Аннотация: Отредактированная версия очерка о том, как летом 2000 года компания из четырёх университетских друзей совершила 9-дневный сплав по уральской реке Сылва на плоту под названием "Просперо-Говночерпий"
НЕГЛУБОКАЯ СЕРАЯ СЫЛВА
Предисловие автора.
Отправиться на сплав вместе мы собирались весь 1999-2000 учебный год. Вообще, идея была отличная: сплав сам по себе - мероприятие интересное, а окончание университета - ещё и достойный повод. Однако, приготовления шли как-то вяло, ибо исполнение самой идеи упиралось в несколько 'но', из коих главными были два:
Во-первых, у нас не было никакого плавсредства (в те времена ещё не было массы турфирм, предлагающих напрокат катамараны, и надувной лодки ни у кого из нас тоже не водилось).
Во-вторых, из нашей компании выпускались лишь двое - Стас и Серёга - а мы втроем (я, Саня и Лёха Рыбкин) оставались на шестой курс, так как учились в магистратуре. Это означало, что данное лето мы должны были посвятить сбору материала, необходимого для написания магистерской диссертации, а не кататься по рекам для своего удовольствия.
Впрочем, несмотря на все злокозненные обстоятельства, сплав состоялся, и коль уж обозвал меня Стас 'платным борзописцем' (почему платным - вот вопрос!), я и расскажу сейчас, как всё было...
Будь попрочнее старый таз
Длиннее был бы мой рассказ.
С. Я. Маршак
1. Как пятеро собирались, да четверо поехали.
В воскресное утро 4 июня 2000 года я только выхожу из автобуса 'Соликамск - Пермь' и добираюсь до двери своей комнаты в университетском общежитии. Пытаюсь открыть дверь, а она не открывается. Это означает лишь одно: там, в комнате, кто-то есть. Стучу. Пауза. Ещё стучу. Опять пауза.
После длительного ожидания за дверью раздаются шаги, и перед моими очами возникает слегка помятый Серёжа в одних семейных трусах. За его спиной можно разглядеть его тогдашнюю подругу по имени Людмила, выглядывающую из-под одеяла и улыбающуюся.
Всё понятно. Решил, грубо говоря, натрахаться на всю жизнь вперед. Не буду ж я им мешать?! Я ухожу к Стасу, где уже находится Саня, покинувший родную комнату в силу тех же обстоятельств.
- Чай пить будем? - спрашивает Стас, а когда мы отвечаем утвердительно, ставит чайник на плиту. Мы обсуждаем предстоящее путешествие и количество продуктов, которое необходимо закупить.
Что удивительно - едва лишь чай поспевает, в комнату вваливается Серёга. Прислоняется к стенке и плавно сползает на матрац на полу.
- А тащить-то нам сейчас придется много! - поразмыслив, говорю я.
- Да уж! - соглашается Стас. - Говорил я тебе, Серёга: не трать зря силы! Как ты сейчас мешок с продуктами понесешь?!
- 'Как, как'... Так и понесу, - не совсем внятно отвечает Сережа. - Сил-то у меня ещё полно...
- Ага! - едко замечает Стас. - Ты и моргаешь-то через раз! Сил у него, понимаешь, полно...
Если честно, не знаю, сколько там сил у Серёжи, но на рынок он идёт весьма бодро и столь же бодро тащит тяжёлую сумку с крупами и консервами.
Оставалось одно: ждать, когда Лёха Рыбкин принесет нам автомобильные камеры, необходимые для постройки плота, и свою долю продуктов. Поэтому мы с Саней пребываем в расслабленном состоянии, а Стас с Серегой весь вечер нервничают перед предстоящей защитой дипломных работ.
В общем, все идёт хорошо. А когда всё хорошо, значит, жди какого-нибудь подвоха. Так оно и вышло.
На следующий день Лёха идёт к Александру Ивановичу Шепелю, своему научному руководителю, дабы уточнить, когда из Красновишерска отлетает вертолет, который должен доставить его в Вишерский заповедник.
- Опа! - радостно восклицает Шепель, узрев Леху на пороге кабинета. - Собирайся, Алексей! Завтра мы с тобой едем в Оханск, учитывать водоплавающих птиц!
- Как?! - опешивает Лёха. - Мы же завтра на сплав отправляемя! Друзья мне этого не простят!
- Ну, значит, такие у тебя друзья..., - уклончиво отвечает Шепель.
И всё. И весь разговор.
Рыбкин мучительно соображает, как ему поступить, но - увы! - обстоятельства подсказывают лишь одно-единственное решение: на сплав он не едет, поскольку в противном случае рискует испортить отношения с научным руководителем и через год остаться без диплома.
