизору развлекательные передачи в 2022-23 годах. С другой, понимаю умысел таких отвлекательно отупляющих шоу. На НТВ вышел четвертый сезон 'Суперстар. Возвращение'. Опять надергали из небытия эстрадных артистов, подретушировали как смогли, навязали им песни как попало, без учета индивидуальных особенностей, но, видимо, согласно сценарному расчету: кто должен выглядеть наименее выигрышно, кого удалить первым, вторым, третьим, кто станет победителем, то есть кого дотянуть до финала.
С каждым годом выбор артистов все печальнее, словно оскудели ряды тех, кто известен редакторам передачи. Да и далеко не все певцы и певицы сохранили форму как внешнюю, так и профессиональную за годы не работы по разным причинам. В четвертом сезоне наборчик тот еще! Самая профессиональная и талантливая, до сих пор голосистая и эффектная, стройная и улыбчивая Екатерина Суржикова выброшена из шоу третьей. После Лики Стар и Ларисы Черниковой, с которыми она не только на одной сцене никогда не стояла и вряд ли добровольно стала бы, но и временные периоды их творчества разнятся.
Время Екатерины - 80-е прошлого века. Когда у нас еще была эстрада. Она получила первую премию в тогда самом главном для нас международном песенном конкурсе в польском городе Сопоте. Никакого Евровидения мы и в глаза не видели, не то что мечтали туда попасть. Но наше телевидение проигнорировало ее победу, да и саму победительницу занесло в черный список, закрыв доступ к зрителям с экрана телевизора. И не за то, что она в Сопоте спела последний куплет 'Ожившей куклы', стоя на голове, что было вполне органично по сюжету песни и легко для артистки, занимавшейся акробатикой.
Просто с точки зрения цензоров, которые все еще по инерции защищали советскую систему ценностей, распадавшуюся на глазах, даже непритязательный текст этой песенки детского композитора Шаинского казался идеологическим подрывом, в словах: 'По ниточке, по ниточке ходить я не желаю, отныне я, отныне я - живая', - слышался чуть ли не революционный призыв к развалу социализма и разрушению железного занавеса.
Странно, что сейчас эту песню выпустили в эфир: Екатерина исполнила ее в первом выпуске шоу, чтобы напомнить публике свой главный хит. Да, собственно, других хитов ей и не дали в те времена донести до зрителей. Она уехала за границу, чтобы хотя бы там заниматься профессией.
1985 - последний год, когда председателем Гостелерадио СССР был Сергей Лапин, партократ и чиновник, выживший не просто с телевидения, но из страны многих талантливейших певцов и певиц. В основном за неподобающий, с его коммунистической точки зрения, репертуар (не желали исполнять патриотические песни о партии, комсомоле и тому подобных организациях), но еще и за национальность (гениальный Валерий Ободзинский, например, был не только 'не патриотом' по репертуару, но еще и евреем, а вот Иосиф Кобзон имел правильную направленность в профессии, поэтому еврейство ему прощалось), ну и, конечно, были отвергнутые за сексуальную ориентацию. То есть на Гостелерадио составили черный список из артистов, подпадавших под запрещенные критерии. Ничего не напоминает?
И вот Екатерину Суржикову стерли с эстрады нашей страны на долгие годы, потому что, когда она вернулась на родину, здесь уже все места занимали черниковы, марковы, те, кого, Пугачева позже назовет пеной и будет в этом права.
Видимо, для красного словца в 'Суперстар' четвертого сезона то и дело повторяют, что Екатерина двадцать лет не выходила на сцену. Это ложь. Точнее было бы сказать: ее не показывали по ТВ. А с концертами она выступала, когда предоставлялась возможность. И воспитала множество интересных голосистых вокалистов в ГИТИСе. Ее ученики так красиво и грамотно поют, что их хоть в мюзикл, хоть в любой конкурс не стыдно взять.
И услышать после этого от одного из членов жюри, недотыкомки Сергея Соседова, взращенного телевидением несмешного, неуклюжего 'коверного', что Екатерина не те ноты взяла в песне, - это понять уровень судейства. Да и что можно судить в данном проекте? Артисты записали свои фонограммы заранее. Петь живьем им не дают. Наряды подбирают, не зависимо от пожеланий или внешности. Прически и грим делают, как сами считают нужным. Но со вкусом у создателей проекта - беда. Не говоря уже о профессионализме. Он отсутствует напрочь. Такое пошлое шоу даже на нашем телевидении еще поискать.
Чего стоит вечно полуголый кордебалет, призванный, видимо, отвлекать внимание зрителей от артистов, чтобы поменьше замечали, как они порой плохо выглядят. Наверное, танцовщиков и танцовщиц набрали в стриптиз-клубах, куда они попали из самодеятельности. А хореограф, если и есть, то прежде трудился в каком-нибудь провинциальном варьете с эротической направленностью. Ну так выглядит то, что мы видим вокруг 'суперстаров' и чему они с разной степенью вовлеченности вынуждены подыгрывать как умеют. Или не умеют.
'Пенек' Алексей Глызин не мастак двигаться. Человек, большую часть карьеры простоявший в группе 'Веселые ребята', вырублен топором как внешне, так и вокально. То есть голос у него звучит столь же невыразительно и однообразно, как он и перемещается по сцене, как и выглядит весь он от макушки до пят. Разве что далекие от культуры провинциальные девочки, как Лера Кудрявцева, могли мечтать выйти за него замуж.
А 'валенок' Феликс Царикати, любимчик возрастных дам времен Останкино, к которым он, видимо, находил подход, поет все с тем же молодецким выражением лица, что и в юности, когда покорял наскоками, подскоками, мельтешением по сцене, едва ли не гопак выплясывал руками и ногами, но тогда это соответствовало возрасту, а сейчас выглядит комично и жалко, как молодящиеся старухи, которые не желают смириться с зарубками возраста.
Вот и Татьяна Маркова, известная мне в 90-е исключительно по видеоклипам, так неуклюже чувствует себя на сцене и так плохо поет (даже в фонограмме), что вызывает неприятие и вопрос: за какие заслуги ее взяли в проект? Совсем некого было? Как и Ларису Черникову, которая никогда не умела петь, ни в прошлом веке, ни сейчас. И тоже не имеет сценического опыта, судя по тому, что не знает, куда деть руки и ноги, как перемещаться и какой стороной повернуться к публике. А Лика Стар в клипах времен 90-х всегда была больше моделью, чем певицей, набарматывая нечто маловразумительное, но никому тогда и дела не было, что она там бормочет, главное - какие позы принимает и какие фантазии эти позы будят в тех, кто раскошеливался на такие клипы.
Кай Метов в те же 90-е прославился всего одной песней с нелепым текстом и невразумительным прихрипыванием. Разве что сексуально озабоченные девочки могли уловить в ней некое отражение своих гормональных потребностей. В тот период вся наша эстрада (обозванная по-модному шоубизнесом) работала на потребу эрогенных зон разновозрастной аудитории. Кто помнит хотя бы вторую популярную композицию от Кая Метова? А про его якобы эротическую хрипотцу могут говорить только те, кто не слышал гениального Профессора Лебединского, чей хит 90-х 'Я убью тебя, лодочник' до сих пор вызывает мурашки по телу, а его саркастичные переделки известных советских песен свидетельствуют о чувстве юмора и самобытности этого адекватного артиста. Каю Метову до трезвой самооценки далековато.
Как и Алексею Гоману с обликом 'тракториста'. Каким был он в пору участия в телепроекте 'Народный артист', где его вытащили за уши в победители, таким и остался. Ни петь интереснее и разноплановее не научился, ни обаяния и артистизма не прибавил. Ну просто законсервировался и совершенно над собой не работал. В 'Суперстаре' из него пытаются слепить не то Александра Маршала, не то Шамана (Ярослава Дронова). Но нутра и харизмы не хватает, чтобы вырваться из внешних масок, созданных на его лице гримерами и парикмахерами.
На этом шоу все, кто за кадром, вообще не стремятся преподнести артистов как можно выигрышнее. Их цель - превратить 'старперов' в восковые куклы музея НТВ. Но, во-первых, не все выглядят старперами (независимо от возраста), во-вторых, каждый артист мог бы блеснуть, если бы его грамотно и умело подали. Даже Настя Макаревич, которая в трио 'Лицей' в свое время не очень блистательно выглядела и звучала, хоть и тянула одеяло на себя изо всех сил, и выпячивала свою персону на передний план, все равно Лена Перова сильнее бросалась в глаза, была способнее и ярче. Вот и сейчас повзрослевшая Макаревич предпочитает тупо стоять на сцене и не менее примитивно размахивать руками. Ну не научилась она за прошедшие годы ничему новому! И подготовительный период к съемкам прошел впустую - не занимались, видимо, с участниками ничем, кроме записи фонограмм, во время которых любой голос можно вытянуть в приемлемый с помощью технических средств.
