Аннотация: А что если Великий Зверь из "Откровения" Иоанна Богослова - не метафора?
Если смотреть на Каму с середины моста, она кажется серо-стальной лентой почти километровой ширины. Лента измята - осенний ветер рябит воду. Ты на минуту останавливаешься. Прямо перед тобой - грузовой порт: гротескные жирафы портальных кранов, буксиры и баржи. За спиной - вид, запечатлённый на открытках и обложках всех путеводителей по Перми: набережная, шпиль бывшей художественной галереи, а за ней, вдали, здание речного вокзала и причалы. Вот только сейчас, в конце октября, вид совсем не открыточный. Причалы пусты - пассажирская навигация закончилась в первых числах месяца, и круизные теплоходы ушли на зимнюю стоянку, в затон; на набережной лежит снег, который то тает, то выпадает вновь; небо низкое, тяжёлое, мышиного цвета. Оно сейчас как твоё настроение. Да ладно, признайся - как и вся твоя жизнь. Тебе двадцать, у тебя нет близких друзей, нет девушки - ты одинокий интеллектуал, у которого не может быть ничего общего с окружающей тебя обывательской массой... Ты смотришь на камскую воду под ногами и размышляешь: не спрыгнуть ли? Но... лететь высоко, да и вода ледяная.
В конце концов стоять на продуваемом ветром мосту становится холодно. Ты начинаешь движение, возвращаешься туда же, откуда пришёл - на левый берег. Ты хочешь пройти по улице Окулова до Соборной площади и спуститься на набережную. В холодный субботний день там совсем пусто - нет ни рыбаков, ни отдыхающих семей с детьми, ни влюблённых парочек - именно то, что тебе нужно. Ты ищешь уединения. Речной простор тебя успокаивает.
Полотно моста переходит в улицу Попова, по которой непрерывно мчатся десятки машин. Чтобы пересечь её, надо пройти по небольшому подземному переходу. Вход в него зияет перед тобой тёмной прямоугольной пастью. Ты неторопливо спускаешься по ступеням и обращаешь внимание на надпись на бетонной балке над головой: ИИСУС - ГОСПОДЬ ВСЕХ. Буквы большие аккуратные, выведены белой краской. Таких надписей полно по всему городу: в переходах, на стенах домов, на заборах. Ты кривишь рот: ох уж эти наивные христианские активисты! Не лень ведь им!...
Ты ныряешь в переход и ненадолго останавливаешься, чтобы глаза привыкли к темноте. Почему-то сегодня здесь темнее обычного, словно сам переход стал вдруг длинее. Ты понимаешь, что это не более чем иллюзия, но почему-то слегка нервничаешь. Впрочем, ты всегда не любил подземные переходы и тоннели. Ты знаешь об этом и просто идёшь вперёд. Сделав несколько шагов, ты вновь замираешь: кто-то движется навстречу. Кто-то бесформенный, маленького роста. Это карлик.
"Карлик в подземном переходе?!" - думаешь ты. Если подумать, ничего такого в этом нет. Разве мало в городе людей маленького роста? Почему бы одному из них не пойти прогуляться вдоль реки? Но тебе почему-то не по себе. Ты останавливаешься, щуришься, и понимаешь, что ошибся. Это не карлик - это ребёнок. Похоже, что мальчик. Судя по росту - лет десяти-двенадцати. И несуразно, не по-детски, одетый, потому-то ты и принял его за карлика.
Одни вопросы вытесняются другими. Мальчик один в таком месте? Прячется от кого-то? Или потерялся? Или сбежал из дома? Или из приюта? Почему на нём одежда, больше похожая на холщовый мешок? Множество вопросов роятся в твоей голове. В принципе, это не твоё дело, убеждаешь ты себя, но что-то внутри (наверное, совесть) не даёт тебе просто пройти мимо.
- Эй!... Парнишка! - говоришь ты, когда вас разделяет несколько шагов. - Ты это... чего здесь?