Лёха помогает мне донести камеры из своей квартиры до общежития, помогает с покупкой полиэтиленовой пленки на тент и упаковки 'Фумитокса'. Сам же пребывает в состоянии меланхолии и цитирует Янку Дягилеву: 'Лифт сломался, сорвался суицид - пешком пойдёшь - успеешь обломаться'.
Стас, после защиты узнав о случившемся, сильно злится на Лёху за его безотказность и обзывает нехорошими словами. А Леха в отместку злорадно рассказывает о том, как Шепель по секрету признался, что Стасова дипломная работы была самой бездарной за всю историю его, Шепеля, преподавания в университете.
Короче, первоначальный состав экспедиции сократился на одного человека. Саня со Стасом уезжают в Кунгур, а мы с Серегой весь вечер судорожно пакуем рюкзаки, поскольку электричка по маршруту 'Пермь - Шаля' уходила в 6:30 утра, а мы планируем хоть пару часов поспать.
В плане экипировки, кстати, Серёжа оказывается большим оригиналом. Во-первых, у него нет рюкзака (хвала Азатоту, я взял два), а во-вторых, хорошей обуви типа резиновых сапог или кирзовых ботинок у него тоже нет - лишь пара кедов. Так что, смотрю я на его снаряжение скептическим взором, но вслух ничего не говорю...
2. Разочарование. 'Вездессущий'.
Протрясшись почти три часа в электричке, мы выходим в исходном пункте нашей экспедиции - деревне Нижняя Баская.
Смотримся мы, должно быть, очень оригинально: Стас с рюкзаком и здоровенной камерой от какого-то трактора типа К-700; Саня с двумя солдатскими мешками-сидорами на спине и груди; Серега с моим 'колобком' и я, откровенно выглядящий рудиментарным придатком к огромному рюкзаку.
Добравшись до берега реки, мы принимаемся надувать камеры. Когда воздухом наполняется первая, над Сылвой повисает необычайно тягостное молчание. Затем в тишине раздался Санин голос: 'Н-да... Ну-у, Лёша!..'.
То, что эта камера не выдержит даже одного человека (без вещей) ясно с первого взгляда. Тем не менее, Саня отваживается опробовать ее на воде. Закатывает штаны, долго громоздится на неё, пытаясь удержать равновесие, но после того, как чуть не падает в воду, бросает всякие попытки сделать из камеры плавсредство. Выглядят его телодвижения очень забавно. Стас хохочет, хлопает себя по колену и вопит:
- Фотоаппарат сюда!
Фотоаппарат есть, но, к сожалению, где-то глубоко в недрах рюкзака.
[Да-да, знаю! Сейчас набегут опытные туристы и будут изумляться: как это так?! собрались на сплав, даже не проверив то, на чём собрались сплавляться?! А я отвечу: А вот так! - здесь и далее примечания 2021 года]
- И что будем делать? - спрашиваю я, когда, наконец, все камеры надуты.
- Рыбкинские камеры свяжем по двое, - предлагает Чуприянов, подумав. - И все вместе соединим при помощи досок треугольником.
Так мы и делаем. Получается нечто треугольной формы, вполне грузоподъемное, но, к сожалению, чертовски маленькое. То есть, в принципе, это 'судно' вполне выдерживает и нас и рюкзаки, но ни о каком комфорте речи не идёт, а значит, для длительного плавания оно не годится.
Погрузив рюкзаки в центр конструкции, мы отталкиваемся от берега и отправляемся в путь. Бортовой хронометр (роль которого выполняют мои наручные часы) показывает 13:10. Это время, когда наше путешествие начинается по-настоящему.
Странную конструкцию мы немедленно именуем 'Авианосцем ВездеССущим' (название взято из фильма 'Горячие головы'). Сразу же выясняется, что сидеть на 'Вездессущем' жутко неудобно (ну, это было и так понятно), так он ещё и практически не управляем. Серёга машет шестом, заменяющим весло, в разные стороны, плавсредство крутится, Серёга при этом хохочет как сумасшедший. За это мы называем его 'безумным мотористом'. Впрочем, нам всем тоже очень смешно.
Итак, мы идём вниз по реке, безумно веселясь несказанно дивя местных рыбаков и выговаривая разные нехорошести в адрес бедного Лехи (надеюсь, ему не сильно икалось).
Спустившись по реке на пару километров, мы устаём сидеть в скрюченных позах, хотим есть, а ещё всем окончательно становится ясно, что на ЭТОМ мы далеко не уплывем. Остаётся единственный вариант - искать сухие деревья, рубить их и строить нормальный большой плот.
Есть ещё вариант: встать неподалеку лагерем, пожить с недельку, вернуться домой, а всем говорить, что прошли всю Сылву вверх и вниз. Но эту идею мы сразу же с презрением отвергаем.