А харизму не вытащишь, если ее нет. Только Игорь Наджиев да Екатерина Суржикова не утратили захватывающего обаяния молодости. Светятся, как в начале пути. Улыбаются так же по-доброму, мило, трогательно, красиво, как сияли, когда еще верили в то, что выбрали верную профессию.
Жаль, что не Наджиева сделали победителем. Хотя бы. И тем более не Суржикову. И в прошлом они не вписывались в эстрадную систему, и в настоящем чужеродны. Видимо, слишком профессиональны по отечественным потребностям.
2023 год
Голос точного времени
Вы когда-нибудь набирали "100" по московскому телефону?
Что есть голос? Это проводник человека среди ему подобных. Иногда кажется, что голоса существуют отдельно от всего остального. Что они инопланетные жители земного пространства. Голос властен влюблять и отталкивать. Он индивидуален, как отпечатки пальцев.
Голос - это мама, читавшая девочке поэму о защитниках Брестской крепости, да, именно ее, и тот тембр, те интонации живут во взрослой дочери, которая с маниакальным упорством, беря ту книгу, пытается повторить мамин звук, как будто без него не может быть ни поэмы, ни Брестской крепости, ни детства.
Голос - это певец, которого женщина спасла от алкоголизма, потому что он был кумиром ее юности. Пусть мужчина оказался трудно выносим в быту и духовно нищ, но в его горле кувыркался комок золота, дар, ради которого можно было терпеть остальное.
Голос - это хулиган, звонящий с предупреждением о якобы заложенной бомбе и не ведающий, что его легко опознать по особенностям звучания, уловленным специальным аппаратом.
Голос - это секс-услуги, когда домохозяйка, вяжущая мужу носки, навострившись переливчато и страстно дышать, шепчет в уши страждущих и застенчивых мужчин-невидимок всякие томности.
Голос - это пес, который несется к хозяину, еще не видя его, но выделяя из тьмы иных звуков.
Голос - это объявления в столичном метро. В поездах, едущих от центра, - женские переливы, к центру - мужские. Наверное, так политически грамотнее. Говорят, что названия станций и все эти "двери закрываются" начитывают слепцы. Голоса у них сочные, будто природа именно здесь дополнила, возместив иной ущерб.
Голос - это настоящее время. Набрав по телефону "100", вы его услышите. Ведь, правда, он интригует сильнее, чем цифры, которые сообщает. Кто эта таинственная незнакомка? Какая она? Почему так нестерпимо хочется твердить в телефонную трубку, подобно влюбленному Мимино: "Ларису Ивановну хочу".
У детей свои вопросы. Почему эта тетенька никогда не отвечает "пожалуйста" на их "спасибо"? Почему безвылазно сидит на одном месте, ее что, наказали? Почему все верят, что она говорит точное время, а не ошибается или шутит?
Повзрослев, мы считаем все эти "почему" глупостями, хотя задайте себе, опытным и мудрым, подобные "детские вопросы", разве за прошедшие годы вы узнали ответы на них?
Опрос разных людей на тему, "какой вы представляете себе хозяйку точного времени?", обнаружил: в нашей героине сидит столько персонажей, что любой человек, страдающий раздвоением личности, может радоваться, что легко отделался.
Школьники мужского пола, 12-14 лет: "Сухая, черствая, типичная училка по химии (физике, математике - в зависимости от того, к какому предмету ученик испытывает особую любовь)".
Мужчины 30-40 лет: "Приятная, миловидная, веселая авантюристка, любительница приключений".
Пожилые женщины: "Тихая, спокойная, занимается домашним хозяйством и воспитанием детей".
Студентки 18-24 лет: "Технарь. Педантичная, скрупулезная, прямолинейная, коммунистической закалки".
Женщины 30-40 лет: "Синий чулок, страдающий от одиночества"; "диктатор, не дающая спокойного житья мужу-подкаблучнику"; "романтичная особа, витающая в облаках"; "любительница острых ощущений".
Так по-разному, по-особенному мы слышим голоса других людей. Так обманываемся и обманываем. Так разоблачаем и разоблачаемся. Голос - по значимости для окружающих - можно расположить на второе место после глаз. Это многослойное удостоверение личности, где непременно есть суть и масса уловок.
Внимание. Мы, наконец, добрались до героини. "Точное время: Людмила (часов) Геннадьевна (минут) Веселова (секунд)." Обаятельная веселая москвичка. Довольна своей жизнью в окружении трех заботливых мужчин: мужа - Дмитрия Георгиевича Свободы, сына и огромного черного кота Антона. Людмиле Геннадьевне 47 лет. Окончила Институт связи, где и познакомилась с Дмитрием Георгиевичем. Работает менеджером. Играет в теннис. Каждое лето семья отдыхает на Волге. Она вовсе не авантюристка, а человек весьма осторожный. Ей не свойственно витать в облаках. Предположение о муже-подкаблучнике встретила хохотом. И подытожила: "нет во мне ничего особенного".
Кроме того, что с 1993 года ее голос имеет код доступа "100" и символизирует время.
И сколько бы мы ни публиковали ее фотографий, каждый человек дорисует, углядит, нафантазирует свое. И несмотря на все ее уверения, что она не такая, как мы воображаем, люди продолжат думать и мечтать по-своему. Голос - это бесконечное пространство для прогулок. Особенно, когда без лица. Так что, хотите - всматривайтесь в фотографию героини, хотите - не верьте, ничто не воспрепятствует воображению.
Вот еще информация для размышления.
"Служба 100" начала работать в 1934 году. За все это время в ее работе не случилось ни одного сбоя или перерыва.
Людмила Геннадьевна Веселова - первый не профессионал в этой "службе". До нее время озвучивали знаменитые дикторы радио: Ольга Высоцкая, Эммануил Тобиаш, Ольга Фриденсон, Маргарита Иванова.
В женском голосе больше высокочастотных составляющих, поэтому его легче расслышать и разобрать сказанное среди всех шумов на линии.
С 1993 года в точное время вошли и секунды, до этого сообщали только часы и минуты.
Если после сообщения времени вы услышали звуковой сигнал - вам сказали точное время. Если нет - отнимите десять секунд (столько длится само сообщение).
И наконец, информация для тех, кого интересуют опилки, из которых сделана кукла.
Как в кино на пленке записана звуковая дорожка фильма, так в 1934 году на стеклянный барабан нанесли дорожки с часами и минутами. С этого начала "служба времени".
После войны Анатолий Григорьевич Кулигачев в Институте связи придумал новые часы: магнитный барабан, на котором находились 84 головки, из них 24 считали часы и 60 - минуты. Тогдашний телефон "службы времени" - Ж 2-05-40.
В 70-е годы в Советском Союзе загадочным образом появились часы из ФРГ. Торговых связей между нашей страной и Западной Германией тогда не было. Родилось такое объяснение: югославы купили западногерманские часы и продали болгарам, а болгары, вместе с сигаретами, перепродали нам. То был куда более современный и совершенный аппарат.
Но Институт связи не уступил - и разработал свой вариант, лучше немецкого.
А в 1993 году появились часы, которые работают и сейчас. Запись сообщения сделали в Институте связи. Учитывая, что нынешние профессиональные дикторы дорого ценят свои услуги, и институт не смог бы их оплатить, начальник акустического центра Дмитрий Георгиевич Свобода, опробовав несколько вариантов, выбрал в конце концов голос жены - как самый подходящий и единственно возможный.
Что есть время? Это то, что подчиняет и организует нас. Мы можем кроить и перекраивать пространство (земную твердь). Но мы не вольны остановить, повернуть вспять, подчинить себе время. Даже меняя календари: старый стиль, новый, еще новее, опять старый... - мы производим такую путаницу, что машем рукой на все свои выдумки и возвращаемся к проверенному временем. Только оно ставит нас на место. Точное время - это палочка-выручалочка для заблудшего в счастье или несчастье. Потому что счастливым свойственно время ускорять, а несчастным - замедлять. И те, и другие теряют истину. Над ее восстановлением работают "служба 100" и голос Людмилы Веселовой.
1998 г.
Женское счастье
О первом свидании и его последствиях
Весна пахнет огурцами. Восьмое марта - мимозой. А женское счастье... мужчиной? Как там поется: был бы милый рядом?
По объявлению: эксплуататор
Ирина Семеновна подумала, что хорошо бы организовать себе старость. Уволиться с работы, потому что молодые наступают и выхватывают опыт из слабеющих рук, как дети отнимают у родителей подарки. Семьи не осталось - муж умер, а детей не нажили. Всегда мечталось о саде. И откладывалось на потом. Сидеть в кресле-качалке на веранде и грызть яблоки собственного производства. Ирина Семеновна любила читать журналы о приусадебном хозяйстве. Кое-что на подоконнике выращивала. Но масштабы не те. Видела рубрику, где такие же энтузиастки приглашали переписываться и обмениваться семенами. А как-то в этой рубрике вдруг мелькнуло объявление: "Холостяк 50 лет приглашает одинокую женщину вступить в дружескую переписку с надеждой на завязывание более близких отношений с целью заключения брака. Отсутствие или наличие детей не имеет значения. Желательна любовь к земле, чтобы совместными усилиями вырастить яблоневый сад".