Ребёнок не отвечает, продолжая идти тебе навстречу. Поравнявшись с тобой, он останавливается и поднимает взор. Вы смотрите друг на друга. В сумраке перехода ты не можешь толком разглядеть его лицо, но его глаза ты видишь очень хорошо - они светятся в темноте. Светятся, как глаза кошки в тёмной комнате, как глаза дикого зверя в ночном лесу. Тебе становится невыносимо жутко, и следующий вопрос, который ты хочешь задать, застревает в горле. Впрочем, вопросы не нужны.
- Иду к вам! - говорит мальчик и улыбается. У него голос глубокого старика.
Ты невольно пятишься и хочешь бежать назад, откуда пришёл, но странный ребёнок направляется как раз туда, а ты меньше всего хочешь видеть его своим попутчиком. Ты обходишь его по дуге, прижимаясь к стене, и бочком, по-крабьи, несёшься к лестнице. Мальчик смотрит тебе вслед, не переставая улыбаться.
Вынырнув из перехода, ты облегчённо вздыхаешь.
И вновь замираешь. Ты не узнаёшь Перми. Вокруг тебя город, из которого жизнь ушла годы или десятилетия назад. Ты видишь серые облупившиеся стены домов, вспучившийся и покрытый выбоинами асфальт, на котором то тут, то там стоят брошеные, насквозь проржавевшие машины. Между остовами машин разбросаны полуистлевшие бумаги и тряпьё. Воздух неподвижен. И никого. Пермь, словно подчинившись чьёму-то злому колдовству, превратилась из города-миллионника в город-призрак, город-труп. Ты изумлённо ворочаешь головой и видишь нечто, от чего у тебя подкашиваются ноги. Камского моста больше нет. Нет и самой Камы - там, за набережной, уходит в бесконечность море. Оно чёрное, как мазут, и совершенно гладкое, будто политое маслом. И ещё запах. Ты только сейчас замечаешь его - море пахнет не морем. Оно смердит дохлой рыбой и гниющими водорослями. Гигантское зловонное болото. И над всем этим жутким пейзажем - жуткое низкое небо, сплошь затянутое плотными зеленоватыми тучами, похожими на пропитанную гноем рваную вату.
Твоя первая мысль: "Это бред!", а вторая: "Бегом назад!". Ты даже разворачиваешься вполоборота и заносишь ногу над ступенькой лестницы, ведущей в глубину перехода, но - там мальчик. Тебе меньше всего на свете хочется вновь увидеть эти фосфоресцирующие глаза. Ты решаешь остаться.
"Возможно, всё это - галлюцинация" - говоришь ты себе. - "Всё это - порождение моего мозга". А что, если нет? Вдруг это и есть та самая параллельная реальность, о которой говорят фантасты и эзотерики? Разве не об этом ты так часто мечтал в четырёх стенах студенческого общежития, изнывая от одиночества, институских будней и смутных перспектив будущего трудоустройства? Вот он, твой шанс! Ты - попаданец! По-па-да-нец... Ты разбиваешь это слово на слоги и словно пробуешь на вкус каждый. Нет, некрасивое слово, думаешь ты. Ты - сталкер, и этот странный мир вокруг - твоя аномальная зона.
Ты делаешь первый нерешительный шаг, затем второй, третий, и вот ты уже осторожно идёшь по улицам мёртвого города, стараясь не шуметь и озираясь. Это странный мир. Тебе ни холодно, ни тепло. В этой Перми исчезли все краски, кроме серой и чёрной с зеленоватым отливом. Город чем-то похож на бёртоновский Готэм, не хватает только горгулий под крышами. Вокруг по-прежнему нет никакого движения, кроме клубящихся туч. Над морем-болотом тучи особенно густые и мрачные, словно там зреет что-то грозное как смерч. Что-то зловеще. Что-то нехорошее.