'Вездессущий' притыкается к берегу, на котором видны руины давно брошенных деревенских изб. Саня с Серегой идут искать подходящие бревна, а мы со Стасом занимаемся обедом. Оба предприятия успешны: первая группа находит четыре сухих бревна, вторая - готовит перловую кашу с консервированной сардиной.
Откушав, мы общими усилиями связываем брёвна проволокой в нечто единое, прицепляем новоявленное плавсредство к 'Вездессущему' и весьма довольные собой отправляемся дальше.
- Ох и дристать же мы будем! - мечтательно говорит Стас, прислушиваясь к ощущениям в наполненном кашей желудке. Чуприянов, кстати, уже успел произвести себя в адмиралы: ведь два плавательных средства - уже флот! Мы придумываем ему прозвище - Адмирал Весёлый Клоп.
[Почему Клоп? Объяснение простое, но чисто профессионально-биологическое: есть такое насекомое 'тощеклоп красивый' (spilosthetus equestria), а, учитывая, что в молодые годы Стас при его росте почти 190 см был невероятно худ, прозвище Тощеклоп (в дальнейшем редуцированное до просто Клоп) прилипло к нему накрепко.]
- Эх, всего-то и нужно человеку - пожрать да посрать! - глубокомысленно замечает Саня.
- Как это?! А потрахаться? - возражает Стас.
- А, это уже лишнее! - машет Саня рукой.
Мы наслаждаемся речными пейзажами, синим небом и спокойным сплавом. Но не долго: 'Вездесущий' с деревянным 'линкором' на буксире ещё более неуправляем, чем без оного, и вскоре первая же коряга, выплывшая на нашем пути, без труда обрывает буксирный трос. 'Линкор' остаётся мирно покачиваться у берега, а нас уносит дальше. Подняться вверх по течению и попытаться снова зацепить бревна кажется чистой воды авантюрой. Да мы и не пытаемся. Мы вообще на удивление спокойно относимся к потере второго судна, учитывая вложенный труд. Вероятно, свою роль здесь сыграл оптимистичный настрой всей команды, поскольку каждый из нас заранее решил не расстраиваться по любому поводу. Мы же на отдыхе, в конце-то концов!
3. 'Просперо-Говночерпий'
Наши взоры снова рыщут по берегам в поисках подходящего материала.
На крутом глинистом берегу в том месте, куда упирается Санин перст, покоится ствол огромного упавшего дерева.
- Трухлявое, - сомневаюсь я.
- Нормальное, - возражает Саня. - У нас в прошлом году плот был из еще более трухлявого. И ничего.
- А! - машет рукой Стас. - Пойдет! Рубите!
Поплевав на руки, мы по очереди разрубаем бревно на три равные части, примерно по пять метров каждая. Работать Саниным топором подолгу нет никакой возможности, ибо топорище у него неудобное, пальцы скрючиваются, деревенеют и болят.
Во время этой неблагодарной работы происходит забавный случай.
Как я уже сказал, берег был крут и глинист. Глина расползается под ногами, и взобраться наверх без хорошей обуви не представляется возможным. А Сережа в своих кедах - как раз из таких. Стоит он под берегом на палубе 'Вездессущего' и завистливо смотрит как мы работаем (ему тоже шибко охота топором помахать). И вот тут в Сережиной голове созревает хитрый план.
- Стасик! - зовёт он елейным голосом возвышающегося над ним Чуприянова. - Хочешь паучка посмотреть?
- Хде? - наивно спрашивает Стас, наклонившись к Серёге.
Едва он это делает, Сергей, ловко ухватив его за штаны, быстро-быстро взбирается наверх.
Стас аж шалеет от такого низкого коварства.
- Чего он за штаны хватается?! - обиженно говорит он. - Педик, что ли?
Ну а Серёже только дай топор в руки! Он им машет так, что щепки летя во все стороны.
- Вот что значит нерастраченная сексуальная энергия! - поучающе воздев палец в небо, молвит Стас.
Через час работы мы имеем три дюжих бревна, опять же связанные алюминиевой проволокой. Должен заметить, на этом уже вполне можно путешествовать с относительным комфортом.
Встаёт вопрос: как нам окрестить судно?
После некоторых раздумий мы нарекаем его 'Просперо-Говночерпием', вспомнив фильм 'Пришельцы. Коридоры времени' с Жаном Рено и Кристианом Клавье. Был там персонаж, служивший ассенизатором в средневековой тюрьме. [В других (более поздних) переводах его обычно зовут пристойнее - Проспер-навозник или ещё как-то - но для нас-то он навсегда останется Просперо-Говночерпием.]
На двух судах мы идём до позднего вечера, радуясь хорошему ходу и не менее хорошей маневренности. В 22:00 нашим взорам открывается обширный песчаный пляж - идеальное место для стоянки, и мы принимаем решение встать на ночлег.