Этот бесхитростный текст царапнул Ирину Семеновну по самому сердцу. Будто кто мечту ее подслушал. Или, правда, судьба свистнула? С этим вопросом она и уснула в ту ночь. Приснились яблоки. Она стояла, подняв подол фартука, а плоды падали сверху точно в подставленную ткань и чудом помещались в ней, хотя было их видимо-невидимо. Правда, мужчины рядом она не углядела, словно не он был главным в этом видении.
Утром Ирина Семеновна написала в редакцию. И ответ получила скоро, уже от самого Николая, так он себя представил, без отчества. Фотографию прислал. Крепкий мужичок. Не с ноготок, но и не богатырь. Запечатлен на фоне кирпичного дома, на земельном участке с лопатой в руках. Улыбчивый, задорный, будто подмигнул ей со снимка: мол, слабо? Что "слабо" Ирина Семеновна не додумала. Но опять откликнулась. И свою фотографию отправила, выбрав ту, что пятилетней давности. Побоялась совсем уж от реальности отрываться - не узнает еще при встрече.
А встречу Николай назначил в следующей же письме. Пригласил к себе в дом, на электричке от города полтора часа, пообещал встретить на платформе, никаких опознавательных знаков не предложил, заявив, что непременно узнает. После чего Ирина Семеновна минут пятнадцать простояла перед зеркалом, примеряясь к собственному фото, которое ему послала.
О том, что будет завтра в полдень, сообщила Николаю телеграммой. И выйдя из вагона, отступила к плакату "Не стой на путях", пережидая сутолоку пассажиров. Когда народ схлынул, перед ней остался мужчина. С тем же хитроватым прищуром на лице, что на фотографии. Он протянул ей руку со словами: будем знакомы. И крепкое рукопожатие напомнило Ирине Семеновне ее опыты с растениями: что-то, кажется, завязалось.
Она прожила у Николая десять дней. Ей все понравилось - и аккуратность в доме, и ухоженный участок, над которым он тут же предложил ей взять шефство, и она пахала, как тракторист, вообразивший себя трактором. Садом на этой земле пока не пахло, но ведь Николай мечтает посадить его с любимой женой. А пока здесь растет то, что нужнее - для еды и на продажу.
За ужином хозяин излагал Ирине Семеновне свои жизненные теории. Но она быстро засыпала. Ведь поднималась в пять утра, а работала с одним перерывом на обед до захода солнца. И рада была бы отдыхать чаще, но стоило распрямиться, как на крыльце появлялся Николай и сердобольно так спрашивал: устали? После чего хотелось вскрикнуть веселым молодым голосом: ну что вы! И послать ему воздушный поцелуй. Но Ирины Семеновны хватало лишь на то, чтобы мужчине помотать головой, а поцеловать землю.
Само собой как-то вышло, что весь груз забот лег на ее плечи - надо же себя показать во всей красе и могучести, чтоб не думал, мол, хворая, тунеядка, старушка, примчалась пожинать чужие плоды. В первое же утро сказала: сама справлюсь, отдыхайте, Николай. Кстати, за десять дней хозяин не сделал попытки не то чтобы сблизиться, но даже перейти на "ты". Ирине Семеновне это понравилось. Тем более что каждую ночь она спала как в последний раз, за себя и всех трудящихся. Мечтая: вот соберу урожай, потом-то мы наобщаемся всласть, узнаем друг друга получше.
Не довелось. Николай сказал ей: хорошая вы женщина, Ирина Семеновна, но не сладилось у нас что-то, то ли жену свою умершую не могу забыть, то ли не судьба мне снова жениться. Проводил на станцию, посадил в электричку и вроде даже слезу стер, как Ирине Семеновне показалось. Только не видела она, как Николай перешел на другую платформу, подошел к одиноко стоящей женщине и протянул руку со словами: будем знакомы. Новенькая тоже откликнулась на объявление. Ведь мало урожай собрать, надо его как-то переработать. А новенькая написала, что консервировать любит.
По недоразумению: динамист
Нина приехала в столицу из Подмосковья, поступила в институт, поселилась у пожилого дяди-вдовца. Тихая, доверчивая. Таких еще много. Как-то взяла из шкатулки без спроса золотые украшения умершей дядиной жены и отправилась в центр, погулять по столице.
Ее окликнул красивый молодой человек из черного "мерседеса". Предложил показать ей город. Катал по Москве, рассказывал смешные случаи из жизни улиц, площадей, своих приятелей и приятельниц. Пригласил в ресторан. Заказал самое вкусное из меню. А в конце ужина на минуту отлучился. И пропал навсегда.
Она поняла это, когда через два часа к ней подошел официант, положил на стол счет и попросил расплатиться. Шестидесяти тысяч рублей у нее не было. Пришлось снять с себя украшения и оставить в залог.
Приехала домой, повинилась дяде. Он простил, но смог дать только пятнадцать тысяч, сказав, что украшения ему дороги как память. Остальные деньги Нине собрала мама, побегав по знакомым. Золото выкупили, теперь выкупают себя из долгов. Нина перевелась на заочное, работает в трех местах.
А молодой человек катается по доверенности на папином "мерседесе" и ужинает за счет любознательных девушек, которые все едут и едут в Москву.
По заслугам: ленивец
Елена вышла замуж на четвертом курсе факультета журналистики. Учились в одной группе - на телевизионном отделении. После окончания университета она устроилась в Останкино - начинающим репортером в службу информационного вещания. Михаилу не повезло. Или он все сделал для этого. Чтобы в результате оказаться на семейном диване перед голубым экраном, с которого жена сообщала об очередном событии из народной жизни.
Первые три года совместного быта она считала его гением, которому не удается пробиться сквозь кордон серой массы. Уважительно защищала от подруг, выслушивала претензии к своим репортажам, кормила, поила, снабжала карманными деньгами, ужасно при этом конфузясь и стараясь не сконфузить его: ведь у мужа такое творческое самолюбие!
Сама тем временем сделала карьеру, став сначала автором идеи одного очень популярного ток-шоу, потом шеф-редактором другой заметной телепередачи, затем продюсером тематического вещания, то есть сразу нескольких программ. Причем, даже возможные завистники отмечали, что происходило это заслуженно, без блата, постели, взяток. Там, где прикладывала свой мозг Елена, начинался успех. Ее творения набирали популярность, потому что оказывались своевременными и профессионально сделанными. Она путешествовала с канала на канал, оказавшись наконец на самом значимом.
Миновало десять лет их с Мишей супружества. К этому времени муж делал какие-то попытки встать с дивана, но по достоинству его нигде не ценили, и, пометавшись, он возвращался к нагретому месту, чтобы разоблачать оттуда несовершенства общества. Лена давно уже не слушала ворчаний супруга, потому что сутками пропадала на работе. Она больше не волновалась по поводу его гениальности, ей куда приятнее было самой принимать поздравления с очередным успешным проектом. Но когда она все-таки попадала в дом, ей страшно мешала одна вещь. И однажды она решила от нее освободиться. Развод оформили быстро, и она даже заикнуться не позволила Михаилу о том, чтобы какое-то время пожить у нее, пока не снимет квартиру. Телевидение не делает женщину мягче.
Подруги ее поздравили, начальство предложило заняться новым шоу, на котором Елена и познакомилась с Александром. Он пришел в студию в роли героя передачи. Удачливый бизнесмен, холостой, интеллигентный, образованный, приятной наружности. Они пообщались за кадром во время подготовительного процесса и расстались. Но скоро он ей позвонил на работу, потом получил разрешение звонить домой, а через два месяца они поженились. Александр купил для них квартиру. Елена ее обставила и вернулась к работе, радуясь, что наконец-то нашлась ее половинка - деловой, энергичный супруг, под стать жене.
Заработавшись, она не сразу обнаружила правду жизни. Александр передал свой бизнес заместителям, а сам залег на диван перед голубым экраном, где одинаково заинтересованно рассматривал и передачи Елены, и спортивные соревнования, и музыкальные клипы, и рекламные ролики. На этом нагретом месте жена его и находила, возвращаясь домой среди ночи. Зато радовалась - не изменяет.
Работа над ошибками
Я собиралась писать о счастье. Думаете, не получилось? А что такое женское счастье? Это воспоминания. Раз за разом прокручивать пленку и менять минусы на плюсы. Испокон веков это называется работой над ошибками.
Ирина Семеновна поздоровела на свежем воздухе, а подруги не верили, что она не воспользовалась каким-нибудь новомодным средством омоложения. Правда, о яблоневом саде больше не думает. То ли познала, каково его вырастить, то ли связь с землей разладилась. И о пенсии не заговаривает. Работает по 12 часов в сутки и очень боится увольнения.
Нина всласть поела и попила за двадцать предыдущих лет и на столько же будущих. Она узнала вкус того, что, может, никогда себе не позволила бы. И не позволит.