Ты доходишь до сквера Мамина-Сибиряка и вновь удивлённо останавливаешься. Ты видишь шпиль Спасо-Преображенского собора - на нём нет ни позолоты (он такой же серый, как и прочие здания), ни креста. Ты поворачиваешься спиной к морю и смотришь на панораму пустынного Комсомольского проспекта.
- Надо же! А угодник-то на месте! - произносишь ты, увидев силуэт статуи Святого Николая. Звук собственного голоса тебя немного пугает. Хотя... Что-то не так и с памятником: в твоём городе святой стоит лицом к проспекту, в этом - к тебе. Да и не особо он похож на святого Николая... Ты подходишь чуть ближе, щуришься, напрягая зрение, и тебя обдаёт холодом - никакой это не святой Николай. Ты видишь статую того самого "мальчика". Над его головой проволочный нимб, а взор устремлён на линию горизонта, словно в ожидании чего-то. Ты судорожно ищешь какую-нибудь надпись на постаменте, но её нет. Очевидно, скульптор изваял того, кто не нуждается в представлении. Как Христос, как Будда... Или как Антихрист, думаешь ты, содрогаясь от догадок.
Ты не знаешь, что делать дальше. Стоит ли идти куда-то? Стоит ли исследовать этот мир? Похоже, он мёртв, и куда бы ты ни отправился, вокруг будут лишь серые стены, голые ветви деревьев и клубящиеся тучи. Ты вновь смотришь на линию горизонта, где сгущается тьма. Как знать, может, она сгущается там уже целую вечность? Тебя вновь охватывает страх, но на сей раз другого рода: ты вдруг осознаёшь, что, возможно, застрял здесь навсегда. И разум подсказывает тебе, что это "навсегда" может быть весьма недолгим, ведь в этом мире может не быть ни воды, ни пищи, и тебя ждёт мучительная смерть от жажды или голода. Обеспокоенный этими мыслями ты решаешь найти то, что осталось от продуктовых магазинов (должны же они были существовать в этом мире!). Ты устремляешься вверх по Комсомольскому проспекту (про себя ты называешь улицы этого мира привычными названиями, хотя на стенах домов нет ни одной таблички).
Проходишь сотню шагов, равнодушно фиксируя взором брошенные авто, разбитые витрины и окна, полуотвалившиеся вывески давно не существующих фирм и учреждений. В какой-то момент в одном из переулков ты замечаешь движение. Ты замираешь, превратившись в каменное изваяние. Ты видишь людей. Ты ожидал встретить кого угодно, вплоть до лангольеров, но не людей. Их семь - мужчины, женщины и двое детей - неторопливо выходят на проспект из двора дома. Ты хочешь обратиться к ним, но вовремя останавливаешься. Люди ли?... В серых одеждах, с остекленевшими глазами на бледных лицах, с безвольно висящими руками, размеренно вышагивающие, они больше похожи на оживших мертвецов, чем на живых людей. Точь-точь как в фильмах Ромеро. Мёртвые жители мёртвого города.
"Зомби!" - понимаешь ты. Вот что произошло с этим миром - зомби-апокалипсис. Тот самый, который ты много раз видел в кино, и (ты со стыдом признаёшься себе) о котором втайне мечтал. Что ж, сейчас они учуют твой запах и устремятся к тебе, вытянув руки и раззявив рты. А у тебя ничего, чем можно было бы проломить им головы.
Ты медленно пятишься, надеясь, что их пустые глаза не успели тебя заметить. Судя по тому, что живые мертвецы шагают в прежнем темпе, не ускоряясь, твоя задумка удалась. Ты делаешь ещё пару шагов назад и вбок, чтобы скрыться за углом здания, и налетаешь спиной на что-то мягкое. Ты поворачиваешься и лицом к лицу встречаешься с ещё одним зомби. Это мужчина лет сорока пяти-пятидесяти. Его бескровное лицо изрыто глубокими морщинами, неморгающие глаза смотрят на тебя в упор. Ты вскрикиваешь, где-то глубоко внутри успевая удивиться, насколько чуждо звучит твой крик в этом безмолвном мире.