Место очень хорошее. Мы готовим ужин, ставим палатку (Стас палатки презирает и подвешивает гамак между деревьями), и нас с Саней посещает мысль попробовать порыбачить.
Увы, все планы перечёркивает погода. Начинается дождь, и мы, махнув на всё рукой, ныряем в палатку и блаженно засыпаем.
4. Маркитантская лодка.
Несмотря на надежду выспаться как следует, это мне не удаётся. Уже в восемь утра снаружи слышится хруст тяжелых сапог по гальке, и противный чуприяновский голос:
- Вставайте! Грести надо по двенадцать часов, а не спать!
Дело не в том, что Чуприянову нужно времени на сон меньше, чем всем остальным, а в том, что под утро он замерз в своем гамаке, да и комары его основательно достали. Ну да ладно, вставать так вставать... Осторожно высовываю нос из палатки: холодно, туман, хоть совсем не вылезай. Но небо, вроде, ясное, может быть, когда поднимется солнце, будет и ничего...
Серега просыпается, как ему и положено, последним. Передергивается от холода и гнусным голосом выводит:
- 'Из-за острова на стрежень...'
Я некоторое время смотрю на всё это со смешанными чувствами, потом иду к реке умываться.
Туман поднимается вверх. Выглядывает солнце. В десять утра мы отчаливаем.
На 'Говночерпии' находимся мы со Стасом. Саня с Серёгой болтаются на 'Вездессущем'. Дует встречный ветер и, учитывая парусность плота из камер, скорость движения невысока.
- Вас болтает, как маркитантскую лодку! - раздраженно говорит Стас. - Осталось только выяснить, кто из вас Верховный Маркитант.
Саня пропускает это мимо ушей, а через некоторое время заявляет:
- Знаешь, Стас, ты внешне - вылитый Дон Кихот!
Чуприянов, и правда, похож на достославного идальго - такой же высокий и тощий.
- А ты тогда - Санчо Панса! - парирует Стас. - Ну а Сереже выпала честь быть Дульсинеей Тобосской! Уменьшительно ласкательно - Дулей!
Сережа обижается и молчит. Чуприянов ехидно посмеивается.
За очередным поворотом реки открывается вид на разрушенную деревню. Их вообще много, брошенных деревень.
- О, Стас! - возбуждается Саня. - Здесь же можно бревен набрать!
Мы принимаем решение пристать к берегу и довести 'Говночерпий' до ума.
Работаем с большим воодушевлением. Мы со Стасом пилим брёвна, Саня рубит, Серёга поддерживает огонь в костре и собирает червей для рыбалки.
Наконец, скатив к воде четыре бревна, мы устраиваем перерыв и желаем сварить обед. И вот тут-то нас ждёт неприятный сюрприз: вода почему-то упорно отказывается закипать. Аномалия, однако! А что вы хотите?! Мы ведь не где-нибудь, а в окрестностях знаменитой Молёбки, куда инопланетяне в 90-е косяками шастали да и вообще чертовщина всякая творится.
Ровно через час вода изволит закипеть и мы можем приготовить пищу.
Стас сыто отрыгивает и начинает доставать Серёжу на предмет его половой жизни. Это такая Стасова фишка - подкалывать Сергея по проблемам его интимной жизни. Но на сей раз Стаса ждёт разочарование, ибо Серега, осоловев от невероятного количества съеденной пищи, становится абсолютно нефункционален. Единственное, на что он способен, так это доползти до 'Вездесущего', разлечься на нем, выставив волосатое пузо небу, и петь, причем, все ту же 'Из-за острова на стрежень...'. Мы оставляем его в покое и достраиваем 'Просперо' втроем. В пять вечера отплываем на обновленном судне. Теперь 'Говночерпий' аж на 4 бревна шире, плотно собран при помощи проволоки, гвоздей и скоб, а, кроме того, у него есть палуба.
Казалось бы, плыви да радуйся. Ан нет! Вновь подводит погода. Небо заволакивает, капает дождик, дует встречный ветер и становится зябко. Мы надеваем куртки и задаемся одним вопросом: надолго ли это? Вопрос отнюдь не праздный, потому как в начале июня в Прикамье погода совершенно непредсказуема: может стоять 30-градусная жара, а может и снежок пролетать. Последнего не хотелось бы.
- Серёга! - говорит Стас. - Ты у нас человек богоугодный, попросил бы небесную канцелярию похлопотать на счет погоды! А то что это за безобразие?!
- Вот еще! - говорит Серега. - Сам и обращайся!
- Ни за что! - возмущался Стас. - Чтоб я, матёрый безбожник, да в небесную канцелярию обращался?! И вообще, бога нет - химия одна.
Мы с Саней смеемся, глядя на препирательства этих двоих.
- Кукушка, кукушка! - спрашивает Стас. - Сколько нам по такой погоде сплавляться?