Елене открылись неведомые ей самой способности организма. И она поняла, что на них тоже можно опереться.
Еще одна моя знакомая разошлась с мужем, чтобы получить банковский кредит на покупку квартиры. Ее зарплата позволяла это сделать, а заработок супруга - нет. Но, отпраздновав новоселье, она не поспешила восстановить семью. Зато умелые мужские руки оказались кстати. Приходит время от времени - то наладит что-нибудь, то смастерит, то с дочкой погуляет, то рисунок ей поможет сотворить для школы. Все, наверное, довольны. Он - что жена больше не пилит из-за мизерных доходов. Она - что муж наконец-то стал полезен дому. Дочь видит и отца, и мать. Оба принимают участие в ее воспитании, от чего она, правда, старается посильно защищаться. Работает над своими ошибками.
И пока не сделаем все правильно, не перепишем набело несколько раз, не утвердимся в этой правоте, учитель нам не засчитает. Помните, как не любили подобное занятие в школе? Самым бессмысленным считали. Нам казалось, что топчемся на месте, вместо того, чтобы лететь вперед. Там еще столько неизвестного. Ну, прибежали. И ничего нового.
Вы скажете, истории подобрались, скорее, о мужском счастье. А кто его организовал? Вот и причалили.
1999 г.
О дневнике Марии Башкирцевой
Почему-то захотелось начать с Элизабет Тейлор. Может, потому, что годы внушений и соотнесений нас с ними породили-таки сочувствие к ней и желание опереться на столь показательный пример. Она опять оказалась в больнице - упала и что-то сломала. Недавно ей делали трепанацию черепа и удаляли опухоль мозга. Еще раньше она разошлась с мужем. Седьмым. Или восьмым? На ней нет места, которого не касались скальпель, капельница или какой-либо твердый предмет, вызывающий переломы. Она - эталон живучести ради самореализации. У нее масса детей, внуков, правнуков, ролей в кино, наград и общественных нагрузок.
А теперь представьте девушку, которая хотела бы иметь все это. У которой куда больше талантов, признанных великими современниками. Которая танцует, поет, пишет картины и с 12 лет ведет потрясающий глубиной самоанализа дневник. Чтобы последовательно, по приговору собственных легких, покончить с танцами, потерять голос, оглохнуть, оказаться в постели без сил к существованию. И в 23 года умереть от туберкулеза. Потому что его вовремя не распознали. Потому что не умели лечить. Потому что так было суждено. Потому что иначе ее песня не стала бы такой щемящей. И, возможно, мужчины и женщины, одарившие ее посмертно словом "гений" не оказались бы столь щедры.
Мы знаем художника Надю Рушеву, поэта Нику Турбину, пианиста Женю Кисина. Кто-то сошел с дистанции надежд из-за физической кончины, кто-то надорвался духовно, кто-то продолжает быть, но уже вполне заурядно, по-взрослому среди взрослых, а не по-взрослому среди сверстников-малолеток. Ведь это умиляет, когда ребенок выбивается недетской мудростью, не по возрасту даром, не средними показателями.
Мария Башкирцева не была вундеркиндом. Просто в свои 12 она мыслила иначе, чем якобы положено. Эти ранние люди начинают с глубин: юное тело - пожилой мозг, с годами выбираются на поверхность, молодея умом и сдавая телом, и сгорают, рождая скорбь: могли бы многое сотворить! А может, и нет. Может, все уже сотворили. И это тревожит, спустя век и более. Она начала дневник в 1872-ом. Чтобы оставить вещественное доказательство своих возможностей. Чтобы объясниться с потомками. Чтобы быть не понятой, но поминаемой, а кем-то даже любимой. Она создала памятник эгоизма, то есть могилу многих и многих, которым дается шанс за секунду жизни остаться в вечности. Больше всего Мария боялась, что дневник сожгут те, кому недоступен его смысл. Словно она была врачом, который поставил на себе эксперимент, и его результаты полезны для остальных. Ее дневник - о столкновении "Титаника" с айсбергом, если вы понимаете, о чем я.
1998 г.
В защиту моник от биллов
В Америке на каждого человека заведен файл - всякая фамилия есть в компьютере. А если нет - тогда и вас не существует. Компьютерные хулиганы могут развлекаться: стирать файлы. И в бухгалтерии вашего предприятия вам однажды не выдадут зарплату, потому что, согласно экранной строчке, вы скончались. Машина не обманывает, у нее нет выгоды. Мы не доверяем друг другу. Вам не кажется, что мы стали похожи на пластиковые стаканчики с трубочками. Через которые дышим, как подводники. Но чаще вдыхаем не мы, а нас. Буквально высасывают из этих стаканчиков со всеми нашими потрохами. По старым советским фильмам и рассказам предков можно судить, что на заре коллективизации человек человеку был такой же бесцеремонный, въедливый, безжалостный друг, товарищ и брат, как нынче. Ни у кого не должно быть тайн от общественности. Замалчивание - признак того, что вы что-то затаили. Может быть, "за", а может, и "против". Поэтому, давай-ка, товарищ, я тебя разоблачу. Ради своего и твоего блага. Парадокс в том, что чем больше мы выговариваем якобы знаний друг о друге, тем меньше мы друг друга знаем. Потому что болтаем, не понимая.
Второй парадокс, истекающий из первого: какое невероятное значение мы придаем болтовне об иноземцах. Потому что их мы понимаем еще меньше. И тем не менее, скажите сходу, что нас тревожило в 1997 году? Роды Мадонны. Мы обсуждали отставку папаши, сослужившего оросительную службу, словно он был резидентом Аллы Пугачевой, устранившей хотя бы на несколько месяцев конкурентку, чтобы Филипп договорился о концертах в крупнейших залах Америки. Наши газеты и журналы по сей день обсуждают, чем грозит малышке Лурдес жизнь со столь сексуально озабоченной мамашей. Не Россия, а органы по опеке! А кого мы опекали в 1998-ом? Главным образом, женское счастье Шарон Стоун. Про свадьбу Пугачевой с Киркоровым не писали так обильно, как про ее брак с Филом Бронштейном. Может, он наш всеобщий тайный родственник? А у нее - русские корни? Может, на самом деле это они Пугачева и Киркоров. А те, что здесь - самозванцы?
Когда актеры Гвинет Пэлтроу и Бред Питт приехали в Москву, они еще были вместе. Мы умилялись: красивая пара. Америка умилялась. Два континента из одного стаканчика, через одну трубочку сосали. А стаканчик взял да и раздвоился. Расстались красавчики, и на требование мировой общественности объяснить свой безответственный поступок, плюнули этой общественности в файл души. Не позаботившись подкинуть нам что-то свеженькое для осмысленного существования. Так родители, живущие на расстоянии от своих детей, нуждаются в мелких фактах их бытия, чтобы мусолить в бессонницу. Попробовали мы переключиться на Мелани Гриффит и Антонио Бандераса, но уж больно она неприятна в своем поведении. Мужчину жалко, судя, конечно, по тому, что нам сообщают. А мужчина жалким быть не должен.
Поэтому антигероем прошлого года в нашем государстве деятели культуры, науки и политики назвали Монику Левински. Были, правда, отдельные робкие писки: Билл Клин... Но не массово. И ладно бы мужчины кричали о ней с едва сдерживаемым ужасом перед возможным столкновением - чур меня! - а то ведь и женщины присоединились. От зависти, что ли? Что им здесь слабо раздуть такой скандал вокруг своих и чужих "ходоков". И уж совсем позорно, когда наши люди начали издеваться над внешностью Моники: как мог на такую польститься? Мало ей там досталось, так и здесь запинали. Впору создавать общество по защите моник от биллов.
Да, безобразно откровенная нация, когда надо заложить соседа. Наши подружки еще не увлеклись записывать телефонные разговоры. Отечественная техническая оснащенность не достигла заграничного уровня. Да и никаких заработков на пленки для наших излияний не хватит. Тогда как духовные запросы уже забиты тамошними именами и сюжетами.
Вот ведь досада. Они любили друг друга так долго и нежно... Откуда это? Не из "Ромео и Джульетта"? Из Лермонтова? Впрочем, прокурор Кеннет Стар - точно "шекспировский" злодей. Его отчет у нас печатали и полностью, и с купюрами, и выдержками, и под микроскопом с комментариями. "Анну Каренину" так бы изучать! И если нависнуть над этой историей безоблачным небом, то получим драму. Влюбилась девушка в женатого мужчину. Он не король, но что-то вроде, а она ему не ровня. Тогда как жена - ну сущая королева. Умная, эффектная, но чуточку, как бы это? - снежная. Или ей на мужа давно и глубоко чихать? Устала она тянуть его всю жизнь, оставаясь в тени. Он все время норовит соскользнуть с поводка и опозориться. Пацан при матери, а не муж при жене. И тут он себе подружку нашел, равную по мироощущению. Ужасно боялся к ней привязаться, потому что обжигался уж достаточно. Потому и не позволял себе кончать. Казалось, это еще не грехопадение, так он по-прежнему хозяин положения и себя в нем. Любились без последнего кайфа. Уж она-то особенно. Какая ей радость? Только то, что истоптала коленки перед президентом? Перед возлюбленным!
