Аннотация: Памяти Ивана Гаман, журналиста, поэта, музыканта, художника - ушедшего от нас так рано. В 37 лет.
СУД БОЖИЙ.
- Он святой!
Архангел Иеремиил посмотрел на свои весы, лежащие рядом, вздохнул и покрутил в руке серебряное перо райской птицы, которым обычно делал записи в скрижалях Божиих.
- Так заявлять - надо иметь основания! Долгое время, насколько мне известно, он отрицал Бога. Даже со священником своего прихода вступал в спор. Вы, как я понимаю, были его ангелом - хранителем. А только очень близкие становятся ими для людей. Кем Вы приходились ему в той жизни?
- Я была его матерью.
Иеремиил снова вздохнул и сказал: "Простите, но ведь Вы должны были хранить его там, на Земле. А он уже на пути к нам, в чистилище. Да и, если разобраться, я один не могу канонизировать его. Согласитесь!"
- Но он святой!
- Нет! Один я не могу решать такой вопрос. Скоро прилетят другие архангелы. И тогда разберёмся - куда его направить. Может ему прямая дорога в преисподнюю? Кто знает? А здесь Ваше слово практически ничего не значит. Когда он умер, то Ваши функции ангела-хранителя перестали быть нужны. Материнские чувства я бы понял, но Вы ведь умерли, как положено - раньше сына. Так? Но, если хотите, можете присутствовать на Высшем Суде. Но без права решающего голоса. Это всё, чем я могу Вам помочь.
И Иеремиил откинулся к высокой спинке своего кресла. Нервно тряхнув крыльями Люба, так звали её на Земле, отлетев немного от престола Суда, села на ближайшее облако.
Первым явился Гавриил.
- А у меня есть одна хо-о-орошая новость! Но пока помолчу!
- и он улыбнулся своей лучезарной улыбкой. Глаза Иеремиила загорелись любопытством: "Гавриил! Ну, скажи по - секрету! Я ж никому не скажу!
- Потерпишь! - Гавриил улыбнулся снова. - А это кто? - повёл он крылом в сторону облака, где сидела Люба.
- Это была его мать.
- Инте-е-ресно! А что ей тут делать? Она не хранит его уже.
- Но, как бывший ангел - хранитель, она имеет право быть.
Так что...
- Да я не против! Ради Бога! Где остальные-то?
- В пути уже. Скоро начнём.
- Уф! - присел за престол архангел Михаил. - Сейчас латы сниму, меч отстегну, переоденусь в белое и ... приступим?
- Остальные на подлёте. - Опять улыбнулся Гавриил.
Иеремиил зачем-то взял свои весы, покрутил в руках и снова положил на престол: "Без них всё равно не начнём! Ага, вот и они!" И на свои места за престолом стали рассаживаться Рафаил - утешитель скорбящих и больных; Салафиил - подающий молящимся надежду в отчаянии; Уриил -просветитель тёмных неверующих и невежд; Иегудиил - славящий Бога, и Варахиил, который даёт благословение на всякое новое, трудное дело.
Высший Суд занял свои места за престолом.
- Ну, что там у нас сегодня? Кто будет перед престолом?
Председательствующий, архангел Михаил, обвёл всех взглядом и вопросительно поднял брови. Иеремиил, держа в одной руке весы,а свиток в другой, начал читать: "Вновь преставившийся Гаман Иван Владимирович. Журналист. Поэт. Писатель. Музыкант. Художник. Лауреат премии А.П. Чехова по литературе. Умер от рака щитовидной железы. Тридцати семи лет от роду".
- Не смотря на все его другие достоинства - в преисподнюю! Хотя бы только потому, что журналист! Это вторая, после проституции, древнейшая профессия. Все прекрасно знают, что они сродни. А значит...
- Да погоди ты, Иегудиил! - отрицательным жестом остановил его Иеремиил. - тебе всё всегда ясно, как Божий день! Надо собрать все "за" и "против" и положить мне на весы. И тогда,- только тогда!- и будем думать, куда его направить.