... Плот плывёт и плывёт, дождь идет и идет, встречный ветер дует и дует, а издалека доносится бесконечное 'ку-ку'...
5. Настоящее приключение.
Однако, холодно. Небо серое и низкое, безрадостное. Настроение у нас тоже так себе.
- Главное - не паниковать, - говорит Стас. - В конце концов, мы уже где-то недалеко от Молёбки. Дойдём до неё, а там автобус ходит в Кунгур.
Саня развлекается тем, что бросает в воду петарды и любуется подводными взрывами. После очередного взрыва на поверхность всплывают две оглушенные уклейки. Саню этот факт приводит в радостное неистовство, и он удесятеряет плотность огня. Серега сидит молча и угрюмо кутается в мой плащ из прорезиненной ткани.
- Впереди остров, - неожиданно сообщает Стас. - В какую протоку пойдём? Интуиция мне подсказывает, что идти надо в правую.
Доверившись Стасовой интуиции, мы входим в правую протоку. Скорость 'Говночерпия' возрастает, и я вижу, как под нами стремительно проносится усеянное галькой дно. Оно все ближе, ближе... Кр-р-р! Раздается характерный звук трения дерева о камень, плот дергается и замирает. Сели!
- Толкайся, Петруха! - командует Стас.
Мы упираем шесты в грунт и, налегая на них изо всех сил, пытаемся сдвинуть плот на глубокую воду.
- Хрен там! - констатирую я после нескольких невероятных усилий.
- Придется слазить! - говорит Стас, поднимая голенища своих болотников. Мы сходим в воду, просовываем шесты толстым концом под бревна и, используя их как рычаги, приподнимаем плот. В конце концов, борьба человеческих разума и силы против коварной природы решается в пользу человеческих возможностей - плот снова свободно качается на воде, мы запрыгиваем на него и продолжаем свой путь.
Скорость течения по-прежнему высокая. Нас несет вдоль поросшего лесом, подмываемого берега.
- Коряга! - вдруг вскрикивает Стас.
Я вижу лежащее в воде дерево, ствол которого находится у нас прямо по курсу. Мы концентрируем свои усилия по правому борту и, интенсивно работая шестами, благополучно обходим ловушку. Я облегченно вздыхаю.
- Ну, вот и согрелись! - говорит Стас. - Лично мне нисколько не холодно.
Я смотрю на часы и прихожу к выводу, что уже поздно и неплохо бы уже становиться на ночлег. Я хочу передать эту мысль Стасу, но тут раздаётся полный ужаса вопль Серёги:
- Сосна! Сосна!! СОСНА!!!
На самом деле это была не сосна, а ель, но в тот момент видовая принадлежность дерева имела самое малое значение. Главным было то, что оно было здоровенное, лежало под углом 25-30 градусов к воде и перегораживало всю протоку.
Еще не успев испугаться, я осознаю, что нас тащит прямехонько под неё.
Решение приходит интуитивно: я поворачиваюсь к опасности задом, ложусь на палубу, закрываю голову руками и зажмуриваюсь. Но перед тем успеваю заметить, что там, где находится Стас, расстояние между палубой и стволом не более десяти сантиметров, а значит, Чуприянов неминуемо будет сброшен в воду.
Я чувствую, как ветви проходят по моей спине, а затем слышу новый Серёгин вопль:
- Вещи поплыли!
Я вскакиваю на ноги и оцениваю ситуацию. Все вещи, кроме моего рюкзака и палатки, мирно плывут по соседству с 'Говночерпием'. Что самое интересное - Стас на месте (объяснение этому феномену до сих пор не найдено, не иначе как чудо), а вот буксирный трос, соединявший нас с 'Вездессущим', оборван.
Рюкзаки удается выловить без особого труда, но расстояние между 'Говночерпием' и 'Авианосцем' увеличивается с каждой секундой.
- Гребите, гребите, сукины дети! - кричит Стас команде 'Вездессущего'.
- Пихайся, Петруха, к берегу! - кричит он мне.
Мы судорожно работаем шестами, и в результате долгих хитрых маневров воссоединяемся с надувным плотом.
Наконец пристаем к берегу. Вся палуба 'Говночерпия' завалена обломанными еловыми ветками. Я пинками сбрасываю их в воду.
- Вот это и называется - экстремальный туризм! Пожалуй, я сплю сегодня с вами в палатке, - говорит Стас.
- Ничего! сейчас разведем костёр, обсушимся. - успокаивает Стас.
- Банку сгущёнки съедим! - вставляет Саня. Кто о чём, а Саня о сгущенке. Недаром потом мы придумаем ему судовую должность - боцман-дегустатор.
Выбираем место для лагеря и отправляемся к плоту за топором и пилой. Пила на месте, а вот топора не находим. Нырнул и до свидания не сказал!