Помните историю Золушки, которая мечтала попасть на бал, а потом под ней карета в тыкву превратилась, а лошади - в крыс. Правда, туфельку удачно потеряла. Вот для Моники это платье со следами президента - как та туфелька. Принца она, конечно, за него не получила. Денег заработала. И невроз. В историю вошла. И будущих женихов распугала. В нашей памяти засела. Поговорками-проклятиями: "Мужики! С мониками левински надо кончать". Что бы стало с Золушкой и принцем, если б их подвергли такому же всемирному обсуждению? Она превратилась бы в сварливую мачеху, он - в затюканного дровосека. И получилась сказка о старике и старухе у разбитого корыта. Но больше всего не дает покоя вопрос: нам-то что до Моники и Билла? Мы-то куда суемся с комментариями? Пытаемся зарыть головы в их песочнице от опасностей, которые лезут в душу здесь?
1999 г.
К 100-летию Набокова
Он пришел к нам, как "Милый друг" Мопассана является двенадцатилетней девочке. Когда мало понятно, но некоторые места хочется перечитывать еще и еще, потому что сладкое томление прокатывает по телу, будто каток по асфальту, утрамбовывая пробуждающиеся фантазии. Слова вызывают жажду, которую частично удовлетворяет воображение, дорисовывая картинки. Читаешь и мысленно вскрикиваешь: как у меня! Не подсмотрел ли, не подслушал? Откуда узнал? А он - такой отстраненный, скептический, уравновешенный, благовоспитанный, мудрый - поглядывает с высоты своего снобизма и кривится в усмешке: а то я сам подобного не переживал! Он одинок, как Египетская пирамида. И если можно сгруппировать классиков: Толстой, Достоевский, Тургенев... Даже Солженицына подверстать... То приставить к ним Владимира Набокова - все равно, что левой рукой правое ухо чесать. Можно, конечно, но так дискомфортно? Массы начали его открывать с "Лолиты" - робко вышла в издательстве "Известия" книжечка в тонком переплете. На заре свободы слова. Как первый хмель. Не с нее ли пошло-поехало пробуждение народной сексуальности. Мы как-то все преувеличения охотно подхватываем и воплощаем. Крайности - наша пища. Сейчас этих "Лолит" видимо-невидимо - с разными иллюстрациями на обложке, в основном из последнего американского кинофильма-экранизации. Но это все равно, как "Милого друга" Мопассана возьмется читать тридцатилетняя женщина: ну и что? А то, что Набокову исполнилось бы в апреле сто лет, если бы дожил. Что флер запретности спал и над ним уже иронизируют, сбивают пафос недавнего преклонения. Наш, мол, уже, близкий родственник, можно и обхамить, и в угол поставить, и в школьную программу включить, чтобы раз и навсегда отбить охоту вчитываться в него, пробиваться к нему, вдыхать и праздновать. Почему-то кажется, что доживи он до нас, эмигрировал бы еще куда-нибудь, предварительно отшлепав всех "лолит", возомнивших себя таковыми. Улетел бы, как бабочка, не пожелав оказаться ни в чьей коллекции. В конце концов "Лолита" повествует не о пожилом мужчине, развращающем малолетку, а о том, как хочется любить и быть любимым. И почему любовь прекраснее в воспоминаниях? Такие как Набоков необходимы для самопознания и самоотрезвления, самоиронии и самоопределения. В общем, для самостоятельности. "Человек проходит как хозяин необъятной Родины своей". Владимир Набоков любил Россию так, как ей снилось. Как Гумберт любил свою Ло. Как мы всхлипываем, когда особенно жалеем себя. Тогда Родина течет по нашим щекам в бесконечность. А мы утираем ее, словно гладим: потерпи, будет и счастье. Набоков, например.
1999 г.
Театральные дребезги, или Что-то разладилось в режиссуре
Любите ли вы театр так, как любила его я? Именно в прошедшем времени. Хотя он не умер. Достаточно посмотреть на витрины театральных касс в Москве, чтобы убедиться: афиш антрепризных спектаклей не меньше, чем художественной (и не только) литературы в книжном магазине. Но качество этих постановок такое же, как у повального большинства продающихся сейчас книг. Кажется, что выпускают все, что удается слепить.
Я ни в коем случае не призываю к цензуре. Никаких запретов! Пусть будет все. И публичные дома открытого типа, то есть легально существующие со строгим медицинским контролем за работницами (я даже считаю, что именно это средство куда полезнее нашим военнослужащим для снятия агрессии, нежели часовни и наличие священников в войсках. Впрочем, одно дополнит другое). И оружие - всем желающим, но с тщательной проверкой (в том числе медицинской) личности и четкой регистрацией в определенных органах.
Но тут же мой тренированный жизнью на родине внутренний голос возражает. Какие публичные дома, если у нас медицинский контроль не в состоянии отследить продукцию молочных заводов, например. И один государственный деятель борется за демографию, не вылезая из командировок по роддомам, будто способен вдохновить рожениц личным примером. А другие деятели травят кишечной палочкой уже рожденных детей (чтобы потом к армейскому возрасту они подошли насквозь больными). А если дети еще не отравлены, то их загружают в автобусы и везут якобы на отдых, опрокидывая по дороге так, что выживают избранные. Но это уже к медицинскому контролю за водителями. Или к контролю за состоянием дорог и техники?
Не могу все знать. Могу сострадать. Тем детям, которых сбили на столичных дорогах неумелые автовладельцы. Наверняка купившие права (как могут купить справку на получение оружия и разрешение на открытие публичного дома. Справки в бассейн покупают? Покупают. Грибками друг друга заражают? Заражают. Но справки все равно покупают). Или недоучившиеся элементарным правилам вождения. Им не успели сказать, что перед пешеходным переходом следует притормозить, даже если в поле зрения нет ни одного человека, мечтающего ступить на зебру. Так как же объяснить тем, кто приобретет оружие, что его нельзя применять против другого человека, если он просто тебе чем-то не угодил? Например, медленно переходил улицу перед твоим притормозившим авто. Или чинил дорожное покрытие ночью, специально, чтобы никому не мешать, но тебя и это не устроило. А ведь именно такие ситуации в Москве случились за последний месяц.
В новостях о них вскользь - как о нормальной аномалии. Тогда как о перестрелке в американском колледже говорят смачно, обстоятельно, по всем телеканалам, с картинками и выводами. Не зря русские, живущие в Америке, сообщают, что о событиях в соседних штатах больше узнают из передач российского ТВ. Может, и нам следует прислушиваться к западному вещанию? Оттуда виднее.
Вот какой наворот - мысли теснятся в голове от невозможности их упорядочить. Потому что один прекрасный замысел тянет за собой цепочку недорослей, которые станут этот замысел воплощать в жизнь, искажая уже на стадии своей причастности к нему. Помните 'человеческий фактор', о котором часто говорили в начале перестройки? А саму перестройку помните? Или снесло точечной застройкой последующих перемен?
В конце концов, спустя десять лет мы все-таки научились играть в теннис на приличном уровне. Хотя какие силы и средства для этого понадобились. Какая государственная поддержка.
Но я все равно против запретов, потому что иначе мы опять разучимся играть в теннис. Наоборот, надо начинать и пробовать. И через десять лет у нас, может быть, получится цивилизовать проституцию и обращение с оружием (я не говорю о преступности, это глобальнее). То есть профессия проститутки станет рутинной, как профессия уборщицы (или психоаналитика к тому времени?). А оружие получат и те, кто не станет стрелять налево-направо.
Как далеко я ушла от театра, о котором хотела поговорить. До сих пор помню первую в моей жизни антрепризу с участием Людмилы Целиковской, Вячеслава Шалевича, Марианны Вертинской. Простите, если кого-то забыла или перепутала. Спектакль назывался 'Коварство, деньги и любовь'. По рассказам Михаила Зощенко. Спустя лет двадцать, если не больше, я помню, как это было здорово. А вот недавно просмотренную антрепризную постановку не смогу пересказать. И с трудом вспомню, кто там играл, хотя артисты-то известные, как теперь говорят: медийные персоны, то есть раскрученные телевидением, где они то на арене цирка, то на льду, то на паркете... Хочется спросить: а по профессии-то вы кто будете? Тот же Сергей Лазарев далеко не Леонардо да Винчи. Попрыгает кузнечиком по разным специализациям да так и останется поверхностным исполнителем не понятно в какой сфере.