Зомби равнодушно оглядывает тебя и... продолжает свой путь. Ты стоишь, вжавшись спиной в стену, не веря своему спасению. Наконец до тебя доходит, что эти зомби "неправильные" и твоя плоть их не интеренсует. Ты смотришь, как они поодиночке и группами вытекают из дворов и с боковых улиц, заполняя проспект и двигаясь вниз, к морю. Только что город был совершенно пуст, а вот - уже наполнен жителями. Их уже десятки, нет, сотни. Их поток подхватывает тебя, ты мечешься из стороны в сторону в приступе клаустрофобического удушья, но вокруг лишь плотная толпа мерно шагающих живых мертвецов, и тебе не остаётся ничего, кроме как шагать вместе с ними.
Глядя поверх их голов в поисках хоть какого-то намёка на спасение, ты видишь проплывающие невдалеке стволы голых тополей (возможно, давно мёртвых, как и всё в этом мире) и понимаешь, что они - твой единственный шанс. Ты сжимаешь кулаки, поднимаешь согнутые в локтях руки и, как учили в школе на "Основах безопасности", прорываешься сквозь толпу. Ты подобен ледоколу, рвущемуся через льды к спасительному причалу. Последний раз ты лазил по деревьям в далёком детстве, лет этак пятнадцать назад, но добравшись до ближайшего ствола, ты с ловкостью белки взбираешься по нему до первой удобной развилке. Оказавшись высоко над головами орды зомби, ты ощущаешь и радость, и ужас. Радость - от того, что ты сумел выбраться из толпы, ужас - от осознания её размеров. Весь берег болотоподобного моря покрыт однотонно серой шевелящейся массой. Похоже, в этот день и час здесь собрались все обитатели (язык не поворачивается назвать их "жителями") города.
Достигнув набережной, поток замирает. Ты видишь, что их взоры обращены туда, в зловещую морскую даль, где над непроглядно чёрными водами клубятся тучи. Они чего-то ждут. Ты ждёшь вместе с ними.
Текут минуты, часы, века, эоны - ты смотришь вдаль, не в силах отвести взгляд от причудливой и жуткой игры облаков над водной гладью. Ты сам становишься в чём-то подобен окружающим тебя зомби. А потом ты слышишь звук, сначала тихий, но с каждой секундой он нарастает, становясь громче, окружая тебя со всех сторон: обитатели города поют. В этой песне нет слов, она больше похоже на мычание, но в ней явственно звучат торжественные, даже триумфальные ноты.
А потом море отступает. Ты видишь, как по антрацитовой глади пробегает рябь, а потом кромка воды отходит от берега, обнажая камни и (насколько ты можешь разглядеть со своего насеста) кости огромных неведомых рыб. Плохой признак, думаешь ты. Море никогда не уходит просто так - оно всегда возвращается и воздаёт во стократ.
Но тысячам живых трупов, заполнившим всё окружающее пространство, нет никакого дела, что там, вдали, море перечеркнула белая стремительно приближающаяся полоска. А потом ещё одна. И ещё. Великая трясина вздыбливается. Белая полоса превращается в ревущий пенный гребень. А они продолжают петь...
Ты никогда не видел цунами, а потому с ужасом зажмуриваешь глаза. Грохот волны заполоняет всё окружающее пространство, ты чувствуешь, как содрогается берег, принявший на себя удар водяной стены, ощущаешь на коже ледяные брызги. Через минуту приходит вторая волна, и третья.
Когда ты, собравшись с духом, открываешь глаза, ты видишь залитую водой набережную и сотни тел, плавающих в беснующемся море. Они толкутся там, как ломтики картофеля в кипятке. Но на места унесённых стихией уже приходят новые люди-мертвецы. И они по-прежнему поют.