Будем считать его жертвой богу реки.
6. Серегин День рождения.
Ранним утром 8 июня Саня просыпается от странного ощущения: его желудок удивлялся. Это наиболее удачное выражение, по мнению самого Сани. Желудок не болел, не протестовал - он именно удивлялся.
Саня некоторое время прислушивается к необычным ощущениям, затем осторожно залезает в Серёгин рюкзак, отматывает 4 метра туалетной бумаги (своя у него тоже есть, но лежит где-то очень глубоко) и тихонько, стараясь не разбудить нас, вылезает из палатки.
Мы просыпаемся, когда Саня уже позвал нас пить чай.
Я выглядываю из палатки и критически оцениваю состояние погоды на данный момент: дует ветер, по небу несутся косматые облака, но между ними время от времени пробивается солнечный свет, как бы давая понять, что всё не так уж плохо.
- Серёга всю ночь храпел! - жалуется Саня.
- Ума не приложу, как с ним Люда спит! - разводит руками Стас.
- Кто ещё, кроме Сани, слышал, как я храплю? - это сам Серега. Он, как всегда с утра, хмур и невесел.
- Я, - говорю я. - На самом деле храпишь. Громко и безобразно!
- Слышь, Серёга, - неожиданно меняет тему разговора Саня. - Я тут без спроса в твой рюкзак залез, туалетной бумаги взять. Не возражаешь? Моя просто далеко, не хотел шуршать, вас будить.
Серега пожимает плечами: мол, хрен с тобой - залез и ладно. А вот Стас через некоторое время встаёт как Маяковский на тех фотографиях, где он читает собственные стихи, и выдаёт:
На заре ты его не буди -
Не проси туалетной бумаги!
Ты бумагу тихонько сопри,
И иди ты просраться в овраге!
Мы долго хохочем, а я достаю блокнот и незамедлительно записываю 'шедевр'.
Александр с Сергеем занимаются завтраком, а мы со Стасом модернизируем 'Говночерпий', а именно: на корму устанавливаем самую большую камеру - это будет грузовой отсек, из найденного здесь же, на берегу, листа железа мастерим очаг, чтобы готовить пищу, не сходя на берег, а на самый нос плота прибиваем толстую прямоугольную доску - капитанский мостик.
А 'Вездессущий' демонтируем. Он нам теперь не нужен.
В плавание выходим во втором часу дня. Идём и радуемся: облаков всё меньше, солнце пригревает, жизнь хороша. Вот только Сергей у нас какой-то скучный...
Неожиданно до меня доходит.
- Сегодня ведь восьмое? - спрашиваю.
- Восьмое.
- Серёга! Так у тебя ж сегодня День рождения!
- Точно!
- И молчит, сволочь!
- А я ждал, пока вы сами вспомните...
Вот надо же, забыли о дне рождения друга!
- Ну, поздравляем тебя с двадцатидвухлетием! Желаем любви и счастья и всего, чего там ещё обычно желают!
- Ты уж прости, что без подарка! - говорю я. - Хотели мы скинуться, купить тебе подарочное издание 'Библии секса' с тремястами фотографиями, да не успели до отъезда...
- Да ладно! - скромно отмахивается Серега.
Черту под этой краткой поздравительной церемонией подводит Саня:
- Главное, - говорит он, - что сегодня можно будет открыть внеочередную банку сгущенки!
7. Аномальная зона.
Наше судно идёт вдоль пустых берегов. Тем не менее, время от времени навстречу попадаются мужики на лодках и с разными орудиями рыбной ловли: от вполне законных до откровенно браконьерских.
Одно из подобных орудий оказывается прямо под нами: старая, спутанная и, на первый взгляд, давным-давно здесь забытая сеть.
- Давайте поглядим, может там рыба есть, - предлагает Стас.
Серёга подцепляет мережу шестом и приподнимает над водой. Рыбы там, естественно, нет. Зато из прибрежных кустов раздаётся вопль:
- Ё... в рот!
Нашим взорам неожиданно открывается сидящий в лодке плюгавый мужичонка.
- Да не трогаем мы твою сеть! - кричит Стас. - Скажи спасибо, что не порвали!
Мужик моментально сменяет гнев на милость, становится вежлив и словоохотлив. Мы спрашиваем о населённых пунктах поблизости и узнаём, что за следующим поворотом будет деревня Лягушино, где живет лишь семь человек, а уж за ней - Молёбка. А ещё он показывает, где лучше всего ставить сеть и куда закидывать удочку.
- Вот русский народ! - дивится Серега. - Всегда начинает с наезда, а ответишь ему в том же духе, так сразу становится человек человеком!
- Да, - соглашается Стас. - Народ здесь дикий! Им тут хвосты не купируют - зоотехника нет.