Вы думаете почему антрепризные спектакли такие же пустозвонные, как большинство телешоу? Мне думается, потому что хорошие режиссеры не хотят с ними связываться. Хороший режиссер тоже личность штучная. Их сейчас гораздо меньше, чем популярных или даже настоящих артистов. Вот те и барахтаются в собственном соку с неким приглашенным товарищем, который мнит себя постановщиком. Или принимаются за постановки сами. Как Оксана Мысина. Мужика бы ей хорошего. Нет, у нее замечательный муж. А вот режиссера бы. Ведь актеры не видят себя со стороны. Их надо подправлять, наставлять, вдохновлять, озадачивать. В том же киножурнале 'Ералаш' в последние лет десять дети играют из рук вон фальшиво. Манерничают, жеманничают, кривляются. И я видела на съемках, что именно так им показывают режиссеры. Дети просто копируют. И режиссеров такая игра устраивает, раз это выпускают на экран. То есть сначала размылись критерии мастерства и вкуса у вдохновителей (у направляющей руки), а потом и у исполнителей чужой воли.
Но режиссеров и для репертуарных театров не хватает. Какое-то вырождение профессионалов (не говоря о талантах), как в том же фигурном катании, например. Актерам же важно чувствовать себя нужными, наполненными чужими страстями, иначе они задыхаются от собственной пустоты. Когда актер не на сцене (и не на съемочной площадке), он начинает болеть и чахнуть. Можно откупаться от него деньгами, приплачивая за то, чтобы не появлялся в театре, потому что занять его не в чем, ролей для него, пенсионера подзабытого, кассу не собирающего, нет. И тогда актер уходит из жизни. Что мы и наблюдаем в последние годы - одна за другой умирают личности, которым было что дать молодым. Не взяли. Вот молодые и нарабатывают в основном что-то свое из ниоткуда. И рядом с ними барахтаются в старых штампах более маститые.
Тогда как режиссеры (настоящие, которым не до антрепризы) ищут в свои стационары 'медийных' с хорошей подготовкой. Чтобы и талант был, и лицо на слуху. Да вон они - играют амбулаторно. Срабатываются.
Антреприз развелось, как телесериалов. Причем, эти шабашки существуют уже в рамках репертуарных коллективов. То есть один вечер Юлия Рутберг, например, на Вахтангова работает, а другой - на сторону. И театр Вахтангова воспринимаешь уже как сборище антреприз - много поп-артистов, но только малая доля их из труппы самого здания, остальные пришлые. А ведь это театр, где блистала 'Принцесса Турандот', где, казалось, навеки пропишутся не пошлые юморески (далеко не лучших зарубежных авторов), а комедии дель-арте, какие мастерски творит искрометный режиссер Николай Шейко (он поставил в Щукинском училище 'Зеленую птичку' и сам дух Вахтангова велел бы перенести ее на сцену театра. Не перенесли. Там теперь такое не выносят. Впрочем, теперь там мало что выносимо. Вы помните великолепную Юлию Борисову в роли Турандот? Не давшую ни одного интервью за свою долгую жизнь, насколько я знаю. Не разменявшую себя ни на один скок из профессии. Жива ли она? Великая актриса! Они покидают нас, только успеваем отщелкивать в вечную память).
Наверное, с годами театры устают сами от себя. Актерские поколения сменяют друг друга по нисходящей таланта, чтобы однажды опять начался подъем (без веры в это совсем зябко). Да и режиссеры стареют, запуская хозяйство, - нет сил одушевлять. Особенно большие коллективы. Особенно разбегающихся в поисках сладкого. Не подвижников.
И мы, зрители, отходим от тех театров, которые радовали по молодости. По разным причинам. Тем более, когда чувствуем предательство профессии. Но нельзя называть труппу мертвецом, как выразил свое разочарование один режиссер. Это значит, расписаться в собственной слабости. Ничего не смогли сделать с театром на Малой Бронной Андрей Житинкин и Леонид Трушкин. Нашли косцы на камень. А я помню, что было там, когда режиссерствовал Сергей Женовач. Театр вздрогнул и ожил. Как утопленник после искусственного дыхания умельца. Значит, смог талантливый человек вернуть публику в зал, причем, на Достоевского! За что, видимо, и поплатился тогда. За непостижимость таланта.
А что происходит в черной дыре театра имени Моссовета, где сплошь медийные лица, а смотреть нечего? Как и в Театре сатиры. Как и в МХТ имени Чехова (да теперь можно без Чехова, не перепутаешь с МХАТ имени Горького). Начальную букву алфавита из названия убрали, публика потянулась на примелькавшиеся благодаря телесериалам фамилии, а спектакли вызывают чувство неловкости и досады. Не потому, что издевательства над классикой, а потому что издевательства беспомощные. И по-режиссерски, и по-актерски (одно порождает другое). Не постановки, а капустники ернические. 'Аншлаг' в слиянии с 'Ералашем'.
Опять я о роли личности в искусстве. О режиссере. Ведь сумел же Андрей Эшпай сделать из не выдающегося по художественным качествам произведения достойный сериал 'Дети Арбата'. Как по-старинному добротно играют там актеры. Потому что режиссер возился с детищем кропотливо и увлеченно. По-настоящему. Никакой антрепризе это не снилось. Да и редкому из ныне действующих в столице театров.
И к чему я пришла? К фигурному катанию, где надо тщательно отбирать достойных и медленно воспитывать чемпионов. Кто станет воспитывать? Те, кто еще остался, кому есть что дать. Старейшины-мудрейшины-мастера. В театрах можно набрать таких. Но кто будет искать? Те, кому сейчас важно сохранить театры - лакомые участки для строительных компаний? Кому прокормить бы себя и минимум нахлебников? А лучше пустить бы их на заработки - с протянутой шляпой-антрепризой.
Снова к грустному вернулась. Понимаю, почему одни мыслящие люди начинают пить, а другие работать на себя и только на себя. От невозможности в одиночку разгрести ситуацию.
2007 г.
Дама-очиститель
Вы слышите, грохочут сапоги... Нет, цокают шпильки... Нет, крадутся домашние тапочки... Тьфу, запутаться можно с этой женщиной. Она такая многоярусная. Проста, как сапоги. Кокетлива, как шпильки. И близка, как тапочки. "Дорогуша, ты что, рыбу на десерт приготовила?" И непереносимое отвращение с ее лица передается нам. И жаль ни в чем не повинную женщину с тяжелым, изможденным лицом, у которой на кухне неприятно пахнет. Она так растерянно оправдывается, что мы видим себя в покаянной позе, пытающихся объяснить и свою вину этой брезгливой даме с "Кометом".
Ее героиня сродни юркой, писклявой Шапокляк с длинным носом: "А чем вы тут занимаетесь, мальчики?" - и могучей, густоголосой Домомучительнице Малыша и Карлсона: "Позвольте! Что здесь происходит?" Шастает этакая комета Галлея по соседям со средством, которое "и микробы убивает", - будто не этих тварей, а именно соседей решила вывести со всех этажей. Сериал "Комет-убийца". И его орудие - женщина. То юноша пал их жертвой, то девушка. То целая семья на природе. Всех окометила эта персона, заставившая в "Семнадцати мгновениях весны" самого Штирлица бежать с поля боя, то есть от стойки бара, где он, ясное дело, служил Советскому Союзу. И дослужился бы, если б не дама с лисой.
Актрисе Инне Ульяновой везет на особые приметы. Тогда - лиса, теперь - очиститель. Поступь Командора. Торжествующий блеск в глазах. И в то же время вкрадчивость Мефистофеля. Рыжая соблазнительница. Как та шкурка, что прикрывала плечи всего одно мгновение весны. Ее лицо озарено светом участия: и как вы тут? Ведь явно без меня не справляетесь! Я вам помогу. Напористая, стоически убежденная в собственной правоте. Ее фанатизм подкупает сильнее, чем чудотворность вносимого ею изделия.
Она работает спасателем. Без таких людей нам трудно. Хотя с ними, порой, еще трудней. Они кидаются делать искусственное дыхание рот в рот, когда тебе требуется лишь глоток свежего воздуха. Они энергично трясут тебя за плечи, когда лучше бы погладили по голове. В них так много силы, что они не переносят чужой слабости. Они навязывают другим то, что имеют, - и попробуй не воспользоваться, потеряешь их расположение, услышишь презрительное "фи-и" - и останешься без сладкого. Без средства для очистки. Но кажется, что только в руках этой удивительной женщины желтый налет с белой поверхности удаляется столь стремительно и неизбежно. Она скачет на лихом коне, размахивая "Кометом", - и враг сдается. Мазнешь по желтизне - и она, такая несерьезная, - исчезает, будто желток, которому не дали засохнуть. Не то что у тебя, когда трешь, трешь, чертыхаясь в адрес собственной доверчивости, а ржавый налет едва поддается. И хочется приобрести "Комет" вместе с дамой, которая так в нем уверена. Может, только ее вера творит чудеса? И, глядя вслед очистителю, уносимому кометой Галлея, микробы всхлипывают, размазывая по своим ничтожным физиономиям слезы: "Он улетел, но он обещал вернуться. Милый, милый..." О, великая сила искусства!
1998 г.