Ты осмеливаешься поднять взгляд к горизонту и видишь ЭТО. То, что поднялось из пучины и всколыхнуло толщу, вызвав огромные волны. Оно чудовищное и живое. Ты пытаешься понять, что Оно такое, но видишь лишь чёрный бесформенный силуэт ростом с гору, по сторонам от которого то поднимаются, то опадают какие-то кольца - либо щупальцы, либо извивы хвоста. И Оно приближается. Медленно, но неотвратимо. Вскоре до твоих ушей доносится громоподобный рёв, заставляющий вибрировать всё тело. Рёв ужасен, он пронизывает до мозга костей, но при том поразительно мелодичен. Он созвучен пению собравшихся на берегу. Горожане и Монстр поют одну и ту же песню.
Впрочем, тебя это уже не удивляет. Ты утратил способность удивляться перед лицом грядущего кошмара. И ты понимаешь, что все жители этого мрачного города вышли сегодня на набережную только для того, чтобы встретить Его - Чудовище из Бездны. И Оно вот-вот будет здесь. Мысль об этом наполняет тебя невыносимым ужасом. Тебе хочется стать крохотным, не больше мышонка, и забиться в щель, где никто-никто не сможет тебя найти. Ты не знаешь, кто Он, выходящий из глубин монстр - Левиафан, Зверь Апокалипсиса или Великий Кракен - но знаешь: когда Он придёт, случится что-то по-настоящему страшное, что-то плохое. То, что окончательно погубит этот агонизирующий мир.
И ты соскальзываешь со своего дерева и бежишь, опять расталкивая изрядно поредевшую толпу, бежишь, сам не зная куда.
Инстинкт приводит тебя к подземному переходу, тому самому, что дал тебе билет в эту реальность. Когда ты достигаешь его ступенек, тень Чудовища уже закрывает полнеба, Его рёв разрывает барабанные перепонки. Ты на мгновение останавливаешься, вспомнив, что там может ждать мальчик с горящими глазами. Но сейчас он не столь страшен тебе, как Тот, кто выходит из моря, и ты ныряешь в темноту.
Там никакого мальчика. Нет вообще никого. Ты садишься на холодную землю, прижавшись спиной к стене, подтягиваешь колени, зажмуриваешься и прижимаешь ладони к ушам. Когда нагрянет смерть, ты надеешься, что не увидишь и не услышишь её приход.
Вновь текут минуты, часы, века и эоны... Ты слышишь лишь оглушительное биение сердца. Ничего не происходит. Ты отнимаешь ладони от ушей и прислушиваешься. Звуки, которые ты слышишь, совсем не похожи на стоны гибнущего мира - это шум машин. Ты с трудом поднимаешься и, шатаясь, идёшь к свету.
Дует холодный, пахнущий близкой зимой, ветер. Кама, как и миллион лет назад, несёт свои серо-стальные воды к Волге. Ты оборачиваешься: по мосту в обе стороны несутся машины. Это твой город, твой мир, такой же, каким ты его оставил, за исключением одной детали, которой ты поначалу не придаёшь значения.
Пройдёт время. Ты так и не сможешь решить для себя, чем был тот случай - галлюцинацией, игрой воображение или же реальным визитом в иную реальность. В конечном итоге ты перестанешь мучать себя и примешь всё как есть. Ты будешь избегать подземных переходов и с опаской поглядывать на детей, опасаясь вновь встретить мальчика со светящимся взглядом. Ведь если он здесь, то не за горами день, когда люди начнут превращаться в зомби с бесстрастными белыми лицами и мёртвыми глазами, а потом придёт час, когда явится Тот, огромный...
Ты гонишь от себя эти мысли, но где-то в глубине души знаешь, что так оно и будет, и очень надеешься, что не доживёшь до этого дня. Потому что тогда, когда ты вышел из перехода и оглянулся, надписи про Иисуса не было - там была другая надпись. Она гласила: АЗАТОТ - ГОСПОДЬ ВСЕХ И ВСЕГО.
Примечание
Название рассказа - перефраз строки из Откровения Иоанна Богослова: "И стал я на песке морском, и увидел выходящего из моря зверя ..."