Стас вообще толерантностью не страдает, как вы понимаете.
Мы минуем пресловутое Лягушино и подходим к окраине Молёбки. Серёга поддерживает огонь в очаге и готовит обед.
- А ничего деревенька! - говорит Стас, осматривая населенный пункт, в свое прославившийся летающими тарелками и контактёрами, которые приезжали со всей России и сопредельных стран в надежде встретиться с братьями по разуму.
- Только зимой здесь, наверное, тоска, - говорю я.
- Да уж. В деревню надо переезжать, когда станешь, например, знаменитым писателем, чтобы творить неспешно, быть уважаемым всей деревней, чтобы мужики на сходку звали, как Ленина...
В это время 'Говночерпий' проходит мимо стоящей на берегу местной парочки - парня с девушкой.
- Ну вот, - говорит с напускной обидой Серёга, - инопланетянами обозвали, понимаешь...
(Позже мы узнаем, что это такая местная традиция - называть всех туристов инопланетянами.)
- Ух! Гляньте-ка! - Чуприянов замечает лежащую на берегу металлическую дискообразную конструкцию, к которой были пришвартованы несколько деревянных, похожих на гробы, плоскодонок.
Стас предполагает, что это антенна космической связи, я - люк от звездолета, Саня придерживается версии, что это вообще космический корабль целиком, а маленький потому, что построившая его цивилизация овладела нанотехнологиями и свёрткой пространства.
Тут наше внимание переключается на сидящих в лодке двух деревенских мужиков. У них на лицах особое выражение. Какое-то тупое и безразличное.
- Урук-урук! - восхищенно говорит Серёга, разглядывая мужиков в бинокль.
И тут мне необходимо сделать небольшое пояснение. Не так давно один наш общий товарищ нашёл в интернете довольно остроумный 'Орко-русский словарь', согласно которому, 'урук' как раз и означает 'орк' - существо, как известно, малоприятное, агрессивное и неумное.
[Напоминаю, что на дворе 2000 год, первый фильм трилогии 'Властелин колец' выйдет только через год, но соответствующая субкультура процветает (по крайней мере, в Перми). Толкинисты, как правило, интеллектуалы (преимущественно, студенты вузов), читают 'Властелина' и 'Сильмариллион' (в том числе, на языке оригинала), обмениваются музыкальными записями, плетут кольчуги из гроверных шайб, а по вечерам рубятся на деревянных мечах. Ну и юмор у них на те же темы.]
Основываясь на свежих впечатлениях, мы решили словарик слегка дополнить. Итак, как известно, любой орк может свободно считать только до трёх, поэтому:
Урук-урук - два деревенских мужика;
Урук-урук-урук - три деревенских мужика;
Ба (ороч.) - большой или много;
Ба урук - от четырех деревенских мужиков до населения всей деревни;
Гыр урук - первый парень на деревне (от орочьего 'гыр' - сильный, главный), соответственно, 'ба гыр урук' - председатель колхоза либо глава сельского поселения. Особенно смешным нам показалось словосочетание 'гым урук' (гым - мудрость, знание, книга), которое Стас перевёл как 'сельский учитель'. Ну и так далее...
В общем, плывём, лингвистически развлекаемся. Слева и справа тянутся сылвенские пейзажи.
- А вот, посмотрите, знаменитая поляна, куда в своё время съезжались все контактёры, - объясняет Стас, указывая на какую-то совершенно поросшую высокими травами и лесным подростом местность. Саню почему-то очень волнует, находимся мы уже непосредственно в самой зоне, либо же еще вне оной. Видимо, надеется в глубине души на встречу с инопланетной сущностью.
- Понимаешь, Саня, - говорит Серёга. - 'Молёбская аномальная зона' - понятие не топографическое. Это состояние души!
8. Как мы чуть не потеряли нашего капеллана.
Пятница, 9 июня. Погода просто превосходная: абсолютно безоблачное небо и безветрие. Живи да радуйся.
Тем не менее, Сылва все время преподносит свои сюрпризы. В полдень наш плот входит в перекат, и ситуация обостряется. Глубина снова стремительно уменьшается, но хуже всего то, что дно покрыто не песком или галькой, а валунами. Здоровенными такими каменюками, некоторые из которых объемом не меньше, чем два телевизора.
'Говночерпий' неожиданно натыкается на один из таких 'телевизоров'. Стас от толчка слетает в воду, но, благодаря своей ловкости, приземляется на ноги, а, благодаря высоким сапогам, остается сухим. Он пытается в одиночку столкнуть нас с переката, но вскоре понимает, что сидим мы крепко, и в воду придется лезть всей команде. Мы, матерясь мысленно и вслух, подворачиваем штанины и осторожно слезаем в воду. Мало того, что вода холодная, так еще и дно чрезвычайно неровное, и полно раковин перловиц и беззубок, которые так и норовят порезать ногу.