Кто вспомнит ваши имена?
В последние месяцы опять много смертей. Артисты, режиссеры, писатели... Уходящая натура. Еще востребованная и уже забытая. Мы видим портрет в траурной рамке и в голове проносится: как, он только сейчас умер? Или, например, проводим телефонный опрос, и у молодого журналиста всплывает в памяти имя, вот только не помнится: жив ли? Звонит. Оказывается, недавно похоронили. Мимолетно для молодого.
На первом курсе факультета журналистики преподаватель попросил поднять руки тех, кому о чем-то говорит имя Татьяна Доронина. Никто не шелохнулся. Ладно, поближе - Татьяна Друбич. Кто-то дернулся, но очень робко. Наверное, это не страшно. И спустя два-три года столичной жизни юные научатся распознавать в лицо тех, о ком прежде не слыхали. В конце концов для этого существуют старшие. Поколения передают друг другу имена. Так ребенок узнает от взрослых, что стол - это стол, а дерево - дерево. Иначе как бы мы общались?
Есть две разновидности потерявшихся. Кто-то старательно прячется. Некоторые - всю жизнь. Актриса Юлия Борисова не давала интервью, пожалуй, никогда. С этим смирились. Может, она уже и готова, но никто не рвется - отказ передался по эстафете. Каков итог? Пожилая дама, которой давно нет в кино, тем более на телеэкране, которая, вероятно, выходит на театральную сцену, только мало кто знает точно. Жива ли? В силу нашего недавнего западничества, мы пока не овладели их липучестью в преследовании. Там Грету Гарбо гоняли по всему миру до последнего ее вздоха, хотя она была интересна лишь в качестве бывшей звезды. Здесь привилось иное: хочешь, чтобы о тебе помнили, сам трепыхайся, извещай о каждом чихе. Это вторая разновидность потери. Маячь по делу и без дела. Да, имя будут знать, а вот род деятельности, не взыщите, скорее всего сотрется. Или результативность этой самой деятельности. Эффект, который десятилетия назад, производил на массы данный персонаж.
Андрей Вознесенский. Евгений Евтушенко. Михаил Шемякин. Эрнст Неизвестный. Слышали? В связи с некими разовыми акциями? А что-то из собственных стихов этих поэтов читали? Да, не Пушкин, до двухсотлетия не дотянут. А произведения художника и скульптора видели? У первого были шумные выставки несколько лет назад. Народ выстаивал, как в Мавзолей: из самой заграницы проездом, наскоком, спасибо, что уважил! Теперь он норовит осчастливить Москву памятником загубленному детству. Жители кривятся и вяло реагируют. Так же, как на проекты Неизвестного. Где он и что именно водрузил на наших просторах - загадка для большинства. А ведь радовались вроде бы его возвращению. Но это как голодный счастлив кусочку хлеба, а, насытившись, воротит нос в сторону деликатесов. Вернулись - и ладно, почтили - и достаточно.
И прощайте, вершители дум прежнего времени! Где вы, Жанна Прохоренко, девушка с длинной косой и надорванным взглядом из "Баллады о солдате"? Говорили, одиноко бедствует, никого в свой дом и душу не впускает. Не играет. Чем живет? Где Жанна Болотова, воистину наша Грета Гарбо (или так: предвестница Татьяны Друбич), женщина с огромными нежными глазами, с нездешним, отуманенным грезами ликом, которая уже в первом своем фильме - "Дом, в котором я живу" - была уместна на экране, как воздух? Домохозяйствует. Обеспечивает тыл любимому мужу Николаю Губенко. Та же Друбич, востребованная на освободившееся место, тоже пропала было с киноэкрана, увлеклась созданием клуба по интересам, разочаровалась, поработала врачом, осталась "фирмачом", то есть занимается поставками медоборудования. Но кино не отпустило - вернулась. Ищет новые повороты былого образа. Только не ее время. Наркотик наркотиком, но на плаву держит востребованность типажа, идеи, которую воплощает личность.
Кинорежиссер Светлана Дружинина не простаивает, снимает, но для кого? Былые поклонники отклонились от зрелищ в пользу пищи. Новички не чуют родства душ, не понимают, о чем пытается докричаться эта женщина из иной эпохи. Им требуется во многое вжиться, многим напитаться, прежде чем, оглянувшись в прошлое, осознают его красоту и пользу для себя настоящих.
Культура - опасное, истребительное занятие. Какие же они подневольные существа! Тужатся, воспаряют, потрясают, не живут, а творят. Когда творчество изменяет, ищут применение в чем-то еще. Чтобы не обрезать пуповину. Кто-то вписывается, кто-то беспомощен. Мы же делаем "ам" и жуем дальше. Иногда, конечно, пробуем одно "ам" отличить от другого, но проглоченных это не спасает. Все перевариваются в одно. Но зачем-то они приходят в нашу жизнь. Почему-то мы расстраиваемся, читая некрологи. Ведь не родственники. А кто? Люди, без которых время и пространство беднее. И каково им его насыщать, мы иногда прозреваем лишь в момент прощания. Когда молодняк равнодушно вопрошает: а кто это? - начинаешь захлебываться словами, пытаясь передать что-то про себя и умершего, про глубинную связь, про эпоху. Выходит сопливо и путано. Но наконец признаешься вслух: это имя было для тебя значимо.
2000 г.
Вот такая Система
Почему-то хочется о столичном здравоохранении писать с большой буквы
4 июня 2003 года состоялась встреча главного редактора 'Округи' Аллы Витальевны Переваловой с руководителем Департамента здравоохранения Москвы Андреем Петровичем Сельцовским. Последний откликнулся на 'Открытое письмо', опубликованное в газете ? 18 от 24 мая. Приводим состоявшийся диалог после некоторой редактуры и с небольшими сокращениями.
- Андрей Петрович, любопытно, откуда вы узнали о нашем Открытом письме? Звонок из вашей приемной раздался за несколько дней до того, как мы отправили газету в Департамент.
- Мне из округа принесли.
- Кому-то положили в почтовый ящик?
- Есть определенные лица.
- А пакет наш вы еще не получили?
- Нет.
- Так работает почта.
- Это не мое ведомство.
- Да, это повод для размышлений о другом ведомстве.
- Я вам должен сказать, что с фразой 'катастрофически не хватает не только современных дорогостоящих препаратов, но и тех, которые входят в 'Перечень жизненно необходимых и важнейших лекарственных средств...' я не согласен принципиально. Такого положения в городе нет. Да, на сегодняшний день может не быть определенных дорогостоящих препаратов. Но существует экспертная комиссия, которая решает вопросы о необходимости закупки того или иного препарата. Это легко проверить. Это не пахнет лекарственным геноцидом. Желание людей занять такую крайнюю позицию, что, мол, у нас ничего нет, неправильно. В городе, где работают 250 или 230 аптечных пунктов и 150 стационаров, конечно, можно найти какой-то недостаток в лекарственной системе, но этот недостаток или тот же дефицит, не влияет на организацию лечебного процесса. Если, предположим, нет какого-то дорогого цитостатика или иммунодепрессанта, это ж не говорит о том, что их не будет завтра.
- От людей, больных диабетом, мы получаем крики души о том, что не хватает тест-полосок.
- Есть такая проблема. Она связана с завозом. Это же импорт. Еще раз повторяю, у нас 250, ну может, 230 аптечных пунктов. Может быть там хоть какой-то недостаток? Мы же контролируем в среднем 115 аптечных пунктов в неделю. Всегда что-то находим. Работают люди, некоторые чувствуют себя хорошо, некоторым неуютно, некоторые вынуждены работать по сложным финансовым соображениям, некоторые страдают просто уровнем культуры. Слава богу, по сравнению с тем, что было пять лет назад, это вообще небо и земля. Существует, кстати, определенная проблема с пациентами. Очень многие отрицательно относятся к отечественным препаратам даже там, где не требуется колоссального воздействия. Обычный препарат но-шпа. У нас же есть отечественный аналог. Он и стоит дешевле. Нет, обязательно дорогой.
- А телевизионные сюжеты по разным каналам в том числе по 'России', о том, что Москва наводнена фальшивыми лекарствами. Вы разделяете эту точку зрения?
- Нет. Угроза высока. Но мы говорим о контрафактах и о незаконном изготовлении той или иной лекарственной формы... Я, например, имею право на изготовление препарата Х, вы этого права не имеете, но изготовляете. Это не контрафакт, это нарушение прав производителя. А контрафакт - это когда вы продаете ноль, пустышку. Вот такого контрафакта у нас не было. И, потом, это ведь наше личное умозаключение. Ведь в юриспруденции нет контрафакта вообще. Так как мы с вами можем судить? Вот вы скажете, Андрей Петрович, а я по-другому понимаю 'контрафакт' и будете по-своему правы. Закона-то нет.