Варахиил, перебирая свитки тех, кто ещё должен предстать перед Судом, спросил: " А где он, кстати? Чего спешить с приговором?Нехорошо! Ну-ка, представьте его перед нами!"
А Иван уже стоял перед ними в своём последнем земном костюме.
- Э, нет! - Рафаил воздел руки. - И что они там, на Земле себе думают! Человек рождается голым. Таким же он и должен быть на суде!
Архангел Михаил, посмотрев на Ивана, спросил: "Уточним. То, что здесь написано в свитке, истина?"
- Да!
- Осознаёшь ли ты, что при отрицательном решении Суда тебя ждёт преисподняя, и возврата не будет?
- Да!
- Вот и прекрасно! Кто начнёт? - и, уперев локти о престол, подпёр ладонями голову. Взгляд его стал спокоен и внимателен, как и положено главному судье.
Иегудиил, встав перед престолом, развернул свиток с житием Ивана: "Кто-кто! Всегда это было моей обязанностью. А то вы не знали!" И начал бегло читать: "Выпивал. Иногда по многу. Спал с разными женщинами. А это - грех! Был трижды женат. Один раз официально и два раза гражданским браком. Я, как славитель Господа нашего, отмечаю особо - был ярым атеистом. Не крещён, не ходил в церковь и на исповедь. Занимался несерьёзным делом - писал блюзы, и песенки в коих не славил Бога. А как журналист... - Иегудиил отрешённо махнул рукой. - Ладно бы писал и освещал в газетах церковные дела! Так ведь нет! В мирском погряз! Только этих одних грехов, я думаю, с лихвой потянет на преисподнюю! У меня всё!"
- Так! - Михаил опустил ладони на престол. - Что ещё? Какие грехи ещё за ним?
Салафиил, глядя куда-то в сторону, бормотнул: "Не встречался с дочерью, своим чадом!"
- Иеремиил! А ты что молчишь? - и, указывая перстом на Ивана, Михаил посмотрел в глаза архангелу.
- А мне слово будет, когда всё взвесим. Тогда и скажу. Торопиться никогда не стоит. А то ведь можем таких дров наломать!
- Слушай, Гавриил! Ну что ты всё время улыбаешься? Тут такое серьёзное дело, а ты...
- А я попозже выскажусь. Хорошо?
- Твоё право! Кто ещё что скажет? - и Михаил обратил взор на облако, где, сиротливо опустив крылья, сидела Люба. И тут неожиданно вспылил всегда спокойный Варахиил: " Да что вы тут заладили все - грешен!... грешен! На земном-то суде адвокаты есть! А мы - Высший Суд! Нам без этого - ну, никак! Я благословлю на благое дело! Тем более мне это по штату положено!" - сердито расправив, и снова сложив крылья, он резко сел на своё кресло.
- Присядь-ка, Иегудиил! Варахиил прав. Ты всё сказал. Дай и мне слово молвить! - Рафаил встав, оправил белые одежды. - Моё дело утешать скорбящих и больных. Пока Иван болел, я не мог его утешить. Без креста он был еси! Но скорби у него было много. И главная скорбь Ивана мне известна. Вот ты, Иегудиил, прочёл нам, что он не посещал своё чадо. А известно ли вам, архангелы, почему? А потому, что не допускали его к чаду своему! И жена его бывшая. Законная. И... тесть! Все были против, чтобы дочь встречалась с отцом. И свидетель его на Земле ещё жив. Спросите! Он правду не скроет. Сам при этом присутствовал не один раз! А то, что он добровольно, без принуждения, деньгами её поддерживал - известно ли вам? Разве это, хоть на йоту, не умаляет его грехов? Уж, если судим, то всё надо учитывать!
Уриил, нервно прохаживаясь рядом с престолом, вдруг остановился.
- То, что он был атеистом, тоже в вину ставить проблематично. Не всем хватило духа сохранить веру в Господа в те годы. Сами знаете! Тут и нашей вины по заглаза! А большинство тех, кто верил, старались это не афишировать. Времена такие были! Но, разбирая Иваново житие дальше, то тогда надо учесть и другое - он любил животных! Его репортажи об уссурийских тиграх читали? Скольких он спас в результате этих публикаций? То-то! И жизнь спас брошенному матерью оленёнку. И таких случаев было много...