Общими усилиями снимаемся с мели, и 'Говночерпий', неожиданно обретя свободу, начинает набирать скорость. А мы то ещё не на борту.
- Запрыгивай! - командует Стас и первым занимает свое законное место.
Нас с Саней тоже не нужно звать дважды, но вот Серёга, который в этот момент находится позади всех, за кормой, запрыгнуть не успевает. Расстояние между им и нами стремительно растёт. Некоторое время Сергей пытается догнать плот, но бежать по камням, когда вода выше колена, невероятно трудно. Подняв тучи брызг и вымокнув, он понимает тщетность своих попыток и останавливается в растерянности посреди реки. Смешного мало, но мы хохочем как сумасшедшие, а Стас кричит:
- Капеллана потеряли!
Наконец, нам удается причалить к берегу, когда Серёга уже скрывается за поворотом.
Саня со Стасом, напрягая все силы, удерживают плот на месте при помощи кое-как воткнутых в грунт шестов, я же, взяв в Серёжины кеды, высаживаюсь на берег и отправляюсь навстречу потерявшемуся.
Таким образом нам удаётся вернуть капеллана на борт, и мы отправляемся дальше, изрядно устав, вымокнув и вдоволь насмеявшись.
[Почему капеллан? - спросите вы. Дело в том, что в года оные наш Сергей отличался некоторой религиозностью, цитировал Библию безо всякой иронии, в общем, на наш взгляд, вёл себя не совсем подобающе для выпускника биологического факультета.]
9. Рыбалка.
Рыба в Сылве есть, это однозначно. Сам видел довольно крупных представителей ихтиофауны прямо под плотом.
В общем, хотим мы эту самую рыбу попробовать половить. Леска, грузила и крючки есть у меня, но я их доверяю Серёге, как наиболее опытному рыболову. Тот быстренько мастерит лёгкий поплавок из кусочка дерева, насаживает личинку ручейника и забрасывает прямо с плота.
Рыба ловиться не желает, и удочка переходит в руки Сане, который моментально превращается в добытчика уклеи. С завидной регулярностью каждые 10 минут он вытаскивает на свет божий маленькую (не больше кильки) уклейку. Поначалу мы складываем рыбу в котелок, но она там быстро дохнет, а потому мы со Стасом делаем садок из его накомарника и проволоки, который закрепляем на носу судна.
Вечером того же дня мы встаём на ночевку в месте, которое Саня, вдохновившись 'Пикником на обочине', поименует Комариной Плешью из-за обилия кровососущих насекомых. Всю пойманную уклею мы с Серёгой чистим, складываем в Санин котелок и щедрой рукой пересыпаем солью.
Сам же Саня, взбудораженный дневной рыбалкой, хочет устроить и ночную. Я присоединяюсь к нему. Мы разматываем мою донку, насаживаем двух червей, забрасываем, подвешиваем колокольчик и ждём.
Ждём мы, ждём, ничего выждать не можем. В конце концов, мне надоедает кормить комаров, и я выбираю леску. Представьте моё удивление, когда на одном из крючков я обнаруживаю небольшого пескаря, да еще и с кривым хвостом! Урод немедленно отправляется в котелок к уклее.
- Ладно, Саня, - говорю я. - Ты как хочешь, а я спать пошел, ибо поздно уже.
- А я останусь, еще половлю, - говорит Саня.
Саня просидит с донкой до глубокой ночи и сумеет выудить еще трёх пескарей, которых он тут же насадит на крючки в надежде поймать на живца кого-то крупного. Естественно, никого не поймает.
Когда он отправиться спать, в палатке ему предстанет удивительное зрелище: мы с Серегой, спящие у самых стенок, а между нами, С-образно изогнувшись, возлежит Стас. Места для Сани нет вообще. Поначалу Саня, конечно, растеряется, но не на долго. Он так же С-образно изогнётся, пристроится к Стасику сзади, обнимет его и уснёт.
Такой вот походно-котелковый гомосексуализм, хе-хе.
10. Соловей-разбойник.
Еще до того, как мы встаём в Комариной Плеши, нам удаётся лицезреть странного представителя рода человеческого. Вечер, смеркается, по правому борту тянется высокий, обрывистый, поросший хвойным лесом берег. И вот на этом берегу мы неожиданно видим мужика, непостижимым образом сидящего на почти отвесной скале. Он сидит и невнятно ведёт беседу с самим собой.
Мы в недоумении.
- Чего это он? Филина, что ли, изображает? - спрашивает Стас.
- Нет, Соловья-разбойника! - высказывает гипотезу Сергей.
- Ага! - поддерживает идею Чуприянов. - Сидит, как говорит былина, на семи дубах. Связал эти дубы и всунул себе в зад!