У нас действует система. Раньше никто не мог понять, сколько Иванову Иван Иванычу в прошлом месяце выписали рецептов, сколько из выписанного он получил, сколько это стоит, когда он приходил, и какой врач выписывал. А сегодня мы это знаем. Мы можем узнать, что больной Сельцовский Андрей Петрович, предположим, получил одинаковые медикаменты в 150-й поликлинике и в 12-й. Вот спрашивается, Андрей Петрович, зачем тебе столько лекарств? Сегодня мы можем установить выписку левых медикаментов. Потому что мы с вами ходим в одну и ту же поликлинику, к одному и тому же врачу, и как только появляется другая рука, ее тут же засекают. Мало-то врачей. Отпускники помнят, когда они отсутствовали. Такие зоны контроля существуют. Конечно, есть недостатки.
- Андрей Петрович, скажите, а почему ваша Система такая закрытая? Мы пытались выполнить просьбу читателей и написать о хорошем враче, связались с заместителем главврача поликлиники и услышали: только с разрешения Департамента.
- Можно еще раз ваше имя-отчество.
- Алла Витальевна.
- Алла Витальевна, вы ко мне попали?
- К вам - да, а врач, оказывается, менее доступен.
- Вы знаете, для этого существуют определенные причины, я позволю их не называть.
- То есть так будет и в дальнейшем?
- А мне никто не звонил (вмешалась помощник Любовь Георгиевна - Авт.).
- А почему вам?
(Сельцовский): - Нет, мы не знаем об этом случае и комментировать его не будем. Понимаете, я не вижу, чтобы это была закрытая Система. В воскресенье я встречался с журналистами Первого канала, вчера была 'Российская газета'.
- Но врачи на местах отказываются общаться, значит, им дано такое указание?
- Нет, я не обсуждаю этот вопрос. К нам могут придти. Вчера, я знаю, были журналисты в 20-й больнице, в Юго-Западном округе были. Мы действуем в рамках закона... Теперь едем дальше: 'От вас скрывают, что столичные терапевты, педиатры и врачи более узких специальностей вынуждены на работе превращаться в дистрибьютеров в белых халатах...'. У нас были случаи несколько лет назад, когда работники правоохранительных органов задерживали врачей... Больше это не повторялось. Поэтому такое огульное обвинение всех подряд вряд ли целесообразно. Люди работают в достаточно непростых условиях, которые им искусственно создали почти 12 лет назад, они все, особенно участковые врачи, люди зрелого возраста, достойные самого большого уважения, и вдруг сказать, что они занимаются дистрибьюцией... Может быть, на такое количество врачей кто-то один и занимается. Но мы стараемся предупредить их о том, что это имеет форму правонарушения.
Мы все время с вами забываем, что рыночек-то мы заказали, а мыслим не как на рынке. Вот мы выбираем какой-то магазин и ходим в него, и вдруг нас там обманывают, мы тут же обвиняем государство, а магазин-то этот - акционерное общество, там другие формы общения. Так же и в здравоохранении. Существует городское здравоохранение, существует своя система - поликлиники, больницы, а параллельно - хотим мы этого или не хотим, существует частное здравоохранение. И когда я прихожу в частное здравоохранение, я сам выбираю врача. Прости меня Господи, он мне нанес какой-то вред, но при чем тут я?! Мы выдали ему лицензию, - вы мне скажете. Правильно. Только перед тем, как мне это сказать, возьмите правила выдачи лицензии врачам, я не знаю вашей профессии, но если вы очень сильно напряжетесь, я вам тоже выдам лицензию. На основании закона. Настолько это все сегодня упрощено. И отобрать ее мы можем только по решению суда. И для этого нужна обратная связь - между вами, обиженным пациентом, и тем, кто выдал лицензию.
Поэтому к вопросу о дистрибьюции... Некоторые товарищи на каждом углу берут по сто рублей и ничего, никто не удивляется. Но это их дело.
Теперь о 81-й и 50-й больницах, что только там бегут быстренько с робкой улыбкой... конвертик..., я вам должен сказать, что в 81-й больнице, когда я там работал, это было не принято. Я ни разу не слышал, чтобы кто-то кому-то что-то принес. Ну, наверно кто-то больше меня что-то знает. В 50-й больнице я тоже такого не видел, ее несколько раз проверяли, бог миловал.
Много ходит разговоров о том, что берут, тащат... Если б я вам сказал: вы знаете, Алла Витальевна, вот у нас все в порядке, ну какие деньги, о чем вы говорите... Конечно, в семье не без уродов. Хотя вы можете поговорить с руководителями округов, они скажут, что не бывает ни одной оперативки, на которой бы не говорилось именно на эту тему. И всегда предметно.
- А каковы наказания?
- Наказания одни - правоохранительные органы.
- Были в последнее время какие-то случаи...
- ... отдач? Да. Можно узнать. Я думаю, что в этом году не отдавали, а в прошлом году были. Нет, по-моему, в этом году тоже был один случай. Боюсь ошибиться. По-моему в Юго-Западном. Вот сейчас что-то произошло в Северном округе. Я, честно говоря, не знаю, мне сообщили, что там занимаются правоохранительные органы...
Так, вроде бы я вам на все ответил (пробегает глазами 'Открытое письмо' - перед ним ксерокс только этой вырезки, верхняя часть текста 'Московская медицина больна' отсутствует, видел ли он ее вообще? - Авт.)... И последний вопрос: 'не мешать молодым и вовремя уйти...' Это вы мне предлагаете уйти?
- Нет, это скорее...
- Я вопрос задал конкретно: вы мне предлагаете уйти?
- Нет (а вы бы что ответили? - Авт.)
- Мы последнего главного врача назначили в 42 года. У нас очень много молодых главных врачей. Мы ищем сейчас руководителя округа до 40 лет. Но я же не могу просто взять, вот ему 35, и его назначить. За ним должен быть какой-то шлейф опыта, шлейф новых видений, новых предлагаемых решений. У нас есть и ветераны, которые в строю, прекрасно содержат лечебные учреждения, округа. В основном женщины, но большинству из них где-то, скажем, 40-50, некоторым, к сожалению, за 60, но они в порядке и нет необходимости их убирать. Я понимаю, что, наверное, были какие-то... вал сообщений о том, что я достаточно жестко поступаю с некоторыми ветеранами. Но если разобраться, то и ветераны-то не очень, к сожалению... И потом, понимаете, если ветеран работает - это одно, а когда ветеран полгода лежит в больнице - это другое.
- А что отпугивает выпускников медицинских вузов? Почему они предпочитают идти в частную медицину? Низкие зарплаты?
- В том числе и низкие зарплаты. Но они не такие низкие. Учителя меньше получают. Потом у нас есть поликлиники, где много получают - 9 - 10 тысяч зарплаты...
- Но одновременно увеличивается и нагрузка?
- А вы хотите задаром? Чтобы деньги выросли, а нагрузки упали? Хотя, в принципе, если брать со старта, то зарплаты, конечно, надо увеличивать. Но мы же с вами тут можем что угодно говорить, но зарплаты никто не повысит. Значит нужно искать какие-то пути. Законные.
- И мы не застрахованы от того, что отдельно взятые личности захотят изыскать иные, не законные...
- Наверное. Но, слава богу, подавляющее большинство зарабатывает в рамках закона.
- Много криков души от пожилых людей, которым приходится в 6-7 утра приходить в поликлинику, чтобы записаться на прием к врачу, сидеть в длинной очереди, далеко не всегда попадать к тому, к кому требуется...
- Номер поликлиники?
- Например, 94-я.
- Мы проверяем каждый день поликлиники. У меня есть любимая поликлиника, которую я лично проверяю. До семи никого нет. После семи приходят. В основном это люди зрелого возраста. Для них поликлиника - это такая форма общения... У нас есть проблема с узкими специалистами. Сейчас мы в Центральном округе готовим новую форму, перемещать будем окулистов по округу. В Юго-Западном округе заключили договор с коммерческими структурами - они будут выделять специалистов.
- А как вы проверяете, инкогнито?
- Ну как, мы приходим, спрашиваем...
- То есть не как пациенты?
- Иногда приходится, когда уж очень упираются, и надо доказать. У нас есть телефон доверия здесь, в Департаменте. Есть телефон доверия в управлении фармации. Есть телефон доверия в наркологическом центре... И каждое утро мы контролируем: кто звонил и что по этому поводу сделано...
- Андрей Петрович, а что хранится в вашей домашней аптечке?
- Арифон, в силу того, что я несколько лет назад оперирован... Ну да обычные препараты - от головы, еще от чего-то...
- Не злоупотребляете лекарствами?
- Нет необходимости. Пока. Не знаю, что будет завтра (и Андрей Петрович постучал по столу - Авт.).
Рекламные лица
Используя эти лица для приманки, создатели рекламных роликов действительно задерживают наше внимание. Потому что мы узнаем этих людей. Мы всматриваемся и вслушиваемся: чему они принесли в жертву свои репутации? Мы насмешничаем и сострадаем, представляя, как одним не просто далось такое решение, у других совсем не оставалось выхода, а третьи приняли предложение как обычную реалию наших дней.