Тут подал голос Салафиил: "Поскольку мне вверено утешать отчаявшихся, и я скажу. Говоря о грехе по поводу дочери, теперь и я вижу долю оправдания для него. Он очень любил свою первую жену, хотя она считала его никчёмным человеком. И развелась с ним. Не все сильны духом среди смертных! Вот и впал в отчаяние человек! В себе носил. Не выставлял нА люди. А это на-а-амного тяжелее!
- Истину глаголешь, Салафиил! Я ещё добавлю. - и Уриил вернулся за престол. - В таком отчаянии что угодно можно натворить! Отсюда и неразборчивость в связях с женщинами. И кто даст гарантию, что он не искал похожую на первую жену? Никто!
Долго молчавший Варахиил, вдруг заметил: "А первая его гражданская жена тоже не свята есть! Стяжательна была, вспыльчива. И тоже изводила его за то, что подолгу без денег сидел. Но тогда, в лихие девяностые, в России, сами знаете, какое время было! Все были поставлены на грани выживания! Да и то, что поэтом был гениальным, музыкантом и художником, считала чушью чистой воды. Был бы он не таким добрым, обладал бы железным характером - неизвестно, сколько продлилась бы их совместная жизнь. Доброта его зашкаливала еси, и все этим ползовались. А теперь по поводу выпивки! Уж кому-кому, а нам-то известно, почему Мономах принял греческую православную веру на Руси. Он ко всем посылал послов, чтобы посмотрели, как и кому молятся другие. Понял, что язычество до добра не доведёт. И к католикам ходили, и к мусульманам... И к азиатам со множеством их верований. А выбрали православие! Потому, что церкви светлые. И вино в крещении есть. "Веселие Руси есть пити!" - помните? И пословица русских - "Пей, да дело разумей!" - оттуда пошла. А он, хоть мы и осуждаем светскую журналистику, дока в ней был. Недаром он был лучшим журналистом Приморья!"
- Ну, тогда и я скажу! - Иеремиил поднялся, взяв в руки весы. - По-настоящему он любил ещё одну женщину. Свою последнюю гражданскую жену,Ларису. И она его тоже. И приняла его таким, каким он был. Со всеми его плюсами и минусами. Когда любишь - плюсов больше видно! Поэтому он и вошёл в её семью настоящим мужем. И это была ему награда за все мытарства, какие пришлось испытать. Два с половиной года большой любви... Это тоже не мало! Редактором стал при ней, крепко став на крыло. А теперь давайте всё взвесим!
И он поднял свои весы, бросив на их чаши поровну очевидное. Стрелка, поначалу плавно двинувшаяся в сторону греха, постепенно остановилась, и, качнувшись туда-сюда, стала медленно подниматься. И... замерла на серединной отметке!
- Этого не может быть! - растерянно оглянулся архангел Михаил. - Такого быть не может! Тут - либо грешен, либо свят. Может, весы неисправны?
Иеремиил отрицательно покачал головой: "Нет, архангелы! С весами всё в порядке. Видимо, что-то пропустили".
- А меня пропустили! - и, взмахнув крылами, Гавриил приподнялся над ними.
- О, Господи! - Варахиил всплеснул руками. -Что ж молчал то? Понимаешь ли ты, что от тебя сейчас зависит практически всё?
Гавриил, описав дугу, сел на облако рядом с Любой, его бывшим ангелом-хранителем, его мамой и, улыбаясь, крикнул оттуда: "Он никогда не предавал друзей!" Стрелка весов качнулась, как бы желая оторваться от нейтральной отметки, и снова замерла на ней. И, видя это, Гавриил крикнул ещё громче: "За несколько часов до смерти он принял крещение! И ему прощены ВСЕ грехи!"
Стрелка, сначала медленно, а потом всё быстрей и быстрей, покатилась в ту сторону весов, которая открывает дорогу в рай.